Начавшись столь многообещающе, рабочий день Мартена чем дальше, тем больше оборачивался сплошными разочарованиями. И вдруг снова подарил надежду.

Вместе с Жаннеттой и вернувшимся из отпуска Оливье они, проанализировав собранные сведения, попытались набросать портрет преступника.

Потом обсуждали, почему он наступил жертве на мизинец.

Все сошлись на том, что он хотел забрать болт, но по неизвестной причине запаниковал и убежал с места преступления в обратном направлении, а по пути наступил на руку убитой женщины.

Вот это обратное направление не нравилось Мартену больше всего. Если уж убегать, так не от оживленного проспекта, начинавшегося чуть дальше, а как раз к нему.

Может, его что-то спугнуло? Например, случайный прохожий, не оставивший ему выбора? Это соображение высказал Оливье. Поначалу оно им приглянулось, но по зрелом размышлении они пришли к выводу, что это нелогично.

Прохожий обнаружил бы тело и вызвал полицию. А на самом деле на него лишь полчаса спустя наткнулась старушка.

Мартен решительно отверг эту версию, и Жаннетта его поддержала. Что-то они упустили.

Весь вопрос в том, что именно.

У Мартена забрезжила смутная догадка, но его сбила с мысли Жаннетта, обратившая внимание на странное совпадение. Преступник, предположительно, работает на заводе, выпускающем оборудование для бассейнов. Убитая женщина тоже направлялась в бассейн. К тому же он украл у нее спортивную сумку.

Мартен признал, что совпадение действительно имеет место, но выжать из него что-либо не представляется возможным, пока не будет получена дополнительная информация.

Жаннетта решила, что займется сбором данных по бассейну — или по бассейнам, — который посещала жертва. Проводились ли там ремонтные работы? Когда именно? Какие фирмы принимали в них участие? Были ли у убитой конфликты с тренером? Не был ли там замечен вуайерист? Имелись ли случаи нападения на других женщин на выходе из указанного бассейна — или бассейнов? Она сделала себе пометку: навести справки в полицейских участках.

Мартен с Жаннеттой потратили немало времени на обсуждение предположений психолога. Жаннетта не разделяла ее мнения относительно исчезнувших вещей убитой. Если убийца наблюдал за жертвой, пока та плавала в бассейне, то вполне мог украсть ее купальник, заинтересовавшись им как фетишем. В качестве эротического заменителя купальник ничуть не хуже трусов.

В их спор вмешался Оливье, заявивший, что никогда не расстается с трусами своей подружки; Жаннетта обозвала его мачо и говнюком, и между ними мгновенно вспыхнула привычная ссора.

Мартен допускал, что в рассуждениях Жаннетты есть здравое зерно, но все-таки что-то его смущало, вот только он никак не мог сообразить что.

И только дома он вдруг понял, что в этой версии не клеится.

Способ убийства. Чудовищно холодный и напрочь лишенный сексуального подтекста. Так убивает снайпер. Если отвлечься от того обстоятельства, что преступник прибегнул к экзотическому оружию, то это больше напоминало казнь. Убийца прикоснулся к жертве только по неосторожности — да и то не прикоснулся, а наступил кованым каблуком. У Мартена забрезжила догадка, почему он остановил свой выбор на арбалете. Во-первых, потому что умел с ним обращаться. Во-вторых, потому что знал: проследить за происхождением оружия будет невозможно, особенно если он смастерил его своими руками, как смастерил болт. Наконец, у него вполне мог быть еще один мотив, возможно подсознательный, заставивший его пойти на такой риск, как убийство. Надо бы обсудить это с психологиней.

Не исключено, что, используя для изготовления снаряда специальную «бассейновую» резину, преступник совершил ошибку. Впрочем, не факт.

Возможно, он сделал это нарочно, чтобы сбить следствие со следа. И купальник унес по той же причине. Разумеется, такую резину не купишь в первом попавшемся магазине, но при минимуме изобретательности разжиться ею не проблема. А изобретательности преступнику хватало.

И все же. Почему он не ушел вперед, а вернулся назад? Этого Мартен понять не мог.

Он соорудил себе яичницу из четырех яиц, полил ее кетчупом и табаско, выложил на тосты и поужинал.

Он сознавал, что поглощает слишком много яиц — чуть ли не каждый день, но его вполне устраивала подобная пища — сытная, питательная, а главное, не требовавшая особой возни. К тому же, если ему случалось по забывчивости не убрать яйца в холодильник, можно было не опасаться, что на кухне начнет вонять моргом, — чего не скажешь про мясо.

Он позволил своим мыслям течь свободно. Надо постараться думать не об убийстве, а о чем-нибудь другом. Тогда смутная догадка, мелькнувшая в мозгу, оформится в нечто связное. К сожалению, на ум приходило лишь то самое «другое», что он со вчерашнего дня напрасно пытался выбросить из головы.

Он открыл бутылку пива и сделал пару глотков из горлышка. Зачем Мириам сказала, что собирается замуж? Вначале он ей не поверил. Но ночью, ворочаясь без сна, он снова и снова вспоминал ее слова — раз, два, сотню раз — и к утру почти убедил себя, что она ему не лгала. Его так и подмывало позвонить ей, но в последний момент он отдергивал руку от телефона. Отчасти из гордости, отчасти из страха, что наговорит лишнего.

После развода они часто виделись, иногда спали вместе. Скорее редко — два-три раза в месяц. Если она действительно выходит замуж, это означает, что в ее жизни появился другой мужчина. Следовательно, на протяжении какого-то времени она спит с ними обоими.

Что до самого Мартена, то он, расставшись с Мириам, переспал всего с двумя женщинами. Первой была коллега из провинции, разведенная, как и он. В Париж ее привело очередное расследование, Мартен помог ей кое-какими советами, и в конце концов они оказались в постели. В первую ночь все прошло отлично, во вторую — чуть хуже. И они по обоюдному согласию решили, что продолжать не стоит.

Второй была журналистка, явившаяся брать у него интервью о работе следователя по уголовным делам — не только для статьи, но и для книги, которую позже намеревалась написать. Постепенно их беседа коснулась более личных тем, Мартен рассказал ей, что недавно развелся, она в свою очередь поделилась с ним подробностями своей жизни (недостатка в любовниках она не испытывала, но ни с кем не поддерживала прочных отношений). Они встречались трижды и на третий раз ночь провели вместе. Опыт оказался возбуждающе приятным. Они стали видеться чаще, потом еще чаще, и их связь готова была перерасти в полноценный роман, когда Марион по заданию редакции уехала в длительную зарубежную командировку. Ни он, ни она не заговаривали о том, что будет, когда она вернется. Во всяком случае, не то что женитьбу, но даже возможность жить вместе они никогда всерьез не обсуждали.

Вспоминая обе эти истории, особенно вторую, он вдруг сообразил, что про коллегу из провинции он Мириам рассказывал, а про Марион — нет. Почему? Трудно сказать. А вот интересно, готов ли он жениться на Марион, если — что маловероятно — она того пожелает? Честно говоря, нет, не готов. Но может быть, теперь, когда он окончательно потеряет Мириам, ситуация изменится? Да нет, пожалуй. Он ни на ком не хотел жениться. Однако справедливость требовала признать, что он скучал по Марион, часто думал о ней и с нетерпением ждал ее возвращения, хотя и гнал от себя эти мысли.

Размышления вынудили его открыть вторую бутылку пива, которую он опустошил одним махом.

Чего же он хочет на самом деле? Сам-то он это знает? Конечно. Он хочет, чтобы Мириам не выходила замуж. А если ради этого придется снова съехаться с ней и расстаться с Марион? На этот вопрос у него не было ответа. Черт, сколько сложностей.

Пиво каким-то мистическим образом испарилось из бутылки, и он открыл новую. Подумаешь, всего-то третья. Или уже четвертая? А, плевать. Он выпил пиво и открыл четвертую бутылку. Или пятую? К нему понемногу возвращалось хорошее настроение, хотя тревожившие его заботы полностью так и не отступили.

Проснулся он около пяти часов утра с дикой головной болью. Виски, лоб, затылок ныли, словно стянутые тугим обручем. Он лежал на кровати полуодетый.

Мартен поплелся в душ и долго стоял под струями воды. Приведя себя в порядок, сжевал пару тостов без масла (масло кончилось еще вчера), проглотил таблетку витаминизированного аспирина, провел ревизию кухонных шкафов и холодильника, составил список необходимых покупок и вышел из дому.

Машину он припарковал в нескольких метрах от угла той улочки, где произошло убийство, неподалеку от входа в метро.

Головная боль утихла, и он с наслаждением втянул в себя свежий утренний воздух.

Он пошел той же стороной улочки, какой шла убитая женщина. Шагов через десять остановился и оглянулся. Он был здесь один. Кровь с тротуара почти всю смыли, как и отметки, сделанные криминалистами. Зато меловые следы на стене, едва заметные в неярком утреннем освещении, никуда не делись.

Он вернулся к машине, сел за руль и поехал по улочке. Она была такой узкой, что двум автомобилям здесь было не разъехаться.

Мартен притормозил возле стены и вскарабкался на крышу машины.

По ту сторону забора земля шла под уклон. Разница составляла добрых три с половиной метра. Участок, изрытый строительными машинами, видневшимися в дальнем конце, пестрел неровностями и ямами. Если бы убийца спрыгнул сюда со стены, он наверняка сломал бы себе ногу — если только он не чемпион по прыжкам и не супертренированный боец спецназа. Или он воспользовался веревкой? Нет, на стене не было ни одного выступа, за который можно было бы зацепиться. Кошки? Парень, стреляющий из арбалета, вполне способен притащить с собой кошки. Хотя нет. Он же шел по улице… Или?..

Мартен спрыгнул с крыши машины, издавшей протестующий стон. Терзавшая его смутная догадка наконец-то оформилась в четкую мысль. Ну конечно. Подъезд. Заколоченная дверь. Через нее убийца и сбежал. Вот почему он пошел не вперед, а назад.

Мартен, как и остальные полицейские, дал себя провести. Убийца удрал именно в этом направлении, по пути наступив на руку жертвы. Он бежал к заброшенному подъезду, потому что с самого начала знал, что уйдет через него. Он тщательно подготовил себе путь к отступлению.

Мартен достал мобильник и, проклиная себя за потерянное время, раздал подчиненным инструкции.