Укрывшись в ивняке на берегу Матроны, Тит наблюдал за тем, как визиготы Торисмунда, припадая к земле, подошли к холму и начали на него взбираться. Они были уже на полпути к вершине, когда их заметили из гуннского лагеря. Подлетевшие к горе уже через считаные мгновенья всадники-гунны оставили лошадей у подножия холма, и начали карабкаться на него параллельным германцам курсом. Но люди Торисмунда достигли верхушки горы раньше своих преследователей. Развернувшись, визиготы оказали гуннам такой прием, что те скатились с горы, даже не успев как следует вступить в бой. Волна за волной накатывались гунны на засевших на вершине германцев, но лишь множили свои потери, и вскоре прекратили атаки. Должно быть, Аттила счел дальнейший штурм столь неприступной позиции бессмысленным, подумал Тит. Используя прибрежные деревья и кустарники в качестве укрытия, он вернулся в лагерь и доложил об увиденном Аэцию.

– Первый раунд за нами, – сказал полководец. – Будем надеяться, удача нас не оставит и впредь. – Он окинул курьера проницательным взглядом. – Ты и сам, конечно, понимаешь, что у Аттилы есть одно – но огромное – надо мной преимущество.

– Если и было, то теперь – все в наших руках, господин.

– Я тронут, Тит, тем, что ты в меня так веришь. Я скажу тебе, в чем оно заключается: для его сторонников слово Аттилы – закон, что позволяет ему держать всю свою армию под полным контролем. Я же о подобном могу только мечтать. За исключением римлян, мне никто не подчиняется. Федераты явились сюда по доброй воле, явились, когда их германские головы прониклись сознанием того, что, пойдя против Аттилы единым фронтом, они потеряют гораздо меньше, чем, если будут сидеть и ждать, когда он сам к ним придет. Они в любую минуту вольны развернуться и уйти, и с этим я ничего не могу поделать.

– Но этого же не случится?

– Будем надеяться, что нет. Я ни на йоту не верю этому Сангибану, но, полагаю, мы нашли способ его успокоить. Остальные щадить себя не станут – в этом я уверен.