ЗАТИШЬЕ

После ужасов царствования Ивана IV представляется полной противоположностью мягкое, доброе правление его сына Феодора Ивановича. В России внезапно наступает как бы совершенная тишина. Из жара — в холод (или — наоборот). Россию бросает из крайности в крайность — это как сильное шатание корабля. Однако тишина царствования Феодора Ивановича — внешняя, обманчивая, которая может быть точней названа лишь затишьем перед новой бурей. Ибо то, что творилось во времена Опричнины не могло просто исчезнуть; оно должно было иметь и возымело самые ужасные последствия.

Царь Феодор, принимая власть в 1584 г., был человеком уже не молодым, выросшим в условиях кошмаров своего отца, окруженный людьми, причастными к этим кошмарам, хорошо их знавшим, и, может быть, поэтому внутренне сторонившимся деятельного правления. Ибо по натуре новый Царь был глубоко и искренне верующим и действительно добрым. Люд московский видел его всегда кротким, озарённым мягкою улыбкою. Исходя из этих качеств, править теми людьми, что были выращены Иваном IV и притом чудом уцелели, было просто невозможно. Отсюда некоторое юродство в поведении Феодора Ивановича, так что иные воспринимали его как «блаженного». Отсюда же и стремление передоверить ведение текущих государственных дел человеку сильному, жёсткому и тоже хорошо знающему, с кем он имеет дело. Таким человеком близ Царя оказался сначала боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, родной дядя Царя по матери, первой жене Ивана IV Анастасии. Но он вскоре умер, и место его занял другой родственник Государя, — брат его жены Ирины, Борис Федорович Годунов. Говорят, что Никита Романович «завещал» Годунову своих детей («Никитичей»), в том числе Феодора Никитича Романова, о которых Годунов должен был заботиться. Как он «позаботился», мы потом увидим. А теперь посмотрим, кто такой был Б. Ф. Годунов? В отличие от Никиты Захарьина-Юрьева Годунов являлся прямым порожденьем Опричнины. В ней он числился в юных годах при царском саадаке (луке о колчаном и стрелами). Затем сумел выгодно жениться на дочери Малюты Скуратова (женщине очень властной, хитрой, жестокой, как и её отец), а затем и породниться с самим Иваном IV, сын которого Феодор женился на сестре Годунова Ирине и очень к ней привязался. Годуновы происходили из потомков татарского мурзы Четы, перешедшего на службу к Московским князьям при Иване Калите. Борис оказался человеком в высшей степени хитрым, безконечно лживым и двоедушным, с огромным тщеславием и желанием самому при случае сделаться Царём, и притом человеком несомненно очень одарённым. Он был сущим самородком, способным, как оказалось, к весьма искусному ведению государственных дел, к неким даже грандиозным замыслам, тонким политиком, но, правда, весьма плохим военным. Вероломство Бориса Годунова так же хорошо ведомо истории, как и его способности. Но мало кто знает, что он был полностью безграмотным, то есть до конца дней не умел ни писать, ни читать... С одной стороны, это ещё более увеличивает представление о природной его одарённости. Но, с другой стороны, именно эта безграмотность, а, значит, недостаточная образованность, Годунова оказывается причиной многих бед его правления, многих неверных и опасных шагов, а главное — отсутствием должной духовной православной начитанности, что способствует крайнему лицемерию и притворству в делах веры. Как мог добрый и духовный Царь Феодор доверить дела такому человеку? Прежде всего, это объясняется тем, что Борис Годунов обманул Царя притворным почтением и верностью. Но не мог же Феодор Иванович не видеть или не чувствовать духовно именно это страшное притворство Годунова! Тогда, что же в самом деле происходило при Дворе в те времена?

Страшно погромив княжеско-боярскую знать, страшно её, как и всех, напугав, Иван IV вовсе её не уничтожил. И не потому, что не мог, а потому, что и не хотел, не ставил перед собой такой задачи. Целью его, как мы видели, было постоянное самоутверждение во всяческом своеволии и самодурстве с попутным уничтожением всего «более умного, чем он сам», в любых (во всех!) сословиях. Опричнина разделила, раздвоила Великорусский народ, его душу, посеяла в ней страшные плевелы демонического оборотничества (двойничества), но она отнюдь не уничтожила того, против чего, казалось, созидалась, то есть боярско-княжеской части ведущего слоя российского общества, Иван IV с начала до конца мог любить и жаловать тех князей и бояр, которые ценой потери всякой совести и достоинства готовы были ласкательски ему служить. Вот почему после смерти Ивана IV мы обнаруживаем нового царя в плотном окружении всё тех же князей и бояр, с теми же их свойствами и повадками, то есть с борьбой за влияние на Царя, кознями, распрями и т.п.. Меняется лишь имена знати, да и то далеко не все! Так и при Царе Феодоре мы видим и Захарьиных-Юрьевых, и Мстиславских, и Бельских, и неистребимых Шуйских, из коих особенно выделяется скрытый соперник Годунова князь Василий Иванович. Есть, правда, и относительно новые люди. Это тот же Годунов, Нагие (родственники последней жены Ивана IV), думные дьяки Андрей и Василий Щелкаловы, некоторые другие, но за редким исключением и эти новые люди — отпрыски весьма благородных (а иногда и родовитых) боярских и княжеских семейств!

Можно представить себе, какие навыки усвоили себе эти старые и новые представители российской знати, пройдя так или иначе через горнило Опричнины! Правда, к чести высшего сословия тех времён нужно сказать, что большинство его составляли личности, несмотря ни на что сумевшие сохранить и чистую совесть и благородство в поступках. Но некое меньшинство, очень опасное тем, что именно оно и было самым ведущим, самым деятельным и решающим, вполне пропитавшись духом Опричнины, являлись сущими оборотнями, притворщиками и, конечно же, гордыми властолюбцами!

На таких и нужен был такой же, как они! Вот главная причина выдвижения к самому кормилу правления Бориса Годунова. Это является некоей чудовищно закономерной неизбежностью, следствием всего предыдущего царствования Ивана IV.

Мы помним, что от последней, седьмой жены Ивана IV Марии Нагой родился последний сын Грозного — царевич Димитрий. Прямым наследником он не был (наследовал старший — Феодор). К тому же многие в царском окружении считали Димитрия «не настоящим» царевичем, именно как рожденного от явно незаконного седьмого брака... Но в случае смерти Царя Феодора именно Димитрий оказывался наследником Престола. Борьба (большою частью скрытая, но яростная) за власть разных боярско-княжеских сообществ около Царя могла в любой миг привести к «использованию» царевича Димитрия. Поэтому он сразу же вместе с матерью и родственниками был удалён из столицы в г. Углич, в некое «почётное заточение». Воспитателем его был назначен Богдан Бельский. Царевич и его семья жили по-царски, получали от Феодора Ивановича богатые подарки, но были решительно отделены от всяких государственных дел.

Вскоре молва на Москве обвинила Богдана Бельского в том, что он хотел «извести» Государя Феодора. Вспыхнул бунт. Его возглавили рязанские дворяне Ляпуновы в Кикины. На Красную площадь устремилась большая толпа. У Спасским воротам приставили пушку и под угрозою взятия Кремля потребовали выдать восставшим князя Богдана. Царь вынужден был срочно отправить Бельского в ссылку в Нижний и тем прекратить волненье в народе. Чрез некое время Борис Годунов расправился с Иваном Мстиславским и Шуйскими, по ложному против них обвинению. А Шуйских очень любили тогда на Москве, особенно торговые люди. Их волнение было быстро подавлено публичными казнями, — отрублением семи купеческих голов. Все видные Шуйские и их сторонники — князья Колычевы, Быкасовы и иные были заточены в ссылках и там удавлены. Уцелел лишь князь Василий Иванович Шуйский. Волнения москвичей по поводу царских дел — явление новое. Это всходы тех страшных семян недоверия, разделения, подозрительности и вражды, которые сознательно сеял в России Иван IV. Это предвестники Смуты. Они обнаруживают великое брожение умов и возбужденье в народе, который, как помним, сознательно был включен обманами и коварством в деянья царей. Значит, уже теперь мы можем отметить, что пресеклось, прекратилось единство народа в Великороссии, заменившись опасными разделениями. Они, разделенья, бывали и раньше, но если всегда Государи Великой России старались их быстро унять и преодолеть, то теперь, начиная с Ивана IV, напротив, частенько старались разжечь, возбудить. Но толпа народа слепа! Она может пойти за горланами — главарями и натворить множество бед страшной стихией своего возмущения (бунта). Но безусловно преступны те правители, кто начал впервые коварно использовать силу этой ужасной стихии в своих беззаконных стремленьях и целях. Во включаемой в государевы действа толпе разбудили зверя, которого нужно было теперь уметь и задабривать и задаривать. Кроме того, в этом «звере», начиная с Ивана IV, создалось представление, что прекрасный и добрый наш Царь окружен постоянно крамольниками и изменниками, за которыми зорко должен следить народ, дабы не дать им Царя «извести» (погубить)...

О, душа Великой России! В какой омут или котёл страстей стали тебя ввергать, пользуясь детской доверчивостью твоей! Кто мог бы тебя, душа, успокоить, унять, наставить на путь духовного мира и света! По-видимому, только Православная Церковь.

В церковных делах Промысел Божий в своём предведении того, что будет в России в XVII веке, начал тогда, в веке XVI созидать нечто особое, чрезвычайное. Дела развивались так.

Ещё до разгрома стороны Мстиславского-Шуйских, из угождения этим противникам Годунова Всероссийский Митрополит Дионисий с рядом других духовных и светских лиц стал предлагать то, что ещё так недавно почиталось явным грехом. Царица Ирина оказалась бездетной, Этим решили воспользоваться, чтобы убрать её от царя как сестру Годунова, влиявшую на мужа в пользу брата. Дионисий хотел говорить Государю Феодору, чтобы он «пожаловал отпустил бы Ирину во иноческий чин» и женился вторично «царского ради чадородия». Своевременно узнав о намерении Митрополита, Борис Годунов сумел отговорить его от таких предложений. Но узнавший о том Царь Феодор до глубины души возмутился. Будучи человеком действительно (а не по внешности только) православным Государь решительно стоял на том, что в таких делах, как и в прочих, Царь — человек должен блюсти обязательный всем церковный и Божий закон, не преступая его даже в мнимых целях «блага отечества», то есть не желал повторить греха Симеона Гордого, Василия III, Ивана IV, зная о последствиях этих грехов и, к тому же, очень любя свою Богоданную жену. Отчасти по этой причине, когда Дионисий потом стал «печаловаться» за Шуйских, Царь его не услышал и не защитил. Годунов устроил соборное смещение Дионисия и Митрополитом поставлен был очень преданный Годунову Ростовский епископ Иов. И когда, спустя определённое время, в 1589 г. возникло дело об учреждении в России Патриаршества, Борис Годунов всё устроил так, чтобы Патриархом Московским и всея Руси стал именно Иов.

Дело же устроения на Москве Патриаршества многозначительно и изумительно во многих отношениях. В 1596 г. состоялась знаменитая Брестская уния, подготовлявшаяся в польско-литовских землях ещё в 80-х годах. Ряд «православных» епископов согласились признавать над собою власть Римского папы, сохраняя лишь внешний богослужебный обряд Православия. Было сие почти то же, что уния Флорентийская.

Мы видели, как из века в век католический Рим старался подчинить себе Православные народы, в том числе — Русский народ. Очень деятельная работа иезуитов в польско-литовских землях привела, наконец, к успеху. Соединив грубые притеснения православных с хитростью и пользуясь оторванностью от Московии русских литовско-польских земель, католики добились от нетвёрдых, пошатнувшихся в вере пастырей согласия на подчинение Папе. И хотя далеко не все православные этих земель согласились на унию с Римом, это было крайне тревожным знамением наступления инославного Запада на Православный Восток, не менее, если не более тревожным, чем известная нам Флорентийская уния. Откликом на неё, как мы помним, стало учреждение автокефалии (независимости) Русской Церкви в 1448 г., когда, начиная с Митрополита Ионы, все последующие предстоятели нашей Церкви поставлялись собором своих русских епископов на Москве, без влияния и утверждения Патриархов Царьградских. Подобным же откликом, или ответом на грядущую унию Брестскую со стороны Великороссии стало желание учредить на Москве Патриаршество. Таковое к тому же как высшая степень церковной власти соответствовало бы высшей степени, достигнутой властью Московских Великих Князей, сделавшихся Царями.

В 1586 г. об этом пошли разговоры с прибывшим в Москву Патриархом Антиохийским Иоакимом. Тот обещал всё довести до сведения остальных трёх Патриархов Восточных (Константинопольского, Александрийского, Иерусалимского). В 1588 г. прибыл в Москву Константинопольский Вселенский Патриарх Иеремия. С ним разговоры о патриаршестве в России были тем успешней, что сам он много терпевший от турок в Царьграде, был не прочь переселиться в Россию, сделавшись здесь Патриархом. Но Российская сторона, наипаче Борис Годунов, Патриархом хотели своего Митрополита Иова. Дабы не обидеть Иеремию и в то же время сделать для него невозможным Московское патриаршество, ему сказали, что готовы иметь его Патриархом, но так, чтобы жил и служил он лишь во Владимире, а не в столице — Москве. Иеремия всё понял и отказался, согласившись поставить на Русское Патриаршество Иова. 26 января 1589 г. в Успенском соборе Кремля в необычайно торжественной обстановке Митрополит Иов был провозглашён Патриархом Московским и всея Руси! Ясней становилось всё более великое предназначение Великой России. Возымев в себе Царство, она возымела отныне и Патриаршество, этого очень хотел благочестивый Государь Феодор Иванович, радовался сему и весь Великороссийский народ. Однако Иов оказался человеком, как говорится, «подпорченным», способным на лицемерие, притворство и великую лживость в великих вещах.

Не прошло и двух лет, как в России случилось ужасное: в 1591 г. 15 мая в Угличе был зарезан девятилетний Царевич-отрок Димитрий. Злодеянье сие совершили люди Бориса Годунова и по его приказу, Это вполне выясняется из всей совокупности данных, соответствует и Житию убиенного Царевича Димитрия, причисленного вскоре к лику святых. Годунов, конечно, старался представить дело иначе. Особое следствие во главе с Василием Шуйским, отметая правдивые показания, упрямо, но довольно коряво изображало всё как несчастный случай: будто бы юный Царевич в припадке падучей болезни сам наткнулся на ножик, которым играл с друзьями. Однако люди тогда (и особенно в Угличе) точно знали, что это не так, что Димитрию во дворе перерезал горло один из слуг Годунова. Его, как и его сообщников угличане тогда же на месте убили, уничтожив тем самым важных свидетелей. Но слуги убийц тогда же сказали всю правду. Все тогда, в том числе и патриарх Иов хорошо понимали, что нужно (выгодно) было это убийство именно Годунову, очень хотевшему стать Царём, этой цели он никогда не смог бы достичь, если б в живых оставался Царевич Димитрий. А что Годунов давно уж хотел стать царём было так широко известно, что об этом, как о важном обстоятельстве жизни Московии, писали разные иностранцы, ещё до страшного злодеяния. Да и всё говорило о том. Так, двор свой Борис Годунов устроил точным подобием царского, присвоил себе ряд невиданных пышных титулов, при живом Государе, от своего имени и имени своего сына Феодора подписывал важные грамоты и т.д., как бы видя себя уже царствующим. Желанием царствовать Годунов давно делился с особенно близкими ему людьми и просил колдуний предсказать ему, будет ли он Государем. Одна из них предсказала, что будет, но только семь лет. Повторяем, всё это тогда уже было многим, в том числе иностранцам, известно.

Не случайно Борис Годунов страшно расправился с Угличем, у жителей коего не вызывала сомнений причастность Бориса к убийству царевича Димитрия. Большинство жителей города были высланы в Сибирь, некоторых казнили и рассадили по тюрьмам, колокол Углича был увезен в Тобольск. После сего город Углич совсем запустел. Кара Божия явилась довольно быстро. 6 июня, огромный пожар случился в Москве, а под стенами её явились из Крыма татары. Впрочем, некоторые летописцы говорят, что и то и другое было делом рук Годунова, хотевшего, чтобы москвичи в своих бедах быстро забыли беду, происшедшую в Угличе. Что ж, может быть. На Годунова это очень похоже.

Что же Глава Русской Церкви, призванный быть совестью Государства? Патриарх Иов, всем обязанный Годунову, в свою очередь всё делал в пользу его, отрицал и убийство царевича Димитрия, говоря о несчастном случае, и идя таким образом даже против церковного знания и сознания тех времён.

С кончиной царевича Димитрия кончилась прямая ветвь Рюриковичей, а значит, кончилась династия царей и великих князей Московских, столько веков правивших Великой Россией! Вот к чему приводило безумное, вплоть до сыноубийства, беззаконие Ивана IV! Невинный сын-отрок как бы расплачивался за виновного отца. Однако это было только началом расплаты. Страшные беды должны были обрушиться и на Государство и на весь Великорусский народ.

Но это будет поздней. А тогда, после 1591 г. продолжалось спокойное и благое царствование Государя Феодора. Успешно слагались и внешние дела. Под руку Москвы запросился Грузинский Царь Александр Кахетинский, теснимый и Турцией и Ираном в лице Шаха Аббаса Великого. Последний потом с помощью сына Царя Александра-Константина, обращённого в мусульманство, всё же сумел удержать в своём влиянии Грузию, но не надолго. Воевали тогда и выгодно договорились со шведами. В Польше, после смерти Стефана Батория, Русский Царь Феодор Иванович чуть было не стал королём! Этого очень хотела большая часть панства и люда. Но всё разрушилось о невыполнимость условий. Царь Феодор должен был короноваться в Кракове, именоваться сначала королём Польским, великим князем Литовским, а потом уж Царём Московским, а также должен был из Православия перейти в католичество. Никакой подлинно православный и подлинно Русский Царь таких условий принять не мог никогда, несмотря ни на какие выгоды соединения в одних руках власти над двумя великими тогда государствами — Московским и Польско-Литовским. И хорошо, что не смог бы! Лучше за верность свою пользоваться поддержкой и милостью Царя царствующих и Господа господствующих — Бога!

Милость же Божия к Русской Земле при Государе Феодоре явлена была во многом, в том числе и в состоявшемся Всероссийском прославлении чудотворной Курской Коренной Знаменской иконы Пресвятой Богородицы. Это случилось в 1597 г. и случилось так. Курская святая икона чудотворила с XIII столетия. Слава об этом распространилась по всей Русской Земле. И вот благочестивый Царь Феодор Иванович пожелал видеть святыню в столице. Встречала икону необычайно торжественно вся Москва во главе с Государем, Патриархом, духовенством, Синклитом (так частенько у нас называли ближайших к царю служилых князей и бояр, то есть Правительство). Курскую Коренную икону поместили в Успенском соборе Кремля. Она чудотворила и здесь, Царь Феодор решил придать иконе более благолепный вид. Дело в том, что сия икона была весьма небольшой (примерно 15x15 см.) и представляла собою такой же образ Знамения Матери Божией, что и известная Новгородская икона. По указу Государя Феодора Курскую иконочку вставили в кипарисную раму, а на раме изобразили Ветхозаветных Пророков, возвестивших о рождении Спасителя міра от Девы. Этими изображениями икона стала отличаться от Новгородской и увеличилась в размерах, царица Ирина собственноручно вышила для Курской иконы богатую пелену. После того, как столица достаточно поклонилась святыне, её возвратили в Курск. Затем перед вступленьем в Москву самозванец Лжедмитрий 1-й взял вновь икону из Курска и привёз в столицу. Суеверный, но маловерный не знал, что святыни не только не помогают неправым и злым делам, но разрушают их... Курская Коренная икона пробыла в Москве до 1615 г., то есть до полного окончания Смуты и воцаренья в России новой династии Романовых. Но было это поздней, а тогда, в 1597 г. Государь подумал, что икона называется Курской, а Курска-то нет! Как помним, он был сожжён при Батые. Тогда Государь Феодор издал два указа — один о построении города Курска «на его прежнем месте» и второй — об устройстве мужского монастыря (Коренной Пустыни) на месте обретения иконы в 27-ми верстах от Курска в 1295 г., это вписалось как бы само собой в общий замысел построения или укрепления целого ряда городов на южных границах тогдашней Великороссии с целью поставить заслоны против Крымских татар, что и было исполнено.

В следующем 1598 г. 7 января слабый телесным здоровьем Царь Феодор Иванович отошёл ко Господу. Многим уже была ясно, что царствовать будет Борис Годунов. Но не так просто было устроить сие! По общим мнениям Царём должен был бы быть кто-то от исконного царского рода Московских царей (то есть Рюрикович). Со смертью царевича Димитрия прямой ветви этой династии более не было. Но были близкие к ней, например, Шуйские (Рюриковичи). Однако Шуйских заблаговременно Годунов разгромил. Оставшийся в живых и на службе Василий Иванович Шуйский вёл себя тише воды и на царство не покушался. Были и другие родные покойного Царя Феодора. Среди них наиболее видным и всеми любимым являлся двоюродный брат Феодора Ивановича — князь Феодор Никитич Романов-Юрьев, имевший и нескольких братьев Никитичей. Феодор Никитич тоже никак никогда на царство не претендовал. Но средь народа и знати было немало таких, что хотели видеть его Царём. Были, конечно и сторонники Годунова, который состоял также в родстве с почившим Царём, будучи ему шурином (братом жены). Сделать выбор было не просто. Вспомнили и о престарелом «царе» Симеоне Бекбулатовиче, но Годунов успел расправиться с ним. Законным было бы и царствование вдовы Государя Царицы Ирины. Поначалу ей и стали было приносить присягу. Но она, давно всё решив в совете с братом Борисом, быстро постриглась в монашество в Новодевичьем монастыре. Можно было взять Царём и кого-то из королевских Домов Европы. За разговоры об этом дьяк Андрей Щелкалов сразу подвергся опале. Всех стали приводить к присяге боярской думе, что было невиданным новшеством для Руси. Но затем поспешили собрать большой Земский и Церковный Собор представителей всех сословий Великороссии для избрания Государя. Сторонники Годунова, в том числе и особенно Патриарх Всероссийский Иов, хорошо подготовили «мнение» собора. Иов решился даже на явный обман. Он записал в Грамоте Собора, будто ещё Иван IV Васильевич на смертном одре «приказал» в случае смерти сына Феодора царство его Борису Годунову.

Как это печально, что первый Патриарх Московский оказался способным на ложь. Он был за это наказан. Потеряв духовное зрение правды, он затем потерял и телесное, и вынужден был сам оставить правление церковью, уйдя «на покой», что потом, возможно, сделало его способным и на покаяние. Не ему, а новоизбранному Патриарху Гермогену суждено было стать за Русскую Землю в Смутное время, предрешить победу Отечества и сделаться мучеником за веру, правду и Родину.

При выборах своих в Государи Борис Годунов устроил настоящее представление! Он долго и упорно отказывался от царства, перед великими чудотворными святынями Русской Земли (в том числе — пред иконой Владимирской), произнёс несколько страшных клятв, что никогда и в мыслях не имел стать Царём... Ему подыгрывал Иов. Наконец, как бы с трудом, против воли, повинуясь «слезам и моленьям» народа, — согласился.

1 сентября 1598 г. Борис Годунов венчался на Царство. А в 1601 г. начался страшный, невиданный голод, длившийся три года! Начались большие разбои и нестроенья. И пошли первые слухи о явлении Самозванца Лжедмитрия. На Великую Русь надвигалась великая Смута.