Когда Людмирский вернулся, то застал на столе записку такого содержания:

«Спасибо за гостеприимство. Вернулся к себе. Будет время, заходи.

Гоша.

P.S. К тебе заходили из ЖЭКа, просили заплатить за свет и отремонтировать счётчик».

Людмирский покрутил лист бумаги, недоуменно хмыкнул и подумал: «Вот же хлыст, может, когда захочет. Только при чём тут свет? Странно».

В это же самое время Сурков искал губастую цыганку. Нашёл он её в ближайшем сумасшедшем доме, который скромно назывался «Психиатрическая больница номер восемь». Перепуганная женщина трясла губами, булькала, как русский самовар и ходила под себя, за что тут же получала взбучку от санитаров. Зрелище Суркова удручило. Ему стало жаль немолодую уже женщину, и, забрав ключи от своей квартиры, он отдал ей чупа-чупс, купленный в киоске.

Спускаясь по лестнице, он на секунду задумался, увидев знакомое лицо.

— Извините, — Сурков потянул за больничный халат молодой дуры.

— Я пью и писаю, — уверенно ответила она.

Сходство оказалось весьма условным. Еле уловимые черты перекосила ужасная гримаса, и, изрыгнув трёхдневную отрыжку, дура убежала по коридору.

— Ваша родственница? — спросил наблюдавший за этой сценой человек в белом халате.

— Практически да, — согласился Сурков.

— Ваша фамилия Тараканов?

— Нет, это по другой линии.

— Решили навестить племянницу?

— Хотел забрать.

— Вот как? — удивился доктор. — А вам известно, что это не дешёвое удовольствие. И удовольствие ли?

— Почему же не дешёвое?

— Необходимо оплатить пребывание вашей родственницы, а оно, как понимаете, стоит больших денег.

— И сколько же мне придётся платить?

— Я вам этого не скажу, но если интересует, можете обратиться в попечительский совет.

— А вы здесь давно работаете?

— Давненько.

— И при вас случались подобные случаи?

— Было пару раз.

— И во сколько это обходилось?

— В пределах сотни тысяч.

Суркову эта сумма ни о чём не говорила, но он удовлетворённо кивнул и, распрощавшись с доктором, отправился к себе домой. В подъезде он извлёк из почтовых ящиков соседей свежие газеты и хотел было устроиться на диване, но, взглянув на беспорядок, принялся за уборку. Искоренив чужие вещи и запах, Сурков развернул передовицу и чуть не обомлел от обилия рекламы и всевозможных предложений.

— Надо же, не соврал Людмирский, — произнёс он.

Во истину, судя по объявлениям, возможно было приобрести все. С трудом оторвавшись от рекламы, Сурков перешёл к предложениям работы. Оказалось, что его специальность востребована и оплачивается значительно лучше, чем это было девять лет назад. Он подчеркнул пять заголовков и пододвинул телефон, который добродушная квартирантка оплатила и подключила.

— Здравствуйте, я по объявлению.

— По поводу работы? — осведомился приятный женский голос.

— Да.

— Кем вы работали?

— Я — программист.

— Опыт работы, образование.

— Образование профильное, последние девять лет работал в Аду администратором.

— В Аде работали? — удивились на том конце провода.

— Да, — замялся Сурков, — так получилось.

— Я и не знала, что они существуют.

— Существуют, — уверил Сурков.

Ему было и невдомёк, что они со своей собеседницей говорили совершенно о разных вещах, и последняя имеет в виду фирму «Ада», в своё время нашумевшую и распавшуюся на дочерние предприятия.

— С 1С работали?

— Я работал с 1С-ад, — сказал Сурков.

— Нам бы хотелось специалиста широкого профиля. У нас не только склад. А работаем мы в 1С — предприятие. Вы знакомы с этой программой?

— К сожалению, нет.

— Тогда вы нам не подходите.

И в трубке раздались короткие гудки.

— А я долго отсутствовал, — почесал подбородок Сурков.

Он сделал ещё несколько звонков, но везде ему вежливо отказывали. Так продолжалось до тех пор, пока Сурков не наткнулся на рекламное объявление Центра занятости. Под разрезанным натрое треугольником сулили всё, что ему было необходимо. Не откладывая в долгий ящик, Сурков направился в ближайшее отделение, где заполнил кучу всевозможных анкет, справок и объяснений. Когда Сурков писал автобиографию и вплотную подошёл к тому месту, где они с Людмирским познакомились с Эльзой, его нагло прервала озабоченная работница Центра.

— Что вы здесь написали? — возмутилась она.

— А что такого?

— Тут про каких-то чертей. Вы что не в своём уме?

— Ах, да, извините, — Сурков исправил свою оплошность, после чего его трудовой стаж сократился на девять лет. — Да, ну и резюме у меня получилось.

Сурков перечитал его снова и остался собой не доволен. Размышляя над этим, он прислушался к разговору двух мужчин возле стенда.

— У тебя права-то есть? — спросил один.

— Да, конечно, я же водитель.

— Тогда давай к нам, я тебя устрою. Три штуки будешь получать, для начала хватит.

— А воровать-то можно?

— У-у, — мужчина махнул рукой, показывая полный порядок.

— Согласен.

— Извините, — обратился к ним Сурков. — Я здесь человек новый и очень долго отсутствовал.

— Еврей, что ли?

— Почему? — не понял Сурков.

— На родину уезжал?

— Нет, спал.

Мужики переглянулись.

— Чего тебе?

— Да хотел узнать, как лучше вот это заполнить, — Сурков показал на стопку бумаг.

— Справку с предыдущего места работы принёс? — спросил тот, что обещал устроить товарища.

— Нет.

— За штуку напечатаю тебе справку.

— Зачем?

— Будешь получать пособие, чудак.

— И сколько?

— Три месяца семьдесят процентов, ещё три — половину, а там по нисходящей.

— Так ведь я спал.

— И сколько?

— Девять лет.

— Никто такого соню на работу не возьмёт, — объявил второй.

— Это точно, — подтвердил первый.

— Что же мне делать?

— Радуйся, будешь отмечаться два раза в месяц, пособие получать, и никто тебя не захочет на работу брать. Так сейчас полстраны живёт.

— Но я наоборот хотел устроиться.

— У-у, парень, это ты не по адресу.

— Разве это не Центр занятости?

— Именно, и здесь тебе никто хорошую работу не предложит.

— Почему?

— Никто не знает, — развёл руками мужик. — Иди-ка ты лучше в кадровое агентство.

И, действительно, очень скоро Суркову предложили съездить в Башкирию, где освободилось место программиста. Он не имел права отказаться, так как удалённость места работы не являлась уважительной причиной для отказа. Используя реактивный самолёт, Сурков легко мог покрывать расстояние до Уфы за два часа. Чтобы сэкономить деньги, Сурков решил туда позвонить. Оказалось, что место занято три года назад. Однако, когда он сообщил это своему куратору, последний пришёл в бешенство.

— Надо лично являться на собеседование, а не искать отговорки, — кричал тот.

— Зачем же ехать, если место занято?

— Таков порядок.

— Знаете, что? — не выдержал Сурков. — Идите вы все…

Он порвал на мелкие кусочки свою анкету и, разыскав адрес кадрового агентства, направился туда.

На пороге его встретила улыбающаяся симпатичная брюнетка, не предупредившая, однако, что визит к ней стоит, как к хорошей проститутке. За анкеты, хранение и размещение информации агентство брало определённую мзду. У Суркова этих денег не имелось. Пообещав вернуть долг с первой зарплаты, Сурков убедил девушку, что является уникальным специалистом. Он заполнил профессиональную анкету, отмечая положительные позиции. В графе стажа указал немыслимое для себя число, а дополнительных данных написал ровно столько, сколько позволило свободное место. К большой неожиданности для себя, Сурков обнаружил, что его коллеги очень быстро осваивают бухгалтерский учёт. Программисты уже сравнялись с главными бухгалтерами по уровню заработной платы и старательно отвоёвывали позиции. Объяснялось это возросшим за последние годы уровнем автоматизации. Бухгалтер, имеющий компьютер, мог обслуживать втрое больше рабочих мест, что приводило к динамичности учёта. Сам учёт значительно усложнился, обрабатывать информацию вручную становилось просто невозможным. Бухгалтера же являлись консерваторами, категорически не хотели изучать компьютер и программы, в результате чего возник некий суррогатный симбиоз из программиста и бухгалтера. Причём, последние стали заложниками первых, так как сами по себе ничего не представляли.

Прождав две недели и не получив никаких предложений, Сурков направился к Людмирскому.

— Лёшка, дай денег.

— Опять? — удивился Людмирский.

— Нет. На работу устроиться не могу, верну с первой зарплаты.

— И сколько тебе надо?

— Тысяч сто.

— Ну и аппетиты у тебя. А отдавать чем будешь?

— Найду.

— Знаешь, Гоша. Я ведь тебе должен. Ты в прошлый раз моих кредиторов разогнал. Но сто тысяч это немного больше, чем ты думаешь, поэтому возьми червонец. Если транжирить не будешь, на три месяца тебе хватит, а там осмотришься, найдёшь работу…

Спорить с Людмирским оказалось совершенно бесполезно. Сурков ехал в трамвае, разглядывая рекламу страховой компании, когда ему в голову пришла очевидная мысль. Он вернулся к себе и, перевернув все вверх дном, обнаружил девять пожелтевших страховых полисов. Сурков тут же позвонил по указанным в них телефонам и обнаружил, что ни одна страховая компания не пережила то ли чёрный вторник, то ли чёрный четверг. Правда, в одном месте заинтересовались его полисом и попросили принести.

По указанному адресу находилось шикарное, по меркам Суркова, здание. Многочисленный штат и армия офисной техники не оставляли сомнений, что фирма солидная и ерундой не занимается. Однако в отделе рекламы, куда его попросили прийти, находились совершенно сумасшедшие сотрудники. Сурков сразу увидел выпиравшую из тела душу, причём в тех местах, где этого быть не должно.

«У одного шизофрения, у второго — паранойя», — определил Сурков.

Но дело обстояло ещё хуже. У сотрудников явно шло обострение. Они нервно смеялись, курили набитые зелёной травой папиросы и пили чай со странным запахом и цветом.

— Вы господин Сурков? — спросил тот, что был значительно выше.

— Я, так точно.

— Очень хорошо.

Сотрудник внимательно осмотрел Суркова и недовольно цокнул.

— А что же вы такой загорелый, словно с юга приехали?

— Это не загар, — ответил Сурков. — Это побочный эффект от витаминов. А если честно…

— Не надо честно, — сообщил сотрудник. — Мы не в суде, поэтому забудьте всё, что произошло на самом деле.

— Я, собственно, хотел получить деньги.

— Деньги, деньги, — вздохнул маленький сотрудник.

— Не в деньгах счастье, — сказал тот, что выше ростом.

— Я знаю и тем не менее.

— Вот что, дорогой господин Сурков, это ведь вы проспали девять лет летаргическим сном?

— Разумеется, я.

— И это вы выиграли в Национальной лотерее?

— Если честно…

— Не надо, не надо. Об этом уже забыли, а вот про ваше пробуждение ещё помнят. И, если вы получите от нашей компании страховую премию — это не повредит ни вам, ни нам.

— Но я не страховался в вашей компании.

— Это не важно. Вы думаете, кто-нибудь помнит, что было девять лет назад?

— Как же мы это оформим?

— Это уже наша забота. От вас понадобится только страховой полис.

Сурков веером развернул разномастные бумажки.

— Вот этот возьму. Как считаете, коллега?

Второй сотрудник довольно кивнул.

— Если вымочить его в хлорэтилендицетилене, можно впечатать, что угодно.

— На том и порешим.

Заменив знак доллара маленькой «р» и впечатав собственное название, страховщики сфотографировали довольного Суркова. По такому случаю, он надел свой смокинг и даже расписался кровью в приходном кассовом ордере.

Страховую премию в размере ста тысяч Сурков должен был получить через неделю и по другому адресу. Оказалось, что подобная процедура происходит на овощной базе между двух складов с капустой и картошкой. Почему это было именно так, Сурков мог только догадываться. В конце концов, он решил, будто страховщики боятся вооружённых нападений, а на овощной базе можно спрятать целый батальон охраны.

Покончив с финансовым вопросом, Сурков занялся беготнёй по попечительским советам, разрешительным комитетам, главным врачам и сёстрам хозяйкам. Процедура эта оказалась очень схожей с теми, что происходили в Аду. Везде его просили подождать и обещали перезвонить, но слов своих не держали. Устав от бесконечного высиживания в очередях и доказывания, что он не лошадь, Сурков отделился от тела и в течение ночи навестил бюрократов, так или иначе заинтересованных в деле. Не успел он вернуться в тело и полностью прийти в себя, как услышал барабанную дробь в дверь. Кто-то напрочь игнорировал звонок. Поразмыслив и решив, что это может быть только псих, Сурков осторожно открыл дверь.

На пороге в сопровождении пары санитаров стояла Эльза, упакованная в усмирительную рубашку. Она лихо надувала пузыри и мычала что-то невнятное.

— Вы Сурков? — спросил один санитар.

— Да, — согласился Сурков.

— Эльзу Аппетитовну заказывали?

— Заказывал.

— Получите и распишитесь, — санитар протянул грубый бланк накладной, где значилось: «Дура средних лет, безобразная очень, штук одна. Усмирительная рубашка капроновая, прочная, штук одна. Справка светло-жёлтая, штук одна».

— Здесь расписаться? — спросил Сурков, показывая на графу «получатель».

— Здесь, здесь, — санитар принял из рук Суркова бланк накладной. — Лучше её не развязывать, если будет кричать, дайте жвачку.

Сурков не внял советам санитара и тут же освободил Эльзу, за что поплатился

разбитыми тарелками, порванными книгами и сломанной мебелью. Сурков терпеливо ждал, пока сумасшедшее создание доломает стулья, но от звона разбитого стекла стал раздражаться. Он всего на минуту отвлёкся, и Эльза нашла спичечный коробок. В следующую секунду запылали шторы. Пока Сурков занимался возгоранием, сумасшедшая пустила по коридору воду. Вернее, воду он открыл сам, Эльза всего лишь перенесла душ из ванной в коридор. Много воды не вытекло, но соседи снизу успели заметить, что на них капает. Пока Сурков общался с ними, Эльза замкнула электропроводку. Она оторвала ручки у кухонного шкафа, потеряла ключи, тщательно перемешала соль и сахар, изучила содержимое мусорного ведра, нарисовала на обоях Бородинское сражение и выдавила зубную пасту. Стиральный порошок она высыпала в унитаз, шампунем развела растительное масло, а куриные яйца разбила в ботинки. Тут она сообразила, что уже давно проглотила жвачку и стала кричать, заглушая подъезжавшие пожарные машины.

Сурков понял, что долго этого не выдержит, поэтому попытался одеть Эльзу в усмирительную рубашку и сходить за жвачкой. Оказалось, что это совсем не просто. В одиночку он не мог справиться с девушкой, которая хотя и была меньше ростом, обладала невероятным проворством и ловкостью. Так, поборовшись с ней около семнадцати раундов, Сурков окончательно выдохся и решил взять её с собой. Оставлять сумасшедшую в разрушенной квартире он не решился, поэтому взял за руку растрёпанное создание в ночной рубашке и потащил к ближайшему киоску. Прохожие на Суркова никакого внимания не обращали. Они ждали, пока парочка удалится на безопасное расстояние, и уж затем крутили головами и живо обсуждали происходящее. Обсуждать было что. Эльза вела себя как заправский хулиган: приставала к мужчинам, обзывала женщин, царапала и кусала Суркова и пыталась унести всё, что могло сдвинуться с места. Уходить от киоска, где было множество разноцветных конфет, Эльза не хотела. Через два часа уговоров она согласилась на сделку и, получив полкило карамелек Бон Пари, вернулась довольная и полная надежд. К трём часам ночи конфеты кончились. Суркову снился Ад, и поэтому он не сильно удивился, увидев пылающее одеяло. Оказалось, что Эльза снова нашла спички. Спать она совершенно не хотела и развлекалась, не зная устали. Через двое суток Сурков понял, что последняя капля уже давно переполнила чашу терпения. Ему очень не хотелось сковывать движения Эльзы, но другого выхода не было, и, соблазнив девушку кусочком сыра, он всё-таки застегнул рубашку. Как ни странно, но Эльза это восприняла спокойно. Она не могла делать выводы, и сколько Сурков не пытался, он не смог объяснить ей, почему её постоянно одевают в мешок.

Сурков убрался в квартире, выбросил поломанную мебель, привёл в более или менее приличное состояние кухню и приступил к первому за последние дни приготовлению пищи. Эльзе очень понравилось, как шипит масло, шинкуются овощи, и кипит чай. Она с восторгом наблюдала за приготовлением салата, и Сурков решил, что можно доверить это дело ей. Ошибка стоила ему разлитыми продуктами, пропавшим ужином и порезанным пальчиком. Увидев алую каплю на безымянном пальце, Эльза горько заплакала, забралась под кровать и сорок часов отказывалась выходить. Когда она пришла в некоторое согласие с реальностью, Сурков установил аквариум, который успел наполнить водой и рыбками. Зная предыдущие проделки Эльзы, это было совершенно глупо. Но Сурков верил, и его надежды неожиданно оправдались. Эльза сумасшедшими глазами пожирала замысловатый полет гупешек. Так продолжалось около трёх дней, на четвёртые сутки она их съела. Очевидно, что девушка проголодалась, но Сурков это заметил, только когда обнаружил пустой аквариум. Больше всего его удивило, что Эльза его не разлила. Она всегда поступала неординарно, и Суркову так и не удалось предусмотреть или понять ход её мыслей. Единственное, что радовало Эльзу с завидным постоянством, были мыльные пузыри. Она приходила в полный восторг, заливалась серебряным смехом и по-детски кружилась вокруг переливающихся радужных сфер.

После очередного мыльного сеанса Сурков украдкой смахнул скупую мужскую слезу и вызвал сиделку, которая должна была развлекать Эльзу в его отсутствие. Газеты пестрили подобными предложениями, поэтому поисками заниматься не пришлось. Однако явившаяся симпатичная особа больше походила на ковбоя. Даже сапоги у неё были со шпорами, что её, впрочем, нисколько не смущало. Вообще, она не была стеснительным работником, потому что переодевалась при Суркове несколько раз. В её гардеробе нашёлся костюм полицейского, медсестры, и даже рокера мотоциклиста. Последний понравился Эльзе больше других. Блестящие кнопочки и кожаные застёжки надолго привлекали её внимание, а когда сиделка достала хлопающий кожаный хлыст, она совершенно обо всём забыла. Стоили услуги сиделки дорого, но, узнав, что развлекать придётся девушку и при этом не запрещается приводить подруг, она сделала щедрую скидку.

Сам же Сурков стал посещать городское кладбище. Делал он это преимущественно ночью, за что приобрёл дурную репутацию среди сторожей. Последние боялись ходить к могилам, а когда Сурков расспрашивал, есть ли здесь нечисть, совершенно пугались, напивались у себя в строительном вагончике и не выходили на воздух, даже если их тошнило.

Сурков рыскал по аллеям и склепам, звал лукавого и богохульствовал, однако это мало помогало. Он оброс, стал пить горькую, и вдовы, посещавшие кладбище, принимали его за местного бомжа. Однажды Сурков так набрался, что заснул в свежевырытой могиле. Неизвестно, сколько он спал, однако проснулся оттого, что кто-то наступил ему на ногу.

— Черт! — вырвалось у Суркова.

— Да, — сказало существо, причинившее неудобство.

Сурков со сна потёр глаза и различил силуэт человека, пытавшегося выбраться из могилы.

— Стой! — закричал Сурков.

Но существо уже припустило по стене, используя в качестве поддержки идущий от поясницы хвост.

— Стой! — повторил Сурков. — Подожди! Черт, слышишь меня? Это я, Сурков.

Черт, по всей видимости, облачённый в сухой защитный скафандр, пытался включить турбонадув хвоста. Хвост не запускался. Схватив за него, Сурков потянул черта к себе.

— Попался, — радостно заорал Сурков, но в следующую секунду получил двумя отростками коротковолновых антенн.

Черт ударил его совершенно нечестно, исподтишка. К тому же антенны были предательски заточены. Сурков почувствовал острую боль, но черта не отпустил, что сделал совершенно правильно, потому что последний выбрался-таки из могилы и пустился наутёк. Сурков буквально вылетел из ямы и, к своему неудовольствию, вынужден был перебирать ногами, чтобы не упасть лицом в грязь или, чего хуже, в асфальт. Шёл третий час ночи, когда проезжавшие мимо кладбища ГАИшники, увидели несущегося на всех парах черта, сдерживаемого Сурковым, который пытался вскочить ему на плечи. В конце концов, ему это удалось. Сурков таки оседлал черта, и в этот момент хвост включился, встал в позицию отрыва и поднял Суркова и несущее его существо. ГАИшники немедленно сообщили всем постам об увиденном, где их, конечно же, пожалели, но обвинять ни в чём не стали, потому что сами допивались до чёртиков.

А тем временем Сурков обнял черта двумя руками, и пока тот набирал высоту, вступил в переговоры:

— Послушай меня, родной, — кричал на ухо Сурков. — Я понимаю, ты сейчас напуган, поэтому не спеши с ответом. Меня зовут Сурков, я грешник. Варился сначала на трёхсотом уровне, потом на тридцать втором. Я обслуживал Дьяволнет. Слышишь меня?

Черт делал вид, что не слышит и, сделав пару «бочек» и «колокол», ушёл на

«боевой разворот».

— Ну ладно. Ты мне не веришь, думаешь, я книг начитался, но я тебя ждал.

Знал, что рано или поздно ты за мусором вылезешь, будешь всякую дрянь собирать, вроде недоеденных чипсов или сухарей, а потом их обменяешь на нижние уровни, а там эта гадость на вес драгоценных металлов, и чем ниже, тем дороже.

— Что тебе надо? — наконец произнёс первую фразу черт.

— Это деловой разговор, это уже лучше. Мне нужна сыворотка от шизофрении.

Черт попал в воздушную яму, и Суркова сильно тряхнуло. Корпус черта задрался

кверху, хвост вышел за критический угол атаки, что привело к сильной турбулентности. Сурков ощущал себя мальчишкой, которого посадили на оглоблю, его немилосердно подбрасывало, и, в конце концов, он заметил, что черт сваливается в штопор. В голове Суркова завертелось, тёмная клякса земли смазалась в бесформенное пятно, звезды превратились в голубые трассеры, а его самого вжало в черта так, что пошевелить ни рукой, ни ногой стало невозможно. Неуправляемое падение черта не могло продолжаться долго. Через несколько секунд его тело неминуемо должно было встретиться с землёй, что обязательно привело бы к разрушению Суркова и гибели воздушного судна в виде черта лысого. С большим трудом Суркову удалось перевести падение в пике. Для этого он использовал свою куртку как парашютирующую поверхность. Сурков обнял обеими ногами тело черта и стал распахивать куртку, пока она не наполнилась воздухом и не стала тормозить. Сделав полубочку и оказавшись снизу, Сурков перевёл черта в вертикальное падение. При этом он разогнал скорость близкую к посадочной. Этого хватило, чтобы рули стали снова эффективными, однако черт то ли не контролировал полет, то ли на самом деле желал превратиться в лепёшку, а признаков смерти не подавал. Перегрузки кончились, поэтому Сурков дотянулся до тримера руля высоты и подтянул его так, чтобы выровнять черта в горизонтальный полет. Сделал он это вовремя, так как до земли оставалось совсем немного, и Сурков уже стал различать отдельные предметы. Черт, по всей вероятности, стоял на автопилоте, как только он перешёл в бреющий полет, то набрал крейсерскую скорость. Дважды уйдя на разворот, он выровнял курс и сел на небольшую теннисную площадку. Шасси выпустить черт не успел. Пару раз, зацепив грунт копытами, он хлопнулся на брюхо, даже не выбросив тормозной парашют. Суркову чертовски повезло, потому что с площадки забыли убрать сетку, и, сделав пару кувырков по гаревой крошке, он влип в неё, словно большая рыба, попавшая в бредень.

— Сдурел!? — закричал Сурков, подходя к чёрту. — Убить меня хочешь?

Черт ничего не отвечал, он мирно лежал, обводя мутным взглядом площадку, и плохо понимал, что произошло. Сурков поднял его и только теперь увидел, что бедняга сломал хвост.

— Попадёт тебе, — сочувственно сказал Сурков.

— А-а, — равнодушно махнул рукой черт.

— Будешь со мной работать?

— Я должен подумать, — ответил черт, но Сурков понял, что тот тянет время и не собирается рисковать из-за ерунды и лишаться звания.

— Мне нужна всего одна ампула.

— Думаете, её просто достать?

— Непросто, — согласился Сурков. — Но я могу обеспечить тебя на сотни, тысячу лет вперёд.

— А Денди достанешь?

— Смогу, — уверенно сказал Сурков, хотя понятия не имел, что это такое.

— Я попробую.

— Никаких «пробую», — отрезал Сурков. — Через неделю я жду твои условия: что ты хочешь за ампулу, когда и где состоится обмен. Встретимся возле могилы в три часа ночи, идёт?

— Идёт, — сказал черт.

Но Сурков почувствовал, что черт труслив, не способен на адские подвиги и,

скорее всего, от встречи уклонится.

* * *

Так и вышло. Безрезультатно прождав до утра, Сурков чертовски замёрз. Согреваясь бутылкой водки, он вышел с городского кладбища в тот самый момент, когда мимо проезжала патрульная машина. Милиционерам показался странным человек, идущий утром с кладбища и державший в руках бутылку дорогой водки. Они предложили Суркову подвезти его домой, но коварно обманули и привезли в медвытрезвитель. Там служители закона обнаружили, что Сурков Игорь Николаевич числится в федеральном розыске, чему несказанно обрадовались. Суркова вытрезвлять они не решились, а заперли его в камеру предварительного заключения вместе с кучей предварительно заключённых уголовников.

Общество Суркову показалось знакомым. Почему-то уголовники очень между собой схожи, и, поздоровавшись с ними, Сурков выяснил, что мир на самом деле тесен, и в камере нашёлся ЗеК, сидевший когда-то с ним вместе. После того, как статус кво, был восстановлен, общение протекало по привычной для камеры схеме. Суркову предоставили лучшее место возле окна, а ЗеКи перестали разговаривать громко и стремились сесть ближе к параше. Единственным человеком, проявившим к нему интерес, оказался местный бизнесмен, заплативший тысячу долларов только за то, чтобы провести ночь в КПЗ. Савелий Отморозов был в высшей степени извращенцем и занимался бизнесом исключительно в своё удовольствие. Ему нравилось зарабатывать деньги, так как процесс этот его забавлял. Он покупал газеты и пароходы, только если это казалось смешным. Когда он терял интерес, то закрывал редакцию или пароходную компанию, нисколько не заботясь о сотнях уволенных. Отдыхать он предпочитал активно и уже посетил северный и южный полюса, пересёк Европу на собачьих упряжках, прыгал с Ниагарского водопада в бочке и по мотивам своих похождений создал телевизионное шоу, которое назвал «Экстремальные ситуации». Скоро и это ему надоело, и Савелий маялся одной единственной проблемой: ему было скучно. Именно зелёная скука привела его в камеру предварительного заключения, где, по иронии судьбы, пойманный в это утро Сурков на время отодвинул проблему на дальний план. Отморозову ужасно понравился и сам Сурков, и его наглое вранье. Отношение ЗеКов и несбивчивый рассказ о похождениях в Аду Савелий выслушал с интересом. Сначала он пытался поймать Суркова на противоречиях, но, даже не дослушав историю до конца, предложил сделку:

— Хочешь миллион баксов? — гордо объявил Савелий.

— Нет, не хочу.

— Экий ты дурень. На эти деньги можно пить до самой смерти.

— Я непьющий.

— Выпустишь книгу «Мои похождения в Аду», станешь известным.

— Зачем?

— Как зачем, разве это не смешно?

— Смешно, — согласился Сурков, — но у меня другие планы.

— Вот что, приятель, отложи свои планы на несколько дней и устрой мне экскурсию в Ад.

— В Ад? — удивился Сурков.

— Что слабо?

— Да, нет. Просто я подумал, почему я сам об этом не догадался?

— Нравится идея?

— Нравится.

— А если устроишь мне такую развлекуху, так и быть, будет тебе лимон.

Сурков вскочил с нар и быстро пошёл к выходу. ЗеКи бросились врассыпную, но Сурков успел схватить самого нерасторопного и, тряхнув несколько раз тело, вышиб из него душу. Душу он просунул между прутьев металлической решётки и, наказав ей принести ключи, стал терпеливо ждать. Уже через пятнадцать минут дверь была отворена, и вместе с Савелием Сурков вышел на свободу.

— А куда все менты подевались? — озабоченно спросил Отморозов.

— Да какая разница? Ты мне лучше скажи, мы сможем организовать группу смелых ребят, оружие, снаряжение и все такое?

— Это не вопрос.

— Тогда к делу, — возбуждённо приказал Сурков.

Очень скоро он и его новый друг Савелий оказались в загородной резиденции Отморозова. Обнесённая бутовым камнем территория казалась пустынной. Застроить её не смог даже Савелий, а так как он постоянно проводил различные варварские эксперименты, то замусорена она была дальше некуда. Повсюду были вырыты окопы, противотанковые рвы, фили и доты. Молодой бизнесмен любил расстреливать их из охотничьих ружей. Временами он забавлялся, восстанавливая исторические события, такие как Бородинская битва или танковое сражение на Курской дуге, а развороченную технику убирать не хотел, потому что любил побродить по полю и пристрелить подраненного фрица или француза.

— Идеальное место для тренировок, — сказал Сурков. — Но где же ребята?

Ребята появились незамедлительно. Их оказалось около двухсот, прекрасно вооружённых и обученных. Суркову понравилось, что кадровый вопрос практически решён, но в результате первых же тренировок обнаружил, что заблуждается.

— Душой слабы твои воины, — обратился он к Савелию.

— Не может быть. Я им такие бабки выплачиваю.

— Какая здесь связь?

— Мне кажется, прямая.

— А я думаю, ты ошибаешься…

Сурков загнал пятьдесят человек в баню и, подняв температуру до двухсот градусов, стал пугать воинов, отделяясь от тела и летая под потолком. Даже такой простой тест не оставил надежды спуститься с войском в преисподнюю.

— Что же делать? — озабоченно спрашивал Савелий, который постепенно стал проникаться к Суркову подобием веры.

— Менять.

— Но где же найти бойцов лучше этих? Впрочем, я, кажется, догадался.

Оказалось, что Савелий не оканчивал институтов, а был выпускником нефтехиммонтажного профессионального училища, почему-то называемого в народе «хим-дым». В молодые годы он проходил практику на одном из заводов и видел неких «грачей».

Сурков с трудом улавливал нить рассуждений Савелия, на что тот пояснил:

— Видишь ли, мне проще показать, чем объяснить.

Он взял пару бойцов, грузовой вертолёт и направился к ближайшему нефтеперерабатывающему заводу.

— В ЮКОСе лучшие «грачи», — уверял он по пути.

— Сам увижу.

— Увидишь.

Савелий приказал посадить вертолёт возле забора и, взяв два ящика пехотных гранат и головорезов в качестве физической поддержки, пошёл к корпусам. Вблизи завод напоминал живое существо. Сплетение труб, габаритных огней и металлоконструкций производило страшный вой, свист и рёв. Ни души не было видно, и казалось, будто процессом производства никто не управляет.

— Они здесь, только прячутся.

— Грачи? — поинтересовался Сурков.

— Они самые. Если присмотреться, их можно разглядеть. Самих их не различить, если только каска мелькнёт, или трубы матом покрыты.

Савелий выдернул чеку и, с силой размахнувшись, бросил гранату. Послышался громкий взрыв, поднялось облако пыли и дыма, и с эстакад, подобно перезревшим яблокам, посыпались монтажники.

— Вот видишь, — довольно сказал Отморозов, — это и есть грачи.

— Какие-то они дохлые, — озабоченно сказал Сурков, разглядывая запутавшееся в проводах тело.

— А-а, — Савелий махнул рукой. — Это зелёные грачи. Хорошего гранатой не сшибёшь. К нему определённый подход нужен. Вот ты, например, рыбачить любишь?

Сурков недоуменно покосился на Савелия:

— Глушенную рыбу, по меньшей мере, кушать можно, но на кой нам глушенные грачи?

— Ни к чему, — согласился Отморозов. — Поэтому мы сейчас всю зелень сшибём, а остальных снимем. А про рыбалку я тебе рассказать хотел, потому что любая рыба свою наживку предпочитает. И если ты рыбачить идёшь, то не клубнику на крючок насаживаешь, а червячка.

— На что же грач клюёт?

— Сам увидишь.

Отморозов очень скоро израсходовал привезённый запас боеприпасов и, подняв вертолёт над заводом, бросил толстый канат так, чтобы его конец едва касался построек.

— Господа грачи! — крикнул он в громкоговоритель. — На борту вертолёта имеется халявное пиво. Первые сорок человек получат его в немереном количестве.

Сурков тут же почувствовал, как винтокрылая машина осела, и в кабине стали появляться крепкие ребята в оранжевых касках и монтажных поясах. Когда их набралось около сорока, Отморозов приказал пилоту сниматься и лететь обратно. Это было как нельзя кстати, потому что над заводом появилась пара пожарных вертолётов, зачем-то заливавших все белой пеной. Оставшиеся на земле грачи решили, что это и есть обещанное пиво, и доверчиво подставили каски и рты, но вскоре поняли обман и стали бросаться гаечными ключами. Пилот, взявший курс на резиденцию Отморозова, поступил крайне благоразумно, так как вертолёт не получил повреждений.

Напоив грачей пивом, Сурков устроил первое испытание. Результаты его превзошли все ожидания. Грачи не только не боялись высоких и низких температур, но и никак не реагировали на нечисть. Они не боялись и черта лысого и готовы были штурмовать Белый дом, Мавзолей и пирамиду Хеопса.

При столь благостной картине выяснилась одна неприятная деталь. Грачи совершенно не разбирались в оружии, и Сурков был вынужден признать, что команду все же придётся разбавить профессиональными головорезами. Служба безопасности совершенно для этого не годилась, и, некоторое время поразмыслив, Сурков пригласил пожарных.

В результате тренировок он решил, что теперь ему не обойтись без шахтёров. Отморозов решил эту проблему очень просто. Он съездил на Васильевский спуск и уговорил несколько человек, которые портили каски о булыжник, поработать по специальности да ещё с предоплатой и медицинской страховкой.

Резиденция Савелия напоминала потревоженный улей, десятки людей переносили оборудование в севший на огуречную грядку военно-транспортный самолёт. Кто-то тренировался, кто-то конструировал спроектированное Сурковым оборудование, но всё было наполнено волнением и предвкушением необычного приключения.

* * *

— Здесь, — сказал старый шахтёр, которого Сурков нанял в качестве проводника. — Три раза эту шельму раскапывали, а она, как заколдованная, все рушится и рушится.

— А зачем раскапывали? — спросил Сурков, стукаясь каской о низкий свод.

— Так ведь пласт. Уголь туда уходит.

— Нет там никакого угля.

— Молод ты еще… — возмутился старый шахтёр.

— Не буду я с тобой спорить, скоро сам увидишь.

Шахтёр не понял мысли Суркова и словно рак попятился обратно.

В импровизированном штабе на глубине трёхсот метров находилась масса современной техники, закупленной и сделанной на заказ. Взрывники, маркшейдеры, специалисты по геологии и геодезии, геотермальщики и даже экстрасенс, который, по мнению Суркова, не был шарлатаном. Делать ему было совершенно нечего, однако Сурков так обрадовался, увидев настоящего ясновидящего, что не удержался и прихватил его с собой. Савелий был в восторге от своего предприятия. Он знал, что однажды окажется в Аду, но не ожидал, что это произойдёт так быстро. Его опасения относительно Суркова полностью растаяли, когда тот тренировал души монтажников, и бредовость самой идеи больше его не смущала.

— Всем пятиминутная готовность, — объявил Сурков.

С Савелием он договорился, что в акции тот будет не более чем наблюдателем, а управление и координацию будет осуществлять он сам. Последний с трудом согласился, но, поняв, какое это сложное и ответственное занятие, уступил.

Взрывотехники приступили к минированию шахты. Делали они это по совершенно необычной технологии, и когда старый шахтёр все понял, то с трудом сдержал слезы.

— Мужайся, папаша, — ободрил Сурков. — Сегодня будет много необычного.

Старик мужался, но умирать не хотел, поэтому уполз в дальний штрек, спасаясь от неминуемой взрывной волны.

Земля вздрогнула, со свода потянулись тонкие струйки пыли. Согласно плану Суркова один за другим грачи и шахтёры исчезали в образовавшемся провале. Они перегородили путь, и когда в тоннеле заметались отсветы подходящего поезда, уже изображали группу ОДОНовцев, занятых локализацией шахтёров. Машинисту поезда потребовалось все мастерство, чтобы остановить поезд до шахтёров, а не на них самих. Он близоруко щурился на Суркова, который облачённый в форму офицера подбежал к поезду:

— Я старший группы черт Сурков, — представился Сурков. — Локализую шахтёров.

— Уже вижу, — сказал машинист.

— У меня есть потери. Помогите доставить раненого в ДРУ.

— А вы полагаете, что я захочу поехать дальше?

— А кто вас знает? — Сурков махнул рукой, и несколько замазанных угольной пылью шахтёров принесли тело Отморозова. Последний был перебинтован грязными тряпками, тщательно вымазан ваксой, но даже сквозь этот камуфляж излучал хорошее настроение.

— Будете держать оборону до тех пор, пока мы не вернёмся, — приказал Сурков.

Шахтёры слушались его беспрекословно, пожарные немного хуже, а для грачей нужен был особый подход, и у Суркова был свой ключик общения. В защитных костюмах, которые могли выдержать высокие температуры, находился неприкосновенный запас кислорода, пива и водки. Курить грачам категорически запрещалось, но столь жёсткая мера была связана в первую очередь с безопасностью. Все же остальное использовалось как примитивные средства контроля. Дистанционно Сурков мог перекрыть доступ к любому из трёх резервуаров и тем самым воздействовать на поведение грачей.

Поезд помчался в сторону ДРУ. Делал он это весьма осторожно, потому что боялся встречи со следующим. Машинист следующего поезда получил извещение о шахтёрах, но мгновенно перестроить движение поездов — процедура не самая простая, и продвижение шло вяло. В отличие от Суркова, Отморозова это нисколько не беспокоило, он с удовольствием рассматривал станции и даже махал грешникам и чертям рукой в шине. Наконец после двухчасовых мытарств группа из двух шахтёров, трёх грачей, одного пожарного, Суркова и Отморозова, выгрузилась на станции ДРУ.

С Отморозова тут же сняли снаряжение и оружие, о котором не стоило знать машинисту.

— Двигаемся в колонне. Никому не разговаривать, никому не думать, ничего не трогать и без моего приказа не стрелять.

Сурков перекинул через плечо устройство, изготовленное в гараже Отморозова. Сначала он пытался самостоятельно сделать оружие, но вскоре понял, что эта задача ему не по зубам. Савелий пригласил пенсионера Калашникова, который хотя и находился не при делах, инженерных способностей не растерял. Талант старого инженера и денежные единицы Отморозова дали поразительный результат. Сурков впервые ощущал радость от прикосновения к ровной поверхности оружия и, как ему казалось, понимал любителей сабель, мечей и подобной ерунды.

— Вперёд! — скомандовал он.

Команда двинулась по направлению к северному входу ДРУ. Пройти его удалось без особых проблем. Если бы один из грачей не рыгнул, было просто замечательно, но Сурков тут же нашёлся и сообщил дежурному, что это камуфляж, и ребята после учений, приближённых к реальным, очень устали и направляются писать длинные рапорты.

— Убью, — Сурков погрозил кулаком проштрафившемуся грачу. — Здесь никто не рыгает и не портит воздух, понятно?

— Понятно, — хором ответила команда.

— Вот и хорошо.

Больше всего Сурков боялся за Савелия, ему казалось, что тот начнёт шутить, смеяться по поводу, без него и рано или поздно все испортит. Но Отморозов вёл себя на удивление дисциплинированно, если не считать дурацкой улыбки, блуждавшей по лицу.

— Сурков? — воскликнул стоявший на посту черт.

«Да, — подумал Сурков, — не только мир, но и Ад тесен», а вслух сказал:

— Здравствуйте, Вялый, рад вас видеть в полном покое и прежних формах.

— Да, — Вялый похлопал себя по груди, — современная медицина творит чудеса, и, представляете, все без операции.

— Каким же образом?

— Силикон. Представляете? Набили меня маленькими такими шариками, и вот — сами смотрите.

— Рад за вас, Вялый, но, к сожалению, у меня нет времени на болтовню. Я должен разместить группу десантников на отдых и вернуть остатки оружия с испытаний.

— А вы давно работаете в ДРУ? — поинтересовался Вялый.

— Давно.

— Представляете, Сурков, слышал про вас поразительные вещи.

— Я знаю, — спокойно ответил Сурков, — сам же их придумывал.

— Но зачем?

— Когда получают доступ к оружию класса девять и не такое выдумывают.

— Зачем же?

— Чтобы исчезнуть, порвать с прошлым.

— Надо же? — удивился Вялый. — Ведь я вас знал обычным грешником, а теперь вы испытываете новое оружие. Какое, если не секрет?

— Шизофрению.

— Фу, — Вялый зажал нос. — Наверное, чертовски заразно.

— Очень.

— Тогда скорее проходите, не смею вас задерживать.

Сурков уже решил, что опасность миновала, но когда двинулся за группой, Вялый крикнул ему след:

— Кстати, Сурков, а как вы умудрились так обгореть?

Скрипнув зубами и с трудом сдерживаясь, чтобы не окатить святой водой ненавистного черта, Сурков как можно спокойнее сказал:

— Вы никогда не слышали о косметике, Вялый?

— Нет, а что это такое?

— Через двадцать минут я вернусь и обязательно вам расскажу.

— Хорошо, я буду ждать, — с этими словами Вялый довольно скрестил руки на груди, изображая ожидание.

— Вот урод! — выругался Сурков, потому что боялся громко об этом подумать.

Он провёл свою группу к пещерам с хранилищем, где находились дьявольские запасы бактериологического и бинарного оружия.

— Теперь пойдём в открытую, — сказал Сурков. — Дальше дураков нет, никто нас туда не пустит, поэтому приготовьтесь.

Монтажники привели своё оружие в боевое положение и двинулись вслед за Сурковым, который решительно подошёл к складу с большой табличкой, на которой углём было выведено «Шиzоfrения».

— Откройте, — закричал он в окошко после того, как постучал.

— Кто? — спросили, даже не соизволив показаться.

— Возврат сыворотки.

— Какой? — поинтересовался тот же голос.

— От шизофрении.

— Это соседний склад, у нас только ОВ.

— Ладно, — ответил Сурков и почти побежал к соседнему окошку. — Эй, вы, — он побарабанил по массивной двери, — есть кто мёртвый?

— А кого надо?

— Сыворотку вернуть. От шизофрении.

Маленькое окошко распахнулось, и там возникла почти круглая голова черта с пухлыми губами и очень светлыми белками глазниц.

— А вы её здесь получали?

— Здесь, здесь.

— Что-то я вас не помню.

— Не я получал, другой.

— А бумаги?

— Открывай, скотина, я сдавать пришёл, а не забирать.

С этими словами Сурков достал ручную гранату, сделанную из обычного плеера, и, нажав клавишу, бросил её в окошко.

— Господи, спаси, господи, спаси, господи, по-ми-лу-й! — понеслось песнопение.

Крик, ругань, звон разбитого стекла, падающие предметы.

— Не свалил бы чего лишнего, — посетовал Сурков.

В это время двери соседнего склада отворились, и любопытный нос выглянул наружу.

— Что случилось? — спросил нос.

Сурков не успел прицелиться и выстрелил навскидку. Короткая очередь разбилась о железную дверь, слегка обрызгав нос по касательной. Последний издал соответствующий ситуации возглас и исчез за дверью.

— Заложит? — предположил один монтажник.

— Как пить дать, — подтвердил другой.

— Займитесь, — приказал Сурков, а сам с группой грачей принялся вскрывать железную дверь склада.

Как и все в Аду, дверь оказалась прочной. Для грачей это не было большим препятствием. Пару минут поработав монтировкой, они пробили в стене отверстие, достаточное, чтобы пролезть Суркову. Склад представлял собой жалкое зрелище: разбросанные по полу вещи, остатки не вознёсшихся душ. Даже рамка с портретом Дьявола сильно оплавилась. Сурков предполагал, что молитва является мощным оружием, но не знал, что настолько. Он без труда разобрался с маркировкой стоявших на стеллажах ампул и открыл коробку с надписью «Антишизофрин». В его руках оказалась баночка с подробной инструкцией, и, не мешкая, он спрятал её в специально подготовленную сумку на груди.

— Уходим! — крикнул он монтажникам, уже извлёкшим из соседнего склада то ли охранника, то ли кладовщика.

— А с этим что делать?

Сурков махнул рукой, что должно было означать — всё равно. Сделал он это напрасно, потому что один из грачей направил в сторону бедняги яйцемет и выстрелил. Пасхальное яйцо так размело душу, что яичные скорлупки являлись самыми крупными частичками, летавшими в воздухе.

— Вау! — закричал Савелий.

— Вау! — присоединились к нему грачи.

Всеобщее ликование и разгром не предвещали ничего хорошего. Боевой дух притуплял чувство опасности, а распоясавшихся грачей было тяжело унять, и, понимая это, Сурков перекрыл грачам пиво.

В это время в проходе показалось около десятка чертей, вооружённых трезубцами. Настроены они были решительно, хотя их оружие выглядело несколько наивно. Размахивая трезубцами, черти преградили дорогу, но были буквально сметены шквалом святой воды и градом пасхальных яиц.

— Прекратить огонь! — закричал Сурков. — Если вы так будете расходовать боеприпасы, то их хватит всего на несколько минут. За мной бегом, рысью!

Сурков кинулся по лабиринту коридоров, и когда выход из лаборатории уже замаячил впереди, путь преградил хорошо вооружённый отряд Дъяволназа. Черти грамотно выстроили баррикаду и открыли огонь снаряжёнными алкоголем гранатами.

«Решили, что это прорыв из Рая», — подумал Сурков. Их оружие было мало эффективным. Но постепенно грачи набирались. Они уже стали не такими подвижными, запели песни и даже затеяли драку между собой. К тому же никто не хотели получить увесистой гранатой.

«Надолго застрянем», — решил Сурков. Он велел снайперу перенести огонь на гранатомётчиков. Витаминными пулями разрывало чертей на части, и очень скоро они потеряли преимущество. Тогда черти применили секс-бомбу, плясавшую перед позициями канкан. Но то ли бомба была старая, то ли грачи видели намного больше, только очень быстро они потеряли интерес и, прорвав оборону, вырвались из лаборатории.

Перепуганный Вялый икал и приседал на корточки. Ему очень хотелось убежать, но чувство долга и неотвратимость предстоящего наказания сыграли злую шутку.

— Спасайтесь, спасайтесь, — закричал он Суркову. — Святые прорвались.

Вялый наивно показывал пальцем, куда нужно бежать, но, разглядев красные лица грачей, сказал:

— Так это вы, Сурков? Как же я сразу не понял?

Суркову очень не хотелось решать проблему лично. Он ждал, когда кто-то из грачей разрежет Вялого пополам или разнесёт его в клочья пасхальным яйцом, но почему-то никто не смел этого сделать. Так они стояли и смотрели друг на друга, а драгоценное время неминуемо летело вперёд. Наконец Сурков понял, что грачи видели разговор с Вялым. Они считают его, если не другом, то сообщником, и дисциплинированно ждут приказа. Отдать приказ в данную секунду было сложнее, нежели нажать на курок самому. Поэтому Сурков отвернулся и с разворотом влепил Вялому хук, такой, на который только был способен. Вялый упал, снова поднялся, но подбежавшие на помощь грачи, довели его до состояния, в котором из Вялого посыпались силиконовые шарики.

* * *

Сурков незаметно для себя свернул серый листок в трубочку, сделал из него пропеллер, покрутил между пальцев и скатал в шарик.

«Надо было прочитать инструкцию там, — подумал он. — А впрочем, это ничего бы не изменило».

Ампула Антишизофрина, которую с таким трудом извлекли из Ада, оказалась совершенно бесполезной. В условиях реальной жизни её применение не приносило никаких результатов. Излечить душу Эльзы было возможно, только исключив временной фактор. Для того чтобы применить препарат, необходимо было разогнать душу до скорости времени. В современных условиях таких технологий не существовало, и даже в Раю Сурков ничего подобного не слышал.

— А это ещё что? — Савелий пнул похудевшую душу Вялого.

— Черт, — констатировал Сурков.

— Я думал рыба.

— Рыба?

— Да, она ещё током бьёт.

— Скат?

— Да, — Отморозов брезгливо поднял Вялого за одну конечность. — Смотри-ка, из него какая-то гадость сыплется.

— Это силикон.

— Зачем? — изумился Отморозов.

— Я бы тебе объяснил, но ты всё равно не поверишь.

— И не надо. Лучше скажи, если из него все вытрясти он совсем плоским станет?

— Абсолютно.

— Здорово. Будет у меня трофей. Повешу на стену рядом с медвежьей шкурой, пусть гостей пугает. Или нет, лучше коврик возле двери, пусть спрашивает: «Кто там»?

— Убежит, — посетовал Сурков.

— От меня не убежит. А ещё можно в качестве обогревателя в машину или коврика под мышь, надувного матраса, ортопедического…

Сурков подумал, что воображения Отморозова хватит надолго, и, чтобы его друг не сильно увлекался, напомнил:

— Это ведь душа. Хотя и тёмная.

— Душа? — удивился Савелий. — Надо же? Кстати, мы тут с тобой совсем о земном забыли.

Савелий достал жёлтую чековую книжку и, написав единицу с шестью нулями, лихо расписался:

— Держи. Обещал тебе лимон? Вот.

— Спасибо, — сказал Сурков, не делая попытки чек получить.

— Что значит спасибо? Я же обещал.

— Ни к чему мне твои апельсины, но помощь понадобится.

— Хм, — Савелий аккуратно свернул бумагу и убрал её в карман. — Какая?

— Хочу в нашем походе точку поставить.

— Как это? Объясни.

— Понимаешь, Савелий, есть у туристов такая традиция. Они когда с экспедиции или похода возвращаются, обязательно пьянствуют. Это у них называется точка. Потому что у похода есть начало, а как они сами утверждают, конца у похода нет. Чтобы он вечно не продолжался, туристы его и заканчивают.

— И ты предлагаешь устроить грандиозную пьянку?

— Не то, чтобы пьянку, я хочу этот день повторить.

— Опять не понял.

— Ты же любишь всякие необычные вещи?

— Люблю, — согласился Отморозов.

— Вот я тебе и предлагаю: давай сделаем праздник, а чтобы он всем запомнился, повторим этот день.

— Что-то я не догоняю, как повторим?

— Ну, смотри. Сегодня какое число?

— Сегодня 14 октября 2001 года.

— Вот, а мы сделаем так, чтобы завтра тоже было 14 октября 2001 года.

— Но как же ты так сделаешь? А когда будет 15 октября?

— 15 октября будет послезавтра. Всю техническую сторону я беру на себя. Однако мне потребуется известить власти, внести изменения в расписания авиа и железнодорожного транспорта, перепечатать календари. В общем, это мероприятие дорогое.

Отморозов замялся:

— Я, конечно, буду участвовать, но всё равно, пока не представляю…

— У тебя есть телефон?

— Разумеется, — Отморозов с готовностью протянул сотовый.

Сурков несколько секунд разбирался с необычной трубкой, но вскоре сообразил, как это работает, набрал короткий номер и вежливо попросил:

— Господа, пожалуйста… Сурков… Да… По личному… Хорошо, подожду…

Он несколько секунд молчал. Затем нервно вздохнул и быстро заговорил:

— Господи, извини, что беспокою по пустякам, но я тебя никогда ни о чём не просил. Мне нужна помощь. Уже знаешь? Не сможешь? Как же быть? А если? А может? Понял. Понял, Господи. Спасибо за информацию. Извини, что побеспокоил. Да нет, ты мне ничего не должен. Хорошо. Пока.

Сурков передал Савелию трубку, от которой, как от горячего пирожка в морозную погоду, шёл белый парок.

— Смотри, не обожгись, — предупредил Сурков.

Савелий даже не обратил внимания на раскалённый телефон. Его челюсть безнадёжно отвисла, глаза были мутными, а зрачки невероятно широкими.

— Ты кому звонил? — с трудом выговорил он.

— Да есть тут один старик, — посетовал Сурков. — Влиятельный парень, но и ему не все по силам.

— Крыша твоя?

— Наша крыша. Общая.

— И моя?

— И твоя. Слушай, Савелий. Опять понадобятся смелые ребята. Не распускай команду. И если не возражаешь, я Вялого возьму на прокат.

* * *

Вялый не хотел работать бесплатно, в Ад он возвращаться не собирался, надуваться гелем не желал, потому что его на поверхности тошнило. Самое непреодолимое обстоятельство было то, что его невозможно было купить. Сначала Сурков запугивал плоского товарища и обещал влить в него водки, полить святой водой, погладить горячим утюгом и просверлить дыры — это не помогло. Тогда Сурков призвал к лучшим чувствам Вялого. Его сострадание, хотя и имело совершенно незначительные размеры, все же размещалось в душе. Уронив плоскую слезу, Вялый пообещал выполнить просьбу. Он послушно закатался в газету и полез в тубус. Команда Отморозова была в полной боевой готовности, и Сурков не нашёл причин откладывать задуманное.

Две неприметные «Газели» остановились у обычного подъезда в кирпичной пятиэтажке. В разные стороны от машин метнулись пятнистые фигурки бойцов. Легко и бесшумно, словно тени, они перемещались к подъезду, отличавшемуся от других, разве что небольшой табличкой с надписью «ЖЭК № 15».

Последним из машины вышел Сурков. Он сделал вид, что завязывает шнурок. Взяв под мышку тубус, он направился к сорванной с петель двери.

— Здравствуйте, — приветствовал он полную немолодую женщину в сером вязаном свитере.

— Здоровее видали, — ответила она, не пытаясь быть вежливой.

— У меня кран потёк.

— У всех течёт, сынок.

— Сантехника бы.

— Ох, и не говори. А лучше электрика. С сантехником без бутылки делать нечего, а… — женщина долго рассуждала, чем электрик отличается от сантехника, а Сурков благодарно слушал и косил глаза по сторонам.

От его внимания не ускользнула новейшая система видеонаблюдения, педаль тревожной сигнализации, и на какое-то мгновение ему даже показалось, что он видит в полуоткрытом ящике письменного стола ребристую рукоятку пистолета.

— А может, я сам договорюсь? — спросил Сурков, нагло прерывая рассказ женщины.

— Ты слушай сюда, я тебе ещё про плотников ничего не говорила. Ты знаешь, чем плотник отличается от столяра, а, сынок?

— Нет, — Сурков пошёл по коридору обычной трёхкомнатной квартиры, но вместо выхода свернул к тупиковой комнате, которая была опечатана всевозможными видами печатей, наклеек и росписей.

Он вытряс из тубуса Вялого и, как можно аккуратнее, просунул его под дверь. Вялый не подавал никаких знаков, что свидетельствовало либо о полном порядке, либо о полном провале. Прошло не более трёх минут, когда дверь скрипнула и вместе с разноцветной геральдикой печатей и косяком пошла внутрь. Её толщина была не менее четверти метра, и Вялый, который с трудом держался в вертикальном положении, никогда не сумел бы открыть её вручную. Для этого дверь была снабжена гидравлическим приводом, а, как следствие этого, сигнализацией открытия. Сурков этого не учёл, поэтому вздрогнул от неожиданности, услышав звучный голос толстушки.

— Это ещё что такое?

Она стояла, уперев кулаки в могучую талию, и на её лице гуляло истинное возмущение.

— Вариант два, — сказал Сурков, уже не пряча портативную рацию.

В следующую секунду старушку окружили трое дюжих мужичков и повалили на пол.

— Ох, и дурачки! — кричала женщина, щекоча нападавших.

Ребята делали своё дело хорошо, но их явно не хватало, поэтому, сосредоточив ещё трёх человек на старушке, Сурков бросился по открывшейся лестнице. Она не оказалась длинной — единственная дверь открыла перед ним большой голубой холл со стенами, которые он уже однажды видел. Два человека среднего роста держали в руках предметы, отдалённо напоминавшие изогнутые телефонные трубки. Увидев Суркова, они подняли предметы на уровень груди и направили в его сторону. Сурков остановился. Его подпирали сзади, проскакивали мимо, падали на пол, принимали положение для стрельбы лёжа и сидя, а он стоял и смотрел, не в силах пошевелиться. Через минуту противостояние превратилось в немую сцену. На Суркова и дюжину головорезов были направлены две трубки, на двоих неизвестных — десяток скорострельных стволов. Сурков ярко представил, что произойдёт с этими двумя, если он отдаст команду стрелять. Он смаковал сцену разлетающихся в клочья тел, надеясь, что последние умеют читать мысли. Но делал это совершенно напрасно, потому что вышедший в холл мужчина объявил:

— Прикажите опустить оружие. Они вас не слышат.

— А зачем мне это делать? — спросил Сурков, понимая, что обращаются к нему.

— Затем, что в перестрелке здесь никто не заинтересован, — мужчина извлёк из скоросшивателя, который держал в руках, несколько страниц и протянул его вперёд.

— Что это? — спросил Сурков.

— А вы почитайте.

Сурков решил не ломаться и открыл первую попавшуюся страничку. Это был подробный отчёт старушки, собирающей пустые бутылки и, как она сама выражалась, ведущей визуальное и аудионаблюдение за объектом. Она пересказывала с доскональной точностью слова Суркова, Людмирского и даже комментировала некоторые жесты и события.

— Что это? — спросил Сурков ещё раз.

— Это ваша жизнь и проведённая Комитетом операция.

Сурков закрыл папку и прочёл на обложке смесь кириллицы и латиницы.

— Что же это значит?

— А то и значит, что ваша идея пришла к вам в голову не случайно.

— Вы мне её подсунули?

— Нет, Сурков, мы в жизнь не вмешиваемся. Но вот, если кто-то начинает портачить со временем, заставляем свои ошибки исправлять, — мужчина сделал жест двумя пальцами, и неизвестные опустили предметы, похожие на телефонные трубки. Они, не оглядываясь, вышли из помещения и вернулись, неся ёмкость, похожую на металлическую кегу.

— Это время. Здесь ровно двадцать четыре часа. Откроется в полночь, где это произойдёт не важно. Хотите, мы сделаем это за вас?

— Нет! — Сурков торопливо сделал шаг вперёд, на что мужчина заулыбался.

— Это ваше, Сурков, забирайте. В момент выхода можете применять препарат.

— Но я всё равно не понимаю…

Мужчина повернулся и спокойно пошёл по коридору, тем самым дав понять, что разговор окончен. Сделав несколько шагов, он нерешительно обернулся:

— Да, Сурков. То, что у вас в руках — это тоже ваше.

* * *

Сурков проснулся от запаха кофе. Он ещё не открыл глаза, но уже ощутил его ароматное бодрящее тепло.

«Такое утро может быть только в выходной», — подумал он.

Комнату без занавесок заливали косые лучи бабьего лета. На кровати сидела Эльза и с интересом перелистывала скоросшиватель.

— Интересно? — спросил Сурков.

— Очень, — улыбнулась она.

— Здесь про тебя тоже есть.

— Я знаю, я уже прочла.

— И что тебе понравилось?

— Сегодня.

— Сегодня? — удивился Сурков.

— Да, сегодня. На Кубе объявлен выходной день, авиадиспетчеры бастуют, а профсоюз мусорщиков просит добавить день к отпуску.

— Но здесь этого нет.

— Не надо быть провидцем, чтобы понять, что случится сегодня.

— Действительно, порой очевидные факты кажутся нам такими невероятными.

Сурков заглянул в глаза Эльзы. Они были полны жизни и бесконечности.

Тольятти, 2002 год.

Все права на юмореску «Почему глючат программы» принадлежат её автору, Юрию Нестеренко ().