«Если бы год назад я знала, в какой дыре окажусь, разве поверила бы в это? Рассмеялась бы, а человека, предсказавшего мне судьбу, прокляла…»
Ефросинья ухмыльнулась. Валериан не обращал на нее никакого внимания; он с полчаса внимательно читал газету, свободно расположившись на диване. Правая нога Валериана ритмично подрагивала, видимо он что-то неслышно напевал.
«Валериан слишком вжился в роль примерного супруга, — продолжала размышлять Ефросинья, — наверное, я напрасно тяну время. Нужно действовать».
Она достала из ящика дневник, села к столу и принялась быстро писать, изредка поглядывая на мнимого мужа.
«…Апрель …надцатое число, тридцать шестой год.
Мне становится хуже, пятна на лице превращаются в язвы. Болезнь прогрессирует, так говорит Валерьян. С трудом и за немалые деньги купленное хаульмугровое масло не помогает. Скоро мой и без того маленький нос совсем провалится. Но я выдержу все. Главное — быть рядом с любимым. Видит бог, этот мелкий, ничтожный человек не заслуживает моей любви. Жаль, что поздно поняла это…»
Пока Ефросинья писала, тихо подошел Валериан. Он со вздохом опустился перед женщиной на пол:
— Разреши, посмотрю твои ноги…
Ефросинья отложила дневник. Она давно привыкла к ежедневным осмотрам, поэтому, не вставая, с готовностью развернулась на стуле и задрала юбку до колен.
Некрасивые язвы все еще покрывали переднюю поверхность ног Ефросиньи, и это продолжало огорчать Валериана.
— Почему лекарство не действует? — доктор проявлял недовольство.
— Не стоит переживать, — сочувственно проговорила Ефросинья. — Ты не можешь остановить болезнь, да и не нужно это.
Но Валериан и не думал с ней соглашаться:
— Я уверен, что болезнь отступит.
— Мне это безразлично, — женщина равнодушно махнула рукой. — Скоро я получу то, к чему стремилась, и успокоюсь.
Однако доктор, невзирая на протест Ефросиньи, продолжил осмотр. Он отправил ее за ширму и заставил раздеться. Тонкая матерчатая рубашка почти не скрывала наготы, и через ткань просвечивалось то, что должно быть скрыто. Но Ефросинья нисколько не смутилась. Доктор не в первый раз проводил процедуру и давно знал все, что касалось ее тела.
Валериан внимательно осмотрел каждый участок кожи, нежно размотав пропитавшиеся желтоватой слизью бинты. От его внимательного взора не ускользнуло, где образовались новые пятна, а где углубились старые.
— Ну-с, теперь перевязка. Еще немного потерпи.
Процедура отняла не больше времени, чем обычно:
Валериан умело и осторожно, стремясь не причинить страданий, перевязал Ефросинье ноги, кисти рук, наложил бинты на открытые участки, аккуратно обработал мелкие язвочки на лице.
— Я похожа на мумию, но мне значительно легче, — печально пошутила женщина. — Не представляю, как бы без тебя обходилась.
Тот улыбнулся в ответ.
— Отрадно знать, что я тебе все-таки нужен.
Ефросинья снова облачилась в платье, Валериан помог застегнуть пуговицы на спине. Теперь это ношенное одеяние казалось Ефросинье инородным, мертвым куском савана, словно прежде кожу скинули, а теперь вновь натянули на кости.
Но Ефросинья быстро прогнала дурные мысли прочь.
— Едем! — Воскликнула она, показывая прежний властный характер.
— Что на сей раз?
Ефросинья направилась к выходу, быстро набрасывая на плечи темный суконный плащ.
— Сегодня или никогда!
* * *
Анна ворвалась в квартиру Вересовых с единственной целью — уничтожить Лизу. Она загодя составила хитроумный план, который по ее мнению должен был вывести сестру «на чистую воду». И что за беда — родственные узы? Если Лиза совершила такое, от чего у Анны навсегда пропала к ней жалость?
Анна бесцеремонно отпихнула стоявшую в дверях Любашу и, не раздеваясь, прошмыгнула в комнаты. В детской она остановилась, обнаружив на ковре играющую с детьми Лизу.
— Пойдем, нам нужно поговорить!
Анна схватила Лизу за руку, заставив подняться, и потащила ее смежными комнатами в спальню.
Лиза лишь молча следовала за сестрой.
Наконец Анна решила излить ярость, толкнув сестру на кровать:
— Я думала, между нами нет секретов!
— Что с тобой, дорогая?
— Ты мне больше не сестра! — Аннушка прекратила метаться по комнате и вплотную подошла к Лизе. — Ты хуже врага!
— Да что могло случиться, Аннушка? — Лиза всерьез испугалась.
— Не называй меня так! — Анна продолжала шипеть. — Не смей произносить мое имя! И тебе я полностью доверилась, зачем?
Она в отчаянии присела рядом с Лизой и сникла. Глаза ее наполнились слезами, а гнев как ветром сдуло.
Лиза придвинулась к сестре, желая ее обнять, но та, ощетинившись, вскочила и направилась к выходу из комнаты.
— Нет, милая, ты никуда не пойдешь, пока не объяснишься, — Лиза преградила ей путь. — Скажи, что стряслось?
Лиза вела себя так уверенно и спокойно, что Анна вдруг усомнилась в том, правильно ли она поступает, решив разорвать отношения. Сестра смотрела на Анну с сочувствием, и это сбивало с толку. Неужели она ни о чем не догадывается? А если догадывается, почему продолжает играть?
Анна поняла, что пора объясниться:
— А ты не понимаешь? Не знаешь? Довольно притворяться!
— Я перед тобой чиста, — Лиза словно надела маску. Ее глаза, до этого живые и чистые, заледенели, словно между ними воздвигли снежную стену.
Разве это хотела Анна услышать? Разве не мечтала она, как насладится слезами Лизы, ее мольбами, уговорами? Как гордо разоблачит предательницу и заставит ее во всем признаться мужу?
— Лиза, я знаю все! — выкрикнула Анна с вызовом.
— Что это — все? Не понимаю, — Лиза пожала плечами.
— Я знаю все о тебе и Дмитрии Петровиче.
Не ожидая подобных слов, Лиза на время онемела. Однако, совладав с чувствами, попыталась возразить. Но вместо этого на ее лице отразилась неубедительная гримаса.
Анна истолковала молчание Лизы по-своему:
— Значит, я права! — Она принялась громко рыдать. — Я тебе доверяла, тебе одной, никому больше. Ты была для меня святой… А кем была я для тебя? Глупой, несмышленой куклой?
— Между мной и Дмитрием Петровичем никогда ничего не было, — Лиза казалась искренней, но Анна знала, что ее нельзя слушать.
— Ничего не было? Я должна в это поверить? А я ожидала, что ты откроешь мне душу… Ведь ты страдаешь…
— Это не имеет значения, — тускло откликнулась Лиза.
— Но ведь ты была с ним? До чего ты еще опустилась, сестра?
Лизе нечего было ответить. Обманывать дальше она не хотела, а правду сказать не могла. Если сейчас излить Анне душу, можно легко обрести врага в ее лице. А этого допускать нельзя.
— Аннушка, я прошу тебя… Не спрашивай меня ни о чем…. Ради нашей дружбы!
— Я не верю больше в эту дружбу, сударыня. Вы осквернили ее. Прощайте!
Лиза бросилась за сестрой, но та внезапно остановилась, протянула ей листок бумаги.
— Читайте вслух, чтобы все узнали о вас правду. Надеюсь, после вы перестанете изображать несчастную жертву, мадам Вересова.
Гневно повернувшись спиной к Лизе, Анна Павловна Нелицкая со всем присущим ей природным достоинством без промедления вышла из спальни.
Лиза развернула записку.
Первое, что бросилось в глаза, это знакомый почерк и то, как автор тщательно выбирал выражения, стремясь попасть в самое уязвимое место — в сердце:
«Милая, несчастная девочка!
Как я сочувствую вам и преклоняюсь перед вашим горем. «В чем же мое горе?» — спросите вы. А в том, что рядом живет враг, опаснее которого и представить себе нельзя. Не ваша вина, что в сердце поселилась любовь, это скорее недоразумение. Ваше горе в том, что не вы одна страдаете от неразделенной любви. Но если вы вольны выбирать дальнейшую судьбу, судьба этой женщины давно предрешена. Но эта судьба, как вы изволите позже убедиться сами, ее не устраивает. Ей хочется разнообразия, и это толкает ее на гнусные вольности: на близость с человеком, которого вы любите. Не стану вас томить и назову ее имя. Это ваша сестра, Елизавета Павловна Нелицкая, в замужестве — Вересова.
За сим разрешите мне закончить письмо.
Имя мое пусть останется для вас неизвестным».
Лиза пошатнулась, едва не упав, но вовремя пришла в чувство.
«Кто может знать в мельчайших подробностях мои тайные желания? Кому это нужно? И сколько еще писем разослано?»
Ее охватила паника. Она представила, что подобное сейчас читают матушка или Николай Степанович.
«Боже мой! — пронеслось у нее в голове. — Нужно догнать Аннушку!»
Подхватив юбку, Лиза метнулась из спальни, словно птица, подстреленная неумелым охотником. Миновав будуар и пару смежных комнат, Лиза оказалась в передней.
«Счастье, что Николеньки нет дома, — продолжала она размышлять, — иначе не миновать бы объяснений».
— Любаша! — позвала Лиза горничную. — Иди скорее сюда! Нужно остановить Анну!
Но горничная вместе с прислугой словно сквозь землю провалилась. Не дождавшись ответа, Лиза выбежала за дверь.
На улице, возле парадной, метания продолжились. Весь ее облик выражал смятение и крайнюю растерянность. Сестры нигде не было. Либо она приехала в экипаже, либо скрылась в соседнем дворе — других объяснений Лизе в голову не пришло.
Наконец она успокоилась.
Что с того, что было письмо? Кто сможет подтвердить предъявленные обвинения? Только сам Митя. А он этого не сделает, если в нем осталась хотя бы толика чести. Да и не станет Анна его расспрашивать! Если бы она захотела, давно бы разыскала Митю. Но раз она приехала к Лизе, значит, сомневалась. Лизе останется лишь окончательно убедить Анну в собственной невиновности.
Лиза было собралась домой, но отчего-то внимательно всмотрелась в карету, остановившуюся на противоположной стороне улицы. Из кареты появился закутанный в темный плащ человек. Этот человек под взглядом Лизы немедленно застыл, словно его уличили в противном закону деле. Теперь он смотрел прямо на нее, и у Лизы замерло сердце. Неужели это та самая карета, что преследовала ее когда-то на Невском?
Лиза мгновенно напряглась. Нужно немедленно выяснить, что это за человек и зачем он снова возле дома Вересовых? Ноги сами понесли ее на противоположную сторону улицы.
Однако незнакомец оказался проворнее: он быстро вернулся назад, и карета сразу же тронулась, не дав Лизе что-либо предпринять. Шторка на заднем окошке кареты сдвинулась, но вместо лица Лиза смогла разглядеть лишь расплывчатое пятно — слишком уж далеко удалился незнакомец.
В двух шагах остановился другой экипаж, и Лизе протянули руку. Лиза сразу узнала вельможу, предлагавшего ей помощь.
— Антон Андреевич Звенигородько. Надеюсь, мадам, вы меня узнали?
Пожилой мужчина галантно привстал, освобождая Лизе место рядом с собой.
— Какая редкая удача, что я встретила вас! Умоляю, помогите. Любой ценой нужно догнать вон ту карету!
Мужчина сначала бросил на Лизу проницательный взгляд, словно сочувствуя ей, но потом громко приказал кучеру:
— Ты слышал, что сказала мадам? Быстрее!
Экипаж резко тронулся. Кучер, чтобы подбодрить лошадей, закричал что-то нечленораздельное. Мужчина развернулся к Лизе:
— Почему вы так торопитесь, м-м-м, Елизавета Павловна?
Лиза сидела в экипаже, словно на иголках. Она только сейчас поняла, что оказалась рядом с малознакомым мужчиной, внешность которого, казалось, предвещала недоброе.
Антон Андреевич Звенигородько обладал цепкими, посаженными близко к носу глазами. Седые волосы и короткая, остроконечная бородка также не сулили ничего хорошего. Мужчина опирался на трость, сжимая ее в длинных изогнутых пальцах. Человек напомнил Лизе колдуна из детских сказок, которые когда-то рассказывала сестрам няня-француженка.
Видя, что спутница отчего-то изменилась в лице, Звенигородько расплылся в радушной улыбке:
— Вы напрасно волнуетесь, мадам. Мы постараемся догнать вашего визави. Но зачем вы преследуете эту карету?
— Хотела бы я знать, кто в ней! — отозвалась Лиза.
— Надеюсь, это не связано ни с давним прошлым, ни с делами вашего супруга. К слову, я ведь тоже человек из вашего прошлого, Елизавета Павловна. Я имел счастье быть знакомым с вашим батюшкой, Павлом Яновичем.
Лиза немного успокоилась, говоря себе, что все знакомые батюшки были достойными людьми. Она поправила платье, села поудобнее:
— Извините меня, Антон Андреевич, за столь внезапное вторжение в вашу жизнь… Я счастлива вновь встретиться с другом покойного отца.
— Скажу вам честно, Елизавета Павловна, я не был другом Павла Яновича, я был его кредитором. Я банкир.
Звенигородько откинулся вглубь экипажа, отдаляясь от Лизы. Лиза расценила это движение как неблагоприятный, угрожающий знак. Словно вельможа установил между ними невидимую глазу стену.
«Какая, в сущности, разница. Главное — узнать, что за человек скрывается в карете».
Лиза всецело увлеклась погоней. Экипаж мчался в сторону Казанского собора, после чего начал петлять по узким переулкам. Едущие впереди, вероятно, обнаружили преследователей, пытаясь таким образом оторваться от погони.
Антон Андреевич азартно следил за тем, чтобы экипаж неотрывно следовал за беглецами; он бойко руководил кучером, ругая того за неповоротливость, на что кучер отвечал: «Быстрее никак не можно, Антон Андреич. Перевернемся!»
Экипаж все дальше удалялся в сторону небогатых районов, где Лиза раньше никогда не бывала. Парадные, украшенные лепниной особняки сменились типовой застройкой, замусоренными узкими улочками, заполненными бедным людом. Экипаж ехал все медленнее, и наконец возница совсем потерял из вида карету.
Лиза обратилась к Звенигородько:
— Что же делать? Ведь теперь карету не догнать…
— Нам следует вернуться домой. Этот район — не место для прогулок. — Он похлопал кучера по плечу, — поворачивай! Едем обратно!
Лиза расстроилась. Вместо того чтобы найти Анну, она бросилась вслед неизвестной карете. Но и здесь ее поджидало разочарование — карета пропала. Лиза напрасно потратила время, а могла бы давно помириться с сестрой.
Тишину нарушил Звенигородько:
— Я думаю, Елизавета Павловна, вам стоит излить мне душу. Поведайте старому человеку, что вас тревожит?
Звенигородько так искренне выражал сочувствие, что Лиза, отбросив детские страхи, решила довериться незнакомцу. Она коротко рассказала банкиру о собственных злоключениях, не назвав только имени Мити. Как только она завершила рассказ, Антон Андреевич погрузился в молчание, постукивая тростью по полу экипажа.
— Что вы об этом думаете, Антон Андреевич?
— Вы мне напомнили меня же в молодости, — он таинственно улыбнулся. — Со мной когда-то происходило подобное, позже я расскажу вам об этом. Но сейчас хочу сделать вам предложение… Вполне пристойное предложение, не беспокойтесь. Соблаговолите сопровождать меня в банк, Елизавета Павловна. Там мы побеседуем за чашечкой вкуснейшего кофе, который готовит мой аглицкий повар. А чтобы вы могли спокойно вернуться домой, я дам вам свой экипаж.
Лиза некоторое время раздумывала, ведь ее внезапный отъезд наверняка вызвал переполох в доме, но все же решилась принять предложение.
Экипаж остановился у серого четырехэтажного здания, отстроенного по канонам современной моды. Наверх, к массивным дверям, вели широкие мраморные ступени, преодолев которые, Лиза очутилась в огромной роскошной зале. Второй этаж оказался декоративным — он был всего лишь иллюзией фасада. Окна внутри помещения размещались в два этажа, освещая огромное пространство банка. Рядом суетились служащие: одни с бумагами сновали мимо, другие — те, что за окошечками, что-то разъясняли посетителям.
Лиза попала в новую для себя, суетную среду, поэтому слегка оробела.
Над ухом послышался голос Антона Андреевича:
— Это и есть мой мир, Елизавета Павловна. Добро пожаловать! Нам вот сюда — налево, на лестницу.
Они поднялись на третий административный этаж. Лиза первой прошла в просторный кабинет, интерьер которого был выполнен в модных красных тонах. У дальней стены находился рабочий стол, вдоль левой стены, полностью заставленной книгами, стояли кресла, у окна располагался изящный чайный столик, окруженный не менее изящными стульями.
Антон Андреевич распорядился подавать кофе.
— Присаживайтесь, Елизавета Павловна. Кофе сейчас принесут.
Банкир поразил Лизу галантностью. Первое нелестное впечатление развеялось, и теперь новый знакомый преобразился в ее глазах: стал изысканным, одетым «с иголочки» пожилым человеком. «Вероятно, ему немногим за шестьдесят, — думала Лиза. — Но как он очарователен!»
— Это мой второй дом, Елизавета Павловна. Мой драгоценный банк, смысл всей жизни. Как он вам нравится? Вы думаете, что люди, подобные мне, холодны и расчетливы? Что же, вы отчасти правы. Но это другие — не я. Не отрицаю, в делах всегда приходится быть жестким, проявлять характер. Все верно. Но то в делах. В повседневной жизни я такой же домосед, как и вы, как ваш муж, как любой из семейных людей. У меня есть дочь. Она замужем и сейчас живет с мужем в Париже.
— А ваша жена? — Лизе все больше нравился человек, сидевший напротив. В нем было что-то, напоминавшее отца.
— Жена скончалась в тридцать третьем году. Долго и тяжело болела. И потом сгорела в одночасье, — в глазах банкира читалась усталость.
— Простите, что задала этот вопрос… — Лиза смутилась.
— А вот и кофе! — банкир повеселел. — Сейчас, милая сударыня, я напою вас самым лучшим в городе кофе. Такой кофе умеет готовить только мой повар.
Антон Андреевич внимательно проследил, чтобы принесший кофе человек, разливая ароматный напиток по чашкам, не пролил ни капли.
— Спасибо, — Лиза вежливо улыбнулась, поднося чашку к губам, — какой горячий!
— И вкусный! — в тон ей продолжил фразу Звенигородько.
— Действительно, просто чудо!
Лиза наслаждалась знакомым, но довольно оригинальным вкусом напитка. Она совсем перестала нервничать. Атмосфера вокруг Антона Андреевича была настолько дружелюбной, что сами собой пропали все страхи и волнения, Лиза чувствовала себя совсем по-домашнему. Звенигородько все видел и поражался удивительной, магической привлекательности этой не то чтобы красивой девушки, а скорее молодой и очаровательной, и его стареющее сердце невольно колотилось чаще. То ли от воспоминаний, то ли от предчувствия чего-то важного.
— Лиза, мне хотелось бы вернуться к разговору о нашей погоне и человеке в карете.
Лиза радостно улыбнулась, заметив, что Звенигородько назвал ее по имени.
— Этот человек всегда появляется неожиданно. Сейчас, в чудесной атмосфере кабинета, я, наверное, смогу говорить об этом без ужаса. Но дома, когда я смотрела на него из окна, мне было по-настоящему жутко.
— Вы не видели его лица?
— Нет, только черный провал капюшона.
— А рост? Вы не заметили, какого он роста? Возможно, так мы определим, кто это, — мужчина или женщина.
— Вы допускаете, что тень, преследующая меня последнее время, может быть женщиной?
— Вполне возможно. Во всяком случае, нельзя этого исключать.
Лиза допила кофе и отодвинула чашку.
— Как странно… — она нахмурилась. — Сейчас я подумала о письме, которое получила в тот злополучный день. К сожалению, оно не сохранилось.
— Что за письмо? — заинтересовался Антон Андреевич.
— Странное письмо, в котором некто угрожал мне. Требовал оставить… Анина в покое, иначе, по его словам, случилось бы ужасное, — Лиза намеренно изменила все имена. Ей не хотелось, чтобы банкир знал о ней все. — В письме упоминалось об его умершей жене, о какой-то тайне, которую та унесла в могилу…
Антон Андреевич успокоил Лизу:
— От этой истории веет средневековой мистикой. Но мы с вами люди современные, читаем Жуковского и Пушкина, поэтому постараемся найти разумное объяснение происходящему.
Лиза не переставала удивляться Звенигородько. Банкир читает вольнодумца Пушкина. Удивительно! Какие еще тайны хранятся в его сердце?
Лиза собралась с духом и задала мучивший ее вопрос:
— Антон Андреевич, откуда писавший мог знать подробности моей и… его жизни?
— Ответ может быть один — человек близко знает вас или вашего знакомого. Скорее второе, поскольку среди вашего окружения вряд ли есть кто-то, живущий там, где мы только что побывали.
— Может это быть кто-нибудь из окружения… Фифи Имановой?
— Фифи — настоящее имя? — поинтересовался Звенигородько. Но потом махнул рукой и продолжил, — впрочем, это не имеет значения. Для меня достаточно того, что вы доверились мне. Что же, возможно, это кто-то из ее окружения. Хотя маловероятно… Если только…
— Если только? — Лиза заерзала на стуле.
— Если только мадам Фифи не решила мстить и не наняла человека для этого. Для таких грязных дел нанимают кого угодно. Но до какой низости в этом случае нужно опуститься, трудно себе представить! Если она на такое решилась, Лиза, поверьте, она пойдет до конца.
— Фифи — женщина непредсказуемая. Я ее плохо знаю, чтобы судить об этом.
— Именно поэтому нельзя ничего исключать.
— И еще… Боюсь показаться глупой, задавая этот вопрос… Но вдруг человек в темном плаще — это плод моего воображения? — Лиза затаила дыхание.
Антон Андреевич ответил не сразу. Сначала он налил еще кофе Лизе, потом себе из оставленного прислугой чайника.
— Сударыня, до сегодняшнего дня мы даже не были толком знакомы. Но по тому, что я о вас знаю… Право, вы обладаете ясным умом и хорошей памятью! Первое появление человека в темном плаще можно списать на болезнь, но сегодняшний случай… — он рассмеялся. — И если мои впечатления от погони объяснять старческим слабоумием, то уж паре гнедых, которых конюх приводит сейчас в чувство, стоит довериться. Такие погони не забываются.
Лиза улыбнулась. Какой удивительно легкий человек, как просто и понятно все сразу стало. И в то же время, сколько в нем природной грации, сколько достоинства! Лиза поймала себя на мысли, что начала забывать Митю, увлекаясь новым знакомым.
— Вы оказали бесценную услугу, выслушав меня… Не возражайте, — сказала Лиза, поднимаясь. — Но мне пора возвращаться домой. Рада была познакомиться с вами.
Звенигородько приблизился к Лизе, взял ее руку и поднес к губам.
— Лиза, вы самая чудесная барышня из тех, кого мне довелось знать. И так напоминаете мне одну прекрасную женщину… Не смею надеяться, но очень хотелось бы увидеть вас снова.
Лиза смутилась:
— Мы обязательно увидимся, не сомневаюсь в этом… И еще один вопрос… Как мне поступить с сестрой? Ведь она меня не простит!
— Сестра обязательно поймет вас, не думайте об этом. Я провожу вас и отдам необходимые распоряжения.
Выходя из кабинета, Лиза обратила внимание, что в приемной, дожидаясь очереди, сидят люди. Лизе стало неловко, ведь она задерживала Антона Андреевича. По пути от кабинета до экипажа люди, видевшие Звенигородько, уважительно с ним здоровались: вставали или снимали шляпы. Некоторые исподтишка поглядывали на Лизу, другие оглядывали ее с головы до ног. Лиза этого не замечала. Она была слишком увлечена человеком, идущим рядом.
Усадив Лизу в экипаж, банкир раскланялся:
— Маленький совет на прощанье: если вас дома спросят, где вы так долго пропадали, сошлитесь на меня. У нашего банка безупречная репутация.
* * *
Лиза вернулась домой засветло. В доме точно так же, как и с утра, было тихо: ни детских голосов, ни мелькания прислуги. В детской никого не было. В гостиной, кабинете, спальнях — тоже.
«Куда все подевались? Что происходит?»
Лиза позвала горничную. Любаша появилась не сразу, она рыдала и звучно сморкалась в платок.
— Почему ты плачешь? — почувствовав недоброе, спохватилась Лиза. — Где дети?
— Ах, хозяйка, здесь такое происходит! — Любаша продолжала стенать.
— Что происходит? Скажи, наконец! — Лиза теряла терпение.
Горничная задержала дыхание и постаралась успокоиться.
— Вы не волнуйтесь за детей… Они сейчас… с няней гуляют во дворе…
— Да говори же, что такое? — воскликнула Лиза, проклиная горничную.
Та закрыла лицо руками:
— Анна Павловна…
Лиза схватила Любашу за руки и принялась трясти, пытаясь получить признание:
— Что-то случилось с Аннушкой? Что?
— Елизавета Павловна… не трясите меня… я не могу сказать…
Любаша совсем сникла, но Лиза не отставала, готовясь применить силу, если потребуется.
— Сейчас же говори, — она занесла руку для удара.
— Анна Павловна… утром… попала под лошадь… Лошадь наступила ей… на шею… Ее больше нет… — горничная обмякла, упала перед хозяйкой на колени.
Лиза все еще не могла поверить:
— Как Анна могла попасть под лошадь? Что значит, ее больше нет!?
— Она умерла, хозяйка… Анна Павловна умерла…
Лиза наконец начала понимать смысл сказанного. Она опустила голову и прислонилась к стене.
«Господи, что происходит? Почему? За что?»
Чувствуя, что ноги подгибаются, и что если она сейчас же не сядет где-нибудь, то обязательно упадет, Лиза протянула руку:
— Любаша, дай мне на тебя опереться…
Верная Любаша, сама еле стоявшая на ногах, обхватила Лизу руками.
— Давайте, хозяйка, я вас отведу в гостиную. Вот так…
Горничная со всей материнской нежностью, на которую была способна, усадила Лизу в любимое Николенькой кресло, после чего упала к ней в ноги и начала рыдать, громко сетуя на злую судьбу. Наконец, ее рыдания прервал неестественно твердый голос Лизы:
— Откуда ты узнала про Анну?
Горничная ответила не сразу, сперва она еще раз утерлась платком и только после этого заговорила:
— После того, как сначала Анна Павловна, а потом и вы, хозяйка, утром ушли из дома… через некоторое время после этого Анну Павловну принесли сюда на руках без чувств… лицо в крови…
— Кто ее принес, ты знаешь этого человека?
— Не знаю… Правда, не знаю! Посторонний с улицы, наверное.
— Что дальше?
— Мы ее уложили вот на этом диване. Послали за доктором. Но она была, наверное, уже мертвой… Когда доктор приехал, то ничего не смог сделать. Ее забрали…
— Где она сейчас?
— Ее повезли к Александре Александровне. Там ее обмоют, переоденут и уложат в гроб… О, господи… — Любаша перекрестилась.
Лиза продолжала допытываться:
— Кто-нибудь видел, как Анна попала под лошадь?
— Наверное, кто-нибудь видел. Квартальный надзиратель приходил, все расспрашивал. А что я знаю? Хозяев ведь нет дома, — Любаша развела руками.
— За Николаем Степановичем посылали?
— Посылали, он теперь уже, наверное, у Александры Александровны. А сначала все вас искал.
Лиза пыталась сосредоточиться. Нужно собраться и ехать в родительский дом. Она с трудом поднялась.
— Пускай запрягают лошадей. Поеду туда.
Лиза переоделась в черное платье, накинула на голову темную шаль, добралась до кареты.
«Что такого сделала Аннушка? За что ты лишил ее жизни, господи?»
Войдя в материнский дом, Лиза никого не обнаружила. Огляделась. Все в доме, как прежде, но есть что-то незримое, ускользающее. В воздухе тяжелым саваном висит пугающая тишина. Окна зашторены, зеркала задернуты темной тканью.
Лиза побрела по коридору, заглянула в комнаты и только на кухне наткнулась на дворецкого. Тот молча направился в другое крыло особняка, а после остановился перед закрытыми дверями. Лиза подала ему знак, чтобы он уходил.
Оставшись одна, она утратила былую смелость. Вместо этого появился переходящий в ужас страх. Ей представилось, что войдя в комнату, она уже оттуда не выберется. Что за порогом вовсе не комната, а адская бездна, ненасытное чрево которой поглотит ее вместе со всеми несчастиями.
Лиза нашла в себе силы и неуверенно переступила порог.
Взору открылось овальное помещение без окон: редкие зеркала на стенах задрапированы черными накидками, тусклый свет от свечей причудливо выделяет стоящий в центре комнаты гроб.
Лиза приблизилась, пытаясь вглядеться в лицо, но тут же отпрянула назад, сдерживая подкатившую к горлу тошноту.
Милая, наивная, по-детски непосредственная Аннушка! Ее любимая сестра чудовищно изуродована: лицо превратилось в кровавую массу, на губах застыла неестественная улыбка, нос раздавлен и расползся, глаз вовсе не видно.
Лизу пронзил страх. Она больше не хотела находиться в этом ужасном месте и стремглав бросилась вон, захлопнув за собой двери. Что-то случилось со зрением — глаза отказывались видеть. Лиза по стенке, на ощупь побрела на звуки рыданий. Кто-то подхватил ее и перенес в кресло, в нос ударил резкий запах нюхательной соли. Но Лизе это не помогло, сознание ускользало.
* * *
Нелицкая была разбита, раздавлена под грузом навалившегося горя. Ее обычно живые глаза потухли, голова налилась тяжестью. Она сидела в кресле, согнувшись, уронив голову на грудь. Сзади стояла Клавдия Александровна, придерживая сестру за плечи.
Александра Александровна не сразу увидела, что в комнату внесли Лизу. Когда та очнулась, маменька подозвала Лизу к себе.
— Ты уже видела… ее?
Лиза опустилась рядом:
— Да, видела…
— Глаза ей уже закрыли?
— Да, маменька…
— Когда Анну привезли, в ее взгляде было столько отчаяния, — Нелицкая не плакала, говорила очень спокойно, но голос звучал обреченно.
Лиза посмотрела на тетку, та отрицательно покачала головой.
С минуту все молчали, но Нелицкая снова встрепенулась:
— А волосы? Ей причесали волосы?
— Да, маменька. Анну переодели и причесали.
— Она и сейчас красива, ты заметила?
Тут Нелицкая, словно только что осознав утрату дочери, начала задыхаться, руками хватая воздух. Лиза бросилась к ней, обняла, стала говорить слова утешения, но матушка словно не слышала ее и все повторяла:
— Она так молода еще, так молода!
Лиза не помнила, сколько провела времени, поддерживая плачущую мать; она не видела, как в комнату прошел муж, что тетушка несколько раз выходила и входила, приведя с собой доктора. Лиза очнулась, только когда стемнело и начали зажигать свечи. Перед глазами стоял растекшийся, разбитый профиль сестры, ее перекошенное лицо, которое позже пытались замаскировать толстым слоем пудры домовые девушки.
«Милая сестра, зачем ты была так неосторожна? Зачем? И почему?»
Лиза не находила ответа. И все больше винила Митю, который принес столько несчастья ее семье.
Рядом сидел Николай Степанович и сжимал ее руки. Увидев, что взгляд Лизы стал осмысленным, он наклонился к ней и прошептал:
— Куда ты ездила утром? Что произошло между тобой и Анной?
Лиза не сразу поняла, чего от нее хотят. Но муж так взглянул на нее, что Лиза собралась с мыслями:
— Я была в банке.
Николай Степанович еще ближе наклонился к Лизе:
— Прошу тебя, приди наконец в себя. Где ты была утром?
Лиза смотрела на мужа невинными глазами:
— Я действительно была в банке у Звенигородько, и это чистая правда.
— Что за блажь, Лиза! Что ты там делала?! — Николай Степанович говорил спокойно, но в его голосе чувствовалась угроза.
Лиза задумалась. Конечно, она могла бы сейчас рассказать Николеньке об утреннем приключении, о знакомстве с человеком, который, не требуя ничего взамен, бросился ей помогать. Но у Лизы не было ни сил, ни желания объяснять все остальное.
— Милый, может, поговорим об этом не сегодня?
— От чего же не сегодня?! Именно сегодня, ведь сегодня непонятным для меня образом погибла твоя сестра после утреннего визита к нам. А ты, как ни странно, зачем-то отправилась в банк. Объясни мне, Лиза, я не понимаю, что происходит?
Лиза скорбно вздохнула: не объяснять же мужу, как все было на самом деле? Ее словно загнали в угол, и лучший выход из ситуации — придуманная, похожая на правду история.
— Утром Аннушка действительно приезжала ко мне для того… для того, чтобы показать письмо… письмо от старой подруги, — Лиза надеялась, что муж «проглотит» этот, шитый из лоскутков лжи рассказ.
— От которой подруги, ты знаешь?
— Я не могу выдать имя девушки, которая оказалась в затруднительном положении. Аннушка просила меня, чтобы я съездила в банк и взяла под залог деньги.
Вересов смотрел на жену пристально, пытаясь понять, говорит она правду или обманывает. Конечно, ему хотелось, чтобы жена открылась ему; некоторое время назад он заметил, что с Лизой происходит что-то неладное, но не мог понять причины.
— Лиза, ты меня не обманываешь?
— Ты мне не веришь, я знаю. После всего, что произошло, я не верю собственному отражению…
Николай Степанович обнял жену и прижал к себе:
— Попробую тебе поверить.
Лиза зашмыгала носом и уткнулась лицом в его широкую грудь, такую надежную и сильную. Сколько еще она сможет притворяться? Сколько лживых слов еще будет сказано? И как она может его обманывать? Его? Человека, подарившего ей счастье, сделавшего ее жизнь беззаботной?
На секунду Лиза забыла, где находится, погрузившись в думы о первых днях ее супружества.
Странные воспоминания, не подходящие к сегодняшнему дню, посетили Лизу. Ей вспомнилось их с Николенькой венчание, счастливые слезы матушки и довольное выражение лица батюшки, Павла Яновича. Отец старательно подбирал для дочери кандидата в супруги: муж, по его мнению, должен был быть старше и опытнее, умудренным жизнью, обеспеченным материально.
В тот теплый сентябрьский день было солнечно. Лиза волновалась, особенно когда облачалась в подвенечное платье. Это платье, по утверждению портнихи, было лучшим ее творением. Лиза тогда подумала, что лукавая женщина подобные вещи говорит всем заказчицам.
Сердце Лизы стучало, голова кружилась. Она молилась со всем рвением и целомудренностью молодой неопытной девицы. Ее пугало новое положение супруги уважаемого в городе человека, звание хозяйки большого дома, но больше пугало то, что придется делить ложе с мужчиной, который до этого так элегантно ухаживал, но которого она так плохо знала.
Лиза тщетно пыталась успокоить себя уговорами, ведь отец наверняка как следует проверил человека, за которого отдавал дочь. Лиза считала, что послушание — лучшее качество, которым мог наградить девушку господь, что покорностью можно завоевать доверие близких людей.
Лиза вспомнила свой взволнованный взгляд в зеркале, ободряющие прикосновения рук матушки, наставления отца. Она словно еще раз прошлась по церковной лестнице, услышала слова, произнесенные во время венчания. В тот день она была самой красивой невестой, как и говорила Аннушка.
Бедная сестра! Ей уже никогда не стоять перед алтарем, не воспитывать детей. Она никогда больше не засмеется, не обнимет ее, не зашепчет ей на ухо очередной свой секрет. Аннушку отнесут в церковь для отпевания, потом опустят в могилу и присыплют землей. Спустя годы лицо ее сотрется из памяти, да и маменька к тому времени утешится…
Почему так случилось? Кто виноват в ее смерти? Неужели она, Лиза, желая сестре только добра, невольно стала причиной ее гибели?
Лиза сжала кулаки: «Обещаю тебе, дорогая! Клянусь, стоя у твоего гроба, что никогда больше не помыслю о Мите, не пожелаю его!»