Ингрей села между пролокутором Первой ассамблеи и старшей хранительницей, старательно делая вид, что не замечает четырехногого меха, охраняющего их. Женщина лишь мельком взглянула на нее и снова уставилась в пустоту перед собой.

– Что ж, – сказало председатель Дикат. – Нетано удалось выбраться, теперь она лично развезет детей по приютам. Только омкемцы все равно бы их выпустили при первой возможности. Они ревели, разводили сырость, каждые пять минут просились в туалет, и, конечно, омкемцы не позволяли им бегать туда-сюда. Нам повезло, что командор не настолько безжалостная, чтобы просто пристрелить их всех. Все эти дети родились в обычных семьях, какой смысл их тут держать? Но Нетано, конечно, теперь станет героиней в глазах журналистов. Даже не сомневайся, если с тобой что-нибудь случится, то она благодаря тебе наверняка получит на выборах дополнительные голоса. Ты ей не родная, и, полагаю, она взяла тебя на воспитание не из семьи своих родственников или влиятельных сторонников. Так легко можно пожертвовать лишь ребенком из общественного приюта. И только приютский согласится на такое. Куда ему еще деваться?

Так легко пожертвовать! Что ж, он прав, Ингрей знала это всю свою жизнь. «Я этого не забуду», – сказала мать. Ингрей понимала, что это значит. Знала, что Нетано попытается выдавить из ситуации максимум политической выгоды, независимо от того, выживет Ингрей или нет.

Она хотела ему возразить на это продуманное оскорбление в ее адрес и выговорить за презрительное отношение к приютским детям. Но поняла, что если она откроет рот, чтобы возмутиться, то, скорее всего, просто закричит или заплачет. Поэтому Ингрей лишь сказала как можно приветливее:

– Очень приятно познакомиться с вами, пролокутор, – и тут же сжала зубы, чтобы случайно не выдать себя.

Хранительница раритетов, сидевшая с другого бока, начала беззвучно рыдать. Спустя пару минут пролокутор рявкнуло:

– Прекрати уже распускать сопли! Ты ничем не лучше этих спиногрызов, хватит разводить сырость и всех раздражать, все равно ничего не изменится.

Ингрей наклонилась к хранительнице:

– Меня зовут Ингрей Аскольд. Думаю, мы с тобой и раньше встречались.

– Никейл Тай, – ответила девушка. – Я же не специально плачу.

– Мне тоже хочется плакать. Может, если мы все одновременно разревемся, то затопим комнату и устроим мехам короткое замыкание.

Ингрей не знала, почему так сказала, слова вылетели изо рта сами собой. Может, оттого, что смерть так близка. Или оттого, что она помнила, что Тик пытается добраться сюда. Возможно, он уже где-то совсем рядом.

Никейл робко улыбнулась, хоть подбородок у нее все еще дрожал. Вытерла глаза рукой, но слезы все равно продолжали капать.

– Думаю, система атмосферного контроля быстро впитала бы всю влагу. Влажность вредна для раритетов.

– Тогда придется придумать другой план, – сказала Ингрей. От страха у нее кружилась голова. Зачем она все это говорит? – Например, лить слезы прямо на них.

Мех крепче сжал пушку и склонился над ними.

– Ты водонепроницаемый? – спросила Ингрей и, когда мех ничего не ответил, добавила: – Уверена, так и есть.

– Конечно, глупо было бы начинать войну с такими мехами. Тогда мы их победили бы с помощью ведер и водометов.

– Да заткнитесь уже! – рявкнуло пролокутор Дикат.

Никейл снова залилась слезами. Неужели Дикат все это время ругало ее?

Пролокутора Дикат уважали за то, что оно умело говорить просто и прямо, без танцев с бубнами и прочих дипломатических ужимок. Но Ингрей-то понимала, что плохой дипломат никогда бы не смог стать пролокутором.

– Вам очень плохо, пролокутор? – спросила Ингрей. Она взглянула на нависшего меха над ними и добавила по-йиирски: – О чем вы вообще думаете? Заставляете это бедное ослабевшее пожилое неино…

– Ослабевшее! – возмущенно воскликнуло пролокутор Дикат.

– …заставляете его сидеть на полу без подушек, без поддержки для спины. Вы, по крайней мере, могли бы предложить ему скамью!

Мех никак не отреагировал.

– Вы и к своим пожилым родственникам тоже так относитесь?

Никакого ответа.

– Да чтоб вы знали… – начало пролокутор Дикат.

– Замолчите! – перебила его Никейл. – Мы все умрем, и если вы нам хамите, то почему мы должны вести себя вежливо?

– Мол-чать! – раздалось у них за спиной.

К ним быстрым шагом подошла командор. Наверное, темный гладкий шлем, за которым все еще скрывалось ее лицо, к тому же усиливал голос. Этнограф Ченнс выглядывал из-за ее плеча.

– Ведете себя хуже детей!

– Командор Хатквебан, – сказала Ингрей. – Разве вам неизвестно, что у пролокутора больные суставы?

Она не солгала: у Дикат действительно болели ноги. Ингрей вспомнила, как пару лет тому назад все обсуждали это во время собрания, которое проводилось у подножия подъемника.

– И спина тоже больная, скорее всего, ему нужно принимать болеутоляющее, а вы не даете, да еще заставляете сидеть на полу…

– Молчать! – оглушительно рявкнула командор по-йиирски. – Или я вас пристрелю.

Никейл, сидевшая рядом, сжалась в комок и пробормотала:

– Только сперва им нужно заставить нас открыть витрину с «Отказом». Потому что, если сработает сигнализация, двери захлопнутся, и им придется прорезать их, чтобы выйти.

Ингрей разглядывала темно-серые доспехи омкемского командора. Ее замутило от ужаса. Она-то сама членом Первой ассамблеи не была, да и открыть ничего не могла. И про Зат она уже все, что знала, рассказала. Был ли вообще смысл в том, чтобы менять ее на Нетано и детей? Пролокутор право: командор Хатквебан просто искала причину, чтобы избавиться от малышни. Если Ингрей будет досаждать им, то они и от нее смогут избавиться, причем самым простейшим способом. Зачем же она им еще что-то доказывает? Нужно молчать. В конце концов, в Ингрей нет ничего особенного: ни красоты, ни выдающихся талантов, – да и вообще она никому не нужна.

Нет! Она – Ингрей Аскольд, которая вытащила невинно осужденного человека из «Милосердного устранения», откуда и выбраться-то нельзя. Она, безоружная, противостояла Данаку, угрожавшему убить ее огромным ковшом. Ей, конечно, помогли, но и она помогала таинственному и пугающему представителю расы Гек. Может, ее и сейчас спасут.

– Это неприемлемо, – неодобрительно сказала она, глядя в лицо командора, закрытое шлемом. – Вы сейчас же принесете стул для пролокутора, мягкий и со спинкой.

Командор Хатквебан промолчала. Стоявший рядом с ней светлость Ченнс нахмурился и хотел что-то сказать.

– Не спорьте со мной! – отрезала Ингрей, поражаясь самой себе. Только и надо было, что вспомнить посла Гек, и ей удалось вполне правдоподобно изобразить манеру речи иноземного дипломата. – Принесите стул.

– Глупое дитя, – яростно прошептало пролокутор Дикат. – Я сделало все возможное, чтобы нас не убили.

– Вас не убьют, – ответила Ингрей. – По крайней мере, до тех пор, пока вы им нужны. И может, заодно предоставят более комфортные условия.

Ингрей и сама в это особо не верила. От нее омкемцам точно никакой пользы нет. Хотя кто знает. Светлость Ченнс что-то сказал командору, только очень тихо, так что ее автопереводчик не уловил.

– Ха! – воскликнула командор. – Стул обеспечить несколько тишину.

– Командор прикажет принести стул, – перевел светлость Ченнс, – если вы все пообещаете молчать.

– Даже если вы нас о чем-нибудь спросите? – тихо пролепетала Никейл.

– Я бы посоветовал вам не испытывать наше терпение, – сказал Ченнс. – Командор не собирается играть с вами.

– Вы все равно ничего не сделаете с Никейл, пока она не откроет для вас витрину, – вежливо заметила Ингрей. – Полагаю, мы все это знаем. Простите меня, светлость, но, может, командор об этом не догадывается? Вы же не солдат, вы не угрожаете людям.

– Стул уже несут, – очень спокойно ответил Ченнс, и они вместе с командором вернулись к «Отказу».

Ждать пришлось долго, наконец-то появился мех с мягким креслом и поставил его перед пролокутором Дикат, a eщe бросил на пол три бутылки с водой и три бумажных пакета с едой.

– Это наш ужин, – прошептала Никейл. – Питательные брикеты. Не могу прочитать, что там написано, но, видимо, они со вкусом пыли, – и добавила еще тише: – Мне кажется, пролокутор не сможет подняться с пола без посторонней помощи.

Ингрей и Никейл поддержали Дикат с обеих сторон, и оно встало, не сказав ни слова. Не отругав, не поблагодарив. Уселось в кресло, Ингрей и Никейл устроились рядом с ним на полу и развернули питательные брикеты.

Пока они ели, Ингрей старалась не глядеть по сторонам в поисках Тика. Никейл задремала, прислонившись к креслу, и в этот миг в длинном зале раздались шаги. К ним приближались командор Хатквебан и Ченнс. Никейл тут же проснулась, пролокутор Дикат даже не удостоило их взглядом.

– Мисс Аскольд, – сказал Ченнс. – Командор хочет задать вам несколько вопросов.

Ингрей почувствовала острый прилив злости, но кивнула.

– Командор Хатквебан.

– Мисс Аскольд, – произнесла командор по-йиирски. – Расскажите правду о том, как погибла светлость Зат.

– Я уже все рассказала светлости Ченнсу, – ответила она. Ингрей хотела встать, чтобы не чувствовать себя маленькой и беспомощной в их присутствии, потому что командор Хатквебан, этнограф Ченнс и огромный вооруженный мех смотрели на нее сверху вниз. Но она не желала, чтобы они подумали, что их мнение имеет для нее значение. Она оперлась спиной о ножку кресла. – Мы с Гарал Кет все время были вместе.

– Кто это – Гарал Кет? – спросила командор.

– Наименование Палад Будраким существующее, – перевел автопереводчик бормотание Ченнса.

– Светлость Зат все время находилась в поле зрения, – продолжила Ингрей. – Рядом с ней на вершине холма никого не было, я видела лишь одного меха – Уто, который принадлежал ей. Перепутать невозможно, потому что он ярко-розовый.

– Уто такие, – согласился Ченнс. – Чтобы их легко можно было увидеть.

Ингрей мельком взглянула на него.

– Я к ней поднялась. Зат пронзили маркировочным колом, одним из тех, что она привезла с собой и хранила в Уто. А затем, когда она умерла, в нее еще вонзили нож, который был украден с кухни моей матери. Служба планетарной безопасности обнаружила нож в боковом отсеке Уто. Самого Уто они нашли на дне реки Йог, застрявшего между стеклянными глыбами.

– Палад Будраким могло взять этот нож из кухни вашей матери, – заметила командор Хатквебан. – Или вы сами.

– Теперь его зовут Гарал Кет, – ледяным голосом сказала Ингрей. – Вы когда-нибудь пытались управлять незнакомым мехом из другой системы?

Пауза.

– Честно говоря, светлость, пыталась. Хотя соглашусь с вами, что это непросто, за пять минут не освоишь. Но у вашей армии есть особые методы.

– Гарал никогда не служило в армии. Оно – хранитель раритетов, уверена, Гарал не занималось управлением мехами профессионально, только для развлечения, как и все остальные. Да и зачем ему было использовать нож? Маркировочного кола вполне хватило бы. – Холодок побежал по затылку, но ниже шеи отчего-то не распространился. – Если бы оно хотело ложно обвинить светлость Хевома, то нож лишь спутал все карты. Когда орудием убийства является мех Уто, то первым и наиболее очевидным подозреваемым будет Хевом. И вообще, у Гарал не было причин убивать светлость Зат.

Она подумала, что, возможно, стоит добавить, что Гарал точно не стало бы работать на отца. Вдруг она отчетливо поняла, что командор Хатквебан может с легкостью отвергнуть любое ее утверждение как ложное. А еще вспомнила, что командор – двоюродная сестра Хевома. Ингрей понятия не имела, какую степень родства у омкемцев это подразумевает, но Ченнс вполне определенно сказал, что Хатквебан не согласится с тем, что Хевом – убийца. Но ведь, с другой стороны, это означает, что командору не нравится, как презрительно Зат относилась к Хевому.

– Вероятно, у вас было больше причин желать Зат смерти, чем у Гарал. В любом случае вряд ли смерть Зат имела какое-то отношение к вашей операции. Если бы имела, то вы бы не спрашивали меня о ней, потому что наверняка знали, что все было подстроено.

Не стоило заводить разговор в эту сторону, поняла Ингрей. Командор Хатквебан не наивный ребенок, она – опытный солдат, который следует приказам независимо от того, нравятся они ей или нет.

– Вы уже получили приказ и отправились в путь задолго до того, как погибла Зат. Поэтому все ваши вопросы о том, кто убил ее, не имеют никакого смысла.

– А вы знаете, что значит быть солдатом? В приказах тоже нет особого смысла. Но их все равно нужно исполнять, прилагая все старание.

Прилагая все старание. Очевидно, операция пошла не по плану, и командор Хатквебан изо всех сил старается исполнить первоначальный приказ.

Командор Хатквебан нарушила молчание:

– Скажите мне, почему сюда прибыли Гек.

– Они искали своего бывшего гражданина. – Наверное, «гражданин» – слово не самое подходящее, но Ингрей не могла подобрать нужного эквивалента. – Человека, кого посол знала лично. Она беспокоилась о его судьбе.

Может быть, Тик уже здесь, наблюдает за ними. Ждет подходящего момента, чтобы начать действовать.

– Вы говорите не о Палад Будраким, – утвердительно сказала командор. – О, простите, Гарал Кет.

Ингрей нахмурилась и только тут поняла, что те детали, которые они обсуждали с послом, еще не попали в новости.

– Нет, не о Гарал. О другом человеке.

– Гек не покидают пределов своего мира. Они это делают лишь в самых крайних случаях. Они не гуманоиды, так что нельзя пройти мимо Гек и не заметить его.

– На Гек живут люди, которые по условиям договора считаются Гек. Посол искала именно такого. Вернее, человека, который когда-то был Гек.

– И Гек заявили, что Палад… простите, что Гарал Кет один из них? Почему?

Ингрей беспечно махнула рукой.

– Вам придется спросить об этом Гек. На самом деле, это не важно. Гарал не убивало светлость Зат. Верьте во что хотите насчет Хевома, по Гарал – не убийца.

– А может, это сделали вы? – предположила командор Хатквебан. – Нож из дома вашей матери, вы могли воткнуть его в тело, когда поднялись на холм.

Ингрей удивленно моргнула.

– И зачем бы мне это делать?

– По какой-то причине, которая нам не понятна. Чтобы спутать все карты, как вы верно заметили, только это все равно не помогло ни вам, ни вашей матери. Ни Гарал Кет.

– Которое мы арестовать уже не сможем, – добавил Ченнс.

Командор Хатквебан больше ничего не сказала, повернулась и отошла к витрине с «Отказом».

Ченнс улыбнулся, словно извиняясь.

– Командору приходится сейчас думать об очень многом.

– Неужели.

Сочувствовать ей Ингрей не собиралась. Ченнс присел так, что его лицо оказалось почти на одном уровне с ней.

– Она не понимает хвайцев. И Хвай. С ее точки зрения, то, что родители не потребовали освобождения детей- заложников, просто отвратительно.

– Но они же…

– Я знаю. – Ченнс оглянулся, не слышит ли командор. – Я не был уверен… стоит ли ей вообще объяснять, кто эти дети. Ничего бы не изменилось. Командор не такой человек, чтобы стрелять в детей.

Ингрей хотела спросить, почему Ченнс не упомянул, что почти никто из хвайцев не расстроился бы, если бы с детьми на самом деле что-то случилось.

– Между нами, командор с облегчением вздохнула, когда мы от них избавились. Ее удивляет, что вы вступились за них, хотя не состоите с детьми в родственной связи, ведь больше никто этого не сделал. Ей трудно принять, что ваша мать позволила вам поменяться с ней местами, для нее это полнейшая бессмыслица. Ведь Нетано даже не колебалась, сразу ушла с детьми. Именно поэтому, несмотря на то что командор согласилась на обмен, она очень подозрительно относится к вашему присутствию здесь.

– Мама еще не назначила наследника. Хотя она бы все равно никогда меня не выбрала.

Пролокутор Дикат издевательски хмыкнуло.

– Я понимаю, – сказал Ченнс.

И как ему только удавалось стоять в таком скрюченном положении в своих доспехах? Видимо, что-то поддерживало его тело.

– Я попытался все это растолковать командору, и она поверила, иначе вас здесь бы просто не было, но она все- таки не понимает до конца. Возможно, когда я объясню, что вы приемный ребенок, она поймет лучше, но все равно не так, как следовало бы. А вы поняли, что я сказал?

– Не совсем.

Он снова улыбнулся извиняющейся улыбкой.

– Я так и думал. В любом случае, у нас была серьезная причина согласиться на обмен, но командор до сих пор считает, что, возможно, это какой-то тактический ход с вашей стороны. Я прилетел сюда лишь потому, что бегло говорю по-бантийски. Автопереводчики все равно не улавливают нюансов. И если не знать языка и культуры, то очень легко совершить ошибку, которая сведет на нет все усилия. Командор это прекрасно понимает. А еще она полагает, что Гек появились здесь совсем не случайно. Прилетели именно сейчас. Прибавьте сюда их заинтересованность в Гарал Кет, и поймете, что таких совпадений просто не бывает.

– Но это как раз совпадение. Такое случается!

– Из-за этого были нарушены наши планы. Дело не только в Гек. Присутствие Гарал Кет тоже изменило условия, от которых мы зависим.

Ингрей совсем запуталась в его объяснениях и нахмурилась. А затем вспомнила, что пролокутор Будраким направлялся на станцию, когда узнал о возвращении Палад. Он ведь собирался туда как раз из-за Гек. А если бы они не прилетели? Была ли у него другая причина подняться на станцию?

Первая ассамблея проводила очередное заседание нынешней сессии. Теоретически все восемь ее членов могли устроить совещание и удаленно. На практике же им время от времени приходилось встречаться лично.

Более того, любому представителю, мечтавшему занять место пролокутора Первой ассамблеи, следовало появляться на виду у избирателей станции Хвай просто потому, что на выборах они могли обеспечить большую часть голосов.

Омкемцы не успели захватить палаты Ассамблеи, потому что из-за Гек им пришлось пойти более длинным путем. Если бы не Гек, то командор Хатквебан могла бы держать в заложниках всех представителей Первой ассамблеи и таким образом получить власть над станцией Хвай. А это, в свою очередь, означало контроль над наиболее важными ресурсами Хвай: самой станцией и всеми шлюзами к другим системам. А также к подъемнику, который открывал доступ на планету.

Тиру было выгодно, чтобы Палад вернулось на Хвай, так сказало недя Лак. Ингрей ответила ему, что Тиру выгодно разрушить карьеру пролокутора Будракима. И Гарал согласилось с ними обоими.

Прилетел бы Этьят Будраким на станцию, если бы не Гек? Ведь он – пролокутор Третьей ассамблеи, а не Первой. У него не было причин находиться в палатах, когда омкемцы захватили здание. Но, возможно, он знал о том, что случится, и тоже собирался сыграть определенную роль. Например, роль героического переговорщика, положившего конец опасному и напряженному противостоянию.

Вряд ли об этом стало известно Тиру. Или все-таки стало? Наверняка они не подозревали, что сюда прилетят Гек, но знали ли они о планах омкемцев? Может, не во всех деталях. Кто ж будет пытаться предотвратить вооруженное вторжение с помощью беглого преступника? Но что-то им все-таки было известно. Они наверняка подозревали, что в этом будет замешан Этьят Будраким. Недя Лак сказало, что он – человек сложный, но не глупец и не предатель.

– Федерация заплатила пролокутору Будракиму, чтобы он высказался в пользу решения позволить вашему флоту пройти в Бейт через нашу систему, – сказала Ингрей. – Подозреваю, что вы дали бы взятку любому представителю Ассамблеи, который поддержал бы эту точку зрения, но особое внимание уделили именно пролокуторам. Вы ожидали, что пролокутор Будраким, а может, и другие представители окажутся на станции, когда вы прилетите. Они будут либо заседать в палатах, и тогда вы сможете взять их в заложники, либо консультировать силы обороны станции и вести переговоры с вами, чтобы урегулировать ситуацию. Так?

Ченнс не дрогнул лицом, и она продолжила:

– Но, узнав о возвращении Гарал, Этьят не приехал, а другие вовремя эвакуировались, потому что из-за присутствия Гек вы пошли к палатам Ассамблеи в обход и потеряли время.

Ченнс промолчал, лишь долго и серьезно смотрел на нее, не меняя выражения лица. Ингрей предположила, что молодая пролокутор Будраким на сессии не присутствовала, возможно, старший Будраким запретил ей. Гарал говорило, что хочет пообщаться с сестрой, если ему выпадет такой шанс. Возможно, молодая Этьят Будраким узнала об этом, но отказалась с ним встречаться.

– План был таким? Пролокутор Будраким собирался выступить посредником и договориться, что вы отпустите заложников в обмен на доступ к шлюзу в Бейт. Вы бы получили доступ. Будраким стал бы героем, что, возможно, помогло бы ему в дальнейшем в борьбе за место архипролокутора. Но возвращение Гарал волновало его гораздо больше ваших планов. Он боялся, что если все узнают, что Палад попало в «Милосердное устранение» за то, чего не совершало, по милости своего отца, то репутация Этьята Будракима сильно пострадает. Тогда и затея с омкемцами потеряла бы всякий смысл.

Ингрей вдруг поняла, что Тир не мог бы предусмотреть всех этих событий. Несомненно было лишь одно: кто-то посчитал пролокутора Будракима ступенькой, благодаря которой Федерация сможет подобраться к Тиру на один шажок ближе, и сделал все, чтобы его убрать.

– Смерть светлости Зат – еще один лишний повод, позволяющий оправдать ваши действия и выдвинуть обоснованные требования. И от Зат избавились, и в новостях история будет выглядеть прилично. Я уверена, что родственная связь командора Хатквебан со светлостью Хевомом тоже не случайность, и вряд ли гибель Зат ее удивила. Хотя наверняка стала неожиданностью, иначе зачем было расспрашивать меня о том, как все случилось. Полагаю, командору поручили эту миссию именно потому, что арест Хевома она восприняла как личную обиду.

Ченнс молчал, но пролокутор Дикат снова хмыкнуло. После долгой паузы этнограф наконец-то заговорил:

– Ну вы и накрутили! Мне кажется, что даже при поддержке новостных агентств большинство омкемцев сочло бы убийство светлости Зат недостаточным основанием для открытия военных действий. Но я знаю людей, которые наверняка порадовались ее смерти. Конечно, получать то, что тебе нужно, возлагая при этом ответственность на тех, кто находится вдали от дома, очень удобно. Думаю, что даже те, кто не подозревал о существовании иных замыслов, могли бы с легкостью провернуть такое.

– Либо те, кто считал, что еще один повод им не повредит, – добавило пролокутор Дикат. – Им было необязательно заранее предупреждать вас об этом.

– Конечно, – согласилась Ингрей. – Всего-то и нужно – поручить операцию вторжения двоюродной сестре Хевома.

Ченнс вздохнул.

– Пойду поговорю с командором. – Он выпрямился. – Пожалуйста, не поступайте опрометчиво. Никто не хочет причинить вам вред.

– Опрометчиво? – спросила Никейл, когда он ушел. – Что это значит? Что мы можем сделать такого опрометчивого?

– Не будь дурой! – рявкнуло пролокутор Дикат. – У них кончается время. Если командор хочет получить то, что ей нужно прежде, чем здесь появится корабль из Федерации, то ей очень скоро придется принять крайние меры. Что бы там ни было, скорее всего, это затронет одного из нас, и, если мы окажем сопротивление, нас попросту убьют.

У них кончается время. А Ингрей до сих пор не получила весточки от Тика. Неужели ему не удалось проникнуть внутрь? Она даже думать об этом не хотела.

– А вы знали, что пролокутор Будраким ведет дела с омкемцами?

Пролокутор Дикат усмехнулось:

– Федерация всех нас пыталась уломать. Ты же сама сказала, что они готовы подкупить любого, кто перешел бы на их сторону: и пролокуторов, и чиновников из Службы внешних отношений. Знало ли я, что Этьят Будраким – алчный, стремящийся к власти предатель? – Оно вопросительно хмыкнуло. – Он всегда был жадным до денег и власти. Это абсолютно нормально для любого представителя Ассамблеи. А вот предательство – это что-то новенькое.

– Возможно, он не считает себя предателем, – смущенно заметила Никейл и посмотрела на Ингрей, ища поддержки. – Если он решил, что так спасет Хвай от Омкема.

– То есть ты думаешь, он настолько глуп, что, пригласив омкемцев сюда, даже не догадался, что они заберут все, до чего смогут дотянуться? – уточнило пролокутор Дикат.

– Выходит, вернувшись, Гарал, само того не подозревая, сделало ему одолжение. В каком-то смысле.

Пролокутор Дикат презрительно хрюкнуло. Открыло рот, чтобы ответить, но тут раздался оглушительный грохот. От неожиданности Ингрей даже закрыла лицо руками. Сердце у нее колотилось. Она оглянулась, чтобы понять, что это было. Мимо пронеслась командор Хатквебан, она бежала к меху, стоявшему у входа, который целился в потолок.

Неожиданно рядом появился Ченнс.

– Не двигайтесь! – крикнул он, тяжело дыша, наверное, потому что бежал. Он выглядел таким же испуганным, как и Ингрей. Никейл легла ничком на пол, прикрыв голову руками. Даже пролокутор Дикат, сидя в кресле, наклонилось вперед.

Как только командор Хатквебан приблизилась к меху, он снова выстрелил. Звук был настолько оглушительный, что Ингрей зажала уши руками.

– Что там? – в панике спросила она, больше не пытаясь принять спокойный вид.

– Я не знаю! – ответил Ченнс. – Но вам лучше лечь на пол. И пролокутору тоже.

– Оно не сможет без помощи.

Мех направил пушку в другой участок потолка и снова выстрелил. На пол посыпалась пыль и пластиковые осколки. Никейл захныкала.

– Нам нужно помочь ему лечь, – сказал Ченнс и надел шлем.

Мех снова выстрелил, на этот раз короткой очередью. На белом потолке появилось что-то черное и большое, оно пару секунд провисело там, а затем шлепнулось на пол в нескольких метрах от того места, где лежала Никейл.

– Поразили! – Автопереводчик перевел крик Ченнса. – Что это?

Ингрей задохнулась. Три глаза на стебельках поднялись и опали, волосатая когтистая нога дернулась. Под существом быстро разрасталась синяя лужа.

– Ерш твою меть! – выругалась командор Хатквебан, подойдя к истекающему кровью неподвижному пауку- меху. – Ерш твою меть! Ерш твою меть! Поразили посла Гек!

Она повернулась к Ингрей и сказала по-йиирски:

– Она пришла за тобой.

По щекам Ингрей побежали слезы. Ее жизнь в опасности, и теперь она совсем-совсем одна.

– Нет! Она получила все, что хотела. Гарал и… – Ингрей не могла произнести имя Тика, боясь, что окончательно сломается. – Ей не было до меня дела!

– Хатквебан, – сказал Ченнс по-йиирски. – Только не говори мне, что мы застрелили посла Гек на Пресгер.

– Но… – начала Ингрей и остановилась, так и не сказав «это же просто мех». Что было известно новостным агентствам? Наверняка она этого не знала.

Мех перестал дергаться, глаза бессильно лежали в луже… голубой жидкости. Неужели крови? Ингрей не сдержалась и застонала.

– Хуже некуда, – сухо заметило пролокутор Дикат. Оно уже снова сидело, прислонившись спиной к стулу.

– Почему она пришла сюда? – требовательно спросила командор Хатквебан.

– Я не знаю! – крикнула Ингрей. – Откуда мне знать?

– Хатквебан, – сказал Ченнс и продолжил уже не по-йиирски: – По какой причине событие? Неправдоподобно, что Гек может вмешиваться за эту.

– Палад Гарал Кет – союзник этой, – ответила командор. – Или еще любопытство. Эксцентричный посол.

– Если вы нарушили соглашение, – сухо заметило пролокутор Дикат, – я полагаю, человеческое правительство будет счастливо принести свои самые искренние извинения Гек и пообещает им все что угодно, лишь бы Гек забыли об этом инциденте, даже вплоть до того, чтобы передать вас и ваших солдат в их руки. А возможно, и всю Федерацию Омкем.

– Молчите! – рявкнула командор Хатквебан.

Она долго неподвижно стояла над пауком-мехом. Размышляла или пыталась связаться с другими отрядами. А может, все вместе. Ингрей шмыгала, едва сдерживая рыдания. Но слезы сами собой катились по щекам.

Ченнс снова снял шлем.

– Мисс Аскольд, вы в порядке?

Ингрей судорожно вздохнула.

– Все хорошо.

Но она солгала. Ингрей осталась совсем одна, без помощи.

– Вы в порядке, пролокутор?

– А вам есть до этого дело?

– Уверяю вас, пролокутор, что я… – начал Ченнс.

– Светлость Тай, – неожиданно сказала командор по- йиирски, даже не замечая или не желая замечать, что перебила этнографа. – Откройте выставочный стенд, в котором хранится «Отказ от дальнейших обязательств перед Тиром», но так, чтобы не сработала сигнализация.

Повисло молчание.

– Нет, – ответила Никейл.

– Вы откроете, – спокойно сказала командор. – Или я застрелю светлость Аскольд.

Доспехи на бедре открылись, и командор вытащила что-то. Пистолет. Ингрей совсем не разбиралась в оружии, видела его лишь в приключенческих сериалах. Черный пистолет с маленьким круглым отверстием на конце ствола, которое было еще чернее. Канал, вспомнила она. Так называлась эта часть, из которой обычно вылетала пуля. Ингрей не могла отвести глаз от отверстия, смотрящего на нее в упор. Все остальное показалось вдруг далеким и нереальным. Слезы затуманили взгляд, покатились по щекам.

Совсем одна.

– Встали все, быстро! – скомандовала Хатквебан. – Сейчас все вместе подойдем к витрине, светлость Тай откроет ее и достанет «Отказ от обязательств».

– Зачем? – спросила Ингрей.

– Затем, что омкемцам пора убираться отсюда прямо сейчас, прежде чем кто-то поймет, что случилось с послом Гек, – ответило ей пролокутор Дикат.

– Выполнять приказ! – сказала командор. – Встать!

Ингрей судорожно вздохнула и поднялась. Ноги ее не держали. Весь тот ужас, что она испытывала раньше, когда договаривалась о сделке, чтобы вытащить Гарал из «Милосердного устранения», и боялась, что не сможет улететь с Тир Сииласа и вернуться домой, когда Данак пытался убить ее ковшом, и даже путешествие в открытом космосе в одном скафандре – все это не могло сравниться с тем, что она переживала сейчас, глядя на ствол пистолета и человека, собиравшегося убить ее. Ей хотелось свернуться на полу калачиком и зарыдать. Или закричать и убежать отсюда.

«Не поступайте опрометчиво» – так сказал Ченнс.

Она не могла позволить себе расплакаться. Да и бежать было бессмысленно. Все равно нет гарантий, что ее не убьют. Ингрей проглотила горький комок и постаралась замедлить дыхание, чтобы спросить пролокутора, не нужна ли ему помощь.

Ингрей хотела вытереть слезы рукой, но мысль, что командор поймет ее неправильно и начнет стрелять, окончательно добила ее.

Никейл, все еще сидевшая на полу, снова захныкала.

– Вставай уже, глупая девчонка! – рявкнуло пролокутор Дикат. – Вставай и открой чертову витрину!

– Пролокутор, – дрожащим от слез голосом проговорила Ингрей. Ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим и она видит себя со стороны. – Не нужно кричать. Нам всем сейчас тяжело. Вам нужна помощь, чтобы встать?

Пролокутор злобно посмотрело на нее, но оперлось на руку. Беззвучно рыдая, Никейл поднялась на ноги.

– Идемте, – сказала командор, и они направились к витрине. Ингрей и Никейл шли по обе стороны от пролокутора, за ними следовал мех-охранник.

В нескольких метрах от выставочной витрины командор Хатквебан приказала им остановиться.

– Светлость Тай.

Никейл вытерла глаза рукавом и неуверенно шагнула вперед. Командор схватила Ингрей за руку и приставила ствол к ее виску. Ингрей заледенела от ужаса. Даже вздохнуть не могла. Никейл пробежалась пальцами по диюритовому постаменту, на котором стояла витрина, затем положила раскрытую ладонь в углубление. Спустя секунду на прозрачной передней панели появилась трещина, она раскрылась на две части и разъехалась в разные стороны.

– Вытащи документ и сверни его в рулон, – приказала командор Хатквебан.

Никейл повернулась к ней с возмущенным видом.

– Он ведь получит серьезные повреждения! Ему же сотни лет, это…

– Вытащи, – повторила командор голосом, не терпящим возражений. – И сверни в рулон.

– Даже если и получит, тебе-то какая разница? – нетерпеливо сказало пролокутор Дикат. Оно стояло рядом с Ингрей и все еще опиралось на ее руку.

– Я помогу, – вызвался светлость Ченнс и, нагнувшись, положил шлем на пол. Шагнул к Никейл, чтобы поддержать длинный широкий холст.

Вдвоем они быстро сняли его со стенда, постепенно скатывая в рулон с большой осторожностью. Они еще не успели дойти до конца, как ткань под собственной тяжестью разошлась сантиметров на шесть у самого края. И еще в двух местах появились небольшие разрывы. Закончив, Ченнс оставил плачущую Никейл у пустой витрины, а сам с «Отказом» направился к меху, стоявшему в центральном зале.

Открыл широкую боковую панель, и Ингрей заметила с отстраненным удивлением, что ее шпилек там нет. Наверное, это был другой мех, для нее все они выглядели одинаково, но командор, видимо, их все-таки как-то различала. Ченнс попытался запихнуть рулон внутрь, но он был слишком длинный, и тогда этнограф загнул его с одного конца. Увидев это, Никейл тяжело охнула. Потом панель закрылась.

– Теперь, – сказала командор Хатквебан, опустив оружие, – идите.

– Пролокутор не сможет долго идти, – сказала Ингрей. Она испытала болезненное облегчение от того, что командор уже не держала ее на мушке. Но сейчас ей, как никогда раньше, хотелось перестать сдерживаться, просто сесть на пол и разрыдаться. Но она не могла.

– В этом случае его понесут. Вперед!