В ожидании обеда разговор шел о пустяках. Все были слишком напряжены, чтобы беседовать на серьезные темы. Разговор вели Хэммонд и человек, называвший себя Кристианом Сэвиджем. Таким образом, Джулиана получила возможность исподтишка изучать предполагаемого самозванца, смотреть на него, не встречаясь с ним взглядом.

Должно быть, ему чертовски тяжело, подумала она. Он стоял, опершись о каминную полку, и, склонив голову набок, слушал, как хозяин дома расписывает здешние холодные зимы. В его манерах не было беспечности или развязности, но держался он непринужденно и, судя по его виду, чувствовал себя более комфортно, чем остальные, к немалому удивлению Джулианы. Как можно прийти к человеку, которого собираешься выжить из его же дома, и дружелюбно беседовать с тем, чью дочь собираешься лишить титула и богатства.

Ведь он понимает, что все эти люди в лучшем случае подозревают его в обмане, а в худшем – желают ему смерти! Но вел он себя так, будто ему это и в голову не приходит.

Сквайр говорил резко и напористо. Хэммонд был подавлен. Однако того, кому предстояло унаследовать Эгремонт, со стороны можно было принять за хозяина, до того изысканным и обаятельным он выглядел. Интересно, размышляла Джулиана, смог бы Кристиан вести себя столь самонадеянно в сложившейся ситуации или же этот парень просто опытный обманщик.

За столом их посадили рядом, и Джулиана могла получше рассмотреть его. Сквайр и его жена сели в торце стола. Софи – по правую руку от отца, дальше – Хэммонд. Джулиану посадили напротив Софи с Хэммондом, рядом с Кристианом. Это противоречило традициям. Насколько Джулиана знала, помолвленных сажают друг против друга, чтобы гости могли с ними разговаривать. Когда лакей придвинул ее стул, она бросила быстрый взгляд на Кристиана: понимает ли он, что их посадили рядом, чтобы она могла следить за ним?

Со стороны Кристиана никакой реакции не последовало. Впрочем, он мог забыть эту традицию, поскольку слишком долго пробыл в тюрьме.

Пока лакей разливал суп, сквайр говорил о видах на урожай.

Кристиан к супу едва притронулся.

– Вам не нравится? – спросила жена сквайра. – Я не догадалась спросить, у вас ведь не было подобной еды... – она помедлила, – на другом конце земли?

Он улыбнулся.

– На другом... – Трудно было сказать, ищет ли он, как сформулировать ответ, или забавляется. Наконец он приветливо сказал: – В тюрьме мы ели то, что дают. Питание постепенно улучшалось, как и наше общее состояние, а когда мы освободились, то питались очень хорошо. Если не считать фруктов, овощей и рыбы, которая есть только на том конце света, кухня такая же, как здесь. Мы скучали по дому и пытались его воссоздать.

Все молчали. Никто не ожидал, что он упомянет свое криминальное прошлое. Впрочем, было бы странно, избегай он этой темы, подумала Джулиана.

– Суп великолепный, – произнес он. – Но я просто не люблю черепаховый суп. Глупо, конечно. Но в Новом Южном Уэльсе у меня дома жила черепаха, и с тех пор я их не ем. – Он улыбнулся. – Все равно что есть конину или суп из щенка.

Софи опустила ложку и посмотрела в тарелку так, словно там был яд. Джулиана подавила нервный смешок.

– Французы едят конину, а кое-где на Востоке щенки – это деликатес, – беспечно продолжал он. – Но я... О, простите, я не хотел вас расстроить, мисс Уайли, – обратился он к Софи. – Я не очень-то знаю, о чем принято, а о чем нельзя говорить в Англии за столом. Я приехал несколько недель назад. Пожалуйста, делайте мне замечания, я их непременно учту.

– Вы едите лососину, ростбиф, баранину, голубей? – спросила мать Софи. – Эти блюда подадут на обед.

– О да, благодарю вас, – вежливо ответил он. – С удовольствием.

– Скоро начнется сев, – сменил тему сквайр. – Что вы выращивали в Новом Южном Уэльсе?

– Я – ничего, – сказал Кристиан. – Мой отец занимался бизнесом, а не сельским хозяйством, так что мне придется многому научиться, чтобы Эгремонт процветал.

Снова наступило молчание.

Похоже на приятную беседу посреди сражения, подумала Джулиана. Неудачный способ разузнать о нем побольше. У него все преимущества. Да и о чем его спрашивать? О планах на будущее – так это и есть источник противостояния. Его прошлое подозрительно, а то и постыдно.

Сквайр прокашлялся и продолжил разговор о своих полях, о весенних посадках, обращаясь в основном к Хэммонду. Софи уткнулась в тарелку, украдкой поглядывая на пришельца, угрожавшего ее будущему, а когда он перехватывал ее взгляд, опускала глаза. Ее мать давала указания лакею, чтобы подкладывал еду гостям. Но Джулиана ни на минуту не забывала о своем соседе. Хорошие манеры, а также жгучее любопытство побуждали ее заговорить.

Но в этом случае ей придется взглянуть на него, а она никак не решается. К тому же ей велели пока не раскрывать себя; должно быть, он понимает, что это неспроста, поэтому и не спросил, как ее зовут. Лицо его оставалось бесстрастным. Напрасно кузина посадила их рядом. Джулиана так остро ощущала его присутствие, что могла поклясться, он это чувствовал.

Стоило ей посмотреть на него, как он тотчас же повернулся к ней.

О Господи, до чего же он хорош! Прекрасный цвет лица, яркие глаза, словно бархат кожа. Ни единой царапины, ни единого шрама. А ведь он провел среди преступников не один год, когда был выслан на другой конец света.

Она перебрала в уме несколько безобидных тем для разговора и заметила, что он ничего не ест.

– Вы не голодны? – спросила она и быстро добавила: – Все очень вкусно. Не знаю только, понравятся ли вам приправы.

– Не сомневаюсь, что еда великолепна, – сказал он совсем тихо, чтобы слышала только она, – не знаю только, чем она приправлена. Именно моя порция. Не удивлюсь, если она отравлена.

Джулиана и сама об этом думала и едва сдержала смех, прижав ко рту салфетку.

– Нет-нет, – проговорила она. – Мои родственники не настолько глупы. – Она улыбнулась. – И люди честные. Они могут встретиться с вами в зале суда, или в суде пятерки, или на дуэли, но сегодня вы можете есть спокойно, я уверена.

– Ну, если вы так уверены. – Он перевел взгляд со своей тарелки на ее. – Вы настаиваете, чтобы я ел. А сами попробовали мясо? Выглядит аппетитно.

Она кивнула. Он, конечно, шутит, по крайней мере, она на это надеялась. Он отрезал кусочек мяса, медленно поднес к губам, еще медленнее отправил в рот. Прожевал, не сводя с нее глаз.

– Спасибо. Действительно вкусно. А голубя пробовали?

Она с улыбкой кивнула.

Он отрезал кусочек. Посмотрел на зеленый горошек на своей тарелке, потом на ее.

– А горошек не ели? Попробуйте.

– Вы меня дразните?

Он улыбнулся тепло и искренне:

– Конечно. Но надо же о чем-то говорить в отличие от остальных, которые словно окаменели?

– Трудно, да? – тихо произнесла она. – Надеюсь, вы понимаете, что мои родственники не грубые и не жестокие люди. Но ваше внезапное появление расстроило их планы. Что им остается думать?

– Я знаю, что они думают, и понимаю их, – так же тихо ответил он. – Ничего не поделаешь. А теперь скажите, раз уж вы не собираетесь унаследовать это имение или выйти замуж за наследника, что для вас означает мое появление, мисс Уайли?

Улыбка замерла у нее на губах. Она не мисс Уайли, но родственники попросили ее не раскрывать свое имя.

– А, понятно, – сказал он, когда она промолчала; интерес в его глазах сменился холодной вежливостью. – У вас тоже есть спорный вопрос ко мне. Кажется, мне не следовало есть голубя. – На этот раз он не шутил.

Джулиана почувствовала, что он отдалился, и это было ужасно. Она попыталась что-то сказать и вдруг заметила, что все за столом прислушиваются к их разговору. Они оказались в центре внимания.

Джулиана густо покраснела. Она вдруг поняла, что не желает играть в эти игры. Она не знает, что это за человек, но родственников своих тоже не знает. Ей известно лишь, что ее хотят использовать, а если у этого парня такая же цель, то между ними нет никакой разницы. И будь он хоть трижды негодяй, Джулиана питала к нему куда более теплые чувства, чем к родственникам.

Ее не касается, кто станет наследником титула и имения. Пусть это решит правосудие. Эти болваны не могут придумать, что ему сказать. Посадили ее рядом с их жертвой, заставили вынюхивать, словно охотничью собаку. Какая низость!

Джулиана испытала стыд и громко, чтобы все слышали, сказала:

– Нас не представили друг другу должным образом. Я не Уайли. Я кузина Софи с материнской стороны. Живу далеко, здесь бываю нечасто. Только позавчера приехала ненадолго.

Она торжествующе подняла голову. Она больше не играет, и уже сегодня ей наверняка велят укладывать чемоданы.

– Значит, ваше имя?.. – спросил он. Все затаили дыхание.

– Джулиана Лоуэлл, – с гордостью произнесла она.

– Джулиана... Лоуэлл? – Его взгляд потеплел. – Из... Литл-Слоу?

Она кивнула.

– Приставала Джули? Маленькая чума, как говорил Джонатан? Джулиана, младшая сестренка Джонатана? – Он ушам своим не верил.

Она задохнулась. Рука взлетела к груди, глаза искали его глаза.

– Ну и где этот негодник? – Кристиан привстал со стула и огляделся, словно ожидая, что Джонатан сейчас со смехом выскочит из какого-нибудь темного угла, как бывало в детстве.

– Джонатан погиб, – тихо промолвила она. – Под Саламанкой, пять лет назад.

– Ах! – Он рухнул на стул. – Извините, я не знал.

Впервые после смерти брата ей не хотелось плакать при упоминании о нем. Сердце ее взволнованно забилось, из глаз брызнули слезы радости.

– Кристиан? – спросила она, накрыв рукой его руку. – Кристиан, это ты?

Значит, они зазвали к себе Джулиану Лоуэлл, чтобы она проверила его, думал Кристиан, подскакивая в седле по дороге в гостиницу. Он был рад, что поехал верхом, а не взял карету, он не привык к такой мягкой, сырой погоде, и она ему нравилась. К тому же верхом он чувствовал себя более способным защититься. Хотя здесь ему едва ли причинят зло. Пожелай он устранить неудобного родственника, не стал бы делать это на своем дворе. Слишком прямолинейно. Есть способы получше.

Джулиана Лоуэлл, размышлял он. Что ж, интересно. Он еще раньше гадал, кто она, и не сомневался, что явилась сюда неспроста. С самого начала было ясно, что эта женщина – часть их плана, по тому, как они обменивались взглядами или внезапно замолкали. Но чтобы Джулиана Лоуэлл? Этого он не ожидал. Да и как бы он мог? Список людей, которых следует помнить, велик, и хотя имя Джонатана Лоуэлла привлекло его внимание, о его сестре он забыл.

Она женщина в его вкусе. Он улыбнулся. Женщинам подобного сорта соответствовать нетрудно. И хотя ему нравились почти все женщины, не хотелось терять время на ханжу, задаваку или высокомерную штучку вроде Софи. Напористая девчушка, но не в его вкусе. А эта Джулиана не только привлекательна, с симпатичным лицом и пухленькой фигурой, она кажется честной и искренней, как те женщины, с которыми он привык иметь дело, даже несмотря на ее манеры, воспитание и мораль. Хотя нет, с моралью еще надо выяснить. Он надеялся, что не будет разочарован.

Она замечательно смеется, просто потому, что ей смешно, а не потому, что от нее этого ожидают, как делают ее кузина и дамы, с которыми он встречался после возвращения. А главное – она заинтересовалась им, и не только ради того, чтобы выяснить, кто он такой. На сей счет он никогда не ошибается.

Он нахмурился. Брат ее погиб, это трагедия. Но сейчас не время об этом думать. Но можно поразмышлять, та ли она, за кого себя выдает. Это нелегко, когда к делу примешиваются мужские чувства, а в данном случае это так. Нельзя забывать, что его соперники не дураки. Однако приключение с каждым часом становится все занимательнее, подумал он, въезжая во двор «Белого оленя».

Он соскочил с коня, бросил повод конюху, вошел в гостиницу и направился в бар. Архитектор Баттл уже уехал, а Кристиану не хотелось проводить время в одиночестве в своем номере. Он не любил одиночество, не привык к нему и в кровать ложился, только если знал, что заснет.

У двери в общую комнату он задержался и посмотрел внутрь. Он никогда не входил, не оглядевшись. Пивная была, как десятки других в округе: с низким потолком, темным деревянным полом, длинной деревянной стойкой бара и приставленными к ней стульями, по сторонам стояло несколько столов. Когда глаза привыкли к сумраку, он отметил трех основательно нагрузившихся местных жителей возле стойки и одинокого путника за столом. Он улыбнулся. Даже если никто с ним не заговорит, он не будет чувствовать одиночества.

Он выбрал столик у стены, махнул хозяину, чтобы принес пинту пива, и сел. Он не выпил и половину, как к нему подошли.

– Добрый вечер, сэр, – сказал приземистый мужчина, отодвинул стул и сел.

– Я удивлен, – тихо сказал Кристиан. – Не ожидал, что вы подойдете ко мне в открытую. Не опасаетесь, что ваши наниматели об этом узнают, мистер Мерчисон?

Сыщик пожал плечами:

– Ну и пусть. Я делаю то, что считаю нужным. Сегодня вы с ними ели баранину, не так ли?

– Вам это известно. Баранину, говядину, рыбу – и, как видите, не отравился.

– Не такие они дураки.

– Но найдется кто-то другой?

Сыщик посмотрел на него из-под густых бровей.

– Ну да, поэтому я и пришел. Кто-то еще следит за тобой, приятель.

– То длинноногое пресмыкающееся в углу? – спокойно спросил Кристиан, еле заметно мотнув головой в темный угол, где за кружкой эля сидел долговязый мужчина.

Сыщик хохотнул:

– Никогда не дремлете, а? Да, он. Хоть тощий, но сильный, к тому же легок на ногу. Он тенью ходил за вами весь день, но ведь он не прозрачный, а? Вот в чем загвоздка, сэр. Я мог бы поверить, что вы тот, за кого себя выдаете, но слишком много вы знаете о шпиках.

– Выживание не знает ни классов, ни рангов, – криво усмехнувшись, возразил Кристиан. – Уверяю вас, если бы принца вытащили с того дна, где был я, он бы тоже разбирался в шпиках.

Сыщик согласно кивнул.

– Как ваше расследование? – спросил Кристиан.

– Ничего нового. Вы познакомились с девицей Лоуэлл?

– Да. Любопытно, что вы не назвали мне ее имя.

Сыщик пожал плечами:

– Я и не говорил, что работаю на одну сторону улицы. Иногда не дать информацию полезнее, чем дать.

– Приветствую вас на этом поприще, – произнес Кристиан. – Чему вас научил тот факт, что я сам раскрыл ее имя?

– Ничему. – Сыщик снова пожал плечами. – Не всегда срабатывает, но попробовать нужно. Вы могли разузнать о ней массу подробностей, а могли просто вспомнить ее, мое дело выяснить. Что вы о ней думаете?

– То, что очевидно: она милая, прелестная, добрая. – Он улыбнулся. – Мы с ней поладили.

– Она не виновата, – сказал сыщик.

– Согласен. Не беспокойтесь, я не собираюсь ее убивать.

– Если вы соблазните ее, это будет равносильно убийству. Она хорошая девочка, из тех, кто не умеет играть с джентльменами. То, что она легко говорит с незнакомцем, свидетельствует о хороших манерах истинной леди, даже если она не имеет титула. И она не ждет от парня ничего дурного. Говорю вам это лишь потому, что уверен, вы не встречали таких девушек там, откуда прибыли.

Кристиан перестал улыбаться.

– Выдающийся совет от такого высокоморального типа, как вы. Но у всех у нас есть свои слабости, не так ли? Расставим приоритеты. В том, что касается дам: вы жеманитесь, но не стесняетесь брать деньги и у меня, и у сквайра?

– Да, – с готовностью согласился сыщик, – потому что я не работаю на пересечении интересов. Ответ, который я найду, осчастливит одного из вас, а в процессе поисков я никого не надуваю. Вы можете выразить свое недовольство лишь после того, как я выясню правду. Мне платят за расследование, но правду нельзя купить.

Он положил руки на стол.

– Я сыщик с Боу-стрит и горжусь этим. В конечном счете, мой единственный наниматель – это закон. Если вы окажетесь графом, я с удовольствием скажу, что работал на вас. Если нет? Приговор за присвоение чужого имени суров, так что, если вы примете титул, въедете в Эгремонт, а потом выяснится, что вы не тот, за кого выдавали себя, вас ждет веревка. Причем не шелковая, как для дворян. Впрочем, для шеи это не имеет никакого значения. И хоть болтать с вами приятно, для меня это не важно. Работа.

Сыщик встал, опираясь о стол.

– Спокойной ночи, сэр. Берегите спину, мне нравится работать за двойную плату, и я хотел бы это продлить подольше.

– О, не беспокойтесь, мистер Мерчисон, – произнес Кристиан. – Я никому не доверяю, в том числе и вам.

Мерчисон поклонился, Кристиан кисло ему улыбнулся. Он посидел еще немного, зевнул, театрально потянулся, встал и пошел к двери. Как бы ненароком оглянулся и увидел, что долговязый в углу старается не смотреть в его сторону. Он усмехнулся и поднялся в свою комнату.

Хорошо, что ему некогда было нанять камердинера. Сама мысль, что в номере его кто-то ждет, претила ему.

Он распахнул дверь и молча постоял на пороге. Убедившись, что никто там не дышит, вошел, запер дверь, как обычно, поставил на подоконник бокал, стянул с себя рубашку, снял перевязь, на которой висел пистолет. На теле остался отпечаток, он растер его, умылся над тазом.

После этого он подошел к кровати, сел, вынул из сапога нож, сбросил сапоги, нож и пистолет положил на обычное место, подвернул огонь в лампе, лег. И, наконец, расслабился.

Дела шли хорошо, как он и ожидал, но он хотел бы поскорее. Послали человека к нему домой навести справки и, как он догадывался, разослали десятки писем. Этого следовало ожидать. Пройдет время, пока придут ответы. Но все бумаги, которые он им дал, приняты, и ему остается только ждать. Он закинул руки за голову и улыбнулся. Все хорошо. Джулиана скрасит ему ожидание.

Мерчисон сказал, что она хорошая девочка. Это ему предстоит выяснить. Пока он знает лишь то, что у нее блестящие коричневые волосы и большие карие глаза, красивый рот и прекрасные груди. Что ему особенно нравилось. Он ей понравился душой и телом, и предстоящий секс будет для него чем-то большим, чем удовлетворение похоти.

Планы были полны опасностей, и сейчас, ночью, он ничего не мог с этим сделать. Его мучили кошмары, связанные и с прошлым, и с будущим. Он гнал их прочь, стараясь думать об удовольствиях. Чтобы наслаждаться, необходимы удача и ум.

Он думал о великолепии Эгремонта, о его сокровищах, о почестях. Последней была мысль о Джулиане Лоуэлл, женщине, посланной его разоблачить, после чего он погрузился в сон.