Роан погнал лошадь во весь опор, как только Морайя Лэндои скрылась в ночи. Ему хотелось избавиться от мучительных мыслей, преследовавших его. Неожиданно для себя самого он крепко уснул, не выпуская ее из объятий, что редко с ним случалось, когда в его постели оказывалась женщина. Однако, вернувшись в Роанбрук-корт и улегшись на шелковые простыни в своей импозантной спальне, виконт понял, что ему не уснуть. Вспоминая, как теплая и нежная Мо-райя лежала в его объятиях, виконт думал о том, что мужчина, считающий себя джентльменом, не мог совершить столь низкого поступка. Вместе с тем виконт убеждал себя, что это всего лишь справедливое возмездие. Он долго желал разорения, бесчестья Лэндонов и наконец, добился своего.

Уже совсем рассвело, когда Роана сморил беспокойный сон, но он почти сразу почувствовал, что возле его кровати стоит Эндрю и по-мальчишески глупо ухмыляется. Виконт выругался и велел кузену отправляться к дьяволу, но тот лишь рассмеялся.

– Полно, Джастин. Это же у меня гудит в голове, а не у тебя. Здесь тебе не столица, не забывай об этом! Пора подниматься. Смотри, уже за десять перевалило. Я, надо признаться, немного перепил, но ничто так от этого не лечит, как хорошая прогулка верхом по холмам. – Эндрю подкрепил свое предложение, сильно встряхнув усталого Роана. Но не мог же виконт признаться кузену, что уже отбил себе зад в седле! Он нехотя поднялся.

Роан не ошибся. Верховая прогулка не доставила ему никакого удовольствия. Добродушное подшучивание и вопросы Эндрю о местном обществе раздражали его.

– Вот уж не думал, что ты так неразговорчив с утра, Джастин, – заметил Эндрю. – Может, ночью тебе было плохо, как я лег спать?

Роан улыбнулся кузену и сказал, что ночью не прикасался к кларету. Но добавил, что вчера хватил лишнего.

За завтраком настроение виконта ничуть не улучшилось. К счастью, поглощенный едой, Эндрю утратил обычную словоохотливость.

Обрадовавшись неожиданному ливню, который хлынул вскоре после полудня, Роан объявил, что должен несколько часов поработать у себя в кабинете. При этом он выразил надежду, что Эндрю найдет, чем развлечься. Заметив сомнения кузена, виконт решительно поднялся.

Плотно закрыв за собой тяжелую дубовую дверь кабинета, Роан направился к графину с бренди, но тут же подавил в себе желание выпить. Он не хотел одурманивать себя спиртным в этот день. Ему предстояло все тщательно и быстро обдумать. Эндрю, несомненно, вскоре появится в кабинете и весело заявит, что Роан слишком долго роется в своих бумагах. Виконт желал осмыслить происшедшее и решить, что сказать и что сделать предстоявшей ночью. Через несколько часов он снова встретится с Морайей Лэндон, и чувства могут вновь захлестнуть его. Тогда соображения о чести и нравственности рассеются как дым.

«Нет, этого нельзя допустить», – говорил себе Роан, подходя к письменному столу. Он же джентльмен! Виконт резко остановился перед массивным столом и уставился на него так, словно удивился, зачем он тут. Потом резко повернулся и начал быстро расхаживать взад и вперед по китайскому ковру в сильном нервном возбуждении.

Роан просил ее прийти к нему снова этой ночью. Не сделай он этого, Морайя, вероятно, решила бы, что он ею не вполне доволен. Но себе виконт признавался, что попросил девушку об этом потому… потому что хотел видеть ее снова, черт побери! Но она же Лэндон! Так зачем ему видеть ее? И что он будет с ней делать, когда… о, он не позволит себе повторить то, что произошло прошлой ночью, как бы ему этого ни хотелось. Он джентльмен. Да, он позволил себе забыться, однако впредь этого не допустит. Но тогда какого дьявола они будут делать? Не в пикет же играть им всю ночь! Его не привлекала и перспектива разговаривать с нею. Он, конечно, готов поболтать, но ради чего? Она слишком соблазнительна, а они останутся одни среди ночи.

Роан взъерошил волосы, подошел к окну, посмотрел на типично английский парк и окинул взглядом свое поместье. Лучше всего выглядели ухоженные лужайки с подстриженными газонами. Казалось, от дождя они стали еще краше. Роан старательно избегал неожиданно возникшей перед ним проблемы, хотя хорошо осознавал ее. Он, джентльмен, обесчестил молодую леди, и все правила морали требовали, чтобы он женился на ней. Но она Лэндон, а Лэндоны погубили его семью, значит, каждый из них несет ответственность за безвременную кончину родных виконта. Как ему жениться на такой женщине, не нанеся оскорбления памяти своей семьи?

Роан тихо выругался, услышав стук в дверь. Через мгновение Эндрю вошел в кабинет своим пружинистым шагом. «Проклятие! – подумал Роан. – Прошло всего полчаса! Неужели Эндрю не нашел чем заняться?»

– О! Рад видеть, что ты так погружен в свои занятия! – воскликнул Эндрю, переводя взгляд с виконта на его письменный стол, за который тот явно не садился, поскольку не притронулся ни к одной бумаге и не вскрыл ни единого конверта. – Прошло почти три часа, не так ли, Джастин? Я…

– Три часа! Не может быть! – воскликнул Роан, проследив за взглядом Эндрю. И в самом деле, начинало темнеть. «Неужели я не заметил, как прошло время?» – подумал Роан и грустно взглянул на кузена.

– Я слегка перекусил… надеюсь, ты не в обиде, – сообщил Дрю. – Не хотел тебя беспокоить, но дождю не видно конца, и я решил, что ты… э-э… поработал достаточно.

Эндрю недоверчиво смотрел на Роана, и тот поспешно предложил ему бренди. Все что угодно, лишь бы чем-нибудь отвлечь этого любопытного малого. Ему очень хотелось послать Эндрю ко всем чертям, но кузен – его гость.

Роан наполнил для молодого человека большой бокал, а тот между тем удобно расположился на мягком кожаном диване. Виконт налил бренди и себе, чтобы рассеять подозрения Эндрю, но пить не стал. Опустившись в кресло с подголовником, он равномерно покачивал бокал и старался не выказывать мрачного расположения духа. Роан прислушался к монотонному звуку дождя и внезапно разозлился на себя. Почему бы не радоваться такому дню, как сегодня, – тихий летний дождик, бокал согревающего бренди, хорошая компания… Проклятие, неужели он никогда не обретет покоя?

Эндрю устроился настолько удобно, что, как понял Роан, они, вероятно, не выйдут из кабинета до самого вечера. А когда, обменявшись с ним несколькими шутками, кузен приступил к занимающей его теме, у Роана не осталось сомнений в этом.

– Э-э… кстати, Джастин, ты… подумал о словах моего отца? – Тон Эндрю свидетельствовал о том, что он готов обсуждать это до конца дня. Роан загадочно улыбнулся.

– Послушай, Джастин, – продолжал Эндрю, – я знаю, что армейская служба тебя не удовлетворила. Теперь у тебя появился шанс реально сделать что-то достойное, послужить отечеству.

– Отечество отлично обойдется без моих усилий, – сухо прервал кузена Роан.

– Но, Джастин, ты даже не знаешь, в чем состоит эта тайная миссия, – возразил Эндрю. В этот момент он походил на ребенка, просьбу которого отказались выполнить. Роан удивлялся, почему при таком энтузиазме Эндрю не взялся за выполнение этой тайной миссии сам.

– Прости, Дрю. Так что это за… тайную миссию имеет в виду мой уважаемый дядюшка? – Роан старался скрыть иронию.

Эндрю поставил бокал на столик, прочистил горло и расправил плечи. Роану казалось, что он готов приступить к твердо заученному монологу.

– Так вот, – начал Эндрю, – безусловно, тебе хорошо известно о том, что министр посылал секретные комиссии на север страны. Все эти волнения, разрушение машин… Лудд и его судьба – ты знаешь обо всем этом.

– Если такое лицо вообще существует, – пробормотал Роан.

– Вот именно, Джастин, допускаю, что ты осведомлен лучше, чем я. Поэтому и будешь особенно полезен. Получив отчеты всех этих комиссий, Сидмаус окончательно убедился в том, что организованное повстанческое движение очень широко распространилось. Хант, Коббет и прочие подстрекают народ к выступлениям против парламентской реформы, осаждают фабрики, и Бог ведает, что там еще. Большинство министров полагают, что до полномасштабной революции всего один шаг, Джастин.

– То, что народ не хочет жить впроголодь и требует улучшения условий труда, вряд ли выражает желание устранить короля и погубить страну. Я сказал бы, что реформа – это идея, выдвинутая аутсайдерами – Хантом и ему подобными. Но какое отношение все это имеет ко мне? Все эти отчеты, полученные Сидмаусом, и его чрезвычайные полномочия, по-моему, ничего не меняют. Нельзя вовлекать в такое дело любого человека, способного произносить речи, не правда ли?

Эндрю громко рассмеялся, хлопнув себя по коленям.

– О, это просто великолепно, Джастин!

– Что ты, Дрю, видишь в этом смешного, черт побери? Ты не хуже меня знаешь, что правительство не собирается начинать террор. И полагаю, лейстерские трикотажники не жаждут увидеть, как моя голова скатится с плахи. Они хотят накормить свои семьи, хотя и понимают, что разрушение машин не поможет им в этом. Ну а что касается парламентской реформы, то дело, полагаю, кончится несколькими мелкими переменами…

– Но это же просто замечательно, Джастин! – повторил Эндрю. – Граф ожидал от тебя именно таких слов. Поэтому-то он и хочет отправить тебя в Ланкашир. Правительству нужны такие умеренные ораторы, как ты. Отец хочет, чтобы ты пошел по его стопам и…

– По его стопам? Боже правый, Дрю, ты же его наследник, а не я. Вот и отправляйся в Ланкашир. А какого дьявола делать там мне?

– О нет, Джастин, я не могу. Ты же разбираешься во всем лучше, чем я, и граф прожужжал мне уши об этом! Нет, он хочет, чтобы поехал ты, но неофициально, понимаешь? Поговорил с людьми. Сделал собственные выводы. А потом приехал бы в январе в парламент и…

– Нет, Дрю, – прервал Роан кузена. – Я уже сказал тебе, что не собираюсь занять там кресло. Что же касается Ланкашира, то, при всем уважении к графу, боюсь, об этом не может быть и речи. – Роан поставил нетронутый бокал на столик и поднялся. Эндрю хотел возразить Роану, но тот опередил его: – Дождь прекратился, Дрю. Тебе самое время прогуляться верхом. Деревенский воздух после хорошего ливня ни с чем не сравним. А я должен поработать. Итак, если…

– Граф будет весьма недоволен, Джастин. Кажется, он намерен приехать сюда сам, если не ошибаюсь, – ухмыльнулся Эндрю, нехотя поднимаясь с дивана.

– Предоставь графа мне, – сказал Роан с уверенностью, которой совсем не испытывал. К чему ему визит более чем проницательного дяди, если его проблемы не имеют ничего общего с парламентской реформой? Виконт настойчиво, однако предельно любезно подтолкнул кузена к двери, и наконец, остался один, пообещав выпить с ним перед обедом.

Плотно прикрыв двери, Роан подошел к письменному столу, отодвинул кресло, опустился в него и закрыл лицо руками. Хотя Эндрю и отвлек его на некоторое время от тягостных мыслей, виконт больше не мог уклоняться от решения вопроса. Что ему делать, черт побери? Все это с самого начала было вопросом чести. Резко отодвинув кресло, он направился к столику, наполнил бокал и подошел к камину. Опершись рукой о каминную доску, он опустил голову и уставился в пространство.

Честь, всегда и везде честь! Именно это стало причиной всего. Долг чести Лэндона, собственная честь виконта, честь его покойных родных, а теперь еще честь джентльмена… Роан отпил бренди, хотя решил сегодня не пить. Посмотрев на хрустальный бокал, он злобно прищурился. После разговора с Эндрю все усложнилось еще больше. Придется подумать и о графе. В детстве Роан провел с дядей и кузеном в Кенте столько же лет, сколько и здесь. Он не сомневался, что граф любит его как сына, поэтому будет горько разочарован, если узнает о событиях прошлой ночи. Тут на ум Роану пришли слова, сказанные дядей в «Уайтсе»: «Реванш сильнее ударяет по тому, кто его жаждет», – сказал он тогда. Как ему убедить графа в том, что он вовсе не хотел доводить дело до разорения Морайи Лэндон? «Никогда, – подумал он, – никогда мне его в этом не убедить».

– Будь все проклято и пропади пропадом! И пропади пропадом моя проклятая честь! – злобно воскликнул Роан и швырнул бокал в чугунную решетку камина, разбив его вдребезги.

Он смотрел тупым взглядом на решетку, не сознавая, что разбил старинный хрусталь. Не больше осознавал виконт и то, что совершил прошлой ночью. Роан провел рукой по волосам и вспомнил Морайю. Перед его мысленным взором возникли аметистовые глаза, и он снова почувствовал тепло ее соблазнительного тела. Виконт никогда раньше не задумывался всерьез о женитьбе, а теперь на минуту представил себе свой брак с Морайей Лэндон. Да, это обещало восхитительные ночи. Его мрачное лицо просветлело, когда он вообразил Морайю в своей постели, ее глаза, затуманенные страстью, такие, как прошлой ночью.

Но дни… Что может он сказать об этом, почти не зная Морайю? Она, конечно, весьма практичная молодая особа, и Роан не сомневался, что Морайя отлично вела бы его дом. Он догадывался также, что ее спокойствие и твердость свидетельствуют о волевом характере, а это ему совсем не нравилось. Но смелость девушки и сильное, хотя и несколько необычное чувство чести восхищали его. У виконта мелькнула мысль, что многие мужчины на его месте сочли бы ее нравственность далеко не безупречной. Однако Роан укорял в происшедшем себя, а не ее, поскольку Морайя была девственницей. Ее храбрость и решительность внушали ему уважение, но Роан иронически улыбнулся, понимая, что такие качества жены понравятся далеко не каждому мужчине.

Жена! Что за дьявольщина лезет ему в голову? Роан снова нахмурился. Как он смеет помышлять о женитьбе на Морайе Лэндон? Шесть последних лет жизни он посвятил тому, чтобы разорить ее семью. Может ли человек внезапно отказаться от всего, в чем был убежден и к чему стремился, с тех пор как себя помнил?

Впервые после приезда сюда, виконт посмотрел в зеркало, висевшее над каминной доской. Лицо его выглядело изможденным, морщины в углах глаз и рта углубились. «Как, – с горечью спросил себя Роан, – я буду смотреть каждое утро в это зеркало, как сохраню уважение к себе, если, забыв родственные чувства, соединюсь с одной из Лэндонов? И как мне жить дальше, если я этого не сделаю!

Он опустил глаза и, поднеся руку ко лбу, заметил, что она дрожит. Пока Морайя Лэндон не явилась в его дом, мир казался ему черно-белым. Все было так ясно… Он снова взглянул в зеркало. В смотревших на него оттуда глазах не было их обычной яркой голубизны. Они стали какими-то уныло-серыми.