Арайя открыла глаза. Какое-то странное чувство уюта охватило все ее существо. Она ехала на лошади, чьи-то сильные руки удерживали ее сзади, она лежала на его горячем теле, к вечеру становилось прохладнее, но жар, исходящий от ее нового господина не давал ей замерзнуть. Гроза миновала, тучи разошлись и впереди мягкими теплыми красками ложился закат. Солнце убаюкивало уставший день красно-оранжевыми тонами. Оно гладило кожу лица девушки, умывая уже высохшие слезы. Дети… и ее сердце снова заныло, с невероятной болью раздирая грудную клетку. Она застонала и попыталась пошевелить затекшими ногами. Ее руки были перебинтованы и сильно саднили, но ее это не беспокоило.

— Проснулась? — Демид оставался все таким же невозмутимым. — Через полчаса мы остановимся на ночлег, ты ничего не ела, нужно будет перекусить и выспаться, завтра нас ждет целый день дороги.

Она почти не слышала ничего из того, что он сказал. Какая-та странная пелена окутывала ее разум, она не могла думать, боль смешивалась с мыслями о доме, о родных людях, создавая мешанину невыносимых чувств, расстреливающих трезвость ее мышления.

Арайя смотрела на закат, приносящий легкий анестезирующий эффект. Его красота демонстрировала красоту ухода, смерть казалась чудесным освобождением от бесконечных мук жизни. Она была близка, она имела цвет и запах, Ари видела ее бледные следы прямо у своих ног, и ей хотелось идти по ним, чтобы прекратить эти ужасные муки, трагедию одинокого сердца, остановившего свой привычный ритм.

Когда солнце село, небо загорелось тысячами мельчайших звезд, россыпью драгоценных камней разбросанных по таинственной глади ночного неба. Ари облокотилась на широкую грудь ее спутника, для нее он был просто стеной, на которую она прилегла. Она не понимала, кто он, кто она, девушка просто упивалась звездами, которые уносили ее в постель иллюзии, напоминали о чем-то очень родном, но далеком. Какие-то смутные картины мелькали перед ее внутренним взором, боль, но память не могла составить картинку из мозаики видений. Она не помнила.

Вскоре они остановились. Демид спрыгнул с коня и снял Арайю. Она ударилась лицом в его грудь и пошатнулась. Стало очевидным, что она не может стоять на ногах. Демид взял ее на руки, она уткнулась носом в его шею. Пустой взгляд вникуда, она не понимала, что происходит.

— Крон, — так звали его голубоглазого двоюродного брата, который вместе с ним вел переговоры на рыжем скакуне, — разбейте лагерь, и подай мне овечью шкуру, моя спутница, кажется, не может самостоятельно стоять, ей надо прилечь.

Он аккуратно уложил ее на землю, укрыв одеялом. Ее лицо было бледнее ночи, глаза открыты, смотрят куда-то вдаль. Она явно была не в себе.

— Не теряй рассудок, — шепнул он ей, гладя по щеке, — все не так, как кажется.

— Все не так, как кажется, — услышала она голос Кайлимы, — ты никогда не должна быть привязана к чему-либо настолько, чтобы не смочь оторваться от этого в нужный момент. Иногда нужно потерять что-либо, чтобы потом обрести навсегда. Запомни долг и обязательства превыше всего. Твои привязанности не имеют значения.

Небо плыло перед ее глазами, и вновь покатились слезы.

— Плач, девочка, — он гладил ее по волосам, — все проходит, и это тоже пройдет, плач, пусть твоя боль отцепит свои когти от твоего израненного сердца.

Арайя не понимала, что он говорит.

— Твоя вера спасет тебя, я знаю точно, — эти слова ее второй матери стучали в ее голове, они расплывались, образуя геометрические фигуры, сливались со звездами перед ее взором, затем танцевали танцы под красивую мелодию, которую она слышала где-то однажды. Где? Она не могла вспомнить.

Лагерь был разбит и Демид перенес ее в свой шатер. На огне уже готовилась еда, ароматы пищи разжигали и так разбушевавшийся аппетит солдат. Арайя все тряслась, нервное напряжение не спадало, ее била мелкая дрожь, сгибающая ее тело в комочек.

— Да что с тобой, девочка? Крон, — заорал Демид.

Громила влетел пулей.

— Что случилось, брат?

— Позови Гризеллу, быстро, кажется ей совсем плохо.

— Сейчас.

Через пять минут в комнату вошла старая полусогнувшаяся старуха, ее седые волосы были скомканы и собраны в пучок, ветхое бордовое платье было грязным и порванным в нескольких местах, в руках она несла корзину с какими-то травами и кореньями.

— Гризелла, — прогремел Демид, — что с ней?

Старуха поставила корзину, подошла к девушке и распахнула ее плохо просохший от дождя плащ.

Она потрогала ее кожу, понюхала ее запах, потом плюнула на землю и что-то зашептала.

— Ее нужно раздеть, я буду натирать ее. Помоги мне.

Она развязала золотой плащ, тощее тело девушки, обтянутое бежевой тканью платья, выглядело жалко.

— Что они с ней сделали? — возмущенно бубнила она, — изверги, нелюди.

Демид приподнял ее, облокотив голову на себя, и расстегнул шнуровку платья. Стащив с нее одежду, он старался не смотреть на нее. Его дыхание участилось, он все еще видел ее смелые бирюзовые глаза, с вызовом пронзающие его насквозь.

Старуха повернула девушку на живот и достала какие-то баночки. Смешав несколько компонентов в глубокой каменной чаше, она стала растирать ее безжизненное дрожащее тело.

— Помоги мне, — рявкнула она недовольно, — тут нужны сильные руки.

Демида бросило в жар. Стараясь сосредоточиться на втирании, он набрал в руки мази и начал растирать ее стопы.

— Разотри все ноги, — скомандовала ведунья.

Он стал подниматься к ее худощавым, но соблазнительно округлым бедрам, талия была тонкая, как тростиночка, его огромные руки, казалось, могли сломать ее пополам. Когда они закончили с задней частью тела, старуха развернула ее на спину.

На теле были одеты лишь тоненькие трусики, и упругие молодые груди оказались на обозрении у мужчины. Его голова пошла кругом.

Старуха это заметила и издала какой-то издевательский смешок.

— Ладно, иди, найди для нее сухую одежду, я сама закончу, а то, боюсь, ты найдешь лучший способ ее согрева, — и она дико засмеялась хриплым старческим голосом.

Он метнул на нее свирепый взгляд и немедленно вышел из палатки.

Он вернулся минут через двадцать, держа в руках белую длинную сорочку.

— Это все, что удалось найти среди мужчин, — он был раздражен.

— Сгодится, чтобы согреться, я высушу ее платье и плащ.

Она надела на девушку сорочку, завернула ее в одеяло, затем смешала еще какие-то травы, капнула туда чуточку спирта и влила девушке в рот. Арайя почувствовала, как нечто обжигающее проникло внутрь ее, и закашлялась.

— Ничего, детка, — проскрипела старуха, — к утру будешь как новенькая.

Затем она перебинтовала ей пораненные ладони, смазав какой-то вонючей мазью.

Собрав свои бутылочки, старуха направилась к выходу.

— Если начнется жар, дашь ей вот это, одну ложку и не больше, — сказала она, протягивая Демиду какую-то склянку.

Он хмуро поглядел на старуху, та снова хихикнула и поковыляла вон.

— Ведьма, — буркнул он себе под нос.

За палаткой раздался грохочущий старческий смех.

Демиду было не по себе. Последние несколько лет он провел в поисках того, что завещала ему его покойная мать. Летисия обладала даром ясновидения и считалась местной ведуньей, когда его отец, король Рафорса, пришел к ней вылечиться от бронхита. Она исцелила не только его тело, но и его измотанную походами, предательствами и изменами душу. Он женился на ней и вместе они провели счастливейшие годы, пока в один день отца не убили в сражении, а несчастная мать обессиленная умерла от горя. Демиду тогда было 17 лет. Перед смертью она рассказала ему о том, что Боги раскрыли ей тайну его рождения. Мир погряз в ненависти, злобе, зависти и вожделении, но существует одна статуя, которую послала Селена, по преданию она дарит великую любовь тому, кто будет ею обладать. Мать просила его найти эту статую, дабы спасти их народ от деградации сознания. Она также сообщила ему, что лишь единственная в мире девушка будет знать, где находится эта статуя, и эта хранительница — его будущая жена. Прошло долгих девятнадцать лет поисков, Демиду было уже 36, он уже отчаялся обнаружить то, что искал. И вот эта юная девушка, такая смелая и гордая, заявила, что является той самой хранительницей бриллиантовой Венеры. От матери он унаследовал глубинную интуицию, как только он увидел ее, одинокую, преданную, но не сдавшуюся, его сердце дрогнуло. Он видел насквозь все то, что ей пришлось пережить, видел, что она говорила правду, что ее сердце сияло чистотой и открытостью. Ему захотелось защищать ее, стать ее опорой, в которой она так остро нуждалась. Он понял, что дело было вовсе не в статуе, именно Арайя была настоящей любовью, которая зажгла долгожданный огонь в его сердце. Ему страстно захотелось забрать ее тут же из лап ее жестокого тирана мужа. Он также заметил, что этот воин, сопровождающий ее, был влюблен в нее, но и от него ей пришлось вынести много страданий. Он точно видел, оставь он ее там, в скором времени ей пришлось бы погибнуть от ее врага, любовницы ее мужа. Он ясно осознал, что забери он вместе с ней ее детей, Фазар бы никогда не успокоился, он собрал бы армию, и им пришлось бы биться, пролить много крови, но Демид никогда не приветствовал войну. Ему пришлось много воевать, даже быть жестоким в своих решениях по отношениям к тем людям, которые не могли понять иначе. Порядок должен быть установлен, и были люди, которые не могли измениться по-другому. Были также народы, которые благословляли его за его помощь им в освобождении от гнета или жестокого управления. Демид понимал, что Фазар не глуп, и он не позволит своей любовнице уничтожить его законных наследников, он также видел, что Старший Правитель узнает, что ситуация с оскорблением Демида прилюдно специально была спровоцирована Завидой. Она знала, что Демид придет, чтобы ответить на оскорбление, поэтому она ждала его. И когда узнала, что войско уже рядом, приказала убить всех разведчиков, дабы никто в Кассии не мог прознать про наступление. Она обманом увезла Фазара из города в противоположную сторону с лучшей частью его армии, оставив его жену и детей на верную погибель. Эта женщина была хитра и коварна, но Фазар вскоре поймет это и ее ждет жестокая расправа.

Так, забрать Арайю из этого клубка змей, было единственным выходом, дабы спасти ее жизнь и жизнь ее детей. Если бы она осталась, бдительность Фазара по поводу наследников не была бы такой чуткой, а сейчас он возьмет их под свой личный патронаж. С ними все будет хорошо и с ней тоже. Вот только ее психическое состояние серьезно беспокоило его. Она явно была не в себе ото всех пережитых ею бед, расставание с детьми стало последним ударом. Сейчас она, кажется, заснула от принятого зелья. Она лежала, свернувшись комочком, беззащитная, разбитая, уничтоженная. Сможет ли она принять его, способно ли ее сердце еще раз поверить мужчине? Ответа он не знал. Ему придется быть очень осторожным с ней, ему придется завоевать ее сердце, заставить вновь поверить в то, что она может быть счастливой. Ибо его сердце, измученное годами одиночества, тоже жаждало любви.

Он снял с себя форму и лег рядом с ней. Она тяжело дышала и металась во сне. Она шептала имена, скорее всего, ее детей, у нее поднимался жар. Он снял с нее одеяло, ее тело горело, лицо было красным. Он достал старухино зелье, приподнял Ари и влил ей в рот лекарство. Она глотнула и снова упала на кровать. Через полчаса жар все еще не спадал. Позвали Гризеллу.

— Нужно снова растирать ее спиртом, — сказала она, — надо добавить в него вот это.

Она ушла, оставив его наедине с этим умирающим цветком. От стянул с нее рубашку, на сей раз сильнейшее волнение за ее жизнь потушило огонь возбуждения, он натирал ее тело усердно, обливая холодным раствором. Через пятнадцать минут температура начала спадать. Он снова одел ее, прикрыл одеялом и, убедившись, что она ровно дышит, провалился в сон.

Когда Арайя проснулась, в шатре никого не было. Слышались какие-то крики, похожие на сборы, солнце просачивалось сквозь щель в двери, освещая собой часть помещения. Ей показалось, что все это ей сниться. Она попробовала встать, но голова кружилась. Она застонала.

— Командир, — кто-то крикнул у входа в палатку, — похоже, она проснулась.

Буквально через несколько секунд в палатку вошел Демид.

— Это не сон, — подумала Ари. И снова эта терзающая боль.

— Тебе нужно поесть, — его голос был нежным.

— Как странно, — подумалось ей, — жесточайший воин всех времен и народов разговаривает с ней, словно родной отец.

Он снова вышел, а затем вернулся с тарелкой чего-то ароматного.

— Пей, это жидкий суп, Гризелла сготовила его специально для тебя.

Ее тошнило, она отвернула голову.

— Ты должна попробовать, — он взял ложку и поднес ее к ее рту.

Ари попробовала варево. Оно было вкусным, но ей вовсе не хотелось продолжать есть это. Стоило ей только сглотнуть его, как тошнота снова подкатывала к горлу. Казалось, что сердечная боль выталкивала жизнь наружу.

Она обессилено упала на шкуры.

— Если ты не будешь есть, — сердито пробурчал он, — ты умрешь.

Демид сел на шкуры, поднял ее и усадил между своих ног. Он взял ложку и снова влил суп ей в рот. Ари дернулась от поступающей тошноты.

— Тише, тише, цветочек, вот попей воды.

Она сделала маленький глоток и ей чуточку полегчало. В результате ей удалось съесть всего несколько ложек.

— Вот твоя одежда, Гризелла поможет тебе одеться, мы отправляемся в путь через полчаса. Как будешь готова, позови, я вынесу тебя на улицу.

Арайя с трудом понимала, что происходило. Где они, куда он ее везет, почему он так ласков с ней. Она решила, что он будет издеваться над ней так же, как это делал ее муж. Вошла какая-то старуха, Ари показалось, что она уже видела ее раньше.

— Сможешь встать? — спросила она грубовато-хрипловатым голосом.

Ари попробовала подняться. Комната шла кругом, она еле стояла, держась за воткнутый в землю меч.

— Вот умница.

Гризелла стянула с нее рубашку, одела ее бежевое платье и нитку жемчуга, которую сняла накануне.

— Все, что тебе дал твой муженек — это этот захудалый жемчуг, кусок дешевой тряпки и тощее изможденное тело, — пробубнила она.

Слезы выступили на глазах у девушки.

— И не реви, дура, — рявкнула та, — тебе повезло, что хозяин забрал тебя оттуда, иначе в скором времени тобой уже кормили бы червей в реке.

Арайя не понимала, о чем говорила старуха, но ей показалось, что в ее словах была какая-то скрытая от нее правда.

Старуха накинула на нее просушенный золотой плащ и позвала Демида. Сегодня он был одет в светло-коричневую рубашку, расшитую золотом, сверху накинут утепленный шерстью темно-синий плащ. Его глаза не были непроницаемыми, как вчера. Но все еще манили каким-то магнетизмом. Арайя поймала себя на мысли, что пялится на него и резко опустила глаза. Казалось, он заметил это и слегка улыбнулся.

— Я помогу, — сказал он и подхватил ее на руки так легко, словно она вообще ничего не весила.

Воздух и солнце ударили в лицо. Жизнь била ключом и Ари захотелось зажмуриться от нее.

Не говоря ни слова, он посадил ее на своего коня и запрыгнул следом.

— Трогаемся, — отдал он приказ, — соберите палатку и догоняйте нас, — обратился он к трем оставшимся воинам.

— Да, ваше величество, — сказали они.

— К вечеру мы планируем прибыть в Устинью, завтра будем в Камбэ, еще через сутки в Рамильере, а там уже доберемся и до Рафорса, — сказал Демид.

Арайя молчала. Какой-то комок застрял у нее в груди. Она понимала, что не может больше говорить, не может и не хочет одновременно. Завеса боли опустилась между ней и миром и она уже никогда не сможет стать прежней. Все кончено, ее жизнь остановилась. Она ехала, и картины ее прошлого мелькали перед глазами. Вот она девчонкой бегает на берегу океана, вот она делает ожерелье из ракушек для украшения храма. Вот она играет с ее отцом. А вот и тот день, когда ее увозят во дворец для знакомства с будущим супругом. Она снова видит красивое лицо Фазара, молодого и беззаботного. А вот Славий хватает ее на руки в лабиринте, принимая ее за служанку. Вот они вместе живут в Храме Селены, дожидаясь рождения ее детей. Дети… ее прекрасный рыжеволосый сын, так похожий на нее, вот она целует его ручки и ножки, катает на ручках… а вот Фелина смеется от ее шуток, красавица, с белыми, как у отца волосами, она вплетает ей в волосы кустовые розочки, и они кружатся, кружатся под их любимую музыку…

Демид заметил, что она снова впадает в какое-то безжизненное состояние.

— Ари, — он встряхнул ее. Она впервые услышала, как он назвал ее по имени и вздрогнула.

— Что с тобой?

Она молча смотрела вдаль. Казалось, ей было все равно, что происходит снаружи. Ее жизнь осталась в ее прошлом, которое поглотило ее и тянет к себе. Он съежился, ощущая ее боль на себе. Демид понимал, что любые слова бессмысленны, она безутешна, и он ничего не мог обещать ей из того, чего она так жаждала сейчас. Он погладил ее по руке и крепче прижал к себе. За дни дороги в Рафорс все привыкли к тому, что королева Амалонии не говорит. Гризелла сказала, что это может пройти, а может и остаться на всю жизнь психическая травма была слишком глубока, время покажет. Арайя не беспокоилась абсолютно ни о чем, безоговорочно выполняла все, что ей говорили, ничто не могло вывести ее из состояния внутреннего заключения. Демид чувствовал, что его напряжение растет с каждым днем, он ужасно боялся за Арайю, он тысячи раз прокручивал в свое голове другие возможные решения в отношении Ари. Но каждый раз упирался в то, что единственным правильным вариантом было забрать ее оттуда. Она должна жить. Но будет ли ее жизнь в полной мере жизнью в том состоянии, в котором она сейчас находилась? Демид готов был пойти на все, чтобы хоть как-нибудь облегчить ее боль, но что мог человек, когда сама душа разрывала тело на части? Что мог чужестранец и враг, когда единственные родные люди отвергли это ранимое существо, уничтожая ее доверие к миру и людям?

Был последний вечер их пути. Завтра они должны были прибыть в Рафорс. Они остановились в небольшой деревеньке и ужинали в кабаке. Арайя съела чуточку фасолевого супа и тихо сидела рядом с Демидом. Неожиданно она услышала детские крики. Ребятишки играли у входа в кабак в какую-то детскую игру. Ее скулы сжались, тело превратилось в натянутую тетиву. Она посмотрела на Демида, взглядом показывая, что ей надо выйти. Он кивнул в ответ, решивши, что ей нужно в уборную.

Она вышла на улицу. На лестнице сидели мальчик и девочка примерно пяти — шести лет и играли в кости.

— Я выиграл, — прокричал мальчишеский тонкий голосок.

— Я выиграл, мама, — услышала она голос своего сына. Она подошла к мальчику, слезы катились из ее глаз. Она протянула к нему руку.

— Реми, Катя, идите сюда, — крикнул женский голос, и дети, сорвавшись с места, бросились на его зов.

Арайя замерла. Боль снова разбила ее разум на куски. Не понимая, что делает, она медленно пошла в сторону леса. Было жарко, кузнечики стрекотали наперебой с другими насекомыми. Трава была сухая и шелестела под ее ногами. Она шла, потом бежала, споткнулась, упала. Снова встала. И вдруг она увидела ее. Огромная змея с красной меткой на голове стояла в стойке прямо напротив ее. Она снова услышала этот шум, похожий на громкий звон колокола. Эти глаза змеи, они казались ей освобождением, они обещали покой. И она шагнула ей навстречу. Змея атаковала, сделав рывок навстречу девушке, но чья-то сильная рука, схватив ее за горло, сломала ей шею и швырнула на землю.

— Спятила? — заорал Демид, — она стояла, словно ледяная статуя, глаза выражали разочарование, и он это заметил.

— Ты еще увидишь своих детей, Арайя, я это вижу, — он взял ее за плечи и смотрел ей в глаза.

Слезы хлынули по ее лицу.

— Не скоро, но ты будешь вместе с ними. Они ведь не всегда будут оставаться детьми, ты не имеешь права делать то, что ты хотела сделать, ты поняла? — он встряхнул ее так, что она смогла понять смысл его слов.

— Тебе нельзя было там оставаться, пойми, они бы убили тебя, поверь, я сделал так, как будет лучше для тебя.

Казалось, она начинала понимать.

— Моей целью было спасти тебя, но я не мог забрать их тоже, потому что они наследники и Фазар пошел бы с войной, но я не хочу, чтобы гибли люди.

Снова слезы.

— Ты в безопасности со мной, а твои дети в безопасности с твоим мужем, я это вижу, — его голос был жестким и уверенным.

— Они в безопасности, — она слышала эхом его слова. Она упала на землю и вцепилась руками в траву. Немой крик вырывался из ее груди, если бы она могла крикнуть.

Он поднял ее на руки и отнес в комнату, в которой они остановились. Он уложил ее в кровать, а сам лег на пол.

— Спи, цветочек, — сказал он мягко, — все не так, как кажется. Арайя закрыла глаза.

Рафорс был могущественен, как скала. Его солнечное дыхание защитой укутывало территорию на тысячи километров вокруг. Уже второй день они шли по его владениям, и Арайя не могла не поразиться порядку, чистоте и процветанию, царившему вокруг. Рафорс был красив своей теплотой, открытостью сердца и правды в людских глазах. Атмосфера шика, блеска, славы и изобилия пронизывала все вокруг. Люди встречали своего господина радостно, выкрикивая ему хвалу и посыпая его дорогу лепестками роз. Демид не выглядел угрозой в их сердцах, было очевидно, что они боготворили его. Размышления на эту тему и новая обстановка отвлекли Арайю от ее грустных мыслей. Она слегка повернула голову назад в сторону короля, везущего ее на своем черном жеребце. Ей вдруг показалось, что все, что было до этого, вся ее прошлая жизнь — это злая сказка, прочитанная кем-то ей на ночь. А сейчас она проснулась, но теперь она не знала кто она, как ей жить, что ее новый господин сделает с ней. Ей было все равно, ей больше всего на свете хотелось забыть то, что изменить было нельзя. Было похоже, что ее рассудок слегка помутнился, прошлое таяло в глубинах ее подсознания, а ее новая жизнь наступала на нее, словно угроза, стремящаяся завладеть ее внутренним пространством. Она смотрела на новый мир и забывала старый. Прошлое уходило, погружаясь в океан ее внутренней Вселенной, память терялась, укрывая боль заслоном блаженного забвения.

Демид чувствовал, что ее сознание заболевает. Он не знал, сможет ли он помочь ей. Он заметил ее косой взгляд и ближе придвинул ее к себе, стараясь защитить ее, вдавить в себя, поглотить собой всю ее боль. Она не понимала чувств, которые вызывала в нем. Она не могла чувствовать его желания, разбирающего его по частицам, подавляемое и почти необузданное. Она не могла думать, почему он решил помочь ей, как он сам сообщил ей недавно, она не могла распознать внутри был ли он спасителем или палачом. Ей хотелось чувствовать тепло его тела, но когда она напрягала остатки памяти, чувство ужаса толкало ее бежать от него, дальше, быстрее, скорее.

Был яркий теплый день, и они подъезжали к столице Рафорса — Сурье. Город был круглым, подобно солнцу, вокруг были засажены фруктовые и ореховые плантации, медовые поляны с горными ульями распространяли восхитительные ароматы на всю страну. Горные цепи вековой защитой замыкали столицу в изумрудное кольцо. Чистейшие озера были наполнены форелью, лососем, угрем и окунями. Эта невозможная красота топила Арайю в своем блаженстве. Солнце было ласковым, оно не палило, оно нежно грело. Боль отступала, освобождая место для новых впечатлений. Девушка, завороженная, смотрела на бьющую вокруг жизнь, напитывалась ею, пила нектар ее красоты и свежести. Сурья встречала их не меньшей щедростью, чем сам Рафорс. Изобилие плодовых деревьев, золотые фонтаны, цветные дома и роскошный королевский дворец. Огромное белокаменное здание с куполом, зрительно уходящим под самое небо, золотые заборы, белокаменные статуи, пруды с лебедями, все кругом роскошно и цветуще.

Демид подъехал к парадному крыльцу, снял Арайю с коня и повел ее внутрь за руку. Их приветствовали прислуга и придворные, встречающие своего правителя.

Они вошли в огромный холл с центральной парадной лестницей из белого мрамора. Золотые вычищенные перила блестели солнечным цветом. Пол был покрыт шахматной плиткой черно белого цвета. Живой сад буйно цвел по всему свободному пространству, благоухая и отдавая живительную силу дому. Прямо на деревьях сидели несколько огромных цветных попугаев, привязанных на длинные веревки, позволяющие им даже недалеко летать. В центре залы располагался искусственный прудик с живыми лилиями и рыбами. По центру стояла статуя Бога Ра, держащего в руках солнце, дарующее жизнь.

Демид внимательно смотрел на девушку. Она вглядывалась в атмосферу нового места внимательно и осторожно. Не было понятно, понравился ли ей интерьер, как она себя ощущала в его владениях.

— Ты устала, я провожу тебя в твою комнату, — это не было похоже на предложение, скорее на приказ, которому нельзя было не подчиниться. Он потянул ее за руку наверх. Лестница каскадом поднималась на второй этаж, затем на третий и, наконец, став совсем узенькой, змейкой поползла к куполу. Они подошли к арочной белой двери, обрамленной золотом, Демид толкнул ее и солнечный свет хлынул, заполняя все возможное пространство. Огромная круглая белая комната была прикрыта лишь прозрачным стеклом невидимого изнутри купола. Лишь тонкие золотые рейки, удерживающее стеклянную гладь напоминали о том, что она там есть. Ощущение было такое, что ты стоишь на горе, а вокруг ничего нет. Купол удерживался на каменных колоннах, круглый балкон с летним садом прикрывался лишь летающими от ветра прозрачными тюлями. В комнате было светло и прохладно, несмотря на солнце, стоявшее прямо над головой.

— Здесь никогда не бывает жарко, — улыбнулся Демид, видя изумленное выражение лица девушки, — все благодаря специальному виду стекла, которые разработали мои ученые. Оно пропускает свет, но сохраняет внутри помещения естественную температуру.

Ари стояла пораженная той красотой, в которой она вдруг оказалась. По центру комнаты на мраморном пьедестале стояла огромная круглая кровать, укрытая персиковым шифоном, но снова без потолка, так, чтобы свободно можно было видеть небо. Белые ковры с вышитыми разнообразными цветами украшали комнату. В промежутках между ними пол тоже был стеклянным, а под стеклом находились засушенные экибана из потрясающей красоты растений. У одной из колонн стояло трюмо с зеркалом с человеческий рост. Оно все было усыпано бриллиантами и рубинами, сверкающими на солнце радугами света. На полу валялись мягкие подушки, стояли вазы с живыми розами, подсолнухами, горшки с орхидеями и каллами. В комнате также было нечто, напоминающее шкаф — золотая ширма, укутывающая за собой гардероб хозяев. На специальных подставках на колоннах висели факелы, сейчас еще не зажженные. Арома лампы распространяли ароматы ванили с легким привкусом корицы.

— Если тебе не нравятся запахи, попроси прислугу, тебе принесут те ароматы, которые ты любишь, — словно заметив ее ощущение сказал Демид. — Здесь все устроено под меня, так как это моя комната, но отныне здесь будешь жить ты. Вот за этой ширмой есть ванна, — он указал на небольшой гобеленовый занавес, она теплая и наполнена ароматными лечебными травами, прими ее, когда выйдешь, тебе принесут одежду и украшения. Это мой подарок для моей драгоценной гостьи.

Он слегка поклонился и вышел.

Арайя стояла потрясенная и восхищенная. За всю ее жизнь она не встречала ничего подобного. Не зная, что ей делать, она спокойно подчинилась словам Демида, скинула с себя грязную дорожную одежду и вошла за ширму. Чудесный белокаменный бассейн пах восхитительными травами. Вода была розового цвета, но роза была лишь одним из компонентов. Вокруг бассейна стояли зажженные свечи, бутылочки с мылом, шампунями, лосьонами. Там были специальные станки для удаления лишних волос, масла для растирания кожи, крема и эмульсии. Поглощенная всем этим Арайя не заметила, как в комнату тихо вошла молодая служанка. Она заглянула за ширму и Ари вздрогнула.

— Простите, госпожа, — ахнула она, заметив, что напугала девушку. — Я Рэйя, — я помогу вам вымыться. Ванна постоянно подогревается снизу, не бойтесь, вода теплая, — девушка лучезарно улыбнулась.

Эта юная девочка напоминала Арайе о… о ком, она не могла вспомнить. Обрывки памяти, едва появившись, приводили девушку в состояние близкое к истерике, поэтому она старательно избегала любых мыслей. Сейчас есть только то, что есть здесь.

Арайя залезла в ванную, и чудесная влага окунула ее в мир расслабления и очищения. Рэйя гладила мочалкой ее тело, очистила ее волосы, натерла кожу ароматными маслами. Вся процедура заняла почти полтора часа, девушка явно устала, ее глаза закрывались и, выйдя из ванной, она плюхнулась в кровать, проваливаясь в забытье.

Ей снился сон. Огромный лабиринт простирался перед ее глазами. Она бежала по его узким коридорам, но чем дальше она продвигалась, тем уже становились проходы, стены лабиринта росли и девушку охватил полный ужас.

Она вскочила в кровати. Вся комната была уставлена свечами. На улице было уже темно и прямо над ее головой красовалось потрясающее испещренное далекими звездами ночное иссиня-черное небо. Ари не могла оторвать своих глаз от него. Она легла на подушки и уставилась вверх. Звезды двигались, некоторые подмигивали ей, некоторые падали, как ей казалось, прямо на нее, но они не долетали, растворялись в полете и исчезали среди черной пустоты. Справа на нее глазела огромная полная луна, она словно наблюдала за девушкой, напитывая ее силами женской природы. Интуиция и чуткость проникали в самое нутро Ари, луна дарила силу покоя, успокаивала, расслабляла. Сон стал забываться, девушке было очень хорошо. Кто-то тихонечко вошел в дверь и потревожил ее внутреннюю медитацию.

— Вы уже не спите? — Рэйя внесла какой-то напиток, — госпожа, сегодня пир в честь возвращения короля Рафорса, не желаете ли одеться и спуститься?

Ари не знала, что нужно делать. Она растерянно посмотрела на девушку, вылезла из-за прикроватной тюли и направилась к балкону. Откуда-то снаружи доносилась музыка. Ари распахнула тонкие тюли и обомлела. Внизу все горело кострами и огнями. Фейерверки, выступления актеров, шум и веселье — праздник был в самом разгаре.

— Странно, — подумала Арайя, — почему я не слышала этого раньше.

Она вошла в комнату. На пуфике лежало восхитительное белое платье, ушитое серебром и бриллиантами. Арайе не хотелось идти на праздник, но ей очень хотелось одеть на себя что-нибудь красивое, какая-то странная тоска по красоте толкнула ее надеть приготовленный для нее наряд. Рейя застегнула молнию сзади, надела на Ари бриллиантовое колье с белым жемчугом. Уложила ее волосы каскадами и одела на них бриллиантовую диадему. Арайя обнаружила природную косметику и не преминула ею воспользоваться. Ее бирюзовые глаза заблестели голубым серебром, щеки нежным персиком. А губы ароматной розой. Девушка подошла к зеркалу. Ее отражение было потрясающе красиво, открытые худощавые плечи, одетые в бриллианты, кружева белой ткани на полу, струящиеся волнистые волосы золотом оттеняли кожу.

Ей хотелось куда-то идти, словно ей нужно было бежать, но она не знала куда. Она тихонько вышла и нашла черный выход из дворца. Она вошла в сень дворцового парка и тихонечко двинулась по аллеям. На лавочке сидела влюбленная парочка. Молодые люди, завидев ее немедленно встали и со смехом бросились в темноту парка. Ари улыбнулась. Первый раз за долгое время. Ее душу снова начало рвать. Ей хотелось жить дальше, но она не помнила того, что мешало жить. Она медленно шла, не зная куда, снова волна какого-то горя охватила ее. Она уже была готова разрыдаться, когда знакомый голос вырвал ее из оцепенения.

— Тебе понравились мои парки? — Демид появился из мрака так тихо, словно он был частью его.

В ответ он увидел ее красивые глаза, наполненные слезами. Она была восхитительна, никогда ранее он не встречал женщину такой редкой красоты. Она оказалась еще прекрасней, чем он привык ее видеть. Вдохнув поглубже, он подошел к ней и прикоснулся носовым платком к ее глазам.

— Ты голодна, я хочу накормить тебя.

Она сжалась в комок и слегка отодвинулась от него.

— Не бойся, мы не пойдем туда, где много народу, я распоряжусь подать еду в мои покои.

Она снова сжалась.

— Я не причиню тебе никакого вреда, обещаю, — его черные глаза светились в темноте дневным светом.

Она не успела опомниться, как он схватил ее на руки и понес в сторону дворца.

Они вошли в помещение на третьем этаже, эта была просторная комната с горящим камином, шкурами львов на полу, креслом качалкой, рабочим столом, заваленным кипой книг, бумаг и документов. В углу стояла небольшая кровать.

Демид поставил девушку на пол. Она скромно отошла в сторону и встала у выхода на террасу. Ей казалось, что ее грудь не может до конца вдохнуть приятный садовый воздух. Навалилась тяжесть и непонятная нервозность буквально сжимала ее изнутри.

— Ты боишься меня? — его голос был уверенным, повелительным, но в то же время заботливым.

Она молчала, уставившись в пол, неловко ерзая от состояния приближающейся паники.

Вошли слуги, занося в комнату молоко, сыр, фрукты и орехи. Через пять минут на полу возле огня образовался вполне сытный ужин.

— Подойди, — сказал он нежно, но его голос не потерпел бы отказа.

Она осталась стоять там, где стояла. Ее била странная дрожь. Его глаза вспыхнули на мгновение, затем сжалились. Он подошел к ней и погладил по волосам.

— Ты сияешь божественным светом, богиня любви, ты сама Венера, спустившаяся с небес, чтобы научить людей красоте.

Его речь была мягкой, но уверенной, ее дрожь усилилась, но неуверенность стала стихать.

Он потянул ее за собой, и она подчинилась.

Он сел на шкуры и она села рядом. Демид налил в стакан молоко, добавил туда специй и мед. Затем положил на хлеб кусочек сыра и протянул ей.

Она взяла и попробовала на вкус. Восхитительный нежный аромат, такой, который хотелось есть. Она доела все, что он ей дал, и выпила стакан молока. Демид внимательно наблюдал за ней. Его взгляд смотрел куда-то вглубь ее, изучая ее природу. Она была уникальной, сочетание внутренней божественности, чистоты и отваги, внешней красоты и изящества.

— Почему ты молчишь? — спросил он.

Она молча смотрела на огонь. Глаза снова увлажнились.

— Ты боишься, что не сможешь говорить из-за слез? Но ты должна говорить, чтобы сделать свою жизнь легче. Богиня, — он погладил ее по руке, — все в жизни переживали нечто подобное, что пришлось пережить тебе. Если ты сдашься, значит, ты сломаешься, но я знаю, что ты не такая, я вижу твою внутреннюю силу, ты должна жить.

Его голос звучал мягко и жестко одновременно, поднимая из ее глубин то, что она старательно прятала.

Он снова смотрел внутрь ее, долго, внимательно, затем продолжил.

— Твоя вторая мать, она ведь говорила тебе, что ты должна будешь это пережить, что ты сможешь. Ведь так?

Волна. Арайя увидела огромное море, собравшееся в один беснующийся поток и двигающийся на нее. Паника. Сейчас ее накроет целиком бушующей стихией, беспощадной, бесчеловечной, не знающей преград на своем пути. Стихия не видит последствий, она просто проявляет свою суть, являясь частью общего творчества. Сознание плыло, страх уничтожал остатки разума.

Он аккуратно потянул ее к себе ее и усадил к себе на колени, прижимая к горячему мужскому телу.

Слезы катились из ее глаз, но ни единого звука не вырвалось из ее уст. Волна, огромная, до самого неба, приближалась, накатывая на измученную девушку всей своей несокрушимостью и безвыходностью.

— Фелина и Леон, так зовут твоих детей?

Удар. Море накрыло ее и она начала задыхаться. Она хотела кричать, но вода проникала в рот, унося голос внутрь ее существа.

— Ты увидишь их снова и будешь жить рядом с ними, я обещаю.

И вдруг голос прорвался, выталкивая воду из легких. Ари всхлипнула, затем заплакала, затем прорывом закричала и упала на колени. Он гладил ее по плечам. Она снова кричала, голос отчаянно возвращал ее к жизни. Она рыдала, долго, пока обессиленная не утихла распластанная на полу. Он поднял ее на руки и понес в ее комнату. Уложив ее на кровать под ночным куполом, он дал ей выпить какой-то настой, затем укрыл простынею и сел рядом.

— Ангел мой, если ты привязана к чему-то слишком сильно, ты должна смириться, что однажды ты это потеряешь, — он нежно гладил ее волосы, разбросанные по подушке. — Ты научишься жить так, чтобы просто жить в радости от самой жизни, и когда ты научишься, ты вернешь то, что потеряла.

И это дало ей надежду. Ее глаза загорелись, эти мысли этого взрослого мужчины, мудрого правителя, оказались светом в конце тоннеля, наполняющие ее жизнью. Она чувствовала себя ребенком в руках мудрого Бога, уют и тепло окутали ее измученную душу. Она смотрела в небо, пока ее глаза не стали закрываться от усталости. Последнее, что она увидела перед сном — огромную голубую звезду, загоревшуюся в небе прямо над ее головой.