- Какая встре-е-е-ча! - приближаясь и юродски топыря кисти рук, заблеял фиксатый.

- Чайку попьем, - уверенно заметил второй, в руке у него покачивалась пила, ржавая, но с белыми, хищно отточенными и разведенными зубьями.

Они плюхнулись возле костра второй, умостив свою пилу на коленях, сразу по-хозяйски потянул к себе рюкзак, а фиксатый ухватил бутерброд и начал заталкивать его в пасть.

- Кушайте на здоровье, - улыбнулась Диана.

Он смотрел, как фиксатый давится бутербродом и мучительно сожалел, что не прихватил с собой “Вальтер”. Долго, однако, ему сожалеть не пришлось.

- Возьмите, пожалуйста, - сказала Диана, протягивая еще один бутерброд, и вдруг уронила его в костер. В следующее мгновение пила, лежавшая на коленях у второго, оказалась в ее руке, и она нанесла страшный, режущий удар по его лицу. Фиксатый еще тянул лапу за бутербродом, когда зубья пилы порвали его сонную артерию, и в воздух брызнул фонтан крови. Человек с разрубленным лицом упал на спину, хватая себя за уши. Потом к небу взлетел его пронзительный крик. Фиксатый вскочил и, петляя на подгибающихся ногах, слепо бросился куда-то к воде. Но упал, не добежав до нее двух шагов. Диана не спеша приблизилась к кричащему, лицо которого напоминало экзотический алый цветок с торчащими из него тычинками белых костей, и добила его несколькими ударами пилы по горлу. При этом ей пришлось почти отрубить ему кисть одной руки.

- Ну вот, - хрипло сказал он, пытаясь иронизировать, и прокашлялся, чтобы скрыть некоторую дрожь голоса, - теперь меня на самом деле есть в чем подозревать.

Случилось так, что он не боялся крови. Случилось так, что он вообще мало чего боялся. И сейчас дух его был спокоен, но тело, шокированное скорой и кровавой расправой, сотрясала нервная дрожь. Ибо нельзя иметь все сразу, дух возрастает в мощи за счет плоти. И наоборот.

- Да бросьте вы, - отмахнулась Диана, садясь возле костра в метре от только что убитого ею человека, у нее даже не участилось дыхание.

В это время закипела вода в котелке и она, чтобы заняться чаем, не глядя, бросила через плечо пилу с приставшими к зубьям кусочками кости и кожи, которую все еще держала в руках.

- Мы найдем место поглубже, - сказала она, всыпая в кипяток горсть чаю. - И разместим их на дне, - она усмехнулась, - на радость щукам.

- Щуки не едят мертвечины, - машинально возразил он.

- Какая же это мертвечина? - Диана удивленно приподняла брови. - Свежее мясо. Хотите попробовать?

Он молча посмотрел ей в лицо, пытаясь определить, насколько она шутит. Но не определил.

- Вы никогда не думали, - со смехом продолжала она, - что мясо - это единственное моральное оправдание убийства? Ведь в большинстве случаев люди убивают людей по совершенно дурацким поводам, например, политическим. Или вообще без повода. Вот эти двое, - она указала большим пальцем через плечо, - беглых шакалов убили бы нас просто так, для развлечения. О, как бы они повеселились с нами! - она развела руки в стороны. - Здесь, в этих безлюдных местах. Вы же нобльмен, эстет. Вам бы не доставило удовольствия валяться связанным и смотреть, как они насилуют меня с двух сторон, а потом вспарывают, от влагалища до горла, - она показала пальцем, как.

- Не доставило бы, - глухо подтвердил он.

- С вами, - заметила Диана, - они без сомнения поступили бы точно так. Или еще хуже, если бы вы успели разбить кому-то из них нос. Как странно, - сказала она, помешивая чай камышинкой. - Ведь у этих людей есть дух.

- Уже был, - возразил он.

- Есть, - настойчиво повторила Диана. - Но эти твари не имеют к нему никакого отношения.

- Почему? - спросил он, принимая от нее чашку с чаем.

- Потому, что при жизни, - ответила она, - их сознание было сосредоточено в теле. Теперь тело умерло, и сознание частично переместилось в душу. Душа - животное. Сейчас оно рыщет вокруг, - Диана указательным пальцем совершила в воздухе кругообразное движение, - в панике и не понимая, что происходит.

- Оно может принести нам вред? - спросил он.

- Теоретически, да. Но практически оно будет скулить и ползать, пока не сдохнет от голода. В древности люди знали, что происходит после смерти. Поэтому их души, сохранившие полное или частичное осознание, могли паразитировать на живых. Но не души этих кретинов, - она пренебрежительно показала большим пальцем за спину.

- А что же их духи? - спросил он.

- Собственно говоря, - ответила Диана, - это не духи - их, а они - творения духа. Явно неудачные. Теперь пара свободных духов предпримет еще одну попытку. Кто знает, - усмехнулась она, - может быть, в следующем воплощении эти двое станут великими аскетами. Или спасителями человечества. Что, впрочем, маловероятно. Поскольку прежде, чем из дерьма вырастет цветок, дерьмо должно перестать быть дерьмом.

- Но, - сказал он, прихлебывая из чашки, - если их души все еще здесь, то их можно как-то уловить?

- Можно, - кивнула Диана, - и очень легко. Но зачем? Что вы можете получить от шакала, кроме вшей и глистов? Но кормить-то его надо. Большинство душ так же никчемно, как и большинство людей. А кроме того, такой отлов является кражей. И вы можете быть за это наказаны.

- Кем?

- Духом. Вы не создавали эту душу, она не ваша. И вы можете расплатиться за кражу.

- Чем?

- Своей душой. У меня есть подозрение, что Инга экспериментировала в этом направлении.

- Но моя-то душа мне принадлежит? - спросил он.

- Дом, в котором вы сейчас живете, вам принадлежит? - ответила Диана вопросом на вопрос.

- Пока еще нет. Он будет принадлежать мне, когда…

- Когда и если, - перебила она, - вы вступите в свои права. Если вы не проживете жизнь напрасно, лакая водку, а озаботитесь спасением души, то она будет ваша. В противном случае вы ее потеряете.

- Каким образом?

- Ваш дух возьмет от нее то, что посчитает нужным, а остальное выбросит на помойку.

- И я перестану существовать?

- Ваше “Я” перестанет существовать.

- Окончательно и бесповоротно?

- Окончательно и бесповоротно. Но у вас есть нечто, что вы успели наработать в прошлом. То, что принадлежит вам. То, за что вы уже расплатились.

- Что это?

- Помощник. Ну, скажем, адвокат. Который дает советы относительно наследства, принадлежащего вам по праву. И защищает вас.

- Ну, тогда, - медленно произнес он, - у этих несчастных не было ни единого шанса, - он перевел взгляд на окровавленные трупы, - выиграть процесс.