- Твои книжки читают, но никто их не понимает,- сварливо сказала Бутто. - Борхеса тоже читали, пока он был в моде. На тебя существует мода, она пройдет, и от тебя ничего не останется.

Они сидели в ночном клубе “Подвал”, в углу, в который, кроме Бутто и ее друзей, никого не пускали. Даже дыма от сигарет не было видно, в пропитанном алкоголем и никотином мраке, ничего не освещая, светились ядовито-зеленые трубки.

- Правда твоя,- кивнул родственник. - От меня ничего не останется. Но книжки останутся, даже если их все свалят в кучу и спалят. Они уже существуют в нервной системе массы людей, и будут путешествовать там, как вирус в компьютерной сети, и передаваться по наследству, как хромосомы. От Ницше тоже ничего не осталось. И книжек его теперь уже никто не читает. Но его мысли бродят в западной культуре, оплодотворяя ее новой жизнью, уже после того, как сам он помер в психушке, а Шопенгауэр эту культуру похоронил.

- Ты слишком много на себя берешь,- усмехнулась Бутто.- Ты считаешь себя гением, ты хочешь оплодотворить все человечество.

- Это самое малое, что я могу сделать для человечества,- скромно сказал родственник.

- А ты не гений и не Ницше,- насмешливо продолжала Бутто,- ты просто писака, который сам себя сделал модным, своими громкими воплями. Ты чудила, скоморох и злобный клоун, вот ты кто.

- Правда твоя,- ответил родственник. - Я убиваю потребительскую культуру своим смехом, так же, как Ницше убил Бога своим сарказмом. А никто ничего и не замечает, все думают так же, как ты. Но когда заметят, поздно будет тащить меня на костер, все превратится в костер.

- Пожалуй, стукану-ка я на тебя в отдел по борьбе с терроризмом,- задумчиво сказала Бутто.

- Стучи, стучи и тебе откроют, об этом и Христос говорил,- ухмыльнулся родственник.- Только никакое гэбэстапо еще не спасло мир от перемен, на которые он обречен. Все обновляется огнем, душа моя, и нет другого пути. Ницше предрекал войны, которых мир не видел. И такая война произошла очень вскоре после его смерти. Затем вторая. А то, что осталось от старых ценностей, догорело в Хиросиме. Старый мир кончился. Он исчез в быстрой серии катаклизмов, как Атлантида, и дело тут вовсе не в новой географии, а в новом ментальном пространстве. Нищие страны голодают не потому, что земля перестала рождать зерно, а потому, что хотят жить так, как на Западе - ни хрена не делая. Старый бог умер, равно как и равенство всех люд.ей перед ним, он сгорел вместе с химерами всеобщей свободы и братства. Но в нервных системах людей родился новый бог, по имени “Потреблятство”, и каждый получил идентификационное клеймо на лоб. Потреблять любой ценой, любой ценой дотянуться до пьедестала, на котором стоит Золотой Телец - а там, хоть зерно не расти. Этот новый мир стал старым, едва родившись, история ускорилась, история понеслась вскачь...

- ...звеня золотыми подковами по черепам дураков,- насмешливо закончила Бутто. - Ты украл это у Алексея Толстого. Ты, вообще, воровит, родственник. Пассажик из Ницше, строчка из Гессе, мыслишка от Кроули - голому писаке рубашка.

- И тут правда твоя,- кивнул родственник. - Я только автор форм и толкований, но толкуемое старо, как само человечество. Мир - это темпоральная фуга, он цикличен, он обновляется огнем, но все возвращается на круги своя, и нет ничего нового под луной.

- Классная позиция,- расхохоталась Бутто.- Ты можешь выступить с ней в суде и Баха призвать в свидетели, когда тебя привлекут за плагиат.

- Так не привлекут же, - печально сказал родственник. - Не захотят, и Бах им ни о чем не скажет, да и не успеют, я был бы счастлив, как Христос на кресте, если бы меня пригвоздили к позорному столбу. Но время мучеников прошло. В конце каждого круга карусель истории ускоряется, трагедия мешается с фарсом, именно в такое время мы и живем.

- Хочешь выступить с проповедью, о, Учитель? - ухмыльнулась Бутто. - С горы, а? Публика тебя хочет. Меня зазванивают и заваливают письмами, сайт похож на центральный почтамт в выходные дни. Ты можешь изложить свои мыслеформы внятно, так, чтобы нормальный человек понял? На этом можно неплохо заработать, если не зарываться и не корчить из себя Христа.

- Ну, - родственник пожал плечами, - сбрешу что-нибудь.

- Слушай, - вдруг с любопытством, спросила Бутто, - а зачем тебе деньги? Ты же все равно выбрасываешь их черт знает на что и черт знает на кого.

- Бесплатный сыр бывает только в мышеловке,- грустно сказал родственник. - Мне приходится платить, чтобы его взяли. Но они доедают уже последний кусок, скоро мне и денег не понадобится.