– Халкедон! – вскричал Валентиниан и, подавшись вперед, навел скипетр на стоявшего перед троном крепкого пожилого мужчину в папских одеждах. – Направить к берегам Боспора судно с епископами! Ты слышал это, Гераклий? – Император повернулся к своему главному советнику, полному, приземистому евнуху, ни на шаг не отходившему от своего господина. – Да он разорить нас хочет. Есть ли у вас хоть малейшее представление, – продолжил император, обращаясь уже к папе, – во что обойдется нам эта экспедиция? А питание? А жилье? И ради чего? Ради того, чтоб, нежась на солнышке, эти духовники занимались теологическим буквоедством.

Папа Лев из последних сил старался сохранять терпение.

– Со всем уважением, ваша светлость, хочу заметить, что установление истинной природы Христа вряд ли можно назвать буквоедством, – возразил он. Льву приходилось иметь дела и с предшественниками Валентиниана: Гонорием, набожным и кротким дядей нынешнего императора, его дедом, великим Феодосием, на коленях просившим у епископа Медиолана Амвросия прощения за прежние прегрешения, – но столь тяжелый разговор вести ему еще не доводилось. В принципе, о том, какой прием его ожидает, папа догадался, едва ступил в приемный покой римского дворца Домициана, которому Валентиниан отдавал предпочтение перед другой своей резиденцией – равеннской: вдоль стен стояли громадные статуи языческих богов и императоров. До Льва, конечно же, и ранее доходили слухи о том, что Валентиниан – христианин лишь по имени, что он тайно занимается черной магией и колдовством, но в подобных случаях папа предпочитал доверять не людской молве, а собственным глазам.

– Вопрос закрыт, – отрезал Валентиниан. – Этого государство себе позволить не может. Скажи ему, Гераклий.

– Полагаю, ваша светлость, казначейству удастся изыскать необходимую сумму, – вкрадчиво сказал евнух. – Разгромив в прошлом месяце Аттилу, мы сэкономили часть средств, предназначавшихся армии. Кроме того, расходы государства на эту поездку едва ли будут значительными. Доходы Церкви от денежных пожертвований столь внушительны, что большую часть затрат на экспедицию она в состоянии покрыть сама. Да и ваш императорский престиж, ваша светлость, поднимется, когда мир увидит наконец, что Рим диктует условия Константинополю.

– Вряд ли нам удастся диктовать условия, – начал было протестовать Лев, но, поймав предостерегающий взгляд Гераклия, вовремя остановился. Жесткий и опытный переговорщик, Лев сразу же догадался, какую игру ведет Гераклий. Тщеславный, распутный и порочный, возглавляющий коррумпированное и неэффективное правительство, Валентиниан был крайне непопулярен. Воспрепятствовав отъезду папской делегации в Константинополь, он бы нанес серьезное оскорбление не только епископам Западной империи, но и всей их пастве. И тогда и так уже запятнанной репутации Валентиниана был бы нанесен непоправимый ущерб. Епископы – люди могущественные, обладающие сильным влиянием на общественное мнение, а в последнее время – в силу того, что отягощенные обязанностями декурионы все чаще и чаще ударялись в бега либо записывались в армию – привлекаемые еще и к работе гражданских администраций. Гераклий хитер, понял Лев, и знает, что любой кризис повлияет не только на Валентиниана, но и на его, евнуха, собственные позиции, и в результате он вполне мог оказаться козлом отпущения.

– Я, конечно же, ваша светлость, приложу все усилия для того, чтобы мои делегаты заявили на Соборе, что они приехали туда лишь с вашего позволения, – тактично сказал Лев. – И с вашего, надеюсь, благословения.

– Ну, коль такое дело, езжайте – езжайте! – закричал император, и в голосе его послышались капризные нотки. – Опустошайте казну, доводите до нищеты ваши епархии – стоит ли думать о деньгах, когда речь идет о служении Христу? – Прикрыв одной рукой глаза, император эффектно взмахнул скипетром – счастливой, мол, дороги. – Займись приготовлениями, Гераклий, и проследи, чтобы они поскорее отчалили.