ГЛАВА 1

Фрэнк Мэттьюс сдержанным жестом подозвал официантку и заказал еще одну кружку пива.

Остальные посетители с завидным единодушием повернули к нему свои головы. С самого его появления здесь где–то в середине вечера они только этим и занимались. Их было с десяток, все ярко выраженного немецкого типа – розовощекие, светловолосые, с животами, раздувшимися от пива. Они играли в карты, с впечатляющей быстротой опустошая свои кружки и дымя трубками и сигаретами. Говорили мало, лишь изредка бранились из–за проигрыша или шумно радовались победе, но не переставали незаметно посматривать на Фрэнка, явного иностранца, чье присутствие их интриговало.

Молодая, улыбающаяся официантка, светловолосая, кругленькая, с обширным задом и пышной грудью, принесла ему пиво.

– Мы скоро закрываемся, – любезно предупредила она.

Он с улыбкой кивнул, и все остальные, отвлекшиеся на минуту, вернулись к своей игре.

Этот маленький немецкий ресторанчик был уютным, аккуратным, начищенным до блеска, с отделанными деревом стенами, натертой воском мебелью, прочной полированной стойкой, полом, покрытым дубовым паркетом, с гравюрами на охотничьи сюжеты, украшавшими стены. Он назывался «Цур Канне» и был единственным в небольшой деревушке Хартгейм, расположившейся на обочине автострады Е4, идущей вдоль франко–германской границы, недалеко от Фрибурга–в–Брисгау. Фрэнку Мэттьюсу, остановившемуся в нем перекусить, он пришелся по вкусу. Но даже если бы ему здесь и не понравилось, это ровным счетом ничего бы не изменило. Просто он должен был находиться здесь, вот и все. Но если обстановка показалась ему приятной, то подаваемые блюда не вызывали восторга. Ему никак не удавалось привыкнуть к бледной и безвкусной немецкой пище, хотя американцы у себя тоже не избалованы хорошей кухней.

Было больше половины двенадцатого, а ресторанчик обычно закрывался в полночь. Картежники задавали себе вопрос: чего ждет этот человек, приехавший на большом «мерседесе–600», оставленном прямо у входа. Все игроки, под тем или иным предлогом, незаметно выходили посмотреть на мощную, несомненно очень дорогую машину с номерными знаками Франкфурта.

Неожиданно раздался телефонный звонок.

Все подняли головы, надеясь на что–нибудь такое, что могло придать остроты монотонному вечеру, пусть бы даже это был дружок официантки Иды, который хотел встретиться с ней после закрытия ресторана.

Телефон висел на стене за стойкой.

Официантка сняла трубку, сказала, что это ресторан «Цур Канне», внимательно выслушала, попросила повторить, повернулась к залу и, явно глядя на Фрэнка, поскольку имена остальных ей были знакомы, сказала:

– Спрашивают господина Мэттьюса.

У нее было плохое произношение, но Фрэнк понял, что спрашивали его. Он действительно ждал телефонного звонка. Картежники вернулись к своей игре с притворно равнодушным видом, но навострив уши, чтобы уловить хотя бы обрывки разговора. И их несказанно раздражало, когда на улице залаяла собака, мешая им слушать. Хотя слушать, в общем, было нечего, к тому же услышанное было непонятно. Фрэнк Мэттьюс плотно прижал трубку к уху, что мешало любопытным услышать голос его собеседника, а сам отвечал односложно.

– Мы в трехстах километрах от точки падения, – донесся до него голос Фрэда. – Остановились в придорожном ресторанчике, чтобы перекусить и заправиться. Резервная машина прибыла.

– Хорошо.

– Пока что мы ехали в среднем со скоростью сто пятьдесят километров. Думаю, дальше будет так же. Учитывая час, когда он должен прибыть на место, мы выедем через полчаса и около половины четвертого будем в точке падения.

– Да.

– Предлагаю радиоконтакт с двух сорока пяти.

– Согласен, спасибо, до встречи.

Фрэнки Мэттьюс спокойно повесил трубку и направился к своему столику, делая вид, что не замечает разочарования, читавшегося на лицах завсегдатаев ресторана. Взглянул на часы. До полуночи оставалось десять минут. Он подозвал официантку, заплатил по счету, поблагодарил, сказав, что ему все очень понравилось, и, вежливо поклонившись оставшимся, вышел из ресторана. Июньская ночь была восхитительной – теплой и влажной.

Он завел мотор, начавший тихо урчать, и выехал на проселочную дорогу, ведущую к автостраде, но, доехав до небольшого леса, остановился и потушил фары. Отсюда было три минуты ходьбы до моста, переброшенного над дорогой на Брейзах и к рейнской границе.

Началось ожидание. Фрэнки Мэттьюс, как всегда, расслабился перед операцией. Он отдыхал, чтобы лучше собраться в момент действия, зная, что ему придется полностью мобилизовать себя: было несколько секунд на то, чтоб закончить дело без сучка без задоринки. Несколько секунд после часов ожидания. И даже речи не шло о выполнении задания наполовину. Но это его не беспокоило, у него были стальные нервы. Включив радио, он нашел программу танцевальной музыки, закурил сигарету и выпил глоток виски, чтобы перебить запах вина. В его мощном «мерседесе» было все необходимое. Он был абсолютно спокоен: даже если в крайнем случае кто–нибудь прошел мимо, разве у него автоматически не мелькнула бы мысль, что в стоящей в лесу большой машине, в которой включено радио, водитель находится в приятной компании?

Медленно тянулись часы. Он мысленно попытался представить себе Фрэда, ехавшего к нему с севера. Фрэд, сидевший за рулем, время от времени обменивался несколькими словами со своим пассажиром – тот в нужное время займется радиосвязью, – стараясь не потерять из виду «порше–911С», за которым ехал от Ганновера, и одновременно избегая того, чтобы его засекли. Другой «феррари», резервный, готовый в случае необходимости заменить Фрэда, ехал в километре позади него. Все было тщательно подготовлено.

С того места, где он находился, Фрэнки, выключив радио и опустив стекло дверцы, мог слышать, как по автостраде едут легковые автомобили и грузовики. Шины шуршали по асфальту, и когда машина въезжала на мост, раздавался гулкий звук. Примерно к часу ночи движение стало менее интенсивным и мало–помалу почти совсем прекратилось.

Незадолго до 2.45 он включил прогреться спрятанную под задним сиденьем рацию на специальных аккумуляторах, мощное приемно–передающее устройство, способное действовать в радиусе более двухсот километров, и достал сигарету. На обоих «феррари» были такие же рации.

Почти тотчас же Фрэд вышел на связь.

Говорил он сам, значит руль передал напарнику. Кто это был? Фрэнк не знал.

– Мы придерживаемся предусмотренного графика, – сказал Фрэд. – По моим расчетам мы действительно прибудем в точку падения в три тридцать.

– Хорошо, – ответил Фрэнк, – но мне придется отойти от машины. Останемся на связи, пока ты не будешь в двадцати километрах отсюда. При вашей скорости это минут семь–восемь. Потом переходим на воки–токи. На такой равнине она действует больше чем на двадцать километров.

– Понял. Я уже отметил точку на моей карте. Перейду на воки–токи в двадцати километрах от тебя.

В 3.15 Фрэнки Мэттьюс выключил радио, привел в машине все в порядок, взял антенну воки–токи, отличный бинокль и автомат с инфракрасным прицелом. С этим устройством ночью можно было стрелять как днем. Однако он с радостью отметил, что ему, возможно, не придется пользоваться коварным изобретением, к которому так и не привык. Действительно, выйдя из леса, он заметил, что начало светать. На деревьях уже пели птицы. Через несколько минут станет настолько светло, что можно будет стрелять без инфракрасного прицела.

Он дошел до моста и встал над двойной полосой, по которой должны были проехать машины, еще раз проверил свое оружие, вытащил антенну воки–токи и наставил бинокль. Шоссе проходило по широкой равнине, и видеть он мог далеко. Никакого движения. До ближайшей фермы – пятьсот метров.

– Я в двадцати километрах от точки падения, – гнусаво прозвучал из воки–токи голос Фрэда.

– О'кей! У меня видимость не менее трех километров. Оставайся на приеме. Когда увижу ваши фары, скажу. Тогда ты включишь одновременно обычные и противотуманные фары, чтобы я был уверен, что это вы.

Это произошло очень быстро.

– Вижу фары «порше», – сказал Фрэнки Мэттьюс. – Включи свои.

Фрэд, как они договорились, включил вместе с обычными и противотуманные фары.

– Увидел, – сказал Мэттьюс. – Теперь отстань от него. Примерно в километре перед «феррари» Фрэда ехала другая машина. Фрэнк быстро освободился от воки–токи, бинокля и наставил автомат на дорогу в точке примерно в ста пятидесяти метрах перед собой.

Другая машина приближалась со скоростью ста пятидесяти километров в час. Было уже достаточно светло, чтобы различить ее. «Порше–911С» оранжевого цвета.

Она пересекла линию огня, и Фрэнк выпустил первую очередь, опуская ствол оружия и не переставая стрелять, делая последние выстрелы, держа автомат почти вертикально вниз.

Операция заняла не более двух секунд.

Бензобак «порше», расположенный впереди, раскололся, загорелся и взорвался, разнося машину, которая, уже наполовину разрушенная, врезалась с ужасным грохотом в одну из опор моста. Из нее вылетело тело, перевернулось в воздухе точно жалкая развинченная марионетка и рухнуло в горящие остатки того, что несколько минут назад было великолепной спортивной машиной.

Мчавшийся следом «феррари» ловко объехал разбросанные по дороге обломки и исчез вдали.

И тогда наступила тишина, показавшаяся тяжелой из–за того, что она пришла на смену оглушительному шуму выстрелов и взрыва «порше».

На ближайшей ферме, несомненно разбуженной грохотом и огнем пожара, закричал петух и тут же проснулся весь птичий двор.

Фрэнки Мэттьюс спокойно вернулся к своей машине. Ему оставалось уехать во Францию, где у него была назначена встреча.

ГЛАВА 2

– Мне представляется, – начал комиссар Иван Бородин, – что все мы в курсе подробностей дела и можем немедленно начать работу. Однако мне бы хотелось, чтобы генерал да Коста уточнил, поскольку он уже известил американцев, при каких обстоятельствах данный снаряд попал к нему в руки.

Кивком головы он указал на головку снаряда, лежавшего на подставке рядом со столом переговоров. Об Иване Бородине было известно лишь то, что он имел звание комиссара. Никто не знал, каковы были его обязанности и за что он конкретно отвечал в Москве. Но его официально представили как главу маленькой советской делегации, и этого было достаточно. Вместе с ним приехали физик и человек, очевидно работавший в КГБ, хотя формально об этом не заявили.

Перед ними сидела американская делегация: сенатор, член комиссии по ядерным исследованиям Стив Мак–Интайр, физик Губенгейм, еврей по происхождению, и полковник Джозеф Карлсон.

Кроме уже названных представителей в комнате присутствовали португальский генерал Альфонсо да Коста и два секретаря, стенографировавшие ход переговоров.

Конференция состоялась в Вене, на нейтральной территории, во дворце Разумовских, любезно предоставленном австрийским правительством. Обе делегации прибыли инкогнито накануне. Все было улажено в высших сферах, и утром они собрались если и не совсем в дружеской, то по крайней мере в достаточно разряженной обстановке, чтобы постараться прийти к окончательному соглашению.

Генерал да Коста бросил беглый взгляд на американцев, как бы испрашивая «добро», и дал требовавшиеся от него уточнения:

– Вам известно, что нам приходится вести борьбу против мятежников и террористов в Анголе – нашей заморской провинции.

– Против национально–освободительного движения, – вполголоса уточнил Бородин.

Португалец сделал вид, что не слышал.

Во время одного столкновения нашей армии с мятежниками мы были удивлены размерами урона, нанесенного нам короткой артиллерийской подготовкой. Мятежники располагают самыми современными видами вооружений, поставляемыми им различными странами. В данном случае урон мог быть нанесен только в связи с применением тактического ядерного оружия. Тогда мы предприняли молниеносное контрнаступление и сумели захватить и технику, и обслуживавших ее людей. Среди трофеев находился и этот снаряд. Наши счетчики Гейгера сразу же показали его радиоактивность.

Все повернулись к лежавшему на подставке снаряду. На первый взгляд в нем не было ничего необычного, и тем не менее он являлся символом возможной мировой катастрофы.

– Португальская армия захватывала оружие и снаряжение, сделанное в разных странах. Но на этом снаряде не имелось клейма изготовителя. Экспертиза подтвердила, что он нес ядерный заряд. В сущности, он представлял собой маленькую атомную бомбу, которой можно было стрелять из артиллерийского орудия с большой точностью.

Португальское командование охватил ужас. Пока что бои между регулярной армией и мятежниками шли в глубине страны, недалеко от конголезской и замбийской границ. Если же сражения начнутся вблизи городов и портов, нетрудно предположить масштабы катастрофы, которую может вызвать применение ядерного оружия. Они тайно поставили в известность руководство НАТО и спрашивали себя, не стоило ли предупредить ОСВ. Но ОСВ – организация рутинная, работающая медленно, а действовать необходимо архибыстро. Тогда СССР и США решили взять дело в свои руки. Вашингтон и Москва организовали в Вене мини–конференцию, срочно направив туда свои делегации. Советские и американские физики получили возможность в глубочайшей тайне изучить пресловутый снаряд.

Если бы речь шла о какой–нибудь другой африканской стране, достичь положительного результата было бы сравнительно просто: эти страны живут на зарубежные подачки и, следовательно, существует возможность оказать на их правительства давление. Но в Анголе речь идет о малоизученном движении, получающем поддержку неизвестно от кого. И новость о наличии у этого движения ядерного оружия, если она станет известна соседним странам, может подать им дурной пример. Ядерный шантаж способен приносить немалые прибыли лидерам, не обремененным нравственными принципами.

– На мой взгляд, – сказал сенатор Мак–Интайр, когда генерал да Коста закончил свой доклад, – главной задачей является определение происхождения данных атомных зарядов. Ведь не ангольские же революционеры, в самом деле, изготавливают их в своих джунглях.

Тогда взял слово русский физик. Его звали Литонов. Андрей Литонов.

– Речь идет о снаряде обычного типа, но без заводского клейма. Он мог быть произведен в любой стране мира. Только головка такого снаряда заменена на ядерную. При взрыве заряд тринитротолуола воспламеняется и выделяет такое количество тепла, которого достаточно для начала реакции в ядерном заряде. Но мы имеем дело с атомной бомбой первого поколения, если так можно выразиться. Я даже добавлю: почти кустарного изготовления.

– Я пришел к тем же выводам, – сказал американский физик. – И еще я считаю, что, оставаясь на уровне полукустарного производства, возможно изготовление водородной бомбы. Проблема уменьшения размеров практически решена.

– Но, черт возьми! – перебил его Мак–Интайр. – Ведь нужно достать сырье: уран, плутоний. Его нужно обработать, его нужно…

– Мне кажется, – заметил Иван Бородин, – что в этом кроется разгадка дела, коль скоро мы признаем, что речь идет о ядерном заряде первого поколения. Кто стал бы в наше время мучиться над изготовлением атомных бомб, когда есть возможность делать водородные? Кто, если не тот, чьи технические возможности позволяют делать только атомные? Что же касается сырья, то из какого вещества возможно изготавливать только атомные бомбы?

– Из ядерных отходов, – сказал Губенгейм.

– Совершенно верно, – подтвердил Сергей Швабрин, третий член советской делегации. – Я только хотел напомнить нашим американским друзьям недавнее заявление одного их ученого, профессора Харвея Амстера из Калифорнийского университета, утверждавшего, что в мире найдутся специалисты, способные сделать атомную бомбу из радиоактивных отходов, эвакуированных с атомных электростанций.

Полковник Карлсон внимательно наблюдал за Швабриным. За свою долгую карьеру ему часто приходилось тайно противодействовать КГБ. К тому же сам он почти все время оставался в своем кабинете в Вашингтоне, полагаясь на своих агентов, действовавших на местах, в особенности на агента N 1 – Фрэнки Мэттьюса. Он был рад оказаться лицом к лицу с одним из боссов КГБ.

– Подлинное заявление, сделанное профессором Амстером в конце семьдесят первого года, – подтвердил полковник.

Швабрин был, несомненно, боссом, потому что Москва не имела привычки посылать второстепенных работников, когда нужно было вести переговоры с американцами. В каком звании был Швабрин? И действительно ли его фамилия Швабрин? Он скорее напоминал доброго западного буржуа, чем аса советской разведки, и мог бы без труда, только иначе одевшись, сойти за обычного среднего американца, тем более – Карлсон был удивлен – он с самого начала переговоров не переставал жевать резинку.

Как бы то ни было, Швабрин производил впечатление человека компетентного, а то, что он процитировал по памяти заявление американского ученого, весьма впечатляло. Карлсон признался себе, что он бы этого сделать не смог.

Швабрин тоже незаметно с интересом изучал Карлсона. Он думал, что на такую конференцию американцы должны были выбрать важного чина из Центрального Разведывательного Управления. Благодаря своим источникам информации, весьма эффективным, он считал, что знает всех руководителей ЦРУ. Прежде чем вылететь в Вену, Швабрин просмотрел электронную картотеку. Но ему так и не удалось определить, кто такой полковник Карлсон, даже если предположить, что он фигурировал под другой фамилией.

В этом не было ничего удивительного: Карлсон руководил в Вашингтоне особой службой, действовавшей на стыке ФБР и ЦРУ, имевшей выходы на президента, но пользовавшейся удивительной независимостью. Его бюро официально не существовало и не получало средств из бюджета; оно было особо ценно именно вследствие своего официального небытия. Ему поручались различные деликатные и опасные операции, а если они вызывали бурную реакцию или дипломатические протесты, на самом верху с чистой совестью умывали руки и клялись честью, что им ничего не известно. Таким образом, Карлсон всегда работал без прикрытия, и это его не смущало. Независимость этого стоила. Он продолжал носить полевую форму, участвуя в конфликтах, в которые были вовлечены Соединенные Штаты, пока его не вызвали в Вашингтон. Там ему предложили возглавить Специальную службу и дали нашивки полковника, но в то же время попросили впредь являться только в штатском. Он окружил себя тщательно подобранными сотрудниками, в число которых входила его личная секретарша Лина и, главное, Фрэнки Мэттьюс.

Полковник Карлсон, которому было без малого шестьдесят, казался серым. Все в нем было серым: подстриженные бобриком волосы, густые брови, цвет лица, когда болело раненное в Корее колено, одежда. Однако он был человеком энергичным, пробивным, суровым и не очень сентиментальным.

Конференция продолжалась.

– Значит, вы думаете, – спросил Мак–Интайр, – что атомные снаряды для Анголы изготавливаются из радиоактивных отходов атомных электростанций?

– Да, я так думаю, – ответил Бородин. – Те, кто их производят, – не глупцы. Для локальной войны вроде ангольской тактическое ядерное оружие с зарядом всего в три–четыре килограмма, небольших размеров, доставляемое к цели с большой точностью, во много раз предпочтительнее сложных для изготовления мощных ракет.

– Позволю себе заметить, что в Анголе нет войны, – вмешался да Коста, – обычные полицейские операции против мятежников.

Но никто не придал ни малейшего значения его словам. Даже секретари засомневались, стоит ли записывать его реплику.

– К несчастью, – продолжал Бородин, – радиоактивные отходы разбросаны по всему миру, потому что даже малые страны, такие, как Швейцария, обладают атомными электростанциями. Попробуйте узнать, откуда они!

– У меня есть замечание, – сказал маленький американский физик Губенгейм. – Замечание, которое имеет силу, если мы a priori признаем, что использовались не чистые расщепляющиеся вещества.

– Это невозможно, – сказал Мак–Интайр, – они непомерно дороги, мне это известно. Ангольские мятежники не могли бы купить и грамма. Если, конечно, они не получают сырье из какой–нибудь великой державы.

– Вы намекаете на то, что в дело замешаны мы? – кислым тоном спросил Бородин.

– Я ни на что не намекаю, я рассматриваю все возможности.

– СССР не заинтересован в происходящем в Анголе, вы это прекрасно знаете. А вот о США я бы такого не сказал.

– США, даже если бы они были заинтересованы в происходящем в Анголе, не стали бы поддерживать мятежников. Может быть, стоит присмотреться к вашим друзьям – китайцам?

– Китайцы скорее ваши друзья, чем наши. Но я приехал сюда не для того, чтобы дискутировать на эти темы. Какое замечание собирался сделать ваш физик?

Слово опять взял Губенгейм:

– У нас было слишком мало времени на изучение снаряда. Однако проведенного анализа достаточно, чтобы сказать: ядерный заряд изготовлен не из чистых расщепляющихся веществ, а из переработанных отходов. Мое замечание имеет смысл лишь в случае признания данного положения.

Советский инженер Литонов кивнул главе своей делегации.

– Мы признаем, – сказал Бородин.

– Мы тоже, – подтвердил Мак–Интайр, довольный прекращением своей перепалки с русским коллегой.

– Так вот, – продолжал Губенгейм, – для изготовления таких снарядов потребовалось бы огромное количество радиоактивных отходов, я думаю, примерно несколько тонн на каждый снаряд. Мне это представляется трудно осуществимым на практике. И напротив, достаточно нескольких килограммов, самое большое центнеров, если речь идет об отходах со станций, оборудованных сверхгенератором.

– После анализа мы пришли к тем же выводам, – поспешил заметить русский физик Литонов. – Чистые расщепляющиеся вещества можно достать случайно, тогда как отходы со станций, оборудованных сверхгенератором, могут, принимая во внимание их количество, использоваться в данном случае.

– Это значительно сужает круг поисков, – заметил Мак–Интайр. – Насколько мне известно, лишь четыре страны имеют атомные станции со сверхгенератором.

– «Феникс» во Франции, «Харуэл» в Великобритании, «Шевченко» в СССР, «Брукхевен» в США, – холодным голосом перечислил Швабрин.

– Если бы мы получили образцы отходов со всех четырех, – добавил Литонов, – то с помощью спектроскопического анализа смогли бы определить, чьи отходы использованы для производства снаряда.

– Мы тоже, – сказал Губенгейм.

– Но у нас нет этих образцов, и получить их в ближайшее время мне представляется нереальным, – заметил Мак–Интайр.

– Могу вам гарантировать, что они идут не от нас, – заверил его Бородин.

– Хотелось бы вам верить, – ответил Мак–Интайр. Советский представитель бросил на него неприязненный взгляд. Трудно было вынести то, что его слова ставились под сомнение. Он шепотом переговорил со своим физиком.

– Прошу устроить перерыв в заседании, чтобы немедленно покончить с этим вопросом, – предложил он.

Был объявлен перерыв. Трое советских ушли и возвратились через десять минут, после телефонного разговора с Москвой. Бородин выглядел довольным.

– Мне разрешено раскрыть вам некоторые секреты, – сообщил он, – но я уверен, что они будут не интересны нашим португальским друзьям.

Услышав это недвусмысленное приглашение удалиться, генерал да Коста побледнел. Но что он мог сделать? Ведь он сам попросил у них помощи. Значит, придется подчиниться их требованию. Он встал и вышел из зала, плохо скрывая свое недовольство.

– Так вот, – вновь заговорил Бородин, – на нашей станции в Шевченко мы применяем процесс дезактивации ядерных отходов.

– Через витрификацию? – спросил Губенгейм с живым интересом и даже с некоторой завистью.

– Да, через витрификацию, – подтвердил Литонов. Губенгейм кивнул. В США также шли работы над этим процессом, но они были далеки от конечной цели. И он понял, что русские сняли с себя ответственность за ангольский снаряд. Витрификацированные отходы ни на что не годятся: они становятся безвредными.

– Мне даже разрешено, – продолжал Бородин, – если у вас остались какие–либо сомнения, пригласить вас в Шевченко убедиться собственными глазами. Разумеется, при условии нашего посещения Брукхевена. Мак–Интайр улыбнулся:

– Мне кажется, вы не стали дожидаться нашего приглашения, чтобы посетить станцию в Брукхевене.

Полковник Карлсон заметил улыбку, мелькнувшую на губах Сергея Швабрина. Это было почти признание того, что КГБ действительно проник в секреты американских атомных станций.

– Я не расположен вести бесплодную дискуссию по данной теме, – ответил Бородин. – Но если вы дадите мне гарантию, что отходы не могут исходить от вас, я готов безоговорочно вам поверить.

– Я даю такую гарантию, – сказал Мак–Интайр.

– Хорошо. Тогда нам остается предположить, что отходы идут или из Франции, или из Великобритании. Я предлагаю прояснить этот момент и любыми средствами положить конец опасной деятельности. Напоминаю, что мы собрались для того, чтобы пресечь деятельность, ставящую под угрозу мир во всем мире.

– Я полностью разделяю вашу точку зрения. Действовать надо быстро и решительно. К сожалению, мы должны быть готовы к тому, что национальные чувства упомянутых стран могут сильно осложнить нашу задачу.

– Нужно добиться успеха, хотят они того или нет. Важен результат, а не их мнение. Что вы предлагаете?

– Подключить к операции присутствующего здесь полковника Карлсона, поручив ему выяснить происхождение радиоактивных отходов, установить изготовителя ядерного оружия и положить конец этой деятельности.

– Любыми средствами.

– Любыми средствами, согласен. Я предложил кандидатуру полковника Карлсона лишь потому, что эти страны находятся в зоне НАТО. Если бы речь шла о зоне Варшавского Договора, я попросил бы вас назначить руководителя операции.

– Справедливо, – согласился Бородин. Никто и не подумал вернуть генерала да Коста.

– Однако, – вставил Швабрин, – нам бы тоже хотелось принять участие в операции.

Карлсон улыбнулся. Занятный денек. Он не только оказался лицом к лицу с одним из своих противников из КГБ, ему еще придется работать с ними рука об руку. Ибо Мак–Интайр не мог отвергнуть советского предложения. Работа с агентами КГБ будет для него в новинку. Такое случалось только с Фрэнком Мэттьюсом, и то лишь раз и без его, Карлсона, ведома. Ну что же! Пусть Фрэнки продолжит начатое знакомство. Для Карлсона все было ясно: сам он будет руководить операцией из своего кабинета, а действовать предоставит Фрэнки Мэттьюсу.

– Я сегодня же назову вам имя человека, которого я хотел бы включить в операцию, – сказал Бородин.

– О'кей! – отозвался Мак–Интайр, – но чтобы ускорить дело, и раз нам нужно проверить лишь две станции, мы могли бы поделить работу на предварительном этапе.

– Хорошая мысль.

– Что вы выбираете? Великобританию или Францию? В какой из двух стран ваша разведка лучше себя чувствует?

– Во Франции, – улыбнулся Швабрин. – Там лучше кормят.

ГЛАВА 3

– Должно быть, здесь, – прошептал Фрэнки Мэттьюс. За рулем «форда–зодиак», взятого напрокат в агентстве Герца сразу же после приземления в аэропорту Лондона, он пересек Харуэл, где находилась атомная станция, которой ему было приказано заниматься. Он увидел станцию, хорошо охранявшуюся, окруженную высокими стенами с редкими зарешеченными окошками.

В Вашингтоне полковник Карлсон сказал ему: «Ресторан «Герб Беркшира“, при выезде из Харуэла, если ехать со стороны Лондона. Там вы спросите Джона Холли».

Кажется, ему был нужен именно этот дом, стоящий в некотором отдалении. Да, на его фасаде висела большая вывеска «Герб Беркшира». Но странно: из трубы не шел дым, ставни были закрыты, а дверь завешана черной тканью. Перед дверью разговаривали четверо мужчин.

Он остановился и вышел из машины.

– Эй! – позвал он. – Мне посоветовали пообедать здесь. Это ведь ресторан Джона Холли, не так ли? Он, говорят, великолепно готовит.

Один из мужчин, уже в возрасте, небрежно одетый и плохо выбритый, повернулся к нему.

– Отготовился старина Джон, – прошамкал он беззубым ртом.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что покойнику еще никогда не удавалось приготовить баранью ногу с мятой.

– Холли умер?

– Такое, знаете ли, случается, мистер.

Начиная подобное расследование, следует быть готовым ко всему, тем более что Джон Холли был его информатором в Харуэле, так что Фрэнки непроизвольно подумал о насильственной смерти хозяина ресторана. Он спросил об этом.

– Он умер, потому что все там будем, – ответил ему старик. – Он, может быть, пожил бы еще, если бы берег свое сердце и печень. Вчера ночью, когда он собирался ложиться спать, с ним случился приступ. Да примет Господь его душу!

– Аминь! – заключил Мэт.

Значит, естественная смерть. Это ему больше нравилось. Джон Холли был одним из шестисот или семисот человек, рассеянных по всему свету, которых полковник Карлсон использовал в своей работе, иногда с большими перерывами. Выполняли они второстепенные задания, но им можно было доверять. Единственное, чем Холли мог ему помочь, – сообщить о значительных событиях на атомной станции, об изменениях в персонале, о приезжих и тому подобное. Для него это было сравнительно нетрудно благодаря репутации хорошего кулинара. Все лица, занимавшие на станции важные посты, достаточно регулярно приходили в ресторан Холли обедать. А некоторые инженеры просиживали здесь субботние вечера, чтобы напиться и забыть о том, в какой глуши оказались. Естественная смерть тайного сотрудника несколько успокоила Фрэнки, но задачу осложнила.

Его собеседник сказал, что жена, теперь уже вдова Холли, разумеется, откроет ресторан после похорон. А пока он может порекомендовать приезжему другое заведение, где кухня не хуже. Но Мэттьюс беспокоился не о еде. Он поехал в Оксфорд, находившийся в пятнадцати километрах от станции, где решил обосноваться.

Устроившись в отеле, он разработал план действий. У него был лишь один путь, чтобы достать образцы: войти в контакт с работником станции – инженером или старшим техником. С этими отходами нельзя обращаться как с мукой. Нужны особые предосторожности, специальная одежда, целая система мер радиационной защиты. Фрэнки рассчитывал, что Джон Холли поможет ему завести на станции нужные знакомства.

Теперь ему придется самому искать помощника. Адская работа, которой хоть раз приходилось заниматься всем секретным агентам: составлять списки, наводить справки о каждом, выискивать слабые места – долги, женщины, азартная игра, наркотики, – позволяющие оказывать на человека давление, делать его податливым. Но, и это самое главное, такая работа займет много времени и, может быть, не даст нужного результата. А полковник Карлсон особо настаивал на необходимости действовать быстро.

Вскоре после конференции в Вене Карлсон вызвал Фрэнки Мэттьюса в свой вашингтонский кабинет, ввел его в курс дела и поручил ему проведение этой операции, предупредив, что работать придется вместе с русскими, и уверил в том, что он может рассчитывать на любую необходимую поддержку.

Фрэнки Мэттьюс был любимым агентом Карлсона. Они познакомились и оценили друг друга еще когда носили форму. Фрэнки едва успел получить диплом инженера, когда его взяли в армию. Демобилизовавшись, он немного растерялся в слишком спокойном, на его взгляд, мире и принял предложение полковника Карлсона поработать в спецслужбе. Ему было тридцать лет, он был высок, худощав, атлетического сложения, его черные, коротко подстриженные волосы кое–где тронула седина, женщины находили интересным его лицо – глаза, изменявшие цвет с зеленого на голубой, выступающие скулы – наследство предков, индейцев племени гуронов, энергичный подбородок и слегка искривленные зубы.

Он начал скучную работу с поисков имен и фамилий в телефонном справочнике.

На третий день, видя, что нет никакого прогресса, он сказал себе, что ресторан Холли, наверное, вновь открылся и он мог бы встретиться с вдовой. Стоило попытаться. Вдруг Джон Холли держал жену, хотя бы частично, в курсе своей деятельности. Возможно, у него остались записи, которые могли бы пригодиться ему, Фрэнки. Он сел в машину и отправился ужинать в «Герб Беркшира». Ресторан действительно открылся, но атмосфера в нем была подавленной. Служащие ходили грустные, меню предлагалось скверное, а немногочисленные клиенты с мрачным видом ковырялись в своих тарелках. Хозяйки, как сообщил ему метрдотель, не было. Она, разумеется, собиралась продолжать дело и оставить на месте всех работников, но после похорон мужа решила несколько дней отдохнуть и попутешествовать, чтобы развеяться.

Фрэнки Мэттьюс не стал там задерживаться и вскоре после девяти часов вернулся в свой отель в Оксфорд.

– Вам звонили из Штатов, – сообщил ему портье. – Ничего не передавали, только сказали, что будут звонить каждый час, пока не дозвонятся до вас.

– Спасибо, – сказал Мэт. – Следующий звонок переведите в мой номер.

Ровно в десять телефон зазвонил.

Как он и предполагал, звонил полковник Карлсон.

Он явно был недоволен и тотчас перешел к делу:

– Можете вы мне сказать, чем вы занимаетесь, Мэт?

– Вы имеете в виду сейчас?

– Я имею в виду вообще. Может, вы перепутали приказ? Я послал вас в Великобританию не отдыхать, а заниматься чертовски важным делом. Я особо подчеркнул, что действовать надо быстро, потому что это только начало. А от вас нет никаких известий, черт возьми! Вы полагаете, Мэт, что я долго буду терпеть, как другие насмехаются надо мной?

– Какие другие, господин полковник?

– Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. Предварительные операции были поделены поровну: мы достаем образцы радиоактивных отходов в Харуэле, в Великобритании, а русские – в «Фениксе» во Франции. Так вот! Советский агент, посланный во Францию, уже давно получил образцы и отправил их в Москву на анализ. Этот мерзкий тип, Швабрин, прислал нам часть, чтобы мы тоже смогли провести анализ. И он издевался надо мной, интересуясь, когда, по моему мнению, мы пришлем им наши образцы.

– А! И что показали анализы?

– Ангольский снаряд сделан не из французских отходов. Но это не главное, черт возьми! Едва вылезшие из варварства русские утерли нам нос, опередили нас, хотя мы имеем лучшую в мире организацию.

– Я бы не стал утверждать, господин полковник, что организация, в которой приходится выходить на связь с покойниками, является лучшей в мире.

– А? Что? Что вы сказали? Что вы тут говорите о покойниках?

– Агент, которого вы мне дали, господин полковник, Джон Холли, умер, не дождавшись меня.

– Умер? Вы хотите сказать: уничтожен?

– Да, уничтожен, если хотите. Но не волнуйтесь, не противником. Скорее злоупотреблением виски, разрушившим его печень и испортившим ему кровь настолько, что с ним случился приступ. Он похоронен здесь, в Харуэле, если вас это интересует. Так что я не могу рассчитывать на его помощь.

– Да… понимаю… но все равно, русский уже закончил, а вы еще не начинали. Это недопустимо, Мэт.

– Возможно, он работал не с лучшей в мире организацией, а с живыми помощниками. Вот что я думаю, господин полковник: коль скоро стало ясно, что отходы идут не из Франции, а ваша встреча в Вене доказала, что исходить они могут только из Франции или Великобритании, значит, они идут именно отсюда. Мы могли бы обойтись без анализа и сразу же перейти к делу.

– Вы шутите? Мы можем действовать только наверняка. Кто вам сказал, что отходы не могут идти из Китая или еще черт знает откуда, из того же СССР?

– Они, кажется, дали вам слово?

– Слово ничего не стоит, его легко дать. Нет, Мэт, прежде чем предпринять что–либо, надо быть уверенным в том, что используются отходы именно со станции в Харуэле. А чтобы убедиться в этом, нам нужны образцы. Мне нужны образцы, Мэт, и немедленно. Я не желаю выслушивать хихиканье этого несносного Швабрина. Немедленно, слышите? Иначе я рискую потерять лицо, а вы – работу.

Полковник резко бросил трубку.

Фрэнки Мэттьюс, как громом пораженный, уставился на телефон, когда тот вновь зазвонил. Очевидно, Карлсон еще не полностью исчерпал запас ругательств и угроз.

– Да! – ответил Мэт. Звонил портье.

– Мистер, с вами хочет поговорить какой–то господин. Он ждет вас в баре, – сказал он.

Кто это мог быть? Кто кроме Карлсона знал, что он остановился в этом отеле? Возможно, обычный коммивояжер. Их полно, и все один изобретательней другого. Находят имена и адреса в телефонном справочнике и заявляются предлагать вам мелкие партии швейцарских часов, энциклопедии и тому подобное.

Но поскольку делать ему все равно было нечего, а кроме того, после разговора с Карлсоном Мэту захотелось выпить стаканчик, он спустился в бар. Бар был слабо освещен и почти пуст. Там сидел бармен, углубившийся в чтение газеты, посвященной скачкам, два старика, дремавшие над полупустыми стаканами, и молодой мужчина, расположившийся за столиком, стоявшим в отдалении.

Увидев вошедшего Мэттьюса, он поднялся и шагнул ему навстречу.

– Вы – Фрэнк Мэттьюс?

Он был примерно одного возраста с Мэтом, такой же высокий, атлетического сложения, с аккуратно подстриженными темно–русыми волосами, ровными зубами. Черты лица правильные. Располагающая улыбка. Мэт невольно почувствовал к нему симпатию.

– Да, я – Мэттьюс, – ответил он.

– Очень рад, – произнес незнакомец, протягивая ему руку. – Я представляю уже известную вам фирму «Красный бриллиант» из Луанды.

– Да, действительно, – ответил Мэт.

Так могли говорить только люди, участвующие в операции. Луанда – столица Анголы, а «Красный бриллиант» – кодовое название операции.

– Выпьем виски? – предложил незнакомец.

Фрэнк кивнул. Тот подошел к стойке, взял два стакана, и они сели за столик. Из проигрывателя слышалась тихая музыка, благодаря чему они могли спокойно поговорить, не опасаясь, что их услышат.

– Меня зовут Федор Ноздрев, – сказал молодой человек.

– Это ваше настоящее имя? – поинтересовался Мэттьюс.

– Нет. Но я так часто менял имена, что настоящего уже не помню. Сейчас меня зовут так. Я приехал поступить в ваше распоряжение.

– Хорошо. Откуда вы приехали?

– Из Франции, разумеется.

– А! Значит, это вы достали образцы с «Феникса»?

– Да, образцы для «Красного бриллианта». Поскольку я закончил свою работу, согласно приказу прибыл к вам.

Этот парень все больше нравился Мэту. Он подумал, что с ним было бы приятно работать. Первое впечатление редко обманывало его.

– Вы там быстро и хорошо поработали, – сказал он. – Поздравляю.

– Не стоит и говорить об этом. Работа для начинающего. Я уверен, что вы управились бы еще быстрее.

Фрэнк мысленно спросил себя, не насмехается ли над ним русский. Кажется, нет, он сказал это искренне. Кроме того, разве Карлсон не говорил ему, что у них во Франции прекрасная организация. Тогда все, надо полагать, действительно просто.

– Нет! У меня не заладилось. Нужно еще время, чтобы достать образцы.

Федор принес еще два стакана.

– Послушайте, Мэттьюс, – сказал он, вернувшись. – У меня приказ поступить в ваше распоряжение. Но, направляясь сюда, я думал, что здесь тоже все закончено и мы, не задерживаясь, уедем. Если я хорошо понял, придется подождать еще несколько дней. Вы хотите, чтобы я остановился в этом отеле или в другом?

– Останавливайтесь здесь. У вас есть машина?

– Да. Я взял напрокат по приезде в Лондон.

– Вы будете мне помогать. Мой агент должен был свести меня с работниками станции, но он умер как раз перед моим приездом. Мне пришлось начинать все сначала.

– Понимаю. Такой рутиной приходится заниматься всем: составлять списки, изучать личную жизнь. Многих вам осталось обработать?

– Еще восьмерых. Вдвоем мы закончим быстрее.

– Вы – шеф, Мэттьюс. Если хотите, я займусь этим. Они продолжали дружески болтать, осушая стаканы, потом русский записался в регистрационную книгу и они решили встретиться утром, за завтраком, и выработать план действий. Они понравились друг другу и были уверены, что сработаются. Мэт не стал расспрашивать Федора о его успехе во Франции, а тот с самого начала дал понять, что будет уважать венское соглашение, то есть он признавал за американцами право на руководство операцией.

Но на следующий день, за завтраком, произошло изменением в программе. Из–за Федора.

– Послушайте, Мэттьюс, – сказал он, когда они уселись перед яичницей с беконом. – Я долго думал над вашими словами. Я не отказываюсь от работы, но она может отнять у нас черт знает сколько времени. Заметьте, что мне–то все равно, руководите вы, вам и писать рапорт начальству. Но что касается дела, между нами говоря, его можно сделать лучше.

– Лучше, чем что?

– Лучше, чем изучать личную жизнь сотрудников, отыскивая в ней уязвимые места. Действуя так, мы достигнем результата, согласен. Но если бы мы добились того же быстрее и не утомляясь, разве это не было бы лучше?

– Что же вы предлагаете?

– Я, Мэттьюс, предлагаю следующее: предоставьте мне свободу действий на сорок восемь часов, и за этот срок я принесу вам образцы радиоактивных отходов с атомной станции Харуэл.

Мэттьюс подскочил от удивления, и его глаза стали зелеными.

– Послушайте, Фредор… Фредо… Я никак не могу выговорить ваше имя.

– Федор.

– Хорошо, слушайте. Я много лет занимаюсь этим делом, и меня не случайно выбрали для участия в этой операции. Вы мне симпатичны, но не стоит этим злоупотреблять. Я тут провел немало времени и пока еще не выполнил задания. А вы, вы приезжаете и уверяете, будто можете все сделать в сорок восемь часов. Это реальная жизнь, Фредро… Фердор… а не шпионский роман.

– Не надо сердиться, Мэттьюс. Судя по тому, что я знаю, мы находимся в самом начале пути. Нам еще долго придется работать вместе, и я не забыл, что старший здесь – вы. Вы мне тоже симпатичны, и именно потому я делаю мое предложение.

– Какое предложение?

– Я уже сказал: дайте мне свободу действий на сорок восемь часов, и я принесу вам образцы.

– А чем буду заниматься я?

– Ждать образцов.

– Как вы собираетесь действовать?

– Мне бы не хотелось об этом говорить.

– И вы управитесь за сорок восемь часов?

– Да, Мэттьюс. Я в этом настолько уверен, что готов побиться с вами об заклад.

– На что?

– Если через сорок восемь часов я принесу вам образцы, вы устроите мне вылазку в Лондон: ресторан, ночные кабаре, девочки – все за ваш счет.

– А если не принесете?

– Называйте ваши условия.

– Хорошо! Если вы их не принесете, я буду вправе заявить, что вы затянули выполнение предварительных операций, занимаясь собственными ненужными инициативами, и потребую вас заменить вследствие вашей некомпетентности.

– Нет, только не это, Мэттьюс. Мне так приятно хоть немного побыть на Западе. Давайте договоримся, что в случае неудачи вылазку в Лондон оплачу я, в том числе и расходы на самую красивую женщину, которую вы захотите. А потом я буду день и ночь изучать личную жизнь сотрудников станции.

– Ладно! Согласен, но только сорок восемь часов и ни часу больше.

* * *

Фрэнк, наевшийся и довольный, потянулся в своем кресле. Ужин подходил к концу. Грандиозный ужин в «Савое», в Лондоне. За его счет, правда, но все равно грандиозный.

Его отношения с Федором становились все лучше. Он подумал, что тот, выиграв пари, мог бы заказать в качестве закуски хотя бы полфунта черной икры. Хотя полковник Карлсон будет визжать, когда получит счет.

– Что? Икры? – удивился Федор. – Мы оставляем ее для западных снобов–капиталистов. Мы едим рыбий жир – вкус тот же, зато дешевле.

Он заказал гусиной печенки. Дальше все шло во французском стиле. Еще до того, как подали сыр, Мэт почувствовал, что немного опьянел.

Но он был счастлив. Федор сдержал слово. Через сорок восемь часов после их беседы за завтраком он передал Мэту образцы радиоактивных отходов с атомной станции в Харуэле: два запечатанных свинцом цилиндра, размером примерно с бутылку от кока–колы. В отходах всегда присутствовали стабильные и нестабильные элементы, которые следовало держать подальше друг от друга, иначе мог произойти атомный взрыв. Цилиндры были отправлены Карлсону, и результаты спектроскопического анализа не заставили себя ждать: да, ангольские снаряды были начинены зарядами, сделанными из радиоактивных отходов Харуэла. Карлсон, почувствовав себя уверенным и защищенным от иронии Швабрина, соблаговолил заявить, что доволен. Теперь нужно было продолжать расследование.

Во время ужина в «Савое» Мэт, слегка захмелевший, но довольный и благодушный, сказал:

– Послушайте, Фредмо… Фредро… О! Я никогда не смогу правильно выговаривать ваше имя… нам придется работать вместе, и я чувствую, что мы поладим. Так вот, я хотел спросить… но сначала уладим вопрос с именем. Его совершенно невозможно произносить, тем более что это псевдоним. Ты не возражаешь, если я буду звать тебя просто Фрэд?

– Ничуть, старина. А как зовут тебя? Фрэнк? Как тебя называют девушки?

– Обычно «дорогой», но тебе это не подойдет. Однажды я работал с… вернее, против одного твоего коллеги из КГБ. Вот он говорил обо мне просто: «этот подонок». Называй меня Фрэнки.

– Хорошо, Фрэнки. Но перед тем, как разобраться с именами, ты хотел у меня что–то спросить.

– Да. Слушай, Фрэд, очень мило, что ты раздобыл мне образцы, но, между нами, как тебе это удалось?

– Ты же знаешь, Фрэнки, что о таких вещах не рассказывают.

– Знаю. Но представь себе, что тебя отзовут домой или с тобой случится несчастье, а мой старик захочет узнать, как я это сделал. Представляешь, как я буду выглядеть?

Федор расхохотался. После великолепного ужина он был в отличном настроении. А вечер за счет Мэта только начинался.

– Ну ладно, Фрэнки, я расскажу тебе. Но только тебе! А пока сдержи свои обещания до конца. После ужина – ночные кабаре и «телки» за твой счет.

– Раз обещал – сдержу.

– Ну ладно, смотри!

Мэттьюс нагнулся и повернулся назад. С того места, где они сидели, был виден бар «Савоя» от входа до коридора, ведущего в обеденный зал. Фрэд все время смотрел туда, тогда как Фрэнк сидел к бару спиной.

– Там, – сказал русский, – есть куколка, на которую я уже давно смотрю.

Он объяснил, какую женщину он имел в виду.

– Хорошо, Фрэд, я сделаю это. Но скажи мне, как ты раздобыл образцы.

– Сначала представь меня девочке.

– Представь, представь… Я сам ее не знаю. Погоди, спрошу у метрдотеля.

Он подозвал метрдотеля, показал на красавицу – предмет интереса Фрэда.

– Вы знаете, кто она? – спросил он.

Метрдотель смутился, но как хорошо воспитанный человек быстро вернул себе самообладание.

– Да, мистер. Могу сказать, что я знаю эту даму.

– Тогда скажи мне.

– Эта особа – родственница Ее Величества королевы, мистер.

Мэттьюс разразился ужасным ругательством, к счастью покрытым взрывом хохота Федора.

– Вот она, великая Америка! – воскликнул он. – Вы даже не умеете отличить английскую знать и, – добавил он после краткой паузы, – не знаете, что у нас есть свои люди на всех атомных станциях мира. Я просто запросил образцы у своего агента.

Он на минуту задумался, держа в руке бокал с шампанским, и, глядя в сторону бара, сказал, наконец:

– Ну, неважно. Представь себе, какое чудо… Я, Петр Крожнев…

– А я думал, что твоя фамилия Дягилев, Федор… не помню, как дальше.

– Меня зовут Фрэд, Фрэнки… Но какое чудо для меня, родившегося стыдно сказать где… представляешь? Английская принцесса!..

ГЛАВА 4

– Пойдем завтракать, – предложил Фрэнки Мэттьюс. На своей машине, взятом напрокат «зодиаке», они подъехали к ресторану «Герб Беркшира», казалось вновь вернувшему после смерти Джона Холли своих лучших клиентов. На площадке перед рестораном стояло несколько машин, среди них даже огромный десятитонный красно–белый грузовик, выглядевший совершенно новым. Они вышли из «зодиака», разглядывая машину.

– Похож на английский «форд», – сказал Мэт.

– Английский «форд» серии Д, – уточнил Фрэд. – Думаю, я мог бы сразу завести его.

Парни из КГБ действительно хорошо подготовлены. Но его, Мэта, это не особенно беспокоило.

Утром он звонил полковнику Карлсону, чтобы сказать ему примерно следующее: «Дело с образцами закончено. Теперь я пойду по цепочке, чтобы установить, кто ворует отходы и кто превращает их в атомные бомбы. Если бы вы смогли получить для меня официальную информацию от англичан о том, как эвакуируют отходы, это бы упростило мою задачу и ускорило бы дело».

Полковник Карлсон отреагировал на эту просьбу довольно резко:

– Попросить англичан? Вы с ума сошли? Они не должны знать даже о том, что вы этим делом интересуетесь. Ведь используют их отходы. Кто вам сказал, что они ни в чем не замешаны? Даже если нет, стоит им хоть немного узнать о нашем расследовании, они поспешат все замять из страха перед публичной оглаской. Ничего не поделаешь, Мэт, просить англичан о чем бы то ни было невозможно.

Фрэнки Мэттьюс сообщил об этом решении Фрэду. Тот только пожал плечами – не он же руководил операцией.

Тогда Мэт решил встретиться с вдовой Джона Холли. Надо было выяснить, не оставил ли Джон Холли каких–либо бумаг, которые они могли бы использовать. Он сказал об этом Фрэду. Его дружеские чувства к русскому окрепли, особенно после истории с образцами. Фрэд оказался настолько деликатным человеком, что передал их ему, а не отправил в КГБ, хотя мог бы это сделать. Так что лавры достались Мэту.

Они зашли в ресторан, весьма оживленный в тот день. Однако большинство посетителей, пообедав, уже расходились. Коллеги сделали заказ. Хозяйку звали Сильвией. Это была очень милая женщина лет сорока, довольно высокого роста, с красивыми мягкими темными глазами.

За одним из столиков сидели две шумные пары, выделявшиеся своим поведением среди остальных, весьма степенных посетителей. Девушки, кстати довольно привлекательные, много пили и смеялись, благосклонно принимая плоские шутки своих спутников.

– Скажи, котик, я получу меховое манто? – спросила одна из них полного мужчину, ласково гладя его по спине и с нежностью заглядывая ему в глаза.

– Если будешь умницей.

– А что нужно сделать, чтобы быть умницей?

– Ты это прекрасно знаешь, детка, – воскликнул толстяк и разразился утробным смехом.

Мэт и Фрэд по профессиональной привычке продолжали разглядывать компанию. Толстяк, кажется, принадлежал к той категории людей, которые не понимают нетактичности своего поведения в общественных местах и все оправдывают примитивной формулой: «Я плачу». Это был человек ростом примерно метр восемьдесят, но выглядевший ниже из–за своей полноты, с редкими волосами, похотливым взглядом и огромными руками, сплошь покрытыми татуировкой. Судя по одежде, он был шофером грузовика, стоявшего возле «Герба Беркшира». Его приятель был ниже ростом и менее заметен. По его внешнему виду было трудно догадаться о роде его занятий.

Они еще какое–то время побалагурили, затем толстый шофер шумно потребовал счет, и они наконец ушли. А наши друзья спокойно закончили свой завтрак.

Однако целью их прихода было знакомство с Сильвией Холли. Они хотели прозондировать, не держал ли покойный муж ее в курсе своей деятельности. Уход шумной компании стал прекрасным поводом для начала беседы.

– Они ведут себя довольно вызывающе, вы не находите? – обратился Мэт к хозяйке.

– О! Знаете, они не такие плохие, как кажутся. Я их знаю. Вернее, я знаю только мужчин. Джошуа всегда такой, когда приходит его неделя.

– Кто это Джошуа?

– Высокий. Джошуа Парнел. Вы не видели его имени на грузовике, стоявшем перед рестораном?

– Нет, мы не обратили внимания. Кажется, они не понравились некоторым посетителям.

– Многие знают их, и шумят они только иногда. Они вас побеспокоили?

– Ничуть. Просто нам показалось, что они не вписываются в обстановку. Они местные?

– Да. Джошуа родился в Харуэле, а второй, его приятель, работает охранником на станции.

– На атомной?

– Разумеется. Она здесь единственная. Вы в первый раз в нашем ресторане?

– Да, но, естественно, не в последний. Здесь великолепно, все очень мило, а вы – очаровательны. Поскольку мы живем в Оксфорде, мы, несомненно, будем часто приезжать к вам. Правда, Фрэд?

– Полностью согласен с тобой.

– Мне очень приятно.

– Но скажите, миссис, – вернулся Фрэнк к интересовавшей его теме, – вы говорили нечто странное об этих людях: что приходит их неделя или что–то в этом духе.

– О! Все очень просто, но вы, разумеется, не могли этого знать. У Джошуа Парнела было небольшое дело по перевозке грузов, очень скромное. Но он унаследовал хороший участок, который оказался как раз посередине площадки, выбранной инженерами под строительство станции. Он заставил себя упрашивать, но в конце концов продал землю за приличную сумму. А так как он хитрец, хотя этого не скажешь по его внешности, он выторговал себе еще контракт со станцией на грузовые перевозки. Они согласились, и его дела пошли в гору. Это он вывозит со станции эвакуируемые отходы. Примерно раз в два месяца, целую неделю. В эту неделю он не занимается ничем другим. Потому я сказала, что пришла его неделя. А раз ему, как он сам говорит, хорошо платят, он позволяет себе небольшой кутеж.

– Со своим приятелем.

– Да, он охранник станции и всю неделю должен сопровождать грузовик, не знаю точно зачем.

– Наверное, чтобы объяснять, куда везти отходы?

– Нет, это известно. К морю. Там их грузят на корабль и сбрасывают в воду где–нибудь в Атлантическом океане.

Фрэнки Мэттьюсу стало ясно, что следует оставить пока Сильвию и заняться этими двумя парнями.

Фрэд уловил ход его мысли и вступил в разговор, напомнив, что они совсем забыли о времени в этом уютном ресторане. Они еще немного поболтали с хозяйкой, пообещали заехать в самое ближайшее время и ушли.

– Странная страна, – заметил Фрэд, когда они сели в свою машину, – радиоактивные отходы вывозит частная компания, и все знают, как это происходит.

– Да, англичане должны радоваться, что ирландские партизаны воюют обычным оружием, и лишь один охранник сопровождает радиоактивные отходы. У нас этим занимается армия и каждый конвой охраняется лучше, чем все золото Форт Нокса, – сказал Мэт. – У вас то же самое, да?

– У нас стало меньше проблем после того, как мы нашли способ витрифицировать отходы.

– Хорошо. Может быть, мы что–нибудь узнаем, наблюдая за грузовиком. Его будет нетрудно обнаружить: красно–белый «форд» серии Д Джошуа Парнела. Судя по тому, что сказала Сильвия, неделя эвакуации отходов начинается сегодня или завтра.

– Ты хочешь проследить за ними?

– Естественно. Хочу узнать, где они будут грузить эту дрянь. Не думаю, чтобы отходы похищали с борта судна. Это слишком сложно. Скорее всего, это происходит на станции или при перевозке на грузовике. Но мне надо кое–что обдумать и принять некоторые меры. Нам нельзя попусту тратить время, если мы хотим узнать об этом до окончания вывоза отходов. Действовать надо наверняка.

– Ты – командир.

– Так вот! Пока я буду заниматься разными делами, тебе поручается особое задание. Я хочу, чтобы ты вновь встретился со своим человеком с атомной станции.

– Сделаю.

– Когда?

– Могу сегодня вечером.

– Хорошо. Возвращаемся в Оксфорд. Сегодня вечером бери свою машину и езжай к нему.

– Что ты хочешь узнать?

– Как складируются радиоактивные отходы; когда разделяют расщепляющиеся вещества: уран и плутоний; в какие контейнеры их помещают при эвакуации; возможно ли похитить отходы прямо со станции; какие меры предосторожности принимаются при транспортировке; имеют ли другие водители, кроме Джошуа Парнела, контракты со станцией. Понимаешь?

– Понимаю. Ладно! Можешь на меня положиться. Я все узнаю у моего друга и представлю тебе рапорт.

* * *

В тот же вечер Фрэд встретился с агентом, предварительно сообщив ему по телефону о своем приезде. Все прошло самым будничным образом.

Агент был англичанином лет пятидесяти. Звали его Адриан Ходгсон. Этот талантливый физик имел, как всякий человек, свои слабости. Из–за заговорившего в нем беса он попал в сети разведки, всегда готовой уцепиться за людей, совершающих такого рода ошибки. Жил он в типичном британском коттедже недалеко от Харуэла. Фрэд не разделял мнения, что в разведке каждый жест следует сопровождать серией мелких подстраховок. Часто можно вести себя самым естественным образом.

По приезде в коттедж он застал Ходгсона в домашних тапочках, расположившимся в гостиной. Покуривая трубку, он смотрел телевизор вместе с женой и дочерью, судя по возрасту, еще ходившей в школу. У его жены был сварливый вид, что, возможно, объясняло, почему Ходгсон искал развлечений на стороне. Однако в нем нельзя было заподозрить ни донжуана, ни шпиона. Обычный английский служащий.

Он представил Фрэда как коллегу по работе и попросил, чтобы их оставили одних. Жена и дочь ушли с недовольным видом. Он оставил телевизор включенным, чтобы заглушить их голоса, и принес темного пива – единственное, которое он пил. По телевизору шел шумный детективный фильм.

– Какое количество радиоактивных отходов вывозится со станции? – спросил Фрэд, когда они уселись.

– Несколько тонн каждые два месяца, – сказал Ходгсон.

– Сколько атомных мини–бомб можно сделать из этого количества?

– Я думаю, опытный специалист, разумеется, если он ограничится небольшими бомбами, может без труда сделать сотню. А почему вы меня спрашиваете? Я уже раз передал вам образцы. Что происходит?

– Не задавайте вопросов, Ходгсон. Разве я спрашиваю вас, начали ли вы возмещать те восемнадцать тысяч фунтов, что мы дали, чтобы вы могли спасти свою репутацию? Лучше объясните мне, какие предосторожности принимаются для транспортировки радиоактивных отходов.

– Хорошо! Это довольно просто. Простите, но чтобы вы поняли, мне придется прочитать вам маленькую лекцию.

– Ничего, начинайте.

– Так вот. Наряду с выполнением общих правил по перевозке опасных веществ, мы должны исключить опасность радиоактивного излучения и заражения. Вещества могут перевозиться только в надежной упаковке, обеспечивающей их сохранность, исключающей распространение радиации, защищающей от вторичных повреждений при транспортировке, как то: удары, коррозия, пожар. Упаковка должна отвечать различным требованиям в зависимости от физического состояния, активности, токсичности перевозимых веществ. Упаковка подразделяется в зависимости от опасности, представляемой ее содержимым, на две категории. К категории А относятся уран 233 и 235, а к категории Б – плутоний 233 и 241. Именно эти радиоактивные вещества содержатся в наших отходах. Я понятно объясняю?

– Да, профессор. Поэтому вы дали мне два цилиндра с образцами? Один, помеченный желтым, другой – белым? Продолжайте.

– Б, желтые, должны быть закрыты более надежно, чем А. По отдельности упаковки не представляют никакой опасности. Подсчитано, что в девяноста пяти процентах случаев перевозка радиоактивных отходов менее опасна, чем перевозка бензина. Опасность заключается в соприкосновении упаковок А и Б. Теоретически сильный источник тепла, скажем взрыв атомной или водородной бомбы, мог бы вызвать цепную реакцию. Это была бы настоящая катастрофа. Но риск уменьшен тем, что упаковки А и Б перевозятся всегда раздельно и сбрасываются в море в тысячах километров друг от друга.

– Хорошо. Как выглядят упаковки Харуэльской станции?

– Бронированные цилиндры, разумеется помеченные желтым и белым, размером… ну, я бы сказал, с двадцатилитровые бидоны из–под масла. Весят они ровно пятьдесят кило, ни грамма меньше или больше.

– Возможно ли похитить отходы с территории станции?

– Вы хотите сказать, до того как их упакуют?

– Да.

– Нет. Это практически невозможно. Или в минимальных количествах, как сделал я, когда брал образцы.

– А упаковки?

– Невозможно. Их заполняют непосредственно перед отправлением, пересчитывают, взвешивают. Они остаются на станции только час или два.

– Когда вы вывозите отходы?

– Раз в два месяца. Как раз в эти дни уходят машины.

– Куда вы их вывозите?

– В маленький порт в Бриджуотерском заливе – Бернгейм–он–Си. Там их грузят на судно, которое доставляет их в глубоководные районы, где А и Б, транспортируемые всегда раздельно, сбрасываются в море в тысячах километрах друг от друга.

– А на чем везут отходы от станции до порта?

– На грузовиках, как во всех странах.

– Как вы контролируете загрузку?

– Простым, но очень эффективным способом. Перед выездом грузовик взвешивают пустым, потом с цилиндрами, которые уже пересчитаны, а по прибытии цилиндры пересчитывают заново и заново же взвешивают грузовик с грузом и без.

– Транспортировку осуществляют армейские грузовики?

– Нет, армии нечего делать на атомных станциях. Шофер–частник, с которым у нас уже несколько лет назад был подписан контракт. Каждые два месяца он совершает от шести до десяти ездок.

– У вас никогда не было с ним неприятностей?

– Нет, никогда. Но что вы все–таки хотите узнать? Если бы я знал, то мог бы дать вам более точные сведения.

– Вы очень хорошо отвечаете. Позвольте мне задавать вопросы. Вы, кажется, сказали, что каждый цилиндр весит пятьдесят килограммов?

– Ровно пятьдесят. И еще около двадцати килограммов весит сам бронецилиндр.

– Сколько цилиндров вывозят за одну ездку?

– Это зависит от грузовика. Обычно бывают десятитонные. Значит, двести цилиндров.

– Осуществляется ли специальный контроль во время перевозки?

– Нет. А зачем? Достаточно контроля на выезде и по прибытии. С грузовиком ездит один охранник со станции.

– Вы его знаете?

– Кого? Охранника?

– Да.

– Знаю. Его зовут Артур Гувер.

– Когда происходит загрузка машины?

– Ближе к полудню.

Фрэд не знал, какие еще вопросы задавать своему достойному собеседнику Адриану Ходгсону. Они вместе досмотрели по телевизору фильм, потягивая темное пиво. Потом Фрэд вернулся в Оксфорд.

Фрэнки Мэттьюса в отеле не было. Фрэд встретился с ним только на следующий день за завтраком и сообщил ему полученные сведения.

– Займемся этим, – решил Мэттьюс.

ГЛАВА 5

С места, выбранного ими для наблюдения, они увидели, как большой красно–белый грузовик Джошуа Парнела выехал с территории атомной станции. Тяжелые ворота сразу же закрылись за ним.

Они узнали сидевших в кабине: Парнела, одетого в комбинезон цвета хаки, и парня, с которым он пил накануне. Охранник был в полувоенной форме, напоминавшей одежду работников взлетно–посадочной полосы аэродромов.

Мэттьюс и Федор Ноздрев ехали на одной машине – на «зодиаке».

– Мы незаметно проследим за ними, – решил Фрэнки.

Он был убежден, особенно после того, как Фрэд пересказал ему свой разговор с агентом, что если радиоактивные отходы исчезали, то только по дороге от Харуэла до моря. Примерно сто сорок километров. Три часа пути для тяжело груженного грузовика.

Они были вынуждены сохранять большую дистанцию, чтобы их не заметили с грузовика. Но, зная место назначения отходов, они не боялись, что потеряют цель.

Грузовик, доехав до Чиренчестера по главной дороге, свернул с нее, проехал еще немного на запад, затем повернул на юг по одной из боковых дорог, объехал Бристоль и направился к морю, по–прежнему выбирая боковые, малооживленные дороги, что значительно осложняло наблюдение за ним.

Парнел и Гувер остановились только один раз выпить пива и съесть сандвич. На грузовике не было никакого знака, указывающего на опасный характер груза. Видимо, по мнению англичан, этот груз опасности не представлял. Мэттьюс спрашивал себя, был ли в кузове груз А или Б, белый или желтый, уран или плутоний.

В порт Бернгейм–он–Си они прибыли вскоре после полудня. Изображая обычных гуляющих, Мэт и Фрэд наблюдали за перегрузкой контейнеров с машины на корабль и взвешиванием грузовика. Все шло спокойно, почти по–семейному.

Парнел вновь занял место за рулем с самодовольным видом.

На обратном пути грузовик, по–прежнему преследуемый «зодиаком», останавливался дважды. При первой остановке Парнел и Гувер выпили несколько кружек пива в пивной. При второй они плотно поужинали в большом ресторане. Мэт и Фрэд тоже поели там.

Затем грузовик вернулся в Харуэл. Не произошло ничего подозрительного.

– Завтра начнем все сначала, – заявил Фрэнки Мэттьюс, – но мы возьмем две машины и займемся больше грузовиком, чем его пассажирами.

На следующий день, около одиннадцати часов, они вновь увидели, как грузовик Парнела, в котором находились контейнеры, выехал с атомной станции. Начали слежку, сменяясь. Одна машина отставала, другая обгоняла грузовик, но вскоре пропускала его вперед (так было меньше риска, что их заметят), не увидев при этом ничего необычного.

Около половины первого Парнел и Гувер ненадолго остановились выпить по кружке пива, они также съели по сандвичу и продолжили путь.

Фрэд приблизился к грузовику и, пользуясь тем, что по дороге ехали еще несколько машин, решил обогнать его, не привлекая к себе внимания. Проезжая мимо грузовика, он взглянул на кабину и, к своему удивлению, увидел в ней одного Парнела.

В Бернгейм–он–Си Мэттьюс и Федор Ноздрев вновь наблюдали за взвешиванием грузовика и перегрузкой цилиндров на корабль.

– Сосчитай их получше, – приказал Мэт.

Когда груз полностью перекочевал на борт, он спросил:

– Сколько?

– Сто восемьдесят два, – ответил Фрэд.

– Я насчитал столько же. При весе цилиндра в пятьдесят килограммов это соответствует разрешенному весу. Мы не особенно продвинулись… Ты действительно не заметил ничего необычного по пути от Харуэла до порта?

– Нет, только когда я обгонял грузовик, я не видел в кабине Гувера.

– Ты в этом уверен?

– Уверен!.. Я его не видел… Может, он нагнулся зашнуровать ботинок или еще зачем.

Фрэнк Мэттьюс задумался.

– У тебя появилась идея? – спросил Фрэд.

– Да, что–то промелькнуло, но… Черт возьми! Неделя скоро заканчивается. Осталось завтра и послезавтра. Слушай, Фрэд, мне надо немедленно уехать в Лондон. Хочу кое–что уточнить. Ты остаешься здесь. Проследишь за грузовиком до Харуэла. Согласен?

– Согласен. Когда встретимся?

– Завтра утром возле станции. Проследим за ними еще раз.

И Мэт уехал на своей машине.

На следующий день каждый подъехал к станции на своей машине, чтобы проследить за очередной поездкой красно–белого грузовика Парнела.

– Ничего не заметил? – спросил Мэт.

– Ничего. На обратном пути они выпили пива, потом остановились поужинать. Я тоже там поел. Кстати, мне не понравилось, как кормили. Как ты съездил в Лондон?

– Выяснил то, что хотел. Они выезжают. Езжай за ними первый.

Они опять поехали за грузовиком, сменяя друг друга.

До самого Бернгейм–он–Си не заметили ничего необычного или подозрительного. Они вновь пересчитали цилиндры при разгрузке машины, но Мэттьюс, казалось, не придавал большого значения этой операции.

Прежде чем отправиться назад в Харуэл, он подозвал Фрэда к себе.

– Переходим к делу, – сказал он. – Действовать надо быстро. Я рассчитываю на то, что все разъяснится. Знаешь, где у «форда» находится крышка топливного бака?

– Да. Сбоку, сзади.

– Отлично. На обратном пути они остановятся выпить пива. У них нет причин изменять привычке. Мы припаркуемся как можно ближе к их машине. Ты выйдешь и вывинтишь крышку бака. Там есть измерительная шкала, указывающая, сколько остается мазута. А я тем временем положу под колеса эти пластинки.

– Что это такое?

– Пластинки? Весы последней модели, применяемые полицией для проверки веса грузовиков. Я сразу вернусь в свою машину, чтобы ехать за «фордом», едва он тронется с места. А ты подберешь пластинки и поедешь за мной. Потом Парнел и Гувер, как обычно, зайдут в ресторан поужинать. Мы за ними не пойдем, а припаркуемся поблизости, и ты перейдешь в мою машину. Понял?

– Понял.

Фрэд вернулся в свой автомобиль, и, когда грузовик двинулся в путь, они последовали за ним.

Как и предполагал Мэттьюс, Парнел и Гувер остановились выпить пива, точно так же, как они делали это в предыдущие дни.

Едва они зашли в пивную, Мэт и Фрэд бросились к грузовику. Наступавшая темнота облегчала выполнение намеченного плана. Фрэнк с радостью заметил, что Парнел поставил грузовик так, что прежде чем отъехать, ему обязательно пришлось бы подать машину назад. Он без труда подложил четыре пластинки под колеса. При движении назад машина раздавила бы их, а так как они были очень тонкими, шофер ничего бы не заметил. Тем временем Федор отвинтил крышку бака с мазутом. Внутри находилось нечто вроде зонда, погруженного в жидкость и указывающего уровень горючего. Сделав все необходимое, оба вернулись к своим машинам.

– Сколько? – спросил Мэт.

– Ровно половина бака.

Они дождались, когда шофер и охранник выйдут из пивной. Те были несколько возбуждены. Парнел завел мотор и немного подал машину назад. Они увидели, как колеса раздавили плоские весы. Шофер ничего не заметил. Мэт тотчас двинулся вслед за грузовиком, а Фрэд подобрал пластинки.

Когда Парнел и Гувер остановились у ресторана, уже наступала ночь. До Харуэла оставалось километров тридцать. Перед рестораном была широкая площадка, на которой стояли другие грузовики. Фрэд и Мэт легко нашли место для парковки недалеко от «форда», и Фрэд перешел в машину Мэта.

На коленях Мэта лежал иллюстрированный каталог грузовиков фирмы «Форд».

– Ты мне говорил: половина бака?

– Да.

– Отлично. Вот их точная модель: Д 2324 модель 340. Последняя цифра – расстояние между колесами. Бак на 184 литра. Половина – вес мазута, допустим, 100 литров. Согласен?

– Да, вполне, но…

– Теперь весы. Смотри внимательно. От давления на пластинках отпечатались цифры. Видишь?

– Да. Подожди–ка. На двух 890, а на двух 1390.

– Давай сосчитаем: два раза по 890 и два раза по 1390. Всего 4560.

– Ты сосчитал быстрее меня. Кажется, все верно. Слушай, Фрэнк, может, ты все–таки объяснишь?

– Одну минутку. Сначала закончим наши подсчеты. Я беру каталог и вижу, что у этой модели вес без груза: спереди 2530 килограммов, сзади – 1550. Всего?

– 4080, – быстро ответил Фрэд.

– Добавим 100 килограммов мазута. Получаем 4180. Что–то не совпадает. Видишь?

– Да. Пустой грузовик должен весить меньше 4200 килограммов, а он, если твои весы точны, весит около 4600. Лишних 400 килограммов веса.

– У меня точнейшие весы. Мне дали в этом гарантию. Лишних четыреста килограммов. Тебе это ничего не говорит? Например, восемь пятидесятикилограммовых цилиндров?

– Черт возьми! Фрэнки, я понимаю, что ты хочешь сказать, но… объясни проще. Так будет лучше.

– Вот что мне пришло в голову. Судя по тому, что мы знаем, за каждый период перевозок исчезают примерно пятьдесят цилиндров. Если бы их похищали за один рейс, это было бы заметно. С другой стороны, кражи со станции или с корабля невозможны. Значит, при каждой поездке должны пропадать примерно десять цилиндров.

– Но мы не выпускаем грузовик из–под наблюдения.

– Это означает, что кражи происходят прямо у нас на глазах, а мы на них не обращаем внимания. Кроме того, мы оставляем грузовик без наблюдения на довольно большое время каждый день. На время ужина. Сегодня мы впервые смотрим за машиной, а не за ее пассажирами.

– Думаешь, что–то произойдет?

– Уверен. Особенно после того, как ты мне сказал, что во время движения Гувера не было в кабине какое–то время. Да, я уверен, что–то должно произойти. Что–то, что происходило каждый вечер, что ты мог увидеть вчера, если бы остался возле грузовика, пока те парни ужинали, а не пошел бы обжираться по своей несносной привычке.

– Ладно, Фрэнки, вчера я был неправ. Но позавчера мы были вместе и ты тоже не отказался от обжорства, как ты это называешь. Давай дальше.

– Я подумал о единственно возможном решении, поэтому вчера ездил в Лондон. Там я заявился в центральное представительство фирмы «Форд», где представлены все модели. Я попросил показать мне Д 1314 модель 340, какая у нашего друга Парнела. Машину было легко изучить еще и потому, что на ней не было кузова, только рама. С каждой стороны рамы размещаются по два больших резервуара. Два из них – запасные, их почти никогда не используют. Их легко можно переоборудовать для других целей. Допустим, что в них можно без труда прорезать дверцы. И вот что я предположил: Парнел закладывает в запасные резервуары цилиндры, похожие на те, в которых вывозят радиоактивные отходы, но заполненные песком или чем–нибудь еще. Четыре цилиндра можно запросто уложить в один резервуар. На станции грузовик взвешивают пустым и груженым. По дороге Гувер переходит в кузов, чем объясняется его исчезновение из кабины, открывает люк, проделанный в полу, достает из резервуаров восемь фальшивых цилиндров и заменяет их восемью настоящими. Когда по прибытии грузовик снова взвешивают, получаются те же цифры, что и при выезде со станции.

– Великолепно! Ты просто гений, Фрэнки! Я склоняюсь перед тобой. Значит, сейчас в резервуарах грузовика лежат восемь цилиндров, наполненных радиоактивными отходами?

– Они должны быть там. Чтобы проверить правильность моих рассуждений, я взял в представительстве фирмы «Форд» весы–пластинки. Кстати, можешь их выбросить. Ими пользуются только один раз. Это очень эффективная система, применяемая полицией для проверки грузовиков, выглядящих слишком тяжело груженными. Если бы запасные резервуары были пусты, грузовик имел бы нормальный вес, указанный в каталоге, то есть на четыреста килограммов меньше. Смотри!

В тот момент, когда Фрэнки Мэттьюс заканчивал фразу, подъехал фургончик, вставший рядом с машиной Парнела. Фургончик службы дорожного ремонта с надписью по борту: «Форд». Из него вышли двое мужчин в комбинезонах, спины которых тоже украшало слово «Форд».

Они выгрузили из фургончика восемь цилиндров и забросили их в кузов грузовика.

– Фальшивые цилиндры на завтра, – шепнул Мэт.

Потом они забрались в кузов и, вытащив оттуда восемь цилиндров, убрали их в свой фургончик.

– А вот и настоящие, – прокомментировал Фрэнк. Мужчины работали без спешки, совершенно не боясь, что их заметят. Кто мог бы заподозрить, что они занимаются чем–то незаконным? Что может быть естественнее двух механиков «Форда», крутящихся возле грузовика той же фирмы? Они, разумеется, точно так же действовали и в три предыдущих дня.

Изобретательность подпольных производителей атомных бомб свидетельствовала и о том, что они были прекрасно организованы. Парнел и Гувер, без сомнения, были лишь двумя звеньями длинной цепи. В их задачу входило незаметно подменять цилиндры во время перевозки, не подвергаясь никакой опасности. А пока они ужинали, другие подготавливали следующий этап.

– Грузовик для нас больше не представляет интереса, – заявил Мэттьюс. – Проследим за фургончиком. Оставь свою машину здесь, поедем на моей.

Началась новая слежка. Она была очень трудной, потому что фургончик свернул с шоссе на ужасные проселочные дороги. Мэту пришлось вести машину, выключив фары, чтобы не выдать своего присутствия. Он ехал, ориентируясь по огням фургончика, держась от него на значительном расстоянии.

Фургончик направлялся на запад, к морю. Он следовал тем же путем, что и грузовик, перевозивший груз в Бернгейм–он–Си. Ехал долго, так же свернул на юг, по–прежнему избегая оживленных магистралей. Фрэд при свете приборной доски несколько раз пытался определить их местонахождение на карте. Это было непросто.

Они выехали на полосу дюн. Это означало, что море было рядом.

И вдруг произошла идиотская случайность: тяжелый «зодиак» занесло, он увяз в песке и его слабый двигатель заглох. Мэт безуспешно пытался сдвинуть машину с места, но быстро отказался от своей затеи. Вдали пучок света от фар фургончика, казалось, остановился. Но до него было далеко, очень далеко, не меньше километра.

– Смотри! – крикнул Мэт.

Он указывал рукой на небольшое пятнышко, похожее на холм посередине ровной долины, ясно различимое в светлую ночь. Мэт схватил бинокль, лежавший в отделении для перчаток, и вместе с Фрэдом побежал к холмику, надеясь, что фургончик действительно остановился и что они лучше смогут наблюдать за ним сверху.

Они увидели его, когда, задыхаясь, взбежали на пригорок. Машина остановилась на полянке возле строения, похожего на охотничий домик. В бинокль Мэт ясно различал все детали. И он, и Фрэд, у которого бинокля не было, видели, как люди из фургончика сигналят фонарями. Кому?

Ответ не заставил себя долго ждать.

Сначала послышалось неясное урчание, быстро перешедшее в характерный рокот мотора вертолета, который они не сразу заметили не только потому, что он летел с погашенными бортовыми огнями, но и потому, что искали его высоко в небе, а он шел на бреющем полете. Вертолет замер в нескольких метрах от фургончика, едва не касаясь земли. Его было хорошо видно благодаря фарам фургончика, остававшимся включенными, очевидно, для того, чтобы облегчить людям работу.

– Взгляни, – предложил Фрэнк, протягивая Фрэду бинокль.

Вертолет был совсем маленьким, окрашенным в зеленый цвет, без каких–либо опознавательных знаков. Из его открытого брюха опустилась толстая сетка с блестящими предметами. Разумеется, новые фальшивые цилиндры.

Люди из фургончика забросили их в свою машину, а в сетку положили восемь цилиндров с радиоактивными отходами. Круг замкнулся. Завтра они заберут из грузовика Парнела настоящие цилиндры и заменят их фальшивыми, только что полученными с вертолета.

– Что будем делать? – спросил Фрэд. Мэттьюс не ответил.

– Если мы поторопимся, то сумеем вернуться к нашей машине и перехватить этих типов из фургончика, – предложил русский.

– Нет, – ответил Мэт. – Типы из фургончика, скорее всего, тоже звенья цепи, как Парнел и Гувер. Если мы схватим их, остальные могут насторожиться. Эти люди, как Парнел с Гувером, больше меня не интересуют. Важно узнать, куда вертолет доставит свой груз.

– Но ведь мы не можем проследить за ним!

– Разумеется, нет. Но завтра они, очевидно, вернутся сюда.

– Ты кое о чем забыл, Фрэнк.

– О чем?

– О том, что нам говорили Сильвия Холли и мой агент со станции. Отходы вывозят в течение недели. Неделя заканчивается завтра, Фрэнки.

– Тем более не стоит их тревожить сегодня. Завтра мы должны использовать наш последний шанс. Хорошенько посмотри на вертолет, Фрэд. Он совсем маленький. Машины такого типа могут легко садиться на палубу корабля. Почему он прилетел за грузом на место, расположенное так близко от моря? Не потому ли, что в море его ждут?

– Море большое.

– Знаю, а берега у него длинные. Но у нас остается шанс, Фрэд.

– Так что же мы будем делать?

– Пропустим фургончик и вытащим из песка мою колымагу, а потом вернемся в Оксфорд. Мне нужно там кое–что сделать, и я не хочу потерять наш последний шанс.

Вертолет втянул внутрь сетку, закрыл люк и, не поднимаясь высоко над дюнами, улетел в сторону моря.

ГЛАВА 6

Профессор Родерик Холл был удивлен и отнюдь не обрадован, когда человек, назвавшийся Фрэнком Мэттьюсом, разбудил его среди ночи, утверждая, что крайне нуждается в его помощи.

Профессор Холл преподавал историю в университете Оксфорда. Жил он в скромном домике в предместье города. Он производил впечатление человека тихого, чуть рассеянного, что часто бывает с учеными, с головой ушедшего в работу и интересующегося лишь событиями давно минувших лет. Однако во время войны Родерик Холл, тогда еще совсем молодой, жил иной жизнью: острой, опасной и жестокой. Он работал в британской специальной службе, которая в контакте с УСС и ЦРДБ устраивала акты саботажа в Западной Европе. Внимательно приглядевшись в нему, можно было понять, что во время войны Холлу приходилось убивать и, что гораздо важнее, он до сих пор сохранял связи с секретными службами. Его имя занимало достойное место в синем списке ЦРУ, переданном полковнику Карлсону, когда ему поручили координировать поиски источника происхождения ядерного оружия ангольских мятежников, а тот, разумеется, познакомил со списком Мэта. В этом списке фигурировали имена и адреса людей, не состоявших официально в спецслужбах, но, в случае необходимости, с ними можно было войти в контакт. Напротив имени Родерика Холла стояла пометка, означавшая, что у него был радиопередатчик.

Фрэнк назвал ему пароль, указанный в синем списке.

– Чем могу быть вам полезен? – осведомился профессор Холл.

Он был холостяком, жил один в коттедже, который каждое утро убирала приходящая женщина, питался он в городе, так что ему не перед кем было отчитываться по поводу ночного визита Фрэнка.

– Я должен, – ответил Мэт, – не теряя ни минуты связаться с моей фирмой в Вашингтоне.

– Рация?

– Да.

Профессор Холл набросил на пижаму халат и направился к шкафу, в глубине которого был хитроумно упрятан мощный радиопередатчик. Он нажал на какую–то кнопку, и раздался щелчок (кнопка служила для развертывания антенны на крыше). Включил передатчик, и тот, урча, стал нагреваться.

– У вас есть координаты?

Фрэнк указал ему длину волн, на которых работало радио полковника Карлсона, и его позывные.

Профессор надел наушники и стал настраивать передатчик.

– Кью – А – Эй – Ти сто двадцать три вызывает Джи – Си – Дабл ю семь, – сказал он.

Холл подождал и, должно быть, услышал ответ, потому что его взгляд стал внимательным. Но, поскольку не был включен громкоговоритель, ответ услышал он один.

– Кью – А – Эй – Ти сто двадцать три, – повторил Холл.

Он опять подождал. В Вашингтоне, очевидно, проверяли его личность.

– Да, – опять заговорил он. – Ко мне пришел человек, попросивший связаться с вами. Пароль правильный, но лучше подстраховаться. Вы догадываетесь, о ком идет речь? Можете ли вы дать мне его общие данные?

Он выслушал ответ и повернулся к Мэту.

– Ваш номер в организации?

– Девятнадцать–двадцать, – ответил Мэт.

– Мэттьюс, девятнадцать–двадцать. Все в порядке, – улыбнулся профессор.

Он включил громкоговоритель, и только теперь Мэт понял, что мирный и безобидный профессор истории до этого момента сжимал лежавший в кармане халата пистолет.

– Говорит Фрэнки Мэттьюс, – сказал он в микрофон. – Кто на связи?

– Бексон, – ответил из громкоговорителя веселый голос.

– Хелло, Бексон! Мне срочно нужен полковник.

– Он здесь. Подключаю его.

Полковник Карлсон мог включиться в радиопереговоры, не выходя из своего кабинета.

– Слушаю, – произнес он после короткой паузы.

– Господин полковник, – заговорил Мэт. – Я здесь почти закончил, но произошел разрыв в цепочке: вертолет унес груз в море. Оставаясь на суше, место назначения узнать невозможно. Мне нужен корабль со всеми радарными установками.

– Понимаю, что вы имеете в виду, Мэт. Когда он вам нужен?

– Немедленно. Через двадцать четыре часа – последний рейс вертолета. Если я не засеку его завтра, придется ждать два месяца.

– Об этом не может быть и речи. Я найду вам корабль, Мэт. Называйте координаты.

– Он нужен мне в Бристольском канале, на широте района дюн, называемого Квонтокс. Я должен быть на борту, чтобы принимать сообщения, поступающие с берега. Сесть на корабль я мог бы в маленьком порту Уотчет.

– Записал, Мэт. Вы уверены, что идете по правильному пути? Мне бы не хотелось понапрасну беспокоить флот.

– У меня нет привычки рассказывать сказки.

– Хорошо, хорошо, Мэт. Мне нужно час или два, чтобы найти вам этот чертов корабль. Как я могу с вами связаться?

Фрэнк вопросительно посмотрел на профессора. Тот кивнул головой и с философским видом пожал плечами. Сеансы радиосвязи и ночные бдения воскрешали в его памяти годы молодости.

– Я останусь здесь, – ответил Мэт, – рядом с передатчиком.

– О'кей! До скорого, Мэт.

Ожидание продлилось более двух часов. Полковник Карлсон вновь вышел на связь незадолго до рассвета. В Вашингтоне было около десяти часов вечера. Холл и Мэттьюс убили время, болтая за бутылкой старого шотландского виски и играя в покер на двоих – изобретение профессора, обчистившего Мэта на двадцать фунтов.

– Все не так–то просто, – объяснил полковник Карлсон. – У американского флота нет ни одного надводного корабля ближе чем в двух днях пути от вас. Одна подводная лодка, но без радара. Придется просить русских, Мэт.

– Что? Русских?

– Хочу вам напомнить, что они вместе с нами занимаются этим делом. Я связался с Москвой, и этот чертов Швабрин опять надо мной подтрунивал. Постарайтесь не провалить дело. У них, как по волшебству, в тех краях есть корабль–шпион. Лучшего оборудования, чем на русских кораблях–шпионах, просто не существует. Он прибудет в назначенное место в три часа пополудни по британскому времени. Капитану даны необходимые указания. Корабль называется «Щукин», но на лодке будет написано «Ланди».

– Понял. Какой пароль для лодки?

– Спросите, спокойно ли море на широте Фореленда. В лодке будут двое.

– Прекрасно. Спасибо. Капитан знает, что поступает в мое распоряжение?

– Будет покорен, как раб. Он на борту первый после Господа, однако Швабрина боится больше Бога. Ну а теперь, Мэт, может, вы все–таки расскажете мне, что должно произойти?

– Понятия не имею, господин полковник. Я знаю, как они достают товар, знаю, что его переправляют вертолетом на один из кораблей, стоящих в Бристольском заливе. Постараюсь узнать, куда направляется этот корабль. Вот все, что могу вам сказать.

– О'кей! Держите меня в курсе, Мэт.

– Обязательно, господин полковник. Конец связи.

– Конец связи.

Профессор Родерик Холл убрал свою рацию и предложил Мэту позавтракать вместе.

* * *

– С какого места тридцатикилометровой зоны побережья он бы ни взлетел, мы его не упустим, – заявил капитан Смирнов, командир корабля–шпиона «Щукин».

Мэт уже больше часа находился на борту «Щукина». Только что он получил по радио сообщение от Федора Ноздрева, Фрэда, который, раздобыв в посольстве СССР в Лондоне мощный портативный радиопередатчик, облазил все побережье, разыскивая то место, где накануне видели вертолет, забиравший груз. Он нашел охотничий домик, тайком осмотрел его и нанес на карту его местонахождение.

Домик действительно находился в дюнах Квонтокса.

После сообщения Фрэда капитан углубился в какие–то расчеты и, закончив их, уверил Мэта, что он не упустит вертолет.

Смирнов показался Мэту симпатичным. Все прошло согласно плану. Из Уотчета Мэт на лодке добрался до корабля, и Смирнов сразу расположил его к себе, показав без утайки все секреты корабля–шпиона.

Это был необычный корабль. С виду невзрачный, грязный, низко сидящий на воде, с торчавшими стрелами кранов. С первого взгляда его можно было принять за жалкий «трамп», плавающий по фрахтам, перевозящий неизвестно что, не знающий, куда отправится на следующей неделе. В действительности под смешными надстройками скрывались антенны и радары феноменальной мощности, а трюмы его были набиты электронной техникой. «Щукин» представлял собой одновременно телерадиоцентр и научную обсерваторию. Он плавал в открытом море на малой скорости, оставаясь в заданном ему секторе. Пока он не заходил в порты, никто не интересовался целью его нахождения в море.

Мэт спросил капитана Смирнова, каким чудом тот оказался поблизости именно в тот момент, когда его присутствие было необходимо.

Смирнов рассмеялся.

– Нет никакого чуда, – ответил он. – Раз мы теперь союзники, можно рассказать. Я шел из Архангельска через Северное море, имея приказ следить за находящимся в Атлантическом океане американским флотом. Наш корабль проходил как раз через Ла–Манш, когда мне сообщили об изменении приказа.

Наступил вечер. Вдали огоньки, горевшие по обоим берегам канала, обрисовывали границу суши. Вдруг Мэту показалось невероятным обнаружить в этой темноте, с такого расстояния крошечную точку вертолета. Он поделился своими опасениями со Смирновым, рассказав ему, что вертолет летел на бреющем.

– Могут ли радары засечь низко летящий вертолет? – с беспокойством спросил он.

– Обычные, в том числе и американские, радары не могут, – признал Смирнов. – А мои – необычные, кроме того, они русские и умеют распознавать все уловки летчиков.

Через некоторое время он приказал включить все приборы. Радарный зал, освещенный лишь зеленым мерцающим светом экранов, производил сильное впечатление. Горели десять экранов, от самого маленького до самого большого. Одни показывали береговую линию, другие – объекты, находившиеся на воде, третьи следили за небом.

Стояла тихая теплая ночь. Капитан и Мэттьюс остались на палубе. Экипаж был хорошо обучен, все действовали слаженно и не нуждались в приказах.

Матрос представил капитану схему.

– Мы установили, – объяснил Смирнов Мэту, – положение всех кораблей в радиусе двадцати километров. За час их замечено больше сотни. Интенсивность движения по каналу примерно такая же, как по Ла–Маншу. Экраны показывают, что почти все двигаются ровно: или к Кардиффу, или в открытое море. Однако три точки остаются почти неподвижными. Они не могут стоять на якоре в канале, это запрещено. Следовательно, они ведут себя так же, как и мы: передвигаются с малой скоростью в ограниченном секторе. Возможно, что нас интересует одна из трех.

Вскоре на связь вышел Фрэд, спрятавшийся за охотничьим домиком.

– Они здесь, – сказал он. – Слушай.

Фрэнк ясно различил в наушниках характерный шум двигателей вертолета.

– Сегодня фургончик не сигналил фарами, – продолжал Фрэд, – включили небольшой вращающийся фонарь на крыше и вызвали вертолет по радио.

– Они грузят новую партию?

– Да, все как вчера.

– Запиши на всякий случай номер фургончика и оставайся на связи.

– Они закончили, – передал Фрэд чуть позднее. – Вертолет направляется к морю. Что мне делать?

– Оставайся на месте. Я вызову тебя. Мэт повернулся к капитану Смирнову:

– Наш ход.

Оба поспешили спуститься в радарный зал.

Ждать пришлось недолго. На одном из экранов, где вырисовывался левый берег Бристольского залива, появилась яркая точка, двигавшаяся низко над землей. Они перешли к другому экрану, с меньшим радиусом действия, на котором, однако, были лучше видны детали.

– Это, несомненно, вертолет, – сказал Смирнов после внимательного изучения изображения. – Направляются на запад.

– Далеко?

– Нет, в двух милях.

Зрелище медленно передвигавшейся по экрану точки завораживало. Она приблизилась к трем другим точкам, на которые капитан еще раньше обратил внимание Мэта. Точка вертолета замерла над точкой корабля. Капитан предупредил операторов и попросил их сосредоточить внимание на этом секторе.

Две светящиеся точки сблизились и слились в одну.

– Вертолет сел на палубу корабля, – объяснил Смирнов.

Он отдал новые приказания.

– Мои люди не выпустят этот корабль из–под наблюдения, что бы ни случилось, – сказал он Мэту.

– Сколько до него?

– Две с половиной мили.

– Я хочу увидеть корабль.

– Сейчас устроим.

Он что–то сказал в микрофон, и через пару минут спасательная моторная лодка, на которой Мэт прибыл на корабль, была спущена на воду. Фрэнк прыгнул в нее вместе с двумя моряками. Лодка, как и корабль, не производила благоприятного впечатления своим внешним видом, но на ней был установлен мощный мотор. Один из матросов управлял ею, другой поддерживал радиоконтакт со «Щукиным», шедшим тем же курсом.

Не прошло и пяти минут, как матрос–радист указал на темную массу перед ними. Они находились у цели. В лунном свете, с небольшого расстояния были ясно различимы детали. Корабль оказался небольшой яхтой, метров тридцати в длину, белого цвета, изящной конструкции, с широкой синей полосой вдоль леерного заграждения. Ее довольно глубокая посадка позволяла увидеть на палубе маленький вертолет.

Лодку качнула сильная волна, лопасти винта начали вращаться, и яхта на большой скорости стала удаляться в сторону моря. Лодка прошла у нее под кормой, и Мэт прочел, что яхта называется «Рамзес», а порт ее приписки – Гамбург.

Он сделал знак рулевому возвращаться на «Щукин». Едва ступив на палубу, Мэт сообщил Смирнову о своих наблюдениях.

– Думаете, она возвращается в Гамбург? – спросил он.

– Понятия не имею. Сначала надо выйти из Бристольского канала, а потом она может направиться куда угодно.

– Вы по–прежнему следите за ней радарами?

– Я ее поймал и уже не выпущу. Мы пойдем за ней в пяти–шести милях. Куда бы она ни направилась, они от нас не уйдут.

У Фрэнка возникла мысль, куда же направляется яхта. Он вызвал по рации Фрэда.

– Вертолет сел на палубу яхты, – сказал он, – а она выходит из канала. Не знаю, куда она идет, но поскольку приписана к Гамбургу, думаю, направляется туда. Садись на самолет, Фрэд, и – в Гамбург. Жди меня там. Наведи справки о корабле. Яхта длиной в тридцать метров, называется «Рамзес», белого цвета, с синей полосой вдоль леерного заграждения.

– Хорошо. Когда она может прибыть в Гамбург?

– Это зависит от ее скорости. В любом случае не раньше чем через сутки–двое. Остановись в отеле «Альстер» на Эспланаде. Я его знаю, потому что уже бывал там, я смогу тебе позвонить. У нас на борту есть радиотелефон.

Началось преследование.

«Рамзес», не выходивший из–под наблюдения радаров «Щукина», проплыл вдоль побережья Корнуолла, зашел в Ла–Манш, миновал Кале и оказался в Северном море.

Лишь через двое суток плавания капитан Смирнов смог с уверенностью сообщить Мэту, что, судя по уже пройденному пути, яхта действительно направляется в Гамбург.

– Но тогда у нас возникнут неприятности, – добавил он.

– Какие?

– Вы знаете Гамбург? Чтобы достичь порта, надо подняться по эстуарию Эльбы. Без лоцмана нас не пропустят, а я не имею права засветить корабль. Кроме того, я не могу гарантировать, что мои радары не потеряют «Рамзеса» в эстуарии с его поворотами и оживленным движением.

– Тогда догоните его и преследуйте в открытую. Необходимо узнать, где он пришвартуется. Гамбургский порт велик.

– Да. Причалы тянутся на пятнадцать километров, около шестидесяти доков, верфи. Но я с моей посудиной туда не сунусь. Это абсолютно исключено.

– Вам даны четкие приказы, капитан. Вы поступили в мое распоряжение. Я приказываю держать «Рамзеса» в пределах видимости и хочу, чтобы мы вошли в устье Эльбы сразу за ним.

– Я могу это сделать, Мэттьюс. Но они нас засекут.

– Вы проследите за «Рамзесом» до самого причала.

– Послушайте, Мэттьюс, мне совсем не хочется с вами ссориться. Я действительно получил особый приказ поступить в ваше распоряжение. Но у меня есть и общие приказы, запрещающие моему кораблю заходить в иностранные порты. Если хотите, я запрошу по радио Москву, могу ли я нарушить их в данной обстановке.

– Запрашивайте.

Прежде чем войти в радиорубку, Смирнов приказал прибавить ход. Они увидели «Рамзеса» как раз перед устьем Эльбы.

– Сожалею, Мэттьюс, – сказал Смирнов, – мне только что подтвердили приказ. Я не могу идти дальше.

– Черт возьми! Должен же я довести эту яхту до ее стоянки. Если я не узнаю, где она пришвартуется, мне потребуется не менее двух дней, чтобы ее отыскать. Все, что мы уже сделали, пойдет насмарку.

– Возьмите лодку. Я дам вам рулевого и запас горючего. Думаю, я имею право сделать это. Проследите за «Рамзесом» и отошлите лодку обратно, когда сойдете на берег. Я буду ждать в море.

– Прекрасная мысль. Спасибо, капитан. Прикажите спустить лодку.

В это мгновение оператор радара сообщил, что «Рамзес» с минуты на минуту может исчезнуть с экрана. Он зашел в эстуарий.

Лодку спустили быстро, но не без затруднений, вызванных сильной волной. Воды Эльбы сталкивались с морским приливом. Было раннее утро.

Наконец рулевой, получив указания от капитана Смирнова, направил лодку вслед за «Рамзесом». Яхта пропала из виду, но это не очень беспокоило Мэта. Лодка шла быстро, а яхте было непросто маневрировать в оживленном эстуарии длиной в пятьдесят километров. Он догонит корабль еще до того, как тот войдет в порт.

– Быстрее, – приказал Мэт рулевому, вцепившись в борта, чтобы его не смыло волной.

ГЛАВА 7

Оба берега Эльбы, мимо которых мчалась лодка, были заняты эллингами и кранами. Она все еще не догнала «Рамзеса». Может быть, он стал в один из этих эллингов вместо того, чтобы идти в порт, где, рассуждая логически, он должен был стоять? Перед Мэтом встал и еще один вопрос: над лодкой пролетел неизвестно откуда взявшийся вертолет. Он улетел в сторону моря, вернулся и исчез из виду. Был ли это вертолет с «Рамзеса»? Трудно сказать. Он видел его только ночью.

Лодка уже три четверти часа поднималась по эстуарию, когда рулевой тронул Мэта за рукав. «Рамзес» был перед ними, гораздо ближе, чем они предполагали. Просто его закрывали от них два больших корабля, шедшие тем же курсом. Да, это был он: на корме надпись «Рамзес», изящные линии, белый корпус, потемневший от морской воды, на палубе – маленький вертолет. Следить за ним было теперь детской игрой.

Незадолго до полудня Мэт увидел, что яхта завернула в док N 47 на левом берегу.

Рулевой лодки, заметив небольшое свободное пространство перед доком, пристал к нему. Фрэнки Мэттьюс спрыгнул на землю, показавшуюся ему после многих часов, проведенных в море, неустойчивой. Матрос с «Щукина» выполнил свое задание. Высадив Мэта, он отправился назад, в открытое море.

Фрэнк смешался с людьми, ходившими по набережной возле дока номер сорок семь. «Рамзес» уже причалил. Нос его был прикреплен тросом к оранжевой швартовочной бочке с названием корабля, указывавшей на то, что здесь было его постоянное место стоянки. Корма приблизилась к причалу, на землю полетели швартовы, тут же с яхты спрыгнул человек, закрепивший их, затем спустили сходни.

Неширокая набережная была застроена низкими домиками, в которых размещались скромные магазинчики, довольно жалкого вида отели и многочисленные бары. Но главное, там стояла телефонная будка. Мэт зашел в нее и, не сводя глаз с корабля, позвонил Фрэду в отель «Альстер».

– «Рамзес» только что прибыл, – сообщил он, – и я тоже. Ты что–нибудь узнал о корабле?

– Да, но не много.

– Расскажешь потом. А сейчас приезжай, я буду ждать тебя в одном из баров на набережной у дока номер сорок семь.

– Хорошо, Фрэнки, выезжаю.

– Что ты собираешься делать? – спросил Фрэд, когда они устроились у окна в маленьком баре, из которого был прекрасно виден «Рамзес».

– Наблюдать за выгрузкой контейнеров. А потом проследить за ними до места назначения. Я чувствую, что мы близки к цели, что именно в Германии отходы превращаются в бомбы. Иначе они не стали бы везти груз сюда. Кстати, что ты узнал о корабле?

– Это частный корабль. Стоит обычно в Гамбурге, в порту приписки. Квалифицируется как прогулочная яхта. Уже четыре года для нее арендуют на год стоянку в порту. Официальный владелец – Андреас Хеббель, проживающий здесь же, в Гамбурге, по адресу Лагерштрассе, тридцать четыре.

– Ты проверил?

– Да, но…

– Что?

– Лагерштрассе, тридцать четыре нет. Этот адрес существовал несколько лет назад. Улица проходила недалеко от Ботанического сада. Но дома снесли, чтобы освободить место для современных многоэтажек. Я тщательно проверил: такого дома не существует. И вообще, в новых домах никто не живет. Там расположены разные конторы, офисы и тому подобные учреждения. В Навигационном управлении адрес судовладельца остался прежним. Плата вносится регулярно.

– Трудновато будет отыскать этого самого судовладельца.

– Да. Он может жить где угодно, а плату вносить через подставное лицо.

В этот момент они увидели, что команда «Рамзеса» сходит на берег. Все шестеро спустившихся по трапу мужчин направились к ближайшей трамвайной остановке.

– Немного их, – заметил Фрэд.

– Достаточно, чтобы управлять таким кораблем. К тому же они наверняка кого–нибудь оставили на борту. Вот что мне непонятно, черт возьми! У них на борту такой груз, из–за которого, стань о нем известно властям, они могут загреметь в тюрьму до конца своих дней, а вместо того, чтобы как можно скорее избавиться от него, они оставляют контейнеры на борту и уходят в город, словно честные служащие после работы.

– Ты уверен, что они не разгрузились?

– Уверен. От самой Англии они не заходили ни в один порт и не сближались ни с одним кораблем. А с тех пор как они причалили, я с них глаз не спускаю. Сорок или пятьдесят контейнеров по пятьдесят килограммов каждый унести незаметно, будто пару пачек сигарет, невозможно.

– Может, они ждут ночи, чтобы разгрузиться?

– Возможно. Но тогда нам придется торчать тут еще несколько часов. А рисковать, снимая наблюдение, мы не можем. У тебя есть машина?

– Нет, я приехал на такси.

– Хорошо. Возвращайся в город и возьми напрокат две машины. Они нам несомненно понадобятся сегодня ночью, когда кто–то явится за грузом. А я перейду в другой бар, чтобы не слишком тут мелькать.

Стемнело.

Машины стояли совсем рядом, а наблюдающие по–прежнему вынуждены были сидеть и ждать.

Экипаж не возвращался, возле «Рамзеса» не было никакого движения. Время от времени на палубе появлялся матрос. Он выходил глотнуть свежего воздуха и бросить завистливый взгляд на берег, становившийся все более и более оживленным по мере того, как наступала ночь: в барах загорался свет, гремела музыка, появились первые проститутки. Поскольку на палубе мелькал один и тот же матрос, наблюдатели сделали вывод, что больше на борту никого не было.

Мэта начинало беспокоить, что яхтой никто не интересовался. У него возникло желание посетить ее и убедиться, что контейнеры все еще находятся на ней, но он не знал, как это сделать. Разумеется, он и Фрэд могли бы подняться на борт, благо, что трап не убрали, скрутить матроса и обыскать яхту, но матрос мог поднять тревогу, и операция провалилась бы.

– Бог ты мой! Да неужели этот чертов матрос не захочет сойти на берег, выпить или побаловаться с девочкой, – забрюзжал Мэттьюс, когда было уже около десяти часов. – Или уж приехали бы те, кто будет ее разгружать.

Но только около часу ночи его первое желание начало осуществляться. К этому времени Мэт оставил всякую надежду увидеть в эту ночь разгрузку яхты. Матрос задержался на палубе дольше, чем в предыдущие свои появления, швырнул в воду докуренную сигарету, достал из внутреннего кармана плоский флакончик и жадно отхлебнул из него. Потом он похлопал себя по карманам обычным жестом курильщика, ищущего сигареты.

– Внимание, – сказал Мэт Фрэду. – Этот тип, кажется, придумывает благовидный предлог, чтобы нарушить приказ. Если он сойдет на берег, ты любезно подойдешь к нему. Я ни разу не видел матроса, отказывающегося выпить стаканчик за чужой счет, кто бы его ни предлагал.

– Знаю, у нас в Союзе тоже есть порты, – отозвался Фрэд.

Они заплатили по счету и вышли на набережную, оживленную словно днем. Ярко освещенные суда снимались с якоря, готовясь к отплытию.

Матрос еще немного постоял в нерешительности, словно испытывая угрызения совести, но наконец спустился по трапу. Тут же к нему с равнодушным видом подошел Фрэд. Едва они удалились, Фрэнк Мэттьюс уверенным шагом судовладельца, возвращающегося на собственную яхту, поднялся по трапу на ют. Он был небольшой и ограничен рубкой, занимавшей всю ширину корабля, оставляя узкий проход с каждого борта. Бак, напротив, был удлиненным. На нем стоял вертолет, казавшийся вблизи еще меньше, чем в воздухе. В рулевой рубке Мэт увидел радар и подумал, что «Рамзес» тоже мог наблюдать за «Щукиным».

Но у него не было времени на подобные раздумья. Справа от рубки была лестница, спускавшаяся внутрь корабля. Яхту освещало несколько ламп. Мэту приходилось бывать на прогулочных яхтах. Он знал, что все они, в принципе, построены одинаково: лестница из рулевой рубки ведет вниз, в большую кают–компанию. Коридор уходил вперед на камбуз и к каютам экипажа. Дальше находились роскошные покои для хозяев и их гостей. Где–то в середине коридора был трап, по которому можно было спуститься в трюм и в машинное отделение.

Контейнеры, разумеется, находились в трюме.

Фрэнк стоял в заднем коридоре, разыскивая трап, ведущий в трюм, когда сзади него послышался странный шум. Он обернулся.

Среагировать Мэт не успел.

Матрос с «Рамзеса», тот, что должен был в это время пить в обществе Фрэда, целился в него из большого пистолета.

– Какого черта вам здесь надо? – выкрикнул он. За ним возникла фигура Фрэда.

Фрэнк увидел его.

Фрэд подставил подножку матросу и, пока тот падал ничком, редко ударил его ребром ладони по шее.

Матрос застонал и скатился прямо к ногам Мэттьюса.

– Он отказался пойти выпить, – извинился Фрэд. – Купил сигарет и сразу назад.

* * *

Когда матрос пришел в себя, он увидел рядом с собой сидящего на корточках человека, у которого в руках был нож. Лезвие ножа упиралось в горло матроса.

Этим человеком был Фрэд.

Действие происходило в заднем коридоре. Фрэнки Мэттьюс стоял рядом, прислонившись к двери каюты.

– Ты будешь говорить, – уверил Мэт.

А Фрэд надавил острым лезвием на горло несчастного, показывая, что ему действительно придется заговорить. Матрос икнул и его вырвало. Разумеется, от страха.

– Свинья, – прошептал Фрэд.

Матроса опять стошнило. Он был бледен, на лбу у него выступили капельки пота, глаза слезились.

Но его страдания только начинались.

Фрэд сформировался в суровой школе советской разведки, одним из принципов которой является положение: лучше действовать, чем болтать.

Он встал позади матроса, заставил его подняться на колени, запрокинул его голову назад и провел лезвием по горлу.

Матрос вскрикнул от боли и прижал к ране руку.

– Я истеку кровью, – простонал он.

– Он нажал не очень сильно, – объяснил ему Мэт. – В следующий раз он надавит на нож сильнее и перережет тебе сонную артерию.

– Я же ничего не сделал, – вскрикнул матрос, дрожа от страха, пока Мэт тщательно обыскивал его.

Судя по обнаруженным документам, матроса звали Хейнд Мюллер.

– Ты пытался застрелить меня и за одно это заслуживаешь смерти. Ты будешь как миленький отвечать на мои вопросы, а главное, перестанешь визжать как свинья. Твой следующий вопль вернется в твою глотку вместе с ножом. Понял?

– Кто вы? – пробормотал матрос. – Таможенники?

– Почему таможенники?

– Вы ведь пришли из–за груза.

– Какого груза?

– Если бы вы не знали, то не набросились бы на меня.

– Говори так, как будто мы ничего не знаем, – посоветовал Фрэд, снова приставив острие ножа к горлу матроса.

– Я ничего не знаю, – простонал Мюллер. – Я простой матрос. Мне платят за то, что я занимаюсь кораблем. Я даже не знаю, какой груз привозят на том.

– На каком это «на том»?

– На другом корабле.

Фрэд и Мэт переглянулись. Они ничего не понимали. Что–то ускользнуло от них. Но матроса понесло. Смертельно напугавшись, он не замечал их недоумения. Он продолжал свой рассказ о двух яхтах, похожих друг на друга как две капли воды. Настоящие близнецы. Обе участвовали в деле.

– Ну вот, раз в два месяца, – объяснял он, – другой корабль уходит в море. Я не знаю куда. Я остаюсь в эллинге с этим.

– В каком эллинге?

– «Хоффенбург», на другом берегу Эльбы, возле моря. Когда другой корабль возвращается, нас предупреждают по радио.

– Что на нем перевозят?

– Не знаю, я никогда не видел разгрузку. Может, наркотики. Я не знаю.

– Вас предупреждают по радио, что дальше?

– Тогда мы выходим на этой яхте в эстуарий, как только в него входит та. Другая проскальзывает в эллинг, а мы возвращаемся сюда, на стоянку. Если заявляются таможенники, они, естественно, ничего на борту не находят. А тем временем другую спокойно разгружают в эллинге.

Фрэд и Мэт переглянулись. Во взгляде Фрэда сквозила легкая ирония. «Так вот как ты не сводил глаз с яхты, – казалось, говорил он. – Корабль подменили, а ты и не заметил». Мэт подумал, что, пожалуй, сейчас не стоит говорить Фрэду, что он на целых три четверти часа упустил «Рамзеса» из виду.

– Как называется второй корабль? – спросил он.

– В порту – «Дельфин», а когда выходит в море – «Рамзес», а настоящий «Рамзес» остается в порту.

– А вертолет?

– Они есть на обоих кораблях.

– Когда сегодня утром лже — «Рамзес» вошел в эстуарий, вертолет взлетал?

– Это тот, другой. Пилот только один, а он ходил в рейс. Теперь все разъяснилось, и Мэттьюсу осталось только восхищаться организаторским гением производителей бомб. Их талант проявлялся во всем: звено Парнел – Гувер, ремонтники «Форда», вертолет, подмена кораблей в последний момент, в качестве перестраховки. Хорошая работа. Вполне возможно, что еще в море радар «Рамзеса» обнаружил слежку «Щукина», а вертолетчик, прилетевший проверить, что делает корабль–преследователь, очевидно, заметил лодку и посчитал, что времени на подмену было предостаточно. Отсюда напрашивался вывод, что контейнеры были спокойно выгружены с корабля еще днем и в данный момент находились в пути к месту назначения. Напрашивался и другой вывод: противник теперь насторожится. Хотя необязательно. Они могут посчитать себя в безопасности, раз другая яхта стоит в эллинге. Оставался ничтожный шанс, что контейнеры по–прежнему на борту.

– Кто руководит делом? – спросил Фрэнк.

– Не знаю. Я даже не знаю, кто хозяин кораблей.

– Но кто–то ведь командует.

– Летчик. Пилот вертолета. Это он командует и платит.

– Как фамилия летчика?

– Мюллер, как и моя. Герберт Мюллер.

– Живет в Гамбурге?

– Да, Даммторштрассе, восемнадцать. Я был у него однажды. Это рядом с Оперой.

– А эллинг, где стоит вторая яхта?

– «Хоффенбург», я уже говорил. На том берегу Эльбы.

– Покажешь нам дорогу.

– Вы с ума сошли! – вздрогнул матрос. – Если они узнают, что я привел вас, они меня убьют.

– А если ты нас не приведешь, то тебя убью я, – холодно произнес Фрэд. – Разница в том, что они, может, и не убьют тебя, а если и убьют, то потом. А я тебя прикончу наверняка, прямо здесь, сейчас.

Он заставил Мюллера встать на ноги, а Фрэнк тем временем подобрал с пола большой пистолет.

– Подождите, – спохватился Фрэд.

Он прошел вперед и вернулся с взятыми на камбузе мокрыми тряпками.

– Убери за собой, – приказал он матросу.

Рядом с лужей рвоты на полу виднелись несколько пятен крови. Нельзя было оставлять на яхте следов.

Когда все было приведено в порядок, они поднялись на палубу и Мюллер бросил тряпье за борт.

– Я пойду первым, – сказал Мэт.

Сойдя с яхты, он внимательно осмотрел набережную и дал Фрэду знак, что путь свободен. Тот подтолкнул матроса.

– Иди вперед, – шепнул он, – и помни, что мой нож упирается в твою правую почку.

Спустившись по сходням, они подошли к машинам. Мэт сел за руль, а Фрэд с Мюллером расположились на заднем сиденье.

– Надо ехать туннелем, – сказал матрос.

Несмотря на поздний час, движение в автотуннеле, проходившем под Эльбой, было интенсивным. Особенно часто встречались грузовики. Поэтому приходилось ехать на небольшой скорости.

Мэт, полуобернувшись, спросил матроса, охраняется ли эллинг, а Фрэд машинально взглянул на Мэта.

Быстрота реакции Мюллера была удивительной. Воспользовавшись тем, что внимание Фрэда на мгновение отключилось, он схватился за ручку и открыл дверь, но задержался, прежде чем выкатиться на дорогу. Навстречу их машине мчался огромный десятитонный грузовик. Мэт не успел даже пошевелиться, как матрос вывалился из автомобиля, перевернулся в воздухе и как кукла рухнул прямо под тяжелые колеса, размазавшие его по асфальту.

Под влажными сводами туннеля дико завизжали тормоза. Мэт хотел было остановиться.

– Смываемся! – крикнул Фрэд, захлопывая дверцу. Мэт инстинктивно подчинился и нажал на газ. Вскоре они выехали из туннеля на правый берег реки. Мэт сбавил скорость, чтобы сориентироваться и найти дорогу к эллингу «Хоффенбург», который, как им было известно, находился ниже к морю.

– Что произошло? – спросил он.

– Ты сам видел. Он пытался вырваться на свободу.

– Да, но… грузовик…

– Я никогда не пойму вас, живущих на Западе, вашу сентиментальность. Послушай, Фрэнки, мы не могли отпустить этого типа, матроса Мюллера, после того, как допросили его, так ведь? Он бы все рассказал и предупредил бы тех. Следовательно, его необходимо было ликвидировать.

– Да, разумеется, но…

– О! Я сразу понял, что ты об этом подумал, но не решился довести мысль до конца. На что ты рассчитывал? Что он умрет сам по себе, от сердечного приступа? Он хотел спрыгнуть, чтобы спастись, но испугался грузовика. А я грузовика не испугался и помог ему решиться.

– Ты столкнул его?

– Скажем так: я сообщил ему необходимое ускорение.

– Думаешь, это вышло очень ловко? Именно сейчас они насторожатся. Стоило вытирать лужи на корабле, изображая, будто он уехал по собственной воле. Свидетели покажут, что он на полном ходу выпрыгнул из машины. Думаешь, у тех не возникнет вопрос: что он делал в чужой машине?

– Послушай, Фрэнки, его бумаги у меня, а он, должно быть, в таком состоянии, что понадобится не менее сорока восьми часов, чтобы опознать его. А до тех пор не будет никакой тревоги.

Мэттьюс не стал настаивать и продолжал поиски эллинга.

Вдруг он увидел дорожный указатель, но дорога стала такой узкой и грязной, что они решили оставить машину и дальше идти пешком. В любом случае надо было действовать как можно осторожнее, коль скоро они не знали, охраняется ли эллинг.

Неожиданно они вышли прямо на него. Он состоял из крытого ангара, метров пятидесяти в длину, выступавшего в реку и открытого с этой стороны. Но со стороны реки было невозможно проникнуть в эллинг. В стене ангара были тяжелые двустворчатые ворота на рельсах, запертые на висячий замок.

Никакого шороха, ни малейшего признака жизни. Фрэд занялся замком. Чтобы открыть его, не потребовалось много времени. Они проскользнули внутрь ангара.

Яхта была там. Вблизи она казалась огромной. Ее белый корпус потемнел от морской воды, по борту шла синяя полоса, на палубе стоял вертолет. Но называлась она не «Рамзес». Фрэнки подумал, что название было написано по корпусу, но на самом деле написано оно было на тонкой пластиковой табличке, вставлявшейся в корму. Табличка с надписью «Рамзес» валялась тут же, на земле. Яхта называлась «Дельфин» до следующего рейса в Англию.

Среди более или менее аккуратно разложенных в ангаре инструментов они нашли сильный электрический фонарь и стали осторожно изучать корабль. По массе мелких деталей было ясно, что яхта совершила длительное путешествие и теперь нуждалась в легком ремонте. Но контейнеры исчезли без следа.

Они не нашли на экс — «Рамзесе», ставшем теперь «Дельфином», ничего, что могли бы помочь им вновь напасть на след радиоактивных отходов.

Когда вышли из ангара, Мэт долго изучал грязную землю вокруг себя, освещая ее лучом фонаря.

– Смотри, – сказал он Фрэду.

На грязи остались отпечатки широких шин грузовика.

– Сюда приезжал грузовик, – продолжал он. – Видишь, свежие следы, ведущие от ангара, глубже, чем те, что ведут к нему. Очевидно, машина приезжала сегодня днем пустой, а уехала с двумя тоннами радиоактивных отходов.

– Возможно, – ответил Фрэд. – Остается узнать, куда поехал этот чертов грузовик.

– Наверное, это знает пилот.

– Ты хочешь сказать, Герберт Мюллер?

– Я хочу сказать, Герберт Мюллер, пилот вертолета.

– Судя по тому, что нам рассказал другой Мюллер, он что–то заподозрил, раз кружил над эстуарием, проверял, не следят ли за «Рамзесом», и мог поднять тревогу.

– Оставаясь здесь, мы ничего не узнаем. Ты помнишь его адрес, Фрэд?

– Да. Даммторштрассе, восемнадцать. Возле Оперы.

– Поехали. Нам надо добраться до утра.

ГЛАВА 8

– Пошли, – сказал Мэт, выйдя из телефонной будки. Они позвонили Герберту Мюллеру, как делают обычно воры, отправляясь на дело. Номер они нашли в телефонной книге. В трубке долго звучали длинные гудки. Никакого ответа. Они еще раз набрали номер. Опять никто не снял трубку.

Решили подождать пилота в его квартире.

Около трех часов ночи они приехали на Даммторштрассе – ярко освещенную улицу, застроенную новыми многоэтажными домами. Дом номер восемнадцать входил в группу пятнадцатиэтажных зданий с крышами в форме террас. Они осмотрели шестьдесят почтовых ящиков, висевших в широком холле, вымощенном плиткой из фальшивого мрамора, на котором стояли в кадках растения. Герберт Мюллер жил на шестом этаже.

Перед входом в дом встретили двух людей, а пока изучали почтовые ящики, один из лифтов дома осветился и они услышали его характерное урчание. Кто–то спустился вниз и вышел из дома, не обратив на них никакого внимания, даже не заметив. Да и сами они бросили на выходившего лишь беглый взгляд. В этих больших домах вечно кто–то приходит и уходит, даже ночью.

Они сели в лифт, в котором только что приехал тот мужчина, поднялись на седьмой этаж и пешком спустились на шестой. На площадке было четыре двери. К той, что интересовала их, канцелярской кнопкой был приколот кусочек картона, размером с визитную карточку, с надписью: «Герберт Мюллер». Они прижались к двери и в удивлении отпрянули. После телефонного звонка они были уверены, что хозяина нет дома. Однако из–за двери ясно слышалась музыка. Или Герберт Мюллер вернулся между их звонком и приходом? Маловероятно. Телефон–автомат находился недалеко от дома. Как бы то ни было, это полностью меняло их планы.

– Мы позвоним в дверь, – предложил Фрэнки. – Как только он откроет, ты врываешься и сбиваешь его с ног. Я тебя прикрою.

Он вытащил из кармана револьвер, взятый у матроса Мюллера. Его любимый пистолет «беретта» калибра семь и шестьдесят пять был, как обычно, засунут за пояс, но он не отказывался пользоваться чужим оружием. Это могло бы сбить со следа полицию в том случае, если бы она вмешалась в их дела.

Русский нажал на кнопку звонка, а Мэт тем временем немного отошел назад. Ничего. Никакой реакции. Фрэд дал еще один длинный звонок. Опять ничего. А музыка продолжала играть. Они переглянулись. Действительно странно.

– Тем хуже, откроем сами, – сказал Фрэнки.

Он повернул ручку двери. Тогда Фрэд вытащил из кармана связку отмычек, выбрал одну из них – очень тонкую, с коротким основанием и многочисленными усиками различной длины. Этим приспособлением можно было открыть любой, даже самый надежный, замок.

Они толкнули дверь, и она без скрипа открылась. Музыка слышалась громче. Но никаких следов присутствия людей. Они осторожно направились вперед. Мэт по–прежнему держал в руке оружие. Маленький коридор, в котором висела какая–то одежда, вел в большую комнату, несомненно единственную в холостяцкой квартире, служившую одновременно спальней, столовой и гостиной. Настоящее жилище холостяка, довольного таким положением вещей, судя по тому, как комната была меблирована и украшена: пышный светлый ковер, широкая низкая кровать, глубокие кресла, мягкий свет, плотные шторы и фотографии обнаженных женщин почти в натуральную величину. Снимки на стенах странно выглядели рядом с предметами, обычными для бывшего студента: фуражкой с витым шнуром, гербовым щитом студенческого общества, скрещенными рапирами и белыми перчатками с раструбами. Ни души, но тем не менее горящая ночная лампа, запах сигареты, которую только что курили, и звучащая музыка говорили о том, что кто–то в квартире есть.

В коридоре были две двери из красивого дерева. Одна должна была вести в кухню, другая – в ванную комнату.

Бесшумно ступая по ковру, они заглянули на кухню, и, ничего там не увидев, Мэт дулом пистолета толкнул дверь в ванную.

В наполовину наполненной водой ванне лежал совершенно голый человек, торс выступал над кромкой воды, глаза и рот были открыты, мокрые длинные темные волосы прилипли к щекам, одна из которых была пересечена широким шрамом. Он был мертв. Рядом с ванной на мокром коврике стоял столик на колесах, на котором были бутылка виски, полурастаявший лед, два стакана, пепельница и включенный транзисторный приемник, откуда и слышалась музыка.

Мэт выключил его и опустил кончик пальца в ванну. Вода была еще теплой. Фрэд по профессиональной привычке вернулся к входной двери и защелкнул замок. Не хватало, чтобы их застали врасплох!

Имевшиеся детали были красноречивы и легко поддавались объяснению. Мюллер – если предположить, что в ванне лежал именно он, а в этом они были почти уверены – принимал ванну, когда у него в квартире находился посетитель. Очевидно, визитер был ему человеком близким, раз пилот стал купаться в его присутствии. Скорее всего, это был гость, а не гостья. В части туалета мужчины обычно стыдятся женщин, даже горячо любимых подруг, но не друзей. Потом пилота утопили в ванне, а его гость ушел. Видимо, все произошло незадолго до их появления, поскольку вода не успела остыть. Может быть, за несколько минут.

– Вряд ли он ответит на наши вопросы, – буркнул вернувшийся Фрэд.

– Смотри, куда ты наступаешь, – сказал ему Мэт. Тот остановился.

Повернувшись к Фрэду, Мэт увидел следы ног, четко отпечатавшиеся на мокром коврике и дальше, в комнате. Еще одно доказательство недавнего ухода гостя.

– Странные следы, – заметил Мэт.

Оба нагнулись, изучая следы. Сейчас они напоминали индейцев на тропе войны.

– Да, странные, – согласился Фрэд, живший в деревне до поступления на службу. – Так может ходить человек с грузом или хромой. У него что–нибудь вроде искривления ступни.

– Я тоже считаю, что здесь был хромой.

– Как бы то ни было, парень из ванны не сможет подтвердить правильность наших умозаключений.

– Нет. Некто счел лучшим не рисковать и не дать ему такого шанса.

– Ты считаешь, что его?.. Ты смеешься, Фрэнки. Как можно утопить человека в ванне, чтобы он даже не пытался защищаться? Ведь не похоже, чтобы он сопротивлялся. Его вряд ли оглушили. И следов крови тоже нет.

– Как? Ты не знаешь? В твоей стране это не практикуется? А я слышал, что ванна часто используется в ваших психиатрических больницах против противников режима.

– Чтобы вернуть их на путь истинный, а не отправить на небеса.

– Смотри.

Фрэнки Мэттьюс снял пиджак, закатал рукава рубашки, схватил утопленника за лодыжки и легко потянул его. Тело скользнуло и полностью скрылось под водой.

– Когда человека хватают таким образом, – объяснил Мэт, – он погиб. Края ванны гладкие, ему не за что зацепиться, не на что опереться. Он сразу глотает воду и больше не сопротивляется.

Мэт вытащил из воды ноги трупа: на лодыжках были ясно видны царапины и кровоподтеки.

– Тот сжал очень сильно, а Мюллер все–таки потрепыхался, чем и объясняется происхождение царапин. И бултыхался довольно сильно, потому что весь коврик залит водой.

Фрэнк опустил ноги в воду, подтолкнул тело, и над водой появился обнаженный торс.

– Еще бы знать, почему его ликвидировали и кто? – сказал Фрэд.

– Не знаю, но могу предположить. В любом случае, этот нам уже не нужен. Мы пришли его допросить, но он больше не заговорит. Надо обыскать комнату. Может быть, что–нибудь отыщем. Постараемся прежде всего найти фотографию или документы, доказывающие, что речь идет именно о пилоте Герберте Мюллере.

Они вернулись в комнату, еще раз обратив внимание на влажные следы хромого и стараясь не наступать на них. Мэт вытер руки и надел пиджак.

– Я выпью глоточек перед началом работы, – сказал Фрэд.

Он подошел к бару, выбрал бутылку водки и сделал прямо из горлышка два больших глотка.

– Хорошая штука, – одобрительно отозвался он о крепком напитке.

Они начали с изучения больших эротических фотографий, украшавших стены. На четырех из шести была изображена одна и та же девушка. Очень красивая девушка в похотливых позах.

На столе стоял фотопортрет женщины, той самой, что позировала обнаженной для больших фото. Разумеется, это была подружка хозяина дома, иначе на обратной стороне фотографии не было бы надписи: «Герберту, на всю жизнь». Подпись разобрать не удалось – какое–то имя, начинающееся на X.

Первой их находкой оказалось удостоверение личности с фотографией и отпечатками пальцев Герберта Мюллера. В ванне лежал именно он. Судя по бумагам, ему было тридцать восемь лет, но даже мертвый он выглядел моложе. Потом они обнаружили целую стопку рекламных буклетов эротических кабаре различных городов Германии. Многие прославляли шарм и коронные номера «Эротик–Клаб–Кабаре» из Карсау, называвшегося «Цур Блауен Бок». И еще ворох бесполезных для них бумаг.

Мэт работал быстро. Он явно торопился покинуть это место, нервничал из–за того, что цепочка, по которой шел, оборвалась в очередной раз. А Герберт Мюллер был важным звеном, с помощью которого он надеялся выйти на руководителя организации.

И вдруг он наткнулся на нечто интересное в ящике ночного столика. Маленькая тетрадь в черной обложке, на треть исписанная мелким почерком, представляла собой что–то вроде расчетной книжки с номерами, датами, суммами и иногда именами. На последней странице он увидел десяток номеров, напротив них были проставлены суммы и различные числа текущего и прошедшего месяцев. В конце – черта и под ней еще одна строчка: «Заплатить 18 Хельге 2000 фунтов стерлингов».

Между последней страницей и обложкой тетради лежал желтый конверт с надписью «Хельге», содержавший две тысячи фунтов стерлингов мелкими купюрами. Довольно толстый конверт.

Они продолжали обыск, забирая то, что казалось им интересным.

– Взгляни–ка, – неожиданно сказал Мэттьюс. За рядом книг он обнаружил фотоальбом.

– Жизнь Герберта Мюллера в картинках, – добавил он, перелистывая страницы.

– Что–нибудь интересное для нас есть?

Мэт не ответил, внимательно вглядываясь в снимки, тогда как Фрэда заинтересовала родинка на плече красотки Мюллера. Вдруг Мэт замер, увидев фотографию, занимающую целую страницу альбома.

– Хотел бы я знать… – прошептал он.

– Что? – спросил Фрэд.

– Мюллер входил в студенческое общество, а ты знаешь, что это значит в Германии. В них до сих пор почитается дуэль и нужно получить шрам, чтобы тебя стали уважать. Кстати, я уверен, что шрам на его щеке – память о годах учебы. Он бережно сохранил все атрибуты образцового студента: фуражку, рапиру, в общем, всю экипировку. А вот и групповое фото общества. Называется оно «Роден–штейн». Так вот, насчет ванны…

– Что?

– Я тебе уже говорил. Мужчина испытывает некоторую стыдливость в том, что касается его туалета. Чтобы он залез в ванну в присутствии кого–либо, этот «кто–либо» должен быть его близким другом. И не просто близким другом. Я бы сказал: другом по армейской службе, занятиям спортом или учебе.

– Ты считаешь, что убийца может оказаться среди парней на этой фотографии?

– Не знаю, Фрэд. Только мне кажутся взаимосвязанными эти рапиры на стене, шрам Мюллера, его студенческая жизнь и степень близости, существовавшая между ним и тем, кто его убил.

Фрэд тоже взглянул на фото. Герберта Мюллера было легко узнать.

– Слушай, – прошептал он, – посмотри–ка повнимательнее на типа, что стоит рядом с Мюллером, слева от него… Нет, смотри не на лицо, а на ногу.

– Черт возьми! – присвистнул Фрэнк.

На правой ноге стоявшего рядом с Гербертом Мюллером человека был обут ортопедический ботинок с толстой подошвой. Казалось, что одна его нога была короче другой и он выравнивал их, нося специальную обувь.

Судя по отпечаткам ног, у убийцы Мюллера одна нога была короче другой.

– Это ничего не доказывает.

– Разумеется, нет, но раз уж ты стал устанавливать связи с прошлым…

Фрэнк вынул снимок из альбома и присоединил его к тем заинтересовавшим его документам, что он собирался взять с собой.

Они продолжили методический обыск квартиры, но больше ничего не нашли.

– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – спросил Фрэд. – Тот, кто убрал Мюллера, должен был выходить из дома именно в тот момент, когда мы входили в него.

– Да, разумеется. Даже вероятно, что, если бы мы не задержались по дороге, чтобы позвонить, мы бы застали его в квартире. Почему ты спросил об этом?

– Из–за хромого. Помнишь, кто–то вышел из лифта, когда мы изучали почтовые ящики?

– Да.

– Ты случайно не помнишь, он не хромал?

– Нет, я на него едва взглянул.

– Я тоже почти не обратил на него внимания. А теперь мне кажется, что у него была трость.

– Над этим стоит поразмыслить, – заметил Мэт.

– Что ты собираешься делать?

– Прежде всего уйти отсюда. Потом будем думать, как опять нащупать цепочку, разорванную прямо у нас перед носом. Я должен связаться с Вашингтоном. Возвращайся к себе в отель, Фрэд. Я, может быть, тоже сниму там номер. Как бы то ни было, я приду туда сразу после разговора с Вашингтоном.

* * *

Было раннее утро, и служащие консульства США наотрез отказались удовлетворить настоятельную просьбу Мэта встретиться с консулом. После их отказа Фрэнки пришлось предъявить им бумаги, выданные для подобных случаев. В этих документах сообщалось, что важность выполняемого им задания позволяет ему требовать помощи от любых должностных лиц США. Консул, вытащенный из постели, принял Мэта в халате.

– У вас должен быть радиопередатчик, – сказал Мэт, извинившись за столь ранний визит. – Я должен связаться с Вашингтоном. Координаты и позывные у меня есть, с аппаратом обращаться я умею. Так что не стоит тревожить вашего специалиста. Просто покажите мне, где находится передатчик.

Уже через пять минут он связался по радио со службой полковника Карлсона, но потребовалось еще двадцать, чтобы найти самого полковника и пригласить его к микрофону.

– Рад вас слышать, Мэт, – заявил Карлсон. – Вы хотите мне сообщить об окончании операции?

– Нет, господин полковник. Я проследил цепочку до Гамбурга и почти добрался до ее конца, но последнее звено устранили, и цепь снова оказалась разорванной. У меня есть с чем продолжать поиски: два корабля, документы, труп. Но для проверки потребуется подключить к делу новых людей. Поэтому я и связался с вами. Не могли бы вы обеспечить мне помощь немецких властей и полиции, а также американских спецслужб в Германии?

– Сожалею, Мэт, но это абсолютно исключено. В Германии, как и в Англии. Никто, кроме нас и русских, не должен ничего знать об этом деле. И никто не должен знать, что мы сотрудничаем с русскими. Единственное, чем я могу вам помочь, – это технические средства с нашей базы во Франкфурте, если в них возникнет необходимость. Людей дать не могу.

– Тогда мне придется начинать все с самого начала. Без официальной помощи я только зря потеряю время.

– Делайте как хотите, Мэт, но, повторяю, в одиночку. Кстати, о потерянном времени. Думаю, будет нелишне еще раз посоветовать вам ускорить поиски. В Анголе вновь были использованы атомные снаряды. Это в конце концов станет известно, и мелкие государства кинутся искать поставщиков. Это будет катастрофа. На меня самого жмут, Мэт, и, клянусь вам, советские не упускают случая посмеяться надо мной. Операцию надо завершить за неделю, Мэт, иначе мне придется уйти в отставку. Вы понимаете, что такова будет цена за провал наших спецслужб?

– Я понимаю. Хорошо, я обойдусь без помощников и сделаю все возможное, чтобы закончить на следующей неделе.

– Я рассчитываю на вас. Как я могу связаться с вами?

– Не знаю. Возможно, в течение нескольких дней у меня не будет постоянного адреса. В любом случае из Гамбурга я уезжаю. Спасибо, что хоть выслушали меня, раз не хотите помочь. Конец связи.

– Конец связи, Мэт.

* * *

– Все прошло нормально? – спросил Фрэд, когда Мэт пришел к нему в отель «Альстер».

Они встретились в холле. Несмотря на ранний час, Фрэнк заказал себе водку.

– Не совсем. Разбудить ранним утром консула и побеспокоить во внеслужебное время полковника – такие ситуации не способствуют успеху дела. Нет, не то чтобы меня встретили плохо. Мое появление не было желанным, скажем так. И главное, работать будем, как и раньше, вдвоем, без помощников. Я все–таки надеялся, что нам кого–нибудь пришлют, но мне отказали. Да еще велели закончить на следующей неделе, иначе нас вышибут со службы пинком под зад.

– Хорошенькая перспектива. Так что мы решим?

– Я возвращаюсь в Англию.

– Зачем?

– Пройду заново по цепочке и попытаюсь обнаружить ее слабые места. Мне кажется, что и он вернется в Англию.

– Он?

– Тот, кого мы ищем. Тот, кого бы мы уже схватили, если бы Герберт Мюллер пожил еще немного. Шеф.

– Хромой?

– Если тебе так больше нравится, можешь звать его для простоты Хромой. Понимаешь, я стараюсь поставить себя на его место. Если бы я был он, то вернулся бы в Англию. Там узел проблемы.

– Почему?

– Давай порассуждаем и повоображаем, Фрэд. Это единственное, что мы можем сейчас делать. Иногда это приносит полезные результаты. За основу я беру реальный факт: во время погони за «Рамзесом» пилот нас заметил. Так нам сказал матрос Мюллер. Мы можем предположить, что пилот немедленно сообщил об этом шефу, Хромому. Что может делать шеф? Прийти в порт, лично убедиться в происшедшем. Согласен?

– Согласен. Я бы поступил так же.

– Можно предположить, что шеф видел, как мы обрабатывали матроса. Тогда, рассуждая логически, он должен был заключить, что мы разговорим этого парня и узнаем о трюке с двумя кораблями, а это выведет нас на Герберта Мюллера, пилота, который, возможно, единственный в организации человек, знающий шефа лично. Если мы займемся пилотом, шеф может оказаться в опасности. Он видел нас в деле и, думаю, оценил по достоинству. Чтобы отвести опасность, он просто–напросто обрывает нить – ликвидирует Герберта Мюллера. Теперь никто не может вывести на него. Ты согласен?

– Твои рассуждения выглядят вполне убедительно. Может, все происходит иначе, но твоя версия кажется логичной.

– Тогда ему приходится признать, что если мы дошли до пилота, то знаем всю английскую цепочку. Он больше не может использовать этих людей. Они засветились. Ему придется или бросить дело, или создать новую организацию. Как правило, такие прибыльные дела не бросают. Значит, он вынужден выехать в Англию. И как можно скорее. Он должен сделать это лично, раз его доверенный человек мертв. Я хочу быть там, когда он появится.

– Хорошо, Фрэнки. А чем я буду заниматься?

– Ты останешься здесь. Меня заинтересовала история со студентами и с Хромым. Возможно, это простое совпадение, но его стоит проверить. Ты должен узнать в университете, когда была сделана фотография и кто на ней изображен. Постарайся выяснить имя Хромого. Может быть, это нас ни к чему не приведет, но в нашем положении нельзя пренебрегать даже мельчайшими деталями.

– О'кей! Когда ты уезжаешь?

– Сегодня же. Завтра воскресенье. У меня есть шанс застать их дома.

– С кого ты думаешь начать?

– С Парнела, шофера грузовика.

ГЛАВА 9

Было одно из тех прекрасных воскресений, которые иногда выпадают на долю Англии по особой милости неба: тихое, светлое, теплое.

На взятом напрокат «форде–зодиак» Фрэнки Мэттьюс выехал из отеля в Оксфорде, где он сохранил за собой номер, в Харуэл. Он оставил машину в парке и, словно совершая обычную воскресную прогулку, направился к коттеджу Джошуа Парнела. Он заранее узнал, где он находится. Это был красивый одноэтажный дом с большими стеклянными дверями, расположенный немного в стороне от городка, на краю небольшого леса, окруженный широкой, тщательно ухоженной лужайкой, укрытый от любопытных взглядов высокой плотной живой изгородью.

Идя к дому шофера, Мэт не имел четкого плана. Но Парнел участвовал в деле, как и охранник Гувер, как и два парня из фургончика «Форда». Ему следовало изучить обстановку, образ жизни этих людей, прежде чем начинать обработку, пытаясь найти пути к их шефу. Действовать надо было быстро, поскольку полковник Карлсон дал ему очень короткий срок на завершение задания. Но быстро не значит поспешно. Вспоминая рассказ Сильвии Холли о начале бизнеса Парнела и о его взлете, он спрашивал себя, как и когда он вошел в контакт с подпольными производителями атомных снарядов. Еще он спрашивал себя, что за жена была у шофера, если ему нравилось общество вульгарных и жеманных девиц, вроде тех, с какими он сидел в ресторане. Очевидно, сухая, тупая, сварливая и старая.

Он подошел к коттеджу со стороны леса, приблизился к живой изгороди и, осторожно раздвинув ветки, стал наблюдать, оставаясь невидимым для обитателей дома.

Казалось, что Джошуа Парнел решил в полной мере насладиться солнечным воскресным днем. Он расположился в шезлонге на берегу бассейна, метрах в двадцати от дома. На нем были лишь пестрые смешные шорты, подчеркивающие его большой живот, и соломенная шляпа с широкими полями. Он вспотел, а его белая кожа уже покраснела – это означало, что к вечеру он хорошенько обгорит. Парнел отложил в сторону воскресную газету, которую рассеянно перелистывал, и повернулся лицом к дому. Все эти движения явно требовали от него значительных усилий.

– Хельга! – громко позвал он. – Хельга, принеси мне виски! И побольше льда!

Волосатой рукой он стер с груди пот.

В течение двух минут ничего не происходило, потом из дома вышла Хельга, неся поднос с бутылкой, стаканами и льдом.

У Фрэнка захватило дух.

Сухая, старая и сварливая супруга оказалась на самом деле женщиной лет тридцати, натуральной блондинкой с округлыми формами и завораживающей взгляд походкой. Она была одета в купальник, открывающий гораздо больше, чем должен был закрывать.

Но не это потрясло Фрэнка.

Едва увидев жену Парнела, он без малейших сомнений узнал в ней девушку, которую он видел на больших фотографиях в комнате Герберта Мюллера. Девушку с портрета, подаренного «Герберту, на всю жизнь», на котором было неразборчиво написано имя, начинающееся с буквы X.

Еще он вспомнил о желтом конверте с двумя тысячами фунтов стерлингов, надписанном «Хельге», и маленькой тетради в черной обложке, похожей на расчетную книжку, с записью в конце: «Заплатить 18 Хельге 2000 фунтов стерлингов».

Неужели речь шла об одной и той же Хельге?

Той, что либо сейчас, либо в прошлые годы была одновременно и любовницей Герберта Мюллера, и женой Джошуа Парнела? А оба мужчины входили в организацию, занимавшуюся похищением и переработкой радиоактивных отходов.

Хельга Парнел готовила виски, стоя рядом с мужем, и тот, воспользовавшись случаем, грубовато похлопал ее по заду, что, кажется, не особо взволновало ее.

– Ну, – спросил он, – ты завтра едешь за деньгами?

– Да, – ответила Хельга, – завтра. Но напоминаю, что часть их ты обещал потратить на то, чтобы купить мне меховое манто.

– Я помню, курочка моя. Но у меня завтра полно дел. Мне нужно все спланировать. Ты полетишь утром или после обеда?

– Я хочу лететь девятичасовым самолетом.

Фрэнки Мэттьюс незаметно отошел от изгороди. Ему было достаточно того, что он слышал. Продолжая подслушивать, он рисковал быть замеченным. Сказать по правде, приехав сюда, он и не надеялся на такой результат. Вокруг Парнела так и кружились женщины, влюбленные в меха. Он пообещал купить меховое манто той девице, с которой Фрэнк видел его в ресторане Сильвии Холли. Теперь оказывается, что его жена хотела себе такое же.

Но больше всего его заинтересовало предстоящее путешествие миссис Парнел. Уже в Гамбурге, прочитав запись в черной тетради, он подумал, что 18 означает 18 число текущего месяца. Сегодня было воскресенье, 17. Если его выводы были верны, Хельга собиралась завтра вылететь в Гамбург за двумя тысячами фунтов. Это обещало нечто занимательное, если она, оставаясь близка с Гербертом и придя к пилоту за деньгами, обнаружит того в ванне.

Мэт должен был тоже отправиться туда.

Он сказал себе, что Хромой не мог не знать, что Хельга приедет за своими деньгами, или деньгами своего мужа. Она могла знать Хромого. Вполне вероятно, принимая во внимание степень ее близости с Гербертом, что она какое–то время жила в Германии. Он думал, что шеф приедет в Англию организовать новую цепочку или устранить тех, кого он мог посчитать слабыми местами в старой. А что если Хельга была одним из этих слабых мест? А что если вместо того, чтобы ехать за женщиной в Харуэл, он ждал ее в Гамбурге? Мэту было необходимо вернуться в Гамбург.

Вернувшись в отель, он попросил принести ему расписание Лондонского аэропорта. В Гамбург было два прямых рейса: утренний в 9.40, прибытием в 11. О нем и говорила Хельга. Второй рейс – в 13.30.

Он позвонил в аэропорт и забронировал себе место.

Но для подстраховки он с раннего утра уже сидел в своей машине недалеко от дома Парнелов. Наконец супруги появились. В руке у Хельги была только легкая сумочка, что доказывало ее намерение не задерживаться в Гамбурге. Она надела строгий костюм цвета морской волны, выгодно подчеркивающий достоинства ее фигуры, шляпку, хорошо подходившую к ее светлым волосам, и туфли на высоком каблуке, изящно удлинявшие ее ноги. Парнел рядом с ней выглядел жалкой деревенщиной. Они сели в машину и направились в Лондон. Через час они приехали в аэропорт. Пока Парнелы прощались, Фрэнк поставил свою машину на стоянку. Он шел за Хельгой, едва не задевая ее. Она взяла билет на рейс Лондон – Гамбург, а он выкупил свой, забронированный накануне. В заполненном на три четверти салоне самолета он занял место в двух рядах позади нее. За время рейса ничего не произошло. В одиннадцать часов они приземлились в аэропорту Гамбурга – Фюглбюттеле.

Она села в такси, он вскочил в другое и попросил шофера не терять из виду машину Хельги, но сохранять дистанцию. Таксист, которому он рассказал придуманную на ходу любовную историю, с большим старанием выполнял просьбу Фрэнка, тем более что тот сунул ему в качестве аванса пятьдесят марок. Они вскоре въехали в город, миновали Центральный вокзал и эспланаду. Она направлялась к дому Герберта Мюллера. Но у Фрэнка возникло ощущение, что не он один следит за такси Хельги. Ему показалось, что от ее машины не отстает черный частный «опель».

На небольшой площадке метрах в ста от дома на Даммторштрассе такси Хельги затормозило. Черный «опель» тотчас прижался к обочине, Фрэнки велел своему шоферу сделать то же самое. Хельга вышла из такси, из «опеля» вышел мужчина, направившийся следом за ней. Отстав метров на десять, за ними следовал Фрэнк. Человек из «опеля» был высоким, одет в черное. Обычный мужчина; если бы не его гибкая походка, он ничем не отличался от других прохожих. Он не отставал от Хельги, но и не догонял ее.

Она вошла в дом номер восемнадцать, мужчина – следом за ней. Фрэнк ускорил шаг и зашел в подъезд как раз в тот момент, когда за Хельгой и ее преследователем закрывалась дверь лифта. Он бросился ко второму лифту, вызвал его, подождал несколько секунд, пока опустится кабина, и едва дверь открылась, ворвался внутрь и нажал на кнопку шестого этажа.

Едва выйдя из лифта, он услышал женский крик, доносившийся из квартиры Герберта Мюллера. Дверь была только прикрыта. Он бросился вперед, выхватывая на ходу «беретту», распахнул дверь и захлопнул ее за собой ударом ноги. Щелкнул замок. В узком коридоре, как раз перед входом в комнату, мужчина душил Хельгу. Очевидно, она вскрикнула в тот момент, когда он набросился на нее, но сейчас, наполовину задушенная, она не издавала ни единого звука. Фрэнк взял пистолет за ствол и изо всех сил ударил убийцу рукояткой по голове. Тот рухнул как подкошенный, Хельга тоже едва не упала. Прерывисто дыша, она стояла у стены, держась рукой за горло, вряд ли осознавая происходящее.

На какое–то время она вышла из игры, и Фрэнк пока оставил ее в покое, давая прийти в себя. Наклонившись над потерявшим сознание убийцей, он втащил его в комнату и включил все лампы. Судя по всему, за два дня, прошедшие после посещения квартиры Мэтом и Фрэдом, в комнате ничего не изменилось. Он быстро прошел в ванную комнату и приоткрыл дверь. Герберт Мюллер по–прежнему лежал в воде. Закрыв дверь, Фрэнк вернулся в комнату и обыскал убийцу. Странно, в карманах ничего не было, даже пачки сигарет. Только достаточно четкая любительская фотография размером тринадцать на восемнадцать, изображавшая перед цветочной клумбой Хельгу. Никакой ошибки, это была именно она.

Напавшему на Хельгу было на вид лет тридцать. Обращали на себя внимание размытые, как будто еще не оформившиеся черты его лица и бледность, которую, однако, можно было объяснить обмороком. Удар рукояткой пистолета рассек ему кожу, и белый воротничок рубашки запачкался кровью.

Фрэнки не нравились люди с совершенно пустыми карманами. За свою карьеру ему приходилось сталкиваться с такими субъектами. Обычно это были парни, получившие деликатное задание и не желавшие, чтобы их опознавали в случае неудачи.

Хельга понемногу пришла в себя.

– Кто вы? Что это значит?.. Что?.. – пробормотала она. Женщина говорила прерывисто и хрипло, как будто тот парень повредил ей голосовые связки. Фрэнк подумал, что, опоздай он секунд на пятнадцать–двадцать, она была бы мертва.

– Выпейте глоточек, чтобы немного прийти в себя, и перестаньте задавать идиотские вопросы, – сухо посоветовал он ей. – Лучше поживее отвечайте на мои. Боюсь, нам нельзя терять времени.

Она подошла к бару, налила в стакан виски, но не смогла выпить. Она продолжала держаться за горло. В ее глазах был ужас.

– Кто вы? Почему нет Герберта? – спросила она, переводя взгляд с Фрэнка на лежавшего на полу убийцу.

– Перестаньте трястись и слушайте меня. Вы попали в грязную историю, из которой не выкрутитесь без неприятностей, если вообще выкрутитесь. Вот так, миссис Парнел или Хельга, как вам больше нравится.

– Откуда вам известно мое имя?

– Отвечайте на мои вопросы, быстрее. Кто этот тип на полу?

– Не знаю. Я его никогда не видела.

– Он вошел в дом вместе с вами.

– Я на него не обратила внимания. Он вошел вместе со мной в лифт, тоже вышел на шестом, а когда я открыла дверь квартиры, втолкнул меня внутрь и начал душить.

– У вас есть ключ от квартиры?

– Разумеется, Герберт мне… Где Герберт?

– Думаю, что вы, Хельга, не отдаете себе отчета в том, что речь идет об очень серьезных вещах.

– Но кто вы? Что все это значит? Вы из полиции? Что с Гербертом?

– Мы никогда не закончим, если вы будете спрашивать глупости, вместо того чтобы отвечать на мои вопросы. Я – человек, который, в принципе, не желает вам зла, но которому надо заниматься своими делами. Я спешу и не намерен задерживаться здесь, несмотря на красоту обстановки.

Хельга машинально подняла глаза на изображавшие ее большие эротические фотографии.

– Поскольку вы хотите знать, где Герберт, я вам сейчас его покажу, – так же сухо продолжал он.

Хельгу хотели убить, это ясно. Следовательно, она представляла для кого–то опасность, возможно потому, что слишком много знала. Надо как можно скорее заставить ее говорить, а для этого необходимо держать ее в руках. Что может лучше послужить достижению данной цели, чем небольшой спектакль ужаса после вовремя прерванного покушения на ее жизнь?

Он полуобнял ее и, подведя к ванной комнате, открыл дверь.

– Герберт здесь, – сказал он.

Зрелище было впечатляющим. Из–за пребывания в воде труп изменился в цвете. Он пожелтел, посинел. Шрам на щеке стал фиолетовым. Язык немного высовывался изо рта. Глаза закатились, и виднелись только белки. И запах, сладковатый, отвратительный запах.

Хельга Парнел вскрикнула и забилась в судорогах. Она подалась назад, будто желая выскочить из ванной комнаты, но ее ноги, словно налившиеся свинцом, не сдвинулись с места.

Ванна была почти пуста. Вода, должно быть, вытекала через неплотно закрытый сток. Время от времени слышалось «буль–буль», как будто всасывалась вода.

Хельга явно находилась на грани нервного припадка.

Она раскрыла рот, чтобы снова закричать.

Фрэнк повернулся и залепил ей пару пощечин. Она икнула, пытаясь перевести дыхание. Он вытолкнул ее из ванной, закрыл дверь и посадил в кресло. Она разразилась рыданиями.

– Уф! – вздохнул Мэт.

Он сделал самое трудное и самое главное. Теперь она не будет оказывать сколько–нибудь значительного сопротивления. Он осушил стакан, приготовленный ею для себя, но так и оставшийся нетронутым.

– А сейчас, – обратился он к Хельге, продолжавшей рыдать в носовой платок, пачкая его тушью для ресниц, – вы…

Он замолчал, потому что тип на полу подал признаки жизни. Обморок заканчивался.

– Слушайте, – сказал Фрэнк Хельге, – главное, перестаньте реветь. Я не собираюсь дважды рассказывать одну и ту же историю. Я допрошу этого парня. Слушайте внимательно и постарайтесь понять как можно больше.

Оставив Хельгу, он придвинул к распростертому на полу телу кресло и сел над парнем, положив на колено «беретту» так, чтобы тот видел оружие. Пока убийца приходил в себя, Мэт достал из кармана длинную трубку – глушитель – и насадил ее на ствол пистолета. Нападавший внимательно следил за его движениями.

– Слушай, – сказал ему Фрэнк, – я видел типов вроде тебя и знаю, что означают твои пустые карманы. Думаю, ты понимаешь, что я говорю серьезно. Если ты не дашь вразумительных ответов на мои вопросы, я без колебаний всажу тебе пулю в голову. Ты – профессионал, ты видишь мой пистолет и глушитель на нем. А теперь подумай, следует ли тебе отвечать на мои вопросы. Или ты заговоришь, или, если начнешь выпендриваться, получишь пулю в башку. Я тоже профессионал. Мне плевать, как тебя зовут, тем более если ты будешь молчать. Мертвым имена не нужны. Ты ждал эту женщину в аэропорту. У тебя в кармане была ее карточка. Ты следил за ней на своем «опеле». Ты вошел вместе с ней и пытался ее задушить. Будешь говорить?

– В данных обстоятельствах мне ничего другого не остается, – сказал убийца.

Он полностью пришел в себя и смотрел на «беретту» больше с интересом, чем со страхом.

– Профессионал? – спросил Мэт.

– Да, профессиональный убийца. Тебе я могу сказать, раз ты тоже профессионал.

Он взглянул на Хельгу, и она вздрогнула. У этого парня были странные глаза: очень красивого голубого цвета, но совершенно невыразительные.

– Ты заключил контракт? – продолжал Мэт.

– Да. Мне позвонил один тип, представивший необходимые рекомендации. Пять тысяч марок аванса, пять тысяч по выполнении. Все как обычно. Ты в каких странах работаешь?

– Вопросы задаю я. Что ты должен был делать?

– Ждать эту кралю прямо в аэропорту, восемнадцатого, в одиннадцать часов. Рейс из Лондона. Возможное место следования – Даммторштрассе, восемнадцать, шестой этаж. Если она зайдет куда–нибудь еще, дождаться, пока придет сюда. Выполнить условия контракта в квартире.

– Каким способом, имеет значение?

– Я предпочитаю работать голыми руками. Так чище. Хельга Парнел вновь вздрогнула. Но слушала она внимательно и плакать перестала.

– Как выглядел тот, кто дал тебе фото?

– Я получил карточку по почте, вместе с задатком.

– Ты знаешь ее имя? – Фрэнк кивком головы указал на Хельгу.

– Понятия не имею, как ее зовут, да мне на это наплевать. У меня была ее фотография, и я не мог ошибиться. Ты должен знать, что в нашей работе имена ничего не значат.

– Согласен. Что ты должен сделать после выполнения контракта?

Длинный бледный тип, лежавший на полу, заколебался. Фрэнки Мэттьюс, не испытывая никаких колебаний, ударил его глушителем по носу. Хотя из ранки потекла кровь, парень даже не вскрикнул, а его глаза остались холодными как лед.

– Понял, – сказал он.

– Ну?

– По окончании работы я должен позвонить. Плату получу завтра, почтовым переводом.

– Куда ты должен звонить?

– По одному номеру. – Какому?

– 24–10–01. Но только когда будет ровный час: полдень, час, два.

Фрэнк взглянул на свои часы. Без нескольких минут час.

– Что ты должен сказать?

– Если все пройдет нормально, я скажу: «Тетя Хельга уехала навсегда».

Фрэнк посмотрел на Хельгу. Она была смертельно бледна и по–прежнему прижимала руки к горлу.

– Когда будет ровно час, – сказал Мэттьюс, – ты позвонишь отсюда по тому номеру, что тебе дали, и скажешь, что «тетя Хельга уехала навсегда».

– Но ведь я не выполнил договора. Это непорядочно. А потом, что я получу, если все–таки позвоню?

– Ничего. Просто ты сделаешь так, как я сказал. Парень собрался и встал на ноги. В метре сзади него стоял Мэт, направлявший дуло пистолета ему в почки. Убийца был выше его ростом. Он направился к телефону, не обращая на Хельгу никакого внимания, и снял трубку. Мэт посмотрел, какой номер тот набирал. Действительно, 24–10–01. С того конца провода донеслось: «Алло».

– Тетя Хельга уехала навсегда, – сказал убийца и положил трубку.

Мэт удовлетворенно вздохнул. Он выиграл время. Факт обращения человека, приговорившего Хельгу, возможно Хромого, к наемному убийце доказывал, что на своих людей он рассчитывать не мог. Получив условный сигнал, он успокоится. Теперь надо было решать судьбу убийцы.

Фрэнк повернул голову, и на секунду его взгляд задержался на портрете Хельги, подаренном Герберту.

Эта секунда едва не стала для него роковой.

– Берегись! – крикнула Хельга.

Он инстинктивно пригнулся, шагнул влево и обернулся. Встав к убийце спиной, он на пару секунд выпустил его из–под наблюдения, а тот воспользовался этим. Мэт услышал свист и скорее догадался, чем увидел, что мимо пролетел выкидной нож, вонзившийся в фотографию Хельги на стене. Если бы он не отшатнулся, то получил бы нож прямо в горло. В то же мгновение убийца, нагнув голову, бросился на него.

Мэт выстрелил. Из–за глушителя хлопки выстрелов были едва слышны. Убийца рухнул к ногам Мэта. Две пули вошли точно над глазами и разнесли всю затылочную часть головы. Светлый ковер залило кровью.

Хельга опустилась на колени перед креслом. Ее безостановочно рвало.

Фрэнк нагнулся над трупом и все понял.

Он обшарил карманы, но не обыскал его полностью. А у парня был выкидной нож, прикрепленный к рукаву у запястья. Сейчас рукав задрался и Мэт увидел кусок клейкой ленты, державшей нож. Воспользовавшись невниманием Мэта, убийца решил одним махом исправить положение: убрать Мэта и задушить Хельгу, что оправдало бы его телефонный звонок нанимателю.

Мэт почувствовал необходимость проветриться, вымыть руки и лицо, но сделать это он предпочел на кухне. Он потащил за собой Хельгу. Она совершенно размякла.

Теперь она точно заговорит!

Но перед этим ее нужно немного привести в чувство.

Он тихонько вытолкнул ее из квартиры, где незнакомец, с головой, расколотой точно скорлупа ореха, будет оставаться в компании лежащего в ванной Герберта Мюллера еще несколько дней, пока полиция не обнаружит убийства.

Поддерживая Хельгу, Мэт вывел ее на площадку и вызвал лифт.

Они вышли на улицу.

Улица была залита солнцем, как Харуэл накануне.

Фрэнки Мэттьюс подумал, что следовало бы осмотреть черный «опель» убийцы, стоявший в сотне метров от дома. Но сначала надо было заняться Хельгой.

Она была не в себе. Не отнимала руки от горла, ее макияж совершенно исчез, взгляд был мутным, две светлые пряди жалко свисали на лоб.

Он быстро привел ее в бистро, находившееся на той же улице, и заставил выпить три полных рюмки коньяку.

Мало–помалу ее взгляд стал более осмысленным.

– Теперь мы поговорим серьезно, – сказал Мэт, – в спокойном месте.

– Где? – спросила она. – Кто вы такой?

– Меня зовут Фрэнки. Я желаю вам только добра. Я хочу отвезти вас туда, где вы будете в полной безопасности.

ГЛАВА 10

– Меня никто не спрашивал? – осведомился Фрэнки Мэттьюс у портье отеля «Альстер», назвав свое имя.

Вместе с Хельгой он вошел в холл, в котором утром в субботу в последний раз разговаривал с Фрэдом. Его самолет в Лондон улетал после обеда, он решил отдохнуть несколько часов и снял себе номер, заплатив, на всякий случай, за четыре дня вперед.

– Вам дважды звонили, – ответил узнавший его портье.

– Кто?

– Некий господин Фрэд. Интересовался, нет ли от вас известий.

– Если он опять позвонит, скажите, что я вернулся. Да, у меня к вам просьба. Вы можете узнать, где установлен телефон с этим номером?

Он протянул портье листок бумаги с записанным на нем номером: 24–10–01.

– Я сделаю, – ответил портье, – но это займет некоторое время.

Пока они разговаривали, Хельга сидела в стороне, оставаясь безучастной к происходящему. Она пребывала в полной прострации. Выпитый коньяк спас ее от нервного приступа, но последние события так подействовали на молодую женщину, что она не могла вернуть контроль над собой.

– Когда выясните, сообщите мне в номер, – сказал Фрэнк портье.

Взяв Хельгу под руку, он подошел к лифту, и они поднялись на второй этаж.

Хельга упала в кресло, а Фрэнки Мэттьюс сел напротив. Он спешил и не собирался давать ей время опомниться. Она, несомненно, много знала. Вот и надо ковать железо, пока горячо.

– Послушайте, – обратился он к ней. – Буду с вами откровенен. Я знаю, кто вы такая и чем вы занимаетесь. Могу вам сказать, что за такую деятельность вас могут засадить за решетку до конца ваших дней, если вы спасетесь от нового покушения. Чтобы избавить вас от труда задавать бессмысленные вопросы, я скажу, что меня зовут Фрэнки Мэттьюс. Я работаю на спецслужбу.

– Спецслужбу?

– Вижу, что вы понимаете, о чем идет речь. Мы занимаемся вопросами обеспечения государственной безопасности. Похищение с атомной станции в Харуэле радиоактивных отходов, затем передача их с грузовика вашего мужа на вертолет, с вертолета – на корабль, привозящий их сюда, в Гамбург, является преступлением против государственной безопасности. Мне также известно, что вы приехали получить свою долю за операцию, осуществленную на прошлой неделе. Вы прогорели, Хельга, влипли по уши. Вы будете говорить?

– Зачем, если вам все известно?

– Не все. И я надеюсь, что узнаю остальное с вашей помощью. Я хочу узнать имя того, кто руководит всем делом.

– Оно мне неизвестно, уверяю вас. Герберт дал мне как–то понять, что над ним есть еще кто–то, но он не говорил кто. Я всего лишь ничтожный винтик в машине.

– Подумайте хорошенько, Хельга. Мои слова о наказании, грозящем вам и всем остальным, замешанным в деле, не были пустой угрозой. А другая сторона будет еще более безжалостной! Они не сажают в тюрьмы, они убивают. Вы уже могли в этом убедиться. Так или иначе, но ваша жизнь на волоске, Хельга. У вас остался ничтожный шанс выйти чистой. Шанс этот могу вам предоставить только я. Готов вам помочь, если вы перейдете на мою сторону.

– Но я ничего не знаю.

– Нет, знаете, и нечто весьма важное. Герберт Мюллер был убит, через него я мог бы выйти на того, кто руководит делом. Он хладнокровно ликвидировал своего помощника, чтобы тот не заговорил. Вы поддерживали связь с убитым, и вас тоже хотели убрать. Если бы я появился на пятнадцать секунд позже, вы были бы мертвы. Тот, кто нанял убийцу, имел вескую причину желать вашей смерти – он не хотел, чтобы вы выдали его. Что же такое вам известно, что делает вас опасной для него, Хельга?

– Повторяю вам, я ничего не знаю.

Она немного оправилась от пережитого, однако руку от горла не отнимала.

– Я не хочу садиться в тюрьму или умирать, – сказала она. – Если бы я хоть что–то знала, я бы, ни минуты не сомневаясь, все рассказала бы вам. Единственный человек, ради которого я согласилась участвовать в деле, был Герберт Мюллер. Остальные мне безразличны.

– Вполне возможно. Однако вы что–то знаете. Иначе вас бы оставили в покое, как вашего мужа, как остальных перевозчиков. Но эта важная деталь, возможно, просто не всплывает у вас в памяти. Хельга, давайте начнем с начала. Так как вы вошли в дело?

– Я была танцовщицей… ну, в общем, стриптизеркой, когда познакомилась с Гербертом.

– Где?

– Здесь, в Германии. Я – немка. Мои родители до сих пор живут в Гамбурге, но я рано ушла из дому. С Гербертом я познакомилась в кабаре на швейцарской границе. Мы полюбили друг друга. Однажды он сказал, что мы могли бы быстро разбогатеть, если бы я согласилась сделать кое–что. Потом мы бы поженились и начали нормальную жизнь. Я сказала «да». Я всегда говорила Герберту «да».

– И чем оказалось это «кое–что»?

– Он не сразу мне объяснил. Но я все равно согласилась. Он отправил меня в Англию. Я исполняла стриптиз в ночных кабаре в Лондоне. Там он показал мне одного клиента, приходившего довольно регулярно. Я познакомилась с ним.

– Джошуа Парнел?

– Да. Он втюрился в меня, я тоже разыгрывала большую любовь, пока он на мне не женился.

– А что Герберт?

– Герберт сам хотел этого. Он сказал, что это только на год или два, что мы за это время сорвем крупный куш, он увезет меня в Германию и мы забудем о моем липовом браке, что чем скорее я уговорю своего мужа, тем быстрее все закончится.

– Вы должны были уговорить его предоставить свой грузовик для подмены контейнеров?

– Да. Именно в тот момент Герберт мне объяснил суть дела.

– И он не сказал, кто руководит бизнесом?

– Нет, это правда. Джошуа согласился, как только узнал, сколько сможет на этом заработать. За деньги он сделает все, что угодно.

– Он встречался с Гербертом, чтобы уточнить свои обязанности?

– Нет. Он никогда не видел Герберта. Я была посредницей между ними.

– Как долго вы действуете?

– Два года. Каждые два месяца повторялась одна и та же операция. Под предлогом встречи с родителями я ездила в Гамбург, встречалась с Гербертом, и мы… Потом он давал мне деньги и новые инструкции, если в них была необходимость.

– Вы никогда не встречались ни с кем, кроме Герберта?

– Нет, никогда.

– Я не вижу логики в ваших рассуждениях. Вы говорите, что вошли в дело ради денег, чтобы начать совместную жизнь с Гербертом, но получаемые от него деньги, две тысячи фунтов, вы отдавали мужу, Парнелу. Как же так?

– Это его доля. У меня была своя. Герберт держал мои деньги у себя. Мы вместе, я и Герберт, получали в три раза больше.

– А регулярные поездки в Германию не смущали вашего мужа?

– Пока я привозила ему деньги… Он понимал, что это плата за его работу, а от кого – это ему было все равно… Кроме того, он не знал о существовании Герберта. Он вообще не ревнив. Как только мы наладили дело, я перестала играть в любовь. Он имел много девок и был доволен своей жизнью.

– А ваши родители?

– Что «мои родители»?

– Вы действительно встречались с ними, когда приезжали в Гамбург?

– Они меня не интересуют. Я даже не знаю их адреса. Раньше они жили на Лагерштрассе, но теперь дома там снесли и я не знаю, куда они переехали.

– Вы сказали – Лагерштрассе. Случайно, не в доме тридцать четыре?

– Да. А почему?..

– Просто так. Кстати, Хельга, скажите мне вашу девичью фамилию.

– Хеббель. Хельга Хеббель.

Совпадение поразило Фрэнки. Когда Фрэд разыскивал владельца «Рамзеса», он узнал имя и адрес: Андреас Хеббель, Лагерштрассе, 34. В действительности дома 34 на Лагерштрассе больше не было, и Хеббель там не жил. И вдруг оказывается, что это адрес и фамилия родителей Хельги. Значит, хозяин «Рамзеса» – шеф? Используя яхту, зарегистрированную на имя отца Хельги, он, вполне вероятно, мог знать и дочь Хеббеля? И она тоже могла его знать, хотя и не подозревала об этом. Очевидно, что тот хотел убить женщину, стараясь обезопасить себя. Вопросы, вопросы… Мэт решил продолжить допрос.

Ему помешал телефон.

Звонил портье.

– Телефон с номером 24–10–01 установлен в обычной кабине на улице.

Известие не стало для Мэта сенсацией. Когда убийца сказал ему, что должен звонить ровно по часам, Фрэнки предположил нечто вроде этого. Классический прием. Засекают не слишком часто используемую телефонную кабину, заходят в нее в нужное время, дожидаются звонка и исчезают. Никаких следов.

– Где находится кабина? – спросил он. – В Гамбурге?

– Нет, в Швармштадте.

– Что это такое?

– Городок между Гамбургом и Ганновером, ближе к Ганноверу. Приблизительно тысяч пять–шесть жителей.

– Благодарю вас.

– Звонил господин Фрэд. Я ему сказал, что вы вернулись.

– Вы правильно поступили. Он положил трубку.

Фрэнк возобновил допрос. Она с трудом шла на сотрудничество, но и не сопротивлялась. Потеряв единственного человека, которого любила, Хельга была убеждена в том, что с ним покончили члены его же организации. Она понимала, что, если она не хочет иметь неприятности, ей придется встать на сторону Фрэнки. Но как бы она ни старалась отвечать на его вопросы, имя шефа было ей неизвестно и назвать его она не могла.

В номер вошел Фрэд.

– Когда мне сказали, что ты вернулся, я решил, что лучше прийти самому, чем звонить, – сказал он.

Потом он узнал Хельгу.

– Так не бывает! – воскликнул он. – Та самая девушка, которую мы видели на фотографиях у Мюллера?

– Да, – подтвердил Мэт. – Это Хельга – та самая и для нее предназначался конверт с двумя тысячами фунтов, она же – жена Джошуа Парнела и подруга Герберта Мюллера.

Он рассказал Фрэду о своем поспешном возвращении из Англии, о дальнейших событиях, особо подчеркнув участие в них профессионального убийцы, доказывающее невозможность для шефа прибегать к помощи своих людей и в то же время демонстрирующее его невероятно быструю и жестокую реакцию.

– А ты? – спросил он, закончив свой рассказ. Он в открытую говорил при Хельге.

Из этого Фрэд заключил, что Фрэнк считает молодую женщину в деле своей.

– Я не много успел, но все–таки продвинулся. Фотографию сделали в университете двенадцать лет назад.

– В каком университете?

– Гамбургском. Узнать имена всех, кто на ней изображен, трудно, потому что они, хотя и состояли в одном обществе, но учились на разных курсах и разных факультетах. Однако я установил имя типа, стоявшего слева от Герберта Мюллера. Он немного постарше пилота. Его зовут Конрад фон Кернел.

– На каком факультете он учился?

– Представь себе, на физическом. Мне удалось посмотреть его личное дело. Он – блестящий физик.

– Мюллер тоже был физиком?

– Нет. Он изучал социально–экономические науки.

– И что стало с Конрадом фон Кернелом?

– У меня не было времени установить это. Судя по университетскому досье, он уже во время учебы получал довольно заманчивые предложения. Я выяснил имена тех, кто предлагал ему работу. Проверить надо всех, но одно название мне кое–что говорит: завод Кнейппа в Эрфурте.

– Он тебе известен?

– Немного. В этой чертовой лавочке интересуются теми же проблемами, что и мы. Там изготавливают физические приборы, но есть и исследовательский отдел. Чтобы выиграть время, я туда позвонил.

– Как это?!

– Нет, ты меня не понял. У меня там есть свой человек.

– Извини, мне следовало бы об этом догадаться.

– Он пообещал разузнать и позвонить мне. О! А если он…

Фрэд снял трубку и, позвонив портье, назвал свое имя.

– Я ожидаю звонка, – сказал он. – Если меня будут спрашивать, переведите разговор на номер господина Мэттьюса. Спасибо.

– Скажите, – робко заговорила Хельга, повернувшись к Мэттьюсу.

– Что?

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но услышала одно имя. Я изо всех сил хочу вам помочь…

– Какое имя?

– Конрад фон Кернел.

– Вы с ним знакомы?

– Ну… я не совсем уверена… Имя Конрад мне известно, а вот фамилия… может быть, он и не фон Кернел.

Мэт и Фрэд внимательно слушали ее.

– Когда вы с ним познакомились? – спросил Фрэнк.

– Я не была с ним знакома по–настоящему. Просто знаю его имя и видела его пару раз, когда работала в Германии.

– В кабаре?

– Да, в «Блауен Бок», в Карсау. У меня была подруга, тоже стриптизерка. Я тогда уже познакомилась с Гербертом. Эту девушку звали Бригитта Кристин, но выступала она под псевдонимом Леди Бритта. У нее тоже был друг. Он изредка приходил посмотреть на нее. Выглядел богачом. Звали его точно Конрад, а фамилия… Может, фон Кернел, может, нет… Но мне кажется, что–то похожее я слышала тогда…

– Он знал Герберта?

– Да! Конечно. Я видела, как они пили за одним столом. Да, да, они были знакомы, я теперь вспомнила. Герберт мне как–то сказал, что Конрад пристроил Бригитту.

– Что значит «пристроил»?

– Хозяева собирались продать заведение. Это случилось, когда я уже жила в Англии. Однажды во время одного из моих приездов в Гамбург Герберт и рассказал мне, что Конрад дал Бригитте денег, чтобы она купила «Блауен Бок». Теперь она – хозяйка кабаре.

– Вы говорите, – вступил в разговор Фрэд, – что видели Конрада фон Кернела раз или два?

– Да, когда он пил вместе с Гербертом и, кажется, еще один раз.

– Могли бы вы описать его?

– Нет.

– У него не было никаких особых примет, черт, бросавшихся в глаза?

– Нет, не помню… Постойте! Кажется… Я не уверена, что это был он… я могу ошибиться.

– И все–таки?

– Мне кажется, что он ходил с тростью.

– Он хромал?

– Не помню, но мне кажется, у него была трость. Фрэд и Мэт переглянулись. Стоило попробовать разработать эту линию. Если Хромой и был шефом, то становилось ясно, какую опасность представляла для него Хельга. Опасность, возможно, была невелика, но он уже доказал свою осторожность. Они попытались освежить воспоминания Хельги, но у них ничего не вышло.

После полудня зазвонил телефон. Это был агент Фрэда.

Да, Конрад фон Кернел работал физиком на заводе Кнейппа в Эрфурте. Блестящий специалист, занимался проблемами ядерной физики. По характеру – легкомысленный. Завсегдатай эротических кабаре, где спускал свое жалованье и наследство. Четыре года назад неожиданно уволился с завода, и больше о нем никто ничего не слышал.

Никто не запрашивал сведений о нем, так что, очевидно, он не пытался впоследствии устроиться в крупную фирму. Фрэд поблагодарил.

– Теперь придется искать его по всей Германии, – вздохнул он. – Если, конечно, он остался в Германии. Нить опять оборвалась.

– Необязательно, – ответил Мэт. – Думаю, что это тот самый человек, которого мы ищем. К тому же другой версии у нас нет. Итак, нам известно, что его зовут Конрад фон Кернел, ему около сорока, он хромает, по профессии физик, вполне способен возглавить такое дело, питает слабость к ночным кабаре, купил своей подруге «Блауен Бок», живет в Германии, так как груз прибывает в Гамбург, и, наконец, он ликвидировал Герберта Мюллера.

– Согласен, Фрэнки, но Германия большая страна.

– Может быть, меньше, чем ты думаешь. Слушай, убийца, нанятый задушить Хельгу, сказал мне, что о выполнении задания должен был звонить каждый час. Я установил, что номер, данный ему нанимателем, это номер телефонной кабины в маленьком городке Швармштадт близ Ганновера. При трюке с телефонной кабиной у него не было необходимости удаляться от дома. Это может означать, что фон Кернел живет или в самом Швармштадте, или рядом.

– Да, возможно. Если я тебя правильно понял, мне следует это проверить.

– Да, Фрэд. Городок маленький, все друг друга знают. Если он действительно обосновался в тех краях, у него должна быть мастерская, заводик или просто большая вилла, где он может превращать отходы в начинку для снарядов. Даже если он сменил имя, он не перестал хромать. Но надо торопиться, Фрэд. Помни: мы должны закончить до четверга.

– Не волнуйся, я немедленно выезжаю. Ты останешься здесь?

– Нет, я тоже уеду.

– А как мы будем поддерживать связь?

– Возьми внизу, у портье, телефонный справочник Швармштадта, выбери себе отель, зарезервируй номер и скажи мне название отеля. Я сам тебе позвоню.

– Хорошо. Спускаюсь, звоню тебе и отправляюсь в путь. А ты куда собрался?

– Повидать Бритту. Ты с одной стороны, я с другой. Если мы не найдем нашего фон Кернела через двадцать четыре часа, то он – сам дьявол. Дай Бог, чтобы он действительно оказался человеком, которого мы ищем.

– А я? – спросила Хельга. – Вы бросите меня?

– Вы поедете вместе со мной в Карсау, – сказал Мэт. – Поможете мне убедить вашу подругу Бритту, что в се же интересах рассказать мне все, что она знает. Сделайте это, и обещаю, что я приложу все силы, чтобы спасти вас от тюрьмы.

ГЛАВА 11

– Черт возьми! – выругался Фрэнки Мэттьюс. – Вы уверены, что мы не перепутали дорогу?

Покинув Гамбург в начале вечера, они провели в дороге всю ночь. Фрэнк сидел за рулем, Хельга – рядом. К трем часам утра они почти доехали до швейцарской границы. На главных магистралях у них не возникло проблем, но в районе Карсау, где находилось кабаре «Цур Блауен Бок», им пришлось свернуть на местные дороги, на которых не было указателей. Приходилось полагаться на память Хельги. Мэта удивило, что они оказались среди полей.

– Нет–нет, все правильно, – успокоила его Хельга. – Кабаре находится на перекрестке. Там когда–то был ресторанчик, куда приходили поесть жители окрестных деревень и проезжие. Оно стоит на отшибе, но не волнуйтесь, те, кому надо, знают, как до него добраться.

Наконец перед ними возникло кабаре. Сначала в темноте полей загорелись огни вывески, потом обозначились контуры здания. Огромная, ярко светящаяся вывеска украшала дом, вокруг которого стояло много машин с германскими, швейцарскими и французскими номерами.

Они вошли. В гардеробе их остановили и дали подписать бумагу, содержащую уведомление об эротическом характере заведения и обязательство не приносить жалобу, если зрелище их слишком шокирует, а просто удалиться. Они прошли в зал и сели за свободный столик. Им немедленно принесли шампанское. В почти совершенно темном зале заканчивался показ фильма, считавшегося, видимо, эротическим, но на самом деле бывшего откровенной порнографией.

Свет луча кинопроектора был достаточным для того, чтобы Мэт смог осмотреться вокруг. Посередине довольно большого зала находилась эстрада, на которой выступали «артисты». Эстраду окружали столики, заставленные шампанским и виски. Места занимали в основном мужчины, но танцовщицы не отказывались составить им компанию и присаживались на колени посетителям, если это могло увеличить доход заведения. В глубине зала, за киноэкраном, он заметил несколько лож, вернее, ниш, где, очевидно, самые нетерпеливые клиенты уже перешли к делу, копируя происходящее на экране. Вся атмосфера в заведении была наполнена похотью и табачным дымом.

Фильм закончился под глухие аплодисменты и несколько сальных смешков. Зажегся слабый свет.

Фрэнк увидел рядом с эстрадой нечто вроде пюпитра, за которым сидела женщина, регулировавшая свет, включавшая магнитофон, объявлявшая номера и наблюдавшая с высоты за происходящим в зале. – Это Бритта, – шепнула Хельга. Бритта выглядела немного постарше Хельги, хотя, возможно, ее несколько старило сочетание черных волос с матовой кожей и чуть резковатые черты прекрасного лица. Она производила впечатление женщины много страдавшей, пережившей немало унижений, женщины, не верящей ни во что, кроме денег. Должно быть, она имела за вечер солидную прибыль, если судить по количеству бутылок на столах и ценам.

Со своего места она видела все. Заметив, что во время сеанса в зал вошла новая пара, она проверила, подали ли им выпивку.

И тут она узнала Хельгу. Бритта приветственно махнула подруге рукой, и та ответила жалкой улыбкой. Хельге было неприятно вновь оказаться там, где она познакомилась с Гербертом Мюллером, не говоря уже о том, что она не совсем оправилась от переживаний вчерашнего дня.

Бритта объявила последний номер, гвоздь программы. В четыре утра кабаре закрывалось. Посетители спешили заказать вино и закуски.

На эстраде появилась декорация, очень точно изображавшая роскошный белый автомобиль с опущенным верхом. Убедившись, что официанты выполнили заказы, Бритта подозвала одного из них, шепнула что–то на ухо и громко объявила: «Эрик и Рита». Свет уменьшился, потом погас совсем. Лишь оранжевые лучи двух прожекторов освещали автомобиль.

Официант, которого подзывала хозяйка, подошел к столику Мэта, поклонился Хельге и сообщил, что, если она и ее друг захотят задержаться после шоу, хозяйка с большим удовольствием посидит с ними.

На сцену вышли Эрик и Рита. Совсем юная пара. Сев в автомобиль, они начали целоваться, обниматься и постепенно раздевать друг друга. Мэт, постранствовавший по свету, видел всякие эротические шоу, но еще ни разу не встречал такого грубого. Заканчивая раздеваться, Рита и Эрик устроились на широком сиденье, обмениваясь все более откровенными и чувственными ласками, и, наконец, попросту занялись любовью на глазах у зрителей. У присутствующих перехватило дыхание. Когда все увидели, что оба «артиста» получили свое удовольствие, свет погас и раздался гром аплодисментов. Рита и Эрик исчезли, в зале ярко вспыхнул свет. Спектакль окончился, а вместе с ним и вечер в кабаре. Из лежавшей на столе программки Фрэнки узнал, что до его прихода показали еще один эротический фильм, несколько номеров стриптиза и даже забавы лесбиянок.

Бритта включила латиноамериканскую мелодию. Персонал поспешил к кассе сдавать выручку. Клиенты начали расходиться.

– Где живут эти люди – танцовщицы, официанты? Здесь? – спросил Фрэнк у Хельги.

– Нет. Здесь живет только хозяйка. Остальные, в том числе и артисты, живут в Рейнфельде – в немецкой или в швейцарской части. Это городок в десяти километрах отсюда.

Мэт по достоинству оценил то мастерство, с каким Бритта вела дела и управлялась со своими служащими. Видимо, она платила им достаточно много, чтобы позволить себе быть строгой. За какие–нибудь полчаса они сдали всю выручку, предоставили отчеты, два вышибалы, похожие на большие шкафы, без церемоний выставили изрядно подвыпивших посетителей, а она преспокойно сидела на своем месте. Некоторые танцовщицы подходили к ней попрощаться.

Наконец в половине пятого зал опустел. Бритта встала и подошла к Хельге и Мэту. Подруги расцеловались. Бритта оценивающе взглянула на Мэта.

– Твой друг? – спросила она.

– Да, – ответила Хельга. – Его зовут Фрэнки.

Тогда хозяйка кабаре пригласила их к себе.

Бритта жила в квартире, расположенной над кабаре. Когда в здании размещался ресторанчик, это был обычный чердак, но опытные дизайнеры превратили его в роскошную квартиру из трех комнат. Они устроились в одной из них, служившей одновременно кабинетом и комфортабельной гостиной. На передвижном столике охлаждалась бутылка шампанского, рядом стояли бутылки виски, джина, водки, большая банка черной икры и блюдо копченой семги.

Каждый налил себе любимый напиток. Фрэнк дал женщинам время поболтать и вспомнить некоторые эпизоды их жизни.

– Вы здесь проездом? – спросила Бритта.

– Нет, мы специально приехали повидаться с вами, – вмешался в разговор Фрэнки.

Вблизи лицо Бритты, несмотря на искусный макияж, выглядело еще резче, чем в приглушенном свете кабаре.

«Она должна знать свои интересы. На этом мы сможем договориться».

Хельга развила его мысль:

– Фрэнки надо кое–что узнать. Когда Герберт познакомился здесь со мной, у тебя тоже был приятель. Он еще помог тебе купить кабаре. Его, кажется, звали Конрад фон Кернел, так? Фрэнк хочет повидать его и просит у тебя его адрес.

Лицо Бритты окаменело.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать, – ответила она подруге. – Что означает ваша просьба?

Мэттьюс решил играть открытыми картами.

– Послушайте, Бритта, – обратился он к женщине, – я – сотрудник спецслужбы, расследую дело о подпольном производстве атомного оружия, которое может вызвать смерть сотен тысяч людей, а возможно, и развязать новую войну. Вам на это наплевать, лишь бы вас не трогали. Ладно, я вас не осуждаю. Но взгляните на проблему с нашей точки зрения. Мы прошли по всей цепочке, что, поверьте, не было детской забавой. На этом пути осталось несколько трупов, в том числе и Герберта.

– Как? Герберт…

Хельга разрыдалась и все рассказала Бритте: о своем замужестве, о харуэльском деле, о лежащем в ванне Герберте, об убийце, едва не задушившем ее. Женщины уже не перебивали друг друга: «А помнишь, дорогая?» Это была настоящая драма. Лицо Бритты оставалось каменным.

– Ну вот, Бритта, – вновь вступил в разговор Мэттьюс, в то время как Хельга пыталась снять напряжение очередным бокалом шампанского. – Я играю с вами в открытую. Я позволил Хельге все вам рассказать. Повторяю: речь идет о жизни людей. Я пойду до конца в моем расследовании, даже если будут новые жертвы. И если я почувствую, что вам известно нечто важное для меня, что вы не хотите мне сказать, я, не сомневаясь ни минуты, сообщу о вас германским властям. Им придется подчиниться воле американцев и русских, и я не поручусь, что остаток ваших дней вы проведете на свободе.

– Угрозы?

– Можете назвать мои слова так. Но угрозы эти, так сказать, умеренные. Хельга влипла по уши; если она избежит нового покушения, она в любом случае будет приговорена к пожизненному заключению. Но она помогла мне, и я решил помочь ей: я не стану упоминать ее имя в моем рапорте. Вам, Бритта, я могу предложить то же самое – играйте на моей стороне и я оставлю вас наслаждаться жизнью и вашим благополучием. А если вы станете разыгрывать из себя героиню, то сядете в тюрьму на тридцать лет, у вас не останется и пары марок на сигареты. Возможно, сегодня вы в последний раз пьете шампанское и едите копченую семгу.

– Вы – гангстер!

– Нет, Бритта, я – человек, которому платят за выполнение определенного рода работы и который старается выполнять ее как можно лучше. Гангстеры – это те. Они среагировали, едва узнав, что я вышел на Герберта и Хельгу. Герберта убрали, а Хельгу чуть не задушили. Возможно, им уже известно, что теперь я заинтересовался вами.

Бритта размышляла, не обращая никакого внимания на Хельгу. Ее лицо стало серьезным и задумчивым.

– Вам известно то, что мне просто необходимо узнать, – настаивал Фрэнк. – Если вы не скажете мне это, я передам вас германским властям, сообщив им, какую, по моему мнению, роль вы играете в этом деле. Или дождетесь, что с вами разделаются так, как с Гербертом. Вы можете потерять все, что нажили с таким трудом, а главное – жизнь. Скажете – и я обещаю вам мою помощь, как и Хельге.

Лицо Бритты побелело, несмотря на грим. Отодвинув бокал с шампанским, она налила себе полный стакан джина.

Фрэнк подумал, что правильно оценил ее. Она никому не позволит отнять заработанное таким трудом. Сейчас хозяйка думала только о своей выгоде и, возможно, спрашивала себя, какое поведение было бы для нее более правильным.

– Я ничего не понимаю в ваших историях, – сказала она. – Вы пришли, я вас пригласила к себе, а вы начали меня пугать какими–то гангстерскими историями. Что конкретно вам нужно?

– Все очень просто, – ответил Мэт. – Я хочу уничтожить того, кто руководит этим делом, того, кто убивает, едва почувствовав угрозу своей жизни. Его зовут Конрад фон Кернел. Вы с ним знакомы. Это он сделал вас хозяйкой кабаре. Мне нужен его адрес.

Бритта задумалась, потом спросила:

– А если я скажу вам, где он живет?

– Гарантирую, что он вас не убьет. Я уберу его, и вам не придется быть во власти этого хромого типа.

– Хромого, вы сказали? Значит, вы его знаете?

– Да, но мне не известно, где он живет.

– Это все, что вы хотите узнать?

– Пока – все. Дальше будет видно.

– Хорошо, согласна. Вы кажетесь мне сильнее, чем он. Но вы гарантируете, что у меня не будет неприятностей?

– Гарантирую, Бритта.

– Он живет в маленьком городке возле Ганновера, в Швармштадте.

– У вас есть номер его телефона?

– Да.

– Как вы с ним познакомились?

– Я думала, вас интересует только адрес.

– Расскажите все, что вы знаете о нем.

– Я мало знаю, клянусь. Он происходит из старинного дворянского рода. Учился физике, говорят, стал хорошим специалистом. Питает слабость ко всему эротическому и спускает свои денежки в заведениях вроде моего. Я познакомилась с ним здесь, когда работала стриптизеркой вместе с Хельгой. Он приобрел мне кабаре и время от времени приезжает получать долги. Не деньгами, как вы понимаете. Я знаю, что он занимается каким–то грязным делом, но чем именно – сказать не могу.

– Но вам известно, что он возглавляет организацию, производящую подпольно атомное оружие?

– Возможно это так, но он никогда мне об этом не говорил.

– С Гербертом он встречался здесь?

– Да.

– Вы знаете, кому он продает оружие, которое изготавливает?

– Я уже сказала – не знаю. Но раз я приняла вашу помощь… Обещание остается в силе?

– Остается.

– Скажу честно: я этого не знаю и знать не хочу. Он купил кабаре, я ему плачу за это, больше меня ничего не интересует. Он приезжает сюда раз в неделю накануне моего выходного, к закрытию, и остается со мной. Иногда сюда приходят люди и просят меня позвонить и сообщить об их приезде. Я звоню, и он приезжает.

– Что это за люди?

– Вы хотите знать все? Ангольцы. Типы из Фронта Национального Освобождения. Приезжают, пьют сколько влезет, берут любых понравившихся им девочек, а я звоню Конраду, чтобы он приехал.

– И они разговаривают?

– Разумеется, но не при мне.

– Они часто приезжают?

– Да, на мой взгляд, даже слишком часто. В два последних приезда они выбирали меня, и Конрад заставлял меня соглашаться.

– Понимаю. Они приезжают по определенным числам?

– Нет.

– А если вы сейчас позвоните Конраду и скажете, что приехали ангольцы и хотят с ним повидаться, что он сделает?

– Во–первых, я скажу не так. Я скажу: «Приехали твои друзья. Они хотят тебя видеть».

– Он приедет?

– Да. Обычно он говорит: «Выезжаю». К закрытию он будет здесь и…

Она замолчала.

Хельга, сидевшая в кресле, с трудом боролась со сном.

– Хорошо! – сказал Мэт. – Я вижу, что вы согласны помочь мне. Нам нужно сделать еще очень многое. Я могу воспользоваться вашим телефоном?

– Разумеется. Она тут же добавила:

– Ты хочешь воспользоваться только им?

Фрэнк сдержанно улыбнулся. Неожиданное обращение на «ты» было свидетельством полного ее перехода в его лагерь.

– Я реквизирую кабинет под штаб, – сообщил он. – Мне нужно позвонить.

– Мое присутствие тебе не помешает?

– Ничуть. Я не хочу, чтобы ты предала меня, если вдруг останешься одна.

– Ты даже теперь боишься, что я тебя предам?

– Я вроде тебя, Бритта, – никому не доверяю.

– Если сомневаешься, возьми меня под стражу.

– Этим займется Хельга.

– Она спит. А ты сам меня постеречь не хочешь? У меня очень удобная постель.

– Не сомневаюсь. Сделай мне сандвич с семгой и приготовь виски со льдом, но без содовой.

Было уже шесть часов, за окнами рассвело. Хельга спала в своем кресле. Бритта сделала все, о чем просил ее Мэт.

А Фрэнки Мэттьюс звонил в Швармштадт, в отель, где остановился Фрэд.

– Алло, Фрэд?

– Да. Это ты, Фрэнки?

– Да. Слушай внимательно: Конрад фон Кернел – это тот самый тип, которого мы разыскиваем. Он живет в городе, где сейчас находишься ты. Номер его телефона 52–23–19.

– Я его засек. У него большая вилла, обнесенная высоким забором. Вчера вечером во дворе было какое–то движение. Я увидел большой крытый грузовик.

– Возвращайся обратно и наблюдай. У меня появился план. Звони мне обо всем происходящем.

– Куда?

– Сейчас я нахожусь в кабаре. Записывай номер телефона: 0–76–23, потом 18–93.

– Записал. До встречи. Чао!

Потом Фрэнк попросил Бритту принести все имеющиеся в доме телефонные справочники. Он узнал номер кода автоматической связи с Соединенными Штатами. Набрав номер полковника Карлсона, он подождал минут пять, прежде чем его соединили с офисом.

Бритта подошла к креслу и погладила Фрэнка по руке. В Штатах сейчас было около десяти вечера. Трубку снял полковник Карлсон.

– Господин полковник, – начал Мэт. – Я подошел к финалу игры. Узнал и имя и адрес руководителя. Что мне с ним делать? Везти его к вам?

– Ни в коем случае, Мэт, – ответил Карлсон. – Я только что опять встретился с этими господами. Дела идут все хуже. Кончать надо как можно скорее. Они настаивают. Вы понимаете, Мэт?

– Вы хотите сказать, что…

– Рубите голову, Мэт, и оставьте гнить тело. Коллеги требуют все закончить именно так. Если голова у вас в руках – рубите ее.

– Сделаю, раз это приказ, но…

– И еще, Мэт, постарайтесь, чтобы это произошло подальше от его дома и при осмотре все выглядело бы как несчастный случай.

– Я это сделаю, господин полковник, но на сей раз мне без помощи не обойтись.

– Хорошо, поскольку дело идет к развязке. Что вам нужно – оборудование или люди?

– И то, и другое. У меня есть план, который отвечает вашим условиям.

– О'кей! Я посмотрю, что могу для вас сделать, Мэт. Но вы меня поняли?

– Понял, господин полковник. Мне вам перезвонить?

– Нет, я сам позвоню. Ваш номер? Мэт продиктовал номер.

– О'кей, Мэт! Позвоню ровно через час. Конец связи. Мэт положил трубку.

– Чем займемся, чтобы занять время? – спросила Бритта, тесно прижавшись к нему.

– Сначала ты позвонишь Конраду, – ответил он. – Скажешь, что приехали ангольские друзья.

– Не ангольские, а просто друзья.

– Как знаешь. Позвони. Думаю, он приедет завтра вечером. Давай.

Бритта сняла трубку, набрала номер, подождала, сообщила о приезде друзей, послушала и опустила трубку на рычаг.

– Он приедет, – сказала она. – Фрэнк, ты обещаешь, что я не буду замешана в этой истории?

– Я сделаю все, как и обещал. Когда приедет твой Конрад?

– Сегодня.

– Что?

– Да, он сказал, что выезжает вечером и будет здесь ночью. Он именно так сказал, потому что у меня один выходной на неделе. Завтра я действительно закрою кабаре и отдохну денек. Он приедет, пригласит меня пообедать в Швейцарии или в Альзасе… О, Фрэнк, помоги мне не думать об этом!

– Я жду звонка.

– Я знаю, слышала. Но, Фрэнк, за час можно многое успеть.

ГЛАВА 12

– Что случилось? – спросил внезапно разбуженный Мэт.

Он не сразу понял, что заснул, он даже готов был поклясться, что ни на минуту не закрывал глаз. Однако усталость взяла верх, и он задремал. Он увидел, что лежит на диване рядом с Бриттой, а Хельга исчезла.

– Тебя к телефону, – сказала Бритта, подала аппарат и зажгла ему сигарету.

Звонил полковник Карлсон.

– Я связался с нашими советскими друзьями, если их можно так назвать, и переговорил с моим дражайшим коллегой Швабриным. Черт возьми! Надеюсь, Мэт, ваш план продуман до мелочей?

– Так оно и есть, господин полковник. Осталось нанести на картину несколько последних мазков. Приказ тот же? Уничтожить руководителя, как можно дальше от его дома?

– Да. Слушайте внимательно, Мэт. Наши друзья начинают качать права.

– Не понял.

– Швабрин был в курсе всех ваших действий. Его постоянно информировал ваш помощник, этот… как его… Федро… Федор… Никак не припомню его имя, что–то оканчивающееся на «дров».

– Говорите – Фрэд, как и я. Так проще.

– Ладно. Так вот, Фрэд обо всем докладывал Швабрину.

– На него нельзя сердиться. Если бы операцией руководил он, а я был его помощником, я бы тоже держал вас в курсе.

– Хочется в это верить, Мэт. Они тоже уверены, что мы подошли к развязке, и не желают отдавать нам честь победы всю, без остатка. Они требуют своей доли.

– Ладно, только бы они не помешали мне выполнить план.

– Что же представляет собой ваш план?

– Он очень прост. Сегодня вечером этот парень выезжает сюда. Я знаю его маршрут и легко могу рассчитать время его прибытия в ту или иную точку. На одной из этих точек я его встречу. Но мне нужно снаряжение, и как можно скорее.

– Вы получите все необходимое. Вам известно, где производится продукция?

– Да.

– Наши друзья хотят сами заняться ею.

– Сказать по правде, господин полковник, меня это устраивает. Не могу же я одновременно быть везде.

– Еще они хотят принять активное участие в финальном акте.

– Мне все равно потребуются люди. Если они готовы дать мне группу, то лучшего и не надо. Но за мной должно остаться руководство операцией, иначе я не могу поручиться, что все пройдет гладко.

– Да–да, разумеется. Но Швабрин настаивает на участии его людей в кульминационной сцене.

– Пусть участвуют. А вам не кажется странным такое требование в самый последний момент?

– Я никогда не доверял этим людям. Думаю, ему просто хочется похвастаться в Москве, приписав себе удачное проведение и окончание операции. Действуйте согласно моим инструкциям. А теперь, Мэт, что конкретно вам нужно?

– Мощная машина с рацией для меня, несколько воки–токи, действующих на большом расстоянии, автомат с инфракрасным прицелом, бинокль для ночного наблюдения.

– Вы получите все, что нужно. Я немедленно передам приказ нашей резидентуре во Франкфурте. К какому времени доставить заказ?

– К полудню. Я недалеко от Франкфурта. Доставьте в кабаре «Цум Блауен Бок», в Карсау.

– Что за кабаре?

– Очень изысканное заведение, открывается в восемь вечера. Я буду ждать заказ здесь. Еще один момент, господин полковник. Мне надо объяснить мой план Фрэду и сказать, что он должен взять с собой, раз наши друзья желают принять активное участие.

– Я скоро опять свяжусь с Швабриным и перезвоню. Вам больше ничего не надо?

– Мне – нет, а нашим друзьям нужны две скоростные машины, рация и воки–токи дальнего действия. В каждой машине должны сидеть двое. У них, наверное, тоже есть резидентура во Франкфурте?

– Разумеется.

– Тогда пусть их резидентура договорится с нашей о длине волн раций.

– Сделаем. Когда они должны быть готовы?

– К полудню. Пусть связываются с Фрэдом, раз Швабрин поддерживает с ним контакт.

– О'кей, Мэт. Вы закончите сегодня?

– Этой ночью. Часов через двадцать, если наши друзья не усложнят мне жизнь в самый последний момент.

– Я вам уже говорил: они хотят просто поучаствовать. Возвращайтесь сразу после завершения операции. Вас ждут другие дела.

– Как только закончу дела, вылетаю. Даже полдня не отдохну. Я направляюсь в ближайший аэропорт.

– Куда?

– В Баль–Мюлуз.

– Прекрасно, Мэт. Я сделаю все, о чем вы просите. Жду вас.

– Договорились. До скорой встречи, господин полковник!

Пока Мэттьюс разговаривал по телефону, Бритта деликатно удалилась. Когда он положил трубку, она вошла в комнату, неся поднос с завтраком для него.

– А где Хельга? – спросил он, поблагодарив.

– Здесь. Она спит. Ты помнишь, что обещал мне?

– Что?

– Если я помогу тебе вызвать сюда Конрада фон Кернела, ты избавишь меня от неприятностей.

– Я сдержу свое обещание, Бритта. Но я должен помочь и Хельге. Она рискует больше тебя. Мне придется отвезти ее домой. Ты можешь быть уверена, что после того, как за мной закроется дверь этого дома, ты никогда больше не услышишь об этом деле. Ты можешь мне достать подробную карту района?

– Да, разумеется. У меня их в кабинете несколько штук.

Позавтракав, Фрэнк углубился в изучение карт, что–то выписывая, делая заметки.

Ближе к полудню он позвонил Фрэду. Фрэнк немного обиделся на него за то, что тот поддерживал постоянный контакт с Швабриным, не говоря ему, Фрэнку, ни слова. Но он понимал причины, побудившие его коллегу действовать таким образом, – русский был больше, чем он, связан дисциплиной. А ведь до этого они так хорошо ладили. Фрэнк решил философски отнестись к маленькому инциденту. Фрэд был у себя в номере.

– Ты проверил? – спросил его Мэт.

– Да, я возвращался туда, видел нашего Конрада. Рано утром на вилле было какое–то оживление. Мне удалось увидеть два знакомых контейнера. Ты знаешь, Фрэнк, эта вилла слишком мала, чтобы ее хозяин делал снаряды прямо на ней. Что–то мне в это не верится.

– Он может делать только ядерные боеголовки. Сам снаряд изготавливают где угодно, в той же Африке. Больше ты ничего не заметил?

– Нет, но его я рассмотрел хорошо. Он действительно хромает, ходит с тростью. У него есть машина, «порше 911С», оранжевого цвета.

– Отлично, Фрэд, это облегчает задачу.

– У тебя есть план?

– Да. Фон Кернел сегодня вечером выедет из дома туда, где я нахожусь. Прибудет на место он около четырех часов утра. Я просчитал расстояние, возможную скорость, думаю, получится. Ты записываешь?

– Да.

– Возьми карту Шварцвальда на двести пятьдесят тысяч.

– Она у меня есть.

– Хорошо. Найди автостраду Е4, рядом с Фрибургом–в–Брисгау есть местечко, называемое Хартгейм. Это – точка падения.

– Понял.

– Над автострадой есть мост, я встану на нем. В Хартгейме имеется ресторанчик «Цур Канне», его телефон 4–63–34.

– Записал.

– Я просижу там весь вечер. Ты сможешь позвонить мне до одиннадцати часов?

– Хорошо. Что делать мне, Фрэнк?

– Свяжись со своими во Франкфурте. Мое начальство договорилось с твоим. Попроси две скоростные машины, такие, чтобы могли догнать, а если понадобится, и перегнать «порше», рации для обеих машин. Длину волны тебе скажут. Еще возьми воки–токи большого радиуса действия. Подбери трех надежных парней. Когда получишь все необходимое для операции, не отставай от фон Кернела ни на шаг. Ты должен следить за ним в дороге, вторая машина поедет за твоей. Она будет запасной, на тот случай, если твоя сломается. Вы можете меняться, чтобы не особо мелькать. Понятно?

– Яснее ясного, Фрэнк.

– Хорошо. С дороги дашь мне сигнал по радио, в точку падения. Сообщишь мне последние данные. Я должен знать, и как можно точнее, когда он проедет под моим мостом.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Как только он достигнет точки падения, дело завершится. Ты отпустишь своих парней, поедешь во Францию, и рано утром мы встретимся в аэропорту Баль–Мюлуза. Вот, кажется, и все. По телефону мы условимся о времени радиоконтакта. Фон Кернел обязательно остановится, чтобы заправить машину, выпить стаканчик или что–нибудь в этом духе. Ты в это время позвонишь мне. Мой план очень прост, но все должно идти четко по минутам.

– Способ простой, но, насколько я понял, эффективный. Рассчитывай на меня, Фрэнк. До вечера!

– До вечера, Фрэд!

Закончив разговор, Фрэнки Мэттьюс собрал свои заметки, чтобы быть уверенным, что он ничего не забыл и не совершил ошибки.

Около полудня к хабаре приехал человек, передавший ему машину со всем необходимым снаряжением, и уехал в другой машине, сопровождавшей его до «Блауен Бок». Фрэнки получил мощный «мерседес–600», в котором, кроме заказанного, в ящичке для перчаток он обнаружил бутылку виски. На машине были номерные знаки Франкфурта.

Потом он велел Хельге взять автомобиль, на котором они приехали из Гамбурга, ехать в Баль, там сдать машину в агентство проката, хорошенько выспаться и утром ждать его в аэропорту Баль–Мюлуза.

Всю вторую половину дня он отдыхал.

* * *

Фрэд и его люди, ехавшие на «феррари», успешно справились с поставленной задачей. Водитель оранжевого «порше–911С» даже не заподозрил, что за ним следят. Из Щвармштадта он через Ганновер направился на юг, в направлении на Кельн. Ему предстоял долгий путь, и потому он вел машину на большой скорости. Ему было совершенно необходимо увидеть этого ангольского друга, чтобы уговорить его немного подождать, пока он реорганизует свою сеть. Остаток ночи он собирался провести с Бриттой, на следующее утро встретиться с курьером и вернуться домой, работать над очередной партией отходов.

Он остановился поужинать в придорожном ресторане.

«Феррари» тоже остановились.

Из ресторана Фрэд позвонил в Хартгейм, в «Цур Канне».

– Это Фрэд, – назвался он.

– Да.

Фрэд представил себе, как Фрэнки в зале бистро плотно прижимает к уху трубку, чтобы любопытные соседи не подслушали разговора, отвечая односложно.

– Мы в трехстах километрах от точки падения. Остановились в придорожном ресторанчике, чтобы перекусить и заправиться. Резервная машина прибыла.

– Хорошо.

– Пока что мы ехали в среднем со скоростью сто пятьдесят километров. Думаю, дальше будет так же. Учитывая час, когда он должен прибыть на место, мы выедем через полчаса и около половины четвертого будем в точке падения.

– Да.

– Предлагаю радиоконтакт с двух сорока пяти.

– Согласен, спасибо, до встречи.

Фрэд хотел добавить, что через стекло телефонной кабины он увидел, что объект наблюдения собирается выехать раньше, чем предполагалось. Но Мэт уже повесил трубку.

* * *

Выйдя из ресторана, человек сел в оранжевый «порше», включил мотор и вырулил на шоссе. Через две минуты стрелка спидометра достигла отметки сто пятьдесят.

Проезжая через зону дождя, он включил «дворники», настроил приемник на танцевальную музыку и сосредоточился на управлении автомобилем.

Под широкими колесами «порше» пролетали километры, тихо передвигались стрелки на часах панели управления.

Тем временем Фрэнки Мэттьюс покинул ресторанчик в Хартгейме и въехал на своем «мерседесе» в лесок рядом с мостом, перекинутым через автостраду, ведущую на Брейзах и к рейнской границе.

В «Блауен Бок» Бритта руководила новым эротическим вечером и подсчитывала выручку.

Водитель «порше» чувствовал, как смутная тревога, зародившаяся в нем при отъезде из ресторана, возрастала по мере приближения к месту встречи. Что ждет его на этой встрече? А что, если он был слишком неосторожным? А вдруг он провалился?

Он по–прежнему ехал со скоростью сто пятьдесят километров в час, испытывая все усиливавшуюся тревогу.

А может, бросить все? Может, так будет лучше? Документы и чековая книжка с ним. Деньги он может получить в любом банке Швейцарии или Франции. Воспользоваться случаем? Бросить все? Будет ли это лучшим выходом?

Пока он сомневался относительно того, что делать, Фрэнки Мэттьюс и Фрэд вошли в радиоконтакт.

– Мы придерживаемся предусмотренного графика, – сказал Фрэд. – По моим расчетам мы действительно прибудем в точку падения в три тридцать.

– Хорошо, – ответил Фрэнк, – но мне придется отойти от машины. Останемся на связи, пока ты не будешь в двадцати километрах отсюда. При вашей скорости это минут семь–восемь. Потом переходим на воки–токи. На такой равнине они действуют больше чем на двадцать километров.

– Понял. Я уже отметил точку на моей карте. Перейду на воки–токи в двадцати километрах от тебя.

«Порше–911С» приближался к точке падения. Выехав из зоны дождя, водитель выключил «дворники». До рассвета оставалось совсем немного.

Фрэнк и Фрэд продолжали диалог по воки–токи.

– Я в двадцати километрах от точки падения, – гнусаво прозвучал из воки–токи голос Фрэда.

– О'кей! У меня видимость не менее трех километров. Оставайся на приеме. Когда увижу ваши фары, скажу. Тогда ты включишь одновременно обычные и противотуманные фары, чтобы я был уверен, что это вы.

Это произошло очень быстро.

– Вижу фары «порше», – сказал Фрэнки Мэттьюс. – Включи свои.

Водителю «порше» показалось, что идущая сзади него машина подает сигналы фарами. Прямо перед ним возник мост и мелькнул силуэт человека на мосту.

От этого силуэта отделились оранжевые огоньки.

Лобовое стекло «порше» разлетелось на куски. Водитель услышал треск автоматной очереди, и его грудь пронзила резкая боль. Ему почудилось, что у него вырвали сердце. Расположенный впереди бензобак «порше» загорелся и взорвался. Водитель оказался в огненном вихре и завопил.

«Порше» врезался в одну из опор моста и развалился с ужасным грохотом. Человек почувствовал, что какая–то сила подняла его в воздух. Ему показалось, что он долго летел, прежде чем рухнуть в горящие обломки.

И вдруг наступила странная тишина, нарушенная лишь криком петуха, проснувшегося от грохота и света и до срока будившего птичий двор.

Больше он уже ничего не слышал и не видел. Никогда.

ГЛАВА 13

Солнце робко осветило аэропорт Баль–Мюлуза. Было еще рано, и легкий утренний туман не успел полностью рассеяться. Возле самолетов суетились работники наземных служб. Появились одетые в форму пилоты и стюардессы.

Хельга сидела в углу зала ожидания, закутавшись в манто, которое ей дала Бритта. По–прежнему одетая в костюм цвета морской волны, она уже не выглядела такой элегантной, как в тот день, когда вылетела в Гамбург. Сейчас она возвращалась к мужу.

Фрэнк Мэттьюс забронировал места и выкупил билеты. До начала посадки оставалось пятнадцать минут. Фрэнк прощался с Фрэдом, Федором Ноздревым, своим товарищем по этой операции. На дороге Фрэд ловко объехал обломки оранжевого «порше» и продолжал путь, как и было условлено. Теперь, отпустив помощников, он приехал на «феррари» в Баль. Американские спецслужбы уже забрали «мерседес» Мэта.

Фрэд выглядел растерянным и немного смущенным. Его самолет вылетал часом позже. Рейс на Вену, в потом дальше, в СССР. Они хорошо сработались, американец и русский. Но Мэттьюс не забыл, что еще вчера Фрэд выходил на связь с Швабриным, не ставя его в известность. И он захотел, чтобы советский разведчик понял, что ему известна эта маленькая тайна.

– Ну как, вилла фон Кернела в Швармштадте уже взлетела на воздух? – с улыбкой спросил он. – Ею, кажется, должны были заняться ваши ребята?

Фрэд не стал искать оправданий. Взглянув на часы, он просто ответил:

– Да, уже.

– Радиация разойдется по всей Германии.

– Нет. Наши инженеры сказали, что выброс радиации будет небольшим.

Объявили посадку на самолет Фрэнка. Тот подал знак Хельге.

– Ну прощай, старина, – сказал он Фрэду. – Рад был познакомиться. Мы славно поработали вместе.

– Я тоже рад, что познакомился с тобой, Фрэнк. Может быть, мы еще встретимся?

– Как знать! Возможно, в следующий раз мы опять будем работать вместе, а может быть, друг против друга.

– Надеюсь, что такого не случится. И еще я надеюсь, что ты не очень сердишься на меня.

– За что?

– Скоро поймешь. Тебе пора, Фрэнк. На, возьми вот это.

Он протянул американцу желтый конверт.

– Что здесь?

– И хорошее, и не очень. Сам увидишь. Я надеюсь, что благодаря этому ты не станешь на меня сильно сердиться. Нет, не вскрывай сейчас. Только в воздухе. Хорошо?

– Как хочешь. Да, мне действительно пора. Чао, Фрэд!

– Чао, Фрэнки!

* * *

Фрэнки Мэттьюс прочел письмо, когда пролетел уже половину пути между Балем и Лондоном. «Старина Фрэнки!

Ты мог бы вернуться домой с чувством удовлетворения после окончания тяжелой работы, и я мог бы так ничего и не рассказать. Но я слишком тебя уважаю, чтобы скрыть то, что ты имеешь право знать, по моему мнению, даже если оно и не совпадает с мнением наших начальников. Фрэнки, человек, ехавший в оранжевом «порше», которого ты расстрелял на автостраде, – не Конрад фон Кернел. Фон Кернел находится у нас, в СССР.

Вот как все произошло: вчера у меня был сеанс связи с моим шефом, Швабриным. Кажется, ты слышал о нем. В последний момент он решил больше не играть вместе с натовцами и закончить дело по–своему. Ты знаешь, как это бывает у нас. Мне пришлось подчиниться приказу. Если бы я сказал хоть слово, чтобы помешать такому завершению операции, я быстро оказался бы там, куда, как у нас говорят, «Макар телят не гонял». Швабрин неожиданно заинтересовался фон Кернелом и решил, что живой у нас он полезнее, чем мертвый в Германии. И он приказал организовать похищение.

В Германии был агент–двойник, работавший одновременно на нас и ЦРУ и предавший и тех, и других. Это был подлец, готовый за деньги служить кому угодно, так что его смерть не причиняла урона ни вам, ни нам.

Я включил этого типа в свою группу, и мы действительно сели на хвост фон Кернелу на наших «феррари». Только в пути я сказал, что ему поручено особое задание, что он должен занять место фон Кернела в оранжевом «порше», и указал ему место и время встречи так, чтобы он обязательно проехал под мостом, как сделал бы фон Кернел. Подразумевалось, что на «встрече» он должен был получить новые инструкции.

Подмена произошла в ресторане, когда я звонил тебе в «Цур Канне». После ужина фон Кернел пошел в туалет. Его оглушили, сделали укол снотворного, засунули в резервный «феррари», уехавший в Кельн, а там физика упаковали и отправили в СССР. Двойник занял его место в «порше». Я продолжал поддерживать с тобой радиоконтакт, как будто действительно шел за фон Кернелом. Прости, но я был вынужден тебя обмануть. Но все равно – поздравляю! Ты метко стреляешь.

Это не все. Есть и хорошая новость. Когда мы начинали дело, я был убежден, я и сейчас в это верю, что люди, торгующие радиоактивными отходами, представляют угрозу для всего человечества и их надо безжалостно обезвреживать. Однако фон Кернел жив и может возобновить свой грязный бизнес в другом месте. Здесь я не согласен с Швабриным и хочу помешать использовать радиоактивные отходы для производства атомных бомб, кому бы они ни предназначались. Как ты знаешь, в СССР открыт способ дезактивации отходов – витрификация. Из них уже невозможно делать оружие.

Мне известна формула, применяемая в этом процессе. Она была у меня еще тогда, когда мы только начинали. Я не собирался передавать ее тебе и никогда бы этого не сделал, если бы не выходка Швабрина. Когда весь мир, особенно Запад, узнает нашу формулу, типы вроде Кернела станут безвредными – и мертвые, и живые. А это – главное. Результат получается тот же, ты прекрасно справился с заданием. Формула во втором конверте, вложенном в большой. Она на русском, но, думаю, у вас найдутся переводчики.

Надеюсь, ты на меня не обижаешься.

Было бы прекрасно, если бы США и СССР работали вместе и ни один из партнеров не пытался обмануть другого. Возможно, когда–нибудь так и будет.

Счастливого пути, Фрэнк.

Фрэд.

P.S. Мое настоящее имя – Владимир Башкин. Но раз уж я сам им почти не пользуюсь, ты, вспоминая обо мне, можешь по–прежнему называть меня Фрэдом».