Войдя во двор дома, я увидела, что у нас гости, — у входа стояла машина родителей Антти. Я безумно устала, мне совершенно не хотелось ни с кем разговаривать, но, видимо, выбора не было: не могла же я остаться на улице.

— Мария, привет! — поднялась мне навстречу Марьятта Саркела — мать Антти. — Киммо уже освободили?

— Нет еще, к сожалению. На завтра назначено рассмотрение дела; посмотрим, какое там примут решение, — ответила я, заходя на кухню, где они расположились за чаепитием.

— Мы привезли домой Микко и Матти, и я хочу завтра утром заняться здесь кое-какими делами. Надеюсь, не помешаю, — сказал Тауно Саркела, отец Антти.

— Ну что вы, это же ваш дом, — вежливо ответила я, стараясь скрыть недовольство в голосе. На самом деле я терпеть не могла, когда они без предупреждения приезжали к нам, к тому же в доме царил полный беспорядок, а в холодильнике хоть шаром покати. Но, черт побери, они должны понимать, что я все выходные занималась проблемами их родственников и мне было совершенно некогда наводить чистоту в доме. Да и Антти тоже мог бы пошевелиться и немного прибраться или хотя бы купить что-нибудь из еды.

Но больше всего меня грызло то, что я и на самом деле совершенно забросила домашнее хозяйство. Ну почему женщину в первую очередь оценивают по тому, насколько чисто у нее в доме и умеет ли она печь пирожки?

— Мария, налей себе чаю, — обратилась ко мне свекровь. Это была ее кухня, ее дом, и она, разумеется, вела себя здесь как хозяйка. Я чувствовала себя в гостях. Эйнштейн подошел и принялся тереться о мои ноги, когда я потянулась к кухонной полке в надежде найти что-нибудь к чаю. Хорошо, что они привезли его нам обратно. Антти будет не так одиноко, когда я вечерами стану бегать по свидетелям, пытаясь раскрыть дело.

К моему удивлению, в шкафах не было пусто. Я вопросительно взглянула на Антти. Он пояснил:

— Я зашел в магазин по дороге домой.

Вздохнув с облегчением, я занялась сооружением огромного бутерброда с сыром, колбасой и салатом. Конечно, для Антти не было проблемой зайти в магазин за продуктами, ведь до нашей встречи он уже давно жил без родителей и как-то не умер с голоду. Чай, заваренный матерью Антти, вкусно пах вином и лимоном. Я знала, что они увлекаются чаепитием, Антти тоже любил заваривать оригинальные чаи.

— Что это за чай? — вежливо поинтересовалась я.

— С лимонной водкой. По-моему, приятный вкус; тебе нравится? После целого дня с Матти и Микко нам надо чем-то подкрепиться. Малыши так испугались. Совсем недавно похоронили Санну, а теперь вот Арми… Вчера перед сном Микко плакал и звонил матери убедиться, что с ней ничего не случилось.

— И Эйнштейну следует подкрепиться, после того как он вырвался из лап этих двух разбойников. — Антти достал из морозильника упаковку с кошачьим лакомством — крабовым мясом — и поставил в микроволновку размораживаться. На кухне сразу запахло крабами, и кот начал просто сходить с ума. Послышалось громкое урчание, словно неподалеку работали три генератора средних размеров. А когда Антти поставил перед ним миску, интенсивность мурлыканья достигла мощности пяти генераторов.

Я вспомнила, что должна позвонить Элине Катайя. Мне не хотелось разговаривать в прихожей, поскольку она находилась в непосредственной близости с кухней и наш разговор был бы слышен всем присутствующим, и решила отправиться в кабинет Антти. После нескольких гудков включился автоответчик:

— Привет, это Ангел. Я сейчас на тусовке. Когда вернусь, не знаю. Оставь сообщение после сигнала; перезвоню, как только приду в себя.

Да, похоже, действительно знакомые лучше знали ее как Ангела.

Устало присев за стол Антти, я на секунду прикрыла глаза, с тоской вспоминая свое старое жилище — огромную ванную, просторную гостиную. Ломило плечи, ныли ноги. В доме Саркела не было ванной, только душ и сауна, но было уже слишком поздно разогревать ее.

Я вернулась на кухню, Марьятта налила мне в кружку еще чаю. Я вдруг вспомнила, как Марита рассказывала, что ее мать была недовольна своим лечащим врачом-гинекологом, а именно Хельстремом.

— Послушай, Марьятта, а что случилось, почему ты перестала пользоваться услугами Хельстрема? Это как-то связано с Арми?

Мне показалось, что будущая свекровь немного смутилась.

— Нет, Арми не имеет к этому никакого отношения. Она была очень хорошей и профессиональной медсестрой. Это связано с Эриком. Ты же знаешь, что прошлой зимой мне удалили матку. В этом ничего такого нет, и я особо это не скрываю, но все же было неприятно слышать, как Хельстрем рассказывал другим пациентам, что вот, мол, у Марьятты Саркела удалили матку и сейчас она хорошо себя чувствует, — пояснила женщина.

Было видно, что тема ей неприятна.

— Да и вот еще что. Я уважаю методы народной медицины, а Хельстрем буквально пичкал своих пациентов лекарствами и гормонами в огромных количествах. Говорят, он и себе выписывал немало препаратов, хотя, возможно, это только сплетни… А однажды я случайно увидела, как он целовал пациентку. Да, конечно, я знаю, что его брака фактически больше не существует, но ведь врачи должны придерживаться каких-то этических норм по отношению к своим пациентам, — возмущенно рассуждала Марьятта.

— Похоже, он эдакий местный донжуан, — поддержала ее я.

— Или воображает себя таковым. Хотя он действительно представительный мужчина, врач, обладает определенной харизмой. Конечно, жена натерпелась с ним. Она художница и сейчас живет в Швейцарии, где-то около Ниццы. Эрику наверняка тоже не очень приятно слышать, что у Дорис там роман с каким-то молодым скульптором. — Марьятта ехидно хмыкнула, и я улыбнулась в ответ, чувствуя симпатию к ней и незнакомой мне Дорис.

Эрик Хельстрем целовался со своей пациенткой… Может, Арми знала что-то нехорошее именно о Хельстреме, а не о его пациентах?

Эти мысли занимали меня все следующее утро по дороге на работу. Я не торопясь ехала на своем старом зеленом велосипеде сквозь теплое туманное утро, и у меня не было никакого желания идти в офис. Придется… Я внезапно поймала себя на мысли, что мне хотелось бы, чтобы виновным оказался именно Хельстрем, — он мне совсем не нравился, да и к тому же не был родственником Антти. Ну, умница, додумалась! Рассуждения вполне в стиле Перца…

После обычного совещания в понедельник утром мы с Эки остались вдвоем и начали рассуждать об убийстве Арми. Эки был настроен весьма пессимистично.

— Ты совершенно убеждена в том, что Киммо не виноват?

— На девяносто пять процентов.

— Но раз полиция утверждает, что у них есть свидетель, который слышал, как Киммо ссорился с Арми…

— Через полчаса у меня встреча с этим свидетелем. Хочешь, пойдем вместе?

— Нет, иди сама. Но я, пожалуй, пойду с тобой на слушание суда, если перед этим ты подробно расскажешь мне все детали, о которых узнаешь.

Я даже не знала, радоваться мне или огорчаться. Я представляла себе, как на суде несколькими острыми репликами разобью все глупые версии Перца, моего подзащитного тут же отпустят на свободу, и он бросится обнимать меня со слезами благодарности на глазах… Глупые фантазии. На самом деле скорее всего мы с Перцем быстро потеряем выдержку и начнем препираться, что вряд ли пойдет на благо Киммо…

Итак, я направлялась к Йоусенкаари на встречу с ключевым свидетелем обвинения. Кертту Маннила была пожилой вдовой, жила во второй половине дома Арми и в субботу утром ненадолго заходила к ней.

Свидетельница оказалась маленькой, сморщенной, но живой и шустрой старушкой.

— Утром я сварила себе кашу, поставила тесто для пирогов и отправилась к Арми. Девушка, видишь ли, просила, чтобы я научила ее печь пироги. Я заходила к ней накануне вечером, но ее не было дома. Так вот, я позвонила к ней в дверь утром около девяти, но она сказала, что не может сейчас заниматься пирогами. Я спросила: у тебя, мол, что, жених в гостях? Но она ответила, что нет, просто занята сейчас. Тогда я говорю ей: хорошо, принесу тебе попробовать мои пирожки позже, а печь будем в другой раз.

— И что, около часу вы снова попытались отнести ей пирожки на пробу? — с живым интересом спросила я. Если Киммо мне врал, я лично повешу его за яйца на первой же сосне.

— Когда я доставала из печи последний пирожок, мне позвонила моя сестра, и я забыла, что собиралась к Арми. А когда все же пошла к ней, было без пяти час. Я решила пройти через задний двор, но, подойдя к воротам, услышала, как Арми что-то взволнованно и громко говорит. Знаешь, это было так странно, я никогда раньше не слышала, чтобы она на кого-нибудь кричала… — Старушка часто заморгала и выразительно посмотрела на меня. Она хорошо понимала, что является важным свидетелем, и ощущение собственной значимости было ей, несомненно, очень приятно.

— А вы можете утверждать, что человек, с которым она ссорилась, был Киммо Хяннинен? И о чем они говорили?

— Я хорошо слышала только то, что говорила Арми. Когда я подошла к воротам, она сказала: «Я больше не буду смотреть на это сквозь пальцы, мне совесть не позволит…»

— А что ответил тот, второй?

— Знаешь, детка, у меня сейчас слух не такой острый, как в молодости. Я не разобрала, что бурчал этот мужской голос. Вот Арми говорила громко, почти кричала, поэтому я хорошо ее слышала. А мужчина говорил тихо, словно бормотал себе под нос. Затем Арми сказала, что уже обратилась в полицию. Я сообразила, что меня это не касается, и ушла. И решила, что в следующий раз, перед тем как идти, надо позвонить по телефону, но когда полвторого я ей набрала, мне никто не ответил.

— К счастью, вы не пошли к ней, иначе наткнулись бы на труп, — попыталась я успокоить ее.

— А я, деточка, мертвых не боюсь. Я, знаешь ли, во время войны служила «лоттой» на передовой, и там на разные трупы насмотрелась. Не страшнее живых мертвые-то будут, — строго сказала Кертту. — Знаешь, жалею только, что не вошла тогда к ней со своими пирогами. Может, девчонка осталась бы жива…

Действительно, с этим трудно было спорить. Я вдруг подумала, что если убийца знает про свидетельницу-старушку, то ее жизнь находится в опасности. Интересно, Перец догадался подумать об этом?

— Я не могу точно сказать, кто это был. Даже не знаю, может, это был вовсе не мужчина, а женщина… Тот человек говорил тихо, словно боялся, что его кто-нибудь услышит. Конечно, сначала я подумала, что это Киммо и влюбленные просто ссорятся, но теперь не знаю, что и думать…

Зато я твердо поняла, что если Перец строит обвинение Киммо, основываясь на словах этой свидетельницы, то, похоже, здорово ошибается. Найти бы мне кого-нибудь, кто покажет, что Киммо был дома раньше часа дня… только, видимо, мне самой придется искать этого свидетеля, поскольку полиция не собирается шевелиться в данном направлении.

Только я зашла в офис, как раздался резкий телефонный звонок.

— Алло, привет. Это Элина Катайя. Вы оставили мне сообщение с просьбой позвонить.

— Да, привет. Я хотела с тобой поговорить о клубе «Бизар» и о Киммо Хяннинене. Ты же знакома с Киммо?

— Киммо? Да, я хорошо его знаю. А в чем дело? Ты кто, подружка Киммо? — В низком голосе слышалось недоверие.

Я рассказала ей о произошедшем и объяснила, что мне нужны основания утверждать, что садомазохистские наклонности не делают из Киммо автоматически убийцу.

— Киммо сам просил тебя со мной связаться? О Боже… Мне что, и на суд придется идти?

— Пока об этом речи нет. Другое дело, если против него будет официально выдвинуто обвинение в убийстве. Послушай, ты сказала, что он… мазохист?

— Совершенно верно! — усмехнулась Элина. — В том-то и проблема. Он всегда мечтал заниматься этими садомазо штучками с какой-нибудь властной, доминирующей женщиной, но при этом не хотел обманывать свою подружку, потому что очень любил ее. Черт. Я ведь сначала подумала, что ты и есть эта его подружка, хотя твое имя мне совсем незнакомо, а он как-то говорил, как ее зовут. Да, я решила, что мне звонит эта Арми и будет говорить что-нибудь типа «убери свои лапы от моего парня».

— Да ладно. А разве у вас что-нибудь было? — спросила я из чистого любопытства.

— Нет, никогда. Ну разве что мы пару раз в клубе разыгрывали представление, где я его как бы мучаю… Знаешь, такая предварительная игра, никакого секса, ведь это противоречило бы не только убеждениям Киммо, но и законодательству Финляндии. Если бы мы на публике начали… ну, того… нас бы живо повязали. И потом, я же говорила: парень не хотел изменять своей подружке. Он старался не смешивать эти стороны своей жизни. Но понимаешь, он уже был заложником своих пристрастий, с одной стороны, и заложником любви к Арми — с другой. Да и вообще я думаю, что с тех пор, как умерла его сестра Санна, он ни с кем из друзей или родных не обсуждал эту сторону своей жизни.

— Я знала Санну. Она тоже была завсегдатаем вашего клуба?

— Она-то и привела Киммо к нам. Она тогда общалась с одним парнем, Оде, не знаю, где он сейчас. Этот Оде привел к нам Санну, а она — Киммо. Знаешь, для Санны это все было всерьез.

— Что всерьез? — спросила я, и у меня в голове снова возник образ Санны: я вспомнила, что у нее всегда мерзли руки и она натягивала рукава, пытаясь их согреть.

— Для нее это была не игра, она действительно хотела, чтобы ее били по-настоящему. Ну как… Ох, я терпеть не могу долго разговаривать по телефону. Знаешь, у нас на завтра намечается вечеринка в одном старом здании, где раньше был склад. Хочешь, приходи, поболтаем. Да, и возьми с собой Киммо, если его выпустят.

Обычно я за словом в карман не лезу, но тут просто онемела.

— И не заморачивайся по поводу одежды, можешь хоть в джинсах прийти, — подбодрила меня Элина. Странно, обычно на таких вечеринках строгий фейс-контроль и посторонних жестко отсеивают, а она так активно приглашала меня… Мы договорились, что я позвоню ей, когда буду знать, выпустят ли Киммо.

Повесив трубку, я направилась к платяному шкафу, размышляя, в чем же пойти. Ах да, где-то была черная кожаная юбка… У Мариты наверняка есть швейная машинка, на которой я смогу ее подкоротить. Юбка, которую я часто носила во времена своей панковской молодости, нашлась в шкафу. Оставалось только купить гель, чтобы сделать подходящую случаю прическу дыбом и накрасится поярче. Мысль о визите в клуб «Бизар» заинтриговала меня всерьез.

В кабинет вошел Эки и прервал мои размышления. Мне было сложно изложить, не краснея, свой разговор с Ангелом. Хотя ему, опытному юристу, выступавшему во многих бракоразводных процессах, небось и не такое доводилось слышать… Он внимательно выслушал меня, делая пометки в блокноте.

Шеф ушел, и я попыталась сосредоточиться на теме покушения на честь и достоинство торговца бытовой техникой его конкурентом. Это потребовало определенных усилий с моей стороны, поскольку, когда в голове крутятся секс и убийство, трудно сфокусировать внимание на фарсе, который разыграли два торговца, пытаясь разорить друг друга в ситуации общего кризиса в стране. Дело не стоило выеденного яйца, и мне было совсем неинтересно погружаться в пустую перепалку двух петухов.

Тем не менее я прилежно проработала до двух часов, затем вышла в город, чтобы купить что-нибудь съестное на обед. Проходя мимо магазина Маке, я решила заглянуть и поприветствовать его, а заодно и посмотреть, закончился ли у парня запойный период. Я помнила, что во время нашей первой встречи он выпил лишь пару кружек пива, но затем его понесло.

В магазине было тихо и сумрачно. Двое мальчишек крутились возле бейсбольных мячей, Маке меланхолично сидел за прилавком, едва кивнув в знак приветствия.

— Как дела? — поинтересовалась я, хотя было очевидно, что дела обстоят так себе, поскольку от него разило как от пивной бочки.

— Ужасно. Я выпил пива на открытой террасе кафе «Баллонс», и даже не помню, куда пошел дальше. Где-то еще пил… Не помню… Ты не знаешь, Киммо уже освободили? — Маке сделал радио громче, чтобы мальчишки не могли услышать наш разговор, но он их особо и не интересовал: они увлеченно рылись в инвентаре, расшвыривая мячи и клюшки в разные стороны. Маке не обращал на это никакого внимания.

— Этот вопрос еще находится на рассмотрении. Слушай, как зовут того парня, который рассказал тебе о смерти Арми?

— Стего Брендт. А что такое? Или ты хотела посмотреть, как я отреагирую на твой вопрос? Неужели для того, чтобы освободить Киммо, тебе надо найти другого кандидата в убийцы? — агрессивно, со злобой спросил Маке. Он набычился, прищурив глаза, и смотрел на меня недобрым взглядом. — Кстати, в какое время убили Арми? У меня, знаешь ли, и алиби толком нет. Я появился в магазине около двух, а до этого, проезжая недалеко от дома Арми, заехал в пиццерию и купил себе пиццу «Четыре сыра». Давай зайди в пиццерию и спроси у тамошних ребят, был ли я похож на человека, который только что совершил убийство.

— Вижу, ты неплохо подготовился к моим вопросам, — так же агрессивно ответила ему я.

— Разумеется, ведь я жду не дождусь, когда какая-нибудь светлая голова из полиции придет и скажет, что сначала я убил Санну, а теперь вот Арми. От вашего брата никогда не знаешь, чего ждать… — В магазин зашли два пожилых человека, и Маке потянулся к радио, чтобы сделать звук потише.

— Я тебя ни в чем не обвиняю, — сказала я и поспешила уйти. А в голове крутились его слова: «Сначала я убил Санну, а теперь вот Арми». Что ж, и это могло оказаться правдой.

Я как раз доедала авокадо, когда раздался телефонный звонок.

— Привет, это Эки. У меня плохие новости. Киммо будет и дальше находится за решеткой. В полиции просят, чтобы ты приехала. Бери «хонду» и давай сюда.

— Какого черта? — От изумления я чуть не проглотила авокадо вместе с косточкой.

— Появилась новая информация. Поговорим об этом, когда приедешь.

Дрожащими руками я завела мотор маленькой черной машины. Я сдерживалась, пытаясь не торопиться, чтобы не получить еще и штраф за превышение скорости, что совершенно не входило в мои планы.

Знакомый дежурный проводил меня в комнату для допросов, где сидели Эки и Киммо. Эки выглядел взбешенным. Киммо вскочил, увидев меня, словно хотел броситься мне на шею, но потом резко передумал. Я обняла его, но он даже не вытянул руки, чтобы обнять меня в ответ.

— На каком основании эти идиоты продолжают его здесь держать? — спросила я Эки, села за стол и достала из портфеля блокнот. Киммо встал и, не глядя на меня, подошел к окну, Эки тяжело вздохнул. Неужели я ошиблась, неужели Киммо все-таки меня обманывал?

— Прокурор хочет продолжить допросы и считает возможным выдвинуть против Киммо официальное обвинение в убийстве Арми. Мотив — ссора на сексуальной почве, основание — разговор, который слышала соседка, а также сексуальные пристрастия Киммо. Тем более что, согласно результатам экспертизы, убийца Арми был в резиновых перчатках и на одежде Киммо нашли следы почвы со двора и волокна с одежды убитой девушки.

— Но ведь всем этим волокнам и песчинкам можно найти совершенно другое объяснение! И свидетельница не утверждает, что это был именно Киммо! Зачем Арми идти в полицию и рассказывать там о своих проблемах в отношениях с женихом? К тому же Киммо сказал, что у него не было с собой перчаток! Это вполне могли быть обычные хозяйственные перчатки; надо проверить — может, такие были у Арми в доме! И…

— Да, и один из соседей совершенно уверен, что Киммо вернулся домой только полвторого, — прервал меня Эки. По его глазам я поняла, что он больше не верит в то, что Киммо не преступник.

— Какой сосед? Я хочу сейчас же с ним поговорить!

Эки потряс головой, что значило, что он то ли не знает имени этого человека, то ли мне не стоит с ним разговаривать.

— Киммо, черт тебя возьми, ты убивал Арми или нет?

Но тот лишь безучастно смотрел в окно. Я подошла к нему, схватила за плечи и резко развернула к себе, пристально вглядываясь в его лицо. Бледный лоб, затравленные глаза, на виске истерически пульсировала синяя жилка. Он произнес еле слышно:

— Не убивал. Но мне, похоже, никто не верит. Ни полиция, ни Эки… Теперь вот и ты тоже…

После его слов я почувствовала себя просто извергом. И, не обращая внимания на Эки, стала рассказывать ему о своем разговоре с Элиной Катайя. Он слабо улыбнулся, услышав, что завтра вечером я собираюсь на вечеринку в клуб «Бизар».

— Возьми с собой на всякий случай Антти.

— Зачем? Я в случае чего и сама могу за себя постоять.

— Разумеется, можешь. Просто в первые же полчаса ты до смерти устанешь от толпы мужиков, которые просто кидаются на новеньких женщин.

— Я еще не обсуждала эту идею с Антти, поэтому понятия не имею, что он на это скажет. Может, если он согласится, ты сможешь одолжить ему что-нибудь из своего прикида? Или Перец полностью опустошил твой гардероб?

Киммо криво усмехнулся.

— Ну уж нет, все мое барахло в шкафу под замком. А запасной ключ лежит на книжной полке за романом Алексиса Киви «Семеро братьев». Надеюсь, там еще никто не догадался пошарить.

— Слушай, я хочу поговорить с подружками Арми. Как ты считаешь, с кем стоит пообщаться? — поинтересовалась я напоследок.

В офис мы с Эки поехали друг за другом на двух машинах. По дороге я составляла список того, что надо сделать в ближайшее время. Вспоминала фамилии людей, с которыми следует побеседовать. Еще раз перебрала в памяти имена подозреваемых — Маке, Маллу, муж Маллу Теему Лааксонен, родители Арми, даже Ристо с Маритой. А еще на вечеринке были Хельстрем и Эки… А что, если Эки убил Арми, а потом решил свалить всю вину на бедного Киммо?.. Но зачем? Я взглянула на блестящий затылок шефа. А что я, собственно говоря, могла про него сказать? Пара недель совместной работы в офисе — это не основание утверждать, что хорошо знаешь человека. Может, Арми хотела мне рассказать что-нибудь именно про моего начальника?

Когда я парковала машину во дворе офиса у меня голова шла кругом. Эки вышел из своей машины и заявил, что нам надо побеседовать. В офисе было тихо. Только из-за закрытой двери кабинета Мары доносился какой-то шум.

— Давай между нами — я не верю в невиновность этого парня. — Эки уселся в самое удобное кресло переговорной и потянулся за последней лежавшей на тарелке сдобной булочкой. — Нам надо продумать линию защиты. Возможно, стоит потребовать его медицинского освидетельствования. Эти Хяннинены все немного странные… Ну, я имею в виду Аннамари и ее детей, — быстро спохватился он, вспомнив, что я прихожусь им почти родственницей.

— Не согласна. Я считаю, что Киммо невиновен.

Эки приподнял бровь.

— На каком основании?

— Доказательства, которые собрал Перец… то есть комиссар Стрем, совершенно неубедительные. И общее впечатление. Моя интуиция говорит, что это сделал кто-то другой, не Киммо.

— Суд, знаешь ли, обычно выносит решение, основываясь на более веских доказательствах, нежели женская интуиция, — сухо сказал Эки. — Так что сейчас нам необходимо продумать, какую линию защиты мы будем выстраивать на суде. В клуб, конечно, сходи, если хочешь, но толку от этого все равно не будет. Я вижу, Киммо тебе доверяет. Постарайся убедить его сделать признание.

Я во все глаза уставилась на Эки. Мне стало нехорошо: какой из меня, к черту, адвокат, если я даже собственного шефа не могу убедить в своей правоте? А тот продолжал методично понижать мою самооценку:

— Конечно, я понимаю, что ты как бывший полицейский хочешь подробно изучить все обстоятельства дела. Это у тебя у крови, как у настоящей ищейки. Только прошу тебя заниматься расследованием в свободное от работы время.

Я посчитала про себя до десяти. Следовало сохранять холодную голову. Эки определился со своим решением, мне остается только принять его точку зрения. Полиция тоже считала дело закрытым. Только я металась со своими догадками и подозрениями.

До конца дня я прилежно занималась рутинной работой, отвлеклась лишь на пару телефонных звонков — подружкам Арми и Элине Катайя, которую я тоже начала про себя называть Ангелом. А в пять вечера отправилась в тренажерный зал — это был единственный проверенный способ снять напряжение и немного успокоиться.

В зеркало я наблюдала за тем, как стильный молодой юрист превращался в накачанную спортсменку: сняла косметику, собрала волосы в хвост, вместо летнего платья — трикотажный топ и свободные спортивные штаны. Совершенно другой человек, мое второе я. Интересно, сколько обликов скрывается в одном человеке?

В зале было тихо и безлюдно — летом мало любителей потеть в душном помещении. Я прилежно отзанималась полтора часа, пытаясь систематизировать в голове все последние события. Делала привычные упражнения, размышляя над тем, откуда у Мариты появился свежий синяк и был ли утренний коктейль Маке настолько безобидным, насколько он пытался это продемонстрировать. Интересно, употреблял ли Маке гормоны или наркотики и где их брал — уж не в этом ли спортивном клубе? У него не было ни капли жира или перекачанных мышц, но то количество алкоголя, которое он в себя вливал, должно было гарантированно съедать весь излишек мышечной массы. Поэтому он, по логике, должен был принимать гормоны. А там, где водятся гормональные препараты, можно достать и наркотики. И если он знал места, то наверняка рассказывал о них и Санне.

К концу тренировки у меня в голове сформировался список вопросов, на которые хотелось немедленно получить ответы. И возникло твердое убеждение, что случай гораздо более сложный, чем его пытался представить Перец.

Антти сидел в своем рабочем кабинете. Я громко звенела на кухне посудой, чтобы он услышал, что я уже дома. Наспех проглотив бутерброд, я набрала телефон Мариты, у которой, я знала, была швейная машинка. Я надеялась не только подшить юбку, но и задать ей пару интересующих меня вопросов. Она живо откликнулась.

— Приходи прямо сейчас! Как дела у Киммо?

Плохие новости трудно рассказывать. Мне стало казаться, что Марита тоже начала терять уверенность в невиновности Киммо. Я обещала зайти к ним, как выдастся свободная минута. И тут же набрала номер одной из подружек Арми по медицинскому училищу, о которой упоминал Киммо. Девушку звали Минна.

— Да-а, я слышала… Сари Ранникко, школьная подруга Арми, позвонила мне и рассказала. Она, кстати, сейчас сюда придет. Это такой ужас… — И Минна разрыдалась в трубку.

— А мы могли бы встретиться втроем и поговорить? Я как раз собиралась звонить Сари. Давайте договоримся на полвторого в кафе «Сокоса».

Минна согласилась, и я выдохнула с облегчением. Друзья обычно знают больше родителей, и я надеялась, что девушки расскажут мне про Арми что-нибудь новое.

Наконец, услышав звон посуды, Антти выполз из своего убежища на кухню.

— Как идут дела? — поинтересовался он.

Ответ можно было прочитать в моих глазах.

— Черт побери, неужели парень действительно сделал это?

Я изложила ему последние события, собственные умозаключения и принялась ругать полицию, а заодно и своего шефа за тупость и неповоротливость. Антти слушал меня в задумчивом молчании.

— Наверное, я все же знаю Киммо лучше, чем ты, — произнес он, когда мой поток немного иссяк. — Не знаю, может, он все-таки мог убить Арми. Мне кажется, сгоряча любой может совершить убийство.

— Ага, значит, ты теперь тоже на их стороне! — возмутилась я. — Ты пойдешь со мной завтра на вечеринку в этот клуб?

— Не испытываю ни малейшего желания. В конце концов, не я же его адвокат. Слушай, а ты уверена, что закрутила всю тему не просто из чувства глубокой антипатии к Перцу? Ты же работала в полиции, и поэтому должна хорошо понимать, что полицейские никогда никого просто так не задерживают.

— Ничего подобного, просто сейчас они выбрали самый легкий путь! Неужели ты посоветуешь мне сидеть сложа руки и наблюдать, как Киммо упекают в тюрьму?

— А что ты можешь поделать? Ты же больше не работаешь в полиции!

— Ну и что? Не могу же я просто сидеть и смотреть, как все катится к черту! А ты, похоже, снова прячешь голову в песок, как и тогда, когда убили Юкку.

Это сработало. Антти сначала покраснел, затем побледнел, его глаза зло сузились, как у кота перед прыжком. Казалось, он готов дать мне пощечину, но он лишь вскочил и, хлопнув дверью, ушел в свой кабинет. Я знала, что ударила его по самому больному месту, поскольку понимала, что он до сих пор винит себя в смерти друга и все еще переживает последовавшие за этим события.

«Вот нюня!» — раздраженно подумала я, не осознавая, кого из нас двоих имею в виду. Может, нам все же лучше разойтись, пока не поздно и мы не поубивали друг друга? Ну уж нет, я же упрямая девица и не привыкла так легко сдаваться ни в рабочих вопросах, ни в человеческих отношениях!