Высокие и узкие дома Амстердама были похожи на голливудские декорации, расставленные вдоль мощеной мостовой. Деревянные лодки, покачивающиеся у берегов канала, казались бутафорскими, а серые тучи над головой завершали сюрреалистическую картину. Создавалось впечатление, что даже трамваи ездили здесь, повинуясь приказу невидимого режиссера: «Мотор!»

— Так вот он какой, Амстердам, — произнесла я, поворачиваясь к Алисии, когда мы попали под слепой дождик.

Еще прошлой ночью я не была уверена, что затея Алисии осуществится. Но этим утром мы вышли на пустынной железнодорожной станции Монкеспоорк и, пройдя через подземный переход, разрисованный граффити, остановились чуть поодаль от поразительно темной личности, курившей сигарету. (К сожалению, в поезде, идущем в Нидерланды от авиапорта Счипхол, не было человека, который бы подобно одетой в сари женщине, все-таки вернувшейся и объяснившей, как можно добраться до терминала трансавиационной компании, мог подсказать нам, как добраться до отеля.) Алисия с любопытством изучала все вокруг, как будто на расписанном краской цементе были картины великих нидерландских мастеров, а потом потащила свой чемодан к темной личности, решив все-таки выяснить дорогу. Я осталась на месте, с рюкзаком за спиной и пакетами с продуктами в руках, балансируя ими, как Фемида — чашами весов. Ей что, никогда не говорили, что с незнакомыми плохими мальчиками лучше не разговаривать? И не я ли предупреждала ее, что все такси остались на Центральном вокзале?

Зловещий незнакомец не знал английского и, похоже, абсолютно не понимал, о чем говорит ему Алисия, которая старалась жестами объяснить, что нам нужен отель «Ханс Бринкер». Я, кстати, тоже не понимала, но очень удивилась, когда он, докурив свою сигарету, решил проводить нас на темную улицу, практически пустую, если не считать двух неясных теней на автобусной станции.

— Видишь этих парней через дорогу? — спросила Алисия. — Бандиты. Это бандиты, Холли. Но они нас не тронут, пока мы в его компании. — Она показала на нашего спутника, затянутого в кожу.

Я огляделась по сторонам и увидела, что дома впереди темные и тихие, а освещают их только мигалки полицейских машин. Похоже, мы оказались неподалеку от места недавней перестрелки.

— А я думала, что Амстердам будет похож на Венецию, — пробормотала я и, чуть понизив голос, добавила: — Тебе очень хочется катить эту штуку?

Я могла и не шептать — наш мрачный спутник все равно ничего не слышал из-за грохота, поднятого колесиками ее чемодана.

— А какая разница, качу я его или несу? — спросила Алисия. — Нас все равно могут ограбить.

Вероятно, незнакомец все-таки понял жесты Алисии касательно отеля и привел нас прямо к зданию. Он даже указал на вход. Мы от души поблагодарили его, но он зашел вслед за нами в фойе и ждал, пока мы зарегистрируемся. Он бы и в лифт за нами последовал, если бы Алисия наконец не догадалась, что парень ждет платы за свои услуги. Я позволила ей заплатить самой, поскольку считала, что это лишь маленькая компенсация за то, что нас могли убить.

Накануне Алисия говорила, что заказала нам места в настоящем отеле, но на самом деле «Ханс Бринкер» оказался молодежной турбазой. Почистив зубы в общей ванной и попытавшись заснуть в захламленной комнате, полной двухъярусных кроватей с другими женщинами, я была готова сбежать отсюда уже утром. В кафетерии турбазы нам предложили завтрак: кофе и мюсли, хотя я, честно говоря, ожидала овсянку. Затем Алисия засунула свою пижаму и туалетные принадлежности в мой рюкзак и закрыла остальные вещи в кладовой фойе, навесив на дверь огромный замок. После завтрака мы решили погулять по центру Амстердама, где сейчас и находились. Только теперь я почувствовала, что день будет куда лучше предыдущей ночи. Сегодня мы найдем Роксану.

Алисия не отвлекалась, внимательно изучая карту. До этого она посоветовала мне искать указатель «Лейдсплаат», и я, не теряя надежды, принялась вглядываться в названия перекрестков и каналов.

— Это над кафетерием, ты так сказала?

— Так сказала Ди. Это кофейня «Скай Фиш». — Алисия смахнула дождевые капли со своей карты.

Амстердам очень красив даже под дождем, решила я, наблюдая за снующими повсюду велосипедистами, которые рассекали своими шинами лужи, превращая их в прозрачные водные веера. Молодые люди были одеты в джинсы и жакеты, заляпанные грязью, и щелкали по звонкам, заставляя их звучать подобно пению жизнерадостных птиц. Я и сама чувствовала себя жизнерадостной.

— А там не будет вывески в виде раскрытой ладони? Огромной такой ладони? — спросила я, едва не пропустив нужный нам указатель.

— Там должен быть просто флажок с рыбой, покрытой звездочками, — пояснила Алисия. — Я же тебе говорила: Роксане не нужна реклама.

На флаге, развевающемся чуть впереди, была нарисована синяя рыбка с белыми пятнышками. Она напоминала формочку для печенья, с помощью которой вырезали кусочек звездного неба. Поверх нее шли слова: «Татуировки и предсказания! Второй этаж».

Вывеска висела на углу каменного здания, часть которого занимал тайский ресторан, а напротив располагался букинистический магазин под названием «Запретные книги сестры Бетти», вероятно принадлежащий бывшей монашке или же английской сиделке.

Сквозь окно «Скай Фиш» лился теплый желтый свет, были видны люди, склонившиеся над громадными кружками с кофе. По сравнению со «Скай Фиш» старые добрые забегаловки «Старбакс» казались образцом почти операционной чистоты.

Я показала на мокрый от дождя флаг, с которого капало, и сказала:

— Думаю, эта реклама ей не очень нравится.

— Должно быть, новый менеджмент. Роксана обижается, если люди называют ее предсказательницей судьбы или гадалкой. Она медиум международного уровня. Поверь, об этом она сообщит тебе на десятой минуте знакомства.

— Ну… — Я медлила. — А ты не хочешь сначала выпить кофе? Или сразу пойдем на второй этаж?

— Ты же знаешь, что в таких кофейнях люди курят марихуану, верно?

Возникла пауза. Странное сочетание «я знаю» и «я так и знала» сорвалось с моих губ каким-то мяуканьем.

— Ага. Значит, знала. — Алисия кивнула мне. — Пошли.

Густой, задымленный воздух «Скай Фиш» пах мокрыми осенними листьями. Красноволосая девушка, как-то умудрившаяся нацепить на коротенькую стрижку двадцать заколок, смотрела фильм по телевизору, который стоял в углу. Официантка показала нам лестницу, ведущую на второй этаж, а потом принялась объяснять группе обкуренных американцев, что, если они хотят выкурить здесь хоть одну самокрутку, им следует для начала заказать кофе.

Комната, расположенная в конце лестничного пролета, встретила нас светом и звоном колокольчиков. На светлом дубовом полу ничего не было, кроме стеклянной витрины с множеством рисунков для татуировок. Из динамика на стене лилась психоделическая музыка, она пульсировала в такт смене цветов вращающегося оптокинетического барабана, который почему-то был установлен на стеклянной витрине, — там, где в ювелирных магазинах обычно ставят зеркало.

Из другой комнаты появился молодой мужчина. Его белые волосы были уложены с помощью геля в отдельные торчащие прядки, имитирующие, видимо, кактус. Из-за черной облегающей водолазки его запавшие щеки казались еще более ввалившимися.

— С вас сорок два гульдена, если хотите узнать свою судьбу, — сказал «кактус» на прекрасном английском.

— Мы пришли повидаться с Роксаной, — объяснила Алисия.

— С Роксаной… Ее да-а-ав-но нет. Девочке пришлось сбежа-а-а-ать. — Для наглядности он сделал пальцами человечков и промчался ими по столу.

— То есть как сбежать? — спросила Алисия.

— Вам знакомо слово «депортация»? Или слова «международный инцидент»? Ее выслали из страны.

— Что? Этого не может быть!

— Правильно! — воскликнул он, рассмеявшись. — Просто она с нами больше не работает. Потеряла свой дар. Нам на нее жаловались. — Он пожал костлявыми плечами. — Нам пришлось ее отпустить.

Алисия нахмурилась.

— Роксане не нравилось делить кабинет со студией татуировок, правда?

— Для нее это было отвратительно. Отвратительно. Как и та часть на вывеске, что говорит о предсказаниях, из-за которой мы выглядели как забегаловка. Знаете, Роксана с ее эстетическими вкусами… Она ведь читает энергии, а не предсказывает по заказу.

— Так она ушла, чтобы открыть собственное заведение, или уехала из Нидерландов?

— Чтобы открыть, конечно. Это же Роксана. Она решила основать свой маленький дуэт. Со всевозможной эстетикой. И работает теперь в собственном доме, живет на отшибе и никаких вывесок не использует. — Он особо подчеркнул слово «никаких». Затем парень понизил голос, нахмурился и добавил: — Вот вы мне и скажите, что это означает.

— Думаю, они уже готовы к возвращению в Англию, — произнесла я, чувствуя странное желание оправдать исчезновение Роксаны с амстердамской сцены.

— Ну, им и вправду лучше переехать. С такой-то доченькой… Роксане нужно вытащить ее отсюда как можно скорее.

Алисия нервно сглотнула.

— Кого, Ди?

Парень вытянул губы трубочкой и беззвучно присвистнул, закатив глаза. Закончив пантомиму, он щелкнул пальцами, чтобы привлечь наше внимание, и принял нормальный вид.

— Я нарисую вам карту.

— У меня есть одна, — сказала Алисия, подходя к нему поближе и раскладывая карту города на стойке.

— По этой карте вы ее не найдете, — ухмыльнувшись, заявил он. — Роксана, как обычно, живет в собственном мире.

У него ушло минут десять на то, чтобы закончить набросок нашего будущего пути и пририсовать все опознавательные знаки — деревья, ветряные мельницы и бродящих на поворотах коров. Ни одного названия улицы он не написал, но, судя по его карте, Роксана жила всего в трех милях от города. Как мы сможем заблудиться?

— А как я должна объяснить это таксисту? — спросила Алисия, изучая творение «кактуса». — Сказать: «Поверните за третьей плакучей ивой, которая растет за ветряной мельницей на другой стороне канала Киркестраат»?

— Таксисту? Это же велосипедная карта. Я понятия не имею, как туда ехать на машине, — состроив гримасу, сказал парень. — Хотите ехать на машине, купите себе настоящую карту.

— А-ага, спасибо, — неуверенно произнесла Алисия, складывая листок бумаги и пряча его в карман.

— Передайте ей, что Гай сказал: «Тебе не стоит надевать сегодня вечером это платье»! — крикнул он нам вслед. — Обязательно передайте!

Гай нарисовал хорошую карту. Мы давили на педали прокатных велосипедов, проезжая под дождем мимо зарослей тюльпанов и полей, на которых медленно вращали крыльями ветряные мельницы. Десять градусов тепла и холодные капли дождя на лице заставили меня почувствовать себя легкой и чистой.

— А ведь если вспомнить песню Полис… — начала Алисия, высунув нос из-под глубокого капюшона своего черного пончо. — Он назвал мою тетю шлюхой?

— А может, ему просто нравится песня «Роксана», — сказала я, отворачиваясь от нее, чтобы не засмеяться над теми нарядами, что мы взяли напрокат на велосипедной площадке. Мне было очень смешно, когда я увидела, что пончо здесь сдают напрокат, как костюмы на лыжном курорте.

— А почему он вел себя так, словно Ди слетела с катушек? — продолжила Алисия.

— Думаю, что скоро мы это выясним, — ответила я. Мы приближались к небольшому коттеджу, из трубы которого шел дым, а на переднем дворе паслись коровы.

— Ну как я им скажу про дядю Гейба? — выдавила Алисия после паузы.

Я крутила педали, думая о том, как бы смягчить плохую новость. Алисия молчала, и мы постепенно приближались к тому месту, где нас ждали родственники погибшего. Я не знала Гейба и Роксану. Все, что мне было известно, — это слова Алисии о том, как они любили, страдали и расстались. Однако мои мысли внезапно растворились в дожде, ветре и крутящихся педалях. Впервые за долгое время я отстранилась от плохих новостей. Да и от себя самой. Но я не могла сказать этого Алисии, которая все еще посматривала на меня в ожидании совета.

— А может, они уже знают, — предположила я, поскольку ничего больше в голову не приходило. — В конце концов, Роксана же медиум.

— Ага, это она так говорит, — вздохнула Алисия.

Мы проехали мимо кирпичного домика, во дворе которого небольшой человечек копался в палисаднике под дождем. Он помахал нам тяпкой, приветствуя.

— Ты это видела? — весело произнесла я. — Маленький человечек в желтых резиновых сапогах! Он возится со своими тюльпанами в желтых резиновых сапогах!

— Подожди, я, кажется, вижу мост.

Алисия показала на канал, к которому мы приближались, и арочную конструкцию из металлических перил, переброшенную через него.

— Господи, это почти что картина Ван Гога!

— А может, он сюда приезжал или что-то вроде того? — спросила я.

— Ван Гог? Ты что, шутишь? Он датчанин!

— А я думала, что он француз.

— Стыдно не знать, — с укоризной сказала Алисия. — Он, бесспорно, датчанин.

— Ты уверена? — скептически спросила я.

Она открыла дверь, когда мы только пытались припарковать велосипеды. Может, почувствовала наше приближение, а может, просто выглянула в окно, не знаю. Стоя на крыльце, Роксана, словно слепая, воскликнула:

— Неужели… Алисия?

— Роксана! — отозвалась та. — Нам нужно привязать велосипеды? Они прокатные!

— Ты не в Нью-Йорке, дорогая, — ответила Роксана.

— Конечно нет, — с неожиданной легкостью отозвалась Алисия. Она бросила свой велосипед, не привязав его цепью с замком, и помчалась к крыльцу, раскинув руки. В своем черном пончо она напоминала ворону в бреющем полете.

Я осталась на месте, затем подняла упавший велосипед и выудила из кустов отброшенную Алисией сумку. Чуть помедлив, я вытащила пакеты с продуктами из корзинки своего велосипеда и пошла к входной двери, возле которой после четырнадцатилетней разлуки обнимались тетя и племянница. Я чувствовала себя немного не в своей тарелке.

Роксана отступила в прихожую, давая нам пройти и спрятаться от дождя. Она вовсе не выглядела увешанной цацками цыганкой в бандане, какой я ее представляла. Ее шелковое красное платье было отделано золотым шитьем в виде листьев и распустившихся цветов, которые перетекали друг в друга, напоминая мне о том, как из гусеницы появляется бабочка.

— А это, должно быть?.. — спросила она, глядя на меня.

— О, это… — Похоже, у Алисии возникли затруднения с ответом.

— Холли, — представилась я.

— Холли, — согласилась Алисия.

— Привет, Холли, — дружелюбно сказала Роксана, пожимая мне руку. У нее были длинные черные волосы, отчего голубые глаза на смуглом лице производили невероятное впечатление. — Ух ты, вы привезли продукты из Америки! «Сейфуэй», ни больше ни меньше!

— О, просто… Просто я люблю определенную еду… — растерявшись, промямлила я, поскольку только сейчас подумала, зачем мне нужно было тащить с собой эти пакеты. — Вообще-то они из Англии, — добавила я, словно этот факт что-то менял.

— Алисия, ты так сильно осветлила волосы, — Роксана произнесла это таким тоном, что я и не поняла, то ли она иронизирует, то ли действительно удивлена. Хозяйка закрыла за нами дверь.

— Ди ждала вас, — сообщила Роксана, когда мы, очутившись в кухне, пили чай из изысканных тонкостенных чашек с синими цветами — китайский подарок от известного медиума Ольги Ворелл. В доме пахло, как на День благодарения, тепло и почти осязаемо на вкус. — Она вымачивала изюм в коньяке с тех пор, как поняла, что ты вот-вот появишься.

— Она ждала именно меня? — спросила Алисия. — Или просто кого-то из другого города?

— Она сказала, что тебя. Вообще-то Ди думала, что ты приедешь с… — Роксана кивнула в мою сторону, — со своей матерью, поскольку у твоей спутницы она рассмотрела рыжие волосы.

— Золотистые, — уточнила Алисия. — У нее золотистые волосы. Были, по крайней мере.

— А теперь какие? — спросила Роксана.

— Откуда я знаю.

— Как это откуда? Ты что, не видишься со своей матерью?

— Она в Орегоне.

— Боже милостивый, Алисия! Орегон находится в Америке! Съезди к ней. Я бы сама к ней поехала, но меня арестуют.

— Портленд может оказаться милым местечком, — сказала я, и Алисия бросила на меня испепеляющий взгляд. Я чувствовала себя Эдом, который подбил меня на эту сумасшедшую поездку.

Решив, что лучше держать рот на замке, я начала рассматривать кухню. На стене каллиграфическим почерком была написана цитата Ралфа Уолдо Эмерсона: «Как жаль, что в приличном обществе нельзя клясть и клясться! Нельзя ли окультурить колючий диалект моряков?» Над плитой висел призыв в рамочке: «Никаких добровольных извинений!» Затем шла распечатка слов Эмили Дикинсон: «Они громко рассуждают о сокровенных вещах — и злят мою собаку…» Никакой собаки в доме я не заметила. Рядом с полочкой, уставленной китайским фарфором, висел детский рисунок, на котором была изображена девочка на слоне. Большой слон держал в хоботе букет воздушных шаров. Память о детстве Дианы?

— А почему вы вдруг решили, что нам с мамой понравится внезапный визит? — спросила Алисия, изучая чай в своей чашке. — После — сколько там? — четырнадцати лет?

— Ди считает, что с Гейбом что-то случилось. Он приходил к ней, чтобы попрощаться, — продолжила Роксана. Она не сводила глаз с Алисии, ждала, когда та наконец посмотрит на нее. Я тоже ждала.

Алисия только кивнула, не поднимая взгляда, потом спросила:

— Когда у нее было видение?

— В конце апреля или начале мая. С тех пор Ди его не видела. Но она уверена…

Роксана замолчала. Я уставилась в свою чашку, детально рассматривая ее содержимое.

— Да, он… там… один парень сошел с ума… — Алисия внезапно заплакала. — Дядя Гейб приехал повидать меня в Питтсбург. Он раньше никогда не приезжал. А в этот раз его пригласили читать лекции в Питтсбурге. Или он сам туда напросился, чтобы повидать меня и Бена, не знаю. Я сказала ему, что собираюсь замуж, и он хотел отпраздновать с нами это решение. Но у нас не получилось… — Она начала всхлипывать.

— О Боже, милая… О Боже… — Роксана подалась вперед и обняла Алисию Так они и застыли, пока Алисия не выплакалась у нее на плече. Роксана не проронила ни слезинки. Я тем временем пыталась устроить в чашке водоворот.

Наконец Алисия села прямо и высморкалась.

— Вот поэтому, наверное, я и оказалась здесь. Плюс я соскучилась по вам. Есть надежда на то, что вы теперь сможете вернуться в Штаты? — Она как-то неестественно рассмеялась, словно старалась заглушить рыдание.

— Вообще-то мы собирались вернуться в Англию, — сказала Роксана. — На следующей неделе.

— На следующей неделе? — Алисия подняла голову и осмотрелась вокруг. — А вы готовы?

Роксана выглядела удивленной.

— Психологически? Конечно.

Я хихикнула, чем привлекла к себе внимание.

— Холли, вы дружите…

— Не отвечай, Холли, — предупредила Алисия. — Она же медиум.

Роксана откинулась на спинку стула и начала изучать меня своими голубыми глазами, затененными темными ресницами. Затем она уставилась на Алисию и снова повернулась ко мне.

— Но я чувствую, что вы дружите, — произнесла она таким тоном, словно ждала от нас возражений.

— Как именно дружим? — спросила Алисия.

— Явно не по собственному выбору, — ответила Роксана. — А единственный тип людей, которые дружат не по собственному выбору… это семья.

Совершенно очевидно, что ей не понравилось то, что секунду назад произнес ее голос. Роксана вновь задумалась, так и не донеся чашку с чаем до рта.

«Она обручена с моим близнецом», — подумала я.

— Вы втянуты в конфликт… и втянул вас в него человек, которого вы обе любите… — Роксана отставила чашку.

Я таращилась на нее, но она на меня не смотрела.

— Ну… да, — подтвердила Алисия. — Я… обручена с ее братом.

— Обручена? — Роксана схватила Алисию за левую руку, ища кольцо, но Алисия не надела сегодня изумруд моей матери. Кстати, я ни разу не видела кольца с тех пор, как она появилась на пороге моей комнаты в общежитии. Неужели потеряла? Или оставила в сейфе отеля, в Англии? Не знаю. Единственное, чего я хотела, так это то, чтобы она вернула кольцо. Оно должно быть моим.

— Мы не назначили дату, — продолжила Алисия.

— Вы порвали, — обронила Роксана, и это не был вопрос.

— Не знаю, что мы сделали. Я ушла. Мне так трудно с ним. Он слишком много требует, и у него слишком много за плечами, чтобы все это принять. Мне правда нелегко.

Я была рада, что Роксана не стала копаться в груде объявленных комплексов Бена, а просто сказала:

— Возможно, у тебя за плечами не меньший груз и тебе мешает именно это.

— Может, и так. Не знаю, — скептически произнесла Алисия. — А что случилось с Ди? — перевела она разговор в другое русло.

— Ну, похоже, она собралась вернуться к учебе и получить степень по психологии.

— Как-то ты нерадостно говоришь об этом.

— О, это мои предубеждения, — объяснила Роксана. — Каждый раз сжимаюсь, услышав «клинический психолог», поскольку те, кого я видела, были немного ненормальными. — Должно быть, у меня на лице появилось недоуменное выражение, потому что Роксана, взглянув в мою сторону, поспешила уточнить: — Пустоголовыми шарлатанами.

— Роксана! — Алисия рассмеялась. — Ты же сама предсказательница!

— А ты как думаешь? — Роксана повернулась ко мне. — Я осознала себя медиумом еще до того, как мы сюда переехали. Алисия знает, что мне присвоили международную квалификацию, и намеренно оскорбляет меня.

— Так, мне нужно пописать, — пробормотала Алисия. Она поднялась из-за стола и вышла в коридор, даже не спросив, где здесь ванная.

— Первая дверь налево! — крикнула ей вслед Роксана.

Я почувствовала, что мне страшновато оставаться наедине с этой женщиной, хотя я не знала почему. Не то чтобы она могла украсть меня, как когда-то свою дочь…

— Так ты тоже репортер, как и Алисия, или нет? — спросила Роксана.

«А разве вы не знаете?» — хотела спросить я, но вместо этого услышала свой голос:

— Нет. Вообще-то я врач.

Внезапно комната показалась мне очень тесной, воздух очень горячим и захотелось сбежать.

— Твоя мама тоже была врачом?

Поперхнувшись последним глотком чая, я закашлялась. Я выкашливала диафрагму, а вместе с ней свой страх и неожиданную надежду, что Роксана, возможно, скажет мне то, чего я так давно хочу. То, чего я старалась добиться от «Ушедших» в тот день, когда притащила Бена в Чатокуа. Знает ли Роксана мою маму? С мамой все хорошо? А со мной? А с дядей Алисии? С нами все будет хорошо?

Вместо того чтобы ответить ей, я выпалила:

— А вы видите мой цвет?

Роксана замерла.

— Цвет? Ауру? Ну… конечно.

— И что это за цвет?

— Твой цвет… — Она помедлила мгновение. — Похоже, он желтый.

— А это плохо?

— Нет. Просто я не знаю, что это значит. Я принимаю очень противоречивую информацию. К тому же в последнее время все начали излучать желтый свет. Неяркий желтоватый оттенок. Я имела в виду, что этим видение и ограничивается.

— А почему вы не знали, что мы приедем? — спросила я.

— О, Ди знала. Ди знала и про Гейба. И знала, что вы приедете…

— Но вы ничего не почувствовали?

— Мой дар меня покинул, — с грустью произнесла Роксана. — Еще до начала интриг с новым менеджментом в «Скай Фиш».

— Алисия говорила, что ваш дар основывается на интуиции, — сказала я.

— О нет. Дар — это искусство и опыт в познавании вещей. Всплеск энергии. Мой дар основывается на Клиффорде.

Алисия вернулась из ванной. Ее лицо скривилось в гримасе, когда она услышала продолжение нашей дискуссии.

— О Боже, — простонала она, сползая по спинке своего стула.

Роксана подалась вперед и взяла ее за руку.

— Милая, я люблю тебя. Я так рада, что ты здесь.

Алисия скрестила руки на груди и, холодно посмотрев на нее, пожала плечами, но уголки ее губ поползли вверх.

— А что вы имели в виду, упомянув… упомянув Клиффорда? — спросила я с робкой улыбкой.

— Да, Клиффорд. Это мой духовный проводник, — объяснила Роксана. — У всех нас они есть. Просто нужно знать, как открыть свое сознание и настроиться на волну, на которой они с тобой говорят.

Роксана кивнула в сторону Алисии и добавила:

— Эта девочка тоже может стать медиумом, если захочет. Это у нас в крови. Все, что нужно, это быть внимательнее. Именно так я и поступаю. Я внимательно изучаю мир.

— И откуда ты знаешь, что его зовут Клиффорд? — с сомнением спросила Алисия.

— Он представился, — сказала Роксана.

— А вы можете по руке прочитать мое будущее? — поинтересовалась я, забыв, что Роксана не занимается предсказаниями на заказ.

— Я не могу предсказать твое будущее. Но я могу объяснить тебе, как я воспринимаю ту энергию, что мне откроется.

— Вы куда собрались? — внезапно разозлившись, требовательно спросила Алисия, когда увидела, что Роксана, встав из-за стола, поманила меня за собой.

— В другую комнату. Иногда мне нужно отгородиться от всего в маленьком пространстве, чтобы лучше прочитать человека.

— С каких это пор тебе понадобилось отгораживаться? Ты же рассказывала нам всю подноготную людей, просто идя по центру Манхэттена.

— Я сейчас не настолько сильна, как была тогда, — ответила Роксана. — Теперь мне требуется свет зажженной свечи и немного тишины.

— Ага, конечно. Давай, преврати это в представление, — пробурчала Алисия. — Как Джошуа Питер в своем телешоу.

Мы прошли по коридору в тускло освещенную гостиную, где несколько восточных ковров лежали один поверх другого, а каждая стена и все углы были заставлены различной мебелью — обычными столами, угловыми столиками, диванами, кушетками и лежанками. Роксана выбрала старомодный салонный диван, и мы опустились на него. Я протянула руку.

— Обе ладони, пожалуйста, — сказала Роксана. — Я не понимаю хиромантов, которые не читают обеих рук. Просто смешно не читать обе ладони.

Я неуверенно посмотрела на ее руки, сжимавшие мои ладони, и внезапно заметила маленькое поражение кожи на тыльной стороне запястья. Его не должно было там быть. Это выглядело как красный клещик, но не татуировка. Моя улыбка погасла.

Глаза Роксаны все еще были закрыты, но неплотно.

— Что ж, что у нас тут… что мне хочет сказать Клиффорд…

Я не сводила глаз с неровной красной точки, красной звездочки на ее руке.

— Во-первых, — начала Роксана, — ты неверно смотришь на вещи. Ты порвала с любовью ради жертвенности… и ты никогда раньше не видела влюбленных людей. Ты не знаешь, как они выглядят.

Интересно, можно ли мне возразить? Естественно, я видела влюбленных людей раньше.

— Ты видела других людей, которые, как ты считала, только думают, что они влюблены. А ты не хотела даже представлять себя влюбленной. Это пугает тебя. Ох… — она сказала это почти трагически. — Тебя бросили, когда ты была ребенком.

— Нет, не бросили, — возразила я, стараясь, чтобы это не прозвучало так возмущенно, как мне хотелось бы.

— Ты была отдалена от кого-то из родителей… Подожди-ка… — Она замерла на секунду. — Я чувствую целительный свет, который коснулся моих глаз.

Я задержала дыхание, забыв о странной родинке Роксаны. Мама! Я словно увидела ее. Увидела, как мы едем в ее зеленом «эм-джи» весенним днем и цветы магнолии сыплются дождем на дорогу, а она делает громче радио, из которого кричит Джексон Браун, и мы обе подхватываем: «Доктор, мои гла-а-а-за-а!»

— Купи себе новые очки. И почаще смотри по сторонам, — сказала Роксана.

— Фигуральные очки или настоящие новые линзы? — спросила я.

— Возможно, просто новые линзы, — согласилась она, подхватив мою мысль.

Я помедлила, вспомнив о Мэттью.

— Очки, как у Бадди Холли?

— Милая, я не могу увидеть некие специфические моменты. Я не офтальмолог.

В моей голове эхом зазвучал голос мамы: «Оптики помогут тебе найти оправу, оптометристы подберут стекла, но только офтальмологи занимаются хирургией».

Стало тихо. Роксана потерла большими пальцами мои ладони, словно решила сделать мне массаж кисти.

— О Боже! — внезапно воскликнула она, и ее глаза широко распахнулись. Что-то в невероятной голубизне ее глаз заставило меня ощутить, как в комнате становится светлее.

— Что-то плохое? — насторожилась я.

— Не знаю. — Она отпустила мои ладони и показала на красную точку на своем запястье. — Ты волновалась из-за этого.

— О! — Я была удивлена. — Ну, просто… у вас это осталось с тех пор, как вы были беременны?

— Когда я носила Ди, двадцать пять лет назад? Боже, нет. Это недавно. Появилось в прошлом году.

Я потянулась к ее руке и нажала на пятнышко, чтобы посмотреть, как оно бледнеет по центру.

— У вас много таких?

Она подтянула рукав своего расшитого золотом платья, и я увидела россыпь пятнышек, поднимавшихся вверх по ее руке.

— Только на правой руке и плече, слева их нет, — ответила Роксана.

Созвездие пятнышек располагалось вдоль главной вены.

— Вы пьете? — спросила я.

Она ответила, что когда-то пила, в те времена, когда у нее еще была общественная жизнь. Теперь даже не держит вина в доме.

— Если не считать коньяка. Но мы его используем только для вымачивания изюма.

Я не поняла, для чего это нужно.

— Вы замечали, что быстро устаете? Или теряете вес?

— Я всегда уставала. И потеряла… не больше семи килограммов.

Я взяла ее руки в свои, чтобы рассмотреть получше. Я не увидела эритемы на ладонях, не увидела признаков расслоения и пожелтения ногтей, что свидетельствовало бы о печеночной недостаточности, но линии ладони были очень бледными и нечетко выраженными, что свидетельствовало об анемии.

— Можно мне… — спросила я и протянула руку, чтобы рассмотреть слизистую оболочку глаза, которая оказалась почти белой, а белок глаза слегка желтоватый. Свет был слишком слабым, чтобы можно было сказать наверняка.

— У вас может быть желтуха. Трудно пока определить.

— Желтуха, — повторила Роксана. — Думаешь, этим и объясняется то, что я вижу все в желтом свете?

— Я не знаю, какое отношение к болезни может иметь ваше видение, но вполне вероятно, что болезнь на него повлияла, — признала я. — У вас в последнее время случались кровотечения из носа?

— Да! Кровь из носа! — заинтересованно выпалила Роксана, словно мы с ней играли в игру и я только что выиграла приз за догадливость. — В последние две недели, я бы сказала. А сколько раз?

Роксана, похоже, ждала, чтобы я назвала правильную цифру.

— Три? — предположила я. — Три случая кровотечения?

— Именно! — Она хлопнула меня по колену. — Я же сказала, что каждый может воспользоваться своим даром.

— Я просто наугад назвала цифру…

— А разве неудивительно, сколько всего ты можешь сказать о жизни человека, всего лишь посмотрев на него в течение минуты? — продолжала Роксана.

— Я догадалась, что три… — Я с трудом противостояла ее магнетическому напору. Она не хочет слушать о том, что это может быть серьезно, не хочет, чтобы я посоветовала ей обратиться к доктору. Она все знает сама. — Да, — продолжила я. — Это удивительно. Это почти страшно.

— Эй? Мам? — раздался женский голос из кухни. — Кто у нас? Ты проверяла индейку?

— Иду, иду! — откликнулась Роксана, с энтузиазмом вскакивая с дивана и таща меня за собой по коридору. Наш разговор внезапно завершился.

В кухне Алисии не оказалось. Вместо нее там была Ди, которая копалась в содержимом моих пакетов из «Сейфуэй» и выглядела очень удивленной.

— Это что за продзапас? — изумилась она, поставив на стол коробку с моим обезжиренным печеньем, и тут заметила меня. — Ой! — воскликнула она.

— Это мои…

— Стоп! Никто не говорит ни слова! — Роксана подняла руку, призывая к молчанию меня и свою дочь. Затем она обернулась ко мне: — А теперь скажи, что ты видишь.

— Невооруженным глазом? — помедлив, уточнила я. У Ди были очень темные волосы, закрученные в дреды, чудесная кожа, и выглядела она лет на шестнадцать, хотя я знала, что ей двадцать пять.

— Невооруженным глазом, — согласилась Роксана, и в ее глазах загорелся дьявольский огонь.

Понятно, что таково ее чувство юмора.

— Она беременна, — сказала я.

И это было еще преуменьшением. Живот Ди так выпирал из комбинезона, что она выглядела клоуном, готовым выпустить на волю множество воздушных шаров.

— Я имею в виду, можешь ли ты сказать, что это здоровый ребенок?

— А вы можете сказать, что это будет здоровый ребенок? — спросила я. — Я могу сказать, что сама Диана выглядит здоровой.

— Я Диотима, — произнесла Ди тихим голосом, который подходил ее классической красоте. — Меня зовут Диотима, как мудрую женщину из Мантинеи.

— Дань увлечению Сократом, — пояснила Роксана.

— Его учительница в искусстве любви, — добавила Диотима.

Конечно же, ее звали Диотима. Несмотря на беременность, было что-то такое в ее невысокой фигурке, что создавало впечатление, будто она держит щит, а на ее темных дредах возлежит диадема.

Я собиралась представиться как будущая невестка ее кузины, но прежде чем я открыла рот, от дверей донесся голос Алисии, взявшей такую высокую ноту, которой я от нее никак не ожидала.

— Ты беременна! — завопила она.

— Ты блондинка! — закричала в ответ Диотима.