Под 980 годом «Повесть временных лет» отмечает: «И стал Владимир княжить в Киеве один и поставил кумиры за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, затем Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, а жертвы эти шли бесам и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм этот».

В 983 году, после победы над ятвягами, Владимир «пошел к Киеву, принося жертвы кумирам с людьми своими. И сказали старцы и бояре: «Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и принесем в жертву богам». Был тогда варяг один (Феодор. - Авт.), а двор его стоял там, где сейчас церковь Святой Богородицы (Десятинная. - Авт.), которую построил Владимир. Пришел тот варяг из греческой земли и исповедал христианскую веру. И был у него сын (Иоанн. - Авт.), прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий, по зависти диавола. Ибо не терпел его диавол, имеющий власть над всеми, а этот был ему, как терние в сердце, и пытался сгубить его окаянный и натравил людей. И посланные к нему, придя, сказали: «На сына-де твоего пал жребий, избрали его себе боги, чтобы мы принесли жертву богам». И сказал варяг: «Не боги это, а просто дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева. Бог же один. Ему служат греки и поклоняются: сотворил Он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека, и предназначал его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам». Посланные ушли и поведали обо всем людям. Те же схватили оружие, пошли на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: «Дай сына своего, да принесем его богам». Он же сказал: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?» И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили. И не ведает никто, где их положили. Ведь были тогда люди невежды и поганы. Диавол же радовался тому, не зная, что близко уже его погибель. Так пытался он погубить весь род христианский, но прогнан был Честным Крестом из иных стран. «Здесь же, - думал окаянный, - обрету себе жилище, ибо здесь не учили апостолы, здесь и пророки ничего не предрекли», не зная, что пророк сказал: «И назову людей не Моих Моими людьми», об Апостолах же сказано: «Во всю землю изыде вещание их, и в концы вселенныя глаголы их». Если и не были здесь Апостолы сами, однако учения их, как трубы, возглашают в церквах по всей Вселенной; их учением побеждаем врага-диавола, попирая его под ноги себе, как попрали и эти два праведника, приняв венец победный наравне со святыми мучениками и исповедниками» [I, 1, с. 95, 97 - 99].

Вот своеобразный пик истории, грозовое столкновение язычества с христианством на Руси! Словно молния, прорезало оно и осветило небосклон русской духовной жизни, потрясло эту жизнь до каких-то последних глубин... В летописи за 983 - 988 годы отсутствуют какие-либо свидетельства о человеческих жертвоприношениях идолам. Весьма вероятно, что именно мученическая кончина варяга Феодора и сына его Иоанна положила конец таким жертвам. Нигде раньше 980 года наша летопись не говорит о человеческих жертвоприношениях. Нет никаких указаний на такие жертвы и в других исторических материалах. Можно думать, что человеческие жертвы идолам есть явление чуждое Руси, привнесенное, находящееся в связи с пантеоном кумиров, поставленных Владимиром на холме за княжеским двором, и через три года прекратившееся4. Если же говорить о язычестве вообще, это явление в определенном смысле закономерное. Случайно ли, что именно в связи с человеческими жертвами летопись вкладывает в уста диаволу особое изъявление радости? Хотя всякое забвение Бога, поклонение силам и предметам природы совершается, как говорит летопись, «по наущению диавола», но человеческие жертвы - качественно новая ступень. Здесь люди входят в особенное духовное родство с диаволом, который, по словам Христа, есть человекоубийца от начала (Ин. 8, 44).

Постепенное «развитие» язычества, по летописи, представляется следующим образом. Рассказывая князю Владимиру Священную историю человечества, греческий проповедник-философ в «Повести временных лет» говорит: «По наущению диавола приносили они (люди) жертвы рощам, колодцам и рекам и не познали истинного Бога... Затем диавол ввел людей в еще большее заблуждение и стали они создавать кумиров: деревянных, медных... мраморных, а некоторые - золотых и серебряных; и кланялись им, и приводили к ним своих сыновей и дочерей, и закалывали их перед ними, и была осквернена ими земля».

Мы видим постепенное развитие характера жертвоприношений кумирам, некую стадиальность. Идол Перуна стоял на холме в Киеве еще при князе Игоре (перед ним русские клялись на верность договору с Византией в 945 году) [I, 1, с. 69]. Поставлен этот идол, возможно, был при Олеге: в 907 году, при заключении договора с Византией под стенами Царь-града, Олег и его воины клялись «своим оружием и Перуном, их богом, и Волосом, богом скота» [I, 1, с. 47]. Но тогда ни Перуну, ни Волосу не приносили в жертву людей. Идолу Святовита у прибалтийских славян, как известно, жертвовали плоды земледелия, главным образом - испеченный в рост человека хлеб. В Древней Руси в жертву идолам приносили тоже плоды земледельческого труда, в основном печеные хлебы.

Есть еще один письменный источник, прекрасно проанализированный акад. Б. А. Рыбаковым, где русский автор XII века (вероятнее всего, игумен Даниил, автор знаменитого «Хождения...») свидетельствует о славянском язычестве [II, 13, с. 11 - 30]. Это свободный перевод нескольких мест из «Слова на Богоявление» святого Григория Богослова, сопровожденный обширными примечаниями русского ученого монаха. Автор, побывавший в южных странах, вспоминает языческих богов, которым поклонялись в этих странах, и, в частности, пишет: «Так и славяне начали трапезу ставить Роду и рожаницам прежде Перуна, бога их. А прежде того (т. е. прежде поклонения Роду и рожаницам. - Авт.) клали требы упырям и берегиням. После Святого Крещения Перуна отвергли, а приняли Христа Господа Бога нашего, но и ныне по окраинам молятся проклятому богу их Перуну, Хорсу, Мокоши... но делают это тайком...» Далее еще раз упомянуты Род и рожаницы: «Никак не могут лишить себя (люди. - Авт.), начав в язычестве, даже и доныне - проклятого того приношения - второй трапезы Роду и рожаницам на прельщение верным христианам и на хулу Святому Крещению» [II, 13, с. 15].

Итак, основные этапы язычества на Руси в источнике, условно называемом «Словом об идолах», определены как поклонение упырям и берегиням, Роду и рожаницам, Перуну и прочим языческим богам. Во времена автора «Слова об идолах» и в более поздние периоды русской истории пережитки этих культов продолжали существовать. В церковных обличениях язычества на Руси часто упоминаются также почитание колодцев, рек, озер (вообще воды), деревьев и рощ, вера в водяных, русалок, домовых, леших, сречи (судьбы), указываются еще некоторые всемогущие боги: Сварог (небо, небесный огонь), Ярило (летнее солнце). А народное поэтическое творчество одушевляет и наделяет личностными свойствами чуть ли не все явления природы и ее обитателей... [II, 1]. В VI веке византийский писатель Прокопий Кесарийский сделал о славянском язычестве такую запись: «Славяне признают одного бога - создателя молнии владыкою всех и приносят ему жертвы, не знают рока и совершенно не верят, что он имеет какую-либо власть над людьми... Почитают они реки, нимф и некоторые другие божества, приносят им всяческие жертвы и по этим жертвам гадают» [II, 7, с. 53].

Ниже мы попытаемся обобщить самое интересное, с духовной точки зрения, во всем этом многообразном (на первый взгляд!) собрании «духов» и «богов». А пока нам важно подчеркнуть, что древнерусские авторы очень точно увидели и обозначили духовную сущность язычества как особую подчиненность диаволу. В основе данной точки зрения лежат такие представления. Когда души человеческие попадают под власть диавола (а под эту власть, хотя и в разной мере, попали все люди после грехопадения и до Первого пришествия Христова), он старается отвести и удалить их от Бога постепенно, поэтапно. Сначала - через поклонение естественным стихиям и силам природы; затем - через создание кумиров и поклонение этим сделанным «человеческими руками» истуканам, затем - через человеческие жертвы им... На следующих этапах должно быть уже прямое и сознательное поклонение самому диаволу как богу, ибо в этом состоит его конечная цель, почему он и называется «врагом», противопоставлен Богу Небесному. Он отождествляется со змием, или драконом (Откр. 12, 9), осужденным Богом ползать по земле, на чреве своем и есть прах (землю) во все дни жизни своей (Быт. 3, 14). По природе же своей он есть создание Божие, ангельское существо (падший архангел), и потому иногда называется Люцифером («светоносным»). Змий-Люцифер в состоянии делать только то, что попускается ему Богом до времен». Если же говорить о людях и народах, то при всей неисповедимости Божия Промысла ясно, что не без свободной воли людей и народов, не без их свободного выбора совершается этот Промысл. С этой точки зрения, все, что происходило на Руси накануне Крещения, в высшей степени показательно!

Следует обратить внимание на то, что наша начальная летопись дважды (вторично - под 988 годом, в рассказе о Крещении Руси) свидетельствует об особых намерениях диавола относительно Русской земли, в которой он хотел обрести себе «жилище», будучи изгнан из многих других стран Честным Крестом. Чем-то Русь особенно притягивала его. Чем именно, отчасти объясняется словами, которые летописец влагает в уста самому змию: на Руси не учили пророки и Апостолы. Однако неверность такого рассуждения тут же разоблачается самим летописцем. Значит, не только относительное духовное невежество народа побуждало диавола устремляться на Русь, но что-то еще...

Достаточный ответ на вопрос содержится в том же летописном рассказе о русских первомучениках. Вспомним слова об Иоанне, сыне варяга Феодора: (он) «был... прекрасный лицом и душою, на него-то и пал жребий, по зависти диавола. Ибо не терпел его диавол, имеющий власть над всеми, а этот был ему, как терние в сердце, и пытался сгубить его окаянный и натравил людей». Зависть к одухотворенной красоте и праведности - самая яркая и самая известная отличительная черта Люцифера.

Ранее, когда мы говорили о нравственных началах Руси, мы выяснили, что обладавшие кротким и тихим нравом поляне явились духовным ядром Руси; они же стали и политическим ядром русской государственности. Земля полян - Русь в узком и самом узком смысле. Их нравственность не могла не привлекать и действительно, как мы потом подробно рассмотрим, давно привлекала к Руси особую Божию благодать: с IX века многие русские, среди них и князья, становились христианами; уже при Игоре в Киеве стояла православная церковь во имя пророка Илии; уже приняла Святое Крещение равноапостольная княгиня Ольга, глубоко почитавшаяся всеми русскими людьми, в том числе и язычниками. Следовательно, не что иное, как промыслительная предуготовленность Руси к принятию христианства, выражавшаяся в нравственной чистоте и праведности ее самого жизненно важного центра, и уже начавшееся распространение, христианства возбудили особую зависть диавола, стали ему, как «терние в сердце». «Жребий» зависти дракона падает на Русскую землю точно так же, как он пал на Иоанна, сына варяга-христианина. Причем падает прежде всего на духовное «сердце» и государственную столицу Руси - Киев: здесь пытаются совершать беспрецедентные для Руси приношения людей в жертву идолам. Результат, как мы видим, оказался обратным: Русь отшатнулась от таких жертв.

Рассмотрим, что именно на Руси способствовало приближению к Богу, христианству, к восприятию Истины? Чтобы понять происходившее, необходимо осознать, что представляет собой язычество как духовно-историческое явление?

Происхождение и сущность язычества на основании Священного Писания и Предания изображены в «Повести временных лет» так. После всемирного потопа, «когда спала вода, вышел Ной, его сыновья и жена. От них и населилась земля. И было людей много, и говорили они на одном языке, и сказали друг другу: «Построим столп до неба!» Начали строить, и был старейшина их Немврод; и сказал Бог: «Вот умножились люди на земле, и замыслы их суетны». И сошел Бог, и разделил речь их на семьдесят и два языка... Язык же Адама не был отнят у Евера, ибо он один из всех остался не причастен к их безумному делу и сказал так: «Если бы Бог приказал людям создать столп до неба, то повелел бы то словом Своим - так же, как сотворил небо, землю, море, все видимое и невидимое». Вот почему не переменился его язык, от него пошли евреи. Итак, разделились люди... и разошлись по странам, и каждый народ принял свой нрав» [I, 1, с. 107].

Из этого в высшей степени важного свидетельства очевидно, что язычество - это духовное состояние людей, получивших разные языки, которое характеризуется особой приверженностью «замыслам суетным». «Языки»-народы перестали понимать друг друга и, забыв язык первозданного Адама, неизбежно лишились возможности так понимать Бога-Творца своего, так общаться с Ним, как Адам. Причем в прямой связи с языком каждого народа находится и особый «нрав», который этот народ «принял». Таким образом, к общечеловеческой поврежденности первородным грехом у язычников как бы добавляется и еще одно препятствие к общению с Богом.

Второго препятствия нет только у Евера и его потомков, сохранивших язык Адама. Этим в значительной степени объясняются и явление в еврейском народе таких великих праведников, как Авраам, Исаак, Иаков; имевших возможность говорить с Богом так, как некогда говорил Адам, и происшедшая, благодаря их праведности и вере, богоизбранность древнего Израиля. Но первородный грех со всеми его следствиями тяготел и над Евером, почему и были возможны различные отступления от Бога и истины в еврейском народе, хорошо известные из Библии. В глубокой древности именно потомок Евера Серух, по слову нашей летописи, «первым стал делать кумиры... Создавал он их в честь умерших людей; некоторых ставил прежним царям, других - храбрым воинам и волхвам, и женам-прелюбодейкам. Серух же родил Фарру. Фарра же родил трех сыновей: Аврама, Нахора и Арана. Фарра же делал кумиры, научившись этому у своего отца. Аврам же, начав понимать истину, отказался от идолослужения, за что Бог возлюбил Аврама и сказал ему: “Изыди из дома отца твоего и пойди в землю, которую Я укажу тебе, и Я произведу от тебя великий народ, и благословят тебя поколения земные и будет тебе имя Авраам”» [I, 1, с. 107]. Значит, если относительная близость к Богу тех, кто сохранил язык Адама, не могла удержать некоторых из них от падения в идолопоклонство в соответствии с законом свободы человеческой воли, то сугубая богоудаленность «языков» не должна была мешать им в исключительных случаях подниматься до искреннего поиска Бога. Не для этой ли возможности каждый «язык»-народ возымел и особый «нрав», т. е. особенные образ жизни и мировосприятие? Какие-то черты этих «нравов» были общими для всех, так как внутреннее единство человечества сохранялось. Но в определенных чертах «нравов» всегда проявлялись и характеристические особенности народов. В таком случае разница нравов не могла не побуждать всех и каждого к сознательному рассмотрению и поиску того, что же в конце концов правильно и истинно в этом мире. Здесь - стимул для «совести и мыслей» людей и народов к поиску Бога, от Которого они отпали. Здесь и ключ к пониманию очень многого в русском язычестве.

Попробуем представить себе, что содержится за лаконичными строками Священного Писания о Вавилонском столпотворении, сопоставить это с записанным в нашей летописи преданием и с тем, что мы Знаем о дальнейших судьбах язычества и его верований.

На всей земле был один язык и одно наречие, - повествует книга Бытия. – Двинувшись с востока,они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем их огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола [брение] вместо извести [мела]. И сказали они: построим себе город и башню [столп] высотою до небес, и [сотворим] себе имя прежде, нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле: и они перестали строить город (и башню). Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял Господь их по всей земле (Быт. 11, 1 - 9). Равнина Сеннаар находилась в Месопотамии и принадлежала владениям Нимрода (Немврода), потомка Хама, о котором в Писании говорится особо, что он начал быть силен («исполин») на земле. Он был сильный зверолов [ловец] пред Господом (Богом)... Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне в земле Сеннаар (Быт. 10, 8 - 10). Такая подробная характеристика среди многих потомков Сима, Иафета и Хама дается только Нимроду. Значит, он отличался поистине исполинскими силами и способностями. Это вполне объясняет, почему именно он, согласно Преданию, сделался старейшиной строительства города и башни.

Итак, люди решили разойтись по «лицу всей земли», но в каком-то новом качестве, «сотворив себе имя». Это означает, что вдохновителей предприятия не устраивало имя, данное человеку Богом при его создании. Имя всегда выражает некую отличительную особенность природы. Очевидно, что в таких наименованиях, как «человек», «Адам», заключалось представление о том, что человек сотворен «по образу» и «подобию» Божию из «персти земли» и получил нечто непосредственно от Божественного начала: Бог вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою (Быт. 1, 26 - 27; 2, 7). Если люди решились «сотворить» себе иное имя, то оно должно было прежде всего содержать в себе смысл, заключенный в понятии «сотворить». Поскольку Творцом и Создателем всего является Бог, то указанное желание людей означало не что иное, как стремление уподобиться Творцу, быть как боги (Быт. 3, 5). Но это искусительное желание было внушено прародителям человечества еще в раю змием-диаволом и лежит в самой основе первородного греха. Следовательно, в замысле о Вавилонском столпотворении вновь повторяется то же соблазнительное предложение диавола людям - вопреки Богу сделаться как боги.

В таком случае новое имя людей должно было также содержать в себе представление о том, что человек приобретает нечто от начала своего нового «вдохновителя» - диавола.

Однако теперь, в состоянии греховной поврежденности и изгнанности из рая сладости, для того, чтобы быть как боги, уже недостаточно просто вкусить от древа познания добра и зла. Чтобы уподобиться Богу Творцу, нужно было приобрести Божественное всемогущество или хотя бы видимость такового. «Всемогущество» должно было позволить создать для людей на земле некое «райское» жительство без Бога и вопреки ему.

Этим целям и должны были послужить город и башня высотою до небес. Люди тех времен хорошо знали, что Небо духовное - ангельский мир - не может быть достигнуто с помощью вещественного сооружения. Значит, речь шла о достижении посредством «башни» неба вещественного - неких высших энергий космического порядка, получив которые человек мог бы ощутить себя «равным» Богу в могуществе и воспользоваться таким могуществом для создания себе «райской жизни». Поэтому «город», о котором идет речь в Священном Писании, нельзя рассматривать как необходимость размещения людей на период строительства «башни», иначе Писание не ставило бы их на один уровень - «город и башня». «Город» здесь явно представляется как новая форма организации человеческого общежития в ожидаемом «райском жительстве» и как тип подобных «городов», которые должны были создаваться людьми, когда они разойдутся «по лицу земли». Вернуть себе потерянный рай и достоинство призванных господствовать на земле (Быт. 1, 26. 28) и сделать это наперекор Богу, вопреки Его определению о поврежденном грехом человечестве, к тому же с помощью диавола-Люцифера - вот что лежало в основе замысла Вавилонского столпотворения. И созидается этот искусственный рай в долине Тигра и Ефрата - как раз на месте первозданного рая сладости, где пребывали прародители рода человеческого во Едеме на Востоке (Быт. 2, 8. 14).

Если же отказаться от данного предположения, то вся затея строительства города и башни высотою до небес окажется вполне бессмысленным созданием никому не нужной кирпичной громады - трубы как обелиска или «памятника» единству людей в глупости. Это явно противоречит и тому единодушию, с которым была встречена идея столпотворения, и тем титаническим трудам и усилиям, которые вкладывались в ее осуществление, и тем «исполинским» способностям (и знаниям!), которыми обладал «старейшина их Немврод». Идея была и впрямь безумной, но отнюдь не глупой!

Нетрудно представить, что требовалось для реализации грандиозного замысла людей в долине Сеннаар. Требовалась четкая организация труда со строгой иерархией чиноначалия и продуманным распределением работ и обязанностей. Были необходимы также грандиозные знания как чисто строительного характера (математические, инженерные, физические, архитектурные, художественные и т. п.), так и мистико-магические (астролого-астрономические, спиритуалистические, демонологические). Таким образом, город и башня должны были быть подлинным синтезом древних общественно-политических, научных и мистико-магических знаний, искусств и ремесел, а также своего рода мистико-магическим механизмом, осуществляющим связь людей с силами (энергиями) высшего космического порядка.

Но без Бога и вопреки Ему стать богами невозможно, и Господь прекратил Вавилонское столпотворение, разделив язык и лишив людей взаимопонимания и возможности единения в осуществлении безумной и пагубной затеи. В результате образовались языковые общности (согласно Преданию, 72). Впоследствии они стали дробиться, порождая новые языки - народы. Так началось язычество. Но не исчезли бесследно ни идея стать как боги, ни знания, требующиеся для

ее мнимого осуществления. Укорененные в поврежденной грехом природе человека, «познавшего добро и зло», и поддерживаемые змием-диаволом, эти знания в более или менее полной форме продолжали сохраняться в виде тайных (оккультных) знаний в разных народах. Тщательно хранимые в кастах «посвященных» - жрецов, шаманов, в различных «тайных обществах» и «братствах», тайноведения дифференцировались и интегрировались, кодировались и зашифровывались в символах и ритуалах. Так возникли пирамиды Египта и Америки, различные странные сооружения, не имеющие аналогов ни в храмовой, ни в гражданской архитектуре, вроде погребальной камеры «Царского кургана» в Керчи (IV век до Р. X.), - эти своего рода осколки, варианты, а точнее - модели Вавилонской башни. Так возникли не связанные прямо между собой, но обладающие сходной символикой и обрядностью тайные учения каббалы, некоторые мистические течения, известные в Индии, на Дальнем Востоке, в Сибири, «пифагорейские» школы и мистериальные братства Греции, европейское тамплиерство, современное масонство с его идеями тотального объединения человечества под главенством своего «мирового правительства» и с опорой на науку и технику...

Если праведный Евер обрел благодать у Бога за отказ от участия в строительстве города и башни, за что Господь в его потомках - еврейском народе - уготовал Пришествие Спасителя мира, то после отвержения в этом же народе истинного Мессии никто иной, как потомки Евера по плоти сделались инициаторами нового объединения человечества и самыми активными «строителями Вавилонской башни» современной западной цивилизации.

В противоположность этому, как видим, очень давнему устремлению падшего человечества к «вавилонскому» объединению, Христос Своим Пришествием открыл людям возможность к благому объединению в Себе через основанную Им Церковь. Это произошло в день сошествия Святого Духа на Апостолов (христианская Пятидесятница). Дух Святой в виде отдельных огненных языков осенил головы собравшихся на молитву учеников Христовых, после чего они стали проповедовать о Нем на языках разных народов мира, которым никогда не учились (Деян. 2, 1 - 12). Древний тропарь праздника Пятидесятницы прямо сравнивает и противопоставляет «смешение языков» в Вавилоне и «раздаяние огненных языков» в Пятидесятнице: Егда еси языки слия, разделяше языки Вышний, егда же огненные языки раздаяше в соединение всех призва... т. е., когда Вышний Бог снисшел, смешивая (в Вавилоне) языки, Он разделил (человечество) на языки (народы), когда же (в день Пятидесятницы) Он раздавал огненные языки (над главами Апостолов), то призвал все человечество в соединение (Духом Святым во Христе). Такое соединение - антитеза объединению «вавилонскому» и имеет благую цель действительного возвращения людей в град небесный Царства Божия. Понятен теперь и смысл образа «ловитвы» в другом тропаре праздника Пятидесятницы: Благословен еси Христе Боже наш, иже Премудры ловцы явлей... Ловцу Нимроду, уловившему людей в единение на пагубную затею, здесь противопоставляются Апостолы Иисуса Христа, Который улавливает Вселенную, т. е. последовавшее за Ним человечество объединяет на пути к подлинному Спасению в Царстве Божием. Во Христе объединились к настоящему времени бесчисленные представители народов, и прежде всего покаявшиеся потомки тех, кто принял участие в общем деле на земле Сеннаар. Таким образом, возникли две общности - Церковь верных Богу и церковь лукавнующих (Пс. 25, 5); обе стремятся к объединению человечества, но с разными целями.

Следовательно, отношение человечества к «Вавилонской башне» оказывается своеобразным духовным стержнем мировой истории послепотопного времени, а мера насыщенности отдельных народов тайно- знаниями, происходящими от Вавилонского столпотворения, и степень близости к идее «Вавилона» - одним из важных показателей духовного состояния народов и способности их к принятию Христа и Евангелия.

Но вот вопрос: почему вавилонские тайнознания (назовем их так) на протяжении веков были (и во многом по сей день остаются) именно тайными даже в недрах народов, исповедующих языческие религии, не говоря уже о христианских, так что «посвященным» приходится эти тайнознания хранить в секрете от «профанов»?

Люди, как сотворенные Богом, и в глубине души, иногда подсознательно, таящие памятование об этом, не могут быстро и непосредственно перейти к восстанию против Бога и к поклонению Его врагу - диа- волу, что является главным и непременным условием надежды на успех Вавилонского столпотворения. «Бесстрашными» могли в этом смысле быть лишь отдельные, исключительные люди, свободная воля которых особенно тяготела к поклонению диаволу - Люциферу. Из таких людей и создавались касты, братства, общества «посвященных», с презрением взиравших на «профанов». В среде «посвященных» хранились вавилонские тайнознания, разрабатывались и средства постепенного приведения человечества к «идее Вавилона» в будущем...

Для нас важно выяснить, что представляло собою духовное состояние Русской земли дохристианского периода с точки зрения развития национальных языческих верований и отношения к вавилонским тайнознаниям.

Языческие идолы Древней Руси

В нашей начальной летописи есть удивительное повествование о сознательном исследовании при князе Владимире различных религий с целью выбрать истинную. Этот рассказ будет в дальнейшем предметом нашего особого внимания. Теперь же мы хотим сказать, что это «испытание вер» не могло произойти вдруг. Ему должен был предшествовать длительный, глубокий и обширный процесс поиска правды, совершавшийся в поколениях русских людей, часто неосознанно, путем отбора - принятия одних религиозных представлений и обычаев и отказа от других. Окончательный «выбор веры» при князе Владимире является кульминацией, завершением этого процесса.

Что же принимала и что отстраняла от себя языческая Русь?

Вместе со всеми языческими народами Русь всегда глубоко и живо чувствовала и видела одушевленность всего окружающего мира - вселенной, природы, ее стихий, земли, животных. Особым почитанием пользовалась земля: ее называли «землей-кормилицей», «матерью» («мать-сыра земля»). Земледельцы, прежде чем начать пахоту, кланялись земле, обращались к ней, как к живому существу, с просьбой об урожае. Перед землей произносили клятвы, ее целовали; совершивший преступление (убийство) должен был просить прощения у земли (ибо она, как мать убитого, может простить убийцу). Нельзя не видеть, что такое отношение к земле содержит в себе зерно сущей правды: человек действительно сотворен отчасти из персти земли (Быт. 2, 7). Наличие у земли творческих способностей не покажется фантазией, если вспомнить книгу Бытия, где Бог повелевает земле и воде произвести души живых существ, и земля и вода, исполняя это повеление, производят души всех животных, пресмыкающихся, рыб и птиц (Быт. 1, 20. 24). От живой земли и была взята Господом персть для создания человека! Так что почитание русскими язычниками «матери-земли» - отнюдь не наивность. Заблуждение язычников в том, что, не ведая Бога - Создателя человека и земли, они поклоняются творению, не Творцу. То же самое следует сказать и о поклонении другим стихиям и силам природы: воде, солнцу, ветру, грозе и т. п. То, что все эти кажущиеся слепыми и «чисто физическими» стихии и явления управляются душевно-разумными силами высшего порядка, незримо присутствующими во внешних явлениях, люди чувствовали очень живо и правильно. Ошибка была в забвении истинного Создателя и управителя всех «высших» и «низших» космических тварных сил. Отсюда неизбежно проистекали, с одной стороны, обособление стихий и сил друг от друга и персонификация их (в образах «богов» и «духов»), а с другой - вполне понятная путаница в определении их взаимоотношений, смешение функций божественных «персон», сравнительная легкость подмены одних другими. Впрочем, это «дробление» космоса в представлении русских язычников сочеталось с удивительным восприятием мира как целого, с пониманием всеединства бытия, о чем мы будем говорить особо. Не было у русских язычников и верного представления о силах добра и зла, но всегда было точное чувствование их реального существования и присутствия в жизни людей и окружающего мира. В этом отношении показательны упомянутые «требы» упырям и берегиням. Упырь в представлении язычника - это вампир, таинственное, страшное существо, иногда высасывающее кровь у человека, способное принести и много другого зла. Русские склонны были видеть в упырях злых мертвецов, называемых «навье». Навье - не свой человек, не родственник, не предок; он - чужак (иноплеменник, не погребенный как следует, пришелец или злодей). Таких мертвецов старались задобрить приношениями пищи («требы»), остатками семейной трапезы, в иных местах для них после мытья оставляли натопленные бани (чтобы они могли помыться) и т. д. Но чаще всего от них старались оборониться различными заговорами и заклинаниями.

Берегини, напротив, - добрые существа, связанные, как указывает название, с берегами рек, озер, морей. Академик Б. А. Рыбаков хорошо подметил этимологическое единство понятий «берег» и «беречь», «оберегать». Как полагают, берегини постепенно обратились в народных представлениях в русалок, от которых во многом зависело не только благополучное плаванье, но и ниспослание на пашни обильной росы и дождя. Русалки мыслились тоже мертвецами, но более расположенными к живым, чем упыри. В честь этих таинственных жительниц прибрежных зарослей устраивались особые празднества, пережитки которых в игровом и полушутливом варианте сохранились до наших дней.

Важная запись имеется в начальной летописи под 1092 годом. «Предивное чудо явилось в Полоцке в наваждении: ночью стоял топот, что-то стонало на улице, рыскали бесы, как люди. Если кто выходил из дома посмотреть, тотчас невидимо уязвляем бывал бесами... и оттого умирал... Затем начали и днем являться на конях, а не было их видно самих, но видны были коней их копыта; и уязвляли так они людей в Полоцке и в его области. Поэтому люди говорили, что «навье» бьют полочан» [I, 1, с. 225]. Летописец явно противопоставляет суеверное представление полочан о «навье» христианскому представлению о бесах. Следовательно, с точки зрения церковного сознания того времени, когда языческие верования были еще очень живы в народе, «навье» отнюдь не были искаженным представлением о бесах - ангелах бездны, потому что русские язычники ничего не знали о них.

Каковы же в таком случае были представления русского язычества о потустороннем мире? Имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют думать, что потусторонний мир в сознании русских находился в границах пространственно-временного бытия. Русские имели представление о рае, который назывался «ирий», или «вырий», как о вечном блаженном бытии умерших людей. Он мыслился или на видимом небе, или где-то в неведомых, теплых восточных землях как прекрасный сад, из которого к людям каждую весну прилетают птицы. Так, в Поучении Владимира Мономаха о перелетных птицах сказано: «подивимся тому, как птицы небесные из ирья идут». В одной украинской песне в уста сокола вложены слова: «бидна ж моя головонько, що я рано з вьгрья выйшов...» [II, 13, с. 276]. Понятие «райские птицы» в применении к некоторым видам пернатых из далеких заморских стран очень не случайно, восходит к глубокой языческой древности и широко распространено вплоть до нашего времени. В 922 году в г. Булгаре на Волге (столице Волжской Болгарии в X - XII вв.) араб ибн Фадлан был очевидцем пышного и страшного обряда погребения знатного руса. Покойника положили в ладью вместе с дорогими предметами обихода. Умертвили несколько человек из числа его верных слуг и всех их вместе с именитым покойником сожгли на огромном костре. Когда араб спросил одного из русских купцов, для чего они так поступают, купец через переводчика ответил: «Вы, о арабы, - глупы! Воистину вы берете самого любимого для вас человека... и бросаете его в землю, и съедят его прах и гнус и черви... А мы сжигаем его во мгновение ока, так что он входит в рай немедленно и тотчас». По свидетельству ибн Фадлана, рай у русских находится не под землей, а где-то очень высоко [II, 13, с. 275 - 276]. «Отправляя» в рай человека, русские язычники снабжали его всем тем, что необходимо в земной жизни. Обычай сожжения покойников возник в славянстве давно и сохранялся долго, как о том говорит и преподобный Нестор, описывая погребальные обычаи радимичей, вятичей, кривичей, северян [I, 1, с. 31]. Однако данные археологии свидетельствуют и о широком распространении в те времена на Руси обычая погребения в земле. В захоронениях эпохи языческой Руси находят столовую посуду, украшения, оружие, деньги и другие предметы быта. В древности часто полагали, что «путями» в загробную жизнь служат реки [II, 15, с. 294, примеч. 99]. Жизнь «за гробом» представлялась как бы продолжением или параллелью земному существованию. Считалось, что душа и тело не разделяются, как свидетельствуют обряды сожжения и захоронения в земле покойников, но человек приобретает таинственные свойства невидимо являться из загробного мира к живым людям. И по сей день эти представления сохраняются в народных суевериях. Так, в Казанской земле на угол дома, где умер человек, прибивают с внешней стороны белый носовой платок, чтобы «покойник мог скорей найти свой дом». На подоконник для него ставят пищу. В Курской области до сорокового дня в доме умершего держат святую воду в открытом сосуде, чтобы покойник «приходил пить».

Почитание умерших предков было распространено в языческой Руси повсеместно и очень глубоко укоренено в вековых традициях. Верили, что от благосклонности «дедов» («щуров», «пращуров») во многом зависит судьба потомков. Умершим предкам устраивали обильные поминки, тризны (игрища с состязаниями и гуляньем), чествовали их в особые дни года, готовили для них трапезы, призывали их на угощение. Нередко «домовой» мыслился как умерший предок. Например, по сей день «домового» называют «хозяином», что, несомненно, восходит к очень глубокой древности, когда хозяином в буквальном смысле мог быть только старший член семьи. Таким образом, как это ни удивительно, на Руси в языческую эпоху не было представлений о преисподней, о подземном или подводном мирах и их обитателях, не было и культа «подземных богов». Божества, которые учеными еще как-то связываются с землей: Переплут, Симаргл (священная собака), отчасти - Волос (Велес), не «опускаются» глубже почвенного слоя с корнями растений. Это боги земли, но не подземные боги [II, 13, см. гл. «Рождение богов и богинь»]. Уместно вспомнить слова Откровения, в которых Господь одобряет тех, кто не знает так называемых глубин сатанинских (Откр. 2, 24).

Все языческие боги Древней Руси связаны только с небесно-наземным бытием. Перун, возглавлявший сонм богов на холме у княжеского двора в Киеве, выдвинулся на первое место, как полагают ученые, только в позднюю дружинно-княжескую эпоху. Но его культ существовал давно и был широко распространен у славянских и неславянских народов. Установлена его связь с литовско-латышским Перкунасом-Перконсом [II, 13, с. 417 - 418]. Перун - бог молнии и грома, бог войны, покровитель воинов. В нем сочетаются черты Зевса-Громовержца и бога войны Марса. Д. Фрэзер подчеркивает его связь с Зевсом [II, 17, с. 136]. По данным А. Н. Афанасьева, Перун - это Сварожич, сын бога неба - Сварога [II, 1, с. 471], что еще более сближает его с Зевсом, так как последний тоже сын бога неба - Урана5.

У русских, следовательно, было представление о небе как о прабоге, «родителе» всех богов. Это представление восходит к индийским верованиям. Имя «Сварог» происходит от санскритского svarga - «небо». Возможно, именно потому, что представление о Свароге было заимствованным, в исторических материалах нет данных об особом культе этого божества у русских. Зато славянский Дажьбог - общепризнанный Сварожич, сын Сварога, широко почитался наряду с Перуном. Дажьбог (или Даждьбог) - божество солнечного света и, как свидетельствует само его название, податель всяческих благ, особенно земледельцам, каковыми и были русские. Однако Дажьбог - не солнце. Богом солнца был Хоре - божество иранского происхождения. Разделение понятий солнечного света и солнца как его носителя свойственно почти всем известным языческим религиям. Так, у древних греков бог солнечного света - Аполлон, а бог солнца - Гелиос. Стрибог, как полагают, управлял ветрами, пригоняющими, в частности, дождевые тучи, столь необходимые в нужные сроки для земледельцев. Культ Симаргла, до недавнего времени приводивший в недоумение многих ученых, оказалось, связан с божеством иранского происхождения. Симаргл - посредник между небом и землей, он стряхивает на землю семена деревьев и растений, охраняет всходы от диких зверей и скота, бережет корни растений [II, 13, с. 207 - 208; 435 - 436].

В пантеоне кумиров князя Владимира Мокошь (Макешь) - единственное женское божество. Суть представлений, связанных с ним, до сих пор не совсем ясна. В «Хождении» игумена Даниила (XII век) прилагательное «мокотний» относится к культу восточной Астарты. Некоторые думают, что это божество плодородия и домашнего очага имеет финское происхождение [II, 4, с. 124]. Академик Б. А. Рыбаков, напротив, склонен признать в нем русскую богиню урожая, а также удачи в широком смысле («кышь», «кошь» в древнерусском языке - жребий и плетеная корзина). По данным этого же ученого, особое почитание Мокоши (Мокуши) было распространено в северных русских землях (новгородских), что может свидетельствовать в пользу его угро-финского происхождения.

Волос (или Велес) не входил в число кумиров князя Владимира, возможно, лишь потому, что очень почитаемый идол этого божества задолго до 980 года (в IX - начале X века) уже стоял в Киеве на Подоле [II, 4, с. 63], вблизи городских пастбищ и предполагаемого места торговли скотом. Это соответствует летописному свидетельству о нем, как о «скотьем боге». Современными исследованиями установлены сложные связи почитания Волоса с древними медвежьими культами. Еще в XIX веке отрубленную медвежью лапу, прибитую на избе, называли «скотьим богом». Академик Б. А. Рыбаков название «Волос» производит от «волохатый» (волосатый), откуда проистекает и слово «волхв», «волхвовать» - гадать, обрядившись в медвежью шкуру или в вывернутый наизнанку тулуп. В то же время Волос как- то связан и с аграрным культом. До сих пор в некоторых местах Белоруссии сохранился обычай оставлять на убранном поле пучок колосьев «Волосу на бородку» [II, 13, с. 421 - 425]. В языческой Руси был широко распространен культ богини Лады, олицетворявшей весну и покровительствовавшей браку и семье. Вместе с ней часто упоминается Леля (или Лель), происхождение которой спорно. Женским образом русские обозначали (особенно часто на вышивках) и такие отвлеченные понятия, как «свет» и рождающее начало природы.

В наших исторических материалах можно встретить также упоминание о Яриле, который иногда связывается с представлениями о яром солнце, а иногда - с рождающей энергией земли и в этом случае иногда олицетворяется фаллическими изображениями.

Наибольшего внимания заслуживают верования, связанные с Родом и рожаницами (они чаще всего упоминаются вместе), а также со Святовитом (или Световидом). Судя по всему, Святовит для славян западных и прибалтийских - то же самое, что Род - для славян русских. Но прежде чем перейти к их рассмотрению, заметим следующее.

Среди основных богов русского язычества нет «умирающего» и «воскресающего» божества, хотя есть ряд «солнечных» богов. Но их культ не связан с теми мистериями и «посвящениями», с которыми сопряжен был, например, культ Озириса в Египте. А. Н. Афанасьев усматривает некоторые намеки на сходные представления, содержащиеся в русских сказках [II, 1, с. 251], но это большая натяжка. Если же не прибегать к произвольным предположениям, то следует признать, что данные истории и археологии позволяют утверждать: в Древней Руси не было ритуалов и мистерий, связанных с идеей об умирающем вечером и воскресающем утром солнце, которое на самом деле и не умирает, и не воскресает, о чем прекрасно знали жрецы. Умирающий и воскресающий бог солнца нужен был как символ духовной «смерти» и мнимого «воскресения» тех людей, которые посвящались в жреческие касты и тайные братства, о чем еще будет сказано. Этой «глубины» Русь не знала. А между тем это один из существенных элементов вавилонских тайнознаний.

Не «углубилась» Русь и в идолослужение до такой степени, чтобы иметь идольские храмы и касту жрецов, хотя по соседству со славянами, в Причерноморье, находились колонии Греции (впоследствии - Римской империи), где были и храмы, и жрецы. На северо- западе, у прибалтийских славян, тоже имелся соблазнительный пример - языческие храмы и жрецы, сохранившиеся с древности до XI века. Археологи находят на территории русских земель домашние жертвенники и общественные требища для совершения обрядов аграрной магии, но в них не было истуканов - богов. А когда появились истуканы (довольно поздно и далеко не везде), над ними не строили храмов, они стояли под открытым небом. Не было у древних славян и жрецов как сословия для обслуживания аграрной магии. Жреческие функции мог исполнять старший в роде (семье) князь, волхв. Были волхвы, ведуны, ведуньи (ведьмы), чародеи и чародейки (хотя они всегда чтились меньше, чем волхвы-финны). Но эти колдуны не были жрецами богов, не составляли организованной касты.

В русском язычестве также совершенно отсутствуют какие-либо тайные общества с целью посвящения (инициации) юношей в охотничью магию. Некоторые ученые пытаются найти отголоски таких инициаций в русском сказочном эпосе. Но это только предположение, к тому же относящееся к дославянскому периоду истории.

Что же касается языческой магии на Руси, то она была очень развита, охватывала почти все стороны семейной и общественной жизни и оказалась особенно живучей. В основе народной магии лежали представления о том, что с помощью образов - словесных, живописных или скульптурных, предметных, а также динамических (в виде определенных действий, движений) можно установить реальную связь с первообразами, т. е. с теми природными и космическими силами разного порядка (от физических до духовных), которые человек хочет использовать в своих интересах. Это действительно так, в этом состоит один из интереснейших законов бытия. Заблуждение магов и тех, кто к ним обращается, не в том, что они верят в то, чего на самом деле нет, а в том, что, не ведая Бога - Промыслителя и Правителя всех Им же созданных сил и энергий, люди пытаются без Него (или вопреки Ему) использовать эти силы, вступить с ними в самостоятельное общение. В таком случае люди, как правило, быстро улавливаются диаволом и ангелами его, так как им попущена Богом до времени определенная мера власти над силами и стихиями природы («земли», в которую низвержены эти падшие существа).

Магия - действительный опыт неисчислимых поколений. Этим только и можно объяснить тот поразительный факт, что «боги» языческой Руси давно «умерли» в народном сознании, а магия осталась. Более того, в последнее время в связи с общим упадком веры она даже начала процветать. Объясняется этот феномен также и тем, что магия совсем или почти совсем не связана с культом языческих богов. По мысли Д. Фрэзера, магия фундаментально противоположна религии. Если религия имеет дело с разумными существами, от воли и желания которых зависят обстоятельства жизни человека и которых, следовательно, можно склонить на милость молитвами и жертвами, то магия исходит из совершенно иных представлений. «Магия, - пишет Д. Фрэзер, - предполагает, что одно природное событие с необходимостью следует за другим без вмешательства духовного или личного агента» [II, 17, с. 61 - 62. (Все о магии, ее видах, отношениях к науке и религии см. в гл. 3, 4 и 49)].

Магия может соединиться и с языческой религией, превращаясь тогда в логическом развитии в демонопоклонство. В нашей начальной летописи есть рассказ о некоем новгородце, который пришел к кудеснику - чу- дину (чудь - угро-финская народность) с целью погадать. Гадание не удавалось, так как на новгородце был крест. По предложению кудесника пришелец снял крест и вынес из дома, после чего гадание состоялось. Но затем новгородец поинтересовался, почему нужно было снять крест. Волхв ответил: «Это знамение небесного Бога, которого наши боги боятся». Новгородец же сказал: «А каковы ваши боги, где живут?» Кудесник ответил: «В безднах. Обличьем они черны, крылаты, имеют хвосты; взбираются же и под небо послушать ваших богов. Ваши ведь боги на небесах. Если кто умрет из ваших людей, то его возносят на небо, если кто из наших умирает, его несут к нашим богам в бездну». «Так ведь и есть! - восклицает летописец, удивляясь совпадению представлений кудесника-финна с христианскими воззрениями. - Грешники в аду пребывают, ожидая муки вечной, а праведники в небесном жилище водворяются с ангелами» [I, 1, с. 193].

Как видим, здесь выражено четкое представление о преисподней и ангелах ее, но оно исходит из нерусской среды и относится уже к XI веку. Археология ныне дала очень богатый материал, свидетельствующий о наличии у славян-русских аграрной, брачной, скотоводческой, охотничьей магии. В «архаических слоях» народных заговоров- заклинаний есть элементы и «белой», и «черной» магии (т. е. направленной и на добро, и на зло людям). Но никакие исторические материалы не обнаруживают в русском народном сознании и следов развитой демонологии. Вышеприведенный пример гадания у кудесника свидетельствует о том, что, находясь в самом тесном соседстве с финскими племенами, частично даже смешиваясь с ними, Русь и эту «глубину сатанинскую» отвергла вполне осознанно. Магия Древней Руси не имела ничего общего с демонопоклонством. Такая относительно «чистая» магия, преследующая вполне житейские, рациональные цели, никогда не чуждалась и знаний о природе, ее явлениях, свойствах материи. Сюда прежде всего относятся «секреты» народной медицины, лекарственных растений и веществ, хранителями которых в древности, как правило, являлись различные чародеи и чародейки. Кстати, слово «чародейство» происходит, по мнению акад. Б. А. Рыбакова, от слова «чара» в значении «миска, широкий сосуд для воды» (таз). Заклинаниями и действиями над водой в чарах (чарках) старались, например, вызвать дождь или прекратить его. Совершали и многие другие действа, как это и теперь делают знахари.

Избежало русское язычество и других опасных сторон вавилонских тайнознаний. В отличие от славян скифы Причерноморья, как свидетельствует прикладное искусство, знали некоторые каббалистические знаки; у них также были приняты и тайные «посвящения» в жрецов, сходные с ритуалами шаманства на Севере и в Сибири. Известны знаки каббалы (например, свастика) были и людям трипольской культуры (IV - III тысячелетия до Р. X.), поселения которых немного захватывали юго-западный край Поднепровья. Трипольская культура, судя по археологическим данным, быстро шла в направлении оккультизма и демонопоклонства. Но люди этой культуры вместе с ней исчезли с лица земли... Они, как и скифы, - не славяне. Лишь некоторую часть трипольцев ученые склонны относить к предкам праславян. Параллелями трипольской символики у русских являются только ромбо-точечный орнамент - знак плодородия земли и вышедшей замуж молодой женщины [II, 3, с. 41 - 50], коврово-меандровый орнамент [II, 13, с. 87 - 94], восходящий к еще более глубокой древности, чем трипольская культура. Но выраженный змеиный орнамент и явно просматривающийся в индоевропейской среде, особенно в Скандинавии и Прибалтике, культ змей [II, 13, с. 171 - 172] для Руси не характерны.

У многих народов в тесной внутренней связи с магией аграрной находилась брачная магия. Плодородие земли и плодовитость женщины рассматривались как проявление одной и той же по сути рождающей силы Земли (Вселенной). Кое-где она выражалась фаллическими символами. По этнографическим данным, в некоторых местах России в прошлом веке прибегали к этим символам. Но это могло быть привнесенным явлением. Археология обнаружила такие символы на Русском Севере (Старая Русса, XI век) и в Польше (Ленчица, XII век) [II, 13, с. 39, 41]. Конечно, данные археологии никак нельзя считать окончательными. Но все же вряд ли случайно, что изображения фаллосов (да еще с человеческими лицами!) обнаруживаются на северных окраинах Руси и за ее пределами, а не в центре. Трудно представить, чтобы кроткие поляне с их «великим стыдением» могли пользоваться этой «срамотой» в своем ритуальном обиходе. Изображения фаллосов с человеческими лицами заставляют предположить, что это не просто атрибуты брачной магии, а свидетельства каких-то особых культов беззакония и греха (Пс. 50, 7). Даже для язычества это уже определенная крайность, и мы вправе сомневаться в их одинаковом повсеместном распространении среди древних племенных союзов славян Русской земли. А эта крайность, как будет видно в дальнейшем, не такая уж безобидная, с духовной точки зрения.

В древнерусских орнаментах на тканях (полотенца, скатерти) встречается заслуживающий внимания сюжет. Широко известны композиции с изображением женской фигуры с поднятыми руками и двумя всадниками по сторонам. Иногда вместо женской фигуры изображается дерево («древо жизни»). Такие сюжеты характерны для центральных областей Руси. Но в тех же областях встречается и другая орнаментальная тема - вместо всадников изображены два оленя или два лося, а женская фигура часто имеет оленьи рога. Такая композиция характерна для северных русских земель, где Русь соприкасалась с финскими племенами и народами Крайнего Севера и Сибири. Тщательное исследование возможных истоков «оленьих» и «лосиных» образов привело акад. Б. А. Рыбакова к интересным наблюдениям.

Археологии давно известны (существуют большие коллекции) так называемые пермские шаманские бляшки - «чудские образки». Эти литые из бронзы изделия с любопытными изображениями датируются неодинаково (VI - X или XI - XV века). Они принадлежали угорским шаманам. На бляшках изображен стоящий на ящере (владыке подземно-подводного мира) человек, на голову которого надета морда лосихи, ноги человека - с копытами. Иногда он имеет крылья. По обеим сторонам от него расположены две женские фигуры с лосиными головами, но с человеческими лицами; они склоняются к человеку так, что часто их лосиные головы смыкаются над ним, образуя свод. Стоят женщины-лосихи своими копытцами тоже на ящере. От лосих к ящеру с двух сторон стекают струйки воды. Такая композиция является основной, стержневой. Но бывают варианты: вместо человека с лосиной головой и крыльями изображаются обычные люди (семья), иногда одно человеческое лицо - анфас, но всегда присутствуют головы лосих, потоки воды и ящер, обращенный головой вправо или влево, или с двумя головами на концах туловища. Параллельное изучение тунгусско-самодийско-угорской мифологии позволило обнаружить мифы, распространенные у всех северных народов и народов Сибири вплоть до Сахалина, которые с поразительной точностью объясняют изображения угорских шаманских бляшек [II, 12, с. 50 - 86].

Шаман для получения особой колдовской силы должен обойти все три «яруса», или области, Вселенной. Сначала он опускается в подземно-подводный мир, в котором царствует ящер. Затем, получив от ящера крылья птицы - гагары, шаман поднимается в верхнюю, «небесную» область бытия. Там он видит чум (обиталище) двух «владычиц Вселенной». Ими оказываются две женщины, подобные оленям, покрытые шерстью (в иных вариантах они подобны лосихам). Перед этими существами горит огонь, который оказывается как бы сиянием солнечных лучей. Одна из этих «владычиц» рождает оленей домашних, другая - диких. От «владычиц» шаман получает полную меру необходимой колдовской силы, после чего он возвращается в средний «ярус» мира, к людям, среди которых и использует полученную силу.

В исторической действительности на головных уборах шаманов имелись изображения головы лосихи. Значит, человек с лосиной головой на пермских бляшках - шаман.

Вода, связывающая лосих с ящером, - это две реки Вселенной, которыми окаймляются все три ее «яруса», или области, бытия. На самом дне мироздания - ящер (ср.: дракон, змий). Различные положения его головы на бляшках ученые обоснованно связывают с движением солнца (оно в виде шара иногда помещается во рту одной из женщин-лосих). Солнце, по шаманским представлениям, восходит сначала из-под земли, затем поднимается на небо, а на западе вновь опускается под землю, где и попадает в пасть ящеру, выпускающему его потом снова с другой стороны. Когда хотели передать образ ночи, ящера изображали двуглавым, т. е. уже захватившим солнце с запада и готовым выпустить его с востока. Следовательно, небольшая шаманская бляшка претендует на обобщенный образ бытия всей Вселенной: неба, земли и преисподней.

Мистический образ дракона, поглощающего солнце, универсален и известен всегда как образ диавола. Не случайно он и помещен в шаманских бляшках и мифах на дно бытия, в нижний его «ярус». Шаман сперва идет к нему. Но может ли дракон вознести колдуна на подлинное духовное небо? Он обманывает как всегда и во всем. «Небожителями» и даже якобы «владычицами Вселенной» оказываются существа, один лишь внешний облик которых (лосиные или оленьи головы, тела, покрытые шерстью) красноречиво свидетельствует об их демоническом происхождении. В лучшем случае это персонификации двух сторон вещественного мира: одна - дающая блага непосредственно человеку, другая - рождающая то, что человеку не подвластно.

Помещение ящера-дракона на дне «рек Вселенной», как бы в мировом водном пространстве, соответствует истине. В церковных службах на Богоявление (Крещение) Господне неоднократно указывается, что Христос Своим вхождением в Иорданские воды «сокрушил главы тамо гнездящихся змиев» и тем освятил «водное естество» для последующего крещения людей (второго рождения их, означающего, в частности, освобождение от власти дракона-диавола)6.

Оленихи (самки оленей северного вида имеют рога) или лосихи как олицетворение двух сторон природы - подчиненной человеку и дикой - могли перейти в художественные сюжеты в творчестве русских, живших близко к северу или среди угро-финнов. Обнаружение такого сюжета на гуцульских писанках может быть объяснено, например, влиянием южной ветви угро-финского этноса (венгров). Но определенная «привязанность» композиции с двумя оленями или лосихами на тканях и вышивках все-таки к северу и слабая распространенность ее в центральных областях, куда они могли попасть как заимствование художественное (а не религиозное), лишают нас возможности предполагать, что представления о двух хозяйках мира составляли какой-то важный элемент в верованиях русского язычества. К тому же (и это главное) на тех наших полотенцах, скатертях, других тканевых предметах, где есть два оленя, отсутствуют и шаман, и ящер - самые главные персоны!

Сопоставим с шаманскими мифами и изображениями на бляшках некоторые детали ритуалов посвящения современного масонства, восходящие, по словам его собственных представителей, к глубочайшей древности. Воспользуемся для этого книгой доктора Папюса, имевшего 33-ю, 90-ю и 96-ю степени посвященности.

В начале книги говорится о том, что «масоны, желавшие достигнуть высших степеней, должны были научиться оккультизму и элементам еврейской каббалы» [III, 14, с. 1 и 23]. В дальнейшем поясняется, что эти науки восходят к древнеегипетскому культу Озириса («умирающего» и «воскресающего» бога), с которым были связаны «тайные братства». «Для понимания масонской науки, - пишет Папюс, - ...надо сознательно углубиться в эти древние обряды, надо отыскать эту цепь [обряды], которая [которые], начиная с Фиванских храмов, переходя затем через братства Пифагорейские, Ессейские, первые Иоаннитские и братства, изгнанные из Константинополя при падении этого города, дошли до нас через трубадуров, членов тайных судилищ, алхимиков, тамплиеров, иллюминатов и через новые масонские ритуалы» [III, 14, с. 67].

Эти ритуалы при посвящении в степень Розенкрейцера требуют четырех комнат: зеленой, черной, астральной и красной, которые на практике приводят к трем, ибо первая комната пропускается. Черная комната открывает посвящаемому «двери второй смерти» (!). Входящие в нее видят символы разрушения иудейского Иерусалимского храма и инструментов для постройки его вновь. За черным столом с этими инструментами находится завеса, которая, «раздвигаясь, дает возможность видеть Распятие Христа, освещенное двумя восковыми свечами»... Затем посвящаемый вводится в следующую комнату, которая изображает «то, что католики называют “адом”, а оккультисты именуют, нижним подпланом астрального плана”». «Чтобы достигнуть неба, - поучает Папюс, - надо пройти через (ад) и восторжествовать своей нравственной чистотой и своим превосходством над лярвами и существами, населяющими эту невидимую область». Символом астрального плана в человеке является змий [III, 14, с. 41]. Комната содержит «транспарант», на обоих концах которого «помещено по скелету...». «На транспаранте изображены лярвы и какие- либо астральные существа». Все это для того, чтобы «показать, что только смерть есть единственная входная и выходная (!) дверь из этой комнаты». После такого символического пребывания во «второй смерти» и преисподней посвящаемый вводится в красную комнату, где «видит удивительный символ: в вышине пылающую звезду с опрокинутой еврейской буквой «шин». Внизу раскрыта пустая могила, символизирующая поправшего смерть Христа и указывающая в то же время путь тем, кто намерен следовать за Ним. В этом же направлении находится знамя Капитула с изображенным на нем Пеликаном, который... питает кровью своею семь птенцов» [III, 14, с. 33 - 36]. Здесь посвящаемый приобщается к «высшим» знаниям и силам, с которыми он возвращается вновь в эту жизнь, чтобы действовать среди «профанов». Деятельность, в частности, состоит в занятии науками. «В настоящее время науки, благодаря деятельности братьев, предшествовавших нам, преобразовали социальную жизнь. Управление физическими силами вышло из древних школ и закрытых храмов и появилось открыто в лабораториях - таков именно сей символический Пеликан, кровью своей питающий потомство» [III, 14, с. 72]7.

Как видим, в принципе по духу и по смыслу все это в точности соответствует пути северного шамана к «небу» через подземно-подводный мир с ящером и обратно «в средний» мир людей. Даже «пламенеющая звезда» и «огонь», оказывающийся как бы солнечным светом, у которого «посвященные» получат «высшие» силы, у масонов и шаманов идентичны. Только масонский ритуал осложняется и камуфлируется элементами христианской символики. Но «змий» масонов (как и «ящер» шаманов) обманывает и здесь, как всегда и во всем! «Христианские» символы призваны только обозначать мучения и смерть (причем - «вторую смерть»), через которые якобы лежит путь к «воскресению». Но куда? От земной жизни к бытию Небесного Божия Царства? Отнюдь нет! К «воскресению» мнимому, в ту же земную жизнь! Это неудивительно и в глубине своей соответствует правде: «вторая смерть» есть вечная богоотверженность, вечное пребывание во власти ящера-змия. Из такой смерти действительно не может быть воскресения. Шаман «воскресает» для того, чтобы действовать колдовством среди своих соплеменников, а масон - для социального действия с помощью наук в этом мире, который масоны хотят по возможности поголовно привести к открытому поклонению «Великому Архитектору Природы», каковым, по учению их высших «посвященных», оказывается «Люцифер, он же Сатана». Это является и «синтезом всех мщений» «профанам», отвергавшим тайные учения. Основными опорами в деле покорения мира и «постройки» в нем духовно нового «Иерусалимского храма Соломона» являются «две колонны» - «сила и красота» [III, 14, с. 78], соответствующие двум основным «принципам» - «созидающему-активному и рождающему-пассивному», которые «на низшей ступени символических соответствий изображаются мужскими и женскими половыми органами» [III, 14, с. 49] (вспомним находки таких символов в северных русских землях и в Польше). Действительно, невозможно не заметить, что масонская западная «цивилизация» строится на двух «столпах» - насилии, вооруженном самой современной техникой, и «искусстве», насквозь пронизанном сексом.

В свете того, что мы рассмотрели в начале данной главы о происхождении «строительных» и иных тайнознаний масонства, можно видеть - они не имеют ничего общего с Иерусалимским храмом Соломона, о чем говорят масоны, особенно в известной легенде о Хираме (Адонираме). Не Соломонов храм духовно «строится» ими в человечестве: этими символами, как и элементами христианской символики, «каменщики» только прикрываются. Строится ими новая Вавилонская башня. В основе всей системы посвящений масонства лежит представление о кругообращении солнца (его «умирании» и «воскресании»), заимствованное у египтян и халдеев. Жрецы Озириса в Древнем Египте, тунгусский и финский шаманы и «просвещенные» общественно-политические деятели современного Запада делали и делают одно и то же дело, шли и идут одним путем, черпают «знания» и «силы» из одного источника - от дракона (змия)... Вот уж воистину «глубина сатанинская»! Она окружала Русь в древности и с Юга, и с Востока, и с Севера. Эта «тьма кромешная» подступала к Руси вплотную... Можно только подивиться тому, что языческая Древняя Русь отвергла эту «глубину», не приняла ее!

Мы начали данный обзор с безобидного сюжета с изображением двух оленей, или лосих, и женской фигуры посередине на русских вышитых полотенцах... Академик Б. А. Рыбаков заинтересовался этим сюжетом в поисках ответа на вопрос о том, кто такие «рожаницы», упоминаемые чаще всего в двойственном числе, имевшемся в древнерусском языке. Женскую фигуру на орнаментах удалось более или менее обоснованно определить как образ «света», а также, в более узком значении, как образ «солнечного дня» - воскресенья, седьмого дня недели. Но вопрос о рожаницах так и остался нерешенным. Идолов их не сохранилось, не сохранилось и мифологии, к ним относящейся. Некоторый ключ к пониманию значения этих сказочных персонажей, возможно, удастся обнаружить в том, что рожаницы почти всегда (особенно в древних источниках) поставлены вместе с Родом («Род и рожаницы»). Об идолах - кумирах Рода тоже пока ничего не известно. Их не было в пантеоне князя Владимира. Но известно, что Церковь в своих обличениях язычества в XI - ХП веках очень часто и гневно ополчается на почитание Рода и рожаниц.

При этом Род сравнивается с древним Озирисом, Гадом, Ваалом, противопоставляется Богу-Творцу всяческих. О мире, тварном бытии в одном из источников говорится, что его «создал Бог, а не Род» [II, 13, с. 442 - 470]. Из других данных, скрупулезно собранных акад. Б. А. Рыбаковым, обнаруживается, что верования, связанные с Родом, - одно из самых существенных и основных представлений русского язычества.

Слово «род» имеет разные значения. Корень «род» входит в такие понятия, как: род- родичи-народ-родина; родить-рождать-природа-урожай; родиа (молния)-родия (плод граната) - «огненное родьство» (в церковной литературе - геенна) - родрый, рдеть (красный, краснеть). Слово «родьство» означало вообще бытие, творение. Так, в самых древних списках на Руси книга Бытия в Священном Писании называлась книгой «Родьства», Сопоставив это с многими другими данными, акад. Б, А. Рыбаков пришел к убедительному выводу, что русский языческий Род оказывается всеобъемлющим божеством Вселенной со всеми ее мирами: верхним, небесным, откуда идет дождь и летят молнии, средним - миром природы и рождения [II, 13, с. 453]. Что касается «нижнего мира» - «геенны огненной» («огненное родьство»), то представление о нем сложилось в христианстве и потому не могло быть составной частью языческого верования. Но в таком случае очевидно, что Род объемлет, соединяет в себе всех известных русских языческих богов - неба, солнца, ветра, молнии, живительных сил, почвы, корней растений. Очевидно также, что все эти представления не выходят за пределы тварного бытия и даже за пределы видимого вещественного мира. Основной символ Рода - шестилепестковая розетка, или шестилучевая звезда («колесо Юпитера»), которая, вообще говоря, является одним из знаков Солнца. Для изображения солнца употреблялись и крест в круге, и восьмиконечная звезда, и звезда с множеством лучей. Но, по данным акад. Б. А. Рыбакова, «понятие «белого света», идентичное понятию Рода, выражалось только шестилепестковой розеткой, только колесом с шестью спицами» [II, 13, с. 456]9, что точно соответствует шестидневному творению мира.

В таком случае понятие «Род» в русском язычестве включало видимый мир, воспринимаемый как бог. Это - законченное поклонение твари, понятой как единое, живое и разумное целое.

«Рожаницы», следовательно, могли означать как бы две руки этой обожествленной твари, производящие (рождающие) то, что подвластно человеку в природе, и то, что не подвластно ему, является «диким» или «дивиим», как говорили в древности. Слово «ди- вий» происходит от индоевропейского «Дни» («дый») - бог (латинское «eus»). Отсюда «дикая» природа - это природа «Дивия», т. е. преимущественно божия. Отсюда и «дева» (украинское «дива») - не тронутая мужем (человеком), т. е. тоже в каком-то смысле - божия. Поэтому во многих языческих обрядах требовалось участие именно девицы или девиц. Отсюда же и различные языческие культы дев. На смену индоевропейскому «дий» еще в дорусскую эпоху пришло индоиранское слово «бог» (от санскритского bhagas), означающее подателя богатства, силы, всяческого блага. Оба слова какое-то время существовали одновременно, но затем решительно возобладало слово «бог».

К выводу о том, что русские языческие боги являются лишь персонификациями единого всеобъемлющего бога, пришел еще раньше А. Н. Афанасьев на основе широкого анализа устного народного творчества. При этом он подметил одну существенную деталь. «Древнейшие представления о боге-громовике, - пишет он, - носят двойственный характер: являясь, с одной стороны, божеством светлым, разителем демонов, творцом мира и подателем плодородия и высших благ, он, с другой стороны, есть бог лукавый, злобный, приемлющий на себя демонический тип» [II, 1, с. 323]. Это, несомненно, связано с двойственным (положительным и отрицательным) действием природы на человека, а также с тем, что как раз диаволу попущено пребывание в «земле» вместе с природными ее силами.

По-видимому, такая двойственность обожествленной твари и слишком обобщенный образ ее в Роде (или западнославянском Световиде) помешали развитию культа Рода, которого начал заслонять более «конкретный» Перун. Однако попытки создания идола Рода можно видеть в Збручском идоле, изображающем, как думают, Святовита [II, 4, с. 57]. Этот четырехгранный идол найден в западных русских землях, где граничили друг с другом племена волынян, белых хорватов, тиверцев и бужан, и относится, как полагают, к ІХ-Х векам. Сложная композиция идола явно пытается представить «вид» (образ) «света» (мира) со всех четырех сторон света и в трех его ярусах - почвы, мира людей и мира божеств, составляющих разные лики или свойства единого божества, обозначенного самим столпом.

Здесь перед нами действительно предельно четкий образ многообразной плодоносящей и рождающей твари (природы), воспринимаемой как единое всеобъемлющее божество.

Такое представление - высшая точка, до которой может подняться сознание людей, не ведающих Бога, но пытающихся осмыслить окружающий мир. Это вершина русского славянского язычества, а значит, и его конец, тупик, зайдя в который люди не могли не искать выхода. Ибо хотя человеческое сознание, поврежденное грехом и отгороженное от Бога самим язычеством (в том понимании, в каком мы его восприняли вначале), не может своими силами выйти за пределы пространственно-временного бытия и подняться до восприятия Бога-Творца, бесконечно отличного от всей твари, - душа человека, как сотворенная Богом, жаждет и ищет высшего. В подсознании она даже чувствует присутствие этого высшего, нетварного, почему и стремится к нему. Отвергнув различные соблазны диаволопоклонства и тайнознаний, суливших особую власть над силами тварного бытия, Русь закономерно оставалась с одной этой жаждой Бога, Который выше всей твари вместе взятой. По той же причине Русь оказывалась и особо предуготовленной к Его восприятию.

Окончательный и сознательный выбор веры становится для Руси самой серьезной и насущной потребностью, определяющей историческую неизбежность такого выбора. Внутренне, духовно, этот выбор был предрешен в пользу христианства, так как народ, в душе которого совесть и правда поставлялись выше всех жизненных благ, выше всего на свете, не мог удовлетвориться другой религией... Должен был осуществиться закон бытия, выраженный в словах Спасителя: Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся (Мф. 5, 6).