Еще на одном самолете, на этот раз винтовом и сильно вибрирующем, Гектор добрался до городка, спрятавшегося в сердце джунглей. Центр его был выстроен очень давно людьми из его собственной страны и походил на тихий городок Гекторового детства, с почтой, ратушей, каналом, обсаженным высокими деревьями, и кафе, где собираются завсегдатаи. Но местными жителями были, естественно, азиаты с довольно темной кожей и узкими глазами: они неспешно прогуливались по улицам и выпивали в излюбленных кафе и барах, в особенности мужчины, поскольку в этой стране, как и во многих других, работали в основном женщины. Стоило удалиться от центра, и с улиц исчезал асфальт, за исключением гостиничного квартала, где они снова становились широкими, с вереницей пальм вдоль тротуаров. В этом городе посреди больших парков с чудесными деревьями располагалось множество отелей. Это были красивые, наполовину деревянные дома с крышами в местном стиле, балконами и сваями, потому что их создавали недавно, уже после того периода, когда архитекторы сошли с ума и натыкали по всему миру уйму громадных бетонных коробок.

Но архитекторы — авторы построенных несколько веков назад больших каменных храмов, материал для которых находили прямо в окружающих лесах, — были отнюдь не сумасшедшими, и творили они примерно тогда, когда в Гекторовой стране возводились соборы. На многих километрах были разбросаны десятки храмов, и люди съезжались сюда со всего мира, чтобы полюбоваться ими. Таким образом, именно создатели храмов обеспечили работой своих коллег, которые много веков спустя строили отели. Современным строителям, возможно, следовало бы возвести еще один маленький храм — в память о своих предшественниках.

Директором одной из самых симпатичных гостиниц города был сравнительно молодой улыбающийся господин, носивший рубашку с карманами на пуговицах и напоминавший Тинтина. Он не забыл профессора, который часто отправлял сообщения из здешнего бизнес-центра.

— Он уехал три дня назад. Сказал мне, что направляется в Лаос. А почему вы его ищите?

— Он мой друг, — ответил Гектор. — И я, как и другие его друзья, в последнее время беспокоюсь за него.

— Ага, — произнес директор гостиницы.

Он молча покивал, и Гектор понял, что ему приходят на ум разные мысли, которыми он не хочет делиться. Гектор сразу же догадался, что директора отелей похожи на психиатров: они видят и слышат много такого, что нельзя никому рассказывать, и это называется профессиональной тайной. У Гектора всегда устанавливались хорошие отношения с этими людьми. Во-первых, потому что он любил гостиницы, и в этом случае приятно быть лично знакомым с директором. А во-вторых, потому что директора этих заведений в результате общения с клиентами и персоналом многое узнают о человеческой природе, примерно как психиатры, от которых они отличаются, однако, полным отсутствием наивности.

Гектор сумел завоевать доверие директора этой гостиницы (мы не скажем вам как, потому что некоторые свои уловки психиатры, как и фокусники, должны все-таки сохранять в тайне), и тот начал рассказывать о профессоре Корморане.

— Поначалу он казался нам очень милым. К тому же он очень быстро заговорил по-кхмерски и, хоть знал совсем немного слов, очаровал всех. Персонал обожал его. Он умел каждому сказать что-нибудь приятное. Во второй половине дня, когда схлынет поток туристов, а освещение станет особенно красивым, он отправлялся осматривать храмы. И подолгу работал в своем номере. Однажды я пригласил его на ужин.

Профессор объяснил директору отеля, что изучает бабочек и приехал на поиски редчайшего вида — специалисты считают, что он исчез, но сам профессор уверен, что несколько образцов могло сохраниться в окрестностях одного храма, спрятавшегося в глубине джунглей.

— Я попытался отговорить его от посещения этого храма, потому что он находится в небезопасном районе, а подходы к нему по-прежнему нашпигованы минами.

Мы еще не рассказали вам, что у этой прекрасной страны была ужасная история: ее безумные вожди, обучившиеся в институтах Гекторовой страны искусству логики, решили вернуться на родину, чтобы очистить ее. Но, обратите внимание, стоит какому-нибудь большому руководителю заговорить о чистоте — и все заканчивается известно как, то есть совсем плохо. Почти треть всего населения была уничтожена во имя Благой цели. С момента своего приезда Гектор встречал только улыбающихся юношей и девушек, но ему казалось, что за этими улыбками скрываются тяжелейшие истории детства без родителей. Или с родителями, которые оказались палачами или жертвами, или и тем и другим. С тех пор в стране еще остались мины, взрывающиеся под ногами родителей, возделывающих землю, или детей, играющих на обочине разминированной дороги.

— Но он все-таки посетил этот храм?

— По крайней мере, так он мне сказал. Проблемы начались после его возвращения.

Директор отеля объяснил, что профессор начал приставать к массажисткам.

— К массажисткам?

— Да, мы предлагаем нашим клиентам традиционный массаж. Но речь идет именно о массаже и ни о чем другом, если вы меня понимаете. Для тех, кому нужно что-то другое, существуют специальные места в городе, но среди гостей нашего отеля много семей с детьми, так что не следует смешивать жанры. Ну вот, он начал домогаться массажисток, и они мне пожаловались. Я поговорил с ним. Довольно неловкая ситуация, сами понимаете, но это часть нашей работы, и мы должны уметь договариваться с гостями, излишне предприимчивыми по отношению к персоналу, в особенности к такому, как наш.

Гектор уже видел в холле нескольких молоденьких работниц гостиницы, поэтому все понял.

— А как он это воспринял?

— Странно. Смеялся, будто я пошутил, хотя какие уж тут шутки. В общем, я подумал, что он все понял и смеется, чтобы сохранить лицо, как это у нас часто бывает.

— Так он все понял?

— Не думаю. Назавтра он уехал. Вместе с одной из наших массажисток.