Анкета для цыпочки
Любимая прическа (а точнее, страстно желаемая)
«Фейерверк».
Любимое домашнее животное
Уинстон, (ее) бульдог.
Любимое выражение
Супер!
Любимое ругательство
Bollocks!
Идеальный мужчина
Новый литовский продавец в цветочном салоне «Гарден-центр».
Настольная книга
«Ридерз дайджест».
Предмет, который следует взять с собой на необитаемый остров
Ручная пила и молоток.
Любимое средство передвижения
Ноги.
Известная личность, с которой хотелось бы подружиться
Джонни Вайсмюллер, оживший.
Цыпочка DIY, пробивная aльтермондиалистка, хулиганка и анархистка
Вест-Хэмпстед, Килбёрн
Лондонская цыпочка DIY носит штаны, и носит их очень хорошо. Она открыто и во весь голос отстаивает свое право на свой акроним. DIY означает «сделай сам» и «выпутывайся самостоятельно». В своей жизни она все делает сама. Она может принять финансовую поддержку от своих родителей или физическую помощь от своего парня, но в малых дозах. Больше всего она любит быть независимой, и не только во взглядах. Дрель и мастерок — ее лучшие друзья. Одевается она модно, но при условии, что кашемировый свитер Prada будет стоить не больше десяти евро. Для этого у нее есть свои уловки, жизненные секреты, которые она обменивает на советы по благоустройству дома у своих подружек из северо-западного Лондона.
Долгое время она жила в коммунальных квартирах со своими однокурсниками или первыми коллегами, а потом отремонтировала (почти) в одиночку викторианский домик в Килбёрне, за который, как правило, влезла в долги на целых сорок лет. Волосы на ногах ее совершенно не беспокоят, и она открыто презирает жеманство и кокетство. Ее больше привлекает кирпич, цемент и земля, которая так приятно пахнет в Хэмпстед-Хит, куда она приходит искупаться на рассвете в озере (температура воды 12°C). Когда она не читает взахлеб последнего Джонатана Коу в перерывах между работой в саду, она отправляется в Tricycle Theatre, чтобы увидеть последнюю политическую пьесу о каком-нибудь ужасном происшествии, взволновавшем Великобританию, или об ирландском вопросе, который никак не урегулируется.
Как она выглядит? Эта красивая «дочь природы» не пользуется косметикой и натягивает первые попавшиеся в шкафу джинсы вместе с поношенными кедами Converse. Наверх — трикотажный свитер Joseph, который она откопала в charity shop за £2. На выход она предпочитает одежду в стиле «винтаж», которую покупает на интернет-аукционе eBay или в магазинах Красного Креста. Ее политические взгляды принадлежат к поколению первых альтермондиалистов, которые в 1990-х годах оспаривали сущность партии, политики и удовольствия. В ту пору она не пропускала ни одной рейв-вечеринки, теперь же она подалась к «зеленым» и приковывает себя наручниками к деревьям, когда чересчур усердные подрядчики пытаются их вырубить. Она питается натуральными продуктами или придерживается вегетарианства. Многие считают ее девочкой из богатой семьи, подавшейся в анархистки. Но ей на это глубоко наплевать.
Она выбрала своим местожительством Килбёрн и Вест-Хэмпстед. Связанная с центром Лондона веткой метро Jubilee Line, она, тем не менее, чувствует себя почти за городом. Лес Хэмпстед-Хит находится совсем рядом. Она любит викторианские домики этого квартала и mansions из красного кирпича, построенные в тридцатых годах для неимущих классов. Ей очень нравится улица Вест-Энд-лайн, которая поднимается и извивается от Эбби-роуд до Фрогнал-лейн, с огромным количеством кафе одной сети, таких как «Старбакс» и «Кафе Пеликан», но также и мелких независимых заведений, как, например, Roni’s Bagel, король бубликов.
Я сожительствую, значит, я существую
С самого юного возраста цыпочка DIY усвоила, что жизнь — это джунгли, а охота за жильем — беспощадная борьба. Как говорил англичанин Дарвин, выживает сильнейший. Невольно задаешься вопросом, имел ли он в виду только природу или уже тогда подразумевал сложности с жильем в Лондоне. Вы не сможете понять британцев, а еще меньше — лондонцев, если не вникнете в этот вечный кошмар, коллективную истерию, представляющую собой house- или flat-hunting, после чего начинается не менее кошмарный flat-sharing — дележ квадратных метров…
Совместное проживание нашу цыпочку не пугает. Еще в университете она снимала дом из пяти комнат вместе… с шестью товарищами. Семь студентов в пяти комнатах? Ну да! Гостиную и столовую часто превращают в спальни, чтобы снизить стоимость жилья на человека. Если кухня в доме большая, там ставят диван и телевизор, и — хоп! — вопрос решен: в общей комнате вкусно пахнет индийской едой навынос.
В Вест-Хэмпстеде или Килбёрне, перспективных, но отнюдь не шикарных кварталах, предусмотрительная лондонская цыпочка рассчитывает на сумму около 180 евро в неделю — этого хватит (?) на то, чтобы снять комнату в коммунальной квартире.
Сто восемьдесят евро в неделю?!! Француженка в ужасе схватилась бы за голову. Это всегда шок, особенно в первый раз. Впрочем, во второй тоже, с этим сложно свыкнуться. Француженка, даже парижанка, никогда не поймет, почему жилье в Лондоне такое дорогое. Я бы посоветовала тем, кто любит этот город, даже не пытаться понять, иначе возвращение на родину первым же «Евростаром» гарантировано. А для жительницы Лондона, которая засомневается хоть на секунду, это означает bye bye London и немедленный отъезд к равнинам Суссекса, к примеру в Брайтон, куда тысячи лондонских женщин каждый год отправляют мужчин и детей, чтобы позволить себе несколько лишних квадратных метров.
К 180 евро в неделю, которые нужно умножить на 4, чтобы получить нашу дорогую ежемесячную квартирную плату, лондонская цыпочка должна добавить знаменитый council tax, введенный Маргарет Тэтчер в 1980-х годах, то есть около 150 евро дополнительных расходов на жилье в месяц. Как видите, средняя жительница Лондона должна выкладывать около тысячи евро в месяц за проживание в квартире, которую она делит с двумя, тремя, четырьмя и даже пятью людьми, которых она не всегда выбирает сама. Ее личное пространство составляет около двенадцати квадратов. И она не жалуется, для нее это нормально.
Приехав в Лондон в возрасте 23 лет, я принялась мечтать о своем первом отдельном жилье. Я представляла его где-нибудь в Ноттинг-Хилле, который тогда еще не был в моде, или даже в самом сердце Лондона — в Сохо или Ковент-Гардене. Я считала, что располагаю королевским бюджетом: 600 евро в месяц. Уж с этой-то суммой я обязательно найду себе что-нибудь! Я не планировала делить с кем-нибудь жилье. Жить вместе с незнакомцами? Фу, как это неприятно, во Франции такое не практиковалось (по крайней мере, в то время).
Когда я увидела цены в объявлениях, моя высокомерная парижская нелюдимость мигом превратилась в безмерную любовь к человечеству. Я была готова жить с кем угодно, лишь бы квартира была хорошей и находилась в Ноттинг-Хилле: от этого я не хотела отступать. И вот мне попадается идеальное объявление. Комната в квартире на Вестбоурн-Гарденс, на границе Бейсвотер и Ноттинг-Хилла. Настоящая удача: типичный сквер с домами, построенными в 1850-х годах, с белой штукатуркой и портиком над каждым входом.
Итак, настал день встречи с моими будущими flatmates, тремя шотландками. Я несколько раз повторяю про себя: «I love Scotland!» Верхний этаж, дверь мне открывает рыжуха с тяжелым взглядом и отводит на кухню. Там меня ждет революционный трибунал. О том, что придется сдавать экзамен, я не предупреждена. Меня буквально забрасывают вопросами, но я не понимаю их акцент. Они быстро переговариваются между собой, чтобы мне было непонятно: подойду ли я им? Оказывается, свободной комнаты нет, только гостиная, которую они хотели бы сдать, поскольку квартирную плату только что подняли на… 30 процентов.
— Ты что, не в курсе? Договор аренды обновляется каждые полгода, есть повод для повышения квартирной платы. Хозяева сделали ремонт, поэтому автоматически подняли плату, — говорят мне.
Ремонт? Квартира неплохая, но новенькой выглядит только ванная, а кухню явно следовало бы освежить, заменить газовую плиту и поменять палас.
Я прощаюсь, девушки обещают дать мне ответ через неделю, примут ли они меня в качестве соседки. Целая неделя!
С удрученным видом я рассказываю все своей подруге Джемме. Она подтверждает, что «со времен Тэтчер квартиросъемщики стали полностью бесправными, а домовладельцы получили все права: повышать стоимость аренды, без предупреждения разрывать договор, ставить свои условия. Именно поэтому все стараются при малейшей возможности купить квартиру, взяв в банке беспроцентную ссуду и заняв денег у всей семьи».
На следующий день я снова начинаю просматривать университетские объявления. Один преподаватель сдает отдельную квартиру в Примроуз-Хилл. Классно, именно там, в этом замечательном квартале, расположенном между зоопарком Риджентс-парка и Чолк-фарм, живет Джуд Лоу. Во мне вновь оживает надежда. Но ненадолго… Квартира этого преподавателя состоит из двух крохотных комнат в basement, то есть в подвале дома, в полной темноте. Есть ванная, но… нет кухни. Когда я спрашиваю его, как готовить еду, он невозмутимо отвечает:
— Можете купить себе микроволновку, но я не хочу, чтобы здесь пахло едой.
Обстановка (ах да, забыла сказать, что 90 процентов квартир в Лондоне сдаются с мебелью) — что-то среднее между chintz в цветочек, как у бабушки Жермен, и cheap, мебелью из искусственного ротанга от Pier Import. Скромная сумма за эту «отдельную квартиру»: 220 евро в неделю. Forget it.
Последняя попытка перед самоубийством: Джемма советует мне поискать среди bedsits, «лондонских студио», как она выражается (таких студио, как во Франции, судя по всему, здесь нет). Мне назначают встречу в Бетнал-грин, в лондонском Вест-Энде, в одном из зданий bedsits. Утром я читаю в газете, что в Бетнал-грин как раз сейчас зарегистрирована новая вспышка туберкулеза, из-за большого скопления бедноты.
— How nice,— вздыхает Джемма в телефонную трубку.
Возле дома меня ждет, как я понимаю, сотрудница агентства недвижимости, чтобы показать мне место, а точнее, нечто. Десять квадратов неизбывного ужаса с кухней в углу в виде грязной жирной раковины, допотопной электроплиты и помятым чайником, а также шкафом и стоящей посреди комнаты одноместной железной кровати. Потертый коричневатый палас собрался складками, а пожелтевшие обои отклеились и кое-где оторвались. А где ванная?
— На лестничной площадке.
Я спасаюсь бегством.
Теперь остается только надеяться на то, что мне позвонят мои шотландки. Что они и делают три дня спустя. Спасена! Начинается моя жизнь flatmate.
Я постепенно познаю особенности британского жилья. Например, смысл power shower, маленькой коробочки, установленной рядом с душем и предназначенной для усиления напора воды (не все еще знают, что давление воды в Великобритании — величина неизвестная). Да здравствует power shower! Но нет, кругом обман. Несчастная струйка воды — это все, что вы получите утром и вечером, с power shower или без него.
— Это психология, — объясняет мне Джен, моя flatmate, — чтобы успокоить себя, что ты сделала все для решения проблемы.
Теперь понятно. Чуть не забыла рассказать об отсутствии смесителя в английских ванных: незабываемые ощущения, когда моешь голову. К этому великолепию прилагаются два шланга, как правило, из розового пластика, которые надеваешь на краны с горячей и холодной водой, чтобы не обжечь или не заморозить себе голову. Только в большинстве случаев наконечники соскальзывают, и ванная затапливается.
В разгар зимы я открываю для себя все прелести таймера. Хотя нормирование закончилось в конце 1940-х годов, отопление по-прежнему является объектом бережливости, граничащей с глупостью. Grosso modo, мои flatmates топят с 6 до 9 часов утра и с 19 до 22 вечера. И всё. Напрасно я пытаюсь им объяснить, что можно постоянно поддерживать температуру 19 °C, — они смотрят на меня непонимающе: «Какие вы странные в вашей Франции!» Результат: между 9 и 19 часами мы мерзнем. Если вы, к несчастью, оказываетесь дома днем, единственный выход: поглощать литрами горячий чай и завернуться в несколько слоев шерстяной одежды. Можно также растолстеть, чтобы меньше чувствовать холод. В свою первую зиму в Лондоне я поправилась на шесть килограммов.
Другая особенность квартирного съема в Лондоне: запрет развешивать что-либо на стенах.
— Хочешь повесить фотографию на стенку? Да ты с ума сошла! Мы не имеем права делать в стенах дыры. Иначе, когда мы съедем с квартиры, нам не вернут наш залог, — воскликнула однажды Джен, вырвав у меня из рук молоток.
Я навожу справки у знакомых, это оказывается правдой. Джемме пришлось попрощаться со своим залогом в 1500 евро из-за нескольких плакатов, прикрепленных кнопками к стене квартиры, которую она снимала вместе со своими университетскими приятелями.
Этот курс молодого бойца проходят не только иностранки, прибывающие в Лондон. Такова ежедневная жизнь лондонских цыпочек, которые не родились богатыми. Единственное отличие: при первой же возможности они планируют стать домовладельцами. По окончании учебы мысли нашей цыпочки DIY заняты только этим: охотой за mortgage, иначе говоря, жилищным кредитом, проценты по которому до малейшего пенса подробно выясняются во всех банках столицы.
— Нас готовят к этому с самого детства. Родители откладывают деньги, чтобы помочь нам. Ситуация с нехваткой жилья в Великобритании, а особенно в Лондоне, такова, что это быстро превращается в идею-фикс, — объясняет мне Джемма. — Когда процентные ставки низкие, становится проще. И потом, здесь мы можем брать кредиты на сорок лет, без всякого предварительного взноса.
Получив свою первую работу документалиста на ВВС, Джемма обошла несколько банков, чтобы найти лучшую ставку по кредиту.
— Я влезаю в долги на сорок лет, но мне на это плевать. Рынок недвижимости настолько спекулятивен, что с небольшой долей везения через три года стоимость моей квартиры вырастет в два раза.
И действительно, two-bedroom flat (трехкомнатная квартира) возле мечети в Хайбери-парк, купленная в 2000 году за 245 тысяч евро, через три года была продана ею уже за 475 тысяч евро. С тех пор Джемма поселилась в викторианском домике на Милл-лейн, между Вест-Хэмпстедом и Килбёрном. Дом с четырьмя спальнями обошелся ей в 630 тысяч евро:
— Я просто возобновила свой кредит в банке и взяла lodger, который помогает мне выплачивать мои ежемесячные взносы по кредиту.
Я сама превратилась в lodger, когда все мои английские подруги обзавелись собственным жильем к 25–30 годам. И мое положение незавидно. Жизнь с квартирной хозяйкой, которая к тому же является твоей подругой, может оказаться дипломатическим кошмаром.
Дело в том, что британцы умеют очень вежливо (и от этого особенно неприятно) дать вам понять, что, если вы хотите пригласить к себе на ночь своего парня, следует сначала спросить разрешения у вашего landlord или landlady (как вы правильно поняли, хозяина или хозяйки квартиры). Если вы хотите организовать ужин, пригласить родных или друзей на чашечку кофе, правила те же — не забыть спросить разрешения, словно вам четыре года. Через какое-то время у вас возникает лишь одно желание — уехать! Либо переехать вместе со своим Ромео в убогую двухкомнатную халупу в 90 минутах езды на метро от оживленного Оксфорд-сёкус.
Loots
Хотите найти себе жилье в Лондоне? Лучше забудьте об агентствах недвижимости, если только вы не обладаете безграничным терпением и толстым кошельком. Лондонская цыпочка DIY, к примеру, каждую среду просматривает свежий выпуск Loots, местных «Из рук в руки». Внимание: объявления, выделенные жирным шрифтом, — происки агентств, которые пытаются любыми путями залезть в ваш кошелек. Другой вариант, если вы располагаете финансами: www.primelocation.com
Одержимая дрелью
Лондонская цыпочка DIY, как указывает ее прозвище, — настоящая профи в ремонте. И делает она это вовсе не из необходимости, нет, а вполне добровольно, можно даже сказать, по любви. Британцы действительно просто одержимы своим жильем, квартирой, так называемым sweet home. До такой степени, что в субботу после обеда они частенько в качестве прогулки отправляются полюбоваться новинками в ближайший B&Q.
В&Q? Это самая крупная сеть британских магазинов «Всё для ремонта».
Сара и Джулия, две соседки с улицы Милл-лейн и старые университетские подружки, вместе ходят в В&Q Сент-Джонс-Вуда как минимум раз в две недели.
— Перед походом туда я всегда испытываю всплеск адреналина. Я рассчитываю найти там волшебное воплощение моих безумных идей по переустройству дома, — признается Сара.
Кроме каменно-строительных и водопроводных работ, Сара сделала все своими руками в трехэтажном грузинском доме с одной комнатой на каждом этаже.
— Красила я сама, это легко.
Не так уж и легко, поскольку интерьер Сары напоминает декорации телесериала «Мстители»: абсолютно психоделический. Каждая комната содержит в себе по меньшей мере два и даже три разных цвета. Спальня Сары, к примеру, с одной стороны жемчужно-серая, с другой — конфетно-розовая, с белосерым потолком. В ванной Сара покрыла паркет и потолок красным, а стены — черным лаком.
— Мне хотелось добиться драматического эффекта, — сказала мне она.
Что ж, ей это удалось.
Сара признается, что вдохновение посетило ее во время просмотра одной из многочисленных телепередач, посвященных декору и ремонту. Обычно их показывают в лучшее эфирное время, и миллионы телезрителей замирают перед своими экранами. Сара и Джулия посмотрели их (почти) все.
— Это в десять раз лучше, чем «Большой брат» и все остальные реалити-шоу!
Поразительно! Достаточно заглянуть в телепрограмму на неделю: 36 передач по благоустройству дома, ремонту, садоводству. И никакого обмана. Впрочем, названия говорят сами за себя: «Домашний доктор (House Doctor), «Шустрый садовник» (The Flying Gardener), «Быстрый ремонт своими руками» (DIY SOS), «После переезда: Дорогая, я разрушил дом» (Moving Day, Honey I Ruined the House), «Строительство» (Build), «Покупать или реставрировать» (Buy or Restore), «Экстремальное создание интерьера: Постижение азов, или Как не нужно декорировать» (Extreme Make over: Ноте Edition or How Not to Decorate).
Home front на ВВС показывает отношения (непременно бурные) между клиентом, только что купившим дом, и дизайнером интерьера. Мы следим за всем, начиная с их первой встречи, составления плана, закупки материалов и проведения работ несговорчивыми рабочими.
Grand Designs на 4-м канале довольно забавен. Камера снимает восемь супружеских пар, собирающихся строить дом, от выбора участка до дня «X» — переезда, со всеми мыслимыми и немыслимыми кошмарами.
— Мне больше всего нравится House Doctor на пятом канале! — восклицает Сара. — У них там есть такая неугомонная калифорнийская агентша по недвижимости, которая показывает владельцам непродаваемых домов, как можно улучшить внешний вид, чтобы дом продался. Такие ужасы показывают!
Для Джулии лучшая передача — RealRooms on ВВС.
— У команды 48 часов и 500 фунтов, чтобы изменить, как правило, ужасный вид жилой комнаты. Показывают всё, от А до Z. Больше всего мне нравится смотреть на лица владельцев, когда они видят, во что превратилась их комната. Иногда они настолько разочарованы, что плачут, как дети.
Британцы, не лишенные чувства юмора, подтрунивают над этой манией, расшифровывая DIY как Destroy It Yourself — «разрушь это сам». Блоги на эту тему изобилуют историями об унитазах, изрыгающих свое содержимое прямо в лицо горе-мастерам.
Как объяснить сей массовый психоз? Отчасти — крайне спекулятивным рынком недвижимости в Великобритании.
— Мы вкладываем все свои деньги в жилье. Некоторые даже превратили это в ремесло: покупают, делают ремонт, перепродают намного дороже, снова покупают, ремонтируют и т. д.
Снова виновата Тэтчер, всячески поощрявшая сделки с недвижимостью. Железная леди была не глупа: при каждой сделке государство получает свою долю.
Другая причина DIY-мании кроется в английском климате. Когда на улице холодно и сыро, так приятно посидеть в уютной квартире перед газовым или даже перед искусственным камином с пластмассовыми дровами, подсвечиваемыми изнутри.
Эта страсть к декорированию и ремонту даже толкает многих тридцатилетних британцев к смене профессии. Джулия чуть было не ушла из своего банка, чтобы переквалифицироваться в сантехника.
— Мне надоели постоянные стрессы на работе. В течение трех месяцев я ходила на курсы, а потом мне не хватило смелости. А вот моя кузина дошла до победного. Ты не представляешь, сколько можно заработать в этом бизнесе!
Действительно, работающие на себя сантехники зарабатывают около £50 000 в год (что составляет около 75 тысяч евро), столько же, сколько врач-терапевт. Похоже, совсем скоро польские слесари канут в прошлое, а на смену им придут британские мастерицы на все руки!
B&Q
Это британская розничная сеть магазинов, предлагающих более 45 тысяч товаров для ремонта жилья и благоустройства сада. Она также занимает первое место в Европе и третье — в мире. В&Q: 6 миллиардов евро торгового оборота, 38 тысяч служащих и 2,3 миллиона квадратных метров магазинов по всему миру. 329-й магазин не так давно открыл свои двери… в Пекине.
Без ума от своего сада!
Садоводство — страсть британцев. Не проходит и дня, чтобы газеты, телевидение или ваша соседка Мэгги не докучали вам своими садовыми историями. Наисерьезнейший Financial Time каждый уик-энд публикует рубрику о садоводстве, где сочетаются политика, семена, посадки, подрезка деревьев и философия. В одной из статей ведущая рубрики Робин Лейн-Фокс утверждала, например, что «магнолии (в садах Маппертон) выросли в евроскептических условиях». Не говоря уже о ландшафтных дизайнерах, которые оценивают свои услуги в целое состояние и часами рассказывают по радио о своих секретах.
Здесь, похоже, причина опять кроется в погоде. Дождь очень благотворно влияет на цветы. Узнать, что сейчас модно, а что — уже нет, можно в единственном месте: на знаменитой выставке цветов в Челси, которая ежегодно проходит в Лондоне в мае.
Рут, владелица сада площадью в 13 квадратных метров при своем доме в Вест-Хэмпстеде, отправляется туда за новыми тенденциями.
— В этом году хвойные по-прежнему не в моде. Видимо потому, что они связаны с семидесятыми. Газоны тоже отошли. Я видела только деревянные площадки, песочные или стеклянные дорожки. Хита прошлого года — черных растений, таких как aeonium и sambucus, — больше нет! Сейчас в моде промышленные материалы, типа полированного бетона и стальных перил. Нужно идти в ногу со временем, в этом состоит проблема садоводства в Англии: мы все здесь жертвы моды.
По крайней мере, Рут нашла надежное вложение денег в своем огороде.
Советы
Не пропустите встречи садоводов!
Для цыпочек с зеленым оперением существует масса возможностей найти идеи для своего сада:
выставка цветов в Челси (конец мая);
ВВС «Мир садовода» (конец июня);
выставка цветов в Хэмптонском дворце (начало июля);
осенняя выставка садоводства в Малверне (конец сентября).
Информацию по этим мероприятиям можно найти на сайте www.rhs.org.uk
Greenhouse Garden Centre : (адрес от Рут)
Этот огромный питомник, расположенный на 5000 квадратных метрах на севере Лондона, является связующим звеном между природой и лондонцами. Здесь вы найдете фруктовые деревья, растения, чернозем, семена, удобрения, всевозможные инструменты и оборудование для процветания вашего балкона, сада, поля. И даже плотоядные растения и тропических рыбок для вашего гигантского аквариума.
Эпиляция? Никогда!
Рут никогда не делала себе эпиляцию.
— И не надо на меня смотреть, как на диковинную зверушку.
Прошу прощения, я не нарочно. Рут относится к пятнадцати процентам британок, которые никогда не эпилируются. Восемьдесят процентов пользуются бритвой, и только пять процентов посещают эстетический кабинет. Эти цифры поучительны для француженки.
Рут повезло — она белокурая, и волосы на ее конечностях больше похожи на младенческий пушок, чем на заросли в амазонском лесу.
— Я выросла в шотландской деревушке, поэтому слово «косметический кабинет» не входило в мой словарный запас, а тем более в словарный запас моей матери и тетушек Потом я училась в Глазго. Там было то же самое. Мои подружки-брюнетки брились насухо, без всякого крема. Когда я приехала в Лондон, то, конечно, заметила, что в некоторых кварталах были SPA-центры и салоны красоты с услугами по эпиляции воском или лазером. Честно говоря, для меня это потерянное время и деньги.
Такая цыпочка DIY, как Рут, любит природу и натуральные продукты:
— Раз в месяц я использую крупную кухонную соль для пилинга и увлажняю кожу вазелином. That’s all. Иногда применяю сливочное или оливковое масло, когда ничего другого нет под рукой. В конце концов, это жир, он защищает кожу от холода.
От дождя она защищаться не собирается, ведь в нем секрет ее розовой кожи.
Больше всего в индустрии красоты Рут не нравится диктат торговцев:
— Британское общество ориентировано на потребление. Эта массовая страсть к покупкам и выгодным сделкам заменила религию. Наш новый бог — это кредитная карта, которую нужно раскалить добела. Мы — просто идеальные жертвы.
Помимо антипотребительской концепции, свойственной таким альтермондиалисткам, как Рут, существует и чисто британская философия по nonsense. Ее последовательницы рассматривают свое тело скорее как механизм, чем как произведение искусства. Самое главное для лондонской цыпочки DIY — это здоровье!
Советы
Как одеваться в charity shops
Золотое правило: ходите в charity shops богатых кварталов. В них всегда много фирменной одежды, которую почти не носили и продали за смехотворную сумму. Среди полезных адресов назовем Crusaid, Red Cross и Sue Ryder.
Благотворительное оперение
Во Франции это называют барахолкой, блошиным рынком, системой «D», комиссионной распродажей, дисконтом. В Великобритании говорят о charity shops, car boot sales или eBay-аукционе. Лондонская цыпочка DIY превратила свою изворотливость и смекалку в искусство жизни, политический принцип и даже в новый фундаментализм.
Она не имеет ничего против красивой одежды от дизайнеров, но только при условии ее низкой стоимости. Она не собирается торговать своими принципами экологической рециркуляции, и, поскольку она хитра, ей не приходится идти на уступки.
— Я против избыточного потребления, — отчеканивает Тони, лондонская цыпочка DIY из Килбёрна, пресс-аташе одной неправительственной организации, специализирующейся на борьбе с противопехотными минами. — Это все равно что дети из пробирки — я буду против, пока в мире есть сироты, которых можно усыновить.
Оценили? Вот так при удобном случае они доводят свои принципы до крайности. В конце концов, экстремизм — характерная черта британцев: либо они тратят напропалую (у британцев больше всего долгов в Европе), либо впадают в воздержание и наотрез отказываются покупать новую одежду. Похоже, крайность — неотъемлемая часть их образа жизни.
В отличие от блошиного рынка и ярмарок, время от времени организуемых во Франции по случаю какого-нибудь праздника или затяжного уик-энда, лондонская система «D» сосредоточена на улицах. Она называется charity shop. В магазинах известных благотворительных организаций — Красного Креста, Oxfam, Международной амнистии (или неизвестных — Sue Ryder, Imperial Cancer Research, Marie Curie Cancer Care) — любители дешевых покупок и многочисленные коллекционеры могут приобрести за три су всякие безделушки, книги и одежду, принесенную жителями квартала после весенней уборки квартир. При этом покупатель и даритель совершают благое дело, поскольку британские благотворительные учреждения большую часть средств, полученных от продаж в своих магазинах, направляют на филантропическую деятельность. Например, фонд Marie Curie Cancer Care имеет 1800 пунктов продаж по всей Великобритании. В целом годовой торговый оборот 6500 торговых точек британских благотворительных учреждений достигает 300 миллионов фунтов (457 миллионов евро).
С тех пор как она стала финансово независимой, Тони одевается только в charity shops.
— Сначала я поступала так из экономии, а затем это превратилось в мой жизненный принцип. Там можно найти прекрасные вещи за смешную цену. Например, сегодня на мне черные джинсы Gap за два фунта, черная шелковая рубашка Мах Mara за четыре, трикотажная зеленая куртка Joseph за пять. И черная лакированная сумка Gucci всего за десять фунтов! Там есть все, что мне нужно, почти новое или винтаж. В отличие от барахолок, вся одежда в хорошем состоянии, постирана, отглажена, короче, готовая к употреблению! Иногда я надеваю новую одежду, но это, как правило, подарки.
Должна также добавить, что Тони — веган. Не вегетарианка. Веганы, разумеется, не едят мяса, но также не употребляют в пищу яйца и молочные продукты. В общем, Тони питается зерновыми, фруктами и овощами, поэтому у нее осиная талия. Правда, несколько тусклый цвет лица вызывает желание предложить ей стейк тартар.
Экстремальную политику по отношению к вторичному использованию вещей и участию в благотворительности Тони применяет с озадачивающей противоречивостью, поскольку не так давно она стала фанаткой eBay, первого в мире интернет-аукциона, запущенного в Великобритании в 1999 году.
Лондонская цыпочка DIY жонглирует законами рынка с ловкостью, приводящей француженку в недоумение. Мы всегда считали ее апатичной, пассивной особой, но порой она превращается в настоящего эксперта по финансам. Поскольку вместо того, чтобы в свою очередь бесплатно отдавать ненужные ей предметы и одежду, она предпочитает продавать их на eBay. Теперь понятно, почему недоброжелатели обвиняют ее в анархизме, выдаваемом за неоконсерватизм.
Не считает ли Тони противоречием делать покупки в charity shops, но продавать свои старые вещи предлагающему наибольшую цену?
— Нет, eBay — это тоже рынок вторичного использования, а я выставляю свои вещи на аукцион за символическую цену: один фунт. Если покупатели вступают в борьбу за какую-то вещь и поднимают стоимость, тем лучше для меня. В этом и состоит суть рынка.
А мы-то думали, что она против этого.
Тони — не единственная, кто увлекся играми на eBay. Великобритания насчитывает около десяти миллионов постоянных пользователей, которые продают на один миллиард фунтов стерлингов (около 1,5 миллиарда евро) одежды, аксессуаров, книг, велосипедов, мебели и машин в год.
За пять лет популярность eBay выросла с головокружительной скоростью, подогреваемая, среди прочего, рассказами знаменитостей, также увлекшихся интернет-аукционом. Говорят, Чери Блэр купила за 15 евросантимов будильник в виде медвежонка Винни для своего сына Лео…
Charity shops против eBay
Из-за помешательства на eBay, стартовавшего в 2005 году, благотворительные организации потеряли почти 10 % торгового оборота (дарители все больше предпочитают продавать свое старье на аукционах, чем отдавать бесплатно). Оценив ситуацию, они решили идти в ногу со временем. Отныне некоторые используют eBay для продажи самых лучших своих товаров и, таким образом, получают большую прибыль. Доступ к сайту пользователей со всего мира — аргумент, который профессионалы филантропии не могут игнорировать. Вот уж поистине, нет худа без добра.
Хэмпстедское озеро: омолаживающее купание
В британках есть что-то от викингов, и особенно в лондонских цыпочках DIY. Какая-то природная, животная сущность, которой не страшна разбушевавшаяся стихия. Идет ли дождь, падает снег, дует ветер или стоит мороз, вы можете увидеть ее в легкой блузке, без пиджака и свитера. И в мини-юбке и футболке с коротким рукавом в декабре. Даже прожив в Лондоне десять лет, к этому невозможно привыкнуть. Как она это переносит? У нее что, есть какая-то особая хромосома в генетическом коде?
При малейшем проблеске солнца британцы тут же откидывают верху своих автомобилей (на острове насчитывается самое большое количество кабриолетов в Европе) и высыпают на террасы кафе, несмотря на то что на улице зима. Когда идет снег, общественный транспорт оказывается парализованным, но цыпочки с невозмутимым видом спешат по своим делам.
Когда Кэролайн поведала мне, что каждую субботу в семь утра купается в ледяной воде Хэмпстедского озера, я даже не удивилась. Поняв, что она делает это круглый год, я поинтересовалась, есть ли у нее специальный костюм. Оказалось, нет. Поэтому я вновь возвращаюсь к своей теории: должно быть, это связано с оккупацией викингами части страны в IX веке.
Ничем не рискуя, я сопровождаю свою знакомую ранним утром в одну из августовских суббот. Прекрасное место, утопающее в зелени, изображенное, среди прочих, на полотнах Констебля. Я словно переношусь в начало XIX века. Впрочем, как раз в ту пору население получило право купаться в трех из тридцати озер. Одно из них считается общим, другое — только для женщин (традиционное место свиданий лесбиянок), а третье — только для мужчин (соответственно, место свиданий геев). Над озером нависает небольшой деревянный мосток, и я осторожно трогаю воду пальцем ноги. Шок! Вода просто ледяная! Даже летом озеро, предназначенное для девушек, ужасно холодное. Что уж говорить о зиме…
Неделю спустя Кэролайн звонит мне и сообщает, что у нее плохие новости:
— Они хотят запретить купание в озерах с 7 до 9 утра. Якобы в целях безопасности. На самом деле они собираются приватизировать контору, заведующую этими озерами, и сделать купание платным. Расходы на смотрителей будут урезаны и сконцентрированы на часах пик, поэтому до девяти часов спасателей скоро не будет. И еще они хотят поставить ограждения, чтобы, если кто-то все же решит искупаться и почувствует себя плохо до прихода спасателя, оградить себя от судебных преследований.
Типично английская история: зачем делать просто, когда можно сделать сложно? Зачем оставлять муниципалитету заведование тем, чем он так хорошо заведует, когда можно это приватизировать, передать кому-то долю, снизить качество услуги, сделать платным то, что было бесплатным 150 лет, и вызвать недовольство потребителей?
— Сегодня вечером мы собирается для манифестации, ты придешь?
Разумеется.
В отличие от французов, британцы не склонны открыто проявлять свой протест. Кроме тех случаев, когда возникает угроза исчезновению традиций (абсолютно не жизненно важных). Им не приходит в голову организовать митинг против приватизации железных дорог, неуклонно растущей приватизации системы образования. Но выступить за сохранение псовой охоты (знаменитой foxhunting) и бесплатного купания в Хэмпстед-Хит с 7 до 9 утра — это вполне в их духе.
У хэмпстедского здания муниципалитета собрались 350 человек. Среди них можно заметить несколько известных лиц из средств массовой информации и английской аристократии, например лорда Гастингса. Значит, полдела сделано. В Англии, если пресса на вашей стороне, значит, вас ждет успех. Когда в 1997 году австралийский магнат Руперт Мёрдок предоставил Тони Блэру безоговорочную поддержку в таблоиде The Sun, победа Блэра внезапно показалась всем делом решенным. Bang on! На следующий день после нашего митинга протеста газеты уже изобиловали статьями в защиту этой вековой традиции: купания в ледяной воде Хэмпстеда на рассвете. Двадцать девятого апреля 2005 года Высокий суд Лондона вынес свой вердикт: традиция будет жить!
Она занимается агитацией
У цыпочки DIY прочные, устоявшиеся взгляды, даже если порой они противоречивы. Альтермондиалистка для своих братьев по оружию, анархистка из богатой семьи, разобравшаяся в тонкостях рынка для недоброжелателей, она также страстно увлечена политикой. Подобно многочисленным жительницам Лондона, она спешит в столичные театры, чтобы увидеть последнюю политическую пьесу.
Тогда как во Франции роль социальной, культурной и политической «теневой власти» нередко играет кинематограф, в Великобритании ответственность за просвещение граждан лежит на плечах театра и в меньшей степени — телевидения. Доказательством тому служит посещение лондонских театров: они никогда не бывают пустыми. И стоит это не так дорого. Во Франции поход в театр — целая история: запланированный заранее вечер с билетами по цене около шестидесяти евро. В Лондоне политика returns почти всегда гарантирует место в первых рядах партера за 15 евро. Единственное, чего вы там не найдете, — это комфорта. Позолота и мягкие кресла из красного бархата, характерные для парижских театров, в Лондоне отсутствуют (за исключением конфетно-розового интерьера Вест-Энда). Дискомфорт — это правило: мы здесь, чтобы мучиться. И лондонцы, немного мазохисты, просят его снова и снова.
В разгар дискуссии с Рути на тему «Может ли театр изменить мир?» она внезапно восклицает:
— Последняя пьеса Tricycle впервые рассказывает о Guantamo Вау. Спектакль начинается через двадцать минут, как раз успеем.
И — хоп! Через двадцать пять минут мы уже высаживаемся на берегах Кубы.
Театр Tricycle, разместившийся в совершенно не стильном квартале Килбёрн (бывшей резиденции ирландских республиканцев), создал себе репутацию художественным анализом самых животрепещущих событий. Рути видела пьесы, которые средства массовой информации окрестили «трибунал на сцене»: о Нюрнберге, Сребренице, расследовании Хаттона, крахе британских железных дорог, деле Стивена Лоренса. Представьте, что в парижских театрах идут спектакли по последним политическим скандалам вроде коррупционного дела «Клистрим» или дела Утро. Нет, это абсолютно немыслимо!
Страсть к дебатам в Великобритании, как в парламенте, где депутаты приветствуют дружным гулом своего соратника, одержавшего верх над лагерем противника. Несомненно, это объясняет повальное увлечение пьесами-диспутами, скандальные истории в которых разбирают по косточкам, показывают зрителям, а затем публично обсуждают.
Рути делает вывод:
— В этом все наше занудство, как и с Европой.
Нет, это, пожалуй, совсем другая история.