В декабре 1794 года принц вступил в брак по доверенности со своей все еще отсутствующей невестой. Миссис Фицхерберт, узнав об этом, возобновила свое вдовство и, удалившись от светской суеты, обосновалась в тиши Марбл-Хилл в Твикенхэме. Как будто бы и не было девяти лет, прожитых вместе с принцем.

Софи было глубоко жаль Марию. Ведь несмотря на многочисленные препоны, они так любили друг друга, и то, что их брак был разрушен многочисленными долгами принца, интересами большой политики и известным влиянием леди Джерси, было настоящей трагедией.

К большому разочарованию Софи, из Лондона пришло всего лишь несколько разовых заказов на ее конфеты. Однако того, что потреблял Брайтон, вполне хватало, чтобы загрузить работой ее ателье.

По-прежнему не было никаких признаков того, что Том вернулся в свою отремонтированную лавку, ставни на которой были по-прежнему закрыты. Когда весна покрыла землю ковром подснежников и крокусов, дела фирмы Софи пошли вверх, и она была вынуждена нанять в свою кондитерскую еще одного ученика-помощника по имени Оливер.

2 апреля 1795 года принцесса Каролина Брауншвейгская сошла на берег в Гринвиче, где ее встретила леди Джерси. Когда через два дня после этого события Софи зашла в Морской Павильон, чтобы узнать, когда она понадобиться здесь в качестве белошвейки, весь дворец, подобно растревоженному муравейнику, кипел, обсуждая последние сплетни, связанные со встречей принца со своей будущей супругой, произведшей на Его Высочество убийственное впечатление. И вот что услышала Софи за обедом челяди, после того как на стол подали сухого вина:

– Нет, просто все дело в том, что принцесса Каролина относится к числу тех женщин, что будут похожи на огородное пугало в любом наряде. Это вам не леди Джерси, что будет элегантной даже в мешке. Мы слышали, что лишь принцесса вошла в комнаты, принц побледнел, его охватила паника, а лицо любимого принца исказила гримаса ужаса! С первого же взгляда он ее возненавидел. После того как они официально были представлены друг другу, он отошел в угол комнаты и быстренько опрокинул бокал бренди. И что, вы думаете, после этого соизволила сказать принцесса со своим чудовищным немецким акцентом? «Я не ожидаль, что он есть так жирен! И он не есть так красифь, как его портрет!»

Софи слушала, и ей становилось не по себе. Похоже, трагедия, начавшаяся с того момента, когда принц отверг миссис Фицхерберт, лишь усугублялась. И еще неизвестно, чем она могла закончиться для несчастной принцессы и глупого принца.

– Неужели принцесса Каролина настолько проста и некрасива?

– Нет, но милашкой ее никак не назовешь. А вся правда в том, что она не его поля ягода. Она очень гордится своей высокой грудью, и готова при любой возможности выставить ее на показ, будь то днем или вечером, но тем не менее в ней нет ни капли благородства и аристократизма. Одна из служанок рассказала мне, что леди Джерси даже вынуждена была в открытую сказать принцессе о том, что та должна почаще мыться. Вы только подумайте!

Софи лишь головой покачала. Всем была известна крайняя чистоплотность принца. Когда Софи вернулась домой, ее поджидало письмо от Рори. Он хотел, чтобы она срочно приехала в Лондон полюбоваться на то, как великолепно украшен город по случаю свадьбы наследника престола. Его сестра Элен, заслужившая отдых от постоянного присмотра за больной матерью, также будет там. Он не только хотел, чтобы Софи с ней познакомилась, но и уверял, что девушки будут прекрасно проводить время вместе, пока он будет на службе. Клара тоже уговаривала Софи поехать в Лондон.

– Ты работаешь как проклятая, и ни разу не позволила себе как следует расслабиться. Я знаю, что ты боишься оставить Антуана без присмотра, но поверь, я смогу о нем позаботиться не хуже, чем ты.

– Но я не могу его оставить. Даже с тобой.

– Отчего же? – Судя по всему, последняя реплика Софи весьма задела Клару. – По-моему, ты не права в любом случае, и мне очень тяжело слушать, что ты не можешь доверить мне мальчика. Чем я заслужила подобное отношение, Софи?

– Клара, милая, дело не в этом, пожалуйста, поверь мне.

– Ну, так поезжай в таком случае к Рори! Иначе я буду считать, что с мальчиком дело не чиста, и над ним постоянно висит некая угроза. Не кажется ли тебе, что лучше рассказать мне всю правду об Антуане?

Софи постаралась ничего не утаить от Клары. А когда та спросила, почему девушка не поведала ей обо всем раньше, Софи объяснила:

– Я боялась выдать нашу тайну. Чуть позднее, когда я поняла, что ты умеешь хранить секреты, я частенько подумывала, чтобы тебе обо всем рассказать.

– Я рада, что ты наконец все-таки решила посвятить меня в свои дела. Но я абсолютно была уверена в том, что ты чего-то боишься с тех пор, как ты стала брать уроки стрельбы у сержанта Джонса. Можешь оставить мне на всякий случай свой пистолет, думаю, что тебе там, в Лондоне, будет немного спокойнее. Мой Джим научил меня, как им следует пользоваться, еще в ту пору, когда мы на пару промышляли контрабандой. – Клара показала на письмо Рори. – Ты сейчас же сядешь, напишешь ответ и отправишь его с первой почтой. Так что утром капитан Морган и его сестра будут знать, во сколько тебя встречать.

Когда Софи подъехала в карете к воротам лондонского гостиного двора «Белая Лошадь», она увидела спешащих к ней Рори и Элен. Невозможно было не вспомнить ее предыдущий приезд в столицу, и она поймала себя на том, что внимательно оглядывается по сторонам, опасаясь внезапного появления Тома, К экипажу подошел Рори, он поцеловал ей руку и помог выйти.

– Добро пожаловать в Лондон, Софи! Рад представить тебе мою старшую сестру Элен.

В свои тридцать лет, на год моложе Рори, у Элен Морган были такие же пшеничные волосы, как у брата, но на этом их сходство заканчивалось. У нее были озорные искристо-серые глаза, а у него холодно-голубые. Чертам ее лица была свойственна округлая мягкость, лицо Рори было напротив жестко заострившимся.

– Я так рада, что вы наконец решились приехать, мадемуазель Делькур, – восторженно залепетала Элен, когда они втроем вышли за ограду гостиного двора. – Я давно ожидала этой встречи.

Как и все остальные члены семейства Морганов, Элен хотела, чтобы Рори наконец обзавелся женой, и она была уверена в том, что эта прекрасная француженка наверняка пленила его сердце. Что до самой Элен, она считала свою жизнь неудавшейся с тех пор, как жених покинул ее в канун свадьбы. Она любила лишь одного этого мужчину, и прочие кандидаты на ее руку и сердце Элен не интересовали. Ныне она постоянно находилась при больной матери, потакая причудам этой выжившей из ума старухи.

– Один из товарищей Рори, офицер, служащий в Таможенном Управлении и его супруга предложили вам, Софи, пожить в их доме на время пребывания в столице. Я приехала к ним вчера и не могу нарадоваться – это такая милая пара. Они вам непременно понравятся.

Прежде чем они дошли до дома друзей Рори, Софи и Элен перешли на «ты», оживленно обсуждая, куда именно они завтра пойдут и что посмотрят в то время, когда Рори будет на службе. Они сошлись на том, что обязательно посетят Королевскую Академию, Тауэр, который Софи и Антуан прежде видели лишь издалека, и покатаются на лодке по Темзе до самого Хэмптон-Корта.

– Завтра у меня выходной, – напомнил им Рори.

Они рассмеялись и пообещали, что всегда будут рады составить ему компанию. Дом, где успела обосноваться Элей, выходил на обсаженную по периметру деревьями площадь. Софи здесь встретили весьма радушно и сразу же провели в очаровательную и удобную комнату.

После этого Рори, Софи и Элен уселись вместе с хозяевами за праздничный стол. Большая чисть застольной беседы была посвящена намеченной на завтра свадьбе наследника Британского престола. Софи узнала, что Карлтон-Хаус срочно перестроили, чтобы устроить апартаменты принцессы Каролины и ее свиты, А пока будущая супруга принца Уэльского находилась во дворце Сент-Джеймс, в дворцовой церкви которого и должна была состояться намеченная на завтра церемония.

Когда утром Софи открыла окно, на улице уже светило веселое солнышко, и со всех сторон доносился шум начинающегося празднества. Затем, когда за ними заехал Рори, они вышли втроем на оживленные столичные улицы, и вот тут, то Софи увидела Лондон во всем своем великолепии. Эмблема принца Уэльского украшала практически каждый дом. Золоченые инициалы царственных молодоженов «Г» и «К» висели на всех высоких зданиях, а специально возведенные на улицах триумфальные арки были украшены орнаментом из сердец и роз. Народ был в праздничном настроении. У многих на шляпах и в петлицах были цветы. Уличные торговцы продавали сувениры, посвященные знаменательному событию, а бродячие музыканты исполняли патриотическую музыку. Повсеместно были развешены праздничные флаги. Весь Молл был в гирляндах живых цветов. В этот день король и королева должны были проехать через Молл во дворец Сент-Джеймс, а после церемонии бракосочетания, гостей должны были принимать в Букингемском дворце.

Софи выразила желание посмотреть на Карлтон-Хаус, выходящий фасадом на Молл. Поскольку ей хорошо был известен Морской Павильон, мадемуазель Делькур не терпелось увидеть, похожа ли на него лондонская резиденция принца. Как она и ожидала, Карлтон-Хаус оказался изысканным и величественным зданием с огромной, колоннадой и портиком, как у греческих храмов. Немало народа собралось у ворот дворца, и эти люди хором выкрикивали здравицы любимому Принни, в случае если кто-то входил или выходил из Карлтон-Хауса. И тут совершенно внезапно какой-то пьянчуга запел романтическую балладу о шотландской красавице из Ричмонд Хилл. Баллада эта была написана около десяти лет назад, когда миссис Фицхерберт, проживающая еще тогда в Ричмонд Хилл, была молода и прекрасна, и принц был просто без ума от нее.

– Похоже, этот парнишка задумал публично высказать свою преданность известной особе, – сухо заметил Рори.

Однако это не продолжалось долго, поскольку народ, не настроенный на то, чтобы ему портили праздничное настроение, быстро надавал пьянчужке тумаков, и он с позором был изгнан с Молла. На расстоянии броска камнем от Карлтон-Хауса находился дом миссис Фицхерберт, в котором она проживала до тех пор, пока отношения между нею и принцем не были окончательно разорваны.

– Где же она сейчас? – тихонько спросила Софи.

– Наверняка все еще в уединении в Мабл-Хилл, само собой, сейчас ей хочется быть подальше от всей этой праздничной свадебной суеты.

– Бедняжка, – с печалью в голосе промолвила Софи.

Поскольку на улицах уже яблоку негде было упасть, Рори нанял экипаж, и они поехали прокатиться до окрестных деревень. Когда они возвратились обратно в Лондон, близ Твикенхэма Рори показал на расположившийся меж лугов огромный белый особняк. Росшие близ него плакучие ивы опускали свои ветви в чистые воды Темзы.

– Вот резиденция миссис Фицхерберт.

Софи бросила взгляд на промелькнувшее за окном строение, и сердце ее исполнилось состраданием к той, что томилась сейчас внутри этого дворца. Вдруг впереди них показался всадник. Он несся во весь опор, словно за ним гнался сам дьявол. Грива лошади развевалась на ветру, а из-под сверкающих копыт поднимались клубы белой пыли.

– Да это принц! – воскликнула в удивлении Софи.

Он проскакал мимо, не обратив на них ровно никакого внимания. Гримаса отчаяния искажала его черты, а взгляд был устремлен к дому миссис Фицхерберт. Осадив коня, он проехался перед окнами особняка. Однако парадная дверь так и не открылась ему навстречу. Когда принц, к великому своему разочарованию, понял, что здесь его более не примут, он поскакал прочь. Когда он вновь пронесся мимо кареты, Софи успела разглядеть стоявшие в его глазах слезы. Трудно было поверить, что миссис Фицхерберт его не услышала, так как это был на редкость тихий уголок, а принц наделал немало шума своим бешенным галопом.

Рори и Элен были подавлены увиденным не менее Софи, и всю оставшуюся до Лондона дорогу молчали. А над столицей сверкал фейерверк. Час брачной церемонии приближался. Повсюду была слышна музыка. Люди пели и танцевали прямо на улицах. Софи, Элен и Рори, присоединившись к своим гостеприимным хозяевам, пошли поглазеть на прибывающих во дворец Сент-Джеймс гостей.

Особенно восторженно народ приветствовал родных сестер принца, завоевавших всеобщую симпатию. Они вели крайне уединенную жизнь, поскольку чересчур властный король сам намеревался подыскать им мужей. Эти милые создания помахали толпе в ответ. Увы, их пригласили на очередную свадьбу, где им не суждено было быть невестами.

К тому времени когда подъехала карета с женихом, толпа была уже столь плотной, что Рори пришлось приложить максимум усилий, чтобы Софи и Элен не затолкали. Внутри кареты горели крохотные свечные лампочки, а поэтому Софи могла ясно видеть лицо принца. На принце был обычно не одеваемый по случаю официальных приемов белый парик и костюм из золоченой парчи. Бриллиантовые пуговицы, перчатки и звезда ордена подвязки играли на свету всеми цветами радуги, и тем не менее для всех был очевиден тот факт, что в этот момент принц был мертвецки пьян. Софи достаточно видела принца, чтобы понять, что он уже готов.

Лицо Его Высочества побагровело, глаза налились кровью. Да, похоже, после той утренней скачки, наследник престола опрокинул не один бокал. Чуть не плача, смотрела Софи вслед удалявшейся золоченой карете. По окончании церемонии бракосочетания принц почти ничего не мог вспомнить. Словно в тумане всплывало лицо его невесты, рыжие кудри которой по такому случаю были убраны цветами и жемчугом. Когда они стояли у алтаря, принцу внезапно захотелось бежать отсюда как можно дальше. Он было уже собрался исполнить это неистребимое желание, однако один из братьев вновь грубо подтолкнул его к алтарю. Нет, прежде чем идти в брачную опочивальню с красоткой, необходимо было опрокинуть еще один стаканчик. Входя в спальню, принц подумал, что лучше сразу застрелиться, чем пытаться исполнить свой супружеский долг с этой женщиной. Тем не менее, каким-то чудом принцу удалось исполнить то, что сегодня от него ожидалось, после чего ему сразу же сделалось дурно, и он пытался скрыться в своих личных апартаментах. Однако выпитое бренди не позволило ему этого сделать. Встав с брачного ложа, он пошатнулся на нетвердых ногах и, зацепившись за каминную решетку, рухнул без чувств, уткнувшись носом в остывшую золу. Лежавшая на постели принцесса Каролина посмотрела на него с отвращением. Да, нечего сказать, наградила ее судьба муженьком! Еще в Брауншвейге она была наслышана о его шашнях с леди Джерси. И то, что в Гринвиче ее встретила именно пресловутая любовница ее будущего супруга, принцесса Каролина расценила как откровенное оскорбление, и даже чуть было не вернулась после этот обратно к себе в Германию. И с чего это она поверила во все эти байки про то, что принц ее любит, мечтает на ней жениться, день и ночь не сводит глаз с ее портрета. Мол, нет на свете более очаровательного и остроумного красавца, чем этот первый джентльмен Европы. Ложь! Все ложь! В ярости она ударила кулаком по подушке. Ну и пусть себе лежит мордой в пепле до самого утра. Ей плевать! Дай Бог, чтобы какая-нибудь головешка подпалила ему парик!

Дни, проведенные Софи в Лондоне, пронеслись как одно мгновение. Каждый вечер Рори совершал с ней выходы в театр или на вечеринки в компании своих друзей. Они посетили самые престижные в Лондоне ассамблеи. Как-то раз они побывали в известных на всю страну увеселительных садах, освещенных в ночное время тысячами раскрашенных фонариков. Вдобавок ко всему Софи и Элен любили походить в свободное время по магазинам и поглазеть на витрины.

Как-то на улице Сент-Джеймс Софи заметила висящую эмблему в виде большой перламутровой шкатулки, переливающейся на солнце Яркими цветами. Она остановилась посмотреть, что же выставлено в главной витрине этого магазина. Там был неплохой выбор венецианского стекла, кубки и графин с золоченым горлышком, а также небольшие кувшинчики ослепительного голубого цвета. Софи попыталась угадать, к какому же времени и стилю относятся эти вещи. В углу витрины стояла потрясающей красоты серебряная супница на богато изукрашенном подносе. Маленькая табличка, стоявшая рядом с ней, информировала покупателя о том, что прежде эта вещь принадлежала французскому королю Луи XVI. Очередное сокровище из разоренного Версаля. Элен потянула Софи за рукав в ближайший шляпный магазинчик.

– Там такая шляпка, я себе обязательно должна такую купить, пойдем посмотришь.

– Пока они шли по Сент-Джеймс-стрит, Элен сделала для себя не одну покупку. Однако для Софи на этой фешенебельной улице все было слишком дорого, и, лишь свернув в ближайший переулок, она смогла приобрести себе новый плащ. Тот, в котором она бежала из Франции, уже совсем износился. Она надела обнову в последний день своего пребывания в Лондоне.

В воскресенье они втроем решили пойти на утреннюю службу в собор Святого Павла. Софи никогда прежде не слышала более прекрасного колокольного перезвона, что стоял в тот день над лондонскими черепичными крышами. Когда пришло время расставаться, Элен пригласила Софи к себе в гости.

– Пускай Рори поскорее привозит вас и племянника погостить у нас с мамой. Мне с вами было так хорошо, и мне не хотелось бы терять с вами связь.

– Мы будем писать друг другу письма. И я не забуду о вашем приглашении, – пообещала Софи.

Карета, унесшая Элен в родные места, отправилась из Лондона за час до отправления экипажа Софи, и оставшееся до отъезда время мадемуазель Делькур и Рори решили переждать в «Белой Лошади». За время пребывания Софи в столице капитан не раз напоминал ей о своей любви. Элен тактично позволяла им побыть хотя бы несколько минут наедине, но теперь у них впервые появилась возможность обстоятельно поговорить о своих отношениях.

– Теперь, когда Элен пригласила вас к нам, – сказал он, – думаю, нам нет смысла скрываться.

– Верно. Но мне бы не хотелось, что бы то, что уже есть между нами, намеренно преувеличивалось без всяких на то оснований.

– Но это не удержит меня от надежд на большее… Куда большее между нами… со временем.

Софи прибыла в Брайтон с подарками. Среди них был отрез рубинового шелка в полоску и отделанная кружевами фишу для Клары. А мальчикам она привезла по игрушечной рапире.

– Капитан Морган предложил мне их купить, – сказала она когда шум всеобщей радости по поводу ее приезда стих. – Он сказал, что Антуан может рассказать все, что знает о фехтовании, Билли, и тогда мальчики смогут тренироваться вместе. А в следующий раз, когда он вернется в Брайтон, он обещал их научить новым приемам.

Чуть позже, когда Клара и Софи обменялись последними новостями, француженка спросила, не открыл ли еще свою лавку Том.

– Нет, она по-прежнему закрыта. Быть может, он ждет того момента, когда в Морской Павильон приедут принц с принцессой.

– Скорее всего, так оно и есть, – согласилась Софи.

Однако лавка Тома все же открылась гораздо раньше. Как-то проходя по Мидл-стрит в начале мая, Софи заметила, что ставни на стрельчатых окнах раскрыты. Она подошла посмотреть витрину. Напоказ была выставлена коллекция французских безделушек. То был великолепный фарфор: чашки, кубки, вазы и белоснежная статуэтка лошади с попоной из зеленой глазури и янтарным седлом. Софи подумалось, что если принц увидит эти вещи, то несомненно не устоит перед искушением их приобрести. Когда дверь магазина открылась, Софи чуть не вскрикнула от неожиданности. Но это был всего лишь заметивший ее из окна Ричард.

– Входите, Софи. Что же вы на улице стоите. Сейчас я вам здесь все покажу.

– А Том случаем не здесь?

– Нет, боюсь, он опять путешествует.

Она вошла в лавку, и у нее дух захватило от такого обилия прекрасных вещей. Интерьер помещения был полностью изменен. Стены были оклеены китайскими обоями, и Ричард обратил внимание Софи на то, что ни один цветок или птичка на них не повторяются. Мадемуазель Делькур поведала ему о том, что видела магазин Фоксхиллов в Лондоне.

– Так вы в нем были? – поспешил спросить ее собеседник.

– Нет, к сожалению, у меня уже оставалось мало времени.

Галерея была построена заново, и Ричард провел Софи по новенькой винтовой лестнице полюбоваться на картины, развешенные наверху. На крыше был устроен стеклянный купол. Он не только добавлял света, но и придавал особую изысканность всему помещению. Перегнувшись через перила, Софи посмотрела на то место, куда в прошлый раз свалился Том, и куда он потом ставил лестницу, чтобы помочь ей выбраться с обрушившейся галереи. Теперь торговый зал был обставлен дорогой мебелью и резными прилавками, блиставшими позолотой. В помещении стояло немало любопытных скульптур и декоративных ваз, двое продавцов обслуживали покупателей, собравшихся приобрести древнеримский бюст.

Прежде чем Софи и Ричард спустились вниз, брат Тома показал ей две просторные спальни, устроенные над торговым залом.

– Это очень удобно, так что можно теперь останавливаться прямо здесь и не ходить в гостиницу, – заметил Ричард, когда они спустились с галереи.

– И когда же Том станет здесь полноправным хозяином? – спросила Софи, разглядывая серебряный ларчик тонкой работы.

– Боюсь, что здесь он будет появляться, как и прежде, от случая к случаю. Том назначил помощника управляющего лондонским магазином заправлять брайтонской лавкой. Сегодня этот человек прибудет сюда вместе с супругой.

– А откуда этот ларчик? – спросила мадемуазель Делькур.

– Из Персии. Работа мастера датируется шестнадцатым веком.

– Очень милая вещь, – она положила ларчик на полку и, продолжая разглядывать многочисленные предметы искусства, поймала себя на том, что никак не может избавиться от мыслей о Томе. – А вы знаете, что мы с вашим братом поссорились во время нашей последней встречи?

Ричард тяжело вздохнул.

– Да. Он рассказал мне об этом… Не следовало ему так поступать… Жаль, что я не смог его вовремя остановить.

– А вы думаете, он бы вас послушал?

Ричард пожал плечами.

– Нет. Думаю, что нет. Он ведь никогда меня не слушался.

Софи открыла огромную книгу в прекрасном переплете, лежавшую на столике, около которого она стояла. На каждой странице были гравюры с изображением великолепных индийских дворцов с экзотическими куполами.

– Вот это да!

– Том приобрел эту книгу специально для принца Уэльского. Его Высочество проявляет особый интерес к архитектуре. Это редкое издание наверняка его порадует.

Выходя из лавки, Софи подумала, что книга по индийской архитектуре должна понравиться принцу по двум причинам: не только из-за его врожденного стремления ко всему прекрасному, но и потому, что английское влияние в Индии с каждым днем все более усиливалось.

Когда Генриетта с мужем приехали отдохнуть на лето в Брайтон, то для жилья, они сняли дом, который в прошлом занимала миссис Фицхерберт. Софи была в ателье, когда туда, шелестя юбками, вошла ее подруга в розовом муслиновом платье, украшенном ленточками. Миловидное личико под модной шляпкой сияло.

– Дражайшая Софи! Наконец-то! Как я по тебе скучала… Ведь писать друг другу письма это не то, что быть вместе! – Она крепко обняла Софи, не обращая внимание на ее липкий от сахара передник. – Ну скажи, что ты тоже рада меня видеть.

– Ну конечно же! – рассмеялась Софи. – Ты прямо такая модница стала!

– Да уж, – Генриетта повернулась на месте, чтобы на нее можно было посмотреть со всех сторон.

– Угадай, кто моя Портниха? Мадам Роз, что прежде шила для самой Марии Антуанетты! Она теперь тоже эмигрантка. – И, подобно маленькой розовой птичке – колибри, она порхнула к Кларе.

– Как вы, миссис Ренфрю? Я так разволновалась, увидев Софи, что даже забыла вас поприветствовать.

– Со мною все в порядке, – ответила Клара, разглядывая Генриетту с ехидным огоньком в глазах. – Похоже, в этом сезоне ты будешь первой красавицей Брайтона.

– Надеюсь… Мне бы хотелось, чтобы мужчины оглядывались на меня, когда я иду по улице. Ну что, считаете меня испорченной? – Генриетта хитро усмехнулась. – А прежде, когда я прогуливалась по Брайтону одетая как серая мышка, да еще в компании своих дяди и тети, или отсиживала эти ужасные часы за изготовлением соломенных шляпок! Нет, прежде я была счастлива лишь в этом ателье.

Она поспешила к Робину.

– Ты пришел на работу сюда как раз тогда, когда я уволилась. Ты доволен?

Парень покраснел.

– Да, мадам:

– А что ты сейчас делаешь? – спросила с явным интересом Генриетта.

– Это новая продукция, мадам. Вазы из твердого сахара на пьедесталах из папье-маше, с позолотой и серебром. Они предназначаются для богатых праздничных столов. По идее в них должны ставить цветы.

– Какие они миленькие. Я должна обязательно закупить несколько таких для своих вечеров.

– Мы делаем их совершенно разными, так что вы сможете подобрать себе формы по вкусу.

Но внимание этой женщины уже переключилось на второго молодого ученика, что заворачивал конфеты на другой стороне длинного стола. Подобная работа Генриетте была очень хорошо знакома.

– Как тебя зовут?

– Оливер, мадам.

– Вот как. Дай-ка мне посмотреть, как ты их заворачиваешь. Уж я то в этом деле толк знаю. – Схватив с игривым видом одну из бумажек, она пробежала по ней глазами, однако вслух того, что было на ней напечатано, так и не произнесла. Софи заметила, как изменилось лицо ее подруги, прежде чем она уронила бумажку, словно обжегшую ей пальцы.

– Ну как, хорошо у меня получается? – спросил Оливер.

Эта красавица, похоже, внесла приятную перемену в его монотонный труд.

Генриетта ответила ему почти машинально, по-матерински похлопав по плечу.

– Отлично: Я бы и сама лучше не сделала. – И вновь став сама собою, без умолку затараторила о своем. Подойдя к месту, где складывали коробки с конфетами, готовые к отправке, она заметила:

– Мне бы хотелось сделать заказ, чтобы некоторые сорта твоих конфет, Софи, регулярно поставлялись в нашу с сэром Роландом летнюю резиденцию.

Софи подошла к Генриетте.

– А каких тебе именно хотелось? Сейчас пойду принесу свою книгу заказов.

– Я пойду с тобой, – и взяв Софи под руку, Генриетта поспешила на улицу.

– Подожди! – спохватилась Софи. – Я ведь книгу эту в ателье оставила.

– Забудь об этом. Просто я хотела у тебя кое о чем спросить. Ты не читала последнего выпуска эмигрантской газеты с отчетом о политическом митинге, проведенном в Париже в поддержку Революционного правительства?

– Да, читала. И среди тех, кто на нем выступал, был Эмиль де Жюно. А это может значить лишь одно. Он вновь вернулся во Францию, слава Богу!

– Так что теперь тебе нечего бояться, Софи. Твой враг оставил свои напрасные поиски.

Софи призадумалась, прежде чем ответить.

– По крайне мере, на некоторое время.

– Да не будь ты такой пессимисткой, – попыталась успокоить ее Генриетта. – Негодяй не может тебя всю жизнь разыскивать, и, похоже, сейчас он увлечен борьбой за власть, начавшейся после того, как гильотинировали принца Орлеанского. Так что в ближайшее время он точно в Англию не вернется.

– Я собираюсь рассказать об этом Рори, когда он вернется из Лондона. Хотелось бы тебе верить, подруга, но все же чутье мне подсказывает, раньше или позже Эмиль де Жюно вернется. А пока я благодарна Господу за полученную передышку.

– Ну, теперь неси свою книгу заказов.

– Да я тебе и так конфет подарю.

– Ни в коем случае! Бизнес есть бизнес. Тем более мне будут необходимы регулярные поставки в течение всего лета. А зимой буду посылать за твоей продукцией слуг. – Генриетта удовлетворенно закатила глаза. – Все, довольно с меня визитов ко всем многочисленным родственникам моего мужа, что обитают близ Вестонбери. Зимой шотландские замки промерзают насквозь! Супруг обещал мне, что первую половину зимы мы проведем в Лондоне, а затем отбудем в его имение, где и будем до самой весны. Не может жить без этой своей охоты. Слушай, а ты не собираешься вновь устроиться белошвейкой в Морской Павильон?

– Отныне я буду там появляться крайне редко. Поскольку в этом году принц будет отдыхать в Брайтоне вместе с принцессой, на работу взяли двух постоянных белошвеек, а меня будут вызывать во дворец лишь для выполнения самой тонкой работы. Морской Павильон вновь наполовину в строительных лесах, и, боюсь, принцесса в нем надолго не задержится.

– А что же там теперь устраивают?

– Капитальный ремонт, а еще возводят отдельные покои для принцессы Уэльской. Они еще не скоро будут завершены.

– А принц вес еще проводит званые вечера, несмотря на весь этот ремонт? – разволновалась Генриетта. – Роланд надеялся, что как и в прошлом, мы будем приглашены.

– Не волнуйся, половина дворца все еще обжита. Ты, безусловно, ослепишь там всех своим новым нарядом.

К радости Генриетты, она не только вскоре получила приглашение Его Высочества, но и оказалась вместе со своим супругом в числе избранных городским церемониймейстером на все особо примечательные праздничные мероприятия, проводимые этим летом в Брайтоне по случаю бракосочетания наследника престола.

Когда Софи вновь стала ходить на работу в Морской Павильон, до нее дошли слухи, что не все ладно между принцем и принцессой Каролиной. Принца возмущали и ее чрезмерно громкий голос, и хриплый смех, и патологическая тяга к скабрезностям. Грация была ей чужда, и ходила она словно пахарь за сохой. К тому же принцесса была очень неопрятна и небрежна. Как Софи уже говорили прежде, эта немка боялась воды, словно кошка, и частенько слуги зажимали украдкой нос, когда она проходила мимо. Она каким-то образом умудрялась постоянно проливать вино и ронять куски пищи себе на платье, но, впрочем, это было неудивительно, так как лакей, прислуживающий ей за столом, отметил, что у этой дамы был совершенно зверский аппетит и полное отсутствие приличных манер.

У белошвеек появилась масса работы. Принцесса постоянно наступала каблуком на подол платья, рвала юбки или раздирала кружева на манжетах. К тому же у нее еще полностью отсутствовало чувство ориентации, и она частенько, заблудившись во дворце, оказывалась в тех местах, где еще трудились строители. Она постоянно жаловалась, что Морской Павильон не отремонтирован к ее приезду.

«От этого ужасающего грохота молотков и скрежета мастерков у меня раскалывается голова, а от висящей в воздухе пыли – нечем дышать». Очень часто Каролина громко и долго сморкалась. От одного этого принца передергивало.

Тем не менее, большая часть дворцовой челяди терпимо относилась к принцессе, ибо ей не была свойственна ложная гордыня, и она была дружелюбно ко всем настроена. Она любила простой народ и сразу же привыкла к Брайтону. Ей понравилось то, как ее приняли в этом курортном городке, и она была просто вне себя от счастья после всех этих приветственных спичей и торжеств. Дети спешили преподнести ей цветы, которые Каролина ту же прижимала к своей объемистой груди. Она обожала детей. И всегда была готова остановиться, чтобы побеседовать с милым дитятей, или, взяв младенца на руки у какой-нибудь юной мамаши, побаюкать его или облобызать. У нее проявились симптомы первых месяцев беременности, и поскольку она по пальцам могла пересчитать, сколько раз вступал с ней в интимные отношения принц, Каролина предполагала, что понесла от него в первую же брачную ночь. Кстати, с тех пор как она сообщила Его Высочеству, что она в положении, он даже и пальцем ее не коснулся.

Для принца пребывание Каролины в его любимой летней резиденции было сущим кошмаром. Покой и изысканные развлечения среди диковинных сокровищ принца, казалось, навсегда покинули Морской Павильон. Царившую здесь некогда гармонию разрушила вульгарность брауншвейгской принцессы. Вся высокоэстетическая натура принца противилась этой женщине буквально во всем. Ей ничего не стоило швырнуть свою засаленную шляпку на бесценную вазу эпохи династии Минь, раскидать по изысканным интерьерам целый ворох своих перчаток, шарфов, вееров и грязных носовых платков. По утверждениям слуг, принц уже находился на грани срыва.

Отказ принцессы принять леди Джерси в качестве своей статс-дамы еще более осложнили отношения между ними.

«Только слепой не может заметить, что леди Джерси не упускает шанса добавить раздора между супругами. Принни давно пора ее выставить», – таково было мнение окружающей челяди. Однако никаких признаков того, что принц и впрямь собирается так поступать, не было.

Софи было жаль принцессу. Она ведь знала, что значит быть иностранкой и встретить на чужбине трудности, с которыми доселе ей приходится сталкиваться. Как-то раз, придя на работу во дворец, Софи успела мельком заметить, как от ворот Морского Павильона отъехала карета принца. Свита Его Высочества последовала за ним.

– Куда это собрался принц? – спросила она у старого лакея Ника.

– Обратно в Карлтон-Хаус, хочет побыть там хотя бы несколько дней. Он просто не в силах более сносить поведение принцессы Уэльской.

Софи засомневалась, что его высочество вообще когда-нибудь вернется в Брайтон. Но тем не менее он это сделал. Леди Джерси в очередной раз удалось уговорить его вернуться.