ЛЕЙТОН

Не знаю, почему я чувствую себя более спокойно в присутствии Девона, даже после всего случившегося. Это от меня не зависит. Должно быть, у меня стокгольмский синдром.

И особенно после того, что он сказал мне ранее. Никто не знает, где я сейчас нахожусь.

Наклонив голову, я смотрю на Девона, стараясь не зацикливаться на нем, но все равно замираю. Должно быть, ему очень неудобно снова провести всю ночь в кресле. Он все еще крепко спит, и я начинаю жадно исследовать его глазами. Его волосы беспорядочно растрепаны, как будто он пропускал через них пальцы, а его умиротворенное лицо выглядит почти по-ребячески. Хотела бы я сказать, что сейчас он властный, но это не соответствует истине.

Я беру свое одеяло, укутываю в него Девона, а после направляюсь в ванную, где умываюсь и чищу зубы. Затем пытаюсь приручить волосы с помощью расчески и рук. Выйдя из ванной, я вижу, что Девон уже проснулся. Он сидит на кровати, облокотившись на колени и склонив голову.

― Девон? ― зову я, отчего-то тронутая его позой. Она буквально кричит о поражении, и мне не нравится видеть его таким.

Он немедленно садится прямо, сохраняя лицо. Потом берет мою читалку, лежащую рядом с кроватью, и включает ее. Вспомнив, какую книгу я вчера читала, из моей груди вырывается обреченный стон.

― Вот уж не думал, что ты увлекаешься цепями и кандалами, ― произносит он, пробежав глазами пару абзацев.

― Когда-нибудь я опробую что-нибудь эдакое, ― отвечаю я, безразлично пожимая плечами.

На секунду он расширяет глаза, не скрывая промелькнувший в них явный интерес.

― Ты не считаешь это чем-то зазорным? ― спрашивает он, возвращая книгу на стол.

― Уверена. Ведь мы живем один раз, ― я усаживаюсь так близко к нему, что вторгаюсь в его личное пространство.

― Что ты делаешь? ― спрашивает он подозрительно, резко отстраняясь.

Я поднимаю руку и кладу на его плечо, игнорируя то, что он вздрагивает от этого прикосновения.

― Ты так напряжен, ― становлюсь на колени и начинаю массажировать его плечи.

Он стонет, когда мои пальцы находят нервный узел, и я тщательно разминаю его большим пальцем. Он издает глубокий горловой стон, от которого внизу моего живота появляется тянущее ощущение, а сердце пускается вскачь.

Он ― идеал мужчины.

Но предназначенный не для меня.

Я вздыхаю и, убрав руки, откидываюсь назад на кровать в полной тишине.

― Спасибо, ― говорит он хрипло.

― Всегда к твоим услугам, ― отвечаю с намеком.

― Я принесу тебе завтрак, ― он встает с кровати, но не уходит.

― Девон, я схожу здесь с ума. ― Мой голос слегка дрожит.

Он разворачивается, глядя прямо мне в глаза и сжимая руки в кулаки.

― Я не могу тебя выпустить, Лейтон.

Меня смущает сожаление, проскользнувшее в его ответе.

― И сколько же мне тут еще сидеть? ― спрашиваю я, вставая и упирая руки в бедра.

Он игнорирует вопрос, молча на меня глядя и тяжело выдыхая, потому что мы сто раз об этом говорили. Я это прекрасно знаю, но не собираюсь сдаваться.

― Я хочу блины на завтрак, ― требую решительно, сужая глаза и не давая ему возможности сказать «Нет».

― Прекрасно, ― ворчит он и, шагнув вперед, медленно наклоняется ко мне.

Его взгляд перебегает от моих губ к глазам. В течение секунды, ужасающей и захватывающей секунды, думаю, что он собирается меня поцеловать. И я могла бы ему помочь, сократив крошечное расстояние и наконец, по прошествии столького времени, попробовать его губы на вкус. Я вижу, что он тоже этого хочет, но борется со своим желанием.

Мы застываем на несколько секунд или, возможно, минут, трудно сказать. И вдруг, глядя в его глаза, я понимаю, что он так и не решится, чувствую, что он отступает, убегая, как и всегда. Он отходит к двери, не прерывая зрительного контакта, умоляя меня не отталкивать его, когда он так близко к необдуманному порыву. Я резко опускаю плечи, признавая свое поражение, и крепко закрываю глаза, чтобы его не видеть.

― Черт, ― почти рычит он, и затем я слышу, как хлопает дверь.

Я непроизвольно подношу пальцы к губам, уже жалея, что так и не сделала шаг навстречу. Открыв глаза, пялюсь на дверь, желая, чтобы он распахнул ее пинком, ворвался в комнату и целовал меня до потери сознания.

Но, конечно, этого не происходит.

Знаю, фантазия о том, что мы будем вместе ― самое смешное, что когда-либо приходило ко мне в голову. Папа, вероятно, спятил бы от одной мысли об этом, не говоря уже о том, если бы узнал, что это произошло на самом деле.

Я безвольно опускаю руку. Девон скоро вернется, и к тому времени я должна успокоиться и притвориться, что ничего к нему не испытываю.

Я застилаю кровать и складываю всю грязную одежду в корзину для белья. Не знаю, кто стирает мою одежду, но вынимает ее Хэйли. На днях она даже принесла мне мешок с обновками.

Сплошь дизайнерскими.

Кстати, интересно, куда делась Хэйли? Я почти подружилась с ней.

Зайдя в ванную, я полностью раздеваюсь и включаю душ. Дождавшись, пока вода станет комфортной температуры, начинаю мыться. Нахмурившись, смотрю на свои колючие ноги, которые вообще-то надо бы уже побрить. Хотя вряд ли Девон даст мне бритву.

По-моему, он слишком высоко оценивает мои способности.

Вытершись и просушив волосы, я выхожу в комнату, обернутая в одно полотенце. И нахожу в ней какого-то коротышку, стоящего возле кровати. Он окидывает меня косым взглядом. С криком я убегаю в ванную и захлопываю за собой дверь. Конечно, это хлипкая преграда, но тем не менее она дает мне хоть какое-то чувство безопасности.

Кто, черт возьми, тот человек, и почему он находится в моей комнате? Я подпираю дверь, пока мое дыхание не выравнивается, после чего вновь надеваю пижаму, потому что другую одежду в ванную не брала, и, приложив ухо к двери, прислушиваюсь.

Тишина.

Прождав так еще минут десять, наконец открываю дверь и облегченно выдыхаю при виде пустой комнаты.

Гад ползучий.

Десять минут спустя входит нахмуренный Девон, неся тарелку блинов.

― Какого черта, Девон? ― воплю я срывающимся голосом.

― Что опять? Ты больше не хочешь блинов или еще чем-то недовольна? ― Его голос полон сарказма.

Опустив тарелку на тумбу сильнее, чем следует, он не добивается ожидаемого эффекта, ведь пластиковой посудой нельзя стукнуть как следует, но блины с нее соскальзывают.

― Мне не до шуток, ― говорю я, скрещивая руки в защитном жесте.

― То есть? ― спрашивает он, суживая глаза.

― Я застала в своей комнате одного из твоих людей! ― ору я, всем своим видом показывая, что обо всем этом думаю.

― Что за черт? Я же сказал всем, что в эту комнату вход воспрещен, ― говорит он низким сердитым тоном.

И хотя я не должна чувствовать себя лучше от его слов, но определенный эффект они дают. Они меня немного обнадеживают.

― Он просто молча стоял, пристально на меня глядя, а потом ушел, ― указываю я пальцем на место, где видела непрошенного гостя. ― Он был похож на серийного убийцу.

― Я позабочусь об этом. Поешь, ― говорит он и стремительно выходит из комнаты.

ДЕВОН

Я колочу в дверь дяди и вхожу, не дождавшись разрешения. Похоже, он занят жарким обсуждением со Стиви, но когда они видят, что это я, то прекращают разговор.

Стиви выглядит разъяренным. Лицо Фрэнка не выражает ничего.

― Девон.

Фрэнк огибает стол и садится в свое кожаное кресло. Я вглядываюсь в его глаза, но, как обычно, они ничего мне не говорят. Я никогда не видел, чтобы они со Стиви о чем-то спорили. Дядя говорит ― Стиви делает, никаких вопросов или возражений.

― Я же сказал, что разберусь с этим сам, ― цежу я им обоим сквозь сжатые зубы.

Фрэнк утвердительно кивает в то же время, как Стиви недовольно покачивает головой, демонстрируя свое разочарование.

― Так и есть, ― говорит дядя.

― Тогда почему же вы послали одного из своих болванов в ее комнату?

Дядя резко поворачивает голову в сторону Стиви.

― Ты ходил туда? ― говорит он низко.

― Стиви, ты испугал ее до полусмерти, ― произношу я.

Он просто пожимает плечами, как будто ничего особенного не произошло. И, прежде чем я успеваю понять, что делаю, я приближаюсь к нему и хватаю за воротник пиджака.

― В. Эту. Комнату. Вход. Закрыт. Понятно? ― с каждым словом я встряхиваю его, чтобы лучше дошло, и отвлекаюсь, лишь услышав покашливание Фрэнка, который одаривает меня удивленным взглядом.

― Успокойся, Девон. Сядь, ― говорит он, указывая на место напротив.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и выпускаю пиджак Стиви из рук. Он падает назад.

Когда я уже направляюсь к указанному месту, Стиви неожиданно говорит:

― Почему, черт возьми, ты был в ее комнате всю ночь? Ты проводишь с ней очень много времени, это так ты с ней общаешься?

Я налетаю на него как ураган и, нависнув над ним, снова хватаю. Он пытается делать вид, что не потрясен и держит себя в руках, но я-то вижу, что ему не по себе.

― Займись своими собственными делами, ― выплевываю ему в лицо ледяным тоном.

― Девон, ― говорит дядя чуть более резко.

― Я сказал, что разберусь с этим, ― повторяю я, чувствуя себя упрямым тринадцатилетним мальчишкой.

― Сядь, Девон, ― он смотрит на Стиви и указывает ему на дверь. ― Мы закончили. Можешь идти.

Мне почти забавно наблюдать за тем, как дядя ставит человека, старше себя на десяток лет, на место.

Опустив глаза вниз, Стиви кланяется и начинает пятиться к двери.

― Стиви, ― говорит Фрэнк, и тот поднимает глаза. ― Надеюсь, это не повторится.

Он опять кивает и покидает комнату, успев послать мне ненавидящий взгляд.

Подождав, пока дверь с щелчком закроется, дядя одаривает меня резким взглядом. Затем наклоняется вперед на своем кресле, кладя локти на стол и соединяя ладони вместе.

― Ты понимаешь, что не стоило этого делать…

Я ерзаю на стуле.

― Не стоило делать что?

― Не стоило показывать свои эмоции. Ты, ― он указывает на меня, ― просто дал ему, ― переводит палец на дверь, ― оружие против себя.

― Он действовал наперекор моим словам, ― говорю я, хотя прекрасно понимаю, что он прав. Стоит лишь продемонстрировать, что ты о ком-то заботишься, и они поймут, где ударить по-больнее. Даже люди, которые по определению не должны против вас работать, обязательно воспользуются шансом. Как Джордж, к примеру.

― Послушай, ― говорит дядя. ― Ты знаешь, как я отношусь к тому, что она здесь. Не очень хорошо. И мне все равно, что ты с ней сделаешь ― убьешь сейчас или трахнешь, а потом убьешь. Пока она не мешает моим делам, мне все равно.

Я с силой стискиваю кулаки, слушая его слова, но, как он и сказал, я не должен показывать свою реакцию.

― Девчонка доставляет проблемы? ― спрашивает он уверенно, как будто знает все мои тайны.

― Стиви доставляет проблемы? ― отвечаю я вопросом на вопрос ровным голосом.

― Действуй на свое усмотрение, ― заключает он и указывает на дверь, отпуская меня.

Я встаю и выхожу из-под его влияния, ожидая, что напоследок дядя скажет мне какое-нибудь напутственное слово, но, обернувшись, вижу, что он уже поглощен бумагами у себя на столе.

Я выхожу, отбрасываю кожаную куртку и сажусь в автомобиль, обдумывая произошедшее. Не знаю, как Стиви сумел войти в ее комнату: я никогда не забываю ее запирать. Передо мной всплывает ее взгляд. Она так старалась выглядеть уверенной, но я отлично видел тщательно скрываемый страх. Повернув ключ зажигания, завожу машину и направляюсь в хозяйственный магазин, всю дорогу чувствуя себя чертовым лицемером.

Потому что, каким бы опасным не был Стиви, я намного хуже. Но я не позволю ему ошиваться около Лейтон снова.

***

― У вас что, нет для этого рабочих? ― поддразнивает Лейтон, пока я пытаюсь сменить замок на ее двери.

К сожалению, в плотничестве я ничего не смыслю, в этом она права. И у дяди действительно есть люди, занимающиеся обустройством дома.

― Я не могу допустить в эту комнату никого, кроме себя, ― кидаю ей резкий взгляд. ― Уверен, ты это оценишь.

При помощи отвертки я борюсь с особо упрямым винтом, и когда наконец он поддается, вынимаю его и показываю, усмехаясь, как будто я выиграл, по меньшей мере, соревнование по борьбе.

― Мой герой, ― произносит она, сжимая руки в ложном восхищении. Ее слова режут как нож, без шуток.

Установка нового замка проходит намного проще, и я несколько раз его проверяю: открываю, закрываю снова, слыша щелчок дверной ручки. И все это под аккомпанемент ее монолога. Я установил прекрасно запирающийся замок, и, Боже, помоги ей, если я потеряю ключи. Или мне, если я вдруг застряну внутри вместе с ней.

― А мне ключ? ― Я не удостаиваю это ответом. ― Мне скучно, ― говорит она этим своим высоким плаксивым голосом. ― Я мысленно отвешиваю себе оплеуху, потому что считаю его восхитительным. ― Почему бы тебе со мной не поговорить?

― Потому что ты меня раздражаешь, а мое терпение не бесконечно.

― Ну, я так или иначе, буду говорить. Что ты со мной сделаешь? Свяжешь и закроешь рот кляпом?

Я киваю, и она ухмыляется, зная, что поймала меня.

― Попробуй для разнообразия почитать детские книги, ― говорю равнодушно.

В моей голове появляется картинка с обнаженной и связанной Лейтон. Это еще раз доказывает, насколько она для меня опасна.

Осознав эту истину, я вырываюсь из ее пут и поправляю свои уже тесные джинсы. Направляюсь к двери, чтобы выйти, прежде чем будет слишком поздно, но неожиданно чувствую ее руки на своих предплечьях.

― Возвращайся сегодня вечером, ― говорит она. ― После сегодняшнего я не чувствую себя в безопасности.

Я хочу донести до нее: со мной она тоже не в безопасности, и хватит меня идеализировать. Но вместо этого просто киваю, зарабатывая от нее улыбку, и выхожу из комнаты.

ЛЕЙТОН

Когда тем же вечером Девон возвращается, держа в руках пиццу и бутылку содовой, я не могу скрыть своего счастья. Он ставит еду на стол и приглашает меня поесть. Я поспешно подхожу, открываю коробку и вытаскиваю кусок.

― Где ты был весь день? ― спрашиваю я, не забывая откусывать от пепперони.

― Снаружи, ― отвечает он, пристально за мной наблюдая вместо того, чтобы тоже приступить к еде.

― И что ты делал?

― Все понемногу, ― отвечает он, изгибая бровь.

― Что именно? ― спрашиваю, облизывая сыр с пальцев. Когда он не отвечает, я изучающе смотрю в его зеленые глаза, прикрытые тяжелыми веками. Мне хорошо знаком этот взгляд.

― Что? ― я беру еще один кусок.

― Хэйли вернется через несколько дней, ― он переступает с ноги на ногу.

― Хорошо, ― односложно отвечаю я, потому что не знаю, что еще сказать.

― Ты знаешь, что я ненавижу твою семью, не так ли? ― спрашивает он, смотря прямо мне в глаза.

― Но не меня, Девон, ― говорю я, зная, что это правда.

Девон относился ко мне хорошо; за все мое пребывание здесь он ни разу не причинил мне боль.

Он встает и начинает шагать по комнате, запустив пальцы в черные как смоль волосы.

Боже, как же он красив.

― Да, я тебя не ненавижу, Лейтон, ― произносит он наконец. ― Но ты должна ненавидеть меня. Ты будешь меня ненавидеть.

Я опускаю взгляд на кусок пиццы в руке, чувствуя, что больше не голодна. Положив его в коробку, вытираю руку об салфетку.

― Я знаю, что Джордж хотел меня убить, ― говорю я. ― И что ты меня спас.

Его молчание красноречивее любого ответа.

― Мы можем просто притвориться? Только на одну ночь? ― спрашиваю я.

Он поворачивается ко мне с таким видом, будто собирается убить, пока не бросает взгляд на мое лицо. Тогда он сразу смягчается и слегка кивает. Затем садится рядом со мной и берет кусок пиццы. Я смотрю, как он откусывает и понимаю, что со мной явно что-то не так, потому что прямо сейчас я поглощена им полностью.

Закончив с едой, мы садимся на диван и смотрим какое-то случайное кино в полной тишине. Девон потягивает напиток, и я наблюдаю как сокращается его горло, когда он глотает. Я опускаю внимательный взгляд вниз к его накачанной груди, проглядывающей сквозь V-образный вырез черной рубашки.

Я хочу его.

И, честно говоря, дело не в том, что у меня не было секса все то время, что я тут нахожусь, и даже некоторый период до этого. И не в том, что мой дружок на батарейкахсобирает пыль, надежно спрятанный дома под кроватью.

Я медленно снимаю свой тонкий свитер, оставшись в одной майке. Девон, оторвав глаза от телевизора, внимательно за мной наблюдает, и меня охватывает страсть, заставляя чувствовать себя смелой. Всемогущей.

― Что ты делаешь? ― спрашивает он более хриплым голосом, чем обычно.

― Ты же сказал, что мы можем притвориться, ― говорю я мягко, придвигаясь к нему поближе.

― Лейтон, черт, я не думаю…

Его глаза останавливаются на вырезе моей майки.

― Не думай, Девон, ― говорю я и встаю, чтобы стащить ее через голову, а после откинуть в сторону.

Потом начинаю пятиться к кровати, одновременно расстегивая застежку лифчика, позволяя ему повиснуть на моих пальцах и затем упасть на пол. Сняв свои тренировочные штаны, остаюсь в одних трусиках. И когда он ничего не говорит, даже не требует, чтобы я остановилась, я сажусь на кровать и наблюдаю за его реакцией.

То, с каким жаром на меня смотрит Девон, с какой страстью, заставляет меня чувствовать, что я ― самая сексуальная девушка в мире.

Он медленно встает и идет ко мне, по-прежнему не отрывая от меня глаз. Затем опускается на колени так, что его лицо оказывается почти на одном уровне с моим, и окидывает меня взглядом. С его губ срывается мягкое проклятие, когда он смотрит на мою грудь.

― Я не хочу тебя, ― говорит он хрипло, но я не слышу в его голосе борьбы.

Я задерживаю дыхание, ожидая, когда он наконец до меня дотронется, не смея сказать ни слова. Решившись сделать первый шаг, поскольку Девон по-прежнему колеблется, кладу ладонь на его щеку. Притягиваю его лицо к себе и задыхаюсь, когда он медленно проводит языком по моему соску. Я понимаю, что он сдался. Он втягивает мою вершинку в рот, мягко посасывая и слегка пройдясь по ней зубами. От его прикосновения я содрогаюсь от желания большего.

Выпустив сосок из сладко-мучительного захвата своего рта, он осыпает влажными поцелуями мою грудь, плечо, шею. К тому времени, когда он достигает моего рта, я уже чувствую, насколько стало влажно в трусиках, и как дрожат мои бедра. Он настойчиво ударяет языком по моим губам, требуя, чтобы я его впустила, и жадно целует, пробуя меня на вкус.

Навалившись всем телом, он откидывает меня обратно на кровать, потираясь бедрами о мои бедра. Почувствовав давление его эрекции, я возбуждаюсь еще сильнее. Схватив мои запястья одной рукой, Девон поднимает их над головой и прижимает к матрасу. Другой рукой проводит по виску, потом по щеке, обводит линию подбородка и, наконец, останавливается на шее. Приоткрыв рот, прислоняется лбом к моему лбу, и я чувствую его дыхание, столь же тяжелое как и мое собственное.

― Я, блять, не хочу тебя, ― говорит он с отчаянием.

― Девон, ― выпаливаю я, когда он медленно начинает от меня отодвигаться, наша одежда ― единственный барьер между нами.

Он резко отскакивает от меня подальше с непонятным выражением на лице. Бросив полный отвращения взгляд в мою сторону, он встает и отходит на два шага, оставляя меня голой и уязвимой.

Повернувшись ко мне спиной, он уходит.