– Это же черт знает что, ни фига себе!

Лёля схватилась ладошками за свои пухленькие розовые щечки.

– Вы правда так делаете?

Лёля была удивлена и изумлена до глубины своей души.

Борису Эрдановичу Чувакову – юристу треста УНИВЕРСАЛ было поручено потихонечку вводить Лёлю Столбову в курс дела.

Борис Эрданович не собирался сразу огорошивать юное, едва окончившее юрфак создание всеми тяжкими и всеми даже полу-тяжкими искусами и изысками их иезуитского дела, но он не предполагал, что Лёлечка Столбова окажется такой простодушной и такой по-детски наивной.

– Детская чистота души это признак профнепригодности, моя дорогая, – подытожил Борис Эрданович, забирая из рук Лёлечки папку договоров.

Была бы воля Бориса Эрдановича, он бы отказался от этой девчонки, зачем им в юридический отдел такая пустышка.

Однако, Богуш со всей определенностью наказал Чувакову, – бери дочку Столбова, вводи ее в курс дел.

С Игорем Александровичем спорить было бесполезно.

Да и аргумент Чувакова, де жидковата и слабовата девчушка будет для их юридических тяжб, не работал против главного аргумента Богуша, заключавшегося в том, что девчонка из своих. Своего клана.

Чуваков, как юрист компании, был прекрасно осведомлен о всех взаимовыгодных жизнетворных связях своего шефа со Столбовым.

Проектировщик и строитель-генподрядчик.

Это как шерочка и машерочка в сфере семейного полюбовного бизнеса Это как Гог и Магог в мире бюджетного финансирования.

Ясное дело, что дочка Столбова Богушу здесь своя и ей можно доверять.

Поэтому, пощупав, попробовав, испытав способности Лёлечки, Чуваков решил-таки, что станет готовить ее по полной программе помощницы юриста компании. Чтобы потом смогла подменять его и в арбитражном суде, и в мировом суде и в суде по делам уголовным, если такие случатся.

– Так то и строится бизнес, Ольга Вадимовна, так то и строится, – поучал девушку Чуваков, – вам еще многому предстоит удивляться, но в этом наша работа, это наши приемы, которым вас не учили на юридическом факультете.

Чуваков был худощавым, даже болезненно сухим мужчиной сорока лет. Носил костюмы зеленоватых оттенков и совершенно вопиюще неподходящие к этим костюмам сорочки и галстуки.

Денег у Богуша он получал предостаточно, но упрямо ездил на автомобиле "жигули" девятой модели, которым было уже сто лет в обед.

– Понимаете, Ольга Вадимовна, составляя такой пакет договоров с субподрядчиками, мы зарабатываем для своей компании хороший бонус.

– Да какой там бонус, – всплеснула руками Лёлечка, – получается, что субподрядчики задаром по частям построили для нас, то есть для треста УНИВЕРСАЛ весь объект, трест от города деньги за объект получил, с субподрядчиками не рассчитался, и таким образом получил стопроцентную прибыль за счет ограбления партнеров.

– Грубо говоря, – терпеливой улыбкой учителя улыбнулся Чуваков, – грубо говоря это так, милая Ольга Вадимовна, но мы живем и работаем в мире бизнеса, а здесь надо уметь вести дела, вот ми все. Умей вести дела юридически грамотно не попадешься. Не умеешь – с нас взятки гладки – учись.

– Но ведь они будут судиться в арбитражном суде, – вскинулась неуемная Лёлечка.

– И проиграют, – довольный собою усмехнулся Чуваков, – и проиграют, потому как с их стороны договоры были заключены неграмотно, с подводными заковыками, которыми мы и пользуемся, чтобы не платить.

– Это же нечестно, – на выдохе совсем по ребячьи делая круглые глаза, возмущалась Лёлечка.

– Это нормально, – успокаивал ее Чуваков.

Он сразу дал своей стажерке ознакомиться с пакетом договоров на субподряд по объекту Спортивного дворца, который трест Универсал с помпой сдал городу еще в позапрошлом году.

Завершение работ и сдача этого дворца ознаменовали крупную победу Игоря Александровича Богуша на городском рынке строительных компаний.

Его хвалили в мэрии и в городском правительстве. Он получил награды и был отмечен почетным знаком – "Лучший бизнесмен года".

Чувакову было как ясный божий день понятно, отчего это Богушу был в мэрии такой почет. Откаты со строительства Спортивного дворца городскому начальству превысили все мыслимые и немыслимые прилично допустимые и недопустимые пределы.

Если еще пять лет назад на взятки чиновникам за городской заказ в мнимую, так называемую "черную укрупненную смету" строители и проектировшики, эти Гога и Магога заносили цифру шестнадцати процентов, то теперь, за госзаказ надо было принести в мэрию тридцать процентов от суммы.

А откуда взять?

За счет чего тогда построить домик? Или если не домик, то тоннель или мост?

Или дорогу?

Хоккейный дворец спорта стоил триста миллионов.

Из них сто миллионов Богуш передал отцам города за заказ.

Иначе, не отдай он им этих денег, подряд на строительство получила бы "пятнадцатка", и ее гендиректор точно так же отдал бы треть бюджетных денег отцам-покровителям.

Но получив заказ, открыв финансирование, получив в банке авансы и отнеся городским властям чемоданчики с конвертиками, надо же было еще и что-то построить на оставшиеся жалкие семьдесят процентов… Построить и еще свои интересы не забыть, себя любименького деньгами побаловать.

Вот и выстроилась схема.

Наняли одно СМУ – вырыть котлован.

СМУ вырыло, а ему не заплатили.

Наняли другое СМУ – забить сваи и забетонировать фундамент.

Оно забило и забетонировало, но ему тоже не заплатили.

Потом наняли третье СМУ – сложить возвести стены и поставить крышу…

Сказка про белого бычка.

Трест УНИВЕРСАЛ нанимал субподрядчиков и не платил им за выполненную работу.

– Как же так? – изумлялась Лёлечка.

Щечки ее краснели, глазки ее округлялись и блестели, как в те её шесть лет, когда папа рассказывал ей про Серого Волка и Красную Шапочку…

– А вот так, – ухмылялся Чуваков, – уметь надо составить договор таким образом, чтобы лазейки были, что они де построили, да не так, что не выполнили те или иные условия. И потом судиться можно долго-долго, а деньги тем временем дешевеют, инфляция и все такое, и даже если наконец и выиграют, наша компания все равно в выгоде останется.

Лёлечке еще много предстояло узнать на ее новой работе.

Узнать, как ее папа, что рассказывал ей в детстве про Серого Волка и Красную Шапочку, теперь составлял проекты домов, дворцов, мостов, дорог и аэродромов таким образом, чтобы их стоимость для финансирования строительства составляла в полтора-два раза больше, от той, за которую их можно было реально построить. И из этой разницы кое-что получал и ее папа.

И она сама, будучи девочкой, а потом девушкой, студенткой, кое-что в виде бонусных кукол "барби", в виде бонусных платьецев и иных нарядов, кое что от этих денег она уже съела и потребила на своё развитие. Потребила папу не спросив – откуда конфеты? Откуда платьица?

Но всему свое время.

Рабочий день кончился и Лёлечка отдав папки с делами своему новому шефу, выключила компьютер, надела плащ, глянулась в зеркало, поглядела на дисплей своего мобильного телефона, где высветился ей забавный текст СМС, и поцокала каблучками к служебной стоянке треста Универсал, где рядом с помятой "девяткой" Чувакова стояла ее новенькая "мицубиси" "ланцер".

И садясь в машину, покуда беззаботная еще Лёля Столбова даже не подумала о том, что сейчас вот поедет она на машине, которая тоже куплена на те самые деньги. ….

Иринка Дробыш работала у Михаила Летягина выпускающим редактором.

А дружила Иринка с Машей Бордовских.

Иринка с Машей в одном классе учились.

После школы Иринка в Краснокаменский пед поступила и в журналистику пошла, а Маша никуда не поступила.

Ездила Умная Маша в Москву, подавала в Иняз имени Мориса Тореза, да провалилась.

– А ты не могла еще умней придумать, – язвительно спрашивала потом свою незадачливую подругу Иринка, – отчего сразу не в МГИМО подавала документы? Там с еще большей вероятностью провалилась бы.

Маша молча ела конфеты и глядела поверх подруги.

У нее в школе было прозвище Умная Маша.

А получилось наоборот.

Иринка, всегда считавшаяся пустышкой и вертихвосткой поступила в педагогический, а Умная Маша вернулась в свой городок ни с чем.

Пошла сперва работать в магазин. Не понравилось – хозяева азербайджанцы все домогательствами своими донимали.

Либо-либо.

Либо спи с нами и работай, либо уходи.

Ушла.

Потом в Краснокаменске на стройку устроилась геодезической рабочей – рейку носить.

Работа не пыльная, не трудная, но тоже – не престижная.

Присмотрел-высмотрел ее там прораб.

Нестарый еще мужик.

Володя Игнатьев.

Владимир Петрович.

Теперь вот уже полгода Умная Маша жила у него.

– Ты поступать то собираешься? – выплевывая виноградные косточки себе в ладошку, спросила Иринка.

– А куда теперь мне поступать, я все позабыла, – ответила Маша, – снова если репетиторов брать.

– А ты на платное.

– Скажешь тоже, на платное.

– А пускай твой Вован за тебя платит – Вован? – изумилась Маша, – он мне мобильный новый два месяца обещает купить, все никак не купит, а ты говоришь за учебу заплатит.

– А чего не уйдешь от него?

– А к кому уходить. Подруга?

– А может к нам в газету, репортершей, а? – неожиданно придумала Иринка и сама восхитившись своей придумке сделала большие круглые глаза и закрыла ладошкой рот.

– Репортершей? – переспросила Умная Маша, – как это?

– Ой, да с этой работой любой дурак справится, – затараторила Иринка, увлеченная собственной идеей сманить подругу к себе в газету, – подумаешь, поехала туда-сюда с диктофончиком, там интервью взяла, там расспросила, как да что, у нас репортерами вообще пацаны со школьной скамьи без образования работают, главное связи иметь, чтобы тебе информацию сливали, а с твоей внешностью, тебе все менты про все преступления в городе расскажут.

Посидели помолчали.

Сделали по глоточку принесенного Машей вина, пощипали виноград, тупо поглазели на мерцавший вечным домом два экран.

– А про что у вас вообще пишут в газете то в вашей? – встрепенулась Маша.

– Как про что? – Иришка сразу и не сообразила что ответить на столь простой вопрос, – ну про скандалы, про любовников знаменитостей разных там…

– Я про любовников знаменитостей ничего не знаю, – с сомнением глядя мимо подруги неуверенно промямлила Умная Маша, – вот таджик один нелегальный гостарбайтер у нас на стройке недавно с лесов свалился, его тайком хоронили, да бульдозер на площадке у нас ночью украли, а так больше я и не слыхала ничего, да и где мне слыхать то? Я кроме Вована прораба своего ни с кем и не общаюсь больше.

– Таджик? – встрепенулась Иришка, – а это может быть интересным, ты вот возьми да напиши на пробу, а я уж расстараюсь, да материал в номер поставлю, а гонорар твой первый пропьем… …

В бригаду следователей, разбиравших обстоятельства крушения президентского самолета из Москвы был вызван еще один специалист.

Им был Валид Валидович Нурсултанов, бывший следователь по особо важным делам, так называемый "важняк", еще при Андропове и Горбачеве разбиравший неподъемные "строительные" дела замороженных кладбищ государственных капиталовложений, среди которых особенной строкой проходил знаменитый атоммаш, начатый еще при Брежневе, в который зарыли сотни миллионов долларов, но не построили ничего, кроме пустых железобетонных коробок.

Валид Валидович еще с Гдляном и Ивановым раскручивал тогда дела брежневской строительной мафии, разворовавшей не один миллиард государственных инвестиций скрытый в так называемой незавершенке.

Потом, когда после Ельцинских либеральных послаблений Гдляна с Ивановым задвинули на задворки, Валид Валидович оказался не у дел.

Сидел себе, работал каким-то экспертом в Счетной палате сперва у Болдырева, потом у Степашина.

Теперь, видимо, настал его час.

Комиссия по расследованию происшествий на воздушном транспорте ранее не включала в себя специалистов по капитальному строительству.

Теперь это упущение было устранено. …

Александр Васильевич Антонов работал в городском правительстве в должности начальника строительного департамента.

Не нравилось Александру Васильевичу это иностранное слово "тендер". Попахивало от этого слова каким-то паровозным дымком. И особенно передергивало Антонова, когда кто-либо из журналистов употреблял его в словосочетании – "честный тендер".

Смешно.

Разве может быть честным или не честным паровоз или железнодорожный вагон?

Ерунда какая-то.

Поэтому в своем лексиконе, когда давал интервью газетчикам, или выступал на телевидении, Антонов употреблял вместо этого иностранного слова – его русский и оттого понятный эквивалент.

Конкурс.

Конкурс как раз и может быть честным или нечестным.

А то придумали – тендер!

В своей нынешней должности Александр Васильевич работал уже шесть лет. Шесть лет, как раз, столько, сколько бывший начальник Антонова по работе на Байкало-Амурской магистрали занимал теперь пост главы города.

С Кучаевым, с нынешним мэром Краснокаменска Антонов проработал на БАМе пятнадцать лет. Все эти годы они вместе двигались и росли по службе. Росли с постоянным отрывом. Антонов пришел к Кучаеву – тогда еще к начальнику Строительно-монтажного поезда простым прорабом. Потом Кучаев стал начальником Дорстройтреста и назначил понравившегося ему Александра Васильевича начальником СМУ. Потом Кучаев перешел в министерство, и Антонов сразу вырос до поста замначальника главком. Так и передвигались друг за дружкой. Как по болоту – след в след.

И Антонов отслуживал Кучаеву верной службой.

Проводил теперь в городе честные тендеры-конкурсы, распределяя городские заказы на строительство важных объектов городского и федерального значения.

Сколько было построено-перестроено за эти шесть лет…

И Спортивный ледовый дворец, и новая взлетно-посадочная полоса в городском аэропорту, и мост через реку Каменку, и новый жилой квартал в районе Сиреневой Тишани.

А сколько нервов было потрачено на всех этих объектах!

Мало провести конкурс, чтобы все было тип-топ, комар носа не подточит, мало обеспечить надежную, тайную и безопасную передачу положенного процента отката, чтобы строители не обманули, не кинули, не подставили, не облапошили, да и чтоб сами не засыпались в налоговой, не подставили бы городского голову… Но ведь надо, чтобы они еще и построили что-нибудь, на средства, оставшиеся после дележа-пилежа.

И чтобы это построенное стояло, не рухнуло, и чтобы избиратели не жаловались, де куда государственные денежки потратили? Где мост? Где дворец? Где взлётная полоса?

Поэтому городской голова и держал Антонова на должности директора департамента по строительству. Ведь Антонов не подведет. Он и денег отпиленных от бюджета через строителей чётко получит и в мэрию аккуратно принесет, но и проследит, чтобы при этом ещё и построили что-нибудь.

Вон и Дворец спорта стоит себе на площади, и мост через Каменку, и жилой квартал на Сиреневой Тишани. ….

А почему всё так чётко у Александра Васильевича получалось?

Во многом, потому что работать он умел, и связи у него были крепкие среди местных строителей и авторитет.

С Гошей Богушом – с директором треста Универсал они просто учились вместе в институте.

Только Гоша после десятого класса поступил, а Антонов – тот по направлению от строительства, уже и армию отслужив солдатом и три года поработав крановщиком на стройке… Потому то и связь с трестом Универсал у Антонова была крепкая.

Покрепче даже чем с руководством "пятнадцатки", где начальником был шурин Александра Васильевича.

Все-таки институтская дружба – это не хухры-мухры!

Да и еще один неоспоримый плюс был в пользу дружбы Антонова с Универсалом. Это тандем Гоши Богуша с проектировщиками – с Вадимом Столбовым… Тоже однокашником, бляха-муха…

В этом была сила.

Как на плакате брежневских времен, который Антонов как-то видел на одном сталеплавильном комбинате.

Наша сила – в плавках. …

Сидеть на краю бассейна можно было и в плавках.

Здесь у Гоши был и стол накрыт. Даже два стола. На одном они расписывали пулечку, а на другом стояли – громоздились красивым многоцветьем живописные бутылочки.

Как дань памяти былому студенческому недопитию.

Гоша Богуш жил крепко.

К нему на дачу не стыдно было и какого-нибудь техасского нефтяника-миллионера пригласить. Большой двухэтажный дом на крутом берегу реки Каменки. Дом со своей автономной электростанцией, летним и крытым бассейнами, оранжереей и зимним садом… Только что вертолетной площадки у Гоши не было. А зачем ему – Гоше вертолет? Вертолета ему пока не надо.

Это был их традиционный ежеквартальный преферанс.

– Мужики, Димки Минаева не хватает, кто что про него слышал? – сдавая по две карты и не забывая про прикуп, спросил Антонов.

– Минаев в Америке, – сказал Гоша, – Летягин, когда прошлый год ездил, встречался с ним, у него вроде как лаборатория своя, по моделированию сооружений.

Взяли карты.

Антонов объявил пики.

Вадик подумал-подумал и спасовал.

– Я тоже пас, – сказал Гоша, и покуда Антонов брал прикуп и думал что снести, продолжил про Минаева, – вы же помните, он еще в институте на кафедре конструкций лаборантом работал, потом после диплома там же остался в аспирантуре.

Кандидатскую защитил, потом завлабом стал, потом в Америку уехал.

– Семь крестей, – объявил Антонов.

– Я вист, – сказал Вадик.

– Пас, чей ход? Ляжем? – посмотрев на Вадика спросил Гоша.

Прислуживала горничная Анечка.

Она легко наклонилась над столиком, невольно показав Вадику и Антонову свои мелькнувшие в вырезе сарафана красивые титечки, ловко забрала пустые стаканы и поменяла пепельницу.

– И что он там, Минаев, опять моделированием конструкций занимается? – спросил Антонов, скашивая глаз в след воздушно-легкой Анечке.

– Свою лабораторию открыл, клиентуру имеет, бизнес, – лениво глядя в карты, одним уголком рта промычал Игорь…

Традиция раз в три месяца играть в преферанс пошла у них с тех самых времен, когда они были бедными советскими студентами.

Ну, если Гоша и не был очень уж бедным, то остальные ребята-однокурсники особым богатством не отличались – это уж точно!

У него, у Богуша тогда кстати всегда и собирались. Когда Гошины родители уезжали на дачу, квартира использовалась как тихое интеллектуальное казино-катран.

Сколько тогда бутылочек дефицитного в те времена виски было выпито из папиного бара! Сколько выкурено блоков редких и престижных в те времена сигарет "Винстон" и "Мальборо"!

Страсть именно к французскому преферансу в его сочинской версии возникла у них именно на четвертом курсе. Когда ребята вдруг почувствовали себя этакими умудренными ветеранами. Пацанами играли в тысячу. А вот как стали старшекурсниками – следовало стать степеннее и мудрее. Нынешние пи-арщики сказали бы по этому поводу, что де в соответствии с новым имиджем, надо было и игру менять.

Теперь нынешнее молодое поколение больше все склоняется к американским забавам.

Бейсбол, гольф, а из карточных игр – самый что ни на есть ковбойский покер из голливудских вестернов. Умный французский преферанс отодвинулся в кулуары.

Но Богуш, Столбов и Антонов были верны памяти традиций.

– А помните, как мы играли в дипломном чертежном зале и нас кто-то заложил? – вспомнил вдруг Столбов.

– А как же! – оживился Гоша, – к декану потом вызывали, я думал стипендии напоследок лишат.

– А я все боялся, что декан нам по морде надает, – хмыкнул Антонов, – вы то вот в общаге не жили, а я то повидал, как он с нашим братом-прогульщиком в общаге разбирался.

– Слушай, Саш, а что там с президентским самолетом в аэропорту? – спросил Гоша, сортируя карты по мастям.

– Твое счастье, что не ты строил, – поморщившись ответил Антонов.

– Шурин твой строил полосу, "пятнадцатка", Пятнадцатый трест, – уточнил Столбов.

В глазах его читалось некое злорадство.

– Моё и его счастье, что не он строил, а субподрядчик, СМУ спецдорстроя, а то бы и до тюрьмы не далеко, – сказал Антонов, почему то на всякий случай оглядываясь на летавшую поодаль Анечку.

– Говорят следователь из Москвы прилетел, – заметил Столбов, – из Счетной палаты.

– А что, тут и без следователя ясен пень, как ясный день, – вздохнул Антонов, – арматуру вместо шестнадцатой на двенадцатую строители поменяли, подушку песчано-щебеночную под плитами вместо метр двадцать, до восьмидесяти сантиметров тоньше заложили, по ширине полоску на пять метров заузили, да и длина полосы, не две пятьсот, а две сто пятьдесят… Одним словом – криминал.

– И что теперь? – поинтересовался Гоша.

– Я ни при чем, заказчик не город, а министерство транспорта, "пятнадцатка" со своими адвокатами отобьется, а вот начальник СМУ спецдорстроя нынче в бегах.

– Как в бегах? – приподняв брови изумился Гоша.

– А ты бы, случись такое, остался бы дома ждать покуда в железки закуют? – спросил Антонов и снова скосил глаза туда, откуда воздушная Анечка из тени своего бара испускала улыбки харизмы просто неземной.

– Я бы до такого примитива не допустил, ты меня знаешь, – ответил Гоша.

– Не зарекайся, – буркнул Антонов. И добавил, – сиськи у твоей прислуги что надо, жмешь ее небось?