К двум часам Лена, как обычно, отправилась на работу в кафе, даже не подозревая, что дома в ее отсутствие развернулась бурная деятельность. Все дети с восторгом приняли предложение устроить сестре настоящий день рождения. Юрасик выпотрошил свою копилку, и они с Глебом приволокли в квартиру Зюзиных два огромных пакета с продуктами и испеченный бабушкой торт.

Все семейство, включая маленькую Анютку, вертелось на кухне и путалось под ногами, создавая суматоху, и у Глеба уже через десять минут кончилось терпение. Он выгнал детей в комнату, оставив на кухне только Сашу. Но через некоторое время пришлось избавиться и от Юрасика, толку от которого было еще меньше.

– Откуда у тебя руки растут?! – негодовал Глеб, глядя, как Юрасик измял всю буханку, пытаясь нарезать хлеб. – Кто так держит нож? Ты что, ни разу в жизни себе куска хлеба не отрезал? Посмотри на ребенка!

Он указал на первоклассника Сашу, который лихо кромсал колбасу для салата.

– У меня в этом не было необходимости, – виновато пробормотал Юрасик и взялся за мытье посуды.

– Посуду ты тоже никогда не мыл, – рассерженно констатировал Глеб, когда тот разбил тарелку. – Уйди от раковины. Сейчас детсадовца позовем, он лучше с этим справится. Может, хотя бы духовку зажжешь и курицу помоешь?

Это тоже оказалось Юрасику не по силам, и он с позором был изгнан с кухни под начало Андрейки, который руководил уборкой. Но тут выяснилось, что тринадцатилетний Юрасик не представляет, как пользоваться тряпкой и веником. Глеб в изнеможении закатил глаза и сказал, что теперь понимает, почему Юрасик так настойчиво звал его участвовать в этом сюрпризе – чтобы свалить на него одного всю работу.

Наконец Карасеву нашли применение – отправили его вместе с Анюткой в другую комнату, чтобы они придумали себе занятие по возрасту (как выразился Глеб) – почитали или порисовали. Тем более что Анютку давно хотелось изолировать. Это был ребенок-ураган. Она умудрялась находиться одновременно везде и мешать всем. От ее воплей шла кругом голова. Когда Юрасик увел ее и наступила тишина, все вздохнули с облегчением.

– Она у нас такая, звонкая, – сказал Андрейка. – Когда она болеет, в садике праздник.

– Я их понимаю, – отозвался Глеб.

Через час, когда уже поставили курицу в духовку и украсили комнату шарами и красочной гирляндой с надписью «С днем рождения!», выяснилось, что совсем забыли про хлопушки. А по сценарию именинницу планировалось прямо с порога оглушить ими, чтобы она как следует обрадовалась. Юрасик на правах главного казначея вызвался идти в супермаркет, который находился через три улицы. Вова, Саша и Анютка запросились с ним. Юрасик важно заявил, что с таким хороводом не пойдет, а возьмет только Анютку. Ему понравилось, как она слушала его, когда он читал ей книгу, буквально смотрела ему в рот.

– Ей нельзя идти гулять, она никого не слушается, – предупредил его Андрейка. – С ней никто справиться не может, только Лена и мама.

– Со мной можно, – успокоил его Юрасик и обратился к скачущей возле него Анютке: – Ты меня будешь слушаться, если я тебя возьму с собой?

– О да! – картинно пообещала Анютка, и они отбыли в магазин.

Вскоре все было готово. Оставалось только дождаться, когда запечется курица. Саша и Вова стали собираться на улицу.

– А вы подарок сестре приготовили? – спросил их Глеб.

– Конечно, – ответил Вова. – Когда она придет, мы все выскочим из-за дивана и закричим: «Сюрприз!» Мы такое в кино видели.

– Это само собой, – сказал Глеб. – Я говорю про подарок на память, сделанный своими руками. Ну, нарисовать что-то или слепить.

– Вот еще! – презрительно хмыкнул Саша. – Зачем ей эта ерунда?

– Лена говорит, что самый лучший подарок для нее – если мы не порвем обувь и не испачкаем одежду, – добавил Вова. – Чтобы у нее не прибавилось работы. А мы сегодня ничего не порвали. Так что подарок есть!

Братья унеслись во двор. Глеб не ожидал от младших братьев такого цинизма и удивленно посмотрел на Андрейку.

– Лена всегда это говорит, – подтвердил тот, доставая из серванта гостевую посуду. – Мы поэтому и не дарим ей ничего.

– Да, не позавидуешь, – пробормотал Глеб. – Ну, вы хотя бы сегодня вечером после праздника все сами уберите, посуду помойте. А она пусть отдыхает.

– Да не будет она отдыхать, – сказал Андрейка. – Ей вечером подъезды мыть.

– Как? И сегодня тоже? – поразился Глеб. – А перенести нельзя?

– А куда переносить? Она их каждый день моет. Не одни и те же, конечно, разные. У нее график. Каждый вечер – два подъезда. Правда, сегодня один. Если его не помыть, то завтра надо будет мыть целых три. А если совсем не помыть, то жильцы нажалуются, и Лене не заплатят денег. Раньше, когда мама не болела, они с Леной мыли по очереди. А теперь она одна. Все праздники мыла. И сегодня пойдет.

Выдав эту информацию, Андрейка снова взялся за подсчет вилок и тарелок, а Глеб погрузился в глубокое раздумье.

После первой же лестничной площадки вода стала коричневой и противной на вид. Глеб с отвращением опустил в ведро грязную тряпку и принялся выжимать ее руками в предусмотрительно надетых резиновых перчатках. Андрейка подметал ступеньки этажом ниже, поднимая вокруг себя целое облако пыли и время от времени останавливаясь, чтобы оглушительно чихнуть. Отжав тряпку, Глеб намотал ее на швабру и стал собирать лужи на плохо покрашенном деревянном полу. Если бы вчера ему кто-то сказал, что он будет мыть подъезд ради какой-то чужой девчонки, он бы рассмеялся этому человеку в лицо. А сегодня нате вам – моет! Глеб сам не понимал, почему вдруг у него созрело такое решение. Просто ему хотелось, чтобы нынешний день рождения Лены отличался от других, чтобы она почувствовала себя настоящей именинницей. И чтобы не бросалась к половой тряпке прямо из-за праздничного стола.

Глеб догадывался, что уборка подъездов – занятие не из приятных, но он и не представлял себе, насколько это неблагодарный труд. Жильцы сновали туда-обратно, будто специально задались целью затоптать только что вымытые ступени. Одни ворчали, что мальчишки залили всю лестницу. Другие поучали, что мыть нужно вечером, после девяти, чтобы не мешать народу свободно ходить по подъезду. Третьи интересовались, куда делась их постоянная уборщица и почему такую важную работу доверили каким-то соплякам. Глеба покоробило слово «уборщица» в свой адрес, ведь если Лену назвали «постоянной уборщицей», то он сегодня был «уборщицей временной».

Когда ребята почти закончили работу и Глебу оставалось только последний раз протереть нижний этаж, в подъезд ворвался Вова и заорал:

– Этот ваш толстый Юра потерял нашу Анютку!

Глеб с Андрейкой как по команде выпрямились, огорошенно посмотрели друг на друга и, побросав инвентарь, понеслись во двор.

Сконфуженный Юрасик стоял на детской площадке возле дома Зюзиных и, бестолково размахивая руками, пытался объяснить, что произошло. Связно у него говорить не получалось – захлестывали эмоции. Вокруг Юрасика оглушительно вопили братья, наскакивая на него, как болонки на слона.

– Так, спокойно! – прикрикнул Глеб. – Все закрыли рты! Говорит только чудо-нянь. Где ребенок?

– Не знаю, – тяжело выдохнул Юрасик.

– Как ты умудрился ее потерять, воспитатель-самоучка? Тебе же сказали – крепко держать ее за руку!

– Я и держал! Она захотела мороженого, я только на секунду отвернулся, чтобы его купить! А она исчезла! Я весь супермаркет облазил, но ее нигде нет. Зачем она убежала? Ведь она обещала меня слушаться.

– Она всем это обещает, – сказал Андрейка. – Только никогда не выполняет.

– Надо было меня предупредить! – воскликнул Юрасик.

– Тебя предупреждали! – отрезал Глеб. – Но ты не услышал. Вообразил себя великим педагогом.

– Хорошенький подарочек на день рождения! – иронично заметил Саша.

– Надо идти в полицию, – сказал Андрейка.

– Никуда идти не надо, – решительно произнес Глеб. – Сами найдем.

Он велел братьям обыскивать все уголки в этом дворе и в соседних, а сам вместе с Юрасиком отправился в злополучный супермаркет. Битых полчаса ребята прочесывали все закоулки магазина, расспрашивали покупателей и продавцов о маленькой девочке в желтом костюмчике с цыпленком на груди и даже сделали объявление по громкой связи. Все напрасно – Анютку никто не видел. Уставшие и раздосадованные, они вернулись во двор и узнали, что у братьев поиски тоже завершились провалом.

– Ну вот, – сказал Вова Юрасику, – Лена надолго запомнит свой день рождения. Как ты и обещал.

Андрейка хотел дать ему подзатыльник, чтобы не умничал, но промахнулся – брат вовремя отскочил.

– А хлопушки купили? – вспомнил вдруг Саша.

– Какие хлопушки?! – потерял терпение Андрейка. – У тебя сестра пропала! Разве непонятно, что все отменяется?

– И торт? – скривился Вова, собираясь зареветь.

– Ничего пока не отменяется, – сказал Глеб. – Время еще есть. Лена придет только через полчаса. Кстати, кто-нибудь курицу выключил?

Андрейка замер на секунду, потом со всех ног кинулся к подъезду.

– Мы выключили! – завопили ему вслед младшие. – Еще когда вы полы мыли! Только она чуть-чуть сгорела! Немножко больше, чем чуть-чуть.

– Ладно, с курицей потом разберемся, – махнул рукой Глеб. – Ну-ка, думайте, где сейчас может быть Анютка. Ведь это ваша сестра, вы ее лучше знаете. Что она любит делать?

– Она может быть где угодно, – вздохнул Андрейка. – А любит она хулиганить.

– А шалаш? – сказал вдруг Саша. – Помните шалаш за баней? Мы там с Леной гуляли. Анютка хотела остаться там жить.

– Точно! – вскочил Вова. – Мы сбегаем.

– Куда? Через дорогу, одни?! – воскликнул Андрейка. – Я с вами.

– Это далеко? – спросил Юрасик.

– Если бегом, то недалеко, – бросил на ходу Вова, и они умчались втроем.

Как только братья скрылись из виду, из-за угла дома показалась маленькая фигурка в желтом костюмчике с цыпленком на груди. За руку ее держала женщина лет шестидесяти в светлой соломенной шляпе. В другой руке малышка торжественно несла небольшую изящную куклу в голубом бальном платье. Глеб и Юрасик бросились к ним с восторженными воплями.

– Нашлась! – ликовал Юрасик. – Наконец-то!

– Спасибо вам! Где вы ее нашли? Ты где была? – тормошил Глеб малышку. – Мы тебя обыскались!

– А вы кто такие, ребята? – удивленно поглядела на них женщина.

– Мы учимся с Леной, – пояснил Юрасик. – Одноклассники. Это Глеб, а я Юра.

– Они делают ей деньрожденский сюрприз, – сообщила Анютка. – С шариками и вкуснякой. Только без хлопушек.

– А я Олимпиада Филипповна. Я работаю ночной няней в детском саду, – сказала женщина.

– Это моя баба Липа! – воскликнула Анютка и обхватила женщину руками. – Мы нечаянно нашлись в магазине, и она подарила мне куклу!

– Вы их бабушка? – спросил Юрасик, вспомнив, как Лена говорила, что у них нет никаких родственников.

– Вроде как бабушка, только не родная, – улыбнулась женщина. – Мы раньше все вместе жили, в одной квартире, как соседи. Я, считай, всех детей и вырастила. Каждого на руках нянчила. Потом мне дали однокомнатную квартиру на другой улице. А они здесь остались, в этом доме. Вот теперь только в садике и видимся с младшими, с Анечкой и Вовочкой.

Юрасик хотел еще что-то спросить, но в это время принеслись братья. Андрейка схватил за руку Анютку, резко развернул к себе и сердито стал ее отчитывать. Малышка отбивалась, старалась выдернуть руку и показывала брату язык. Вова с разбегу кинулся к бабе Липе и с радостным криком повис у нее на шее. Та сунула ему в руку горсть леденцов в ярких обертках. Заметив это, Андрейка оставил сестру и подошел к Вове.

– Сейчас же верни, – сурово сказал он. Вова прижал к себе конфеты и упрямо замотал головой.

– Андрюша, зачем ты так? – потерянно проговорила баба Липа, глядя, как Андрейка пытается отобрать конфеты силой. – Я же его угостила. И вы тоже угощайтесь, у меня еще есть.

– Нам от вас ничего не надо, – буркнул тот, пихая ей в руки отобранные леденцы. Злой раскрасневшийся Вова шустро сунул в рот две оставшиеся конфеты, которые брат не заметил. Глеб и Юрасик переглянулись, не понимая, что происходит. Когда Андрейка попытался отнять у Анютки куклу, она подняла такой визг, что он отступился и сказал бабе Липе:

– Ладно, потом вернем. Когда она уснет.

– Я не усну! – истерично заверещала малышка. – Я всю ночь не буду спать!

– Быстро домой! – гаркнул Андрейка. – А вы, Олимпиада Филипповна, больше не приходите к нам.

Он схватил младших за шиворот и поволок к подъезду. Вова и Анютка обернулись и помахали бабе Липе. Саша двинулся следом, не проронив ни единого слова, и было непонятно, одобряет он или осуждает действия старшего брата.

– Почему они так с вами? – спросил Юрасик, с жалостью глядя на несчастное лицо бабы Липы. – Вы же сказали, что они вам как родные.

– Они-то как родные, – пробормотала та словно в забытьи. – Только я им теперь чужая. Юленька, мама Леночки, никак не хочет меня простить и детям запрещает со мной общаться. Уж как я прощения просила! Я ведь только помочь хотела, чтобы Колю, папу их, не посадили.

– А что вы им сделали? – осторожно поинтересовался Глеб, понимая, что не имеет никакого права задавать такие вопросы. Олимпиада Филипповна вполне может сказать, что это не их дело и она не обязана перед ними отчитываться. Но она была слишком расстроена и, казалось, не отдавала себе отчет, что разговаривает с посторонними людьми, да еще и с подростками.

– Ой, не спрашивайте, – в отчаянии махнула она рукой. – Как вспомню этот суд два года назад… Адвокат, будь он неладен, обманул меня. Сказал, что я могу помочь Коле. Вот я и дала ложные показания. Сказала то, чего на самом деле не было. Соврала я, дура старая, поверила ему. А он это все против Коли и обернул. Скорее всего, его и без меня осудили бы, но я все равно очень виновата перед Юлей. Она мне как дочь. Мы всегда дружно жили, одной семьей. А что теперь?

Олимпиада Филипповна снова махнула рукой и пошла со двора, сгорбленная и жалкая, в одно мгновение совсем состарившись.

– Да, ситуация, – пробормотал Юрасик, не зная, что сказать. Глеб молча смотрел ей вслед. Разговор с бабой Липой оставил у них в душе неприятный осадок. Из раздумья их вывел выскочивший на крыльцо Саша.

– Вы идете или нет? – закричал он. – Лена в любой момент появится. И ведро принесите. Оно у нас одно.

Глеб отправил Юрасика в квартиру, а сам сбегал в соседний дом за брошенными орудиями труда, рассудив, что так будет быстрее. Вернулся он как раз вовремя. Вова, карауливший у окна, закричал, что Лена вошла во двор. Глеб согнал всех в комнату и плотно прикрыл дверь. Первоначальная идея спрятаться за спинкой дивана оказалась невыполнимой – диван был слишком коротким, и шесть человек за ним просто не поместились бы. К тому же его надо было отодвигать от стены. Все сгрудились у праздничного стола и замерли в радостном предвкушении. В тишине было слышно, как хлопнула входная дверь. Анютка начала сдавлено хихикать. Андрейка погрозил пальцем, а Вова зажал ей рот сразу двумя руками, но и сквозь его пальцы просачивались сдавленные звуки:

– Гы-гы-гы…

Ничего не подозревающая Лена открыла дверь в комнату и остолбенела на пороге, оглушенная мощным ревом:

– С днем рож-день-я! С днем рож-день-я!

Все громко зааплодировали, довольные ошарашенным видом именинницы. Лена несколько секунд стояла не двигаясь, а затем опрометью выскочила вон. Распахнутая ею дверь жалобно скрипнула и медленно закрылась.

– Что это было? – огорошенно спросил Глеб.

– Вы ее напугали, – сказал Вова. – Мама говорила, что, если сильно напугать человека, он станет заикой и глаза к переносице сойдутся. У нас Лена теперь косая будет?

Анютка сорвалась с места и выбежала в коридор. Все словно отмерли и помчались следом, толкаясь и наступая друг другу на пятки. Лена отыскалась в маминой спальне. Она сидела на кровати и плакала, закрыв лицо руками. Анютка с разбегу запрыгнула на кровать и обняла сестру.

– Ты плачешь, потому что нет хлопушек? – закричала она. – Или потому что курица сгорела?

Лена улыбнулась сквозь слезы:

– Это все для меня? Вы вспомнили про мой день рождения? Спасибо, ребята!

– Мы хотели, чтобы он стал особенным, – сказал Юрасик, вздохнув с облегчением – он уж было подумал, что его затея провалилась по непонятным причинам. – Чтобы ты сегодня стала настоящей именинницей.

– Вы специально пришли, все приготовили, украсили, – всхлипывала Лена, – и все ради меня?

– А еще, – сообщил Саша, – Глеб и Андрейка вымыли подъезд. И ты сегодня вечером не будешь работать!

Это известие вызвало у Лены новый поток слез.