Предисловие

Если оглядываешься назад, кажется странным, что никто, кроме профессора Минотта, не предвидел ничего заранее. Подсказок было более чем достаточно. В начале декабря 1934 года профессор Михаэльсон заявил, что, по его мнению, скорость света не является абсолютной величиной, так что ее нельзя считать неизменной. Естественно, это стало первым указанием на то, что должно было произойти.

Вторая подсказка появилась 15 февраля, когда в 12.40 по Гринвичу Солнце на некоторое время стало сине-белым, а резкое изменение уровня излучения привело к тому, что за пять минут температура на Земле повысилась на двадцать два градуса по Фаренгейту. Еще через пять минут Солнце вернулось в свое обычное состояние.

Конечно, многие попытались заработать научную славу на этом явлении, но никаких правдоподобных объяснений феномену найти не удалось. После возмущений в фотосфере с атмосферой планеты не произошло никаких необратимых изменений.

Ну а третий случай, предвещавший июньские события, случился 10 марта, когда самец жирафа в зоопарке Бронкса, в Нью-Йорке, перестал есть. За последующие девять дней он полностью преобразился: все выступающие части тела втянулись внутрь, в том числе шея и голова, и он превратился в невероятное яйцеобразное существо, которое на десятый день начало спонтанно делиться, а на двенадцатый превратилось в две отдельные пульсирующие массы.

Еще сутки спустя на их поверхности появились шишки. Они стали расти, меняя форму и размеры, а через двадцать дней удалось различить ноги, шею и голову. Теперь уже два жирафа-самца разгуливали по вольеру. И каждый был чуть меньше половины исходного. Оба обладали идентичной окраской. Оба питались и двигались так, как и положено молодым жирафам.

Аналогичное событие произошло в Аргентине, где на глазах у местных специалистов то же самое произошло с волом.

Теперь нам кажется поразительным, что ученые в 1935 году не сумели разобраться в значении столь удивительных событий. В наши дни кое-что известно о виде перегрузок, которые привели к таким последствиям, хотя теперь они больше не повторяются. Но между январем и июнем 1935 года в средствах массовой информации появилось множество сенсационных сообщений.

На протяжении двух дней воды реки Огайо текли вспять. В течение шести часов деревья в парке Эвклида, в Кливленде, отчаянно хлестали ветвями воздух, хотя в то время наблюдалось полное безветрие. А в Новом Орлеане в конце мая рыбы выпрыгивали из Миссисипи и «плыли» по воздуху, который необъяснимым образом их удерживал, — переворачивались брюхом вверх и на высоте пятнадцати футов лениво парили над тротуарами.

Но нам кажется очевидным, что профессор Минотт оказался единственным человеком в мире, который сумел разгадать смысл этих ясных — для нас — предсказаний. Профессор Минотт преподавал математику в колледже Робинсона в городе Фредериксберге . Мы знаем, что он предвидел почти все, что позднее так поразило и напугало наш мир — да и не только наш. Но он предпочитал помалкивать.

Колледж Робинсона был совсем небольшим. Он даже назывался провинциальным колледжем, что обижало лишь слишком впечатлительных выпускников и кое-кого из преподавателей. Не могло быть и речи о том, чтобы теория простого учителя математики могла вызвать интерес. Более того, ее сочли бы чистым безумием. Впрочем, тот, кто в нее поверил бы, сильно бы испугался. Поэтому Минотт никому не рассказывал о ней.

Он был человеком мужественным и хладнокровным, познал горечь жизни, но не успел стать богатым или влиятельным. Он немного разбирался в математической физике, а его выкладки показывают, что он обладал блестящими знаниями по теории вероятностей, но мало интересовался проблемами этики. И еще он был безнадежно влюблен в Мэйду Хайнс, дочь преподавателя романских языков, но не имел никаких шансов привлечь ее внимание из-за отчаянной конкуренции со стороны студентов.

Все эти объяснения необходимы, поскольку никто, кроме профессора Минотта, не сумел предсказать кризис и так подготовиться к нему.

Из его записей мы знаем, что он оценивал вероятность катастрофы примерно как четыре к одному. Жаль, у нас нет его расчетов. Ученые до сих пор многого не понимают. Документы, оставленные профессором Миноттом, бесценны, но в них имеются существенные лакуны. Должно быть, он забрал большую их часть — вероятно, самую ценную! — с собой, в то таинственное место, где он теперь живет и продолжает работать.

Его наверняка позабавило бы усердие, с которым лучшие умы нашего пространства и времени изучают и исследуют сейчас его каракули. Быть может — и это весьма вероятно, — он даже изобрел слово, отображавшее размах кризиса, которого нам удалось избежать. Мы его еще не придумали.

Нет такого емкого термина для катастрофы, жертвой которой могла стать не просто Земля, а вся Солнечная система. Даже не Солнечная система, а Галактика, причем не только наша, но и все остальные галактики во Вселенной. Мало того, она грозила уничтожением всего пространства, как мы себе его представляем, и, что еще ужаснее, уничтожением времени. Это означало бы не только разрушение настоящего и будущего, но и полное упразднение прошлого, словно ничего никогда не существовало. Нет слова, описывающего такую катастрофу.

Конечно, было бы интересно узнать, что думал профессор Минотт, когда хладнокровно готовился использовать для спасения мира один шанс из четырех. Еще интереснее, какие чувства он испытывал вечером накануне 5 июня 1935 года. Мы не знаем. Мы не может этого знать. Мы способны говорить лишь о том, что чувствовали сами — и что произошло.

I

В семь тридцать утра 5 июня 1935 года город Джоплин, штат Миссури, просыпался после приятного сна, какой бывает только летней ночью. На траве и листьях блестела роса, прозрачная утренняя паутина мерцала в косых лучах солнца, словно алмазная пыль. На восточной окраине города сладко зевнул старшеклассник, с трудом разлепил веки и вышел на лужайку, чтобы до занятий подрезать траву. В соседнем квартале послышался шум мотора старого автомобиля. Двигатель чихнул, заглох, затем взревел и вновь уверенно загудел. Из домов доносились звонкие голоса детей. «Цветная» прачка энергично шагала в тени росших на обочине деревьев.

Из окна надрывалось радио:

— …Раз, два, три, четыре! Выше, а теперь!.. Три, четыре! Перенесите свой вес вперед!.. Два, три, четыре!

Затем радио пронзительно завизжало, механически завыло, а потом вновь раздался визг. В следующий миг на уши всех, находившихся в округе, обрушился невероятный гром. И все стихло.

Старшеклассник с мрачным видом наклонился, чтобы включить газонокосилку. Когда наступила тишина, он неожиданно уселся на влажную траву. «Цветная» женщина покачнулась и схватилась за ствол ближайшего дерева. Корзина выпала из ее ослабевших рук, и белье рассыпалось по земле. Завопили от ужаса дети. Раздались испуганные женские крики:

— Землетрясение! Землетрясение!

Из домов начали выскакивать люди. Кто-то поскользнулся на крыльце, потерял равновесие и в пижаме упал на розовый куст. Через несколько секунд на улицу высыпало почти все население города.

И пришла странная пустая тишина. Никакого землетрясения не было. Ни один дом не упал. Ни одна труба не треснула. Никто не слышал, как бьется посуда или оконные стекла. Каждый человек что-то почувствовал — но земля даже не дрогнула. Нет, определенное движение происходило, но никогда прежде горожане не испытывали ничего подобного. Люди узнают об этом значительно позже. А сейчас они лишь недоуменно смотрели друг на друга.

И в этой неожиданной мертвой тишине, нарушаемой лишь шумом мотора и плачем испуганного ребенка, появился новый звук — грохот марширующих ног. И странное позвякивание. А потом слова приказов — всем было ясно, что это не английский язык.

На окраине Джоплина, штат Миссури, 5 июня 1935 года от рождения Господа нашего появилась колонна вооруженных копьями и щитами солдат в коротких, похожих на юбки древнеримских тогах. Их головы защищали шлемы. Они озирались по сторонам с не меньшим удивлением, чем обитатели Джоплина, не сводившие изумленных глаз с нежданных гостей. Вскоре они сумели разглядеть всю длинную колонну копейщиков. Солдаты несли оружие так, что никто не сомневался — они давно к нему привыкли.

Прозвучала новая команда, и солдаты остановились. Морщинистый маленький человек с коротким мечом что-то спросил у открывших рты американцев. Старшеклассник подскочил от удивления. Воин с суровым лицом повторил вопрос. Старшеклассник, запинаясь, стал отвечать. Воин удовлетворенно крякнул. И хотя его одолевало нетерпение, он говорил медленно, четко произнося слова. Ошеломленный старшеклассник повернулся к соседям.

— Он хочет знать, как называется наш город, — сказал он, не веря собственным ушам. — Он говорит на латыни, я изучаю ее в школе. И еще он утверждает, что нашего города нет на карте, он не знает, куда они попали. Тем не менее он занимает город именем Валерия Фабрициуса, императора Рима и самых дальних уголков земли. — Затем старшеклассник начал заикаться: — Он… он говорит, что это первые шесть когорт Сорок второго легиона, несущего гарнизонную службу в Мессалии. Он говорит, Мессалия находится в двух днях пути отсюда.

И он показал в сторону Сент-Луиса. В этот момент взревел двигатель, ранее работавший на холостом ходу. Послышался скрежет сцепления, и машина выехала на улицу. Раздался повелительный вой клаксона — водитель требовал, чтобы солдаты освободили ему дорогу. Те смотрели на автомобиль, выпучив глаза. Он вновь загудел и медленно двинулся в их сторону.

Раздался короткий приказ, и солдаты бросились вперед, опустив копья и обнажив короткие мечи. До этого момента все обитатели Джоплина были уверены, что это киноактеры, участники маскарада или какого-то розыгрыша. Но автомобиль они атаковали по-настоящему, словно перед ними появился необычный, но смертельно опасный зверь. И они бросились в бой с поразительной отвагой.

Если кто-то до сих пор продолжал верить в маскарад, то, после того как мистера Горация Б. Дэвиса пронзили копьями, их сомнения рассеялись. Между тем, он всего лишь хотел проехать в свой офис, где работал старшим клерком. А римские легионеры решили, что их атакует дикий зверь, и попросту защищались. Старшеклассник смертельно побледнел. Когда солдат с мечом подошел к морщинистому командиру и продемонстрировал отсеченную голову мистера Дэвиса, с уха которого все еще свисали очки, старшеклассник упал в обморок.

II

Наступило утро 5 июня 1935 года. Сайрес Хардинг проглотил завтрак, когда за окном только начинало светать. На несколько мгновений ему вдруг стало не по себе, к горлу подступила тошнота, но вскоре все прошло. Запах жаркого наполнял кухню. Его жена готовила, а он ел, издавая множество самых разнообразных звуков. По шишковатым пальцам было видно, что ему пришлось немало поработать в жизни, но сейчас на лице Сайреса застыло удовлетворенное выражение. Он посмотрел на висящий на стене календарь, рождественский подарок от «Брайан Фид и Фертилайзер К°», Брайан, штат Огайо.

— Сегодня на принудительных торгах будут продавать угодья Амоса, — с довольным видом заявил он. — Надеюсь, я смогу их дешево купить.

— Их обещают продать тебе уже целый год, — устало ответила жена.

— Верно, — согласился Сайрес, все так же радостно ухмыляясь. — Да и цена постепенно снижается. Никто не станет соперничать со мной на торгах. Они знают, что я ужасно хочу заполучить эту землю, а всем известно, что я перестану быть добрым соседом, если кто-нибудь уведет у меня из-под носа лакомый кусочек. Люди все понимают. И я приобрету ее дешевле, чем хотелось бы Амосу. Он хотел получить доход за весь следующий год. А я дам полцены.

Он встал, вытер рот и двинулся к двери.

— Наши работнички уже должны были начать боронование, — с важным видом проговорил он. — Пойду взгляну, как у них дела, а потом отправлюсь на торги.

Он распахнул дверь кухни. И не смог сдержать возглас удивления. Кухня выходила на не слишком опрятный скотный двор, за которым начинались ровные, как доска, поля, засеянные пшеницей. Они простирались до самого горизонта.

Но этим утром все изменилось. То есть до коровника двор выглядел как обычно, но дальше начинался полный бред. Там были огромные древовидные папоротники, не меньше ста футов высотой. Густая листва образовывала настоящую крышу — ни один человек на земле никогда не видел ничего подобного. Джунгли Амазонки показались бы ухоженным английским парком по сравнению с этим невероятным лесом. Здесь шла непрекращающаяся битва за пространство, безжалостная и смертельная, в которой проигравший тут же погибал.

Никто не сумел бы пройти и десяти футов по этим зарослям. Они источали зловонные испарения — смесь разложения и буйного цветения, — запахи растений, тонкие ароматы ослепительно-ярких цветов. Именно так описывали джунгли каменноугольного периода палеоботаники; именно они стали источником каменного угля.

— Это… не так! — слабым голосом произнес Сайрес Хардинг. — Это не так!

Его жена ничего не ответила. Она стояла спиной к двери и уже начала убирать посуду после завтрака.

Ошеломленный, он медленно спустился по ступенькам крыльца, не в силах оторвать взгляд от диковинной картины. Сайрес Хардинг зашагал к фантастическому видению, за которым скрывались его поля. Однако оно не собиралось исчезать. Он остановился на расстоянии двадцати футов от чудовищного леса и нашел единственный логичный выход из ситуации: сойти с ума.

Затем в джунглях наметилось какое-то движение. Наружу высунулась длинная тонкая шея, потом толстые ноги и туловище в форме конуса. Шею венчала голова величиной с бочку. Она потянулась к Сайресу, быстро преодолевая разделявшие их двадцать футов. Холодные глаза равнодушно взирали на человека. Рот открылся. Сайрес Хардинг закричал.

Его жена подняла голову и повернулась к распахнутой двери. Она увидела джунгли, и тут страшные челюсти сомкнулись на теле ее мужа. И еще она успела разглядеть огромные полуприкрытые глаза, потом чудовище сглотнуло, его шея раздулась… Остальную часть монстра ей рассмотреть не удалось, поскольку она скрывалась в джунглях. А потом безобразная голова качнулась и исчезла из виду.

Вдова Сайреса Хардинга сильно побледнела. Потом надела шляпку и вышла из дома через парадную дверь. Она направилась к ферме ближайших соседей, негромко приговаривая:

— Да, так и есть. Я спятила. И меня посадят в сумасшедший дом. Но я больше не в силах его терпеть. Я больше не в силах его терпеть!

Наступил полдень 5 июня 1935 года. Дверь камеры распахнулась, и в нее вошел мрачный человек с бакенбардами, одетый в необычную серую форму. Он осторожно похлопал заключенного по плечу.

— Меня з-зовут доктор Холлоуэй, — ободряюще сказал он. — Почему бы вам не рас-с-сказать мне, что произошло? Я ув-верен, мы сможем во всем разобраться.

— Что?.. Почему?.. Проклятье, — выпалил заключенный. — И вообще, сегодня утром я выехал из Луисвилля . Но вдруг у меня закружилась голова и… ну, должно быть, я свернул не туда, поскольку оказался в совершенно незнакомой местности. Потом человек в серой форме заорал на меня, а через минуту начал стрелять. Оказалось, я арестован за то, что на моей машине изображен флаг США! Но я же коммивояжер компании «Анкл Сэм Кэнди Бар»! Проклятье, почему человек не может нарисовать флаг своей страны…

— В с-своей стране, естественно, — успокаивающим тоном согласился доктор. — Но вы должны з-знать, что здесь, с-сэр, мы не разрешаем д-демонстрировать никакие флаги, кроме н-нашего. Вы нарушили з-законы, с-сэр.

— Какие законы? — недоуменно пробормотал заключенный. — Почему в Соединенных Штатах запрещен флаг Соединенных Штатов?

— Вы вовсе н-не в Соединенных Штатах, с-сэр. — Доктор улыбнулся. — Должно быть, вы, с-сами того не ведая, пересекли г-границу, сэр. Буду откровенен, мы подозреваем, что вы были не в своем уме. Теперь я в-вижу, что это недоразумение.

— Граница… Соединенных… — Заключенный открыл рот от изумления. — Значит, я не в США? В самом деле? Проклятье, тогда где я?

— На территории К-конфедерации, — со смехом ответил доктор. — С-странная ошибка, но никто не хотел вас оскорбить. Вас н-немедленно отпустят. Трений между Вашингтоном и Ричм-мондом и так хватает, не хотелось б-бы, чтобы этот случай п-подогрел наши и без того г-горячие головы.

— Конфедерация… — Заключенный задохнулся от удивления. — Не может… вы хотите сказать — Конфедеративные Штаты…

— К-конечно, сэр. К-конфедеративные Штаты Северной А-америки. Почему нет?

Заключенный сглотнул.

— Я сошел с ума! — пробормотал он. — Я безумен! Но был же Геттисберг… и там…

— Г-геттисберг? О д-да! — снисходительно кивнул доктор. — Мы ужасно г-гордимся нашей историей, с-сэр. Вы имеете в в-виду войну Отделения, когда судьба К-конфедерации решилась всего за д-десять минут. Я часто задавал с-себе вопрос, что п-произошло бы, если бы атака П-пикетта потерпела н-неудачу. Именно она в тот день п-принесла нам п-по-беду, сэр. Два д-дня спустя Англия признала К-конфедера-цию, через неделю ее п-примеру последовала Ф-франция, мы получили огромные к-кредиты за границей и в-выиграли. Но то были т-трудные десять минут, с-сэр!

Заключенный молча смотрел в окно. Напротив тюрьмы стояло здание суда. Над ним гордо реял звездный трехполосный флаг Конфедерации!

Наступила ночь 5 июня. Начальник почтового отделения Северного Сентервилля, штат Массачусетс, вышел из своей каморки, чтобы послушать рассказ. Витрины соседнего магазина отбрасывали яркий свет на маленькое помещение почты. Очевидец усмехнулся.

— Да, они появились из-за мыса, в лодке их было человек тридцать-сорок, а на мачте болтался необычный прямоугольный парус. На планшире были такие круглые штуки — вроде щитов. И гребли они, как настоящие черти! Увидев город, они остановились — мне показалось, от удивления. Затем окликнули нас, но говорили на каком-то непонятном языке. Оле Петерсон едва не выронил удочку, на которую успел поймать рыбу. Потом попытался им ответить. Они с трудом его поняли или, может, только сделали вид. Потом развернулись и поплыли прочь.

Актеры или что-то в этом роде — наверное, хотели пошутить. Однако у них ничего не вышло. Быть может, резвятся богачи с побережья. Хо-хо! Оле говорит, что у них странная речь, похожая на древний диалект. Они сказали, что явились из Лейфхолма, или как-то так, и что их поселение находится где-то дальше по берегу. И еще они не понимают, как сюда попал наш город. Они раньше его никогда не видели! Ты можешь себе представить? Оле говорит, это викинги, сами они называют наши края Винландом и говорят… Что такое?

Из темноты послышался шум, вопли, крики. Глухо выстрелило ружье. На выходе из универсального магазина начали собираться люди. На побережье в нескольких местах вспыхнуло пламя. В его свете стала видна дюжина стремительно приближающихся весельных кораблей. Четыре из них ткнулись носом в берег, и из них начали поспешно выскакивать на берег темные фигуры. Пламя отражалась на клинках их мечей.

Пронзительно закричала женщина — ее схватил огромный викинг со светлой гривой волос. Его бронзовый шлем ослепительно сверкал. Воин запрокинул голову и расхохотался. Затем к светловолосому гиганту метнулась фигура в комбинезоне с угрожающе поднятым топором. Великан занес меч и, взревев, ударил. Вместе с остальными он побежал в город, чтобы грабить, жечь и убивать. Между тем на берег выпрыгивали все новые и новые викинги. Ярко запылал еще один дом.

III

В десять тридцать утра 5 июня 1935 года профессор Минотт повернулся к группе студентов, сжимая в каждой руке по револьверу. И тут же исчез человек, самым страшным деянием которого могла быть неудовлетворительная оценка по математике. Он держал оружие, а не мел или карандаш, его глаза сияли, на губах появилась тонкая улыбка. Девушки ахнули. Молодые люди, привыкшие видеть его у доски, моментально поняли, что он не шутит и действительно готов воспользоваться револьверами. И тут же прониклись к нему уважением, как к грабителю, известному похитителю или главарю мафии. Он в один миг поднялся над уровнем обычного профессора. И благодаря оружию стал неоспоримым лидером.

— Итак, — спокойно проговорил профессор Минотт, — я предвидел ситуацию, в которой мы окажемся. И до определенной степени подготовился к ней. В любой момент не только мы, вся наша цивилизация может быть полностью уничтожена. Но шанс на спасение остается. И я намерен максимально им воспользоваться, если уж нам суждено выжить.

Он переводил взгляд с одного студента на другого — все они отправились вместе с профессором, чтобы изучить неожиданное появление к северу от Фредериксберга целого леса секвой.

— Я знаю, что произошло, — продолжал профессор Минотт. — Мне также известно, что будет дальше. И я уже решил, что следует делать. Те из вас, кто готов последовать за мной, должны об этом сказать. Ну а всякого, кто начнет возражать, я пристрелю — не могу позволить себе такую роскошь, как мятеж!

— Но… профессор, — нервно проговорил Блейк, — мы должны вернуть девушек домой…

— Они никогда не вернутся домой, — спокойно прервал его профессор Минотт. — Как и вы, как и все, собравшиеся здесь. Как только вы поверите в мою готовность стрелять, я расскажу, что случилось и что это значит. Я уже несколько недель готовлюсь к нынешним событиям.

Деревья, окружавшие небольшой отряд, тянулись к самому небу. Гигантские деревья. Великолепные деревья. Их высота составляла двести пятьдесят футов, и от них веяло таким поразительным спокойствием, что поверить в их реальность было уже не так сложно. Восемь всадников направились в глубь леса. Минотт оценивающе посмотрел на молодых людей — трое юношей и четыре девушки, все студенты колледжа Робинсона. Профессор Минотт перестал быть преподавателем математики, руководившим группой студентов на прогулке, и превратился в безжалостного вождя.

В 8.30 утра 5 июня 1935 года обитатели Фредериксберга ощутили необычное головокружение. Потом оно прошло. Ярко сияло солнце. Казалось, ничего не изменилось. Но уже через час сонный маленький город гудел от возбуждения. Дорога на Вашингтон — шоссе номер один на всех картах — прекратила существование в трех милях к северу от города. Ее поглотил колоссальный лес.

Телеграфная связь с Вашингтоном была потеряна. Даже радио больше не принимало столичные радиостанции. Поразительный лес был таким высоким, что жители города не верили своим глазам. Деревья походили на секвойи, которые росли на побережье Тихого океана, но этого… попросту не могло быть.

За полтора часа профессор организовал группу студентов, пожелавших взглянуть на удивительные деревья. Однако он отбирал членов группы с неожиданной внутренней уверенностью. Трое юношей и четыре девушки. Они собрались сесть в старенький автомобиль одного из студентов, но профессор Минотт сразу же отверг эту идею.

— Дорога быстро закончится, — с улыбкой сказал он. — А я бы хотел исследовать волшебный лес. Почему бы не поехать верхом? Я договорюсь насчет лошадей.

Через десять минут появились лошади. Девушки удалились, чтобы переодеться в подходящие к случаю бриджи или брючки. Когда все собрались вновь, студенты с удовлетворением отметили, что у седла каждой лошади висит сумка. И вновь профессор Минотт улыбнулся.

— Мы отправляемся в экспедицию, — весело заявил он. — Нужно соответствующим образом все обставить. К тому же нам захочется перекусить. Было бы неплохо привезти образцы для ботанической лаборатории, а?

И они выехали навстречу приключениям — девушки с трепетом, юноши в предчувствии новых впечатлений, но все несколько разочаровались, когда их начали обгонять автомобили с горожанами, устремившимися из Фредериксберга взглянуть на удивительный лес.

Там, где заканчивалась дорога, скопились сотни машин. Огромная толпа потрясенно рассматривала громадные деревья, корни которых уходили глубоко в землю. Кое-где виднелся подлесок. И все вместе производило впечатление удивительного покоя и умиротворения. И еще — неизменности. Люди в толпе возбужденно переговаривались. Нет, существование этого леса абсурдно! Ну как такое могло произойти? Лес ненастоящий, это точно. Наверняка перед ними нечто вроде миража.

Но когда к толпе подъехала группа всадников, из леса вышло несколько человек. Они осмелились зайти внутрь, и теперь возвращались с листьями, ветками и неизвестными на атлантическом побережье ягодами.

Офицер полиции поднял руку, когда группа профессора Минотта подъехала к опушке леса.

— Послушайте! — сказал офицер. — Из леса доносятся странные звуки. Я останавливаю всех, кто направляется туда. Прежде мы должны выяснить, что это такое.

В ответ он удостоился кивка.

— Мы будем осторожны. Я профессор Минотт из колледжа Робинсона. Мы отправляемся за образцами для ботанической лаборатории. У меня есть револьвер. С нами все будет в порядке.

И он двинулся вперед. Полицейский, который еще не получал никаких приказов, пожал плечами и переключился на других желающих войти в лес. Через несколько минут восемь всадников скрылись из виду.

С тех пор прошло три часа. Все это время профессор Минотт вел отряд на северо-восток. Им ни разу не встретились опасные животные. Довольно часто попадались знакомые растения. Пару раз они замечали кроликов, а однажды Том Хантер, занимавшийся зоологией, указал на серую тень, тут же скрывшуюся за деревьями, и заявил, что это волк. Все знали, что в окрестностях Фредериксберга нет волков, — впрочем, и секвойи здесь никогда не росли. Они не видели следов человеческого жилья, хотя в окрестностях Фредериксберга было немало ферм.

За три часа они успели преодолеть около пятнадцати миль, хоть и ехали по лесу. Вскоре после того, как они едва не столкнулись с мохнатым зверем — несомненно, это был бизон, вымерший в Скалистых горах уже в двадцатые годы прошлого века, — юный Блейк заявил, что хочет вернуться.

— Все это ужасно странно, сэр, — смущенно заявил он. — Я не против исследований, сэр, но с нами девушки. Если мы не отправимся обратно, у нас будут неприятности с деканом.

Профессор Минотт предъявил два револьвера и холодно объявил, что никто из них никогда не вернется назад. Он знает, что произошло и чего следует ожидать. Затем он пообещал все объяснить, как только поймет, что студенты не сомневаются в серьезности его намерений пустить в ход оружие.

— Считайте, что вы нас убедили, сэр, — произнес Блейк. Он смертельно побледнел, но не дрогнул. Более того, он

переместился так, чтобы оказаться между дулом пистолета и Мэйдой Хайнс.

— Мы бы очень хотели узнать, как деревья и растения, которые встречаются в трех тысячах миль отсюда, появились в Виржинии. В особенности, сэр, нас интересует, как получилось, что топография этих мест осталась прежней. Холмы совершенно не изменились, но все, что на них находилось, бесследно исчезло.

Минотт одобрительно кивнул.

— Превосходно, Блейк! — тепло сказал он. — Разумное наблюдение! Я выбрал тебя, поскольку ты неплохо разбираешься в геологии, хотя у меня были… некоторые причины обойтись без твоего участия. Давайте заберемся на следующий холм. Если я не ошибаюсь, оттуда мы увидим реку Потомак. И тогда я отвечу на все ваши вопросы. Боюсь, что сегодня нам придется проехать значительное расстояние.

Восьмерка лошадей начала неохотно двигаться в гору. Подлесок здесь стал гуще. Как ни странно, за три часа им ни разу не попалось ни одной дороги или тропинки. Но стоило подняться на холм, как они увидели узкую проселочную дорогу. Всадники молча свернули на нее. По этому извилистому пути они преодолели около четверти мили. Затем дорога резко пошла вниз. И они увидели Потомак.

Семеро из восьми всадников не удержались от восклицаний. На берегу реки лежало поселение. У причала покачивались на воде лодки. Еще две плыли вниз по течению, а три других медленно двигались против него со стороны Чесапикского залива. Однако все твердо знали, что на реке Потомак не должно быть ни лодок, ни тем более домов.

Небольшая деревушка состояла сплошь из глинобитных хижин. Крошечные фигурки в синих одеждах копошились в поле. Сама конструкция домиков, изгибы крыш и необычность стоящего в центре селения храма, указывала на то, что здесь живут китайцы. При ближайшем рассмотрении лодки оказались джонками, если не считать того, что в качестве парусов использовалась не ткань, а плетеный бамбук. Да и земля вокруг деревни возделывалась необычным образом. Рядом с рекой, на заболоченных участках, раскинулись рисовые поля.

К ним из леса вышел человек. Широкополая шляпа, стеганая хлопчатобумажная куртка и штаны, башмаки на деревянной подошве — настоящий китайский крестьянин. Сомнений быть не могло, особенно после того, как он поднял охваченное ужасом лицо с раскосыми глазами и с криком обратился в бегство. Он бросил на дороге тяжелое деревянное коромысло с двумя полными ягод ведрами.

Всадники молча смотрели на удивительную картину, представшую их глазам. Перед ними была река Потомак. Но ее берегу расположилась китайская деревня, а по воде скользили джонки.

— Мне… кажется, — неуверенно заговорила Мэйда Хайнс, — что я схожу с ума. Правда?

Профессор Минотт пожал плечами. Он выглядел разочарованным, но полным решимости.

— Нет, — возразил он после короткой паузы. — Ты в полном порядке. Просто так уж случилось, что китайцы первыми колонизировали Америку. Известно, что китайские джонки доплывали до берегов Америки — до побережья Тихого океана, естественно, — задолго до Колумба. Очевидно, они сумели и закрепиться здесь первыми. Быть может, каким-то образом преодолели Атлантику. Так или иначе, теперь континент принадлежит китайцам. Это совсем не то, что мы ищем. Поедем дальше.

Бегущего с громкими воплями крестьянина увидели другие обитатели деревни. Раздались тяжелые удары колокола. Маленькие фигурки бросились к стенам, окружавшим деревушку. Послышались угрожающие крики.

— Поехали! — резко приказал Минотт. — Нам лучше здесь не задерживаться!

Он резко развернул лошадь и пустил ее в галоп. Поскольку остальные не имели ни малейшего понятия о том, что происходит, то поскакали вслед за профессором.

Неожиданно лошади стали спотыкаться. Всадники ощутили головокружение и легкую тошноту. Это продолжалось всего минуту, но Минотт немного побледнел.

— Ну, посмотрим, что на этот раз, — сдержанно проговорил он. — У нас еще остаются неплохие шансы. Хотя я бы предпочел, чтобы ничего не менялось до тех пор, пока мы не обследуем все как полагается.

IV

Похожие ощущения испытала и толпа, собравшаяся на опушке леса к северу от Фредериксберга. На секунду все почувствовали непривычную слабость, в глазах потемнело. Но вскоре это прошло. И в тот же миг людей охватила паника, многие стали заводить машины, другие просто бросились бежать.

Лес огромных секвой исчез. На его месте появилась безотрадная белая пустошь; приземистые деревья сгибались под снегом; холмистая местность была укутана блестящим белым покрывалом.

Через несколько минут все заволок густой туман — теплый июньский воздух смешался с холодным. Вскоре снег начал таять. Машины мчались обратно по шоссе, а вслед за ними распространялся туман — избыток воды привел к появлению многочисленных ручейков, что, в свою очередь, усиливало густую пелену.

Все восемь всадников страшно побледнели. Даже Минотт казался потрясенным, но, когда он натянул поводья, на его лице появилась решимость.

— Полагаю, теперь вы будете удовлетворены, — спокойно сказал он. — Блейк, ты наш геолог. Ты не находишь, что береговая линия выглядит знакомой?

Блейк кивнул. С трудом сдерживая волнение, он показал в сторону реки.

— Да. И водопады тоже. Здесь должен находиться Фредериксберг, сэр. Вон там был главный мост. А тут проходило шоссе на Ричмонд. — Он облизнул губы. — Как раз в том месте, где сейчас растет огромный дуб. На склоне холма должен располагаться отель «Принцесса Анна». Я бы предположил, сэр, что мы каким-то образом вернулись в прошлое или оказались в далеком будущем. Это звучит безумно, но я пытался понять…

Здесь Минотт прервал Блейка.

— Очень хорошо! Это действительно то место, где стоял Фредериксберг. Но мы не путешествовали вперед или назад по времени. Надеюсь, вы заметили, в каком именно месте мы вышли из леса секвой. Складывается впечатление, что вдоль его кромки проходит некая граница — нам будет полезно об этом помнить. — Он немного помолчал. — Нет, мы не в прошлом и не в будущем, Блейк. Мы оказались в боковом ответвлении, перешли с одной тропы времени на другую. Мы попали, ну, скажем так: в то русло времени, где Фредериксберг так и не был построен. А на берегу Потомака мы оказались на временнОй линии, где американский континент заняли китайцы. Пожалуй, пора перекусить.

Он спешился. Девушки старались держаться вместе. Зубы Люси Блейр стучали. Блейк подошел к ним.

— Не волнуйтесь! — решительно произнес он. — Ничего уже не поделаешь — мы здесь. Профессор Минотт в самое ближайшее время нам все объяснит. Поскольку он знает, что происходит, опасность нам не грозит. Слезайте с лошадей и давайте поедим. Я голоден как волк. Ну, Мэйда!

Мэйда Хайнс соскочила вниз и неуверенно улыбнулась Блейку.

— Я… его боюсь, — шепотом призналась она. — Больше всего остального. Останься рядом со мной, пожалуйста!

Блейк нахмурился. Минотт сухо попросил:

— Взгляните на содержимое седельных сумок — там вы найдете сэндвичи. А также оружие. Молодым людям следует взять револьверы. Поскольку у нас практически не осталось надежды вернуться в прежний мир, я полагаю, что могу вам их доверить.

Блейк задумчиво посмотрел на профессора, а потом полез в сумку. Он обнаружил два револьвера с огромным запасом патронов и массу бумаги — оказалось, что это книги с оторванными переплетами. Окинув револьверы профессиональным взглядом, он засунул их в карманы, а книги вернул на прежнее место.

— Я назначаю тебя своим заместителем, Блейк, — без особого энтузиазма сказал Минотт. — Пока ты ничего не понимаешь, но тебе придется еще немного подождать. Я сделал правильный выбор, несмотря на то что у меня были причины не брать тебя с собой. А теперь присаживайтесь, и я расскажу, что случилось.

В этот момент из леса выскочил маленький черный медведь и, шумно дыша, побежал как раз по тому месту, где еще утром находилась недавно построенная бензоколонка. Девушки вздрогнули, но, когда медведь скрылся из виду, принялись глупо хихикать. Их смех был почти истерическим. Между тем Минотт впился зубами в сэндвич и весело заговорил:

— Мне бы следовало рассуждать с вами о математике, но я постараюсь сделать повествование более приятным, чем лекции в колледже. Все, что с нами происходит, можно объяснить при помощи математики, точнее, математической физики. И хотя вы, леди и джентльмены, являетесь студентами, я постараюсь изложить все максимально доступно, как для десятилетних детей. Хантер, кажется, ты что-то увидел. Если ты, к примеру, заметил индейца, просто выстрели в него, и он убежит. Весьма высока вероятность, что он понятия не имеет об огнестрельном оружии. Сейчас мы уже не на китайском континенте.

Хантер ахнул и принялся шарить в седельных сумках. Пока он доставал револьверы, Минотт хладнокровно продолжил:

— В природе происходит сдвиг — и он еще не закончился. Но это не землетрясение, а смещение пространства и времени. Вернемся к основополагающим принципам. Время — это измерение. Прошлое лежит в одном направлении, будущее — в другом. Как восток и запад, говоря более привычными для нас терминами.

Однако обычно мы представляем себе время, как линию или туннель. Мы не делаем ошибок, когда речь идет о вещах, с которыми сталкиваемся ежедневно. Например, мы знаем, что Аннаполис , здание суда и… Норфолк находятся к востоку от нас. Однако мы хорошо понимаем: чтобы добраться до них, нам придется двигаться не только на восток, но и на север, и на юг.

Однако во время воображаемых путешествий в будущее, мы почему-то отказываемся от этого здравого подхода. Мы предполагаем, что будущее есть линия, а не координатная плоскость, конкретная тропа, а не направление. Мы думаем, что, перемещаясь в будущее, можем попасть только в одно место. Но это столь же абсурдно, как считать, что на востоке мы можем оказаться, лишь двигаясь строго в ту сторону и не отклоняясь от выбранного курса. Мы забываем, что существуют северо-восток и юго-восток, а также множество промежуточных точек.

— Я слежу за вашей мыслью, сэр, но пока… — заговорил юный Блейк.

— Но пока не видишь прямой связи с тем, что случилось? Ты ошибаешься! — Минотт широко улыбнулся, показав зубы, и вновь вгрызся в сэндвич. — Представьте, что я подошел к развилке двух дорог — далее я бросаю монету, чтобы определить, какую из них выбрать. В любом случае я попаду туда, где меня ждут приключения. Но они будут разными — и места, и приключения.

Выбирая из двух дорог, я делаю выбор не только между местностью, по которой мне предстоит идти, но и между двумя сериями событий. Иными словами, я определяю путь не только по поверхности земли, но и во времени. А поскольку два пути вполне способны привести меня в два разных города, эти дороги в будущем могут означать для меня совершенно непохожие судьбы. На одной из них меня может ждать богатство. А на другой — банальный несчастный случай, и от меня останется лишь изуродованный труп, причем не только на шоссе штата Виржиния, но и на соответствующей дороге времени.

Короче говоря, у каждого из нас есть несколько вариантов будущего, и очень часто, без особых размышлений, мы делаем выбор. Но те пути, по которым мы решили не ходить, столь же реальны, как ориентиры на местности. Возможно, мы никогда их не увидим, но должны признавать их существование.

И вновь Блейк запротестовал:

— Ваши рассуждения весьма любопытны, сэр, но я пока не вижу, какое отношение они имеют к нашей нынешней ситуации.

— Разве ты не понимаешь: если такое положение дел мы наблюдаем в будущем, то аналогичные законы должны действовать и в прошлом? — нетерпеливо спросил Минотт. — Мы говорим о трех измерениях, где есть одно настоящее и одно будущее. Существует теоретическая необходимость — математическая, если хотите, — допускать разные варианты будущего. Более того, их бесконечно много, в каждое из них мы можем попасть, если выберем соответствующую «развилку» во времени.

Отправившись на восток, мы можем попасть в самые разные места. Если сначала мы продвинемся на сто миль к западу, а потом пойдем на восток, произвольно выбирая дороги, то окажемся, возможно, ближе к северу или югу, но однозначно восточнее исходной точки. Именно так происходит и с потоками времени. А теперь представьте, что вы переместились не на сто миль к западу, а на сто лет назад.

— Мне кажется, сэр, — неуверенно заговорил Блейк, — вы хотите сказать, что существует множество различных вариантов не только будущего, но и прошлого — кроме того, о котором написано в учебниках. Из этого следует, что и «настоящих» может быть сколько угодно.

Минотт прикончил сэндвич и кивнул.

— Совершенно верно. Сегодняшние судороги природы смешали разные настоящие — и процесс этот еще не закончился. Однажды скандинавы колонизировали Америку. В той последовательности событий, которая соответствует временнОму пути наших предков, их поселения вымерли. Но на другой дороге времени им было уготовано процветание. Китайцы добрались до берегов Калифорнии. На той тропе, по которой следовали наши предки, это не имело никакого продолжения. Но сегодня утром мы оказались там, где китайцам удалось покорить весь континент, но, если судить по страху встреченного нами крестьянина, они не сумели уничтожить индейцев.

Где-то все еще существует Римская империя, которая — кто знает — правит Америкой, как когда-то Британия. Весьма возможно, на некоторых дорогах еще не закончился ледниковый период и Виржиния похоронена под толстым слоем льда и снега. А где-то процветает каменноугольный период. Или ближе к знакомой нам реальности существует тропа, на которой атака Пикетта у Геттисберга закончилась победой, и появилось независимое государство Конфедеративные Штаты Америки, отделенное границей от Соединенных Штатов.

Вопросы задавал лишь Блейк, все остальные слушали профессора, открыв рты от изумления.

Наконец Мэйда Хайнс спросила:

— Но, профессор Минотт, где мы находимся сейчас?

— Весьма вероятно, на той дороге, где белые люди так и не открыли Америку, — с улыбкой ответил Минотт. — Не слишком подходящий вариант. Мы должны найти что-нибудь получше. Едва ли нам понравится жить в вигвамах и носить шкуры. Поэтому отправимся на поиски более подходящего варианта. Полагаю, в нашем распоряжении есть еще несколько недель. Если только само пространство и время не будут уничтожены причиной всех наших несчастий.

Том Хантер опасливо передернул плечами.

— Значит, мы не оказались ни в прошлом, ни в будущем?

— Нет, — повторил Минотт и поднялся на ноги. — Эта странная тошнота и головокружение, что мы испытываем, вызваны перемещениями в боковых ответвлениях времени. Симптом временнОго сдвига. Мы поедем дальше, чтобы посмотреть на миры, которые нас ждут. Отряд неплохо подготовлен для подобного путешествия. Я выбрал вас в соответствии с вашим образованием. Хантер — зоолог. Блейк — специалист в геологии и инженерном деле. Харрис, — он кивнул в сторону невысокого юноши, который покраснел, когда взоры всех присутствующих обратились к нему, — насколько мне известно, хороший химик. Мисс Кетгерлинг толковый ботаник. Мисс Блейр…

Мэйда Хайнс встала.

— Вы все это предвидели, профессор Минотт, поэтому привели нас сюда. Вы… вы сказали, что мы никогда не вернемся домой. Однако вы подготовились заранее. Зачем все это? Что вами движет?

Минотт вскочил в седло и с горечью улыбнулся.

— В мире, который мы знали, я был профессором математики в маленьком провинциальном колледже. И у меня не было ни малейшего шанса хоть как-то изменить жизнь. А здесь я руковожу группой способных молодых людей. В наших седельных сумках есть оружие, патроны и — что гораздо важнее — книги, которые нам понадобятся в будущем. Мы постараемся найти мир, где наши знания будут уникальны. И там мы ими воспользуемся, если пространство и время не будут уничтожены.

— Но я снова спрашиваю: ради чего?

— Чтобы покорить новый мир! — воскликнул Минотт с неожиданной силой в голосе. — Покорить! Мы будем править, как никто не правил с начала времен! Я обещаю, после того, как мы найдем подходящее место, вы станете мультимиллионерами, у вас будут тысячи рабов, вы сможете купаться в роскоши и безграничной власти!

— А вы, сэр? — спокойно спросил Блейк. — Что получите вы?

— Всю полноту власти, — спокойно ответил Минотт. — Я стану императором мира! А кроме того, — тут его голос резко изменился, поскольку он посмотрел на Мэйду Хайнс, — я буду обладать кое-чем еще.

Он развернул лошадь и поехал вперед. Смертельно побледневшая Мэйда подъехала к Блейку, протянула руку и сжала его пальцы.

— Джерри! — прошептала она. — Мне страшно! Блейк спокойно ответил:

— Не бойся! Сначала я его прикончу!

V

Паром из Беркли отважно рассекал волны, хотя все вокруг было окутано туманом. Через короткие промежутки времени раздавался протяжный, печальный вой сирены.

В рубке шкипер уверенно заметил:

— Я же говорю тебе, у меня возникло очень странное ощущение. Закружилась голова и затошнило, словно я крепко выпил и одновременно у меня началась морская болезнь.

Старший помощник рассеянно ответил:

— Со мной творилось нечто похожее. Наверное, съели какую-то дрянь. Смотрите, как забавно!

— Что?

— В гавани должно быть полно судов, но уже несколько минут стоит тишина. Послушайте!

Оба напрягли слух. Судно ритмично покачивалось, двигатели работали без сбоев. С пассажирской палубы доносились обрывки разговоров. Нос парома с шумом рассекал воду. И больше никаких звуков. Совсем никаких.

— Странно! — пробормотал шкипер.

— Чертовски странно! — согласился помощник. Паром продолжал плыть дальше. Туман снизил видимость до двухсот футов.

— Никогда не встречал подобного! — с тревогой проговорил шкипер, дернул за веревку, и вновь раздался скорбный рев гудка. — Мы уже рядом с причалом. Я бы хотел…

Из тумана появился катер и резко свернул в сторону, люди на нем с недоумением смотрели на огромное судно. Кораблик обогнул паром по широкой дуге, один из моряков на его палубе что-то закричал. Потом громко повторил приказ, показывая на флаг, который развевался на корме катера. Шкипер его не узнал.

— Проклятье, что это такое? — удивился помощник. Налетел порыв ветра, и туман начал рассеиваться. Тусклое

пятно солнца у них над головами стало заметно ярче. Раньше даже лучи света с трудом пробивались сквозь плотную пелену. Между тем моряк на катере побагровел от ярости, видя, что на его приказы не обращают внимания.

Вскоре туман полностью разогнало, и они увидели Сан-Франциско. Сан-Франциско? Нет! Перед ними возник маленький грязный городок с узкими улочками, застроенными деревянными домами. На столбах покачивались газовые рожки, на месте порта стояло четыре огромных барака совершенно чудовищного вида. По улицам ходили обычные люди, но зато машины в городе казались огромными и неуклюжими.

Взгляд помощника остановился на карете, которую тащили лошади. Они были запряжены по три в ряд — настоящая тройка, как в царской России.

Впрочем, это было вполне естественным. Когда удалось найти переводчика, выяснилось, что шкипер и помощник подверглись жестоким издевательствам за то, что вошли в гавань Новоскевска, не принимая во внимание указ царя всея Руси Алексея. Как они очень скоро узнали, действие указа распространялось на всю российскую территорию Америки, которая простиралась от Аляски дальше на юг.

Мальчишка с криком вбежал в деревню.

— Эй, дедушка! Дедушка! Посмотри на птиц! Мужчина поднял взгляд и застыл как вкопанный. Рядом

остановилась женщина. На западе голубела поверхность озера Верхнего, и взоры жителей деревушки чаще всего обращались именно в том направлении. Но сейчас их привлек маленький мальчик. Люди были совершенно потрясены увиденным — взрослых часто поражает то, что у детей вызывает лишь восторг.

Над кронами сосен летели птицы. Они образовали огромное темное облако. Нет, тут были не дюжины, сотни или даже тысячи. Наверное, счет шел на миллионы, небо заслоняла огромная черная туча. Когда мальчик закричал в первый раз, в небе можно было разглядеть две стаи. Когда он добежал до дома и, задыхаясь, потребовал, чтобы взрослые вышли посмотреть, стай стало шесть. И прямо у них на глазах появлялись все новые и новые птицы.

Когда первая стая, с шумом разрезая крыльями воздух, пролетала у них над головами, на землю спустились сумерки. Людям приходилось надрываться, чтобы услышать друг друга. Вновь стало светло, а потом опять стемнело. Размеры каждой стаи измерялись не футами или ярдами, а милями. Две, три мили птиц, летящих плотной массой. Затем появилась еще одна стая, и еще.

— Что это, дедушка? Их же миллионы!

Откуда-то послышался выстрел. С неба упало маленькое тельце. Снова выстрел, и еще один. На деревушку начали сыпаться убитые птицы.

Дедушка поднял одну из них и разгладил смятые перья.

— Это же дикий голубь! — воскликнул он. — В семьдесят восьмом году их было несметное количество. Я слышал, как люди рассказывали, что за один год в Мичигане убили целый миллиард! Но сейчас их нет. Они вымерли, как бизоны.

Небо потемнело от птиц. Стая шириной в три мили и длиной в четыре вынудила жителей деревни зажечь свет. Воздух наполнился шумом крыльев. Странствующие голуби возвращались на континент, который покинули пятнадцать лет назад.

Подобные массы диких голубей наблюдал в 1813 году Одюбон . Тогда ему удалось сосчитать птиц в небе над Кентукки — их были сотни миллиардов. Сейчас огромные стаи направлялись на запад. Солнце уже село, но воздух по-прежнему гудел от шороха крыльев. Прошло несколько часов после наступления темноты, а голуби все еще продолжали лететь над деревней.

VI

Пламя огромного костра лизало скалу, возле которой его развели. Рядом беспокойно паслись лошади. Запах жареного мяса вызывал аппетит, но одна из девушек бурно рыдала, лежа на засыпанной листвой земле. Харрис следил за приготовлением ужина. Том Хантер носил хворост. Блейк стоял на страже, держа наготове револьверы. Профессор Минотт изучал топографическую карту Виржинии. Мэйда Хайнс пыталась успокоить плачущую.

— Ужин готов, — сказал Харрис.

Он говорил смущенно, словно извинялся за что-то. Минотт отложил карту в сторону. Том Хантер принялся отрезать крупные куски от задней ноги оленя, затем разложил мясо на аккуратные куски коры и раздал участникам экспедиции. Минотт протянул руку и взял свою порцию. Он ел с очевидным аппетитом. Как только он отложил в сторону карту, то, демонстрируя качества настоящего лидера, сделал вид, будто забыл обо всех тревогах.

— Хантер, — позвал он. — После еды ты сменишь Блейка. Потом организуем смену часовых на всю ночь. Кстати, не забудьте завести часы. Нам нужно обязательно их сверить.

Хантер быстро закончил ужинать и направился туда, где стоял на часах Блейк. Они обменялись несколькими словами. Блейк вернулся к костру, взял мясо, которое протянул ему Харрис, и принялся за еду. Его взгляд остановился на рыдающей девушке.

— Она просто напугана, — пояснил Минотт. — Чуть-чуть поранила руку. Однако для студентки колледжа Робинсона это слишком необычный опыт, когда в тебя попадает стрела с кремневым наконечником.

Блейк кивнул.

— Я слышал какой-то шум в темноте, — коротко сказал он. — Не уверен, но кажется, кто-то следил за мной. Я вроде бы слышал человеческий голос.

— Возможно, нас и впрямь выслеживают, — не стал возражать Минотт. — Но мы уже ушли с той дороги времени, где индейцы пытались на нас напасть. Даже если они последовали за нами, то сейчас настолько поражены, что едва ли будут представлять опасность.

— Надеюсь, — ответил Блейк.

Он говорил холодно, но у него имелись на то причины. Профессор Минотт сознательно поставил отряд в положение, из которого нет выхода. А теперь они вообще попали в ловушку. Однако Минотт оставался бесспорным командиром группы, несмотря на все ошибки. Блейк даже не пытался оспорить его лидерство.

Впрочем, несмотря на свою молодость, Блейк обладал рядом необходимых предводителю качеств. Одним из самых ценных было умение не вступать в спор, пока он не овладеет ситуацией и не поймет, чего следует ожидать.

— Кажется, мы хорошо усвоили сегодняшний урок, сэр, — наконец сказал Блейк. — Но как долго будут продолжаться сдвиги во времени и пространстве? Мы выехали из Фредериксберга и направились к Потомаку. Выяснилось, что этой территорией владеют китайцы. Тогда мы вернулись к городу — оказалось, что он исчез. Мы столкнулись с индейцами, которые засыпали нас стрелами, и один из них ранил в руку Берту Кеттерлинг. Впрочем, к тому моменту мы практически вышли из зоны обстрела.

— Им стало страшно, — заметил Минотт. — Никогда прежде они не видели лошадей. Кроме того, их явно напугали наши револьверы и тот факт, что я убил одного из них.

— Но… что случилось с Фредериксбергом? Мы уехали оттуда. Почему мы не можем вернуться?

— Сдвиг продолжается, — сухо ответил Минотт. — Ты помнишь странное головокружение? Сегодня мы все испытали его по нескольку раз. Насколько я понимаю, каждое такое головокружение соответствует очередному смещению времени и пространства. Вот! Взгляни!

Он встал и разложил карту, которую изучал перед ужином. Затем показал на жирную карандашную линию.

— Это Виржиния нашего времени. Континент, занятый китайцами, появился примерно в трех милях к северу от Фредериксберга. Линия границы, как мне кажется, проходит по кромке леса гигантских секвой. Когда мы находились на территории китайцев, у нас началось головокружение, и мы поскакали обратно к Фредериксбергу. Мы выбрались из леса в том же самом месте, в котором туда вошли. Я об этом позаботился. Но Америка нашего времени прекратила свое существование.

Тогда мы отправились на восток. Уж не знаю, заметил ты или нет, но, прежде чем мы пересекли границу округа короля Георга, растительность резко изменилась. Вместо соснового леса мы оказались среди дубов и елей — раньше их не было. Там мы не нашли никаких следов цивилизации. Тогда пришлось свернуть на юг, где мы попали в густой туман, за которым оказалась заснеженная равнина. Очевидно, на этой дороге времени Виржиния все еще остается во власти ледников.

Блейк кивнул, немного подумал и сказал:

— На карте отмечены три острова… разного времени.

— Именно так, — согласился Минотт. — Ты прав! В процессе сдвига времени и пространства возникают естественные «разломы» на поверхности земли. Сравнительно большие площади переходят с одной временнОй дороги на другую. Я бы сравнил их с лифтами, соединяющими разные этажи.

Когда произошел сдвиг, мы находились на своем участке дороги времени, или, говоря другими словами, в «лифте» Фредериксберга. Выйдя из города, мы оказались на континенте, занятом китайцами. Пока мы находились там, произошел новый сдвиг — и мы вновь переместились в другое ответвление времени. А когда вернулись обратно, Фредериксберг уже перешел на иную дорогу.

— Послушайте! — неожиданно прервал его Блейк. Откуда-то с севера донесся грохот. Через мгновение все

стихло. А потом где-то поблизости раздался треск кустов, и в круг света вышло огромное животное. Лось, но какой! Настоящий великан, великолепное могучее создание. Одна из девушек испуганно вскрикнула, и лось умчался прочь.

— В Виржинии не водятся лоси, — сухо заметил Минотт. И вновь Блейк воскликнул:

— Послушайте же!

До них долетел глухой рокот — и снова с севера. Постепенно он становился все громче. Они узнали шум двигателей. В следующую секунду над ними промчался самолет, ярко вспыхнули навигационные огни на крыльях. Самолет развернулся и полетел обратно. Теперь он беспомощно кружил над ними. А потом резко пошел на снижение.

— Пилот из нашего времени, — сказал Блейк, глядя ему вслед. — Он заметил костер. Видимо, пытается в темноте найти место для посадки.

Шум двигателей смолк. На несколько мгновений воцарилась такая тишина, что было слышно, как потрескивает хворост в костре и шумит ветер в кронах деревьев. Затем раздался хруст ломающихся веток. Удар…

Вспышка, рев, и желтое пламя горящего бензина взметнулось к небесам.

— Сидите здесь! — воскликнул Блейк, вскочив на ноги. — Харрис, профессор Минотт! Кто-то должен остаться с девушками! А мы с Хантером попытаемся помочь!

Он позвал на помощь Хантера, и они быстро скрылись в темноте. Минотт помрачнел и вытащил оба револьвера. Продолжая хмуриться, он занял место часового, брошенное Томом Хантером.

В темноте взорвался бензобак. Пламя полыхнуло с новой силой. Шум бегущих ног стал быстро удаляться.

Прошло много времени — слишком много. Наконец издалека послышался шорох кустарника. Зарево пожара успело потускнеть. К костру приближались две фигуры, они несли что-то очень тяжелое. Однако они не стали входить в освещенный круг и положили свою ношу на землю. Затем из темноты появились Блейк и Хантер.

— Он мертв, — коротко бросил Блейк. — К счастью, его отбросило взрывной волной, и он почти не пострадал от взрыва. Даже пришел в себя на несколько минут перед смертью. Сказал, что наш костер — единственное свидетельство жизни на многие мили кругом. Мы принесли его сюда. Утром нужно будет его похоронить.

Наступило долгое молчание. Когда Минотт вернулся к костру, на его лице застыло угрюмое выражение.

— Что… что еще он сказал? — спросила Мэйда Хайнс.

— Он вылетел из Вашингтона сегодня в пять, — коротко ответил Блейк. — По нашему времени. Вся Виржиния за Потомаком пропала в четыре тридцать, на ее месте возник девственный лес. Он отправился на разведку. Через час пилот повернул обратно, но Вашингтон тоже исчез. Там осталась лишь полоса тумана, за которой лежал снег. Тогда он полетел вдоль Потомака и заметил обнесенные частоколом фермы и стоящие возле берега длинные весельные корабли.

— Викинги, — удовлетворенно отметил Минотт.

— Он не стал садиться. На бреющем полете он направил самолет к заливу. Он искал Балтимор. Город исчез! Впрочем, он увидел внизу какое-то поселение, но тут ему стало плохо, а когда пилот пришел в себя, города уже не было. Он снова полетел на север, у него уже заканчивалось топливо, когда он заметил наш костер. И летчик попытался совершить аварийную посадку. У него не было даже сигнальных ракет. Самолет разбился — и парень умер.

— Бедняга! — потрясенно проговорила Мэйда.

— Дело в том, — продолжал Блейк, — что Вашингтон находился в нашем ответвлении примерно в четыре тридцать. У нас еще остается слабая надежда вернуться! Нам нужно попасть на границу одного из блоков, которые перемещаются во времени, в то место, которое профессор Минотт называет «разломом», и внимательно наблюдать! Когда начнется сдвиг, надо будет как можно быстрее разобраться в том, что происходит. Едва ли существует высокая вероятность вернуться именно в наше время, но мы, по крайней мере, приблизимся к нему! Профессор Минотт говорил, что где-то существует Конфедерация. Уж лучше оказаться среди людей нашей расы, говорящих на том же языке, чем навсегда остаться среди индейцев, китайцев или викингов.

— Блейк, — резко одернул его профессор Минотт, — давай договоримся раз и навсегда! Главный здесь я! Когда рухнул самолет, ты отдал приказ мне и Харрису. Я не стал тебе мешать, но у нашего отряда может быть только один командир. И этот командир — я! Ты, кажется, забыл?

Блейк вскочил на ноги. Однако Минотт уже навел на него револьвер.

— Ты строишь планы возвращения! — жестко продолжал Минотт. — Я этого не потерплю! Вероятность того, что мы погибнем, все еще очень высока. Но если мне суждено выжить, я хочу этим воспользоваться в полной мере. И в мои планы не входит снова преподавать математику в колледже Робинсона.

— Ну и что с того, сэр? — холодно осведомился Блейк.

— А вот что! Я намерен забрать у тебя оружие. С этих пор планы строю я, и приказы отдаю тоже я. Мы будем искать то ответвление времени, на котором в Америке процветает цивилизация викингов. И мы его обязательно найдем, поскольку сдвига будут продолжаться еще в течение нескольких недель. И как только отыщем его, то осядем среди скандинавов. Когда пространство и время вновь обретут стабильность, я начну создавать империю! А ты будешь подчиняться приказам, или останешься в одиночестве, когда мы отправимся навстречу моей судьбе!

— А вам не кажется, сэр, что мы предпочли бы жить собственной жизнью, а не быть инструментами для достижения ваших целей? — очень тихо произнес Блейк.

Несколько мгновений Минотт молча смотрел на него. Потом пожал плечами.

— Очень жаль, — холодно произнес он. — Я мог использовать твой интеллект, Блейк. Но мятежа я не потерплю. Придется тебя прикончить.

И его револьвер безжалостно выстрелил.

VII

Чтобы определить причину многочисленных катастроф, Британская академия наук собралась на срочное совещание. Все ученые выглядели ужасно усталыми: покрасневшие глаза, опущенные плечи, но они понимали, какая серьезная ответственность на них легла. Почтенный физик, лицо которого обрамляли роскошные бакенбарды, заговорил серьезно и торжественно:

— Итак, джентльмены, больше нам нечего сказать. Поразительные события последних часов, как нам кажется, произошли после ряда зарегистрированных фактов. Гравитационное поле 1079 частиц материи приведет к замыканию пространства вокруг них. И если мы представим это, то увидим, как исчезают галактики в тот самый миг, когда соответствующее количество частиц внезапно появится в нашей Вселенной.

Однако из этого еще не следует, что гибель Вселенной неизбежна. Надо ожидать лишь изоляции в пространстве и времени из-за искривления, вызванного гравитационным полем. И если мы сделаем предположение о существовании более чем одной области замкнутого пространства, то тем самым сочтем возможным существование гиперпространства, гиперкосмических координат, которые отмечают их относительное гиперкосмическое положение; гиперкосмическое…

Джентльмен с еще более густыми седыми бакенбардами, чем у оратора, произнес громким и решительным голосом:

— Вздор! Полнейшая чушь!

Оратор замолчал и бросил свирепый взгляд на того, кто его прервал.

— Сэр! Вы имеете в виду…

— Имею! — заявил джентльмен с седыми бакенбардами. — Полнейшая чушь! Сейчас вы скажете, что в этом гиперпространстве замкнутые вселенные будут подчиняться гиперзаконам, вращаться относительно друг друга по гиперорбитам, которые будут определяться гипертяготением, и, вне всякого сомнения, будут возникать гиперземные приливы или гиперстолкновения, приводящие к гиперкатастрофам.

— Но таковы факты, сэр, — заявил джентльмен у кафедры. — Таковы факты.

— Меня тошнит от ваших фактов, сэр!

И словно для того, чтобы это доказать, джентльмен покачнулся. Но не он один. Все собравшиеся вздрогнули, поскольку у них одновременно закружилась голова. И на этом заседание Британской академии наук закрылось без всяких формальностей, так как ее членов охватила самая настоящая паника. Они разбежались, поскольку кафедра полностью исчезла вместе с частью зала. А место, где только что находился оратор, оказалось под открытым небом.

И там бушевал пожар. В огне виднелись фигуры с бакенбардами, ужасно похожие на мечущихся в ужасе ученых. Несчастные, уязвимые люди отчаянно кричали. В зал Британской академии наук полетели здоровенные дубинки. Одна из них попала в биолога, известного весьма необычными взглядами. Считается, что его съели.

Впрочем, и раньше было известно, что некоторые исчезнувшие виды людей, такие как человек Пилтдауна и неандерталец, были каннибалами. На большинстве дорог времени их уничтожили более сильные и умные соперники, но кое-где выжили питекантропы, а не хомо сапиенс. Так что на тех ответвлениях каннибализм был нормой жизни.

VIII

Мэйда Хайнс с криком бросилась вперед, чтобы закрыть собой Блейка. Однако Харрис сумел ее опередить. Постоянно оправдывающийся и стеснительный юноша как раз закончил отрезать кусок дымящегося мяса. Он так метко его швырнул, что умудрился не только выбить револьвер из руки профессора, но и обжечь ее.

Блейк вскочил на ноги и выхватил оружие.

— Если вы возьмете револьвер, сэр, — сказал он, слегка задыхаясь, но совершенно искренне, — я прострелю вам руку!

Минотт выругался. Потом наклонился, поднял револьвер левой рукой и засунул в карман.

— Юный глупец! — прорычал он. — Я не собирался в тебя стрелять. Я хотел только припугнуть. Харрис, ты настоящий осел! Мэйда, твой поступок мы обсудим позже. Учтите, самым серьезным наказанием было бы оставить вас одних.

И он с мрачным видом скрылся в темноте. Оставшихся у костра охватило оцепенение. Между тем обломки самолета продолжали гореть. Блейку даже показалось, что огонь стал немного ярче.

— Проклятье! — пробормотал Хантер. — Он и в самом деле знает куда больше нас. Если он уйдет, мы окажемся в очень трудном положении!

— Да уж, — угрюмо согласился Блейк. — Впрочем, даже если он останется, хорошего не жди.

— Я… я пойду поговорю с ним, — неожиданно сказала Люси Блейр. — Он… хорошо ко мне относился во время занятий. А сейчас… у него, наверное, очень болит рука. Он обжегся.

Девушка отошла от костра, но тут же перед ней возникла длинная тень и раздался резкий голос Минотта:

— Возвращайся! Здесь кто-то появился!

Почти сразу же Минотт начал стрелять. Послышался вопль. Потом еще несколько выстрелов. Наконец звук падения и топот бегущих ног.

Минотт вернулся к костру и презрительно бросил:

— Ты оказался не слишком хорошим командиром, Блейк. Забыл о часовом. А ведь ты сам недавно упоминал о каких-то голосах! Конечно, это были индейцы. Впрочем, они убежали.

— Профессор… — неуверенно начала Люси Блейр, — могу ли я что-нибудь сделать с вашей рукой? Она обожжена…

— А что ты можешь сделать? — сердито спросил он.

— У нас есть жир. Индейцы смазывают раны медвежьим жиром. Наверное, олений тоже подойдет.

Минотт позволил перевязать себе руку, хотя ожог оказался не таким уж серьезным. Люси попросила у других девушек платочки, чтобы повязка получилась понадежнее. Настроение вокруг костра изменилось. Теперь это был уже не отряд искателей приключений, готовых к любым осложнениям. Ведь все начиналось как загородная прогулка для выпускников колледжа.

Минотт хмурился, пока Люси Блейр перевязывала ему руку. Харрис выглядел ужасно смущенным, ведь именно его стараниями на профессорской руке появился ожог. Берта Кеттерлинг продолжала плакать, но уже не так страстно — никто не обращал на нее внимания. Блейк задумчиво смотрел в огонь. Мэйда Хайнс изо всех сил делала вид, будто не понимает, что стала причиной ссоры, — хотя никто ничего не сказал.

Лошади тревожно фыркали. Берта Кеттерлинг по-прежнему всхлипывала. Мэйда почувствовала, что у нее начинает щипать глаза. Она первой заметила, что пожар, который начался из-за вылившегося топлива, перекинулся на деревья. Ее тревожный крик разбудил остальных.

Самолет разбился в миле от лагеря. Взрыв был ярким, но потом пламя почти погасло. Крылья и обшивка сгорели довольно быстро, огонь едва теплился. Однако теперь он разгорелся с новой силой.

Все было спокойно, пока он не начал распространяться по густому подлеску. Потом по высохшей коре огонь дошел до сухих веток. К тому же дул легкий ветерок… Когда Мэйда подняла голову, чтобы найти источник дыма, разъедавшего глаза, одна сосна уже яростно пылала, по земле стлалось яркое пламя, а потом у нее на глазах загорелись еще два, три дерева — и вот уже дюжина мощных столбов огня и дыма поднималась к небу.

Лошади испуганно ржали.

— Харрис! Харрис! — скомандовал Минотт. — Приведи лошадей! Хантер, помоги девушкам сесть в седла!

Он демонстративно не отдавал приказов Блейку. Он продолжал внимательно изучать карту, а лесной пожар тем временем разгорался все сильнее. Наконец профессор сложил ее и засунул себе в карман. Блейк хладнокровно вытащил из огня кусок оленины, а когда Минотт вскочил в седло, тот уже занял место рядом с Мэйдой Хайнс.

— Мы поедем парами, — коротко бросил Минотт. — Мужчина рядом с женщиной. Парни, присматривайте за девушками. У меня есть фонарик, поэтому я поеду первым. Рано или поздно мы окажемся возле реки Раппаханнок, если, конечно, огонь нас не опередит.

Когда они взобрались на вершину небольшого холма, стало ясно, какая серьезная опасность им угрожает. Пожар продвинулся вперед примерно на полмили, охватив при этом приличную территорию. Справа он бушевал в густых зарослях. Огонь там перемещался особенно быстро, казалось, он летит на крыльях ветра. Слева пожар распространялся медленнее, но столб пламени был заметно выше.

И тут, словно в насмешку, поднялся сильный ветер. Во все стороны полетели искры, пепел и горящие угольки. Берта Кеттерлинг громко вскрикнула, когда один из них обжег ей щеку. Лошадь Харриса отчаянно заржала и едва не встала на дыбы. Через мгновение маленький отряд уже галопом мчался прочь. Вокруг теснились темные силуэты деревьев. Белый луч фонаря казался нелепым на фоне пылающего леса, но помогал им не сбиться с тропы.

IX

Нечто большое и темное неуклюже заползло между статуей Грейди и зданием почты. Фонари осветили его, и стало ясно, что такому существу не следовало бы разгуливать по улицам Атланты, штат Джорджия, в любое время дня и даже ночи. Шофер такси увидел его и едва не оторвал руль, разворачивая машину с намерением убраться прочь. Когда существо заметил полицейский, он сильно побледнел и тут же схватился за рацию, чтобы доложить о происшествии в участок. Однако в тот день случилось уже столько необычных событий, что он не усомнился в собственном рассудке; к тому же «Джорнал» напечатал множество невероятных историй — и у полицейского были все основания верить своим глазам.

Огромное отвратительное существо было похоже на рептилию, только восьмидесяти футов в длину, из которых по меньшей мере пятьдесят приходилось на голову и хвост и лишь остальное — на дряблое тело. Чудовище весило двадцать пять или тридцать тонн, но его голова была лишь немногим больше, чем у крупной лошади. Она тупо раскачивалась из стороны в сторону. Зверь явно был озадачен. Он опустил лапу на мостовую, и из раздавленной водопроводной магистрали мощной струей брызнула вода. Рептилия этого даже не заметила. Она медленно перемещалась вперед, испуская влажный запах плесени.

Воздух наполнился воем сирен полицейских и пожарных машин. Появилась «скорая помощь» — и на нее тут же обрушился удар мощного хвоста. Автомобиль накренился и перевернулся.

Диковинная тварь издала жалобный вопль, не обращая внимания на разрушения, причиненные ее хвостом. Вопль напоминал мычание, только усиленное в тысячи раз. Чудовище непрерывно вертело головой, вероятно решив, что попало в ловушку между высокими зданиями, но оно было слишком глупым, чтобы найти дорогу обратно.

Издалека донесся рев — как раз в тот момент, когда полицейские и пожарные машины подъехали к чудовищу. Появились еще два существа, уступающих первому в размерах, но с такими же огромными телами и крошечными головками. Одно из них наткнулось на пожарную машину, перевернув ее, но не удержало равновесия, упало и испустило жалобный вопль.

И тут какой-то глупец начал стрелять. К нему присоединились другие. Одна за другой пули входили в дряблую плоть рептилий. Застрочили полицейские пулеметы. За ними стояли очень отважные люди, которые не могли не отметить непроходимую тупость существ, выбравшихся из огромного болота, которое появилось на месте парка Инмэна.

Пули обжигали, вызывали боль. Рептилии мычали и пытались спастись. Самая крупная из них решила забраться на пятиэтажное здание — оно, естественно, рухнуло.

Наконец последнюю тварь удалось прикончить — точнее, она перестала шевелить огромными лапами, поскольку хвост продолжал дергаться, а сердце спазматически билось даже на следующий день, когда рептилию погрузили на машину для перевозки мусора. Втроем они успели разнести три квартала в деловой части Атланты и убили семнадцать человек. И это притом, что они даже не пытались сражаться. Они хотели только одного — сбежать. А разрушения и смерть, которые они сеяли вокруг, были следствием их неловкости и глупости.

X

Скакавшие впереди лошади стали спотыкаться. Их копыта все глубже погружались во влажную почву. Берта Кеттерлинг завизжала от ужаса, когда ее лошадь едва не рухнула на землю.

— Похоже, мы на вспаханном поле, — предположил Блейк. — Лучше зажечь фонарик, профессор Минотт.

Небо за спиной давно стало красным. Лесной пожар все еще их преследовал. Его фронт теперь простирался на многие мили, а пламя стало таким мощным, что клубы дыма, поднимающегося над лесом, приобрели ярко-алый оттенок.

Вспыхнувший луч осветил землю. Она действительно оказалась вспаханной. Здесь потрудились люди. Минотт не стал сразу выключать фонарик.

— Знаете, что здесь растет? — язвительно поинтересовался он. — Чечевица. А выращивалась ли чечевица в Виржинии? Вполне возможно! Остается выяснить, что за люди этим занимаются.

Он направил луч фонарика в сторону, ища признаки жилья.

— Если эту землю пахали люди, то борозда слишком мелкая, — с тоской заметил Том Хантер. — Даже плуг, запряженный одной лошадью, оставил бы более глубокие следы.

Все одновременно увидели вдалеке бледный свет. Лошади в едином порыве повернули к нему головы.

— Нужно соблюдать осторожность, — тихо проговорил Блейк. — Возможно, это опять китайцы.

До источника света было около мили. Они медленно ехали вдоль борозд.

Неожиданно копыта лошади Люси Блейр ударили по камню. Звук получился очень громким. Тут же загремели копыта остальных лошадей. Минотт вновь включил фонарик. Тесаный камень. Мощеная дорога шириной в шесть-восемь футов. Одна из лошадей вздрогнула, фыркнула и отпрянула в сторону — что-то испугало ее. Минотт посветил вперед.

— Подобные дороги строили только римляне, — сухо сообщил он. — Именно так выглядели их военные тракты. Впрочем, насколько мне известно, римляне не открывали Америку.

Луч фонарика коснулся чего-то темного. Одна из девушек сдавленно вскрикнула. На дороге лежали мертвые тела. На одном они разглядели щит, меч и шлем, какие видели на изображениях римских воинов. У него была снесена верхняя половина головы. Рядом лежал человек в странной серой форме. Он умер от рубленой раны.

Минотт направил луч дальше. Новые трупы. Множество римских воинов. Четверо или пятеро солдат в одинаковой серой форме — такую могла бы носить армия Конфедерации , если бы до сих пор существовала.

— Здесь было сражение, — уверенно заявил Блейк. — Вероятно, часть армии Конфедерации с одной из временнЫх дорог решила выяснить, что тут происходит. А римляне — если это, конечно, римляне — на них напали.

Кто-то брел в темноте. Минотт поднял на него луч фонарика. Мужчина. На нем практически не было одежды, с шеи свисал обрывок цепи, на теле виднелись следы жестоких побоев. Он был костлявым и изнуренным и перенес такие жестокие страдания, что практически перестал быть человеком.

Он бессмысленно прищурился, защищаясь от яркого света, — и даже не испугался.

Минотт заговорил, и человек распростерся перед ним на земле. Профессор Минотт пользовался полузабытой классической латынью, а несчастный отвечал ему на латыни варварской. К тому же у него был сильно разбит рот, и понять его оказалось совсем непросто.

— Это раб, — холодно сказал Минотт. — Странные люди — вероятно, он имеет в виду солдат Конфедерации — пришли сегодня с севера. Произошло сражение, воины, охранявшие поместье, убиты. Сам раб это отрицает, но я думаю, он идет на север в надежде сбежать от хозяев. Похоже, не только мы отправились исследовать другие временнЫе дороги.

Бросив на раба свирепый взгляд, Минотт ударил пятками лошадь и поехал в сторону далекого тусклого света.

— Что… вы собираетесь делать? — едва слышно спросила Мэйда.

— Заехать на виллу и задать вопросы, — сухо ответил Минотт. — Если ее заняли конфедераты, нас хорошо примут. Однако и в противном случае мы можем рассчитывать на гостеприимство. Я намерен разбить лагерь возле разлома времени и пересекать его всякий раз, когда после сдвига будут появляться поселения скандинавов. И еще я хочу узнать, где хозяева виллы успели побывать и с кем встретиться.

Мэйда Хайнс постаралась оказаться поближе к Блейку, и он ободряюще положил руку ей на плечо. Лошади вновь ступили на мягкую землю. Пожар за спиной маленького отряда разгорелся с новой силой. Смолистые хвойные деревья легко вспыхивали, озаряя неверным мерцающим светом медленно едущих всадников. Постепенно зарево пожара становилось более ровным. Путешественники уже могли разглядеть белые, покрытые штукатуркой стены. Огромное здание больше всего походило на казарму.

Это была ферма, поместье, римская вилла, расположенная среди диких земель. В памяти Блейка всплыла смутная картинка: восстановленная римская вилла в Англии, какой она была до того, как империя вывела легионы из Британии и на острове вновь воцарились варварские порядки. Вокруг стояли небольшие скирды соломы, между которыми медленно двигались лошади. Блейк подозрительно принюхался.

Мэйда прижалась к нему. С ее губ слетали тихие слова. Люси Блейр ехала рядом с профессором Миноттом, время от времени поглядывая на него. Харрис пристроился к Берте Кеттерлинг, которая сидела в седле так, словно ее лошадь получила небольшое ранение. Том Хантер старался держаться рядом с профессором, предоставив Джанет Томпсон самой о себе заботиться.

— Джерри, — спросила Мэйда, — что ты об этом думаешь?

— Мне это совсем не нравится, — тихо признался Блейк. — Мы не должны разделяться. Кажется, я уловил запах…

Неожиданно со всех сторон на них набросились темные фигуры — практически обнаженные, некоторые в цепях. Издалека послышался отдающий приказы голос, раздалось щелканье бича.

Прежде чем схватка закончилась, прозвучало два выстрела. Оба раза стрелял Блейк. Затем одна из лошадей помчалась прочь, истерически взвыла Берта Кеттерлинг, Том Хантер тоже что-то закричал, а Харрис принялся ругаться, начисто забыв о хороших манерах.

Минотт, как и остальные, очутился в окружении вонючих тел, однако не растерялся, тут же холодно и уверенно заговорив с пленившими его рабами. Те сразу отбежали в сторону, испуганно закрывая головы руками. Неожиданно появились факелы — и в их свете вырисовались фигуры многочисленных рабов, находившихся в ужасном состоянии. Тут были люди самых различных рас, смирившиеся со своим жалким положением и безоговорочно подчинявшиеся господину.

Им оказался невысокий толстый человек в немного необычной тоге. Он стоял в окружении слуг, державших факелы. Однако при свете стали видны не только пленники, но и сам хозяин виллы — его одутловатое, самодовольное и жестокое лицо. Судя по позе и коротким приказам, которые он отдавал на неправильной латыни, он решил, что приобрел новых рабов.

XI

Депутат от Эйн-ле-сюр решил, что будет неплохо малость прогуляться. Ночной Париж оказывал на него стимулирующее воздействие. Головокружение, несомненно, являлось следствием чрезмерного потребления шампанского, так что свежий воздух поможет побыстрее развеять пары алкоголя. Однако ему показалось немного странным, что он не узнает место, в котором очутился. Он всегда прекрасно ориентировался в родном Париже.

Улицы производили непривычное впечатление. Да и таких домов ему прежде видеть не доводилось. В свете уличных фонарей, которые показались ему не такими, как везде, архитектура представлялась совершенно незнакомой. Он нахмурился, пытаясь понять своеобразие стиля.

Наконец он почувствовал нетерпение. В конце концов, пора возвращаться домой, хотя его жена…

Депутат пожал плечами. Впереди он увидел яркий свет и ускорил шаг. Он вышел к великолепному особняку, сиявшему разноцветными огнями.

Раздался цокот множества копыт. Перед домом выстроился кавалерийский эскорт. Двери распахнулись, и на улицу вышел бледный молодой человек в сопровождении высокого толстяка, который восторженно поцеловал ему руку. Кавалеристы спешились и образовали шеренгу от входной двери до машины. Два офицера в эффектной форме со множеством наград на шаг отставали от бледного юноши. Депутат отметил, что никогда не видел такой формы. Дверца машина распахнулась. Автомобиль также показался ему немного странным, но в чем тут дело, он понять не смог.

Щелкнули каблуки, обнаженные клинки взметнулись в салюте. Бледный юноша терпеливо позволил толстяку еще раз поцеловать ему руку. Потом он сел в машину, и двое увешанных медалями офицеров быстро последовали за ним. Машина тут же тронулась с места. Ее со всех сторон окружили кавалеристы, и кортеж начал удаляться.

Толстяк с довольным видом стоял на тротуаре. Спешившиеся кавалеристы вскочили в седла и поскакали за кортежем.

Депутат из Эйн-ле-сюр не мог отвести от них глаз. Неожиданно он заметил еще одного пешехода, который остановился и наблюдал за неожиданным представлением. И вновь депутат ощутил тревогу — пешеход был одет как-то необычно, что вполне соответствовало незнакомым улицам, домам и странному кортежу.

— Пардон, месье, — обратился к нему депутат, — но я не узнаю этот район. Вы не могли бы мне сказать…

— Дом, — язвительно ответил пешеход, — это отель месье ле Дюка де Монтеньи. Возможно ли, чтобы в тысяча девятьсот тридцать пятом году кто-то не знал месье ле Дюка? А особенно мадам герцогиню и место, где она живет.

Депутат из Эйн-ле-сюр заморгал.

— Монтеньи? Монтеньи? Нет, — признался он. — А молодой человек в машине, чью руку поцеловал…

— Поцеловал месье ле Дюк? — Теперь уже незнакомец очень внимательно посмотрел на своего собеседника. — Мой бог! Откуда вы взялись, если не узнали Людовика XII? Он только что покинул мадам — свою любовницу.

— Людовика… Людовика XII? — запинаясь, пробормотал депутат. — Я… я не понимаю!

— Глупец! — нетерпеливо бросил незнакомец. — Это король Франции, который взошел на трон в десятилетнем возрасте, а теперь, спустя всего шесть месяцев после окончания регентства, успел разорить страну!

Трясущейся рукой оператор междугородней связи подключилась к линии.

— …Прошу прощения, сэр, но мы не можем соединить вас с Кадменом… обрыв на линии… очень сожалею, сэр. — Она перешла на другую линию. — Алло… сожалею, сэр, но мы не можем соединить вас с Дженкинтауном. Обрыв на линии… очень сожалею, сэр.

Раздался новый звонок.

— Алло… сожалею, сэр. Мы не можем соединить вас с Дувром. Обрыв на линии… — Ее руки работали совершенно автоматически. — Алло… сожалею, но мы не можем соединить вас с Нью-Йорком. Обрыв на линии… Нет, сэр. Мы не можем воспользоваться связью через Атлантик-сити. Обрыв на линии… да, сэр, я знаю, что телеграфные компании не могут ничего гарантировать… нет, сэр, с Питсбургом у нас тоже нет связи… — Ее голос задрожал. — Нет, сэр, связи со Скрантоном нет… И с Гаррисбергом. Да, сэр… мне очень жаль, но мы не можем ничего передать в Филадельфию… Мы пытались наладить связь по радио, но никто не отвечает…

На мгновение она закрыла лицо руками. А затем сама решила позвонить.

— Минни? Неужели они ничего не слышат?.. Ничего?.. Что? Они просят прислать дополнительные отряды полиции?.. Местный оператор говорит, что там идет сражение? Она слышит стрельбу?.. Что это, Минни?! Неужели даже они не знают? Они используют бронированные машины?.. Но с кем они сражаются? Что?.. Но там же мои родители, Минни! Мои родители там!

Дверь в барак, где находились рабы, захлопнулась, и снаружи ее закрыли на засов. Тяжелые, отвратительные запахи накрыли пленников, как волна. Со всех сторон слышались голоса. Позвякивание цепей. Шорох соломы, словно там шевелились животные. Некоторые чесались, кто-то завыл. Все немного притихли, но продолжали перешептываться.

Мэйда напряженно проговорила:

— Я понимаю отдельные слова. Они рассказывают другим рабам, как нас захватили. Их язык — подобие латыни.

Неожиданно прозвучал вопль Берты Кеттерлинг:

— Он до меня дотронулся! Мужчина!

Рядом послышался веселый голос. Раздался смех, но он показался американцам каким-то животным. Римляне всегда считали рабов низшими существами. До пленников донесся шорох — в темноте барака к ним подбирались озверевшие рабы. Они намеревались развлечься с новенькими, еще не успевшими потерять человеческий облик. Люси Блейр сдавленно закричала. Послышался звук удара, кто-то упал. Снова смех.

— Я его вырубил! — злобно произнес Минотт. — Харрис, Хантер! Пошарьте вокруг, постарайтесь найти что-нибудь вроде дубинки! Эти рабы намерены нас избить, а здесь, в их логове, никто не станет с ними связываться. Даже если нас убьют, их в худшем случае выпорют. А женщины будут…

Кто-то с рычанием набросился на него. Повелительный голос Минотта вызывал у рабов ненависть. Послышался вой. Их окружали темные фигуры. Превращенные в животных римские рабы вели себя, как звери, запертые в клетках. Новички стали врагами только потому, что еще недавно были свободными. Женщины казались чистыми, к тому же они боялись — а значит, являлись потенциальными жертвами. Угрожающе звенели цепи. Воздух был пропитан отвратительными запахами. По-прежнему в бараке царил мрак.

Берта Кеттерлинг громко рыдала. Вновь послышался звук глухого удара. Началась отчаянная драка, пронзительно вскрикнула Люси Блейр. Тяжело дышали дерущиеся мужчины. Вой, невнятные ругательства. Завизжала женщина.

Бац! Бац! Бац-бац! Снаружи донеслись крики, кто-то несколько раз выстрелил. Топот бегущих ног. Опять крики. Отодвинулся засов. Огромные двери распахнулись, на пороге стояли мужчины с факелами и бичами в руках. Они приказали рабам выйти из загона и атаковать невидимого врага. Их выгоняли наружу, точно собак. Четверо надсмотрщиков вошли внутрь, раздавая удары направо и налево и продолжая выкрикивать резкие команды. Рабы пытались спрятаться в темноте или выскакивали наружу. Но трое из них уже никогда не отступят перед врагом.

Минотт и Харрис замерли в полной боевой готовности в углу барака. Люси Блейр с растрепанными волосами пряталась за спиной Минотта, который держал в руках тяжелое бревно, готовый сражаться до конца. Харрис тоже нашел нечто напоминающее дубинку. Когда его осветили факелы, на лице юноши выражение яростной решимости сменилось крайним смущением — у его ног лежал мертвый раб. За спиной у него заняли позицию Хантер и две девушки. Смертельно бледная Мэйда Хайнс стояла, прижавшись к стене, в ее руке был зажат обломок кости.

На них обрушились бичи. На лице Минотта вспыхнул багровый рубец, но он бросился вперед.

И тут со стороны двери грянули выстрелы. На пороге стоял Блейк с двумя револьверами в руках. Один из надсмотрщиков упал, и его факел задымился на грязном полу.

— Все в порядке! — крикнул Блейк. — Выходите! Первым до него добежал что-то лепечущий Хантер. Рабы

пронзительно кричали. Во дворе пылал огромный деревянный амбар с зерном.

— Лошади остались возле конюшен, — быстро проговорил решительный и бледный Блейк. — Их не успели расседлать.

Рабы не разобрались, как устроена упряжь. Я поджег амбар с зерном.

Из дома выбежал мужчина с бичом и ножом. Блейк без колебаний убил его.

— Дай мне револьвер! — хрипло попросил Минотт. — Я требую.

— Сначала лошади! — оборвал его Блейк.

Они побежали к конюшне. Блейк выстрелил еще два раза. Рабы с воем разбегались в разные стороны. Вскочив в седла, все восьмеро направились к вилле. На террасе метался разъяренный толстяк в тоге. Перед ним на коленях стоял раб. Толстяк лягнул склонившуюся фигуру и уселся на нее верхом, бешено выкрикивая приказы. Когда к нему подлетели всадники, толстяк яростно потрясал кулаками — злоба сделала его бесстрашным.

Блейк застрелил его, соскочил с лошади, сорвал тогу и бросил ее Мэйде.

— Возьми это! — прорычал он. — Я мог бы убить… Сейчас никто не ставил под сомнение его главенствующую

роль. Он руководил отступлением с виллы. Восемь всадников повернули на север и поскакали прямо к пылающему лесу.

Потом они вновь остановились. Позади загорелось еще одно здание — пожар перекинулся и сюда. Смерть хозяина ввергла поместье в настоящий хаос. Загорелась крыша барака, где держали рабов. Отчаянные вопли долетали даже до беглецов. В свете ревущего пламени метались перепуганные насмерть люди. Началась всеобщая драка, сопровождавшаяся почти звериным воем.

Минотт с отчаянной быстротой снимал одежду с солдат, погибших в невероятном сражении, где на одной из боковых дорог времени сошлись лицом к лицу армия Конфедератов и римские войска. Блейк спокойно наблюдал за ним, а потом приказал забрать ружья и патроны мертвых солдат Конфедерации — если, конечно, это были конфедераты.

А когда задыхающийся Хантер погрузил кучу незнакомого оружия на лошадь, восемь путешественников вновь почувствовали невыносимую тошноту и головокружение. Горящий лес исчез. Теперь их окружал мрак. Ветер принес неприятный запах сырости и резкие ароматы необычных ярких цветов. Что-то огромное и смертельно опасное взревело, источая вонь чудовищного болота.

Лайнер «Балтимор» рассекал волны открытого моря в бледных предрассветных сумерках. Стоявший на мостике капитан встревоженно нахмурился. К нему подошел радист с радиограммой в руках. Глаза его покраснели от недосыпа.

— Возможно, все дело во мне, — мрачно заявил он. — Мне стало как-то не по себе, а потом я всю ночь не мог выйти на связь. Я проверил рацию, но она работала нормально. Однако несколько минут назад меня вновь затошнило, а когда отпустило немного, я сразу же начал получать сигналы. Черт знает что творится. Не понимаю, как можно было не принять их раньше, сэр, но…

Капитан перебил радиста:

— У меня тоже было сильное головокружение. Как и у рулевого. И у всех остальных членов команды. Так что же говорится в радиограммах?

Капитан быстро пробежал глазами желтые бланки.

«Экстренное сообщение: в 2 часа ночи исчезла половина Лондона… Радиостанция „Манзанилло“: морской змей, атаковавший наш корабль этой ночью и утащивший четверых матросов, вернулся. Мы его протаранили пять минут назад. Похоже, он умирает. Однако у нас пробоина. Два передних отсека потеряли герметичность… Предупреждение для всех моряков. Плавучий лед замечен в пятидесяти милях от гавани Нью-Йорка… Экстренное сообщение: Мадрид, столица Испании, претерпел необъяснимые изменения. Все известные здания города стали неузнаваемы с воздуха. Аэродромов нет. На месте церквей и храмов — мечети. Видны флаги с полумесяцем… По нашим сведениям, убиты все европейцы, проживавшие в Калькутте. Корабельная радиостанция „Кариба“ извещает, что порт пуст, следы европейского присутствия исчезли, на берегу замечена враждебно настроенная толпа…»

Капитан «Балтимора» провел рукой по лбу. Потом бросил смущенный взгляд на радиста.

— Спаркс, — мягко сказал он, — тебе лучше обратиться к корабельному врачу. Пожалуй, я дам тебе человека для сопровождения.

— Я понимаю, — с горечью ответил Спаркс. — Наверное, я спятил. Но именно такие сообщения я получил.

Опустив голову, Спаркс покинул мостик вместе с одним из матросов. Прямо по курсу появилось облако дыма, которое быстро увеличивалось в размерах. Уже через четверть часа стал виден другой корабль. А еще через полчаса капитан смог разглядеть длинный, низко сидящий черный корпус парохода с двумя колесами с каждой стороны. В результате этого судно двигалось с приличной скоростью.

Капитан «Балтимора» поднял бинокль и тут же едва не уронил его от удивления. На мачте развевался черно-белый флаг. Белый череп со скрещенными костями на черном фоне — традиционный пиратский знак!

На такелаже встречного судна появились сигнальные флажки. Капитан «Балтимора» ошеломленно смотрел на них.

— Тарабарщина! — пробормотал он. — Какая-то бессмыслица! Они не пользуются международным кодом. Я ничего не могу понять!

Затем заговорила пушка. Над носом встречного корабля появился огромный клуб дыма. Тяжелый удар потряс переднюю часть корпуса «Балтимора». Через мгновение раздался взрыв.

— Похоже, я тоже спятил! — воскликнул капитан.

Второй выстрел. Третий и четвертый. Черный пароход отошел в сторону, не прекращая обстрела. Очередное посланное ядро снесло половину капитанского мостика. Взорвался грузовой люк.

Тут капитан пришел в себя и начал отдавать приказы. «Балтимор» сделал резкий поворот и устремился вперед, заметно увеличив скорость. Пушки на колесном корабле продолжали стрелять. Пираты попытались уйти, но было уже слишком поздно.

«Балтимор» протаранил чужой корабль. В этот момент капитан лайнера уже не сомневался в собственном безумии. Пароход было невозможно спасти — «Балтимор» разрубил его на две части.

XII

Бледный рассвет с трудом пробивался сквозь густую листву туда, где горел слабый костерок. Земля была пропитана влагой, и над сырым хворостом поднимался плотный белый дым. Хантер, одетый в обрывки серой формы, следил, чтобы пламя не погасло.

Харрис терпеливо изучал ружье, пытаясь разобраться в принципах его работы. С такой конструкцией ему иметь дело не приходилось. Спусковой механизм выглядел очень странно, а на канале ствола не было нарезки. Харрис не мог понять, как в таком случае придается вращение пуле. Он тоже был одет в серую форму — юноша с радостью выбросил набедренную повязку, которую ему швырнули в рабском бараке. Минотт сидел, обхватив голову руками, и глядел на реку. На его лице застыло горькое выражение.

Блейк прислушивался. Мэйда Хайнс сидела рядом и смотрела на него. Люси Блейр бросала тоскливые взгляды на профессора Минотта, потом подошла, устроилась рядом и о чем-то спросила. Две другие девушки расположились у костра. Берта Кеттерлинг прислонилась к стволу дерева. Она тихонько похрапывала. Все, за исключением Блейка, были босиком.

Он вернулся к костру и кивком показал на небольшую речушку.

— Похоже, мы находимся на краю разлома времени, — заметил он. — По эту сторону, судя по растительности, царит каменноугольный период. По ту время не настолько далекое, но и оно не имеет отношения к нашей реальности. Профессор Минотт!

Тот поднял голову.

— Да? — с горечью спросил он.

— Нам нужна информация. Мы провели здесь уже немало часов, но пока что не произошло ни одного сдвига. Возможно, они прекратились, сэр? Если я прав и временнЫе дороги останутся перепутанными, нам уже никогда не вернуться домой. Но мы, по крайней мере, можем поискать колонии или города, где живут близкие нам по духу люди.

— Даже если мы попытаемся, то как далеко нам удастся продвинуться? — угрюмо проронил Минотт. — Мы практически безоружны. Мы не сумеем…

Блейк указал на ружья.

— Харрис скоро с ними разберется, — сухо возразил он. — Кроме того, девушки не вытаскивали револьверы из сумок. Так что у нас приходится по два ствола на каждого мужчину — и еще пара в запасе. Наверное, римляне решили, что седельные сумки — это просто украшения, или же собирались изучить их содержимое позднее. Мы прорвемся. Я хочу знать: закончился ли процесс временнЫх сдвигов?

Люси Блейр что-то негромко сказала, но Минотт смотрел на Мэйду Хайнс. Та не сводила обожающего взгляда с Блейка. Глаза Минотта яростно горели. Он покачал головой.

— Скорее всего, нет, — хрипло ответил он. — Я предполагаю, что сдвиги будут продолжаться еще около двух недель. На всех временнЫх путях. Ошибочно думать, будто данный процесс относится только к нашей дороге. Да. Я считаю, у нас недели две или даже больше, если пространство и время полностью не уничтожатся раньше.

Блейк сел.

Мэйда Хайнс тут же устроилась рядом с ним.

— А вы не могли бы объяснить подробнее, сэр? Мы можем подождать здесь. По-моему, в наше время на другом берегу находился небольшой городок. Мы его увидим, если вдруг появится нужная временнАя дорога.

К Минотту вернулась часть его прежнего апломба. Даже короткое пребывание в статусе раба сильно подорвало его уверенность. Прежде он считал себя представителем высшей расы. Превращение в раба изменило его взгляд на мир. Минотт не мог перенести унижения — ведь ему удалось убить всего двух рабов, а на свободе он оказался только благодаря Блейку. Но теперь в его голосе вновь слышались повелительные интонации.

— Мы знаем, что тяготение искривляет пространство, — четко сформулировал он. — Исходя из общих наблюдений, можно вывести величину искривления. И оценить необходимую для этого массу, которая плюс к тому могла бы создать замкнутую вселенную. Такую, куда невозможно добраться или хотя бы увидеть ее в известных измерениях. Точно известно, к примеру, что если две гигантские звезды сходной массы столкнутся, то в момент их соприкосновения не произойдет серьезного катаклизма. Они просто исчезнут. При этом их существование не прекратится. Просто они перестанут находиться в нашем пространстве и времени. Они перейдут в собственное измерение.

Харрис произнес извиняющимся тоном:

— Как если бы ты залез в дыру, а потом забрал эту дыру с собой. Я однажды читал нечто похожее в воскресном приложении, сэр.

Минотт кивнул и продолжил в своей привычной преподавательской манере.

— А теперь представьте, что появились две такие вселенные. Обе с точки зрения пространства и времени невидимы относительно друг друга. Каждая существует в своем измерении. Но должно появиться и некое… гиперпространство, поскольку если эти вселенные разделены, между ними должна быть определенная прослойка — в противном случае они окажутся вместе.

— Иными словами, — заметил Блейк, — вы говорите о том, о чем мы можем догадываться, но не способны проверить на практике.

— Совершенно верно, — кивнул Минотт. — Кроме того, если наше пространство замкнуто, следует предположить, что оно такое не одно. И не забывайте, другие пространства столь же реальны, как и наше.

— И что же это значит? — спросил Блейк.

— Если есть вселенные, подобные нашей, то они находятся в общей среде — гиперпространстве, от которого мы все в равной степени изолированы. Они могут быть как похожи на наш мир, так и нет. Они разделены космосом, однако все равно влияют друг на друга. Поскольку различные замкнутые пространства чередуются с гиперпространством, можно предположить, что они влияют друг на друга через него.

— Тогда сдвиги временнЫх дорог, — медленно заговорил Блейк, — являются результатом влияния каких-то полей. Если другая звезда приблизится к Солнцу, наши планеты разрушатся только из-за роста напряжения этих полей. Вы полагаете, что чужое замкнутое пространство подошло вплотную к нашему? Все это ужасно запутано, сэр.

— Я это вычислил. Вероятность четыре к одному, что пространство, время и сама Вселенная, каждая звезда и Галактика, будут уничтожены чудовищным катаклизмом, в результате которого исчезнет даже прошлое, словно его никогда не существовало. Однако остается один шанс из четырех, и я намеревался полностью его использовать. Я планировал… планировал…

Неожиданно Минотт встал, расправил плечи и громко хлопнул в ладоши.

— Клянусь небесами, мою идею еще можно претворить в жизнь! У нас есть оружие, технические знания, формулы. В книгах, которые я взял с собой, содержатся сливки современной науки! Послушайте! Сейчас мы перейдем реку. И когда наступит следующий сдвиг, окажемся на другой временнОй дороге. Мы направимся к Потомаку, где летчик видел корабли викингов! В седельных сумках лежат англосаксонские словари. Мы с ними подружимся. Мы будем их учить. Мы поведем их за собой. Мы станем хозяевами мира и…

— Мне очень жаль, сэр, — смущенно перебил его Харрис, — но я обещал Берте доставить ее домой — если это будет в человеческих силах. И я должен сдержать слово. Я не могу присоединиться к походу, чтобы помочь вам стать императором, даже если у вас есть реальные шансы.

Минотт нахмурился.

— Хантер?

— Я… я поступлю так, как решат остальные, — неуверенно ответил тот. — Но я… предпочел бы вернуться.

— Глупец! — отрезал Минотт.

— Я бы хотела стать императрицей, профессор! — преданно вскричала Люси Блейр.

Мэйда Хайнс глянула на нее так, словно собиралась что-то сказать. Блейк небрежно вытащил из кармана револьвер и задумчиво смотрел на оружие, пока Минотт сжимал и разжимал кулаки. На лбу у профессора проступили вены. Он тяжело дышал.

— Глупцы! — взревел он. — Глупцы! Вы никогда не вернетесь! Однако вы отказываетесь…

Все вдруг ощутили сильное головокружение и тошноту. Револьвер выпал из руки Блейка. Он поднял голову. Наступила мертвая тишина.

Блейк с трудом поднялся на ноги и пристально вгляделся в противоположный берег.

— Это… — Он с трудом сглотнул. — Здание суда короля Георга, в округе короля Георга, штат Виржиния, и, как мне кажется, наше время… Черт возьми! Пойдем, переберемся через реку.

Он поднял Мэйду на руки.

Минотт резко метнулся вперед и рявкнул:

— Подождите!

Он держал упавший у Блейка револьвер. Лицо профессора посерело от злости и чувства безнадежности.

— Я… в последний раз предлагаю вам… предлагаю богатство, власть, женщин и…

Харрис встал, держа в руках ружье конфедератов. Через мгновение он ударил Минотта по запястью.

Между тем Блейк перешел вброд на другой берег и осторожно опустил Мэйду на землю. Хантер торопливо последовал за ними. Харрис тряс спавшую Берту Кеттерлинг. Блейк вернулся обратно, согнал вместе лошадей и закрепил ружья у седел. Потом перенес на ту сторону реки оставшихся трех девушек. Хантер побежал к зданию суда и скрылся из виду. Блейк повел лошадей через реку. Минотт растирал онемевшее от удара запястье. В его глазах бушевала отчаянная ярость.

— Вам лучше пойти с нами, — спокойно сказал Блейк.

— И вновь стать профессором математики? — угрюмо бросил Минотт. — Нет! Я остаюсь!

Блейк задумался. Минотт стал каким-то маленьким и невзрачным. На измученном лице застыла гримаса отвращения. Он стоял на фоне джунглей в рваной серой форме армии Конфедерации, снятой с убитого солдата, — жалкое зрелище. Босой, небритый, полный тоски, но не покорившийся судьбе.

— Подождите! — воскликнул Блейк.

Он быстро снял седельные сумки с шести лошадей и переложил их на спины двух других, затем перевел животных обратно через реку и привязал к дереву. Минотт смотрел на него с нескрываемой ненавистью.

— Если бы я не выбрал тебя, мне удалось бы довести план до конца, — хрипло произнес профессор. — Нет, мне не следовало брать тебя с собой. Мэйда слишком хорошо к тебе относится, а я хотел, чтобы она стала моей. Я совершил всего одну ошибку.

Блейк пожал плечами, в последний раз перебрался через реку и вскочил в седло.

Люси Блейр с сомнением посмотрела на одинокую фигуру профессора Минотта.

— И все-таки он такой отважный, — с тоской сказала она. На них накатила слабая волна тошноты и головокружения,

но все быстро прошло. Они инстинктивно посмотрели в сторону джунглей. Там ничего не изменилось. Минотт с горечью глядел им вслед.

— Я… я кое-что хочу сказать! — задыхаясь, выпалила Люси Блейр. — Не… не ждите меня!

Она развернула лошадь и направила ее в реку. И вновь все ощутили легкую тошноту. Люси отчаянно ударила лошадь по крупу.

— Подожди, Люси! Сейчас начнется сдвиг… Люси бросила через плечо:

— Именно этого я и хочу! Я остаюсь…

Она уже находилась на середине реки, даже ближе к противоположному берегу, когда у всех вновь закружилась голова.

XIII

Конец истории известен. В течение следующих двух недель еще происходили редкие сдвиги. Но постепенно становилось очевидно, что число разломов времени — по терминологии профессора Минотта — постоянно уменьшается. В самый трудный период более двадцати пяти процентов всей поверхности земли находилось на иных дорогах времени. И не было такого места на планете, где не произошло хотя бы одного изменения.

Из этого следует, что все человечество на собственной шкуре пережило последствия невероятных переходов на боковые ответвления времени. Наши ученые перестали быть такими догматиками, как прежде. Многие философские течения подверглись переработке. Базовые понятия ботаники, зоологии и даже филологии были пересмотрены благодаря появлению новых фактов, собранных во время путешествий по временнЫм дорогам.

Теперь уже не вызывает сомнений, что нам выпал тот самый единственный шанс из четырех и Земля спаслась. Во всяком случае, на нашей временнОй дороге. Шесть человек из группы Минотта добрались до здания суда за пятнадцать минут до того, как временной сдвиг навсегда унес Люси и профессора по другому пути. Блейк и Харрис нашли способ передать известные им сведения всему миру. При помощи радиолюбителя, проживавшего в миле за городом, они стали транслировать на коротких волнах теорию профессора Минотта. Впрочем, они решили не сообщать о его пессимистическом прогнозе относительно вероятности человечества выжить.

В результате теория быстро распространилась. Она оказалась полезной, поскольку позволяла планировать и проводить исследования. Например, было решено отказаться от карательной экспедиции к индейцам, охотникам за скальпами, которые появились из прошлого через временной разлом в Джорджии. Правительство не стало посылать эсминцы, чтобы отомстить викингам, устроившим кровавую резню в Северном Сентервилле, штат Массачусетс. Эскадрилья разведывательных самолетов прекратила полеты над каменноугольными болотами в Западной Виржинии, благодаря чему летчики не оказались навсегда заперты в прошлом.

Впрочем, некоторые вещи предотвратить не смогло ничто. Две когорты Сорок второго римского легиона осели на территории Америки, поблизости от Итаки, штат Нью-Йорк. Четыре семьи китайских крестьян отправились собирать ягоды на чудесных земляничных полянах Виржинии и застряли там, когда этот участок земли отправился обратно в свое время.

Русская деревня осталась в Колорадо, французское поселение — на Среднем Западе, в их ответвлении так и не открытом. Часть северного стада буйволов численностью в две тысячи голов вернулась к нам вместе с деревушкой индейцев-шайенов, которые никогда не видели ни лошадей, ни огнестрельного оружия. Странствующие голуби числом около полутора миллиардов вновь поселились в Северной Америке.

Но мы понесли тяжелые потери. Кроме тех отважных людей, которые отправились исследовать неизвестные территории, мы лишились Токио, Рио-де-Жанейро и Детройта. Первые два случая понятны. Когда временнЫе сдвиги прекратились, большая часть поверхности земли вернулась в прежнее состояние. Но не вся.

Джунгли посткембрийского периода по-прежнему растут на востоке Теннеси. О русской деревушке в Колорадо мы уже упоминали, как и о французской фактории на Среднем Западе. В некоторых случаях произошло смещение целых территорий.

Такова причина полного исчезновения Рио и Токио. Там, где прежде находился город Рио-де-Жанейро, теперь шумят джунгли. Они появились здесь из бокового ответвления, где Рио-де-Жанейро так и не был построен. На месте Токио возник примитивный лес, о происхождении которого до сих пор ведут дискуссии ботаники и палеонтологи. Где-то, в ином пространстве и времени, Токио и Рио продолжают существовать, в них живут люди… Но Детройт…

Мы до сих пор не понимаем, что произошло с Детройтом. Он находился на участке, подвергшемся временнОму сдвигу, и исчез из нашего времени, а потом вернулся обратно. Город был совершенно пуст, там не осталось ни одного из сотен тысяч жителей — казалось, они растворились в воздухе. Кое-где виднелись следы борьбы, но они могли быть вызваны паникой, охватившей горожан. Сам город стоял на прежнем месте без малейших повреждений. Даже следов грабежа обнаружить не удалось. Но в нем не осталось ни одного человека, домашнего животного или хотя бы птицы в клетке. Для нас навсегда останется тайной, как такое могло произойти.

Возможно, профессор Минотт смог бы разобраться в этой загадке. Оставшиеся после него фрагментарные заметки показывают, что сделанные им наблюдения о сдвигах времени имеют огромную ценность. Вся наша теория основывается на бумагах Минотта, которые он счел не слишком важными и потому не взял с собой. Конечно, немалую роль сыграли комментарии Блейка и Харриса. Том Хантер почти ничего не помнил. Мэйда Хайнс сумела сообщить ряд полезных сведений, но они касались вещей, которые нам и так были известны. От Берты Кеттерлинг проку было совсем немного.

Ответы на многие вопросы до сих пор ускользают от нас. Их наверняка можно было бы отыскать в седельных сумках, которые Блейк отдал Минотту, отправившемуся в безнадежное путешествие сквозь пространство и время. Наши ученые напряженно работают, чтобы разобраться в цифрах, которые Минотт считал тривиальными.

Во всем мире множество людей с вожделением думают о седельных сумках на спине лошади, которая сопровождает Минотта и Люси Блейр, едущих навстречу удивительным пейзажам и невероятным приключениям, вооруженных револьверами и учебниками — оружием для покорения мира.