Бриджет вздрогнула и выронила книгу из рук.

— Да что с тобой? Бриджет, я очень терпелива, но всему есть предел. Меня не устраивает такая компаньонка! — возмутилась Сесилия. — В чем дело? Как только раздаются чьи-то шаги, ты ведешь себя так, словно в тебя собираются стрелять!

Бриджет подняла книгу и спросила:

— А какую бы компаньонку ты хотела, кузина?

Она и вправду сидела как на иголках. С тех пор как виконт покинул их дом с тем странным обещанием, Бриджет было не по себе. Между тем пошел третий день, но от Эйвена не было ни слуху ни духу. Должно быть, он пошутил или забыл. Или на горизонте появилась какая-то другая женщина, которая зажгла в нем ту самую, упомянутую им страсть. Почему-то эта мысль показалась Бриджет оскорбительной. В затянувшемся состоянии неопределенности она испытывала единственное желание — забыть обо всей этой истории, но ничего не получалось. Стоило кому-то подойти к двери, как воспоминания о виконте Синклере снова захлестывали ее.

— Какую бы я хотела компаньонку? — задумчиво повторила Сесилия. — Очень хороший вопрос. Я рада, что ты наконец заговорила об этом.

Бриджет с досады прикусила губу. Она не предполагала, что даст кузине повод потешиться.

— Я вообще не нуждаюсь в компаньонке. Я согласилась только по настоянию мамы. Но мы с тобой прекрасно знаем, что в тебе нет никакой необходимости. Не подумай, я не жестокая. Просто честная. В самом деле, зачем мне компаньонка? Я великолепно обойдусь без тебя, потому что и так знаю, что делать. Мне не нужен глупый флирт. Пусть им занимаются те, кому не жаль времени. Я хочу удачно выйти замуж, и у меня для этого есть все возможности. А ты здесь наподобие витрины. Всем понятно, для чего нужна витрина. Чтобы подать товар лицом. Но с такой «витриной», как ты, можно только запятнать репутацию. Тебя интересует, какая мне нужна компаньонка? Я думаю, которая не будет меня раздражать. Только и всего.

— Так я раздражаю тебя? — спросила Бриджет, настолько изумленная, что ей было уже не до гнева и не до обиды.

— Да, раздражаешь. Я рада, что ты спросила меня и об этом тоже. Если тебе угодно слышать правду, изволь! Мне не нравится, что ты увиваешься за Эйвеном.

«Вот как? — возмутилась Бриджет. — Уже Эйвен? Дьявольское имя! Это надо же — сделать одинаковый подарок сразу обеим: леди, за которой ухаживает по всем правилам, и компаньонке, с которой пытается завести интрижку».

Она ненавидела себя за этот приступ ревности, однако попыталась успокоить Сесилию:

— Кузина, мне и в голову не приходило подобное. Я готова поспорить, что и ему тоже, потому что, когда ты рядом, я для него не более чем обои на стене. А поскольку я вижу его только когда он бывает с тобой, вообще непонятно, в чем проблема.

— Проблема в том, что он все-таки смотрит на тебя, — сказала Сесилия. — Мама говорит, что всем людям свойственно одно и то же… Когда кто-то пялит на тебя глаза, ты начинаешь невольно смотреть на этого человека, потому что хочешь знать, почему он это делает.

— Я не пялила на него глаза, — ответила Бриджет, чувствуя, как начинает гореть лицо, потому что она ужасно не любила лгать.

— Но я думаю, он просто распутник, — продолжала Сесилия, будто ничего не слышала. — А что ему остается делать, если ты очарована им? Виконт смотрит, а сам, наверное, думает о том, насколько ты доступна. У тебя нет ни денег, ни родственников, ни связей. Тебе не с кем общаться, кроме нас, разумеется. И потом, этот ужасный шрам! Все, вместе взятое, делает любое твое замужество невозможным. Но мне интересно, как он себе это представляет. Ты согласишься на меньшее? Скажи, согласишься?

Бриджет отложила книгу, встала и оправила юбку, чтобы Сесилия не заметила, как дрожат ее руки, и чтобы чем-то занять их, тем самым лишив себя возможности запустить книгой в кузину. Конечно, надо уходить, но к кому? Опять к выжившей из ума кузине Мэри? Но ей сейчас, вероятно, нужна только сиделка. Может быть, у кузины Сильвии снова возникнет потребность в ней? Или она подскажет других родственников, кто может взять ее к себе?

— Я не намерена отвечать на этот вопрос, — строго сказала Бриджет. — Я нахожу его оскорбительным. Но не стану платить тебе тем же, поскольку я леди, а ты таковой не являешься. Именно поэтому, кузина, тебе нужна компаньонка. Советую тебе срочно ее подыскать, когда я уйду. А я это сделаю немедленно. Ты, наверное, восторгаешься своими детскими выходками. Возможно, в Лондоне так принято. Мне это неизвестно, потому что я, как ты считаешь, не от мира сего и отстала от моды. Но я умею себя вести с достоинством, а это никогда не выходит из моды. Хотя, вероятно, найдется множество состоятельных мужчин, которым будет безразлично, какие у тебя манеры. Желаю удачи!

«Но виконту, должно быть, не безразлично», — с горечью предположила Бриджет.

С точки зрения возмездия это решение было не бог весть каким оригинальным, но единственным, что она могла сделать в этом доме, и ей стало немного легче.

Секунду Сесилия хранила молчание. Бриджет подозревала, что кузине тоже известно, какие манеры предпочитал виконт, так как та считала его самым изысканным мужчиной в Лондоне. Возможно, и самым богатым.

— Бриджет! — закричала Сесилия, вскакивая со своего места. — Постой! Куда же ты? Я не хотела тебя оскорбить. Вовсе нет! Я только поинтересовалась… Ну, в общем, ты сама знаешь, что на меня иногда находит и я могу наговорить глупостей. Мы с подругами обсуждаем самые интимные вещи, и к тебе я тоже питала доверие как к близкому человеку. Вот и сорвалось с языка. Видишь? — весело воскликнула она. — Если это само собой получается, значит, я воспринимаю тебя как одну из своих подруг!

Услышав настолько отвратительную ложь, до абсурда нелепую и смешную, Бриджет даже не нашлась, что ответить.

— Не будь такой злючкой, кузина, забудь мои слова, — не отставала Сесилия, однако, оставаясь верной себе, не удержалась и добавила: — Ты только представь, что будет, когда ко мне придет известность! Может, я и тебе сумею найти мужчину. Какого-нибудь друга одного из моих поклонников. Только оставайся. Да и мама никогда мне не простит, если ты так уедешь. Ну скажи, ведь ты забудешь об этой глупости?

Бриджет предпочла бы ответить «нет», если б по складу ума не была реалисткой. Уходить-то ей некуда. До сих пор она кочевала от одних родственников — по их же рекомендациям — к другим.

Она села, взяла книгу и только кивнула, не будучи уверена, что может говорить.

— Ну вот, так гораздо лучше!

И Сесилия снова устроилась у окна.

Обе молча делали вид, что заняты делом: одна — чтением, другая — вышиванием. «Сейчас бы встать и прогуляться», — с тоской подумала Бриджет. Но если Сесилия предпочитала проводить солнечный день в помещении, то и ее компаньонка должна делать то же. В отличие от прислуги Бриджет не была свободна даже вторую половину воскресного дня. Если б Сесилия была старой и немощной, может, личного времени было бы побольше, но тогда…

Тогда не будет ни театров, ни балов, ни концертов, ни Эйвена.

Она огляделась по сторонам, устыдившись своих крамольных мыслей. И в этот момент появилась мать Сесилии. Она стояла на пороге в театральной позе, потовая разразиться новостями. От возбуждения ее грудь то вздымалась, то опадала.

— Он будет здесь в три, — воскликнула тетя Генриетта и, преодолевая волнение, расплылась в торжествующей улыбке. — Посыльный упомянул насчет прогулки, в парке. Как раз то, что надо. Он приедет в открытом экипаже, так что нам не придется беспокоиться. И приличие соблюдем, и никакого сопровождения не потребуется. Ни моего, ни твоей кузины. А теперь марш одеваться!

«Ни дать ни взять — извещение о войне в шекспировских пьесах, — с сарказмом подумала Бриджет. — Впрочем, так оно и есть. Битва за мужа».

Тете Генриетте даже не понадобилось разъяснений. Все было и так ясно. Оставалось всего три часа до назначенного времени. Конечно, Сесилия постарается одеться за столь короткое время. И безусловно, вопрос первостепенной важности — в какой экипировке ей отправляться в бой за титул виконтессы Синклер — будет тщательно продуман и решен наилучшим образом.

В иной ситуации уведомление всего за несколько часов до свидания показалось бы тете Генриетте недостаточным. Леди не пристало срываться с места и бежать куда-то как на пожар. Если б такое приглашение поступило от кого-то другого, то он получил бы вежливый отказ. Но виконт оставался виконтом. Бриджет подумала, что он йог бы приехать и вызвать Сесилию прямо сейчас, сию минуту. Все равно они, Брикстоны, не моргнув глазом согласились бы на столь неприличное нарушение этикета.

Бриджет боролась с обидой не час, не два и… распекала себя за собственную ранимость. «Это всегда были не более чем грезы. К тому же вредные. Виконт никогда не предложил бы тебе того, что сейчас предлагает кузине. Вот тебе и конец истории». Она мысленно продолжала твердить эти слова, но заставить себя принять все как есть оказалось не так-то просто.

Предыдущие семь лет она оставалась одинокой и не имела ни одного почитателя. Если же кто и был, то она умудрилась не заметить. А Эйвен? Что в нем так ее захватило? Наверное, ей встречались и более интересные мужчины, но Бриджет не смела и помышлять ни о ком из них. Может, ее привлекало в виконте остроумие? Или грудной голос, каким-то неведомым образом обволакивавший ее сердце так, что оно начинало бешено колотиться? Прежде она никогда не испытывала ничего подобного. Это пугало, более того, вселяло настоящий ужас, особенно с тех пор как Бриджет осознала, насколько ей приятно пребывание в неясном, томительном ожидании.

О, сейчас она охотно отправилась бы в любой медвежий угол к какому-нибудь дряхлому родственнику. В самом деле уехала бы, убеждала она себя, с превеликой радостью. Увидеть Лондон, конечно, было замечательно, но стоит ли так изводить себя? Или все же остаться? Нет, оставаться нельзя. Ни за что!

После этих размышлений Бриджет огорчилась еще больше, ведь как бы ни хотелось уехать прямо сейчас, придется задержаться до свадьбы. Отчасти к этому ее обязывал долг. И нужно было дождаться встречи с остальными родственниками, которые прибудут на торжество. У кого возникнет потребность в ней, тот и заберет ее отсюда…

Когда кузина наконец была готова к встрече с Эйвеном Синклером, Бриджет выглядела очень бледной и поникшей.

Сесилия, конечно, была великолепна. Симфония из белого и желтого! На золотистых локонах сидела дерзко надвинутая соломенная шляпка с пикантным перышком, ласкавшим нежную щечку. «Она похожа на маленькую нарядную канарейку, сытую и довольную», — не без зависти подумала Бриджет, невольно теребя ленту на своем скромном зеленом платье.

— Жаль, что твоего отца нет дома, — со вздохом сказала тетя Генриетта, придирчивым взглядом окинув дочь. — Вдруг виконт захочет переговорить с ним? Впрочем, наверное, я немножко нетерпелива.

«И сильно оторвана от действительности», — подумала Бриджет, исходя из собственных впечатлений о тетином муже. Днем Сайрус Брикстон почти никогда не бывал дома, вечером — тоже редко. Никто не знал, да никого и не интересовало, где мистер Брикстон пропадал с утра до ночи: в своем клубе или у любовницы. Лондонская жизнь нагоняла на него такую же скуку, как, по-видимому, его присутствие в доме — на жену и дочь.

Бриджет слышала от слуг, что хозяин чувствовал себя вольготно только по приезде в поместье, где день и ночь пил вино или ездил верхом. Но точно она ничего не знала, потому что при ее появлении слуги обычно замолкали, считая компаньонку членом господской семьи, даже если родственники не обращались с ней как с равной. По этой же причине слуги относились к девушке с жалостью и недоверием одновременно.

Сесилия при всем параде села в гостиной. Ее мать прохаживалась у окна. Бриджет, полная покаянных мыслей, целиком ушла в себя. Когда часы в холле отбили три удара, послышался стук дверного кольца.

— Подожди! — шикнула на Сесилию тетя Генриетта. — Терпение, милочка. Пусть он войдет, пусть спросит тебя, потом чуточку подождет — вот тогда и покажешься.

«Ну прямо ловят как рыбку на удочку», — с иронией подумала Бриджет.

В гостиную вошел дворецкий, и было видно, он чем-то встревожен.

— Мадам, — обратился он к Генриетте, — виконт Синклер здесь и ждет барышню в экипаж.

— Я готова! — вскочила Сесилия.

— О нет, он приглашает мисс Бриджет, — пояснил дворецкий, чуть не заикаясь от волнения.

В течение долгой паузы никто не произнес ни слова.

— Ты неправильно понял, — наконец выдавила из себя тетя Генриетта.

— Нет, я спросил дважды, и оба раза виконт сказал одно и то же, мадам.

Тетя Генриетта прикрыла глаза и нахмурилась.

— Не могу поверить! Не может быть!

— Может! — гневно воскликнула Сесилия. — Этого следовало ожидать. Мы же знали, какой он распутник. Что было в его послании? — спросила она, в ярости расхаживая из угла в угол. — Дословно!

Ее матушка наморщила лоб, припоминая сообщение слуги.

— Его посланец сказал так: «Виконт желает поехать с барышней на прогулку и заедет за ней в три часа». Вот каверзник! Ничего не сказал, за какой барышней! Ну нет, этого я не допущу!

Сесилия перестала метаться по гостиной и бросила уничтожающий взгляд на Бриджет.

— Если ты откажешь ему, — сказала она матери, — виконт выставит нас чудовищами в глазах света! Чего доброго подумают, мы бьем ее или морим голодом. Золу из печи заставляем выгребать, как в старой сказке.

— А мы можем сказать, мол, берегли ее честь, — возразила ее матушка. — Ведь я отвечаю за племянницу.

Сесилия притопнула своей маленькой ножкой.

— Можем-то можем, но я знаю, что скажут наши склочницы. Скажут, что я приревновала виконта. Как будто это возможно! Она старая и с изъяном. Потому он и приглашает ее. Знает, она согласится на все, о чем бы он ни попросил!

— Не говори глупостей! Зачем виконту домогаться ее? Он и так может иметь самых красивых женщин Лондона.

«Поразительно! — подумала Бриджет. — Обсуждают, словно меня здесь вовсе нет». И, надо сказать, была недалека от истины.

Что-то произошло с ее восприятием: оно вдруг приобрело странные свойства. Окружающий мир будто раскололся надвое, и Бриджет, как часть его, перестала составлять с ним единое целое. Вещи казались реальными лишь наполовину, как во сне. Видимо, благодаря этим искаженным представлениям о действительности Бриджет и хватило смелости открыть рот:

— Виконт знает, что я твоя кузина, член вашей семьи, и вероятно, не усматривает ничего неподобающего в том, что я съезжу с ним на прогулку. Вы и сами понимаете, в этом нет ничего дурного.

Мать и дочь посмотрели на родственницу так, словно забыли, что она умеет говорить.

— Да, он очень долго не был в Лондоне и… — Тетю Генриетту казалось, осенило. — Наверное, виконт хочет расспросить Бриджет о тебе. Ты, Сесилия, рассуждаешь совершенно верно. Она старше тебя, явно безнадежна в смысле замужества и, как всем известно, всего-навсего состоит при тебе. Бриджет знает твои привычки, а ему, вероятно, не очень удобно обращаться с этими вопросами ко мне. Так почему бы не к ней? Да, такая возможность не исключается. Наверное, ему интересно услышать о твоих вкусах. Кто знает? Вдруг он готовит, тебе подарок или сюрприз и хочет получить совет? Мы должны разрешить ей поехать.

Тетя Генриетта повернулась к Бриджет.

— А ты слушай меня внимательно! — строго сказала она. — Чтоб ни малейшего намека на вольности. Вряд ли виконт замышляет что-то безнравственное. Это было бы непоследовательно с его стороны. Но все-таки он имеет определенную репутацию. Кто может знать наперед, что у такого мужчины на угле? Веди себя достойно. Ты поняла?

В любое другое время после столь грубых назиданий Бриджет сказала бы тете с кузиной «до свидания», и покинула дом в тот же час, даже если б у нее не было ни малейшего представления, куда идти. В крайнем случае, честно призналась себе Бриджет, вышла бы из комнаты и села писать письма другим родственникам. Но не сегодня!

Сейчас она чувствовала себя раскрепощенной и оттого легкомысленной и безрассудной. Ею овладели странный трепет и возбуждение. Да, надо поехать хотя бы даже ради этих жалких крох удовольствия, чтобы было о чем вспомнить на склоне лет и посмеяться над своим, «грехопадением».

Подготовка Сесилии была рассчитана на полномасштабные военные действия. Бриджет в отличие от нее настраивалась на непродолжительный раунд фехтования. Если даже поездка нужна виконту, чтобы поспрашивать о кузине — в чем Бриджет сильно сомневалась, — все равно это будет прекрасный день!

— Хорошо, я только возьму шляпку.

Эйвен недолюбливал шляпки.

Естественно, головной убор компаньонки давно вышел из моды. В этом отношении ей было далеко до кузины.

Однако устаревший фасон вполне устраивал Бриджет, так как тень от шляпки падала на лицо.

Виконт сидел справа и сам правил лошадьми, поэтому мог видеть только ее восхитительный профиль. Бриджет занимала место рядом. Сиденье возвышалось над землей, наверное, на полные шесть футов. От такой высоты делалось немного страшновато. Но только сначала. Потом Бриджет нашла, что это придает остроту ощущениям.

Они ехали по оживленным улицам в изящном золоченом фаэтоне, запряженном парой роскошных вороных. Более нарядного экипажа Бриджет еще не видела. И рядом с элегантным виконтом Синклером сидела она, Бриджет, словно важная особа, будто и вправду желанная, достойная избрания и зависти лондонских невест. Это было верхом блаженства.

— Мы едем в парк, — сказал Эйвен, вернее, прокричал, потому что вокруг стоял невероятный шум. Со всех сторон грохотали тяжелые кареты, отовсюду слышались конский топот, громкий разговор седоков и хриплые вопли уличных торговцев, предлагающих свой товар, — все это сливалось в общий гул. А впереди уже манил к себе парк, свежий, зеленый, одетый в молодую листву.

Как только они оказались в первой же аллее, их обступила поразительная тишина.

— Ну как, теперь лучше? — спросил виконт. — Дальше будет еще тише. Я понял, — сказал он, видя, как Бриджет сидит неподвижно и прямо, убежденная в том, что пассажиры в проезжающих экипажах стараются разглядеть ее лицо, — я знаю, для чего вам нужна эта ужасная шляпка. Она для вас то же, что панцирь для черепахи. Сознайтесь, вам легче под ее полями?

— Да, намного, — ответила Бриджет.

Виконт направил лошадей в боковую тенистую аллею, в конце которой просматривалась сверкающая водная гладь. «Укромное местечко у озера, — с тревогой подумала Бриджет. — Можно не сомневаться, он знает, где выбрать уголок для тайного рандеву в шумном Лондоне!»

— Вы подумали над моим предложением? — как бы между прочим спросил виконт.

— Да. Я бы и рада была не думать, но не получалось. Вы сами все прекрасно понимаете, — добавила она и почувствовала удовлетворение, видя, как Эйвен растерянно заморгал и укоризненно покачал головой.

Но Бриджет решила быть честной, каких бы усилий это ни стоило. Лгать глупо и бесполезно, подумала она и повторила ему слово в слово то, что твердила себе весь день:

— Конечно, это наилегчайший способ зарабатывать на жизнь и, возможно, даже приятный, если… если бы я была другим человеком. Но я такая, какая есть, а потому не могу. Прошу вас, поймите меня. Я вообще не смогла бы стать чьей-нибудь любовницей. Поверьте, если б даже закрыла глаза на многие обстоятельства и пошла на это, трудностей у меня осталось бы не меньше. Дело не только в том, что я не смогла бы снова жить в приличном обществе и занять в нем сколько-нибудь достойное положение. Я уж не говорю о том, что родственники после этого не станут разговаривать со мной. Да и сама я никогда себе этого не прощу. Помимо этого, возникнут другие осложнения. Может случиться, что я окажусь не одна, после… после того как вы, покинете меня, а вы, конечно, уйдете… Возможно, — пояснила она, — останется нечто, что будет служить памятью о вас. — Бриджет проглотила подступивший к горлу комок. — Ребенок… Теперь вы видите, что с вашим предложением ничего не получается.

Изумленный, Эйвен молчал, и она, решив быть до конца честной, продолжила:

— Но я должна признаться, хотя, возможно, напрасно это делаю, мне искренне жаль. Жаль по многим причинам. Я в самом деле верю вам. Верю, что вы не считаете меня безобразной. До сегодняшнего дня, кроме вас, кажется, больше никто не удостаивал меня такой высокой оценки. Но я знаю себя. А от себя никуда не уйдешь. Я не могу.

Бриджет перевела дыхание, сложила руки на коленях, и стала смотреть на них, потому что боялась увидеть реакцию виконта Синклера.

— Так!.. Я вижу, вы все основательно продумали. Ну что ж, должен вам сказать, я огорчен и… удивлен.

Ажурные тени от кроны раскидистого дуба не могли скрыть его чуть заметной улыбки.

— Удивлены?

— Большинство женщин не загадывают наперед о том, что мужья оставят их. Многие из них обычно хотят иметь детей.

«Как он жесток!» — подумала девушка, потому что всегда мечтала иметь детей.

— Но большинство из них не хочет растить незаконнорожденных, — резко ответила Бриджет и, не дав ему возразить, заторопилась: — Догадываюсь, что вы скажете: что я смогу уехать куда-нибудь, где обо мне не слышали, и объяснять всем, что я вдова. Но я не хочу жить во лжи. Ах, о чем тут говорить! Все и так ясно. Ответ может быть только один. Нет, нет и еще раз нет!

— Да, здорово вы все обдумали! — Взгляд Эйвена выражал такую нежность, что у, нее перехватило дыхание. — Бриджет, милая Бриджет, вы не слушали меня? Дорогая моя, у вас не должно быть подобных мыслей. Мы с вами толкуем совсем не о том. Я говорю о женитьбе.

— Вы не можете говорить о женитьбе! У меня нет денег, я старая, и у меня…

— Шрам? Я знаю. О Боже, знаю я про ваш шрам. Будь он неладен! — После этих сердитых слов виконт обнял ее и притянул к себе.

Бриджет не могла оторвать взгляд от его .ореховых глаз, в которых были зелень, солнце, огонь, желание и смех, Она прекрасно понимала, что нужно отвернуться, отодвинуться, но не могла пошевелиться. От волнения бешено билось сердце. Бриджет едва не задыхалась. Но в следующий миг забыла и про сердце, и про дыхание, потому что виконт вдруг припал горячими твердыми губами к ее рту.

Эйвен потрогал ее губы языком. Она вздрогнула и открыла рот, чтобы спросить — зачем? Вместо ответа его язык проник еще глубже. Это было так необычно, так приятно, так страшно… и пьяняще. Удивительный дурманящий вкус, непонятный и сладкий. Бриджет чувствовала мощь прижатого к ней тела и силу его рук. Ее ладони сами легли ему на широкие плечи, ее губы уже были открыты для него.

— Да! — торжествующе сказал Эйвен, наконец оторвавшись от нее. — Так я и предполагал, милая Бриджет. Все это время вы думали обо мне. Теперь нам предстоит подумать еще и о другом. — И снова припал к ее губам.

Она хотела предупредить его, что кто-нибудь может их увидеть. Хотела объяснить, что никогда не позволяла себе ничего подобного и ужасно жалеет… Но ее куда-то уносило, словно быстрым течением. Все, на что Бриджет была способна сейчас, это пить допьяна его поцелуй, прильнув к самому недостойному, но такому желанному мужчине. Худшее трудно было предположить.