Декурионы, собравшиеся на экстренное собрание городского совета в базилике Сирмия, могущественного иллирийского города, где размещался штаб первого Валентиниана во время его кампаний против германцев и где великий Феодосий был провозглашен императором, пребывали в предпаническом состоянии. Когда все расселись по своим местам и обменялись надлежащими приветствиями, на трибуну поднялся председатель, добродушный круглолицый мужчина, который тут же был атакован валом вопросов: «Правда ли, что гунны захватили Сингидун и направляются в нашу сторону?.. Что делает армия?.. Где были limitanei ?».

Подняв руки, президент призвал декурионов к порядку, и мало-помалу в огромном зале воцарилась тишина.

– С сожалением должен признать, господа, – заявил он успокаивающим тоном, – что Сингидун действительно пал. – Но произошло то, – продолжал он, когда поднявшийся гам утих, – исключительно по вине самих сингидунцев. Мало того, что гунны застали жителей Сингидуна врасплох, так последние даже и не подумали о том, чтобы как-то попытаться договориться с врагом. Мы, в Сирмии, находимся, по сравнению с ними, в гораздо лучшей позиции. Наши стены, крепчайшие в Иллирии, практически неприступны. У нас превосходная система оповещения и десятки наблюдательных пунктов. На случай же, если гунны придут сюда, предлагаю наделить нескольких членов нашего внутреннего комитета, principales , полномочиями вести переговоры с гуннскими вождями. Все мы знаем, как сильно они любят золото. Если мы задарим их ценными подарками и пообещаем щедрые субсидии в дальнейшем, думаю, они оставят Сирмий в покое.

Получив надежду на то, что визита гуннов можно избежать – а именно это и хотели услышать все до единого члены совета, – декурионы с радостью поддержали предложение главы совета. Тут же была выбрана депутация, возглавил которую, с общего одобрения, сам председатель. Вскоре пришли сообщения, что гунны приближаются к городу, и делегация решила направиться к главным воротам. Но едва она покинула базилику, как была окружена разгневанной, испуганной толпой горожан, которым о плане декурионов стало известно от любопытного привратника базилики. Обычные горожане, давным-давно потерявшие право избирать городской совет, заподозрили, что делегаты, ради спасения собственных шкур, решили сдать город гуннам. Подозрения их лишь усилились, когда у обысканных и слегка побитых членов совета обнаружились дорогие подарки.

То, что начиналось как гневная демонстрация, быстро переросло в полномасштабный бунт из числа тех, которые так не любят все римские консулы, чья власть поддерживается зачастую недостаточными полицейскими силами. Сирмий из их числа располагал лишь отрядами ночной стражи и небольшим гарнизоном limitanei , но ни тех, ни других, как водится в подобных случаях, поблизости не оказалось. Агрессивная кучка граждан в мгновение преобразовалась в бушующую толпу, которая, после избиения делегатов и лишения их приготовленных для гуннов подарков – так декурионы распрощались с мечтами о покупке собственной безопасности, – перешла к штурму базилики и преследованию оставшихся советников.

Будучи человеком мудрым и хитрым, председатель городского совета еще в начале волнений спрятался за рядом кресел. Теперь же, под прикрытием побоища и общей сумятицы, он выскользнул в боковую аллею и, крадучись, направился к городским стенам. Вытащив из-под далматика тяжелый ключ, чиновник отворил задние ворота и лицом к лицу столкнулся с шестью конными воинами из передового гуннского отряда, посланного произвести разведку в окрестностях города. Напустив на лицо заискивающую улыбку, с ключом от городских ворот в одной руке и набитой монетами тяжелой сумой – в другой, председатель направился в сторону всадников.

Первая стрела пронзила его грудь, вторая – горло. Какое-то время глава горсовета еще бился в агонии, затем затих. Подобрав ключ и суму с solidi , один из разведчиков ускакал прочь с донесением командиру, другие продолжили обход городских окрестностей.