Виктория лихорадочно пыталась найти выход из положения, а малиновая краска быстро заливала ее шею, поднимаясь к щекам. Все взгляды были обращены к ней, так как воцарилось всеобщее молчание. Даже музыканты перестали играть, полагая, что тишина требуется для какого-то важного объявления.

— Быстрее, — воскликнул лорд Хардвик с металлом в голосе, — кто-нибудь приведите мать этой леди. Она упала в обморок в коридоре и ударилась головой. — Он мертвой хваткой обхватил Викторию за плечи и толкнул в ближайшее кресло. — Боюсь, она снова сейчас потеряет сознание, пусть пошлют за врачом!

— Нет! — вскричала Виктория, не понимая его намерений.

Она свирепо смотрела на него, заметив, что слабое движение тронуло его губы, изогнув их в озорной улыбке. Этот человек не в своем уме, вскипела она.

— Со мной все будет хорошо, — выдавила она сквозь стиснутые зубы.

— Виктория! — Леди Блам в тревоге неслась к ней, не отрывая взгляда от малинового пятна, которое сверху донизу разлилось по платью девушки. — Что с тобой случилось? Ты в порядке?

— Я не падала в обморок, — пробормотала Виктория, зная, что ее мать моментально различит ложь. — Я, должно быть, споткнулась и упала, ударившись головой. И залила пуншем все платье.

— Хм! — многозначительно прокашлялась Френсис Ловетт, вскидывая голову.

Лорд Хардвик немедленно шагнул к ней, решительно зажал ее руку в сильных пальцах и спокойно вывел ее из бального зала.

Виктория уголком глаза проследила за отбытием парочки, и, когда актриса скрылась за дверями, первый раз вздохнула свободно. Внезапно до нее дошло, что Хардвик подсказал ей, как выпутаться из этого скандала, и она упала как бы в легком обмороке, хотя в жизни не теряла сознания. В конце концов, никто не ожидает разговоров от дамы, лежащей без чувств, думала она, безвольно свесив руки. Главное не переборщить, размышляла Виктория. Ее мать слишком умная женщина.

Но леди Блам прекрасно отличала фальшивые обмороки от настоящих и не обманулась ни на минуту. Однако сейчас было не время и не место докапываться до сути этого нелепого происшествия.

— Малкольм, помоги мне отвести Викторию в карету. Она, кажется, снова теряет сознание.

— Пустяки, я могу идти, — сказала Виктория самым смиренным тоном.

Она встала и тяжело оперлась на руку отца, положив конец сцене, достойной великой Френсис Ловетт. В душе она подсмеивалась, хотя внешне, как и следовало, оставалась невозмутимой.

Стоило Виктории добраться до кареты, как она забилась в угол, откинув голову на подушку. Закрыв рукой глаза, она притворилась, что дремлет. Уж лучше сон, чем разговоры, нервничая, думала она. Ее родители тихо сидели напротив, как будто оглушенные недавним происшествием.

— С тобой все хорошо, дорогая? — осведомилась мама, когда они проехали несколько кварталов.

— Ох, мама, мне будет лучше, только когда я окажусь в своей кровати.

В жизни не говорила ничего более правдивого, отметила про себя Виктория. Сейчас ее комната казалась ей желанней, чем райские кущи.

Видя, что Виктория не расположена, поддерживать беседу, леди Блам обратила свой гнев на Френсис Ловетт.

— Просто в голове не укладывается, что взбрело в голову этой особе, этой Ловетт. Честно говоря, я не понимаю, как она вообще добилась приглашения на такой респектабельный прием.

— Я думаю, она пришла с лордом Хардвиком, — отозвался лорд Блам. — Он предпочел бы, чтобы его оставили в покое, но знал по опыту, что лучше угодить жене, чем попасть под горячую руку.

— Да, до меня доходили слухи об этих двоих, — подтвердила леди Блам, не желая развивать эту тему дальше в присутствии Виктории.

Как бы то ни было, она не была убеждена, что получила все ответы относительно событий этой ночи. Почему Френсис Ловетт вела себя так дико? Обычно подобные сцены закатывают из ревности. Леди Блам обернулась к дочери и пристально посмотрела на нее, желая рассмотреть ее лицо во мраке кареты.

— Виктория, ты ходила в сад с лордом Хардвиком?

— Что ты, мама, конечно нет! — Виктория постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало неподдельное возмущение такого рода предположением.

— Я могу поручиться за это, — высказался лорд Блам, к облегчению Виктории. — Я видел, как мисс Ловетт покинула зал об руку с Хардвиком. Похоже, они ссорились, и Хардвик пытался избежать скандала.

— Что ж, если он не может держать в узде эту гнусную особу, то ему не следует приводить ее в приличное общество, — язвительно заметила леди Блам. — Эта женщина не в своем уме.

Виктория спокойно слушала, как мать продолжает изливать гнев на мисс Ловетт. Она знала свою мать достаточно хорошо. У леди Блам была собственная манера обходить неприятные ситуации: она просто отказывалась копаться в них. Если все происшедшее можно было приписать бестактности актерки, тем лучше. Теперь бы только добраться до дома, в покой ее комнаты, подальше от придирчивых расспросов матери, тогда, может быть, ей удастся выйти невредимой из этой позорной истории.

Дома Виктория сразу отправилась к себе, не позволив Родителям вызвать врача. Она здорова, настаивала Виктория. Обморок вызван тем, что она плохо поела в тот день, жарой в зале да еще это волнение из-за бала, доказывала она. И так как она была такая примерная девочка, лорд и леди Блам исполнили ее желание. Ведь она никогда не доставляла им никаких хлопот.

На следующее утро Виктория была на ногах в обычное время, и, когда горничная доложила, что к ней пришли, она в крайнем волнении сразу бросилась вниз, надеясь увидеть Харриет. Но, когда она распахнула двери гостиной, там стоял лорд Хардвик.

Отвесив ей низкий поклон, он сказал:

— Доброе утро, мисс Блам. Очень рад, что вы сегодня так хорошо выглядите.

— Я не ожидала увидеть вас, лорд Хардвик, — выпалила Виктория прежде, чем успела подумать.

— Я хотел узнать, как вы себя чувствуете, — он окинул взглядом ее бледно-голубое утреннее платье и усмехнулся. — Нет сомнения, вы полностью оправились от вчерашнего обморока.

Виктория подошла к нему и прошипела:

— Вы прекрасно знаете, что я не падала в обморок вчера вечером. И я не понимаю, зачем вы продолжаете этот фарс!

— О Боже, неужели вы предпочитаете, чтобы я сообщил вашей маме, что на самом деле вы подслушивали? У Виктории перехватило дыхание.

— Вы ведь не сделаете этого? — заметив озорные огоньки у него в глазах, она насупилась. — Я думаю, от вас всего можно ожидать.

— Почему я вас так вывожу из равновесия? Ведь это я должен сердиться за то, что по вашей вине мисс Ловетт разбушевалась и оставила меня в горестном одиночестве.

Он вовсе не выглядел убитым горем.

— Что вы за болтун! Я сама слышала, как вы говорили этой женщине, что все кончено.

— Ах, вот как! Значит, вы все-таки подслушивали, маленькая обманщица! Хардвик погрозил ей пальцем, но в глазах у него плясали смешинки.

Виктория не принадлежала к тем, кто легко сдается, и нанесла ответный удар.

— А как я могла избежать этого? Между нами были только кусты. — Она не сочла нужным сообщить ему, что почти влезла в кустарник, лишь бы расслышать каждое слово.

В это время двери гостиной распахнулись, и в комнату грациозной походкой вошла леди Блам. Она всем своим обликом излучала удовольствие при виде самого блистательного холостяка Лондона. Она никогда бы не предположила, что Виктория привлечет его внимание: по ее мнению Харриет была больше в его вкусе. Однако она оставила при себе эти мысли, любезно улыбнулась ему и протянула руку для поцелуя.

— Лорд Хардвик, как приятно видеть вас! — Леди Блам обернулась к Виктории. — Где же твое воспитание, моя дорогая? Ты могла бы позвонить, чтобы принесли чай, или хотя бы предложить лорду Хардвику сесть.

Она устремилась к звонку, жестом указав гостю на диван.

— Благодарю, леди Блам, но сейчас я никак не могу остаться. Я направлялся по неотложному делу, но не мог пройти мимо вашего дома и не узнать о здоровье мисс Виктории. — С участием, взглянув на девушку, он продолжал: — Сегодня утром она выглядит совершенно выздоровевшей и почти такой же восхитительной, как ее красавица-мать.

Леди Блам расцвела от комплимента, а Виктория бросила на Хардвика подозрительный взгляд.

— Вы сама галантность, сэр, но боюсь, что не стою ваших любезных слов, — ответила леди Блам.

— О нет, мадам, — сказал Хардвик, целуя ей руку на прощанье, — это просто позор, что я должен покинуть вас так скоро, но у меня назначена встреча, на которую мне нельзя опоздать. До свидания, леди.

— Виктория, будь добра, проводи лорда Хардвика до дверей.

Леди Блам бросила на свою дочь взгляд, в котором ясно читалось: юная леди, помните о приличиях.

Виктория послушно встала и направилась в прихожую, остро ощущая близость лорда Хардвика.

— Зачем вы пришли, скажите правду? — прошептала она, когда они отошли достаточно далеко, чтобы ее мать не могла их услышать.

— Моя дорогая, еще никогда меня не принимали так негостеприимно. Хорошо еще, что я не обидчивый. Кажется, вы действительно расстроены.

Он похлопал ее по руке и улыбнулся. Хардвик был так близко, что Виктория чувствовала слабый запах его одеколона. Она взяла себя в руки, отвела от него глаза и призналась себе, что он дьявольски красив.

— Вы явились сюда насмехаться надо мною, я знаю, Мне известна ваша репутация!

Она отступила назад, не вполне уверенная, как он отреагирует на ее дерзость.

Хардвик покачал головой и вздохнул.

— Как вы простодушны! Неужели так трудно сообразить, что, если бы я не зашел справиться о вашем здоровье, у ваших родителей могли бы возникнуть подозрения. А последнее, чего мне не хватает в жизни — это гнева отца юной крошки.

— О Господи, я и не подумала об этом.

Глаза Виктории расширились от беспокойства.

— Как вы думаете, кто-нибудь знает о моем визите?

— Френсис точно знает, а она неуправляема и непредсказуема, когда в ярости.

— Господи помилуй! Разве вы с ней не помирились, после того, как ушли с бала?

Брови Хардвика неодобрительно сдвинулись, и в глазах на мгновение сверкнул гнев.

— Честное слово, вы нуждаетесь в порке, юная леди. Моя личная жизнь вас не касается.

— А меня она интересует меньше всего, — огрызнулась Виктория, надменно вскидывая голову (по крайней мере, она надеялась, что выглядит надменно), и открыла дверь.

— Всего доброго, сэр. И пусть наши пути не пересекутся снова.

Хардвик нахлобучил на голову шляпу и горделивой поступью вышел за дверь.

— Что за темпераментная публика. В жизни не встречал столь упрямой женщины, — пробормотал он, проходя мимо Виктории.

Когда он уже давно скрылся из поля зрения, она все еще стояла, прислонясь к двери и, стараясь обрести спокойствие. Что заставляло ее ссориться с самым привлекательным холостяком в Лондоне?

Когда он уходил, по глазам было видно, что он готов убить ее, со смешком подумала она.

Быстро пройдя в гостиную, Виктория ласково улыбнулась матери:

— Ты готова пить чай, мама?

— Я думаю, что со стороны лорда Хардвика в высшей степени любезно зайти узнать о твоем здоровье, хотя я все же не понимаю до конца, что произошло вчера вечером, — леди Блам с подозрением взглянула на Викторию.

— Что ты имеешь в виду? — простодушно спросила Виктория.

— Не знаю, но во всей этой вчерашней истории есть что-то странное.

Леди Блам несколько минут пристально смотрела на дочь, а затем лицо ее просветлело.

— Однако с каким наслаждением я расскажу об этом визите Клаудии.

— Мама! Уж не питаешь ли ты какие-то надежды в отношении лорда Хардвика и меня?

Леди Блам мечтательно улыбнулась.

— Матери знают больше, чем ты думаешь, — скромно заметила она.

Мать была готова выдвинуть еще аргументе, но Виктория поспешно сменила тему разговора, желая, чтобы имя Хардвика упоминалось как можно реже.

Вскоре внимание леди Блам привлекли другие домашние проблемы. Как только с чаепитием было покончено, Виктория удалилась в свою комнату. К своей крайней досаде, она и здесь продолжала воскрешать в памяти весь разговор с лордом Хардвиком. Этот мужчина обладал способностью застревать у нее в мыслях; было от чего сойти с ума.

Виктория не понимала своих чувств к лорду Хардвику. Какая-то часть ее души желала бы навеки выбросить его из ее жизни, зато другая жила надеждой на новую случайную встречу. Она снова вспоминала, как встрепенулось сегодня утром сердце при виде Хардвика, высокого, красивого до такой степени, когда красота становится грехом. Когда она взглянула в его глубокие карие глаза, ее первым побуждением было подняться на цыпочки и поцеловать эти улыбающиеся губы, жгучие и манящие. Она еще хранила их вкус на своих губах.

Виктория поднесла руку к губам, которые так пылко отозвались на его поцелуй. Нельзя давать приют таким мыслям, одернула она себя. Что это нашло на нее? Ей следует выбросить из головы любые мысли об этом распутнике. Однако у Хардвика была досадная манера вторгаться и без приглашения. Да, вот прошлой ночью, гроза едва отгремела, а он имел наглость пригрезиться ей во сне. Она расхаживала по комнате, нагромождая одно обвинение на другое. Она должна, во что бы то ни стало очистить свои мысли от таких предметов, как личности подобные лорду Хардвику.

Через несколько дней, которые прошли в обычных занятиях: уроки пения по утрам, днем — выезд с матерью в парк, Виктория почувствовала, что ее смятение несколько улеглось. И к вечеру большого бала у Уайтов она была убеждена, что все уладилось.

В день бала Виктория обнаружила, что уделяет своей внешности больше внимания, нежели обычно. В дни, предшествующие балу, она перебрала и отвергла дюжину новых платьев, прежде чем ее выбор пал на платье из прозрачного бледно-лилового шелка с нижней юбкой более светлого оттенка и очень откровенным вырезом. Слева верхняя юбка была присборена от подола и закреплена огромной бархатной розой.

После долгих уговоров она убедила мать позволить ей надеть драгоценности. Лоб она обвила диадемой в виде ленты с подвеской из алмазов и аметистов. Диадема прикреплялась сзади к волосам.

Изучив достигнутый результат перед большим зеркалом, Виктория осталась довольна. Диадема выглядела очень эффектно. Во Франции в последнее время на них все помешались. Виктория надеялась оказаться первой, кто введет эту моду в Лондоне.

Леди Блам, зашедшая к Виктории узнать, как продвигаются дела с туалетом, от восхищения захлопала в ладоши.

— Как это умно с твоей стороны, дорогая! Эта лента — изумительный штрих. — Вслед за этим она усмехнулась. — Хотела бы я видеть, удастся ли Харриет затмить тебя сегодня вечером.

— Мама, тебе обязательно нужно сравнивать меня с кузиной Харриет? Я знаю, что она первая красавица в семье.

— Чепуха, любовь моя, — ответила мать, нежно похлопав ее по плечу. — Ты гораздо красивей, чем она. Просто она раньше тебя начала кокетничать с поклонниками. Но сегодня вечером не найдется дамы, которая была бы способна затмить тебя. А где ты хочешь прикрепить бриллиантовую булавку? — леди Блам отступила назад и снова придирчиво оглядела дочь. — Ты думаешь, она действительно необходима?

— Да, мама, я приколю ее вот тут, — с этими словами Виктория прикрепила крошечную бриллиантовую птичку в углу квадратного выреза.

Взгляд партнера устремлялся от талии к декольте, а если бы ему удалось отвести глаза, то выше была венчающая голову диадема.

— Ты необыкновенная умница, Виктория. Никогда не предполагала, что у тебя такое чувство стиля.

— Ты обо мне еще многого не знаешь, мамочка, — сказала Виктория, поддразнивая мать, хотя и подумала, до какой же степени ее слова соответствуют истине. Она втайне улыбнулась. Что сказала бы мама, если бы узнала, что ее младшая дочь уже познала свой первый поцелуй и нашла его очень приятным?

В памяти воскрес лорд Хардвик, и Виктория почувствовала некоторое замешательство. Будет ли он сегодня на балу, и как он поведет себя с ней после их последней встречи? Она ничего не знала о нем со времени его утреннего визита.

Последние несколько недель она внимательно прислушивалась к разговорам в надежде проведать что-то новое о лорде Хардвике. Она задала себе вопрос, осмелится ли Френсис Ловетт показаться сегодня на балу, и немедленно получила ответ: в сопровождении Хардвика Ловетт сможет прийти куда угодно. Зачем только тратить время на размышления о них, одернула себя Виктория. Все-таки она была очень честна и должна была признать, что все старания по поводу туалета были предприняты, в надежде понравиться лорду Хардвику. Она гадала, думал ли он о ней хоть чуть-чуть.

Она могла бы выкинуть Хардвика из головы и напропалую флиртовать со всеми присутствующими молодыми людьми, но, увы, кто из них мог бы выдержать сравнение с этим покорителем женских сердец? Она тряхнула головой, испуганная собственными мыслями.

— Мама, пора ехать? — как можно беспечней спросила Виктория, беря мать под руку и выходя из комнаты. По лестнице они сошли к входным дверям, где их терпеливо дожидались отец и кучер.

Виктория с родителями приехала на бал вскоре после девяти, и сию же минуту начала танцевать с молодыми щеголями, наперебой осведомлявшимися о ее здоровье. После того как она прошлась в танце с четырьмя разными кавалерами, она взмолилась о передышке и послала одного из юнцов принести ей бокал пунша. Энергично обмахиваясь веером, Виктория разглядывала толпу, когда с трепетом заметила лорда Хардвика.

Хардвик, одетый в плотно облегающие желтые панталоны и фрак темно-синего цвета с золотыми пуговицами, стоял в дверях. Со скучающим выражением лица он оглядывал толпу, раздумывая, стоит ли войти или лучше удалиться в поисках более интересного времяпрепровождения. Легкая улыбка тронула его губы, когда он увидел Викторию, и он кивнул ей. Она ответила на его приветствие, затем отвела взгляд, чтобы не обнаружить свой интерес. От бешеного стука ее глупого сердца щеки медленно заливались румянцем. Почему этот человек так действует на нее?

— О, взгляни, Виктория, сегодня с лордом Хардвиком нет Френсис Ловетт. Должно быть, слухи об их разрыве правдивы, — Харриет с размаху опустилась в кресло рядом с кузиной и начала быстро обмахиваться веером. — Я натанцевалась до упаду. Я думала, что когда не избавлюсь от Генри хоть на несколько минут, то просто сойду с ума, окончательно и бесповоротно, — прошептала она.

— Моя дорогая, и так ты говоришь о мужчине, с которым почти обручена? — Виктория хмуро посмотрела на кузину. — Я в жизни не слышала, чтобы кто-нибудь с меньшим энтузиазмом высказывался о времени, проведенном в обществе своего избранника.

— Если бы он не танцевал так божественно, я бы вообще сбросила его со счетов и занялась бы Хардвиком. — Она наблюдала, как Хардвик проходит сквозь толпу: его широкие плечи и голова возвышались над прочими.

— Харриет, ты дала мне слово — Виктория так уставилась на кузину, как будто та потеряла рассудок. — Ты когда-нибудь перестанешь повторять прежние ошибки?

— Ради Бога, Виктория, успокойся. Так или иначе, я подошла к тебе вовсе не поэтому. Я должна предупредить, что относительно тебя и Хардвика ходят мерзкие слухи.

— Что? — Виктория на мгновение перестала дышать, а сосредоточила все внимание на Харриет.

— Что за слухи?

Ее сердце бешено колотилось, и она заранее страшилась ответа.

— Кажется, Френсис Ловетт не согласна смириться с тем, что ее бросил любовник. Скажем, она не восприняла это, как подобало бы леди. Я слышала толки, что она в ярости и ты — главный объект ее гнева.

— Почему я? — Виктория огляделась вокруг, чтобы убедиться, что их никто не слушает. — Не представляю себе, каким это образом я могу отвечать за их проблемы, в чем бы они ни заключались? Я просто застала ее с Хардвиком в саду и невольно подслушала их ссору.

— Ну, она-то рассказывает совсем не об этом. Мама слышала от леди Дивон, что великая актриса заявляет, будто именно ты являешься причиной из разрыва.

— Но это же нелепо! Эта женщина в своем уме? Я едва знаю Хардвика.

Веер в руке Виктории рассекал воздух со скоростью барабанных палочек.

— А сегодня мама принесла домой следующую новость: что тебя застали в городском доме Хардвика в компрометирующей ситуации. Мисс Ловетт разносит эту сплетню повсюду.

Виктория прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик.

— Харриет, если до мамы долетят эти слухи, я пропала! Ты должна вмешаться и рассказать правду.

— У тебя в голове мозги или солома? Хочешь, чтобы я потеряла все шансы прибрать к рукам лорда Бэкона? — Она положила ладонь на руку Виктории. — Будь умницей. Твоя репутация уже погублена. Зачем же губить еще и мою?

— Не могу поверить своим ушам! Я сделала тебе одолжение. Ведь мы лучшие друзья и к тому же одна семья. Харриет, ты должна помочь мне выпутаться.

— Успокойся, Виктория! Вечно ты делаешь из мухи слона. — Тебе легко говорить. Ведь это не твое имя треплют во всех гостиных Лондона.

От улыбки на прелестных щеках Харриет появились ямочки.

— Меня тоже склоняли пару раз. Ну, не впадай в отчаяние. Самое плохое, что может произойти: тетя Джейн и дядя Малкольм отошлют тебя на сезон в деревню, пока не утихнут разговоры. А, в крайнем случае, они выдадут тебя замуж за какого-нибудь деревенского сквайра, и на этом все закончится.

Виктория ощутила непреодолимое желание схватить кузину и хорошенько потрясти. Но прежде чем она успела ответить, прозвучал голос:

— Мисс Виктория! Очень рад видеть, что вы вполне оправились. Позвольте пригласить вас на этот танец?

Виктория обернулась и увидела лорда Хардвика, склонившегося перед ней в поклоне.

— Уходите, — свистящим шепотом приказала она. Он наклонился ближе.

— Что-что, моя дорогая? Я вас не вполне расслышал. Быстрый взгляд, брошенный Викторией по сторонам, подтвердил ее худшие опасения. Каждая матрона с любопытством наблюдала, как Хардвик стоит в ожидании, протянув к ней руку.

Виктория прикрыла лицо веером и прошептала громче:

— Я сказала, оставьте меня! Я не желаю танцевать с вами.

— Моя дорогая, — в глазах Хардвика заиграли огоньки, — если вы не желаете подбросить сплетникам пищу для разговоров, я предлагаю вам принять мою руку и любезно мне улыбнуться. В противном случае нам грозит скандал.

Виктория неохотно положила свою маленькую ручку на согнутую в локте руку Хардвика и поднялась, чтобы последовать за ним в круг для танцев. Даже если бы на ней было платье цвета земляники, то и его яркий цвет поблек бы рядом с оттенком ее щек.

— Скажите, вы осознаете, что румянец вам очень к лицу?

Хардвик галантно положил руку на ее талию, отвел в сторону другую, и они начали танцевать.

— Вы делаете это, чтобы отомстить мне за что-то? По-вашему, вы потеряли мисс Ловетт из-за меня? Зачем вы меня повсюду преследуете и неожиданно появляетесь в самое неподходящее время?

Они скользили по залу, являя собой самую привлекательную пару. Она видела только, что за ней с подозрением следят, глаза всех почтенных дам, и они перешептываются, прикрывшись веерами.

И вот, когда она пришла к заключению, что дело вряд ли может принять худший оборот, она встретила устремленный на нее пристальный взор Френсис Ловетт. Актриса только что вошла в зал в сопровождении пожилого маркиза, который пожирал ее влюбленными глазами.

Хардвик совершил изящный оборот, и Виктория оказалась спиной к Френсис, так что она не могла увидеть огненный взгляд, брошенный актрисой на Хардвика, который коротко и без улыбки кивнул ей. Они продолжали двигаться в такт музыке, и Виктория молилась, чтобы мелодия закончилась, и она могла бы скрыться, прежде чем Френсис Ловетт устроит скандал. Какой-то инстинкт подсказывал ей, что та явилась именно с этой целью.

Наконец, музыка смолкла, и Хардвик проводил Викторию в уголок, где она оставила в кресле свою маленькую элегантную сумочку. Френсис Ловетт заметила их приближение, и удалились в другой конец бального зала.

— Ты заметила выражение на лице Френсис Ловетт, когда она увидела вас с Хардвиком? — прошептала севшая рядом с Викторией Харриет и пошевелила пальцами в лайковых туфельках. — Если бы сэр Эллиот не был так красив, я отказалась бы танцевать с ним. Он три раза наступил мне на ноги. Если бы я могла растереть их!

— Только этого нам не хватало! — вскричала Виктория. — Сегодня вечером, кажется, все взгляды устремлены на нас. Я не хочу, чтобы они сочли нас неуклюжими.

— Разве тебе не щекочет нервы — быть в центре внимания?

— Нисколько, — Виктория встала и взяла сумочку. — Я собираюсь пойти наверх и привести себя в порядок. У меня такое чувство, что из волос вот-вот выпадут все шпильки. Не хочешь присоединиться ко мне?

— Я вижу, тетя Джейн подает нам знаки, так что мне лучше отправиться с тобой. Интересно, что ей надо?

— Мама? Почему ей вдруг понадобилось поговорить с нами? — она тяжело вздохнула. — Что толку стоять здесь и оттягивать неизбежное. Пойдем и узнаем, чего она хочет.

— Я надеюсь, что до нее не дошел еще какой-нибудь из этих пакостных слухов.

— Ей-богу, Харриет, ты умеешь испортить настроение! Кузины рассмеялись и, взявшись за руки, начали подниматься по лестнице в спальню, отданную, в распоряжение дам.

Когда они вошли в комнату, она уже была полна, дам, которые тоже сбежали от толкотни внизу. Виктория пробралась к большому от пола до потолка зеркалу, проверила платье и укрепила черепаховые гребни в густых белокурых волосах.

— Наконец-то я добралась до тебя, — сказала леди Блам, подходя к Виктории. — Эта ужасная женщина здесь, Виктория, так что постарайся держаться от нее подальше. Я все еще не могу поверить, что кто-то позволил себе привести ее сюда после того скандала.

— Тише, тетя Джейн, — прошептала Харриет, — мисс Ловетт только что вошла в комнату.

— О Боже, я надеюсь, она не закатит еще одну сцену, — промолвила леди Блам, нервно похлопывая ладонью по груди.

— Ш-ш, она направляется к нам, — шепнула Виктория, немедленно занявшись своими туалетными принадлежностями.

Френсис Ловетт подошла к зеркалу, отразившему ее фигуру в полный рост, и посмотрела на свое отражение. Леди Блам и обе девушки отступили в сторону. Виктория открыла сумочку и сделала вид, что не обращает внимания на Френсис.

— О, да ведь это моя брошь! — воскликнула актриса, указывая на сумочку Виктории. — Вы украли мою брошь, когда были на прошлой неделе у лорда Хардвика.

Вся краска отлила от лица Виктории, и она оцепенела с широко открытыми от ужаса глазами. Ее взгляд уловил в глубине сумочки мерцание бриллиантов и рубинов, лицо ее странно исказилось, и она умоляюще взглянула на мать. Каким образом эта брошь могла попасть в ее сумочку?

— Как вы смеете обвинять мою дочь в воровстве? — возмутилась леди Блам, бросаясь на защиту дочери. — Она вообще не имела возможности взять брошку этой леди, — обратилась она к присутствующим дамам. — Моя дочь и близко не подходила к дому лорда Хардвика.

С торжествующим видом она обернулась к белой, как мел, Виктории.

— Не правда ли, дорогая? — но так как та оставалась безмолвной, леди Блам добавила: — Эта несносная особа не только невоспитанна, но и безумна.

Лицо Френсис Ловетт было исполнено самодовольства, когда она, выпрямившись во весь рост, произнесла:

— Прошу прощения, но здесь я с вами расхожусь во мнениях. Ваша дочь на моих глазах целовала лорда Хардвика. И они, я ручаюсь за это, находились в библиотеке его дома. — Видя, что никто не верит ей, актриса продолжала: — Если вы не верите мне, то загляните в ее сумочку. Я только что мельком заметила в ней мою брошь из бриллиантов и рубинов. В последний раз я видела ее в спальне лорда Хардвика, где я положила ее на столик у кровати. — У присутствующих дам, перехватило дыхание, а Френсис Ловетт указала на сумочку. — Ну-ка, выложите содержимое вашей сумочки на кровать.

Леди Блам повернулась к дочери и приказала:

— Выверни свою сумочку, дорогая, а затем я позову дворецкого, чтобы он выпроводил эту безумную даму отсюда.

Дрожащими пальцами Виктория опустошила сумочку, и на покрывале заискрились бриллианты и рубины броши, отражая мерцающий огонь свечей. Френсис Ловетт надменно расхохоталась, а по комнате пробежал шепоток.

— Мама, я не знаю, как это попало в мою сумочку! — Глаза Виктории наполнились слезами, а губы задрожали.

Леди Блам схватила Викторию за руку и молча вывела из комнаты. Харриет тихонько плелась сзади, опасаясь, что, оставшись наедине с матерью, Виктория все ей объяснит. К тому же она слегка злилась, что Виктория не рассказала ей о поцелуе Хардвика. Именно эта часть рассказа Френсис Ловетт внушала ей наибольшее доверие.

Леди Блам провела Викторию сквозь толпу. Мать и дочь несли голову высоко, с величественной грацией, присущей тем, кто рожден повелевать. В карете по дороге домой обе сохраняли молчание; Виктория плакала. Только когда они подъехали к дому, леди Блам, наконец, проговорила тихим сдержанным голосом:

— Иди в свою комнату. Когда вернется отец, мы вместе обсудим это дело.

— Но я не брала брошь!

— Я знаю это, — отрезала мать. — Эта мерзкая особа, видимо, сама положила ее в твою сумочку, пока ты танцевала. Я видела, как ты беспечно оставила сумочку в кресле. — Она без всякого сочувствия смотрела на рыдающую дочь. — Однако ты была одна у лорда Хардвика?

— Да, но это совсем не то, что ты думаешь, — выпалила Виктория, испытывая облегчение оттого, что все сказано.

— Потрудись объяснить.

— Ох, мама, я так сильно люблю тебя и папу, и никогда намеренно не причинила бы вам боль, но я дала слово чести, что никому не расскажу об этом визите. Пожалуйста, не расспрашивай меня больше.

Мать кивнула головой.

— Прекрасно, к сожалению, ты останешься в своей комнате, пока мы не пришлем за тобой завтра утром. Ты все поняла?

— Да, мама.

Леди Блам перевела дыхание.

— Кроме того, можешь начинать думать, что ты хотела бы взять с собой. Ты уедешь из Лондона.

В этот момент единственное чего желала Виктория — это оказаться как можно дальше от Лондона. То, что раньше считалось наказанием, сейчас показалось ей избавлением от мук ада.