Теперь нам нужно рассмотреть некоторые примеры из того класса явлений, которые называются астральными отпечатками. Начнём с того, что приведём некоторые высказывания Стэда по этому вопросу: "Этот тип входит в многочисленный класс привидений, представление о которых мы можем получить, изучая по аналогии фонографию. Вы говорите перед фонографом, и каждый раз, когда затем фонограф приводится в действие, ваш голос будет слышен. Вы можете умереть. Фонограф же будет воспроизводить для потомков ваш голос со всеми его особенностями. То же самое и с призраками. Сильное чувство может отпечататься на окружающих предметах таким образом, что в некоторые мгновения и при некоторых благоприятных условиях эти предметы воспроизводят образ и действия человека, чей призрак, как говорят, бродит в этих местах".

Именно так и происходит. Психометрия доказывает, что каждый предмет, каким бы малым он ни был, вечно носит в себе отпечаток всего, что происходило вокруг нас. Обычно этот отпечаток остаётся скрытым для нашего восприятия, и для того, чтобы войти в контакт с этим отпечатком, необходим особый дар психометрии. Однако естественно, что, когда он очень сильный, воспринимать его может человек и с менее развитой чувствительностью. Он даже может находиться где-то так близко от поверхности, что обратит на себя внимание заурядного малоразвитого человека.

Каждое место, где человек испытал сильное душевное потрясение, всякое место, где ужас, скорбь, грусть, ненависть достигали исключительной глубины, приобретает в результате сильных астральных вибраций такой особый характер, что всякий, кто одарён психическими способностями, даже в их зачаточном развитии, не может не испытать глубокого впечатления. Достаточно временного лёгкого повышения чувствительности, чтобы почти у каждого возникло видение всей сцены, развертывающейся на глазах во всех своих подробностях. При благоприятных обстоятельствах таким образом запечатлевшееся воспоминание может даже материализоваться, и настолько четко, что становится видимым для всех.

Иногда впечатление бывает достаточно сильным и без подробного воспроизведения сцены. Один такой хороший пример взят нами из журнала за подписью Т. Уэствуда.

Шум, вызванный страхом

В безлюдных краях, в пределах Энфилд Чейз, есть один старый дом, открытый всем ветрам и непогодам. В то время, когда я познакомился с его обитателями, в нём проживали две девы преклонного возраста, которые приходились друг другу сестрами, а мне дальними родственницами. Однажды они пригласили меня отобедать с ними и встретиться с их друзьями, которые жили в этой местности.

Чтобы я мог привести себя в порядок, слуга привёл меня в комнату и оставил одного. Едва он ушёл, как я услышал в комнате какой-то странный шум — что-то вроде дрожи, которая одолевает человека, когда он пытается справиться со страхом. Звук, казалось, слышался совсем рядом со мной. Сначала я почти не обратил на него внимания, приписав это ветру в каминной трубе или потоку воздуха, идущего из открытой двери. Но когда я стал двигаться по комнате, я заметил, что звук следует за мной. Он всюду шёл за мной. Я перешёл в другой конец комнаты, и он был опять рядом. Мне стало не по себе, и я совершенно не мог объяснить это странное явление. Поэтому я поспешил закончить свой туалет и спустился в гостиную в надежде отделаться от этого неприятного звука, но напрасно. Он следовал за мной на площадку, стал спускаться вместе со мной; это был всё тот же звук, исходящий будто бы от человека, дрожащего от страха, — слабый, но отчётливо слышимый и всё время рядом со мной. Даже за столом, когда разговор затихал, я несколько раз слышал его так близко, как будто это невидимое существо сидело со мной на одном стуле. Казалось, никто другой его не замечал. Наконец он совершенно вывел меня из себя, и я с облегчением думал о том, что мне не нужно оставаться в этом доме на ночь.

Гости разошлись рано, потому что некоторые из них жили далеко. Было наслаждением вдыхать свежий и здоровый вечерний воздух и чувствовать себя наконец свободным от ужаса, который наводил на меня невидимый призрак.

В следующий раз я встретил своих знакомых у других людей. Когда я рассказал им о случившемся со мной, они улыбнулись, сказав что они знали про это. Они добавили также, что привыкли к этому звуку и он уже не беспокоил их. Бывало, что он оставлял их в покое на целые недели, а иногда преследовал из комнаты в комнату, с этажа на этаж с таким же упорством, с каким он преследовал меня. Они никак не могли объяснить это явление. Это был шум и ничего больше, совершенно безобидный шум.

Возможно, это так. Но какой же ужас, выходящий за рамки физического мира и навсегда запечатленный в мире невидимых вещей, скрывался за этим шумом?

Шаги привидения

Много лет назад со мной произошло нечто подобное. Хотя это только малозначащий факт, он как раз иллюстрирует закон, который мы сейчас рассматриваем. На некотором расстоянии от места, в котором я тогда жил, в предместье Лондона, на открытой местности прокладывали новую улицу. Ни одного дома ещё не построили, хотя мостовая уже была и бордюр тротуара был уже положен с каждой стороны. В остальном улица была ещё не готова и с обеих сторон отделялась от больших пустырей только частоколом. Естественно, все, кто проходил по ней, шли по кромке тротуара, поскольку улица была ещё неровной и местами очень грязной от дождя. Она тянулась примерно на милю, и так как она хорошо сокращала путь к вокзалу, днём многие ею пользовались. Ночью она вообще не освещалась, однако мне случалось по ней проходить в позднее время; во тьме ровный бордюр тротуара хорошо указывал путь. Однако вскоре у этой улицы появилась дурная репутация. Поговаривали, что там завелась какая-то нечистая сила, хотя я никогда не сдыхал какой-нибудь определённой истории. Но несколько раз я видел, как люди замедляют шаги, перед тем как завернуть за угол и углубиться в темноту, в надежде, что появится какой-нибудь попутчик.

Однажды тихим вечером, когда ярко светила луна, я бодро зашагал по этой улице в 9 часов. Над полями висел лёгкий туман, но всё было отлично видно, как впереди, так и сзади меня, и пустыри тоже хорошо просматривались. Примерно на середине пути я вдруг услышал (не видя никого ни спереди, ни сзади), как кто-то отчаянно бежит, будто спасаясь от смертельной опасности. Человек бежал по бордюру тротуара, потому что шаги раздавались четко, совсем не так, как если бы он бежал по мягкой земле. Я не знаю, какими словами передать впечатление от этой сумасшедшей спешки и отчаянного страха, который внушал шум тех шагов. Я сразу же подумал: "Кто-то ужасно напуган. Но что же такое он мог увидеть или вообразить?". И куда он бежал? Шум безумно бегущего стремительно приближался. Я оставался неподвижно стоять на кромке тротуара, в то время как звук достиг меня, прошёл буквально у меня под ногами и удалился. И тем не менее ни одно видимое существо не пробежало мимо. Я был удивлён и заинтригован. Никакой ошибки быть не могло. За исключением этого звучного и настойчивого шума шагов, тишина стояла полнейшая. Не было ни малейшего сомнения, что на такое ни одно человеческое существо не было способно. При ярком свете луны улица просматривалась в обоих направлениях. За частоколом сбоку от меня не могла спрятаться даже собака, не говоря уже о человеке, а на улице не было ни одной живой души! С минуту я подождал, будучи в высшей степени изумлён. Затем я осторожно пошёл дальше, оставаясь всё время начеку. Но больше ничего не произошло. С того времени и до сегодняшнего дня я ничего не слышал такого, что могло бы пролить какой-то свет на случившееся.

Это произошло ещё до создания Теософического Общества, и я сам не мог дать этому никакого разумного объяснения. Думаю, что даже тогда некоторые из моих предположений были не слишком далеки от истины, однако это были лишь предположения, и я был вынужден выбросить случившееся из головы как не поддающееся объяснению. Теперь, в свете теософического учения, всё становится очень просто. Вне всякого сомнения, на том месте кто-то когда-то действительно ужасно напугался и отчаянно бежал на спасительный свет газа и к людям, обезумев от страха и желания спастись от того, что он видел или воображал, что видел. Страх этого несчастного был так велик, что глубоко запечатлелся на окружающих предметах. Астральные вибрации нервного потрясения были достаточно сильными, чтобы получалась, как говорит Стэд, фонографическая запись, способная воспроизводиться на физическом плане.

Мы ещё недостаточно знаем законы, управляющие такими явлениями, чтобы открыть причину, почему запечатлелся только звук, а не бегущая фигура, как было в других подобных случаях. Нетрудно понять, что для материализации на физическом плане всей сцены, воспринимаемой одновременно слухом и зрением, вибрации могли быть недостаточно сильными. Мы можем представить, что неизвестные нам обстоятельства в одних случаях облегчают воспроизведение звука, а в других — воспроизведение картины. Но о том, что является причиной, определяющей форму явления, нам лишь остаётся делать предположение. Явления только звукового характера, по-видимому, гораздо многочисленнее, чем те, которые выражаются настоящим видением. Это наводит на мысль, что звуковые вибрации, гораздо более медленные, регистрируются легче, чем очень быстрые вибрации, воспринимаемые глазом. Будущие исследования в этом направлении несомненно откроют много интересного.

Астральный отпечаток, оставшийся навечно

Другой замечательный случай из этой области приведется д-ром Ли в "Проблесках сверхъестественного". Он рассказывает нам, как преподобный Жозеф Джефферсон, священник в Норт Стэнли, около Рипона, описывал ему весьма мрачное происшествие, случившееся с ним приблизительно в одиннадцати милях от Йорка. Однажды ночью, когда он проходил мимо одного места, его напугали ужаснейшие крики. Вокруг не было ни одного человека. В результате расспросов он узнал, что в этом месте и при особо ужасных обстоятельствах совершено убийство; крики и были астральным отпечатком тех, которые издавала жертва. В данном случае он иногда воспринимался не только слухом, но и зрением, поскольку священнику рассказали об одном человеке, который видел съежившийся призрак убитого в том самом месте, в котором нашли тело много лет назад.

Жестокости пуритан

Утверждают, что в аббатстве Уоттона около Беверли в Йоркшире ещё сохранился отпечаток ужаснейшего преступления. Рассказывают, что во время великого восстания банда солдат из войска парламента бесчинствовала в этих краях самым чудовищным образом, проявляя гнусную жестокость и жажду насилия, столь характерные для так называемых "пуритан". Эти подлецы ворвались в аббатство, которое в то время было частным жилищем, и в отсутствие хозяина вырвали из рук его жены младенца, разбили ему голову о стену, затем убили мать и отрезали ей голову, как это сделала бы банда дикарей. Ничего удивительного, что столь жестокая расправа запечатлелась неизгладимым образом, так что иногда в комнате, где было совершено это "святое деяние", появляется призрак женщины с отрубленной головой, держащей на руках ребёнка. Рассказ об этом явлении был опубликован в журнале "Лидс Меркюри".

Возможно, что приведение из Викольер Хилл, о котором мы говорили раньше, также является случаем подобного рода. С другой стороны, это может быть и сам убийца или же просто мыслеформа. Потому что нередко привидения, встречаемые на месте совершенного преступления, бывают мыслеформами, порожденными преступником, который (мёртвый или живой, но особенно мёртвый) без конца воспроизводит в памяти обстоятельства преступления. Поскольку эти мысли с особой силой оживают в нём в годовщину преступления, то в этот день созданная им мыслеформа часто бывает достаточно сильной, чтобы стать видимой для обычного зрения. Этим и объясняется периодический характер явлений из этой категории. Возможно также, что мысль о преступлении, очень интенсивная у преступника, имеет силу пробуждать событие, зарегистрированное в хронике акаши, и заставить сделаться видимым то, что иначе осталось бы за пределами физического зрения. Разумеется, ничего подобного не было в случае с привидением Уоттонского аббатства, поскольку эти кровожадные дикари, опозорившие человечество своими бесчинствами, очевидно были не способны на такое высокое чувство, как раскаяние.

"В правдивых историях о привидениях" описывается случай, в котором астральный отпечаток воспроизводился в зрительной форме, но без шума. Рассказчик озаглавил эту историю так:

Мельник на серой лошади

"Хотя я ездил по окрестным дорогам в любое время дня и ночи, летом и зимой, в течение двадцати лет, я никогда не сталкивался с чем-либо удивительным или тем, чего я не мог бы объяснить до вечера прошлого понедельника. Верхом на моей славной Фани (гнедой кобыле) я подъезжал к пересечению четырёх дорог, когда увидел всадника на серой лошади, приближающегося ко мне слева. Я должен был натянуть повод вправо, чтобы проехать мимо него. Он приближался ко мне под прямым углом. Проезжая мимо, я крикнул: "Добрый вечер!". Не получив ответа, я повернулся в седле, чтобы посмотреть, не уснул ли он на лошади, но, к своему великому изумлению, не увидел ни человека, ни лошади. Я был настолько уверен, что видел его, что повернул старую Фани и возвратился на середину перекрёстка, однако верхового не было видно ни на одной из четырёх дорог, хотя было ещё достаточно светло, чтобы различать предметы на двести или триста метров. Тогда я направился к изгороди (той изгороди на перекрёстке, которая отгораживала луг), думая, что он, возможно, проехал там. Но, посмотрев вдоль обоих плетней, я не увидел ни человека, ни лошади. И вот тогда, именно тогда, я вздрогнул от ощущения, что видел нечто сверхъестественное, и, спускаясь с холма, на котором мы сейчас стояли, я пустил свою кобылу аллюром, на какой она только была способна.

Однако вы ещё не услышали самой странной части моей истории. Закончив свои дела на той ферме, я рассказал старому владельцу и его жене о том, что видел, так же как я рассказываю это вам. На это старик сказал:

— Уже много лет, как вы ездите по этой дороге. Разве вы никогда раньше не встречали его на том перекрёстке?

— Кого? — спросил я.

— Ну, человека в светлой одежде верхом на серой лошади.

— Нет, никогда, но я клянусь, что видел его сегодня вечером. Фермер спросил меня, не слышал ли я, что случилось с одним мельником сорок лет назад.

— Нет, ни слова.

— Итак, сорок лет назад, этот мельник, возвращаясь с рынка, попал в засаду; он был убит на этом перекрёстке. По обычаю мельников этого края он носил светлую одежду, и его лошадь была серой масти. Я купил эту ферму вскоре после случившегося, и хотя я знал об этом и тысячу раз проезжал этот перекрёсток, я сам не видел ничего сверхъестественного. Однако многие люди рассказывают то же, что и вы".

В данном случае звуковых явлений не было и сцена убийства не воспроизводится. Есть только спокойное привидение мельника, едущего на лошади к месту преступления; и само это видение появляется лишь в редких случаях. Ничто в рассказе не указывает на то, было ли это материализацией или мыслеформой. Однако изложенные факты наводят на некоторые выводы. Не воспроизводятся ни удары, ни борьба; следовательно, астральный отпечаток не был порожден мыслью или чувствами мельника, потому что, если бы это было так, нападение неизбежно было бы его основным моментом. Призрак мельника приближается к перекрестку, но никогда не отдаляется от него. Фактически он появляется так, как если бы за ним наблюдали глаза преступника. Мельник не сознавал опасности, он просто возвращался домой. Вряд ли можно предположить, что душевное состояние мельника способно было породить такой отпечаток. Но кто может описать сумятицу чувств в душе убийцы, сидящего в засаде и наблюдающего за приближающейся жертвой. Были все основания для того, чтобы образ несчастного мельника глубоко и навечно запечатлелся в его душе и поэтому временами становился видимым. Это видимое воспроизведение образа могло быть следствием мгновенного усиления мысли убийцы, или же оно объясняется лишь впечатлительностью тех, кто его видел, ибо для одного и того же человека, наблюдавшего видение один раз, явление никогда не повторялось в тех же обстоятельствах. Рассказчик заявляет, что в последующие десять лет ему часто приходилось проезжать это место, однако мельника он никогда больше не видел. Это можно объяснить тем, что у него больше не повторялось состояние достаточной восприимчивости, или тем, что образ более не материализовался в тот момент, когда он проезжал это место.

Известно много рассказов о привидениях убитых, однако сама жертва появляется очень редко. Если это самоубийца, если имела место ссора из-за раздела нечестно приобретённого имущества, то призрак вполне может появиться на месте смерти. Но если убитый был невиновен, то он вряд ли будет возвращаться на место преступления или же часто думать о нём, по крайней мере если он не мстителен по природе. То, что можно увидеть или услышать в этом плане, почти всегда является либо простым астральным отпечатком, либо мрачными мыслями, преследующими преступника.

Все астральные силы этого рода имеют свойство ослабляться с течением времени. Всё, что бы ни случилось, навечно регистрируется на высших планах, и тренированный ясновидящий всегда может найти там эти записи; однако это вовсе не зависит от чувств людей, причастных к событию, и построено совсем на ином принципе, чем астральные отпечатки низшего типа, которые только одни и могут вызвать явление того рода, который мы описали. Только они со временем постепенно исчезают, даже если иногда существуют очень долго по сравнению с продолжительностью нашей земной жизни. Многие люди, например, ещё испытывают неприятное чувство, проходя мимо места, где находилась виселица в Тайборне, даже если они не знают, где точно она стояла.

Существует много других второстепенных по значению астральных явлений, которые я не стал рассматривать, поскольку они никоим образом не связаны с состоянием человека и его способностями после смерти. Читатели, желающие подробно узнать об астральном плане, его обитателях, живых и умерших, людях и нелюдях, должны прочесть "Пятое теософическое руководство". В этой книге я подошёл к теме с другой точки зрения, посчитав достаточным изложить факты смерти и последующей жизни, а также показать, что большую часть истины, раскрытую благодаря наблюдениям теософов, можно было бы логически постичь из уже известных нам примеров, и если бы люди только дали себе труд серьёзно их изучать и сравнивать и уделили этой важнейшей проблеме хотя бы немного внимания, которого она заслуживает.