Репродукционный питомник, организованный Горшковым, занимал большую площадь — 20 гектаров, а затем 100 гектаров. В питомнике прививкой, отводками, черенками размножали новые выведенные Мичуриным сорта плодовых и ягодных растений. А у него их к этому времени было много: 45 сортов яблони, 20 сортов груши, 13 сортов вишни, 15 сортов сливы и 6 сортов черешни. Но этим многообразие мичуринского ассортимента не исчерпывалось. В реестре числились еще пять разновидностей замечательной «царицы витаминов» — актинидии; 3 сладких рябины; 3 грецких ореха, зимостойких в условиях средней полосы; 9 северных абрикосов; 8 сортов винограда; 2 тутовника; 2 айвы и даже 2 новых сорта миндаля… Кроме того, Мичурин вывел новый сорт фундука (южной лещины), годный для средней России, создал новую, ароматную лилию и северную белую акацию.
Было ради чего поработать Горшкову, было чем заполнить предоставленные обширные площади. Но зато и хлопот со всей этой работой стало у него столько, что порой только урывками удавалось ему попадать на маточный, основной питомник учителя, в зеленую лабораторию на «Мичуринском полуострове».
Иван Владимирович не нарадовался кипучей энергии Горшкова, прилагавшего все силы к широкому распространению новых сортов в сельскохозяйственном производстве страны.
И. С. Горшков еще в 1921 году добился того, что местные власти передали в распоряжение Государственного питомника имени Мичурина большую площадь бывших монастырских земель, лежавших к западу от города, а также и Турмасовскую усадьбу, перешедшую к государству после изгнания оттуда наследников помещика Снежкова.
Так возник в районе Козлова репродукционный питомник, откуда мичуринские сорта пошли по всей необъятной советской земле.
По заказам в адреса отдельных крестьян, учреждений, организаций, профсоюзов, заводов, сельских и городских советов из Козлова рассылались посылки с саженцами и черенками мичуринских сортов.
Способ окоренения черенков яблони и груши Иван Владимирович разработал еще в 1915 году. Он придавал исключительно большое значение корнесобственным саженцам, считая, что подвой оказывает большое и далеко не всегда благоприятное влияние на привитой ценный сорт, особенно молодой.
Влияние подвоя на привой и обратно Мичурин подметил давно.
В статье «Что такое акклиматизация плодовых деревьев» (ответ садоводу Черабаеву), помещенной им в одном из номеров журнала «Садоводство и огородничество» за 1905 год, он писал:
«Никто не станет отвергать, что листья служат действительно для перерабатывания принятого корнями сока, но утверждать, что листья представляют из себя единственный орган растения, от которого зависит качество и разности строения плодов каждого сорта плодового растения и что такой существенно важный орган, как корни растения, не имеет никакого влияния на изменение постройки как вообще всего растения, так в частности, его плодов… не следует».
Еще более определенно Мичурин говорит о влиянии подвоя на привой в своем знаменитом трактате «Принципы и методы работы».
«Все плодовые растения не привитые, а корнесобственные, в сравнении с привитыми на подвои диких видов при скрещивании дают более значительное число сортов хорошего, культурного качества. Из этого становится очевидным, что корневая система растения принимает очень деятельное участие в построении семени».
Из всех видов и разновидностей подвоев яблони он считал лучшим Китайку, так как Китайка, по его исследованиям, обладает наименьшими свойствами дичка и не влияет отрицательно на привитой культурный сорт.
Огромные площади занял Горшков по указанию Ивана Владимировича сеянцами Китайки, предназначенными для репродукции, для прививки на них новых сортов яблони.
Но Мичурин, как уже сказано, стремился совершенно устранить необходимость в подвое, в чужих корнях для ценных плодовых гибридов.
Он сконструировал для получения корнесобственных саженцев трудно окореняемых пород (яблоня, груша) несложный, но в высшей степени остроумный прибор, состоящий из резиновой трубочки, надеваемой на побег как раз в том месте, где с него предварительно была снята полоска коры. Резиновая трубка, охватывая побег, одним концом соединяется со стеклянной коленчатой пробиркой. В верхнее отверстие пробирки, укрепленной вертикально, наливают остуженную, хорошо прокипяченную воду (свободную от микроорганизмов). После наполнения пробирки водой верхнее отверстие ее плотно закрывают пробкой. Воду в пробирке еженедельно заменяют свежей. При этих условиях через пять-шесть недель окольцованный побег дает корни, которые размещаются в полости стеклянной пробирки, заполненной водой.
Как только корни заполнят пробирку, побег срезают и сажают в грунт, в почву, а в дальнейшем из него образуется здоровое красивое корнесобственное деревцо. Кстати, этот способ окоренения не устарел и сейчас.
Иван Владимирович, отдавая много времени научной работе, не забывал и о подготовке новых кадров. Под его руководством превращались в научных работников часто простые садовые рабочие, помогавшие ему. Но с развитием организованного им научного учреждения потребность в высококвалифицированных научных кадрах все более и более возрастала. Впрочем, Мичурину были нужны не первые попавшиеся люди, хотя бы и с высокими дипломами. Ему нужны были люди, готовые всю свою жизнь, все свои силы посвятить великому делу преобразования природы.
Однажды к Мичурину явился молодой человек, рослый, плечистый, с открытым, энергичным лицом, обрамленным светлой русой шевелюрой. На нем была тужурка с зелеными кантами агронома.
Всмотревшись в его лицо, Иван Владимирович припомнил что-то знакомое.
Оказалось, что молодой агроном лет двадцать назад был одним из постоянных участников лихих ребяческих набегов на мичуринский сад.
Пробираясь к изгороди питомника с наиболее уязвимой стороны, со стороны села Панского, уроженцем которого был и этот юноша, ребята либо перебирались через сетку, становясь друг другу на плечи, либо подлезали под изгородь через специально выкопанную лазейку.
Случилось так, что именно этого в ту пору удальца-мальчугана Ивану Владимировичу удалось захватить «на месте преступления», но, взяв его «в плен», Иван Владимирович не учинил с ним ожидаемой мальчиком расправы.
Мичурин не пожалел тогда времени, постарался как можно больше и яснее рассказать юному пленнику о необыкновенности своего сада, о том, что это сад не простой, что каждое дерево в нем служит науке.
Он даже чаем с вареньем угостил своего пленника и отпустил, взяв с него слово, что он и другим ребятам расскажет, почему нельзя трогать деревья и кусты в зеленой лаборатории полуострова.
Урок не пропал даром. Павел Яковлев, как звали подростка, на всю жизнь запомнил беседу с ученым, которого он и его сверстники считали до того кем-то вроде «садового колдуна». Больше того, то, что говорил ему тогда Мичурин, так подействовало на сознание подростка, что он и себе выбрал в жизни путь агронома-садовода.
— Все время у меня была одна мечта — выучиться и поступить к вам на работу, Иван Владимирович… В питомник ваш я готов на любую должность, — так закончил свой рассказ молодой агроном Павел Никанорович Яковлев.
Мог ли отказать ему Мичурин? П. Н. Яковлев был немедленно принят Иваном Владимировичем в штат Селекционно-генетической станции, как теперь официально назывался Мичуринский питомник. Вскоре на него легла важнейшая работа по основному маточному питомнику. Ни один свой новый эксперимент, ни одно свое новое исследование не начинал Иван Владимирович, не позвав для помощи и обучения своего ближайшего ассистента Павла Яковлева. Горшков к этому времени был уже настолько занят работой на огромном репродукционном питомнике, что мог присутствовать лишь при самых важных садовых операциях Мичурина, впрочем, не пропуская ни одного такого случая. Вся текущая и научная работа по маточному питомнику, включая обязанности экскурсовода, лежала теперь на П. Н. Яковлеве.
А поток посетителей, и в одиночку, и группами, из разных местностей страны, и ближних, и дальних, все возрастал, все усиливался. Народ, узнавший о достижениях Мичурина, о его героическом научном подвиге, почти полвека отдавшего служению отечественному плодоводству, хлынул к нему со всех концов за ученьем, за мудрым советом.
Приезжали люди всех званий и профессий — агрономы, учителя, простые землеробы-крестьяне, рабочие, интересующиеся плодоводством, школьники-пионеры, студенты, а вместе со студентами профессора и академики.
Академики Келлер, Комаров, профессора Пашкевич, Кичунов, Кащенко, Знаменский, Кизюрин фигурировали в числе гостей Мичуринского питомника.
Опытники Спирин, Лисавенко, Копылов, Никифоров, Бедро, Крутовский, так же как в свое время Кузьмин и другие, навещали Мичурина и писали ему, делясь с ним своими успехами, получая от него советы и указания.
Шли в изобилии и хорошие вести о том, как осваиваются с суровым климатом России самые, казалось бы, нежные мичуринские гибриды.
Так, например, из северного Поволжья, из-под Костромы, от опытника Николая Деянова пришло большое письмо, о котором Мичурин говорил, что оно ему дороже даже выставочной грамоты. В этом письме крестьянин Деянов сообщал, что у него, за 58-м градусом северной широты, прекрасно живут и плодоносят и Бельфлер-китайка, и Пепин шафранный, и Бере зимняя Мичурина.
— Вот самый высший мне аттестат, — показывал Иван Владимирович письмо Деянова Горшкову, Яковлеву и другим своим ученикам-помощникам. — Представьте себе, на пятьсот километров севернее Козлова переносят зимы мои гибриды… Уж вряд ли теперь что-нибудь может меня сильнее обрадовать.
Однако еще немало радостей приберегала для него жизнь.
В памятке «К весне 1925 года» Мичурин записывает:
«1. Видовой гибрид Прунус Мааки с вишней от влияния в качестве ментора подвоя черешни крупной австрийской сильно изменился в своем наружном габитусе и притом в особенности на левом побеге из трех привитых в 1923 году глазков…
18. Коринка Мичурина. Новый, выносливый без покрышки сорт винограда, гибрид северного черного с северным белым… Особенно сильного роста, до 40 аршин, в 1923 г.»
Впервые называет своим именем Мичурин новый сорт винограда, им выведенный.
Это ли не подарок Мичурину от покоренной повинующейся природы к близящемуся семидесятилетию великого новатора!
«3 мая. Зацвел на 2-м году роста амигдалюс Арктур, гибрид Посредника с монгольским абрикосом. Посеяны рис и хлопок».
Неутомимый исследователь приступает к работе над осеверением таких сугубо южных культург как рис и хлопок. Они. нужны народу. Как же может их миновать рука Мичурина?
Лето проходит в обычных трудах, но вот снова важные записи:
«18 августа окулировано 4 сорта, по 2 глазка от отборных сеянцев черной рябины на пятилетний сеянец рябины, скрещенной с грушей».
Мечта Мичурина о создании сладкой рябины, призванной заменить на просторах России бесчисленные заросли горькой красно-оранжевой вестницы осени, начинает осуществляться. Меньше чем через пять лет гости Мичуринского сада уже будут восхищаться непонятными коричнево-черными сладкими ягодами на дереве с листьями рябины. Это как раз то, начало чего отметил Иван Владимирович только что приведенной записью. Это сложный вегетативный гибрид рябины.
Новый подарок преподносит ему послушная природа к 70-й годовщине его рождения, к 50-й годовщине его трудов:
«25 сентября собрано 20 яблок нового сорта яблони, названного мной Осенний шафран… Окраска по основному желто-зеленому фону, заштрихованному в 3/4 плода буро-красным румянцем, причем световая сторона сплошь зарумянена. Вкус прекрасный, пряно-сладкий, с ароматом, мякоть рыхлая. Сорт перворазрядный осенний».
Но не только природа готовит и вручает юбилейные дары своему упорному, настойчивому преобразователю.
Еще бы! Ведь полвека отдано этим человеком большому научному подвигу.
По всей стране велись приготовления к празднованию первого за всю жизнь юбилея великого биолога-садовода. В газетах и журналах печаталось множество заметок и статей о нем. Советская страна, увидевшая своими глазами смысл и значение этой жизни, собиралась отпраздновать пятьдесят лет, отданных науке.
От Михаила Ивановича Калинина с его теплым письмом был привезен в подарок Мичурину поместительный шкаф-ларец для семян со множеством выдвижных ящиков, весь выжженный красивым узором и украшенный по верхнему поясу надписью:
«Большому мастеру новых растений.
М. Калинин».
И вот наступило 25 октября, день, на который было намечено юбилейное торжество. В Козловском городском театре собрались многочисленные делегации, гости, представители местных организаций и центра.
Но самого виновника этого выдающегося праздника науки, отличавшеюся исключительной скромностью, еще немало пришлось уговаривать там, в ею лаборатории на полуострове, чтоб он согласился ехать в город.
С нетерпением ждали его в городском театре. Зал закипел аплодисментами, когда на трибуне появился старик, уже начавший горбиться, но еще полный неукротимой творческой силы.
Загремела музыка. Начались речи. Старому ученому казалось, что чествуют кого-то другого.
Поздравляя с юбилеем, Михаил Иванович Калинин писал:
«Уважаемый Иван Владимирович,
Очень жалею, что не мог лично принести Вам чувства глубокого уважения и почтения.
Позвольте, хотя письменно, принести Вам мое искреннее поздравление и вместе с Вами порадоваться результатами Вашей полувековой работы.
Не мне напоминать, каким ценным вкладом р сокровищницу наших знаний и практики по сельскому хозяйству они являются. Чем дальше будет развиваться и крепнуть наш Союз, тем яснее и больше будет значение Ваших достижений в общей системе народнохозяйственной жизни Союза.
Помимо соответствующего государственного строя лучшее будущее трудящихся народов зависит и от соответствующих научных достижений. И для меня не подлежит сомнению, что трудящиеся по достоинству оценят Вашу полувековую наиполезнейшую для народа работу.
От души желаю Вам дальнейших успехов по завоеванию сил природы и ее большего подчинения человеку.
С глубоким к Вам уважением
М. Калинин.
30/Х–25 г. Кремль» [58] .
Сестра Ленина, Мария Ильинична Ульянова, руководившая в то время Центральным органом партии «Правдой», прислала приветствие от имени газеты:
« Дорогой Иван Владимирович!
В день пятидесятилетия Вашей деятельности по обновлению земли «Правда» шлет Вам горячий привет и пожелания еще на долгие годы сохранить силы и бодрость, новыми своими достижениями и — победами над природой помочь крестьянскому хозяйству развиваться по пути, намеченному Лениным» [59] .
Много хороших подарков получил юбиляр.
Репродукционный питомник, руководимый Горшковым, превратился к этому времени в целый научный институт — с химической, цитологической, электроаналитической лабораториями, с музеем достижений Мичурина, с метеорологической станцией, теплицами, многими складами и хранилищами. Из питомника ежегодно поступали и распространялись по всем районам страны сотни тысяч саженцев выведенных Мичуриным новых сортов яблони, груши, вишни, сливы, айвы, абрикоса, винограда.
Радостно, празднично было на душе у Ивана Владимировича, когда он, сидя на почетном месте, в президиуме огромного, заполнившего весь театр собрания, вслушивался в речи, приветствия, сообщения.
Семьдесят лет жизни позади. Полвека трудов. Много побед, много творческих радостей, но ничего даже отдаленно похожего на этот народный праздник, устроенный в его честь.