Новые заботы о том, как накормить и разместить неожиданно появившееся в замке королевское воинство, не давало Грей времени поразмыслить в течение дня об ужасном несчастье, обрушившемся на отца, и об ожидавшей ее судьбе. Однако теперь, с наступлением ночи, когда сон отказывался смежить ей веки и прогнать огнем жгущие мысли, в памяти оживали все ужасные подробности этого дня. Грей не позволила себе думать о столкновении между ней и отцом, слишком сильно задевшем ее душу. Она снова и снова мысленно возвращалась к событиям, которые произошли до и после этого разговора.

Грей с болью в душе вспомнила о заявлении сэра Ройса, о словах, сказанных на прощанье сэром Абеляром, об отчаянии, охватившем ее в часовне после встречи с отцом, – отчаянии, которому не было бы конца, если бы она не постаралась быстро овладеть собой.

В суматохе приготовлений к обеду она столкнулась лицом к лицу с рассерженным Уильямом, которому было все равно, на кого обрушить поток обидных, язвительных замечаний.

Недолго думая, невзирая на присутствие слуг, Грей со всей силы влепила ему пощечину. К счастью, рыцарь был слишком удивлен, чтобы выместить на девушке свое возмущение, и она успела промчаться по холлу и найти убежище на кухне.

За ужином в холле было многолюдно: за столами расселись и королевские воины. Грей пришлось провести час в настоящих мучениях под неусыпными взорами и сэра Майкла, и Уильяма. Позднее молодой рыцарь дважды пытался заговорить с нею, но каждый раз Грей удавалось ускользнуть. Не следовало подпускать к себе юношу близко, ничего хорошего из этого бы не получилось.

По правде говоря, это был один из самых трудных дней в жизни Грей. Но больше всего ее ранила жалость, что чувствовалась во взглядах обитателей замка, слуг и, как ни странно, многих рыцарей ее отца. Даже люди короля проявляли сочувствие к бедной девушке.

Однако не в жалости она нуждалась. И без того слишком много времени было упущено на всяческие бесполезные переживания. Что ей было нужно, так это план, план, который бы позволил остаться рядом с отцом. Хотя все казалось раз и навсегда потерянным, Грей, поразмыслив в часовне, решила, что не оставит своего намерения освободиться от угрозы оказаться на всю жизнь в монастыре. Она должна найти выход. Но какой?

Девушка беспокойно ворочалась на жесткой скамье, когда снизу послышалось недовольное рычание.

В течение всего дня Ворчун проявлял все большее беспокойство по поводу перемен в размеренной жизни замка. Слишком много появилось людей, слишком много суеты, а тягостная атмосфера мрачности и уныния была такой же ощутимой, как отсутствие лакомых кусков, которых собаку лишили из-за нехватки припасов. И все-таки пес все время находился поблизости, за исключением того момента, когда Грей столкнулась с Уильямом.

Ворчун зарычал снова, на этот раз громче.

Нахмурившись, Грей свесилась со скамьи и отыскала взглядом пса, глаза которого сверкали.

– Ш-ш-ш, – тихо призвала она к порядку своего верного защитника и протянула руку, чтобы погладить собаку.

– Леди Грей, – мужской голос шепотом произнес ее имя, и рука девушки застыла в воздухе.

Едва удержавшись от крика, который перебудил бы всех, кто спал в холле, Грей вжалась в скамью и уставилась на неподвижно стоявшего неподалеку человека.

«Может быть, это Уильям пришел отомстить за оскорбительную пощечину, которую получил днем?» – в панике подумала Грей. Если дело действительно обстоит так, то она с радостью перебудила бы всех вокруг, лишь бы избежать того, что задумал этот низкий человек.

– Кто там? – прошептала она, натягивая на себя одеяло.

Ворчун снова угрожающе зарычал. Несмотря на грозное предупреждение пса, человек подошел поближе и наклонился к девушке:

– Это я, сэр Майкл.

Грей с облегчением вздохнула, но все-таки тревожно недоумевала: что понадобилось ему среди ночи?

– Ч-чего вы хотите? – спросила Грей, отпустив одеяло.

– Мне нужно поговорить с вами.

– Мы можем поговорить и завтра, – ответила Грей, всей душой желая, чтобы он ушел, а она могла бы вернуться к своим размышлениям и поискам возможностей избавления от грозившей ей участи.

– Нет, мы должны поговорить сейчас.

– Тише, – прошептала Грей, – не так громко. Вы всех перебудите.

– Тогда пойдемте со мной.

Она увернулась от руки рыцаря, собравшегося помочь ей подняться со скамьи.

– Уходите, сэр Майкл. Завтра еще будет время поговорить.

Не пускаясь в пререкания, молодой рыцарь подхватил Грей с ее ложа. И снова она не стала протестовать, опасаясь поднимать шум.

Разумеется, Грей рассердилась на Майкла за столь вольное обращение, но она не боялась его так, как боялась Уильяма. Кроме того, судя по поскребыванию когтей по полу, Ворчун не отставал от Майкла ни на шаг и не собирался оставлять хозяйку одну отбиваться от назойливого поклонника, о котором, быть может, раньше она неправильно судила.

Волей-неволей Грей смирилась с необходимостью удостоить молодого рыцаря беседы и уцепилась за его тунику, пока он, лавируя между спящими, выносил ее к лестнице.

Хотя Майкл и не отличался высоким ростом и особенно крепким сложением, но оказался на удивление сильным. Он без труда поднялся со своей ношей на первую площадку лестницы, где тускло горел факел, затем недовольно нахмурился, заметив испуг на лице девушки, и опустил ее на пол.

– Прошу простить меня, миледи, – извинился он.

Поправив повязку на голове, Грей плотнее запахнула одеяло, наброшенное на плечи, и подняла глаза на дерзкого юношу.

– Весьма неподобающее поведение, сэр Майкл, – упрекнула она его, почувствовав себя более уверенно, когда пес уселся рядом, тяжело привалившись к ее ноге.

– Да, но другой возможности у меня не было. Грей бросила на него долгий взгляд, потом вздохнула. В этом была ее вина. Найди она время для разговора с Майклом в течение дня, ему не понадобилось бы прибегать к крайним мерам.

– Хорошо, говорите, – сказала Грей, желая поскорее вернуться к своему уединению.

Майкл переступил с ноги на ногу, потом выпалил:

– Я хочу, чтобы вы уехали со мной.

Грей от удивления широко раскрыла глаза:

– Что? Уехать с вами?

Как ни странно, такой отклик ободрил юношу, и он положил ей руки на плечи:

– Да, ни вам, ни мне здесь ждать нечего. Как четвертый сын в семье, я мало что могу предложить вам, но все-таки больше, чем даст вам аббатство. Вы, конечно же, не хотите возвращаться туда.

Грей оперлась о стену.

– Нет, разумеется, нет, – прошептала она. Не такой ли выход она искала? – Но вы говорите… о женитьбе, сэр Майкл?

– Я уже делал вам предложение, и вы отвергли его, – с горечью проговорил юноша и приподнял подбородок Грей, чтобы заглянуть ей в глаза. – Если я снова попрошу вашей руки, не получу ли опять отказ?

Грей смотрела в его умоляющие глаза.

– Вы ведь знаете, почему я отказала, – проговорила она, надеясь смягчить его боль, а не получив ответа, все же отважилась продолжить: – Даже если бы я и отдала вам предпочтение, отец не согласился бы. Мне совсем не хотелось, чтобы напрасно пролилась кровь.

– И вы считаете, что я оказался бы побежденным?

Грей смущенно пожала плечами:

– Этого я не знала, но рисковать не стоило.

– Я не ребенок, неспособный защитить себя, – с достоинством заметил рыцарь. – Пролилась бы кровь Уильяма, а не моя.

– Извините меня, – постаралась Грей облегчить муки уязвленной гордости.

В мгновение ока улыбка сменила негодующее выражение на лице Майкла. Он слегка коснулся губами ее губ.

– Так вы выйдете за меня замуж, милая Грей? Удивившись нежности этого тихого поцелуя, она опустила глаза, в то время как одна мысль лихорадочно обгоняла другую. Несомненно, молодой рыцарь куда лучше сурового и грубого Уильяма. Его предложение гораздо привлекательнее, чем возвращение в аббатство, но ведь отец останется один среди врагов.

Она взглянула в лицо Майкла, напряженно ожидавшего ответа.

– А что будет с моим отцом?

– С вашим отцом, – не веря услышанному, повторил Майкл. – Теперь ваша преданность не к месту, Грей. Вы ему ничего не должны. Пусть барон Бальмейн решает его судьбу.

Грей не могла пойти на это, оставить отца на милость одного из тех, кто виновен в смерти ее брата. Все-таки он еще ее отец – единственный родной человек, оставшийся в живых.

– Бальмейн, его враг? – Грей покачала головой. – Нет, я не могу покинуть его.

Майкл сжал ее плечи:

– Грей, неужели ты не замечаешь его злобы? Тебя моя семья примет, но сэра Эдуарда?.. Я не могу требовать этого от родных.

Надежды Грей улетучились, и она оттолкнула руки Майкла.

– Я понимаю, – проговорила она, – но не могу предоставить его еще более тяжкой участи в руках Бальмейна. – Девушка слабо улыбнулась и, опираясь одной рукой о стену, стала спускаться по лестнице.

Ворчун последовал за хозяйкой, но Майкл не тронулся с места, не задержал ее. Вероятно, не столь сильно желал он получить Грей в жены, если не смог передумать насчет барона Эдуарда.

С радостью добравшись до своей скамьи, Грей уселась спиной к стене и задумалась, не допустили ли она ужасной ошибки, отказав Майклу. Иного выбора, кроме возвращения в аббатство, v нее не оставалось. Или она уедет с Майклом, или будет возвращена церкви, а результат один и тот же – отец останется в одиночестве, без защиты, перед лицом угрозы со стороны жестокого Бальмейна.

Нет ли какой-нибудь возможности спастись самой и спасти отца? Она должна убедить Эдуарда, что предана ему… или сделать так, чтобы он не мог отослать ее обратно в монастырь. Последовавшая за этим решением мысль потрясла все внушенные девушке ранее моральные устои, на которых зиждилась ее жизнь.

Целомудрие. Нарушение этого завета было непростительным. Тогда она не сможет стать монахиней. Грей обхватила себя руками, заглушая яростный протест, поднявшийся в душе. Это порок! Святотатство! Бесстыдство!

Снова и снова пыталась она отбросить недостойные мысли, но они возвращались. Следовало признать, что, если бы несколько недель тому назад ей не удалось избежать насилия со стороны Уильяма, сейчас не было бы и речи о принятии монашеского обета. Это стало бы невозможным, и отец был бы вынужден оставить дочь при себе.

Тем не менее, до сих пор она оставалась девственницей. И каким же образом перестать быть ею? Снова перед ее внутренним взором возникло лицо Майкла с тоскующими глазами. Он жалел ее, но согласится ли обладать только ее телом?