Первый понедельник апреля начинался для Джоанны Вителли как обычно. В семь пятнадцать она выехала из дома, а в семь сорок пять уже парковала свою машину на специальной стоянке рядом со зданием Верховного суда в Вашингтоне. Выйдя из машины, она привычным движением оправила на себе серый костюм из мягкой фланели: слегка расклешенную юбку, прикрывающую колени, и короткий свободный жакет без воротника. Серую гамму оживляла блузка густого зеленого цвета с высоким воротом, длинные концы которого были завязаны на манер мужского галстука. Волнистые темно-каштановые волосы были собраны в низкий пучок, открывая лицо с правильными чертами и подчеркивая длинную шею. Джоанна повернулась лицом к Капитолию и глубоко вдохнула неповторимый аромат свежести весеннего раннего утра. Прохладный воздух был прозрачен, солнце, уже поднявшееся над крышами, посылало ей ласковый привет своими теплыми лучами, обещая хорошенько прогреть город к ланчу. На секунду Джоанна зажмурила широко расставленные светло-серые глаза. Оберегая зрение, она старалась по возможности не пользоваться темными очками. В детстве ее называли Рысью за уникальную способность видеть в темноте почти так же хорошо, как при свете, да еще за бесшумную, легкую походку. Эти замечательные качества очень пригодились ей во время грандиозного приключения, которое она пережила пятнадцать лет назад на родине, в прекрасной Италии. Как она не хотела участвовать в том, что считала чистой авантюрой!

Да, — соглашался с ней Луиджи, старый друг ее отца, погибшего на войне, — авантюра, но ты должна это сделать, хотя бы в память об отце. Кроме тебя, никто из нас с этим не справится.

Неужели все это произошло с ней? Конспирация, перестрелки? Ослепительное сияние драгоценных камней и завораживающий матовый блеск золота? А та короткая, как вспышка молнии, любовь? Все это казалось теперь нереальным, как сон. Прошло пятнадцать лет, за которые столько всего произошло. И кто сейчас узнает ту худенькую семнадцатилетнюю девушку в солидном адвокате Джоанне Вителли? Да и в живых из участников той авантюры никого не осталось. Так что никому эта история из ее прошлого не известна. Даже своему другу, за которого ей позже пришлось выйти замуж, художнику Алессандро Вителли, она не все рассказала. Их союз был всего лишь формальностью, но помог ей тогда обрести второе дыхание и круто изменить свою жизнь. Разводиться они с Алессандро не стали, просто разъехались и остались друзьями. Ей удалось убедить мужа, что его богемная жизнь свободного художника и ее выверенная по минутам жизнь начинающего адвоката никак не сочетаются. Претензий она ему не предъявляла, хотя имела все основания. Природный ум, сдержанность и дар убеждения всегда помогали ей в жизни. Они и легли в основу ее быстрой карьеры на адвокатском поприще. Вспоминать о прошлом или жалеть о чем-то Джоанна не имела склонности, да и некогда было, почти все ее время было заполнено работой.

Сегодня ей предстояло выступить на заседании Апелляционного суда по делу Молинари.

Серджио Молинари, несправедливо осужденный по делу о коррупции в ресторанном бизнесе, обратился к ней за помощью. Ей не составило особого труда вытащить на свет божий свидетельства того, что за истцом скрывались действительно коррумпированные предприниматели, для которых процветающий бизнес Молинари стал представлять определенную угрозу. Вечное соперничество, конкуренция, будь она проклята, как будто им места на земле всем не хватает!

Уверенной легкой походкой Джоанна Вителли вошла в здание, дружелюбно поздоровалась со знакомым охранником, дежурившим в холле, прошла проверку на оружие и вызвала лифт. На изложение апелляции отводилось десять минут. После чего ей, скорее всего, начнут задавать провокационные вопросы, если организаторы дела сумели подкупить кого-нибудь из трех верховных жрецов, как она их называла. Известно, законы, которыми оперируют в судах, что палка о двух концах. С их помощью можно доказать что угодно. Так считала Джоанна, а потому и называла трех верховных судей жрецами, гадающими на внутренностях животных. Шаманство, оно и есть шаманство, думала она каждый раз, поднимаясь на лифте в зал заседания.

Главное, всех перещеголять в шаманстве, отвечала она на вопросы друзей, как ей удается выигрывать безнадежные дела. Джоанна чуточку лукавила, скрывая за внешней легкостью тщательную профессиональную подготовку, включавшую в себя умение предвидеть возможные ходы противной стороны.

Уже в лифте она сообразила, что в правом крыле холла стоит Серджио Молинари в обществе высокого мужчины, который ей показался смутно знакомым. Но думать сейчас об этом было несвоевременно. Джоанна слегка тряхнула головой, чтобы избавиться от досадного наваждения. Выйдя из гардеробной суда одетой, как положено, в черную накидку и черную шапочку, она вошла в зал заседания и заняла место за столом адвокатов, которым, как и ей, сегодня предстояло отстаивать интересы своих клиентов. Словно стая черных галок слетелась, подумала она, оглядев зал.

Когда подошла ее очередь, Джоанна неторопливо, без лишних эмоций произнесла подготовленное выступление, точно рассчитанное на десять минут, и замолчала в ожидании вопросов. Собственно, дело оказалось настолько прозрачным после проведенного ею расследования, что его можно было бы изложить одной фразой: «Моего клиента подставили самым беззастенчивым образом с целью свалить все с больной головы на здоровую». Она обвела взглядом ясных серых глаз лица трех верховных судей. Интересно, кто из двоих главный. Денис Хиггинс не в счет, его не подкупишь. Ага, Эдвард Беннет откашлялся, готовясь заговорить.

Джоанна слегка прищурилась, чтобы скрыть насмешливое выражение глаз. Волнения она не испытывала, заранее просчитав все лазейки в статье закона, по которому проходило ее дело. А вот Денис. Хиггинс, не скрывая загадочной полуулыбки, повернул голову к своему коллеге и с интересом посмотрел на него, дожидаясь вопроса. По-видимому, Беннет в последний момент решил не рисковать, только недовольно пожевал старческими губами и промолчал. На этот раз победа далась Джоанне даже легче, чем обычно. Теперь осталось выполнить традиционные формальности, после чего можно будет со спокойной душой порадоваться за своего клиента. Зато его противникам будет несладко в обозримом будущем. Свидетельские материалы об их коррумпированности, которые она представила на заседании, уже лежат в здании суда. Нужно только дать им ход, чтобы выдвинуть обвинения конкретным лицам, до сегодняшнего дня скрывавшимся за спиной истца.

В перерыве к ней подошел журналист, один из немногих, кого допускали в это здание.

— Арнольд Тейлор, корреспондент газеты «Вашингтон пост», — представился он. — Мисс Вителли, ваше сегодняшнее выступление, похоже, стало сенсацией. Не могли бы вы в нескольких словах изложить мне его суть?

— Пожалуйста, мистер Тейлор. Я назвала имена тех, кто серьезно болен, но пытался обвинить в своей болезни здорового человека, моего клиента. Вот и вся суть в одной фразе. Подробности, если вам повезет, узнаете в отделе общественных связей. Желаю удачи!

Джоанна решительно обошла журналиста и быстро направилась к выходу. В лифте она подумала, что ей следовало предупредить неопытного в таких делах Серджио Молинари, чтобы он не дожидался ее внизу. Он с первого взгляда произвел на нее впечатление порядочного человека. Сохранилось в этом могучем толстяке что-то от владельца сельской итальянской траттории. Даже годы жизни в Америке не изменили его, подумала она с теплой улыбкой. Искренняя доброжелательность, душевная щедрость отлично уживались в нем с качествами, необходимыми для предпринимательской деятельности. Общение с этим земляком не было для нее тягостным, как это иногда случалось в ее практике. Впрочем, за дела сомнительного свойства адвокат Вителли предпочитала не браться, даже если на нее оказывалось давление. В твердости характера она могла дать сто очков вперед любому мужчине. Одной из подспудных причин ее разлада с Алессандро явилось то, что именно через него к ней как к адвокату чаще всего обращались люди с весьма сомнительной репутацией. Объяснить ему, что не следует мужу вмешиваться в профессиональные дела жены, было практически невозможно.

— Послушай, как я могу отказать земляку, если он оказался в беде?! — горячо возмущался Алессандро, как только Джоанна пыталась заговорить с ним на эту тему.

Неискоренимый дух итальянского землячества вынуждал ее замолчать, но не уступить.

Джоанна вышла из лифта, кивнула охраннику и быстро оглядела холл вестибюля. Ну конечно! Молинари стоял теперь ближе к выходу, а рядом с ним тот же мужчина, чей внешний облик чуть не лишил ее душевного равновесия перед началом заседания. Как глупо, подумала Джоанна, так бурно реагировать на мужчин, чья внешность напоминала ей об англичанине, с которым судьба свела ее в далеком пятьдесят седьмом году. Сколько же ему сейчас было бы лет? Около сорока? Да, он был старше ее всего на шесть лет. Второго такого, как Гленн, она уже никогда не встретит. В горле встал ком, ей захотелось плакать, а надо было улыбаться. Джоанна глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и сдержанно улыбнулась, увидев, что Серджио в нетерпении устремился к ней навстречу.

— Похоже, мы победили. Поздравляю вас, мистер Молинари, — не останавливаясь сказала она. — Если вы хотите поговорить со мной о своем деле, то лучше это сделать завтра у меня в кабинете. Часы приема вам известны.

— Не знаю, как вас и благодарить, мисс Вителли. — Серджио явно волновался, тяжело ступая рядом с ней. — Не сердитесь, что я тут дожидался вас. Дело в том, что я не один, со мной здесь друг, который завтра улетает, а сейчас как раз наступило время ланча, вот я и подумал…

— Не понимаю, какая связь между вашим другом, который завтра улетает, и ланчем, время которого наступило? — спросила Джоанна, сдерживая подступивший нервный смех.

В этот момент они поравнялись с другом Серджио, который обернулся к ним. От одного взгляда на его лицо у Джоанны перехватило дыхание. Перед ней стоял ну просто вылитый Гленн Холландс! Крик «не может быть!» рвался из нее, но она молчала, словно окаменев, и не могла отвести глаз от его лица.

— Гленн Холландс, мисс Вителли, — представил их друг другу Серджио.

Джоанна заставила себя протянуть руку. Гленн едва дотронулся до ее похолодевшей руки, но она почувствовала его тепло. Живой! Эта мысль пронзила ее, причинив странную боль. Только теперь она поняла, что он смотрит на нее с холодным вежливым интересом как на совершенно незнакомого человека. Неужели я настолько изменилась? Господи! Ну конечно! Прошло пятнадцать лет, а знакомы они были всего неделю и один день. Для него это был всего лишь ничего не значащий эпизод во время грандиозного приключения, которое окончилось гибелью половины его участников. Она ведь и Гленна похоронила в своем сердце. А он жив… и не помнит ее! Джоанна опустила глаза. Видеть равнодушное лицо Гленна с вежливой улыбкой на губах было невыносимо.

— Мисс Вителли, мы хотели пригласить вас на ланч в мой ресторан. Имеем же мы, в конце концов, право отметить нашу победу, — взволнованно проговорил Молинари мягким рокочущим басом.

Его слова доносились до слуха Джоанны, словно сквозь толщу воды. Она собиралась ответить, что это невозможно, потому что не может нарушать собственные правила общения с клиентами… «А завтра он улетает…» — вспомнила она слова Серджио. Это невозможно, хотелось закричать ей, не в силах она снова потерять единственного в жизни любимого человека. Пусть он забыл ее, пусть постарел, она не желает расставаться с ним вот так, сразу, едва увидев через столько лет! Справившись с волнением, Джоанна обернулась к Серджио.

— Думаю, вы правы, нам есть что отметить. — Она широко улыбнулась ему, вдруг ощутив прилив жизненных сил. — Куда поедем? К вам в ресторан или к вашим конкурентам?

Серджио понравилась ее шутка.

— А что? Идея неплохая! — весело заметил он. — Только, боюсь, как бы нас там не отравили. Поехали лучше ко мне. Там нас ждут мои добрые друзья, а высокое качество обслуживания гарантируется.

Серджио сел рядом со своим шофером, а Джоанна и Гленн оказались рядом на заднем сиденье. Она искоса поглядывала на профиль Гленна, который всю дорогу до ресторана хранил молчание. Его близость воспринималась ею все еще как нечто нереальное, словно все происходящее лишь сон и сейчас она проснется, а его рядом не окажется. Так уже не раз бывало с ней за эти годы. Джоанна хорошо помнила, как он погиб, ведь все это произошло на ее глазах. Автоматная очередь, согнувшаяся фигура Гленна на палубе тонущей яхты… Джоанна тряхнула головой, чтобы избавиться от мучительных воспоминаний. Все это в прошлом, а в настоящем она сидит рядом с живым Гленном! На повороте ее качнуло, и она прислонилась плечом к его груди. Восхитительное, почти забытое ощущение теплоты его тела! У Джоанны перехватило дыхание, как тогда, в пятьдесят седьмом, когда трейлер, в котором они добирались до рудника, занесло на повороте узкой горной дороги и тела их впервые соприкоснулись.

За то короткое время, которое потребовалось им, чтобы доехать до ресторана, Джоанна не раз пережила резкую смену настроения. Безумная радость сменялась глубоким отчаянием. Что она, собственно, знает о нем? Почти ничего. У них и времени на разговоры не было тогда. Знала только, что он родом из Южной Африки, что недавно похоронил отца, что других родных у него не было, что всю жизнь мечтал о собственной яхте. Всю жизнь! Смешно, ему было тогда всего двадцать три года. Тогда откуда это ощущение, что она знала его всю свою жизнь? Можно ли за один день любви навсегда породниться с почти незнакомым человеком?

Машина остановилась, и Гленн подал Джоанне руку, помогая выйти. Опираясь на его крепкую руку, Джоанна вновь почувствовала, что время не властно над памятью сердца, и сама ответила на свой вопрос: можно!

В ресторане их явно дожидались, хотя бурных проявлений радости старались не допускать. Зато их ланч превратили в такое пиршество, что у Джоанны глаза округлялись при виде изысканных блюд, которые им подавали. Лучшие итальянские вина были выставлены на подсобном столике, по обеим сторонам которого возникли два молодых официанта, которые то и дело подливали их в бокалы Джоанны, Гленна и Серджио. Преодолев неловкое молчание, Молинари наконец удалось вовлечь Джоанну в общий разговор об особенностях национальной итальянской кухни. Было понятно, что хозяин ресторана оседлал своего любимого конька. Даже Гленн начал улыбаться, глядя на него. А Джоанне стоило неимоверных усилий отводить глаза от лица Гленна, но надо было соблюдать приличия. Тем более что под ее взглядом лицо Гленна словно каменело. Все ее робкие попытки завязать с ним разговор терпели неудачу, ни на один из ее вопросов Гленн, по сути, ухитрился не ответить, отделываясь общими вежливыми фразами. В перерыве между блюдами он вдруг извинился и вышел из-за стола, сославшись на то, что ему нужно срочно позвонить.

Серджио, извиняясь за молчаливость своего друга, сообщил, что Гленн около года назад похоронил свою жену Барбару, с которой прожил больше десяти лет. Рассказал он историю их дружбы с Гленном, которая началась с того, что на верфи под Кейптауном, владельцем которой является Гленн, он, по рекомендации друзей, заказал себе прогулочную яхту.

— Значит, вы уже давно дружите, — сказала Джоанна. — И, наверное, были знакомы с его женой?

— Да, мы с женой каждый год с тех пор проводили у них свой отпуск. У Гленна в Кейптауне прекрасный дом с большим садом. Моей Сандрелле там очень понравилось, и с Барбарой они быстро нашли общий язык, поскольку обе замечательные хозяйки. — Серджио вздохнул. — До сих пор не верится, что Барбара умерла. Совсем еще молодая женщина. А в этом году Гленн приехал по делам и поселился в отеле, хотя у нас довольно большой дом. — Он слегка нахмурился, видимо обиженный тем, что друг предпочел их дому отель, и немного помолчал. — Гленн Холландс самый порядочный человек из всех, кого я знаю, — вдруг заявил он решительно.

— Жена его была красивой? — неожиданно для себя спросила Джоанна.

— Красивой? Не знаю. — Серджио пожал плечами. — Она была очень доброжелательной и гостеприимной, совсем как итальянка.

Видимо, в устах Серджио это было наивысшей похвалой для женщины другой национальности.

Джоанна тепло улыбнулась ему.

— Она очень любила Гленна, — добавил он.

Джоанна испытала болезненный укол ревности, хотя какое она имела право ревновать, тем более к женщине, которой уже нет в живых. Значит, личная жизнь Гленна Холландса сложилась счастливо, чего нельзя сказать о ее личной жизни. Только не хватает мне расплакаться, подумала она. Торопиться на работу в этот день ей было не нужно, а дома никто не ждал, тем не менее она с озабоченным видом посмотрела на часы.

— О, мне уже пора вернуться к своим обязанностям, — бодрым голосом сообщила она Серджио. — Спасибо вам, все было чудесно. Давно так вкусно меня не кормили. — Она поднялась из-за стола.

— А как же десерт? И Гленн еще не вернулся, — растерянно произнес Серджио, тоже поспешно вставая.

Но в этот момент к их столику подошел Холландс.

— Как-нибудь в другой раз, сейчас времени нет, — оправдывалась Джоанна, вымученно улыбаясь. При виде Гленна ей снова захотелось плакать. — Полагаю, у вас все будет в порядке, мой друг, — покровительственным тоном сказала она своему клиенту и обернулась к Холландсу, который пристально смотрел на нее. — Прощайте, мистер Холландс, — с трудом произнесла она, — желаю вам удачи.

— Я провожу вас, — твердо заявил Гленн. — Вы ведь без машины.

— Возьми мою машину, — предложил Серджио. — Микаэль стоит справа за углом, на стоянке.

Кивнув на прощание Серджио, Джоанна быстрым шагом направилась к выходу. Следом за ней шел Холландс. Удивительно, какой чувствительностью обладает спина, думала Джоанна, ощущая его взгляд.

В машине они словно поменялись ролями. Теперь Гленн Холландс пытался вовлечь ее в разговор. Он задавал какие-то пустяковые вопросы, связанные с ее работой, на которые Джоанна отвечала односложно, потом принялся рассказывать забавный случай, приключившийся на охоте, когда Серджио приезжал к нему в отпуск. Сознание Джоанны, погруженное в мрачную бездну безысходного отчаяния, плохо воспринимало его рассказ. Натянуто улыбаясь, она делала вид, что внимательно слушает, но избегала смотреть Гленну в глаза. К счастью, она сумела продержаться до конца поездки.

Водитель Серджио доставил их туда, откуда они отъехали не более двух часов назад. Но как изменилось ее мироощущение за такой короткий отрезок времени! Сознание своего одиночества лишило Джоанну былой уверенности и спокойствия, которые столько лет защищали ее в этом далеко не безопасном мире. Оно пробило такую брешь в ее внутреннем мире, что, казалось, жить дальше так, как она жила до сих пор, невозможно. Из последних сил цепляясь за остатки былого чувства собственного достоинства, она быстро отняла свою руку, когда Холландс помогал ей выйти из машины.

— Мы еще увидимся? — негромко спросил он, не отходя от нее и не давая ей уйти.

— Кто знает, — каким-то чужим голосом ответила Джоанна, отворачиваясь. — Вы ведь завтра улетаете.

— Я могу еще задержаться, — поспешно сказал Гленн.

— Тогда приходите в пятницу на открытие выставки картин моего мужа, Алессандро Вителли, — пригласила Джоанна. — Бывшего мужа, — нехотя добавила она.

— Спасибо за приглашение. Я подумаю, — тихо произнес Гленн не сразу.

Расправив плечи, Джоанна медленно пошла в сторону стоянки к своей машине. Она так и не оглянулась, но по тому, как ей сразу стало холодно, поняла, что его больше нет рядом. Ей хотелось только одного — спрятаться от той безжалостной правды, которая погрузила во мрак ее душу в такой ослепительно солнечный апрельский день.

Надо что-то делать. Надо что-то делать, твердила себе Джоанна, бродя по своей квартире, которая показалась ей похожей на склеп. Иначе я сойду с ума. Документы из очередного дела, которые дожидались ее на письменном столе в кабинете, не смогли отвлечь ее от мыслей о Гленне.

Зачем я пригласила его на вернисаж Алессандро? Что меня толкнуло на это? Ревность к его счастливой жизни в течение этих пятнадцати лет? Как глупо! Того Гленна больше нет, и к этому факту теперь придется заново привыкнуть. Есть чужой мужчина с таким же именем. Как просто в теории, а на практике? Стоило ему приблизиться, как ее тело, молчавшее столько лет, вдруг снова заговорило на давно забытом языке любви.

Джоанна подошла к зеркалу, но увидела в нем не себя, а лицо того Гленна, из прошлого. Его короткие светлые волосы шевелил морской ветер, яркие голубые глаза, выделявшиеся на загорелом лице, смотрели на нее с веселой нежностью. Впрочем, он мало изменился, подумала Джоанна. Морщинки возле глаз у него были и тогда, в пятьдесят седьмом, а вот глубокие складки у рта, наверное, появились после смерти жены. Она подумала о его жене и на этот раз ничего не испытала, кроме тихой грусти и сострадания к переживаниям Гленна. Разве сейчас он менее несчастен, чем она? Как же можно было позволить себе так распуститься и позволить ему уйти? Жгучие слезы катились по ее щекам, но облегчения не приносили.

Чтобы смягчить горечь неизбывного страдания, Джоанна прошла в кабинет, сняла с шеи цепочку, на которой висел маленький ключик, и открыла им один из ящиков секретера. В конце концов, прошлого у нее никто отнять не в силах. Выложив из ящика несколько футляров с драгоценными украшениями, она достала из самой глубины небольшую старинную шкатулку из потемневшего серебра. Вернула футляры на место, задвинула ящик, а шкатулку понесла в гостиную, где, забравшись с ногами в широкое кресло, открыла ее. Вот где скрывался молчаливый свидетель ее короткого счастья. Джоанна бережно достала простое на вид золотое кольцо с вкраплениями крошечных бриллиантов и надела на тот палец, на который когда-то надел его Гленн.

— Теперь мы обручены, — серьезно, с несвойственной ему торжественностью, сказал тогда он. — И только смерть разлучит нас.

Сказано было за день до гибели яхты и всех, как она думала, кто отправился на ней за сокровищами. Где теперь столь вожделенные Кейджем и Уилсоном золотые слитки? Покоятся все вместе на дне океана. Но, как выяснилось, с Гленном ее разлучила не смерть, а жизнь. Что она значила для него? Тогда Джоанна не задумываясь поверила его словам. Хотя чему не поверишь в семнадцать лет, когда ты впервые любишь мужчину и надеешься на счастливое будущее? Если бы Гленн Холландс действительно полюбил ее тогда, он сумел бы разыскать ее. Правда, через три месяца ей пришлось покинуть Италию, она уехала к тетке в Америку, где получила образование. Спасибо старому Луиджи, это он выделил ей первую часть денег за драгоценности, найденные в тоннеле. Когда она уезжала, еще не все драгоценности были реализованы. Предполагалось, что все вырученные за них средства войдут в неофициальный фонд помощи семьям бывших партизан, члены которых дадут клятву сохранить в тайне источник полученных средств. Сама Джоанна была в таком состоянии, что долго не могла рассказать о гибели Гленна и двух его спутников старому Луиджи, который пытался расспросить ее, почему она вернулась на бандитском катере. Она долго ничего не говорила о том, что с ней произошло, и своему другу Алессандро. Более опытный — он был старше ее на восемь лет, — Алессандро, видимо, сам догадался, что она переживает душевный надлом, поэтому старался проводить с ней как можно больше времени, задавая при этом как можно меньше вопросов. С этой целью он, вероятно, и предложил нарисовать ее портрет. Джоанна покорно сидела у окна его маленькой мастерской в мансарде старого дома, позируя ему, и смотрела на голые ветви миндаля, сплошь усыпанные бело-розовыми цветами. В комнату залетал с ветром их острый аромат. Ей казалось, что у смерти именно такой ядовитый запах. Мысли о смерти преследовали ее тогда постоянно. Луиджи, напуганный состоянием Джоанны, винил во всем себя.

Джоанна избегала встреч с бывшими друзьями, чреватых разговорами о Гленне, и вскоре, обвенчавшись с Алессандро, уехала из Савоны в Рим, где новоиспеченный муж посадил ее в самолет, вылетавший в Нью-Йорк. Поэтому свой портрет, который Алессандро закончил уже после ее отъезда, она увидела только спустя три года. Вероятно, благодаря любви и состраданию, которые он тогда испытывал к ней, молодому влюбленному художнику удалось выразить в портрете девушки всю глубину пережитой ею трагедии.

Джоанна посмотрела на стену, где до их разрыва висел этот портрет. Алессандро забрал его, считая своей лучшей работой, и неизменно включал его в каждую выставочную экспозицию. Вот и на выставке, открытие которой состоится в пятницу, портрет наверняка будет представлен. Джоанна встрепенулась, вспомнив, что пригласила Гленна Холландса на эту выставку. Она посмотрела на кольцо. Там, на портрете, кольцо у нее на левой руке, как у невесты… Узнает ли его Гленн? Если, конечно, вообще придет на выставку…