С той минуты как мы покинули гостиную Фосиф, Сирикс, напряженная и молчаливая, не сказала ни слова почти на всем пути назад к базе Атхоек. Период молчания вышел особенно впечатляющим в связи с тем, что из-за ранения «Меча Атагариса» нам понадобилось большее, чем мы планировали, число мест на пассажирском челноке от подъемника до базы и поэтому пришлось целый день дожидаться рейса, на котором нашлось нужное дополнительное пространство.

Сирикс не заговаривала, пока мы не оказались на челноке, в одном часе пути до стыковки с базой. Мы сидели, пристегнутые ремнями, в своих креслах, Пять и Восемь — позади нас, их внимание было сосредоточено главным образом на сестре Кветер, которая страдала в течение всего полета: среди чужаков, тоскуя по дому, испытывая дезориентацию и тошноту в условиях микрогравитации, но отказавшись при этом принять любые препараты, расстраиваясь еще больше оттого, что ее слезы прилипали к глазам или вырывались на свободу жидкими шариками, когда она вытирала лицо. В конце концов она уснула.

Сирикс приняла предложенные медикаменты и потому чувствовала себя физически лучше, но испытывала чувство тревоги, с тех пор как мы покинули горы. Даже дольше, подумала я. Я знала, что ей не нравится Раугхд, что у нее, напротив, есть достаточное основание возмущаться ею, но я подозревала, что она одна из всех людей в комнате в тот день понимала, что должна чувствовать Раугхд, услышав, как ее мать так легко, так спокойно говорит, что лишает ее наследства. Понимала, что заставило Раугхд разбить тот античный сервиз, который ее мать, несомненно, высоко ценила и которым гордилась. Гражданин Фосиф не передумала ни в отношении своей дочери, ни в отношении чайного сервиза. Калр Пять извлекла из мусора ту коробку с фрагментами фарфора и стекла, разбитыми вдребезги остатками чашек и термоса, которые просуществовали невредимыми более трех тысяч лет. До сих пор.

— Так, значит, то была справедливость? — спросила Сирикс. Тихо, словно она говорила не со мной, хотя больше никто ее не услышал бы.

— А что такое справедливость, гражданин? — ответила я вопросом на вопрос. — Где справедливость во всей той ситуации в целом? — Сирикс промолчала, то ли рассердившись, то ли не сумев найти ответ. Оба этих вопроса сложны. — Мы говорим так, словно это нечто простое, проблема — как поступить правильно, как будто речь идет о чем-то вроде дневного чая и вопрос заключается в том, кто возьмет последнее пирожное. Так просто. Возложи вину на виновного.

— А это не так просто? — спросила Сирикс после нескольких мгновений тишины. — Есть верные действия, и есть неверные. Тем не менее я думаю, что, если бы вы были магистратом, вы бы позволили гражданину Кветер остаться на свободе.

— Если бы я была магистратом, то я была бы совершенно другой личностью, нежели сейчас. Но наверняка вы сочувствуете гражданину Кветер не меньше, чем гражданину Раугхд.

— Пожалуйста, капитан флота, — сказала она, сделав три длинных, медленных вдоха. Я ее разозлила. — Вы провели ночь в доме полевых работников. Вы явно знакомы с вальскаайцами и бегло говорите на дельсиге. Тем не менее это поразительно, что вы пошли в этот дом и вернулись на следующее утро с Кветер. Ни возражений, ни трудностей. И не успели мы еще покинуть этот дом — прежде чем уехала магистрат, — полевые работники прислали Фосиф список требований. Именно в ту минуту, когда Фосиф не может рассчитывать на безусловную поддержку магистрата.

Я не сразу поняла, что она имеет в виду.

— Вы думаете, что я подбила их на это?

— Мне сложно поверить в простую случайность, когда необразованные и нецивилизованные полевые работники, которые более десяти лет не могли решиться на забастовку, пошли на это сейчас.

— Это вовсе не случайность. И в то время как они необразованны, едва ли они нецивилизованны. Вальскаайцы в полной мере способны спланировать такое самостоятельно. Они понимают положение Фосиф так же хорошо, как любой другой. Возможно, лучше многих.

— А то, что Кветер пришла с вами с такой готовностью, не было ли частью сделки? Не отпустят ли ее в конечном счете быстро и без наказания? А тем временем жизнь гражданина Раугхд разрушена.

— И никакого сочувствия к Кветер? Раугхд действовала по злобе и из-за оскорбленной гордости и убила бы не только меня, если бы преуспела. Кветер столкнулась с безвыходной ситуацией. Как бы она ни поступила, все кончилось бы плохо.

Минута тишины. Затем:

— Все, что ей нужно было сделать, так это сразу пойти к магистрату.

Мне пришлось поразмыслить немного, чтобы понять, почему именно Сирикс подумала, что Кветер могла — или ей следовало — это сделать.

— Поймите же, — сказала я наконец, — что гражданин Кветер ни за что не подступилась бы к районному магистрату ближе, чем на километр, если бы я в прямой форме этого не потребовала. И я прошу вас вспомнить, что обычно происходило в прошлом, когда гражданин Раугхд дурно вела себя.

— Тем не менее, если бы она говорила, как надо, ее могли бы выслушать, — ответила Сирикс.

Кветер была права, не ожидая никакой помощи от районного магистрата, я в этом уверена.

— Она совершила свой выбор, и последствий этого ей не избежать. Я очень сомневаюсь, что она легко отделается. Но я не могу ее осуждать. Она была готова пожертвовать собой, чтобы защитить сестру. — Именно Сирикс должна одобрить но крайней мере это. — Вы думаете, что, если бы лорд Радча была здесь, она бы прозрела все насквозь и дала каждому поступку и душе каждого действующего лица должную оценку? Свершила совершенное правосудие? Вы думаете, это возможно, чтобы все всегда получали по заслугам, не больше и не меньше?

— Так в этом и состоит справедливость, гражданин, не так ли? — спросила Сирикс — на вид спокойно, но по некоторой зажатости ее голоса и ровному тону я поняла, что сейчас она злится. — Если Раугхд или Кветер захотят подать апелляцию по своему делу, то нет инстанции, куда они могли бы обратиться сейчас, когда мы отрезаны от дворцов. Вы для нас — ближайшее подобие лорда Радча, но вы вовсе не беспристрастны. И я не могу не заметить, что каждый раз, как вы куда-нибудь приезжаете впервые, вы отправляетесь прямиком в самые низы и начинаете вербовать сторонников. Конечно, было бы неумно полагать, что дочь Мианнаи может появиться где-то и не погрузиться незамедлительно в политику. Но теперь, когда я вижу, что вы нацелили вальскаайцев на Фосиф, мне интересно, на кого вы планируете нацелить ичана.

— Я ни на кого не нацеливала вальскаайцев. Полевые работники вполне способны строить собственные планы, и я вас заверяю, что у них таковые имеются. Что касается Подсадья, то вы там живете. Вы знаете, каковы там условия, и понимаете, что его следовало отремонтировать давным-давно.

— Вы могли что-то сказать о вальскаайцах на ухо самому магистрату.

— На самом деле я так и сделала.

— И, — продолжила Сирикс, будто я ничего не сказала, — многие из проблем ичана могли бы разрешиться, стань они лучшими гражданами.

— Насколько же хорошим гражданином нужно быть, — спросила я, — чтобы иметь воду, воздух и медицинскую помощь? А ваши соседи знают, что вы столь низкого мнения о них? — Я в этом не сомневалась. Как и полевые работники — вальскаайцы, они знают.

Сирикс больше ничего не сказала до самого конца путешествия.

Лейтенант Тайзэрвэт встретила нас у причала. Испытывая облегчение при виде нас, радостно предвкушая… что-то. Испытывая тревогу, возможно — по той же причине. Пока мимо вереницей шли другие пассажиры, я смотрела глазами Пять и Восемь, видела, что вспомогательным компонентом «Меча Атагариса» занялись врачи и другой его сегмент, а третий вспомогательный компонент «Меча Атагариса» заняла место позади капитана Хетнис.

Лейтенант Тайзэрвэт поклонилась:

— С возвращением, сэр.

— Благодарю, лейтенант. — Я повернулась к капитану Хетнис. — Капитан, я жду вас завтра с утра.

Она поклонилась в ответ, а мы вышли в коридор и направились к лифту, который доставит нас в Подсадье. Праздник гениталий давно закончился — в коридорах не было крошечных ярко окрашенных пенисов, и последние конфетные обертки из фольги отправились на переработку.

И — хотя я уже знала об этом, видела глазами Тайзэрвэт и Бо Девять — у входа в Подсадье не было сломанного стола. Там оказалась открытая секционная дверь, и индикатор должным образом указывал, что дверь функционирует как подобает и воздух имеется по обе ее стороны. Далее — истертый, но хорошо освещенный коридор. «Милосердие Калра» показал мне, что лейтенант Тайзэрвэт испытала небольшой прилив гордости. Ей не терпелось продемонстрировать мне все это.

— Все секционные двери, ведущие из Подсадья на этом уровне, отремонтированы, сэр, — сказала Тайзэрвэт, когда мы входили в коридор Подсадья. — Они добились хороших результатов с дверями на уровне два. Третий и четвертый, разумеется, на очереди. — Мы вошли на крошечную импровизированную площадь Подсадья. Теперь она хорошо освещалась, фосфоресцирующая краска вокруг двери чайной была едва заметна, хотя оставалась на месте, так же как и подсохшие лужицы, и следы ног. Два горшка с растениями стояли по бокам скамьи посередине открытого пространства, в обоих заросли толстых лопастевидных листьев устремлены вверх, пара из них — почти с метр высотой. Лейтенант Тайзэрвэт увидела, что я их заметила, но никаких опасений ее лицо не выдало. Растения, разумеется, результат ее разговора с Баснаэйд. Это маленькое пространство теперь казалось еще меньше, будучи ярко освещенным и даже наполненным людьми, среди которых присутствовали не только местные жители, но и сотрудники отдела техобслуживания базы в серых комбинезонах.

— А водопровод? — спросила я, не упоминая про растения.

— В этой части уровня один сейчас есть вода. — Удовлетворение, которое испытала Тайзэрвэт, сказав это, почти заслонило ее страх, что я заметила: она проводила время в садоводстве. — Работы по-прежнему ведутся в других секциях, а на уровне два — только начались. В некоторых местах дело идет медленно, сэр, и я боюсь, что уровень четыре все еще… неудобен в этом аспекте. Здешние жители согласились с тем, что лучше начать оттуда, где живет большинство людей.

— Совершенно верно, лейтенант. — Конечно, я уже знала большую часть из этого, присматривая вполглаза за Тайзэрвэт, Бо Девять и Калр Десять, за тем, что происходит здесь, на базе, пока была внизу.

За мной и Тайзэрвэт остановилась Сирикс, заставив Пять и Восемь, идущих следом и сопровождающих сестру Кветер, все так же молчаливо-несчастную, тоже остановиться.

— И что насчет тех самых жителей? У меня по-прежнему есть мое жилье, лейтенант?

Тайзэрвэт улыбнулась, это приобретенное на практике дипломатичное выражение лица, как я знала, она очень часто применяла за последнюю неделю.

— За всеми проживающими в Подсадье во время начала работ были официально закреплены те помещения, которые они использовали. Ваша комната по-прежнему ваша, гражданин, хотя теперь она лучше освещена и со временем будет лучше проветриваться. — Она повернулась ко мне. — Были некоторые… опасения относительно установки камер. — На самом деле состоялась дискуссия во время встречи с администратором базы Селар здесь, на этой крошечной площади, — лифты еще не были готовы. Лейтенант Тайзэрвэт организовала эту встречу одной силой воли в сочетании с таким обаянием, которое удивило даже меня, а уж я-то подозревала, на что она может быть способна. Ни одного сотрудника службы безопасности, только Тайзэрвэт рядом с администратором базы. — В конечном счете решили, что камеры разместят в коридорах, но не в жилых помещениях, пока жители этого не попросят.

Сирикс издала саркастический смешок.

— Для некоторых даже камер в коридоре более чем достаточно. Но, полагаю, мне лучше отправиться домой и самой посмотреть, что вы там сделали.

— Думаю, вам понравится, гражданин, — ответила Тайзэрвэт все в том же дипломатическом ключе. — Но если у вас появятся проблемы или жалобы, дайте знать, не раздумывая, мне или любым членам команды «Милосердия Калра».

На это Сирикс ничего не сказала, лишь поклонилась и ушла.

— Ты могла отправлять людей напрямую к администрации базы, — сказала я, догадываясь, что беспокоило Сирикс.

Я снова пустилась в путь, приведя в движение нашу маленькую процессию. Мы завернули за угол и обнаружили, что двери лифта открылись для нас. База наблюдала.

На «Милосердии Калра» Сеиварден стояла нагая в бане, где ее обслуживала Амаат.

— Значит, капитан флота благополучно вернулась, — сказала она.

— Да, лейтенант. — Амаат говорила за корабль.

На базе Атхоек, в Подсадье, я вошла в лифт с Тайзэрвэт, моими Калр и сестрой Кветер. «Милосердие Калра» показал мне минутное сомнение лейтенанта Тайзэрвэт, когда она размышляла, и не впервые, над тем, насколько вероятно, что я видела снизу все, что она делала.

— Я знаю, что мне следовало отправлять их к администрации базы, сэр. Но большинство людей, которые живут здесь, предпочли бы туда не ходить. Мы — ближе. И мы это начали, и мы живем тут. В отличие от администрации. — Краткий миг неуверенности. — Не все местные этим довольны. Здесь проходит некоторое количество контрабанды. Краденые товары, запрещенные наркотики. Те, кто зарабатывает этим на жизнь, не рады тому, что теперь база ведет наблюдение, пусть только в коридорах.

Я снова подумала о Сеиварден. Она весьма ясно выразилась о своей решимости никогда больше не принимать кефа и до сих пор придерживалась своего намерения. Но раньше, когда его принимала, она проявляла впечатляющую способность находить наркотик и способы добывать его, где бы ни была. Хорошо, что я оставила ее командовать «Милосердием Калра», а не привезла сюда.

Все еще в бане, на «Милосердии Калра», Сеиварден скрестила руки. Разняла их снова. Этот жест знаком мне многие месяцы. Он удивил Амаат, которая обслуживала ее, хотя внешне это удивление проявилось лишь в том, что она быстро моргнула два раза. Слова: «Вы очень беспокоились» — появились в поле зрения Амаат.

— Вы очень беспокоились, — сказала она за корабль.

В лифте, в Подсадье на базе Атхоек, гордость, которую испытывала Тайзэрвэт, показывая мне, сколь многого удалось достичь, внезапно заглушили беспокойство и ненависть к самой себе, не покидавшие ее все это время.

— Я вижу это, капитан флота, — сообщил мне корабль, прежде чем я успела что-то сказать. — Это в основном под контролем. Я думаю, она испытывает некоторое напряжение из-за вашего возвращения. Она боится, что вы не одобрите.

На «Милосердии Калра» Сеиварден не ответила кораблю сразу. Она только что сложила руки на груди — и сейчас осознала, что это означает, и устыдилась: ведь это многое говорило о ее душевном состоянии.

— Разумеется, я тревожился, — сказала она в конце концов. — Кто-то попытался взорвать моего капитана.

Амаат вылила порцию воды на голову Сеиварден, и она зафыркала, чтобы не дать ей попасть в рот и нос.

В лифте в Подсадье Тайзэрвэт сказала мне:

— Вне Подсадья в последние несколько дней были жалобы по поводу распределения жилья. — На вид спокойно, и только в голосе слышались слабые отзвуки ее чувств. — Есть такие, кто считает нечестным, что ичана собираются вдруг обзавестись роскошными жилищами и таким большим пространством, когда они этого не заслуживают.

— Какая мудрость, — заметила я сухо, — знать, чего заслуживает каждый.

— Да, сэр, — согласилась лейтенант Тайзэрвэт, испытав новый приступ вины. Подумывала сказать еще что-то, но воздержалась.

— Прошу прощения за то, что поднимаю эту тему, — сказал корабль Сеиварден голосом Амаат на «Милосердии Калра». — Я понимаю, что значит быть встревоженным покушением на жизнь капитана флота. Меня и самого это встревожило. Но вы солдат, лейтенант. И капитан флота — тоже. Это связано с определенной степенью риска. Я думал, вы к этому привыкли. Я уверен, что капитан флота привыкла.

Сеиварден испытывает тревогу, чувствуя себя вдвойне уязвимой, поскольку находится в бане, неприкрытой. Раскрытой вопросом корабля.

— Она не должна подвергаться риску, сидя в саду и попивая чай, корабль. — И безмолвно, чуть шевеля пальцами: — Ты тоже не хочешь ее терять. — Не желая произнести это вслух, чтобы услышала ее Амаат.

— Нигде нет полной безопасности, лейтенант, — сказал корабль через Амаат, а затем словами в поле зрения Сеиварден: — Со всем уважением, лейтенант, возможно, вам следует проконсультироваться у врача.

Сеиварден охватила паника, лишь на мгновение. Озадаченная Амаат увидела, что Сеиварден застыла на месте, а потом слова корабля в своем поле зрения:

— Все в порядке, Амаат. Продолжай.

Сеиварден закрыла глаза и сделала глубокий, успокаивающий вдох. Она не сказала ни кораблю, ни врачу о своих прошлых трудностях с кефом. Была, я знаю, уверена, что это больше не станет для нее проблемой.

Корабль заговорил вслух или, скорее, показал Амаат то, что хочет сказать, и Амаат произнесла это:

— Вам не стоит волноваться о том, что придется взять командование на себя, если что-то случится. У вас некогда был свой корабль. — Сеиварден не ответила, стоя неподвижно на решетке, пока Амаат делала то, что нужно. Фраза предназначалась обеим.

— Нет, корабль, это меня не беспокоит. — Ответ Сеиварден был также предназначен главным образом для ее Амаат. Безмолвно она заметила: — Значит, она тебе сказала.

— Ей не нужно было этого делать, — ответил корабль в поле зрения Сеиварден. — У меня есть некоторое знание мира, лейтенант, и я вижу вас насквозь. Вслух он произнес: — Вы правы. Когда капитан флота заваривает кашу, это не обычная история. Наверняка вы к этому успели привыкнуть.

— К этому не так-то легко привыкнуть, — ответила Сеиварден, изо всех сил стараясь звучать весело и непринужденно. И не произнесла ни про себя, ни вслух, что поговорит с врачом.

В лифте, в Подсадье на базе Атхоек, я сказала лейтенанту Тайзэрвэт:

— Мне нужно поговорить с губернатором Джиарод как можно скорее. Если я пойду в губернаторскую резиденцию, она сможет принять мое приглашение? — Звание и мнимое социальное положение предоставляли мне возможность несколько отступать от строгих правил приличия и оправдывали высокомерную безапелляционность даже по отношению к губернатору системы, но то, что я хотела с ней обсудить, потребует некоторой деликатности. Я могла бы просто отправить этот вопрос Калр Пять, в чьи обязанности входило решение такого рода задач, но знала, что в эту минуту три гражданина (один из которых — родственница Скаайат Оэр), бездельничают в моей гостиной, распивая чай и ожидая Тайзэрвэт. Предполагалась не вполне светская встреча.

Лейтенант Тайзэрвэт моргнула. Сделала вдох.

— Я выясню, сэр. — Еще один вдох, чуть не нахмурилась, но удержалась, приложив усилие. — Вы собираетесь пообедать дома, сэр? Я не уверена, что там найдется нечто достойное губернатора системы.

— Ты имеешь в виду, — сказала я спокойно, — что обещала ужин своим друзьям и надеешься, что я не выставлю вас из нашей столовой. — Тайзэрвэт хотела опустить взгляд, отвернуться от меня, но сдержалась, ее лицо горело. — Своди их куда-нибудь. — Разочарование. Она хотела пообедать у нас по той же причине, что и я, — хотела побеседовать с этими людьми наедине. Или почти наедине, с обслуживанием только солдат Калр и наблюдением только со стороны корабля и, возможно, моим. — Изобрази меня каким угодно тираном. Они тебя винить не будут. — Дверь лифта открылась на уровне четыре, несколько метров от лифта были ярко освещены, а дальше световые панели по-прежнему прислонены к стене.

Сейчас это дом.

* * *

— Признаюсь, капитан флота, — сказала губернатор Джиарод за ужином позже, — что я в целом не слишком люблю пищу ичана. Если она не приправлена, то кислая и прогорклая. — Она взяла еще кусочек еды, стоящей перед ней. Это грибы и рыба в сброженном соусе, который и был причиной жалобы на «кислый и прогорклый» вкус. В данном случае он тщательно подслащен и приправлен специями, чтобы удовлетворить требованиям вкуса радчааи. — Но эта очень хороша.

— Я рада, что она вам нравится. Мне принесли ее из заведения на уровне один.

Губернатор Джиарод нахмурилась.

— А откуда грибы?

— Они выращивают их где-то в Подсадье.

— Мне придется упомянуть об этом садоводству.

Я проглотила кусочек рыбы с грибами, глотнула чая.

— Возможно, будет лучше позволить людям, которые стали знатоками, продолжать получать выгоду из своего знания дела. Они сильно потеряют, если это начнет производить садоводство, вам не кажется? Но представьте себе, как приятно будет тем, кто их выращивает, если резиденция губернатора станет закупать грибы у них.

Губернатор Джиарод положила свою вилку, откинулась назад на сиденье.

— Итак, лейтенант Тайзэрвэт действует по вашему указанию. — Это не было non sequitur — нелогичным заключением, как могло показаться. Тайзэрвэт провела последнюю неделю, подстрекая обслуживающий персонал попробовать еду в Подсадье, а новый водопровод на уровне один облегчил работу людям, которые поставляли эту еду. Цель была вполне очевидной для такого человека, как губернатор Джиарод. — Вы привели меня сюда поговорить об этом?

— Лейтенант Тайзэрвэт действовала отнюдь не по моим приказам, хотя я одобряю то, что она сделала. Я уверена, вы осознаете, что продолжать изолировать Подсадье от остальной базы будет столь же пагубно, как и пытаться заставить здешних обитателей жить, как все остальные. — Сохранять равновесие в этой ситуации было бы… интересным. — Меня бы очень расстроило наблюдать, как все ценное, что здесь имеется, заберут из Подсадья, чтобы другие могли извлекать из этого выгоду где-то еще. Позвольте здешним семействам зарабатывать на том, что они выстроили. — Я глотнула чая. — Я бы сказала, что они это заслужили. — Губернатор сделала вдох, готовясь поспорить насчет того, что они выстроили. — По я пригласила вас сегодня вечером потому, что хотела спросить у вас о ссыльных вальскаайцах. — Я могла бы спросить об этом раньше, снизу, но заниматься делами во время полного траура было бы совершенно неправильно.

Губернатор Джиарод прищурилась. Опустила вилку, которую только что подняла.

— Ссыльные вальскаайцы? — Явно удивлена. — Я знаю о вашем интересе к Вальскааю, вы говорили об этом, когда приехали. Но…

Но это не объясняет поспешного, срочного приглашения на обед тет-а-тет менее чем через час после моей высадки с пассажирского челнока с Атхоека.

— Как я понимаю, их почти исключительно направляли на горные чайные плантации, это верно?

— Полагаю, да.

— И еще некоторое количество — по-прежнему в хранилище?

— Безусловно.

А теперь — к щекотливой части.

— Я бы хотела, чтобы кто-то из моего экипажа лично проверил хранилище, в котором они складированы. Я бы хотела, — продолжила я, пока губернатор в замешательстве хранила молчание, — сравнить официальную инвентарную ведомость с тем, что там имеется на самом деле. — Вот почему ужин должен был состояться именно здесь. Не в резиденции губернатора и определенно не в одном из заведений, каким бы модным или, предположительно, скромным оно ни было. — Вы в курсе слухов, что в прошлом ссыльные самиренды неправомерно присваивались и продавались внесистемным рабовладельцам?

Губернатор Джиарод вздохнула.

— Это слухи, капитан флота, и не более того. Самиренды в большинстве своем стали добрыми гражданами, но некоторые из них по-прежнему не расстаются с давно лелеемыми обидами. Жители Атхоека применяли долговые контракты и вывозили рабов за пределы системы, но с этим было покончено к тому времени, как здесь появились мы. И я бы не подумала, что такого рода явление возможно теперь. У каждого ссыльного имеется устройство обнаружения, так же как и у каждого отсека временной приостановки жизнедеятельности. Все они пронумерованы и индексированы, и никто не попадет в то хранилище без правильных кодов доступа. Каждый корабль в этой системе также обладает своим устройством обнаружения, поэтому, даже если кто-то получит доступ и каким-то образом вывезет отсеки временной приостановки жизнедеятельности без разрешения, то установить, что за корабль там побывал, будет просто.

На самом деле губернатор знала о трех кораблях в этой системе, которые не имели устройств обнаружения, видимых ей. Один из них — мой.

Губернатор продолжила:

— Честно говоря, не понимаю, с чего бы вам доверять такому слуху.

— А хранилище оснащено ИИ? — спросила я. Губернатор Джиарод отрицательно повела рукой. Я была бы удивлена, если бы это оказалось не так. — Итак, оно, по существу, автоматизировано. Если взять отсек временной приостановки, то это отразится в системе.

— Там есть также и люди, которые за всем этим присматривают. Сейчас это скучная работа.

— Один или два человека, — предположила я. — И они отрабатывают там несколько месяцев или, возможно, год, а затем их заменяют другие. И никто не приходил за ссыльными годами, поэтому не было смысла проводить инвентаризацию. А если это похоже на хранилища десантного корабля, то там не зайдешь и не посмотришь просто так. Отсеки временной приостановки не стоят аккуратными рядами, между которыми можно пройти, они составлены вплотную и, когда нужно, извлекаются механизмами. Имеются способы забраться туда и провести физическую инвентаризацию, но это неудобно, и никто не считал это необходимым.

Губернатор Джиарод молча смотрела на меня, забыв о своей рыбе, ее чай остыл.

— Зачем кому-то это делать? — спросила она наконец.

— Если бы существовал спрос на рабов или на части тел, то я сказала бы — ради денег. Я сомневаюсь, что такой спрос существует, хотя могу и ошибаться. Но мне сложно не думать обо всех военных кораблях, больше не имеющих вспомогательных компонентов, и обо всех людях, которые хотели бы, чтобы они их имели.

Капитан Хетнис вполне могла бы быть одним из таких людей. Но я этого не сказала.

— Ваш корабль не имеет вспомогательных компонентов, — указала губернатор Джиарод.

— Да, — согласилась я. — Обладает корабль вспомогательными компонентами или нет — это не очень хороший показатель его мнения о том, что мы больше не производим их.

Губернатор Джиарод прищурилась; казалось, она удивлена и озадачена.

— Мнение корабля не существенно, не так ли? Корабли делают то, что им прикажут. — Я ничего не ответила, хотя многое могла сказать об этом. Губернатор вздохнула. — Что ж, а я-то думала: какое это имеет значение, когда идет гражданская война, которая может добраться и до нас? Теперь я вижу связь, капитан флота, но все же думаю, что вы гонитесь за слухом. И до того как я пришла сюда, я даже ничего не слышала о вальскаайцах, только о самирендах, из прошлого.

— Дайте мне коды доступа. — Я могла отправить «Милосердие Калра». У Сеиварден есть опыт с хранилищами десантных кораблей, она будет знать, что делать, когда я скажу ей, чего хочу. Прямо сейчас она стоит на вахте в центральной рубке. Чувствует себя не в своей тарелке после того разговора с кораблем. Сопротивляется побуждению скрестить на груди руки. Амаат, стоящая рядом, мурлычет: «Моя мать сказала, что все вертится». — Я сама позабочусь об этом. Если все так, как должно быть, то вы ничего не потеряете.

— Хорошо. — Она опустила взгляд на свою тарелку, взяла вилку и собиралась было подцепить ею кусочек рыбы, но остановилась. Опять опустила руку. Нахмурилась. — Хорошо, — повторила она. — Вы были правы насчет Раугхд Денчи, да.

А я-то думала: упомянет она об этом или нет? То, что Раугхд лишена наследства, станет общеизвестным фактом в течение дня, полагала я. Слухи обо всем остальном, что там произошло, в конце концов дойдут до базы, но никто станет говорить об этом вслух, особенно мне. Губернатор Джиарод, однако, единственный человек здесь, которому доступен полный, официальный рапорт.

— Мне не было приятно, что я оказалась права, — заметила я.

— Да. — Губернатор Джиарод снова опустила свою вилку. Вздохнула.

— Я бы также хотела, — произнесла я, прежде чем она успела сказать что-то еще, — чтобы вы приказали вице-губернатору проверить условия жизни и работы полевых работников на горных чайных плантациях. В частности, я подозреваю, что их заработная плата рассчитывается по несправедливому принципу. — Вполне вероятно, что полевые работники добьются того, чего хотели, от районного магистрата. Но я бы не стала предполагать, что так оно и будет.

— Что вы пытаетесь делать, капитан флота? — Губернатор Джиарод, казалось, искренне недоумевает. — Вы приезжаете сюда и прямиком идете в Подсадье. Отправляетесь вниз, и внезапно возникают проблемы с вальскаайцами. Я думала, ваш приоритет — обеспечение безопасности граждан в этой системе.

— Губернатор, — ответила я, очень ровно, очень спокойно, — обитатели Подсадья и вальскаайцы, которые собирают чай, являются гражданами. Мне не понравилось то, что я обнаружила в Подсадье, и мне не понравилось то, что я обнаружила в горах внизу.

— А если вы чего-нибудь хотите, — заметила губернатор, и ее голос прозвучал резко, — то говорите об этом и ожидаете, что получите желаемое.

— Так же как и вы, — ответила я. Серьезно. По-прежнему спокойно. — Это приходит, когда становишься губернатором системы, правда? И с того места, где располагаетесь, вы можете позволить себе пренебрегать тем, что не считаете важным. Но этот вид — этот перечень важных вещей — выглядит совершенно по-другому, если сидишь где-то в другом месте.

— Это банальность, капитан флота, но некоторые точки зрения не включают в себя так же много, как другие.

— А откуда вы знаете, что ваша — не одна из них, если вы никогда не пробовали посмотреть откуда-то еще? — Губернатор Джиарод не ответила сразу. — Мы говорим о благополучии граждан, вот о чем.

Она вздохнула.

— Фосиф уже связывалась со мной. Полагаю, вы в курсе, что ее полевые работники угрожают прекратить работы, пока она не удовлетворит целый список их требований?

— Я услышала об этом только несколько часов назад.

— Занимаясь ими в таких обстоятельствах, мы вознаграждаем их за то, что они угрожают нам. Как думаете, отчего бы им впоследствии не попробовать это еще разок, если сейчас они получат, что хотят? А нам нужно, чтобы здесь все было спокойно.

— Эти люди являются гражданами, — повторила я, мой голос был максимально ровным и спокойным, насколько мне удалось добиться, не доходя до мертвой безжизненности вспомогательного компонента. — Если они будут вести себя должным образом, вы скажете, что проблем нет. Если станут громко жаловаться, вы скажете, что они породили свои проблемы собственным неправильным поведением. А когда они будут доведены до крайности, вы скажете, что не поощряете таких действий. Так что же нужно, чтобы вы прислушались?

— Вы не понимаете, капитан флота, это же не…

Я оборвала ее, пренебрегая правилами хорошего тона:

— А чего будет стоить вам обдумать такую возможность? — На самом деле это вполне могло обойтись ей очень дорого: признанием самой себе, что она не столь справедлива, как всегда о себе думала. — Нам нужно, чтобы здесь все шло так, чтобы независимо от происходящего вне этой системы она оставалась безопасной и стабильной, даже если мы никогда больше не услышим о лорде Радча, даже если все шлюзы в пространстве Радча выйдут из строя. Мы не сможем добиться этого, угрожая десяткам или сотням граждан вооруженными солдатами.

— А если вальскаайцы решат поднять мятеж? Или, боже упаси, ичана — здесь, за этой дверью?

Честно говоря, иногда губернатор Джиарод приводила меня в отчаяние.

— Я не отдам приказа солдатам стрелять в граждан. — На самом деле однозначно прикажу им не стрелять. — Люди не бунтуют без причин. А если вы находите теперь, что нужно обращаться с ичана осторожно, то это из-за того, как с ними обращались в прошлом.

— Мне следует смотреть с их точки зрения, да? — спросила она, приподняв бровь, в голосе прозвучала сардоническая нотка.

— Да, — согласилась я. — Другая возможность для вас — устроить на них облаву и либо перевоспитать, либо перебить всех до одного. — Первое было не силам службе безопасности базы. А я уже сказала, что не помогу со вторым.

Ее лицо исказилось от ужаса и отвращения.

— За кого вы меня принимаете, капитан флота? Почему вы думаете, что здесь кто-нибудь будет даже обдумывать такое?

— Я старше, чем выгляжу, — ответила я. — Я принимала участие не в одной аннексии и видела, как люди делали такое, о чем месяц или год назад поклялись бы, что никогда и ни за что не сделают.

Лейтенант Тайзэрвэт сидела за ужином со своими спутниками — внучкой шефа службы безопасности базы, юной третьей кузиной чайного плантатора — не Фосиф, но одной из тех, чей чай Фосиф снисходительно провозгласила «приемлемым». Родственницей Скаайат Оэр. И гражданином Пайэт. Тайзэрвэт жаловалась на мою суровую, несгибаемую натуру, невосприимчивую к любым призывам. Баснаэйд, разумеется, там не было. Она не входила в этот социальный круг, и я приказала Тайзэрвэт держаться от нее подальше.

Губернатор системы Джиарод говорила через стол в моих апартаментах в Подсадье:

— Почему, капитан флота, вы думаете, что я буду одним из этих людей?

— Потенциально каждый может стать одним из этих людей, губернатор, — ответила я. — Лучше всего понять это прежде, чем сделать нечто такое, с чем потом будет трудно жить.

На самом деле лучше понять это прежде, чем кто-нибудь — возможно, дюжины людей — умрет, чтобы научить вас этому.

Но усвоить такой урок по-другому очень трудно, как я знала из личного опыта.