Глава 1
Бейлиф окинул взглядом присутствующую публику и посмотрел на настенные часы, расположенные над входом в зал заседаний. До десяти часов утра оставалась ровно одна минута.
Зрителей в зале суда Дворца Правосудия Эль-Сентро, округ Импириал-Валли, собралось несколько больше обычного, но сказать, что "яблоку негде упасть" было бы затруднительно.
Заместитель окружного прокурора, не рассчитывая на тяжелый поединок, сложил перед собой бумаги и, скрестив руки на груди, смотрел на обвиняемого с какой-то даже сочувственной улыбкой.
За столом, отведенном подсудимому и его адвокатам, одиноко сидел высокий красивый мужчина с темными волнистыми волосами и стального цвета глазами. Его облик, хорошо знакомый жителям города, сейчас отличался от привычного — добродушная улыбка уверенного в себе человека исчезла, плечи понурились, словно их обладатель держал, подобно Атланту, небесный свод.
Бейлиф, которому отец обвиняемого когда-то указал неоценимую юридическую услугу, тяжело вздохнул и постучал молоточком.
Почти одновременно распахнулись две двери — входная и из кабинета судьи. Бейлиф бросил взгляд в сторону входа в зал и удивленно поднял брови.
На пороге стояли известный лос-анджелеский адвокат по уголовным делам Перри Мейсон и его запыхавшаяся от быстрой ходьбы доверенная секретарша Делла Стрит. Мейсон бросил удовлетворенный взгляд на часы и направился к столу обвиняемого.
— Встать, Суд идет! — опомнился наконец бейлиф.
Судья Александр Чивородис прошел к своему креслу, бросил быстрый взгляд на только что появившегося адвоката, лицо которого по газетным фотографиям было известно всему юридическому миру штата, одернул на себе черную судейскую мантию и произнес:
— Прошу садиться.
По залу пронесся шепоток. Несколько газетных журналистов, стараясь не привлекать к себе внимания, поднялись со своих мест и поторопились выйти из зала, чтобы в коридоре со всех ног броситься к телефону и сообщить в редакцию сенсационную новость: на процессе появился сам Перри Мейсон!
Адвокат уверенно отодвинул стул рядом с обвиняемым, открыл свой портфель и достал стопку бумаг.
— Здравствуйте, Дункан, — улыбнулся он своему клиенту. — Что произошло? Мне переслали вчера поздно вечером в Вашингтон телеграмму вашего отца и первым рейсом я примчался сюда. Почему вы ничего не сообщили раньше?
— Я не хотел, чтобы вы приезжали, мистер Мейсон, — не поворачивая головы произнес подсудимый. — Отец вызвал вас без моего согласия.
— В чем бы вас не обвиняли, — все так же тихо ответил Мейсон, — вы имеете право на адвоката. А помня нашу былую совместную работу я просто не мог не приехать. В чем вас обвиняют?
— Господи, скорее бы все кончилось! — в сердцах выдохнул обвиняемый.
— Пусть меня осудят за убийство этого мерзавца, лишь бы побыстрее. Я ни о чем не жалею… А вы напрасно тратите свое время, мистер Мейсон. Хотя, — лицо мужчины на мгновение чуть-чуть смягчилось, — я действительно рад вас видеть.
Судья Чивородис постучал молотком, призывая ко вниманию.
— Вы давали полиции какие-либо показания? — быстро спросил Мейсон.
— Нет, я отказался отвечать на любые вопросы.
— Что ж, — с облегчением выдохнул Мейсон, — уже можно работать.
— Слушание по делу "Народ штата Калифорния против Дункана Краудера-младшего" объявляется открытым, — объявил судья Чивородис.
— Сторона обвинения готова? — обратился он к Майклу Д'Або, представлявшему на заседании окружную прокуратуру Импириал-Валли.
Заместитель окружного прокурора, просто потерявший от нежданного сюрприза дар речи, с трудом взял себя в руки и произнес:
— Ваша Честь, но участие мистера Мейсона в процессе не предусматривалось. Мы навели справки, он именно сейчас должен был произносить речь на конгрессе адвокатов в Вашингтоне и…
Александр Чивородис бросил быстрый взгляд на секретаря.
— Ваша Честь, — ответил тот, — у меня отмечено, что подсудимого представляют адвокаты мистер Дункан Краудер-старший, контора которого расположена в нашем городе, и мистер Перри Мейсон из Лос-Анджелеса.
Мистер Краудер-старший сейчас в больнице и состояние его очень тяжелое.
Судья кивнул и вновь повернулся к заместителю окружного прокурора:
— Я спросил готова ли сторона обвинения к ведению процесса?
— Но, Ваша Честь… — Майкл Д'Або явно растерялся, в зале раздались ядовитые смешки. — Да, Ваша Честь, обвинение готово.
— Защита готова? — спросил судья.
— Да, Ваша Честь, — встал со своего места Мейсон, сделав легкий поклон в сторону судьи и в сторону заместителя окружного прокурора, — защита готова.
— Очень хорошо, — резюмировал судья Чивородис, — приступим к отбору присяжных заседателей.
Мейсон обратился к судье:
— Ваша Честь, защита согласна с первыми двенадцатью кандидатурами из списка.
В глазах Дункана Краудера-младшего, занимающегося адвокатской практикой уже более десяти лет, вдруг вспыхнул огонек жизни и он с интересом посмотрел на своего защитника. Но тут же выражение лица подсудимого вновь стало прежним и он опять уставился взором в никуда.
— Вы не собираетесь опрашивать кандидатов в присяжные? — с недоверием переспросил судья Чивородис.
— Нет, Ваша Честь, поскольку у меня нет вопросов к кандидатам в присяжные. Более того, защита отказывается от своего права отвода кандидата в присяжные как с указанием причин, так и без оного, так как я убежден, что любые двенадцать граждан вашего округа, которые займут места на скамье присяжных, выслушав приведенные доказательства со стороны обвинения и со стороны защиты вынесут правильное и беспристрастное решение, а ничего другого обвиняемому не требуется.
— Прекрасно, — сказал судья и посмотрел на Майкла Д'Або. — Господин обвинитель, вы тоже не будете расспрашивать кандидатов в присяжные заседатели?
— Ваша Честь, — ответил в конец растерявшийся представитель окружной прокуратуры, — мистер Мейсон устраивает здесь представление, которыми прославился в Лос-Анджелесе и я хотел бы обратить внимание Высокого Суда и господ, которые займут места присяжных, что это эффектный трюк, ибо у защитника нет никаких других аргументов…
— Вы будете задавать вопросы присяжным? — перебил судья.
— Да, Ваша Честь, — взял себя в руки заместитель окружного прокурора.
— Приступайте. И постарайтесь во время слушания воздерживаться от личных выпадов в адрес оппонента. Это относится к обеим сторонам.
Мейсон почтительно поклонился судье.
Майкл Д'Або принялся задавать вопросы кандидатам в присяжные, проверяя их беспристрастность.
Мейсон, получивший кратковременную передышку, повернулся к своему подзащитному:
— Дункан, вы можете вкратце обрисовать мне ситуацию?
— Мистер Мейсон, я был против того, чтобы вы меня защищали. И я не хочу никакой защиты. Но раз вы здесь, я ничего не могу поделать. Я не могу пойти против воли умирающего отца.
— Дело обстоит так плохо? — встревожился Мейсон.
— Да, четвертый инфаркт. Ему осталось совсем недолго. И мой арест окончательно сломил его.
— Почему мне сразу не сообщили о вашем аресте, я бы мог…
— Я был против, — пожал плечами Дункан Краудер-младший и отвернулся, показывая, что разговор ему в тягость.
— Хорошо, — вздохнул Мейсон, — я разберусь во всем сам, если вы не хотите мне помочь. Впрочем, у нас еще будет время для беседы в более спокойной обстановке.
Подсудимый ничего не ответил своему прославленному защитнику, с которым неоднократно участвовал в судебных процессах, но только в роли его помощника.
— Делла, — повернулся Мейсон к секретарше, — пока тебе здесь особо делать нечего. Отправляйся в местную библиотеку, просмотри газеты и сними мне копии всех статей, посвященных этому делу. И оплати три номера в самом лучшем отеле. Впрочем, сперва принеси газетные материалы, отелем займешься потом.
— Шеф, ты что берешься за это дело? — удивленно прошептала Делла Стрит. — В три часа ночи ты получил телеграмму, а до этого весь вечер готовился к выступлению на съезде адвокатов. Ты не сомкнул глаз в самолете, а потом как бешеный вел машину. Ты не завтракал… Ты совершенно ничего не знаешь об этом деле и все же намерен за него взяться?
— Я уже взялся, Делла, — усмехнулся адвокат. — Ты что, не понимаешь, где мы находимся? Процесс уже начался.
— Ты можешь в любой момент встать и уйти. К тому же аванс не выплачен и ты ничем не обязан. А Дункан не хочет, чтобы ты его представлял… К тому же, ты не знал, что дело об убийстве…
— Перестань говорить глупости, Делла. Ты что, можешь себе представить, что я встану и оставлю в беде старого товарища? Уж не этого ли ты хочешь, Делла?
— Нет, — вздохнула секретарша, сдавая оборону. Особо на успех она и не рассчитывала, просто ее выбило из колеи стремительное развитие событий. Я хорошо знаю тебя, шеф, чтобы надеяться на это. Я лишь прошу тебя быть осторожнее. Мне тоже симпатичен Дункан, и раз он сам отказывается от твоей помощи, значит, дело действительно безнадежное, иначе…
— Я не желаю с тобой спорить и тратить нервы, которые мне сегодня еще пригодятся, — заявил адвокат. — Иди, выполняй распоряжение.
— Ладно, шеф, а почему ты попросил снять три номера в отеле?
— Ты же не собираешься ночевать в одной комнате с Полом Дрейком? — усмехнулся Мейсон. — Кстати, позвони ему в детективное агентство, пусть немедленно отправляется сюда.
— Ты считаешь, что его помощь тебе понадобится?
— Я считаю, что мне будет спокойнее, если Пол приедет в Эль-Сентро, — ответил Мейсон. — Все, Делла, мне надо сосредоточиться. Доставь как можно скорее газетные материалы.
Майкл Д'Або прекрасно понимал, что затягивая опрос кандидатов в присяжные заседатели, он дает время своему противнику сконцентрироваться и приготовиться к предстоящей битве, но старый работник прокуратуры не мог отринуть возможность того, что в списке находятся люди, знакомые или симпатизирующие обвиняемому либо его адвокату. В несколько мгновений совершенно беспроигрышное дело превратилось для заместителя окружного прокурора в беспросветный туннель, в конце которого он не различал даже тонкого лучика света. Ему была известна история о том, как окружной прокурор Империал-Валли бросил вызов Мейсону, устроив шумную кампанию в местных газетах, и с позором проиграл, что заметно отразилось на блестящей карьере молодого прокурора, стремящегося вырваться из провинции на столичные просторы. Майкл Д'Або был уже в летах и мечтал лишь спокойно доработать до пенсии без особых потрясений; на какие-то особые взлеты он давно уже не рассчитывал и отдавал себе отчет, что Перри Мейсон ему не по зубам. Уже был отправлен гонец в окружную прокуратору и Д'Або с нетерпением ожидал появления в зале заседаний своего непосредственного начальника, чтобы переложить на его плечи груз ответственности. Он хорошо знал окружного прокурора и неоднократно слышал из его уст, что тот стремится к реваншу над столичным ловкачом-адвокатом. И сейчас, безусловно, Болдуин Л. Маршалл не упустит возможности отомстить своему давнему недругу. Впрочем, обвиняемый также был ненавистен окружному прокурору, в меньшей конечно степени, чем Мейсон, но все же. И именно по той причине, чтобы его не обвинили в мести, он отдал столь, казалось бы, беспроигрышное дело своему не хватающему звезд с неба, зато многоопытному заместителю. Майкла Д'Або вдруг охватил страх, что Маршалл бросит его на растерзание Мейсону, не пожелав впутываться в это дело. Но этот страх прошел — старый юрист хорошо знал своего начальника, изо всех сил рвущегося на верх: тот не упустит такой возможности. В случае победы над не знавшим еще ни одного поражения Мейсоном, перед Маршаллом откроются все двери, о нем будет говорит весь штат, да что там — вся страна, он утрет нос напыщенным столичным коллегам…
Наконец, дверь в зал заседаний отворилась и Майкл Д'Або смог облегченно вздохнуть — под всеобщие взгляды любопытства вошел окружной прокурор Империал-Валли Маршалл Болдуин. Первым делом он кинул взгляд в сторону стола защиты и одарил знаменитого лос-анджелесского адвоката ироническим приветственным поклоном. На лице окружного прокурора был написан плохо скрываемый восторг — судьба подарила ему величайший шанс отомстить обидчику.
Он прошел к столу обвинения и уселся в кресло, сделав своему заместителю небрежный жест, чтобы тот продолжал опрос кандидатов в присяжные заседатели. Когда шум в зале, вызванный появлением нового действующего лица, стих, Маршалл придвинул к себе папку с документами дела и еще раз победно взглянул на Мейсона. Тот приветственно ему улыбнулся.
Окружному прокурору Импириал-Валли было около сорока лет, он имел несдержанный характер, бесстрашно бросался в бой и почти всегда побеждал. В округе не было равного ему обвинителя, и он считал, что не только в округе, но и, возможно, во всем штате. Тем более досадно было вспоминать о позорном поражении, о котором так трубили газеты во всем штате. Что ж, обидчик сидит напротив и даже не знает в какой окоп угодил и какие укрепления у обвинения. Что ж, надо нанести ему такой удар, чтобы больше никогда не оправился. И он, Болдуин Л. Маршалл, это сделает. Беспроигрышной серии Перри Мейсона в залах суда пришел конец.
Болдуин Маршалл не согласится даже на ничью. Игра идет на его поле и он заставит противника неоднократно вынимать мячи из сетки ворот до тех пор, пока свисток арбитра не возвестит о победе. И об этом событии узнает весь мир и дорогу перед Маршаллом устелят лепестками роз…
Окружной прокурор Импириал-Валли попытался успокоить себя, поминая, что из поражений надо извлекать уроки и делать соответствующие выводы.
Что ж, он их сделал и просчетов больше не допустит. Надо использовать все возможности для победы. Мейсон еще не знаком с сутью дела? Что ж, так и не дадим ему времени придти в себя и подготовиться. Процесс будет молниеносным, для затяжек у защиты абсолютно не окажется повода.
В зале появилась Делла Стрит, быстрым шагом прошла к адвокату и подала ему папку. Мейсон развязал тесемки и Маршалл краем глаза заметил, что это вырезки из местных газет.
Окружной прокурор подозвал к себе заместителя, продолжающего опрос кандидатов в присяжные, и что-то ему прошептал.
Менее чем через десять минут Майкл Д'Або закончил свои вопросы.
— По закону Суд имеет право опросить кандидатов в присяжные заседатели, чтобы выяснить их пристрастность, — сказал судья Чивородис. — При выборе присяжных я никогда не ограничиваю представителей сторон и разрешаю задавать им те вопросы, которые они пожелают. Обычно я не вмешиваюсь в отбор присяжных заседателей, но, при сложившихся обстоятельствах, я считаю своим долгом убедиться, что ни один из кандидатов не испытывает предубеждения ни против одной из сторон.
Он задал каждому из кандидатов по несколько вопросов, стараясь оставаться совершенно беспристрастным.
Мейсон поклонился отобранным присяжным и получил в ответ от них доброжелательные улыбки. Одним выстрелом адвокат убил двух зайцев завоевал симпатии присяжных заседателей и выиграл время.
Наконец, Скамья Присяжных была полностью скомплектована. Двенадцать человек, призванные решить судьбу обвиняемого, приняли присягу и расселись на своих местах.
— Господа, — объявил судья Чивородис, — присяжные выбраны и приведены к присяге. Перед тем, как начать слушание, я хотел бы сказать, что с делом совершенно не знаком и газетных публикаций, если они вообще были, не читал. Но иногда я все-таки знакомлюсь с прессой и мне известно кто такой Перри Мейсон, представляющий на этом процессе обвиняемого. Я не желаю ни в чем ущемить интересы обвиняемого, но предупреждаю, что никому не позволю в этом зале разыгрывать драматический спектакль. А теперь начнем, господа. Господин обвинитель, ваше вступительное слово, пожалуйста.
Болдуин Маршалл с торжественным видом поднялся со своего места, поправил очки и осмотрел зал. Выдержав эффектную паузу, он, наконец, начал вступительную речь:
— Высокий Суд, дамы и господа присяжные заседатели! По обыкновению я буду краток. Я призван защищать закон, а закон гласит, что каждый гражданин должен отвечать за свои действия, не взирая на положение в обществе и репутацию, а также невзирая на то, что защищает обвиняемого известный ловкач, заработавший себе славу на театральных представлениях в залах суда. Меня не пугает репутация защитника и я добьюсь, чтобы виновный понес заслуженное наказание, так как этого требует закон, дамы и господа присяжные, а точное исполнение закона мой прямой долг не только в силу служебных обязанностей, но и по зову совести. И я, вместе со всеми своими помощниками, буду стоять на смерть, но не позволю преступнику уйти от возмездия из-за какого угодно красноречия защитника. Не в интересах закона, чтобы был осужден виновный, но ни один преступник в нашем округе не уйдет от возмездия, какой бы ловкий адвокат у него не был, дамы и господа присяжные!
— Я просил не переходить на личности, господин обвинитель! — постучал молоточком судья Чивородис. — Приступайте к своим прямым обязанностям. Изложите суть дела и что вы намерены показать.
— Хорошо, Ваша Честь, — поклонился Маршалл, у которого ненависть к Мейсону клокотала в груди. — Перехожу к сути дела. Высокий Суд, дамы и господа присяжные! Я и мои помощники, собираемся доказать, что обвиняемый по этому делу, Дункан Краудер-младший, имел причины ненавидеть погибшего Барри Деннена, пятидесяти одного года от роду, проживавшего в нашем городе и занимавшегося предпринимательской деятельностью. У нас есть все основания полагать, что под личиной добропорядочного адвоката скрывался закоренелый преступник, на совести которого уже имелось, как минимум, одно преступление, а, возможно, и больше. Барри Деннен оказался единственным свидетелем наезда машины на пешехода, происшедшего два года назад, когда водитель скрылся с места преступления и, наверняка, шофер находился в нетрезвом состоянии. У нас есть свидетель, который покажет, что Барри Деннен не выполнил свой гражданский долг и не сообщил об увиденном в дорожную полицию, а нашел этого преступного водителя и потребовал у него денег. К сожалению, свидетель не знает имени водителя-убийцы, но погибший говорил ему, что это некий адвокат, проживающий в нашем городе.
Окружной прокурор сделал многозначительный жест в сторону Дункана Краудера и сидевшего рядом с ним Мейсона и поклонился присяжным заседателям. Выдержав эффектную паузу, чтобы до присяжных дошел смысл сказанных слов, Болдуин Маршалл продолжил:
— Мы покажем, что в последний раз Барри Деннена видели живым утром семнадцатого июня текущего года в его собственной конторе. К нему пришел обвиняемый по этому делу и они имели непродолжительный разговор, сопровождаемый криками и взаимными обвинениями. Затем погибший и обвиняемый вместе вышли из конторы убитого и больше Барри Деннена в живых не видели. Его полностью обгоревшее тело нашли в угнанном на заброшенной ферме грузовичке. Машина находилась в двенадцати милях к югу от города, в двух милях от шоссе, ведущего в Мехикали. По всей видимости, грузовик облили бензином из канистры, которую затем бросили неподалеку, и подожгли. Через несколько часов после ссоры у конторы погибшего, обвиняемый по этому делу был задержан полицией в квартире Барри Деннена, где он устроил форменный погром в поисках компрометирующего материала, и где был обнаружен пепел от каких-то сожженных бумаг. Мы можем только догадываться, дамы и господа присяжные, что это были за бумаги! К сожалению, преступник хладнокровно их уничтожил и был чуть ли не задержан с поличным. Он заявил полицейскому патрулю, что Барри Деннен сам пригласил его в собственную квартиру и, якобы, даже сам дал ключ. Взяв из кармана одежды убитого ключи, обвиняемый долго не мог попасть в квартиру, поскольку не умел ими пользоваться, что вызвало подозрения у соседки, которая позже даст свои свидетельские показания, и соседка сообщила о подозрительных действиях в полицию, а полицейский наряд не заставил себя ждать. К сожалению, полицейские, после проверки документов обвиняемого, поддавшись на его внешне обманчивый добропорядочный вид и репутацию, отпустили его, что позволило уничтожить обвиняемому кое-какие улики. Но не все, дамы и господа присяжные заседатели, не все! Дорожная полиция нашего округа случайно обнаружила на шоссе, ведущее в Мехикали, брошенный автомобиль марки "форд", номерной знак АКМ триста сорок два, зарегистрированный на имя обвиняемого. Согласно инструкции, его отогнали на специальную стоянку.
Дорожный полицейский обратил внимание на пятна крови на сиденьи, рядом с водительским. Он осмотрел всю машину и обнаружил пистолет, из которого недавно был произведен выстрел. Примерно в это же время обвиняемый обратился в полицию Эль-Сентро с заявлением, что его автомобиль был угнан. Это обстоятельство, дамы и господа присяжные, не опровергает, а лишь подтверждает наши выводы — преступник спешно заметал следы и, таким образом, пытался обеспечить себе алиби. Вас, дамы и господа присяжные, это обстоятельство нисколько не должно вводить в заблуждение, поскольку если автомобиль и мог быть угнан со стоянки, то пистолет из кабинета обвиняемого так легко угнать было нельзя, а мы покажем, что оружие принадлежало именно обвиняемому.
Опираясь на неопровержимые доказательства вины подсудимого Дункана Краудера-младшего я, дамы и господа присяжные, буду требовать от вас вынесения самого сурового, но справедливого приговора за убийство первой степени. Я уверен, что никакой столичный ловкач-адвокат не разобьет совершенно бесспорные доказательства, которые я в скором времени предъявлю вам, дамы и господа присяжные. Я убежден, что никакое красноречие и словоблудие не уведет вас от истины и вы вынесете заслуженный приговор убийце. Я закончил свое вступительное слово, дамы и господа присяжные.
— У защиты есть что сказать? — поинтересовался судья Чивородис у Мейсона.
— Пока нет, Ваша Честь, — улыбнулся Мейсон. — Кроме того, что я лично много лет знаю обвиняемого и убежден в его честности и неспособности совершить преступление, тем более убийство. Но даже если он его и совершил, а я уверен в обратном, то и в этом случае он имеет право на защиту. И я намерен эту защиту, в полном соответствии с законом, обеспечить, не взирая на всю ненависть ко мне окружного прокурора, который ради удовлетворения собственного чувства мести способен своевольно трактовать законы и обязанности окружной прокуратуры. Выслушав доказательства, которые приведет господин обвинитель, мы покажем всю их несостоятельность. И я хотел бы напомнить уважаемым членам скамьи присяжных, что, в соответствии с законом, в случае обоснованного сомнения в вине подсудимого, они будут обязаны вынести оправдательный вердикт. Я не сомневаюсь в вашей честности и непредвзятости, дамы и господа присяжные заседатели, так же, как не сомневаюсь в беспристрастности и компетентности Высокого Суда. А теперь мы готовы выслушать доказательства стороны обвинения.
Мейсон поочередно поклонился судье, присяжным и окружному прокурору и с чувством собственного достоинства уселся за стол, всем своим видом показывая, что не пропустит ни одного слова из свидетельских показаний и подвергнет их тщательной проверке на прочность.
— Вызывайте вашего первого свидетеля, господин обвинитель, — предложил судья Чивородис Болдуину Маршаллу.
Окружной прокурор поднялся со своего места и объявил голосом шоумена, открывающего финальный боксерский матч за звание чемпиона мира в супертяжелом весе:
— Моим первым свидетелем я приглашаю мистера Брайна Кейтча.
Брайн Кейтч, моложавый мужчина в форме дорожного полицейского, прошел к месту дачи свидетельских показаний, сообщил секретарю суда свои возраст, фамилию и адрес и поклялся говорить правду, только правду и ничего кроме правды.
— Вы служите в управлении дорожной полиции города Эль-Сентро? — задал свой первый вопрос Болдуин Маршалл.
— Да, сэр, вот уже тринадцатый год, — ответил свидетель.
— Вы несли службу днем семнадцатого июня текущего года на шоссе, ведущее в Мехикали?
— Да, сэр. Вместе с моим напарником, Джерри Брауном.
— Что вы видели в тот день?
— Возвращаясь в Эль-Сентро, примерно в двенадцати милях от города, мы обнаружили брошенную машину марки "форд", номер АКМ триста сорок два. Мы осмотрели ее, дверь оказалась незапертой, поскольку заклинило замок, бензина в автомобиле не было. В соответствии с инструкцией, мы перелили в бак машины из нашей канистры бензин, я сел за руль и отогнал ее в полицейский участок.
— Вы не заметили в машине ничего странного?
— Да, сэр, заметил. Пятна крови в салоне. Не очень много, их пытались наскоро затереть.
— Что вы предприняли?
— Ну, доехав до участка, я сообщил об этом своему напарнику, который на патрульном автомобиле ехал за мной и мы вместе осмотрели всю машину, открыв багажник и заглянув под сиденья и в другие места.
— И что вы обнаружили?
— В отделении для перчаток мы нашли пистолет системы "Дерринджер" двадцать пятого калибра, заводской номер: двести четырнадцать сорок, из которого недавно были произведены два выстрела.
— Откуда вы знаете, что выстрелы были произведены незадолго до вашего обнаружения пистолета? — спросил окружной прокурор, прекрасно понимавший, что этот вопрос неизбежно задаст адвокат защиты.
— Ну, сэр, я же полицейский. До того, как перейти в транспортный отдел, я…
— Не отвлекайтесь, пожалуйста. Так откуда вам известно, что выстрелы были произведены незадолго до вашего обнаружения оружия? — повторил вопрос Маршалл.
— Ну… Свежий запах пороха, налет гари в стволе, в обойме не хватало двух патронов…
— А откуда вы знаете, что незадолго до вашего обнаружения оружия из него были произведены два выстрела? — перебил свидетеля Болдуин Маршалл.
— Ну, сэр… Да, сэр, виноват, — смутился полицейский. — Я не могу этого знать, прошу прощения. Я знаю, что незадолго до моего обнаружения пистолета из него стреляли. Сколько вылетело пуль я не знаю. В магазине было два пустых гнезда. Вполне допустимо, что одного патрона в пистолете не хватало уже много времени. Прошу прощения, сэр. Если бы это был револьвер, то можно было бы точно определить по копоти у пустого гнезда барабана, а в пистолете… Нет, сколько было произведено выстрелов незадолго до моего обнаружения пистолета, я не знаю.
— Я вам сейчас покажу пистолет двадцать пятого калибра системы "Дерринджер", номер двести четырнадцать сорок. Это тот самый пистолет, что вы нашли в "форде", номерной знак АКМ триста сорок два?
Болдуин Маршалл повернулся к помощнику и тот протянул ему пистолет.
Свидетель подошел к столу прокурора, тщательно осмотрел оружие и вернулся в свидетельскую ложу.
— Да, сэр, это тот самый пистолет, который я обнаружил в "форде", номерной знак АКМ триста сорок два.
— Прошу Высокий Суд принять этот пистолет как вещественное доказательство со стороны обвинения за номером один, — обратился Маршалл к судье.
— У стороны защиты есть какие-нибудь возражения? — повернулся судья Чивородис в сторону Мейсона.
— Нет, Ваша Честь, — улыбнулся адвокат. — Если сторона обвинения покажет, что этот пистолет имеет связь с убийством и что указанный автомобиль принадлежит обвиняемому, то у меня никаких возражений нет.
— Именно это мы и собираемся показать через допросы наших следующих свидетелей, — проворчал Болдуин Маршалл.
— В таком случае, повторяю, у защиты никаких возражений нет, — еще раз улыбнулся судье Мейсон.
— Прошу секретаря принять этот пистолет в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения под номером один, — распорядился судья Чивородис. — Продолжайте допрос свидетеля, господин окружной прокурор.
— Хорошо, — довольно кивнул Маршалл и повернулся к полицейскому дорожной службы: — Что вы предприняли после обнаружения пятен крови в салоне и пистолета в отделении для перчаток?
— Сообщил дежурному.
— А потом?
— Ну… Раз я обнаружил этот автомобиль, то сержант попросил меня вернуться на то место и осмотреть окрестности.
— Зачем?
— Ну… В случае если я что-то обнаружу, то должен сообщить в отдел по раскрытию убийств.
— И вы что-нибудь обнаружили?
— Да, сэр.
— Что именно?
— В двух милях от шоссе к востоку, среди песков, я увидел сгоревший почти дотла старый грузовик, пикап. В нем находился труп мужчины.
— Вы могли бы описать его?
— Ну… Пламя уже полностью погасло, но огонь был, по-видимому, очень сильным — мужчина обгорел до неузнаваемости.
— Откуда вы знаете, что это был мужчина?
— Откуда, откуда… — проворчал свидетель, — в штаны я естественно не заглядывал…
В зале раздался смех.
— Прошу отвечать на вопрос, — постучал молоточком судья Чивородис.
— Иначе я оштрафую вас за неуважение к Суду.
— Ну… — свидетель не знал как ответить. — Я же… Ну… судя по комплекции, это явно был мужчина. Остатки костюма, галстука… Да! На нем же был мужской серебряный перстень на левой руке. Женщины таких массивных не носят. На перстне были выгравированы три буквы: "Б.К.Д.".
— Я вам сейчас предъявлю перстень, — сказал прокурор. — Это тот, что был на мужчине?
Болдуин Маршалл протянул свидетелю полиэтиленовый пакетик с массивным серебряным перстнем. Свидетель кинул на него быстрый взгляд и ответил:
— Да, сэр это именно тот перстень, что был на обгоревшем трупе.
— Ваша Честь, прошу принять этот перстень, являющийся важной деталью для идентификации личности убитого, в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения за номером два.
— У защиты никаких возражений нет, — поспешил ответить Мейсон, — при условии, что мне будет предоставлена возможность задать по этому поводу вопросы свидетелю при перекрестном допросе. И я хочу оставить за собой право внести возражение после допроса свидетеля.
— Очень хорошо, — сказал судья Чивородис. — Вещественное доказательство номер два со стороны обвинения принято. Передайте его секретарю суда.
— Вы обнаружили еще что-либо в сгоревшей машине или около нее? продолжил допрос свидетеля Болдуин Маршалл.
— Да, сэр.
— Что именно?
— Пустую зеленую пятигаллоновую канистру из-под бензина, точно такую же, как и в обнаруженном ранее "форде".
— Еще что-нибудь?
— Да, сэр. Ярдах в пятидесяти от сгоревшего грузовичка я нашел бумажник.
— Что было в бумажнике?
— Страховая карточка и водительское удостоверение на имя Барри К.
Деннена, несколько квитанций, записная книжка и пятьдесят два доллара.
— Я предъявляю вам бумажник. Посмотрите внимательно, тот ли это бумажник, все ли перечисленные вами предметы остались на своих местах и не добавлено ли чего-нибудь нового?
Свидетель взял у помощника окружного прокурора бумажник, долго и внимательно рассматривал его, чуть ли не каждую бумажку обнюхал и, наконец, удовлетворенно кивнул.
— Да, сэр. Это именно тот бумажник именно с теми предметами, что я нашел возле грузовика. Ничего не изъято и ничего не добавлено.
— Прошу Высокий Суд принять этот бумажник со всеми находящимися в нем предметами как вещественное доказательство со стороны обвинения под номером три.
— У защиты есть какие-либо возражения? — спросил судья Чивородис Мейсона.
— Нет, Ваша Честь, — ответил Мейсон, — при тех же условиях, которые я заявил относительно предыдущих вещественных доказательств.
— Хорошо. Господин прокурор, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?
— Да, Ваша Честь, — ответил Болдуин Маршалл и снова повернулся к свидетелю. — Мистер Кейтч, я показываю вам карту местности. Вы могли бы указать места, где обнаружили "форд" и, впоследствии, сгоревший грузовик?
— Конечно могу, — ответил полицейский. — Это моя работа знать окрестности.
Свидетель прошел к карте, которую помощник прокурора повесил на специальную подставку, и отметил на ней два места.
— А где вы нашли бумажник? — спросил обвинитель.
— Ну… Карта слишком мелкая, чтобы я точно отметил место. Ярдах в пятидесяти от грузовика в сторону шоссе.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Маршалл. — Прошу принять карту с отметками свидетеля, как вещественное доказательство со стороны обвинения номер четыре.
— Возражений нет, — кивнул Мейсон.
— Вещественное доказательство номер четыре со стороны обвинения принято, — объявил судья Чивородис.
— Вы знаете, кому принадлежит "форд", номерной знак АКМ триста сорок два? — задал следующий вопрос свидетелю Маршалл.
— Да, сэр, знаю. Я наводил справки. Автомобиль принадлежит обвиняемому, мистеру Дункану Краудеру-младшему.
— У обвинения вопросов к этому свидетелю больше нет, — объявил окружной прокурор и с ироническим поклоном повернулся к Мейсону: — Вы будете проводить перекрестный допрос, господин защитник?
— Конечно. Вы же не думаете, господин окружной прокурор, что ваша версия будет принята Судом в том виде, как вы захотите ее повернуть?
Мейсон встал со своего места, подошел к свидетелю, минуту молча смотрел на него, потом вернулся к столу защиты.
— Скажите, мистер Кейтч, — наконец обратился он к дорожному полицейскому, — вы всегда угоняете с шоссе в участок оставленные автомобили? А вдруг владелец отлучился на несколько минут полюбоваться на окрестности?
— Нет, сэр, не всегда. Хотя по инструкции мы обязаны это делать, у нас даже имеются специальные ключи, чтобы открывать дверцы автомобилей. На этом шоссе есть масса оборудованных стоянок, к тому же можно свернуть на боковую дорогу. Но здесь дело обстояло иначе.
Во-первых, обе стороны дороги хорошо просматривались на несколько сот ярдов. А во-вторых, замок был сломан и я просто опасался, что машину обчистят, а претензии хозяин предъявит нам, дорожной полиции. Ну и, чтобы наказать непутевого владельца автомобиля, мы с напарником решили отогнать машину в участок. К тому же, существовала вероятность, что автомобиль был угнан и просто брошен угонщиками.
— А сейчас такой вероятности, по-вашему, не существует? — кротким голосом спросил Мейсон свидетеля.
— Вношу протест, — закричал со своего места Болдуин Маршалл. — Вопрос требует от свидетеля сделать выводы. Он должен отвечать только о том, что видел лично.
— Протест принят, — решил судья Чивородис. — Господин адвокат, прошу задавать вопросы в рамках процессуального кодекса.
— Хорошо, Ваша Честь, — поклонился Мейсон. — Только хочу заметить, что свидетель сам спровоцировал меня на этот вопрос.
Судья Чивородис улыбнулся.
— Скажите, мистер Кейтч, а какие действия были предприняты вами для сохранения отпечатков пальцев в машине?
— Какие действия? — удивился свидетель. — Да никаких. Я сел в машину и поехал, мой напарник отправился за мной. Я думал, что просто хозяин машины сел в попутку и хотел наказать его за беспечность — пусть бы побегал. Я же ведь не знал, что это машина убийцы.
— А откуда вы знаете сейчас, что это машина убийцы? — быстро спросил Мейсон.
— Как откуда? Мы же нашли пистолет!
— А разве найденный вами человек в обгоревшей машине был застрелен из этого пистолета? — искренне удивился Мейсон.
— Ваша Честь, — вмешался Болдуин Маршалл, — следующий свидетель покажет, что в голове трупа найдена пуля, выпущенная именно из этого оружия.
— Одна пуля? — быстро повернулся к нему Мейсон.
— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы, господин адвокат, — напыжился Маршалл. — Продолжайте перекрестный допрос свидетеля, если, конечно, у вас есть вопросы по существу дела, а не просто желание протянуть время.
— Я не собираюсь тянуть время, — пожал плечами Мейсон. — Я просто хочу выяснить истину. — Он снова повернулся к свидетелю: — Насколько я понял из ваших показаний, отпечатки пальцев в машине не снимались?
— Ну… Честно говоря, я не знаю. Машину отогнали в Управление полиции и ею занимались эксперты из другого отдела.
— Но вы лично ничего не предприняли для сохранения отпечатков пальцев?
— Нет, я же говорил, что не знал тогда, что это машина убийцы! — закричал свидетель. — Если бы знал, то конечно…
— Прошу прощения, — остановил его Мейсон. — В таком случае, я снова задаю вам тот же вопрос: откуда вы сейчас знаете, что это машина убийцы.
— Ну… Я… Я не знаю. Но ведь найденный пистолет свидетельствует…
— Это в компетенции присяжных решать о чем свидетельствует тот или иной факт, — жестко сказал Мейсон и повернулся к присяжным заседателям. — Ваша Честь, дамы и господа, прошу отметить предвзятость и откровенно враждебное отношение свидетеля к обвиняемому, которого лично он никогда не видел до сегодняшнего дня.
— Но ведь… — попытался оправдаться свидетель и замолчал, заметив рассерженный взгляд Болдуина Маршалла.
— Ладно, — сказал Мейсон, — продолжим. Я правильно понял, что дверной замок машины был сломан и дверца была незапертой?
— Да, сэр, — ответил полностью растерявшийся свидетель.
— Как вы думаете, сколь долго машина стояла на автостраде незапертой?
— Ну, откуда ж мне знать! — воскликнул полицейский.
— Пять минут?
— Ну… Возможно.
— Час?
— Вношу протест, — вмешался Болдуин Маршалл, — на основании того, что вопрос требует выводов свидетеля.
— Прошу прощения, — удивился Мейсон, — но ведь свидетель квалифицировал себя, как офицера дорожной полиции, хорошо знающего свое дело. Я спрашиваю его профессиональное мнение — сколь долго могла простоять именно на этом шоссе машина с незапертой дверцей.
— Протест отклоняется, — решил судья Чивородис, — свидетель, отвечайте на вопрос.
— Ну… я не знаю. Она могла там простоять и сутки. А могло случиться и так, что пять минут. Хотя нет, когда мы утром ехали в Калексико, ее не было, это я точно помню. Значит, не более трех часов. Но могла и пять минут.
— Двигатель был еще теплым, когда вы сели за руль этого автомобиля? — спросил Мейсон.
— Ну… Нет. Тогда вы правы. Полчаса как минимум она стояла на шоссе.
— С незапертой дверцей?
— Ну… Конечно.
— И любой мог забраться в машину и подложить орудие убийства в отделение для перчаток?
— Ну… Я не знаю…
— Мог или нет? — настаивал Мейсон.
— Да, мог, — сдался свидетель.
Мейсон подумал, не закончить на этой эффектной ноте допрос свидетеля, но решил, что еще не выжал из его показаний все возможное.
— Скажите, когда вы с напарником осматривали "форд", вы осматривали все?
— Ну… конечно, все.
— То есть осмотрели автомобиль очень тщательно?
— Ну… да.
— Скажите, мистер Кейтч, а вы случайно не заметили в салоне пули, застрявшей где-нибудь в обшивке?
— Нет, сэр, не заметил, иначе я бы сообщил об этом.
— А вы с напарником не могли пропустить входного отверстия где-нибудь в салоне?
— Стопроцентно я ручаться не могу, поскольку не исследовал каждый дюйм под микроскопом, но вряд ли мы пропустили бы след от пули, сэр.
— Хорошо, перейдем к грузовику, — сказал Мейсон. — Как давно до вашего прибытия на место происшествия погасло пламя?
— Не знаю, сэр, — с опаской ответил полицейский.
— Но железные части грузовика были горячими? Может, теплыми? Или полностью остывшими?
— Не горячими, нет, — ответил свидетель. — Честно говоря, я не дотрагивался до грузовика, сэр.
— Но перстень на трупе вы рассмотрели до такой степени, чтобы с уверенностью опознать его в зале суда?
— Ну… те же буквы и вообще…
— Ваша Честь, — вмешался Болдуин Маршалл, — если адвокат защиты будет настаивать, то мы готовы в любой момент пригласить свидетеля, который под присягой подтвердит, что это именно перстень, снятый с трупа. Собственно, этого свидетеля я намерен пригласить следующим.
— А каким образом, мистер Кейтч, вы с такой уверенностью опознали бумажник, найденный вами у грузовика? — не унимался Мейсон.
— О, тут я уверен, — ответил свидетель, вновь обретший веру в себя.
— Когда я его нашел, то решил не трогать. Но после приехали парни из отдела убийств и я показал им бумажник. Один из них попросил меня осмотреть содержимое и аккуратно пометить бумажник в любом месте, чтобы я потом смог опознать его в суде.
— И вы сделали это?
— Да, сэр.
— И снова не предприняли ничего для сохранения на столь важной улике отпечатков пальцев?
— Полицейский, просивший меня пометить бумажник для последующей идентификации, предупредил меня, чтобы я обращался с ним осторожно. Так что я брал его только за края.
— Отпечатки пальцев с бумажника снимались? — повернулся Мейсон к окружному прокурору.
Болдуин Маршалл хотел было уже ответить, но неожиданно передумал и буркнул:
— Я не обязан отвечать здесь на ваши вопросы.
— Но Суду вы обязаны отвечать, — вмешался заинтригованный судья Чивородис. — С бумажника снимались отпечатки пальцев?
— Ваша Честь, я предпочел бы представлять доказательства в той последовательности, в какой сочту необходимым, а не так, как возжелает господин адвокат, стремящийся просто-напросто затянуть время. По-моему, цель его вопросов совершенно очевидна.
— Я просил не переходить на личности, господин обвинитель, — вновь предостерег судья. — Господин адвокат, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?
— Нет, Ваша Честь, — ответил Мейсон с улыбкой, — к этому свидетелю у меня больше вопросов нет.
— Прекрасно. Господин окружной прокурор, вызывайте вашего следующего свидетеля.
— Следующим свидетелем со стороны обвинения, — произнес Болдуин Маршалл, перебирая какие-то бумаги, — вызывается Джон Густафсон.
В свидетельскую ложу поднялся сухощавый, совершенно лысый мужчина с мрачным выражением лица. После того, как он принял присягу, Болдуин Маршалл спросил:
— Вы работаете патологоанатомом в конторе окружного коронера?
— Да.
— Доктор Густафсон, подтвердите, пожалуйста, что имеете квалификацию хирурга и патологоанатома.
— Прошу прощения, — вмешался Мейсон. — Ваша Честь, я готов принять квалификацию доктора, как данность, но оговариваю за собой право, в случае необходимости, проверить ее во время перекрестного допроса.
— Прекрасно, — согласился судья Чивородис. — Господин обвинитель, продолжайте допрос свидетеля.
— Вы производили вскрытие тела вечером семнадцатого июня текущего года? — задал следующий вопрос Маршалл.
— Да.
— Мистер Густафсон, в каком состоянии к вам поступило тело?
— Тело, поступившее мне на вскрытие, находилось в сильно обгоревшем состоянии. Причиной смерти послужило пулевое ранение в голову.
Доктор Густафсон говорил уверенно, четко и кратко, словно вбивал словами гвозди и не хотел тратить понапрасну лишние удары.
— Как быстро могла наступить смерть от подобного ранения?
— Смерть произошла практически мгновенно. Позднее тело было облито какой-то легко воспламенимой жидкостью и подожжено. По состоянию тканей я смог определить, что смерть произошла не позднее, чем за шесть часов до моего осмотра, то есть от одиннадцати утра до двух часов дня семнадцатого июня.
— Вы извлекли пулю из тела?
— Да.
— Посмотрите, пожалуйста, доктор, эту ли пулю вы извлекли? — спросил Болдуин Маршалл, протягивая свидетелю пробирку.
Доктор Густафсон не спеша взял пробирку, открыл ее, вытряс пулю на ладонь и осмотрел.
— Да, именно эту пулю я извлек из тела, — сообщил он. — На ней имеется моя отметка.
— Прошу приобщить эту пулю в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения под номером пять, — обратился окружной прокурор к судье.
— Защита не возражает, — сразу же ответил Мейсон.
— Вещественное доказательство со стороны обвинения за номером пять принято, — постановил судья Чивородис.
— Доктор, что-нибудь странное на трупе вы заметили? — продолжил допрос Маршалл.
— На среднем пальце левой руки покойного был надет массивный серебряный перстень с выгравированными на нем буквами "Б.К.Д.".
— Я попрошу секретаря суда продемонстрировать доктору Густафсону вещественное доказательство под номером два. Доктор, это тот самый перстень, что вы сняли с покойного?
После того, как свидетель осмотрел перстень, он ответил:
— Да, это тот самый перстень, который я снял с покойного во время осмотра.
— Спасибо, доктор, у меня больше вопросов нет. Проводите, пожалуйста, перекрестный допрос, господин адвокат.
Мейсон улыбнулся свидетелю.
— Скажите, доктор, в теле вы обнаружили только одну пулю?
— Да.
— Вы уверены, что выстрел в голову покойного произведен до того, как он сгорел?
— Безусловно.
— Что ж, спасибо, доктор, вопросов больше не имею, — улыбнулся свидетелю Мейсон.
— Господин адвокат, у вас больше нет вопросов к этому свидетелю? — удивился судья Чивородис.
— Нет, Ваша Честь, я закончил перекрестный допрос доктора Густафсона.
— Хорошо, — сказал судья, бросив быстрый взгляд на часы. — Господин обвинитель, приглашайте вашего следующего свидетеля.
— Моим следующим свидетелем, — Маршалл попытался сделать эффектную паузу, но внезапно до него дошло, что Мейсон с делом и с газетными публикациями еще не знаком и вряд ли на него произведет какое-либо впечатление фамилия свидетеля. Он продолжил спокойным тоном: — Моим следующим свидетелем вызывается мистер Пол Райвен.
Пол Райвен, мужчина пятидесяти с небольшим лет, имел значительную проплешину, которую не могли скрыть тщательно зачесанные на ее место волосы, солидную комплекцию, заметно выпирающий животик и добродушный вид. Почти все его пальцы были унизаны перстнями, галстук украшала огромная заколка с бриллиантами, для полноты впечатления ему не хватало лишь толстой дорогой сигары.
Мейсон с полминуты пристально смотрел на мужчину в свидетельской ложе, затем что-то прошептал своей секретарше на ухо. Она тоже повнимательнее рассмотрела Пола Райвена и утвердительно кивнула.
После проведения необходимых формальностей, окружной прокурор обратился к свидетелю:
— Мистер Райвен, вы были знакомы с мистером Барри Кейтом Денненом?
— О, да! И даже очень хорошо знаком, — расплылся в доброжелательной улыбке свидетель. — Мы с ним дружили много лет, мы снимали один офис на двоих, хотя, признаться, никаких совместных дел не вели. Признаться честно, наши интересы лежали в разных областях, но это очень удобно — и дешево, и не надо секретарей держать, потому что когда он отсутствовал, по телефону отвечал я, и наоборот. Да, мы, можно сказать, сильно дружили. Когда нечего было делать мы частенько вместе пили кофе, а, признаться честно, и не только кофе, и обсуждали жизнь. Мы частенько коротали вместе вечера и даже встречались в выходные, или у него, или у меня, или в ресторане… Мы были одного возраста и… Он был охоч до прекрасного пола и, признаться, я тоже. Мы вместе с ним…
— Я сам буду задавать вам вопросы, мистер Райвен, вы отвечайте лишь то, о чем вас спрашивают.
— О, хорошо, хорошо, господин прокурор. Вы спрашивайте, я буду отвечать. Признаться, мне нечего скрывать ни от вас, ни от кого-либо другого. Что было, то было, все грехи не замолишь, а замалчивать, не значит их искуплять…
— У него были какие-либо особенности во внешности? — перебил Маршалл.
— Особенности? — переспросил свидетель. — Какие особенности? Ну, лысина была, признаться честно, так и живот был немаленький… А, шрам на предплечье, вы об этом спрашиваете?
— Вы были на опознании трупа восемнадцатого числа текущего года? стараясь не выходить из себя, спросил прокурор.
— Да, был. Бедный Барри! Он обгорел так, что даже мама родная не узнала бы его! Я бы…
— Но вы опознали тело? — чуть не рявкнул прокурор.
— Да, сэр, опознал, — согласился свидетель. — Я, признаться…
— Каким же образом вы его опознали, если тело обгорело до неузнаваемости?
— Ах вы об этом спрашивали в первый раз! — хлопнул себя по лбу Райвен. — Сразу бы сказали. Признаться честно, я просто не сообразил. Сейчас я все объясню. Дело в том, что давным-давно, в пору безвозвратно ушедшей юности… Эх, какие, признаться, были времена…
— Не отвлекайтесь, пожалуйста, — не выдержал и судья Чивородис, отвечайте по существу.
— А я и отвечаю, — обиделся свидетель. — В пору далекой юности у Барри была девушка, которую он очень любил. Он про нее часто вспоминал, говорил "Лиззи была для меня…"
— Объясните, как вы опознали труп, — устало попросил Болдуин Маршалл. — А то мы будет выслушивать вас ведь день.
— Вот если вы меня будете перебивать, сэр, то мы действительно проторчим здесь до поздней ночи. Я же объясняю: до войны у Барри была девушка, которая подарила ему серебряный перстень с гравировкой: три буквы — "Б. К. Д.", что означало: Барри Кейт Деннен. Это чтобы Барри не забывал о ней в армии и по возвращении женился на ней. Ах, признаться честно, какая это была любовь… Все-все, продолжаю. Барри служил где-то на Востоке, во флоте, и ходил в продолжительные рейсы. Короче, когда он вернулся с войны, девушку он не нашел — куда-то уехала и сгинула. Может, умерла, может вышла замуж и сменила фамилию.
А перстень остался. Барри им очень дорожил и никогда не снимал. Собственно, он его уже и не мог снять, поскольку за послевоенные годы, признаться честно, отъелся и уже не напоминал того стройного юношу, каким уходил в армию. Палец настолько растолстел, что перстень снять было абсолютно невозможно — только отрезать вместе с пальцем. Впрочем, цены перстень не большой, так что вряд ли какой-либо грабитель позарился бы на него и…
— И именно по этому перстню вы опознали тело погибшего?
— Конечно. Я же объясняю вам, сэр, что этот перстень был частью Барри Деннена — они были единым и неделимым целым. Перстень невозможно было снять и подарить другому. И если на теле был перстень, а он был, и я клянусь в этом могилами своих предков, то это было тело бедного Барри.
— Сейчас вам предъявят перстень, проходящий по делу как вещественное доказательство номер два. Посмотрите внимательно, мистер Райвен, является ли этот перстень перстнем Барри К. Деннена, или просто очень похож на него. Помните, что вы находитесь под присягой.
— О, конечно, я помню об этом. Позвольте, пожалуйста, перстень.
Секретарь суда подал ему полиэтиленовый пакет с перстнем.
— О, да, сэр! — воскликнул Пол Райвен. — Это именно тот перстень, подделка невозможна! Я убежден в этом, поскольку видите, вот здесь, внутренняя сторона кольца повреждена, чуть загнута наружу. Барри рассказывал мне, что как-то, очень давно, во время войны, зацепился перстнем спрыгивая с чего-то там на корабле и ему чуть палец не оторвало. Признаться, я не помню с чего он там спрыгивал, Барри рассказывал, да я запамятовал, но разговор был, я помню эту зацепку. Это совершенно точно перстень Барри, клянусь в этом могилами своими предков. ###
— Это уже лишнее, вы и так под присягой, — сухо проговорил Маршалл, готовясь нанести важный удар по противнику. Он встал. — Высокий Суд, дамы и господа присяжные заседатели. — Я еще не закончил допрос этого свидетеля, но хочу обратить ваше внимание на то обстоятельство, что важнейшая часть следствия установлена, то есть доказан "Корпус Деликти" {"CORPUS DELICTI" (лат.) — совокупность признаков, характеризующих преступление; вещественное доказательство преступления.}. Мы имеем труп, идентифицированный как Барри Кейт Деннен, и имеем доказательства того, что этот человек погиб насильственной смертью и преступник пытался замести следы, подложив тело убитого в угнанный грузовик, облив бензином и воспламенив его.
Высокий Суд, дамы и господа присяжные, дальнейшие показания этого свидетеля и всех прочих свидетелей со стороны обвинения самым что ни на есть убедительным образом покажут связь обвиняемого с этим чудовищным преступлением. Мы докажем, что обвиняемый, и никто другой, имел причины убить Барри Деннена и убил его. Докажем так, дамы и господа присяжные, что ни у кого, даже у моего уважаемого оппонента не останется в этом никаких сомнений, хотя он, наверняка и будет отмахиваться от наших доказательств, приведя в ответ какую-нибудь безумную теорию, которыми так славится.
Мейсон, с чувством собственного достоинства встал со своего места, собираясь ответить на ничем необоснованный выпад.
— Минуточку, — судья Чивородис ударил по столу молотком. — Ваша последняя реплика неуместна, господин окружной прокурор. Суд не намерен выслушивать взаимные препирательства сторон на личные или посторонние, не связанные с делом, темы. Вам это ясно, мистер Маршалл?
— Да, Ваша Честь, — ответил Болдуин Маршалл, в голосе которого не было ни малейшего чувства вины.
— Вот и прекрасно. Продолжайте допрос вашего свидетеля, — приказал судья.
— Мистер Райвен, — повернулся прокурор к свидетеля, — говорил ли вам когда-нибудь Барри Деннен о том, что являлся свидетелем наезда на пешехода, происшедшего почти два года назад?
— Я возражаю против данного вопроса, — впервые за весь процесс вмешался в допрос прокурора Мейсон, — поскольку он задан в отношении разговора, происходившего не в присутствии обвиняемого.
— Ваша Честь, но другим способом мне не показать мотива происшедшего преступления.
— Возражение отклоняется, — после продолжительного раздумья решил судья Чивородис, — свидетель может ответить на заданный вопрос.
— Отвечайте на вопрос, мистер Райвен, — попросил Маршалл и повторил: — Говорил ли вам Барри Деннен, что шантажировал водителя, насмерть сбившего пешехода два года назад?
— Ну, признаться, не в такой форме, — несколько смущенно ответил свидетель. — Что значит шантажировал? Нет, этого он мне не говорил. Он говорил, что знает, что один адвокат в нашем городе напился и сбил человека. Вылез из машины, убедился что пешеход мертв и скрылся. А Барри случайно заметил все это. Время было позднее, а Барри, признаться, был не совсем адекватен…
— Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду, — попросил судья Чивородис.
— Чего уж тут скрывать, что было то было. Признаться, Барри был пьян, он возвращался от очередной красотки, с которой провел пол-ночи. Но он записал номер машины, чтобы утром обо всем сообщить в полицию, он так сам мне говорил. Но утром был не совсем уверен, что правильно записал номер. Признаться честно, Барри иногда здорово напивался и мог все перепутать. И он решил сперва проверить сам. Он по номеру узнал, кто хозяин машины и отправился посмотреть на нее. Тогда и выяснил, что это адвокат. Адвокат как-то сумел убедить Барри ничего никому не сообщать, но каким образом, признаться, я не имею ни малейшего понятия.
— Он называл вам имя этого адвоката?
— Нет, признаться, нет. Я пытался тогда вытянуть имя этого водителя просто так ради любопытства. Но Барри лишь рассмеялся мне в лицо.
Конечно, это я сейчас понимаю, что, возможно вы правы и Барри не чист совестью, то есть, называя вещи своими именами, он шантажировал того водителя. А в таком случае, разумеется, кто ж скажет имя своего благодетеля. Нет, Барри, признаться, был пьяницей и любителем женщин, но он не был дураком. Нет, не был, это я вам со всей ответственностью заявляю.
— А при каких обстоятельствах он вам вообще рассказал об этом адвокате?
Свидетель как-то сразу изменился в лице, дружелюбность исчезла, как не бывало. Но почти мгновенно улыбка снова вернулась и он ответил:
— Да разве сейчас припомнишь все, господин прокурор? Сидели, беседовали, дел не было. Я ему что-то рассказал, он мне. Признаться, выпили немного, потянуло на откровенность. Сами, наверное, знаете, как это происходит…
— А чем вообще занимался мистер Деннен? — перевел допрос на другую тему Болдуин Маршалл.
— Я в его дела не влезал. Он торговал земельными участками. У него свой бизнес, у меня — свой.
— Хорошо, — Маршалл пролистал свои бумаги и спросил: — Вы видели когда-нибудь обвиняемого раньше, мистер Райвен?
— Видел, конечно видел. Я его сразу запомнил, поскольку он внешне напоминает адвоката, да и, кажись, его фотографии в газетах попадались, где о судебных хрониках пишут. Я тогда сразу же подумал, что это и есть тот самый адвокат, который…
— Нас не интересует то, о чем вы подумали, — поспешил прервать свидетеля Маршалл, пока этого не сделали Мейсон или судья. — Какого числа вы впервые увидели обвиняемого?
— Простите пожалуйста, я не понял, какого числа я впервые увидел или услышал обвиняемого? — уточнил свидетель, обидевшийся на грубый тон прокурора.
— Вы его сперва услышали?
— Да, по телефону. Накануне, то есть, простите, шестнадцатого июня.
— Откуда вы знаете, что это был обвиняемый?
— Во-первых, прошу прощения, я не полный кретин и голоса различить могу. А во-вторых, он представился как мистер Краудер-младший.
— О чем вы с ним разговаривали?
— Да ни о чем мы с ним, признаться честно, не разговаривали. Он спрашивал, может ли переговорить с мистером Денненом. А Барри не было в конторе. Я так и сказал и спросил: что передать? Признаться, мы с Барри всегда так делаем, когда одного из нас нет в конторе. Вот тогда он и представился. Спросил, где Барри и когда он будет в конторе. А откуда я мог знать когда Барри явится? Признаться честно, Барри мог снять… простите, познакомиться с женщиной и провести с ней весь день, а то и, признаться, всю ночь.
— Это был единственный телефонный звонок обвиняемого в вашу контору?
— Нет, он потом позвонил еще раз и был очень рассержен. Но Барри в тот день в конторе, честно признаться, так и не появился.
— Больше обвиняемый не звонил?
— Нет, в следующий раз я уже увидел его лично.
— Когда это произошло?
— Семнадцатого числа.
— При каких обстоятельствах?
— Ну, я задержался по уважительным причинам… Признаться честно, чего уж скрывать, перебрал накануне кофе… То есть, не кофе, конечно, но вы все поняли. Вот и припозднился, почти к самому полудню приехал. Подхожу к нашей берлоге, то есть, прошу прощения, конторе, и уже находясь в коридоре слышу через дверь злые голоса. Я, естественно, приоткрываю дверь и слышу давешний голос, тот, что и по телефону. Он говорил: "Лучше договориться по-доброму, а не доводить дело…" Тут он увидел меня и замолчал. Признаться, Барри тоже не лыком шит, он бы ему ответил. Но, заметив меня, сказал что-то вроде: прости, Пол, мы выйдем с клиентом на улицу. Ну, и они ушли. В коридоре, правда, оба снова раскричались, но слов я, признаться, не разобрал. Да, честно признаться, мне не до того было, у меня в шкафу заначка, простите, имелась. А если бы я знал, что вижу Барри в последний раз, я бы этому господину всю морду, извиняюсь, тростью бы расквасил…
— Нас не интересует ваше мнение, мистер Райвен. Вы хорошо рассмотрели посетителя и совершенно убеждены, что это был именно обвиняемый?
— Да что ж вы меня, совсем за малого ребенка держите? Думаете, если я был с неадекватного состояния, то кроме этикеток и рассмотреть ничего не мог?
— Свидетель, не забывайтесь, а то будете оштрафованы за неуважение к Суду, — постучал молоточком судья Чивородис.
— Прошу прощения, сэр. Признаться честно, раньше перед такой аудиторией мне выступать не приходилось. Волнуюсь, так сказать.
— Вы абсолютно уверены, что обвиняемый произнес именно те слова, что вы привели здесь? — продолжил допрос окружной прокурор.
— Да, клянусь вам в этом могилами своих предков! — воскликнул свидетель. — Так и сказал, я ясно слышал: "Лучше договориться по-доброму, а не доводить дело до…". До чего именно, признаться честно, он сказать не успел, поскольку увидел меня и сразу замолчал.
— Сколько было времени, когда мистер Деннен и обвиняемый вышли из вашей конторы?
— Признаться честно, я чисто случайно посмотрел на часы, размышляя когда Барри вернется — уж больно одному пить не хотелось. Вот я и хотел…
— Так сколько было времени?
— Ну, без двух или без трех минут полдень. Точнее вспомнить не могу.
— Точно полдень?
— Точно, уж в этом-то я могу ручаться, клянусь могилами своих предков.
— Больше вы мистера Деннена или обвиняемого не видели?
— Признаться честно, господин прокурор, я подождал Барри минут двадцать, взял бутылку домой, по пути заглянул к старине Пирсу, ну это хозяин кабачка "У Эридана", и больше в тот день никого не видел.
— У меня все, — с облегчение объявил Болдуин Маршалл и с победным видом посмотрел на Мейсона: — Приступайте к перекрестному допросу, господин адвокат.
— У меня нет вопросов к этому свидетелю, — неожиданно для всех произнес тот.
— Как нет вопросов? — не сдержался Маршалл.
— Вы не будете проводить перекрестного допроса? — удивился и судья Чивородис.
— Нет, — спокойно ответил Мейсон. — Хотя… Если вы так настаиваете, могу и провести.
— Прошу вас, — предложил судья Чивородис.
Мейсон вышел из-за стола и подошел к свидетелю, мягко ему улыбаясь.
— Насколько я понял, — произнес адвокат, — вы заявили, что были знакомы с погибшим много лет?
— Да, — осклабился в улыбке толстяк, — признаться честно, много лет.
— Как много?
— Признаться, сейчас и не вспомню.
— Десять лет?
— Может, и больше.
— Скажите, а не вы ли тот человек, которого двенадцать лет назад осудили в Лос-Анджелесе под именем Стефана П. Райвена за ловкий обман полудюжины лос-анджелеских банкиров и ювелиров, и попавшегося на мелкой краже. Ваши фотографии, помнится, были во всех газетах, а в совокупности вам присудили десять лет тюрьмы. Я не ошибся?
С Пола Райвена сползла добродушная улыбка, а брови сошлись над переносицей. Лицо свидетеля приобрело жестокое, хищное выражение.
— Я возражаю! — закричал Болдуин Маршалл. — Я возражаю против этого вопроса, поскольку он задан лишь для дискредитации свидетеля. К тому же вопрос несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу.
— Почему же? — удивился Мейсон. — Если выяснится, что я не ошибся, то выходит, что ваш свидетель только два года назад вышел из тюрьмы. А ведь он заявил, что дружил с погибшим много лет. Вот я и хотел выяснить, не в тюрьме ли они познакомились?
— И этот аспект также несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу, — настаивал Маршалл.
— Барри здесь не причем! — закричал свидетель. — Черт с вами, все равно все проверите. Я познакомился с ним уже здесь, в Эль-Сентро. Но, признаться честно, мы подружились настолько, клянусь могилами моих предков, что…
— Боюсь, — улыбнулся Мейсон, — что могилы ваших предков сегодня стремительно рухнули к центру Земли.
Адвокат бросил многозначительный взгляд в сторону журналистов, присутствующих на процессе. Двое самых сообразительных поняли его взгляд как команду к действию и направились к выходу из зала, чтобы первыми позвонить в редакцию — такую сенсацию упускать нельзя. Каждый из них клял себя, что и сам мог бы вспомнить — действительно, процесс был громкий, мошенник не из рядовых.
— Вы подвергаете сомнению слова этого свидетеля насчет появления обвиняемого в конторе Барри Деннена и произнесенных им угроз? — вышел из себя Болдуин Маршалл.
— Я? — удивился Мейсон. — Нет. Это в компетенции Скамьи Присяжных подвергать сомнению показания того или иного свидетеля. Высокий Суд, дамы и господа присяжные, я хочу лишь обратить ваше внимание на то обстоятельство, что этот человек под присягой солгал в показаниях, касающихся совершенно незначительного аспекта — срока его знакомства с погибшим. Насколько достоверны остальные его показания вам решать, дамы и господа. Я же больше вопросов к этому свидетелю не имею.
Сделав презрительный жест, Мейсон с достоинством вернулся на свое место.
Судья Чивородис бросил быстрый взгляд на часы и повернулся к окружному прокурору:
— Господин обвинитель, у вас есть еще вопросы к этому свидетелю?
Болдуин Маршалл хотел было что-то сказать, но Майкл Д'Або быстро зашептал ему на ухо.
— Нет, Ваша Честь, — наконец ответил окружной прокурор. — Я закончил допрос свидетеля. Он мог ошибиться в пустяке, но я верю, что в главном он был честен. К тому же его показания подтверждаются и показаниями других свидетелей. Господину защитнику не удастся опрокинуть нашу версию, не взирая ни на какие эффектные фокусы и разоблачения, высосанные им из пальца, и…
— Хватит, — резко оборвал судья Чивородис. — Если вы позволите себе еще хоть один личный выпад в адрес адвоката защиты, я наложу на вас штраф за оскорбление Суда. Вы поняли меня, господин окружной прокурор?
— Да, Ваша Честь.
— Прекрасно, — ответил судья. — В таком случае Суд объявляет перерыв на обед. Суд соберется в этом зале в три часа. В течение этого времени присяжные заседатели не имеют права формулировать или высказывать свои суждения по существу слушаемого дела. Только когда дело будет полностью представлено им, они смогут приступить к составлению выводов. Присяжные также не имеют права дискутировать между собой и позволять, чтобы о деле дискутировали в их присутствии. Обвиняемый остается под стражей. Суд объявляет перерыв до трех часов.
Он встал и покинул зал заседаний.
Мейсон повернулся к своему подзащитному.
— Дункан, я прошу вас ответить мне, как своему адвокату…
— Мейсон, — перебил его Краудер, — я не хочу, чтобы вы меня защищали. Это будет вашим первым делом, которое вы проиграете. Мне очень неприятно, но это так.
— Дункан, — терпеливо повторил Мейсон, — я просто прошу вас честно ответить на один-единственный вопрос: вы убили Барри Деннена?
Обвиняемый отвернулся от адвоката и холодно произнес:
— Ответа не будет.
— Что ж, — вздохнул Мейсон, — как хотите. Сейчас я отправляюсь в больницу навестить вашего отца и заодно поговорю с ним о деле. Вечером, после заседания, я навещу вас в тюрьме. И прошу хорошенько подумать, Дункан, вам угрожает газовая камера. Самое опасное лгать своему адвокату, и вы должны знать это сами не хуже меня.
— Я никогда никому не лгал и не собираюсь. Я просто не желаю ни с кем разговаривать.
— Возможно, к вечеру ваше мнение изменится, — улыбнулся Мейсон. — Пойдем, Делла, у нас еще много дел. — Он повернулся к стражнику и сделал ему знак, что арестованного можно увести. В это мгновение он заметил приближающегося к нему Болдуина Маршалла. — Вы что-то хотели мне сказать, мистер Маршалл?
— Да, Мейсон, — с деланным сочувствием начал окружной прокурор, — я давно слежу за вашей карьерой.
— С того дела, которое вы мне проиграли?
— Вам тогда просто повезло, Мейсон. Как и во многих других случаях. Но сейчас вы смотрите Фортуне в спину. Везенье отвернулось от вас, Мейсон. Лучше бы вы произнесли сегодня речь на конгрессе адвокатов, наверняка это было бы прекрасное выступление. Вместо этого вы примчались сюда и влезли в драку, даже не зная в чем дело. Мне жалко вас, Мейсон, но от поражения вам не уйти.
— Благодаря вашим стараниям, — улыбнулся адвокат, — я уже в курсе этого дела.
— У нас все выверено до мельчайших деталей! — не выдержал Маршалл.
— Даже москит не найдет дырочки, в которую смог бы вонзить свое жало!
— Мне приходилось иметь дело с москитами, — пожал плечами Мейсон.
— Смею заметить, довольно безмозглые твари.
— Вас ждет поражение, Мейсон! Мои люди проверили каждую деталь!
— Что ж, в таком случае я готов заключить пари. Если моего подзащитного осудят, после завершения процесса я пришлю вам бутылку самого дорогого шампанского, чтобы вы могли отпраздновать победу.
— Я не пью вина, — желчно сказал Маршалл, — но эту бутылку я выпью до дна, каждый день по глотку — я буду смаковать ваше поражение.
— Но если моего подзащитного оправдают, — все с той же улыбкой продолжил Мейсон, — вы пришлете моей секретарше букет самых лучших роз, которые здесь только можно найти, с серебряной табличкой, на которой выгравируете кому предназначен букет и от кого.
— Я готов подарить очаровательной мисс Стрит букет роз просто так! — в сердцах выкрикнул Маршалл. — И мне придется это сделать — я ей их просто подарю. Потому что победы в этом процессе вам не видать!
— А мы повесим вашу табличку в нашем офисе, — словно не слышал его слов Мейсон, — рядом с нашими остальными трофеями.
Маршалл какие-то мгновения смотрел на Мейсона, не находя слов, затем резко развернулся и отправился прочь.
— Надо поторопиться, Делла, — адвокат взял секретаршу под руку, — а то мы не успеем пообедать.
— Пообедать! — фыркнула Делла Стрит. — Ты еще не завтракал.
— Боюсь, — ответил Мейсон, — что завтракать нам придется во время ужина.
— Мистер Мейсон, вы помните меня? — улыбнулся мужчина, блокнот в руках которого, четко говорил о его профессии.
— К сожалению, нет.
— Я — журналист газеты "Сентинентал" Ридли Фармер. Вы проводили здесь как-то процесс, защищая мисс Вандебилт, а я присутствовал при вашем ее допросе на так называемом детекторе лжи. Вы тогда заявили, что мои публикации очень помогли вам для победы на процессе.
— К сожалению, — повторил адвокат, — не помню. Я не могу помнить все дела, которые вел, и не собираюсь этого делать.
— Дело о завядшем тюльпане, — напомнила адвокату Делла Стрит.
— Вполне может быть, — пожал плечами Мейсон.
— Как же вы жалуетесь на свою память, — удивился журналист, — если только что продемонстрировали удивительную прозорливость. Да я же ведь сам писал тогда репортаж об этом мошеннике, ездил собирать материал в Лос-Анджелес и ни сном ни духом не заподозрил в сегодняшнем свидетеле того самого афериста.
— Когда моему клиенту необходимо, — сказал Мейсон, — я вспомню все. Даже то, чего и не было никогда. Что вы сейчас от меня хотите, мистер Фармер?
Журналист усмехнулся.
— Я осмелился напомнить вам о нашем давнем сотрудничестве исключительно в надежде на его продолжение. Помог я тогда вам или нет, не мне судить, но то что материалы, полученные с вашей помощью увеличили тираж газеты — это бесспорно. Господи, в наш тихий провинциальный городок вновь приезжает Мейсон, да еще бросив конгресс адвокатов в Вашингтоне и тут же, в первые часы процесса, линия обвинения, в прочности которой ни у кого не было ни малейших сомнений, начинает давать трещины! Скажите, что вам известно о второй пуле, выпущенной из того злополучного пистолета?
— Ровным счетом ничего, — улыбнулся Мейсон. — Знаете, мистер Фармер, я понял, что вы хотите, но сейчас не могу вам быть полезным ни в чем. Кроме, разве что, вы захотите опубликовать мой доклад, который я именно в эти часы должен был читать в Вашингтоне. Смею отметить, отличный доклад.
— Я не сомневаюсь в этом, мистер Мейсон, но мне бы хотелось…
— Так вот сейчас, кроме доклада, другим материалом я не располагаю. И временем, к сожалению, тоже. Но помня о нашем давнем сотрудничестве, я могу сделать вам предложение.
— Какое? — тут же оживился газетчик.
— Я еще не знаю, где остановлюсь, но вы это с легкостью выясните. Вечером вы придете ко мне и в вашем распоряжении будет полчаса для эксклюзивного интервью.
— А взамен? — быстро спросил журналист.
— Для начала мы просто поговорим, и вы мне расскажете об этом деле и о расстановке сил в вашем городе все, что вам известно.
— Господи, мистер Мейсон, да ведь это такие пустяки!
— Пока это все, что мне требуется. Извините, но я еще не завтракал и…
— Я все понял, мистер Мейсон, меня здесь уже нет. До вечера. Можно я приду с фотографом?
— Разумеется, — улыбнулся адвокат.
— Благодарю! — поклонился журналист, раскланиваясь. — Господи, самый заурядный процесс превращается в сенсационный! — пробормотал он себе под нос. — Вся Калифорния будет о нем судачить, а я получил эксклюзив. Главный редактор сейчас расцелует мою лысину!
— Вперед, Делла! — воскликнул Мейсон, — иначе нам будет не выбраться отсюда до окончания перерыва. — Грудью пробьем себе дорогу!
— О, какая встреча, мистер Мейсон! — воскликнул один из двух мужчин, вставших на их пути. — Очень раз столь неожиданному сюрпризу. Каким ветром вас занесло в нашу пустыню?
— Восточным ветром, и очень быстро. Здравствуйте, Макманаман, а вы что здесь делаете? Уж не адвокат ли вы того красавца, которого я допрашивал последним? Это было бы вполне в вашем стиле.
— О, нет, Мейсон, по счастью нет. Хотя уже прослышал о вашем подвиге. Нет, я был здесь с коллегой по своим делам, но узнав о вашем появлении не смог отказать себе в удовольствии поприветствовать вас.
— Разве о нашей последней встрече у вас остались теплые воспоминания? — удивился Мейсон.
— Конечно, — рассмеялся Макманаман. — Что было, то быльем поросло, а иметь честь проиграть поединок самому Перри Мейсону из Лос-Анджелеса… Это даже почетно. Позвольте представить вам моего коллегу, одного из самых известных адвокатов нашего города, Мюррея Хейда.
Мужчины пожали друг другу руки. Делла Стрит, всем своим видом выражая нетерпение, закатила глаза, показывая, что так они вообще не выберутся из Дворца Правосудия.
— Очень рад познакомиться с вами, мистер Мейсон, давно мечтал, — доброжелательно улыбнулся Мюррей Хейд. — Я не пропущу теперь ни минуты этого процесса.
— С чего такая честь?
— О, — воскликнул Макманаман, — после обеда здесь соберутся все адвокаты города, которые только смогут освободиться. Весть о вашем прибытии уже облетела Эль-Сентро и все только об этом и говорят.
— И какова же будет цель их присутствия? — спросил Мейсон, красноречиво поглядывая на дверь.
— Ну как же! — рассмеялся Мюррей Хейд. — Во-первых, всегда приятно поучиться у признанного мастера адвокатуры, известность которого простирается далеко за пределы штата…
Мейсон поклонился.
— Вы мне льстите, — сказал он. — Но раз было "во-первых", значит есть и "во-вторых"?
— И даже "в-третьих", — широко улыбнулся Хейд. — Во-вторых, если вы вдруг проиграете, мы будем присутствовать при историческом событии…
— Сомневаюсь.
— Вот поэтому-то есть и "в-третьих". Ведь если вашего подопечного оправдают то, наверняка, обвинение переложат на кого-то другого и, как это обычно бывает, именно с вашей подачи. Мы хотели бы подготовиться заранее, вдруг вы укажете именно на моего клиента. У меня в городе более четырехсот клиентов, все люди видные и уважаемые.
— Вы полагаете, что я могу указать конкретно на кого-то из ваших клиентов? — заинтересовался Мейсон.
Мюррей Хейд рассмеялся.
— Мы, адвокаты, даже в дружеских беседах не уступим друг другу ни дюйма пространства, — ответил он.
— И правильно, — вмешался Макманаман, — каждый держит свою территорию.
— Желаю вам удачи в обороне своих рубежей, — улыбнулся Мейсон.
— Извините, но мне нужно идти, каждая минута на счету.
— Это вы извините нас, мистер Мейсон, что украли у вас время! — с виноватым видом заметил Хейд. — Если у вас будет желание вечером посидеть за коктейлем…
— Я бы с удовольствием, мистер Хейд, но полагаю, что сегодня никак не получится.
— Но мы еще все равно увидимся.
— Буду только рад.
Мейсон быстро пожал руки коллегам, подхватил Деллу под локоть и, чуть ли не бегом миновав коридоры Дворца Правосудия, вышел на свежий воздух.
— Мистер Мейсон! — тут же подбежала к ним молодая, довольно привлекательная женщина лет двадцати пяти — двадцати семи, в строгом деловом костюме и больших очках, придававших ей какой-то беззащитный вид. — Мистер Мейсон, я ждала вас.
Мейсон посмотрел на свою секретаршу и глубоко вздохнул.
— К сожалению, мы очень торопимся.
— Мистер Мейсон, мне просто необходимо поговорить с вами, — она говорила быстро, боясь, что он ее прогонит. — Меня зовут Барбара Кей, я работаю секретаршей в конторе мистера Дункана Краудера и в курсе…
— Знаете… — начал было адвокат и вдруг спросил: — Вы — мисс?..
Она кивнула головой.
— …мисс Кей, мне тоже необходимо обязательно поговорить с вами. Но перерыв на обед короток, а я хочу навестить вашего босса. Кстати, где он лежит?
— Это совсем недалеко отсюда, по этой улице в четырех кварталах, Центральный госпиталь Эль-Сентро, напротив отеля "Фэйбол", вы сразу увидите, мистер Мейсон. Он лежит на втором этаже, в палате…
— Спасибо, дальше мы спросим. Вы будете присутствовать на вечернем заседании?
— Да, конечно, мистер Мейсон, буду.
Адвокат улыбнулся ей:
— Я приглашаю вас вечером на ужин и мы поговорим с вами обо всем, что вы хотели. Думаю, у меня возникнет к вам ряд вопросов, на которые вы не откажетесь ответить.
— Конечно, мистер Мейсон, только я вам и сейчас скажу, что Дункан никого не убивал, он… Он… Все из-за той женщины!
Мейсон внимательно посмотрел на собеседницу, бросил быстрый взгляд на часы и вздохнул.
— Конечно не убивал, — вновь улыбнулся девушке Мейсон, — разве иначе я взялся бы его защищать? Все будет хорошо. А пока мне надо идти. До вечера.
— До вечера, мистер Мейсон, — прошептала девушка. — Я верю вам.
Она смотрела им вслед, сложив руки на груди, пока они спускались по лестнице и шли к взятой напрокат машине, припаркованной неподалеку от Дворца Правосудия.
Мейсон, открыл дверцу автомобиля и помог Делле сесть.
— Наконец-то мы избавились от всех, — вздохнула Делла Стрит. — Даже не верится.
Мейсон уселся за руль и вставил ключ зажигания. В это мгновение впереди них к тротуару подъехала знакомая машина и из нее вышел высокий нескладный мужчина со слегка на выкате глазами и отсутствующим выражением на лице.
— Ну наконец-то, — с облегчением вздохнул Мейсон, — теперь я получу все карты с раздачи. Привет, Пол!
— Привет, Перри! Привет, красотка! Как дела?
— Почему ты приехал на автомобиле, а не сел на самолет, Пол? Экономишь?
— Мне-то что, платишь ты. Просто я посчитал, что без автомобиля в чужом городе будет несколько затруднительно, а брать напрокат машину, в которой неизвестно когда и что сломается… Лучше уж на своей старушке — на вид неказиста, но для меня нет ее прекрасней. Что у нас плохого?
— Пока ничего хорошего, — усмехнулся Мейсон.
— Уж не на обед ли вы собрались? Это было бы как нельзя кстати после трех часов гонки по дороге, где в качестве приза я ожидал засаленный гамбургер.
— Знаешь, мне сейчас не до обеда, Пол, но ты бери Деллу и отправляйся с ней в самый лучший ресторан и закажи по сочному бифштексу. Съешь порцию и за меня, я на обратном пути во Дворец Правосудия перекушу гамбургером. По дороге сформулирую для тебя задание. Кроме самых общих вопросов, проявляются уже и конкретные, работы хватит.
— Ты говоришь серьезно, Перри? — удивился Дрейк. — Идет работа по делу, а ты позволяешь мне наслаждаться обедом, в то время как сам собираешься есть гамбургеры? Даже странно, я так привык, что обычно все происходит наоборот…
— Успокойся, Пол, — улыбнулась Делла Стрит, — уже вечером тебе будет некогда сходить в ресторан, ты же знаешь шефа.
— Знаю, потому и удивляюсь, что он отправляет нас на обед вместо того, чтобы усадить за телефоны.
— Успеешь еще посидеть на диете, — проворчал Мейсон, — таблетки от желудка у тебя с собой?
— Когда я имею дело с тобой, Перри, — уныло ответил детектив, — то беру несколько упаковок.
— Все, мне пора отправляться, — сказал Мейсон. — Я буду ждать вас в зале суда к трем часам.
Делла Стрит пересела в машину Дрейка и они разъехались в разные стороны.