Оказавшись в своей комнате, я сняла коричнево-черную рубашку и отдала ее Калр Пять. Наклонилась, чтобы развязать шнурки на ботинках, когда в дверь постучали. Я подняла глаза. Калр Пять ответила мне лишенным всякого выражения взглядом и пошла открывать. Она видела, как вела себя Раугхд в последние дни, и понимала, что это, вероятно, означает. Хотя, признаю, я удивилась, что Раугхд решилась на столь явный шаг так быстро.

Я стояла в стороне, где меня не будет видно из гостиной. Взяла свою рубашку там, где Пять ее положила, и снова надела. Пять открыла дверь в коридор, и я увидела ее глазами неискреннюю улыбку Раугхд.

— Интересно, — сказала она без всякого учтивого вступления, — могу ли я поговорить с капитаном флота с глазу на глаз. — Такой хитроумный подход с ее стороны не оставил Калр Пять возможности самой поразмыслить над этим, не проявив невежливости в мой адрес.

«Впусти ее, — безмолвно велела я Калр Пять. — Но не покидай комнату». Хотя вполне возможно и даже вероятно, что в представление Раугхд о разговоре с глазу на глаз вписывалось присутствие слуг.

Раугхд вошла. Оглянулась по сторонам в поисках меня, поклонилась, глядя искоса, с улыбкой, как я выхожу из спальни.

— Капитан флота, — сказала она, — я надеялась, мы могли бы… поговорить.

— О чем, гражданин? — Я не предложила ей сесть.

Она заморгала, искренне удивившись, как мне показалось.

— Право же, капитан флота, я не скрывала своих желаний.

— Гражданин. Я в трауре. — У меня не было времени смыть белую полосу с лица на ночь. И она никак не могла забыть причину ее появления.

— Но ведь, конечно же, капитан флота, — ответила она снисходительно, — все это напоказ.

— Это всегда напоказ, гражданин. Вполне возможно предаваться горю без всяких внешних проявлений. А все эти атрибуты и ритуалы — для того, чтобы об этом узнали другие.

— Выполнение этих ритуалов почти всегда неискренне или по крайней мере чрезмерно, — сказала Раугхд. Она совершенно не уловила сути того, о чем я говорила. — Но я имела в виду, что вы взвалили на себя все это только по политическим причинам. Тут нет места истинной печали, этого никто и не предполагал. Это нужно только на публике, а здесь, — она повела рукой, — определенно нет публики.

Я могла бы привести довод, что, если бы член ее семьи умер далеко от дома, ей бы хотелось знать, что кто-то позаботился о нем и провел похоронный ритуал для этого человека — даже если ритуал был чуждым, даже если тот, кто провел его, был чужим. Но, с учетом того, что за личность, очевидно, эта Раугхд, такой аргумент не имел бы для нее никакого значения, даже если бы она его поняла.

— Гражданин, я поражена, насколько вам недостает пристойности.

— Неужели вы можете винить меня, капитан флота, если мое желание подавляет мое чувство пристойности? А пристойность, как и траур, — это напоказ.

Я не испытывала никаких иллюзий в отношении моей физической привлекательности. Она вовсе не тянула на то, чтобы вызывать энтузиазм, подавляющий чувство пристойности. Моя должность, с другой стороны, и имя моего клана вполне могли завораживать. И конечно же, гораздо сильнее они завораживали человека богатого и наделенного привилегиями, такого как Раугхд. Развлекательные постановки могли сколь угодно повествовать о том, как добродетельные и незнатные добиваются благосклонного внимания тех, кто над ними, к вящей выгоде как их собственной, так и их клана, но в обыденной жизни большинство людей прекрасно осознавали, что произойдет, если они станут намеренно изыскивать такие возможности.

Но такая особа, как Раугхд, — о, такая особа, как Раугхд, могла нацелиться на меня и притворяться при этом, что все дело в привлекательности, романтическом отношении или даже любви. И не важно, что в таком случае все, вовлеченные в эту историю, ни на мгновение не забудут о возможных преимуществах.

— Гражданин, — холодно изрекла я, — мне прекрасно известно, что именно вы написали те слова на стене в Подсадье. — Она посмотрела на меня с чертовски простодушным непониманием. Калр Пять застыла в углу комнаты, сохраняя бесстрастность вспомогательного компонента. — Непосредственным результатом этого поступка стала смерть, которая, весьма вероятно, влечет за собой серьезную опасность для всей этой системы. Вы могли и не замышлять этой смерти, но вы достаточно хорошо представляли себе, что ваши действия повлекут за собой проблемы, и вас на самом деле совершенно не волновало, в чем это выразится или кому это причинит вред.

Она с раздражением выпрямилась.

— Капитан флота! Я не понимаю, зачем вам обвинять меня в таком поступке!

— Позвольте-ка, угадаю, — сказала я, не смутившись ее негодованием. — Вы разозлились на лейтенанта Тайзэрвэт за то, что она испортила вам веселуху с гражданином Пайэт. С которой, между прочим, вы обращаетесь отвратительно.

— Да ладно, — сказала она, несколько расслабившись, — если проблема в этом. Я знала Пайэт с тех пор, когда мы были детьми, и она всегда была… непредсказуемой. Чересчур обидчивой. Она остро ощущает свое несовершенство, знаете ли, потому что ее мать — администратор базы и к тому же так красива. А вот она со своей вполне приличной должностью не может не думать, что это полное фуфло в сравнении с тем, чем занимается ее мать. Она принимает все слишком всерьез, и я признаю, что иногда теряю из-за этого терпение. — Она вздохнула, само воплощение сожаления, полного сочувствия, даже раскаяния. — Уже не впервые она обвиняет меня в дурном обращении, просто чтобы причинить мне страдание.

— «Ты иногда чертовски нелепа и скучна», — процитировала я. — Забавно, что в последний раз вы потеряли терпение с ней, когда все смеялись над ее шуткой и она находилась в центре внимания, а не вы.

— Я уверена, что Тайзэрвэт из лучших побуждений рассказала вам об этом, но она просто не поняла, что… — Ее голос сорвался, на лице появилось страдальческое выражение. — Она не могла… Ведь не могла же Пайэт обвинить меня в том, что я написала те слова на стене? Это было бы просто ужасно, а она-то сочла бы, что это забавно, пребывая очередной раз в дурном настроении.

— Она ни в чем вас не обвиняла, — сказала я по-прежнему холодно. — Факты говорят сами за себя.

Раугхд на мгновение замерла, даже перестала дышать. Затем она заявила почти так же холодно, как и я:

— Так вы приняли приглашение моей матери, чтобы просто заявиться сюда и наброситься на меня? Понятно, что вы прибыли с некими тайными планами. Возникли из ниоткуда, предъявили какой-то нелепый приказ, запрещающий путешествия в шлюзах, чтобы чай не мог покинуть систему. Для меня это не что иное, как атака на мой клан, и я этого не потерплю! Я поговорю об этом со своей матерью!

— Сделайте это, — сказала я. По-прежнему спокойно. — Непременно объясните ей, как та краска попала на ваши перчатки. Но я не удивлюсь, если она уже знает об этом и пригласила меня сюда, вниз, в надежде уговорить, чтобы я не давала делу хода. — И я приняла приглашение, зная это. И я хотела знать, как тут, внизу. Что внушало Сирикс такую ярость.

Раугхд повернулась и вышла из комнаты, не сказав больше ни слова.

На утреннем бледно-голубом, с серебряными прожилками погодной сетки небе то тут, то там виднелись клочья облаков. Солнце пока не поднялось над горой, поэтому дома, озеро, деревья все еще были в тени. Сирикс ожидала меня у воды.

— Благодарю вас за то, что разбудили звонком, капитан флота, — сказала она, иронично кивнув. — Уверена, что не хотела бы спать дольше обычного.

— Уже привыкли к разнице во времени? — На базе сейчас начало второй половины дня. — Мне сказали, что вдоль озера есть тропа.

— Не думаю, что смогу удержаться рядом, если вы побежите.

— Сегодня я хожу. — Я пошла бы шагом в любом случае, даже если бы не нужно было держаться рядом с Сирикс. Направилась в сторону прибрежной тропинки, не повернув головы, чтобы посмотреть, последовала ли она за мной, но слыша ее шаги за спиной, видя ее (и себя) глазами Калр Пять, наблюдавшей за нами из-за дерева.

На базе Атхоек лейтенант Тайзэрвэт в гостиной наших апартаментов в Подсадье беседовала с Баснаэйд Элминг, которая пришла туда менее пяти минут назад, когда я натягивала ботинки, собираясь покинуть комнату. У меня возникло непродолжительное искушение заставить Сирикс подождать, но в конце концов я решила, что сейчас уже смогу одновременно наблюдать и идти.

Я видела — чуть ли не ощущала сама — глубокое волнение, которое испытывала Тайзэрвэт в присутствии Баснаэйд.

— Садовод, — произнесла Тайзэрвэт. Она не так давно поднялась с постели. — Я к вашим услугам. Но я должна сказать вам, что капитан флота приказала мне держаться от вас подальше.

Баснаэйд нахмурилась, явно озадаченная и напуганная.

— Почему?

Лейтенант Тайзэрвэт сделала судорожный вдох.

— Вы сказали, что больше никогда не хотите с ней говорить. Она не… она хотела удостовериться, что вы никогда не подумаете, что она… — Голос Тайзэрвэт замер; казалось, она не могла подобрать слов. — В память о вашей сестре она сделает все, что вы попросите.

— В этом отношении она несколько высокомерна, — ответила Баснаэйд довольно язвительно.

— Капитан флота, — обратилась Сирикс, шагая рядом со мной по тропинке вдоль озера. Я осознала, что она говорила со мной, а я не ответила.

— Простите меня, гражданин. — Совершив над собой усилие, я переключила внимание с Баснаэйд и Тайзэрвэт. — Я отвлеклась.

— Ясно. — Она обошла ветку, которая упала с одного из ближайших деревьев. — Я пыталась поблагодарить вас за то, что вчера проявили ко мне терпение. И за помощь со стороны Калр Восемь. — Она нахмурилась. — А вы не позволяете им пользоваться своими именами?

— Они предпочитают, чтобы я не звала их по именам, по крайней мере мои Калр. — Движением руки я показала, что мне это не совсем ясно, обозначив свою неуверенность. — Она скажет, как ее зовут, если вы спросите. — Дом оказался точно позади нас, скрылся за поворотом тропы, за деревьями с широкими овальными листьями и маленькими волнами бахромчатых белых цветов. — Скажите мне, гражданин, а насколько серьезной проблемой для полевых работников в здешних горах является неудачный вывод из анабиоза? — Ссыльных перевозили в отсеках временной приостановки жизнедеятельности, которые в целом функционировали прекрасно, но иногда подводили, и находившиеся в них люди умирали или получали серьезные повреждения.

Сирикс на мгновение замерла на полушаге, а затем продолжила идти. Сказанное мною удивило ее, но в то же время по выражению ее лица мне показалось, что она что-то знает об этом.

— Не думаю, что когда-нибудь видела размороженного. Полагаю, в последнее время никого не размораживали. Но вальскаайцы, некоторые из них, считают, что когда медики размораживали людей, то не всем оставляли жизнь.

— Они говорят почему?

Сирикс показала, что не уверена.

— Не прямо. Они думают, что врачи так или иначе избавляются от всех, кого считают неподходящими, но никогда не говорят конкретно, что это значит; по крайней мере, я этого не слышала. И они не ходят к врачу. Что бы ни случилось. Даже если у них все кости переломаны, они предпочтут, чтобы друзья закрепили их палками и разодранным старьем.

— Прошлой ночью, — сказала я, чтобы пояснить, — я запросила данные о численности вальскаайцев, привезенных в эту систему.

— Только вальскаайцев? — спросила Сирикс, приподняв бровь. — Почему не самирендов?

Ага.

— Я что-то нащупала, не так ли?

— Я бы не подумала, что таким способом можно обнаружить что-то серьезное про вальскаайцев. Хотя до того, как я родилась, и прежде, чем аннексировали Вальскаай, что-то произошло. Около ста пятидесяти лет назад. Не знаю наверняка — сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, кроме тех, кто на самом деле был вовлечен в эту историю, знал что-то достоверно. Но я могу передать вам слухи. Некто, отвечавший за ссыльных, привозимых сюда, изымал часть из них и продавал работорговцам за пределами системы. Нет, — она экспрессивно взмахнула рукой, заметив мои сомнения, — я понимаю, что это звучит нелепо. Но до того как это место стало цивилизованным, — и здесь в ее голосе не прозвучало и намека на иронию, — долговые соглашения считались обычным делом и продажа должников была совершенно законна. Никого это особо не заботило, если кто-нибудь вдруг проявлял дурной вкус, продав несколько ксхаи. Совершенно естественным и скучным это считалось по отношению к ичана, сколько бы их ни продали.

— Верно. — Когда я ознакомилась со статистикой — сколько вальскаайцев перевезли сюда, сколько вывели из анабиоза и назначили на работы, сколько осталось, — и поскольку я только что увидела древний чайный сервиз и услышала от капитана Хетнис о том, как она продала его Фосиф, — я запросила исторические материалы о системе. — За исключением того, что работорговля за пределами системы потерпела крах вскоре после аннексии и больше не возобновлялась. — Отчасти, подумала я, потому что она была основана на дешевых поставках с Атхоека, которые прервала аннексия. И отчасти из-за внутренних проблем родных систем работорговцев. — И это было — сколько — шестьсот лет назад? Наверняка такое не проходило все время незамеченным.

— Я лишь пересказываю вам, капитан флота, то, что слышала. Разница в цифрах прикрывалась — кое-как, должна я добавить, если эта история верна, — настораживающе высоким уровнем неудачных выводов из анабиоза. Почти все это были работники, назначенные на чайные плантации в горах. Когда о происходящем узнала губернатор системы — это было, конечно, до губернатора Джиарод, — она это прекратила, но также, предполагаю, и скрыла. В конце концов, врачи, подписывавшие те фальшивые рапорты, занимались этим по указанию некоторых из наиболее известных граждан Атхоека. Тех, у кого никогда не возникает проблем со службой безопасности. И если бы слух об этом когда-либо достиг дворца, лорд Радча наверняка заинтересовалась бы, почему губернатор ничего не замечала до сих пор. Потому в результате несколько высокопоставленных граждан всего лишь отправились на пенсию. Включая бабушку гражданина Фосиф, которая провела остаток жизни, молясь в монастыре на другом конце этого континента.

Вот почему эта беседа протекала за пределами дома. На всякий случай.

— Фальсифицированных данных о неудачных случаях вывода из анабиоза оказалось бы недостаточно, чтобы прикрыть нарушения. Должно было найтись еще что-то. — Этой истории не было в той информации, которую я получила, когда запросила исторические данные. Но Сирикс сказала, что дело замяли. В таком случае оно не попало в официальные источники.

Сирикс минуту молчала, размышляя.

— Вполне может быть, капитан флота. Это всегда были только слухи.

— …очень прочувствованные стихи, — говорила Баснаэйд в моей гостиной в Подсадье. — Я рада, что никто здесь их не читал. — Она и Тайзэрвэт сейчас пили чай.

— А вы посылали что-нибудь из своих стихов сестре, гражданин? — спросила Тайзэрвэт.

Баснаэйд хрипло хихикнула.

— Почти все. Она всегда говорила, что они чудесны. Либо она была слишком добра, либо у нее был ужасный вкус.

Ее слова отчего-то обеспокоили Тайзэрвэт, пробудили неодолимое чувство стыда и ненависть к самой себе. Но конечно, едва ли сейчас найдется такой высокообразованный радчааи, кто не написал бы в юности добрую порцию стихов, и я вполне могла себе представить качество продукции, сотворенной юной Тайзэрвэт. И она гордилась ею. А потом увидела стихи глазами Анаандер Мианнаи, трехтысячелетнего лорда Радча. Я сомневаюсь, что оценка была любезной. А если она больше не Анаандер Мианнаи, кем могла она стать, как не некоей вновь сформированной версией Тайзэрвэт, со всеми плохими стишками и подразумеваемым легкомыслием? Как сможет она видеть это в себе, не вспоминая об испепеляющем презрении лорда Радча?

— Если вы посылали свои стихи лейтенанту Оун, — сказала Тайзэрвэт с острым приступом сочувствия, смешанного с ненавистью к самой себе, — тогда капитан флота Брэк видела их.

Баснаэйд моргнула и начала было хмуриться, но перестала. Возможно, она помрачнела, подумав о том, что я читала ее стихи, или из-за напряженности лейтенанта Тайзэрвэт, ее голоса, тогда как раньше она была спокойной и улыбалась.

— Я рада, что она не швырнула их мне в лицо.

— Она бы никогда этого не сделала, — заметила Тайзэрвэт — по-прежнему с нажимом.

— Лейтенант, — Баснаэйд поставила свою чашку с чаем на импровизированный столик рядом со своим стулом, — я действительно имела в виду то, что тогда сказала. И меня бы здесь не было, если б не важность дела. Говорят, Подсадье ремонтируют по инициативе капитана флота.

— Д… — Тайзэрвэт передумала отвечать простым «да», которое чуть не сорвалось с ее губ, поскольку это было бы не вполне разумно. — Все это осуществляется по приказу администратора базы Селар, садовод, но капитан флота приложила к этому руку.

Баснаэйд небрежно кивнула в знак подтверждения.

— Озеро в Садах над нами — база не видит опор, которые удерживают эту воду и не дают ей затопить Подсадье. Предполагаются регулярные проверки, но я не думаю, что это делают. И я ничего не могу сказать главному садоводу. Проверками должна заниматься ее родственница, и, когда я упомянула об этом в последний раз, поднялась страшная шумиха: занимайся, дескать, своим делом, да как ты смеешь клеветать. — И вероятно, если бы она перепрыгнула через голову главного садовода и отправилась напрямую к администратору базы Селар, то нажила бы себе неприятностей. Это могло того стоить, если бы администратор базы прислушалась, но гарантий не было.

— Садовод! — воскликнула Тайзэрвэт, которой не без труда удалось не выдать радостным воплем своего сильного желания помочь. — Я об этом позабочусь! Тут не хватает всего лишь некоторой дипломатии.

Баснаэйд моргнула, несколько удивившись.

— Я не хочу… пожалуйста, поймите, я действительно не хочу упрашивать капитана флота об услугах. Я бы не пришла сюда, если б это не было столь опасным. Если те опоры не выдержат…

— Капитан флота Брэк вообще не будет вовлечена в это, — заявила Тайзэрвэт торжественно, испытывая тайный восторг. — Вы упоминали об этом гражданину Пайэт?

— Она была там, когда я подняла этот вопрос в первый раз. Ничего хорошего тогда не вышло. Лейтенант, я знаю, что вы и Пайэт подружились за последние несколько дней. И я не хотела бы ее критиковать… — Она умолкла, подбирая слова, чтобы сказать то, что хотела.

— Но, — вставила Тайзэрвэт в установившейся тишине, — в общем, она, кажется, не слишком беспокоится о своей работе. Половину времени здесь болтается Раугхд, отвлекая ее, а в другую половину она хандрит. Но Раугхд — внизу последние четыре или пять дней, и, поскольку капитану флота Брэк есть что сказать по этому поводу, она сюда в обозримом будущем не вернется. Я думаю, вы скоро увидите, что Пайэт изменится. Я думаю, — продолжала она, — ее заставляли ощущать, что она ни на что не годится. Что ее собственное суждение не заслуживает доверия. Я полагаю, что она могла бы пользоваться на работе вашей поддержкой.

Баснаэйд склонила набок голову и чуть больше насупилась, вглядываясь в Тайзэрвэт, словно увидела в ней нечто совершенно, поразительно неожиданное.

— Лейтенант, сколько вам лет?

Тайзэрвэт внезапно смутилась. Вина, ненависть к самой себе, трепет от… чего-то вроде ликования или удовлетворения.

— Садовод, мне семнадцать. — Ложь, которая не была в полном смысле слова ложью.

— Сейчас мне показалось, что вам — не семнадцать, — заметила Баснаэйд. — Капитан флота Брэк привезла вас сюда, чтобы вы выявили недостатки дочерей наиболее известных граждан базы?

— Нет, — сказала Тайзэрвэт, заметно погрустнев. Втайне испытывая отчаяние. — Думаю, она привезла меня сюда потому, что думала, я вляпаюсь в неприятности, если она не будет за мной присматривать.

— Если бы вы сказали мне об этом пять минут назад, — призналась Баснаэйд, — я бы вам не поверила.

Внизу, на тропинке, ведущей сквозь лес у озера, небо посветлело до яркой лазури. На востоке оно стало совсем ярким, превратив гору, закрывающую солнце, в зубчатый черный силуэт. Сирикс шла рядом, храня молчание. Терпеливо. Хотя не произвела на меня впечатление терпеливого человека, если забыть про особенность ее положения. Ведь она не могла выразить свою ярость, не испытывая значительного неудобства, вероятно отчасти физического. Так что почти наверняка это притворство.

— С вами рядом — как на хорошем концерте, — сказала она с легкой насмешкой, подтвердив мои подозрения. — А песни, которые вы всегда мурлычете, имеют какое-то отношение к тому, над чем вы размышляете, или это просто наобум?

— Зависит от обстоятельств. — Я напевала под нос песенку, которую Калр пела накануне, в медсанчасти. — Иногда это просто недавно услышанная песня. Это старая привычка. Извиняюсь за то, что вас раздражаю.

— Я не сказала, что меня это раздражает. Хотя я бы не подумала, что родственниц лорда Радча сильно беспокоит, раздражают ли они кого-нибудь своим поведением.

— А я не сказала, что перестану, — отозвалась я. — Как вы думаете, лорд Радча подозревала о том, что здесь продавали ссыльных?

— Если бы она узнала, — заявила Сирикс, — если бы она действительно поняла, что происходит, это было бы как на Айми. — Где администрация системы полностью разложилась, убивала и продавала граждан, чуть не начала войну с пришельцами Рррррр, пока все это не было представлено вниманию Анаандер Мианнаи. Или по крайней мере вниманию правильной части Анаандер Мианнаи. Но Сирикс не знала той части истории. — Новости распространились бы повсюду, и все вовлеченные были бы призваны к ответственности.

Интересно, когда Анаандер Мианнаи стало известно об этом, о людях, потенциальных гражданах, которых продавали здесь ради прибыли? Меня вовсе не удивило бы открытие, что часть Анаандер знала или что часть ее продолжала это или вновь запустила втайне от остальной части себя. Тогда возникал вопрос: которая Анаандер это была и какую пользу из этого извлекала? Я не могла не подумать об Анаандер, лишавшей корабли их вспомогательных компонентов. Такие суда, как «Милосердие Калра», десантные корабли вроде «Справедливости Энте», где служила Скаайат Оэр. На людей-солдат нельзя было положиться в борьбе за ту сторону, которая хотела их заменить. Вспомогательные компоненты, с другой стороны, это всего лишь продолжение своего корабля, и они делают в точности то, что он им прикажет. Анаандер, которая возражала против ликвидации вооруженных сил Радча, вполне могла находить те тела полезными.

— Вы не согласны, — произнесла Сирикс во время моего молчания. — Но разве справедливость не является истинной причиной цивилизации? — И правильность, и польза. — Так что если здесь творится несправедливость, то лишь потому, что лорд Радча недостаточно осведомлена.

— А вы можете представить себе радчааи, который при нормальном ходе событий занимается порабощением должников или их продажей, как это делали ксхаи?

Позади нас, в доме, где мы остановились, капитан Хетнис, вероятно, завтракала, и ей прислуживало человеческое тело, порабощенное боевым кораблем «Меч Атагариса». Одно из дюжин таких же, как это. Я сама была одной из тысяч таких, прежде чем остальные части меня уничтожили. Сирикс этого не знала, но ей наверняка известно о существовании других, по-прежнему существующих десантных кораблей, которые все так же управляются вспомогательными компонентами. А за гребнем горы дюжины вальскаайцев. Они либо их родители или бабушки привозились сюда всего лишь для того, чтобы расчистить планету для оккупации радчааи и обеспечить здесь дешевую рабочую силу. Сирикс сама происходила из ссыльных.

— Вспомогательные компоненты и ссыльные — это, разумеется, совершенно разные явления, — сказала я сухо.

— Что ж, мой лорд это остановила, не так ли? — спросила она. Я ничего не ответила. Она продолжила: — Итак, процент неудач при выводе ссыльных вальскаайцев из анабиоза кажется вам высоким?

— Да. — Я хранила тысячи тел, которыми некогда обладала, в отсеках временной приостановки. У меня продолжительный, громадный опыт по части неудачных выводов из этого состояния. — А теперь мне любопытно, прекратился ли вывоз ссыльных сто пятьдесят лет назад, или это только так казалось.

— Хотелось бы, чтобы мой лорд приехала вместе с вами, — сказала Сирикс, — чтобы увидеть это своими глазами.

Над нами, в Подсадье, Бо Девять вошла в комнату, где Тайзэрвэт и Баснаэйд пили чай.

— Сэр, — сказала Бо, — возникли затруднения.

Тайзэрвэт прищурилась. Проглотила чай. Кивнула Бо, чтобы та объяснила, в чем дело.

— Сэр, я поднялась на уровень один, чтобы взять ваш зав… ваш обед, сэр. — Я оставила указания покупать еду (и другие припасы), насколько возможно, в самом Подсадье. — Вокруг чайной сейчас полным-полно людей. Они… они злятся, сэр, по поводу ремонтных работ, которые приказала провести капитан флота.

— Злятся! — Тайзэрвэт была поражена. — Оттого что у них будет вода и свет? И воздух?

— Не знаю, сэр. Но к чайной приходят все больше и больше людей, и никто не уходит. И слышать об этом не хотят.

Тайзэрвэт уставилась на Бо Девять.

— Но, казалось, они должны быть благодарны!

— Не знаю, сэр. — Хотя из того, что показал мне корабль, было ясно, что она согласна со своим лейтенантом.

Тайзэрвэт посмотрела на Баснаэйд, которая по-прежнему сидела напротив нее. Лейтенанта внезапно поразила какая-то мысль, наполнившая ее досадой.

— Нет, — произнесла она, хотя мне осталось неясным, в ответ на что. — Нет. — Она снова подняла взгляд на Бо Девять. — А что бы сделала капитан флота?

— Что-то такое, что сделала бы только капитан флота, — ответила Бо. И затем, вспомнив о присутствии Баснаэйд, добавила: — Прошу вашего снисхождения, сэр.

«Корабль, — безмолвно обратилась Тайзэрвэт, — может ли капитан флота помочь мне?»

— Капитан флота Брэк в трауре, лейтенант, — пришел ответ в ее ухо. — Я могу передать послания соболезнования или приветствие. Но с ее стороны было бы весьма неправильно погружаться в это прямо сейчас.

Внизу Сирикс говорила:

— Тут все слишком вовлечены в происходящее. Лорд Радча выше всего этого, но не может находиться здесь сама. Однако вы облечены властью от ее имени, не так ли?

В Подсадье лейтенант Тайзэрвэт сказала:

— Что показало сегодня утреннее метание знаков в храме?

— Не бывает побед без потерь, — ответила Бо Девять. Конечно, строфы предсказания были сложнее, но суть их такова.

Внизу, под деревьями у озера, Сирикс продолжала:

— Знаете, Эмер сказала, что вы были тогда как лед. — Речь шла о женщине — владелице чайной в Подсадье. — Того переводчика убили прямо перед вами, он умирал у вас на руках, повсюду кровь, а вы собраны и бесстрастны, и ни в голосе, ни на лице ничего не отражается. Она сказала, что вы развернулись и попросили у нее чаю.

— Я еще не завтракала.

У Сирикс вырвался резкий смешок.

— Она сказала, что подумала: чашка сейчас просто замерзнет, когда вы к ней прикоснулись. — Тут она заметила: — Вы снова отвлеклись.

— Да. — Я остановилась.

В Подсадье Тайзэрвэт пришла к какому-то заключению. Она говорила Бо:

— Сопроводи садовода Баснаэйд в Сады.

Внизу, у озера, я сказала Сирикс:

— Я прошу прощения, гражданин. Мне надо о многом подумать прямо сейчас.

— Несомненно.

Мы прошли около тридцати метров в тишине (Тайзэрвэт вышла из наших комнат в Подсадье и направилась по коридору), а затем Сирикс сказала:

— Говорят, дочь семейства в гневе покинула дом и не вернулась.

— Так Восемь сообщает вам домашние сплетни, — ответила я, в то время как в Подсадье Тайзэрвэт начала подниматься на уровень один. — Должно быть, вы ей нравитесь. Она сказала, почему Раугхд ушла?

Сирикс скептически приподняла бровь.

— Нет. Но любой, у кого есть глаза, может догадаться. Любой, обладающий хоть крупицей здравого смысла, понял бы с самого начала, что она сваляла дурака, положив на вас глаз.

— Думаю, вам не нравится Раугхд.

Сирикс резко выдохнула. Усмехнулась.

— Она постоянно болтается по кабинетам в Садах. Ее любимое занятие — выбрать кого-нибудь, чтобы высмеять, и заставить всех остальных хохотать. В половине случаев это помощник директора Пайэт. Но это нормально, видите ли, поскольку она просто шутит! То, что меня арестовали за сделанное ею, — это на самом деле просто небольшой довесок.

— Вы поняли, да? — Наверху, в Подсадье, Бо Девять помогла Баснаэйд перебраться через фрагменты грузового контейнера, которые удерживали дверь секции уровня четыре открытой. Тайзэрвэт взбиралась к уровню один.

У озера Сирикс смерила меня взглядом, в котором читалось явное презрение: как же она могла не знать о причастности Раугхд!

— Возможно, она улетела в город. Или отправилась в дом полевых работников, чтобы поднять с постели кого-нибудь из бедных вальскаайцев — развлечь ее.

Меня не покидала мысль о том, что, столь хладнокровно отвергнув Раугхд, я могла подтолкнуть ее к кому-то еще.

— Развлечь ее как?

Еще один красноречивый взгляд.

— Сомневаюсь, что вы могли бы что-нибудь сделать по этому поводу сейчас. Любой, кого спросите, поклянется, что более чем счастлив доставить удовольствие дочери семейства так, как ей нравится. А как они могут поступать иначе?

И вероятно, если бы она приехала сюда без меня, то прямиком направилась бы туда, к наиболее доступному источнику развлечений и удовольствия. Вне всяких сомнений, именно таких развлечений, которые были здесь вполне обычными в семействах чайных плантаторов. Я могла бы найти способ убрать Раугхд куда-нибудь еще или помешать ей делать то, чем она занималась, но то же самое, вероятно, происходило в дюжинах других мест, с другими людьми.

Наверху, на площади перед чайной на уровне один, Тайзэрвэт влезла на скамью. Несколько человек возле чайной заметили ее появление и отошли, но большинство были сосредоточены на чьей-то речи в чайной. Она сделала глубокий вдох. Полная решимости. Уверенная. То, что она для себя решила, принесло ей облегчение, наполнило желанием и предвкушением, но что-то в этом меня беспокоило.

— Корабль, — обратилась я безмолвно, шагая рядом с Сирикс.

— Я вижу это, капитан флота, — ответил «Милосердие Калра». — Но я думаю, с ней все в порядке.

— Сообщи об этом доктору, пожалуйста.

Стоя на скамье, Тайзэрвэт воззвала:

— Граждане! — Вышло не очень, и она попыталась еще раз, возвысив голос: — Граждане! В чем проблема?

Воцарилась тишина. И затем кто-то возле чайной сказал что-то на расваре — явное ругательство, как я заподозрила.

— Это всего лишь я, — продолжила Тайзэрвэт. — Я услышала, что возникла какая-то проблема.

Толпа в чайной раздалась, и кто-то вышел оттуда, приблизившись к тому месту, где стояла Тайзэрвэт.

— Где же твои солдаты, радчааи?

Тайзэрвэт была весьма уверена в себе, направляясь сюда, но теперь внезапно испугалась.

— Дома, моют посуду, гражданин, — ответила она, сумев скрыть свой страх, не дать ему проявиться в голосе. — Выполняют поручения. Я только хочу поговорить. Хочу лишь узнать, в чем проблема.

Особа, которая вышла из чайной, хохотнула, коротко и горько. Из длительного опыта противостояний подобного рода я знала, что ей, вероятно, страшно самой.

— У нас тут все было в порядке, все это время. А теперь неожиданно вы нами озаботились. — Тайзэрвэт ничего не сказала, удержалась от того, чтобы нахмуриться. Она не понимала, в чем дело. Особа, стоящая перед ней, продолжила: — Теперь, когда богатому капитану флота понадобились комнаты, вам внезапно стало не все равно, как обстоят дела в Подсадье. И мы лишены всякой возможности обратиться во дворец. И куда же мы пойдем, когда вы нас вышвырнете отсюда? Ксхаи не станут жить рядом с нами. Почему, вы думаете, мы здесь? — Она остановилась, ожидая, что скажет Тайзэрвэт. Лейтенант, сбитая с толку, озадаченная, хранила молчание, и та продолжила: — Вы ожидали, что мы будем благодарны? Это не про нас. Вы даже минуты не потратили, чтобы спросить, чего хотим мы. Так что же вы планировали с нами сделать? Перевоспитать нас всех? Поубивать? Превратить во вспомогательные компоненты?

— Нет! — воскликнула Тайзэрвэт, испытывая негодование, а также стыд, поскольку знала, так же как и я, что были времена и места, где такие опасения имели под собой все основания. А судя по тому, что мы увидели, приехав сюда, — маляра и «Меч Атагариса», — было очень похоже, что это одно из тех самых времен и мест. — Согласно плану, существующая схема размещения будет подтверждена. — Несколько человек усмехнулись. — И вы правы, — продолжила Тайзэрвэт, — администрации базы следует прислушаться к тому, что вас тревожит. Мы можем поговорить об этом прямо сейчас, если хотите. А затем вы, — она указала на особу, стоящую перед ней, — и я доведем эти проблемы непосредственно до администратора базы Селар. На самом деле стоит открыть приемную на уровне четыре, куда любой мог бы прийти и поговорить о проблемах с ремонтом или о том, чего вы хотите. А мы гарантировали бы, что это дойдет до администрации.

— На уровне четыре? — воскликнул кто-то. — Не все из нас в состоянии ходить вверх и вниз по этим лестницам!

— Не думаю, что есть комната на уровне один, гражданин, — сказала Тайзэрвэт. — Разве что прямо здесь, но это было бы очень неудобно для клиентов гражданина Эмер или для любого, кто здесь проходит. — Что включало почти всех в Подсадье. — Поэтому, может быть, когда этот добрый гражданин и я, — она указала на особу перед собой, — посетим сегодня администрацию, мы дадим им знать, что ремонт лифтов должен стать приоритетом.

Тишина. Люди стали подходить медленно, осторожно из чайной на крошечную импровизированную площадь. Одна из них сказала:

— Обычно мы делаем это так, лейтенант: все садятся, а тот, кто говорит, встает. — В ее голосе слышался скрытый вызов. — Мы оставляем скамью для тех, кто не может сидеть на земле.

Тайзэрвэт опустила взгляд на скамью, на которой стояла. Окинула взором людей перед собой — добрых пятьдесят-шестьдесят человек, к которым добавлялись выходящие из чайной.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда я спущусь.

Когда Сирикс и я вернулись в дом, послание капитана флота Уэми достигло «Милосердия Калра». На вахте стояла врач.

— Со всем уважением к капитану флота Брэк, — прозвучали слова в ухе доктора. — Она желает получить некую информацию из первых рук или сведения личного характера? Заверяю вас, что я — единственная с «Меча Инила», кто провел на Омо более нескольких минут.

Врач, в отличие от Сеиварден или Экалу, понимала смысл вопросов, которые я задавала капитану флота Уэми. И поэтому она испытывала скорее ужас, нежели удивление, когда озвучила ответ, который я оставила на случай, если на мои вопросы придут именно такие ответы.

— Капитан флота Брэк просит великодушного снисхождения у капитана флота Уэми и хотела бы знать, не чувствует ли капитан флота Уэми в последнее время, что она сама не своя?

На это я не ожидала ответа и так и не получила его.