<Род. – 08.06.1927 (Пензенская обл.), МГУ – 1950, к.ф.н. – 1962 (Критика философии Джорджа Сантаяны), д.ф.н. – 1979 (Проблема метафизики в буржуазной философии США XX века), ум. – 21.11.2012.>

Я с интересом выслушала комментарии коллег, прозвучавшие сегодня в связи с обсуждением книги Т.И. Ойзермана «Оправдание ревизионизма». Они мне показались интересными и с точки зрения оценки содержания книги, и с точки зрения привлечения нового материала по теме, в том числе самого современного. Я не специалист по политическим и философско-идеологическим движениям, которые описывает Теодор Ильич, и не решусь ввязываться в теоретические споры по поводу их толкования. Но я считаю себя ученицей Теодора Ильича в области методологии историко-философского исследования, поэтому позволю себе поделиться с вами рядом наблюдений, которые накопились у меня в связи с его творчеством.

В главе «Догматизация марксизма в СССР» Теодор Ильич описывает философский факультет МГУ, каким он его застал, вернувшись из армии в 1947 г. Грубо говоря, это был «идеологический змеюшник», в котором шли баталии по вопросам, философская ценность которых, как мы это сейчас понимаем, была ничтожна или равна нулю, но они будоражили факультет, поскольку противоборствующие стороны пускали в ход сильное оружие – оно называлось «отступление от марксизма», «ревизия марксизма» и, что еще страшнее, «отступление от линии партии». Естественно, что эти баталии создавали атмосферу напряженности не только для преподавателей, но и студентов. И в этой отнюдь не благостной для знакомства с философией обстановке я должна была получать свое философское образование. Честно говоря, я тогда была растеряна, не понимала, чему здесь учат и какого специалиста из меня готовят. Мне казалось, что заниматься философией, значит кого-то (разумеется, кроме классиков марксизма) «остро и беспощадно критиковать», давать партийные оценки по принадлежности к лагерям материализма или идеализма, социализма или капитализма. Такая деятельность меня не очень вдохновляла.

Но, как говорится, в «темном царстве» не все так темно. Когда нам стали читать курсы лекций Теодор Ильич и Валентин Фердинандович Асмус, образ философии стал немного проясняться, и у меня вызвала любопытство эта расплывчатая и по-разному толкуемая дисциплина. Что было важно для меня, как студентки, своим примером работы с текстами они учили уважительно относиться к авторам, которых ты изучаешь, и корректно работать с источниками.

И вот сейчас, когда я держу в руках книгу «Оправдание ревизионизма», мне, как и много лет назад, бросаются в глаза профессиональные достоинства работы Теодора Ильича – умение тщательно отбирать исторические факты, приводить аргументы на основе изучения большого количества источников, логично выстраивать цитируемый материал, делать документированно подтвержденные выводы. И конечно, нельзя пройти мимо такого достоинства книги, как хороший стиль. Речь идет не только о литературном стиле, все знают, что Теодор Ильич мастерски владеет словом, а о философском стиле. Хороший стиль для философа – очень ценная вещь. Его не так легко описать, на самом деле это очень сложный феномен, который воспринимается на уровне чувств. Когда мы берем в руки книгу какого-нибудь философа, порой мы вовлекаемся в ее чтение не из-за интереса к обсуждаемым в ней вопросам, а из удовольствия, как эти вопросы решаются, от настроения, с каким автор выражает свое мнение, и, конечно, от его умения заинтриговать интересующими его темами. Честно говоря, идеи Бернштейна, Каутского и прочих «ревизионистов» меня никогда не заботили – они слишком далеки от тематики, которой я занимаюсь. Но, раскрыв книгу Теодора Ильича, меня заинтриговали перипетии когда-то шумных битв вокруг марксизма, я восприняла их как своего рода детектив, – и погрузилась в чтение.

Хороший стиль всегда предполагает ясность и логичность изложения. Часто это диктуется потребностью автора донести свои мысли до широкого читателя, а не только людей из клана узких профессионалов, чтобы читатель разделил его взгляды и, может быть, стал образованнее. Как-то у меня был разговор с Ильей Теодоровичем Касавиным, и я его спросила: «Для чего ты пишешь свои работы?» Он ответил: «чтобы прояснить для себя проблемы». Мне кажется, что огромный преподавательский опыт Теодора Ильича заставляет его, проясняя проблему, писать, имея в виду других. И писать так, чтобы люди не ломали голову над темномыслием, что чаще всего свидетельствует об изъянах стиля.

Хотя я и не хотела вдаваться в обсуждение содержательной стороны книги, все же позволю себе сделать несколько кратких замечаний. Все они связаны с интерпретацией философии Карла Поппера, кстати сказать, тоже очень хорошего стилиста. В заключительном разделе книги, где речь идет о Поппере, Теодор Ильич относит его философию к агностицизму. Мне трудно с этим согласиться. С моей точки зрения, Поппер не агностик. Он признавал существование объективной истины – как регулятивного идеала, без которого все здание знания рушится. Более того, он спасал ее с помощью разных конструкций. В частности, его теория мира 3 была создана для выделения пространства для истины – идеального уровня, – где ей отведена функция потенциальной возможности. Возможности, которую мы никогда полностью не реализуем, но к которой мы всегда должны стремиться.

Второе замечание тоже связано с Поппером, точнее, с его пониманием роли критики в обществе. Участники нашего обсуждения, говоря о критике и ревизии, как движущих факторах развития науки, философии, идеологии и политики, задавали вопрос: «Означает ли это, что все на свете должно подвергаться критике?» Есть же масса истинных вещей, от которых глупо отказываться. Формула воды H2O и на Марсе будет той же самой. Поппер говорил, что есть инвариантные законы, вроде закона гравитации и множества истин обыденного порядка, а есть вариантные, изменчивые – они подвержены фальсификации. Особое значение он придавал методу самокоррекции в социальной сфере. Хочу напомнить о поправке, которую он сделал к известному высказыванию Черчилля о том, что западная демократия несовершенна, но ничего лучшего человечество не придумало. В «Открытом обществе» Поппер говорил, что западная либеральная демократия, конечно, несовершенна, однако у нее есть то великое достоинство, что она создала внутри себя механизмы самокоррекции и исправления ошибок. Собственно говоря, демократия у него ассоциировалась с созданием институтов, способных самосовершенствоваться, и с распространением идеологии рационализма. По молодости лет он полагал, что если его философия критического рационализма с ее акцентом на самокоррекцию овладеет умами, станет чем-то вроде регулятивного идеала в деятельности социальных институтов и организаций, это как-то изменит ментальность и поведение людей и убережет их от ошибок. К концу жизни, наблюдая рост насилия и нетерпимости в странах либеральной демократии, он с сожалением констатировал, что даже хорошо работающие демократические системы не гарантируют наличие самокорректирующей компоненты в мышлении людей и их разумное и ответственное поведение. А когда начались кровавые события в Боснии, по свидетельству коллеги и душеприказчика Поппера Дэвида Миллера (Владислав Александрович Лекторский знает его), он воспринял их как личную трагедию, как удар по рациональности. Он даже выразил сомнение в нужности философии для людей. Конечно, Поппер не был бы Поппером, если бы окончательно впал в пессимизм. Взор бывшего школьного учителя обратился к теме педагогики. Он высказал мнение, что именно в образовании что-то можно предпринять для изменения ментальности молодежи в сторону рациональности. Обращение к педагогике знаменательно. Поппер, насколько мне известно, конкретно не говорил, какой должна быть педагогика, на основе которой дети становились бы не только знающими, но и рассудительными, самокритичными, социально и морально ответственными гражданами. Сегодня мысль о новой парадигме образования – рефлексивном образовании, в котором важнейшее место занимает обучение навыкам критического мышления, стала в мире общепризнанной (кроме нашей страны, где по-прежнему в образовании господствует информационная парадигма). В США во многие высшие учебные заведения введены специальные курсы «Критическое мышление». Я вижу позитивное движение в сторону рационализации ментальности людей в создании и распространении программы «Философия для детей» (центры по ее практической реализации созданы в 45 странах мира). Главный разработчик этой программы проф. Метью Липман говорит совершенно определенно: здоровье общества напрямую зависит от педагогических усилий по выработке у подрастающего поколения навыков мыслить разумно, самокритично, творчески; эти навыки являются необходимыми условиями морально и социально ответственного поведения. Эти навыки, как и математические или грамматические навыки, нужно нарабатывать с начальных классов школы до ее окончания. Оптимальным инструментом для научения мыслить и вести себя разумно является философия (специально адаптированная для детей). (Об этой программе я рассказала в книге «Философия для детей: обучение навыкам разумного мышления». М., 2005 г.).