В середине II тысячелетия до Рождества Христова, т. е. во времена пророка Моисея и исхода древнего Израиля из Египта, предки славян (условно называемые праславянами) выделились из некогда однородной среды предков европейских народов, заняв обширную территорию - от Одера на западе до Среднего Поднепровья на востоке и от северных склонов Карпатских гор на юге до реки Припяти на севере (северная граница на западе доходила на Одере до Балтийского моря). Эта территория почти полностью принадлежит зоне широколиственных лесов, не имеющей высоких гор, которые служили бы препятствием для свободных связей, обмена, общения. Это обстоятельство в какой-то мере способствовало выделению праславян из более раннего единства, в которое вместе с ними входили предки германцев, кельтов, литовцев, греко-италийцев. Выделение праславян в особую общность, довольно однородную в культурно-этническом отношении, сопровождалось появлением у них в X - VII веках до Р. X. развитого земледелия, хотя сохранялись и прежнее пастушеское скотоводство, охота, рыболовство, другие промыслы.
В V веке до Р. X. знаменитый грек Геродот, прозванный «отцом истории», посетил греческие колонии на северных берегах Черного моря и оставил ценнейшие описания земли, лежащей к северу от Тавриды (Крыма). Все огромное пространство от Причерноморья до Балтики понтийские греки называли Скифией, по имени народа, непосредственно соседствовавшего с ними в причерноморских степях. Уже тогда Скифия была понятием не столько этническим, сколько географическим: Скифию населяли разные народы. Геродот писал: «Численность населения скифов я не могу определить точно, так как получил об этом весьма различные сведения... Согласно одним сообщениям, скифы очень многочисленны, а по другим, коренных скифов, собственно говоря, очень мало» [I, 5, с. 208]. «Отец истории» описывает и многие другие народы,* которые говорили на разных языках, вследствие чего и скифам, и грекам для общения с одними только «агриппами» на востоке Скифии требовалось семь переводчиков с семи разных языков [I, 5, с. 193].
Геродот довольно точно описал то, что ему удалось узнать о жизни народов Скифии. Собственно скифов он изображает как людей кочевых, не знающих земледелия, живущих с семьями на повозках, в которых они передвигаются за своими стадами. У них нет ни городов, ни укреплений. Все они - конные воины, стрелки из лука [I, 5, с. 198 - 199]. Это свидетельство вполне подтверждается археологическими раскопками скифских захоронений в степном Причерноморье.
Но для нас особый интерес представляют народы, названные Геродотом «скифами-па- харями» (αροτηρεζ ) и «борисфенитами-зем- ледельцами» (γεωργοί). Первые населяли среднее течение и верховья р. Гипаниса (Буга), вторые - среднее течение Борисфена (Днепра). У них были города и укрепления, они вели оседлый образ жизни, владели ремеслами, занимались хлебной торговлей (греческая колония Ольвия называлась даже «торжищем борисфенитов») [I, 5, с. 191 - 193]. Судя по этому описанию, скифы-пахари и борисфениты-земледельцы не были собственно скифами. Данные современных наук свидетельствуют, что в те времена по Бугу и Среднему Днепру как раз находились земли юго- восточного края праславянского этнического массива, простиравшегося, как уже было сказано, до Одера на западе.
Предметы из курганов - погребение русских воинов-дружинников ІХ-ХІ вв.
Великий Геродот, описывая праздник священного плуга у борисфенитов, сообщает их самоназвание - «сколоты», которое происходит от имени мифического родоначальника Колаксая, что, как толкуют лингвисты, может означать «Солнце-Царь» [II, 12, с. 19].
Данные истории, археологии, этнографии и языковедения позволяют определенно отличить Геродотовых «скифов-пахарей» и «борисфенитов-сколотов» от собственно скифов и отнести этих земледельцев к числу тех «других народов», которые, по словам Геродота, «кроме скифов» жили к северу от Черного моря на обширной территории, называемой Скифией лишь в чисто географическом смысле. История скифов очень интересна, ей посвящены многие современные исследования, но мы говорим здесь об этом народе лишь для того, чтобы показать, что славяне - не скифы. То, что мы знаем теперь о культуре, занятиях, областях обитания праславян [II, 12, с. 26 - 30], позволяет считать, что земледельцы, пахари Геродота - это праславянские народы. Очень заманчиво в этом отношении сопоставление самоназвания «сколоты» с такими древними русскими названиями, как Оскол (река), Осколд (имя князя; в позднейшей трансформации - Аскольд), Ворскла (река). Академик Б. А. Рыбаков осторожно допускает, что слово «Ворскла» может быть расшифровано как «вор»-«скъл», т. е. как «забор склотов» (вор в древнерусском языке - забор, ограждение). Сколоты жили именно в этих местах и могли оставить память о себе в некоторых географических названиях.
Разумеется, сколотами назывались в те времена не все праславяне, а лишь очень небольшая их часть, представлявшая собой, как полагают, племенной союз, формировавшийся в государство. Такие племенные союзы славян и тогда, и в более позднюю эпоху имели разные названия и самоназвания, о чем свидетельствует хотя бы перечень славянских «племен» (а точней - племенных союзов) в «Повести временных лет».
Нашествие сарматов во II веке до Р. X. наибольшее разрушение причинило сколотскому союзу (государству?). Кочевники заняли земли по р. Тясмину и севернее р. Роси. Прервалась оживленная торговля праславян с греческими городами на Черном море. В результате славянский мир восточной части Европы как бы выпал на время из поля зрения эллинских и римских историков и географов. Знаменитому Страбону, например, жившему с 64 года до Р. X. по 24 год по Р. X. (т. е. во времена земной жизни Спасителя), народы между Эльбой и Днепром представляются «неведомыми» [II, 12, с. 33]. Но спустя некоторое время Плиний Младший (77 год по Р. X.) и Корнелий Тацит (98 год по Р. X.) уже пишут о великом народе венедов, соседствовавшем с германцами и сарматами. Венеды в это время занимали огромную территорию - от Эльбы до Левобережья Днепра (в бассейне Десны). Они жили и на берегах Балтийского моря (от острова Рюген, где было святилище Святовита, до устьев Вислы), причем восточная часть Балтики даже именовалась Венедским заливом [II, 12, с. 29]. После преодоления в I веке по Р. X. последствий сарматского нашествия славяне под новым именем «венеды» возвращаются вновь в Среднее Поднепровье, на место бывшего сколотского союза, в область рек Роси и Тясмина, продвигаются к Дунаю, создавая в этих местах сложные смешанные культуры и этносы (венедо-сарматы) с сильной примесью античности. Эллинский мир как бы вновь открывает славян. То, что венеды - славяне, не подлежит сомнению и подтверждается как данными современных исторических наук, так и свидетельствами древних. Готский историк Иордан (f552) пишет: «От верховья реки Вислы на неизмеримом пространстве обитает великий народ венедов. Хотя имя их меняется теперь в зависимости от племен и мест (здесь и далее выделено автором), но главное название их - склавины и анты» [II, 7, с. 38]. Это подтверждает и византийский историк Прокопий Кесарийский († после 562). Склавины, по его свидетельству, живут в районе Днестра и до Вислы, «анты же, храбрейшие между ними, - над излучиною Черного моря от Днестра до Днепра» [II, 7, с. 14].
II - IV века после Рождества Христова - время расцвета лесостепных славян Среднего Поднепровья. Возобновляется оживленная торговля хлебом с городами Причерноморья, ставшими теперь уже колониями Римской империи, совершенствуется земледелие, достигают более высокого уровня ремесла, появляются вновь начатки государственности. Менее интенсивно идет развитие удаленных от античного мира северных и северо-восточных земель славян - обитателей лесов. Славянский мир становится многообразным, но не лишается этнического единства.
Движение германских племен, готов, от Прибалтики к Черному морю в конце II века и натиск на них с юга гуннов в IV веке хотя и тормозят процесс развития славянских культур, но уже не могут повредить ему существенно. Более того, в столкновении с готами и гуннами крепнет славянское единство, совершенствуется искусство ведения войн, созревают общественно-исторические предпосылки к последовавшему мощному вторжению славянства в цивилизованный греко-римский мир.
Это вторжение произошло в VI веке. Словно могучие протуберанцы вырвались из недр «великого народа венедов» и заполонили земли Балкан, вышли к Адриатическому морю, явились у Пелопоннеса и Спарты... Одновременно шло продвижение славян в угро-финскую среду на северо-востоке (бассейн р. Оки), на Левобережье Днепра - к Сейму, Суле, откуда вытеснялись ираноязычные сарматы. Описанное в «Повести временных лет» расселение славян на Дунае, за Дунаем, в северных и восточных русских областях относится к VI веку.
Именно в VI - VII веках произошло «повсеместное распространение этнонима «славяне» на все бывшие венедские и антские племена», - полагает с полным основанием акад. Б. А. Рыбаков [II, 12, с. 50].
Славяне становятся известными всему европейскому миру - от германского Запада до арабского Востока. Они имеют различные самоназвания: в западной части славянского мира - мораване, чехи, поморяне, ляхи, хорваты, сербы; в восточной, на территории будущей Руси, - поляне, древляне, дреговичи, полочане, северяне, кривичи, бужане (они же волыняне), дулебы, радимичи, вятичи, словене, уличи, тиверцы. Но, по свидетельству «Повести временных лет», эти народы не сразу стали называться особыми именами, вначале все были «от рода словеньска» [I, 1, с. 26]. Это общее для всех наименование сохранилось как самоназвание и у отдельных славянских народов (словене ильменские, словены в Югославии, словаки в Чехии).
Великое расселение славян сопровождалось сложными взаимоотношениями их с народами восточной и западной частей Римской империи. Славяне в свою очередь подвергались нашествиям тюркских и угро- финских народов. Так, болгары-тюрки, часть которых осела на Волге, продвинулись за Дунай и покорили славян, успевших осесть там, но сами совершенно ославянились, оставив в память о себе только название - Болгария (однако часть угро-финнов, также пришедших к Дунаю и покоривших некоторые славянские племена, удержала свою культурно-языковую первооснову - будущая Венгрия). В общем же славянский мир продолжал сохранять культурно-этническое единство в рамках племенных союзов. Он долгое время угрожал Византии, вызывая и страх, и желание вступить со славянами в мирные отношения, даже использовать их в борьбе с другими народами.
Византийские и германские источники чаще всего пользуются в эти времена общим самоназванием наших предков - славяне. Какова этимология этого наименования?
На этот вопрос дают разные ответы. Большой соблазн возник в связи с формой «склавины», употреблявшейся в некоторых древних источниках. Это обозначение славян пытались вывести из латинского sclavus - «раб» на том основании, что славяне будто бы были «у господствующих римлян и византийцев... рабами по преимуществу» [V, 5]. Не подлежит сомнению, что среди рабов в древнем мире были и славяне. Но были и представители многих других народов. Почему же термин «рабы» закрепился только за славянами?
Аллегории «земель-народов», приносящих благодарение императору «Священной Римской империи»
С другой стороны, как могло «рабское» наименование сделаться самоназванием огромного и свободного славянского мира?! Наконец, этому предположению резко противоречит наличие морфемы «слав» в исконно славянских именах (Святослав, Ярослав, Вячеслав, Станислав и т. д.).
Другое предположение делалось на основании формы «слав», и название «славяне» связывалось со «славой» (славные). Третье предположение опиралось на древнее написание «словене» и производило славян от «слова» (языка), т. е. «словене» - народ, говорящий на одном языке (единословный). Наконец, в наше время акад. Б. А. Рыбаков предложил считать слово «словене» составным: «слы» (в древнерусском языке - послы, посланцы, представители) и «вене», т. е. представители народа «вене» (венедов) [II, 12, с. 49]. Гипотеза Б. А. Рыбакова не кажется нам убедительной, но его обращение к этимологии корня «сл» (слъ) побуждает продолжить поиск в этом направлении и сделать еще одно предположение. Оно, на наш взгляд, может в известной мере примирить все предыдущие объяснения (кроме, конечно, явно неприемлемого «рабского»). Дело в том, что понятия «слава», «слово» и «послы» (сълы), кроме собственных значений, имеют и одно общее, которое можно передать понятием «известность», «известие». Слава - это не только нечто героическое или нравственно-положительное (бывает и дурная слава), это и нейтральное - известность, это также и «названность», «наречение». Слово - это не только язык (или часть речи). «Словущий» (иногда «словомый») в древнерусском языке - «названный» (называемый), например церковный праздник «Воскресение словущее», т. е. названное Воскресением. Сравним: слыть - быть известным, славиться; посол - тот, кто приносит слово (известие), держит слово перед тем, к кому послан; послушник (послух) - тот, кто исполняет слово начальствующего (слушается). Интегрирующим здесь, без сомнения, является «слово» в значении словомость, названность, известность, известие.
Если вспомнить, что этноним «словене» (славяне) приобретает широкое распространение в связи с «великим расселением» славян в Европе, когда они стали известны миру, то «словене» (или славяне) и может означать именно известность, славимость (словомость): словущие (прослывшие) повсюду, давшие о себе знать всем (прославившиеся везде)...
Западные писатели издревле наряду с формой «склав» употребляли и более точную форму - «слав». Например, в характеристике Оттона Великого (912 - 973) его хвалят, в частности, за то, что в довольно зрелом возрасте он овладел двумя языками - романским и славянским. Последний назван «lingua slavanica» [II, 5, вкладка между с. 112 - 113]. А в более позднем манускрипте - сборнике Евангельских чтений, принадлежавшем императору Генриху II (1002 - 1024), имеется аллегорическое изображение «Славянии» с надписью «Sclavinia» [II, 5, вкладка между с. 144 - 145]. Оба свидетельства говорят о большой значимости славянского мира для Западной Европы тех времен.
Особый интерес в этой связи представляет для нас германская книжная миниатюра XI века, на которой представлено редкое художественное обобщение, аллегория в восприятии западного мира. Изображение, без сомнения, отражает очень древние и устоявшиеся представления о славянстве. Миниатюра выполнена в духе античной живописи и потому несет в себе не только германские, но и классические воззрения на «Славянию». Кроме того, поскольку автор - духовное лицо, она не может не содержать в себе определенного элемента церковного осмысления. На миниатюре изображен император-германец в традиционной помпезной позе императоров языческого Рима (хотя держава в его руках имеет знак креста). С одной стороны трона стоят представители римского духовенства, с другой - верные вассалы-военачальники. Императору почтительно поклоняются народы-земли (в виде аллегорических женских фигур), входящие в «Священную Римскую империю», в порядке строгого церковно-иерархического старшинства: «Рома», «Галлия», «Германия» и «Склавиния» («Славянин»).
Главы всех аллегорических фигур увенчаны царскими коронами, причем разными. У «Ромы» корона подобна той, которая и на главе императора, так как императорскую корону короли Германии получали из рук Римского Папы. У «Германии» корона подобна тем, которые можно видеть на главе Генри-ха II как германского короля на других изображениях. У «Склавинии» - корона в виде зубчатой крепостной башни. Все эти народы-земли подносят государю символические дары, в которых можно видеть знаки того, за что они благодарят и прославляют императора. «Рома» приносит на золотом блюде какие-то чрезвычайные ценности, вероятнее всего церковные святыни, что соответствует значению императора как мирского защитника духовных святынь Римской Церкви и папской власти. На духовный характер этих даров указывает то, что «Рома» держит их на дорогом покрывале, а не в руках непосредственно. «Галлия» держит в руках золотую трубку с лавровой (?) ветвью - символом славы, которую она имеет от Римской Церкви, - на это указывает поза «Галлии», опирающейся левой рукой на «Рому». «Германия» обеими руками держит золотой «рог изобилия», в котором, однако, не плоды земли, а драгоценности, расположенные крестообразно, - символ усиления Церкви в Германии, строительства в ней множества храмов и монастырей (что вполне соответствовало действительности). А «Склавиния» в правой руке держит золотой шар - символ солнца и света, левой указывает на небо. «Склавиния» представлена как русоволосая дева, облаченная в белую одежду с характерной славянской широкой вышитой отделкой по кругу ворота и на груди. Поверх этой одежды накинут темно-вишневый (пурпурный?) плащ - знак царственного величия.