Девять лет спустя после того как Маргарет впервые открыла тайный бункер Лукаса Агостини, в последние жаркие дни лета в Лондоне приземлился небольшой чартерный самолет, прилетевший из Лусаки, столицы Замбии. Из него вышла женщина, лет пятидесяти пяти, темнокожая, в розовом брючном костюме и с не соответствующей деловому стилю, слегка аляповатой прической. В руках она несла кожаный кейс и, успешно пройдя таможню, села в ожидавший ее черный лимузин у дверей аэропорта.
Женщина устало откинулась на спинку сиденья и тяжело вздохнула. Казалось, ей было необъяснимо неприятно находиться сейчас здесь. Машина подъехала к посольству Замбии в Лондоне, и принявшаяся уже было выходить женщина на секунду остановила блуждающий взгляд, устремленный из-под черных ресниц, обрамлявших ее маленькие, близко посаженные глаза, на вдвое свернутом свежем выпуске лондонской прессы. В газетном объявлении, сверкавшем на первой полосе кричащими заглавными буквами, было написано: «Миллионерша убила своего мужа! Близится седьмое заседание по делу!». Под надписью была фотография женщины, лет тридцати, руки которой, одетые в наручники, держали решетки в камере зала суда. Несмотря на свой угрюмый и усталый вид, трудно было не заметить отличавшуюся какой-то особенностью красоту подсудимой. Заинтересованная женщина в лимузине взяла с собой газету и вышла из машины. Девять лет назад здесь, в холодной Англии, пропал без вести ее пасынок. Каждый день женщина корила себя за то, что отправила его учиться так далеко от дома. Звали ее Роуз Криси. И она вот уже несколько лет была вторым послом Замбии в Англии.
Посетив несколько деловых встреч, договорившись о еще нескольких, женщина наконец зашла в свой роскошный номер люкс в пятизвездочном отеле, оплачиваемый бюджетом страны. Заказав крепкий кофе, который она обычно выпивала перед сном, женщина надела очки для чтения и развернула газету, весь день манящую ее себя приоткрыть. Попивая вкусный английский кофе и держа газету другой рукой она скользила глазами по нашумевшим строчкам, вызвавшим общественный резонанс.
В газете статья о Маргарет Страйсберг занимала три страницы и была приправлена фотографиями. Вот фотография Маргарет за решеткой. Вот улыбающееся доброе лицо ее убитого мужа. Вот они вместе, обнимают друг друга и неподдельно смеются на фоне дождя, застигшего влюбленных врасплох. На третьей и последней странице была фотография маленькой девочки, лет семи-восьми, открыто улыбающейся объективу двумя огромными черными искрящимися глазами. Девочка, несмотря на светлый, слегка смуглый цвет кожи, обладала не совсем европейскими чертами лица, а более… африканскими. Под фотографией очаровательной малышки следовала еще одна кричащая надпись: «С кем останется ребенок миллионерши в случае признания ее вины?» — и далее небольшая заметка о том, что мать подсудимой уже забрала к себе девочку на неопределенное время.
Роуз Криси слегка удивилась подобному сочетанию черт в лице девочки, ведь Джон Айвери походил на типичного американца, а Маргарет Страйсберг была вылитой итальянкой. Сама того не осознавая, она начала пристально всматриваться в лицо загорелой малышки, притянув провокационную газету почти к самому носу. Внезапно руки ее затряслись, зрачки резко увеличились, округлив маленькие, близко посаженные глаза. Роуз начала нервно полушепотом повторять тихое «нет, нет, нет», и только пролившийся кофе, обжегший ей ноги, прервал ее бормотание и привел в себя. Всмотревшись в фотографию ребенка получше, сдвигая свою память с мертвой точки, вспоминая точное название города, в котором учился ее пропавший пасынок, она неожиданно осознала, что со страниц газеты на нее смотрит как две капли воды вылитая копия Мартина, только уменьшенная и светлокожая. Подсчитав в уме, сколько могло быть лет девочке, и прикинув, когда пропал Мартин Криси, она подскочила со стула и как ужаленная выбежала из своего номера, перед выходом лишь успев нажать кнопку вызова портье, бросив ему взволнованным, срывающимся голосом всего одно слово: «Машину!»
— Подождите, Пьеггр, я не совсем понимаю, у Маргарет что, был ребенок?
— Отличная догадка, месье Шварц! — сострил водитель, потягивая уже третью пинту эля. — Эль просто отменный, — облизав языком губы, сказал он.
— Но, как?
— В том-то все и дело, месье Шварц, именно так, как я и сам о том не догадывался! Лишь спустя пять лет после знакомства с Маргарет я узнал, что у нее, оказывается, был шестилетний ребенок. Девочка эта была ну чудо как красива! Маргарет, перед тем как открыть свою лавку с коврами на пересечении Майроуд-стрит и Бристоль-авеню, отвезла ее в городок, из которого приехала, к матери. Каждые выходные женщина навещала дочь и полностью содержала ее. Ей действительно было бы тяжело воспитывать ребенка одной, ведь лавка только начала набирать обороты, и работы, навалившейся на плечи Маргарет, с лихвой хватило бы тогда на трех человек.
Годы спустя, когда женщина обогатилась и переехала в дом попросторнее, она перевезла их обеих в наш городок под свою опеку. Мать она поселила отдельно, а дочь оставила жить с собой.
Представляете мое удивление, когда однажды, ничего не предвещавшим утром, Маргарет, садясь в машину, неожиданно сказала мне: «Пьер, отныне в ваши обязанности будет входить еще кое-что. В будние дни вы будете отвозить в школу мою дочь и по вечерам забирать ее обратно. Отвозить ее вы должны после того, как доставите меня на работу, а забирать, естественно, раньше. О зарплате не беспокойтесь, отныне в будние дни у вас будет двойной оклад. В понедельник я вас познакомлю. Ее зовут Ева-Мартина, но вы можете называть ее просто Ева».