ДЕВОН

Я читаю сообщение снова. Они не могут быть таким глупцами. Последнее местоположение зафиксировано на одном из наших складов. Они чертовы идиоты, но я этому рад. По крайней мере, теперь я точно знаю, куда идти. И еще я отследил свое местоположение тоже, потому что мне ни за что этого не скажут.

Я мог бы сообщить о своем намерении дяде, но воздерживаюсь. Знаю, что это глупо, тем более я ранен, и, скорее всего, не смогу противостоять большому количеству людей, но если они уверены в моей смерти, я могу воспользоваться эффектом неожиданности. Они просто не ждут, что я за ней приду. И кто знает, возможно, кто-то из еще неизвестных нам предателей из числа наших людей или людей Кита могут передать сообщникам, что те обнаружены.

Нет, я должен сделать все сам. Или с минимальным числом помощников, на которых могу рассчитывать.

Я жду до полуночи. Не знаю почему. Время идет впустую, и Бог его знает, что с ней сейчас делают, но я не могу допустить, чтобы меня поймали. Когда наконец встаю с кровати и начинаю разыскивать какую-нибудь одежду, понимаю, что задумал глупость. К счастью, пижамная рубашка на кнопках, поэтому, одеваясь, я меньше тревожу плечо.

Пока я вожусь с кнопками, экран моего телефона загорается, сообщая, что пора приступать. Сердце замирает. Вдруг я уже опоздал? Вдруг они с ней что-то сделали, и это все моя чертова ошибка?

Я знал бы, если бы она была мертва. Просто почувствовал бы; она еще держится.

Подхватив телефон, я нажимаю на дверную ручку. Почему-то жду, что меня заперли, но она открывается, я выхожу в коридор и пытаюсь найти выход. Проходя через темную прихожую, замечаю силуэты и быстро ныряю вниз. Боль тут же пронзает плечо, распространяясь по всему телу, но я стараюсь ее не замечать. Я не принял таблетки, опасаясь, что стану вялым. И поэтому не утратил бдительности.

Я слышу пару неразборчивых голосов, которые постепенно удаляются, пока я их больше не различаю. Выдыхаю с облегчением и медленно двигаюсь к огромным стеклянным дверям на другой стороне комнаты, не спеша подниматься. Хочется надеяться, что они ведут на улицу.

Приоткрыв двери, проскальзываю наружу, вдыхая холодный, свежий воздух. Но когда осматриваюсь, мне хочется издать разочарованный стон. Я в чертовом саду, который окружен железным забором, и поблизости нет никаких ворот или чего-то подобного. Дом довольно старый, вокруг, куда ни глянь, горы.

Я уже решаю вернуться, как вижу, что те двое снова возвращаются, и у меня никак не получится войти не замеченным. Поэтому я отворачиваюсь и рассматриваю забор. Если бы плечо болело не так сильно, то я мог бы его перелезть. К сожалению, мне так или иначе придется это сделать.

Я бегом пересекаю сад. Забор высотой мне до подбородка, но все равно придется потрудиться. Я поднимаю здоровую руку и хватаюсь за решетку, а потом, упираясь как можно сильнее, каким-то образом переваливаюсь на ту сторону, падая с глухим стуком на спину.

— Блять.

Теперь болят обе руки, не только одно чертово плечо.

Почему она не могла прострелить мне что-нибудь другое, например, пальцы? Или вообще ничего? Ей всего лишь надо было сказать о своем нежелании со мной идти, и я бы ее отпустил.

И как только я об этом думаю, понимаю, что вру сам себе. Я не отпустил бы ее, потому что безумно хотел нашего с ней будущего, полагая, будто этого будет достаточно. И даже не задумался о том, что она потеряет свою семью. Конечно, она решила меня остановить. Боже, какое я ничтожество.

Поднимаю здоровую руку и прикрываю глаза, глубоко дыша и пытаясь успокоить колотящееся сердце. Наконец, приложив неимоверное усилие, встаю. Я смотрю на руку и вижу, что клетчатая ткань окрасилась темно-красным, и пятно все растет.

Иду по снегу на удачу на юг, не зная, сколько сейчас времени. Ноги быстро замерзают, потому что я без обуви. Мне просто необходимо найти дорогу, а потом все будет делом техники. Миновав толстые деревья, я наконец выхожу на твердую почву. Я верчу головой, разыскивая любой источник света. И вижу вдалеке освещенную гравийную дорогу. Я оглядываюсь назад, на дом, который покинул, пока он не исчезает из вида.

Сколько времени пройдет, пока они обнаружат мое исчезновение?

Я медленно бреду вперед, постепенно слабея от потери крови. Это точно не лучшая моя идея. Наконец подхожу к автомобилю, дверь распахивается и оттуда выходит Колин.

— Черт, — говорит он, поддерживая меня, пока мы идем к машине. — Дерьмово выглядишь, Девон.

— Давай просто отсюда свалим.

Он подводит меня к задней дверце, и она открывается. Я издаю стон, увидев спину Эмбер.

— Зачем, черт возьми, ты ее привез? Ты знаешь, как все это опасно?

— Поверь мне, ты захочешь, чтобы она здесь была, — отвечает он.

Я хочу возразить, но вспоминаю, что сейчас не время, поэтому просто качаю головой, выкидываю телефон в кусты рядом с автомобилем и залажу в салон. Она сразу же прижимает к моему плечу полотенце, чтобы впитать кровь. Я вздрагиваю от боли.

— Будь мужчиной, эта пуля тебя слегка задела, — говорит она, прикусив губу, и прижимает сильнее. Она не похожа ни на Сорайю, ни на Эмбер.

Потом она быстро отнимает руку от моего плеча и снимает повязку. Я впервые смотрю на рану, и она выглядит… более серьезно, чем просто царапина. Я поднимаю на Эмбер осуждающий взгляд.

— Аккуратный выстрел. Я видела и похуже, — она берет меня за руку и дает полотенце. — Подержи.

Отворачивается назад и роется в пакете, откуда вынимает аптечку и рассматривает ее содержимое.

— Сколько ты весишь?

Что, черт возьми?

— Откуда мне знать? Что ты задумала?

Она оглядывает меня, игнорируя вопрос.

— Насколько сильная боль по шкале от одного до десяти?

— Чертовски больно, вот как сильно.

Эмбер поднимает на меня глаза, и я понимаю, что она просто надо мной смеется, возясь со шприцем и небольшим пузырьком с лекарством. Я распахиваю глаза, но слишком поздно, чтобы идти на попятный. Она колет меня в бицепс.

— Что, черт возьми, ты мне вколола?

— Расслабься, это просто обезболивающее. Через полчаса боль утихнет.

— Черт, я специально ничего не принимал, а ты все испортила! Я буду недееспособен.

— Не будешь, это не наркотик. Уймись уже.

— Кто ты? — спрашиваю я недоуменно, глядя на Колина в зеркале заднего вида. Он просто качает головой, как будто говоря «Даже не продолжай».

Это не милая Эмбер и не соблазнительная Сорайя.

— Если почувствуешь боль в животе или тяжесть в груди, немедленно сообщи мне, — говорит она по-деловому. — Кстати, пожалуйста.

— За что? — спрашиваю я недоуменно. Не может же она предполагать, что я буду благодарен за укол неизвестно чем?

— За то, что спасли твою жизнь, — говорит она, как туподоходящему.

— Ч-что?

— Да, если бы той ночью я не успела вовремя, сейчас ты был бы мертв. Я приехала за машиной. Должна сказать, никогда такого не видела. Девочка устроила настоящее представление.

— Блять, да кто ты к черту такая? — я пытаюсь казаться сердитым, но на самом деле просто изумлен. Не говоря уже о плече, боль в котором действительно начала проходить, становясь все менее ощутимой, как она и сказала.

Она вынимает из кармана джинсов значок, и я успеваю прочитать ФБР, прежде чем она прячет его обратно.

— Федерал, — говорю я по-идиотски. — Сколько тебе лет? — почему-то мне важно это узнать.

— Двадцать шесть.

— Но ты выглядишь едва ли как совершеннолетняя.

— Да, в этом и суть, — говорит она как Сорайя. Я чрезмерно озадачен таким преображением. Она хороша.

Какое-то время мы едем в тишине, боль почти утихла, но беспокойство все нарастает. Я дал Колину адрес склада. Как вдруг в моей голове что-то щелкает.

— Колин?

— Да. Некоторое время я работал под прикрытием.

По крайней мере, два года, если я правильно помню.

— Все в порядке? — спрашивает Сорайя тире Эмбер тире хрен-ее-знает-кто, накладывая на мое плечо новую повязку. Я даже не осознаю ее действий, пока не смотрю туда, настолько оно онемело.

— Да, — отвечаю, наконец переварив услышанное. Ради бога, что творится? Все это время среди нас были федералы, а мы ни черта не знали.

— Почему вы здесь?

— Ты нам позвонил, — говорит Колин.

Я недовольно рычу:

— Я имею в виду, почему вы под прикрытием?

Колин на мгновение оборачивается и смотрит на меня, затем вновь поворачивается к дороге.

— Тебе короткую версию? — спрашивает Эмбер. — Прошел слух, что намечается что-то грандиозное. Нам потребовалось время, чтобы во всем разобраться…

— И много раз отсосать, — вставляет Колин резко.

— Святое дерьмо, Колин, — говорит Эмбер. — Ты же знаешь, что у меня не было выбора. Вот почему, черт возьми, я не смешиваю работу с личной жизнью.

— Вы оба вроде Малдера и Скалли?

Они молчат, подтверждая мои подозрения. Я смеюсь, как будто свихнулся.

— Это дерьмо становится все лучше и лучше.

— Да, любовничек, — говорит Эмбер серьезно, но ее карие глаза смеются. — Итак, план состоял в том, чтобы осталась всего одна семья. И Стиви Романо вместе с Джорджем Макдугэлом начали претворять его в жизнь несколько лет назад, — она смотрит на меня печально.

Устранение боссов. Я понял. Все началось со смерти моей семьи. Но с тех пор больше ничего не происходило, если не считать взрывчатку в машине Потенза, а теперь еще историю с Джино Ферми.

— Теперь видишь, почему мы заинтересовались, — продолжает Колин. — Управлять несколькими группами легче, чем одной большой влиятельной семьей. Вы воюете между собой, это и так достаточно сильно прореживает ваши ряды, но объединить вас труднее, из-за вашего кодекса чести и преданности семьям.

— О, да, преданность, — говорю я горько.

— У них на примете есть новый босс. Мы думаем, это кто-то, кем можно управлять и внушать свою волю, но до сих пор не поняли, кто это, — Эмбер пожимает плечами. — Это идет вразрез со всем, что мы знаем о группировках, вот почему все это так опасно. В целом ваша структура нам подходит. Но это изменило бы все.

— Как тебя зовут?

— Знаешь, лучше этого не спрашивать, — отвечает она, прицокнув языком.

Я откидываю голову на кожаное сиденье и закрываю глаза.

— Ну, я вне игры. Поэтому нет необходимости меня контролировать. Я вышел.

— Девон Андрэ, — говорит Эмбер серьезно. — Я слишком долго наблюдала за тобой, чтобы в это поверить. — Что? Она вела за мной чертово наблюдение? Она ловит мой взгляд. — Это — твоя суть, — говорит она просто.

Самое ужасное, что она права. Нельзя все бросить, даже если мой отец думал, что это возможно. Дядя это понимает; и я тоже. Пока мы проезжаем горы, размышляю о том, что это может означать несколько вещей. Я увяз в этом на всю жизнь, нравится мне это или нет. Даже если я уеду, то всегда буду Девоном Андрэ, сыном Джо Андрэ и внуком Марио Андрэ, одного из самых влиятельных боссов группировок Бостона. Но больше всего меня беспокоит другое: это может означать, что у нас с Лейтон нет будущего. Если я останусь на своем месте, то по-прежнему буду Девоном Андрэ, а она — Лейтон Мур. Нефть и вода.

Ничего не попишешь.

— Мы на месте, — говорит Колин, замедляя автомобиль, когда достигаем Бостонского порта. Пока я надеваю обувь, которую мне дала Эмбер, он паркуется на обочине.

Из окна я узнаю знакомые места. Дотрагиваюсь до недавно обработанного плеча, все еще не чувствуя боли.

Передав мне оружие, Эмбер застегивает мою пижамную рубашку. Чертовски сюрреалистичная картина — получить пистолет из рук федерала. Она кладет руки мне на грудь.

— Прекрати, — говорю я.

Смеется, откинув голову назад.

— Действие лекарств пройдет где-то через час, — говорит Эмбер, глядя на часы.

— Мне хватит, — отвечаю я.

***

Пытаюсь сообразить: если бы я взял кого-то в заложники и решил спрятать на одном из наших складов, то где именно?

В полу офиса есть металлический люк, ведущий вниз к большому складу, поделенному на две части. Я решаю проверить там. Быстро объясняю, где это место и что я пойду туда. Если что они смогут меня прикрыть, независимо от того, копы они или федералы.

Колин качает головой:

— Нет. Дальше ты сам.

Через несколько секунд я наконец понимаю и киваю. Мы находимся по обе стороны закона.

— Вы вообще не вернетесь?

Эмбер фыркает:

— Через час это место будет окружено федералами. Считай это подарком.

— Что? Почему…

— Я задолжал тебе, — прерывает меня Колин. — Я мог погибнуть, но ты меня поддержал. Ты — неплохой парень, веришь в это или нет. Ты живешь по старым моральным законам. Если нам придется иметь дело с группировками, мы хотели бы, чтобы это был ты.

Вот уж не знаю, воспринимать это как комплимент или как оскорбление.

Выхожу из автомобиля, оставляя дверь открытой. Эмбер выходит следом за мной, как и Колин. Наклонившись, она вынимает еще один пистолет из-под своей штанины, бросая его мне.

— На всякий случай, — подмигивает с улыбкой. — Удачи, — говорит напоследок, салютуя рукой, потом закрывает дверь и уходит.

Колин вручает мне ключи от машины.

— Да, удачи, — произносит он коротко, разворачивается и идет за ней.

Я опускаю взгляд на ключи.

— А как же вы? — спрашиваю вдогонку.

Колин просто поднимает руку и машет. Я задумчиво смотрю на их удаляющиеся силуэты, пока они не исчезают за строениями. До сих пор не могу в это поверить. Они чертовы федералы.

Смотрю на еще звездное небо, хотя уже раннее утро. Потом расправляю плечи и возвращаю мысли к любимой девушке. Что бы ни случилось, я никому не позволю ее у меня отнять.

Я медленно иду по складу, пока не замечаю охранника возле офиса. Одного. Дерзкие ублюдки. Я спокойно к нему приближаюсь, сжимая оружие, которое дала Эмбер раненой рукой, вторая расслабленно лежит на поясе. Я не планирую открывать стрельбу, дабы не привлечь внимание. Поэтому подкрадываюсь к нему сзади и приставляю оружие к спине, зажимая его рот здоровой рукой. Он вырывается в моем захвате, но я, не медля, резко сворачиваю ему голову, пока не слышу хруст шейных позвонков, а после опускаю безжизненное тело на пол.

В офисе темно, и меня это бесит, потому что ни черта не видно. Я бесшумно продвигаюсь вперед, кроссовки, которые принес Колин не издают ни звука. Похоже, все чисто.

Я открываю люк, и ожидаемо вижу внизу свет. Спускаюсь по лестнице, перекладывая оружие в здоровую руку. Кажется, никого нет. Они действительно думали, что их никто не будет искать или что здесь их не обнаружат?

Я открываю дверь в больший склад, сперва просовывая оружие. Вроде бы никого. Как вдруг слышу голос, быстро приближающийся за дверью в меньший склад. Внезапно дверь открывается, и я резко отскакиваю в сторону, прижавшись к стене. Этот ублюдок, Джордж, закрывает ее за собой и закуривает. Я появляюсь из тени, направив на него пистолет.

Он озадаченно смотрит на меня, переминаясь с ноги на ногу, и открывает рот, чтобы заговорить, но я стреляю прямо ему между глаз. В комнате слышится движение, после чего дверь вновь распахивается, выпуская Стиви, который прикрывается полусонной Лейтон.

Она улыбается. На ее щеке отвратительная глубокая рана, левый глаз заплыл. Я ни на секунду не могу почувствовать облегчение от того, что она жива, пока Стиви держит пистолет у ее виска. Почему она улыбается?

— Что ты с ней сделал? — кричу я.

Он смотрит на меня исподлобья.

— Что я с ней только не делал, — говорит он, вжимаясь в ее спину.

Мои глаза застилает красная пелена.

Я бросаюсь вперед, и он швыряет Лейтон на меня. Я сжимаю зубы от боли; под действием адреналина совсем забыл о своем ранении.

Он разворачивается, пытаясь сбежать, но я поднимаю пистолет, чтобы выстрелить, удерживая Лейтон больной рукой.

Мне всегда говорили, что стрелять в чью-то спину не благородно. Как раз Стиви меня и наставлял.

К черту честь. Этот мудак убил мою семью, вертел мною, как хотел, а теперь Бог знает что вытворял с Лейтон, и только за это я готов его убить.

Я стреляю в его левую ногу, потом в правую, он падает, рыча от боли. Но затем перекатывается на спину, наставляя на нас пистолет, и я быстро тяну Лейтон в склад. Но когда пытаюсь ее усадить, она обхватывает меня руками за шею, поэтому мне приходится силой разжать ее пальцы и оставить в комнате, чтобы самому вернуться назад.

— Нет, останься, — зовет она, отчаяние в ее голосе заставляет меня замереть.

Возвращаюсь обратно, понимая, что трачу время впустую, но мне надо удостовериться, что с ней все хорошо. Я беру ее лицо в ладони, а она смотрит на меня затуманенным взглядом с расширенными зрачками и улыбается.

— Я умерла?

— Нет, Лейтон, — отвечаю я, целуя ее в лоб. — С тобой все будет в порядке. Я приехал за тобой. — Ее глаза наполняются слезами, сжимая мое сердце.

— Я не хотела, — рыдает она. — Я не хотела тебя убивать. Но, блять, я тебя убила.

— Лейтон, я здесь. Пуля меня только задела, — повторяю я ложь Эмбер.

В ином случае это не было бы так чертовски больно. С другой стороны, в меня никогда прежде не стреляли, поэтому вполне возможно, бывает и хуже.

Она начинает рыдать сильнее. Не знаю, что ей дали, но точно не успокоительное. Я вытираю ее слезы, целуя в соленые губы. Так чертовски трудно ее оставлять, когда она в таком состоянии, но для начала необходимо разобраться со Стиви.

Я выглядываю из комнаты и вижу, что он пытается ползти к другому складу. Я иду следом. Он переворачивается на спину и стреляет наугад. Я поднимаю пистолет и стреляю ему в руку, выбивая оружие из пальцев. Стиви пытается до него дотянутся, и я стреляю снова, в этот раз целясь в живот. Он замертво валится на пол. По его рубашке расплывается красное пятно.

Я подхожу ближе, не опуская пистолет, и отпихиваю его оружие подальше, хотя в этом нет никакого смысла. Я слышу, как в его горле булькает кровь, скатываясь по щеке и стекая на пол. Он что-то пытается сказать. Как же мне это нравится. Я нацеливаю пистолет ему в пах, улыбаюсь и стреляю. И еще раз. И еще, пока не кончаются пули.

Стою возле его тела еще минут десять, наблюдая, как он умирает. Прекрасное чувство. Я врал себе, думая, что выше этого. Я так сильно хотел мести. Эмбер была права, это моя суть.

Я возвращаюсь в комнату, где оставил Лейтон, и нахожу ее в истерике.

— Я просто хочу умереть, — доносится до меня еле слышное бормотание.

— Пойдем, — говорю я, поднимая ее с пола и поддерживая здоровой рукой. Вторая уже начинает пульсировать.

Она обнимает меня за талию, все еще что-то бормоча под нос. Мы медленно поднимаемся вверх по лестнице, как вдруг слышим еще один выстрел.

— Блять, — говорю я одновременно с визгом Лейтон.

Вынимаю из-за пояса запасной пистолет и продолжаю подъем, надеясь, что Лейтон больше не будет кричать. Мы почти отсюда выбрались, и теперь я не позволю ничему меня остановить.

Усаживаю Лейтон на ступеньки, приподнимаю люк и выглядываю. Уже рассвело, и я узнаю мужчину, сидящего возле стены с пистолетом в руке. Это Дом. Я мог бы сказать, что почувствовал облегчение от того, что он жив, но это было бы ложью. Я видел его всего несколько раз, и он меня не заботит.

Но я решаю поступить по-нормальному и поднимаю люк полностью, озираясь, чтобы посмотреть, есть ли там кто-нибудь еще.

— Не стреляй, — кричу я. — Это Девон Андрэ, Лейтон со мной.

Его глаза расширяются, когда он видит, как я появляюсь из подвала и вытаскиваю за собой Лейтон.

— С ней все нормально? — спрашивает он дрожащим голосом.

— Да, но по-моему она под кайфом. Понятия не имею, что ей дали.

Дом встает, и я понимаю, что он ранен в ногу. Увидев, что я за ним наблюдаю, говорит:

— Он сбежал, — указывает на улицу. — Но я его тоже достал. Они держали меня отдельно.

Я хочу подождать, пока кто бы там ни было уйдет подальше, но отметаю эту мысль, решая, что надо смыться как можно скорее.

— Мы должны уйти отсюда. У меня есть автомобиль, — говорю я, показывая ему следовать за мной, а сам поднимаю Лейтон на здоровое плечо. Теперь, когда возбуждение спало, я четко чувствую, как пульсирует больное плечо. Несмотря на то, что препарат, который мне вкололи немного притупляет боль. Но если там остался кто-то еще из банды, мы должны убраться отсюда как можно скорее. Когда Дом не спешит за мной следовать, я оборачиваюсь. — Ты можешь идти?

Он кивает и медленно встает. Вижу, что каждый шаг причиняет ему боль, но он не желает этого показывать. Я иду впереди к стоящему снаружи автомобилю, держа пистолет наизготовку, хотя в больной руке он бесполезен. Потом открываю машину и кладу Лейтон на спину, целуя ее в висок, когда она стонет. Снимаю свою куртку и накрываю ее. Дом подходит к пассажирскому месту, садится внутрь и откидывает голову назад. Судя по гримасе, исказившей его лицо, сейчас он испытывает ту же боль, что и я.

Я тоже сажусь, завожу автомобиль и уезжаю от этого чертового места подальше.

— Боже, как это чертовски больно, — он наклоняется, чтобы осмотреть рану на своем бедре.

— Да. Как ты ушел? — спрашиваю через некоторое время, включая радио на минимальной громкости.

— Мы услышали выстрел, но он не хотел оставлять меня одного, чтобы пойти разобраться в чем дело, поэтому взял меня с собой. Мы начали бороться за оружие, но он успел выстрелить первым, прежде чем я его отнял. Я тоже в него попал, но он убежал.

— Это хорошо, — говорю я. — Ты все сделал правильно.

— Да, — отвечает он.

ЛЕЙТОН

Сквозь туман в голове пробиваются голоса, но это не может быть правдой. Сперва говорит Дом, но когда я слышу Девона, понимаю, что у меня галлюцинации.

Он мертв. Потому что я его убила.

— Мы думали, ты мертв, — слышу я, как говорит Дом.

— Да, это был ловкий ход, — отвечает Девон.

Даже мое воображение не могло создать ситуацию, в которой эти двое разговаривали бы так по-дружески, ни при каких условиях. Учитывая то, что я узнала.

— Думаешь, она будет без сознания не очень долго? — спрашивает Дом.

Девон так знакомо тяжело выдыхает.

— Нет, — отвечает он после паузы.

Пытаюсь пошевелиться, но все впустую. Голова, руки, абсолютно все неподъемное. Пробую еще раз, и кожаное покрытие сиденья издает писк. Дом резко оборачивается. Я быстро закрываю глаза, надеясь, что он ничего не заметил.

В следующий раз я рискую открыть глаза только спустя насколько минут. Он смотрит прямо перед собой.

Именно тогда я понимаю, что на самом деле слышала голос Девона. Едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не обвить его руками. Он жив. Чертовы ублюдки мне соврали. И он приехал сюда за мной после всего, что я натворила.

С усилием шевелю рукой, осторожно, чтобы снова не издать звук. На моем бедре что-то лежит, и когда я дотрагиваюсь до этого предмета рукой, почти визжу от счастья, потому что это пистолет.

Мне не жаль его после того, как он оставил меня на растерзание тем ублюдкам. Я уже собираюсь схватить оружие, как вдруг кто-то перехватывает мое запястье. Поднимаю глаза и вижу, как на меня многозначительно смотрит Дом, резко переводя взгляд на Девона.

Внимание.

— Что ты делаешь? — спрашивает Девон, оглядываясь.

Все дальнейшее происходит, как в замедленной съемке. Вот он смотрит на меня, в следующую секунду Дом выхватывает пистолет и направляет на Девона. Я замечаю, когда он решается действовать и начинает бороться с Домом за оружие, отвлекаясь от управления. Я врезаюсь головой в дверь. Машина съезжает в кювет, зарывается передними колесами в землю, и из приборной панели с силой вырываются белые подушки безопасности, резко врезаясь в них обоих, а после этого звучит выстрел. Я задерживаю дыхание, надеясь увидеть, что произошло.

Никакого движения.

Я тянусь рукой, которая до сих пор плохо слушается.

— Девон, — шепчу я и трясу его, пытаясь понять, дышит ли он.

Внезапно Дом хватает меня за запястье, выкручивая руку. И в следующую секунду гремит новый выстрел, и его голова прямо передо мной разлетается на куски, разбрызгивая кровь по всему салону.

Девон поднимает голову, глядя на меня. Мы молчим в течение минуты, просто смотря друг на друга. Единственные звуки в машине — помехи в радиоприемнике и наше тяжелое дыхание.

— Все хорошо? — спрашивает он, поднося руку к моему лицу и вытирая кровь мягкими прикосновениями. Я вздрагиваю от боли, когда он касается моей щеки.

Ничего не могу с собой поделать, и начинаю плакать. Не знаю, это слезы счастья или грусти, но больше не могу сдерживаться. Повсюду я вижу кровь, Девон выглядит бледным и усталым, как будто собирается упасть замертво. Чувствуя, как виски разрываются от боли, кладу руку поверх его ладони, чтобы он перестал вытирать, и просто прижимаю к своей щеке. Я закрываю глаза, не прекращая рыдать.

Он на самом деле здесь.

Девон убирает руку, и я слышу, как открывается дверь машины, потом он садится рядом со мной и обхватывает мое лицо ладонями, прислонясь лбом к моему лбу.

— Все хорошо, — говорит он, мягко целуя меня в губы, и проводит большим пальцем по подбородку. — Мы в порядке.

Я хватаю его рубашку в кулак, ударяя Девона в грудь.

— Ты жив, — из меня вырывается новое рыдание. — Они сказали мне, что я тебя убила.

— Все хорошо, — повторяет он напряженным голосом. Потом кладет руку на мой кулак и расправляет его, прижимая к груди, туда, где я могу чувствовать глухие удары его сердца под ладонью.

Открываю глаза, изучая его зеленые омуты, а потом немного отстраняюсь, чтобы осмотреть его и удостовериться, что с ним все в порядке. На шее я вижу воспаленный кровоподтек, наверное, от подушки безопасности, рубашка запачкана кровью, но серьезных повреждений вроде бы нет.

— Прости меня. Мне так жаль, Девон.

— Посмотри, есть ли у него телефон. Я свой потерял.

Я приподнимаюсь и нагибаюсь над передним сиденьем, пытаясь не смотреть на Дома. Моего кровного родственника. Я пытаюсь осмотреть куртку, но мне мешает его безжизненная рука, лежащая на животе. Я беру ее и аккуратно отвожу в сторону, борясь с рвотными позывами. Наконец я извлекаю телефон из его кармана и возвращаюсь на место, чтобы отдать его Девону. Он сидит, откинувшись назад, с закрытыми глазами и нахмуренным лбом.

— Девон, — он приоткрывает глаза и тут же снова их закрывает.

— Девон, — я начинаю его трясти. — Девон?!

Он не отвечает. И тогда я замечаю ярко-красное пятно, распространяющееся по его рубашке внизу живота. Прижимаю туда руки, пытаясь остановить кровь, но, конечно, это не помогает. Я снимаю свою рубашку и прикладываю ее в место ранения, одновременно пытаясь разобраться с телефоном. Он выключен. Вытираю окровавленную руку о джинсы и включаю его, молясь Богу, чтобы батарея не села. Дрожащими пальцами листаю список контактов, ища номер папы и наконец нажимаю на вызов.

На другом конце линии слышу его обеспокоенный голос:

— Дом? Где ты, сынок?

Как же чертовски больно слышать, как папа называет его сыном после всего, что произошло.

— Папа, — отзываюсь я. — Ты должен кого-нибудь прислать. — Я озираюсь, разыскивая любую подсказку, где мы можем находиться, но вижу только деревья и дорогу в стороне.

— Лейтон?

— Да, папа, ты можешь найти нас с помощью GPS по телефону Дома? Я понятия не имею, где мы сейчас, а Девон… Он истекает кровью.

— Оставайся на линии, — отвечает он. Я опускаю телефон и надавливаю обеими руками на ком из рубашки.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяю я раз за разом.

Он выглядит бледным и безжизненным, но его грудь время от времени приподнимается, что немного меня обнадеживает.

Не знаю, сколько проходит времени: секунды, минуты, часы. Я продолжаю прижимать руки к ране, чувствуя, как их сводит судорогой, но не отпускаю, вглядываясь в его лицо. Наконец меня от него отодвигают, и я начинаю метаться, борясь с кем-то изо всех сил.

Я должна его спасти.

Передо мной появляется лицо папы, который сжимает меня в своих теплых объятиях и укутывает мягким одеялом. Я беспомощно смотрю, как двое мужчин кладут Девона на носилки, унося его от меня прочь. Озираюсь в поисках машины скорой помощи, но ее нет. Они должны были вызвать скорую.

Вырываюсь из объятий отца и бегу за Девоном, но на полпути дорогу преграждает его дядя.

— Я хочу поехать с ним, — говорю сквозь слезы, не отрывая глаз от фургона, куда поместили Девона.

Он бросает взгляд на моего папу и кивает.

— Позволь им сделать свою работу.

Подходит папа, обнимает за плечи, слегка их сжимая, и ведет меня к автомобилю. Я искоса бросаю последний взгляд на уезжающий фургон, не теряя надежды что-нибудь рассмотреть через тонированные стекла.

Водитель отца заводит двигатель, и мы уезжаем в противоположном направлении.

Они не позволяют мне приблизиться к нему еще раз.

Они даже не позволяют мне попрощаться с Девоном Андрэ.