Елизавета проснулась на рассвете с непередаваемым чувством надежды и радости одновременно. После стольких месяцев скитаний, этого опасного авантюрного по — другому не скажешь путешествия, она наконец-то приблизилась к своей цели как никогда. Когда вчера в случайном разговоре с полковником Крестовским, она услышала о Никите, то готова была умереть от нахлынувшего счастья.

Столько раз за эти 4 месяца ей казалось, что они вот-вот встретятся, и опять разочарование. То она опоздала, его перевели в другой полк, то он был серьезно ранен и лежал в госпитале, от этого сообщении Елизавета пришла в ужас, она впервые осознала, что может потерять его, но и из госпиталя его выписали 2 месяца назад. Пришлось опять начинать все сначала по крупицам собирать сведения о нем, искать, бороться с собой, своими страхами, отчаянием, невзгодами путешествия. Она исколесила юг страны вдоль и поперек, а чего стоило ей добраться до России, решиться на это безумство, от которого ее отговаривали все, а особенно тетушка и Пьер.

Но она любила, любила так невозможно сильно, что бездействие убивало ее. Никита разбудил в ее сердце любовь. После всех пережитых ужасов войны, после стольких смертей, Елизавета постепенно приходила в себя, и вместе с тем осознавала, как ей одиноко без него. Никита отныне стал всем: ее мечтой, ее болью, ее надеждой, она открылась любви, перестала бороться сама с собой и поняла, что больше не сможет жить, дышать без него.

Как можно было самой отвернуться от своего счастья. «Но я жестоко наказана — , не переставала вспоминать Елизавета, все что случилось с ней. — Я наказала сама себя, этим отъездом, если бы я только осталась, мы были бы сейчас вместе. А что, если он забыл обо мне, если не любит больше, может вообще не вспоминал весь этот год».

Такие мысли бывало терзали ее, но все же она верила, что мужчина беззаветно любивший ее 4 года, спасший ее рискуя собственной жизнью, не может так просто забыть. «Я разбужу твои чувства, Никита, мы созданы друг для друга, мы будем вместе, я верю в это. Боже, спасибо, что ты не позволил мне сдаться, я была на пороге отчаяния. Я столько искала и все напрасно, но вчера…снова обрела надежду. Никита, ты совсем рядом, и возможно сегодня, нет, нет в это невозможно поверить».

Девушка с нетерпением ждала, когда же наконец они отправятся в путь. Она давно была готова.

— Андрей Павлович, ну скоро же мы едем?

— Еще пару минут. Какое нетерпение, кем же все-таки приходиться Вам этот офицер?

— Я не могу пока сказать, но нас связывают воспоминания 4 лет.

— Позвольте, я помогу Вам сесть в седло, — офицер осторожно подсадил девушку, она смотрела на него сверху вниз мечтательным взглядом и словно не замечала.

— Сударыня, как бы я хотел, что бы кто-то так же думал обо мне как Вы сейчас о нем.

Елизавета отвела глаза, смутилась, и чтобы скрыть свою неловкость, умело пустила лошадь легкой рысью.

Маленький отряд из пятерых офицеров тронулся следом.

* * * *

— Какой чудный день, Никита, искупаться бы сходить, а?

— Серж, перестань, ты же знаешь. Нельзя, вчера был приказ всем оставаться на местах, сегодня возвращаются наши от Врангеля, совет.

— Да к черту все советы, я жить хочу слышишь, а здесь даже приличной юбки нет. Одни старухи остались.

— Серж, ты настоящий ловелас, а как же клятвы медсестре Леночке, в госпитале, всего 2 месяца прошло.

— Целая вечность, только ты можешь сохнуть по своей Елизавете, которую уже никогда не увидишь. Это право глупо и просто ребячество. Нельзя любить одну женщину, это это просто невозможно. Женщины созданы, чтобы мужчины вкушали плоды их очарования и красоты, всех, кто рядом. Дойдет это до тебя когда-нибудь?!

— Сергей, я бы не советовал тебе говорить о ней в таком тоне! Я не шучу!

— Молчу, верный преданный рыцарь плаща и шпаги. Она поди давно замужем за каким-нибудь французским графом, а ты страдай, мучайся, сколь там 4, 5 лет прошло?

— Я не видел ее почти полтора года.

Взгляд Никиты был полон грусти и Серж понял, что друг неисправим.

— Ник, смотри, кажется наши едут, вон Соломон Андрея.

— Такого коня не с кем не спутаешь.

— Только погоди на нем, не Панин, черт меня подери там дама, настоящая, живая женщина. О чудо, Бог услышал мои мольбы.

— Да, но кто это, и почему они едут сюда, штаб в другой стороне.

— Какая разница, Ник, как ты мне наскучил со своей вечной рассудительностью. С ним женщина, значит, у нас есть повод для праздника.

— Серж, ты неисправим.

Молодые люди внимательно наблюдали за путниками. Что-то в девушке было Никите до боли знакомо, но она была еще слишком далеко и все же, что? Осанка, манера так непринужденно и легко держаться в седле, поворот головы, чуть вбок, его бросило в озноб.

— Елизавета, — прошептал он чуть слышно, но друг все-таки уловил это имя.

— Что, что ты сказал, Ник?

— Нет, этого не может быть, но…

А между тем всадники приближались, уже настолько, что можно было разглядеть нежный овал лица, Ее лица, выбившиеся из косы волосы. Ее каштановые прядки волос. Никита остолбенел, не в силах сдвинуться с места. Его разум кричал, это невозможно, а сердце готово было разорваться от счастья и летело к небесам.

— Это что она, да, она? — теребил его Серж.

Но Никита не слышал, всем своим существом он жадно следил как они приближались, оставалось не больше двадцати шагов, а он все еще не осознавая, не в силах был пошевелиться. Как прекрасна она была сейчас в свете утреннего солнышка, на великолепном сером в яблоках Соломоне — рысаке Орловской породы. Молодой человек часто заморгал, даже не понимая, что его глаза наполнены слезами счастья. Всадники остановились в нескольких шагах от крыльца.

— Что ж, сударыня, вот он Ваш Никита Александрович, я сдержал слово.

Елизавета только машинально кивнула в ответ. Все ее существо было поглощено Никитой, она смотрела на него с надеждой, и тоской, и любовью, чуть улыбалась, боясь пошевелиться, отвести взгляд от его влюбленных, еще сильнее чем раньше, в этом теперь она не сомневалась, глаз. В то мгновенье в мире существовали только они. Этот молодой мужчина, и эта юная девушка, которых неразрывно отныне и навеки связало великое и такое прекрасное чувство, имя которому — любовь!

Никита ничего не понимал, как она здесь оказалась, почему? Это сейчас неважно, главное, чтобы это был не сон, только не сон.

— Елизавета, — он не мог больше просто смотреть, хотелось обнять, прижать ее к себе, убедиться, что все это на самом деле. Он бросился к ней, и прежде чем успел помочь ей спуститься на землю, она легко спрыгнула с лошади, и упала в его объятия.

Ее душили слезы счастья, спрятав лицо на его груди, ощущая себя в крепком и в то же время нежном кольце его рук, она тихо плакала. А он лишь повторял ее имя с невыразимой нежностью и любовью. Ни Серж, ни Андрей не могли отвести взгляда от этой сцены, это было так невозможно прекрасно среди крови, боли, горя, ради того, что они видели хотелось дышать, чувствовать, жить…

А Елизавета все еще не могла поверить, что он рядом, «Я нашла тебя, я наконец-то тебя нашла», — твердила он сквозь слезы.

— Успокойся, душа моя, я рядом, я никогда больше не оставлю тебя, слышишь. — Он осторожно приподнял ее голову, заглянул в залитую слезами синеву ее глаз. Она встретилась с его влюбленным взглядом, от счастья, всех нахлынувших эмоций, у девушки перехватило дыхание, земля пошатнулась под ногами, еще миг и она потеряла сознание, подхваченная крепкими руками Никиты.

— Серж, быстрее, помоги мне, она в обмороке.

— Успокойся, что за паника, неси девушку в дом, вот так, сюда, на кровать. Так вот она какая твоя княжна. Да, — Серж даже слегка присвистнул, — понимаю тебя.

— Сережа, перестань, — Никита метнул на друга ревностный взгляд, ей нужно помочь.

— Неужели тебе никогда не приводилось приводить барышень в чувство. Учись. — Молодой человек, ловко подложил под голову девушки подушку, его рука умело и быстро расстегнула верх платья. Никита попытался запротестовать.

— Ей необходим воздух, успокойся, я не собираюсь ее раздевать. Так теперь нужен спирт.

От едкого запаха девушка слегка поморщилась и приоткрыла глаза. Никита вздохнул с облегчением.

— Елизавета Николаевна, Лизонька, как же Вы меня напугали, ну разве так можно.

— Что-то случилось? Я помню, только твои глаза, Никита.

— Елизавета, Вы упали в обморок, я так испугался, что совершенно растерялся.

— Да, я вижу, ваша растерянность на лицо, — девушка красноречиво посмотрела на свое расстегнутое платье, смутилась, но еще не в силах встать, просто опять закрыла глаза.

— Простите, Елизавета, я не хотел и вообще…

— Вообще-то, сударыня, в чувство Вас вернул я, позвольте представиться Сергей Павлович Куракин — верный друг Никиты.

Девушка подняла к нему взгляд, все еще смущаясь, но пересилила себя, даже слегка улыбнулась, — Благодарю, Сергей Павлович, но в следующий раз не стоит принимать столь решительные меры, тем более с девушкой, которую Вы видите в первый раз в жизни.

Никита чуть улыбнулся, втайне довольный решительным отпором Елизаветы этому знатоку женских сердец. Однако Серж не потерялся, принес свои извинения и только потом, под гневным взглядом друга наконец-то оставил их наедине.

Несколько минут они просто смотрели друг на друга, изучая каждую черточку лица, спрашивая про себя, что пришлось пережить им во время разлуки. Наконец Елизавета не выдержала, протянула ему свою маленькую руку.

— Помогите мне встать, я уже достаточно пришла в себя. Он осторожно поддержал ее, деликатно отвернувшись пока она приводила в порядок платье, помог сесть поудобнее, принес воды.

— С вами все хорошо, Елизавета или…

— Теперь все прекрасно, не волнуйтесь, я просто слишком расчувствовалась, не справилась с эмоциями, я больше не стану пугать Вас обмороками.

— Вот и славно.

И опять они молчали, поглощенные друг другом. В ее прекрасных глазах плясали искорки радости, совсем, как при первой встрече, в его взгляде сквозила неподдельная нежность.

— Никита, — тихо прошептала она, — обними меня, я… я так долго тебя искала, я… — и прежде чем он успел ответить, она скользнула в его объятия.

— Лизонька, неужели это все-таки не сон? И Вы рядом и…

— Я рядом отныне и навсегда.

— Но как Вы нашли меня, зачем, почему, я же видел, как корабль, увозивший Вас, скрылся за горизонтом? — он чуть отстранился от нее, пристально посмотрел в глаза.

— Ты еще не понял, Никита, я… я просто сумасшедшая влюбленная женщина, жаль, что я осознала это слишком поздно.

Молодому человеку казалось, что теперь у него земля уходит из под ног, то что он услышал сейчас, было сказкой, чудом, о котором он уже и не мечтал, да пожалуй, что не смел надеяться никогда.

— Елизавета, Лизонька, Вы хотите сказать, что вернулись сюда из-за меня, я Вам не безразличен?

— Я люблю тебя, — тихо и смотря в его глаза произнесла девушка. И вдруг порывисто вырвалась из его рук, встала, взволнованно заходила по комнате.

— Я поняла это слишком поздно, но когда поняла, то это чувство стало и главным счастьем моим, и горем. Я приняла решение вернуться, — сбивчиво рассказывала она, внимавшему каждое ее слово Никите, — О, как меня отговаривали, как не пускали, но ты же знаешь, со мной невозможно спорить. И я уехала, а сколько я искала тебя здесь, Никита, ты ускользал от меня столько раз. Но теперь все в прошлом, я нашла тебя.

— Я не понимаю, как Вы смогли это сделать, Лиза.

— Это было сложно, но для любящего сердца… Никита, я прошу говори мне ты, ведь ты же по-прежнему любишь меня?

— А Вы, ты сомневалась?

— Совсем немного, почему-то я была уверена, что ты ждешь, всегда будешь ждать, а когда я сегодня увидела твои глаза…

— Иди сюда, — он раскрыл ей объятия, и она снова оказалась в его руках.

— Лизонька, я не могу прийти в себя, мне кажется я грежу.

— Никита, милый мой, драгоценный, я прошу только об одном, никогда больше не оставляй меня, пожалуйста. — Он обнял ее крепко крепко, Лиза почувствовала себя такой защищенной, в его руках. Теперь не нужно больше переживать, искать, отчаиваться, ее одиночество и страхи позади. Он здесь, он рядом.

Они не знали, сколько прошло времени, для них оно остановилось, он обнимал ее и жизнь обоих замерала от счастья. Он не смел, да и не хотел сейчас целовать ее. Это было такое единение их исстрадавшихся душ, что ни хотелось ничего другого. Так, в нежных объятиях друг друга их и застал Серж.

— Простите, я стучал несколько раз, но…Ник, тебя вызывает Троицкий, и Вас, сударыня тоже.

Никита с трудом заставил себя вернуться к действительности.

— Да, нам нужно все объяснить ему. Пойдем, Лизонька, он все поймет, наш командующий замечательный добрейшей души человек.

— Подожди, Вы кажется, сказали Троицкий, уже не Арсений Петрович?

— Да.

— Воистину говорят, мир тесен. Он очень хорошо знал моего отца, и Андре, и матушку, — ее голос дрогнул, тень побежала по лицу, но девушка взяла себя в руки.

— Идем, Никита, я уверена, этот человек не откажет мне.

* * * *

Арсений Петрович Троицкий, в недалеком прошлом блестящий генерал императорской армии, смотрел на молодых людей серьезно и немного гневно. Он ждал объяснений, что за своевольство, девушка в театре военных действий! Елизавета поняла, что осталась неузнанной, впрочем прошло столько лет, последний раз он видел ее 14-летним подростком. Тогда только началась первая мировая война, и ее брат Андре упросил отца отпустить его с доблестным генералом.

— Итак, Никита Александрович, я повторяю свой вопрос, что здесь делает эта юная особа?

— Простите, Арсений Петрович, разрешите мне все объяснить, — Елизавета робко взглянула на седовласого генерала, — Никита Александрович здесь ни при чем, он и предположить не мог, что я могу появиться здесь в России. Но прежде чем начать я хочу назвать Вам свое имя. Арсении Петрович я дочь князя Оболенского-Нелединского-Мелецкого. Мы с вами давно знакомы, Вы нередко видели меня еще ребенком.

Карие глаза из под седых бровей загорелись неподдельным интересом и теплотой.

— Вы, сударыня, дочь Николая Сергеевича? Бог мой, ну конечно, а я то все гадал, почему мне знакомо Ваше лицо. Девочка моя, ну идите же я обниму Вас.

— Арсений Петрович разрешите мне поговорить с Вами наедине, тем более, что Никита Александрович не причастен к моему внезапному появлению.

Елизавета решилась рассказать этому человеку все, она увидела добрый знак, что именно этот мужчина командовал полком, он вдруг так напомнил ей отца, не может быть, чтобы он ни понял ее, не разрешил ей остаться. Они разговаривали довольно долго, Никита весь извелся, ожидая ее снаружи.

Девушка была предельно откровенна. Они вместе прослезились, когда она говорила о смерти родителей и брата. Оказалось, что он слышал об этом, она рассказала о нападении на монастырь, о побеге из России и о возвращении обратно. Это было самое сложное, объяснить этому пожилому мужчине, что толкнуло ее к такому безумству. Но умудренный жизненным опытом генерал, понял все сам.

— Девочка моя, как должен быть счастлив мужчина, которого так любят. И все же это сумасшествие. Ну скажите же, что Вы теперь прикажете мне с Вами делать. Юная девушка среди стольких мужчин, в таких условиях. Вы знаете дорогая, наше положение катастрофично, мы идем ко дну.

Мощная армия Деникина почти разгромлена, дело за малым, я думаю еще не больше полугода и все. В России сейчас опасно, как никогда, год назад когда Вы покидали страну у нас была надежда, теперь уже нет. Мы здесь как на пороховой бочке, в постоянных стычках с врагом. В скором времени я жду приказа генерала Врангеля, мы будем отступать. Елизавета, девочка, Вы понимаете, что это значит?

— Я все понимаю, Арсений Петрович, но ни боюсь, два раза смерть обходила меня стороной, и если теперь суждено, то я умру на своей Родине рядом с любимым человеком! Я не боюсь, но я не могу без него жить. Прошу Вас, разрешите мне остаться, я не буду Вам обузой, обещаю. Я могу помогать в госпитале, могу…

— Безумная, совсем как твой батюшка в молодости, — генерал лукаво усмехнулся, — если бы не твой отец, ладно, я оставляю Вас, но пожалуйста, никаких глупостей, полное повиновение Никите, ни шагу без его разрешения, — девушка облегченно вздохнула, — Спасибо, я обещаю, Вы не пожалеете, что позволили мне остаться.

— Ступай, Лизонька, тебе нужно отдохнуть с дороги, жду тебя и Никиту вечером на ужин, да и позовите мне его.

Разговор с молодым человеком был гораздо короче, но напряженнее и тяжелее. Арсений Петрович относился к Никите с большой симпатией, выделял его из остальных, может потому, что он напоминал ему погибшего сына. Они честно поговорили по душам, о чем так и осталось тайной для всех, даже Елизаветы.

А после началось обустройство девушки в полку. Она выбрала себе брошенную хозяевами крепкую избу в самом конце лагеря поблизости от Никиты. До вечера Елизавета мыла, чистила, подметала, словом наводила уют в своем простом жилище. Помочь было некому, в деревне остались одни старики, их жены помогали офицерам в готовке. Порывавшегося помочь Никиту, Елизавета выставила за дверь, только попросила принести воды, холодной из колодца и горячей с полевой кухни.

После уборки своего убогого на первый взгляд жилища, оно показалось ей даже милым — здесь было чисто, светло, просто, и главное, что ее Никита жил в нескольких минутах ходьбы. Воодушевленная всеми незабываемыми событиями первой половины дня, Елизавета не заметила, как провозилась с уборкой до вечера. В ее душе пели птицы, наконец-то она была счастлива и никакие угрозы войны и чего бы то ни было не могли помешать ей в эти минуты.

После всех дел по дому, она с наслаждением искупалась, переоделась в простое серо-синее платье, уложила волосы, и, наконец, вышла к сгорающему от нетерпения увидеть ее молодому человеку. Рука об руку они направились к дому генерала. Ужин прошел весело, Елизавета несколько терялась и смущалась среди абсолютно мужской компании, но офицеры старались помочь ей чувствовать себя уютно и подолгу не останавливали на ней взгляд, боясь еще больше смутить девушку, хотя каждый из них в душе завидовал Никите.

Елизавета была необыкновенно хороша в тот вечер, ее глаза сияли таким счастьем, а смех раздавался как колокольчик так задорно, что невозможно было оставаться равнодушным. Особенно заворожено смотрел на Елизавету лучший друг Никиты — Серж, утром приведший девушку в чувство. Его ясный пронзительный взгляд смущал княжну, но она старалась не показывать виду и просто не замечала его. Ведь рядом был Никита, ее Никита…

Через пару часов влюбленные тихо покинули шумную компанию. Сентябрьский вечер 1920 г. обдал прохладой, свежим ветерком, запахом цветов, а главное любовью, переполнявшей молодых людей. Рука об руку, не разбирая дороги, они шли молча, не зная как рассказать обо всем, что случилось за время этой бесконечной разлуки, с чего начать.

— Елизавета, милая, мне кажется все это сон, и если я проснусь и тебя не будет рядом, я…

— И я до сих пор не могу поверить, что нашла тебя.

— Но как, как это вообще возможно, Вы, то есть ты здесь, а…?

— Нам о стольком нужно рассказать друг другу.

— Пойдем к реке, там так красиво ночью…

— Никита, с кем это ты проводишь лунные ночи у реки?

— С мечтами и воспоминаниями о тебе, ангел мой.

Оба вновь замолчали, пораженные красотой ночи, лунной дорожкой на водной глади, тихим пением ветерка.

— Здесь так красиво.

Молодые люди спустились к воде, присели на поваленное дерево недалеко от реки. Елизавета зябко повела плечом.

— Милая, возьми, — Никита нежно набросил ей на плечи свой китель, привлек к себе, обнял.

— Я не верю, не верю… Никита, я никогда в жизни не была так счастлива, знаешь, ради этого стоило пережить все, все, что случилось с нами.

— Тсс, тихо, не нужно о грустном, но помнишь, я говорил тебе, нужно жить, а счастье обязательно найдет тебя. Милая, моя, драгоценная, любимая…

Никита осторожно привлек ее к себе, поцеловал нежно и трепетно. Она засмеялась тихонько, уткнувшись лицом в его грудь.

— Никогда не отпускай меня, Никита, что бы ни случилось, мы никогда больше не должны расставаться с тобой.

— Никогда, я не смогу без тебя жить, даже сейчас, не смотря на все грозящие нам опасности, я не в силах был бы разлучиться с тобой. Мне хватило одного раза. Знаешь первое время, я просто сходил с ума, разговаривал с тобой, словом…

— Давай обо всем по порядку, рассказывай мне все, Никита я готова слушать тебя всю ночь.

— Едва ли наберется на 5 минут. Что я могу сказать тебе, родная, я проводил тебя и как в тумане бросился разыскивать начальника Ялтинского гарнизона. Поговорил с ним, получил от него письмо к самому Деникину. Так, я выполнил и важное поручение и попал в Крымско-азовскую армию, одну из южных армий генерала Деникина в первый крымский полк. Здесь познакомился с Сержем, он замечательный малый, если бы не он, не знаю, как бы я пережил разлуку с тобой.

— А дальше?

— Дальше, война, пожалуй самый кровавый и страшный год, и к чему мы пришли, армия Деникина почти разгромлена, Юденич давно отступил, Колчак раздавлен, последний оплот России здесь, в южной части и в Крыму, все почти закончилось.

— Значит мы проиграли… да? А французские газеты пишут совсем по-другому…

— Мы проиграли, Елизавета, это уже очевидно, еще в апреле Деникин передал командование Врангелю, но давай сейчас не будем об этом, такая волшебная ночь, ты рядом, я хочу говорить только о тебе.

— А я о тебе, пока я искала тебя все эти месяцы, я слышала, ты был серьезно ранен. Как это случилось?

— Ерунда, не стоит…

— Никита, я прошу, будь со мной откровенным, я так испугалась. Когда узнала об этом, мне сказали ты едва не погиб.

— Четыре месяца назад, в сражении за Новороссийск. Я даже не понял, что случилось. До этого времени судьба словно оберегала меня, так царапины были и все. А тогда что-то обожгло сильно так в правом боку и все. Очнулся уже в госпитале, Серж меня с поля боя уносил, он тоже ранен был, но не так тяжело, — рука Елизаветы дрогнула в его руке, — Успокойся, милая, все уже позади, — знаешь, кто помог мне выжить? Конечно, ты. Ты приходила ко мне в бреду, во сне, мне казалось ты рядом…и еще твой крестик на груди, самый драгоценный для меня, я держался за него как за соломинку, словно через него чувствовал тебя…

— Четыре месяца, — Елизавета задумалась, — апрель, как раз тогда я поняла, что должна вернуться, меня словно обожгло, я знала, что нужна тебе…

— Это судьба, опять свела нас вместе после всего, уму не постижимо.

— Не отвлекайся, Никита, рассказывай.

— Рана оказалась серьезной, врач смотрел на меня как на покойника, это мне потом Серж рассказывал, я то не помню, в бреду пролежал почти 2 недели, и все время ты была рядом, я потом с такой болью понял, что это все был сон. Даже рана болела не так, как сердце.

— Никита, если бы я была с тобой тогда.

— Нет, с другой стороны, страшное зрелище, я ужасно похудел, был беспомощный словно ребенок, Серж мне так помог, ухаживал, кормил, перевязки помогал делать, одной медсестры на всех раненых не хватало. Словом в полк я вернулся около 2-х месяцев назад. Раны затянулись, так шрам в подреберье остался.

— Теперь нас даже это сближает, у меня тоже остался след после раны, — Никита невольно сжал ее руку, вспоминая то страшное время, когда она находилась между жизнью и смертью, — только ты был рядом, а я… я только искала способ вернуться в Россию…

— Как как ты смогла это сделать? Елизавета, это же невозможно, теперь я жду твоего рассказа.

— Все возможно, когда понимаешь, что ты по-настоящему любишь…, - тихо прошептала девушка, и с такой нежностью взглянула на Никиту, что у того перехватило дыхание, — я даже не знаю с чего начать…

— Как ты добралась до Франции, что случилось потом, как тебя встретила тетушка, я должен знать все, все, чем была заполнена твоя жизнь.

Не будем останавливаться на подробностях, которые и так известны читателю. Скажу лишь, что девушка рассказала Никите обо всем, о встрече с вдовствующей императрицей, о приезде во Францию, о тетке и работе у Венсеннов, и конечно, о Пьере.

— Он, — глаза молодого человека блеснули, голос сделался строг — он обижал тебя?

— Никита, успокойся, ты сам хотел знать правду, Пьер просто, просто он начал ухаживать за мной.

— Что?! Да как он посмел…

— Никита, нельзя быть таким ревнивцем.

— В это время как я едва ли смел мечтать о тебе…

— Никита, милый ну пожалуйста, хочешь я не буду о нем?

— Нет, я готов дослушать до конца. Он полюбил тебя?

— Да, Никита, через четыре месяца после нашего знакомства он сделал мне предложение. И вот тогда — то окончательно я поняла, что ни с кем кроме тебя я не смогу связать свою жизнь. Глупо наверно, но находясь рядом с тобой я не могла этого понять, осознать, принять, а ведь еще тогда перед революцией я почти отдала тебе свое сердце, если бы…

Ну почему, почему так устроена жизнь, у моих ног был Париж, а сердце рвалось сюда к тебе. Сначала я думала это тоска по другу, по единственному близкому мне человеку, оставшемуся в России, но время шло, а я сходила с ума без тебя, без твоего взгляда, без поддержки, улыбки, голоса… понимаешь, — на глазах Елизаветы блеснули слезинки, и Никита привлек ее к себе, обнял крепко-крепко.

— Успокойся, душа моя, все позади, и слезы, и печали, теперь мы вместе.

Девушка вздохнула, прогоняя слезы, и тихо продолжила, — словом среди блеска и веселья Парижа, окруженная ухаживаниями другого мужчины я вдруг осознала, что люблю тебя. Тебя, милый мой, драгоценный, родной. Только тебя…Как я не поняла этого раньше, я бы никуда не уехала от тебя…Как глупа я была тогда, — девушка тихо заплакала, Никита молчал, тихо гладил ее по волосам, чуть погодя она продолжила.

— Я отказала ему, тетушка, соседи, да, пожалуй, все, кто знал об этом, были шокированы. Отказаться от такой партии, но Пьер, он все понял, я рассказывала ему о тебе, и он догадался… А потом я приняла решение, вернуться, я поняла, что не смогу без тебя, не смогу жить в неизвестности, что с тобой, где ты, что происходит в России. Кстати именно Пьер помог мне. Но… это очень длинная история.

— Мне, кажется что сегодня мы никуда не спешим. Милая, я не представляю, как ты смогла найти меня, как тебе хватило мужества.

— Это было непросто. Сложнее всего было даже не здесь в России, а в Париже, уговорить Пьера, — при этом имени молодой человек невольно напрягся, — мне помочь. Он отказался наотрез, я умоляла, плакала, пыталась придумать как приехать к тебе самой. Но ни англичан, ни французов в России уже не было. Я вообще с трудом могла представить, что там происходило. В газетах писали, как я вижу теперь, сказки.

— Я пыталась поговорить с редактором одной из газет, откуда они берут сведения, может есть журналисты, которые выезжали хотя бы к границам страны. Но этот мужчина посмотрел на меня, как на душевнобольную. Передо мной стояла стена. Я не могла сдаться, но и сама ничего не могла сделать. У меня оставался один последний шанс. Я попросила Пьера о встрече и выдвинула ультиматум — или он соглашается мне помочь или я сейчас же уезжаю в монастырь, от которого меня не так давно удерживала тетушка. Причем не просто, а принимаю постриг, потому что жить без тебя я не могу, — Елизавета замолкла на несколько мгновений, чтобы перевести дух, молодой человек нежно сжал ее руку в своей, — это подействовало, Пьер любил меня слишком сильно, чтобы позволить запереть себя в обители. Он понял, я не сдамся.

Пьер просил дать ему несколько дней, чтобы придумать план дальнейших действий. Через неделю все было готово. Милый, ты же знаешь, 25 апреля началась война Красных с Польшей, именно туда я и отправилась. У меня было письмо от Пьера к его польскому другу, они вместе служили в Тунисе.

Я без труда нашла Якова, и тот под видом медсестры отправил меня на фронт. Так с польской армией я вновь оказалась в России. Это было непросто оказывать помощь раненым, когда ты совершенно не умеешь этого делать, да еще польский язык. Когда я от вида первой же партии раненых упала в обморок, пришлось все рассказать начальнику полевого госпиталя.

— Лиза, ты хоть понимаешь, какой опасности ты себя подвергала? Тебя же могли отдать под суд?!

— Тогда я не думала об этом, я была в России наконец-то. Да и Ян Христофорович оказался добрейшим человеком. Он позволил мне остаться при госпитале. Лишние руки, даже такие неумелые, как мои были кстати. Я постепенно училась бинтовать, делать перевязки, накладывать швы, колоть уколы. Да, теперь я настоящая медсестра, — в глазах девушки сверкнула гордость. Потом поляки взяли Киев. Это случилось в мае.

— Да, а в июне войска Врангеля начали наступление на Украину, как раз в это время я валялся в госпитале.

— Для меня это было самым удачным моментом попасть в Белую армию. Под покровом ночи, попрощавшись с Яном Христофоровичем и медсестрами, я отправилась к Белым.

— Ночью, одна, ты пошла неизвестно куда к Белым?! — голос Никиты невольно зазвенел, — Елизавета, это невыносимо слушать, как ты могла быть такой безрассудной!

— А разве у меня был выбор? Это был возможно единственный шанс, всего несколько десятков километров и потом я знала куда иду. Уже утром я наткнулась на разведывательный отряд полковника Лукомского. Я была так измучена ночной дорогой, что меня подобрали без лишних вопросов. Молодая женщина вряд ли могла вызвать подозрения. Я рассказала полковнику почти правду, что ищу тебя, своего возлюбленного, что наши пути потерялись весной 1919 г, когда началось масштабное наступление. Константин Львович, сказал, что постарается что-либо узнать, а я осталась с полком, как уже опытная медсестра. Вот здесь-то и начались приключения. Ты словно нарочно ускользал от меня все это время. Найти тебя оказалось похлеще, чем иголку в стогу сена. Я несколько раз была так близка…

Сначала Константину Львовичу удалось узнать, что ты числился в списках первого крымского полка, но уже полгода, как полк был расформирован после нападения Красных на Новороссийск и почти разбит. Не могу вспоминать, что пережила тогда, с какой мольбой ждала новостей из госпиталя. А когда Лукомский получил ответ, я не знала, радоваться или плакать, тебя не было в списках ни погибших, ни раненых офицеров.

— Меня ведь отправили в одесский госпиталь, как тяжело больного. Если бы я знал, что ты меня ищешь, милая…

— Главное, что сейчас мы вместе. Я поехала в госпиталь, откуда пришел ответ, думала поговорить с твоими однополчанами, узнать. Мне удалось отыскать Павла Покровского, он сказал мне, что ты был тяжело ранен и скорее всего в Одессе.

— Пашка? Как он?

— Выписался и даже выбил разрешение сопровождать меня. Но тут началось наступление Красных, Одесса была взята, я снова потеряла надежду. Эта неизвестность пугала больше всего, если бы я хотя бы знала, что ты жив, что поправляешься, — Елизавета вновь умолкла, не в силах справится с нахлынувшими воспоминаниями.

— Пока я узнала, куда эвакуировали госпиталь, пока добралась туда, тебя уже выписали. Но для меня это было такое облегчение, я знала, что ты жив, милый мой, это было настоящее счастье. И теперь я знала, где искать тебя. Но новое наступление Красных не позволило мне сразу же бросится на поиски. Я оставалась с ранеными, мы отступали все южнее в Крым. Как только появилась возможность с выздоровевшими офицерами, откомандированными в твой третий крымский, я покинула госпиталь. И вот наконец, после почти 4-х месяцев удача была на моей стороне, полковник Крестовский, глава отряда разведки подтвердил, что ты в полку, всего в нескольких километрах от меня. Как я была счастлив Никита. А дальше ты все и сам знаешь.

— Елизавета, я просто не знаю, что сказать тебе, я… не стою такого самопожертвования с твоей стороны, столько раз подвергать себя опасности!

— Господь оберегал меня. И хватит уже на сегодня страшных и грустных историй, поцелуй меня, я так мечтала об этом…

Они целовались нежно и долго, не разжимая рук, вновь разговаривали, узнавая все новые подробности их разлуки, опять целовались и с удивлением обнаружили, что светает, как ни тяжело было расставаться, Никита проводил девушку до дома. Елизавета заснула мгновенно, переполненная впечатлениями этого удивительного дня. Никита еще долго не мог уснуть, все еще не веря, что мечта становится реальностью.