Ингрей сидела, прислонившись к закрытому контейнеру, и плакала. Когда не-Палад ушло из отсека, босиком, укутанное в одно капитанское одеяло, и даже не посмотрело на нее на прощание, она не смогла сдержать слез.

– Вы обращались к посреднику с хорошей репутацией? – спросил капитан Уйсин.

– Да. – Она шмыгнула и утерла глаза. – Если бы они не смогли подтвердить его личность, то сделка бы не состоялась. Так было указано в договоре.

Возможно, освобождено все-таки было Палад, но чем больше она об этом думала, тем быстрее испарялась ее уверенность в том, что посредник вытащил нужного человека. «Значит, всем сказали, что Палад Будраким отправили в „Милосердное устранение“, просто для отвода глаз?» – спросило оно с горечью в голосе. Вполне искренне.

– А вы предоставили образец ДНК для сравнения? Если он был взят у другого человека или загрязнен настолько, что его невозможно… Хотя они бы наверняка сообщили вам, что образец не подошел.

– Я не смогла его достать.

– А! Так вот в чем проблема. Сделки не выходят за рамки человеческих возможностей, даже при хороших посредниках, – сказал капитан Уйсин. – Значит, они полагались на его внешность либо на свидетелей, которые могли бы подтвердить, что это Палад Будраким. Да вы и сами сказали, что оно похоже.

Она снова утерла глаза, не глядя на капитана Уйсина. Спрятать от него слезы она не могла, но все равно…

– Да, похоже.

Возможно, это Палад, но Ингрей уже ничего не могла поделать. Сначала на плечо, а потом и на пол упала шпилька для волос с зеленой стеклянной головкой. Проклятье! Ей никогда не удавалось как следует заколоть волосы. Даже если человек, только что вышедший из отсека, не Палад, даже если она смогла бы доказать, что посредники знали об этом, то и тогда она не стала бы предъявлять им обвинение. У нее не было денег, чтобы задержаться здесь и заявить на них в Бюро нарушений и уж тем более чтобы нанять адвоката. Даже если не учитывать, что вся затея с самого начала была нелегальной. Да и какая теперь разница? Так или иначе, она все равно осталась ни с чем.

– С кем вы заключили сделку? – спросил капитан. – С «Золотой орхидеей»?

Она кивнула.

– На них можно положиться. Они не станут обманывать. По крайней мере, не нарочно. В любом случае они были уверены, что доставили вам именно Палад Будраким. – Он помолчал и добавил: – Но, если задуматься, возможно, они защищали чужую сделку. Возможно, Палад Будраким больше не содержится в тюрьме. Если бы они сказали вам, что не могут выполнить договор, то вы бы стали расспрашивать почему, а им бы не хотелось выдавать чужую тайну.

Ингрей повернулась и посмотрела на невысокого капитана Уйсина, невозмутимо стоявшего рядом с контейнером. Около него застыл паук-биомех.

– То есть вы хотите сказать, что Па…

Нет! Лучше уж считать, что это не Палад.

– То есть, по-вашему, возможно, что Палад никогда не отправляли в «Милосердное устранение»? Или сразу вытащили? Потому что оно Будраким? Вы правда так думаете?

– Вообще-то нет, – тихо и серьезно ответил капитан Уйсин. – Это было бы слишком сложно. Такие посредники, как «Золотая орхидея», часто отказываются от комиссионных по самым разнообразным причинам. Они вполне могли бы заявить, что не торгуют людьми, и все. В конце концов, после того как вы открыли капсулу и обнаружили, что это не Палад Будраким, вы бы все равно задались теми же вопросами, ведь так?

Ингрей ничего не ответила, повесив голову. Подумала, что, наверное, стоит наклониться и поднять заколку. Только учитывая, насколько ей в последнее время не везет, скорее всего, прежде, чем она поднимет одну шпильку, у нее выпадут еще три.

Капитан Уйсин продолжил:

– Если вы потеряете работу, разве вы не сможете обратиться в общественную регистратуру системы Хвай и попытаться найти новую? Это же не сложно. Думаю, у вас прекрасное образование и знакомства найдутся. А еще всякие навыки, хотя бы для офисной работы. Уверен, что, если вы разошлете пару сообщений, вам сразу же посыплются предложения.

– Может быть.

Без поддержки семьи, без знакомых, которые замолвят за нее словечко, перспективы у нее довольно мрачные. А если Нетано в ней окончательно разочаруется и выгонит ее, то никто не возьмет ее на работу, просто чтобы не ссориться с кланом Аскольд.

Капитан развил свою мысль:

– Знаю, что для многих это щекотливый вопрос, светлость, но если ваша мать откажет вам в приюте лишь потому, что вы ее не впечатлили, то, возможно, в одиночку вам будет даже лучше.

– Вы не понимаете.

– Даже не сомневаюсь, – ровным голосом ответил капитан. – Но пока суть да дело, я послал за ужином. Я угощаю, у вас был тяжелый день. Если хотите, можете сегодня переночевать на борту. Почему бы вам не отнести свои вещи в каюту, контейнер я отправлю в грузовой отсек.

– Он мне не нужен.

Она наклонилась, чтобы поднять с пола сандалии, сумку и выпавшую шпильку. Еще одна упала прямо у ее ног.

– А что, хороший контейнер, в приличном состоянии, – сказал капитан Уйсин. – И капсула жизнеобеспечения как новая. Сможете продать их, когда вернетесь домой. В вашем положении любая мелочь сгодится.

Ингрей выпрямилась и поспешно вошла в шлюз, оставив его слова без ответа. Надеялась, что капитан не заметит брызнувших слез.

Пассажирских кают было две, в каждой по два спальных места, расположенных одно над другим. «Каюта» – слишком громкое название для ниши в стене узкого главного коридора. Ужасно тесного, обшарпанного и выкрашенного в унылый серый цвет. С другой стороны, внутри корабля не было привычного затхлого запаха, который иногда появлялся даже на больших пассажирских лайнерах. Капитан Уйсин не слишком заботился об интерьере, зато наверняка вложился в хорошую систему циркуляции. Да и спальная полка оказалась чистой и удобной, а вторая располагалась достаточно высоко, чтобы можно было спокойно сидеть. Ингрей сунула сумку под нижнюю полку, расправила юбки и села. Подумала, что стоит, наверное, надеть сандалии, ио ей не хотелось. Она задвинула и их под полку и принялась вытаскивать шпильки из волос.

Она сделала все, что могла. И она не виновата, а скорее всего, никто не виноват, что ничего не вышло. Наверное, капитан Уйсин прав, и ей будет лучше без Нетано и остальных Аскольдов. Нетано проявляла доброту и щедрость ко всем приемным детям, своих у нее не было. Но с того самого дня, когда Ингрей приняли в семью, она знала, что ее будущее и благосостояние зависят от того, не разочаруется ли в ней приемная мать. Всех их, включая Данака, любимца Нетано, обязали поддерживать политические амбиции матери. По меньшей мере выглядеть счастливыми, послушными и ухоженными в глазах новостных агентств и в конечном итоге в глазах избирателей. Как минимум. Нетано хотела, чтобы все ее дети стали выдающимися людьми. Она их специально отбирала. Не будешь соответствовать ожиданиям Нетано – вылетишь. Такого никогда не говорили вслух ни мать, ни другие члены семьи, но даже Данак знал это. И, наверное, именно поэтому Данак стал таким, какой он есть.

Ингрей всегда казалось, что она не вписывается в семью и ее приемная мать в любой момент может понять, что у нее нет той отваги и особых качеств, которые Нетано Аскольд так высоко ценила. Конечно, Ингрей была по-своему способной. Помнила всех известных людей в округах Третьей ассамблеи, знала, кто из них обладает влиянием, кто может пожертвовать в фонд выборов и на какие цели, знала главные запросы ближайших сторонников матери, понимала, что следует сказать, а о чем нужно промолчать в зависимости от аудитории. Ингрей была доверенным лицом Нетано и от ее имени принимала жителей округа Арсамол, выслушивая их жалобы и просьбы. Недя Лак, начальник штаба Нетано, доверял ей организовывать мероприятия и встречи с жителями округа, и она ни разу не допускала серьезных ошибок, даже в первый, самый тяжелый год, когда ее только взяли на работу. Но способная не значит выдающаяся. Выдающийся человек применил бы все эти знания и контакты и нашел способ использовать их для общей выгоды. Придумал бы план, закрутил интригу, чтобы помочь Нетано стать еще более влиятельной, привести новых сторонников и в целом способствовать ее политическому продвижению. Но у Ингрей не получалось, как она ни старалась.

Данака не обманешь. Он с самого детства знал об этом и постоянно ей напоминал. Удивительно, что Нетано до сих пор не раскрыла обмана Ингрей.

Ингрей разложила шпильки с зелеными головками на койке и пересчитала. Одной не хватает, возможно, выпала, пока она добиралась от «Золотой орхидеи» до доков. Если бы только… Если бы только она и в самом деле была той, кем все это время пыталась выглядеть. Если бы только освобождение Палад Будраким из «Милосердного устранения» не обошлось бы так чудовищно дорого.

Она все больше и больше склонялась к мнению, что человек, вышедший из капсулы, не Палад. Ее убедила обида в голосе и уверенность, с которой оно сказало, что даже не знает, кто такой Палад Будраким.

Что ж, ничего не поделать. Лучше подумать о будущем. У нее есть и навыки, и связи. Она сможет заработать на жизнь и расплатиться с долгами, даже если на это понадобятся десятилетия. Нужно лишь протянуть следующие несколько недель, а потом признаться Нетано, что потерпела неудачу, и выдержать презрение Данака. Ах, если бы только был способ избежать всего этого! Или еще лучше заблаговременно нанести удар по Данаку, унизить его так же, как он все время пытался унизить ее. Постой-ка! А что, если все именно так и получится?

Она собрала волосы и закрепила их шпильками. Поднялась с койки и по коридору пошла в сторону маленького корабельного камбуза. За складным столом сидел капитан Уйсин и смотрел на дверь, словно ждал Ингрей.

– Капитан, – сказала она из коридора. – А вы не могли бы подождать с возмещением стоимости билета… моего приятеля. Пока я с ним не переговорю еще раз.

– Что-то придумали?

За пару часов, с тех пор как они познакомились, она не заметила на темном квадратном лице капитана ни одной эмоции, кроме спокойной серьезности. И сейчас ничего не изменилось, лишь в голосе ощущалось напряжение.

– Я подожду, если хотите. Но, может, сначала поедим? Ужин скоро принесут. Только должен вас предупредить, я сейчас не в самом радужном настроении.

– Мне… жаль, капитан.

Ингрей не знала, что еще добавить. Наверное, не стоит спрашивать, что случилось.

– У вас есть какое-нибудь мнение по поводу недавних событий? – спросил он после долгого неловкого молчания.

– Вы имеете в виду Гек?

Чуть раньше она просмотрела новости и комментарии к ним и знала, что благодаря прибытию делегации Гек снова всплыли старые теории заговора о них и об участии радчааи в подписании соглашения. Ингрей вспомнила, как раз или два до нее дошли слухи, что, возможно, Гек даже не существует. Говорили, что они никогда не покидают пределов своего мира и о них стало известно лишь по изображениям, которые предоставили люди. Рассказывали, что Гек придумали радчааи для того, чтобы получить дополнительное влияние при заключении соглашения. И это были еще не самые странные сплетни о Гек, которые ей доводилось слышать. Даже в недавних новостях намекали. Только Ингрей не представляла, почему капитану Уйсину есть до этого дело.

– Нет, у меня нет особого мнения о Гек.

Ни о Гек, ни о межрасовом соглашении. Ей и своих проблем хватает.

– Если вдруг появится, – сказал капитан Уйсин, – пожалуйста, держите его при себе.

Она даже не знала, как на такое ответить и стоит ли вообще реагировать. Краем глаза Ингрей заметила какое-то движение, это паук-биомех принес две коричневые коробки с ужином, подняв их над туловищем. Суставчатые ноги, осторожно ступая, крались по коридору, паук-мех направлялся прямиком в камбуз. Ингрей кое-как сдержала дрожь. Конечно, она и раньше видела мехов, да и как их не увидеть, если они повсюду. Но немногие походили на насекомых. До этого ей ни разу не доводилось оказываться в предельной близости к настолько… омерзительной паукообразной модели. Мурашки побежали по спине, даже захотелось смахнуть их.

Она посторонилась, пропуская паука-меха, и ей удалось сохранять спокойствие, пока он протиснулся в дверь камбуза, разложил коробки на столе и вышел в коридор.

– Это всего лишь механизмы, светлость, – сказал капитан Уйсин, когда она снова встала в дверях камбуза.

– Вы… они не живые?

Казались совсем живыми.

– Все зависит от того, что вы подразумеваете под этим словом. В них очень много биокомпонентов, больше, чем в тех, к которым вы привыкли. Но это всего лишь мехи. Думать они не могут. Совсем. Лишь автоматически исполняют некоторые функции, как и другие мехи, разумного ИИ здесь нет, гарантирую.

Ингрей вдруг поняла, что именно беспокоило ее больше всего в пауках-мехах. Их плавные, грациозные движения напомнили ей о злодеях с искусственным интеллектом из популярной развлекательной программы.

– А кто ими управляет?

Ингрей не заметила на борту других людей и даже признаков их присутствия. Базовое управление мехами не очень сложное, но для отдельных функций, которые мехи исполняли на борту корабля, требовались предельная сосредоточенность и особые навыки. На большинстве кораблей, на которых Ингрей довелось путешествовать, в команду всегда входили один или двое механиков-пилотов, отвечавших за работу мехов. Двигались пауки быстро, так плавно и точно перемещая волосатые ноги, что совсем не походили на мехов. Тот, кто управляли ими, хорошо знал свое дело.

– Я, – отозвался капитан и открыл коробку с ужином. – Не беспокойтесь, у меня огромный опыт.

Из коробки повалил пар, запахло лапшой с приправами.

– Поешьте. Ваш приятель все равно сидит в приемной. И просидит еще несколько часов. Ожидания в этой конторе можно избежать, только если ты очень богат или имеешь хорошие связи. Так что у вас достаточно времени, чтобы поужинать.

Она все еще стояла в коридоре. Но еда пахла просто замечательно, а Ингрей давно не ела.

– Почему вы так добры ко мне?

А ведь вначале, когда она сказала, что у нее нет денег и она не ела два дня, капитана это не тронуло. Ему вообще не было до нее никакого дела.

– Я владелец и капитан небольшого грузового судна, – абсолютно спокойно сказал он, словно в вопросе не было ничего необычного. – И занимаюсь перевозками уже около пяти лет. Видите ли, многие считают, что владельца маленького независимого корабля можно купить, ограбить или вовлечь в контрабанду или незаконную торговлю. Только со мной такое не проходит, хотя мне встречались всякие пассажиры. Я не считаю вас плохой, но вы могли бы повести себя по-другому, когда я отказался открыть грузовой отсек для капсулы жизнеобеспечения. Или когда человек, находившийся в ней, отказался полететь с вами. – Он взял коробку с ужином в руки. – Только не думайте, что теперь всегда так будет.

– Конечно, нет, капитан.

Он был прав. Ни к чему торопиться и искать прежнего обитателя капсулы. Оно, наверное, только добралось до офиса Службы для вновь прибывших, и ему предстоит долгое ожидание.

Ингрей вошла и села за стол.

– Спасибо за ужин.

Человека, который не был (как она уже решила) Палад Будраким, она нашла на жесткой скамье в самом углу приемной Службы для вновь прибывших. Он сидел напротив объявлений, написанных черным по белой стене для тех, кто еще не успел подключиться к системе коммуникации, чтобы потом они не смогли заявить, что не знали правил и инструкций. Одеяло капитана Уйсина, стандартная штамповка скучного коричнево-оранжевого цвета, даже без полосок и узоров на концах, было обернуто вокруг талии не-Палад на манер саронга или лунги. Руки сложены на груди, глаза закрыты. Криво обрезанные волосы свисали на лицо. «Спит, что ли», – подумала Ингрей. Больше в приемной никого не было. Наверное, остальные вновь прибывшие на Тир Сиилас знали, куда податься после того, как они заняли место в очереди. У этого человека не было ничего: ни денег, ни друзей, ни места для ночевки. Как сказал капитан Уйсин, ожидание может занять много дней.

Ингрей подошла очень тихо, но оно открыло глаза. Не улыбаясь и не шевелясь, взглянуло на нее.

– Дочь Нетано Аскольд, – сказало оно. – Что тебе надо?

– Я… – Ингрей шагнула, чтобы сесть рядом, но что-то во взгляде или в голосе человека остановило ее. – Я бы хотела поговорить. Можно присесть?

– Вряд ли тебе нужно мое разрешение. – Его тон был… необычным. Не злым, не возмущенным и даже не саркастичным, а как будто все вместе. И уж точно не приглашающим.

Ингрей так и не села.

– Ты ужасно похоже на Палад Будраким.

– Вероятно, – сказало оно без улыбки. – Что еще я могу для тебя сделать?

– Стать Палад Будраким, – сказала Ингрей. На лице собеседника промелькнула какая-то мысль, но оно промолчало. – Ты очень сильно на него похоже.

– А ты, видно, на многое пошла, чтобы вытащить его из «Милосердного устранения».

– Да, – призналась Ингрей. – Я хотела, чтобы оно сделало кое-что для меня. – Хотя с самого начала не было никаких гарантий, что оно согласится. – Только Палад могло бы это сделать, вы не можете. Но вы можете сделать кое-что другое. – Она вздохнула, снова чувствуя, что стоит на краю скалы и если отпрянет назад, то еще успеет спастись. – Палад украло все самые известные раритеты, принадлежавшие семье Будраким. Наверное, Этьят Будраким вышел из себя, когда окончательно понял, что они пропали и кто за этим стоит. Но Палад так и не призналось в краже и не сказало, куда дело украденные вещи.

– И ты надеялась, что Палад расскажет, где они находятся, – догадалось оно. – Ты надеялась продать их Этьяту Будракиму. Или держать их у себя, потому что Будраким с твоей матерью всегда враждовали. Но теперь ты не можешь сделать ни того, ни другого. Наверное, ты рассчитываешь, что я выдам себя за Палад и помогу тебе кого-то шантажировать, чтобы получить деньги.

Ингрей открыла уже рот, чтобы поведать историю о своем брате Данаке, но еда и отдых сделали свое дело, у нее было время подумать, так что теперь исповедоваться она не торопилась. Она даже жалела, что слишком много доверила капитану Уйсину, но решила, что вряд ли смогла бы избежать этого. Вот Нетано, без сомнения, нашла бы достойный и изящный способ рассказать капитану лишь то, что ему нужно было знать, не раскрывая всего остального и уж тем более не размазывая слезы по лицу.

Она села в полуметре от не-Палад на жесткую скамью. Ужасно неудобную – должно быть, чиновники Тир Сииласа не хотели, чтобы люди сидели тут и ждали. Ингрей не довелось побывать в офисе Службы для вновь прибывших, она автоматически получила разрешение на въезд еще до того, как сошла с корабля.

– У меня есть… – Она замолчала, потому что послышался чей-то голос. Ингрей оглянулась и увидела человека, вошедшего в приемную. Судя по его унылой бежево-коричневой куртке с брюками и высокому росту, он был омкемцем. Он приблизился к противоположной от двери стене и коснулся ее.

– Это просто смешно, – сказал он еще до того, как раздался сигнал и на стене появилось лицо чиновника. – Меня всегда впускали без всяких проволочек. Я уже много лет веду здесь бизнес. Несколько десятилетий. Почему моему кораблю отказали в швартовке? Мне пришлось найти челнок, чтобы прилететь сюда, а теперь власти дока не позволяют мне пройти на станцию. Это просто возмутительно!

– Прошу прощения, светлость, – сказал чиновник. Со своего места Ингрей не могла незаметно разглядеть его, для этого бы пришлось повернуть голову, что выглядело бы большой бестактностью. Она понятия не имела, какое у чиновника выражение лица, но голос его звучал спокойно и бесстрастно. – Одну минуту! Ага, нам сообщили, что возникли определенные сложности с декларацией вашего груза. Как только инспектор сможет подтвердить…

– Инспектор! – взорвался омкемец. – Мой корабль никогда раньше не досматривали. Таможня на Хвай пропустила его, наверное, это что-нибудь да значит.

– Прошу прощения, светлость. Мы находимся на Тир Сииласе, и ваш корабль должен соответствовать тирским законам, а не хвайским. Сожалею, что причинили вам неудобство.

– Позовите вашего начальника!

– Конечно, светлость, – так же спокойно ответил чиновник. – Мой начальник встретится с вами через шесть часов. Будьте добры вернуться в офис к назначенному времени или подождите в приемной.

Ингрей внимательно наблюдала за омкемцем и краем глаза заметила, как погасло изображение на стене. В какой-то миг она испугалась, что он усядется на скамью и будет ждать, пытаясь вовлечь их в разговор, но омкемец развернулся и вышел из приемной.

– Хвай, – сказало не-Палад. – Почему он полетел через Хвай? От Омкема до Хвай два шлюза и еще один до Тира. Летать через Бейт гораздо удобнее. Поэтому омкемцы так за него держатся. Им не нравятся лишние шлюзы, да еще на Хвай приходится платить и подвергаться досмотру. Так гораздо дороже, да еще им все время напоминают, что не они везде главные.

Ингрей поразилась.

– Но шлюз Омкем – Бейт уже десять лет как не работает.

Не-Палад удивилось, и Ингрей окончательно уверилась – это точно не Палад. Иначе оно бы знало.

– Как это произошло? – спросило оно.

– Бейтские повстанцы, – ответила Ингрей. – Они свергли марионеточное омкемское правительство, которое контролировало шлюз, и разрушили шлюз в Омкем. Теперь, если омкемцы хотят попасть в Тир, им приходится лететь через Хвай.

И в Бейт попасть можно тем же путем, если уж на то пошло. Только бейтцы не позволяют омкемцам пользоваться шлюзом Хвай – Бейт.

– Они испортили шлюз? – Оно все еще не пришло в себя. – Это уж слишком.

– Да, – согласилась Ингрей и наконец-то вспомнила, зачем пришла сюда. Она оглянулась, чтобы убедиться, что в комнате нет посторонних. – Послушай, у меня есть фальшивые документы, которые предназначались Палад Будраким. Я отдам их тебе, и мы вернемся назад на Хвай. Кем бы ты ни было в прошлом, с официальной точки зрения ты считаешься мертвым, а это значит, что все записи о тебе деактивированы и возвращение не вызовет никаких проблем. Я отдам тебе половину того, что получу, если план сработает, – выпалила она, хотя у нее и плана-то никакого не было. – Сможешь делать все, что захочешь, уехать, куда захочешь.

– И что со мной будет? Палад из клана Будраким, ведь так? А попало в «Милосердное устранение». И за что, за кражу? За одну кражу туда не посылают, особенно если ты богатый человек со связями. Но если оно совершило что-то серьезнее кражи, то у тебя бы вообще ничего не получилось. То есть либо пролокутор Будраким, самый влиятельный человек на Хвай, очень сильно ненавидит Палад, либо ему все равно, живо оно или умерло. Как ты думаешь, что случится, когда он узнает, что Палад вернулось? Или это его ты собралась шантажировать?

– Вообще-то нет, но полагаю, если дело выгорит, можно и попробовать.

Оно промолчало.

– Если мы все разыграем как надо, то не придется. Корабль, на который я купила билеты, не слишком быстроходный, так что у нас будет несколько недель, чтобы разработать детали.

– Несколько недель наедине с мертвым, с юридической точки зрения, беглым осужденным. Ты даже не знаешь, что я сделало.

Ингрей уже успела об этом подумать. Как о таком не думать?

– Если ты причинишь вред капитану Уйсину, пока мы будем в шлюзе, то я очень сомневаюсь, что ты само сможешь пилотировать корабль.

Конечно, ему, скорее всего, ничего не понадобится делать, пока корабль в полете, но, когда они прибудут в систему Хвай, кому-то придется снижать скорость, лавировать среди других кораблей и швартоваться в доке.

– Твое удостоверение личности не соответствует документам на владение кораблем. Одно дело – спокойно прибыть в порт и пойти своей дорогой, не вызывая подозрений, и совсем другое – прилететь па корабле, которым ты не владеешь и не умеешь управлять, учитывая, что капитан и второй пассажир мертвы или пропали. Тревога точно поднимется. Думаю, ты вернешься обратно в «Милосердное устранение».

Оно не дрогнуло, даже не моргнуло. Повисло долгое молчание.

– Условия работы тут, на Тире, просто ужасные.

– Уж всяко лучше, чем в «Милосердном устранении».

– Корабль уходит через полтора дня. Вообще-то почти через два.

– У меня есть идея получше. Почему бы тебе просто не отдать мне документы, тебе они все равно не пригодятся, а мне послужат. А потом ты выйдешь отсюда и оставишь меня в покое.

– И чем это лучше?

Оно даже не удосужилось ответить. Для него-то, понятно, лучше.

Документы стоили денег. Кроме того, они были единственным козырем, который мог убедить его согласиться с ней. Ингрей не могла отдать их просто так.

Но зачем они ей теперь? Какой смысл за них держаться? Пузырек для ДНК в них пустой, это правда, потому что ей, как она и сказала капитану Уйсину, не удалось достать образец Палад. Вместо этого она купила набор, с помощью которого, как ей обещали, можно взять образец ДНК у кого угодно и поместить его в пузырек. Она даже думала, не использовать ли документы самой, но она не подходила под описание Палад и вряд смогла бы сойти за неино. Разве только ненадолго. Она вздохнула.

– Ты право, мне они не пригодятся. Можешь забрать их. Идем со мной на корабль, и я их тебе отдам.

Молчание.

– Не беспокойся, я не смогу принудить тебя лететь со мной. Капитан Уйсин отказывается брать пассажиров против их воли. Именно поэтому мы разморозили тебя прямо в отсеке, он не позволял мне взять тебя на борт, не спросив прежде твоего согласия. Ты сможешь просто уйти.

Оно не ответило. Молчание затянулось.

– Ну, как знаешь, – наконец сказала она как можно спокойнее. Встала и ушла.

Рано утром паук-мех тихонько постучал своим жутким когтем по стене крошечной каюты Ингрей.

– Светлость, – сказал тоненький голос. – К вам посетитель.

Она была уверена, что к ней мог прийти только один человек.

– Спасибо, – ответила она и выскочила из постели. Быстро натянула юбку и блузку, собрала волосы в пучок и воткнула несколько шпилек, чтобы удержать прическу хоть ненадолго. Вытащила из-под койки сумку, достала из нее невзрачную серую коробку, в которой лежала фальшивая табличка и набор для образца, и пошла по узкому коридору к выходу.

Капитан Уйсин сидел в камбузе, поглощая лапшу и рыбу быстрого приготовления.

– Ваш гость ждет в отсеке, светлость, – сказал он. – Это тот, о ком вы думаете? Хочу напомнить, что я не возьму человека на борт, если он этого не хочет.

– Я помню. Благодарю вас, капитан.

He-Палад Будраким стояло в нескольких метрах от шлюза так, чтобы через широкую дверь видеть все, что происходит во внешнем коридоре. Одежды на нем не было, только оранжево-коричневое одеяло капитана Уйсина окутывало плечи, как вчера. Неровно стриженные, непослушные волосы все время падали на глаза. Интересно, где оно провело ночь, подумала Ингрей, и ело ли?

– Доброе утро, – сказала она и кивнула на коричневую коробку. – Наверное, ты за этим?

Нарядные люди в лунги, брюках и рубашках шли по внешнему коридору – наверное, в соседнем отсеке недавно пришвартовался корабль или, наоборот, как раз собирался отходить. В Тире было разрешено многое, что запрещалось в других системах, и, хотя жители Тир Сииласа славились тем, что не совали свой нос в чужие дела, Ингрей не хотела, чтобы кто-нибудь увидел и понял, чем они тут занимаются.

– Может, зайдешь внутрь?

Не-Палад заколебалось на какой-то миг и сказало:

– А ты мне их тут отдать не можешь?

Его не волновали люди в коридоре.

– Наверное. – Она шагнула вперед и протянула коробку. – Может, сунешь ее под… под одежду и найдешь укромное местечко, чтобы заполнить пузырек? Кажется, там дальше по коридору есть туалет. А можешь подняться на борт и сделать все тут, если хочешь, конечно. Просто подсказываю тебе варианты.

– Спасибо, Ингрей Аскольд, – сказало оно. То есть Гарал Кет, если, конечно, оно собирается стать человеком, чье имя написано на табличке. Ингрей предположила, что именно за этим оно сюда и пришло.

– Пожалуйста, Гарал Кет.

Оно улыбнулось, или Ингрей просто показалось, что у него слегка дернулся уголок рта. Чуть склонило голову, спрятало коробку под краем одеяла и собралось уходить.

Но успело сделать лишь три шага в сторону коридора, когда в отсек вошел неино в красно-желтой форме правоохранителей, за ним последовали двое патрульных в желтых куртках, красных лунги и с шокерами на поясе.

– Прошу прощения, светлости, – сказало представитель правопорядка. – Этот отсек и корабль под запретом. Никто ни при каких обстоятельствах не может войти сюда или выйти. Позвольте проверить ваши документы.

– Нам нужно подняться на борт, чтобы взять таблички, светлость, – сказала Ингрей, надеясь, что ее голос не выдаст колотящееся от неожиданности и, что уж скрывать, от страха сердце. – Похоже, Гарал, придется отложить твои дела на потом. – Она поманила Гарал Кет, только что получившего новое имя, к шлюзу и спросила: – Капитан Уйсин уже знает, что происходит?

– Узнает, когда я ему расскажу, – сказало представитель правопорядка.

Люди, идущие мимо по коридору, заглядывали в отсек, но, увидев, что происходит, ускоряли шаг.

– Мы скажем ему, что вы пришли. – Ингрей широко улыбнулась. Гарал поднялось за ней на борт, даже не изменившись в лице.

Капитан Уйсин только заканчивал завтрак.

– Капитан, – сказала Ингрей. – В отсеке представитель правопорядка и два патрульных. Оно говорит, что корабль под запретом и никто не может ни войти, ни выйти.

Уйсин проглотил остатки лапши, допил бульон и лишь потом сказал:

– Значит, надо побеседовать с ним.

– А вас это, похоже, не удивляет, – сказало Гарал, стоя в коридоре за спиной Ингрей.

– Я такого не ожидал, – ответил капитан Уйсин. – Но подобное случается, вы правы, меня это не удивляет. – Он встал. – А вам обоим лучше достать свои документы.

– Да, – сказала Ингрей. – Мы как раз собирались.

– Похоже, вы и не особо беспокоитесь, – заметило Гарал.

– Нет. Только мне до моих документов не добраться, если вы так и будете тут стоять, вместо того чтобы пропустить меня, светлости.

– Конечно.

Ингрей пошла дальше по узкому коридору к своей крошечной каюте, Гарал за ней. Она села на койку и достала из сумки табличку.

– Ты знаешь, как пользоваться набором для образца? Там есть инструкция.

– Знаю.

Все еще стоя в коридоре, оно открыло коробку и принялось рассматривать содержимое. Вытащило крохотную автоматическую пипетку и нажало на нее большим пальцем. Сунуло пипетку обратно в устройство. Через пятнадцать секунд коричневая коробочка щелкнула и выдала твердую синюю полоску идентификационной таблички. Гарал протянуло бесполезную теперь коробку Ингрей, она засунула ее в сумку.

– Из-за чего могли наложить запрет? – спросило оно.

– Понятия не имею, – ответила Ингрей. – Давай узнаем.