Глеб, Лена и Юрасик сидели за школой, наслаждаясь солнечным майским утром. Они уже сдали учебники, послушали заключительные наставления Клары Борисовны и получили дневники с годовыми оценками. Сюда, на стадион, их позвал Юрасик. После классного часа он с заговорщицким видом сообщил, что хочет показать им кое-что очень интересное. Заинтригованные ребята направились за школу и расположились на горбатой лестнице, ставшей их совещательным центром.

– Я все выходные сидел в интернете, – сказал Юрасик, открывая свой рюкзачок, – просматривал разные древние письменности. Я хотел найти тот самый знак, древний символ, который нас спас. Ну и вообще, искал сведения о всяких интересных событиях на археологических раскопках. И знаете, на что я наткнулся?

Он замолчал, выдерживая театральную паузу.

– Да не знаем, не знаем, говори уже, – поторопил его Глеб. – Насладись моментом, публика у твоих ног.

– Мне попалась заметка об одном происшествии на раскопках гробницы скифской царицы, в Украине, – начал повествование Юрасик, держа в руках свернутый листок А4. – Молодой парень, участник экспедиции, ради забавы лег в тот самый саркофаг, где находилась скифская царица. Дело было утром, перед началом рабочего дня. Парень хотел напугать археологов, которые войдут в гробницу. Но когда археологи туда вошли, ни в гробнице, ни в саркофаге никого не было. Парень исчез.

– Как исчез? – удивилась Лена. – Совсем?

– Его искали весь день, и в лагере, и в окрестностях. Но кто-то из экспедиции, кто был в курсе его розыгрыша, уверял, что в гробницу он вошел, но совершенно точно оттуда не выходил. Обнаружили его только к вечеру. Пропавший пулей выскочил из гробницы, когда археологи сидели у костра после рабочего дня. Парень был не в себе, нес какую-то чушь. Он утверждал, что его не было целый год, что весь этот год он провел в будущем, рассказывал небылицы о чудесах техники. Правда, через день он опомнился и признался, что все это было только игрой его воображения. Но все равно археологи не могли понять, куда он исчезал, потому что в гробнице целый день велись работы, и парня там не было.

– Ну да, интересно, – сказал Глеб. – Но к чему ты нам это рассказал?

– А к тому. – Юрасик развернул лист. – Вот этот парень.

Лена и Глеб посмотрели на распечатку статьи. На них с фотографии смотрел Денис. Тот самый Денис Сапожников, студент исторического факультета, которого они встретили на конференции и благодаря которому смогли вернуться в правильный календарь.

– Я так и знал! – воскликнул Глеб. – Я знал, что с ним тоже что-то случилось! Поэтому он и догадался, что мы не играем, что мы действительно в беде.

– Самое интересное не это. Вы посмотрите на дату, – Юрасик ткнул пальцем в нижнюю строчку.

– Что?! Это произошло тринадцатого мая тысяча девятьсот девяносто третьего года?! – изумленно воскликнула Лена. – Этого не может быть! Двадцать лет назад?

– В том-то и дело. В девяносто третьем ему было двадцать три года, и он учился в институте. А сейчас ему сорок три. К тому же пишут, что он не внук, а сын профессора Сапожникова, – сказал Юрасик.

– Ерунда какая-то, – сказала Лена. – Какие сорок три? Мы же его видели, и он был гораздо моложе.

– Да нет, как раз все сходится, – Глеб взял в руки заметку. – В мае девяносто третьего в возрасте двадцати трех лет Денис залез в саркофаг, чтобы разыграть археологов. Сработало древнее проклятие, так же, как у нас, и его перекинуло на двадцать лет вперед, в май тринадцатого года. Он провел в будущем целый год. Наверное, он не знал, как вернуться, и поэтому ходил на все встречи археологов и говорил, что он внук профессора Сапожникова, который к тому времени уже умер. И на одной из конференций встретил нас.

– Обалдеть! – сказала Лена.

– Может быть, его перекинуло не в тринадцатый, а в двенадцатый год. И он встретился с нами уже в конце своего путешествия в будущее, – предположил Юрасик. – Он помог нам, это и стало его избавлением. Он был прощен и вернулся. И заметьте, речь опять идет о мае и в конце каждой даты есть тройка – две тысячи тринадцатый, девяносто третий, двадцать третье мая, тринадцатое мая. Может, это какое-то магическое сочетание?

– Дело вовсе не в мае и не в цифрах, – возразила Лена. – Просто к древности надо относиться с уважением. Не стоит шутить с тем, о чем не имеешь ни малейшего представления.

– Да, нам еще крупно повезло, что наше путешествие длилось только восемнадцать дней, – согласился Глеб.

– Девятнадцать, – в один голос сказали Юрасик и Лена.

– А я вот о чем думаю, – поделился Глеб. – Почему я вернулся двадцать третьего мая, а не двадцать четвертого?

– По-моему, все логично, – отозвался Юрасик, забирая листок и пряча его в рюкзак. Потом вытащил пакет с домашними вафлями и предложил ребятам. Те взяли по одной штучке.

– Мы не знаем точно, какое послание было зашифровано в этой надписи, – продолжил Юрасик с набитым ртом. – Можно только предположить. Например, там было: «И настанет последний день». И рядом с этой фразой ты написал дату – двадцать третье мая две тысячи тринадцатого. И этот день стал последним для нас. А потом ты исправил символ, и получилось: «И настанет первый день». Вот он и настал. Именно двадцать третье мая, с самого утра. Поэтому тебе пришлось жить в нем по второму разу.

– Тот археолог сказал – эти символы означали «начало» и «конец», – возразила Лена.

– Да без разницы, – сказал Глеб. – Может, там было написано – конец вашего жизненного пути. А после исправления получилось – начало вашего жизненного пути. Результат все равно одинаковый. У меня наступило двадцать третье мая, а у вас – четвертое, потому что вы не успели спуститься в раскоп и подойти ко мне. Но почему двадцать четвертого вы оказались здесь? Я думал, вас уже не вернуть.

– Это ты нас вытащил, – сказал Юрасик.

– Я?!

– Ты провел тот самый день икс по-другому, не ездил на экскурсию, не царапал стену…

– Я ездил на экскурсию. Но стену не царапал. Я даже к ней не прикасался.

– Ну вот. Получилось, что ты переписал этот день начисто, отменил все последующие события. Поэтому для нас с Леной календарь начался там же, где остановился – утром двадцать четвертого мая. Понятно?

– Мне понятно одно: наш календарь мая был справедливым наказанием за чью-то глупость, не будем тыкать пальцем – чью, – сказал Лена.

– Тебе ясно сказали, что майя здесь ни при чем, – огрызнулся Глеб.

– Да не «майя», а «мая». Я имею в виду месяц май. Мы с вами исследователи календаря мая. Мы прокатились по всему маю туда и обратно.

– Да, это был самый длинный май в моей жизни, – хмыкнул Юрасик.

– Жаль, что я никогда не узнаю, получила ли я письмо, которое написала самой себе, – вздохнула Лена.

– Почему не узнаешь? – Глеб насмешливо взглянул на нее. – Узнаешь.

– Как я это узнаю?

– Я тебе скажу. Не получила.

– Да откуда тебе знать?

– Я заходил к тебе двадцать третьего. То есть не к тебе, а к той дикарке, которая даже разговаривать нормально не умеет.

– Но-но, Елизаров! Полегче. И что ты узнал?

– Узнал, что письма не было и твоя любимая кастрюля для плова была пуста.

– Его и не могло там быть, – сказал Юрасик. – Тебе же Денис объяснял.

– Да, без Дениса мы пропали бы. Жаль, что мы не можем с ним встретиться. Он нам так помог!

– Встретиться можем. Только смысла нет. Он нас не знает. Ты что, забыла? Глеб отменил все, что с нами произошло. Теперь нас никто не знает – ни археологи, ни волонтеры на раскопках, ни полицейские. Никто, с кем мы контактировали.

– А Денис знает, – заупрямилась Лена. – Он тоже связан с древней магией. Я уверена, что он нас узнал бы. Ведь мы почему-то помним все, что с нами произошло. И он не забыл. Такие уроки надо помнить, иначе все бессмысленно.

– Слушайте, а вам не странно жить вперед? – спросил Глеб. – Предметы за ночь не исчезают. Наутро все вокруг помнят, что делали вчера.

– Да, есть немного, – согласился Юрасик. – Ничего вспоминать не надо. Неизвестно, чего ждать от нового дня.

– Мне странно не это, – сказала Лена. – Непривычно, что не нужно спешить, что-то срочно придумывать и нестись куда-то сломя голову.

– Да, кстати, почему ты никуда не спешишь? Дети сегодня с твоей мамой?

– Нет, мама на работе.

– Ты их бросила одних и даже не беспокоишься? Не похоже на тебя.

Лена наклонила голову, помолчала немного и сказала:

– Они не одни. Они… с бабой Липой.

– Помирились? – обрадовался Юрасик.

– Я долго думала о нашем последнем разговоре, там, в полиции… А в пятницу пошла в сад за Вовой и увидела в группе бабу Липу. И неожиданно для себя сказала ей, чтобы она заходила к нам в гости. А она упала на стул и заплакала, – смущенно сказала Лена.

– Ты молодец. А мама как к этому отнеслась? – спросил Глеб.

– Мама? Она теперь вообще как на крыльях летает, – оживилась Лена. – У нас ведь папа возвращается через месяц, его досрочно выпускают.

– Здорово! – воскликнул Юрасик. – Ты теперь не будешь столько работать!

Лена посмотрела на Глеба:

– А у тебя как? Ты уже виделся с Верой?

– Виделся. Мы втроем ходили в кафе.

– Ну и как?

– Пока напряженно. Но ничего, это пройдет. Я знаю, какая она на самом деле. Ой, я же вам не сказал самого главного! – воскликнул Глеб, хлопнув себя по лбу. – Я никуда не уезжаю! Отца оставили здесь на три года. Так что будете меня терпеть до конца девятого класса.

– Фу, какая ужасная новость! С таким обормотом – целых три года в одном классе! – притворно сморщилась Лена. – А если он опять что-то вытворит?

– За три года? Обязательно вытворит, – весело подтвердил Юрасик. – Он запустит нас на Луну или загонит в Бермудский треугольник. Но самое главное, чтобы там не было никаких раскопок и древних стен.

– Да уж! Если он их там найдет, мы точно будем ходить вверх ногами и произносить слова наоборот! – воскликнула Лена.

– Карасю вверх ногами нельзя, – заметил Глеб. – У него пирожки изо рта выпадать будут.

Юрасик засмеялся, но тут же подавился вафлей и закашлялся. Глеб заколотил его по спине, приговаривая:

– Я же говорил! Он и на Земле есть не умеет. А туда же, на Луну! Вверх ногами!

Юрасик кашлял и повизгивал от смеха так заразительно, с забавными переливами, что Лена тоже захихикала. Не выдержал и Глеб, и через мгновение смеялись уже все трое. Они хохотали так легко и весело, как только могут хохотать друзья, которым очень хорошо вместе, которые только что получили дневники с годовыми оценками и у которых впереди долгожданное лето и долгая-долгая беззаботная жизнь.