Номер Люсиль Гарнье находился в самом конце длинного коридора, наверняка, из окон открывался великолепный вид на Вандомскую площадь. Жюльетт постучала, и девушка в опрятном платье горничной открыла дверь. За ее спиной сверкали зеркала в золоченых рамах.

– Мадам Гарнье ждет вас, мадмуазель, – горничная произнесла это по-французски, но акцент выдал в ней жительницу Луизианы. Девушка взяла чемодан Жюльетт и проводила гостью в роскошный салон с хрустальными канделябрами и мебелью в стиле Луи Квинз.

Люсиль тут же встала с кушетки и приветственно всплеснула руками. Коричневый шелк платья зашелестел, на шее задрожала нитка жемчуга.

– Дорогое мое дитя! – с чувством воскликнула хозяйка.

– Тетя Люсиль! – это обращение, привычное с детства, сорвалось с губ Жюльетт, когда она бросилась в объятия мадам Гарнье. Они поцеловались и вновь сжали друг друга в объятиях. – Как дела у дяди Родольфа? Он с вами?

Люсиль покачала головой.

– Он все еще занят делами и не смог приехать. Если учесть, что Родольф относится к путешествиям без особой любви, то он остался дома не без удовольствия, – Люсиль оглядывала девушку, продолжая обнимать ее. – Ты так похожа на свою милую maman, когда она была столь же юной. Я узнала бы тебя, где бы мы ни встретились!

– А я сразу бы узнала вас! Вы совсем не изменились.

Мадам Гарнье вздохнула не без облегчения:

– Ах, если бы зеркало говорило такие же комплименты.

Невзирая на то, что возраст Люсиль приближался к шестидесяти, ее лицо сохраняло моложавость. Умелая косметика скрывала морщины – заметными они оставались лишь вокруг голубых глаз, словно лучики разбегаясь по лицу, когда она смеялась. А пошутить Люсиль любила! Густые, тщательно уложенные волосы, не без некоторых ухищрений сохраняли первоначальный золотистый оттенок, не допуская никаких намеков на седину. Мадам Гарнье нельзя было назвать хрупкой женщиной, но, благодаря усилиям модельеров и помощи корсета, ее облик в соответствии с требованиями самой современной моды стремился к S-образному силуэту.

– Почему ни в одном из писем вы не написали о своем возвращении во Францию? – в голосе Жюльетт звучали счастливые нотки. Девушка наконец-то сняла шляпу и перчатки.

– Я хотела сделать тебе сюрприз. Приехать в твою школу и увезти в Париж, – Люсиль усадила Жюльетт на софу, обитую желтым шелком, и села рядом. – Я хотела и хочу, чтобы ты осталась со мной. Именно поэтому и заказала номер с двумя спальными комнатами.

Жюльетт была несказанно рада такому замечательному сюрпризу в добавление к своим радужным надеждам.

– Я знала, что вы когда-нибудь приедете. Но именно сегодня! Я с трудом поверила своим ушам, когда в ателье Ландель мне сообщили, что Дениза уехала на встречу с вами! – Жюльетт оглянулась вокруг. – А где она?

– Дениза ушла за несколько секунд до того, как позвонил администратор и сообщил о твоем приходе. Странно, что вы не встретились.

– Должно быть, она спустилась на лифте, пока я поднималась по лестнице.

– Я позвоню администратору – если она еще не ушла.

Люсиль уже протянула руку к телефону, но Жюльетт остановила ее, робко коснувшись локтя.

– Не обязательно. У меня теперь будет много времени, чтобы общаться с Денизой. А сегодня очень хочется поговорить с вами.

Люсиль удивленно приподняла брови.

– Ты пытаешься избавить меня от сцены, которую может устроить Дениза, встретившись с тобой? Но я знаю о телеграмме, которую она получила сегодня утром из школы. Ты вполне можешь довериться мне и объяснить, почему все произошло так внезапно? Ведь Дениза сказала, что все организовала бы, как только ты захочешь покинуть монастырь.

Лицо Жюльетт выражало сомнение.

– Так ли? Дениза ни разу не высказала радости по поводу моего возможного возвращения. Поначалу меня вполне устраивала должность учительницы.

На это были причины. Во-первых, в свободное время я училась шить и решила получить профессиональные навыки. Одна из монахинь любезно согласилась помочь в этом. Во-вторых, сестра Берта, которая всегда была очень добра ко мне, пригласила меня помочь ей закончить алтарное облачение для Собора Шартре: эту работу она начала десять лет назад, а потом стала терять зрение – бедная сестра Берта уже в годах.

– Я помню, ты писала в одном из писем.

– Когда вчера я сделала последний стежок, мои чемоданы уже были упакованы, – Жюльетт просияла. – По моей просьбе настоятельница уже давно нашла на мое место другую учительницу, и больше ничто меня не удерживало! Но вы не знаете, как все всполошились, когда узнали, что со мной не будет компаньонки! Путешествовать без наперсницы! Сестры тут же начали подыскивать мне компанию, но я уже была не в силах ждать, так мне хотелось домой, в Париж! Даже часа не хотела медлить!

– Вполне тебя понимаю.

– Хотелось бы, если можно, послать телеграмму в школу, чтобы знали – я добралась благополучно.

– Не стоит сразу брать на себя так много. Пусть это сделает Дениза. Как только она доедет до своего ателье, я позвоню и сообщу, что ты у меня. Если хочешь, можешь тоже поговорить. А сейчас лучше расскажи о своем немолодом поклоннике, получившем разрешение Денизы и матери-настоятельницы посещать тебя в присутствии одной из монахинь.

Жюльетт вздохнула.

– Денизе он понравился, поскольку человек весьма обеспеченный, имеет роскошный особняк, в котором когда-то она побыла в гостях. Но он намного старше меня, и я никогда бы не согласилась выйти за него замуж. К сожалению, чем откровеннее я выказывала свое безразличие, тем вдохновеннее он становился. В конце концов он решил, что я хочу остаться старой девой, и его это жутко разозлило.

– Влюбленные мужчины так переменчивы! Дениза довольно долго описывала мне достоинства такого замужества, жаловалась, что ты так бездумно отворачиваешься от удачи. Я думаю, его разочаровал не столько твой поспешный отъезд из школы, сколько сам факт, что ты не мечтаешь о союзе с ним. Честно говоря, я давно подозреваю, Дениза хочет переложить ответственность за тебя на кого-нибудь другого, поэтому она отправила тебя в школу на таком приличном расстоянии от Парижа сразу после смерти матери.

– Я это знаю и понимаю, почему она так поступила, ведь у нее никогда не было детей, отрывающих ее от дел и требующих забот. Хоть мы и сестры, но никогда не были близки – ни до, ни после ее замужества. Нет, я ни в чем ее не виню. Мне было хорошо в школе до того, как начала испытывать ужасную тоску по Парижу! Нет, Денизе не стоит бояться: я уже решила, чем буду заниматься.

– Итак, ты собираешься работать! – Люсиль одобрительно всплеснула руками. – Будь я молода, поступила бы так же. Но – прежде, чем мы продолжим беседу, – как давно ты ела?

– Я перекусила в полдень.

Люсиль тут же потянулась к телефону и заказала в номер кофе и пирожные.

– Уверена, ты уже выбрала дело по душе. Рада, что ваше поколение более благоразумно, чем наше. Мы мечтали только о том, чтобы выйти замуж и воспитывать детей. Но каждая женщина – и это самое главное – должна сама распоряжаться собой.

– Если судить по ученицам моей школы, то я – исключение.

– Тогда считай, что ты – удачное исключение, но идти тебе придется по лезвию бритвы. Для деловой женщины сейчас открывается все больше и больше возможностей. Нет, ты меня нисколько не удивила, как развивается твой характер, я видела по письмам. Должна сказать, мне было приятно, что тебя не считают послушным ребенком, и ты не скрывала от меня свои проступки.

В глазах Жюльетт появились озорные искорки.

– Конечно, в детстве я выслушивала немало колкостей от сестер, хотя проступки были весьма невинны. И я знала, вы никогда меня не осуждали.

– Конечно, нет! Не удивляюсь, что ты была лихим сорванцом… Дениза так ни разу и не пригласила тебя на каникулы в Париж?

– Но она делала все, что могла. Я не нуждалась ни в одежде, ни в книгах, у меня всегда были карманные деньги. Сестра навещала меня три-четыре раза в год.

Это не произвело особого впечатления на Люсиль:

– Надеюсь, что так!

– Когда я повзрослела, мы несколько сблизились. Дениза нередко делилась со мной своими проблемами. А что касается каникул, то ведь мне повезло: родители школьной подруги, Габриэлы Руссе, часто приглашали меня к ним домой, а потом я бывала на их вилле в Антибе, где мы купались, катались на лодках под парусом. Но в последнем классе Габриэлу перевели из нашей школы в Швейцарию. Мне так ее не хватало!

– А вы собирались встретиться вновь?

– Конечно. Как только это станет возможным. Тут принесли кофе в серебряном кофейнике. На подносе поблескивали золотыми разводами чашки из нежно-голубого китайского фарфора, а пирожные, казалось, сами просились в рот. Жюльетт наслаждалась каждым кусочком. Люсиль вернулась к беседе:

– К счастью, я еще не успела принять ни одного приглашения на сегодняшний вечер, хотя и мечтаю встретиться со старыми друзьями. Надеюсь, ты останешься со мной в отеле «Бристоль» на все шесть недель. Но конечно, если сама этого хочешь. Ты совершенно свободно можешь уходить и приходить, когда начнешь искать место или захочешь увидеться с друзьями.

Жюльетт радостно вздохнула, поставила пустую чашку на поднос.

– Вы балуете меня, а я просто в восторге от этого. Остаться здесь с вами – что может быть лучше!

– Отлично!

Золотые часы пробили три, это напомнило Люсиль, что пора позвонить Денизе. Разговор оказался недолгим. Голос Денизы был хорошо слышен, даже Жюльетт ясно разбирала слова.

– Пусть Жюльетт останется с вами, Люсиль, я сообщу в школу, что она прибыла благополучно. Нет, я не хочу говорить с ней и, вообще-то, не очень тороплюсь встретиться. В любом случае, я завтра уезжаю из Парижа по делам на два дня. Когда вернусь, сообщу. До свидания!

Люсиль положила трубку.

– Итак, Жюльетт, у тебя есть отсрочка в сорок восемь часов.

Девушка кивнула.

– Очень кстати. Прежде всего, мне хотелось бы найти работу. Когда сестра вернется, постараюсь увидеться с ней.

– Итак, чем же ты хочешь заняться? Это связано с твоим талантом вышивальщицы?

Жюльетт кивнула.

– Я надеюсь работать в Доме моделей, нет, не у Ландель, уверяю вас. Я хотела бы получить место у Борта.

– Неплохое решение.

– Если судить по итогам выставки, в которой принимали участие мои работы, мне вряд ли нужно становиться ученицей. Я рассчитываю получить работу швеи второго класса, а затем уже постараться добиться большего. Образцы моих изделий у меня с собой.

Люсиль с интересом посмотрела на Жюльетт.

– И какова же конечная цель?

– Открыть свое собственное дело. Нет, я не хотела бы соперничать с Денизой. Если удастся встать на ноги, хочу поселиться где-нибудь в большом городе, но чтобы до Парижа можно было добраться без труда.

– Но не Дом моделей?

– Для этого нужно остаться в Париже.

– Где бы ты ни была, я – твоя первая клиентка. Возможно, это нарушит мои традиции – шить у Паквин, но пока не стану слишком стара, буду сама посещать твое ателье вместо того, чтобы отсылать мерки из Луизианы, а потом получать посылки из Парижа.

– Вы никогда не постареете! – горячо заверила Жюльетт.

Люсиль рассмеялась.

– Ты просто мое лекарство. Но, однако, напоминаешь, как мне не хватает двух моих сыновей, живущих в противоположных концах света. Как я соскучилась по внукам, которых мы с Родольфом так редко видим! Даже не знаю, что скажет Дениза, когда узнает, что ты хочешь стать швеей. Ты была когда-нибудь в Доме моделей? Или сегодня только успела посетить особняк Ландель?

– Когда maman посещала ателье Борта, я была слишком мала, и ее сопровождала Дениза, а потом сестра сама делала там заказы.

– Тогда давай завтра отправимся в ателье Паквин. Я хочу посмотреть последние модели, заказать что-нибудь новенькое. А ты сможешь почувствовать, какова атмосфера самой современной моды.

Жюльетт вся засветилась от радости – это то, что нужно! Увидеть весь процесс с точки зрения клиента! Этот опыт будет очень полезен, когда она будет искать работу.

– Замечательно! Дениза нередко рассказывала о своих проблемах, но мне всегда так хотелось увидеть все самой!

– Раз уж речь зашла об одежде, что у тебя с собой?

– В моем чемоданчике спальные принадлежности и пара туфель. Большой чемодан я оставила на Лионском вокзале и собиралась забрать его только завтра, когда сниму жилье. К тому же, если бы Дениза увидела меня со всем багажом, то решила: я приехала, чтобы сесть ей на шею.

– Дай мне квитанцию. Я поручу Мэри, моей горничной – о, это такое сокровище, без которого я просто не могу обходиться! – организовать доставку багажа, – Люсиль взяла маленький серебряный колокольчик, стоявший у телефона, и комнату наполнил мелодичный звук. Тут же появилась Мэри, которой отдали квитанцию. Когда та вышла, Люсиль продолжила: – Я думаю, мы пообедаем у Фоуйе. Уверена, кухня и обслуживание там по-прежнему на высоте.

– Родители часто обедали там… Это был их любимый ресторан.

– Я знаю. Думаю, тебе тоже понравится. Наверное, хочешь посмотреть свою комнату, принять ванну и отдохнуть после дороги? Я всегда любила полежать часок, прежде, чем переодеться к вечеру.

Комната Жюльетт была так же великолепна, как и все остальное в апартаментах Люсиль. В вазах – живые цветы, на столе – корзина с фруктами и коробка шоколадных конфет – презент от администрации гостиницы. Какой разительный контраст с серыми стенами и голыми полами, которые окружали девушку восемь лет! И хотя Жюльетт не ощущала усталости, она упала, широко раскинув руки, прямо на шелковое покрывало, украшавшее широкую кровать. Как здорово! Очень скоро послышался звук льющейся воды – Мэри готовила ванну.

Когда Жюльетт, проблаженствовав в ароматной пене изрядное количество времени, вернулась в комнату, там уже стоял ее большой чемодан, который Мэри распаковывала. Увидев пакет с образцами своих вышивок, девушка попросила горничную не разворачивать его, а аккуратно положить в ящик комода. Жюльетт подошла к шкафу, где уже висели костюмы и платья. Весь ее гардероб – продукция ателье Ландель. И пусть покрой прост, но сшито все отличными портнихами. В какой-то мере причастная к секретам создания одежды, Жюльетт по достоинству оценила хорошую работу.

Когда горничная помогла ей одеться к вечеру и покинула комнату, Жюльетт подошла к окну, за которым светился огнями Париж. Сейчас она вспомнила о незнакомце, которого видела в вестибюле: где он? Проводит вечер вместе с женщиной, которую ждал в холле отеля «Бристоль»? Девушка надеялась, что его не будет в ресторане: это взволновало бы ее. Незнакомец состоятелен, если судить по холеной внешности и хорошо сшитому костюму, вполне может отправиться обедать куда пожелает. Возможно, он поведет свою спутницу в один из ресторанов на верхних этажах, а если женщина из театральной богемы, они вполне могут отправиться в какое-нибудь более пикантное место, например, в Мулен Руж. Как там, наверное, интересно!

Родители Жюльетт – Мишель и Катрин Кладель – когда были молодоженами, однажды посетили Мулен Руж. На стене в спальне висел рисунок, вставленный в рамку – не очень четкие, но выразительные линии. Благодаря ему Жюльетт и узнала об этом обеде родителей, которые очень любили шампанское. Катрин, всегда готовая улыбнуться, однажды рассказала дочери, как весело и легко им было в тот вечер:

– Мне пришлось долго убеждать papa, чтобы он отвел меня туда, – Катрин держала дочь за руку и смотрела на рисунок. – Потому что леди туда не ходят. Но я была столько наслышана о скандальном канкане, что просто умирала от любопытства! Говорят, там его танцуют до сих пор, но уже не так откровенно, как несколько лет назад.

– А кто нарисовал эту картину, maman?

– Художник Тулуз-Лотрек. Мы видели его в ресторане, но даже не подозревали, что он изобразит нас. Два года спустя твой отец увидел этот набросок в художественном салоне и купил его. Я подобрала рамку, и теперь он напоминает нам о том чудесном вечере.

У супругов Кладель были и другие незабываемые вечера, они имели собственную ложу в Гранд-Опера, всегда посещали лучшие представления, а их собственный дом во время званых ужинов заполняли музыка и смех. Одежда Катрин всегда была от Борта. Жизнь текла настолько легко и приятно, что никто не мог предположить трагического конца.

Только когда Жюльетт побывала на каникулах у родителей Габриэлы, то поняла, что браки не всегда наполнены взаимной любовью и согласием, как в семействе Кладель. Месье и мадам Руссе вращались в тех же кругах, но во время своего первого визита в Антиб Жюльетт была поражена, что родители Габриэлы часто ссорятся и вовсе не ищут общества друг друга. Широко раскрытыми глазами девушка смотрела на откровенную неприязнь во многих семейных парах, посещающих дом Руссе. На поверхности же царило бодрое, наигранное дружелюбие, все, кажется, были довольны и счастливы. Однажды Жюльетт увидела, как Габриэла выбежала из комнаты, обхватив голову руками, а из-за двери слышались голоса ссорящихся родителей. Жюльетт тогда бросилась за подругой и нашла ее сидящей на камнях у самой кромки моря. Было ясно, что Габриэла прибежала сюда не в первый раз.

– Не знаю, Жюльетт, как бы я перенесла все эти скандалы, если бы тебя не было здесь. Но, по крайней мере, мы предоставлены самим себе, и не болтаемся у них под ногами.

– Именно поэтому меня пригласили? – здраво заметила Жюльетт, снимая носки и туфли и опуская ноги в воду.

Круглолицая кареглазая Габриэла резко отбросила с лица прядь мягких каштановых волос.

– Благодарю Бога за это! Быть со мной – лучшее, что ты можешь сделать для меня.

Ежегодное пребывание в Антибе давало Жюльетт много пищи для размышлений, особенно, когда она повзрослела и немало часов провела, занимаясь вышиванием. Интересно, а как относилась Дениза, всегда желавшая быть в центре внимания, к тому, что родители так преданы друг другу? Вряд ли это радовало ее. Стоит только представить – Денизе шестнадцать, и вдруг maman в возрасте сорока трех лет решается на рождение явно незапланированного, но желанного ребенка! Дениза, уже успевшая позабыть, что сама когда-то была объектом нежнейшей заботы, наверняка не без ревности наблюдала, как младшая сестра купается в лучах родительской любви. Жюльетт еще в детстве начала осознавать, что Дениза считает ее преградой на пути к безраздельному владению материнским сердцем. Вспыльчивость Денизы причиняла немало беспокойства всем, кто жил в доме Кладель.

Жюльетт посчитала крайне странным, что Дениза, желавшая быть любимой и придававшая этому чувству большое значение, решилась в возрасте двадцати четырех лет выйти замуж исключительно по расчету за человека вдвое старше себя. Жюльетт присутствовала при той невеселой беседе, которая состоялась, когда Дениза стояла в своей комнате в подвенечном платье, а на Жюльетт был захватывающий дух наряд из голубой органди с изящным кружевом.

– Уже слишком поздно, чтобы заставить тебя передумать, дорогая, – maman была в отчаянии, не в силах примириться с этим браком без любви.

– Я уже не раз говорила тебе, мама, Клод очень богат, его уважают в правительстве и ценят в высших кругах, – голос Денизы звучал убежденно и резко. – В его венах течет голубая кровь, и не будь он так предан Республике, с полным правом носил бы титул, – ее глаза сверкали. – Со временем я постараюсь, чтобы так оно и было. В любом случае, меня станут приглашать на важные приемы, я смогу делать, что хочу. И это многое изменит в моей жизни. Насколько я знаю, papa все с меньшей охотой оплачивает счета.

– Да как ты можешь говорить подобные вещи! Прекрасно знаешь – у него сейчас финансовые трудности, но на твою роскошную свадьбу он ничего не пожалел!

– Только потому, что счастлив избавиться от меня!

– Как ты жестока! И это в такой день… Жюльетт глазами загнанного зверька следила за матерью и сестрой, все удовольствие от наряда подружки невесты улетучилось. Кто-то из слуг сообщил, что карета для девушек уже ждет. Жюльетт пошла к двери и, оглянувшись, увидела на глазах матери слезы. Maman впервые упомянула о том, что в делах Мишеля Кладеля не все в порядке.

Через восемнадцать месяцев у отца Жюльетт случился сердечный приступ, вызванный крахом его финансовой империи. Приехала Люсиль, чтобы утешить вдову. Но в глазах Катрин навсегда поселилась печаль. Люсиль пробыла рядом, сколько смогла, но ей было необходимо возвратиться в Луизиану. Мама так и не оправилась от удара, и не в силах бороться за жизнь, стала жертвой воспаления легких. В самом начале болезни Дениза взяла на себя всю заботу о матери… Несколько лет спустя, анализируя прошлое, Жюльетт пришла к выводу, что старшая сестра сделала для матери все возможное и барон Клод де Ландель (он стал использовать титул после долгих настояний жены) обеспечил наилучший уход. Но безуспешно…

Раздался тихий стук в дверь. Жюльетт отвернулась от окна. Вошла горничная.

– Вы готовы, мадмуазель? Мадам хотела бы отправиться к Фоуйе.

– Да, конечно, – Жюльетт поспешно взяла шаль и маленькую сумочку, расшитую бисером.

Люсиль уже сидела в гостиной в платье из нежно-розовой парчи, сверкая рубинами. Она одобрительно кивнула девушке.

– Ты прекрасно выглядишь, дорогая. Мы можем идти.

Когда они пересекали вестибюль, стуча каблуками по мраморному полу, Жюльетт украдкой огляделась. Нет, незнакомца не видно.

В ресторане его тоже не было.

Жюльетт не решила, рада она этому или разочарована.