Весна на островах отцвела быстро. Прошли дожди, земля, наполненная новой силой, выбросила пышный ковер трав, а там уже и солнце на лето переметнулось. Дни стали теплыми, ночи короткими и звездными. Дороги так и манили шагнуть на их бесконечную ленту. Крутые берега Раданара и Нимладора связывал каменный мост, под которым бились воды моря.

Ярмарка начиналась в первый день лета, и Хоран спешил снарядить подводы. Кроме коней, люди больше ничем торговлю не вели. Андра славилась этим товаром. Лошади, взращенные на вольных землях, вспоенные горными реками, всегда были желанны на ярмарке. Покупали их за дорогие самоцветы и золото, а в свою очередь на них, Хоран выкупал то, в чем нуждалось селение. Труднее приходилось с металлом. Им торговали только подгорные народы. За самоцветы их железо было не купить, а в конях они не нуждались. По такому случаю Хоран вез мед. Эта сладость гномами ценилась, и они охотно менялись. Все эти тонкости, отец старательно втолковывал Тире и Аргелору, которые внимали его словам и послушно выполняли все приказания. Многие оказались против их поездки, но слова вожака побоялись ослушаться. Дорога занимала почти семь дней до торгового города, путь не близкий. С собой брали запасы еды и оружие. Только брату с сестрой никакого оружия не досталось. Помня наказ ведуньи, Хоран и близко их не пускал к металлу и зеркалам.

— Охраны у нас хватает, а вы за конями смотрите, и плащи не снимайте! — наказывал он.

Еще до рассвета, подводы и два десятка отличных коней двинулись в путь. Впервые в жизни, Тира и Аргелор покидали родные края. Нимладор встретил их густыми лесами. Дорога утопала в чащобе, пока, спустя два дня, не присоединилась к наезженному тракту. Это была южная оконечность большого континента, что раскинулся в море широким, рваным пятном. Все островные земли Раданара помещались в его бухте, похожей на крюк, а сам Нимладор делился на старый, южный, и новый северный.

От открывшихся просторов у брата с сестрой захватило дух. Перед ними стелились равнины с широкими реками, на берегу которых ютились не большие селения людей, таких же черноглазых и рыжеволосых. Дальше тракт вновь нырял в лес. Тут он уже оживился. На ярмарку стекалось много народа, кто за покупками, кто за приключениями, а кто-то и свой товар предлагать. Хоран со всеми здоровался. Многих купцов он знал, знали и они его.

На шестой день, под вечер, подводы подъехали к последней ночевке перед портовым городом Ладьей. Раданарцы оказались тут не единственными. Широкую поляну занимали и другие повозки. Многие успели разбить походные шатры. В легком вечернем тумане, в низине горело множество огоньков. Обычно тут слышались песни и звон кружек мирных купцов, сейчас же Хоран настороженно слушал тишину. Обратил он внимание и на то, как костры стоят, совсем рядом друг с другом, не более чем в десяти-двадцати шагах.

Отдав указания своим людям, глава пошел разузнать, в чем дело. Купцы говорили не охотно, при этом, под их плащами позвякивало оружие, а то и кольчуги. Иногда купцы привозили сюда своих сыновей, чтобы показать большой портовый город, сейчас же Хорана окружали одни взрослые мужчины. Прежде чем заговорить, или ответить, они долго оглядывались по сторонам. Глава Раданара, бродя по лагерю, наконец, наткнулся на тех людей, с которыми простоял бок о бок, не одну ярмарку.

Несколько крепких мужчин сидели у костра тесным кругом, искры летели на их плащи и сапоги, но темнота за спинами похоже страшила их больше, чем шанс вспыхнуть факелом.

— Доброго вечера вам… — поздоровался Хоран.

Купцы, чуть обернувшись, молча кивнули, и придвинулись к огню еще ближе, рискуя подпалить бороды.

— Своих признавать, что ли, не хотите? — он так и остался стоять за спиной у них.

— Сейчас не поймешь и не проверишь, кто свой, а кто таковым только кажется, — угрюмо бросили ему.

— Что за речи такие странные? — Хоран наклонился и развернул к себе самого коренастого из них.

Южанин с кучерявой бородой темно-русого цвета, неуклюже подвинулся и стянул Хорана за полу плаща на бревно.

— Не слышал ничего? — процедил он. — Или до твоих островов весть не дошла?

— Не слышал…

— Страшные вести с севера сюда ползут. Архимаг новый, везде своих псов колдовских понаставил. Говорят, он ищет молодых магов среди людей. Черноволосых! — глаза купца сделались круглыми от страха, такими, что Хоран сам невольно отшатнулся от него. — Где видано, чтобы среди нашего рода такие были?

— Чушь это! Я вот слышал, что народы разделяться! — встрял другой. — Гномы в свое подгорье уходят! Эльфы в леса! Это последняя ярмарка! Тут везде бродят соглядатаи в черных одеждах. Безликие такие. Не то призраки, не то люди…

— Нам то, до магов дела нет, а они тут воду мутят, — третий купец спрятал показавшийся край кольчуги под плащ. — Народы разделяться. Великий союз мастеров распадется. А в одиночку выжить тяжело…

— Мастера не могут разойтись, — теперь уже сам Хоран свел хмурые брови. — Союз мастеров с начала времен стоит! Кто чем славен, тот тем и торгует! Где нам брать железо, а гномам хлеб?

— Архимагу дела нет до этих бед. Подгорные народы что-то учуяли. Только и слышно от них о шепоте земли, — сказал южанин. — А началось все это, из-за какого-то черноволосого! Якобы маг великий… Так теперь по селениям рыщут. А нет среди нас таких! Нет!

— Не поминай к ночи, — ткнул его в бок рыжеволосый. — А то я много чего знаю от твоей бабки о проклятии Харморога. Не твой ли родственник, Хоран?

— Чего? — вспыхнул тот. — Легенды это. Сказки глупые. Был такой. Так сгинул давно. А черни нет среди людей, и никогда не было. Светлые все у нас.

— Верно, светлые… — отрешенно кивнул южанин.

— Ладно, пора и нам шатры ставить, — Хоран встал и сердце у него не хорошо защемило.

— Остерегайся безликих, — бросили ему в след.

До своей стоянки он шел без памяти. Ноги его едва ли слушались, и шестой десяток лет всем грузом упал на его плечи. Смутные предчувствия терзали его душу. Издали, он глянул на своих детей. Два силуэта, равных по росту, в сизой дымке, ловко орудовали длинными шестами и веревками, и ни о чем не подозревали. Хоран сжал громадные кулаки. Отцовские чувства застелили ему глаза и мысли. Нет, ни какая судьба не отберет у него детей! Плевать на пророчества далеких дней, плевать на проклятия! Он ждал двадцать лет и столько же их растил. Никто не поднимет на них руку! От тяжелых раздумий, его отвлек голос дочери.

— Что случилось, отец?

В задумчивости, он едва не столкнулся с ней. Да и сама Тира двигалась бесшумно, будто кошка. Ее лицо просто вынырнуло перед отцом, в миг, обрубив все его раздумья.

— О чем ты? — встрепенулся он.

— Ты встревожен, — тихо сказала она. — От нас с братом ты не скроешься. Говори, в чем дело?

— Ни в чем, дочка. Слухи и домыслы о чужаках. Ставьте шатры, — он спрятал взгляд, хоть и знал, что это бесполезно.

— Зачем ты о них беспокоишься, отец? Что они нам?

— Ничего. Пусть шастают себе на здоровье. Завтра в город войдем. На порт поглядите, только плащи не снимайте! — сказал он.

— Хорошо, отец, — Тира надвинула капюшон на самые глаза, скрыв половину лица.

— И… Замуж тебе пора. Вот что. Вернемся домой, решим этот вопрос, — чуть замявшись, добавил он и почувствовал, как воздух вмиг накалился.

— Отец! Нет мне по сердцу никого там! — Тира вспыхнула, хлестнув Хорана словами.

Тут же за ее плечом возник брат. Говорить он не любил, но и без слов все было ясно. В селении его боялись абсолютно все. Не дюжая сила и стать воина светились в нем даже сквозь плащ. Тяжелые мышцы взыграли на могучих руках, и Аргелор сложил их на широкой груди.

— Нет нам там пары, — его голос звучал басом, и хоть говорил он тихо, люди Хорана оставили свою работу и прислушались. — Ни мне, ни моей сестре, там никого не найти… Да и дела эти не про меня. Я хочу мир посмотреть.

— Не перечь слову вожака… — процедил отец сквозь зубы, видя косые взгляды со стороны.

— Прости нас, отец, — Аргелор тут же склонил голову, признавая его превосходство, и потянул сестру за рукав.

В их сторону люди еще долго шептались, а сказать в глаза не решались. За поздним ужином, Тира с братом сели отдельно от других. Хоран, казалось, не замечал этого, пока шепот людей не стал слишком громким.

— Довольно россказней! — гаркнул он, и народ притих. — Спать всем. Завтра выезжаем до рассвета.

* * *

Шатер вожака стоял особняком. В нем же ночевали и брат с сестрой. Лишь когда все люди легли спать, Тира твердой рукой сдернула плащ со своих плеч и подняла лицо к звездам. Теплый ветер игриво ласкал кожу, путаясь в длинных прядях светлых волос. Он нес чужие запахи и звуки ночи, шорох птичьих крыльев, призывный крик ночного зверя, Тира читала их и видела тех, будь те совсем рядом. Ее слух по остроте превосходил эльфийский, как и зоркость глаз, за что люди быстро окрестили ее ведьмой. Обидное слово она слышала часто, правда вида не подавала. Ей и брату вслед скрипели зубами. Злоба и зависть сочились из уст молодых девиц, когда они видели Тиру. Ни одна из них не была равна ей по стати. Парни кидали жадные взгляды, пока их не одергивали, но свататься не рисковали. По силе они уступали ей, не говоря уж об Аргелоре, да и лошади слушались ее, как завороженные. Казалось, Хорану только радоваться надо, а свои же люди душили его домыслами и злыми языками.

— Не место нам тут, братец, — шепнула Тира, когда тот вышел к ней из шатра.

Плаща на нем не было. Открытая грудь играла плитами мышц. Аргелор упрямо отказывался носить рубаху и колору, лишь широкие штаны и кожаный пояс. Даже зимой, в мороз, одежда стесняла его. Лицо брата обрамляли две тяжелые косы, которые спускались ниже плеч. Их соломенный цвет совсем не вязался с его смуглой кожей и зелеными глазами.

Тира ощутила его горячее дыхание рядом с собой.

— Не место, — согласился он. — Отца жаль… Он стар, и мать уже не молода, а народ нас не чтит. Не могу я занять место вожака.

— Чужие мы, — Тира вздохнула, и непонятная грусть навалилась на нее. — Раданар тесен для нас. Будто он и не дом родной.

— У меня тоже чувство, — его рука коснулась волос сестры, скользнула по плечу и мягко обняла ее.

— Ты помнишь, как в детстве, мы смотрели на небо? Вот где простор… Над облаками, — голос сестры слился с потоками ветра, и что-то сжалось внутри Аргелора.

— Простор. Коснуться бы его, — сказал он.

— Наверное, это подвластно магам… Отец рассказывал о них, — вспомнила она. — Думаю, в городе мы увидим их.

— Если и увидим… Кто знает, что они не отнесутся к нам так же? — вопрос брата замер в воздухе.

Зашуршала ткань и наружу, из шатра, выглянул отец.

— Спать! Живо! — оборвал он их.

Хоть слова и были строги, взгляд выдавал совсем иное. Он светился любовью, но Хоран не давал волю своим чувствам. Тира и Аргелор послушно скрылись вслед за ним в теплом шатре.

* * *

Ночь изменилась. Иллигеас ощущал это всем телом и духом. Тонкие изменения, навеянные искусной рукой, были не заметны для обычных людей, но маг чуял их очень хорошо. Мягкое крыло темноты с запада, все так же накрывало землю, только в его оперении появились стальные перья. Их твердость резанула открытое сознание чужака, и Иллигеас поспешно закрыл свои мысли. В просторных покоях ему вдруг стало тесно. Сердце колотилось, как у мальчишки-первокурсника, а не опытного мага, ноздри дрожали, втягивая ночной прохладный воздух. Все же он заставил свое волнение уняться и отошел вглубь комнаты. Прозрачные занавеси сомкнулись за ним и тут же разошлись вновь. Холодок, слишком скользкий для ветра, прошелся по щеке Иллигеаса, и тот замер, не дойдя до витого кресла, в которое был небрежно брошен дорожный плащ. Лицо мага затвердело. Поворачиваться он не стал, лишь слегка наклонил голову для лучшего слуха.

Прогулки по воздуху не давались легко, но Эллардис иные пути не признавала. Узкая босая ножка бесшумно опустилась на холодную мраморную мозаику, следом зашуршали шелковые ночные одежды. Их дымчатую ткань богато украшала вышивка бриллиантовой нитью, отчего та вся светилась и сверкала. Темные локоны, даже сейчас уложенные в затейливый цветок дополняли одеяния.

— Ты не спишь в такой поздний час? — голос потек, как мед, приправленный ядом.

— А если бы спал… Ты что же, осмелилась бы нарушить мой покой? — Иллигеас ответил сухо, не явив ни одной эмоции. — Есть некие правила, Эллардис, которые все же стоит соблюдать. У тебя какие-то важные вести?

Ему не нужно было смотреть на нее, он и так почувствовал, как зазвенел воздух вокруг ее фигуры.

— Ну что ты, — натянутая улыбка исказила тонкое лицо. — Правила для тех, кому еще и первой сотни лет не минуло. У нас с тобой другой счет. Разве двери твои закрыты для меня?

— Я не помню, чтобы ты в них стучалась, — Иллигеас, наконец, развернулся, резко и грубо, заставив женщину вздрогнуть.

Черные агаты воззрились на него с диким блеском.

— У тебя ведь нет ученика…да и сана высшего мага, ты еще не достиг. Или тебе не мило мое присутствие в твоих покоях? — мед ее голоса сделался горьким и ядовитым.

Эллардис сложила руки на высокой груди. Звезды сверкали на легких одеяниях, перекликаясь с блеском ее глаз. Любой смертный, и даже маг, уже пал бы к ее ногам, сраженный красотой. Только Иллигеас стоял, ровно глядя на нее, как на пустую стену.

— А разве у тебя есть ученик? — спросил он в ответ.

Мысли Эллардис вспыхнули, как открытая книга. Он даже читать их не стал. За тысячу лет он уже успел изучить людей. Пусть Эллардис и маг, но суть и тело у нее остались человеческими, со всеми желаниями и слабостями.

— Завтра ярмарка в одном из городов Нимладора, — она, собрав все свое недовольство в кулак, с усилием отвела взгляд от Иллигеаса и отвернулась к балкону. — Маги ее часто посещают. Возможно, я отправлюсь туда. В наш Орден не каждого пришлого можно принять. Тьма…

— Тьма? Я думал, вы чтите ночь, — заметил Иллигеас, на что губы его собеседницы нервно дернулись. — Что же тебя заставило искать ученика так далеко?

— Это мое дело. Прости, но в это я не могу тебя посвятить, — сказала она, и следующие слова вылетели против ее воли. — Я ищу особенного ученика…

Эллардис замолчала. Резко оборвавшись, слова повисли, и маг прикусила губу до самой крови. Лицо Иллигеаса осталось каменным.

— Я желаю тебе удачных поисков, — сказал он. — Мне, в самом деле, пора спать…

— Хороших тебе снов, — Эллардис уже не лила слова медом.

Подобрав длинный подол, она исчезла. Потоки воздуха засвидетельствовали это, и Иллигеас шагнул к креслу. Легким движением, накинув плащ, он покинул Этиль Арад так, что ни одна душа не узнала об этом. Ему уже было известно, что это сделал не он один, но времени оставалось только на дело. О преследованиях он будет думать потом, а сейчас, под шепот ночи, он скрылся на дальней дороге, за много миль от гор.

Мир раскрывался его заклинаниям почти без труда и сопротивления, оттого, что Иллигеас действовал осторожно. В низших мирах был всего один слой, слишком тонкий для истинной магии. О былых заклинаниях пришлось забыть, а все имевшиеся в Этиль Араде, он выучил в первый же месяц своего обучения. Богатые библиотеки вмещали сотни тысяч фолиантов, свитков и дневников. Маги, со времен познания первичной магии, собирали их. Были книги и того периода, когда в этом мире еще жили создатели-драконы. Сохранились и тяжелые хроники подгорных народов. Только об истории людей Иллигеас не нашел ничего. В Этиль Араде магов обязывали учить обе стороны, и темную, что брала за основу магию сумерек и ночи, и светлую. Кроме этого, магистры требовали знания истории всех народов, что населяли Халдрагар, знание леса, лесных духов и языков. Последние, ученики выбирали по своему желанию. Иллигеас в совершенстве знал их все и даже магию ночи. Языки ему дались более чем легко. Пять сотен лет отводилось ученикам на обучение магии, еще две сотни, они по правилам, посвящали странствиям. Жизнь мага текла не так, как у простых смертных. Она измерялась веками, как у эльфийского народа. Не была скоротечна жизнь и у других рас, кроме людской. Люди жили слишком коротко. Один век, если только человек не являлся магом.

Иллигеас тяжело вздохнул. На людях лежала тяжелая печать. Так было всегда. Идя в маги, люди тянулись к тьме и часто коверкали знания. Многих отчисляли, отнимая всю магию из их крови. За время учебы, он повидал и такое. Почему то, эти воспоминания потревожили память Иллигеаса, пока он шел по дороге. Магистрат долго сомневался по поводу его самого. Уж слишком не обычна была его внешность. Пять лет подряд выясняли его происхождение, но все было покрыто серым туманом. Сам Иллигеас тут поделать ничего не мог. Его природа не могла поддаться целиком. От магии его волосы стали белы уже к трем годам, а глаза имели лиловый цвет. Сейчас луна серебрила его густую волну волос, что падали на высокий лоб. Скрыв голову под глубоким капюшоном, Иллигеас устремился к городу.

* * *

Предрассветный туман белыми клочьями стелился по долине. Хоран с некоторой жесткостью будил своих людей. Тира с братом, к тому времени уже запрягали коней. Все торопились, и, прежде чем рассвет тронул темное небо, обозы отправились в путь.

К полудню они выехали на мощеную дорогу, вдоль которой в честь ярмарки, весели белые с золотым флаги. Лента дороги тянулась прямиком до города, чьи башни уже виднелись издали. От огромного порта тянуло соленым морским воздухом. Дорога постепенно заполнилось толпой. На ярмарку стекались разные народы, с разными товарами. Впервые Тира увидела гномов. Приземистый, подгорный народ ехал в низких повозках, запряженных не то козлами, не то мохнатыми волами. Среди толпы мелькали и белые, величавые кони магов. Они ехали стороной, спрятавшись под светлыми плащами. В город торопились и те, кто жил в сумерках, а солнцу предпочитали луну. Серые эльфы, ехали верхом на диковинных зверях.

— Это гидралы, — шепнул Хоран своим детям. — Близко лучше не подходить, больно шустро они зубами клацают. Серые не торгуют, в основном покупают, впрочем, как и те воины, что поодаль от всех едут. Эти только смотрят. Лучшие наши покупатели, это маги всякие. Для странствий коней покупают.

— А те, что ростом низки? — спросил Аргелор.

— Тихо! Гномы не любят, когда их рост поминают. Они народ почетный. Железом торг ведут, разным. Продают и каменья всяческие, — ответил отец. — С ними у нас связи хорошие.

— А остальные? — любопытствовала Тира.

— С остальными лучше не заговаривать, — бросил тот.

Толпа все прибавлялась. Вскоре обозы Хорана оказались у высоких распахнутых ворот. Стража тут стояла двойная, все в блестящих доспехах и белых накидках. На проходящих они смотрели сквозь забрала своих шлемов. В ярмарочные дни, стража не имела права никого останавливать. Пускали всех. Однако от Хорана не укрылись скользкие силуэты в черных плащах. Один такой проехал совсем рядом, причем так, что многие его не заметили, а Тира увидела.

— Отец, это не человек, — тут же сказала она.

— Кроме людей, есть и другие народы, дочка, — не уверенным голосом напомнил ей он.

— Нет, — мотнула она головой. — Этот не живой, будто призрак.

Тира видела истину. Плащи не укрывали от нее суть. Силуэт всадника был темен, и за ним оставался темный след. Конь под ним тоже выглядел не обычно, словно под его личиной скрывался зверь, страшный и неведомый. Его кожу покрывала чешуя, которую видела только Тира.

— Кто они? — спросила она у отца, но тот и сам не знал.

— Я не видел их раньше, — сказал он. — Чужаки. Не смотри на них.

Город поглотил толпу. В большом потоке, в шуме, в песнях, что распевали скоморохи, Тира быстро забыла об увиденном. Ладья захватила ее дух. Портовый город славился своей красотой. Здания тут были высокими. Улицы вились затейливой паутиной, перекликаясь с тонкими арками и площадями с фонтанами. Все это украшали флаги, ленты и фонари. Был тут и воздушный порт. От города к нему вела отдельная лестница. Ее белые ступени восходили к серой скале, которая изгибалась тонким полумесяцем. К этому причалу подходили самые большие корабли, с самыми высокими мачтами и расшитыми парусами. Над ними реяли диковинные флаги, и с них сходил другой народ. Люди, но с других, совсем далеких земель. И они приехали сюда не с пустыми руками. На плечах носильщиков плыли вереницы сундуков и ящиков.

Весь народ стекался на главную площадь, где уже были заготовлены лавки и белые шатры для торговли. Несмотря на немалую толпу, никто не толкался. Народ шел чинно, приветствуя друг друга. Приветствиями сыпал и Хоран. На сегодняшней ярмарке соперников ему не было. Коней привел он один. Раданарская стать его товара сразу привлекла к себе внимание. Дивные скакуны, высокие, горячие, не послушно гнули шеи и били копытами, вырывая поводья из рук брата и сестры. Цены за них предлагали сходу, а Хоран отнекивался и упрямо шел к своему месту. Другие купцы уважительно кивали ему, хоть глаза у них и светились завистью.

Постепенно шатры заполнились дорогими и диковинными товарами. С дальних земель привезли расписные самоцветные ткани и нити, золотые ковры, рядом благоухали разные пряности и травы со снадобьями, выставлялись редкие книги. Отдельной стороной стояли гномы. Их шатры сверкали от драгоценных камней, оружия и украшений. Подгорные мастера свое дело знали. В их руках камни и металл обретали настоящую форму. На свои прилавки они выкладывали невиданные богатства. От их сияния рябило в глазах, а толпа сама тянулась к кольцам, в которых сплетались целые картины. Тира слышала, как вздыхал народ, видя эти украшения, она же видела обычный металл. Гномы же, как-то странно посматривали на нее и на брата. Поглаживая длинные, кудрявые бороды, они сверкали черными глазами и тихо перешептывались.

— Будет у нас еще время взглянуть на их работу, — сказал Хоран и поспешил увести Тиру и Аргелора от гномов.

К тому времени за ними тянулась уже не малая толпа. Все восхищались конями и едва дождались, пока Хоран занял свое место.

— Ну, народ, назначай свою цену! — гаркнул он во всеуслышание. — Кому попало, коней своих не продам! Подходи тот, кто в седле сидеть умелец!

Хорана и его лошадей окружило плотное кольцо. Предложения сыпались со всех сторон. Перед глазами его людей замелькали сундуки с тканями, кошельки с золотом и даже меха редких зверей. Молодые маги предлагали колдовские самоцветы, которые даже у гномов не встречались. Торговались наперебой. В этой толпе Хоран увидел и черноплащника, безликого и холодного. Люди нехотя посторонились, уступая ему дорогу, а Тира едва удержала коней в узде, которые встали на дыбы.

— Чего надо? — отец заслонил своих детей и быстро положил руку на короткий меч. — Черным колдунам я коней не продаю!

Народ притих. Тиру и Аргелора окатило холодом. Черный всадник смотрел на них в упор, сквозь их отца. Смотрел он долго и неприятно, пока толпа не стала возмущаться.

— Какой он страшный! От него смертью веет! — проговорил Мевор.

Тира смотрела на всадника без страха, не обращая внимания на боль, что сковала ее руки. Черноплащник словно испытывал ее. Его лица видно не было, но его взгляд так и норовил забраться Тире в душу.

— Ну?! — крикнул на него Хоран.

— Не покупаешь, так другим вести торги не мешай! — поддержали его крик из толпы.

Чужак ушел, забрав с собой холод, но темный след от него остался.

— Не добрый он, отец! — шепнула Тира.

— Не сказал бы я, что он страшный, — сказал Аргелор. — Черен, так что с того?

— Хватит о глупостях, — успокоил их Хоран, скрывая от них зябь в руках. — Сейчас коней продадим и по ярмарке погуляем!

Спустя всего час, его подводы наполнились сундуками, а карманы золотом и рубинами. За коней в этот раз он выручил много. Свой товар он продал в добрые руки.

— Никогда не отдавай коня тому, к кому у тебя сердце не лежит! — наставлял он своих детей. — В глаза всегда смотрите! В глазах душу видно. А к своему хозяину конь сам пойдет.

— Хорошо, отец, — кивнули брат с сестрой.

— А теперь пора и на другие товары взглянуть, — сказал он.

Оставив себе одну пустую повозку, Хоран с Тирой и Аргелором отправились гулять по ярмарке, а после и к гномам заглянули, а его люди направились на постоялый двор.

Среди подгорного народа, Хоран знал Бередора. Коренастый гном, заросший по самые глаза черной курчавой бородой, едва завидев знакомого, доброжелательно ему кивнул. Он и вся его братия за прилавками бряцала кольчугами и топорами. Ни с тем, ни с другим гномы не расставались никогда. Несмотря на оружие, настроены они были дружелюбно. Судя по народу у их шатров, на торговлю они не жаловались. Бередор весело подмигнул Хорану, указав ему на заднюю часть шатра, где не было толпы.

— Что привез? — спросил он после расспросов о делах и торговле.

— Мед. Как ты в прошлый раз и желал, — ответил тот и кивнул на бочонки. — Мне много не надо. Всего полсотни слитков железа.

— Смотрю, ты смену себе готовишь? — Бередор глянул глазами-угольками на Тиру и Аргелора.

— Да! Это мои дети, дочь и сын, как видишь, — с гордостью ответил Хоран. — Где там твое обещанное железо?

— Дай хоть на лица взглянуть! — воскликнул гном. — Или прячешь свои сокровища? Так они не младенцы же! Глаз у меня добрый!

Хоран не хотел этого. Он замялся, но с гномами спорить не стал. Тира и Аргелор сняли капюшоны, и Бередор невольно охнул, а после замер с открытым ртом, глядя на две пары зеленых глаз.

— Гм… — Хоран переступил с ноги на ногу, но Бередор так и остался стоять. — Стемнеет уже скоро. Нам бы товар забрать…

— Э…да…товар… — гном крякнул, а затем подозвал своих помощников и те, бросая многозначительные взгляды, быстро сгрузили с повозки Хорана мед.

Последняя заполнилась ящиками с серыми слитками железа, а Бередор все продолжал смотреть на брата и сестру. Тира, чувствуя себя не уютно, чуть отступила к отцу и глянула на погруженное железо.

— Отец, гномы тебя обманывают, — прошептала она так, чтобы Бередор не услышал, однако тот уже переменился в лице.

Его и без того широкий нос, раздулся еще больше и покраснел. Борода встопорщилась так, что казалось, из нее вот-вот полетят искры. Гном вскипел, как чайник на жарком огне.

— Что?! — протянул он. — Слово моего народа крепко, как сам камень!

— Твой металл не настоящий, не истинный. Это жалкая подделка! — смело заявила Тира, не смотря на оторопевшего гнома и его помощников, которые уже похватались за свои топоры.

Хоран откашлялся. Его глаза метались между дочерью и Бередором. Гном, чье лицо налилось кровью, выхватил пухлой рукой железный слиток из ящика.

— Этот металл прошел через мою кузню! Провалиться мне тут, если я в чем-то обманываю! — прогорланил он, забыв о толпе.

— Лжешь! Он не истинный! — Тира выхватила слиток у него из руки, и железо в ее пальцах вмиг покрылось трещинами, будто старая сухая глина.

Слиток раскрошился на мелкие кусочки и упал к ногам Бередора, глаза которого округлились. Шатер гномов погрузился в молчание. Подгорный народ во все глаза смотрел на Тиру, а сердце Хорана оборвалось.

— Истина! — нараспев вдруг протянул Бередор. — Ты, видишь истину?

Руки гномов сошли с рукоятей топоров, и они склонили головы в коротком почтительном поклоне, тем самым приведя Хорана в еще большее замешательство.

— О чем ты говоришь?! — спохватился он, но толпа любопытных уже сунула свои головы в шатер, чтобы поглазеть на происходящее.

— Твоя дочь видит истину! — воскликнул Бередор. — Это…великий дар дра…

— Чушь! — Хоран толкнул Тиру за свою спину. — Видать среди твоих слитков брак попался, не более! Забирай мед и нам пора отсюда. Ну?! Чего рты разинули?!

Он прикрикнул на собравшихся зевак и торопливо развернул повозку.

— Отец? — вопрошающе уставился на него Аргелор, только тот уже никого не слушал.

Как можно скорее, он торопился увести детей с площади и попасть на более узкие улочки. Тира ни с того, ни с его, получила от него первую в своей жизни, звонкую пощечину. Рука отца скользнула по ее щеке со всего размаху, а боли будто и не было, зато пальцы Хорана как огнем обожгло. Не обращая на это внимания, он погнал повозку к постоялому двору.

Воздух словно сгустился вокруг них, народ торопился расступиться, но была другая сила, которая сдерживала коня. Хорану пришлось сбавить темп, и повозка медленно загремела по мостовой.

— Отец, там чужак! Черноплащник за нами едет! — неожиданно проговорила Тира, и Хоран обернулся, бросив быстрый взгляд через плечо.

Безликий, в самом деле, ехал следом. Его конь шагал размеренно, и все же охватывал большее расстояние, чем тому было положено.

— Но! — прикрикнул Хоран на своего коня.

Они выехали на другую площадь, не такую большую, с маленьким фонтаном. Народ и тут толпился. Вокруг фонтана выстроились лавки тех, кто промышлял разными эликсирами, иногда и не законными. Повозка поехала совсем медленно и глаза Тиры успели выхватить из шумного народа, странную фигуру в плаще. Незнакомец выделялся своим ростом и тем, что стоял просто, ничем не интересуясь. Он не походил на мага, так как те представлялись Тире глубокими старцами, не походил он и на безликого чужака. Темнота капюшона надежно скрывала его лицо, оставив только острый подбородок, кожа на котором была не естественно белой.

Эта фигура притягивала к себе взгляд и одновременно отталкивала. Когда Тира указала своему брату на странного незнакомца, тот успел бесследно исчезнуть.