Пять лет спустя.

— Родная, ты опять засиделась в своей мастерской, — в голосе Хакона слышалось раздражение. — Честно слово, ты скоро мхом покроешься и отростишь на носу бородавки. Я конечно, буду любить тебя и такой, но подумай о детях. Они станут шарахаться от собственной матери.

— Милый, прости, мне нужна всего лишь минуточка. У меня почти получилось.

Анитра понимала недовольство мужа, но что поделаешь, если решение важной проблемы ускользало от нее каждый раз, как только она отвлекалась на чей-то окрик. А ведь казалось, протяни руку и вот оно…

Но нет, каждый раз, кто-то вмешивался в самый неподходящий момент. Совсем как сейчас любимый супруг, а ведь она старается ради него. Ну ладно, если быть до конца честной — старается она ради себя. Ведьмочка каждый раз впадала в депрессию, как только вспоминала, как долог ведьминский век и мечтала разделить его с мужем поровну, чтобы было, как в старой доброй сказке — они жили долго и счастливо и умерли в один день.

Хакон только головой покачал. Он знал, что эта минуточка растянется на часы. А ему опять предстоит в одиночку сражаться с двумя сорванцами. Две девочки погодки уже сейчас демонстрировали всем окружающим настоящий ведьминский нрав. Странно, но родились они уже с даром, причем управлять своей силой им только предстояло научиться. А потому няньки в их замке не задерживались, справедливо полагая, что всех денег не заработаешь, а жить то хочется.

— Получилось, у меня получилось, — оглушительный крик Анитры, едва не заставил Хакона сверзиться вниз с лестницы.

Сзади на него налетел маленький ураган и с разбегу запрыгнул на спину, обхватив руками за шею так крепко, что у Хакона перехватило дыхание.

— Задушишь, — просипел он, старательно избавляясь из цепкого захвата на удивление сильных рук жены.

— Не волнуйся, любимый, благодаря мне ты будешь жить очень долго. Вот проведем один маааленький ритуальчик и вуаля — ты станешь таким же долгожителем, как и я, как и наши дети.

Хакон пожал плечами, он давно привык к сумасбродствам жены. Хочется ей проводить ритуал, да пожалуйста. Он точно знал, что Анитра никогда и ничего не сделает во вред ему и их детям. Так зачем лишать ее радости?

Ритуал, надо сказать, оказался совсем не маленьким. И подготовка к нему заняла не один месяц. Даже спустя много лет Хакон с содроганием вспоминал, как его ломало и корежило, когда он голый лежал на земляном полу в окружении непонятных символов и зажженных свечей. К слову, сама Анитра выглядела так, что даже его — привыкшего ко всему, пугала до дрожи. Кажется, у нее совершенно почернели глаза, а тело выгнулось, как у кошки перед прыжком. А уж когда Анитра пустила ему и себе кровь, а затем, не пытаясь ее остановить, стала читать заклинание на незнакомом языке, Хакон и вовсе потерял сознание.

Очнувшись, он не заметил никаких изменений в себе. Разве что чувствовалась сильная слабость после большой кровопотери, но и она вскоре прошла. Зато Анитра вся буквально светилась от счастья и постоянно кружила вокруг мужа, к чему-то приглядываясь, прислушиваясь, что-то пытаясь высмотреть в его глазах. И только позже Хакон понял, она ждала пробуждения в нем дара.

Так Хакон, неожиданно для себя стал первым в мире ведьмаком. Не сказать, что это преображение принесло ему много радости. Особенно на первых порах, когда он вынужден был вместе с дочерьми начать изучать вельмовсие премудрости с самых азов. Зато девчонкам это нравилось неимоверно. Они старались изо всех сил, желая ни в чем не уступать отцу.

Тот сказочный сон длится и по сию пору. Только вы не подумайте, что в жизни Хакона и Анитры все складывалось гладко. Вовсе нет. Были и ссоры, и обиды. А у кого их не бывает? Но после каждой размолвки они оба не могли найти себе места до тех пор, пока не восстанавливался мир в семье. И стоило Хакону тепло улыбнуться Анитре, как на ее губах расцветала ответная улыбка. После этого не требовалось никаких слов. Разве можно словами передать всю глубину чувств, что испытывали друг к другу эти двое? Взгляды, прикосновения, тихие стоны порой могут сказать гораздо больше, чем самые изысканные фразы. Впрочем, в устах любимого и они превращались в поток наслаждений. Когда мужчина говорит:

— Ты моя.

Для его избарнницы это звучит, как — я твой навеки, весь без остатка, потому что в моем сердце нет места для других женщин.

КОНЕЦ