Он ведет меня за руку, а у меня внутри все дрожит от радости: получилось, получилось! Он поверил. Ему захотелось спасти меня, прекрасную принцессу, из лап злобного монстра по кличке «Пятый „Д“». Может быть, каждый хулиган в душе – отважный рыцарь?

Мы выходим из парка, и я отнимаю руку. Хорошего помаленьку. Заслужить еще надо, чтоб меня за руку держать. Размышляю, дать ему понести свой рюкзак или не надо. Решаю, что пока еще рано. В следующий раз, когда сам попросит. А если не попросит, уж я найду, как намекнуть. Фомин идет рядом и молчит. Еще и хмурится. Не знает, о чем говорят со спасенными принцессами. Надо помочь герою.

– Я так испугалась, – говорю я. – Они меня чуть не избили.

– Не бойся, – говорит он. – Они тебя не тронут.

– В школе, может, и не тронут. Когда ты рядом. – Я пристально смотрю ему в глаза. Он не смущается, как Белоусов, и не отводит взгляд. – А после школы? Я ведь всегда через парк хожу. Они меня там подкараулят.

– Ну хочешь, я тебя провожать буду? – говорит он. – Пока они не забудут.

– А если они долго не забудут? – спрашиваю я. – Весь год?

– Значит, буду тебя провожать весь год, – говорит он.

Мы доходим до угла, за которым начинается наш двор. Двор большой и квадратный и хорошо просматривается из нашего окна.

– Я пришла, – говорю я. – Дальше не надо.

– Утром в понедельник я буду ждать тебя здесь, – говорит он.

Я с благодарностью смотрю на него. И надеюсь, что она у меня получилась, эта благодарность во взгляде. Я ее тренировала перед зеркалом.

Он остается на углу, а я иду через двор. Одна. Потому что мама может смотреть в окно. И обязательно спросит, кто это шел со мной рядом. Если бы это была девочка, она бы, может, и не спросила. А если мальчик, точно спросит. Мама считает, что мне рано дружить с мальчиками. «Тебе же всего одиннадцать! – говорит она и смотрит на меня с ужасом. – Какие могут быть мальчики? Рано еще романы крутить. Лучше об учебе думай!»

И я думаю. Но как можно думать только об одной учебе? И почему мама говорит мне, о чем можно думать, а о чем нельзя? Ведь у меня свои мысли в голове, свои, а не мамины. И человек я другой, отдельный от мамы. Разве я не могу хотеть чего-то своего?

Иногда я думаю, что маме нужна не я. Не живая дочка, а какой-нибудь робот. Робот-девочка. С аккуратно заплетенными косичками и бантиками, в клетчатой школьной форме и беленьких носочках. Девочка-робот будет постоянно улыбаться маме, целыми днями будет сидеть за столом и делать уроки. И думать будет только о том, о чем хочет мама. И наказывать ее будет не за что.

Я иду к дому напрямик, через детскую площадку. И вдруг замечаю на качелях телефон. Тонкий белый телефон с большим экраном. Это же настоящий смартфон. Его явно кто-то забыл. Я смотрю по сторонам. На площадке – ни одной живой души. У меня перехватывает дыхание. Я никогда не находила телефонов. И вообще ничего не находила. Неужели это мне так повезло? Такой крутой смартфон, в сто раз лучше, чем мой телефончик, маленький и простенький. Который у меня очень часто отнимают. Вот вчера, например, отняли на три дня. Потому что я утром кровать не заправила.

Я хватаю свою находку и бегу в подъезд. Уже в квартире соображаю, что маме нельзя говорить про смартфон. Пусть о нем никто не знает. Он будет у меня запасным. Папа меня накажет, заберет мой телефон, а я спокойно буду пользоваться этим.

– Ангелина, это ты? – кричит с кухни мама.

– Да, – отвечаю я, а сама ищу кнопку, чтобы выключить смартфон. Я боюсь, что он зазвонит.

– Почему ты так поздно?

– Нас задержали. Шестой урок был. Природоведение.

– Я уже два раза обед разогревала, – сообщает мама. – Мой руки и переодевайся.

Я злорадно усмехаюсь. Так вам и надо. Не отнимали бы у меня телефон – знали бы, когда обед разогревать. Кнопка наконец находится, чужой мобильник издает мелодичное пиликанье и гаснет. Я оглядываюсь по сторонам, куда бы его сунуть. В школьной форме очень маленький карман – не карман, а одно название. В рюкзак нельзя, мама обязательно туда полезет за дневником. Может, в обувь? Но у меня же не сапоги, а маленькие открытые туфли. А если в куртку на вешалке?

Пока я раздумываю, мама выходит в коридор и, конечно, замечает смартфон в моих руках. Его невозможно не заметить, он слишком большой и красивый.

– Что это? Откуда это у тебя? – требовательно спрашивает мама.

Можно сказать, что телефон мне дала подруга, на время. Но когда мама вот так давит на меня, я перестаю соображать.

– Нашла, – выдавливаю я через силу.

– Где нашла?

– В парке.

– Где именно?

– На лавке.

– На какой лавке?

– Не помню уже…

Это натуральный допрос. Мама смотрит пристально и с подозрением. Как будто она точно знает, что я преступница и воровка. Что я вытащила телефон из чьей-то сумки.

– Пойди и положи туда, где взяла, – выносит мама свой приговор.

– Но его там украдут! – с отчаянием говорю я. Мне так жалко, что смартфон подберет другой счастливчик. Мама задумывается.

– Надо посмотреть ближайшие вызовы и позвонить, – говорит она. – И сказать, чтобы хозяин телефона связался с нами.

Я даже не спрашиваю, почему не могу оставить смартфон, если я его честно нашла. Мама скажет, что чужую вещь надо обязательно вернуть. Именно так поступают порядочные люди. Но почему-то, когда папа забыл телефон в магазине на прилавке, порядочные люди нам его не вернули.

Мама вертит в руках мобильник и не знает, что с ним делать, как посмотреть последние вызовы, если он не реагирует ни на какие кнопки. Она вообще с техникой не особенно дружит. Я радуюсь, что догадалась его выключить. Теперь до прихода папы у меня есть время, чтобы вытащить сим-карту. Тогда уже точно звонить будет некому, и классный плоский смартфон останется у меня.