199. Незнакомая память

…Сознание восстанавливалось не сразу — будто постепенно кристаллизуясь в крупицы, россыпи нечётких образов…

…Кажется, он ждал какую-то волну. Очень долго… Он давно уже стоял у берега по пояс в воде — но противная зыбь при каждом взмахе рукой бросала в лицо брызги. Ему уже становилось холодно, и он собирался выйти, так и не поплавав вдоволь…

Потом — все бежали во тьме, какой-то свет преследовал их… «Бутыль хлеба, прижимаясь к стене, проползла под днищем комендантского часа — и залегла вблизи выстрела гранаты, где и лежала до рассвета, вспоминая былое…»

Или нет: после вчерашнего ночного купания в море — ползли под днищем перегородившего какой-то двор автомобиля; а вокруг толпились взрослые — и у одного под мышкой побулькивала… «бутыль хлеба»? И это те, там — вспоминали былое… Про «выстрел гранатой»; про комендантский час — не нынешний, исключительно для подростков, а прежний, для всех, у кого нет специальных пропусков; про — залегание в окоп, бегство откуда-то на рассвете…

А тем временем, так же прижимаясь к стене, пробирались по городу и они — но их остановили какие-то люди, втащили в машину, привезли куда-то, где творилось странное: в чём их обвинили — они не могли понять, рядом — ещё какие-то дети чего-то ждали, кого-то привязывали, слышались громкие голоса, крики…

Потом — привезли обратно, был переполох… Кажется, кто-то знакомый (но кто?) приказал раздеваться; на них хотели надеть цепи с тремя кольцами (для чего… третье?); но они сумели испугать тех людей (как?) — и, пока те копошились в нижней комнате, отыскивая там что-то…

…Или — всё приснилось? Нет, но было же!..

…— Видишь, ещё рано? Пусть все зайдут в медпункт, а мы заблокируем снаружи кандалами, пока их будет рвать! Там у входа как раз труба — наденем по одному кольцу на неё, по другому — на заградительную решётку, и пока сумеют сдвинуть кольца на трубе, чтобы пролезть поверх них — будем уже далеко! Ключа-то у них нет!

— А длины кандалов хватит от трубы до решётки? И чтобы ещё могли хоть немного сдвинуть кольца и пролезть в щель? А то так и умрут с голоду!

— Могут просунуть руки, приподнять решётку, снять с упора, повернуть — кандалы упадут, и путь свободен…

(И помнил: как осторожно, чтобы не звякнуло, снял с кучи сваленных цепей самую верхнюю — и, растянув, нёс в широко расставленных руках следом за кем-то! В таком ясном, светлом, прозрачном напряжении, когда нет места страху…

Вниз — по широкой, полутёмной лестничной клетке… В ушах — то ли звон, то ли какой-то вовсе не физический звуковой ритм; и сквозь него — взвизгивания охранников, не сразу попадающих друг другу шприцом под кожу (вот это непонятно!); да ещё — кто-то, до кого не дошла очередь, нетерпеливо и жалобно бубнил: «Когда же я? Когда же я?»…)

…Но вот — дошли! Кто-то — присев на левое колено, осторожно заглянул в ярко освещённый медпункт…

— Не видят, — совсем тихо шепнул он. — Шестеро у унитаза, остальные — у кушетки! Все — спиной к нам, решётка — не на упорах…

— Давайте трое — левыми руками снизу за трубу, правыми — за решётку! Я — третий прут, он — пятый, ты — первый, и до упора! Потом — быстро в сторону, и — вторая тройка…

…Сухой щелчок — и он отскочил, сам поражаясь быстроте своей реакции…

— Дурак, ампулу уронил! — злобно проворчал кто-то внутри.

— Давай! — несколько щелчков дали понять: перекрыта и верхняя часть двери медпункта. Осталось перекрыть среднюю…

— Опять! — воскликнул кто-то внутри. — Откуда этот звук?

— …Спокойно! Главное — не пристегнуть себя…

— Дай мне! Я здесь, ты там…

…Пять щелчков, стремительной дробью — и лишь одна цепь, не подхваченная вовремя кем-то, кого так некстати толкнул отскочивший назад другой, со звоном упала на пол. Но и то — кто-то молниеносно успел завершить начатое…

…— Мы пойманы! — истошно взвыли внутри. — Попались, как последние идиоты!

— Ты что сделал? — спросил кто-то.

— Это же он нас снаружи закрыл! Мы ему кандалы оставили! То есть… как это — ты здесь? Ты же там! А кто нас закрыл?

— Мальчики, быстро назад!..

Грянул выстрел, весь коридор зазвенел, пуля ушла в стену, проделав кратер у самого пола…

(Но — кто из них заговорил чужим голосом?)

…— А это мои люди! А ты думал, здесь всё твоё? Вам временно дали их на воспитание, пока я сидел, поняли? Да ты лучше нагнись над унитазом, рвота сейчас важнее всего! И не вздумай стрелять, а то будешь иметь дело с… (Кем? Каким-то «Типуном»?)

— Хоть выпустите нас… Давайте договоримся… — начал тот, там, но из-за рвоты ничего не смог добавить.

— Сами своими ключами кандалы откроете! Пошли…

(Но… было ещё что-то?

Кто из них — включил свет в другой комнате?)

…— И смотрите, что тут! Досье и протокол допроса — на столе в открытом кабинете! Такие документы — так бросаете!

— Их нельзя продать! — прохрипел тот, из медпункта. — Это опасная тайна! За неё головой поплатиться можно!

— Знаю, но просто так беру, почитать на досуге… А смотрите, какие лакомства! Что они тут ели! А мы…

(А там, внутри — кто-то уже колотил кулаками по неподдающимся цепям? Но добился лишь — что одно из средних колец, до сих пор раскрытых, защёлкнулось?)

— Пусти руку, сволочь! Дайте ключ! Достаньте у директора!

— Нет ключа… — растерянно бормотал директор, там же. — Мне их без ключа выдали: один раз защёлкнуть, и до совершеннолетия, а там уже с ними разберутся…

(И всё же — сон? Такие кошмары!)

…Но — надо было уходить. И он — в последний раз окинул взглядом все три этажа лестничной клетки…

А кто-то — почти бесшумно распахнул дверь наружу, другой рукой повернув общий выключатель электросети в здании (почему-то не задвинутый предохранительным щитком) — и всё погрузилось во мрак, не озарённый даже мертвенным «дежурным» светом…

— Все вышли? Сейчас поставлю эту систему блокировать вход изнутри. Охране придётся повозиться…

Ещё одну напряжённую минуту он стоял в стороне от входа — словно заново обретая способность вслушиваться в звуки и запахи ночного горного леса, сквозь который к шоссе вела узкая, терявшаяся в лесной чаще тропинка… И вот — тяжёлая бронированная створка ворот, заглушая стрёкот каких-то обитателей леса, с раскатистым гулом поползла, закрывая проход…

«Свобода!»— нахлынуло волной, словно ударив в сознание. Какая-никакая, а свобода! Не будет больше рядом охраны, «учителей», «воспитателей», их запретов и указаний! Но…

«Свобода?»— всплыла уже новая мысль… Да, но — свобода подполья, к чему не готовы ни психологически, ни физически! Свобода скрываться, рисковать собой! И всё же свобода…

(Да, так и бежали! Но — откуда?

И почему он… опять здесь, в своей постели? Или… где?

Ах да, всё это — нереально! Но тогда — что… на самом деле?..)

«…досужих болтунов, неспособных понять всю глубину реальности, однако лезущих в идеологи общества и превращающих нанесённые им когда-то конкретными людьми обиды в целые философские, политические и правовые теории…

…мировоззрение… единственное, вернее, к которому якобы только и должны стремиться архаичные религии всех остальных народов. Это была странная, единственная в своём роде, не виданная никогда ранее религия — никаких трансфизических откровений, никакого трансцендентального знания не стояло за ней. Признавая существование одного лишь плотного мира. А в нём… не отрицая прямо, но как бы и не признавая открыто, существования ирных форм разума, кроме людей, сторонники этой религии почитали как верховного святого…» (кого?) «…кто был избавителем всего человечества от безудержных имущественных претензий паразитов, не способных насытиться никаким богатством, а также от догматиков, погребающих свободную мысль под грузом пустой схоластики, внедрявшейся в умы людей при помощи полицейского насилия. Естественно, он стал казаться выразителем вековечных чаяний человечества… Но вот учение, потеснившее в умах людей древние трактаты, стало считаться вершиной всякой мысли вообще, и мало кто замечал, что тем самым как бы перечёркивалась вся трансфизическая реальность… провозгласив отказ от права немногих идти напролом и расталкивать локтями остальных, принимая их совестливость за слабость, приблизилась к другой крайности — отказу от права человека на несходство с неким единым стандартом во всех сферах человеческой деятельности вообще, втискиванию всего многообразия человеческих характеров и судеб в узкие рамки сухих законов… так что всякий, по совей или не по своей воле не втискивающийся в эти рамки, в конце концов стал считаться святотатцем, врагом всего общества, тянущим его назад… в пучину дикости, хотя субъективно очень часто бывал ни в чём не виноват и не желал никому зла…

…всякий человек, претендующий называться полноценным членом общества, считался обязанным (что никогда не признавалось вслух) …отбыть какую бы то ни было повинность, о чём уже в ранге бывалого ветерана надлежало рассказывать потом молодому поколению…

…многообразие как практических профессий, так и научных направлений, было сведено в несколько десятков так называемых «групп специальностей», и для каждой группы был определён список обязательн…

…Будущие агрономы и врачи вынуждены были штудировать учебники по методикам школьного преподавания точных наук, а будущие учителя физики — агрономию и хирургию, потому что все биологические, медицинские и педагогические специальности были отнесены к одной группе… Медицину же приходилось осваивать на профессиональном уровне, уже работая врачом…

…всякий личный успех считался оскорблением неудачников. Вместо того, чтобы определить предназначение каждого человека…

…угнетала зависимость от несовершенства отдельных личностей, чей произвол переходил порой границы психической патологии. Ученикам всеми возможными способами внушали, что они ещё ничего в этой жизни не сделавшие — не люди, а лишь полуфабрикаты людей, и должны быть благодарны… взрослым за то, что вообще существуют…

…как могло видеться…близким к идеалу устройство такого общества? А ведь как-то сочетались в умах людей знание конкретных недостатков общества и вера в его близость к идеалу… Не смущали ни мелочная регламентация всех сторон человеческой жизни, ни даже то, что в своё якобы свободное каникулярное время школьникам и студентам приходилось совершенно бесплатно выполнять грязную чёрную работу, к которой почему-то нельзя было мобилизовать взрослых здоровых безработных… Канонизированное имя…» (чьё? О ком это?) «…оправдывало всё…

…открыто иронизировали над сложившимся устройством жизни, но какой-то странной иронией. Невозможность проявить себя в молодом возрасте и унижения человеческого достоинства не вызывали в них никакого сочувствия, зато о своих, взрослых проблемах, они могли говорить часами, преимущественно сравнивая свой материальный достаток, с достатком других людей и разглагольствуя о том, что им не дают работать так, чтобы заработать столько же. Это «заработать», непонятно что дающее в духовном плане — для них, далеко не бедных материально, становилось своеобразной манией. Если верить им, все вокруг них оказывались ворами, бандитами и злостными дураками, повязанными круговой порукой, их же, честных и неподкупных, было так мало, что всякая борьба становилась бессмысленной. Но если спрашивали таких взрослых: «Что же вы так спокойно сидите и говорите об этом? Почему не обращаетесь в полицию, в правительство, не поднимаете восстания?» — а в ответ от них же… либо снисходительные усмешки и реплики о незнании жизни, либо неприкрытая агрессивность с диапазоном от «Не дорос ещё!» до нецензурного и даже физических оскорблений… Хотя… оргия материального обладания — о чём можно было прочесть в тех же газетах — давно уже дошла до крайнего абсурда. Сложная в производстве, представляющая собой подлинные произведения инженерного искусства, бытовая и производственная техника, способная работать долгие годы бесперебойно, стала предметом моды и через 2–3 года, заменённая новыми моделями, громоздилась горами свалок, ржавеющих и отравляющих всё вокруг…»

(Но… Кто?) «…заявил, что все его писания фактически засекречены, хотя и стоят в витринах всех более-менее крупных библиотек…» (Как это?) «…Не читая их, люди уверены, будто знают, что там написано…

…вскоре убедился по тону публикаций, что прежней благоговейной веры… действительно давно уже нет… Газетная полемика нарастала исподволь…

… как тщетно пытались ревностные сторонники этого безбожного вероучения обосновать все новые явления и факты цитатами оттуда. Эта неопределённость порождала массовое любопытство. На свой страх и риск многие люди пытались читать полусекретные… Все эти тома полны статей и писем, полемизирующих по отдельным частным вопросам с давно забытыми философами и политиками, несбывшихся довольно наивных политических прогнозов и намёток всевозможных решений по текущей политике того времени…

Наибольший шок вызвали как раз эти намётки. «Всеблагий»… оказывается, отдавал распоряжения о массовых выселениях! Как будто этого не знали раньше… Но раньше полагали, что казнили и массово выселяли врагов великого учения, а теперь оказалось — людей, не худших, чем остальные, а защитники «великого учения», в котором на поверку не оказалось ничего надмирно-космического, предстали теперь извергами и палачами. Прямая, как стрела, линия будущей политики, с такой уверенностью проводившаяся правительством в даль десятилетий и даже веков, оказалась основана на случайных цитатах, вставленных в совершенно иной контекст, и вообще неизвестно откуда взятых пророчествах. Все усилия общества, до сих пор уверенного в существовании провидца, предусмотревшего всё и вся, оказались не имеющими цели, ведущими в никуда. Прямая будущей истории сломалась, пошла зигзагами. Привычный миропорядок взорвался…

Но… Ведь сами идеалы — мира без войн, и уважения достоинства каждого человека — вовсе не рухнули от того, что один мнимый святой оказался весьма средним философом и правителем, и обманул чьи-то странно гипертрофированные материальные ожидания! Вернее — не должны были рухнуть… Однако покаянный ужас одураченных верующих, вдруг осознавших в своём идоле беса, вскоре перешёл в новую лихорадку поиска виновных. На страницы газет хлынули потоки предположений о том, как такое могло случиться. Оказывалось, кто-то помнил, что его подменили… или их вообще было несколько на протяжении этой эпохи, или это… фиктивный образ, миф, а сочинения — разных авторов… А правительство… Нынешнее правительство не бралось ни доказать, ни опровергнуть сенсационные разоблачения, и вообще никак не реагировало на происходящее, словно бы само не знало, что делать дальше…

…И вот этот-то «идеал» — как можно больше вещей безо всякой мысли о последствиях — и был единственным идеалом большей части общества, клявшегося в верности мнимым идеалам того учения. И теперь, когда выяснилось, что естественные человеческие идеалы были долгие годы связаны не с тем именем, вместе с этим именем отбросило и сами идеалы, и ринулось вдогонку за отбросами своих и чужих ошибок, приняв их за великую мудрость и даже возводя целые философские нагромождения вокруг невозможности жить так же богато… как гниющие от неумеренного потребления народы, надорвавшие в погоне за материальным богатством все свои духовные силы и отнюдь не увеличившие этим суммы человеческого счастья, и даже не решившие у себя проблему нищеты…

Увы, это было так. Серьёзный критический самоанализ общества, по-настоящему так и не начавшись, перешёл в саморазрушение…

…Немногочисленные голоса о необходимости повернуться от материального к духовному тонули в хоре вопящих о собственных материальных лишениях, далеко не во всех из которых были повинны идеалы той эпохи, чаще… лень, тупость, страх перед начальством, собственные жизненные ошибки, но мало кто соглашался это признавать. Но даже и кляня бездуховность идеалов той эпохи, многие не могли противопоставить ей взамен никакого понимания духовности, соглашаясь даже изображать как негодяев себя, чтобы показать, какими плохими были и они в дурно устроенном обществе. Все достижения той эпохи вдруг оказались ошибками, недавние герои превратились в посмешища, недавние инакомыслящие — в героев. Инакомыслящих оказалось неожиданно много. Откуда-то появилось множество ранее непризнанных гениев. Благополучная, внешне стабильная эпоха… вдруг обрела своих мучеников, борцов за свободу (какую, от чего?), и, соответственно, своих палачей и душителей, чего ещё года два назад в живой памяти народа вовсе и не было. Однако, обзаведясь столькими борцами за свободу, общество продолжало выкипать в бесплодных спорах. Сотни мнений, сталкиваясь, не приводили ни к каким определённым решениям. Теоретики и практики старых и новых общественных организаций не предложили ровным счётом ничего взамен, поневоле возрождая лишь уже некогда бывшее и отвергнутое… И вдруг…» (у кого?) «…ошеломлённого этой неразберихой не меньше других, стала пробуждаться память: а ведь это уже было…

…Организации, отстаивавшие ненасильственными средствами права человека на уважение его достоинства, на свободную жизненную самореализацию и свободу высказывать свои мысли, подвергались гонениям наравне с подрывными, уголовными, и объединениями всевозможных деятелей псевдоискусства, которые в уродливых формах справляли в общество нужду своего душевного дискомфорта, не предлагая взамен никакой положительной программы, но с ироничным поплёвыванием отрицая всё и вся, и воображая себя при этом духовной элитой, до которой не доросло всё остальное общество…

Искажённая церковь, давившая души людей… бесконечными постами, траурами, и ужасом посмертных мук, благословила гонения на всех скопом…и немногочисленные студенческие организации никак не могли избавиться от ярлыка сообщников и идейных вдохновителей терроризма, наглого криминального обогащения, хулиганства от искусства и политики…

…Создался как бы целый слой профессиональных неудачников, объединённых лишь одной целью… свалить империю — но расходящихся во мнениях о том, что делать дальше… Это «свалить империю» (и, конечно же, «заработать») стало доминантой общественного сознания. И вот наконец имперское правительство, напуганное ростом оппозиции, всё более обретающей ореол невинных страдальцев, разрешило — нет, не высказаться каждому свободно, не прояснить ситуацию, не определить дальнейший путь общества, а именно «заработать»… Раньше в почти не знавшей рабовладения… империи, где средства производства веками были в государственной собственности, знали лишь произвол чиновников, теперь же… пришлось столкнуться с произволом ни от кого не зависимых торговцев. Откуда-то взялись толпы богачей, скупающих всё…

Но вот — два года обогащения одних и бедности других, и общество будто прозрело: так вот какая свобода была нужна всем этим протестовавшим! Они не способны насытиться никакой роскошью, а кто-то должен не иметь необходимого, потому что ему противно воровство? Пошла обратная волна, в которой также страдали многие невинные. Не только многие богачи оказались запаяны в своих дорогих автомобилях и погребены под обломками взорванных загородных дач — но и бескорыстные искатели истины подвергались высылкам, арестам, а то и публичным казням…

И вот… новый идеал — искоренению подлежала всякая непохожесть, всякое стремление выделиться из общего строя, неважно, в материальном или духовном смысле, в лучшую или худшую сторону, требует ли непохожесть каких-то жертв от других или не требует…

…смутно предчувствуя возможную кару за такую расточительность, они не ожидали её так скоро… Но… вот заявление Совета правителей потрясло человечество: ресурсы планеты исчерпываются! Эра богатства богатых стран бесповоротно подходит к концу! Бедные могут уже не гнаться за ними — всё равно не догнать! Все прочие дискуссии сразу оборвались на полуслове… Человечество словно замерло с раскрытым ртом, погрузившись в какой-то иррациональный траурный шок. Если до сих пор стремиться было непонятно к чему (никаких мировых периодов эта вера не устанавливала), то теперь оказалось — вовсе не к чему. Впрочем, это…» (кто?) «…ощутил лишь тогда, когда убедился, с каким неодобрением, даже возмущением отнеслось остальное человечество к празднованию…» (Какому? Чего?) «…ведь во всех государствах давно уже были разработаны безотходные технологии, и теперь оставалось только перейти на них. Но человечество, получившее неожиданную подножку в погоне за материальным обогащением, словно и в самом деле утратило смысл существования. Начались поиски виновных и гонения на них: авторов как пессимистических, так и оптимистических прогнозов на будущее; министров — казнокрадов и взяточников; геологов, получивших средства на мнимые поиски полезных ископаемых там, где их не было и быть не могло, а на самом деле расходовавших их на совсем другие цели…

Заговорили вдруг даже о…» (каком-то месте?) «… гористом, малоосвоенном… отделённом от всего остального человечества… принадлежностью к «запретному» государству… Причиной были привезённые… туда эпидемии сразу четырёх заразных болезней…

…Тем временем человечество от ориентировки на роскошь ушло в другую крайность… поиски, на чём бы сэкономить, кто и чем достоин обладать. И, к своему удивлению, быстро нашло…

Школьники оказались виноваты и в высокой цене школьной формы… которую носили совсем не по доброй воле… расходах на всевозможные внешкольные занятия (чаще всего принудительные, потерявшие смысл, как, например, сборка простейших радиоприёмников из старых деталей и по старым схемам)… Расходы же на детей в обеспеченных семьях и вовсе приводили часть населения в истерику: «Как это так? Мы в своём детстве этого не имели!» А ведь скрываться за цифрами благополучных расходов вполне могли и предметы роскоши, призванные удовлетворить родительское тщеславие…

…сколько за этим фасадом обеспеченного детства скрывалось трагедий вполне зрелых личностей, лишённых права распорядиться собственной судьбой единственно из-за возраста…

Взрослый работал за деньги и имел гарантированный отпуск, подросток — бесплатно, в ущерб своему собственному времени, но при этом оказывалось, что он ещё ничего полезного в этой жизни не сделал. Школьники зубрили почти наизусть то, что с поколения их дедов не спрашивали даже в институте, но им не было предоставлено никакой возможности применить свои знания, и их же упрекали в склонности к праздности и тунеядству… При всём этом взрослые были недовольны тем, что дети их недостаточно уважают, не ценят того, что они для детей делают, и не понимают, как они, взрослые, жили и учились в своём детстве…

…поражало, сколько вранья нагромождалось вокруг голода, холода и нищеты даже довоенного детства… Поразительным казалось и то, что на фоне многих легенд о военных подвигах тогдашних детей нынешним детям… отказывали даже просто в элементарной человеческой порядочности… Хулиганство было естественно, но осуждалась «трусость»…

И вот — вся глубина ничтожности взрослых, которые с садистским равнодушием взирали на детей с особой одарённостью в какой-либо области или общим ранним развитием, безуспешно пытающихся вскарабкаться на достойные их места по уродливо устроенной социальной лестнице, и время от времени сбрасывая их обратно, в омут дворовых хулиганских компаний и тупых школьных придирок, чтобы потом, в определённом возрасте, «милостиво» выловить оттуда же и принять в своё, вовсе уже не такое привлекательное сообщество…

Но, как бы там ни было, виновник был найден — и идеологи взрослой непогрешимости и детской неполноценности, совсем забыв, что дети — это будущие взрослые, совсем не понимая того факта, что дети — это также и бывшие взрослые, и ничуть не задумываясь о том, какими взрослыми станут нынешние дети — перешли от слов к делу, воплощая все мифы о бывшем детстве своих родителей в нынешнем детстве своих детей. В полицейские фургоны грузили дорогостоящее оборудование, которым школьники и не пользовались. Закрылись школьные столовые… под тем предлогом, что школьники всё равно носят с собой обеды из дома, да и деньги давать детям не полагается: они их обязательно будут воровать друг у друга, не зная им цены. Прекратился выпуск школьной формы, и те, у кого её не было, или кто вырос из старой, стали приходить в школу в чём попало. Всё чаще родители «из моральных соображений» стали наряжать детей нищими голодранцами, что вызывало конфликты не только с одноклассниками, но и с учителями, у которых старая детская одежда родителей нынешних учеников почему-то вызывала шок и истерику. Школьники оказывались виноваты… и перед родителями, которых штрафовали за такое «хулиганство» детей. В «воспитательных целях» в школах демонтировалось центральное отопление и строились печи, для которых, в соответствии с классическими канонами мифов о довоенном, военном и послевоенном детстве, школьникам приходилось самим колоть дрова, причём полученные ими при этом травмы мало кого смущали. Потом кто-то из взрослых сообразил: дети сами ничего не зарабатывают, но расплачиваются из родительского кармана — это несправедливо! К тому же они, не имея ничего своего, что-то теряют, у них что-то крадут — это несправедливо вдвойне. Лозунг «детям нужно не лучшее, а необходимое, лучшее у них впереди» — привёл к тому, что у детей отнималось и то немногое, что они имели, но притом никак нельзя было избавиться от того, что действительно было не нужно… На вещевые рынки хлынул поток дёшево распродаваемых детских моделей фотоаппаратов, компьютеров, сложных электронных игрушек, мало кто их покупал, большая часть этих ненужных взрослым предметов отправлялась неизвестно куда (под продолжающуюся газетную полемику перед грядущим урезанием потребностей!), но нельзя было выбросить неудобные старые родительские ботинки и прийти в школу босым — это было уже оскорблением взрослых, демонстрацией абсурдности их требований. В дома врывались полицейские и домогались признания, кому принадлежит тот или иной предмет, хорошо ли спрятаны от детей книги «запретного» содержания, и тому подобное. Удивительно, что при этом всём не возникало массовых детских выступлений протеста, и вся эта истерия никак не отражалась на хулиганских группировках, продолжавших терроризировать порядочных подростков. Чтобы родители не расплачивались за порванную в драках и без того рваную одежду, и за прочие мелкие нарушения закона подростками, сначала неофициально, а затем и официально была введена «расплата самим собой — единственным, чем владеют несовершеннолетние», то есть попросту телесные наказания…

…И дети… шли на это, думая, что лучше: добросовестно «зубрить» или… неделю пролежать дома, ссылаясь на то, что сидеть за партой всё равно нельзя? А — произвол полицейских, не составлявших протоколы на задержанных, а также хулиганских компаний, на которых странным образом ничто не действовало, породил новый вариант саботажа непосильных требований взрослых: нанеся себе любое неопасное повреждение… можно было сослаться на полицию, хулиганов, а то и случайных прохожих…

…Затем стали «терять» старую детскую одежду и обувь (выпуск новой прекратился совсем), которая, конечно, тоже не могла быть вечной. В некоторых школах вводился пропускной режим со строгим учётом всех наличных вещей, для травмированных детей постоянно не хватало лекарств и перевязочного материала, упростилась процедура сдачи детей в сиротские приюты по заявлениям живых родителей, на улицах городов появилось подозрительно много битого стекла и канцелярских кнопок.

…что именно такое воспитание и сделало их людьми. Вопрос же о полицейском садизме свёлся к тому, чтобы дети не подумали, будто они смеют иметь своё суждение о строгости к ним взрослых. В результате садизм был лишь немного регламентирован…

…в качестве «телесных наказаний» стали разрешать ученикам оставлять часть одежды запертой в классе на ночь и идти домой в оставшейся, что сначала вызвало массовую поддержку учеников, а затем — агрессивность взрослых, которым почему-то хотелось стянуть с полуобнажённого ученика оставшуюся часть одежды и произвести над ним дикий самосуд прямо на улице…»

(Но… кто — так и не решился на это?) «…под угрозой выезда в какую-то заброшенную деревню для полевых работ, где могло случиться всякое. На таких «трудовых каникулах» вдалеке от городов среди подростков завязывались и сводились вполне серьёзные криминальные счёты, чего не желали понимать взрослые, изображавшие их в спектаклях и фильмах на школьную тему несерьёзно-умилительными детскими играми…»

…Но нет: это — как… чужой текст! А что же было — с самим?..

Ах — проснулся в тёмной комнате, и сознание тяжело возвращалось к реальности… Устремлённое вперёд, летящее с волной на берег тело — будто растаяло, растворилось; и взамен — пришло ощущение реального тела, лежащего грудью на полу с задранными кверху и так связанными вместе руками и ногами. Лишь в запястьях ещё чудом оставалось ощущение, будто о них слабо ударялись поднятые волной мелкие камешки. Но память уже выдавала картины суровой реальности, приведшей его в эту запертую ночную комнату…

…Рассыпанные на полу деньги, документы, одежда…

Битком набитый фургон, духота, бормочущий что-то бессвязное высохший, как скелет, сумасшедший…

…Кого-то — хлестал по уже багровым органам размножения вспотевший от натуги сержант (тот не мог понять — зачем он, слепой, нужен армии?)…

…Ещё двоим — отчаянно мычащим, и молотящим по бетонному полу связанными ногами и руками — солдаты со зверскими ухмылками деловито сдирали с ягодиц рубанками клочья кровавой кожи (как объявил не совсем вменяемый подполковник, за некое «сожительство в туалете»?)…

…Мальчик лет 8–9 на вид, с широко раскрытыми от боли и ужаса глазами, судорожно вцепился руками во что-то — и слова полицейского: «Ах, ты не можешь при всех, сволочь…»

…Погрузка навалом трупов…

…Полубредовое состояние со слипающимися глазами — в толпе, подгоняемой конвоем…

…Третья полка в переполненном вагоне, тягостный липкий полусон; падение сверху на солдата конвоя — почти нечувствительное от усталости (как и публичная порка в зале ожидания вокзала — за это, и за что-то ещё)…

Наконец — эта комната…

«И всё случилось со мной?»— удивлённо спрашивал себя он, отказываясь верить своей памяти…

…Вдруг его сжатые в кулаках руки, казалось, поддерживаемые верёвками — бессильно упав в стороны, ударились о пол. Испуг прошиб ознобом всё тело… Он попытался вскочить на ноги (ещё ощущая их в том положении, как связали полицейские — им зачем-то понадобились наручники, которыми был прикован к унитазной трубе) — однако ноги, встретив твёрдую опору, не сдвинулись ни на миллиметр. Уже теряя соображение от охватившего его ужаса, он попытался перевернуться — и руки, пружинисто зудящие от притока крови, больно ударились о чью-то ногу. Тот, падая, ухватился за занавеску на окне…

…— А ты не слышал, как я подошёл развязать? Почему так перепугался? И в таком положении… Руки хоть не очень затекли? Чувствуешь их?

— А на ногах стоять можешь? Попробуй подняться!

«Товарищи по несчастью», — с облегчением понял он, приподнимаясь на вытянутых руках. Затёкшие кисти были почти нечувствительны. Его подхватили под мышки, помогая подняться. Ноги тоже почти не ощущали пола, пришлось сесть на подоконник…

— Ничего страшного, — ответил он. — Так бывает, если во сне случайно положишь руку под грудь…

— Значит, повезло, — ответил голос из темноты. — Изредка бывают полицейские, имеющие совесть. Я тут пролежал не больше часа, пока развязали, а руки прямо резало от притока крови. И ведь не впервые: бывало уже со мной…

…Он встал коленями на подоконник, взялся за ручку — и форточка открылась. Выглянув, он увидел с высоты слабо освещённый ртутными фонарями конец улицы, упирающейся в склон холма. Другая сторона была застроена обычными жилыми 10-этажками. В нескольких метрах справа — заканчивалось балконное ограждение…

— Мы в обыкновенном жилом доме, — сказал он, осторожно закрыв форточку. — Этаж, кажется, 9-й…

— Квартал ещё или уже нежилой… (Сказал… кто?) …Видите, ни одно окно не светится! Но зачем ты открывал форточку? А вдруг сигнализация?

— Сам не знаю… Но, раз уж так — надо выбираться отсюда! — он встал с подоконника. Затёкшие ноги уже уверенно чувствовали под собой пол.

— В самом деле! Что сидеть и ждать… Надо ломать дверь!..

…Он, найдя на ощупь коридор, вышел к входной двери и легонько надавил ладонью. К его удивлению, дверь скрипнула и стала приоткрываться.

— Ломать не надо, — объявил он совсем тихо. — Дверь не заперта…

Или… просто — открыв глаза, ни волны, ни гальки не увидел? Лишь — в тусклый квадрат окна слабо светили отблески фонарей в окнах соседних домов?..

(И мысль: «Не все пророчества сбываются»? Ведь этот сон — видел уже второй раз, но… Лишь во сне — теперь и бывала такая чистая морская вода рядом с городом…

— Будьте вы прокляты, — прошептал он, и на глаза навернулись слёзы. — Плохо вам жилось без автомобилей, без ракетного оружия?. Мало вам одной изгаженной планеты? Накормить бы самих до отвала вашим мазутом, ртутью, свинцом, вашими Едиными Идеями…

(Какими? Это и есть — та «вера»?)

Перекатился через кровать, рванул занавеску… Ветхие защёлки не выдержали, занавеска тяжело съехала на пол… На миг он замер в испуге, как бы не проснулся слабоумный в соседней комнате — но встал коленями на подоконник, выглянул в форточку. Слабо освещённый ртутными фонарями отрезок улицы — был пуст и тих до самой горы, в склон которой упирался. Но было в этой тишине — что-то, не как всегда…

Он соскочил с подоконника — и закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям…

Что будет — если, не выучив урок в карцерных условиях, заслужить ещё и розги… Надо иметь запас продуктов на всю весну… Экзамен он, «пропавший без вести», сдавать не пойдёт… Но экзамен — и прошёл позавчера, продуктов — ещё на двое суток; а вот когда кончатся… Или — что ещё?..

Вчерашнее шествие по случаю дня утверждения Единых Идей; сегодняшний отъезд школьников на «трудовые каникулы»… Или — та особо страшная ночь, когда что-то должно случиться…

И что потом? Бежал… куда, с кем? Или — просто спускался с остальными по лестнице? Нашли ещё кого-то, их… встречали, преследовали?..

(А: «По сравнению ещё кое с чем — и рвота покажется торжественной трапезой»? Кто сказал, по какому случаю?)

Всё — как-то… равновероятно! Шли, ехали, их оставили, они бежали…

И… Как их звать? Откуда знал их?

Тоже странно: будто знал, а теперь…

Двое… нет, трое — со светлой кожей (ну, относительно) и светло-коричневыми длинными волосами разных оттенков: двое постарше, один — чуть моложе (кого?)…

Ещё у троих… четверых… нет, пятерых — кожа темнее; один — в очках, волосы чёрные, вьющиеся… Одна девочка, остальные — мальчики…

Хотя… а сам?

Вот именно: должен помнить… себя! А какая у него кожа: тёмная, светлая?..

И — где теперь все? Тут же, рядом (где — «тут»)?

А вдруг… никого? Он — один?..

…Глаза в испуге — открылись в темноту.

Мертвенный квадрат окна — как и ожидал…

Но — где? Та комната (откуда бежали); другая (откуда ушли); вагонное купе… (Какое? Разве их не ссадили, оставив там?..)

Или… Сколько прошёл потом — то почти теряя сознание, то в полусне, лишь автоматически продолжая идти, ведомый чьей-то рукой, крепко ухватившей его запястье? И — несколько раз охватывало чувство полной безнадёжности: хотелось забыть обо всём, сдаться, прекратить борьбу! Или — бежать куда-то, не разбирая дороги; но не было сил не то что идти — остановиться…

…Он ещё пробовал вспомнить — но не получалось. Будто туман заволакивал всё, не давая извлечь из вязкой пелены обрывки воспоминаний…

 

200. Неведомый мир

…Они ещё долго шли вдоль кустов; потом вышли к какой-то стене — и шли вдоль неё то в одну, то в другую сторону, возвращаясь… Наконец протиснулись в какой-то проход; за той стеной — оказалась другая… Шли — прижимаясь уже к ней…

Потом кто-то — повёл остальных в одиноко стоявший на дальнем тупиковом пути пассажирский вагон…

(Или — и этого не было? Да… что же, наконец, было?

И — что окажется перед глазами, если их открыть?..

Пляж, какое-то озеро, а они — в лодке? Или…)

А вокруг… тихо? Будто рядом — никого?

Но — сквозь веки пробивался свет. Вроде бы — серый, утренний? Или — пасмурный?

И… всё же вагон? Тот, каким их везли сюда? Или — тот, что нашли потом?

Смутные очертания — вагонной полки, рамы окна…

…— Проснулся? — прозвучало из этой серой неясности, заставив вздрогнуть.

— Кажется, — вырвалось у него. — А что… То есть… где я?

— Если бы мы знали! А то… Мы тебя откуда-то знаем, но не помним, кто мы…

— Как? — рванулся он в испуге, и тут увидел говорившего. (Одного из тех пятерых, с тёмной кожей!)

— Да, только смутно представляем… Вот например, своё имя — помнишь?

— Жангир, — не задумываясь, ответил он.

(И тут же усомнился: а не… Жанлар? Или ещё иначе? А ведь своё имя — забыть нельзя?)

— А я… Мидикран, или Мидакрин… Вот так — вроде увереннее… Кстати — а фамилия? У тебя же имя состояло не из одного слова?

— Нет, из двух. Кажется… Но я… второго не помню! Жангир, и всё… А ты?

— Вот именно! И у нас всех — так!

— И я тоже: «просто» Дартал, — донеслось из-за переборки. — И, когда пытаюсь что-то вспомнить… Вот скажи, ты помнишь какие-то события прошлого: своего, и нашего общего, и — откуда знаем друг друга? Попробуй!

— Действительно не помню, — едва попробовав, понял Жангир. — И как это…

— Ну, хоть кого-нибудь? Или: где жил, чем увлекался, какие-то события… Получается?

— Нет, — вырвалось у Жангира уже в испуге. — А только, где мы жили… сначала! И потом — как бежали, и — этот вагон, и ещё тот дом! А до того…

— И я так, совсем мало, — признался Мидакрин. — Где, с кем жил сначала — не помню! Потом — будто учился в монастырской школе…

— А хоть что-то из своей жизни… до того? — спросил Дартал. — И вообще: давайте знакомиться подробнее!..

(Вот именно: надо же знать… тех, кого знал! Странно!)

— Куда уж «подробнее»! Говорю: помню, что вроде бы — Мидакрин, учился в… Но это — так, сведения, без каких-то образов! Место, семью, родственников — не помню!..

(И у Жангира — всё сдавило ужасом… Пустота — в памяти, в сознании!

Хотя… Кажется, был брат? Один — или двое? Старшие, младшие? А… лица, имена?

А где жили: дом, местность вокруг? Понимал, что должен помнить — но… пусто!)

…— Ладно. Давайте хоть эти… сведения! — еле вырвалось у него. — Что кто помнит о себе…

— А что? — вновь начал Мидакрин. — Ни места, ни даты рождения! Что ещё должно быть: национальность, имена родственников… Хотя подождите! Национальность — как-то: «нбе…» Нет: «гла…» А вроде бы от рождения — 13 лет 285 суток; и жил не там, где родился — переезжал с места на место! Но — всё смутно, ничего определённого! И… не было близких людей? Никого! Семья, но им — не родной!

— Но что помнишь? — спросил Дартал.

— Сначала, раньше всего — какая-то деревня… И дети, и взрослые — дрались, швыряли одни в других камнями… Потом — отдан в город, в школу, там — само имя мне изменили… А почему школа при монастыре… и какой веры — думаете, знаю? И ни имён, ни названий — всё как в тумане…

«А я?»— подумал Жангир, но… понял, что и это вырвалось вслух! — У меня… был кто-нибудь?

— Так что возвращаться не к кому, искать некого… — закончил Мидакрин. — А правда: кого ты помнишь?

— И были же, но… один старший брат и два младших, или наоборот? Родители… или — мать и бабушка, или — родители матери… И сейчас кто-то вспоминается, но… они ли это? И город — едва помню! Какие-то улицы — и всё…

— А улицы как назывались?

— Да какая-то ерунда: Служебная, Пропускная… нет, Проходная, Однотрубная, ещё — Добропорядочности… Разве могут так называться? Бред какой-то!..

(Хотя… А почему — бред?)

— А хоть свой возраст помнишь? — спросил кто-то.

— 15 лет 167 суток, — Жангир и не удивился, откуда это всплыло в памяти. — Ну, а школа… такая же, как у Мидакрина? Чувствую, приятного мало…

— А мне 13 лет 361 день, — вспомнил Дартал. — То есть, уже почти 14. А где, с кем жил… Сменил несколько мест, что ли? Даже боюсь вспоминать что-то ужасное…

— А правда: что ещё знаем, помним? Чем увлекались? — донёсся из-за переборки ещё голос.

— Может, начнём называть себя? — предложил Дартал. — И тогда уж…

— Таннуд, — ответил тот же голос, и появился темнокожий мальчик в очках. — Или Таннур… И тоже не пойму: из знатной семьи, или «грубой»? Будто помню — и так, и так… А возраст: 14 лет и всего 1 день? То есть… вчера — день рождения? Или нет, кажется: 15 лет 64 дня…

— Да, что это с нами! — донёсся ещё голос. — Но и мне почти столько: 15 лет 48 дней. А зовут… Френла, что ли? И жила в чужой семье, подброшена при рождении — но узнала только потом! Или: хотели ещё выдать замуж, бежала… но в этом возрасте? И тоже всё смутно…

(Так… Уже пятеро! А — сколько всех? Вот — тот, со светлой кожей… Есть тут?)

— Так, теперь я, — начал как раз он, вспомнившийся. — Тахур… нет, Утахур! И в прошлом… десятки разных мест, школ? Без какой-то системы: просто вдруг, через какие-то недели или месяцы — у родителей меняется профессия, и… А то — меняются и родители? Но ведь — так не бывает? Какая-то ерунда?

— И я сомневаюсь насчёт имени: Редан, — начал другой светлокожий мальчик. — И возраста: 15 лет 113 дней… Тоже неладно: чужая семья, я — вместо кого-то…

— А я? — спросил ещё кто-то. — Гамир, или как…

— А я… Нилар, — признался другой (и всё — знакомые!). — И это мне 14 лет и… Да: 14 лет 100 дней! А тебе, Гамир?

— 15 лет 90 дней…

— Или нет, — усомнился Нилар. — Только шёл 14-й год, то есть — 13 лет 100… Даже возраст точно не помню! А ты, о себе?

— Как меня чуть не убили, — признался Гамир, выходя из-за переборки. — Но тоже не уверен. Кто-то заявил: я ему — не родной, а чужой — не нужен…

(И… какая-то тишина оцепенения — даже не настала! Почему?)

— А я… Ну, хоть что-нибудь бы! — добавил, появляясь, Нилар (да, темнокожий и знакомый).

— Так и говорю! — повторил Мидакрин. — Всё очень смутно!

— Но у меня… совсем ничего! — признался Нилар. — Хотя подождите: бежал откуда-то, где…

— Мы все откуда-то бежали, — ответила Френла.

— Нет, я — ещё до того! А вот откуда, зачем… Не от родных же…

— Так и не помним родных, — ответил Гамир. — Пока не попали туда…

— А куда… «туда»? — повторила Френла.

— Вот именно, — снова начал Мидакрин, — куда и откуда попали? По идее — было какое-то происхождение, семьи…

— Неясно… было ли! — горестно ответил Таннуд.

— Смутные образы кого-то мало знакомых, — добавил Утахур. — Не о ком вспомнить…

— Это у тебя, — уточнила Френла. — Хотя и у меня… Но странно: и жалеть будто не о чем! Никого близко, родного…

— Правда, — удивлённо понял и Мидакрин. (А Жангир задумался: правда ли?) — И главное: где мы жили? Это, что, какая-то школа? И как туда попали? Вот так, может, и вспомним…

— А попали откуда-то, — прошептал Жангир. — Жили, учились где-то раньше…

— Так ведь пробовали, — неуверенно ответила Френла. — И что с того?

— Нет, давай ещё раз, — предложил Мидакрин.

(И Жангир стал пробовать…

Нет, ничего! Совсем!)

— Или… про увлечения! — уже согласилась Френла. — Давайте вспоминать это!

(Никто не ответил. Все умолкли, задумавшись…

Но — как вспомнить? Вернее — с чего начать?)

…— Так кто начнёт? — опять первым спросил Мидакрин. — Может, я? И должен помнить: чем увлекался, кем хотел быть! А вот…

— А хоть что знаешь лучше всего? — спросила Френла.

— Так знал вообще много… по химии, физике! Да, и есть чувство: готовился для чего-то…

— И у меня, — удивлённо подтвердила Френла.

— У меня тоже, — согласился Редан…

(И Жангир понял: есть такое чувство! Может, вот — и «зацепка»?)

— А для чего? — переспросил Гамир. — Как тебе кажется?

— Не могу вспомнить, — через несколько мгновений ответил Мидакрин. — Будто преграда…

— Ну, или — кто чем хотел заниматься? — спросила Френла.

— И правда, — задумался Жангир. — Чем я увлекаюсь? Что-то… из химии? Знакомо…

…Да, правда: читал и знал много — по химии, астрономии! Откуда-то, внезапно — пришло понимание этого!

Названия химических элементов: самарий, европий, гадолиний, тербий… (Так вспомнились подряд — как и идут в таблице! В отдельном ряду, внизу…)

Стадии эволюции звёзд: красный гигант, белый карлик, нейтронная звезда, чёрная дыра… (Да, почему-то — и такая!)

А вот — названия созвездий… Мысль в недоумении остановилась: ни одного!..

Координатные сетки: горизонтальная (высота, азимут); экваториальная (кажется: восхождение, склонение… Или… часовой угол? Нет, странно!); эклиптическая (широта, долгота); галактическая (тоже… широта, долгота — но от другой точки? Вроде бы!)…

Нет, верно: прямое восхождение, склонение! Полюс, зенит… Радиант метеорного потока… Перицентр и апоцентр — орбит планет, комет… Синодический, сидерический периоды…

(Всё это — помнил, но — созвездия! Хоть бы одно, какое-то…)

— Так ты увлекался астрономией? — переспросила Френла (и Жангир вздрогнул: не заметил, как стал шептать термины вслух? Причём — знакомые ей?).

— И химией тоже, — признался он. — Помню периодическую систему элементов: 7 рядов, 9 групп. Нет, всего… в развёрнутой форме… в больших периодах — 32 элемента…

— А я — систему элементарных частиц, — откликнулся Утахур. — Протон, нейтрон… Лептоны, мезоны, барионы… Мезоны — по 2 кварка, барионы — по 3…

— Ну, это основное, элементарное, — осторожно ответил Таннуд. — Я тоже помню. И строение планет: кора, мантия, ядро… Лёгкие слои, плотные слои… Лёгкий — образует континенты…

— А я? — задумался Редан. — И мне всё знакомо! И — диапазон электромагнитных волн: космические длинноволновые, потом — радиосвязи, внутренних биоритмов, тепловые, видимые, ионизирующие, ядерных превращений… Нет, там немного сложнее. Есть ещё один: диагностико-интроскопический, что ли…

— А… стадии развития живой материи? — продолжал Нилар. — Одноклеточные… Нет: сначала — безъядерные, потом — с оформленным ядром, двух- и трёхслойные, с первичной и вторичной полостью тела… То есть… закладкой ротового отверстия, и это — как бы основа всего строения…

— 20 аминокислот, — ответила Френла, — 4 звена кодирующей спирали… нет, 5… И помню формулы! А сложные…

— А кривые блеска переменных звёзд? — добавил и Гамир. — «Период — светимость», элементы орбит…

— И строение звёзд, — продолжал Дартал. — Зона лучистого переноса…

— …строение конвективной зоны, фотосферы… термоядерные реакции, — ещё добавил Гамир.

— А я? — задумался Мидакрин. — Должен что-то вспомнить… своё! Хотя и эту таблицу помню…

— А строение живой клетки? — спросила Френла.

— Да, тоже… Ядро, сети мембран, частицы, на которых синтезируется белок… Ну, эти, из двух половин…

(И Жангир помнил, а название — забыл! Действительно странно!)

— Большой и малой, — подтвердила Френла. — Движутся по кодирующей спирали — а ещё специальные молекулы подводят аминокислоты. И, если последовательности из трёх кодовых звеньев подходят — они встраиваются…

— Да, а в основе всего… более простые реакции, — ответил Мидакрин. — Окисление, восстановление… Электронные траектории в атомах… На чём и построена таблица элементов…

— Итак, помним многое, — подвела итог Френла. — Такого, что… знает и помнит не всякий…

— Но не всякий… где? Откуда мы? Как попали сюда?..

И вновь — разговор оборвался.

И Жангир понял — он тоже не знает, что сказать…

— Но… может, ещё постараться вспомнить: какие знаем научные теории… — начала Френла.

(И тут Жангиру вспомнилось… совсем не то! А — о чём думал во сне или полусне, перед пробуждением…

Неужели — правда? И он — из такого мира? То есть — они все?)

— И где мы сейчас? — начал и Мидакрин. — Надо же, наверно, пойти обследовать окрестности! А мы тут сидим…

— Так я и думаю… — Жангир сразу попытался встать, но — понял: пока трудно! (Да и страшно представить — что окажется за окном…)

…А за окном — была просто равнина! Чуть холмистая, до самого горизонта поросшая низкой голубоватой травой… Или — мхом? Тундра?..

(Хотя — в окнах по противоположной стороне вагона были видны и заросли высокой травы, или даже кустов…)

— Тундра, — сказал и Мидакрин. — Хорошо, что лето. А то… видите, в чём мы…

— А в чём? То есть… о чём ты?

— О летней одежде, — объяснил Мидакрин. — Трусы, рубашки — и всё, даже обуви ни у кого! Наверно, придётся определять, где юг — и двигаться туда! Тундровое лето коротко…

(«Или правда: в чём я?»— задумался Жангир, взглянув на себя. И — наконец, по-настоящему, внимательно осмотрев…

Да… наконец — увидел своё тело! Стройное, смуглое, но… не с такой тёмной кожей, как ожидал!

И правда: в рубашке, плавках… А это хоть — правильно? Да и — с какой точки зрения? Должна быть, например, обувь?

И ничего в памяти: как, в каких случаях одевался? Да и — были ли они, эти случаи?

Что надевал — в той школе, на уроки? Если это школа… Или — выходя… куда?

Вроде — в школе обувь надевал, а… не надевал — где? Да и как она выглядела?..)

А сзади, за спиной — да, кусты частью перекрывали оконный проём; а где-то вдалеке — были и деревья!

Но то — сзади, если обернуться. А впереди — лишь тундра. Будто граница леса и проходила тут, у самой железной дороги, где стоял вагон…

…— А что снаружи? — вновь спохватился Мидакрин. — Надо посмотреть, — он перешёл к окну напротив. — Не видно, куда идёт дорога: просто вперёд — и так же назад! И станции никакой…

(А это — странно? Ну да — должна быть станция! Или нет?)

— Надо посмотреть из торца вагона, — сообразил Утахур…

…— Не открывается, — обеспокоенно сообщил он, вернувшись спустя несколько мгновений. — Как же выйти?

(И это — встревожило, кажется, серьёзнее всего прочего!)

— А как вошли? — забеспокоился и Мидакрин.

— Так и вопрос, — ответил Редан.

(Однако верно: как-то вошли! Но тоже: когда, и… с кем? Не здесь же — та третья полка! Вошли сюда — потом, сами? А ехали — куда?)

— Нет… открывается, — тут же успокоил всех Утахур, и… ворвался незнакомый запах! Чуть острый, пряный, горьковатый… (Так ли должна пахнуть тундра?) — И ничего больше: ни того дома, ни других вагонов, локомотивов, станции! Только сама дорога…

— Но как? — воскликнул Нилар. — Шли же по городу…

— А какому? — переспросил Утахур. — Как назывался? А страна?

(Ну да! Ведь страну — помнить должны! Но снова — никто не ответил!)

— …А месяцы, годы? — уже в отчаянии спросил Утахур. — А… планета? А… в системе какой звезды?..

(Никто не ответил и на это! И Жангир — не знал!

Лишь… знал, что должен знать! Что просто немыслимо — забыть такое! Кажется…

Должны быть названия! Но — напрочь забыл их!

Или… никогда и не знал? Но — возможно ли? Почему даже тут, при попытках вспомнить — пустота?)

И — все молчали, как оглушённые. Будто не в силах поверить… во что?

Когда даже… не поймёшь — что насколько странно!

И даже — какие-то вопросы не удаётся «ухватить» мыслью…

— …Да, вот вам… весь ужас нашего положения, — решился наконец продолжить Утахур. — Не представляем: где мы, кто мы, куда идти! Но идти-то надо…

(А — надо ли? И знать бы — куда, зачем!)

— …Или давайте сначала осмотрим вагон! Проверим, нет ли чего съестного… Кстати, а… что для нас съедобно? Не помните?..

 

201. Две линии судеб

— И сколько идём, а всё тундра, — наконец начала Френла. — А ведь по широте на юг…

— Я так определил, — напомнил Мидакрин. — По полуденной тени. А часов нет ни у кого. Не с чем даже сравнить продолжительность суток…

…Да, так: одни лишь общие понятия! В данном случае — что существуют (должны быть) какие-то дни, ночи, сутки, биоритмы! Зима, лето, осень, весна… Иногда — темно, и хочется спать; иногда — светло, и надо идти куда-то, что-то делать… А что?

Вот и сейчас — шли. После того, как Мидакрин известным ему (и Жангиру) способом вроде бы определил, где здесь юг. (А это — после того, как осмотрели вагон…) Тень от вагона, за которой тщательно наблюдали, не отрываясь — укорачивалась, при этом меняя направление на местности относительно рельсов; но с какого-то момента — достигнув минимума, стала вновь удлиняться; и они, решив, что юг — там, куда указывала самая короткая тень, пошли прямо туда. Наискось от дороги, на которой стоял невесть как попавший вместе с ними сюда вагон. Так его и оставили…

(А осмотр вагона… Что он дал? Съестных припасов — нигде никаких не оказалось, а сама конструкция… Разве знали, помнили хоть — каким должен быть вагон «обычно», и каким — если что-то «не так»?

Вроде были устройства, что должны как-то работать, но не работавшие здесь: краны, трубы, бак для чего-то! Ещё одно помещение — так и не открыли, а снаружи его стекло казалось матовым… Интересно, что там? Или как раз — ничего интересного?)

…И так странно (или не странно?) — когда вообще всё непонятно: привычно ли, в порядке ли вещей? Вот, например: этот мох или лишайник — привычен ли? Голубое небо, диск жёлтой звезды на нём, прозрачный воздух — вроде бы да (или не хватало чего-то, или лишь так казалось?); но — вот это чувство чего-то под ногами? Ведь, когда идёшь в обуви, вроде… не так? Или там где-то (где?) — не было таких неровных поверхностей?

И верно ли, что тут — ни тепло, ни холодно, как и там? И — что ночью всё же похолодает? На что будет похоже, знал ли он подобные ощущения? И — сколько длится ночь?

Да, кажется — не знали элементарного! Лишь — некоторое представление об этом! Глубокие научные знания об устройстве мира — да, но тут же…

…— Но как вы думаете: что за местность? — вновь начала Френла. — Только там, откуда вышли — полоска деревьев, а так… Какой-то лишайник, и всё! И эта дорога… Мальчики, как думаете: что это? Как такое могло получиться?

— Не представляю, — ответил Мидакрин. — Реликтовые деревья, что ли? Когда-то выросли тут, а теперь дальше не воспроизводятся? Или… вырастил кто-то…

— Но кто?

— Говорю: не представляю! И как этот часовой механизм должен выглядеть… Вот говорю, как-то по памяти, а…

— И какая одежда может быть, кроме той, что на нас… — задумалась Френла. — И что бывает какая-то обувь — думаете, помню, какая? Вот это удивляет: неполнота памяти! Помним столько научных теорий — а, казалось бы, самое простое не помним! Строение лишайника, листа растений — да; а одежда, обувь, или как выглядела города, здания — нет!

— Листа… — повторил Мидакрин. — А тут почти одни лишайники! Не странно? И… какого, кстати, строения?

— Я же говорю: столбчатая, губчатая паренхима, клетки устьиц… А внутри клетки… эти столбики мембран, для получения энергии… нет — для фиксации углекислоты и водорода! И эти молекулярные частицы в толще мембраны, и — разная концентрация по обе стороны… Откуда я всё это знаю…

— Меня больше интересует, где мы и как сюда попали, — ответил Редан. — Хотя и это, конечно… И — что за местность, почему стала такой, и — сколько ещё…

— Вот и вопрос! — не дала ему договорить Френла. — Что могло привести к тому, что на такой площади — почти одни лишайники?

— И вроде бы средние широты, — добавил Мидакрин. — И жёлтая звезда, — он обернулся в сторону уже склонившегося к закату ослепительного диска. — А потом надо измерить наклон экватору, составить карту созвездий. Было бы на чём… Но вообще — всё очень странно. Что-то не так…

(А что? Эта яркость звезды, на которую больно смотреть? Должно ли так быть? Бывает ли? Тоже странная мысль… Каким же и быть — дневному светилу?)

— Да, — согласился Редан. — Какая-то планета, безлюдная местность… И никакого представления: где жили раньше, как там всё называется? «Неполнота памяти»… С чем может быть связано?

— Не представляю пока, — ответила за всех Френла. — Но что-то уже приходит на ум.

— Что именно? — спросил Мидакрин…

— Ну… нам здесь не холодно, правда? Значит — к такой температуре привыкли?

— Точно! А я и не подумал!

— Хотя разве можем тут измерить температуру? — переспросил Утахур.

— Да, — уже растерянно повторил Мидакрин. — Не можем…

— Но и то правда, — задумался Гамир. — Как «там» было…

— Где «там»? — переспросил Редан.

— Вот именно… И к чему мы привыкли? Как мы жили? Вот о чём предлагаю подумать…

— Ну, так и жили… по-видимому! У каждого — много книг, бытовой техники… Иначе — откуда бы знали? А помним же, имеем представление: радиоприёмник, магнитофон, компьютер…

— Ладно, мальчики, — остановила его Френла. — О чём там «имеем представление»…

— Но как раз очень важно! — не согласился Гамир. — Что у нас было… Оптические приборы, карты звёздного неба — а я их почему-то не помню! Карт самой планеты — тоже…

— Но вот и странно — не помнить такое! Мальчики, вы же не думаете, что мы… не на своей планете?..

И снова — все умолкли…

И даже не сразу, пройдя по инерции ещё несколько шагов — один за другим остановились, переглядываясь…

Но ведь… на другую планету — забросить так не могло? Обычный железнодорожный вагон… А это — нужна ракета, космический корабль!

(Кажется… Снова «кажется»!

Да, вот именно — и про космические корабли знал откуда-то! Знаком… не образ — идея!

Но — не летали же? Перегрузка, невесомость, скафандры… Не было такого? Вроде бы…

И… как тут, имеющимися средствами, проверить?)

…— Дышим же без проблем этой атмосферой! — сообразил Гамир.

— И до сих пор не знаем, что тут съедобно, — безразлично, даже вяло, ответил Нилар.

— Например, эти лишайники — можно ли? — уточнил Редан.

— А тут ничего и нет, кроме лишайников, — ответил Утахур.

(И снова все замерли — уже в тревоге…

Ведь правда: чем-то питаться надо! Человек — и существует благодаря этому! А то отвлечённые разговоры можно вести всякие (хотя тут — и не отвлечённые), но если не знать, чем питаться…

А вот именно: что вообще съедобно? Он с ужасом… Нет, думал — что должен быть ужас, если поймёт, что не помнит и этого!)

— И как сюда попали, если так? — продолжал Гамир. — Ушли куда-то… в привычном нам мире, на своей планете?

— Да, так нам кажется, — ответил Нилар. — Тем более: дорога, вдоль которой идём… И смотрите: тундра и тундра! Вокруг, во все стороны…

(А дорога? Жангир ошеломлённо обернулся…

Да, всё это время — шли вдоль неё! Это сперва показалось, что наискось, потому что наискось шла… тень вагона! Но вот дорога — опять здесь!

И он даже — будто… видел её временами, краем глаза! И — шёл, не обращая внимания, не думая: как это? Да, с ними что-то неладно…

Или… это она так свернула? Нет — вроде бы прямая, и шли — прямо! Хотя… с чем соотнести это «прямо» — на местности без ориентиров? Кроме самой дороги — и вагона, что остался далеко за горизонтом…)

…— И нигде ни одного водоёма, — ещё вдруг отметила Френла. — Вот ещё что странно!

— И тундра в каких широтах, — добавил и Гамир.

— И… есть пока не хочется, — будто попробовал успокоить всех Утахур. — Вот это странно особенно. Но… когда-то же проголодаемся! Что тогда?

(И снова — вернулась прежняя жутковатая тревога…

На миг — даже всё покачнулось в отчаянии. Вся местность — как гигантская плоская чаша…

Хотя — выпуклая же! Откуда образ… плоскости?)

— И настанет ночь, — сказала Френла. — Где спать? Что, просто под открытым небом, в этих лишайниках?

— Хоть бы были не ядовиты, — ответил Утахур.

— А я думаю… — начал Нилар. — Кто-то же построил дорогу! Значит, здесь есть другие люди, кроме нас? Должны быть?

— Вернее… были, — уточнил Утахур. — А сейчас… Видишь: кроме неё — больше ничего. И, кроме нас — ни одного человека…

— Но всё-таки: где мы? — уже в тревоге вырвалось у Френлы.

— Вопрос бессмыслен, если нет карты планеты, — ответил Гамир. — И даже видели ли мы её когда-то…

(Но неужели правда: они — «не в том» мире? И даже — без памяти о «том», где жили раньше?)

— Да, верно, — ответила Френла. — Но ещё что странно… Мальчики, вы заметили: тут — только растения? Ни птиц, ни насекомых, вообще… животных! И понимаем, что должны быть, а — нет!

— Действительно… — отвлёкшись от своих мыслей, согласился Жангир. — Если лишайники — растения, — тут же спохватился он, — а не что-то иное…

— И то верно, — Утахур нагнулся, чтобы лучше рассмотреть. — Это вроде бы симбиоз гриба и водоросли… А травы тут нет. И я даже не помню — какие «там» были травы, лишайники…

— И где «там», — добавил Нилар. — Но мы откуда-то знаем друг друга! Встречались…

— Дайте собраться с мыслями… А то даже голова кругом идёт!

— Но полдень мы тут определили, — начал Мидакрин. — Меридиан отметили… Вот только жаль, нет транспортира, чтобы точно определить широту. Приблизительно какая-то средняя — и всё…

— Но знаем, как это делается, — ответил Утахур.

— Так я и говорю! Знаем многое, не знаем — откуда…

— И чувство, что к чему-то готовились, — добавил Утахур.

— А всё-таки: каким был «тот» мир? — спросила Френла. — Каким нам представляется?..

(И Жангир задумался… Правда: как там что-то выглядело? Например, тот же магнитофон? Или — звёздные карты? Ничего, кроме общего понятия о координатной сетке… Или — те же дома, квартиры? Никаких ясных образов!

Кроме — «того» дома, и то смутно. И… «этого», где проснулись…)

— …Добрый он или злой, — однако, уточнила Френла. — Хорошо там или плохо…

— И кем мы там могли стать… — добавил Утахур.

— Нет! — вдруг воскликнул Нилар неожиданно громко. (А… эхо от крика — должно было раскатиться вокруг, или нет?) — Я не мог быть нищим бродягой…

— Ты что-то вспомнил? — насторожённо повернулся к нему Утахур.

— Да… вдруг представил! Будто — скрываюсь от кого-то… Живу в подвале учреждения… И там — полки с книгами, с какими-то бумагами? И… другие нищие… И с ними — надо чуть ли не драться, отвоёвывая право на это место! Причём — всем места хватало, и все там — незаконно! Это же — не дом… А вот, чувствую — не могло быть со мной такого! — уже уверенно повторил Нилар. — Я не такой, чтобы…

— А я? — с горечью вырвалось у Редана. — В чужом доме, тоже забрался незаконно… Но зачем?

— А я… — вырвалось и у Жангира, вспомнившего сон перед пробуждением. — Неужели там детей… пороли? Да ещё так, при всех? И это было нормально?

— А я удирал от полиции? — признался и Утахур. — Через толпу людей… Почему? Что мог сделать плохого?

— И я, — решилась и Френла, — ночью, из полицейского фургона? Но за что могла туда попасть? И… то ли потом, то ли перед тем — жила в деревянном доме: таком древнем, покосившемся? Занималась чем-то нелегально, ко мне — водили кого-то… Но не помню, не представляю, что за дела — в деревне…

— А я? — напомнил Гамир. — Что сделал такого… позорного? Меня же хотели убить! Или как это называется: самосуд…

— А я откуда и куда бежал? — задумался Мидакрин. — Тайком пробрался в поезд…

И Таннуд, и Дартал — хотели что-то сказать, но не решились?..

(Да — у всех в памяти прорвалось то, чего не ожидали!

И он, Жангир, понимал: ведь — не позволил бы так обращаться с собой! Что же это значит?

«Вторая» линия памяти — не сходящаяся с «первой»… То, чего не должно быть… У всех дома — была научная аппаратура, книги, сложная техника; и они же — скитались, жили в покосившихся домах, к ним водили непонятно кого и зачем, приходилось «выживать» нищих из подвалов? Нет — так не бывает!

Но что тогда вспомнили — он, и его товарищи?

Вот именно — товарищи по… какому-то общему делу! Какому?)

…— Да, мальчики, мы «помним» чужое, — решилась признаться Френла.

И снова — как прокатился неслышный гром… Здесь, над тундрой, над этой странной дорогой — вдоль которой уже сколько прошли, а на ней — ничего, кроме неё самой…

(Хотя — а что должно быть? Станции, вокзалы… А — как выглядят?

Вот именно — их же в «той» памяти… будто пороли на вокзале! В той — «противоестественной», «второй»!)

— Но как это может быть? — спросил Нилар.

— Не знаю. Но — помним то, что память отторгает… Чувствуете?

— Да, чувствую, — с неохотой подтвердил Мидакрин. — Мы же на самом деле не такие, чтобы…

— Но откуда эти воспоминания? — спросил Таннуд.

— И правда, — задумался Утахур. — Деревня, подвалы учреждений… Но мы, по всему — из образованных семей, имели дело с техникой!

— И само понятие «образованной семьи», — задумался и Дартал. — Да, многое помним… Но о чём, о каком мире? И говорим, что готовились для чего-то…

Ещё какое-то время — все лишь молча стояли, глядя друг на друга. И Жангир не знал, что сказать…

— А я вот подумал… — начал Дартал. — Что мы бы стали делать, если бы такое — было правдой?

— То есть… насколько ещё допустимо, не теряя достоинства? — понял Таннуд. — Хотя… Оно же — не наше!

— А если бы было — наше? Но, понимаете… Одно дело, когда… мы, другое, когда — нас…

— И должны защищаться от кого-то, — понял Мидакрин.

— Так что наша совесть чиста, — ответил Утахур. — Просто мир мог быть таким…

— Значит, мог, — согласилась Френла. — Раз можем помнить такое…

— Но всё равно неестественно… Вот формулы — это другое дело! Падение тела в вязкой жидкости, например… Жаль, написать не на чем…

— Но ты их помнишь? — с внезапной надеждой переспросил Нилар.

— Помню… Во всяком случае: и эту, и теплопроводности, и массопереноса! По крайней мере — думаю, что так называются! Но — сходятся, логически непротиворечивы… — задумавшись, продолжал Утахур. — Вспоминаю, представляю все величины, процессы! Что и как изменяется, по какому закону…

(«А я? — задумался Жангир. — Какие формулы помню? Ах да, переводы координат…»

Да, в памяти сразу всплыло! На поверхности сферического треугольника, каковым есть и небесная сфера… Вот только: как это, что она — «произвольного радиуса», а в центре её — наблюдатель? Но… где-то так определялась! И опять же — где?)

— Ну, так и я… процессы в живой клетке, — напомнила Френла. — Вижу прямо как картину или схему…

— И я… астрономические схемы, — признался Жангир. — Системы координат, орбиты, галактики…

— А я — реакции, процессы в молекулах, — добавил Мидакрин.

— А я… древние формы жизни, — вспомнил Нилар. — Значит, были где-то такие? Я же говорил…

— Да, помним, что знали, что интересовало, — вновь «подвела итог» Френла. — Но и… такие события, и наши поступки! И ещё что-то, — вдруг задумалась и она. — Нет, просто мелькнуло…

— Но что? — насторожился Жангир.

— Да нет, одна странная мысль, — попробовала объяснить Френла. — Как будто… должны были идти куда-то, получить какое-то откровение…

И снова Жангир задумался. Да и остальные…

Вдруг — правда?

И уже шевельнулось неотчётливое — и накатило волной, захлёстывая всё новые участки сознания. Такое странное чувство…

…— А есть пока не хочется. Но придётся же когда-то, — Утахур вновь осторожно коснулся лишайника.

— Но можно ли? — спросил Таннуд.

(И Жангира — как-то вмиг встревожило. Та, прежняя мысль — ушла, уступив место новой…)

— Так и идём же по нему, — ответила Френла.

— Да, но я бы сейчас не рисковал, — сказал Таннуд.

(Хотя — а что тогда? Где тут — что-то съестное? И — хоть бы вспомнить, как оно «там» выглядело!)

— И насекомых нет, — вновь напомнила Френла. — Кровососущих… Мальчики, заметили?

— Верно, — согласился Нилар. — Их нет…

— А ведь помним, что такие насекомые бывают? — Френла перешла на шёпот, будто прислушиваясь. — Из… того мира?

— Точно, — подтвердил Таннуд. — Но…

— Так и вопрос, — задумался Дартал. — Как и почему этот мир стал таким…

— И только в одном месте полоска кустов, — напомнил Утахур. — А так всё тундра и тундра. Хотя тепло…

— А кусты осмотреть не успели! — спохватился Таннуд. — Вернее… не подумали! Так и пошли…

Все снова переглянулись. Не подумали! Но — и были в каком состоянии сразу…

— Да, мальчики, это ещё раз доказывает — в каком мы ненормальном состоянии, — сказала Френла уже вслух (повторив его, Жангира, мысль — так, что он вздрогнул!). — Нам бы посмотреть: какого они вида, знакомого ли нам, чем отличалась почва под ними? А мы — просто забыли! Осмотрели только вагон…

— И где же эти кусты? — добавил Утахур, оборачиваясь. Следом обернулся и Жангир — но кустов не увидел: лишь неровная линия холмов тянулась вдали; да ещё эта дорога из ниоткуда в никуда бежала всё так же, будто соединяя стороны горизонта некой хордой или диаметром. (Да — именно так вдруг подумалось: «Из ниоткуда — в никуда…»)

— Остались там, — ответил Таннуд. — И больше нигде… И что это за дорога…

— А я всё думаю: куда мы попали? Ведь здесь — не то, что других людей, а… Будто, — Утахур сделал мгновенную паузу, — всё погибло, кроме этих лишайников! И только кое-где, случайно — ещё какие-то кусты!

— Но как так может быть? — ещё успел спросить Таннуд…

Именно успел — потому что… Казалось, уже назревавшая догадка — как громом поразила всех…

Возник отчётливый образ — пережившего какую-то катастрофу мира!

И в такой мир… непонятно как попали они? В мир — где нет животных, лишь растения? И даже не знают — откуда попали?

Все стояли, будто окаменев, не шелохнувшись. И вдруг показалось: затих даже ветер. Тот, совсем лёгкий — что ещё был раньше… Да и — был ли…

«Но что произошло? — Жангир даже не понял, в какой момент его мысли стали поворачиваться, будто шестерни вновь включенного механизма. — Метеорит? Гигантский? Или радиация? Или… потоп? Прокатилась огромная волна? Нет, не могло так уничтожить и животную жизнь, и высшую растительную — почти, оставив грибную… Ведь лишайник — это гриб, третье царство живой материи, лишь в симбиозе с водорослями… Правда, откуда мы это знаем?»

— И мы тут одни, — наконец прошептал Мидакрин. — Но как?

— Что же… убило тут всё? — вырвалось у Таннуда.

— Радиация, — предположил Утахур. — Но тогда и мы бы… Нет…

— И притом давно, — добавил Дартал. — Хотя…

И снова — тишина. Страшнее прежней…

Неужели это они — посреди вымирающей, радиоактивной равнины? Только — пока сами не почувствовали? Ведь откуда-то помнил: радиация — сразу, непосредственно, не ощущается! Лишь потом… (А как?)

Но — да! Невидимый, коварный враг, ощутимый, лишь когда уже поздно…

…— А след взрыва? — наконец решился спросить Дартал. — Где он тут? Или… откуда радиация?

— Нет. Конечно, не то… — так же неуверенно ответил Таннуд.

— Но тогда… Может, какой-то химический фактор? — предположил Утахур. — Уничтожил почти всё живое, кроме лишайников?

(И не ещё страшнее ли — это?)

— Ну, и какой фактор? — спросил Гамир.

— Не представляю пока, — задумался Утахур. — Так, условно сказал. Предположительно…

— Нет, а правда: какой бы это химический фактор мог быть? — спросил Нилар. — И, в свою очередь — не опасен ли для нас?

(«А… эти выражения: «в первую очередь», «например»? — подумал Жангир. — Откуда мы знаем их? И — помним, что знаем?»

Да, и такая мысль — сквозь тревогу, может быть, даже не до конца осознанную… И странно, что — без эмоций! Неясно же — правда ли…)

…— А если инфекция? — вдруг спросила Френла. — Поразившая тут всё?

— Как… всё? — переспросил Таннуд.

— Ну да, — ответил Утахур. — Это же разные организмы, и… паразиты их — не одни и те же! Так что за «универсальная инфекция»?

«А вдруг?» — мелькнуло у Жангира. (Хотя умом он понял: Утахур прав. Да и сам понимал это — тоже зная откуда-то…)

— А то был бы вопрос: не опасно ли… — снова добавил Нилар. — Что, пойдём?..

(И — что ещё было сказать? Когда… даже неясно: пережит ли только что, в эти мгновения, смертельный ужас? Или… что это было?

Вот так, странно: неясно, успели ли испугаться, представив себе… что?

Но уже снова — всё как-то вмиг спокойно! «По- деловому»… Или — «по делу»… Как это называется… там, откуда они?)

— Пойдём, — не сразу, даже будто без особого желания, согласилась Френла.

(Ведь правда: куда было идти? Но… и где, зачем оставаться? Здесь, в этом незнакомом мире?..)

И — всё-таки пошли. Как-то по одному, неохотно…

Но…

В самом деле: как могли помнить то, что их же памятью и нравственными понятиями — отторгалось? И… даже — что это было? То здание, тот город…

А что могло случиться здесь: радиация, падение астероида, заражение какой-то инфекцией, веществом…

Но… На такой огромной площади — никаких разрушений! И ничто — явно не горело!..

И все — шли молча.…

Никаких новых мыслей — ни у кого…

 

202. История увиденного

…— Смотрите: лес! И… станция! — внезапно воскликнул Дартал. — Железной дороги! Видите?

Жангир поднял взгляд, не успев сообразить, о чём речь… Но да — за очередным холмом вдруг открылись верхушки деревьев! А под ними…

Точно! Пока далеко… но уже сразу вспомнилось — как эта станция должна выглядеть!..

И все остановились, ошеломлённые… Наконец-то — станция!

А возможно, и жильё… Наконец — кого-то встретят…

Наконец — искусственное сооружение! Хоть какое-то! За столько времени пути… Ведь диск звезды на небе — склонился ещё ниже…

(Хотя — и сама дорога как-то логически вела к этому… Если правильно — так говорить? Было такое выражение «там»?

Но вот… За время пути — сама дорога стала привычной, а теперь — станция! И как вести себя, что делать… когда дойдут?)

— А всё старое, ржавое, — вдруг ещё добавил Дартал.

— И ты отсюда видишь? — удивилась Френла.

— На таком расстоянии? — удивился и Таннуд.

— Да, мне так кажется, — подтвердил Дартал, вглядываясь вдаль.

— Но… вот теперь, — начала Френла, — как думаете: что здесь произошло?

— Что пока думать… — ответил Таннуд. — Не знаем…

— Что ж, идём туда, — добавил Нилар.

— Идём, — без колебаний согласилась Френла. — Но всё-таки… Сколько прошли — и одна эта станция! И странно: лес остался только тут…

«И правда…», — задумался Жангир.

— И правда, — сказал это же вслух Нилар. — Больше нигде…

— А как это возможно? — продолжала Френла. — Только…

— И лесом станция не заросла, — ответил Гамир. — Значит, это… недавно?

— Так что же было здесь давно? — тревожно переспросила Френла.

— Неизвестно, — ответил Гамир. — Нет информации. Догадки…

— И не забывай, — добавил Таннуд, — не знаем, где мы и почему…

И снова — пошли дальше молча…

А на Жангира — накатила смутная тоска. Что-то пришло неясной волной: хотел вспомнить — и не мог. И тревожило, пугало: что может открыться?..

Кто они, откуда, что их связывало, откуда знают друг друга? Неизвестно. И тоска — по неизвестному, недостающему в судьбе…

…— И тут лес, смотрите — одним малым участком! — вдруг сказал Гамир.

Жангир поднял взгляд… Да, прошли уже часть пути, станция стала ближе — и видно: участок леса рядом с ней — не так велик, как казалось!..

— Думали уже разное, — напомнила Френла. — Пожары, радиация, инфекция — ничего не подходит… Не съели же какие-то формы жизни всё, что можно, за исключением лишайников — а потом вымерли сами…

— А что, это мысль! — воскликнул Гамир. — И тогда должны быть остатки…

— Нет, ладно. Давайте… ближе к станции, — сказал Таннуд.

— Но правда: остатки должны быть, — ответил Нилар. — Той, прежней жизни, что была здесь когда-то…

— Мальчики, давайте подумаем: а какой она была? — с внезапной увлечённостью предложила Френла.

— Тут всё было затоплено, — предположил Таннуд. — Кроме этих возвышенностей. Ведь только на них — кусты, деревья!

— Да, верно, — согласился Нилар. — Обратите внимание: рельсы, станция — всё как-то поверху! На вершинах холмов!

— Но чем затоплены? — усомнился Гамир. — Если… смертельно ядовитым для всех форм жизни?

— А мы тут так идём! — забеспокоился Нилар…

— В чём очнулись, в том и идём, — ответила Френла.

— И ведь придётся есть что-то, — напомнил Утахур. — Когда проголодаемся. Так что лучше бы уж… другие версии…

— И… какие? — тревога проскользнула и в голосе Таннуда.

— Не знаю пока. А то… были бы уже отравлены! Мы же сколько идём по этим лишайникам!

— И есть не хочется, — сказала Френла. — Странно. Но захочется когда-то…

(А Жангира — тревожило не только это…

В самом деле: кто или что — перенесло их сюда? Какая сила, фактор? И не затем же, чтобы… проголодавшись, при попытке что-то съесть, отравились?)

— Да, конечно, — ответил Утахур (и Жангир понял: опять сказал вслух!). — Хотя разве знаем, как попали… И есть ли какая-то цель?

— Цель — это если нас доставил кто-то разумный, — согласился Таннуд. — Что вряд ли…

— Почему? — переспросил Нилар. — Хотя верно: разве знаем…

(А Жангир — всё думал…

Да, кажется, логично: никто их специально не перенёс сюда! Иначе, вероятно — встречал, ждал бы! А они проснулись сами…

Но — кто-то разумный и не оставил бы их там, где можно отравиться! А так…

И — хоть лишайники не ядовиты? Сколько прошли по ним — и никаких симптомов! Хотя — а какие могли быть?..)

…— Но правда: что могло случиться? — вновь повторила Френла. — Какие ещё варианты?

— Всё-таки инфекция, — снова предположил Дартал. — Биологическое заражение. Или радиационное…

— А что за такая «универсальная» инфекция? — спросил Таннуд. — Яд… это ещё возможно…

— Погубивший всё, кроме лишайников, — уточнил Нилар. — И кустов и деревьев на холмах…

— Но что за яд? — переспросил Утахур. — Как мог так подействовать?

— А какой фактор? — возразил Гамир. — Радиация не могла — значит, остаётся яд?

— Или всё было просто затоплено? — предположил Редан. — И лишайник — единственная форма жизни, что смогла выдержать?

— А рельсы? — возразила уже на это Френла. — Видите: даже не заржавели!

— Точно! — спохватился Таннуд. — Не подумали!

(И Жангир, бросив взгляд на рельсы, лишь сейчас понял! Как сам не заметил? А ведь здесь — любая деталь содержит информацию о чём-то!)

— Да, — согласился Нилар, тоже взглянув. — Значит, затопления не было?

— Или было, — неуверенно ответил Утахур, — но за это время…

— Не могло погибнуть всё живое, кроме лишайников? — поняв, договорил Гамир.

— Не могло, — растерянно согласилась Френла. — Что же было? И как понять?

— Радиация, биологическое заражение, — снова начал Дартал. — Но на вершины холмов почему-то не подействовало…

— И страшно, если так… — признался Нилар.

— И нет животных. Совсем. Только растения. Значит, на животных этот фактор действовал…

— Сразу на все формы, — уточнила Френла.

(И опять Жангиру стало не по себе…

И напомнило: их нынешнее состояние — вряд ли можно назвать нормальным! И в этом состоянии — пытаются анализировать что-то!)

— Да, — согласился Утахур. — Страшно представить: всю животную жизнь! Что это может быть, каких масштабов…

— И я думаю… — начал Дартал и умолк…

Но правда: странно! Что могло подействовать на все формы жизни — кроме этих бесконечно тянущихся во все стороны лишайников? Ведь иначе — через какое-то время и прежняя растительность восстановилась бы снова, ниже уровня предполагаемого затопления (или что уж это было)! А вот — осталась островками на возвышенных местах, и то — не на всех! Или — что истребило её недавно, а на лишайники не повлияло?

Инфекция универсального действия… Разве бывают такие?

И кстати, как расселяются растения: семенами, спорами? И чем здесь опыляются, если нет насекомых? Ветром? А главное…

«Да! — вдруг понял Жангир. — Этот фактор… продолжает действовать!»

(Вот именно! Но… не выше какого-то уровня!

А вдруг… в сохранившихся зарослях — есть животная жизнь? А они, не проверив, ушли! Сразу, едва проснувшись!

Нет, вряд ли. Иначе — заметили бы хоть насекомых… Кстати: как они должны выглядеть?

Но вот и странно… Что за фактор?..)

…А пока — приближались к станции. Вдоль всё таких же, не тронутых ржавчиной, рельсов…

Однако! Жангир обратил внимание — и поразился: на рельсах стояли… как раз ржавые вагоны! И сама станция — казалась давно заброшенной! Пусть с целыми, неповреждёнными постройками… А вагоны — ржавые! Как же это?

Значит… не было — ни катастрофического наводнения (да, так это правильно называется!), ни взрыва, падения астероида! Что же тогда?

Инфекция, радиация? (Нет, тем более страшно! Это — разум отказывался принимать! Ведь тогда — сами обречены разделить участь вымерших тут форм жизни, о которых даже ничего не знали…)

Или — рельсы проложены потом (после чего?), кем-то (но кем?)… И где те — сейчас? Что произошло… уже после?

(И нельзя позволить себе малейшую слабость! Надо дойти, разобраться…)

…— О чём думаешь, Жангир? — вдруг спросил Утахур.

— Да вот — о том, что помнили…

— И я не понимаю, что это, — признался Утахур. — Откуда… И неужели могло быть…

— Но помним, — подтвердила Френла. — Хотя не верится, как возможно…

— И как объяснить, — добавил Дартал.

— И знали «там» как будто смысл всего, — сказал Утахур. — Что хорошо, что плохо…

— И кем хотели быть, чем увлекались, — добавил Таннуд.

— А странно. И трудно понять…

— Да, мальчики, — грустно согласилась Френла. — Кем-то были, или хотели быть — и не знаем, где. И где мы — сейчас, и кто мы — тут…

— Но возможно ли всерьёз? — вновь начал Утахур. — Уж очень дико…

— Зато есть и чувство нормы, — ответил Нилар.

— Знаем, что нормально, а что нет, — согласился Дартал…

И снова — молчание. Никто не знал ответа…

Но вот — ещё ближе подошли к станции… И — ржавые вагоны на ближайших путях: цистерны, рефрижераторы, «для сыпучих грузов»…

Жангир удивился, что помнит (откуда?) эти названия — и стал присматриваться к вагонам, будто в самом деле находя что-то знакомое… Да, так и должны выглядеть — колёса, рессоры, кузова! (А то… уходя, даже толком не осмотрели тот вагон снаружи! В каком же состоянии — были, едва проснувшись?) И — такие крупные болты…

«А номера? — почему-то подумал он. — Должны быть вообще — и какие?..»

(Да, странно! Помнил, что должны быть номера, но тут — не было! А главное…

Внезапная мысль — заставила остолбенеть! Вот так, на ходу, не останавливаясь… Он… не помнил цифр! Забыл, как пишутся!..

И сразу — никаких эмоций! Странно — само по себе? Или… показалось, что никаких?)

— Смотрите, а вагоны… точно, как я знал! — донёсся голос Дартала. — Вот цистерны, вот грузовые! Только где же номера?

— А вот рефрижераторы, — добавил Таннуд.

(А цифры — они помнили? Жангир не решился спросить…)

— И всё грузовые, — добавил Утахур. — А пассажирских нет…

— Таких, как тот, где мы проснулись, — согласился Таннуд. — Он там единственный…

— Как же так? Откуда он здесь? — переспросила Френла. — И мы на нём…

— Ну, так… не знаем! Давайте подойдём к станции, посмотрим, что там…

«А вдруг там кто-то есть?»— забеспокоился Жангир.

(Или даже не забеспокоился? С тревогой — или с надеждой подумал? Ведь ещё никого не видели здесь, кроме себя! И какими могли бы оказаться — те, другие? Что, если — настроенными враждебно?)

…Но вокруг — по-прежнему было тихо. (И — по-прежнему непонятно: какие эмоции «в норме» испытывают при таких мыслях?) А станция — вот, рядом. Они уже подошли…

— А тихо, — шёпотом отметила и Френла. — Наверно, никого. Ладно, пойдём посмотрим…

И дальше шли молча — осторожно приближаясь к выглядывавшему из-за вагонов зданию. (И тоже: правильно ли так говорить? Есть такое выражение?) Видимому — пока лишь верхушкой…

(«Плоская крыша, — отметил Жангир. — Или её нет? Это просто… верх стен? Кирпичных… Выложены рельефно, узором… Бывало так — «там», откуда мы?.. Но тогда окна светились бы насквозь! Было бы видно небо! Значит, крыша есть…»)

— А виды деревьев? — сообразил Утахур. — Узнаёте?

— Точно! — воскликнула Френла. — Мальчики, как подойдём — давайте смотреть: знакомы или нет?

— Отсюда не пойму, — задумался Таннуд. — Но вот это, с белой корой — кажется, знакомо…

(И Жангиру показалось: видел «там» где-то!)

— И эти кусты, — добавил Дартал.

— А как называются? — спросил Таннуд. — Кто-нибудь помнит?..

(И Жангир задумался: правда, как?)

— Не помню… — наконец признался за всех Дартал.

— Но хоть как размножаются, помните? — спросила Френла. — Каких классов, типов?

— Это, с белой корой — цветковое, — уверенно ответил Утахур. — Соцветия в виде… таких длинных, вытянутых компактных трубочек… Как же называется…

— А это, с острыми тонкими листьями — голосеменное, — добавил Таннуд. — Видите, и с кроной остриём вверх? И плоды — не совсем плоды, а… Семена лежат открыто, на отдельных чешуях, потому и…

— А эти кусты… кажется, папоротник, — задумался Дартал. — Он вообще размножается не семенами, а спорами! Два поколения: бесполое и половое! Одно — прорастает из споры, другое — образует гаметы…

— Значит, помним, — ответил Таннуд. — Не знаю, откуда, но помним…

— И «там» были такие растения? — спросила Френла.

— Наверно… — растерянно согласился Утахур. — А как ещё объяснить?

— Да, — согласился и Таннуд. — Значит…

— Мы не на чужой планете? — понял Утахур.

(И… Снова — как удар… незримого, неслышимого грома! Или — лишь должен быть? Жангир ожидал, зная… почему, откуда? — а не было! Да, странно — даже не знать: нормальны ли твои эмоции — при тех словах, что услышал?)

— Как будто да, — ответил Дартал. — Не на чужой…

— Но как же мы пока никого не встретили? — спросила Френла. — Что здесь случилось? И где мы?..

И — опять никто не ответил…

(Но… значит, всё же — их мир?

Или — другой? И виды растений — лишь похожи?)

…— Да, не подумали… — согласился Дартал (будто Жангир произнёс и это вслух! А раньше, «там», с ним такое бывало? Не помнил!).

— Ладно, мальчики. Тише… Уже станция, — предупредила Френла…

…И, уже в молчании — стали, пригнувшись, пролезать под вагонами. Осторожно, стараясь ставить ноги на шпалы, а не на острый гравий…

Правда, у Жангира мелькнула мысль: на шпалах возможны едкие или ядовитые потёки? Но и то, наверно, мысль — из «прежнего» мира! А тут — что могло вылиться из насквозь проржавевших цистерн? Так что — лишь запах нагретой за день ржавчины и стоял в воздухе… если Жангир верно определил запах! И не сами цистерны попросту окрашены в такой цвет! Хотя… Цвет ржавчины — мог ли забыть?..

…Не успел подумать — как уже стоял на перроне; вагоны, под которыми перебрались — были за спиной; а перед глазами — здание станции! Жёлтое, пустое, заброшенное…

И — вокруг по-прежнему тихо. И даже — ни дуновения ветра… Ничто не звенело, не шуршало, не шелестело, не катилось по перрону — никакие отставшие листы кровли, обшивки, висящие проволоки. Перрон — будто чисто выметен: ни камешка, осколка, ни брошенной обёртки из-под чего-то, ни самих мусорных урн…

(Значит, и образ этого всего — был в памяти откуда-то? Он прежде… бывал на перронах, станциях?)

…— Мальчики, что же тут случилось? — в который раз спросила Френла.

— Всё какое-то чистое, новое, — согласился Редан.

— Нежилое, — уточнил Жангир.

— Да, — согласился Утахур. — Будто тут никто не ездил, не жил…

— А ржавчина? — переспросил Дартал. — Мы видели издали, какое всё!

— Так то издали… А здесь, видите?

— Странно, — согласился Гамир, оборачиваясь. — Ржавое только с той стороны…

— Да, но мы видели!.. — удивлённо повторил Жангир.

(И остальные переглянулись… Когда шли сюда — видели! Кажется…

А с этой стороны — будто не подвергшееся никакому воздействию! И даже — не побывавшее ни в каком деле! Чёрные, без следов потёков — бока цистерн, белые в рельефных горизонтальных полосах — борта рефрижераторов…)

— …И как это может быть? Какое-то одностороннее воздействие на вагоны?

— Мы пролезли под двумя путями… — начал Гамир.

— Как? — переспросила Френла. — А мне показалось, под одним!

(И Жангиру тоже! Или… Правда: под сколькими вагонами перебрался? Одним — или двумя? И странно: не успеть заметить… такое?)

— Нет, точно под двумя, — подтвердил Нилар. — И только тот ряд — ржавый, а этот — как новый. Будто ими и не пользовались…

(А… тот вагон, где проснулись? Новый ли, пользовались ли им прежде? Тоже не пришло на ум сразу!)

— И станция, — добавила Френла. — Я имею в виду само здание… Давайте осмотрим и его?

— Давайте, — после мгновенных колебаний согласился Утахур. — Только подойдём тихо…

Никто не возразил — и все осторожно, молча, стали приближаться к зданию, хотя по-прежнему ни звука не раздавалось вокруг… А перрон под ногами — был выложен крупными квадратными коричневыми плитками, и на ощупь казался совсем гладким: будто на него даже никогда не падал снег, не шёл дождь — не говоря уж, чтобы возили тележки с грузами, ставили тяжёлые предметы! (Образы чего, оказывается, в памяти тоже были…)

…И — самим зданием будто никто не пользовался ни разу! Жангир сразу понял это — едва ступили под гулкие своды, где даже их чуть слышные шаги и дыхание вдруг отдались отчётливым эхом…

А интерьер — был интуитивно знаком! Ряды кресел в просторном зале ожидания, окошки касс, какие-то прилавки, что-то вроде справочных автоматов (или для продажи чего-то?) и стоек… И всё — пустое, «нежилое»! Всюду — идеально гладкие поверхности, нигде — ни царапины, ни трещины, ни соринки, ни кем-то брошенной бумажки (билета, например?); опять же — ни следа от передвижения по полу чего-то; и на прилавках — будто ничто никогда не стояло…

— Смотрите, буфет ни разу не использован, — Утахур заглянул за прилавок — и эхо далеко разнесло голос по пустым залам здания, так что все встревоженно переглянулись.

— Но видите: знаем, что буфет, — ответила Френла.

— А вот кассы, — указал рукой Таннуд.

— И кресла для пассажиров, — добавил Дартал. — Но вряд ли они когда-то здесь были. Ладно, давайте посмотрим, что дальше…

— А… не опасно? — почему-то спросил Таннуд.

— Не знаю, — спокойно ответил Утахур. — Но как же узнать иначе?

— Да там никого, — неуверенно добавил Редан. — Пойдём?

(И Жангиру казалось: никого… И странно: даже тревоги не было…)

И — пошли дальше, пустыми помещениями станции… По-прежнему — одной группой, не решаясь разойтись даже ненадолго для одновременного, параллельного осмотра комнат… Лишь в какой-то момент Утахур шагнул в сторону, к лестнице на второй этаж (да, в дальнем крыле здания была и лестница: массивная, с перилами из толстых круглых столбиков в форме довольно сложных тел вращения) — но сразу передумал, и дальше пошли вместе…

(Или — нет? Жангир с удивлением понял: этот момент… ему лишь представился! А на самом деле — не было и лестницы! И они — всё так же шли пустыми просторными коридорами с высоким потолком, сопровождаемые эхом шагов! Заглядывая в пустые и столь же высокие комнаты, возможное назначение которых уже не казалось столь ясным… Вот разве что — камера хранения и санузел были ещё узнаваемы…)

…И потом, когда поднялись на второй этаж — там тоже были лишь пустые комнаты, разве что потолки оказались ниже. И — ни мебели, ни каких-то средств связи, ни даже электролампочек на потолке…

(Но и тут… вдруг представилось: как Утахур, Гамир и Редан — молча, по очереди, не без некоторого опасения, подходили к шкафам, столам, которые могли тут быть — и, выдвигая ящики, осматривая, удивлялись их пустоте! Нигде даже — ни бумажки, ни следа, что этой мебелью пользовались! Хотя наяву — и самой мебели не было, и пол всюду — гладкий, без царапин…)

…То есть как? Они… всё же поднялись на второй этаж? И лестница была — потом! А Жангир и не заметил — под влиянием тех, воображаемых видений! Да, такого с ним, кажется, ещё не было!

Уже эта мысль поразила Жангира… Он же — не помнил!

А тут… образ происходящего — как бы в двух вариантах! Как было — и как могло быть?..

…— Ну, и кто построил эту станцию здесь? — голос Утахура заметался под сводами уже второго этажа.

— А… вам не кажется, что тут всё могло быть по-другому? — вырвалось у Жангира.

— Кажется, — призналась Френла.

— Лестница на второй этаж? — сразу уточнил Дартал.

— Да, — удивлённо подтвердил Таннуд. — И мебель, которой тут нет…

— И мы осматривали бы её… — добавил Редан. — Правда: как это?

— Не знаю, — подумав, ответил Утахур. — Будто какая-то «вторая реальность»? Даже странно звучит… Могло быть так — а стало иначе! И станция тут… как-то «низачем»! Ни к чему, — тут же уточнил он.

— То есть… и помним — возможно, не то, что было, а что могло быть? — спросил Дартал.

(И снова… тишина, подобная удару грома? Или — опять же, лишь знал, что «должна» тут наступить? А её нет…)

— Так мы вспомнили то, что было «там»? — переспросила Френла. — Или тут могло быть такое?..

— Смотрите! — вдруг воскликнул Редан, указывая за окно. (Всё же второго этажа!) — Вот там, с другой стороны станции — ещё рельсовый путь! И на нём, кажется, какое-то устройство! Не помню, как называется… Но, в общем — тележка для передвижения по рельсам… своей силой…

— Какой «своей силой»? — растерялся Утахур. — Мы же — дети! Хватит ли сил привести её в движение…

…Но — вот и Жангир, подойдя к окну, увидел стоящую на рельсах тележку (образ которой был странно знаком)!

— А думаешь, выдержит нас девятерых? — спросила Френла.

— И не зря же мы её заметили… Не так просто, — почему-то добавил Редан.

— Ну, что? — спросил Утахур. — Попробуем?

— Давайте, — без колебаний ответил Редан. — Взберёмся, как-то выведем… и поедем. А что нам ещё остаётся?

— Надеюсь, стрелки стоят так, что позволят это сделать, — ответил Дартал. — А то перенесём ли на руках…

(«А… если? — вдруг подумал Жангир. — Нет, нереально! Но надо попробовать: как движется, легко ли управлять…»

Или — опять сказал вслух? Он даже умолк и прислушался — но… себя не услышал? Или…)

— …Хотя, если всё проржавело… Но и этого не знаем! Надо попробовать! Осмотрим её, разберёмся в устройстве… и поедем! Если удастся…

— А если нет? — спросила Френла. — Мальчики, что тогда?

— Надо проверить! В общем, я иду туда… Или давайте все сразу?

— Пойдём, — после мгновенной паузы решился Утахур. — Посмотрим: как идут пути, как вывести со станции, как она работает…

— Пойдём, — согласился Жангир.

…И — пошли вниз. Всё-таки со второго этажа…

(Хотя — здание странным образом снаружи выглядело высоким, но одноэтажным? Или то — с той стороны, а окна низких комнат второго этажа — выходили лишь на эту?

А — сама тележка? Откуда знали, где видели такую? И вот теперь — пробовать привести её в рабочее состояние, чтобы ехать… куда?)

 

203. Город тихого мира

— Устали? — спросил Утахур, подойдя к механизму платформы. — Сейчас мы вас сменим.

— Устали, — Редан с трудом отпустил рычаг, который вдвоём с Ниларом качал уже давно.

(Но правда: сколько? Как измерялось время в этом мире? И звезда всё клонилась к горизонту — странно долго для средних широт не заходя? Или… только казалось, что прошло много времени?)

— Мальчики, у вас свело руки! — встревоженно воскликнула Френла…

(И они уступили место следующим — Утахуру и Гамиру…

А вот Жангир — не смог, оказался физически слабее всех! Сдался — первым, почти сразу! Если верно тут слово — «сдался»! Если так говорят об этом — «там», откуда они…

Но — хорошо хоть, в устройстве тележки разобрались сразу. И она была работоспособна, «на ходу». От первого же прикосновения Утахура — сдвинулась с места… И поехали — как стрелка оказалась поставлена: в прежнем направлении… Всё равно же не знали — где, что могут встретить? Объехали станцию сзади, выехав сразу на ту, главную дорогу (хотя Жангиру и тут вдруг представилось, как выезжают по другую сторону, неким задним ходом — при том, что тележка могла двигаться лишь вперёд!) — и поехали…)

…— И сколько уже едем, — добавила Френла, привстав. — И ни жилья, ни каких-то кустов, деревьев — всё тундра…

— Да, что-то просто пугающее, — уже с натугой добавил Утахур, качая рычаг, не дав платформе остановиться. (Вот правда: «платформе» — или «тележке»? Подходило сюда слово?) — Что же должно было случиться с этим миром…

— И скоро уже ночь, — сказал Нилар, садясь рядом с Жангиром. — Да, и устали…

(Хотя — скоро ли? Какой-то нескончаемый вечер! Должно ли так быть?)

…— И что могло случиться с этим миром? — повторила Френла.

(Или… не повторила? Это он — задремав, проспал часть разговора?

Но да, опять странно: прошли какие-то мгновения, или…

Жангир растерянно огляделся — но нет: ехали всё той же тундрой, и звезда на небе — была всё там же! И — вперёд, как и назад, тянулась та же бесконечная дорога! И ничего больше…

…А говорили — о чём?

Редан, кажется — что-то о физике элементарных частиц, скорости света, принципе причинности; Утахур — об устройстве радиосхем, кибернетических… устройствах; Френла — об устройстве (да, то же слово — во всех значениях!) человеческого организма, лекарственных препаратах; Таннуд — о том же, но больше — о строении растений и их клеток, потом — о разведке недр, просвечивании нейтронами, магнитными полями, даже — генераторами… чего? Вот это — не понял! Но зато — они знали, помнили такое! А он…

Даже не хотел принимать участия в разговоре: вспоминал — всё из «трансфизических откровений», мистики! Хотя — речь вроде о святом, великом: явлениях существ из иных, высших миров! Но странно: всё — и неловко в сравнении с прочим! Разве что — вот тоже потом подумал: то, «прочее» — известно человеческому разуму, а это — загадочно…

И — мог в самом деле увлекаться этим? И — как бы не по-настоящему об инопланетянах, а… Это — вроде и некие древние тайные силы, в которые верили… где и когда? Если в… том же мире — какие они тогда инопланетяне? И как-то, в связи с ними — ни тех глубин, ни тех высот: формул, теорий, концепций!

Хотя… и разве увлекался не астрономией? И — тут-то помнил формулы, схемы! А «то» — что оно, откуда?

«Двойное» ощущение — уже того, чем увлекался сам! У всех — ясно, а у него…)

— …Да, мальчики, — опять взволнованно повторила Френла. — Я вижу город…

Жангира — будто вырвало из дремоты. Он открыл глаза…

…Точно! Впереди, в уже сумеречном (наконец!) мареве — под уже розовато-сереющим небом вставали тёмные конуры зданий!

(И в первый момент — никаких мыслей, эмоций! Будто — не знал, о чём и подумать…

Да и все — замерли! Даже Утахур и Гамир механически продолжали качать рычаг — сами, как и остальные, глядя вдаль…)

— А звезда уже зашла? — только вырвалось у Жангира.

— Да, зашла, — подтвердил Утахур. — Сумерки.

— И в сумерках въезжаем в город, — добавил Редан.

…А платформа продолжала катиться по рельсам, и… нет, это уже — Таннуд с Дарталом ритмично качали тяжёлую металлическую рукоятку (если так мог называться этот массивный предмет)…

И всё так же — не было мыслей, предположений, вопросов: чего ожидать? Да, ехали к городу — но что там может быть?..

…Силуэты зданий на горизонте — приближались медленно, но отчётливо. Вернее, становились отчётливее… (Правда: как тут сказать?) Жангир, всматриваясь, стал как будто различать жилые дома: чётких, прямоугольных очертаний… Но почему — без окон? Или — так лишь казалось? Или… какими должны быть? Разве не такими?

— Жилые дома, — прошептал Утахур (а Жангир испугался: и это сказал вслух?). — Или нет…

— В домах должны светиться окна, — подтвердил Нилар.

— Мальчики, и как думаете: там… кто-то будет? — встревоженно спросила Френла.

(И… Вот тут уже — вдруг проснулись эмоции! Радость, было начавшая подниматься — проступила тревогой…)

— …Надо въехать как-то осторожно. Незаметно…

— А как? — понизил голос до шёпота и Дартал. — Нас же видно и слышно!

— И правда, — согласился Утахур. — Вокруг тундра, равнина, мы на виду…

— Нет… Вот прислушайтесь, — возразила Френла. — Слышно только нас… Нигде никого и ничего, даже — ни ветерка…

(И то верно: Жангир вдруг понял! Если как-то мысленно «вычесть» из слухового восприятия ритмичный лязг механизма платформы и стук колёс по рельсам… Никаких звуков — не раздалось бы тут, над притихшей равниной!)

— Даже как-то страшно, — добавила Френла…

А город приближался быстро…

Справа от дороги первые дома: серые, в несколько этажей, с балконами, плоскими крышами… Шли двумя рядами, образуя как бы улицу…

(Жангир пытался вспомнить: вправду — обычные жилые? Такие ли они «там»? Но в памяти было пусто…)

А потом — разворотным кругом для транспорта (да, такое он помнил!) началась и серая лента дороги. Но и тут — нигде не было ни машин, ни людей…

А слева — тянулась равнина. И лишь вдали, чуть не у горизонта — тоже ряд домов, но одно-двухэтажных, за заборами…

(Или — изгородями всё-таки из кустов, деревьев? И тоже — в какой-то дымке…)

Но пока — вокруг было тихо. Город, в который въезжали — ни единым звуком, движением не встречал их…

И вот уже квартал серых домов приблизился вплотную — и они миновали пустой, будто тоже замерший в ожидании чего-то круг… (Или нет? И одно из сооружений, показавшееся Жангиру киоском, было на самом деле… оставленной кем-то машиной?) И дома потянулись вдоль дороги — медленно, но как-то ритмично, в такт движению их платформы…

«Шесть… семь… восемь», — Жангир понял, что невольно, про себя, стал считать дома.

Но вот промелькнул перекрёсток с соседней улицей и ещё одним разворотным кругом — и потянулись кварталы старых, меньшего размера, двухэтажных домов, с перекрёстками между ними… Однако те перекрёстки… не вели на соседние улицы: они просто обрывались в пустоту — прямо в тундровую равнину, не продолжаясь даже тропинками!

А впереди — даже пугающим, грозным силуэтом — приближалось большое, сложной формы белое здание, с заостренными странно ребристыми куполами, и пристроенным огромным двойным навесом перекрытий… И именно туда, под перекрытия, как вдруг понял Жангир — вёл поворот рельсов, по которым двигалась платформа!

А улица справа — постепенно уходила, скрываясь за домами по другой стороне. (Или… снова лишь показалось — что и тут, ближе к рельсам, начинался второй ряд домов? Нет, верно!) И перекрытия — приближались, грозно вставая впереди…

— Мальчики, что же будет? — ещё тревожнее прошептала Френла…

…И вот уже справа потянулось что-то вроде перрона с лестницей вниз, на площадь перед зданием (вокзала?) — и платформа, по инерции продолжая катиться вперёд (все уже оставили ручку механизма, напряжённо глядя по сторонам), въехала под огромные своды…

Но — ни единого звука не раздалось и тут, кроме собственного эха… уже останавливавшейся платформы? Будто — вездесущей в этом мире тишиной встретив их и здесь…

И въезжали они — не на первый путь, прямо к зданию вокзала, а на второй, отделённый ещё колеёй и перроном (хотя, как сразу показалось Жангиру — туда с перрона второго пути вёл подземный переход)…

И вот — платформа, едва лязгнув, остановилась. Ещё далеко до конца перрона, в сумраке под перекрытиями…

(Жангир вдруг подумал: а как намеревались: проехать дальше — или встать тут? Сами не знали!)

— Ну, и… что теперь? — шёпотом спросила Френла. (Но эхо и от шёпота разнеслось!) — Кто пойдёт туда?

— Давайте не все сразу, — предложил Утахур, тоже шёпотом. — Но кто останется здесь, чтобы в случае чего… Хотя… что я говорю? — тут же прервал он себя. — В общем, кто останется?

Этот вопрос поставил всех в тупик. Его никто не ждал… (А была ли какая-то тревога, страх? Непонятно!)

— Вы с Гамиром устали, — ответил наконец Нилар. — А я уже немного отдохнул…

— Ну, и… что это значит? — спросил Редан. — Чтобы решить: кто пойдёт?

— Оружия всё равно нет, — почему-то сказал Утахур.

— Давай… ты и я! — решился Жангир. — Мы вдвоём! Остальные пусть подождут…

— Мальчики, но… хоть осторожно! — ответила Френла.

— И вы тут тоже, — сказал Утахур, вставая, — если ничего серьёзного…

Жангир встал, ступив на прохладный камень, будто так и не вобравший дневное тепло (конечно: под перекрытием!) — и даже совсем лёгкий звук его шага отдался эхом под сводами.

(Да: тихий мир. Совсем тихий. Даже почти без ветра. Странно…)

— Пойдём? — повторил Утахур…

…Оба — стараясь идти бесшумно, чтобы не упустить какой-то ответный звук — двинулись к подземному переходу. А света в нём не было — и лестница, казалось, вела просто в чёрный провал…

Жангир замер в напряжении — но тут уже Утахур стал спускаться первым. Будто уходя в какую-то глубину, скрываясь в ней… И вдруг — уже почти перестав быть видимым — остановился.

— Тут дальше… свет, — осторожно прошептал он. — Жангир, спускайся!

— А там… никого?

— Чувствую, что никого. Правда… тут вокруг ничего не видно — но дальше какой-то зал…

(Зал ожидания, что ли? Снова — всплыло непонятно откуда!)

…Жангир, спускаясь — и сам ничего не видел во тьме, при каждом шаге ставя ногу осторожно, на очередную гладкую ступеньку… Но вот ещё шаг — и он встал на пол тоннеля, ещё более гладкий и холодный. И сразу — посмотрел налево, где тоннель вёл в зал…

(Но — просто тоннель, без дверей в какие-то помещения?)

— Пойдём, — прошептал Утахур, и здесь эхо лишь едва разнесло шёпот.

— Ну, что там? — донёсся сверху нетерпеливый шёпот Дартала.

— Тоннель. И дальше вокзал. Да тут, кажется, безопасно. Спускайся, и пойдём…

…Дартал тоже неслышно спустился — и они осторожно двинулись вперёд, к выходу из тоннеля. А там, кажется — справа и спереди что-то было отделено стеклянной стеной или дверью, проход — лишь влево…

— А пол какой холодный, — прошептал Дартал. — Быстрее бы…

— Не знаю, можно ли, — ответил Утахур (он шёл впереди, как бы ощупывая дорогу — опять же, правильное ли выражение?). — Хотя… так я скоро перестану чувствовать ноги…

— Так пойдём!..

(А… разве останавливались? Да, странно: не заметить такое!)

…Они вышли из тоннеля в какой-то проход… ранее явно представлявший собой часть огромного зала, судя по высоте потолка! (Жангир вздрогнул: не ожидал такого! В три, четыре этажа, что ли?) А потом — зачем-то была построена стена из тёмных цветных стёкол в деревянном каркасе, преграждашая путь вперёд; вправо же — просто вела запертая стеклянная дверь (ничуть не сдвинувшаяся ни внутрь, ни наружу от прикосновения Утахура к её массивной металлической ручке… Или он просто не решился открыть?); и там, за ней — ещё двери, проходы, помещения…

За стену же впереди — будто вовсе не вела никакая дверь… И они просто свернули влево — в другой огромный зал, с уже не таким холодным полом, рядами окошечек касс, и каким-то… трапом подъёмника, стоявшим у стены? Да — чем-то большим, серебристым, с перекладинами вроде лестницы…

А надписи на стёклах — Жангир прочесть не мог. То ли — незнакомый язык (и даже алфавит), то ли — полустёрты…

— А что за надписи? — спросил и Дартал.

— Не знаю, — ответил Утахур. — Я не могу прочесть.

— И я… Но мы с вами — вообще знаем какой-то язык, алфавит?

— Да, но… не этот! Странно…

«А я? — внезапно задумался Жангир. — Какие буквы, какую письменность помню?..»

…Но тем временем они (пройдя снова низкий, в один этаж, проход) оказались уже в третьем зале: снова — с окошечками, стойками, даже как будто автоматами (справочными, или по продаже чего-то?)… И снова — такая же тёмная стеклянная стена частично закрывала окна, создавая полумрак; из дальнего угла — вела наверх лестница (вроде той, на прежней станции — точно такие массивные столбики перил!); слева — выходы тоннелей под рельсами, в створе которых тускло блестел кафель… А за окнами справа (и почему-то открытой дверью наружу) — на площади перед вокзалом виднелся опять же кольцевой разворот, и посреди него… странная конструкция, в три этажа высотой! Заостренная кверху арка (как вдруг подумалось, в виде какой-то буквы — но какой?), с укреплённым на одной трети высоты, в виде перекладины, кольцеобразным строением… диспетчерской? (Подумалось — потому, что вся эта конструкция располагалась посреди разворотного круга, на путях которого неподвижно застыли трамваи! Брошенные, каждый с открытой дверью…

И — он знал все эти понятия! Знал — что как называется!)

…А сами трамвайные рельсы — убегали вдаль по улице, застроенной явно старинными домами. И — всё казалось мёртвым, заброшенным. Снова — ни звука, ни движения: пустой, сумеречный город… Нигде — не светилось ни одно окно, фонарь…

Вымерший город? Жангир вздрогнул, подумав…

Но правда: уже целый город — пуст! Что же случилось здесь? (И даже: что… чувствовать при этом?)

— Эпидемия… Или заражение, — чуть слышно прошептал, подойдя сзади, Утахур.

— Думаешь… — Дартал не закончил.

— И что там, мальчики? — вдруг шёпот Френлы разнёсся под потолком. Значит, и она не выдержала ожидания…

— Ну, видишь, — ответил Утахур. — Город вымер…

— И ты… одна спустилась к нам? — спросил Дартал. — Или…

— Нет, ещё Редан… сзади, — ответила Френла. (Но где? Жангир обернулся — и не увидел!) — И как, тут… никого? В общем… безопасно?

— Никого, — ответил Утахур, глядя в проём распахнутой двери. — Но я бы туда не пошёл. Не знаем же, что случилось…

— Да, мальчики, — тревожно прошептала Френла. — Где-то что-то случилось. А мы — босые. И идти тут…

(Хотя — сколько уже прошли тундрой… Но вдруг в городе, всё — иначе?)

— Так что… обратно? — после недолгих колебаний Дартал указал в створ ближнего тоннеля под рельсами. — Смотрите, тут второй выход! Редан, ты где?

— Здесь, — ответил Редан, подходя сзади (и снова шёпот разнёсся эхом). — Ладно, пойдём…

…И они, уже впятером, осторожно (за время разговора сгустился полумрак) направились наискось через весь зал к выходу — даже не оглядываясь на грозно черневшие проходы ещё куда-то. Уже было ясно: город безлюден — и хотелось скорее уйти…

А затем — свернув в столь же мрачно чернеющий выходами на другие, дальние пути (а возможно, и ещё куда-то?) тоннель — стали подниматься наверх, к сумеречному свету…

И — лишь наверху, Жангир понял, в чём просчитались! Вышли-то не на второй — где их ждали остальные — а на первый путь! И теперь надо было осторожно перебраться — через шпалы, гравий, да ещё потом мимо каких-то пустых, запертых киосков на второй платформе…

(«Да, а «перрон» и «платформа»… одно и то же? — почему-то подумал он, осторожно ставя ногу на уже едва видимую в сумраке шпалу. — Или нет?»

Вот так странно вызывали удивление некоторые слова! Даже сейчас — когда все мысли должны быть о разрушенном… нет, вымершем городе! Вот именно: вымершем! А «разрушенном»…Почему — на миг подумал так?

Странная мысль — породив и странные чувства, отвлекла ещё на миг…)

…Но вот перебрались через рельсы — и, кажется, никто не поранил ноги о гравий. И киоск обошли — снова по ровному гладкому покрытию перрона. (Лишь мельком взглянув и убедившись: да, пустой! Насколько можно разглядеть в темноте…

А догадок, что могло случиться с городом — никаких! Всё застыло неповреждённым: ни следов затопления, пожара! Снова — совсем целый безлюдный город!

А вот киоск… Почему-то представилось: а если там кто-то прятался во тьме?

Но — никого же не было! А вот — стало страшно! Надо уезжать отсюда…)

…— Ну, что там? — шёпотом спросил Гамир, едва они подошли к платформе. — Есть что-то… объясняющее ситуацию?

— Нет, ничего… Пустой вокзал, — ответил Жангир. — Как та станция, только больше. И дальше — площадь, трамваи… Город явно вымер…

(И вот так просто — все его поняли! Что такое трамвай — знали!

Или — лишь предполагали, что знают? Знакомое слово, а каждый… представил по-своему? Но как сравнишь — в мыслях?)

— Хотя дальше не пошли, — добавил Дартал. — Не рискнули. Но нигде в домах не горел свет…

(А… должен гореть? Предполагали, что должен! Да — знать бы… тот мир, откуда сами!

А тут — ещё один мёртвый город! Вернее: брошенное, покинутое место, а город — первый! И в общем ясно: всё — не так, как должно быть! Кажется…

И — не рискнули пойти дальше, не узнали ничего нового! А всё-таки — целый город! А они — не пошли…

Но — и как пойдёшь, когда скоро ночь? Что искать, как осматривать — без света?

Тем более, если всё же кто-то встретится… И как вести себя — тогда?

Помнить бы хоть — как должен выглядеть «нормальный» город их мира! А они и не помнят — это ли их мир! Да и — темно, страшно…

Да, как вдруг оказалось — не готовы ничего осматривать!

Так… что делать? Уезжать? А что остаётся?

И даже по-прежнему голодны: ничего ещё не ели! А странно — сил на путь сюда затратили много…)

…— Да, мальчики, — согласилась вслух Френла. — Поехали скорее… отсюда!

Уже без лишних слов все забрались на платформу… И Жангир даже не заметил, кто на этот раз взялся за рычаги (или… рукоятки рычага? Так правильно?) — но она, лязгнув, медленно тронулась. И — вновь гулкое эхо тревожно заметалось под сводами перекрытий, ещё более испугав вдруг… Теперь уже хотелось — скорее наружу, под открытое небо…

Но они уже ехали — и эхо постепенно затихало вдали, и лязг платформы (вернее, её механизма) звучал всё глуше…

И перекрытия кончились — и встало небо! И ехали — мимо чего-то, трудноразличимого в темноте (неких заводских построек?), удаляясь от вокзала…

И лишь тут Жангир снова вспомнил — об алфавите, письменности… (Но почему — сейчас не сказал вслух об этом? Даже — когда выехали из-под перекрытий вокзала в вечерний сумрак, и эхо ударов колёс будто перестало сопровождать их…

Да, странно: на миг — будто вновь пережил тот момент! И в сумраке — по сторонам тянулось что-то, а что — неясно: дома, деревья? Нет, кажется, какие-то конструкции…

Нет, всё равно: уже решили ехать! Правда, куда — теперь?)

Но — алфавит! Уже эта мысль занимала сознание…

Каким он был: иероглифическим, буквенным, слоговым? Жангир помнил такие типы письменности… вообще! Но как было — «там», откуда они…

И кажется, как — не помнить… письменность? И вот даже — формулы! Обозначали же величины какими-то знаками?

Или знаки там были — особые, не буквенные? Даже это не помнил!..

Да и… какие буквы знал вообще? Как пишется, например, его имя? А то… Немыслимо же: прочесть много книг — и не знать такого!

Жангир попробовал сосредоточиться, представляя начертания букв. Должен же помнить…

И странно: вот уже будто вспомнил… но стало клонить в сон…

 

204. Узнаваемое непонятное

— Смотрите, мальчики, — сказала Френла. — Едем, как между стенами деревьев, а дальше…

— Тундра, — подтвердил Дартал. — До самого горизонта…

(Но — что? Где это они уже?

Жангир, проснувшись, открыл глаза…

Был яркий день — или ещё утро. Звезда снова поднялась высоко — и её жёлтым светом был залит весь простор до горизонта, просвечивавший сквозь прогалы в изгородях из каких-то очень знакомых по виду деревьев с обеих сторон дороги…

Да, по… их внешнему виду! Так говорить — можно? Правильно?)

…А в памяти — быстро пронеслось увиденное ещё перед сном (или в перерывах сна?): как дорога, уже покинув город — вдруг опять свернула в него; и ехали в ночном мраке — снова вдоль тёмных, пустых, отдававшихся гулким эхом улиц старинной постройки, которые всё не кончались, вставая одна за другой! Но нигде — ни света, ни огонька, ни звука! Всё пусто, всё — вымерло…

…А потом, уже на рассвете… как-то просто и буднично узнал: лишайник — можно есть! Дартал протянул ветку, сорвав где-то у дороги — и он спросонья, механически, положил в рот… И теперь проснувшись — чувствовал себя хорошо…

(Или — Утахур попробовал лишайник первым? Но вот так запросто — узнали, что тут съедобно!

Но тоже странно: почему он — всё дремал, лишь временами просыпаясь? Другие работали, сменяясь у рычага, а он спал… именно потому, что не было работы? Качать рычаг был не в силах…)

…А вот алфавит, письменность — с уверенностью не вспомнил! И почему-то не решался заговорить об этом…

…— А как называлась та станция? — вдруг спросил Утахур. — Ну, город? Не заметили?

— Нет, — ответил Дартал. — И внутри, на окошках… знаки какие-то странные! Как бы неполные, обрубленные? Или стёрты…

— И всё-таки… Я вот посмотрел, подумал… и теперь думаю: мы много читали — а каким алфавитом? Помним ли письменность того мира?..

(Да…

И все умолкли, припоминая! Лишь Таннуд хотел что-то ответить — но не решился…

А правда: какие «там» были буквы? Или… иероглифы?

Имели же какой-то вид — страницы книг, журналов? Был текст, напечатанный каким-то шрифтом?

Увы! Жангир понял: он помнит… лишь общий вид страниц!

А — формулы? Были же буквы, обозначающие… время, расстояние, скорость, массу, силу? Ну как, например, обозначалась — масса?

Или… Был некий знак — а читался ли как буква?

И даже — само начертание… Помнился — скорее лишь смысл?)

…— Я не помню, — прошептал наконец Жангир. — Не могу представить, что «там» была за письменность…

И снова — тяжёлое молчание. Лишь платформа всё катилась — по ритмичным взмахам рычага… (Если, опять же: правильно — говорить так?)

— Мальчики, но какие-то буквы знаете? — встревожилась Френла.

— Так вот и не могу вспомнить, — снова признался Дартал…

…Да, и начался — как потом мысленно назвал Жангир, «день неприятных воспоминаний»! Как мучительно пытались вспомнить эти знаки, буквы, цифры — и чертить прямо в воздухе, на виду друг у друга, чтобы сравнить: ведь и записать было не на чем… И в сомнениях, путанице — лишь предположительно смогли восстановить часть алфавита! Всё-таки буквенного…

И ещё пытались вспомнить что-нибудь из прошлого — и тоже…

Опять: то — порка детей; то — какие-то толпы грузили в вагоны, то — аресты, расстрелы!

Не хотелось верить, что это — их память, а всплывало — лишь такое! Вопреки даже — образу какого-то дома, где мирно жили вместе…

…И — было ещё два дня пути тундрой, с местами ограждавшими дорогу лесополосами. (Вот тоже: так — правильно сказать?) Нигде — ни городов, остатков сооружений, техники… И — те же вопросы без ответа: куда, зачем едут, что ищут… в таком мире?

Начинало прорываться уже отчаяние… Приходилось напоминать друг другу: нельзя сдаваться! Надо же узнать, понять: где они, что случилось?..

Но — всё тот же круг вопросов, мыслей; и вместо ответов — пустота…

Лишь временами — короткий отдых (механизм платформы от движения нагревался, приходилось останавливаться, чтобы остыл) — и снова в путь…

…И вот наконец, под вечер третьего дня — показался ещё город!

Но радость быстро сменилась тревожным возбуждением: вспомнили, как было — в том, первом… И — под вечер в город решили не въезжать, снова заночевав в лесополосе. Под деревьями — этого странного мира без животной жизни…

И, уже отдохнув — снова двинулись в путь…

Вот это и пронеслось в памяти Жангира — всё сразу…

Когда уже ехали — и город, в утреннем тумане и лёгкой мороси, постепенно открывался панорамой, будто разворачиваясь перед ними… Справа — улицы, взбегая на холм, начинались одноэтажными домами, а вдаль — высота домов постепенно росла; слева — кварталы сразу состояли из многоэтажных, целая улица которых (застроенная почему-то лишь одной стороной) уходила вдаль…

…Потом — вдруг и сбоку, из лесополосы, наискось «выскочила» улица, и пронеслась под рельсами, образовавшими здесь небольшой мост (а по улице — тянулись трамвайные рельсы, и под мостом — «ныряли» вглубь, чтобы затем вновь подняться; и там уже — шли влево две ветки трамвайных путей: одна — параллельно железной дороге, другая — будто продолжая собой ту улицу от перекрёстка… Или — как назвать, если она прошла под дорогой?)… И по этой улице уже дома были — в один-два этажа; зато — от начала улиц справа (или — от перекрёстка их с той, что шла наискось?) отходила ещё одна, почти параллельно рельсам, с чуть не десятиэтажными! (И… как её не заметили раньше?) Но странно: снова — улицы и кварталы разделяли огромные пустыри! Будто всё и строилось так — далеко одно от другого…

(И — что ожидало их в этом городе? Жангир прислушался к себе — но тоже странно: не чувствовал и тревоги!

И — никаких гипотез, плана действий…)

…Затем — платформа прогрохотала под мостом, по которому снова тянулись троллейбусные провода (при том, что пересекал он… попросту огромный пустырь, а дома начинались снова — лишь вдалеке по обе стороны дороги! И дальше, впереди — был ещё такой же мост! Странно? Или нет?)…

И лишь перед тем, вторым мостом, справа потянулись ещё одноэтажные дома — и трамвайные рельсы (куда ведущие, если так?) снова побежали параллельно, свернув лишь за мостом…

И тут уже по обе стороны были дома: слева — старые, в два этажа; справа — по пять и девять (как Жангир сумел подсчитать так быстро? Или — знал такие раньше «там»?); но между ними и рельсами тянулась ложбина, и сами дома — лишь с дальней её стороны…

И — ещё улица (вдруг «выскочив» будто из перекрёстка с той, мостом через ложбину) свернула и побежала вблизи, параллельно рельсам; а впереди — показался вокзал с площадью перед ним; и пути — стали размножаться рельсами, расходившимися широким веером…

(Или тоже — неверное выражение? «Там», откуда они — так не говорят?

Но… Что теперь?

Ведь — уже подъезжали! Так внезапно! Казалось, ехать ещё долго… Хотя — до чего?)

— Ну что, мальчики… остановка? — прошептала Френла…

…Да — всё происходило быстро, неожиданно!

Тоже въехав почему-то на второй путь, остановились… (А перрон первого — высоко поднимаясь над дорогой, шёл ещё куда-то вдаль…)

И все сразу, вместе, встали с платформы — и, перейдя холодный, мокрый от росы (здесь — почему-то в неровных камнях) перрон второго пути, и рельсы первого — вышли на такой же мокрый и холодный асфальт перед зданием вокзала…

И (хотя Жангир и тут успел заметить на площади перед вокзалом какие-то машины?) — вокруг снова никого…

— Пойдём, — прошептал Редан. (Или — Утахур?..)

И… Жангир не заметил, как — но они уже были в здании вокзала!

Меньшем, чем в прежнем городе, но крупнее, чем на той, первой станции… Тоже — с эхом чуть слышных шагов под потолком; всё — тёмное, будто строилось с расчётом на искусственное освещение… (По крайней мере, центральный вестибюль: ведь оба крыла здания — что видели, подходя по перрону, а понял Жангир лишь тут — имели широкие и высокие окна! Здесь же — лишь пусто темнели окошки касс; да ещё — в город, на площадь, сразу вела такая же массивная дверь, как и с перрона в здание…)

Да, и вошли — уже как-то привычно? Будто… не так внимательно, не заметив чего-то по пути!

Уже стали привыкать к этому миру — понимая, что всюду — пусто? Но — можно ли так? Многое ли пока тут знали, многое ли видели? И — надо же наконец, в любом случае, осмотреть город…

Такие мысли пронеслись у Жангира — здесь, при виде узкого тёмного зала, с высоким потолком и балконами второго этажа под ним. Где все — тесной группой встали, осматриваясь по сторонам…

(А — как попасть на второй этаж? Где в этой темноте — лестница? За какой-то дверью? А то оба боковых крыла — высокие, но одноэтажные залы…)

…— Как же называется город? — спросила Френла, будто от испуга успев понизить голос до шёпота.

(Да, эхо! Но снова — лишь эхо…)

— Думаешь, те красные буквы на краю крыши… название? — переспросил Утахур.

(А Жангир… не видел букв? Не заметил? Хотя сейчас вспомнил: были!)

— …Но тогда: Р-1-ВНЕ… Или Р-18-НЕ… — неуверенно продолжил Утахур.

— А… тот, предыдущий: Л-6818,— добавил Редан. (Жангир — не видел и там, тогда! Или — не обратил внимания? Но сами буквы и цифры — вспоминали потом, по дороге!) — Разве так могут называться города?

— Или мы неверно восстановили алфавит и цифры, — ответил Дартал.

— Или в этом мире… могут, — предположил Нилар.

— Ну что, давайте осмотрим вокзал? — напомнил Гамир…

…Но — ничего нового и здесь не нашли. Лишь — те же пустые залы, а на втором этаже — запертые изнутри комнаты…

(Да, лестница всё же нашлась: у входа в левое крыло, в стороне! Тёмная, поднимались почти на ощупь… И что особенно удивило Жангира: второй этаж оказался… точно, как увиденный на первой станции!)

И снова никого — и даже ни следа, что люди тут были…

…А за второй дверью, наружу — их ждал сам город. И сразу — эти машины перед зданием! Да, троллейбусы… Жангир сразу узнал, едва увидев в окошко двери…

— А не выйти ли и посмотреть: что там, в городе? — предложил наконец Утахур. — Иначе так никого и не встретим…

Все остановились, колеблясь… Ведь дорога — явно вела куда-то дальше; а город — кто знает, что таил в себе? Но, с другой стороны — здесь и могли встретить хоть кого-то, кто объяснил бы, что случилось… (Хотя, а это «с другой стороны» — говорится так, или тоже — неправильное выражение?)

— …И я, кажется, помню, как работает такая машина! — внезапно объявил Утахур. — Троллейбус! Давайте хоть проверим…

…Не без опасения, такими же холодными мокрыми ступеньками, они направились к ближайшему троллейбусу. Жангир всё оглядывался по сторонам — но и этот город будто вымер. Трёхэтажный дом слева, сквер посреди площади, высотное здание, уходящая вдаль улица за ним — никак не откликнулись на их появление…

Молча подошли к троллейбусу — и тремя ступеньками поднялись в салон…

(Странно: интерьер показался знакомым! Будто — уже когда-то ехал в таком! Но — когда, где?)

…Утахур — занял место в кабине, принялся рассматривать пульт управления. Стал примериваться к чему-то, будто вспоминая… (Чувствовалось: и пульт ему знаком! И появилась странная, смутная надежда: а если троллейбус… заведётся? Или — «двинется»? Как тут сказать?)

И Дартал — напряжённо, внимательно наблюдал за его действиями. (Даже не движениями, а… началами, тенями, следами движений, мысленными образами?)

…Но вот Утахур стал что-то переключать на пульте — а троллейбус не двинулся. Неужели всё — зря?..

Утахур дёргал рычаги, тумблеры; и уже — все подошли ближе к каюте… (Или нет — кабине! Каюта — это же на морском корабле!)

…— А вот! — сообразил Дартал. — Надо же подключить… контакты! Как я не подумал!

(И Жангир удивился: как сам не сообразил? Отвлекла мысль про «каюту»! А — помнил же эту конструкцию; и — как, за счёт чего она работает!)

Утахур — мигом перелез ограждение кабины, Дартал — вышел сзади…

Они оба стали выбирать тросы, высвобождая контакты из большой скобки (или… как она правильно называлась?) на крыше троллейбуса — чтобы затем осторожно поднять их, и подсоединить к проводам… (Для чего ещё — точно попасть на таком расстоянии! Пусть контакты и имели специальные желобки для этого — но сами по размеру невелики…)

А остальные, внутри — напряжённо ждали… И кажется, никто, кроме Жангира, не всматривался в окна: вдруг кто-то снаружи выдаст своё присутствие? Обратит внимание — и где-то мелькнёт ответное движение, раздастся возглас, или…

Но всё было неподвижно — как в том, прежнем городе…

…Наконец раздалось что-то похожее на удар, и Жангир понял: удалось! Удар троса о провод… нет, контакта — о провод; или троса — о борт троллейбуса снаружи! (Он «там» — знал, слышал такой звук?)

Утахур возвратился в кабину, Дартал опять же вошёл сзади… И вновь все застыли в напряжении: удастся ли завести мотор? Возможно ли, чтобы контактная сеть — в пустом, заброшенном городе — работала?

А Утахур, в кресле водителя (он… опять резко вскочил в него — «двойное» воспоминание об этом моменте!) — вновь стал щёлкать тумблерами, переводить ручки…

И — толчок едва не сбил Жангира с ног! Он сам не поверил, на миг испугавшись — и схватился за спинку кресла, как и остальные, чтобы не упасть…

И лишь затем — снова не поверив своим глазам, застыл от изумления: они… ехали! В окне — медленно плыла назад улица, ведущая от вокзала вдоль ложбины! Значит… тут была энергия! Электросеть работала! (Но — почему троллейбус так оставлен у вокзала? Или — почему пусто на улицах? И в домах, казалось, никого: в этих, уже по два-три… нет, пять этажей…)

…Да, так спутались мысли в первый момент. Но факт был фактом: в пустом городе — работала электросеть! На что надеялись лишь смутно, подключая троллейбус! И это — уж точно странно… Ведь — кто-то должен был подключить сеть, и оставить так?..

(А справа — тянулись рельсы. Жангир подумал об оставленной на путях вокзала тележке… Правильно ли? Но — и что делать? Не оставлять же кого-то — там, с ней? Вот, все вдевятером — и поехали улицей между рельсами и ложбиной…)

…Но вскоре — улица странно оборвалась в пустоту, а провода — шли поворотом на другую (ту, что тогда, «выскочив» из-за домов, побежала вдоль рельсов). Утахур плавно повернул руль налево… (И как-то знал — что сразу, до окончания поворота, надо начать возвращать в прежнее положение, чтобы дальше ехать прямо!) И тут же — пересекая продолжение ложбины по маленькому мосту через неё, из-под большого моста и сворачивали трамвайные рельсы — которые затем, свернув ещё раз, продолжались по улице, которую предстояло пересечь…

«А названия улиц? — почему-то подумал Жангир. — Служебная… Площадь Добропорядочности… Однотрубный переулок… — закружилось в сознании. — Откуда это? А тут… можно прочесть?»

Ведь правда: на угловом доме — белела табличка с названием!

Или нет? Он стал высматривать на крайних домах таблички, а… их не было!

(Увидел — лишь «вторым восприятием»? Показалось? Да что это… И бывало ли вообще — «там», обычно?)

Но — были вывески, что-то означавшие! Над витринами первых этажей некоторых домов… Только как прочесть их?

…А дом с табличкой (всё же!) по левую сторону от перекрёстка — приближался. Жангир снова стал присматриваться. Однако…

«НА…6…ЕРЕ…» — а дальше? Не все знаки тогда вспомнили!..

(Хотя… Будто вспыхнуло в мыслях: первая буква его имени — Жангир? Та, что не вспоминалась никак по дороге! Не были уверены, как пишется… А если это — как раз «Ж», потом ещё «Н»: «НА…6…ЕРЕЖНА…»? Но — что значит?)

Он снова бросил взгляд за окно… Нет, проехали! И пятиэтажные дома по обе стороны — скрылись за следующим, двухэтажным, после перекрёстка с трамвайной линией… (Странно: они же — выше! И всё-таки: кто так оставил тут транспорт? И — правильно ли сделали, что поехали?)

…— А вот и остановка, — вдруг сказала Френла. И Жангир узнал… этот знак справа по тротуару (кажется, так это называется?)…

— Да. Останавливаемся, — ответил Утахур.

Жангир не успел среагировать — но Утахур уже остановил троллейбус у двухэтажного здания: тёмно-розового, старой на вид постройки (хотя… как, по каким признакам определялся возраст зданий?), окна которого всё так же пусто чернели: никаких вещей на подоконниках, признаков, что кто-то когда-то здесь жил… А дальше, за этим зданием, виднелось ещё одно — большое, круглое, прозрачное, с как бы стеклянной стеной. Вернее — его единственную цилиндрическую стену и составляли стеклянные треугольники в бетонном каркасе…

— Ну, что делать, — сказал Утахур. — Пойдём на разведку…

(Хотя — зачем остановились? Никто же — не ждал, не собирался садиться к ним в троллейбус! А остановка — в общем для этого? Но… кто мог садиться (или подсесть к ним? Как тут говорится?) в пустом, безлюдном городе? Никого же нигде не было!.. И по-прежнему не знали, что и подумать: куда все исчезли, если жили тут? А если не жили — откуда сам город, кто и зачем построил его?)

И пошли — все остальные, оставив в троллейбусе двоих: Жангира и Дартала…

И было видно — как осматривали стеклянное здание, появляясь в треугольниках окон то тут, то там (если и это правильное выражение?); потом — наконец вышли, явно никого не найдя… Но, хорошо хоть — там, внутри, с ними ничего не произошло! А Жангир и Дартал, напряжённо наблюдая за осмотром ими круглого здания — не проронили ни слова…

…И — ещё решили пойти по домам, заглядывая то в один дом, то в другой; и их снова ждали — в смутной, непонятной тревоге. Хотя Жангир уже понимал: здесь никого нет! И за всё это время — ни один пешеход не появился на улице, ни одна машина не проехала мимо троллейбуса… Уже было ясно: этот мир — таков! Неясно лишь — почему…

…— Что-то они долго, — наконец тревожно заговорил Дартал.

— И как думаешь: что за здание? — Жангир указал на то, цилиндрическое.

— Похоже на торговый центр! Видишь: внутри — как бы прилавки?..

— Да, похоже, — Жангиру и самому так показалось (неясно, сквозь стекло… Но значит — видел прилавки «там», знал, как должны выглядеть!). — А долго они… Правда, город безлюдный, случиться вроде нечему…

(И — лишь тут посмотрел и налево… Но там — отрезок в два двухэтажных дома справа и, кажется, один пятиэтажный слева… обрывался в тундру очередным перекрёстком! И высотные дома — виднелись лишь где-то вдалеке!

Или… Почему-то вновь — странный момент! Но миг показалось: те, его предыдущие слова… сказал не он, а — Дартал ответил ему? Будто их слова, ответы… перепутались!

«Двойное восприятие»! Тоже: сколь странно — здесь, и вообще?)

— …Но что они так долго, — вновь начал Жангир (уже… будто проверяя, он ли это сказал!). — Если тут… никого и нигде, — он снова прислушался к своему голосу. — Будто в этом городе вовсе не жили люди…

— Смотри! — прервал его Дартал. — Кажется, идут…

…— Ну, что? — спросил Дартал, опередив Жангира на мгновение с вопросом (тоже: верно ли так говорить?), едва Утахур и Френла ступили на переднюю площадку троллейбуса (остальные почему-то пошли к задней).

— Никого, — ответила Френла. — Нигде… И этот, второй город — вымер…

— И ничего, — добавил Утахур. — Все дома, квартиры — пусты, будто никто не жил.

— Но… кто же тогда оставил работающую электролинию? — спросил Дартал. — По которой мы смогли пустить троллейбус?

И — молчание повисло, как что-то осязаемое (так показалось в тот момент Жангиру). Никто не знал, что ответить…

Город, где исправно работал электротранспорт, но не жили люди… Или — совсем недавно ушли?

И… из того, первого — тоже? Ведь и там — стояли трамваи, наверняка подключенные к сети! И можно было войти — и ехать? Если бы знали, как управляется трамвай? (То есть — вспомнили бы, если знали прежде? Но не решились: в вечернем городе — виделось что-то грозное, страшное. А этот — увидели утром…)

А на железной дороге — больше нигде никаких вагонов… Что же произошло?..

Конечно — не затопление, не инфекция, не пожар! Люди — недавно ушли из двух, далеко отстоящих городов! Но работала электросеть — и никаких мёртвых тел, как при внезапном поражении…

Или — люди никогда и не жили здесь? Но зачем ушли — построив совсем новый город, и лишь подключив элекросеть?..

Или… Вот именно: новый город — а здания есть и старые! Или — такими были подобные здания «там», потому и казалось? А здесь — новые построены, как те?

А пустыри? Почему — столько прогалов между улицами? А мост — через ложбину?

Всё — непонятно, вопреки логике! И всё — без ответа…

Зачем — так строили бы город? Зачем — ушли, оставив работающий транспорт?

Правда — туда, где нет электросети, на нём уехать не могли… Значит — просто на автомобилях, поездах? Потому и нигде больше никаких вагонов — кроме того, в котором они проснулись, и тех ржавых на станции?..

И они, девятеро, в таком случае… сами — из числа тех, уехавших? Забытые ими, и сами — забывшие всё, что тут (или ещё где-то) было?

Но тогда всё же — в своём, родном мире? А… что случилось с памятью? Надо лишь восстановить её…

Эта мысль на миг ошеломила — но…

Нет! Всё — нежилое! Старое на вид — а как новое!..

(Если только — вообще верно понимали «эту» реальность… по логике «того» мира?)

…— Не нравится это мне, — с тревогой прошептала Френла.

— Но… мы же не знаем, как оказались здесь! — ответил Дартал. — И почему… Вот и действуем по обстоятельствам…

— А можно ли? Мальчики, мне… Что-то вспоминается! Кто-то… знает об этом, что ли…

— Как… знает? Что? — не понял Таннуд. — Мы же здесь одни!

— Но и странно, — сказал Редан. — Всё в рабочем состоянии…

— Вот и расскажите: что нашли? — нетерпеливо спросил Дартал.

— Водопровод, электросеть, — начал уже Мидакрин. — Всё работает. Но квартиры пусты… Из кранов идёт вода, есть всё сантехническое оборудование — но никакой мебели, личных вещей…

— Нет, уже совсем странно, — повторила Френла. — Кто же оставил всё это?

— И в том, первом городе, тоже так? — предположил Таннуд.

— Точно! — согласился Мидакрин. — А мы и не подумали!

— А всё включено, — вновь начала Френла. — Только…

«Только никого нет», — мысленно договорил за неё Жангир…

(Или… раньше Френла сказала: «Какие-то записи об этом, что ли…»?

А Таннуд ответил: «Какие записи, чьи? Мы же здесь одни!..»

«Второе восприятие»! Но и какие «записи» можно помнить? Ведь это происходит сейчас! Кто мог сделать записи — заранее? Вот странные мысли…)

И что тут произошло? Новая информация ясности не прибавила…

В домах — работали краны, электропроводка (так, кажется, называется?); но — куда делись люди? И зачем так строили город: редкими улицами — вокруг больших пустырей? И сколь странно или не странно это было бы — «там», откуда они…

А здесь — чего ждать? Остановка — да, но к ним никто не «подсядет»! Ждать — нечего и некого!

…А краны, выключатели, электролампочки — самому даже не захотелось смотреть! Будто… знал, помнил, какие они вообще!

И — если для товарищей оказались «обыкновенными»: те даже не стали рассказывать о чём-то особенном, и вообще — подробно, как всё выглядит; и Дартал ни о чём не спросил — будто знал… Всё — обычное, знакомое? Помнить бы, откуда…

…— Ну, что будем делать? — наконец спросила Френла.

— Поедем дальше, — после недолгой паузы решил Утахур, снова вскакивая на водительское место, закрывая за собой заслонку (или как она должна называться?), и запуская двигатель.

И троллейбус — снова поехал…

Но…

Это — Жангир вспомнил уже в дремоте…

Прошедший… вернее, уходящий день — всё-таки утомил его…

 

205. Пути без цели

…Торговый центр: проехали…

…Как бы — какой-то фонтан. (Но где… церковь? Или — лишь отдельные кусты?)

…Дома по склону: сперва в 9, далее — по 5–6 этажей; за ними — широкий парк-склон, покрытый всё тем же лишайником, вдали за ним — улицы; далее — перекрёсток, поворот одного из маршрутов (но Утахур решил ехать прямо); на остановке — что-то вроде… казармы? (Утахур — сразу узнал и это); дальше — спуск вдоль парка…

(Нет, верно: это уже оттуда — решили свернуть направо!)

…Дома: квартиры, магазины на первых этажах — и всё пусто…

Поворот с середины спуска — перед пустырём, улицы — лишь в стороне, за ложбиной (ещё одной); а тут — снова на подъём, влево…

А назывались… Сразу так поняли: все названия на табличках — заканчивались на «КА» или «НА»! Эквивалент слова «улица» — на неком местном языке? (Хотя — чьём, если тут никто никогда не жил?)

И названий первых двух — от вокзала, и мимо торгового центра — не увидели; а та, которую пересекли тогда — НА…6…ЕРЕЖ…

Потом — снова вправо, короткий отрезок без названия, параллельный ей; и сразу (за массивным, большим, мрачным зданием, которое даже не решились осматривать) — налево, на длинную улицу, что определили как главную: ЛЕН…1…Н06… А от неё в обе стороны — пустыри, «перекрёстки в никуда» — до самой улицы 17 8ЕРЕ0 (и по той — перпендикулярный маршрут, без поворота на него с перекрёстка)… Тут — ещё один торговый центр (трёхэтажный, кубический), и затем уже — парк…

…А та улица под уклон, обрамлявшая парк? К-43-Н690… (Или 890? Нечёткие знаки — хотя таблички выглядели как новые!) И следующая, за тем странным поворотом посреди пустыря, вверх по склону — М06… (или 00)… К0806… (Если тоже — всё верно прочли…)

…И по ней — пустыри справа и слева, до самой кольцевой развязки с ещё одним маршрутом, подходившим слева по улице В1Д1Н06… (Или это «06» — тоже часть слова «улица»? Но… как же тогда 17 8ЕРЕ0?) Там — свернув направо, ехали дальше (слева — холмы и ложбины, справа — довольно крутая глубокая впадина); пока у другого кольцевого поворота маршрут не сомкнулся ещё с одним, круто поднимавшимся к этому кольцу — с улиц ПРИХОД…6 (вот уже наконец похоже на знакомое слово!) и М1Р1ОШЕН…, смыкавшимся здесь острым углом… (Если тот знак — буква «Ш», и там — не М1Р1014ЕН…) И дальше за кольцом-поворотом — отрезок, продолжавший улицу В1Д1Н06, имел уже иное название: МАН4ТЛ606КОГО (сперва — заборы небольших построек, громады двух 9-этажных зданий — лишь в конце); но сам троллейбусный маршрут сворачивал налево, на (продолжавшую те две, смыкавшиеся углом) улицу К4Р4АТ08А…

А по ней — снова дома, заборы; справа — ещё «перекрёсток в никуда», слева — здание с необычной формой окон; потом — пустырь, подобие сквера… И от кольца, разворота уже обратно — вдруг наметился ещё маршрут: налево, на перпендикулярную улицу, выдававшую себя лишь рядом домов в чистом поле и каких-то заводов по другую сторону…

(Тут, кажется, Утахур и предположил: в этом городе «не хватало» кварталов — где не проложен электротранспорт! Но Френла резонно возразила: нет — и следов руин! Вопрос остался открытым…)

А заводы… Да, странно: будто недостроены! Обрывались с дальних от трассы сторон — пустыми провалами этажей! Такое — уж не должно по здравому смыслу быть «вообще»…

(Да — Жангир с Утахуром рискнули пойти осмотреть эти «заводы». Пусть Утахур — водитель, и ему не следовало оставлять троллейбус, но всё равно же: в городе, кроме них, никого…

И зрелище было жутковато: пустые цеха — обрывавшиеся прямо вниз в тундру, недостроенные этажи! А кое-где — запертые двери, туда — и не прошли…

А потом — к ним там присоединились Дартал и Редан… И — молча стояли у этих провалов, глядя вниз…

И вновь никаких предположений: кто, когда, зачем мог строить так? Разве не вначале — строится весь первый этаж, потом — второй, и так далее?..)

…Вернулись в троллейбус, поехали тем маршрутом — опять мимо высотных домов (лишь один, 5-этажный — слева, в низине; остальные — по 9, 10 и больше), до поворота в чистом поле уже налево, с этой улицы (Н080Р0661… неясный знак… 6…) на следующую (К.Л16КНЕХ74, что ли?); и по ней — попали назад, к центру города: ведь продолжением её и была ЛЕН1Н06…

…И тоже: высотные дома справа и слева чередовались с 5-этажными; и — пересечение ещё с маршрутом, на который не свернуть, по уже знакомой В1Д1Н06… И ещё «перекрёстки в никуда», пустыри справа; и лишь затем — поворот на маршрут, которым и доехали обратно до вокзала. (И та их тележка или платформа — по-прежнему стояла на рельсах. Никто не взял её, не уехал на ней: некому взять и уехать…)

…И лишь там, у вокзала — обратили внимание на номера маршрутов! Оказывается, этот, каким вернулись — был 3-й… а сразу, от вокзала — ехали частью 3-го, частью 1-го! Там были обозначения на остановках — и, вспомнив, какие видели по дороге, поняли это! У первого, круглого, торгового центра — на стенде была лишь цифра 3; потом, на другой остановке — сразу несколько цифр; а на том спуско-подъёме — лишь цифра 1, что ли…

(Нет, а — то, о чём помнили прежде? Те ужасы? Не вспомнилось ничего нового! И сама мысль — как-то «позади» того, что думал сейчас…)

…Поехали разведывать маршруты дальше (если опять же, это тут правильное слово): сначала — вновь до конца 1-го, на том разворотном круге; а обратно — уже 4-м, по улице В1Д1Н06 (ещё квартал многоэтажных домов с одним «перекрёстком в никуда»), через уже знакомые места наперерез 3-му маршруту (где лишь тогда заметили: поворотом от центра города к 4-му присоединялся ещё, как потом оказалось, 2-й); и там — за огромным, в 15 этажей, зданием на углу потянулась улица одноэтажной застройки среди поля. Городские кварталы — остались вдалеке; и вновь — странно выглядели «перекрёстки в никуда»; и табличек с названием улицы — нигде не было…

…А потом, поворотом — начался вновь городской квартал. Слева за очередным «перекрёстком в никуда» — белая рельефная стена (отделявшая от дороги… опять же поле?); потом — ещё узкое высокое здание в 12 этажей, и — поворот направо, огибая какой-то завод…

И там: слева — дома, справа — за заводом почему-то пустырь; и лишь потом — ещё небольшой завод; но перед ним (из улицы слева, с такими же домами) — направо уходили трамвайные рельсы… в никуда? Но и это — поняли, когда проехали…

(А — те, прежние, что видели раньше? Тоже — просто обрывались в поле?)

Ещё поворот налево (очередным кольцом в чистом поле) — и улица с домами лишь по левой стороне, до разворота вновь у какого-то завода… И лишь там, когда подъезжали, стало видно: остаток улицы отходил от разворота вправо; а пологим склоном от неё влево — ещё одной, теряясь в поле…

Но и… Перед предпоследним домом на подъезде к заводу — поворот влево: всего два дома, дорога лишь с одной стороны — будто переходила в грунтовую тропинку, а провода — свиваясь в кольцо на столбе, обрывались. (А название: 80Р0…, дальше неразборчиво…)

…Вот и решили: осмотреть (уже больше для гарантии) завод на конечной остановке и те два дома — и ехать обратно 2-м маршрутом, чтобы проверить его другой конец…

Ну, и что: снова всё пусто! Хотя… Утахур рискнул проверить в деле лифт в одном из домов (правда, не поднимаясь сам, лишь нажав кнопку в коридоре) — и лифт работал!..

…И — поехали назад, уже по 2-му маршруту: за центром города (как определили, что у того большого серого здания — центр?) не свернув на вокзал, а прямо!

Тут дома тянулись совсем близко к дороге: справа — сначала в 4 этажа, потом и слева, и справа — по 2–3 (уже казавшиеся старыми, как в том, первом городе?); ещё «перекрёстки в никуда» (один — казался остатком сквера или площади, уклоном куда-то вниз; и рядом — единственное более новое одноэтажное здание, вроде металлического киоска)… И опять: слева — небольшие старые дома в 2 этажа, единым рядом без проходов между ними; справа (крупнее, и как бы новее) — три отдельных… Потом слева — более новое (как будто) здание в 5 этажей; а справа, за очередным «перекрёстком в никуда» — современный (хотя почему так подумали? И мысль сразу удивила!) большой жилой дом с витриной…

…И сразу, продолжением улицы — второй мост, под которым проехали тогда на тележке; трамвайные рельсы под ним — вдаль, по улице НА6ЕРЕЖ… Проехали поверху: над ложбиной, этими рельсами, колеёй железной дороги, по которой приехали сюда (видя тот, первый мост — вдалеке слева, над тундрой)… Потом — мост, по которому ехали, приблизился к уровню склона, потянулась вновь просто улица со старыми домами в 1–3 этажа (лишь один большой, слева, казался новым; и напротив — «поворот в никуда» с кольцом проводов на столбе); и ещё через несколько «выходов никуда» — свернули налево, на другую улицу (прямо и затем направо — отделяясь, шли ещё маршруты, но их решили обследовать потом)…

…И там, куда свернули — справа тянулись какие-то одинаковые, трёхэтажные, старинные на вид дома; слева — одноэтажные, разные на вид, тоже старые… (Название улицы на табличках — прочесть не смогли: какие-то узкие знаки, в два слова.) Потом — справа опять новые, в 9 и больше этажей (но всё же, как определялось: «старые» и «новые»?); слева — через поле (от того, первого моста) тянулась узкая одноэтажная улица с почему-то лишь одним рядом троллейбусных проводов (хотя верно: двум там не развернуться), смыкавшимся со 2-м маршрутом навстречу… (7-й, кольцевой? Впрочем — тогда Жангир смотрел лишь в правое окно, ничего не замечая слева?) И вдруг — снова уже небольшой, узкий разворот (даже не круг — неправильной формы): здесь, в начале пологого склона, 2-й маршрут неожиданно заканчивался…

(А ту улицу, слева — Жангир заметил, лишь когда Утахур стал разворачивать троллейбус?

И ещё откуда-то дальше спереди — к развороту 2-го подходил 7-й же: кольцом через поле, с самых дальних окраин?)

…Да, и решили: ехать уже 7-м, обратно — чтобы потом, через те окраины, вернуться назад и обследовать пропущенный поворот (5-го маршрута, как поняли сразу. 1-й же — отделяясь от него, шёл по улице ЛЕН1Н06 прямо вдаль)…

…На коротком отрезке — поворот 7-го налево, и сразу 5-го — направо… Но по 5-му — оказался лишь один квартал: ещё несколько «перекрёстков в никуда», справа — здания по 5 этажей, потом несколько одноэтажных; слева — что-то непонятное, потом — 5-этажный дом и что-то вроде казармы; спуск, поворот влево — и сразу разворот (где опять — половина заводского здания, будто обрубленная сзади гигантским лезвием)… И в чистом поле, как продолжение этого спуска — ложбина; а справа — вокзал, рельсы, продолжающиеся куда-то вдаль из города, и на рельсах — их тележка! По-прежнему — где и оставили, никем не найденная и не взятая…

(И всё без ответа: куда девались люди, так странно построившие город? Или — откуда город, если их вовсе не было? И — кто подключил электросеть, к чему? Как она работает?

И стало жутко — уже там, у разворота! Одни — в чужом мире… Чужом ли? Даже этого не знали!)

…Правда — в створе разворота (тоже: если так правильно сказать?), уже свернув обратно, увидели «выход ниоткуда» под острым углом: будто — от начала той улицы с мотком проводов! Ведь и шла — параллельно ложбине и рельсам: один 5-этажный дом, несколько одноэтажных — и такой же моток провода на столбе! Недостроенные улицы, маршруты… Собирался ли кто-то потом вернуться, достроить их?

(А улица, что вела к развороту — называлась К0406ИН06КОГО… Опять «КОГО»: что это могло значить?)

…И оттуда, проехав назад по склону — решили свернуть вправо, 6-м маршрутом. Это он, как уже поняли — смыкался с 1-м и 7-м, и шёл ещё куда-то прямо по улице ЛЕН1Н06…

Туда она тянулась уже одна через поле, со множеством «перекрёстков в никуда»; ряды домов разной высоты и возраста сменялись пустырями — до самого дальнего квартала, как-то одиноко стоявшего в поле и опоясанного кольцом проводов… Но налево, куда свернула ещё улица — колея была односторонней, ведшей лишь в обратную сторону (или тут слово «колея» не подходило?); и пришлось проехать ещё дальше, огибая этот квартал многоэтажных домов с пустырём внутри: налево (на улицу КОРОЛ608А), ещё налево (короткий отрезок улицы, где табличку с названием скрыло… старое дерево! В мире, где деревья — редкость!)… А дальше вперёд через поле (снова, лишь вдалеке — кварталы многоэтажных домов) та самая кольцевая ветка 7-го маршрута; но решили — вначале вернуться на 6-й, что уходил будто уже за город; а для этого — проехать кольцо, вернувшись на 1-й… Вот и свернули — ещё налево, на многоэтажную улицу с неразборчивым названием (на табличках сразу две группы перекрывающихся знаков)…

…И — снова стало жутковато! Огибали квартал с внутренним пустырём, но и справа был обширный пустырь — или… едва заложенный парк, отделявший этот квартал от высотных домов поодаль? Ведь «пустырь» имел следы разметки: геометрически правильные линии угадывались в покрове лишайника! И почему-то пришла мысль: а если за окнами в тех домах — кто-то сейчас наблюдает за ними? А то — уже так уверенно осмотрели многое, никого не надеясь встретить… но вдруг?

Нет — и здесь по-прежнему было тихо. Лишь — звенели провода…

…И они миновали странный изгиб самих проводов (с правой стороны улицы, будто огибая что-то — хотя ничего не было); а затем… Да, тот поворот маршрута был односторонним — и потому Утахур решил… перевести троллейбус на другую сторону дороги вручную, чтобы не ехать обратно по 5-му маршруту с разворотом уже там!

(А Жангир — как думал? Была такая мысль, но и сомнение: реально ли? Уже трудно вспомнить…)

…Все вышли — и далеко не с первой попытки удалось развернуть троллейбус вручную, перевести на другую сторону, попасть снова контактами в провода; но и тут Утахур и Дартал сумели это — и они поехали вдаль: после ещё короткого отдельного квартала (или тут даже сказать: «скопления»?) нескольких одноэтажных домов — уходившей за горизонт просто в поле трассой…

И Жангир снова ощущал тревогу: город, из которого выехали, всё более скрывался за горизонтом, а дорога тянулась вдаль, и конца не было видно — но Утахур уверенно вёл троллейбус вперёд… И никто уже ни о чём не разговаривал — все молча приникли к окнам. Ведь как будто помнили: троллейбус — городской транспорт! А теперь ехали… куда?

И — хотелось развернуться обратно, хотелось спросить Утахура: долго ли ещё намерен так ехать? Ведь по-прежнему не знали: что может встретиться в этом мире, и так ли всё безопасно, как до сих пор?..

Но — вот показалась верхушка серого здания в стороне от дороги. И оно будто вырастало, открывая всё новые этажи…

А вскоре — поворот туда, направо, снова — среди поля. И — подъехав, свернули…

…И что — снова «половина» какого-то завода! Разве что — рядом заметили ещё другую, небольшую постройку, как бы диспетчерской! (Утахур — вроде помнил, что такие диспетчерские должны быть на всех маршрутах. И в том первом городе, на разворотном круге — наверно, тоже…)

И в этой «половине здания», такой же пустой — рискнули подняться по лестничной клетке, ни на одном этаже не подходя близко к самой «линии разреза»; и, едва осмотрев тоже пустую незапертую диспетчерскую — поехали назад уже от этого разворота… (И почему-то думалось: а вдруг там всё изменилось — и уже не приедут обратно, откуда выехали? Странная мысль… Хотя — если не было критерия, что и сколь странно; а они — в незнакомом мире — то и дело узнавали приметы знакомого…)

А вскоре — вновь у горизонта показались знакомые кварталы города…

И надо было снова развернуть троллейбус вручную у кольца с односторонним поворотом на улицу КОРОЛ608А — чтобы продолжением той, где табличку закрыло дерево, ехать уже прямо, минуя «чертёж парка на местности», и далее — квартал, вид окон которого встревожил тогда…

…Но — и проехали даже как-то неожиданно быстро. Развернулись, свернули туда; потянулся — и скоро остался позади этот ряд высотных домов (ещё с одноэтажным павильоном — магазином? — между ними)… За «поворотом в никуда», в низину — ещё два-три одноэтажных дома… Потом — пустырь, поле, и посреди него, как странный остаток улицы — ещё два или три таких же (за оградами — пустые, нежилые дворы)… И — ещё два, и ещё…

И лишь потом — вдалеке показался ряд высотных домов, за поворотом которого 7-й маршрут смыкался с разворотом 2-го…

А пока что… Жангир обратил внимание: провода шли справа, а дома — слева! Так было устроено — это огромное одностороннее кольцо!

Впрочем, весь город был таким… Будто, руководствуясь непонятной логикой (на ум пришли… электрические поля, глубинные водотоки, разломы?) — некие люди, бывшие здесь до них, заранее проложили трассы троллейбусных маршрутов (и трамвайных — в первом городе, а тут — успели лишь два отдельных отрезка); затем — взялись строить все прочие сооружения будущего города (беспорядочно, в одним им известных точках и направлениях) — но, не закончив, исчезли… И так же внезапно — появились они, девять подростков непонятно откуда…

…Но вот — свернули налево, на ту улицу с названием из двух неразборчивых слов, что поднималась пологим склоном к конечной остановке 2-го маршрута; и…лишь тут Жангир заметил: почти сразу от разворота, за кварталом нескольких одноэтажных домов — вправо отходила ещё узкая улица! Справа — длинный ряд таких же домов, слева — пустырь до той другой «односторонней» улицы; и похоже, у первого моста обе — сходились, замыкая кольцо 7-го маршрута!

(Но — как не заметил сразу, когда разворачивались? Ах, смотрел в правое окно, а потом взгляд «перескочил» дальше, и улица не отложилась в памяти! Или — до сих пор были в странном состоянии, сознавая это или нет…)

…Утахур свернул туда; улица нырнула в низину — и сразу вынырнула, пошла вверх, выровнялась; справа — всё тянулись одноэтажные кварталы с пустыми нежилыми дворами и «перекрёстками в никуда» через каждых несколько домов; а дальше, за огромным пустырём — так же и слева…

Потом улица чуть свернула, став шире — и по другой стороне тоже потянулись провода, замыкая кольцо 7-го маршрута. (Только странно: тогда, навстречу — они шли под острым углом, а тут — уходили вдаль перпендикулярно.) И снова — «половина завода», одноэтажные дома — и даже ещё «поворот в никуда» наискось от самой развилки…

…Ещё два «перекрёстка в никуда» — и крутой въезд на мост (под ним — будто вдоль рельсов намечалась ещё дорога, да так и обрывалась в обе стороны, ни с чем более не связанная; а далеко в поле — прямо и начиналась «ниоткуда» та трамвайная колея, что потом шла, ныряя под рельсами, и параллельно им)… А потом мост кончился — и после ещё моста (да, тут их было два: второй — через ложбину) начиналась знакомая улица М06К0806…

И снова — здания в 1–2 этажа чередовались с «перекрёстками в никуда»; потом справа — промышленное здание, за ним — что-то вроде учреждения: большое, с высокими этажами… А затем, справа — жилые дома по 2–3 этажа, слева — до 4-х… А впереди, за ними…

Вот тут — странно! Да, вновь «двойное восприятие»… За тем учреждением — Жангир будто увидел ещё квартал трёхэтажных домов (или и выше, до 4-х?) в воображении; а бросил взгляд вперёд — и… не было! Будто (так и подумал сразу) — и эти дома должны быть, но не построили! Лишь вправо — поворот на улицу 17 8ЕРЕ0 (влево и она обрывалась коротким отрезком с кольцом проводов на столбе); и впереди — М06К0806 превращалась просто в полевую тропинку (когда и кем протоптанную, если так? И над ней на столбе — такое же кольцо проводов)… Обе улицы — имели разрыв! М06К0806 же — начиналась потом как бы заново, тем поворотом среди поля…

…А им — пришлось свернуть направо: по улице 17 8ЕРЕ0 слева — три двухэтажных дома, справа — четыре; и «поворот» в никуда налево — но… не совсем! За поворотом по левой стороне — ещё розовый 3-этажный дом; справа — продолжался с левой стороны улицы 17 8ЕРЕ0 квартал соединённых переходами каких-то учреждений (это их тогда видели с поворота по 1-му маршруту, за ложбиной)… Справа же по улице 17 8ЕРЕ0, куда вели провода 7-го маршрута — сложной формы здание за забором, как бы во дворе…

(И тут уже Утахур и Френла предположили: эти, слева, продолжавшиеся за поворот здания — корпуса учебного заведения; а то, во дворе напротив — Таннуд определил как больницу! Хотя — как это решили? Что, о чём напомнило им?..)

И вот эти здания — решили наконец осмотреть подробно…

А в итоге — всё то же самое! Первозданная чистота и пустота — всюду…

…И далее — слева тянулась вдоль улицы 17 8ЕРЕ0 цепь из пристроенных одно к другому через переходы многоэтажных зданий (Утахур предположил — гостиницы, а Нилар — общежития учебного заведения. Знали, как должно выглядеть? Хотя — для Жангира по-прежнему ничто ни на что не указывало); а справа… Опять же во дворе, в стороне от дороги (или за сквером? Так назвать? Ведь наконец — снова были деревья знакомых видов!) — коричневое 3-этажное здание: той же больницы, того же учебного заведения? И его решили осмотреть — и оно было пусто…

…Никто, никогда, нигде тут не бывал. Всё — будто оставили, едва построив. Ни мебели, ни даже следов попыток установить её…

Но электропроводка, водопровод — работали. И никаких новых мыслей: что могло случиться?

Лишь становилось ясно: тот ужас, что смутно помнили — был не здесь! Ведь — и никаких следов какой-то борьбы… Никого — не волокли этими первозданно пустынными коридорами против их воли, не сгоняли, не собирали где-то — чтобы отправить с вокзала, где по-прежнему, вероятнее всего (так и оказалось потом) стояла их тележка-платформа, и неизвестно куда вдаль шли ещё рельсы…

Отсюда — все либо просто ушли, либо вдруг исчезли. Как, куда? Вот и тревожило…

Многие тысячи (или… сколько нужно, чтобы построить город?) — непонятно как исчезли отсюда; они, всего девятеро — перенеслись сюда. Откуда — не помнили, как такое возможно — не представляли! И город построен странно… с какой точки зрения? Значит — было с чем сравнить «там»?..

…Ну, а дальше затем — поворот налево огибал квартал общежитий. И уже за ним — ещё два таких дома, уже отдельных, между собой не соединённых (а в их дворе — спортплощадка, как определил Утахур); справа — опять же корпус учреждения, в 4 этажа (те, слева — по 5)…

И сразу — подъём дороги… Такой крутой — что Жангир (ожидая в троллейбусе, пока шёл осмотр остальными уже этого здания), беспокоился: как его преодолеют? Хотя провода и шли на подъём — сможет троллейбус туда взобраться? И что, если окажется ему не по силам? Но — зачем-то же провода протянули… те, кто знали это?

…Ну, и что — осмотр тех зданий тоже ничего не дал! Всё пусто, назначение — с уверенностью не угадывалось! Так сразу и сказал Утахур, едва все вернулись, и он завёл двигатель…

…И всё же как-то преодолели подъём — вдоль которого и за ним вновь шла одноэтажная застройка. И это была улица М1Р10ШЕН (а успели и забыть название — кружа по городу)… А справа (уже наверху, за сквером — напротив ещё «перекрёстка в никуда», прямо в глубокую ложбину) было ещё высокое здание или комплекс зданий, соединённых переходами (и Утахур снова предположил: больница)… Но это здание осматривать почему-то не стали — и сразу поехали дальше. И, после ещё странно скошенного, под острым углом «поворота в никуда», будто параллельно ложбине — был уже знакомый перекрёсток, где 7-й маршрут сворачивал влево, присоединяясь к 1-му, 4-му и 5-му на обратном пути, а прямо — те маршруты шли дальше, к развороту на улице К4Р4АТ08А…

(Но как произносили названия улиц — те, кто строили город?

Или… сами неверно вспомнили письменность, потому так и выходило? Спросить-то некого!)

…Обогнув кольцо на этом перекрёстке — свернули на знакомый участок улицы В1Д1Н06: решив проследить весь 7-й маршрут. Ещё кольцо: поворот налево, на улицу М06К0806, вместе с 1-м и 5-м…

И… встали, не зная, куда ехать! За поворотом — цифра 7 на следующей, уже знакомой остановке была, но… вспомнили: улица М06К0806 дальше переходила в подъём, поворотом направо — а прямо продолжения не имела! Так, как должен идти 7-й маршрут — проехать нельзя! Недостающий квартал — и был на местности той тропинкой с мотком проводов! И лишь от «тупика в никуда» улицы 17 8ЕРЕ0 — продолжались обратно провода недостроенного маршрута: к кольцу по уже знакомым улицам, к той «схеме парка» на местности, к вызвавшему смутную тревогу кварталу…

(А ещё перпендикулярный маршрут — у второго, «кубического» торгового центра — на который потом ниоткуда не попали? Тоже обрывался с двух сторон — лишь отдельный участок трассы по отрезку улицы 17 8ЕРЕ0?.. Как и те трамвайные пути, на которых — в отличие от первого города — ни одного трамвая не видели?)

…Да — это поняли там же, на остановке! И — осталось ехать уже знакомой трассой 1-го и 5-го маршрутов: улицей М06К0806, по ней — вниз до поворота на улицу К43Н690, по той — вверх… И там, наверху — поворот лишь налево; и снова Утахуру и Дарталу пришлось переводить вручную контакты на провода по улице ЛЕН1Н06, чтобы ехать обратно по 3-му маршруту, к его общему разворотному кругу с маршрутами 1, 4 и 5… Не стали — обследовать сразу тот, отдельный участок…

…А улица ПРИХОД6 — откуда и куда вела она? Не тот ли ряд учебных корпусов за перекрёстком «не совсем в никуда» — был её началом? А улица 17 8ЕРЕ0 — не обрывалась ли по другую сторону тупиком в поле — как и параллельная ей НА6ЕРЕЖ с трамвайной колеёй? Обе — как-то напротив площади у вокзала? Видели же сразу, оттуда… что-то такое! И лишь вдали, высоко на холме — ещё дома… В конце 2-го и 4-го маршрутов?..

…Да — так вдруг прояснилась вся топография города! И даже — жаль, что не обследовали тот, первый! Хотя — знали ли, что там безопасно? И уверены ли сейчас? Это тут — никого не встретили, а там? И был поздний вечер…

А тот, дальний квартал здесь — почему вызвал странное чувство? Будто напомнил… кому, о чём?..

…И возможно — Жангир опять сказал что-то вслух! Ведь, когда встали потом у разворотного круга — поняли: больше никуда ехать не хочется! Неуютно, тоскливо…

Снова остро ощутили: одни — в чужом городе… Хотя, если бы кто-то появился — что делать? Тоже неясно! И не разрешили пока — ни одну из загадок…

И, доехав до разворота, решили ехать обратно…

Или…

Снова — «двойное восприятие»! Жангир успел представить, как едут обратно по 3-му маршруту до пересечения с 4-м — и зачем-то Утахур и Дартал опять «вручную» переводят троллейбус… Но посмотрев, увидел: едут — сразу по 4-му! Утахур от волнения что-то перепутал при развороте?..

(Непонятно! Но встревожило ещё больше…)

А Френла сразу предложила: проехав одну остановку, выйти на том пятистороннем перекрёстке — и зайти в какую-то из квартир. Чтобы — просто передохнуть, собраться с мыслями. Ну, раз — всё равно никого…

…И вышли из троллейбуса (рискнув так оставить), и пошли в дом, почему-то сначала став осматривать магазин на первом этаже (или казалось, что магазин) — но и там было пусто. Этим помещением — тоже явно никто не пользовался, лишь электросеть и водопровод работали, как всюду…

И осталось — войдя со двора в какой-то подъезд, занять квартиру. Любую…

Но тут Жангир забеспокоился: а если квартиры окажутся заперты? (Хотя — странная мысль! Многое же, повсюду — открыто! Квартиры, учреждения — стояли настежь! Кажется, так это называется…

А улица ПРИХОД6… Как раз — увидели, выходя из магазина с угла здания, короткий отрезок: один большой дом справа, два или три одноэтажных слева, и дальше — поле! Так что и шла бы — прямо в ту впадину! Но — туда пока решили не идти…)

…Опасения Жангира оказались напрасны: дверь первой же квартиры — была открыта. И они как-то просто, неслышно, вошли…

Ну — мебели, конечно, не было. (Как и нигде тут… И с чем сравнить — верно ли её помнили «оттуда», если вообще помнили? Были образы каких-то кроватей, столов, стульев, кресел — в памяти; тут же — ничего!) Расположились просто у стены — молча, думая каждый о своём…

И — незаметно задремали…

(А троллейбус — остался на остановке. Других троллейбусов, кстати… за все рейсы по городу потом — не видели? Почему?

А тележка — стояла у вокзала…)

…Но Жангиру — не «дремалось». Все спали, а он — нет. А — уже вечерело, спускалась ночь…

И он — встал, проверил краны, потом — свет в другой комнате (осторожно, прикрыв дверь, чтобы никого не разбудить), но всё работало исправно. Погасив свет, сел в полумраке у окна…

А там — темнело. И в какой-то момент вдруг стало жутко, представилось: он — вовсе один…

Он поспешно заглянул в соседнюю комнату. Но его товарищи — были там, спали. И он, чуть успокоившись — вернулся к окну…

(«Охранительное торможение», — подумалось вдруг. Почему? Откуда это, что значит? Разве вообще так говорят? Хотя — как термин… из какой области?)

Но, кажется, лишь тут вполне и осознал: одни! Во всём городе, а может, и (страшно подумать) на планете? Во… всём этом мире? О котором так и не знали: чей он был прежде, и как попали сюда?

И нигде — ни бумаги, ни каких-то письменных принадлежностей! Не на чем — записывать мысли, предположения, догадки… Лишь запоминать?..

А все спали… Лишь он — сидел и думал у сумрачного окна, где уже закатилась за дома звезда этого мира. (Как хоть называется? И… было ли у неё название вообще? Да и — у самой планеты?)

Но — не было ответа. Пока…

А наутро — их ждал город. Город без людей…

 

206. Измеримый мир

— Почему же всё-таки нет людей? — спросила Френла.

— Начнём с того, что город даже не покинут, — начал Дартал. — Просто в нём никто не жил…

— И будто… схема расположения отдельных улиц какого-то другого города, перенесённая сюда! — повторил Утахур догадку, уже высказанную им ранее. — И только тех, где есть электросеть! Или строилась… Как и — в том, первом…

— Зря мы его не осмотрели так же, — добавила Френла.

— Ну, думали же: что случилось? — напомнил Дартал. — Отравление, выброс инфекции? Вот и уехали…

— А на планете могут быть ещё города, — сказал Утахур.

— Но всё же: что случилось? — повторила Френла. — И почему мы никого не встретили? А всё работает… И — где хоть источник… всего этого? Что и откуда… всем управляет?

— Да, непонятно. Мы ничего так и не нашли…

— Но пока осматривали просто дома, — напомнил Таннуд. — И везде всё работает, включено — а никого…

— Никого до нас и не было, — ответил Дартал.

— А вы много улиц осмотрели? — спросила Френла.

— Да всё это, по ходу 7-го маршрута, — ответил Дартал. (Да, и те дома! С них, вызывавших смутную тревогу — и начали! И — всё пусто, ни следа, что кто-то бывал!) — А улицы… Как их назвать? Эти буквенно-цифровые коды — не произнесёшь с лёгкостью обычной речи…

— И всё работает, — снова задумался Утахур. — Хотя непонятно: где… какой-то управляющий центр электросети; а для воды — должен быть и водозабор… (Но тоже показалось: договорил это — Дартал! Опять!) …А тут и реки нет! Мы не нашли…

— Скважина, — предположил Дартал. — Подземные воды…

— Но мы не видели и какого-то такого сооружения, — ответил Утахур. — И я не знаю, как должно выглядеть…

— Нет, правда, мальчики: а видели мы хоть одну реку? — спросила Френла.

— Так осмотрели же… малую часть планеты…

И все задумались…

(Ведь правда — как это? За столько времени, на таком протяжении… ни одной реки, ручья, озера? Хотя лишайники и растения — без воды не могли бы жить…

Или… вот именно — лишайники! «Не совсем» растения — гибрид гриба и водоросли! Может, им достаточно атмосферной влаги? А растения — лишь там, где грунтовые воды? Но — откуда-то же город снабжался водой! И… для кого? Загадка…

А водоёмы — сколь часто должны встречаться вообще? И… сколь часто — тут?..

Но — и…

Вот Утахур сказал «малую часть планеты»! А — какую? Сколь велика она?

И — как отметить путь, который прошли? Отметить — и измерить? Ведь — ни карт, ни глобусов, ни письменных принадлежностей! Хотя как измерить широту в определённой точке планеты — знали…)

— А… какую часть? — спросил и Дартал. — Как определить?

— Верно! — спохватился Нилар. — Мы должны опять определить широту, где находимся! Помните же, как делается?

— Помню, — ответил Таннуд. — Воткнуть в грунт планку, и следить за тенью…

— Ловить полдень, — уточнил Нилар. — Когда она всего короче…

— Нет, а где взять сами планки? — переспросил Таннуд.

(И — пробежала тень лёгкого беспокойства… Почему вдруг?

Хотя… До сих пор — всё было лишь в словах, а теперь — практическое действие! К которому заранее — ничто не готово! В отличие — от тележки, троллейбуса, трамвая в первом городе…

И вот уже странная мысль: будто — кто-то специально и оставил! Но — кто, и для кого?)

…— Не выламывать же откуда-то, — сказал тем временем Утахур. — А таких прямых веток можно и не найти…

— А кстати… Нет, я не предлагаю выламывать из стен, — сразу уточнил Таннуд. — Я только подумал: из каких материалов всё тут построено?

— Да из самых обычных, — ответил Дартал. — Дерево, камень, металл, стекло… Но правда: не ломать же!

— Или свинчивать, — добавил Редан. — А то я подумал: оставили у вокзала платформу — а вдруг там есть прямая деталь?

— Но… нужно же что-то прямое! — неуверенно начал Гамир. — Для астрономических наблюдений!

— Так пойдём искать! — ответил Утахур.

— Но тут и ничего… валяющегося просто так, без дела! — ответил Нилар. — Заметили?..

«И как не предусмотрели?»— Жангир испугался этой мысли. Будто сам на миг поверил… что кто-то вправду, по некоему плану, оставил их здесь!

Но — и ещё мысль: а сколь — сами практически подготовлены к неожиданному? Если таким сложным вопросом — встала… обычная планка! Транспорт — будто специально попадался им на дороге, а тут…

Да: пустой город — и ничего наготове для таких исследований! Бумаги, письменных принадлежностей, аппаратуры — даже простейшей, вроде элементарной планки! (Если опять же правильный термин: частицы бывают элементарными, а о предметах — говорят ли так?) Нет, если кто-то хотел, чтобы они попали сюда — и изучали, измеряли, обследовали всё… (Хотя вообще — бывает ли так? Сколь обычно или странно — это?)

А если нет… Что произошло? Всё та же загадка…

…И теперь — снова в путь по городу, в поисках… сравнительно прямого предмета? Который можно взять, ни от чего не отделяя, не отвинчивая (ведь неизвестно: можно ли отделять, отвинчивать что-то здесь), и воткнуть в грунт? Да и… второго — чтобы отметить путь тени? Тут — можно и не прямой…

Хотя — а что это даст, если нет угломерного инструмента? Кстати, а… на сколько градусов должен делиться прямой угол? На сколько делился «там»: 90, 100?

(Как? Ведь… вспоминали формулы! Помнили: 90 минус широта плюс склонение!..

И снова — мысль так поразила, что, кажется, сказал вслух…)

…— 90,— неуверенно предположил Нилар.

— Нет, 100,— ответил Гамир, едва ли не повергнув Жангира в шок. (И Утахура — судя по изменившемуся выражению его лица. В формулах — точно было 90…) — Да и измерить их — чем?

(Но — откуда Гамир взял эти 100?

Все были в недоумении… Ведь помнили формулы — не хуже Жангира и Дартала!

Хотя — а откуда взял цифру 100 в своих мыслях и Жангир? Есть и такая градусная сетка? «Там» — две системы измерения? Широт, долгот, вообще углов…

А… часовая мера? Угол… в часах, как время? Сразу тоже удивлялись, но помнили и такие формулы…)

— И всё же, — помолчав немного, сказал Нилар. — Пойдём искать такую ветку…

И пошли — к заводу по 3-му маршруту, «обрезанному» с дальней стороны: ведь там были кусты…

(Хотя Жангир всё думал: а нельзя взять — с завода? Какую-то деталь чего-то? Ведь сухую ветку — могли не найти! А если бы на заводе что-то лежало незакреплённым…

И как всё же: в «том» мире — две или три системы счёта углов? По часовой мере — понятно: связано с вращением планеты, заходом и восходом звезды… (Этой же звезды — или другой?) …А вот зачем — 100 градусов? Удобно ли… в счётё синусов и косинусов? А, с другой стороны — сразу десятичная мера, но тогда… и 10, или 100 часов в сутках…

Да и как вообще возникли эти меры: 90 градусов, 12 или 24 часа? Столько было — в одних или двух сутках «того» мира? А с чем сравнить — здесь? Была мысль о каких-то своих, внутренних биоритмах — но что она давала?..)

А город — был тих, безлюден, как вчера. И троллейбус — стоял там же, где оставили. (И тележка — наверняка там же, у вокзала…)

Лишь — порывы ветра едва проносились пугающе пустыми улицами. Ничего не перекатывая, не неся с собой…

(«Хотя — какое время года? — ещё подумал Жангир. — Сбрасывают ли листья деревья, дают ли споры лишайники? Или это… какое-то единое сообщество, сверхорганизм?»

От этой мысли — стало не по себе, он не решился сказать вслух. Лишь молча огляделся…

А шли в тот момент — по улице К4Р4Т08А, уже ближе к разворотному кольцу. И троллейбус всё так же стоял вдалеке, и лёгкие порывы ветра ничего не несли с собой. Разве что — некая пыль или крохотные комья грунта под ногами ощущались на асфальте… Нанесло когда-то раньше? Но откуда? Ведь и открытых участков грунта — не было…)

Странное, жутковатое чувство: одни — во всём этом мире? И… что дальше? К чему всё придёт?..

…А нужная ветка — потом, в кустах у завода — нашлась неожиданно быстро!

Лежала там — прямая, сухая… Будто вправду — ждала их! И Нилар — так просто нагнулся, поднял, осмотрел её — и взял!

(И Жангир не запомнил — о чём в тот момент говорили Утахур и Таннуд, ещё не заметив этого? Кажется — снова: как возможно, чтобы тут работал транспорт…)

А потом…

…— А электросвязь? — сразу спросил Утахур, продолжая разговор.

Все остановились в недоумении…

— Что? — переспросил кто-то.

— Электросвязь, — невозмутимо повторил Утахур. — Если есть электросеть — должна быть и она. И вот бы проверить…

Ещё какое-то время все молчали. Пытаясь вспомнить… что? Телефон, телевизор, компьютер?..

— Но разве мы видели хоть где-то… телефон? — наконец спросил Таннуд…

— А уже сколько домов осмотрели, — добавил Нилар, рассматривая ветку.

— Нет, я имею в виду: в том здании, — уточнил Утахур. — В центре города, где проезжали…

— Точно! — воскликнул Таннуд. — Вдруг там работает связь даже с другими городами!..

…И Жангир сразу понял: речь — о здании на углу улицы ЛЕН1Н06 и того отдельного «отрезка в никуда», параллельного улице НА6ЕРЕЖ. Осматривали сегодня, были там… И Утахур предположил: почтамт? (Хотя, опять же — угадал? Видел где-то «там», прежде — похожие здания такого назначения? Увы — сам вспомнить не мог, как ни расспрашивали…)

А вообще… особенно грустно, пусто, неуютно было там! Какие-то залы, каменные (да, прямо внутри здания!) пюпитры или парапеты… Даже точного слова не пришло на ум: в общем — стойки, прилавки! И тоже — будто никто не пользовался ими…

(А улица… Тот отрезок имел другое название: не 17 8ЕРЕ0, а… М14КЕ8Н4А, что ли? И знак остановки с цифрой 8 — далее, под ещё одним большим зданием, и — обрыв проводов в поле за ней… Недостроенный, 8-й маршрут?

И как-то особенно накатило чувство: люди ушли или исчезли — не успев…

И все какое-то время молча стояли и думали — заглянув за угол дома, где сразу начиналось поле, и провода обрывались даже без мотка, просто так…

И потом — ещё долго по пути назад пытались думать: как должны были проходить те маршруты? Возможно, 8-й — шёл бы сверху, от конца 2-го и 4-го, и смыкался далее с 7-м, а потом — кольцом, вместе с 4-м, назад (но там на остановках — нигде не было цифры 8); 7-й же, обратно — наперерез 8-му, по улице М06К0806 (тому, недостроенному участку); а кольцевой моток проводов за мостом по улице ЛЕН1Н06 — отмечал намерение изменить трассу 5-го (или 6-го?), пустить тоже кольцом — для чего не хватало улицы вдоль рельсов, к заводу…)

…Но — тут у Жангира и захватило дыхание: как сам не догадался? Если почтамт, то… По логике — должно быть!

Узел связи… с другими городами! Этой планеты, этого мира!

Во всяком случае — попробовать! Узнать… есть ли связь, есть ли ещё города!

(Хотя — а кто откликнется? Если никого нет? Но хоть проверить…

А… не опасно ли? Но…)

— Точно, — повторил Утахур. — Давайте… прямо сразу и поедем! Проверим!..

— А… кому смотреть за тенью? — даже растерялась Френла.

И — пауза. Борьба мыслей, чувств, намерений…

Неожиданный успех с веткой, которую так вдруг нашли — и тут же… Как — теперь? Надо же — и определить момент полудня, и (хоть приблизительно, «на глаз», или как это называется?) — широту места!..

— И правда: кому-то же надо… — поддержал её Нилар.

— Ну, давайте я… — сам не зная почему, вызвался Жангир.

— И я, — добавила Френла. — А вы пока проверьте это. Не обязательно же — всем…

…И теперь — они оба поочерёдно выходили из квартиры наблюдать за тенью от вкопанной прямой ветки. Второй, изогнутой — отмечая путь её конца…

И полдень был уже близок: тень всё укорачивалась… Но — что с того, если не помнили точно меры углов, не имели инструментов?..

«Сколько же градусов — прямой угол? 90? Но тогда… — Жангир прикинул расстояние, высоту ветки, длину тени. — Чуть больше половины, где-то 48… А если 100? Тогда 52…

…А как там они? На почтамте? Если это почтамт… Ищут связь… Нашли хоть что-нибудь?..

…А звёзды?»— подумалось в какой-то момент.

И странно: даже сам удивился! Почему эта мысль — не пришла раньше?

Они за обе ночи (хотя какие «обе»? Уже четыре!) — и не подумали посмотреть на небо над головой! Звёздное небо этого мира! Они — столько помнившие «оттуда» по астрономии!..

Правда… Первая ночь была пасмурной (так рассказали товарищи — сам он проспал! Ещё на тележке!); да и вторая — как-то в дымке, но… Хоть самые яркие звёзды — были видны? А они — и ещё три ночи просто проспали… (То есть, всего… уже пять!) Надо не пропустить — хоть эту!

Да что это — с их памятью, состоянием — до сих пор? Если могли забыть?..

Хотя… а звёзды «того» мира? Созвездия — «там»?

Нет. В памяти — ничего не встало. А до ночи — далеко…

(И строение планетной системы, «там» и тут… «Полный ноль» — если снова правильное выражение!)

«Да, и вот… — переключилась мысль на иное (а взгляд по-прежнему следил за концом палки.). — Другие города… Как ищут связь? Откликнется хоть кто-нибудь?..»

…Он попробовал представить: как это происходит?

Вот — Дартал и Утахур (почему-то именно они) входят, поднимаются по ступенькам, находят какой-то пульт, нажимают рычаги, кнопки… Или — берут телефонную трубку, и раздаётся гудок… Или тут — не так?

(И… как вообще выглядит телефон? Да, вдруг пришло сомнение… Видели его когда-нибудь? По идее — должны, хотя бы в доме, где жили «там»! Если и дом — не плод воображения, не ошибка памяти!

Как и — то, прочее… До сих пор неясно: что они «будто помнят»? Кого «там» куда везли, где оставили? Но в тех снах, или что уж это — были толпы людей! А тут…

И — как вообще может быть: на планете, кроме них — никого? И — как сюда попали сами? И — кто, когда, зачем построил тут всё…)

…Жангир попытался представить (уже как бы с высоты) — просторы планеты, сплошь покрытые лишайником, с редкими островками кустов и деревьев; и лишь кое-где разбросаны — дороги, города… Почему так?

И — всё как новое, а люди — исчезли… Всюду — лишь огромные просторы лишайников…

(Кстати: а размер планеты? Вычислить бы радиус… Но как? Формулы, меры… Помнил — какие-то из них…)

Или так — не всюду? Есть ещё природные зоны: пустыня, тайга? Помнили же, что бывают такие…

И захотелось представить уже те ландшафты — а не получалось! Какие они — в памяти образа не было!

…А — сама планета? Издалека, с орбиты?

Огромный голубой (почему-то именно голубой) шар в черноте Космоса…

И на нём — он, Жангир… Пытающийся, даже не имея точной аппаратуры, произвести какие-то измерения… В мире, даже названия которого не знает…

А тут бы отметить сперва путь тени, определить направление юга…

(А полдень… уже и прошёл? Тень стала удлиняться?

Итак: 48 градусов? Нет, кажется, 52…)

…И вдруг — новая мысль!

А… как это он увидел сейчас Дартала и Утахура — в помещении, которое найдут? Или… уже нашли? Но сам-то такого помещения — не видел! Когда был там с ними, при первом осмотре здания…

Но — вот же и оно! Снова! Какой-то пульт: множество кнопок, клавиш…

И — названия городов? И… какие они? Те же буквенно-цифровые?

Или — там вовсе нет названий? Всё — черно, матово поблёскивало, и… глухо и немо, пока не прикоснуться?

А если? Вот он коснётся — и что?..

Жангир напряжённо замер — будто в самом деле был там с ними, видя всё это. На миг — забыв даже о тени, что продолжала медленно удлиняться …

…Где-то раздастся гудок — или иной сигнал? И… кто-то откликнется? Где-то, ещё в каком-то городе на этой планете? И даст им знать, что они — не одни? И что тогда? Что ответить, о чём спросить?..

Или и откликнуться — некому? Стоят пустые города, где никто никогда не жил, неведомо как возникшие — и молча откликаются на вызов его товарищей с почтамта… линии связи, по которым некому говорить?

…И — как жутко стало! Неужели правда: одни на целой планете?

И захотелось снова увидеть, мысленно представить: где его товарищи, что делают? Смог же… планету, её вид с орбиты! Так почему не сможет — их?..

…И — вправду увидел!

Будто — опять же Дартал и Утахур подошли к пульту, панели, или как её… (Снова — в помещении, где не были тогда, сразу!)

А нельзя забывать смотреть и за тенью! (Хотя — уже отметил её конец…

А — какого цвета, из каких материалов… пульт или панель? Есть обозначения, какие-то надписи?)

…— Давай я тебя сменю, — услышав голос Френлы, он обернулся…

(Да, устал! Уже начал дремать… и приснилось! Всего лишь! Увы…)

…Но вот — вернулся, лёг на пол в комнате (а на чём спали «там» прежде? Если вообще это «там» — было!), и задумался: не может быть в том здании — какой-то карты-схемы линий связи?..

…— Чуть больше прямого угла, — услышал он голос Френлы, проснувшись снова. — Если принять величину в 90 — широта примерно 48…

(Да, оговорка: чуть больше… половины прямого?)

— Мы не смогли установить связь, — донёсся в ответ голос Дартала. (Вернулись, пока дремал?) — Везде только гудок, и ничего больше… Хотя в общем связь работает…

— И названия не разобрать, — добавил Редан.

— Всюду эти цифры, — подтвердил Таннуд.

— И то непонятно! — уточнил Дартал. — Не везде даже поймёшь: где буквы, где цифры!

— Только одно название читается запросто: КОНОТОП, — ещё добавил Утахур. — И я вспомнил, откуда-то знаю: страна вокруг него называется Нумидия…

(А Жангир — не знал? Слышал впервые оба названия? Или что-то — дрогнуло в памяти, и ушло?)

— Ну, мальчики, и что дальше? — спросила Френла.

— А другие: ЖН70МИР, КНТВ… — не без труда произнёс Таннуд. (Или — Жангиру послышалось так)?

— А всего их сколько?

— Несколько десятков. А расположения не знаем. Схемы нигде не нашли…

— И никто нигде не ответил, — добавил Утахур. — Гудок, и всё.

— Да, но что теперь? — повторила вопрос Френла.

(Вот именно! Когда подтвердилось: здесь — больше никого?

Дурнота от этой мысли… Не в силах поверить…)

— Ну, что… — начал Дартал. — Осматривать другие города? Искать их?

— И составить карту планеты, — добавил Утахур. — Было бы на чём…

— А так придётся — просто в уме, — горестно вздохнул Нилар. — Запомнить…

— После того, как… передохнём здесь после этого рейса, — ответил Дартал.

(И ещё пауза… А — что сказать? Поняв: вправду — одни на планете?

Чувство которому нет названия…

Была надежда… На что? Но — была! И вот…)

— Хоть… Осмотрим ещё город, понаблюдаем звёзды… — как сквозь бред (так это называется?) долетели слова Дартала. — Запомним их расположение…

…А дальше?

Пустота, молчание… Никто ничего не ответил…

 

207. Страна-надежда

— И что это за мир? — спросил Высожарский. — Где мы?

— Мир, где на суше погибла вся животная жизнь, — скорбно ответил Латеби. — Произошла планетарная катастрофа…

— И есть данные, какая именно?

— Вероятно, падение астероида. Это вообще не редкость в ранней планетарной истории — и на Земле, вероятно, было чаще, чем принято думать. Жизнь уже несколько раз готовилась дать вспышки развития, или выйти на сушу; и тут…

— Как же надо ценить то, что есть! — вырвалось у Высожарского. — А они готовы развязать ядерную войну! Защитники «свободного предпринимательства»…

— Реликт доразумной эволюции стадных животных, — согласился Латеби. — И не свободные личности, и — не космические сущности… И это — считается у вас универсальным, ради этого — подвергли гипнозу целый регион! Сотни миллионов людей!

— Всё же… из-за этого?

— Вернее, так казалось тем, кто организовали… А кто непосредственно осуществлял — считали себя целителями общества, избавителями от зла. И в этом — их трагедия…

— Что значит… лезть не зная! Не понимая сути!

— И ради чего, каких идей! — печально согласился Латеби. — Некто якобы принесён в жертву, искупив грехи — и за это получил право в любой момент явиться со своим судом! И земляне не чувствуют… как чудовищна идея… в основе этого ужасного состояния, — Латеби (или компьютер) с трудом подобрал слова. — Изнасилованное страхом человечество — веками живёт в ожидании, строит на этом культы, ритуалы…

— Изнасилованное человечество, — повторил Высожарский…

(Да… И «элита» — что, как нагловатая дворня, ждёт прихода «хозяина»… И даже будто вся прежняя мировая история — неполноценна, она — лишь прелюдия к приходу кого-то одного, кто на все времена установит «правильный порядок»…

Или просто — кто-то хотел так «разрешить проблемы» мешающего ему человечества, озверев от непрестанного вопля дисгармонии? Но — как понять этих «убогих», что им дать — чтобы наконец не обвиняли никого в своих бедах? И сами, получив власть — не раскулачивали, не ссылали?..)

— А Иорара… то есть Аорара? — Высожарский от волнения перепутал название. — Как там сейчас?

— А как может быть? После многолетнего страха: от того, как закрыл дверь и поставил чашку на стол — погибнет кто-то из близких, случится короткое замыкание, заглохнет мотор, рухнет дом? Или — кто-то рядом бросается бессмысленно колотить в стену… а при попытке остановить — реагировал не как человек, а как зверь?.. (Так уж перевёл компьютер.) …А кто так издевался — выглядел со стороны как беспомощный ребёнок, от которого странно защищаться всерьёз? До какого изуверства способен дойти «несовершенный разум»… Наверно, на подземных городах до сих пор и держится культура. И шок пройдёт нескоро…

(Нет, это — не наивное отчаяние природного духа от дисгармонии людей!

Но вот… Фашистов на Земле — смогли относительно простить спустя десятилетия, а этих — смогут ли и спустя века? Те, по 144 года… Захотят видеть снова среди людей?..

Правда, были и обнадёживающие образы…

Кааха Вырто и Иги Афрао — за той схемой звездолёта (и Иги Афрао, кажется, сказал: из неё что-то может всерьёз получиться!)…

Новое рождение Раа Дано (а память — сохранила образ, где он, ещё в том сферическом теле, стоял с Тирри Оа на заснеженной равнине!)…

Тоже ребёнок — Кораро Лано… Рискнут ли ему сказать, кем он был? И — вспомнит ли сам?..)

…— А что скажешь о самом городе здесь? — вдруг спросил Латеби.

— Поразительно, — признался Высожарский. — Сеть городов, дорог между ними, улиц, маршрутов! Вернее, и есть только улицы, по которым они проходят…

— Мы знаем. Давно изучаем ваш мир…

— Расположение на планете — пусть не в точности, но… И даже рек нет — а есть мосты! Кстати: а почему нет рек?

— Нет оформленных берегов, поскольку нет древесной растительности…

— Но там, где есть — земные виды! Как же так?

— Занесло через проход между мирами? Вопреки всем теориям, как редчайшее исключение? Прямой контакт планет… Или — занесли сознательно, или — случайно? Кто знает, как они стерилизуют свои корабли после перехода? Хотя представители высокоразвитой цивилизации — должны понимать…

— Ах… те?

— Да, те! Сделавшие смыслом жизни — месть! Ужасно…

— Нет, но… как тут всё сформировалось? И главное, названия… Ну, пусть отдельные знаки нечётко скопированы, но — земная, украинская орфография! Один из наших языков, — уточнил Высожарский.

— Вот и загадка…

— И… Пусть буквы перепутаны с цифрами… но это земные города! Не Л6818 и Р18НЕ, а «Львiв» и «Рiвне», то есть — Львов и Ровно! А «ЖН70МИР» и «КНТВ» — Житомир и Киев! И далее всё тоже — копии земных городов нашего региона! Нескольких десятков… Но — будто какая-то сила или фактор, не понимая земных знаков, скопировала чисто механически!

— А… они сами?

— Да тоже удивительно! Будто — двойники их, с Фархелема! Даже имена — почти их! Но — что помнят? Откуда они? И — кем были когда-то?

— Пока неизвестно. Мы ещё не касались их памяти…

— И там — просто город: дома, работающие сети водопровода, электроподстанции? Но ничего больше: никаких технических приспособлений, даже — письменных принадлежностей и бумаги?

— Похоже, что нет…

— Но… что тогда им объяснять? Или так и будут продолжать обследовать города — но нигде не найдут даже бумаги, чтобы зафиксировать какие-то мысли? Хотя и шок для них… — задумался Высожарский. — Тут, на планете, совсем одни! Так поняли — хотя, кажется, так и есть! И вдруг «свалимся» мы…

— И надо же самим знать правду! Чтобы им сказать…

— Вот именно: ещё подумать, что! А разве знаем: как тут оказались, откуда у них та память?

— При том, что у звездолёта, как и у вагона — своя память, — вдруг как-то по-новому начал Латеби. — И что скажешь вот об этом…

— О чём?

— Ах, тебе ещё надо настроиться…

— На… его память?

— Да. Установить мысленный контакт…

— А это? — растерянно спросил Высожарский. (Перед внутренним взором мелькнула… журнальная иллюстрация!)

— Нет, не отсюда, — даже встревожился Латеби. — Сейчас проверю…

— Ну, что? — спросил Высожарский после паузы.

— Кажется, это у вас в «Науке и жизни» в недалёком будущем выйдет статья о микроокаменелостях возрастом в миллиарды лет… Мы же с этого начинали? Не отвлекайся. Смотри…

…— Что это? Где мы?..

Он открыл глаза…

(Странно темно, непривычно!

Так раньше не бывало…)

Он попытался повернуться, привстать… и понял: лежал — не на кровати! На чём-то жёстком, шероховатом, полусидя…

И — ветер? Лёгкий, прохладный ночной… Откуда — здесь, в спальне?..

Или — не спальня? Мысль в первый момент показалась бредовой…

Он приглушил мысль, боясь поверить…

А секунды текли — и всё больше казалось: да!

Пасмурное небо, лес… Уже наяву?..

…— Ну, вот и дождались! Боюсь поверить, — прозвучал голос (тоже знакомый, но другой)…

— Да. Свершилось, что ли…

— А вдруг это не то? — спросил третий мальчик…

(Странно… Он вдруг понял: не помнит имён! Ни одного! Даже…

И ещё кто-то ответил — но он не среагировал, поражённый мыслью: как… его имя?)

…— Но вот мы и на месте. Выбросили где-то. И всё же босыми, — сказал ещё кто-то.

(Он осторожно поставил ногу на грунт — тёплый, сухой, мелкие жёсткие комья…

А… должно быть не так? Мысли спросонья ещё путались…)

— Проверьте ещё раз… Мальчики, у кого на ногах есть обувь?

— У меня нет, — донёсся из тьмы ещё голос.

— У меня тоже, — прозвучало поодаль.

— И… у меня, — как-то безразлично добавил он.

(И — что-то как перевернулось! Ждал всякого, но…)

— Но нас хоть не…

— Нет, кажется…

(И это он понял — и коснулся… соответствующего места своего тела! Нет — вроде бы не пороли…

Или имелось в виду: не без одежды? Трусы и рубашка — были! Но и только…)

— А что на ком есть? У меня… сама не пойму, что за одежда: вроде платье, или халат! Мальчики, а у вас?

— У меня только плавки, — ответил тот, кто стоял над ним. — Больше ничего…

— А у меня ещё рубашка, — ответил он. — И всё…

— Но никому не стыдно признаться, в чём он? — спросил кто-то. — Поймите, это важно…

— Да тут все… в коротком! — донёсся голос сзади. — Я вижу! Но трусы — на всех…

(Как: видел… в такой темноте?

Но — почему так? И зачем? Заснули «там», и…)

— И то хорошо, — ответил кто-то. — Но где мы? Нас, что, перенесло сюда во сне?

— И знали же, что так будет! Куда-то попадём, зачем-то! Для какого-то дела…

— И помнили, куда можем попасть…

(И он — помнил! Смутно… Но — знал, что когда-то помнил отчётливо!)

— Так давайте вспоминать…

(Он по-прежнему не различал голосов — хотя, по идее, должен помнить! Голоса товарищей, с которыми провёл столько времени «там»!

А образ «того» места — уже будто размылся, остался за некой гранью…)

Хотя… Должен помнить — и места, где могли оказаться!

Да: что-то связанное с войной, подпольем! Листовки, погоня на автомобилях…

Или наоборот — мирное, спокойное? Дома, семьи, научная работа…

Нет, могло быть: какая-то война, пришлось стать подпольщиками, заняться пропагандой, распространением листовок — с призывами к местным жителям (там, где окажутся) не покоряться оккупантам, а начать сопротивление! Но кажется, с трагическим финалом для себя; и что дальше (после всего?) — не знали…

А могло и иное: вроде в мирной стране — готовили кому-то из них же побег от судебного преследования?..

Или — поиск иной разумной жизни, инопланетян? Их будто многие видели там, где они окажутся — но всё смутно и странно: на прямой контакт — те не шли? И вот задача — добиться прямого контакта? А для этого… добыть нечто секретное, охраняемое теми же властями? Но чем кончится: те же массовые облавы, погони?

Или это уже — в школе другой страны, где можно не бояться…

Или — просто тайный рейс куда-то, поиск чего-то: волшебного предмета, прохода в иной мир?..

Или — ещё сперва…

(Да, чего боялись! Что это — их, раздев донага и выпоров, изгнали с позором!

Но хоть — не так… Зато — и не открыто, торжественно, а — тайком, ночью, из постелей, перенесли куда-то! Странно и обидно!

Или — иначе просто нельзя было? Но почему?)

— И какая это реальность… из тех? Как думаете?

— Увидим…

— Но… Мы не там, где должны были распространять листовки?

— Но там должен быть город… Или нас выбросили где-то в лесу, в поле?

— Увидим. К утру…

(А правда: лес — или поле? На чём он лежал? Или — сидел, прислонившись к чему?)

— Нет… Давайте думать: где можем быть? Если война, то… непохоже! Или — как ещё могло быть…

…В самом деле: чего ожидали? Что окажутся — где?

В каком-то доме, поезде, пещере! Или…

…— Набережная, — вырвалось у него. — Мы идём по ней…

— Да! — подтвердил кто-то. — И обсуждаем… с чего всё началось? Зачем свернули какое-то дело…

— А я ответил… — начал другой и умолк.

— Нет! Я ответил! — вспомнил… уже он! — Но подожди… Надо же: только что помнил!

— А это не ты там — собирал какие-то документы, сведения?

— Точно! — вырвалось у него снова. — И там… какая-то мистика! Инопланетяне, привидения… Но — сорвалось? Кончилось неудачей?

— Нет, но я что-то ответил тебе! Подожди, вспомню… Насчёт инопланетян: чтобы не очень распространялся? Хотя почему…

— Да, правда! Или нет, — он в самом деле стал вспоминать. — Вот мы там шли, и…

— Сначала вышли из моря, я на берегу сказал тебе что-то…

— А потом, уже все вместе, стояли! Нет, шли…

— И я сказал: те бумаги выбрасывать не надо!

— И я: не выбросил, но зачем теперь… А о чём говорили потом?

— И учимся не так, как раньше… из-за этого! — вспомнил… кто?

— А микробы есть везде! Но… какая связь? Сама не понимаю…

— И что-то про тайны: как людей обманывают, пишут в газетах глупости… — добавил снова тот мальчик.

— И как в других странах… — начал ещё один. — Каких-то… А что? Школа, или…

— Да, про школу! — вспомнил ещё кто-то. — Каково нам учиться: одни предметы — меняют на другие, от какого-то — нас вообще освободили! Но я ничего такого… Вот говорю, а не помню!

— А я помню! То есть — как мы это говорили…

(«Как же его зовут? — мелькнула мысль о сказавшем это. — Ика… Икт…»)

— Но вот и есть… «будто бы»! — ответил мальчик, что вспомнил про другие страны. (А его имя? На «Д»?) — Будто помним, будто было, будто не было! Даже: что в людях вовсе должно измениться…

— Или… скоро чего-то не будет? А — чего, почему?

— А кто-то продолжает всё по-прежнему, — вспомнил…

(Как же его имя?

Лориаку… Дэнут… Фрея… Манкар… Икта… Гуром… Ратнак…)

— А потом… наши биографии, — вспомнила Фрея. — До чего-то… Хотя — до чего?

— Или — не наши? — возразил Икта.

— Да, будто не наши, — подтвердил Лорикау. — Я там… сразу понял! А где «там»?

— Ну, а давайте вспоминать: что было? Было же…

— А началось… с меня? — почему-то решил он. — Я будто потомок… чей? Никого же не помню! Но — из чьего-то особого рода; какое-то «13. 5. 15» — время рождения… Ходил в школу, сперва там было хорошо, потом — кого-то убили, кому-то меня отдали… Но помню — так, теоретически! И — то ли один брат, то ли два; то ли родной отец, то ли отчим… И — всех по очереди убивают, я оказываюсь у чужих людей; и те чужие — какие-то странные! Нигде долго не задерживаюсь: один — умер, от другого — сбежал сам, к третьему… Как биография, которую заучил! Сам — не помню ничего такого! И ещё куда-то попал…

— Но мы же были потом… вместе? — спросила Фрея.

— Знаем друг друга, — добавил Манкар. — Ладно, давайте вспомню… себя! И тоже: какие-то «15. 5. 16» — как момент рождения; сам — откуда-то из гор: деревня, племя, жестокости… Кто — кого догонял, убивал; за что — презирали мой род; самого — куда-то отдали или продали, а я бежал… Да, и ещё: монастырь или школа, летний лагерь… И с этой учёбой в монастыре — будто пришёл к выводу: «неистинная вера»! Истинная — должна возвышать человека, а эта — унижает! И как это: одновременно попаду в рай одной веры, и в ад другой? Но, думаете, сам понимаю, о чём речь? Просто так помню…

— А я, кажется, понимаю! — воскликнул Ратнак. — Это… такие «своды всего», что ли! Там — и научные гипотезы, и история, и мораль; и как-то — одно зависит от другого…

— А я? — спросил и он. (Но как его имя: Джангир, что ли?) — Разве могло быть… Полез в какое-то запретное место, а меня поймали, и… воткнули стекло в тело? Кажется, в ногу, чтобы не мог идти — и так выпороли? Там полиция имеет такие права… А я — хотел не ехать куда-то, вот и пошёл туда нарочно… И тоже — писал о том, как людям плохо живётся, как всё несправедливо; придумывал, как надо — вместо этого…

— А я? — спросил ещё мальчик, до сих пор молчавший. (Его звали… как-то на «Т»?) — Ведь у меня на самом деле — в организме всё на месте, а будто — чего-то нет! А чего — непонятно! Потерял в несчастном случае, или просто отрезали… Или чем-то отравился, и пришлось вырезать?

— Ну, это ещё может быть, — уже спокойнее сказала Фрея.

— Нет, а как я… без этой части тела? И даже не знаю, без какой! Всё вроде на месте!

— Нет, а я? — спохватилась Фрея. — У меня тоже будто ожог! Или нет…

— Но и я будто тайком писал про исторические тайны, — вспомнил Т… — Которых сам не знаю! Удивительно, правда?

— Ну, а… о каких?

— Будто какой-то царь не обязан был хранить верность другому царю: тот защищал свой народ, а этот — свой…

— Да, мальчики… Но как мы помним то, чего не было? Вас не удивляет?

— Удивляет, — признался он.

— Но вы же помните… начало! А что дальше? Что должны делать — там, куда попадём?

Все умолкли. И он задумался…

Всё — тихо, мирно… Значит — не война?

Или — заброшены в тыл, разведчиками? Но — чьими, с какой целью?

Или их судьба — стать учёными? Или… просто учиться тут в школе? (Нет! Вот ещё не хватало!) Или — всё же искать инопланетян?

Или… сами — какие-то особые люди… нового, высшего типа, с особыми свойствами?..

…— А какие у нас у всех… особые свойства? — спросил он вслух.

(И вновь — удивлённое молчание…)

— А почему ты решил, что должны быть? — спросила наконец Фрея.

— Я не знаю никаких, — ответил Манкар.

— А я? — задумался Икта. — Нет, скорее… знаю, что должны быть какие-то, чем представляю!

— А должны быть? Если действительно… — договорил он, и умолк.

— Ну, так, — начал мальчик с именем на «Т…», — у нас всё какое-то ненастоящее? Всё, что помним? Или… как кажется, помним?

(Ещё — глухое молчание…)

— Так, — стала отвечать Фрея, — что мы помним на самом деле? Давайте ещё раз: откуда мы, кто мы? Где жили, какие семьи? Как учились, кем хотели стать?

— Я, кажется… приехал с матерью и братом, в другой город! — вдруг вспомнил он. — На отдых от учёбы! Хотя: есть ли они у меня вообще, помню ли их? Но там был и кто-то из вас… И — эта драка! Или даже не так… Идём ещё мимо каких-то домов, вспоминаем: люди оттуда выселены — за то, что слишком богатые, или — за цвет кожи… И вернулись почти незаконно… А тот, видите ли, воевал против нас! Хотя — что за народ, как там называли…

— А правда: какого мы народа? — спросила Фрея. — На каком языке говорим?..

(Ещё пауза… Что, и этого — не помнил никто?)

— И народ тот — будто самый виноватый во всём, — продолжил наконец Лорикау. — Что была война, голод…

— Но это я узнаю потом, — вспомнил он. — Ну, то есть… не сразу! Где-то что-то подобрал, хотел нести в полицию — оно было чем-то подозрительно… А дома сказали: нельзя! И объяснили, что у нас за власть! Хотя где — «у нас»?..

(И — ещё пауза…)

— …Как людей из тёплых стран выселяли в холодные, и они там умирали, болели! — продолжал он вспоминать. — А в школе всё равно учили, что это великий правитель — ну, который так решил… И заставляли заниматься каким-то глупостями — чуть ли не ругаться в уме, чтобы стройка шла быстрее…

— Да: «Срочно ругайся, но только в уме!»… А тогда за эту драку нас всё-таки отпустили?

— Или… выпороли…

— Подожди! Не так! Не просто драка… Мы — будто кого-то обидели, он прицепился к нам, а потом собралась толпа! И там ещё орали: «У вас, что, никого не убили в войну»? За то, что имею дело с тобой, а ты — из выселенного народа…

— Или нет, — вспомнил и он. — Драка не из-за того: напали просто какие-то люди, а уже потом те окружили нас! И орали: «Эту молодёжь только атомная война уничтожит!» То есть, мы — хуже атомной войны?

— А вроде бы детям запрещалось… что-то! За это — хватают, штрафуют, секут…

— Кто? — не поняла Фрея.

— «Казачество»! — подтвердил Лорикау. — Такой народ или партия, которого раньше не было, а его «возродили»! И они уже перед всеми правы, а все — виноваты за то, что их преследовали…

— Да, а наш народ назывался не «татары»? — вдруг спросил Манкар.

— Нет, как-то иначе: «пихранги», «кихранги»! Но что ещё помню: «там» вроде стали производить много ненужных вещей… Какие-то деньги — ничего не стоят… Судили — кого и за что попало…

— Точно! — вспомнил и он. — И я потом вспоминал всё это… И — как сам нашёл где-то секретный документ о допросе какого-то человека! Он — из того же народа, хотел вернуться, ему не разрешили, а он незаконно поступил учиться: что-то не «отработал»! Хотя зачем нужно «отрабатывать» — тоже не знаю… И вот его допрашивают… Но ему удалось бежать, создав панику… А мне рассказали…

— Ну, и о чём? — не выдержала Фрея. — Говори скорей! А то рассветёт — и не будем знать, что делать!

— Да… Не могу понять: то ли рабочие — правы, что боролись против богачей; то ли — сами потом развернули террор! И как стали студентами — тоже: не хотят учиться, придумали антинаучные теории! Не помню уже: что за векторы, факторы… Но заставляли людей стоять по углам — и смотреть, что камень встанет в стену сам собой! И кто не соглашался — арестовывали, расстреливали! А все в шоке: не ожидали — от тех, кто пришёл к власти с чёрной работы! И… семьи выселяли, и вообще…

— И это за них воевать? — поражённо спросил Икта. — За них… умирать? А как что, они тебя же — розгами? Уже… эти рабочие?

— А учёным говорили: вы сами встали не так! — добавил и Лорикау. — Или… если не облучить кирпичи зелёным светом, или ещё что — эффекта не будет! А то и их — тоже на всякие чёрные работы: грузить брёвна, таскать камни! И те, не выдержав, умирали…

— Вот мы и говорили — в тот раз! — вспомнил Икта. — Перед той дракой… Что же получается? Или… на чьей мы стороне?

— Вернее: на чьей стороне правда? — уточнил Ратнак.

— Я и говорю! Что же: рабочие, взяв власть, правы, но…

— А война? — напомнила Фрея. — Кого с кем… тут идёт?

— Да будто всё тихо, — ответил Икта. — Пока продолжим вспоминать… Да, вот ещё: какие-то «теплоходные круизы дебилов по местам боевой славы»? Это как — уже после войны? То есть, она — позади?

— А это… откуда? — даже опешил Фрея.

— Помню… будто сам сказал! В каком-то автобусе! Хотя… Нет, давайте по порядку! Как мы — где-то встречались, собирались, обсуждали эти антинаучные теории; а потом — решали куда-то идти, добыть что-то секретное?

— Но не сразу, — вспомнил Лорикау. — Я стал рассказывать о себе. Как бы…

— А… улица имени какой-то «партгруппы»? — спросил Икта. — И ещё: «наступления», «обороны»?

— А две «обороны… нищих»? — вспомнил Дэнут. — А река… «имени 125-летия вооружённых сил»?

— А… «грязные белые расисты, хотя и активисты наверняка»? — вспомнил и Икта. — О чём это?..

(И опять — тишина…

И он — не мог понять: о чём это? Пробовал представить — а не мог…)

— Давайте… о событиях! — предложила Фрея. — Что потом с нами было бы?

— А после чего — «потом»? — переспросил Икта. — После того, как… пороли? А как я себе… срезал какое-то клеймо? А выбросил пьяного с поезда? А что за «агония цивилизации»… И был какой-то «мир, громоздящийся голым камнем»? Везде — ядовитые животные, растения! Что ели, как не гибли — даже не знаю…

— И это там… всех вызвали в полицию и выпороли? — вспомнил Т… — Хотя кого «всех»? И откуда?

— Или всех вызвали, повезли куда-то! А потом, над дорогой и автобусом, вдруг — взрыв! Молния, что ли… И после этого — мы стали слышать мысли друг друга! Ну, или прохожих… И именно — если о чём-то плохом! Или нет…

— А остров, где почему-то могли оказаться? — ещё вспомнил и он. — Или тайга, болота? Могло это быть?

— Да, что-то помню! Остров, тайга… и неясно! А вот… Кем мы хотели стать? Ну, где мы все вместе жили и учились — или… по отдельности?

— Всё у нас «под вопросом», — подвела итог Фрея…

(И — молчание…

Да, всё у них какое-то «искусственное»: имена, понятия, цели! Будто — кто-то придумал всё за них! А сами — что же?

Но странно… Само понятие об этом — странно! Всегда же… кто-то ведёт, есть какой-то путь, что-то известно заранее?)

— А… звёзды! — сообразила Фрея. — Смотрите, небо проясняется! Мальчики, что-то узнаёте? Где мы?..

И он — во внезапном, безотчётном страхе — решился взглянуть на небо…

И в первый момент — ничего не узнал! Какие-то созвездия — а знакомые ли? Странно — не помнил, какими должны быть! Да и — сами же не знали, в какой мир попадут…

— Чужое небо… — без уверенности прошептал Икта.

И — уже мысль замерла в оцепенении, как на краю бездны. Сознанию открылся… поистине космический смысл, глубина вопроса!

Откуда они — в смысле… не страны, не дома или интерната, где якобы жили; а — планеты, мира, эпохи? Ведь ничего в памяти — и об этом! Никаких названий, дат…

…А тут на небе — две необычно ярких звезды (или планеты?) прямо впереди под веткой дерева; и — россыпь слабых, так что взгляд не мог выделить фигуры созвездий! Хотя…

(Да — но всё же! Планеты — не мерцают! Значит, те две — планеты! Но как должны называться? Какие вообще названия… в этой системе?)

…— Мальчики, но хоть какое-то созвездие помните? — спросила Фрея.

— Где там, — сразу откликнулся Икта. — Смотрю и не могу понять: знакомо мне вообще это небо?..

— И я, — подтвердил Ратнак.

— Чужое небо, — повторила Фрея. — Где мы? И зачем? Что нам тут делать?..

— Да, знать бы, что за звёзды, — наконец сказал Дэнут.

— Или… наверно, надо провести какие-то измерения, — ответил Икта. — Определить широту, долготу…

— И мы же знаем, как! — добавил Ратнак. — Ведь знаем, верно?

— Кажется, — неуверенно подтвердила Фрея. — Но и… увидеть бы с рассветом, что тут вообще…

— А пока знать бы, долгие ли тут ночи, — ответил Икта. — И что и как можем измерить? Просто следить…

— За направлением движения звёзд, их кульминациями, — уточнил Ратнак.

— Просто глазами? — переспросила Фрея.

— Да, просто…

…— И что? Пока… всё? — понял Высожарский.

— Потом досмотрим. Сейчас… слишком: сразу столько…

— Но это… уже другие?

— Выходит, так! И обрати внимание: уверены, что кто-то проложил им пути! Должен был проложить! А какие, куда — сами не знают! Но смесь следов — будто и есть «литературный вариант»… И они — тут, на Нбендангхе! В мире, что потом будет назван так…

— Ну… сколько можно так трепать ту историю! — не выдержал Высожарский. — Готовить где-то… вторых, третьих, четвёртых двойников! Или — какие это уже…

(Нет, что-то — и сказать не смог, и не додумалось толком! От нелепости ситуации…

Лишь мелькнула мысль: кто они — реально? Ведь — родились, жили где-то!)

— И вот: две группы двойников… тут! И это не всё! Есть ещё следы. Здесь же… Нет, давай сразу! — решился Латеби. — Я чувствую, ты сможешь. Тебе надо знать и это…

…И, после мелькания нечётких образов, ощущений (секунды работы поисковой системы?) — появился ещё образ…

Снова — железная дорога… здесь же, на Нбендангхе? И группа земных (по виду) подростков; тоже — будто прямо из постели: в пижамах, плавках? Лишь поодаль кто-то один… или одна? — в длинном светло-коричневом платье…

(Но — это-то как? Ещё одни?)

…— Мы спасли вас из вашего мира, где вам угрожала опасность, — зазвучал откуда-то некий голос. — Какая «обувь»? Вы же её не носите! У вас её нет…

…— Так вы это или не вы? — спросил тот же голос (после паузы или разрыва в записи). — Почему вас оскорбило, что вас доставили сюда… босыми?..

(Что? Высожарскому показалось, он ослышался!

И даже почудилась — шершавая поверхность шпалы под непривычной к этому ногой! На миг, сквозь озноб…)

…— Но вы назвались их именами! Приписали… присвоили… сказали… что это — ваша жизнь! Что вы — это они… Зачем?..

…— Они спасали свой мир, а вы… шутили? С кем-то, кто вам поверит, что вы — они? А это — пошло по мирам! Как зов о помощи…

(Но это… Что за звездолёт, чья экспедиция?

Остался — лишь такой смутный след, едва расшифрованный?..

«Да», — подтвердил Латеби…)

…— Что же с вами делать теперь? Забрать вас обратно? Или… попробуете пройти тут… слабую тень их пути? Вдоль всей этой дороги, босыми — и посмотрите, с чем шутили? Да, обувь не предусмотрена. Они шли босыми…

(Но — не тот «второй звездолёт»?

«Нет. Неясно…»)

…— Но они привыкли. А мы нет… — наконец ответил кто-то из тех.

— А вы назвались их именами! Играли в это! В их судьбу…

— Нельзя делать… насмешкой, пародией на них, — ответил уже другой из той экспедиции. — Эти глупые существа недостойны их пути…

— Но нас… Что-то как заставляло… В мыслях быть ими…

— Чтобы спасти вас, была снаряжена звёздная экспедиция! Спасти детей — которым в их мире не осталось места, которых кто-то объявил там самыми страшными преступниками в истории! А вы — шутили! Или кто-то играл с вами… А мы — явились, чтобы забрать вас из вашего мира! Навсегда…

— Так мы же не знали! — в ужасе ответил кто-то.

— И как теперь быть с вами? Вернуть… обратно? И вы — можете идти босыми? На самом деле — ваша физиология позволяет?

— Мы прошли так несколько километров…

— Но как вас вернуть в ваш мир? Тоже — в какую-то одну точку? Или… каждого — в ту, из которой он взят?

— Лучше уж прямо в постель, — обречённо ответил кто-то. — А то идти среди ночи, звонить в дверь… И объяснять, где были, да ещё почему босыми…

— В постель? — переспросил другой. — У меня ноги грязные…

— У всех грязные! Почему именно «у тебя»? — возмутился ещё третий…

…Да, вот так побывали в другом мире! Шутники, или жертвы чужой шутки! Всего лишь!

Но как, с какой вестью вернуться в свой мир — тем?..

(А в записи — этого нет? Лишь…)

Высожарский вдруг понял — и содрогнулся!..

…Потом те их расспрашивали: что значит… вообще для землян — мочеиспускание, дефекация, порка?

И — сами были потрясены… ответными видениями!..

…И — что поняли инопланетяне, коснувшись этого кошмара? О землянах… какой, кстати, ветви?

Задумались: почему землян тянет к тому, что «вслух» отвергается в их же культуре? Что за возбуждения втайне желают, которого сами стыдятся?

Или: почему так мучительно — это подавленное ищет оправдания? Чтобы всё-таки — иногда было «можно» то, что «нельзя»?

Или — от чего теряют над собой контроль; а у многих — не будь подавлено, разрушило бы тело и разум?..

Но это потом — даже продемонстрировали неким… земным мудрецам? Вернее — кого сочли таковыми! А те (не поняв даже: кто, как с ними связывался, для уточнения чего!), лишь… воспылали гневом, и стали искать на Земле: кто это «придумал», и кого за это покарать?

При том, что фактически — подсознательные видения! По сути, сны!..

А — не могли и представить, что в физиологии и культуре разумных возможно нечто «стыдное»! И коснулись сами — наивно, безгрешно!..

(Да — вот, оказывается, проблема! Не задеть, не оскорбить — потаённое! Спросишь что-то «без задней мысли», и…)

Но сами — хоть убрали из памяти тех землян след… того касания? И вернули каждого — домой, в постель?..

А потом — ветви поменялись, и на месте тех оказались — эти?..

— Или тоже нет, — донёсся голос Латеби. — Мы теперь понимаем, как могло быть. Раньше не верилось… Представь: автор знает ту историю, собирался писать её; а вокруг собрались… некто, в ожидании потехи: когда же начнёт — о «стыдном»? Чтобы самим испытать это наслаждение… И они — приняты кем-то на Земле же… за настоящих! И удар — нанесён по образам исходной истории! Жестокий, подлый, коварный! Вот откуда — столько проекций…

— Но кто это? Откуда взялись?

— Трудно сказать. Нам пока непонятно… А о чём подумал ты?

— Что это — детские души, уже испорченные кем-то! — объяснил Высожарский. — С их подсознанием — кто-то уже играл так! На совсем ином материале… Но кто и зачем?

— Да… Теперь мы знаем…

— Что… знаете?

— Как могло быть… Но и то не всё… И ты… сможешь сейчас ещё? Сразу? — снова, как в тумане, долетел голос Латеби.

— А… что там ещё? Давай…

…Секундное мелькание чего-то непонятного — и ещё образ!

Опять здешняя равнина, и… ещё группа земных детей? Снова — совсем других, уже — в брюках, куртках, обуви! Эти — явно не из постели…

(Но… сколько же можно? Сколько ещё таких групп?

Хотя… и то лишь след? Реально их тут — не было?)

— …археологических тайн, — прозвучало жутковатым, смутным шёпотом. (Говорил, кажется, мальчик в синей куртке со светлыми вьющимися волосами.) — Мы должны были что-то открыть. Там, по дороге, или на месте…

— И обрыв… из-за порки? — спросил чей-то голос.

— А потом был поиск инопланетян, — ответил другой мальчик. — И обрыв… на бегстве от полиции…

(Мелькнуло — знакомое из памяти вагона!

Группа детей собралась где-то: вроде бы сарай — но на мгновения превращался в комнату с накрытым клеёнкой столом…)

— …жестокости происходящего, — донёсся голос вновь первого мальчика. — Обрыв на этом…

(Ещё образ… ночного бегства? И уже близкий к реальному: лучи фар, осколки стекла на пути!..

Но и — спуск в подземелье, и совещание уже там? А у входа — вернее, лаза — странные растения: с цветами или плодами в виде правильных белых шаров с коричневыми крестовидными метками на верхушках?

И туда, вниз — прыгали… А там — огонёк свечи и какой-то сейф, поваленный набок… Кто-то — неудобно лёг на две поставленных рядом скамьи…)

— …поиск путей бегства откуда-то, — снова прозвучал голос. — Неясна чем? Почему… отвергнуты?

— Зачем? — добавил ещё голос. — В другую страну, другой мир… И от чего: из интереса к какой-то тайне — или от какой-то жестокости?

— Мы не знаем…

— Но, итак: у вас там был 5802 год? А сейчас вам по 23 года? Вы… с 5779-го?

— Ну… так, — неуверенно подтвердил кто-то.

(То есть, год — будто вдвое короче земного? Но — где? Тут-то, экипаж уже измерил — 806 местных суток, то есть 798 земных! Так близки по продолжительности… Хотя: звёздных, сидерических — или «солнечных», синодических? Которых в году — всегда на одни меньше! Исключая совсем уж экстремальные случаи: Меркурий, Уран, Венеру…)

…— Так давайте уточним: кто вы? Кто из вас кто? Вот ты… Джантер Фаирхай?.. (Высожарского всего передёрнуло!) …И что с тобой было?

— Нет, это я, — ответил не видно, кто — но на Джантара никто похож не был. — А он… Лартаяу Аларафее…

— И у тебя такая семья? Это тебя так… наказывали? Связывали для… задержки кала?

— Да. Меня… А потом попробуй… И занозы: в подошвы, и сюда. Как потом вынимать? Сядешь, чтобы вынуть эти, так те войдут глубже…

— А ты: Итаваро Лодока… Лорока… И что было с тобой?

— Тот интернат… (И образ: кто-то лежал без одежды, грудью на неком столе или кафедре!.. И ещё: подвешен на верёвках, и его так секли, а целая группа стояла и смотрела… И он же — где-то в постели, совсем «земной» на вид!) …Вот так лупили…

— Теперь ты: Ра… дуня…

— Да, Радуня: такое странное имя, — подтвердил другой светловолосый мальчик (ещё и в странных очках: один глаз — закрыт непрозрачной пластинкой! Для коррекции косоглазия, что ли? И тоже — непохож на Ратону)…

— Это тебя пороли в школьном дворе, а потом поставили клеймо на ягодицы? И ты так шёл через весь город?

— Да, и… одеться же не мог: больно…

— Гурам Фарих… У тебя протезы глаз, после побоев в полиции?

— Да, — подтвердил ещё один мальчик.

(Хотя… Высожарский успел вздрогнуть, прежде чем понял: глаза у того — свои, на месте!)

— Талир Менек: ты — без одной ноги? Тоже протез?

— Да, — подтвердил мальчик… у которого (правда, под брюками) одна нога ничем не отличалась от другой!

— Данут… Денет… Рейф: ты был приговорён судом к порке веткой с колючками?

— Да. Такой, что разорвала бы все мышцы, — ответил тот. (Но тоже — явно не было! Иначе — не мог бы и стоять!)

— Минакри Арафо… (Увы, тут имя прозвучало в точности! Хотя… Высожарскому успело почудиться: «Арефий»!) — У тебя выжжены подошвы ног — паяльной лампой, или в той камере?

— Не помню, как, — ответил ещё мальчик.

— Фи Бралат: у тебя — выжжена промежность? Деформированы ткани тела, открыты внутренние органы? И зашито… как-то несовершенно?

— Да, всё… искривлено! И детей — уже не будет! Это так… сделали родители, за то, что «гуляла» там с кем-то…

— И, наконец, ты: Джунтер Фаирхай, — будто замыкая круг, вернулся тот голос к первому мальчику. — Это ты… стоял босым в каком-то ведре с нечистотами? И сразу — тоже подвергся порке по подошвам, чтобы долго не мог ходить?

— Да, что-то подобное… Но странно, что… в каком-то автобусе… (Мелькнуло: автобус, ещё пассажиры, и он там — так! И порка… где-то на сельской автостанции «земного» вида: валялся навоз, выломаны дверь и окно, внутри — мусор!..)

— Но кто вы? Откуда? Кто придумал, чтобы с вами было такое?..

(И… как же их нашли? Кто «исходно» прибыл — куда, за кем?

На зов отчаяния — каких двойников? Очнувшихся тут, в незнакомом мире — с такой ужасной памятью?

Но… Неужели те, выслушав их — полетели искать «придумавшего»? И — понесли по мирам такую весть?

И это — причина всему, что случилось потом?

Холод, которому нет названия — будто окатил Высожарского…)

…— Но этого же с вами не было? У вас — свои ноги, глаза! Нет клейм, ожогов, следов порки! Мы их на вас не видели…

— Но мы верили, — ответил (страшно подумать: уже который — восьмой?) двойник Лартаяу. — Думали, что… будет! Должно быть…

— Знали, что будет, и очень боялись этого, — уточнил «этот» двойник Герма.

— Но зачем-то должны были пройти, — добавил «этот» двойник Донота.

— Подвергнуться… пыткам?..

(И снова замелькали — те подробности!

И — пропуск, или какая-то перемена?)

…— Но как было? Кто-то… придумал всё это, и должен записать? И тогда… начнёт складываться в реальности? С вами, в вашей жизни? И он знал, и пошёл на это?

— Ну, должен… Зачем-то… Чтобы что-то ещё где-то сошлось…

(И вдруг — всё как в тумане…)

…— Но кто вы сами? Какие-то интересы, увлечения у вас самих есть?..

— А причины?..

…— Уговор есть уговор, — жутковато-утробное, угрожающее из пустоты — будто вспомнилось кому-то. — Если ты возьмёшься, то… вот что с тобой будет…

— По смыслу: тому, кто якобы «придумал»? Или — тому, кто хотел помочь?..

(«…Ловушка. Для тех, кто… приблизится…»)

…И — Высожарский понял! Или показалось, что понял!

Где-то на Земле… есть, существует, неясно в какой форме, но — «история-ловушка»! Стоит автору ощутить её, увлечься им, проникнуться сочувствием к персонажам — и он пойман! Потому что… дальше и появятся образы: как кого-то пороли, запрещали ходить в туалет, втыкали что-то в тело! И автора, в его жизни, ждёт — что?..

…Или даже: сюжет — как проверочный, испытательный, на пути к чему-то? Проверяется реакция автора: поймёт ли, что «о таком» вести речь — нельзя? Иначе… А что — «иначе»? И «проверяется» автор — на что? Если видит — и верит, что так было?..

…Или: «заклятый» сюжет, будто «запертый» в сознании у персонажей, или ещё где-то? И всё будто стоит, не двигаясь — но только автор начнёт записывать, как придёт в движение? И они… переживут весь тот ужас наяву? А так — пока никто не взялся, их — не освободить от этого? Но и кто взялся — что будет с ним?..

…— И вы ждали, что кто-то начнёт писать… чтоб это случилось с ним? Вот он начинает — и что? За ним является кто-то… и забирает его? Куда?..

(Ещё пропуск?)

— …А он — в чём виноват перед вами? Будто придумал о вас — то, что вы же расскажете ему? И должен «дать ответ» — за что? Если этого с вами — на самом деле не было?.. И что — с вами? Где остаётесь вы, и где — он?..

(Нет, но — правда??)

— …И вы хотите остаться здесь? Это ваша цель? Нет? А кто же вас тогда заставил играть… Во что он поверит, и напишет о вас — то и…

— …Итак, вы не хотите остаться здесь. Ну, а вот скажите: знакомо ли вам… это? Пойдём с нами… Посмотрите наш корабль…

(И — что?

Появился — знакомый образ… звездолёта из двух полушарий, стоящих на равнине! И они, в сопровождении тех, вошли через шлюзокамеру — почти такую, как тут! — в коридор одного из полушарий!..

…И сразу мысль: вот и «разделяемые» НЛО! Наблюдаются же на Земле: как бы «фрагментируют» в полёте, маневрируют «по отдельности» — а потом собираются вновь!

Но — всё знакомо и по тексту Захара!

Вот только — не встретил их некто со щупальцами вместо рук! Образ второго встречавшего — неясен, но вполне «гуманоиден»…)

…— Начнём осмотр. Только не с этого… — тот «некто» указал на ближайшую по коридору дверь. — Это санитарный узел нашего звездолёта… (Будто… проверяя что-то? Так уже казалось! Но в ответ — ни отклика!) …Здесь, — он указал на другую, — видеотека с видеопроекционным залом. Потом вы там сможете посмотреть видеоматериалы нашей экспедиции. Пока пойдём дальше…

(И прошли… в салон звездолёта! Высожарский понял: он уже боится увидеть ту чёрную дверь, и услышать страшную историю Арула!

Но нет… Чёрной двери не было! Просто пошли мимо…)

…— Это салон и каюты, — донеслось будто «вдогонку». — Ничего тут не узнаёте?

— Нет, — ответил кто-то.

— Пойдём дальше. Это фитотрон…

(И дверь в оранжерею — похожа… на что? Даже не вспомнилось!

И никаких образцов инопланетных растений — просто оранжерея? «Своих» видов, замкнутая экологическая система, производящая питание для экипажа! Кто-то там… так и сказал? И — что ещё?..)

…— Знакомы ли вы с фотосинтезом, с устройством клетки водоросли?

— Нет, — ответил, кажется, «этот» двойник Лартаяу. — Этого мы ещё не изучали.

— Это в более старших классах, — добавил «этот» двойник Итагаро. (Или — Ратоны? Как различать?..

А вот — и лестница, и круто сворачивающий коридор! Дверь с красной кнопкой, в ней — маленькое окошко-иллюминатор…)

…— Это обсерватория, — объяснил кто-то. — Но сейчас мы не можем туда войти. Наш астроном… («Фнтоакло» — лишь послышалось вздрогнувшему Высожарскому! На самом деле — имя, конечно, другое!)… не может впустить вас. Знаете, что он там делает?

— Наблюдает звёзды, — неуверенно предположил «этот» двойник Итагаро. — Хотя как? Днём…

— Обрабатывает результаты наблюдений, — предположил «этот» двойник Ратоны.

— Проявляет плёнки, — высказал догадку и «этот» двойник Герма. — И ему нужна темнота. А войдём — всё засветим…

— Нет, у нас приборы основаны на принципе зарядовой связи…

(И — стали объяснять этот принцип?)

…— Ну, а вот: не известно вам… что он жил где-то на другой планете — чуть ли не у вас же — и менялся квартирой с кем-то, покупал бракованную продукцию? — вдруг поразил Высожарского вопрос. — И, отдав что-то в ремонт, получил взамен… «радиоприёмник 20-летней давности в разобранном виде»?

— Нет, — даже непонятно, кто ответил.

— И про «роботов на орбитальной станции, которых забросали бракованной продукцией с одной из планет Альтаира»?

— Нет, — удивлённо ответил «этот» двойник Герма. — А что, у Альтаира действительно есть планеты?

— Или вы… оттуда? — спросил «этот» двойник Джантара.

— У вашего Альтаира планетной системы нет. Насколько мы знаем… А откуда мы — сказать пока не можем. Трудно вам объяснить…

— А всё-таки, что он там делает? — спросил «этот» двойник Итагаро.

— Работает с прибором зарядовой связи. Наблюдает диск… здешней звезды, пятна на ней. О звёздных пятнах… вы же что-то знаете?

— Не очень, — признался «этот» двойник Донота. — Я же говорю: астрономия у нас только в 10-м классе…

(И что объяснял… кто кому — дальше? Строение звёздных пятен — или структуру земной системы образования? И поняли: у тех — ученик сравнимой ступени это уже знал!

Хотя и как сравнивать: 5802-й год, возраст — 23, а на вид всем — по 10 земных? И эти «классы»… И 5802-й — лишь «по сценарию»! Так «добросовестно» назвали тому экипажу — и возраст, и год!..)

…Но — всё же пошли прямо в пост управления? Да — точно как описан Захаром!..

(Хотя конечно: корабль двигался не через «направленный электронный луч»! Они поняли: принцип — «пульсация полей»? Создаётся поле одного знака, потом оно — порождает другое… И даже — ссылка на земной журнал, где описано подобное?..)

«Техника — молодёжи», — мелькнула мысль Латеби. — Ладно, потом…»

(А «направленный электронный луч» — или каких частиц? — лишь осуществляет… пробой или проход в пространстве? Пучок, особым образом организованный — прокладывает путь кораблю, разворачивая его «собственные» три координаты… для совмещения с «теми», по ту сторону?..

И те — рассказали, ничего не боясь!)

…И только потом — нечто вроде голографического архива? Или — тот видеопроекционный зал? Экран, полумрак…

И — что?..

Земной плезиозавр (почему-то сразу подумалось: земной!); эвриптерида из… земного геологического прошлого!..

Земной ложноскорпион… Земная улитка, с будто приклеенными пчелиными крыльями!..

(То есть… они там не были! Демонстрировали… бутафорию — по тексту! И тоже всё спрашивая: знакомо ли это? А двойники — увлечены, поверили! И отвечали: не знакомо!)

Земные тундровые растения-«подушки»… Совсем «не те» — с мечевидными, с «условно-кольцевидными» перфорированными листьями… Земная летучая мышь…

(А за олгой-хорхоя «сойдёт»… что?

Да, вот: обыкновенная земная многоножка, мокрица? А они — не знают, не видели! Земные городские дети — приняли за инопланетную!)

Земная… «сарцина тетрагена»? Та самая!

Ещё какие-то многоножки…

Деревце или куст, цветущее (уж вправду непонятно откуда)…

Так — что же это? «Проверка» соответствия… неудавшемуся тексту?

Или… уже вся ситуация — итог множества накладок?..

(И — что дальше так проверять? Погром квартиры? Ту погоню? Экзамен на тему: «Экономика как единственное поле борьбы…» за что? Чью-то работу продавцом в газетном киоске? Ночную аварию на Крещатике? Или — есть ли у «этих» двойников «домашние роботы», и сколь обычны они вовсе на Земле?..

И… вправду спросили — насчёт газетного киоска?..)

…— Нет. Мы такого не знаем… А где всё это? — переспросил «этот» двойник Лартаяу.

— Мы пока не можем вам сказать… А как по небу идут такие… красные или коричневые круги, кольца — видели?

— Как будто нет, — ответил «этот» двойник Итагаро.

— А просто в пространстве прямоугольник… открывается, как дверь? И кто-то входит туда — или выходит оттуда? А потом — закрывается, исчезает?

— Нет, — ответила «эта» двойник Фиар.

— А фотография какого-то человека… схлопывается и исчезает? Или на ней пропадает изображение?

— Нет, — ответил «этот» двойник Донота. (Или — Джантара?)

— Что бы ещё вас спросить… А вас самих — так наказывали в семьях?

— Ну… было немного, — признался «этот» двойник Ратоны.

— А вообще на Земле так принято наказывать детей? Это… обычно? Нормально?

— Ну, мы не знаем… — смутился «этот» двойник Минакри. (Или — Талира?)

— И ещё вопрос… Вы видели когда-нибудь в своих снах туалеты? Обычные, земные туалеты?

— Не помню… А вы? — «этот» двойник Талира обернулся к «этому» двойнику Минакри.

— Нет… А ты? — спросил тот ещё кого-то. — А зачем вам?..

(И — что?

Всё вдруг — стало неясным! Оборвалось…)

— Но их… вернули домой? — вырвалось у Высожарского. — Они… на Земле?

— Очень спутанный след, — ответил Латеби. — Сами не можем понять. Будто накладка двух разговоров: вправду с инопланетной экспедицией, непонятно чьей и откуда — и… кем-то, кто выдаёт себя за них! Ты же слышал, что спрашивали! И как этот след попал сюда…

— Но кто в таком случае — те, вторые? Кто спросили о туалетах?.. («Так вот почему не хотели показывать санузел!»— мелькнуло в глубине сознания.) …Зачем это им?

— Не знаю. Всё спутано… И не забудь: только виртуальный образ! Их тут реально не было! Как и тех… Есть — эти две группы!

— А те — где? На Земле? Это же были… какие-то реальные дети!

— По всей видимости, на Земле…

— Но… эта бутафория! С крылатой улиткой, земными сарцинами… Зачем? Что те хотели так узнать?

— Непонятно, в том-то и дело…

— Спутанный след… — повторил Высожарский. — И эти — ждали какой-то истории, а те — шутили…

— Да, сейчас ты не готов… дальше, — понял Латеби. — Надо отдохнуть!

— Но я хочу знать… Как вы нашли их тут? И что было… сперва?

— Нашли — по телепатическому излучению! Их отчаяния… Начали изучать этот мир — и наткнулись на… разумную мысль, образы… (Так перевёл компьютер.) …А ведь тут эволюция сама не породила людей! А потом оказалось: в образах доступно — и их будущее! До некоторого предела… И мы стали наблюдать, как меняется история цивилизации: удивительно и страшно, будто кто-то манипулирует ею! Так и пришли сперва — к концепции нестабильной реальности! И освоили эту технологию — изучая Данге, планету живых озёр… А, спустившись ещё в прошлое этого мира — узнали, откуда тут «исходные» жители: от вас, с Земли! Этот мир — ещё через несколько миров-посредников — параллелен вашему! Как и — наш…

— Но это… И при чём тут туалет…

— Пока не знаем… А история, которой ждали… Ты — в состоянии ещё смотреть? Немного? Так вот…

И — снова, после секундной скачки чего-то…

…Мальчик — похожий на «этого» двойника Лартаяу — в странной школьной форме с длинным пиджаком, но босой — встал коленями на парту. И, уже отчётливо — удары розгой по подошвам…

И потом, когда шёл к своей парте — ехидничали, насмехались… те, которые «просто шутили»? (В другом цикле… все вместе, девять — двойников Саратилу Гилимы?)

…А на перемене — ему запрещали говорить… с кем-то, в чёрной форме! С Дэнутом?..

…Собрались — в том «земного» вида сарае, решили переходить границу: ведь он — в безвыходном положении, назначено ему — такое, что человеческое тело просто не выдержит!..

…Идут куда-то ночью; или — едут, угнав автомобиль? Непонятно…

Ещё ночь, в пустой квартире — о чём-то совещаются… Спуск в лифте, бегут куда-то…

…Рельсы, вокзал вдалеке… Ночь в отцепленном вагоне… Дэнут решил пойти на вокзал, вернулся с какой-то вестью…

…Но — вот и грузовой вагон? Прыгают на ходу, в рассветных сумерках — с одного поезда в другой…

…Снова вагон — вроде того, вначале? И — сбросили пьяного, случайно оказавшегося там? И едут дальше…

…Открытая грузовая платформа — и тут уж кого-то… довелось просто убить? И удивление: почему — встречают столько бродяг, нищих, неприкаянных? Что тем-то, взрослым, мешало жить достойно?..

…А дальше: самолёт, катер? Угон… какого транспорта, куда?..

…Пещера: сталактиты, капли на стенах. Остановились — утолить жажду этими каплями?..

…Тропинка в поле, среди… земной крапивы! И — что?..

…Не успело сложиться дальше!

Но вот — будто образ, куда стремились? «Страна-надежда» — для них?..

Улицы, площадь… Старинные здания, брусчатая мостовая…

Заходят в какой-то магазин (тоже старинный интерьер: колонны, витрины, всё блестит); меняют… какую-то монету на что-то? И никто ничего не спрашивает, не пытается их остановить (хотя тут же, рядом — инкассаторы принимают выручку)…

Идут дальше — куда-то… Едут трамваем…

Вокзал, поезд…Ещё города…

Читают газету в поезде…

И — чья-то уже официальная резиденция, приём? Рассказывают о стране, которую покинули; там — все потрясены…

Но — что? Та страна… собралась воевать — с этой?..

Или нет! Другой «вариант»!

За полем с крапивой — просто… ничего? Они встали, смотрят: а где же — «страна-надежда»?

Должна быть! А тут…

До горизонта — море и пустынная, вымершая равнина… чуть не как после ядерной войны?..

— Да, в том и ужас: «страна-надежда» оказалась мифом, — наконец отозвался Латеби. — Та, куда стремились наяву…

— Но сюжет ясен, — понял Высожарский. — Один в отчаянном положении, и все решают: спасая его — достичь «страны-надежды»! Где даже откроется какая-то тайна судьбы миров…

— А кто-то решил: это — любой ценой не дать написать никому! И даже придуманы «альтернативы»: из времён Гражданской войны, Великой Отечественной… Подполье, листовки… Но подвела чушь: «провода рации»…

— Нет. Больше не могу, — понял Высожарский. — Потом…

— Да, тебе надо отдохнуть. И только ещё одно…

— Они все теперь… как персонажи, «испорченные» прежними авторами? — понял Высожарский. — И подключены к новым, для «перевоспитания»? А никто не подозревал… Хотел написать — о путешественниках, учёных, космонавтах; а всё «вылезали» — розги…

— Ты верно понял! А что они все, с этим — здесь… Не знаем — как возможно, и как понимать…

 

208. Жертвы тайны

…— Да. Вот как, — только и сказал Высожарский.

Теперь — уже зная полностью, весь тот сюжет…

О мальчике, которого «властями» решено было — ежедневно сечь перед уроками; а товарищи — собрались ночью у него дома, и вместе решили бежать…

И, взяв где-то (похитив у его же приёмных родителей?) машину — легковую, или даже автобус — ехали куда-то… И были непонятные остановки в пути, какие-то проверки — но удавалось обмануть полицейских… Хотя и ещё погоня в каком-то городе: ненароком въехали в «аристократический» или «номенклатурный» (если не «мафиозный») квартал — и пришлось удирать через лабиринт парковых аллей… Но как попали — в тот пустой ночной квартал? «Сюжетная недоработка»? Автор не успел «додумать»?..

Ведь был — и придуманный сюжет, по крайней мере, частично! И Высожарский потрясённо узнавал… знакомые земные города, где довелось бывать! (И… автору, или авторам — тоже?) Но что получалось, как пролегал путь… В городе, где всё начиналось — угадывался квартал на окраине Севастополя (хотя школа — явно не там); ехали оттуда — почему-то через Карпаты (узнаваемое место за Львовом!); останавливали их — снова где-то в Крыму или на Днепре (Сиваш, Каховское море?); «аристократический» квартал — оказался… будто фрагментом опять же Львова — в Николаеве, на окраину которого попали через парк и отрезки улиц Ленинской и Карла Либкнехта в Ровно (как-то странно, неуловимо, всё переходил одно в другое!); а в «нежилом квартале», куда затем попали неясно как — Высожарский узнал… одну из улиц Москвы! Хотя потом — оттуда (где их едва не застала врасплох полиция, а в «отселённом» доме почему-то работал лифт) прибежали к железнодорожной станции небольшого города, спрятались в вагоне… Кто-то один — рискнул пойти на вокзал, сумел «договориться» (как?), чтоб их прицепили к поезду…

И далее — неясна последовательность: пьяный, что выброшен ими; полуоткрытая платформа — где разворачивали съестные припасы (вполне «земную» вяленую рыбу), и тоже — столкнули какого-то беглого арестанта… А где-то — между путями их остановили «дегенеративного вида солдаты», и пришлось… самим — высечь одного из них же, или вымазать краской, после чего надеть штаны не мог!..

Вот — на чём, видимо, и споткнулся «сюжет»…

…И — пробудило что-то, сорвав некий барьер! И хлынуло в сознание автора — вдруг, сразу — такое!..

Потому что, как ни дико: на Земле (в какой-то стране какой-то ветви) существовал… интернат для детей с неизлечимой сексуальной патологией! Кто-то додумался: есть «непоправимо испорченные» дети, чьи больные фантазии излучаются в пространство! И стали ловить, «вычислять» по этим образам — и, похищая, водворять в интернат! О чувствах их самих, родных, близких — не думая… Некая тайная служба, «следящая за порядком» — сочла свои интересы важнее всего…

И вот… Дети, чья единственная «вина» — сны, не понравившиеся кому-то! Что — некто счёл «оскорблением» общественной морали! Ведь такие подонки — как правило, и говорят за всё общество…

…И это — не «страшилка», рассказанная в ночь под рождество! Вот же — реальные дети, на Нбендангхе! Оттуда…

Официально «пропавшие без вести»… И как уж их «перевоспитывали»…

Но особенно ужаснули Высожарского слова Латеби: наружу потом — никогда не выходили! Ведь — никто не должен был знать о произволе «борцов за нравственность»…

(Хотя сны — просто, в аллегорической форме, видения о проблемах с такой-то частью тела, стороной жизни! Всего лишь!)

Но… Даже не то — что сами стали придумывать некий сюжет, и — телепатически найдя кого-то во внешнем мире, захотели так поведать о себе!

Оказалось ещё ужаснее: это им — создали «ложную память», чтобы лишить всяких контактов во внешнем мире, всякой ориентировки в нём!

Они вовсе не должны были знать мира «за стеной»: стран, городов, названий! Им должен был представляться — некий «сказочный» мир!

И взять его решили — из литературных сюжетов! А даже вернее: создать некую «основу сюжета», телепатически подключить автора (желательно, тоже подростка), и что он придумает — станет их «памятью»! Судьбу же автора «потом» — страшно и предполагать…

И был — не один автор! И им не раз стирали начинавшую формироваться «неудачную память» — но следы оставались!..

А в итоге — сюжет и должен был обосновать: почему они там? И даже, возможно… приходил в итоге к какой-то «вине»: за что их там держат? Чудовищно, но — укладывалось в такую схему!..

…Но вот — что-то пошло не так! Автор не знал: какие темы, вопросы, образы — «запретны»? Не понял — чего нельзя касаться? Не зная — что с его участием создаётся «ложная память», его заставляют «придумать» чьё-то ложное прошлое!..

(А то и было бы: «за забором» — идёт какая-то война… больше в «сказочном», легендарном плане? С троллями, хоббитами… Ездят — на колесницах, летают — на драконах… Вот только не подошло — разбрасывание листовок из трубы, «провода рации»? Не уложились в «сказочную» схему — знакомые автору военные подробности?)

…Зато поистине сюрпризом судьбы — оказалась готовность другого автора разработать научно-фантастический сюжет о поселенцах с Земли, основавших где-то колонию! Ведь тут можно придумать — любую «ненастоящую» страну, города, объекты! Пусть знают — такой мир!..

…Но надо же случиться: за основу оказались приняты — следы фархелемской истории! Так и стали — их двойниками!

И мысленно, неосознанно — стали пытаться повернуть сюжет «по-своему»…

А автор — всё чувствовал расхождения… Или уже сам, путаясь, переделывал: на Земле — грянула поздняя перестройка, многое стало казаться «не так», не соответствуя «новым канонам»…

(Но тоже, шок от мысли: значит, жил… в Советском Союзе? Или — в какой из соцстран? А это «достало» его — откуда?)

Вот — и эпизод с «дегенеративными солдатами»…

…Или «споткнулось» всё — на ином? Просто автор решил ввести в сюжет — какие-то семьи, прошлое; а они — уже неспособны представить семью, родной дом? Или — память о настоящих семьях и прорвалась, они уже не могли «играть свои роли»?..

А что он мог думать: пишет — «от себя», или — чью-то реальную историю? Но не — что кто-то «примеряет» на одних людей историю других!..

Но — чем кончилось?

Они же — как-то попали сюда? Одни — и другие?..

Однако: проекция…

Ведь созданы фактически — ложные, искажённые образы реальных людей!

И… Если кто-то (в нестабильной, меняющейся реальности!) вообразил: «эти» образы — и есть «истинные» те? А наоборот, все неприятности, тяготы, сложности — придумал некто с недоброй целью?

И двойники (верящие, что это «неким образом» они), рассказали инопланетянам: их судьбы — придумал некий автор! Буквально… И по мирам — пошёл поиск «изверга»?..

Да, недоразумение… Чудовищное по масштабам — и, кажется, невообразимое!

…И совсем уж дикий вопрос: на каком уровне — кто-то принял решение? В каком масштабе? Всего лишь — руководство интерната морочило авторов одного за другим, пытаясь создать якобы психически больным «альтернативную» память? И в итоге — это привлекло внимание, подняло такой шум, что кто-то решил: надо спасать тех из их мира?..

Но — возникли проекции, образовались в иных ветвях ещё «альтернативные группы»: те «шутники», например…

И вот уже четыре группы: две — тут, две — на Земле…

Но — и какими силами создано тут всё: города, сеть дорог?

Нет… Что-то ещё неясно…

…И — кто они на самом деле? Их реальное прошлое — как восстановить? И — можно ли вообще касаться? Если там вправду… такое?

Но и истину установить — надо! А если вернуть их… куда и к кому?..

…— А дальше что? — спросил Высожарский.

(Потому что… наконец вдруг увидел!

Кажется, те, вторые — вышли через лес к… опоре монорельса! Хотя здесь всюду — обычная, двухколейная железная дорога!

Но — да! Уже в рассветном сумраке, из тумана — массивная опора чернела на фоне чуть розоватого неба!)

…— Что это? Где они?

— Тут и для нас неясность, — ответил Миральт. — Сами ещё не поняли…

— Разве что… есть догадка! — добавил Латеби. — Но это потом. А теперь посмотри туда…

(Ещё секундное мелькание чего-то?)

…— Пусто, — сказала Фрея. — Так где же мы? Куда попали?

— Ну, так… что должны были делать? — спросил двойник Джантара (не помнящий и такого, условного, имени!). — Ещё раз: кто-нибудь помнит?

— Ехали в поезде… Инопланетяне… Встреча… Они там… из какой-то биомассы!

— Образовывались от присутствия там людей, когда те появились. Потому что — другая планета!

— Или мы должны спасать кого-то от массовой гибели! А потом — нас же выявляют, надо скрываться от властей! Потому что — влезли для этого куда-то через компьютер!

— Нет, мальчики, так не получается. Давайте ещё…

— А что там случилось? — спросил Ратнак. — С кем должны бороться? От кого или чего спасать мир, куда попадём?..

— И есть же у нас у всех… прошлое! — вдруг сказала Фрея. — Или мы помним что-то очень неприятное? И даже не хотим говорить? Но тогда… у нас какая-то «раздвоенная» память? Или даже «тройная»…

— Да. Уверены, что… какие-то подпольщики, тут — война…

— А у всех — мирные научные увлечения! И учились в интернате, чтобы заниматься этим, — ответила Фрея. — Как будто… Но вместе с тем мы — какие-то воины, наше дело — свергать кого-то!

— И к этому готовились, — уточнил Гуром. — Есть в памяти: как делать бомбы, распространять листовки…

— Точно, — подтвердил Лориаку. — Интуитивная готовность… Но и ещё способности — волшебные… Против кого — всё это?..

— Страна захвачена. Какими-то оккупантами…

— Но что мы должны делать? — задумался Лориаку. — С кем бороться, как?

— А там как было? Там, что: за плохие оценки — снимаешь обувь, учитель запирает её в шкаф, и так идёшь домой? И нельзя даже отмыть ноги, дома ложишься в постель — так? В этом — стыд?

— Как будто нет, — неуверенно ответил Ратнак. — Но…

— А как? Что такого «неприятного» помнишь? Ну… должно быть, куда попадём?

— Должны быть тайными агентами под… видом тех, с кем так… можно?

— А вообще… Всех же пороли… Или нет?

— Наверно, не всех, — возразил Манкар. — Но должны быть готовы… засланными в такие семьи?

— И это мы — воины, учёные?

— А как мы в «низшем положении» боремся с врагом? Или ищем инопланетян? Там, где ты — раб, у тебя никаких интересов — решать серьёзные проблемы, к чему-то призывать, с кем-то договариваться? А инопланетян искать… зачем?

— Просить уберечь нас от этого? — предположил Ратнак.

— Или просто… ими кто-то должен назваться? — предположил Т… — В борьбе, свергая кого-то?

— Или… просить забрать всех откуда-то? — предположил Гуром. — Где ждут несчастья, всё обречено…

— А почему всё обречено?

— Или… мы уже попали куда-то, как инопланетяне? — понял Ратнак. — И таких людей, как мы — больше тут нет?

— Да, так мы знаем: кто мы и зачем? Куда должны были попасть, что решать там…

— И где же мы реально? — спросила Фрея. — И что нам делать?

— Пойдём пока просто так. Увидим, может, что-то покажется знакомым… Тогда и будем решать…

— А если нет? Ничто знакомым не покажется?

— Ну, что так говорить… Посмотрим, что за мир…

…И опять — у той массивной опоры?

Подошли, совещаясь: как добраться наверх? Из чего сделать верёвки?..

И — пошли в лесополосу… Неужели… делать верёвку из чего-то? Но какую — чтобы выдержала их вес? И как закинуть туда?

А там… Гладкая широкая колонна — и что-то наверху, на высоте примерно 9-го этажа, похожее на строительный вагончик-«бытовку»…

…Но что: им… вправду удалось сплести лестницу? Из каких-то волокон?

(Нет! Экипаж оставил им… готовую! Так, чтобы — сами нашли в лесополосе?

«Рояль в кустах»! Если знают это выражение…

Да… А как — Жангир? Как — все те?)

…— В Конотопе… этом, Нумидийском, — ответил Латеби. — Обследуют уже его. А тут… Да, и нас удивляло — пока не поняли, что кто-то должен дать им лестницу. И эти кто-то — мы…

(А в записи — они уже поднялись туда? Рассматривали комнату, похожую на купе или каюту, полки с… земными книгами? Да, заголовки — русским алфавитом!)

— И что вы им скажете?

— Ну, они и ждут инопланетян, — ответил Миральт. — И им надо разобраться в реальности. Вообще во всём, и в себе…

— Вот и явимся, подскажем что-то, — добавил Латеби.

— Но кто же так построил, зачем? — спросил Высожарский. — Там — эти города, тут — опору? Неужели — совсем никаких идей?

— Пока неясно…

— И… они не встретились?

— Далеко одни от других, — ответил Миральт. — И мы даже проверяем, нет ли ещё групп — но пока не обнаружили…

— Как же говорить? — задумался Латеби. — Что мы инопланетяне — поймут, а вот — где они сами… Так и назвать: Нбендангха? Но — не будет «петли времени»? Не получится, что название придумали мы? А это очень опасно…

— Пусть… разберутся по книгам! Вообще в реальности… Да, а что за книги? — спохватился Высожарский. — И что представят по ним?

— Мы ещё не смотрели, — ответил Латеби. — Думали, ты посмотришь с нами. Ты же знаешь земную литературу…

— Но… как? Я понял, что это уже было! Или нет…

— Событие с разрывом, — объяснил Латеби. — Уже сформировалось, но… Придётся срочно изобретать для них — самозабрасывающуюся лестницу. Они же пока не ориентируются в реальности, их ничто не удивит… Но книги — просмотришь ты, перед тем. Побываешь там — и сделаешь выводы: что им оставить? Всё, что найдёшь, или…

— Капсула скоро будет готова, — поспешно добавил Миральт.

«Да… — пронеслось в сознании Высожарского. — Мог ли когда-то представить такую операцию…»

 

209. Подлинное в осколках

Розовые рифлёные ступеньки — вели куда-то вниз, в глубину…

— Мальчики, мне страшно, — прошептала Френла. — Давайте уйдём отсюда…

Шёпот, почти неслышный, и тут гулко отдался в зале, отражаясь от сводов уже этого здания. В очередном городе — где уже привычно никого не встретили. На планете, где всё работало — но никого не было…

А тут… Наклонный тоннель уходил из зала — куда-то далеко вниз. Жангир знал, что эти ступеньки называются «эскалатор», что должны двигаться — но тут всё стояло неподвижно, и от этого было не по себе… И вертикальные, вытянутые в длину фонари между рядами эскалаторов — казались наклонёнными в противоположную сторону. Такая оптическая иллюзия…

Вернее… Да, странно! Это он — откуда-то помнил, как всё должно выглядеть при работающем освещении! Реально же — виден был лишь самый первый фонарь, дальше — всё уходило во мрак…

(Значит — видел такое! Но где?)

…— Но вы помните, что это? — спросил Утахур. — Как тут… должно быть?

— Это метрополитен, — ответил Редан. — Подземная линия городской железной дороги…

— И для кого, если никого нет? — прошептала Френла. — И там совсем темно… Что, пойдём туда?

— Не знаю, — ответил Утахур. — Я бы не шёл…

— И вообще страшно, — добавила Френла. — Огромный пустой город, этот КНТВ… Давайте скорее уедем отсюда…

И вдруг…

Жангир вздрогнул, не поняв, что произошло! На какой-то миг…

А это… во тьме уходящего вниз тоннеля, на всю длину — вспыхнули фонари, заставив рефлекторно зажмуриться! И… тут же, ощутив вибрацию, он понял: заработал эскалатор!

Он открыл глаза — и правда: ступеньки уходили вниз волнами, «раскладываясь» на ходу…

— Я ничего не делал! — в испуге прошептал Утахур.

— И я, — добавил Редан.

— Но что это значит? — вырвалось и у Френлы. — Какой-то знак, чтобы мы шли туда?..

А лента эскалатора, чуть жужжа, продолжала движение вниз. И — ничего, и никого больше… Кто же сделал это?

— А мне показалось, на нас… сзади кто-то смотрит, — вдруг сказала Френла. — Но страшно обернуться… Мальчики, тут есть что-то, чтобы… отражало?

— Нет как будто, — странно притихшим голосом ответил Редан.

— Но хоть поручни? — спросил Нилар. — Правда, они круглые…

(Да, страх — едва родившись, охватил всех! Если, опять же, правильно говорить: «страх родился»!)

— Или давайте осторожно… — Утахур чуть повернулся.

— Не надо, — встревожено прошептала Френла. — Он нас увидит…

— Но кто? — прошептал Нилар. — Как ты его… представляешь?

— Я даже не знаю, — ещё тише прошептал Редан.

— Но, наверно, хотят говорить с нами, — ответил Гамир. — Если они там есть…

— А если обернёмся, и никого? — переспросил Таннуд. — Просто… мерещится?

— Вот и спросить: кто это смотрит? — предложил Дартал. — А то уже кажется всякое! В этих пустых городах!

— Но эскалатор кто-то включил, — задумался Нилар.

— Или… он сам включился! — сообразил Утахур. — Как только мы подошли…

— Точно! — Жангир почувствовал, как спадает напряжение. — А мы уже думали…

— Но оборачиваться я боюсь, — призналась Френла. — Мальчики, посмотрите ещё на отражение в поручне… Никого не видите?

— Как будто нет, — сумев не сдвинуться, в той же напряжённой позе, ответил Утахур.

— А я… кажется, да! — вздрогнув, подтвердил Редан…

(И… что, правда?

Жангир не решился посмотреть сам…

И ведь — как хотели, надеялись встретить кого-то… сперва! А теперь…

Слова, мысли — будто рассыпались!..

А если — никого? Продолжать… осмотр уже здесь?

То есть — спуститься по эскалатору в… подземный зал с путями железной дороги? Он помнил — там должен быть такой! Рельсы — уходящие тоже в тоннели с толстыми чёрными кабелями на стенах… К другой такой же станции?

Но и — сколько же можно осматривать одно за другим, никого не встречая? А встретить — и что тогда?..)

…— И какой он? — понизив голос ещё более, спросила Френла.

— Нет, но откуда сама мысль? — забеспокоился Редан. — Я же как будто ничего не увидел! А мне внушило…

(Что? Жангир совсем уже замер… или обмер? — от неожиданности!

Так есть «он» — или нет? Реален — или показалось?)

— Так ты слышал его мысли? Можешь говорить с ним? Спроси, как его зовут!..

(Тишина…

Рокот эскалатора…)

— Да… Вот! Сказал! — прошептал Редан. (И Жангира будто… глухо ударило изнутри! Никогда не думал, что бывает такое ощущение!) — Но… как-то сложно, два слова: Георгий Высожарский…

(Итак, уже — имя! Впервые — чьё-то, кроме собственных!)

— …И не хотел, чтобы испугались… Потому — так, постепенно… А сейчас можно обернуться, — продолжал Редан. — Но… и он тут не один… Что, оборачиваемся?

Жангир краем глаза увидев, как медленно стала оборачиваться Френла…

И как это будет? Какими те окажутся?

А обернуться — надо было!

И наконец — принять это как реальность…

— Один… такой же, как мы, — шёпот Утахура упал ударом грома. — А двое… светятся…

И уже Жангир решился обернуться — даже не понимая, что чувствует при этом…

…Но правда: один из стоявших сзади — был такой же, как они! В блестящем золотистом комбинезоне, примерно их возраста, роста (лишь тут Жангир подумал: а что роста они почти одинакового — обычно или нет?), с тёмно-русыми волосами, причёска — может быть, чуть короче…

А двое — виделись светящимися фигурами… Разве человек может так светиться?

(Человек… их мира? А если — не их? Инопланетяне?

Эта мысль — совсем оглушила на миг…)

…— Мы с разных планет, — уже вслух, гулко отдался эхом звонкий голос. — Георгий Высожарский, — тот, в золотистом комбинезоне, указал рукой на себя. — Эрио Латеби… и Хлариот Миральт… Но я не могу сказать вам, откуда они… А я — с вашей планеты. С Земли…

— Как? — переспросила Френла. — Наша родная планета — Земля? Та, откуда мы?

— А… эта? — сразу спросил Редан.

— А эта — Нбендангха, — ответил Миральт. — Трудно произнести вашим речевым аппаратом — но мы так знаем её название…

— А как мы попали сюда? — спросила Френла. — Вы наконец скажете нам?

— Попробуем объяснить… — начал Высожарский. — Можем говорить прямо здесь. Тут больше никого нет… Вот послушайте. Вернее, посмотрите…

Но… По ходу разговора — должны были вспомнить, кто они на самом деле! И — ни один не вспомнил!

Будто — если что и было, относилось лишь к «бессознательному» возрасту, в котором и попали в интернат! (В отличие от тех, вторых — с уже «сознательными» снами…)

Хотя есть же и память — о событиях до рождения, и — память прошлых жизней! Но — и это не открылось! Какой же глубокий блок — и кем поставлен? Или… в них — попытались гипнотически изменить даже это?..

Но не могли же сами — не иметь прошлого в мире людей! Или…

…И разговор был прерван — незаметно для них. Пришлось погрузить в более глубокий гипноз — чтобы выявить следы…

И наконец — стало проступать…

…У Френлы (хотя на миг мелькнуло: «Азиза»?) в прошлом был… закрытый интернат для девушек, в мусульманской стране, с какими-то чудовищными порядками…

У Мидакрина (под влиянием неверно понятого, из собственных ощущений и из книг?) — мысль о смертельной болезни или грядущем безумии, чего можно избежать лишь… кастрацией! Но — и что-то о пожаре в военкомате, совсем неясное…

Гамира же (настоящее имя и было — как-то на «Г») пытались… застрелить в сибирской деревне, заподозрив в «колдовстве»! И главное, каком: разглядывании голых тел сквозь одежду! И это — даже не в средневековье: 1938 год! (По крайней мере — так казалось…)

Таннуд (и тоже: земное имя — Донат? Редкое — но есть такое?), отчаявшись от тупости учёбы в школе, пытался поступить сразу в мединститут, пользуясь документами пропавшего без вести родственника, но его выдала… жена того? Сперва — как бы пообещав не открывать тайну, но… он не знал, что делать в постели вместе с ней, женой! И был скандал, и… неясно, что дальше!..

Жангир — через череду повторных браков и убийств (одними родственниками других?) наконец усыновлён… слабоумным, который не смог и организовать похороны очередной жертвы семейных «разборок» (или просто сердечного приступа)? Вот — сам и бежал куда-то…

Редан… Увы, ужасало сходство образов — с тем «приютом» в Арахаге! Только обстановка ещё более дикая: глухая деревня; дети — содержались почти как животные… И вот у него, там — возникла кожная болезнь…

Дартал — прошёл сквозь изощрённые наказания безо всякого повода, для удовлетворения чьих-то садистских наклонностей? И потом, как «уже глубоко испорченный» — всё передавался от одних усыновителей другим?..

Утахур («своё» имя — вправду на «И»?) много скитался по земным гарнизонам! И всюду — драки, издевательские приёмы в компанию «местных»… И — бегство, укрытие где-то? В лесу, в подвале какого-то учреждения?..

Нилару («своё имя — всё же на «Т»?)… отсекли руку и ногу где-то в глухом ауле, «гордые исламские воины», за то, что — «иноверец»? А таким — и своей семье стал не нужен? И с этого — начался путь скитаний по железным дорогам, подвалам?..

И всё — пугающе знакомо! И всё — на пределе переносимого! Если бы вправду…

Но вот именно: будто — след чужих судеб!

С чем сюда — будто отбросило… Из каких-то иных ветвей…

…— Так… кто же мы? — потрясённо начала Френла. — Похищены в раннем детстве у родителей… у вас, на Земле?.. (Для них «на Земле» — всё ещё было «у вас»!) …И жили потом где-то взаперти с ложной памятью? Составленной из телепатически перехваченного литературного сюжета? А если бы автор — потом захотел опубликовать? Что было бы с ним?

— Не знаю, — ответил Высожарский. — Вот и страшно…

— И выросли там, не зная: какой мир снаружи, за стеной? Думали, что — Фархелем? Знали названия стран, городов — те, или почти те?

— Или казалось, что сами всё придумываем? — добавил Дартал. — Как бы… свою другую жизнь где-то на свободе?

— Или мы… думали, что погубили свой мир? — спросил Утахур. — И за это…

(Да — рискнули им поведать и ту чудовищную версию!)

…— Не знаю. Боюсь касаться вашей памяти, — признался Высожарский. — Но было два таких интерната. И две группы детей считали себя — ими. В разных версиях ложной памяти на основе истории, которую кто-то счёл придуманной…

— Но… у нас-то ноги на месте… — начал Утахур.

— Высокоразвитым цивилизациям доступна регенерация частей тела, — лишь так ответил Высожарский.

(А… что было говорить?)

…— Но зачем можно так поступить с детьми? — спросила Френла. — Чтобы… даже не знали: где они, что за мир? И не могли выйти — без ног! И были уверены, что сделали это в своём мире… Открыли какие-то цистерны, отравили многих людей…

(Да, теперь стало понятно — чем рисковал и Захар! Вот эта ложная версия про ЛСД в цистернах — «легенда» их пребывания в интернате! Ну и узел…)

— Кажется, — лишь подтвердил Высожарский.

— А те, что… как бы персонажи? — спросил Утахур. — Это те, «никакие»?..

(Да — и такая мысль возникла в разговоре! Такие очертания обрела вся схема!

И те две виртуальные группы — так и назвали: «шутники» и «никакие»!)

— Похоже, да, — и тут лишь ответил Высожарский. — Но мы ещё продолжаем поиск…

— И… играют в них, воображая себя ими? — переспросила Френла. — Всё ещё готовятся пройти их путь…

(Хотя «вторые» — уже читали те земные книги! И художественные — советские, но немало и зарубежной классики; и научные… Даже «Детская энциклопедия» нашлась — того же издания, что дома у него, Высожарского!

Будто кто-то специально подбирал — уж не для библиотеки того интерната: там было бы всё «западное»…

Или и есть — дети русских эмигрантов: из арабских стран, из Америки? Да, страшная загадка!

И — всё же те две «виртуальные группы»… Неужели — искать ещё их?)

…Впрочем — Жангир дословно помнил не весь разговор. Но главное…

Узнать, что тебя так готовили с раннего возраста — похитив где-то, сделав само происхождение — неизвестным! Так что и вернуться некуда: никто тебя не знает!

А было же, по идее — какое-то происхождение, семья! Но… Лишь смутный след, и всё — чужое! Образы — не его близких!..

И… как теперь? Есть знания — вообще о мире, Вселенной; есть — чувство подготовки к каким-то делам… Но кто такие — сами?..

А пока — инопланетяне оставили им примерные карты этого мира, бумагу, письменные принадлежности! Можно будет — как-то изучать этот мир, и что всё же вспомнят — записывать…

(А книги — есть у… тех, вторых? Надо — найти, встретиться! И вместе — наверно, смогут больше…)

…— Ну, как ты, Жангир? После… такого известия?

— Что? — вздрогнул он. — Ах, Френла… Думаю: что всё это значит? Мы — лишь чьи-то копии! Ну, и — как здесь жить…

…И Высожарский задумался: верно ли поняли потом?

Ведь это тех, вторых — лишь из-за перехваченных сновидений заперли в интернате! С этими, первыми — куда ужаснее!

«Их» интернат — и создан для телепатических игр? Очень серьёзного масштаба — с министрами, президентами? На Земле…

Для чего и отобраны, и похищены — чуть не из яслей, роддомов? Кто-то замечал подходящую ауру (уже тогда!)…

И снабжены легендой, ложной памятью: они, виновники катастрофы целого мира — такой своей деятельностью искупают этот грех? (А в роли «катастрофы» — эпизод с цистернами? Для того и придуман — а Захару «увиделся» случайно?)

Но… Неужели действительно — не было ног? И — когда, в каком возрасте их лишились? И тоже — как часть «кары за грехи»? И — что тут сказать о «цивилизованном Западе»?..

(Хотя: да, национальности! Русские, украинцы, может быть, татары… Как попали на Запад? Как их перевезли туда?..)

И всё же — следы чего-то подлинного… Например — имена…

У Утахура — распространённое: Иван, Игорь? А вот у Нилара — редкое: Терентий, Тихон? И у Таннуда — тоже: Донат, Дормидонт?..

А — Жангир, Дартал, Редан… Мелькало как-то «вокруг» них: Дмитрий, Николай, Алексей… но попробуй угадай, где чьё! Никакое, ни у кого — не соотносилось с собой! (Как же их называть? Так и будет… Жангир Жанларов, к примеру?)

Гамир — да, кажется, тёзка: Георгий…

А Френла… Единственная — не из Гипербореи? Похищена… из Пакистана, или где уж такое возможно? И тоже — без фамилии! Так и будет: Френла Азизова?..

А с фамилией — лишь Мидакрин… но с какой! Да и — как поверить?

…И было же у Мерционова, кроме Алексея, ещё два старших брата — Иван и Пётр! С неизвестной потом судьбой… О них в семье много не говорили: уехали куда-то работать, учиться — и долго нет вестей! Будто пропали — и всё!

А тут… Утахур и Мидакрин, по «земным» именам — тоже Иван и Пётр! И — фамилия, как ассоциация!..

Хотя — из какой ветви их могло «забросить» в интернат? Если Иван Мерционов — 1943 года рождения (ещё в партизанском отряде!), а Пётр — 1953-го? А тут Утахур и Мидакрин — ровесники…

Нет. Надо ещё всё проверить… А как?..

 

210. Шесть легенд

— Можно к тебе? — спросил Латеби, открывая дверь каюты.

— Можно, — ответил Высожарский. — Я не сплю, всё думаю…

— О чём именно?

— Наверно, у необычных людей и воплощения необычные, — Высожарский от волнения сказал что-то не то. — То есть… с самого рождения их можно отследить… И родственники их…

— Ты об Иване и Петре? — понял Латеби.

— Да, я уверен: это они…

— Но мы ничего не проверяли по-настоящему! Не решаемся…

— Конечно: поднять в их памяти — такое… Ну, а жить — без подлинной памяти?

(И вдруг — ещё мелькнули имена: Эрнест, Латып… Или — Эрнест Латыпов! Чьё — из них?)

— Да, ужас! Как могут ваши люди поступать так…

— Позор, — согласился Высожарский. — Позор землян…

— А я… хотел ещё рассказать, какие легенды мы знаем, — признался Латеби. — Чтобы ты сравнил: могло ли и это быть — у вас?

— А что за легенды?

— Ну, или образы, тени легенд… Но — так дошли до нашего мира…

(Миг тишины…

Миг ожидания…)

— Итак… Легенда первая, — начал Латеби…

…Когда-то, где-то — тоже был избранник, предназначенный решить самые главные проблемы мира…

Но вот — у него начали проявляться какие-то мысли. И стал ощущать: постоянно присутствует — чужая воля, чужой взгляд…

…А потом — в нём заподозрили порок. Что-то случилось… Он понял: ему уже не доверяют! Следят — с болезненным подозрением, не оставляя ни на миг: как он ведёт себя? И их уже не интересует сама миссия, а только: не «испорчен» ли он? Переспрашивали о чём-то за каждой мыслью, пытаясь «воспитывать», как дурачка…

(Так вдруг «мысленно» перевёл компьютер? Ведь мысленно — и шло!)

«Тубанов!» — мелькнуло у Высожарского.)

— …Ты так понял? Нет… Того не оставляли — даже наедине с работой… внутренних органов, не то что мыслями! Нигде не мог уединиться… И чувствовал: ему ещё верят, ждут чего-то… и не верят! Считают неспособным — решить для себя элементарное, контролируют каждый шаг! Правда — так, возможно, и спасают от неких бед, но и — уже идёт учёт его «неправильных» мыслей, грехов, пороков…

(«Да… чего же вы хотите? — будто прозвучало в какой-то потусторонней тьме. — Где вы? Откликнитесь!»

И — пустота, тишина в ответ! Лишь взгляд: тупой, оценивающий…)

— …И понял: его — уже не считают личностью! Влезли до самого дна! — и это компьютер не смог перевести иначе. — Будто кто-то — хозяин всякой его мысли… И он — сломался. Во всяком случае, решил: раз лучше него знают всё — то и как избранник им не нужен. Со всем — справятся сами. Это — их дело…

— А в чём состоял «порок»?

— Как раз об этом — нет даже догадок! Заподозрили непонятно что…

— Да… сколь же «беспорочен» сам избравший? — вырвалось у Высожарского.

— А вот об этом — скорее…

…Итак — легенда вторая.

Был тоже где-то некий избранник… Но тоже — его держали в постоянном надрыве, страхе за свою судьбу. Он всё слышал угрозы: что как поступит — и в больших, и в малых делах — с него за всё спросится, ему не простится никакая ошибка, просчёт… На нём — великая ответственность…

И лишь потом задумался… Как это, если он — под наблюдением «высших сил» своего мира? И даже, когда с ним говорит будто его руководитель — всякое своё послание заканчивает угрозой, что с ним может что-то случиться?..

И обратил внимание — что постоянно окружён какими-то душами! И это от них — звучат угрозы, упоминаются разные проклятия, болезни! И понял: давно уже неосознанно отбивается от них — даже не задумываясь, кто такие! Ведь — занят тем, что составляло его миссию…

И ещё понял: за этим делом его и останавливают — будто играя им…

Или это угрожали… будто и не души, не самосознающие сущности — а некие голограммы! Образы людей — с записанной на каждом одной-единственной угрозой! С которыми даже нельзя говорить как с разумными существами…

…— А это возможно? — озноб разлился по телу Высожарского.

— Спорный вопрос. Но так он чувствовал… И в какой-то момент понял: над ним просто насмехаются — те, кто присылают эти безумные души, снабдив их записями угроз! И при этом — сами делая вид, что неспособны справиться с элементарной чёрной магией, или неопытны в ней! Но — чтобы он считал их своими руководителями… и руководителями чего-то великого…

— И это — Кааха Вырто?

— Нет, это уже на Земле… И снова неясно, чем кончилось — если кончилось! Но… — Латеби выдержал паузу, — у вас творится страшное кармическое мошенничество. «Учитель» в этих организациях — может так оставить «последнее слово за собой», оболгать ученика, обвинить в чём угодно, заставить мучиться какой-то мыслью, унизить мелкими запретами… Но вот, кажется — исход той истории, как понял тот ученик…

…Если «учителя» — говоря с ним как бы серьёзно, тут же играют его судьбой; или звучат угрозы посторонних, которых те будто не замечают… значит, для них самих — не существует никакой справедливости, правды и добра? А — в чём же тогда смысл миссии? И если он был в чём-то неправ, и за это ждала кара — то… с чьей стороны? И — какие вообще силы с каких сторон действуют в его мире?..

А прочтя что-то уже сам, решил: наверно, эти «учителя» считают своим долгом… уравновесить добро и зло? А то и — готовят себе «запасной вариант»? Чтобы найти место среди победителей в любом случае — а виноват, продолжая борьбу, окажется он? Так это «равновесие» им представлялось?..

…— И что он стал делать?

— Говорю же: продолжения нет! Вот и страшно! И страшно — что есть такие «руководители»! И приводят обманутых учеников — фактически к покорности злу, его неизбежности и неистребимости! Их мнимое добро — страшнее открытого зла…

— «Торжественность изложения… соответствует унизительности писка твоего при малейшей опасности…», — процитировал по памяти Высожарский. (Из земной книги — прочтённой тут, на звездолёте…)

— Но можно и писк усилить до «грома в дальних мирах»! — напомнил Латеби. — И как они сыпались со своих «пышных Олимпов низшего астрала»… Но опасны — тем, что любезничают со злом, держа на виду, как нить, наибольший страх ученика! Мы долго не могли это понять: у нас — всё честно и открыто… А у вас — способны играть кармой, судьбой, на самом страшном! И бессознательные, чаще всего детские души — с этими записями, приставленные к кому-то — на Земле тоже есть! И ложное величие руководителя, до которого надо якобы тянуться многие Манвантары, внушается через провокацию чувства ничтожности и зависимости ученика! А правда: как зависеть от них — для тебя они всемогущи, а как проблема — посмотрим, что можешь сам? И добрые, чистые миры — такие, как наш, как Фархелем, или Удротунге — обжигаются о контакты с вашими мнимыми «Махатмами»…

— А Удротунге — где на самом деле? — вырвалось у Высожарского.

— Не можем пока сказать. Но Захар многое понял верно… И это, с летучими мышами — было там, у них. И тот неудачный опыт — но хоть никто не погиб. Лишь одного — пришлось возвращать откуда-то, формируя парадокс. И эти монорельсы — там… Сплелись образы в начальном варианте текста! Но и — не такие люди, чтобы послать тот «второй звездолёт»…

— А… Арул? Или Виоретх — как на самом деле?

— Этого пока касаться не можем. А Виорея… Необитаемый мир — в ещё иных измерениях одной системы. Так назван — людьми соседней планеты, Эринеи. Да, Эринеи — подтвердил Латеби, видя удивление Высожарского. — При том, что в системе Эяна — тоже есть Эринай. Третья планета…

— И там названия — просто по созвучиям, вибрации звуков, — вспомнил Высожарский. — Что соответствуют планете, как интуитивно чувствуется… Подожди: как — третья?

— Потом… откроют ещё две, ближних к Эяну: совсем тёмных, небольших, — объяснил Латеби. — И будет: Дрвианх, Тайменд, Эринай, Фархелем, Майрен, Тиэлиракс, Хантейр, Кулайт, Фартум… Это — насколько и мы сейчас знаем. Всего 9… Но, так как обычно указывается ещё Тарменех — 10…

— А у нас… — вспомнил Высожарский. — Меркурий, Венера, Земля, Марс… Церера, Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон, Куаоар, Седна… и Диола, или как назовут её? 13…

— Пока и у вас знают только 10,— напомнил Латеби. — Считая Цереру. Её ведь тоже надо считать. Со знаками Зодиака, правда, тогда…

— Вопрос уже к Арееву — которого здесь сейчас нет. Но…

— Да, этот ужас творится и у вас. И вот — об этом…

(И это — на родной Земле! Даже не минус-разум, а…

Мнимое Добро — маниакально убеждённое, что некто должен пострадать, принести жертвы — иначе, мол, его путь не будет достойным! Надо «вести» — на надрыве, на грани отчаяния… И само же — приятельски калякает со Злом о своих «ослушниках», даже — о том, как «проучить» их? Чтобы… не очень верили в бескомпромиссность его же, Мнимого Добра, едва ли не… подчинённого Злу по службе?

Кому же верят — люди, земляне? Кому — вынуждены верить?)

— …Легенда третья…

Была в каком-то мире семья: родители и двое детей. Но вот один из родителей стал ощущать побуждение, чтобы дети… ничего не ели! Питались — лишь водой и отваром каких-то трав! Тоже — в сознании стоял блок, шли удары при попытке дать что-то сверх этого? В общем — детей уморили голодом. Они умерли страшной смертью…

(«И… никто вокруг не знал?» — едва не вырвалось у Высожарского.)

— …И, когда выяснилось, над родителями решили провести обряд изгнания злого духа. И изгнан оказался… дух маленького ребёнка! Многие, видевшие духов — пришли посмотреть, кто это окажется, и были потрясены! Неужели это ребёнок — издевался над матерью тех детей?..

…Но его как-то привели в сознание, и подвели туда. И в нём — проснулись эмоции. Он сам был в ужасе, доказывая, что этого не делал! Но разъярённая толпа и людей, и духов — уже ничего не желала слушать! Они — верили в то, чему учили их религии! Даже — духи, сами побывавшие там! А уж о подобном — ни в одном каноне сказано не было…

…— И что с ним стало? — с ужасом спросил Высожарский.

— Есть данные: его истерзанная душа — продолжила путь в облике животного. А в мир людей — как кто-то из тех духов решил — уже более не будет допущен! Никогда…

— Но его можно найти? И… объяснить им это?

— К сожалению, мы знаем это как легенду. Но, если бы нашли — попытались бы… И спросили бы тех духов: помочь сразу — не могли? Только судить потом?..

…И ведь — никакой мудрец не явился, не сказал сразу: это — ребёнок, он действовал не в полном сознании, а как во сне! На это мудрости их мира — не хватило? Они — сами не знали, а то и — терпели, думая, что «так надо»? И лишь потом до них дошло — и какое решение приняли…

— …А может, его найдёшь… ты? — вдруг добавил Латеби. — Может, и это — на Земле? У вас же — души маленьких детей используются как кармические палачи! Бессмысленно твердят такое — доводя до исступления, сумасшествия, самоубийства! Или — есть ещё духи, обученные путать мысли так, чтобы получалось «кощунственное»…

(«Контрастные мысли»! В психиатрии…», — мелькнуло у потрясённого Высожарского.)

— Да… А ваши психиатры, экзорцисты, эзотерики — не в курсе этих дел! Это — «тайное кармическое правосудие»! Люди не должны знать, за что страдают, не должны понимать этого! Ничего более чудовищного — наша цивилизация за всю историю не встречала…

А теперь…

Легенда четвёртая…

Тоже, в неком мире — один ребёнок совершил ужасное, и его решили страшно наказать. И, наказав — бросили где-то… И лишь потом — спросили…

Но тут — есть и образ…

(Да, и появился образ: ребёнка — секли кнутом, как взрослого!)

— …Будто не понимая, что он может умереть, — донёсся голос Латеби. — И лишь тут спросили…

…— Теперь ты понимаешь, чего стоит твой поступок? — долетело «оттуда»! (Но — сквозь такую боль и шок… И спрашивали, будто мелкого шалуна — того, кто умирал в муках!)

— Так это… из-за того, что я не так посмотрел на неё…

(И все переглянулись… Он — не знал, не понял!..

А Высожарский — понял! И страшным усилием воли совладал с эмоциями…

Эвфемизм! Сволочи…

Вот эти словечки — вроде «сожительства», например! Ребёнок же — и поймёт буквально! И где-то мог сказать, ничего не подозревая!)

…— Так ты не знал, что «входить к ней»… значит не это?.. (Да, неслось — из образов будто каравана или селения на земном «Диком Западе»!) …Что же ты сказал! Что же они сделали…

— А вы бы мне всё равно не поверили… Кто поверит ребёнку, если взрослый говорит, что «входил»? А вы все его боитесь…

— Так… кто сказал? Кто? Подожди, мы поможем тебе встать…

— Не надо… Мне уже всё равно. Я сейчас умру. Вы убили меня. Потому что сказал — он…

Детская рука в поле зрения — медленно и страшно поднялась, указав на кого-то…

— …И если он вам прикажет, вы меня и хоронить не будете. Бросите тут, на съедение зверям. Потому что, если «он сказал» — ничего святого уже нет…

И — застыл в чьей-то глотке привычный окрик взрослого…

— …А если бы я сразу сказал, что это «входил» он — вы бы мне поверили?

— Что? Он… сам?..

Но никто не посмел обернуться на «того» — грозного, свирепого, стоявшего в стороне…

— …Да, «входил» — я, правда, не знаю, что в этом плохого. Но… Вы же все его боитесь! Скольких из вас уже покалечил — и вы терпите! Ждёте, что, когда придут враги, будет вас защищать… А пока — ходит тут, и бьёт вас самих…

(Какие «враги»? Индейцы, что ли?)

— …И чем занят, какая у него работа? Ничем! Ходит, и бьёт вас… И то, за что вы меня убили — ему простите! Потому что боитесь…

(И всё: улетучился гнев, забыли, что настоящий преступник не наказан!.. Когда поняли — с кем пришлось бы иметь дело…

А он — умер… И тело — бросили, как и говорил? В страхе перед тем, кому «всё можно»? И кто… именно чтобы проверить уровень своей власти в общине — оболгал невинного ребёнка, обвинил в своём же грехе?..

«Или нет, — мелькнула мысль Латеби. — Есть… другой вариант…»)

…И как-то вмиг — душераздирающий рёв заложил уши!

(В… беззвучной записи? Высожарский и опомнился не сразу…)

…А кричал — да, тот, «гроза общины»! Извиваясь от боли — и на фоне чем-то гружёных телег поднимая клубы пыли с дороги… И у него — откуда-то из тела торчала тонкая длинная спица! Которую, как ни старался — не мог изогнуться, чтобы вынуть…

— Не подходите, — испуганно предупредил кто-то. — Он со своей силой убьёт вас же. И правда: скольких перекалечил! Пусть так и умирает…

И, наверно — готов уже был проклясть свою силу, из-за которой общий страх перед ним теперь убивал его же… Когда — кто-то всё же нашёлся, чтобы избавить всех от него…

И он — ревя, извиваясь, дополз до кустов или лесной чащи, и умер там. И никто не пошёл искать… И нет у него человеческой могилы — таких не хоронят, как людей…

(Увы, неясно: а… у того?)

…А, когда пришли какие-то враги — их разгромили сами! И вспомнили: ведь никаким «богатырём» — он никогда не был, никому на выручку не шёл! И был не так уж силён… Почему его боялись?..

…— Вот и ещё «земная кармическая справедливость», — вновь начал Латеби. — Ограничена теми, кто слаб, и не может дать ответ! Но как отступает всё «святое», и все обычаи — когда…

— Но они осознавали, что убивают ребёнка? И… обвиняли в том, что ребёнок не может сделать?

— Вот подлинная цена их гневу… Но подобное ваши «владыки кармы» и совершают: сталкивают сильных со слабыми! И называют — «искуплением» чего-то, «кармическим воспитанием»… Вот их стиль! И при этом — люди должны бояться оскорбить «святое»! А таких, как тот — готовы и в кризисных обстоятельствах поставить над обществом…

— Как? Значит, перестройка…

— Да, Тубанов и Ареев застали эти попытки! Так — ваши правители презирают народ! И даже — тайно готовят, на случай экологического кризиса! Будь готов…

(Шок… Такой, что и рефлекторное «всегда готов» — замерло на устах!

Впрочем — Латеби мог не знать этого земного лозунга…

Но — представить!

Банды, распоряжающиеся всем… Уже — фактическое рабство… Люди, мол, должны «крутиться», уметь «торговать», «не быть ленивыми»! А суть — управляемый… демонтаж земной цивилизации?

И под водительством каких «владык» — сталкивают народы, будто борцов на арене: решая, кто «силён», кто «слаб»? Вот — вся цена и многословию о «народной карме»?

А сейчас кому-то и «мешает» — Россия! Её надо выставить «оскорбителем святого»?..

А к «неугодным» приставляют — несчастных духов, вроде ребёнка из третьей легенды…

«Только Учитель доведёт врага до безумия…», — вспомнилось ещё из той книги. Да, это так — тренируют «адептов»!

Вот — и избранники из первой и второй легенд! Подключены к кому-то — как «враги», как… тренировочный инвентарь! И случай из третьей легенды — не уникален по чудовищности, а… рядовая практика!

«Высшие моральные авторитеты»… И — на кого озирается общество, чью волю боится преступить!

Но…)

…— А кто… он, у нас на Земле? — вырвалось у Высожарского. — Тот ребёнок? Его можно найти?

— Есть некоторые предположения… — ответил Латеби.

(«Тень от высунутого языка», — мелькнула странная мысль. О чём?)

Легенда пятая…

В каком-то мире — шла эвакуация его разумных жителей. Всех… Ожидалось падение крупного астероида. И жители того мира, и цивилизация, что их эвакуировала — не знали способов предотвратить катастрофу. Могли — лишь так спасти…

И вдруг, с одним из кораблей — заминка. Один из жителей планеты — отказался покидать её. Его спросили: почему?..

(И смутный образ: равнина, корабль на ней… Двое спасателей — и он…

И тоже — ребёнок? Совсем маленький?

Нет, видно — неясно. Скорее — «земные» аналогии…)

…— Я этого не делал, — твёрдо ответил детский голос. — А чтобы мне поверили, я остаюсь здесь!

— Но здесь ты погибнешь! Скоро упадёт астероид! Приблизится, и…

— Пусть они увидят, как я погибну!

— Но почему ты хочешь погибнуть здесь, а не улететь вместе с нами? Со всеми?

— Пусть объяснят… (он назвал кого-то?) …в чём меня обвинили! Сказали, что не пустят на корабль — если не извинюсь перед ними, не признаю свою вину! А я этого не делал! И я решил остаться…

— А в чём обвинили? Что ты совершил такого?..

…И — за теми пошли на корабль, и спросили. Уважаемых людей своего мира…

И — им было стыдно раскрыть при всех, в чём обвинили ребёнка!..

…— Видишь, они не могут объяснить, — снова обратился к нему один из спасателей. — Идём на корабль. Летим с нами…

— Нет. Я твёрдо решил остаться…

— Но почему… теперь?

— Потому что я дал слово! И теперь пойти с вами — это будет трусость!

— Но ты… дал слово, не зная сути дела! А они — не смогли объяснить…

— Разве ты не хочешь спастись? Хочешь погибнуть со всем своим миром?

— Теперь это не имеет значения. Я дал слово, — твёрдо повторил он.

— Разве человек вашего мира обязан погибнуть, если дал слово? Мы — из другого мира, мы не знаем, как это — у вас…

— Летите сами. Спасайте всех…

— Но — как быть нам? Как объяснить в своём мире, почему не спасли тебя?

— Потому что я так решил…

— Но мы не можем оставить тебя тут! Мы хотим спасти и тебя…

— Но тогда я потеряю свою честь! Я дал слово остаться…

— Ты хочешь, чтобы они увидели, как ты погибнешь?

— Да. И пусть помнят…

— Но мы не можем больше задерживаться. Скоро погибнут все… Ты хочешь, чтобы мы высадили всех? И они погибли вместе с тобой?

(А все — ждали! Слушали!)

— Нет. Они — не стоят того, чтобы умереть здесь… (И уже… ропот возмущения пронёсся где-то?) …Не спасайте меня. Летите сами…

— А если мы полетим с тобой… отдельно от остальных? В нашей капсуле? А уже потом — перейдём на корабль, и продолжим наш спор об этом? Мы просто его не закончим здесь…

— Нет. Я дал слово…

…И те не стали говорить ему, как всё будет. Как рухнет астероид, какие поднимутся волны… Сказали лишь:

— Они… (те, кого якобы «оскорбил») …знали, что ты, по вашим понятиям, должен остаться здесь и погибнуть, если они скажут такое — чтобы не потерять свою честь? Знали это?

— Я… не знаю, — лишь тут смутился он.

— Но разве разумный обязан погибнуть — если другой сказал о нём неправду? А не — разрешить вопрос в честном споре?..

(И тут — он смутился, промолчал.)

— Но знали, что… значит для тебя потерю уважения к себе? И знали, что это — неправда? Что ты не делал… чего-то?

— Знали…

— Они осознанно сделали это?

— Осознанно…

— И знали, что… твоя нервная система всё-таки ещё недостаточно развита? И — тебе иногда бывает трудно найти слова для ответа старшим?

— Они всегда так говорят с детьми… Не знаешь, что ответить…

— Но ты — разумное существо! Твоя нервная система вполне сформируется — и ты сможешь ответить! Ты уже достойно ответил им… Мы хотим тебя спасти…

— Но я не хочу потерять свою честь. После того, что сказал… такое…

— А… кто же расскажет нам правду о твоём мире? О вашей культуре, какой она была? О ваших детях, о том, как с ними поступали ваши старшие?..

(Вновь — ропот возмущения. Но — быстро угас…)

— И ты не хочешь — чтобы честь потеряли мы, потому что не спасли тебя? Для нас это тоже важно…

— Нет, не хочу… А как тогда мне быть? Чтобы не потерять… ни свою, ни вашу?

— Они, — спасатель указал не тех, что высыпали из корабля и ожидали, — сыграли на твоей чести. Даже не думая — что ты можешь в отчаянии от их лжи дать слово, из-за которого сочтёшь, что должен погибнуть, но не показать страха. Но — разве разумные обязаны гибнуть из-за слов… недостойных? Для нас… он потерял свою честь! — указал спасатель на кого-то в толпе. — Их мы спасаем — как животных! Выпустим их где-то — и больше иметь с ними дела не будем! Для нас разумные существа — такие, как ты, а не как они…

(И в толпе — ахнули! Поняли: это — всерьёз! А не — чтобы сейчас как-то уговорить ребёнка… И уже — не имеет значения чей-то бывший высокий статус…)

— Но вы говорили с ним, как с главным здесь…

— Говорили, пока не узнали, как он мог сыграть твоей жизнью и смертью. Он больше не будет главным среди вас. Для нас он — животное. А ты — человек. Пойдём…

— Я… не хочу, чтобы честь потеряли вы, — наконец решился он. — Я иду с вами в капсулу… А их, — он указал на тех, — больше не хочу видеть…

И они — взлетели…

И видели с орбиты — как приближался астероид…

Вошёл в атмосферу — сорвав её часть, что, словно парусом, уходила, рассеиваясь в межпланетном пространстве…

Коснулся поверхности планеты (с орбиты казалось — зловеще медленно); и — разрастался гигантский кратер… Плыли там, далеко внизу, круговые волны пыли и камня; летели радиусами лучи осколков, вздымалась твердь, вскипали океаны…

И — пришлось поспешить, чтобы туча камней и воды не достигла орбиты, где находился звездолёт…

…Но — и шок наложился на шок для жителей той планеты: «младший» посмел ответить «старшему» как равный!

И пришлось задуматься: чем, собственно, тот — «выше»? Почему имел право — обидеть кого-то ложью? И даже — когда решалась судьба цивилизации?

И — никто ни с кем почти не разговаривал. Общество — будто распалось…

(Хотя… и многих ли взял на борт — один звездолёт? И что — с остальными? И — сколько их было? Если были…

Или — кто были отобраны, чтобы спастись? Как?

Ужасные вопросы — без ответа!..)

…А он — проводил всё время среди того экипажа, расспрашивал об их мире… О своей же культуре, обрядах, обычаях — вовсе не хотел говорить. Это для него — более не существовало…

Увидел: среди экипажа все — личности! Нет этих «старших» и «младших» — по роду, по званию!

А в его мире — человек унижался перед «старшими», пока самому не станет много лет, и мало останется жить… Вся культура, обычаи, обряды, традиции, законы — построены на том, что «старший» мог обидеть «младшего»! Но — были и «младшие», что прислуживали «старшим» за жалкие подачки, привилегии над остальными…

И инопланетяне поражались: как возникла такая структура общества? Основанная на почитании — даже не за заслуги, а… тех, чей статус ничем не обусловлен! Проходя бессмысленные испытания — человек переходил в иную категорию, и получал право презирать тех, с кем вчера был наравне… И что за функция у этих «старших» в обществе: лишь отнимать, насиловать, ломать судьбы? Ссылаясь на некие традиции — но как, из чего, возникшие?..

(«Пустой вожак из-под самца…», — опять странно подумалось вдруг. Но правда! Представились… в виде какой-то опустевшей канистры!)

…А потом — их высадили где-то. Наверно, всё же не в иной, а в свой мир — забросанный гигантскими каменными обломками, весь в кратерах, с поредевшей атмосферой… И — им надо было снова учиться жить там, где можно. (В высокогорье, конечно, нельзя — лишь в низинах…)

Но бывшую «элиту» действительно высадили отдельно — как животных, не оставив им даже никаких орудий труда. Их теперь все презирали…

И — нет о них более информации…

Ну, а тот — остался с инопланетянами. Ему дали новое тело — и с тех пор он странствует где-то с ними…

— Да, — сказал Латеби. — Они не умели спасти целый мир…

— Но где это? Вы хоть знаете?

— Не знаем. И ужасно, если это могла быть — Земля…

(Как? Но… да!

Ведь воздух кайнозоя, в сравнении с мезозойским — поредел! Кислорода — уже не 32 %, как в пробах из мезозойского янтаря!

Значит… Земные ящеролюди?

Нет! Это сразу не мог принять разум…)

…— Но вы хоть имеете технологии, чтобы как-то отворачивать астероиды? — Высожарский не сразу нашёл нужные слова. — Менять орбиты?

— Имеем… И вы — в общем тоже! Ваши ракеты… Странно: почему их не имели — те? Но мы лишь так знаем… А это… Разве не так у вас на Земле «приводят к вере»? — вдруг спросил Латеби. — Шантажируя самим существованием?..

(И — что сказать? Когда это — путь даже самих пророков?

Обычный человек — боится заподозрить «кощунственное»… А пророка — держат на надрыве вины и страха…

И что уж сомневаться: могли — издёргав так, озлобив до невменяемости — пытаться использовать как судью над всем миром! Полагая, что смогут контролировать его — тогда!..

Вопрос — чего это надо хотеть в итоге, как представлять мир…

И из этого — на Земле «выросло» христианство… Тысячи толкователей, миллионы последователей… Веры — в то, тайну чего не знают…

И что с этим — теперь?)

…— Но и то не всё, — услышал он снова голос Латеби. — Легенда шестая. Может быть, самая ужасная…

(Как? Да что ещё — могло быть ужаснее того?)

…Открылось что-то. Образ, пока неясный.

Но — стал проясняться…

…Какой-то мальчик — записывал историю о неких событиях. И — она уже близилась к развязке. Кажется — счастливой…

Да: о великих битвах, за судьбу целого мира…

Верил, что получает оттуда информацию! И те, там — слышат его! И он — помогает им в борьбе со злом, сам — участник событий! И — пришёл к победе вместе с ними!..

А в «своём» мире ждало — завершение учебного года, поездка к морю…

…И вот — тетрадь с рассказом уложена в стол, учебный год закончен! И чувство выполненного долга… А завтра — в путь…

…Но мог ли представить — что ночью, когда все лягут спать — в его комнате возникнут, будто из ниоткуда… представители ещё одной цивилизации?

В его мире — их не знали; но они, как сами сказали — знали о его мире, о нём лично, и о тех… И — предложили самому побывать там! Тут же, прямо перед поездкой на море! И он — не раздумывая, согласился…

Ещё бы: самому увидеть мир, о котором писал! Самому встретиться с теми, кого знал там, разделить радость победы! А к утру — его вернут обратно…

…И он вступил на борт того корабля — и они понеслись через пространство и время…

…А когда проснулся там, вышел откуда-то — уже снижались. И тут — что-то удивило: так ли всё выглядело? Так ли представлял?..

И — почему его встречала не радостная, а… будто гневная, разъярённая толпа?

И выглядели — не так! Сразу возникла мысль: да они ли это?..

Он сразу спросил доставивших его туда: где же — те, кого знал? И — назвал имена! По своему тексту…

…— Вот он, — прозвучало вместо ответа ему. — Мы привезли вам его. Величайшего преступника в вашей истории. Вот кто так долго играл вашим миром…

(Высожарского — обдало холодом, казалось, не испытанным ещё никогда… И того, там — тоже?)

…Нет — он не смог поверить. Не понял… Ведь его привезли — как друга, соратника в борьбе?

Но — все были разгневаны всерьёз? Ненавидели его — всерьёз?

— Но как? — вырвалось у него. — Вы же знали, кто я! Вы ошиблись! Я же вам помог! Я… (Он назвал своё имя?)

— Да. Это он, — сурово прозвучало в ответ, и из толпы вышел кто-то незнакомый. (Но будто вождь среди них: высокий, старый, суровый, мрачный!) — Это его мы видели. Это он играл нами…

— Как… Но вы же победили! Или не вы… — он всё не мог понять, что происходит. — А где же…

…Он стал называть имена — оттуда, из рассказа! И, к его ужасу — из толпы выходили незнакомые люди, подтверждая: это — они! Так, будто он не знал истинных обликов, представляя всех иначе! (И тот предводитель… да, оказался — знакомым по имени королём!)

Что же случилось? И что теперь объяснять?..

Он стал спрашивать уже о подробностях боёв… (На Земле было бы — с рыцарями, драконами, чёрными магами! А там — с кем?) А ему в ответ:

— Да. Ты говорил, что будет эта битва. И — погибло много людей. Хороших людей. Которые вовсе не хотели той битвы. Это ты затеял её. Теперь ты за всё заплатишь…

— Но как? — сообразил он наконец. — Ведь это… ваша жизнь! Я же — не придумывал её всю, вообще!..

А толпа — молча стояла, ожидая чего-то…

— …И вы сами — какие-то не такие! Я видел вас другими… — в отчаянии начал он…

…И — тут с ужасом понял, как могло быть!

Ведь в его рассказе — некто (рыцарь или дракон?), зайдя в какую-то пещеру и произведя там магические действия… сумел изменить прошлое! Иначе — битва затягивалась, громоздились бессмысленные жертвы, тянулось ненужное кровопролитие! А так — тот, вернувшись во времени, принял иное решение!..

Но теперь… его, автора, и обвиняли — что изменил прошлое! Придумал им врагов, борьбу — которой не должно быть!

Неужели он — тем, как всё написал — вправду сделал это? Желая помочь, спасти их… И вот они — забыв всё, винили лишь его! Ибо так выглядела история их мира — теперь?..

…И ещё пробовал доказывать им это — но тщетно! Они — в гневе, злобе — ничего не хотели слушать!

(А сам — уже думал: да… знал ли их вправду — раньше? Тех, кому помогал?..)

…И — появилась вдруг ещё некая сущность. (Или тоже — корабль, звездолёт? Что-то огромное, грозное!) И он услышал голос:

— Да, такое простить нельзя. Вина доказана полностью… За такое — он, исказивший историю вашего мира, и причинивший вам столько бед — приговаривается к полному небытию…

(И — будто раскололся мир. Для Высожарского — здесь, и для него — там… Он не мог поверить…)

— …Теперь ты увидишь, как распадается твой разум, твоя душа. И это будет последнее, что ты увидишь. Тебя больше не будет. Никогда…

(Но — неужели возможно? Сама… душа, монада?

Нет: слова, мысли — бессильны перед ужасом, что встал вдруг…

А те… Слушали, смотрели, не дрогнув? Им это — казалось справедливостью?)

…И возник — ужасающий образ распада.

Каких-то фракталей, шестиугольных узоров… что, нет, не ветвились — а напротив, будто уходили за предел поля зрения, всё редея, открывая пустоту… Оставались лишь отдельные прямые линии — и какие-то капли или завитки на них…

(«Роса смерти…», — подумалось вдруг… кому?)

И — там, впереди, был конец. Пустота…

А — память в отчаянии ещё старалась сохранить какие-то образы. Той ночи, надежд на поездку к морю…

Всё было так хорошо… И он был прав, помогая… им? А теперь… всё исчезнет? Всё? И больше никогда не будет… его памяти, сознания, его самого?

Но… неужели возможно? Чтобы — совсем ничего не осталось?..

(Высожарский — лишь краем сознания ощутил подлокотник кресла, который сжал, едва не сломав… руку себе?)

…И вот — когда, казалось, всё уже было готово исчезнуть, раствориться в небытии — раздался ещё голос:

— Какова бы ни была вина разумного — нельзя поступать так. Будь же ты отныне проклят всеми мирами, где живут разумные. Скитайся между ними — и не будет тебе места нигде. Ты недостоин прощения…

(И это на таких условиях — спасли его? Согласились помиловать, но… так? Едва опомнился, поверив…

Нет! Было сказано… о том, решившем, что вправе судить его! А он понял: о нём же!..)

— …Но и вина его велика. Мы отправляем его сквозь время, за тысячи его лет. Пусть подумает о том, что он сделал с вами…

(А… это — уж точно о нём?)

— …И вы подумайте. Ведь это — ребёнок…

(Или уже это — не прозвучало? Додумалось… после тех историй?)

…Он очнулся где-то в воздухе, над пустынным морским берегом, о который бились волны. Вокруг — никакого человеческого жилья, лишь — водоросли на берегу…

И даже не сразу понял: видит волны, но не слышит их — физическим слухом! У него больше не было тела из плоти…

И, узнав место — ужаснулся… Ведь это сюда он так стремился — той ночью!

Но — береговая линия изменилась. Прошли тысячи лет — и море поглотило город. Его любимый, встречи с которым он так ждал…

И теперь ни родных, ни близких — никого. Все, кого знал — давно умерли. Его мир — погиб…

А самого — едва не уничтожив, выбросили здесь… И некого спросить: за что? Ведь хотел помочь — тем, кого знал как хороших, достойных людей! И — кто это явился… потом?

Нет — воспоминание наполняло душу таким ужасом, что не мог думать об этом…

А здесь… и людей не было? Он выброшен — в мир, где… их не осталось?..

…И ещё никак и никем не измеренные времена — он пребывал в шоке… Не зная: где искать, кого? Каких-то… духов погибших? Там, где не осталось живых людей — и даже некого спросить: что стало с миром, и… давно ли? А то ведь — и их присутствия не чувствовалось! Будто — место, где некогда был город, покинули и духи! (А чтобы он снова поднялся из воды — могли понадобиться… миллионы лет!)

…Но вот — какие-то духи всё же встретились ему. И сами не знали: какое там время, что случилось? Их память о прошлом — была разной, отрывочной; воспоминания — противоречивы…

Однако — пообещали отвести его в другой город. Ведь оказывается — цивилизация вовсе не погибла! Были города людей…

…И, ещё не опомнившегося — как-то отвели туда. Но радости было мало: другой город, другие люди! И даже никто не помнил, сколько прошло лет: кто называл — сто, кто — тысячу…

…Но всё же — люди были! И он вдруг решил: он — вернёт всё, что у него отняли! Он сможет стать духом большой силы (как — кто-то, о ком те духи рассказали ему), и… соберёт заново тех, кого знал! И — на том же месте, или поблизости — но… восстановит город!..

(«А он верно определил место?» — почему-то мелькнуло у Высожарского.)

…А на это и требовалось — сколько? Да, он уже убедился: для духов время идёт иначе, чем для людей! Но пласты коры планеты (он это тоже чувствовал) продолжали погружаться — и сколько могло пройти времени, пока станут подниматься вновь? Это наполняло его отчаянием. И всё же — он решил…

Но как это сделать? Где и как найти теперь — родных, близких? Тех, кто жили когда-то… в том, бывшем городе?..

…Он попробовал искать — и убедился: та жизнь… забыта! И со всей остротой ощутил: это для него — она была «вчера», для всех — прошли эпохи! Те души — не помнят, не хотят того, что дорого ему! Того мира, какой он знал — больше нет! Даже память стёрлась о нём, едва теплясь где-то в глубине…

Отчаяние его — было не передать. Для него — будто во второй раз умерло всё. Второй раз он хоронил себя и свой мир — такой, каким был прежде…

…И лишь потом, спустя ещё времена (проведённые где-то в глубоком шоке, в одиночестве), вспомнил: да, он же теперь — дух, могущий обрести силу местного божества! И надо — просто создавать заново на этом месте мыслеобразы: зданий, кварталов! Такие, как помнил — и пусть люди ощутят их! Хоть какие-то люди… И придут сюда — так, будто вернулись те, прежние жители; и вновь выстроят город — такой, как он знал! А искать родных, близких — он всё же будет… Где бы ни были — он найдёт их! И соберёт, восстановит заново семью — такой, как была…

Но ведь — прошли века! Где искать — их?..

(А он — даже не знал: как это было тут? Как ушли люди, как разрушался город, поглощаемый морем?

Или — ещё долго стоял покинутым? Грохот пылил — и столетия проносились над каменной площадью…)

…И он — ушёл в поиск. По странам, народам, векам…

И легенда — сохранила ещё образ. Как это было…

…— Ты хочешь сказать: я уже жил когда-то? — грозно спросил суровый директор завода (когда какой-то подросток — что обычно не разрешалось — добился приёма у него в кабинете). — Что я был женщиной? Твоей матерью? Да уж не сошёл ли ты с ума?

— Нет. Не моей, — запинаясь, ответил мальчик. — Его матерью. Он говорит через меня…

— Кто — он? Какой-то дух? И ты веришь в это? А… если я распоряжусь, чтобы тебя просто вывели отсюда?

— Не надо так… Он просит не говорить так с ним. Вы никогда не говорили ни с кем так. Когда были ею… Хорошо — если пока не хотите говорить, я уйду…

— Да. Лучше уходи…

…И тот, второй мальчик, медиум — ушёл, чувствуя его отчаяние. Как же напомнить — после стольких веков, стольких прожитых жизней — ему… ей, какой она была? Она — самый близкий человек для него? После того, как… её так изменило время?..

А суровый директор завода — проводив того взглядом, лишь тут задумался, прислушался к себе: не проснулось ли вправду в нём — что-то женское, материнское? Неужели он… способен ощутить это?..

…И так он искал их всех: своих родителей, и их родителей, и младшего брата. Ещё века… Чтобы — собрать как-то, в одной жизни…

А там, на месте — вдруг произошло чудо? Или… он сам, уже обретя силу божества, смог как-то повлиять? Но только — блок планетарной коры прекратил погружение, и стал подниматься!..

…Но — и ещё прошли века, и воплощения их всех — прежде чем берег встал, как был…

И — люди собрались, и построили город. Те же — и другие…

И город встал — как был раньше…

И он увидел…

Грохот волн, пыль солёных брызг… Будто и столетия не пронеслось над этой каменной площадью… А ведь — прошло 20 тысяч лет!

И сам — поразился этому…

И лишь тут понял: пора родиться снова! Наконец-то! В своей, восстановленной семье…

…И, родившись — забыл всё, как это и бывает! Теперь уже не местный бог — просто мальчик…

Но — рос, и вспоминал! Память пробуждалась…

И однажды — он вспомнил всё…

…— Вот так и было, — сказал он там, на берегу. — Я собрал вас всех вместе…

— И… прошло 20 тысяч лет? И город уже был тогда? И он — такой же?

— Да. Но я не выдумал это. Это — было… И я больше не мог носить это в себе. Я должен был рассказать… Теперь мы — опять вместе. И я — с вами, такой, как был…

…И они все — пошли к морю, купаться. Будто — и не было 20 тысяч лет, разделявших «то» и «это» его детство…

(Но — что чувствовал он теперь? Прошедший такими кругами ужаса, отчаяния, горя, успевший побывать и божеством — и вернувший это детство себе? Только ли — радость, что всё наконец сбылось, как хотел ещё в той — теперь казалось, бесконечно далёкой жизни?

Да, они — наконец опять вместе! Но за пределами города — мир, проживший века…

Другие народы, расы, культуры, сам язык… Другие имена — и у них у всех: тех, прежних, людям уже не давали, а к новым — он никак не мог привыкнуть… И никто не верил — что так давно уже были города!

И начинать теперь всё в жизни — по-новому… А что было бы — не случись это с ним тогда? Каким был бы мир?

А тот рассказ… Он его помнил, и твёрдо решил: начнёт снова! Как «там» было на самом деле — пусть знают «здесь»…

Вот только — что написать о «тех», какие они? После того, что с ним сделали… Как — не пожелали понять правду, обвиняли в том, во что сами не верили? И — что потом явились за чудовища?

И остался страшный вопрос: неужели можно… совсем уничтожить человеческую душу? Чтобы из мира — исчезли даже следы чьей-то памяти, будто тот никогда и не жил?..)

А там…

Туда — спустя времена — прибыл ещё кто-то…

…— Такая история была ещё в одном мире, — объявил тот им. — Есть такие следы. Почему же вы решили, что он вёл речь о вас?

— Но как это возможно? — переспросил… тот король? (Будто совсем не изменившийся! Там — тысячи лет не прошли!)

— Да! История — как чёрные маги заколдовали короля другой страны, чтобы сам разрушал её: хозяйствовал в упадок, вёл какие-то войны! Пока иные рыцари или маги не нашли в какой-то пещере способ возвращать время — и, вернувшись назад, поняли: кто и зачем это сделал! И — как изменить тот мир, его события в прошлом… Разве у вас было так?

— Нет, — признался король. — Но он сам рассказывал, как у нас будет! Что у нас там — враги, мы должны идти войной на них! Будет битва, погибнут многие… Как же так?

— Он знал — историю того мира! — повторили ему в ответ. — Почему вы решили, что она — ваша?..

…И — уже там, разбираясь, потрясённо дошли до истины! Оказалось: не знали — что бывают телепатически одарённые подростки, способные держать связь с другими мирами!

И — такой подросток ощутил образ событий какого-то мира, и взялся рассказать о них — в своём! Но связь — странным образом прошла через их мир, будто стоявший на пути… Возникли проекции, кто-то решил, что — маги в соседней стране вынашивают такой план! Вот это — и столкнуло их, сделало врагами, вправду разгорелась битва… А тот — вовсе не желал её, наоборот, хотел предотвратить! Помогая — им, какими их представлял!..

И они — называясь своими именами, спрашивали о будущем своего мира! А он — вовсе не думал шутить, играть, обманывать! Просто не знал, что — приняли чужое прошлое за своё будущее! Вот и вышло…

…— Теперь его, чтобы спасти, отбросили вперёд на 30 тысяч… ваших лет, — было сказано им. — Когда ещё столько исполнится самой вашей цивилизации? И многие ли разумные расы Вселенной теперь захотят иметь с вами дело?

— Но мы тоже пострадали… — начал тот король.

— Ваша простота и бесхитростность — привела к чудовищному! Вы, ничего не поняв, не разобравшись в сути явлений — решили, что знаете: как было, кто виноват…

— Но мы не могли представить…

— Живите теперь с этим, как сумеете! И помните, что совершили… А те… Мир, породивший таких чудовищ — также должен быть найден и изменён! Мы должны понять: кто это, что за раса? И предупредим всех… Пусть они скитаются по Вселенной — и нигде не найдут приюта, ни один мир не примет их! Они — прокляты во всех мирах, где есть Разум! Навеки…

…И оставили опозоренную расу, что стала из обвинителей обвиняемыми — и улетели. И — прилетит ли ещё хоть когда-то кто-то к ним?..

И те — скитаются по Вселенной, и нет им прощения. Ибо — пытались совершить зло, равного которому не было в истории миров. И никто даже не знает, возможно ли — но пытались… И никто не готов простить такое, и принять их у себя — ибо даже неведомо, раскаялись ли они…

И не знают в мирах, для которых ещё не прошло 30 тысяч тех лет — что было дальше…

…— И ведь есть ещё варианты, — долетел голос Латеби будто из совсем невообразимого далека. — Наверно, кто-то, потрясённый, пытался что-то менять где-то… И не с того ли пошла цепь перемен в истории разных миров…

— И… что? — только и смог произнести Высожарский.

— Будто где-то такие же подростки… уловили нечто откуда-то! Кто-то так же вёл их, сказал, какие будут события… И решили — открыть цистерну с ядом и затопить что-то, или — проникли в какой-то архив… — продолжали долетать слова Латеби, уже едва воспринимаясь. — Ты что, Георгий? Что с тобой, Георгий?..

 

211. Выход через сон

Школа. Остров. Книги…

(Три слова проявились… ещё прежде сознания?)

Стал виден — школьный класс, обозначения мелом на доске. Глазами кого-то, за третьей или четвёртой партой…

Море, набережная, прохожие… Путь домой из школы?..

И мысль: о книге, которую, не дочитав, оставил перед уроками… (Кто?..)

Наконец — сел дома на диване, взял книгу! О домашних заданиях — думать пока не хотелось…

Да — Полинезия… Истории её народов, заселения…

Мифическое (или реальное?) племя — с «плавающего» (или затонувшего?) острова… Но правильно ли — понимать «плавающий» как «затонувший»? А если нет — то как?..

На чём, кто — прибыл в незапамятные времена куда-то, чтобы это «нечто» — казалось островом? И — умели вообще в те времена строить такое? Не плот, не лодку даже, а… целый плавучий город? Или — так показалось древним людям, не видевшим и простой лодки? А на самом деле — обычный корабль?..

Но и вовсе: как люди заселили острова? На чём добирались до них?..

Это сейчас, со спутника, всё видно — а тогда…

…Безбрежные просторы океана, лишь кое-где — на горизонте чуть видны плоские атоллы! Заметны — лишь случайно… Даже: как понять, что это — острова, прийти к такой мысли? И какая-то мореходная карта — что представляла собой, если вообще была? Или и ориентировались — по звёздам, без компаса? А звёзды — движутся по небосклону, и Южный полюс неба — не отмечен чем-то, вроде Полярной звезды на севере… (Или тогда — был отмечен? За счёт прецессии и собственного движения звёзд?)

Или — просто плыли по течениям? Но — рассчитывать, что вынесет к какому-то острову? Так уж — на верную смерть…

Надо знать направление, иметь карту течений! Но — как их определяли? Откуда знали, где есть остров, как держали направление на него? И — чтобы не голая вулканическая скала, а пригодный для жизни! А наугад исследовать океан на плотах — вряд ли… Разве что — рыболовов, вышедших в ближнее плавание, случайно относило куда-то. Но так можно открыть один-два ближних острова — а целые дальние архипелаги?..

…А — те же Атлантида, Лемурия? Нет, о Лемурии что-то странно… в послесловии! Была ли она вообще? Но вот — Атлантида…

Какой, где могла быть? Какие народы населяли её? Кто их потомки в современном мире? Обычно историки считают: это — в Средиземном море, нынешний Санторин! Но есть и иные версии…

…Да и были ли в самом деле — эти древние страны, империи, затонувшие острова, о которых ныне — лишь память в легендах? И — развитые культуры там?..

Или тот остров — и есть Лемурия?..

(Уже, отложив книгу — пытался представить…)

…Да, во всей Полинезии считалось: остров — царство мёртвых, души уходят туда! И лишь на том острове: что — прямо в страну мёртвых…

Так это — исходное место, прародина? Лемурия? Если вообще была?..

Но тоже: откуда люди — там? Как оказались? Ведь реально — человечество зародилось в Африке!

Из Южной Америки, по версии Тура Хейердала? А как же — сама древность Лемурии?..

(Да и то подумать: посмертный путь души над океаном! Вообразить жутко! Нет, скорее — поверье, связанное с давним расселением…)

И — какая культура была там? Если уже знали… где, какие острова? Может, в Южную Америку попали — из Атлантиды?

И как это вообще: высокие культуры, не оставив даже никаких колоний, гибнут — и остаётся… снова первобытность?..

С этими мыслями — лёг и задремал…

(Кто?..)

…А, когда открыл глаза — над ним была… ветка дерева?

А за деревьями — открытое, голубое небо?

Нет — наверно, ещё спал…

Он снова закрыл глаза, открыл, протёр… Всё было так же: ветка — и синее небо! Ещё во сне?..

…— Где я? — вырвалось у него.

— Где и мы все, — незнакомый голос заставил вздрогнуть. — На каком-то острове…

— Что? Как?

— Да, мы все тут, — раздался ещё голос, и он увидел двоих мальчиков, что пробирались через лес. — Не понимаем, в чём дело! Заснули все — у себя дома, проснулись — здесь…

(И лишь тут рассмотрел их: оба — со светлыми волосами, в обычной «городской» одежде…

Как и… сам! Едва взглянув на себя, понял: был — в том, в чём и пришёл из школы! Чёрный костюм, голубая в полосках рубашка… Значит — так и сел читать, и лёг, не раздеваясь?

Хотя — это же во сне… Но — сколько можно? Пора проснуться!

Нет, а… эти двое? «Наяву» — незнакомые? Не мог вспомнить…

А они — уже рядом, пристально смотрели на него! И всё — очень реально! Слишком — для сна…

А при нём — и портфеля нет…

Но — что делать? Сон продолжался… И что ответить им?)

…— А где это? И… как случилось?

— Говорю же: не знаем, — ответил первый мальчик. — Все проснулись тут…

(Хотя… а почему «первый»? Говорил всё — он, второй — молчал?)

— А кто вы? И откуда сами?..

(Оба переглянулись…)

— Так я, что… действительно на острове? — лишь тут пришла мысль. — И мне… придётся жить здесь? А большой остров… И давно вы тут?..

(Но странно: слова — как падали в пустоту, не достигая их слуха! И даже не уверен — что договорил до конца!)

— Нет же… Говорю, только проснулись, — ответил снова первый мальчик.

— Но давно проснулись? И… много вас тут?

— Семь… то есть с тобой — восемь! Мы же только… Ну, то есть, я разбудил его, — первый кивнул в сторону второго, — мы стали звать, нет ли кого-то ещё, откликнулись пока восьмеро…

— А большой ли остров, пока не смотрели, — добавил второй. — Но море со всех сторон — значит, остров…

(Но… Это же надо видеть — с высоты, с воздуха!)

— А как вы это видели?

— Один из нас влез на дерево, — объяснил первый. — И вроде со всех сторон вода…

— Но не до самого верха, — уточнил второй. — Деревья сам видишь какие…

(И правда: огромные! Почти скрывали небо, едва видимое в просветах!)

— А что тут вообще есть?

— Ну, что: везде — только лес…

(«Звёздное небо не увидим, — сразу подумал он. — Или только с берегов… А солнечная тень? По наклону определить широту?»

Но — сон же… А проснуться — как? Почему — не получалось?

И хотелось уже узнать: что дальше — во сне?)

…— Мобильной связи и у него нет? — спросил третий голос, со стороны.

— Смотрите, тут стена! — сказал ещё кто-то вдалеке…

И он, решившись, не заметив как — встал и пошёл туда. Через лесную чащу…

(Сон — всё не прерывался! Странно…)

А там — за совершенно «реальными» на ощупь зарослями, сквозь которые продрался не без труда — ещё кто-то стоял, и… в толще грунта, едва выступая, виднелись каменные блоки!

И — лишь тут, коснувшись их изъеденной шершавой прохлады, он понял: кажется… вовсе не сон!..

Стало по-настоящему страшно. Он обернулся…

Да: всюду, в просветах между стволами деревьев — виднелось море! Во все стороны… Каких же размеров остров?

И кто — они, остальные? Как попали сюда?

Нет, а… сам? Думал про остров — и приснился остров? И он — всё ещё во сне…

(А остальные? Проснётся — а что будет с ними?

А стена… Древняя каменная кладка, из одинаковых огромных блоков! Местами — будто ободрана, местами — пятна мха, лишайника…)

…— Мобильной и у нас нет, — сказал кто-то ещё.

— А как думаешь: очень древняя? — вопрос отдался эхом, как в бреду.

— Какая это культура может быть? Не думали? — спросил другой голос.

— Может, финикийская? — предположил первый мальчик. (Или — тот, спросивший про мобильную связь?)

— А может, кем-то сделана позже? Как думаете: кто ещё мог бывать?

— На египетскую не похожа, — неуверенно ответил кто-то.

— Какая египетская! Не видишь — голые камни!

— Так от времени, сырости! В этом климате…

(Но да: никакой росписи, иероглифов…

«А деревья? — пронеслось в сознании. — Придётся же строить плот! Или лодки… Или — пока всё рассмотреть…»)

— А где мы вообще? На какой широте?..

(«И это же определить по звёздам… А лес закрывает небо? Только у берега… Да, и познакомиться со всеми! — мысли налетали одна на другую. — Узнать, кто откуда…»)

— Давай думать, как это узнать…

— В экваториальном, или тропическом? Видите: жарко, душно…

(Но как отсюда выбраться? Мели, течения…)

…— Мели нет, а течения? — спросил и… кто-то в ответ?

— Но давайте думать: как отсюда выбраться?.. (Да, как повторяли его мысли!) …Что-то построить типа плота? На какой широте — какое течение? Вы же учились в школе… И что, никто не помнит? Где какие ветры, течения? Что же вы…

— А… сама?

— Да, тоже не помню… Но — что делать? Мальчики, думайте!

— Угол наклона тени в полдень! — сообразил кто-то.

— А как определим без инструментов? У нас же ничего нет! Попали сюда — так!..

(«А растения? — вдруг подумал он. — Какие тут виды? Тропические ли?»)

— Ну, как её можно определить?..

(Что? Широту?..

«Да, а животные? — мысль заставила испугаться. — Нет… хищных, опасных?»)

— Смотрите, медуза! — донёсся ещё голос из-за деревьев, с берега.

— А какая? Большая? — он… даже не понял, сам ли спросил это!..

(Но если… акулы? И плыть на плоту…

А — надо что-то решать! Ведь он — кажется, старший здесь… Все смотрели именно на него — с надеждой, ожиданием!

И это… всерьёз?)

— Ну, такая… обычная, — ответил голос с берега.

— А медуза большая? — прозвучало будто в неком повторе. (Удивив… нет, не его — Высожарского!)

— Огромная! Никогда не видел таких…

— Так что будем делать? — спросил ещё кто-то.

— Надо строить лодку или плот, — сказал наконец он вслух.

— Чем? У нас нет инструментов!

— А куда плыть, как ориентироваться?

— Но выбираться надо! Не вечно же тут жить!..

— А ориентироваться по звёздам? Мальчики, кто помнит созвездия?..

— И что: придётся обрабатывать дерево — деревом?..

— А учились в школе… И что толку? Вот…

— Лианы хоть растут, чтобы было чем связывать…

(Как сквозь бред, долетали обрывки фраз. Все уже говорили наперебой, не слушая друг друга…

А он — не мог сообразить ничего больше! Старший, 8-го класса — а что толку…

Или… сначала познакомиться? Спросить: кто они, откуда?..

«Курганский» — хотел сперва назвать себя…)

…И — проснулся! В комнате, на кровати!

И первое время не мог прийти в себя…

Да, ну и приключение… А оказалось — лишь сном! Но таким «реальным»…

…И — всё же пошёл в школу? После такого… Хоть — сделав ли домашние задания?..

Но — в школе, на уроках, был невнимателен. Мысль всё возвращалась: что это было? Бывают ли такие «реальные» сны? А если не сон — то что же? И кого он там видел? Вроде не знал их наяву…

…И снова — придя из школы, лёг спать? (Но тоже странно: не видно никакой семьи, никому не рассказал о своём сне!)

…А когда проснулся — опять что-то не так?

Он лежал… на песке, под открытым небом, в пустыне? И Солнце — только вставало из-за дюн? Или наоборот — клонилось к закату?..

(А — солнечный ожог? Нет, кажется, не чувствовал…

А спал — вернее, проснулся… снова в той одежде? Будто и не снимал, ложась?

И рядом стояли… все они же! Те, что и тогда!)

…— По морю хоть плыть можно было! По течению, — снова донёсся голос той девочки. — А тут придётся идти?..

— А куда плыть? — ответил кто-то из мальчиков.

— А куда идти? — ответил он. Вырвалось…

— Я же говорю: мы так и не сориентировались там!

— И опять тут — без ничего…

— А сюда как попали?..

(Он поднял, голову, осмотрелся…

Закатное — да, всё-таки — Солнце, цепочка песчаных холмов, голубизна неба… Развалины глинобитного строения, почти уже занесённые песком…

Но правда: как сюда попали?

И… где провели эту ночь — они? Откуда — они все? Надо было познакомиться…

Хотя… Вдруг понял: откуда-то знает их!

Вот этот, со светлыми волосами — Итаваро; тот, с курчавыми — Мивакри…

А — в очках, у которых одно стекло почему-то заклеено… Так странно: «Радуня»?

Ещё двое… «Гром» и «Да-Нет»? Наверно, прозвища…

А ещё девочка… И мальчик… «Лорик», «Лориак»? Этот, что — в коротких штанах и босой…

И чувство: теперь это будет… дольше, серьёзнее?

Там, на острове — хоть с питьевой водой проблем не было! Какой-то ручей! Кажется… А тут?..

И — кто-то спросил о том же?)

…— Да, пустыня! А как с водой?

— Пойдём к развалинам? — предложила… Хиньяр? Так её звали? — Вдруг там есть источник!

— А горячо, — сказал Ларак. — Песок нагрет за день…

— А почему ты босой? — спросила Хиньяр. — Все же в обуви!

— Не знаю. Проснулся так… А вы как пойдёте? Вам же набьётся…

— А правда: откуда вы? — наконец сообразил он спросить (не заметив, как уже… поднялся и шёл с ними в сторону тех руин?). — Кто вы все? Откуда?

И тут все остановились…

(Но странно: остатки стен, только что далёкие — вдруг были уже рядом!)

…— Тут ничего. Пустые стены, — сказал кто-то.

(До горизонта — тянулись остатки фундаментов! Все одинаковые: ни какого-то центра поселения, ни колодца, ни памятников, монументов, ни тени от чего-либо! Развалины под слоем песка, и всё…)

— Ну, или в песке могут быть, — начал Мивакри. (Или… он сам сказал это? Дошло как сквозь бред!)

— Солнце заходит, — ответила Хиньяр. — Скоро будет ночь, звёзды… Мальчики, неужели не знаете каких-то созвездий, чтобы сориентироваться?

— Лучше скажи: что делать? — ответил Итаваро. — Как мы выберемся?

— Так и говорю: кто знает какие созвездия? Мальчики, никто из вас не увлекался астрономией? Чтобы хоть понять, где мы?

— Большая Медведица, Лебедь… — неуверенно вспомнил кто-то. — Кажется, это осенние…

— И где видны как осенние? Скоро же стемнеет! Мальчики, быстро вспоминайте!

— А зачем… быстро? — спросил Итаваро. — Пока стемнеет… И куда нам идти, разве знаешь?..

(И уже — не до интереса к происходящему!

Тревога… И выбраться бы… но куда? Откуда — они все?)

…— Полярная звезда видна на севере, — неуверенно начал он. — Если это северное полушарие…

— А если нет?

— Октант… Но я не знаю южного неба! Я его не видел, там не бывал…

— Так, а что же делать? — забеспокоился Итаваро.

— Дождёмся, пока стемнеет, — сказал Мивакри. — И посмотрим…

— А с водой как… тем временем? Скоро же почувствуем жажду…

— Да понимаю, — ответил Ларак. — И сам не знаю, как это. Тут вроде и колодцев нет…

— Так надо найти… — начала Хиньяр.

— А как? Ты умеешь искать колодцы?

— А почему мы вообще тут? — сказал кто-то за спиной (он не узнал голос!). — Как это происходит? Что мы знаем?..

(И тут… Вдруг показалось: уже стемнело!

Так быстро, едва ли не мгновенно… Только что — к горизонту клонился солнечный диск, и песок был горячим! А тут… уже выступили яркие звёзды!

Но… где так бывает? На экваторе? День и ночь сменяются почти без сумерек… А — какая на экваторе пустыня? В Африке, Австралии, Южной Америке… вроде бы нет? Ну, или — почти на экваторе… Где же они?

Плеяды, Лира… должны быть у горизонта? Или… тот же Октант?

Как же сориентироваться?.. Что он знал из созвездий? Большая Медведица, Лебедь, Кассиопея… И то — по отдельности! А — в целом? Как расположены на небе — и в каких широтах?..

И тут — увидел!

Вот этот «звёздный крест» — Лебедь? Или — показалось? А то… был ли только что на небе — этот «крест»?..)

— А вот он из нас — старший! И — как ориентироваться по звёздам, и как искать воду, и что-то съестное…

(Кто сказал это? Или… будто и не прозвучало, а услышал? Потому что — ожидал?

Стало по-настоящему страшно… Какая-то жуткая мистика!

Но и…)

— Всё-таки: откуда вы? Где живёте? И… как попали сюда?..

…И — что?

Опять проснулся — среди ночи, в своей постели!..

И снова — долго не мог прийти в себя…

Что происходит? Уже вторую ночь! И «там» — кто такие?..

…И после уроков (а в школе, конечно, снова было не до них) — уже, придя домой, взялся за книги по астрономии? Созвездия…

И — ночью решил найти их на небе, встал…

…Чёрное, почти бархатное небо — и созвездия! Вот они! Точно, как в книге!

И даже не сразу понял — что стоит… или идёт по равнине…

Или — подходит к краю площадки… где снова выступали из мрака остатки древнего сооружения?

И непонятным образом — в темноте различались силуэты… тех же «знакомых по сновидениям»? (И «Радуня» — в своих странных очках, лишь одно стекло которых отблёскивало, отражая свет… чего? Ведь на небе — одни звёзды, даже без Луны?..)

А — какие звёзды? Он стал вглядываться, угадывая…

…Вот, впереди, невысоко над горизонтом — Центавр? Альфа, Бета… Те, что… никогда не восходят на его родной широте! Так… где это? Куда их занесло сейчас?..

Или… Не Центавр! Близнецы? Кастор и Поллукс? Или — где ещё рядом две таких ярких звезды?..

(Но вдруг показалось: очертания созвездий… искажаются! Уже — не те, что были минуту назад!

Но как это? Ведь звёзды — неподвижны! Условно, конечно — в течение жизни наблюдателя!

Нет — просто с непривычки? В книгах — всё ясно, а…)

— …Мальчики, вы тоже тут? — раздался шёпот Хиньяр. — Куда мы попали… в этот раз?

— Не знаю, — ответил «Радуня». — Я вижу, что тут ночь…

— А что за камни? — спросил «Да-Нет».

— Древняя обсерватория, — ответил «Гром». — Камни должны указывать направления восхода и захода Солнца и Луны…

— А не просто запад и восток? — спросил «Радуня».

— Солнце и Луна заходят и восходят в разных точках в разное время года, — объяснил «Гром».

— Но почему?

— Солнце движется в небе не по экватору, а по эклиптике. А она к нему — наклонена. А орбита Луны к ней — и ещё… Её путь на небе даже вовсе — извилист…

— Как это?..

(«Радуня»… не знал элементарного?!

Нет, но вдруг чувство: слова «Грома» — идут… из него самого! Опять! Тот — лишь сказал, а подумал — он!

Или… что за чушь? Как может быть?)

— Ты, что, не понимаешь? — ответил… всё же «Гром» — или «Да-Нет»? Кто из них? — Тут каменные визиры установлены… то есть направлены на точки горизонта, где Солнце и Луна восходят и заходят — в крайних положениях! При самом северном или южном склонении на небе… Для древних людей это имело… было нужно значение… (Так построилась фраза?) …У них же телескопов не было! А определять время начала сельскохозяйственного сезона, например — надо было!

— А ты вообще не знаешь о небесной механике, координатах? — удивился «Гром». — Как же это?

— Не представляешь себе? — добавил и «Да-Нет».

— А как встать на… Какой-то мох! Скользкий, холодный! — с досадой сказал Ларак.

— Ну так древние же… — начал Мивакри.

— Заброшено тут давно, — подтвердил Итаваро.

— Да, но… — начала Хиньяр. — Мальчики, а что мы вообще здесь делаем? И как тут оказываемся?

— И всё… босыми! — опять с досадой подтвердил Ларак. — Во всяком случае, я…

…И — снова настало пробуждение? Снова — в своей постели?

И в ещё большей тревоге: что же это? Что сводит его — с кем?..

…Но вот — он уже шёл какой-то улицей? Мимо огромных витрин в первых этажах домов, отражаясь в них?

Наутро после третьего пробуждения?.. Уже наяву, в родном городе?..

(Нет! Высожарский оторопел, поняв…

Следом шли, отражаясь в той же витрине — и… они все! И больше на улице — никого! Машин, прохожих…

И при очередном шаге, ощутил… босой ногой прохладный асфальт! Посмотрел вниз…

Да, он — в обычной одежде, с портфелем, но… Обувь — исчезла прямо сейчас? Разве так бывает?

И Ларак — босой, без портфеля! Это остальные — с портфелями, в обуви!)

…— Мальчики, опять мы вместе? — удивлённо спросила Хиньяр.

(Остановились у витрины — как-то странно, слишком «зеркальной»! И за витриной… пустое помещение, насколько видно?)

— Так это… совсем пустой город? Уже сколько идём, и никого!

— Вроде того, — ответил «Гром». — Слушайте, а правда! Как это вообще получается?

— Зайдём в какой-то дом? — предложил «Радуня». — Ну, если всё равно никого…

— Или пойдём дальше? — не согласился Мивакри.

— И куда? — спросил Ларак. — Всё одинаковое…

— Кружим какими-то похожими улицами, — подтвердил «Гром». — А ни в одном доме ещё не были! Может, тут и нет ничего…

— Так надо проверить! — ответил «Да-Нет».

— Но как это: всё пустое? — спросил Итаваро. — Город будто вымер! Как думаете, что тут случилось?

— А там, везде? — ответил Мивакри. (Или наоборот: Итаваро ответил ему?) — Где это мы бывали?

— Ну, так зайдём куда-то или нет? — спросила Хиньяр.

— А куда? — переспросил Итаваро. — Что нам там делать?

— Но… надо же знать, где…

— А сколько мы тут прошли? — вдруг спросил… Мивакри? (Нет — он сам! И не узнал… своего голоса!)

…И вдруг «Радуня» спросил:

— А твой дом — такой?..

(И спросил — уже точно его! И — так, что все недоуменно переглянулись! Странно, зловеще!)

…И дом перед ними — стал меняться! Как-то оплыл, покосился, подавшись в стороны балконами… Поменялось расположение окон, сам — будто отступил вдаль! А он — замер с комком в горле, не в силах произнести ни слова…

— Нет? А такой?..

И — снова всё поплыло! Дом стал ещё ниже, обретя вовсе старинные очертания…

— Так твой дом… такой?..

…И вновь, будто не дождавшись ответа (все замерли, оцепенев) — дом превратился во что-то ещё более старинное; и снова — в современный… но скорее даже — заводской цех или транспортный ангар! А «Радуня» всё вопрошал:

— Твой дом — такой?..

А он — застыл, не в силах дать ответ. Дома всё получались — непохожие на его собственный…

(Но как «Радуня» делал это? Как сумел превратить окружавшую их реальность — в кошмар? Он, что — не один из них? Какой-то… маг, демон?..)

…А дом всё менял очертания — то выгибаясь, то распрямляясь, то становясь выше, то ниже… И «Радуня» всё спрашивал:

— Твой дом — такой?..

…И — он проснулся в холодном поту на своей кровати! Уже в четвёртый раз…

(А — уже хотел было зайти куда-то, посмотреть, что там! И наконец узнать: кто это в его снах, откуда? И вот!..

Таких кошмаров «там» — ещё не было…)

…— И что дальше? — спросил Высожарский. (Забыв на миг: он же… в медицинском отсеке звездолёта, после обморока! Или нет: в своей каюте!) — На следующую ночь?..

— Неизвестно, — сразу, однако, ответил Латеби. — Такой информации нет.

«Отключили…», — понял Высожарский. Вот так, странно понял…

— И что это было? Зачем? — добавил он вслух.

— Вот… Смотри дальше…

…А тому мальчику (Курганскому?) — уже страшно было лечь в постель. (Попасть куда-то «там» — снова?) Но не мог же — и не спать…

(Но — странно! Уже и ложился… в какой-то общей спальне?

Вместе со всеми… теми? И — даже не очень удивился, проваливаясь в сон?..

Да — видны вокруг него, в спальне! Как это?..)

…И проснулся — там, с ними? Уже наяву?..

И сначала не мог поверить — но их не удивило? Будто — каждое утро так и просыпался там?..

Все встали, начали одеваться… У всех была обувь — а он почему-то не нашёл свою. Но и это — приняли как должное… И ничего не осталось — как… пойти на первый урок вместе с ними? Прямо так, и без завтрака? (Который, как надеялся — будет потом?)

…А первым уроком оказалась — лабораторная работа по физике, с электрофорной машиной. И он всё опасался: как ему, босому — встать там, что-то переключать? Но обошлось: всё подключили, измерили, подсчитали — как заряжается электроскоп, сколько держится заряд… Записали в тетради (и у него — он не понял, откуда взялся портфель с тетрадью и прежними записями в ней)…

…Потом, после короткого перерыва — второй урок, химия. И снова было неуютно — вставать на деревянный настил у вытяжного шкафа (где другие производили растворение металла сильными кислотами), открывать спиртовые растворы (для своей, какой-то иной работы)… Впрочем — и Ларак, стоя тоже босым, спокойно делал это же; да и учитель (совсем незнакомый прежде) — не удивляясь его присутствию, спокойно принял работы и отметил в журнале…

…Наконец был перерыв на завтрак, их повели в столовую — и лишь тут он, сев за стол с тарелкой и стаканом какого-то напитка, понял: во всех предыдущих снах — ничего «там» не ел!..

(И… в туалете — куда особенно неприятно входить босым — уже всё было «по-настоящему»!)

…Третьим уроком была история — как-то в общем обзоре: о страданиях простых людей во все предшествующие эпохи — и ценой каких жертв справедливое общество построено теперь… Но что поразило: учитель привёл в пример остальным… его и Ларата! Вот, мол, двое ваших товарищей совершили правонарушения — и теперь до выпуска будут ходить босыми! Справедливо ли? И все хором ответили: «справедливо»!.. А он — просто обомлел, не мог вспомнить: какое «нарушение», где? Лишь потом сообразил: да, в первом классе — что-то взял без спроса! Такие тут высокие моральные стандарты! А ведь — уже думал спросить Ларака об этом! И объяснить всем: с ним — ничего подобного не было! Как же вдруг стало стыдно! Да, верно…

(Но что — «взял без спроса»? А тот — «Ларак» или «Ларат»?..)

…Далее был урок труда: учились обращаться с какими-то сложными устройствами — собирать, разбирать, работать с ними. Микрофотоаппараты, телекамеры — для экспериментов, возможно, и на космических зондах! И было так интересно представлять по ходу дела, где будут применяться: в глубинах океана, на батискафе, вправду на другой планете, комете? Увлёкшись этими мыслями — забыл обо всём прочем (даже — что делает это, стоя босыми ногами на холодном полу; и — о той своей вине)…

…А пятый урок — даже не понял, по какому предмету! «Теория игр» — что-то совсем незнакомое… Но пришлось участвовать — делая вид, что что-то понимает в неких сложных графиках, схемах со стрелками… А оценки? Вот это — тревожило! Но и тут — сдал тетрадь с каким-то результатом… (И, впервые за весь учебный день — подумал: он же «наяву» не отсюда! Живёт, учится — не тут! И что — теперь, когда всё стало так «реально»?)

…Шестой урок — была физкультура. Но тут у него — ещё на входе в спортзал закружилась голова… Его подняли, понесли (ещё подумал, но спросить не решился: надо ли тут мыть ноги, если не носишь обувь?); уложили на кровать — и он провалился в сон…

(Нет, что-то сомнения — насчёт тех микрофотокамер!

Не у него — у Высожарского!..)

…И вот он — сидел за рулём в кабине монорельсового вагона, что ли? Белый пульт, фиолетовая перегородка, огромное лобовое стекло…

А вагон бежал в высоте по огромной эстакаде — над удивительно прозрачным, каким-то «солнечным» городом с геометрическими чёткими формами зданий! И он — знал назначение всех приборов… Пассажиры — входили и выходили, поднимаясь эскалаторами в прозрачных тоннелях к платформам, где он останавливал вагон; и — всё новые кварталы открывались, и городу не было видно конца…

(Но и почему странное впечатление: вагон вёл не он, а… Мивакри?..)

…А проснулся — и с ужасом понял: вновь — спальня интерната! Не ожидал! Так «прежде» не бывало…

И — уже не с тем настроением, а с тяжёлым, тревожным — пошёл опять на лабораторную работу по физике. Где уже — собирали электросхемы, подключали провода высокого напряжения… И вычислял то, что надо было — невнимательно! И сдал тетрадь — снова с тревогой…

И на втором уроке, по химии — так же…

А потом думал за завтраком: что у него за грех — и как ли велик? И как спросить Ларата: а — у того?

…— Да, что-то такое сказал взрослым, — поразил тот его ответом. — Тоже… И ты тут — значит, было! Ну, а что? Заслужили…

Но всё равно — сомнения! Или даже — не то? Было что-то серьёзнее?..

И так же невнимательно, под этой мыслью, прошли ещё уроки (по тем же предметам?)…

И снова лёг в постель — думая: где проснётся? И что вообще происходит?..

…Но вот он (или не он?) — за столом в библиотеке листал книги по полупроводниковой технике. Да: p-n-переходы, материалы контактов, схемы…

Дальнейшая миниатюризация датчиков для космических зондов… (Ведь и те камеры, что собирали и разбирали вчера — великоваты!) А датчик — должен работать и в расщелине океанского дна, и в кратере безатмосферной планеты, и на кометном ядре в струях газа! Вопросы надёжности, стойкости к радиации, температурным и механическим воздействиям, давлениям… И для всего — подобрать подходящие материалы!..

Так что — и вызывал тут же, на экран аппарата для просмотра микрофильмов, или компьютера — ещё данные откуда-то… (Сам удивляясь: как легко, просто! Набрал код, и сразу тебе — страница! И даже можно — перемещать по экрану, перелистывать, будто в самом деле держа в руках!)…

И, взяв с собой ещё книги — спустился на этаж ниже, вышел из стеклянных дверей… И отправился, держа сумку с книгами в руках… куда? А странно: знал этот город, улицы! Знал — куда идти этой просторной площадью мимо стеклянных витрин…

(Но правда: посмотрел в отражение, и… он ли это? Непривычно высокий, стройный, светлые волосы… В спортивной форме, под мышкой — незнакомая сумка! Такой у него никогда не было…

И — тёплый асфальт, бетон плиток под ногами… Он босым — ходил в библиотеку? Ах да… натёр ногу! Ремешок от сандалии — причинял боль…

Однако… Так измениться внешне!

Будто — и не он, а… Итаваро!)

…А проснулся — снова там, в спальне! И такой тоской сдавило всё внутри… Когда же наконец проснётся — дома?..

И — снова уроки… Но уже теоретические: решали задачи — по математике, физике, химии…

И всё — как в тумане, сквозь мысль: что происходит? Как это понять — и как… вернуться? Может, спросить кого-то: как сюда попали — они?

Но… И за завтраком, и на переменах — все увлечённо обсуждали подробности задач…

А потом снова — урок истории: уже про империализм, колонии… И — та же «теория игр»… И — физкультура, после которой в изнеможении добрался до кровати…

(Лишь подумал: а когда тут — обедают, ужинают? Или едят — вовсе раз в день?..)

…И снова он… нет, она — входила в стеклянную дверь библиотеки, предъявив пропуск при входе и оставив где-то вещи!

Но — уже было иначе… Большой стеклянный вестибюль, в несколько этажей — и балконы с рядами дверей на каждом…

Она прошла куда-то по лестнице (неровности которой… снова чувствовались босыми ногами?) — и там на столике под лампой её уже ждал большой, тяжёлый, будто старинный анатомический атлас. (Экрана тут не было: стол — вплотную к шкафу с потускневшей позолотой книг…)

И снова — он понимал там всё: ход в теле — сосудов, нервов, мышц; гемато-энцефалический барьер… Роль клеток глии: чисто трофическая, вспомогательная подсистема мозга — или как-то содержат и хранят информацию?.. Какие-то болезни (вот тут не всё понял) аутоиммунной, эндовирусной, или иной природы: что и откуда проникает в мозг, и… не подобно ли даже — липидным частицам при атеросклерозе?.. (Но пока, что-то конкретное — переписать и перечертить в тетрадь! Ей, Хиньяр — к реферату для школьного научного кружка…)

Как? Он вскочил, едва не опрокинув стул… Или — она?..

Но правда: на нём (ней?) — было какое-то чёрное платье с красным узором!

А на грохот едва не упавшего стула — удивлённо обернулись другие посетители…

(Нет, что за наваждение — вдруг? Кого это — на миг представила себе? Что за незнакомый мальчик?

Снова — к делу…)

…Он открыл книгу на той же странице. Да…

Когда собирался изучать историю — не знал, что в ней столько… такого! Кровавые междоусобицы, войны, перевороты, заговоры, пытки, казни… Хотел изучать — историю общественной мысли, развития техники, борьбы с религиозными предрассудками, их преодоления! А тут — инквизиция, битва Алой и Белой Роз… Трудно цивилизация шла к своему нынешнему состоянию! Как трудно…

А за окном — уже синий сумрак, зажглись городские огни… И как жутко — на этом родном, привычном фоне — представить средневековый город! Глухая темень, озаряемая лишь светом костров, на которых догорают трупы (или — факелов, если кого-то пришли арестовывать среди ночи)… А днём — нищие, прокажённые; стражники каких-то феодалов — идут, расталкивая толпу…

…А в школе — был диспут, и большинство взяло сторону, что… «люди там жили по-своему полноценной жизнью»! И это — полноценная? Когда в любой момент — могли схватить ни за что, отнять всё, бросить в тюрьму, сжечь на костре? И у человека — совсем никаких прав? А духовная жизнь: ни радио, ни телевидения; литература, живопись — всё только религиозное! Никакой свободы поиска, страх перед доносами, страх сказать «не то»…

И всё же… Могла ли быть — повальная, всеобщая тупость? Почему — подчинялись, терпели? А вели их к свободе, и жертвовали собой — единицы?..

(Или… неправомерная постановка вопроса?

Страх, недостаток знаний… Всё — в руках тёмных, иррациональных сил; человек — как их игрушка… И какая нужна смелость духа, чтобы восстать против этого! Трудно представить — теперь…

А одноклассники — будто не понимают! Им тут видятся — «любовь», «простые человеческие чувства»! А как это — при страхе попасть в ад, страхе конца света?)

Нет, но и — давнее сомнение: как «там» — реально? То — мифы, а как — наяву? Что бывает «за гранью»?..

Он погасил лампу — и задумался, вглядываясь в синие сумерки с огнями фонарей…

Вот — человек живёт. В нынешнюю эпоху — так одухотворённо, осмысленно… А что — потом?..

(И — что можно сделать? Какой носитель информации найти? И что сохранится — от личности?

Вот о чём надо думать — а не спорить о любви в средние века! Как это мелко, глупо, когда тут — такая цель!..)

…Но — странно!

Вот он уже… стоял под ночным небом на балконе или площадке второго этажа — рядом с маленькой ажурной чашей радиотелескопа! (Конечно, не сравнить с профессиональной аппаратурой… но — первый, самодельный! И не прошёл ещё трепет первых сеансов — когда расшифровывал ленту самописца, пытаясь понять: что таят в себе эти кривые? А сперва даже — и через наушники, когда самописца не было…)

И всё же пока — просто сигналы далёких звёзд, галактик! А уловить бы — осмысленное сообщение иного разума! Или — отправить своё! Он же знал, как составлять из отдельных импульсов картинки…

А — какие? Что сказал бы им? Ну, символы, изображающие сам двоичный код, планетную систему, человека — понятно; размеры в длинах волн — тоже… Но чем, какими символами отразить — историю своего мира? Свержение господ-угнетателей, разгром фашизма, первые полёты в космос… Как дать знать это, и… поймут ли, чем это было — для землян?..

А что поймёт сам — если придут сигналы? Какие вехи своей истории представят — они? Была ли такая же революция, запустили ли уже спутник — или у самих лишь радиотелескопы?..

И даже: если бы прямо где-то встретил их — он, Ларат? Что сказал бы?..

(Ларат… Он, правонарушитель? И — такие мысли?..)

…И вот он отвернулся (от… совсем другого, оптического телескопа, у распахнутого окна!), и в слабом свете фонарика стал просматривать, только что сделанный рисунок Юпитера. Сам не ожидал, что так хорошо получится — Красное Пятно, полосы облаков, даже тени спутников: Ио, Европа, Каллисто…

Но — узнать бы, что за этими облаками! А как изучать такую планету? Нет твёрдой поверхности: плотная атмосфера, потом — жидкий океан аммиака… И какой нужен зонд — чтоб проник туда и вернулся?

Постепенно возрастающее давление… Крылья — как у самолёта, корпус — как у подводной лодки… А ведь ещё — лютый холод, агрессивная аммиачная среда! Какие материалы — пластичны и при таких температурах? Углеродные композиты…

(Подумал… Горм — так звали на самом деле?

И — даже подсознательно обернулся: кто вдруг… будто подумал за него?)

…Но правда: он, Дайнет — шёл по городу из школы, всё думая об электрофотографиях! Как они получаются? «Короны» вокруг листьев растений, рук людей… А, наверно — и микрообъектов, клеток? Вообще — сколько интересных экспериментов можно придумать…

И — вопрос, о котором думал так много: электрическая природа световых явлений, порождаемых процессами в земной коре… Так нельзя ли осуществить — в гигантских масштабах? «Увидеть» — разломы, линеаменты, кольцевые структуры? Но высокочастотное поле — где взять в таком масштабе, или — как создать? Правда, грунт и небо — и есть как бы гигантский конденсатор; но — поле такой частоты? Да и фотографировать — на плёнку какого размера?..

…Хотя! Он же — в комнате! За… своим столом с детским конструктором! Он, Редан — задумался: хорошо бы собрать что-то вроде того планетохода, какой видел в журнале…

(Но… Тот «Радуня»??

«Нет… Не он! — вдруг понял Высожарский. — А опыт с магнитным полем Земли в таких масштабах… Опасно!»)

…И снова он проснулся — там же?

Они все обступили его…

И — такой ужас… Он понял: уже не сон!..

Кто они? Что он с ними тут делает?

И — как вернуться домой?

Но домой… Куда?..

…Город — будто «уточнялся», менял очертания? Складываясь… из тех, знакомых образов! Площади, библиотеки, улицы, монорельс…

И — «всплывало» ещё что-то…

…Мивакри — жил на самой окраине, у конечной остановки монорельса… И — единственный раз управлял им? Почему-то довелось… А вообще увлекался — химией полимеров, цепными реакциями? И жил — в доме странной архитектуры, в плане похожем на шестиконечную звезду или снежинку? У которого — линия монорельса снижалась до уровня грунта?..

(А что за образ: дальше, за городом — маршрут-«стебель», от которого отходили «листья» местных линий? Или дом: «стебель» — лифтовая шахта с лестничной клеткой, «листья» — подъезды? Или «стебель» — окраинная улица, а «лист» — кольцевой маршрут?)

И двор — со скамейками под пологом лиан на решётчатых каркасах… А образ квартиры — не сразу: ещё менялся вид шкафов, полок…

Но вот: две полки книг под потолком; шкаф, за которым в углу — кровать; дальше — письменный стол…

(Да, там и жил — не Мивакри, а… Мидакрин? Но — где, что за страна?)

…И, как-то накладываясь в изображении (будто ища себе место на карте города, и наконец найдя в дальнем квартале) — появился… дом Итаваро? Высокий, в 9 этажей, с витриной (той самой!)… И из окна на втором этаже — напротив виден такой же дом; а в комнате — большой телевизор у окна, шкаф с книгами…

(Будто типовой квартал — в Гиперборее, на Земле…

Нет! Первый город — во Франции? А второй…

Итаваро… вернее, Утахур — швед? Юхан Хаммарстрём?

Вот наконец — и имя! Первое подлинное имя!)

…А вот и — дом того, третьего, не названного по имени! Уже днём, вид из окна: крыши в зелени садов, башня из стекла (что сияла той ночью вдалеке — а теперь казалась неожиданно близкой)! И у окна — стол с книгами, тетрадями…

(Жангир! Но уж — никак не иностранец! Не мог им быть!

Это тот… и то не совсем француз: Серафим Мидакрин-Лыкин? А Жангир… Казах? Эржан Латыпбаев?

И, если Мидакрину и Утахуру даже свои семьи вспоминать не хотелось, то он — жил где-то со 103-летней прабабушкой? А потом — остался один, и… как попал в интернат?

Но… Его дом, и та башня — в том же городе, что виделся сейчас Курганскому? Как это возможно?)

…А дом Хиньяр — на другой окраине?

Поле зрения смещалось — в густой зелени садов. И вот… Старый особняк, огород; внутри всё — какое-то «древнее»! Лестница на чердак, ход в подвал… Но в комнате — телевизор, компьютер…

(А — её семья? Тоже вспоминать не хотела! Что-то страшное!

А имя? Эрия… Эврия… Давлетбаева!

Но и — Азиза? Имя в этой жизни успели дать — не одно? В разных… семьях, приютах, интернатах, странах?..

Нет, а… Мидакрин — Серафим Лыкин — Пётр Мерционов? А Утахур — Юхан Хаммарстрём — Иван Мерционов?»

А она — ещё и «Юкари»? Мелькнуло имя — японское! А образ при этом — мусульманского гарема? Где же побывала? Откуда попала туда? Как понять?)

…А там, рядом — и дом Ларата? Двухэтажный, с той площадкой на крыше! На ней — радиотелескоп, вокруг — кроны деревьев, кусты…

И комната: на столе — большая карта звёздного неба с прозрачным накладным кругом, астрономические справочники…

(Но… оптический телескоп? А не — та антенна? Как же это?

А — имя, семья? Опять — сложно, неясно!

И рука у него… необычная? Но это — не помешало самому собрать телескоп?)

…И — квартира Горма (Гамира)? Вот он — у окна, с телескопом!

Но дом — среди многоэтажек? Окно на чердаке — или скрыто в зелени кустов…

(Ах, два разных дома! Знать бы, где…

И вдруг — как резануло! Георгий… Высожарский! То же имя! То есть…)

…А дом Дайнета — в центре города, на площади? Светло-серый, старинный, «фигурных» очертаний: стена с нишами и выступами…

Окно, балкон… Вид — как тогда, с монорельса!.

Интерьер: комод, старинного вида шкаф, рядом — ещё что-то…

(А имя… Дональд Рейфов! Откуда он? Бывают же совпадения!

Семья же… Увы: какая-то «суровая», «деловая», всем — не до него…)

…И — квартира Редана? На высоком этаже, снова в квартале больших домов с витринами?

Комната — светлая, просторная; стол с детским конструктором на нём…

…Но вновь стала видеться — та спальня!

И увидел — себя! Со стороны!

Как — вставал там (но лишь чтобы поесть); и — снова ложился, даже не идя ни на какие занятия! В отличие от остальных…

Ведь он будто… Да — приставлен к ним, чтобы создать в воображении этот город!..

(А названия: улицы Никонова, Служебная, Преходящих, площадь Добропорядочности… Странные какие-то…)

И всё — в урывках сна между… урывками бодрствования? Там, в интернате?..

И — Высожарский в ужасе понял…

…Да, он сперва привык видеть в таких снах — их всех! И сам уже перестал понимать — где сон, где реальность… И, попав в сверхсекретный интернат — продолжал воспринимать это как череду снов!

А к ним — приставлен для «психологической разрядки»! В его подсознании, для каждого — свой образ виртуального города! Где все, в своих снах — живут нормальной жизнью! Учатся в «обычных» школах, пишут рефераты, научные работы!..

Хотя… Дома, улицы, вид из окон — были настоящими! У каждого из них — своё! И они (в его подсознании!) собрали всё — в один, воображаемый город!..

(Нет, а… девятый? Нилар? Или он сам — девятый?)

Но по какому признаку попадали дети — в этот, «первый» интернат? Изломанные судьбы — плюс экстрасенсорные способности?

(И среди них — тоже Высожарский, только Георгий Николаевич? Его отец… в новом воплощении, конечно! Он-то как попал туда?

С ума сойти можно! Если бы — не опыт стольких чудес…)

И вот — Курганский, наконец по-настоящему проснувшись, едва отходил от потрясения…

И — проносились (где?) ещё подробности…

Мивакри (Мидакрин) — жил не с родителями? Старшая сестра и её муж… а родители — отдельно? Да и все — как чужие…

Итаваро (Утахур) — у него мачеха, отчим? И отношения в семье…

(Но — и не сам же придумал ему такую! Или…

Как — «придумал»? От него — требовалось создать и образы «иллюзорных» семей?)

И почему кто-то пострадал в драке (о которой он ничего не знал!); что-то сломалось, вышло из строя… Будто он — и отвечал в их жизни за всё! Был — неким распорядителем судеб!..

И опять проснулся в шоке… там, в спальне!

И все осуждающе смотрели на него… Будто вправду виноват, что они — тут! И сам — тоже…

Но где «тут» — на самом деле? И… что тогда вообще — их реальная жизнь?

А как сам попал сюда? Шёл в тот день из школы, устроился на диване с книгой…

(А с ним — уже не хотели говорить! Из-за того, что создал… или разрушил иллюзию?..

Но в тот день — впервые увидел «там» вечер? И — поужинав, лёг спать?..)

А потом…

Проснулись — в совсем другой спальне, среди других детей! Стояли ещё кровати…

И всё — какое-то старинное… Дверь — в незнакомое прежде помещение…

И люди в средневековой одежде — секли розгами незнакомого мальчика на чём-то вроде кафедры! А потом, приподняв верёвками, стали сечь и по ногам…

И в шоке — были уже все…

Что происходит, как такое возможно? Ведь уже не во сне Курганского: он, бодрствующий — с ними же!..

…И тот, высеченный — не одеваясь, лёг на одну из свободных кроватей. А Курганского — никто ни о чём не спросил…

Все с ужасом, недоуменно оглядывались: куда попали? Высокие стрельчатые окна, потолок далеко вверху… И — кто они теперь тут?..

…И настал… снова ужин? Ведь то был — ранний вечер после дневного сна?..

Их подняли с постелей грубым окриком некие «служители» — и они пошли в другую комнату, где был столь же грубый дощатый стол с мисками баланды на нём… Но пошли пока — не поев, и никого ни о чём не решаясь спросить — как он понял, в храм на молитву! И там делали вид, что повторяют непонятные слова (латинские?), встав на колени вместе с остальными… Автоматически, надеясь: потом что-то разъяснится…

…И после туалета (простого, без канализации! И уже все без обуви!) — снова спальня. В страхе: где же проснутся… теперь?..

(Вот так — пронеслось перед Высожарским в мгновения…

То, что для них было — часами шока, ужаса?..)

И — забрезжил рассвет…

И он, открыв глаза, едва совладал с эмоциями: он сидел… прислонившись к стене, в коридоре своей школы! Настоящей, в родном городе! И вокруг — было пусто, тихо! А в классах шли уроки…

(И — все были здесь? Даже — тот, высеченный?..)

…— Быстро сюда! — срывающимся голосом прошептал он. — Я знаю! Это моя школа…

Все, недоумевающее глядя, вскочили — и даже почему-то взявшись за руки, двинулись вперёд по коридору. А потом — направо, к выходу… Надо же было пройти, никого не встретив…

…И лишь в вестибюле он понял: нет, не его школа! Просто — подобной архитектуры! Ведь там — такого панно на стенах не было!..

И двор, куда вышли — был незнакомым. И улица…

Но он как-то знал — куда вести их…

Вышли, спустились по ступенькам крыльца (босые, в одних плавках, рубашки — лишь у некоторых), двинулись по незнакомому городу…

…Узкий проход между дворами одноэтажных домов; затем — по улице налево (ещё одноэтажные, потом — по 5 этажей); там — направо; и после ещё одного дома и скверика — перекрёсток с большой, широкой улицей (два высотных дома, ещё одноэтажный квартал, и снова — по 5)…

И странно: ветра не чувствовалось — но шли, будто преодолевая некое сопротивление в самом воздухе, в пространстве! И на улице — ранней, утренней — никто не замечал их…

…Ещё 9-этажный дом справа, а слева — длинное, серое здание в 3 этажа (какой-то техникум?); ещё квартал, перекрёсток, снова квартал… и вдруг — лесополоса и поле! И тут — он предложил присесть и задремать…

— А где мы? — спросил Ларак. (Или… тот, кого секли в «старинном» интернате?)

— Не знаю, но так надо. Сам не знаю, почему…

…— А этого они не узнают? — спросил Латеби. (О том, высеченном?)

— Вернее, не помнят, — уточнил Миральт…

…И — что ещё за образы?

Они — уже где-то шли сквозь толпу; а впереди — на кольях корчились трупы… будто их же?..

Коридор камеры смертников? Навстречу — вели какого-то мальчика. На казнь…

Ещё одного — схватив где-то, вели в полицейский участок, там — пороли…

Какой-то двор. Снова — порка…

И они всё шли — сквозь эти образы…

То вокруг — что-то горело, рушилось; то — шли занятия в школах; то — какие-то процессии на улицах; автомобили, поезда… А они — всё шли и шли. Сквозь всё это, куда-то…

(Да — будто сквозь ветви реальности! Напрямую! Высожарский никогда не видел подобного… И это так — их спасали, выводя оттуда?

Или… уже две группы детей? Те — и эти?..)

…И — вдруг проснулись! Как-то неуловимо!

Только что шли — и вот…

…Город! Доехали до него — на той механической платформе! Тут же… увидев всё это во сне! В какие-то мгновения, на ходу!

И — остановились, поражённые…

Их город! Тот, что представляли, придумали себе!

Сверкающие здания, монорельс над ними… Та окраина… А где-то за домами — и площадь…

(Нет, а — другие города? Как тут возникли — они?

А… та, вторая группа?

Ведь тоже проснулись так — в своём интернате? Том, «старинном»! И вышли через сон… Куда?)

…— Смотрите!..

(Вдруг возник ещё образ: в доме опять же старинной постройки, с серой стеной — кто-то отодвинул плотную штору, распахнул окно! Один из… тех, третьих, что были на экскурсии по звездолёту! «Тот» двойник Лартаяу!)

— …Там день! У нас тут — ночь, а там — день! Светло…

— Точно! — поразился, подойдя из глубины комнаты, и… «тот» двойник Герма? — Мы тут ложимся спать, у нас темнеет! А потом, пока у нас ночь, тут… опять день? Играют… другие дети?..

(И правда: поле зрение сместилось, и там — играли в мяч ещё трое! «Те» двойники Фиар, Ратоны, Талира?)

—…Давайте пойдём, познакомимся с ними!..

(Но… это-то — что? Как?)

…— Мы запустили воздушный змей, — объяснил кому-то (уже на пустыре за домами) «тот» двойник Ратоны, — так он упёрся в небо! Оно там — твёрдое! А в реальной Вселенной — такого быть не может! Значит… наш мир — ненастоящий?..

…— Поехать туда? — переспросил «тот» двойник Джантара (на очень похожей набережной). — Мы туда пошли, а там… дальше ничего нет! Никаких пещер, других городов — ничего! Нас туда не пустило…

— Но что там? — спросил кто-то.

— Какой-то барьер. Хода нет…

— Так что там… вообще кончается весь наш мир? — спросила «та» двойник Фиар. — Мы тут замкнуты?..

(Решив обследовать свой «придуманный мир» — обнаружили такое?)

…— А с кем связывались? Как вы это делаете? — спросил кто-то. — Заглядываете к кому-то… просто в душу, и всё?

— Да! Ну, должен же он придумать, как нам отсюда выбраться! Как всё это будет…

— Но… что вы с ним делаете? С ним самим?..

И — замелькало ещё…

Будто… под взглядом тех «шутников» — они (те «никакие»!) шли по улице, неумело копирующей одну из тисаюмских! Но, как присмотреться — земные дома разных эпох!..

…И — зайдя в один из домов, зачем-то… вертели по полу бутылку со вполне узнаваемой этикеткой «земного» подсолнечного масла! И (Высожарскому едва ли не стало дурно, как увидел) — кто-то… сняв штаны, ложился на диван, ему вставляли бутылку горлышком вниз! А остальные — садились играть в карты… (Тоже земные: на Фархелеме подобная игра неизвестна!) Такая «расплата проигравшего»?..

(Но уже путаница ветвей: «никакие» — в представлении «шутников»? Ведь и те, и другие — могли оказаться в интернате!

А так — лишь «ненастоящая реальность» в их снах? А сами — где-то просто на Земле?..

Нет, а — тот десятый? Кого секли в «старинной» спальне? Ведь на платформе ехали — девятеро! А он — где? И кто он?..)

— Вот, — ответил Латеби. — Мы уловили ещё волну отчаяния. Он же туда попал отдельно! Один…

…И снова — появилась равнина, поросшая лишайником, лишь с отдельными рядами кустов. И они, девятеро — обступили ещё кого-то, будто спавшего на склоне холма в ложбине…

— Это вы? — голос был так полон отчаяния, что Высожарский вздрогнул. — Вы наконец меня нашли? Я чуть с ума не сошёл, пока ждал вас! Проснулся один, никого… Хорошо хоть, какой-то голос сообщил, что за мной придут! Во сне… Вот и ждал…

— А кто ты? — спросил Утахур. — Как тебя зовут? Да, ты… был в спальне! И мы вместе шли из той школы… Но кто ты?

— Керим… Тимурли, — ответил тот. (Откуда же он: из Турции, Ирана?) — Даже не помню точно, как зовут! С памятью что-то! Вот ужас…

— У нас тоже так было. У всех. Потом вспомнили…

— Но что-то помнишь сейчас? — спросила Френла. — Хоть немного? Кто ты, откуда?

— Кто я, откуда? — с горечью ответил Керим. — Мне сказали: будешь отдельно… как дублёр кого-то! Если не сможет прожить твою жизнь, так — ты за него! Только, чтобы мог его как-то сыграть, тебя надо «выдрать розгой»! По всей длине ног! Зачем-то… А как потом жить? После такого — вообще ничего не хочется… А где это мы?

— Город Конотоп, — объяснила Френла. — Страна Нумидия. Планета Нбендангха. Так всё называется…

— Но скажите… Как мне теперь жить? Зачем должны были «выдрать»? Для подготовки к чему?

— Только успокойся. С нами тоже многое было. Мы такое прошли…

— И надо не сломаться, — добавил Утахур. — Продолжать жить. Мы потом всё расскажем. Пойдём…

— Куда? — переспросил Керим, вставая.

— А вот, — Френла указала рукой вдаль. — Видишь верхушки зданий?

— Да. Светятся…

— Это город Конотоп, столица страны Нумидии, — повторила Френла. — Пойдём. Посмотришь, какой он…

И вот они — шли…

Ехали монорельсом над городом…

Вошли в какую-то квартиру… (Но — что за жёлоб поперёк коридора? Показалось!)

…— Но он не мог успокоиться, — донёсся голос Латеби. — Пришлось показать ему, и всем — ещё это…

…Пустые спальни интернатов. Одного, другого…

С неубранными постелями… Кто-то в немалом удивлении рассматривал их…

…— Вы ещё скажите спасибо, что вас не расстреляли! — безжалостно изрёк кто-то вдогонку уходившей в лес группе детей: обнажённых, со связанными руками, следами побоев. (Те, третьи? Отведённая ветвь? Иллюзия рухнула, и стали не нужны?) — Повезёт — выйдете к какому-нибудь человеческому жилью, а нет…

…И — кто-то из «взрослого» персонала интерната уже сам висел на верёвках, и безобразно орал, дрыгая ногами! А по его «мужскому достоинству» — со странно деревянным стуком хлестала розга…

(Да, внутренние порядки — в интернате «блюстителей морали»!

Или — том, другом: тайных «вершителей большой политики»? У которых — несчастные обманутые дети, веря в свои роли волшебников или инопланетян — связывались бы с министрами, президентами, судьями? И уж чо думали бы те, и что решали — можно только представить! Не сказка, и не смех…)

Но что — в итоге? Что думать — теперь?

С какой вестью — вернуться на Землю? Что, где рассказать?

А — они сами? Где, как им теперь жить?

И… где чья судьба — если эта их «ложная интернатская» память ещё и перепуталась? Утахур — Хаммарстрём… или «Итаваро» — Иван Мерционов? Мидакрин… или Манкар — Пётр Мерционов? А Юкари — Френла …или Фрея — Азиза? И если Нилар — Курганский, то кто же — тот Т…?

Кто тут — кто? Как разобраться теперь?

А города — для кого? Кто будет жить в них?..

Да ещё — текст, с которого всё началось! Который в полусне вспомнился Жангиру…

Чей он, откуда?..

…И — вправду увидел!

 

212. Чувство двойников

…— Мальчики, а вам не кажется: кто-то, очень похожий на нас, уже был здесь? Похожий… на каждого? Не чувствуете?

— Нет, — удивлённо ответил Илтай.

— Но вот… Мы все — из разных городов, приехали отдыхать с семьями, познакомились здесь… А другие, похожие на нас, когда-то… так же ходили по этим улицам, купались в море? — продолжала Фрая. — Даже не знаю, как объяснить… Нет у вас — такого?

— Нет. Не знаю, — ответил и Лиар.

— А у меня есть… Как будто — другая девушка… уже была тут, думала о том же! Когда-то давно! И я очень похожа на неё…

Все умолкли. И он, Джортол — не зная сразу, что подумать в ответ, лишь огляделся по сторонам — на пляж, море, набережную, маяк и горы вдалеке…

Но — пробежала тень какой-то тревоги…

Ведь все они — отличались сенситивностью! Едва познакомившись здесь, в Сухуми — в первом же разговоре это поняли! И, уж если Фрая почувствовала…

Хотя — что за след мог навести на такую мысль? Он прислушался — и не ощутил…

И другие — пока молчали…

…— И как это представляешь? — наконец начал Илтай.

— И когда хоть было? — добавил Ратак.

— Даже не знаю. Но подумайте: они были тут же! Когда-то! Но…

— Что: «но»?

— Всё было по-другому! — почему-то встревожилась Фрая. — Как-то… сумрачно! Жизнь была не такой светлой! Люди не надеялись на что-то, как мы…

— При капитализме, что ли? — осторожно спросил Лиар.

(А Джортол вновь прислушался — и ощутил тень тревоги…)

— Или даже ещё раньше? — спросил Ратак. — При каких-то феодалах?

— Нет, не так. Странно… Город уже был, как сейчас: пляж, набережная, горы вдалеке… Но люди — не такие! Ещё не освоили космос, даже не летали туда…

— Первый век социализма? — понял Ратак.

— Но там ещё… такая тревожная ночь! Ездили машины, грузовые… На них рассаживали и вывозили людей…

— Война? Оккупация? — спросил Лиар.

— Тоже не то! Не знаю…

— Но видишь это? Чувствуешь? — решился спросить Джортол.

— И хочется понять: когда это, почему? Кто они здесь, откуда? Или — жили тут же…

(Да, но и сама здесь — не впервые! Уже была, год назад! И у неё это — с тех пор?)

— …И нет у вас такого: кажется, что идёте следом кого-то похожего?..

Все снова задумались…

Нет — он, Джортол, с подобным не встречался! Не знал о таком феномене!

Хотя — сколько успел изучить, узнать о прошлом! Сколькому — удивиться, ужаснуться… В том числе — и об отношении к феноменам, в которые многие упорно не хотели верить…

…— Кто-то, похожий на меня… в иное время? — начал Ратак. — Физики элементарных частиц — ещё не было; ускорителей — ни линейных, ни циклотронов? Дже понятия не было что такое — протон, нейтрон, кварк?

— Плоская Земля на трёх китах… — вспомнил Илтай совсем уже древнее. — Но главное: устройство общества! До того ли людям в их жизни? Зависимые, кому-то принадлежали…

— Это сейчас нас тревожит: что, если далеко разойдутся галактики? — начал Гламиар. — И даже не то, что не успеем исследовать, а — что будет со Вселенной тогда? А тех людей — тревожил элементарный «кусок хлеба»! Про галактики — и не знали…

(«Да… А я избрал своей профессией историю, — подумал Джортол. — И всё поражаюсь: почему люди поступали так? Ведь разумные существа, а не звери…»

И — давняя, затаённая мысль… Что делал бы — оказавшись в тех обстоятельствах?

Сколько пытался представить — и не мог…

Люди — а будто не люди! Стражники, феодалы, палачи… Как жить среди них, сохраняя что-то человеческое в себе? И — рваться из сил, платя непомерные налоги на содержание их же, насильников над обществом? Которые могут — пытать, рубить головы, жечь на костре… И — толпы нищих, прокажённых; и — церковь, авторитетом которой оправдано всё это… И — самые дикие представления о мире, смысле жизни — потому что так выгодно им, «хозяевам»! Которые сами — люди лишь биологически… Смог бы он жить — тогда? И — что делал бы?

Ушёл бы в лес, как Робин Гуд, собрав войско мстителей? Но и то — так мог подумать сейчас, зная историю последующих веков… А тогда — даже не имея представления, каков мир на самом деле? Веря, что над всем царствует некий «Господь Бог Израилев» — чью волю понять трудно, но от неё зависит всё… хотя те же попы всячески грешат сами, будто ничего не боясь? Вот — как повёл бы себя? Хватило бы опыта, смелости — на что?..

Мысль, что всё возвращалась не раз, за чтением многих книг… Как, кого организовал бы, на какую борьбу, зная мир — таким?

Когда могло вовсе показаться: выхода нет? Некто иррациональный — царствует над всем, и всюду тебя найдёт? Вот — как тут бороться, найти какие-то силы, решимость?

А — ведь и тогда жили люди! И боролись, и находили выход… И даже какие-то радости — в такой жизни, что сейчас дико представить…)

— Да… И не до лунных и марсианских минералов, — тихо добавил Датан. — Не до истории планет, их эволюции… Где, кем мог быть когда-то — человек, похожий на меня?

— Но ты чувствуешь? — повторила Фрая. — Что мог быть?

— Нет, даже пока не задумывался… И это больше твоё увлечение — такие восприятия… Да, а с этим — как было бы тогда?

— «Процессы ведьм», — с ужасом ответила Фрая. — Но нет! Не из тех времён…

— А из каких? — спросил Тилор. — Хоть приблизительно? Если мы уж начали…

— Не могу понять! Машины, грузовики — уже ездили по улицам, берегу! И набережная — такая, асфальтированная…

— А кто приезжал сюда на лето? — спросил Илтай. — Вернее: кто мог себе позволить? Дети трудящихся людей — или только…

— Вот тоже не пойму, — задумалась Фрая. — Кем они были…

— Кто «они»? Вообще люди, или…

— Вот именно! — вырвалось у вдруг понявшего Джортола. — Наши двойники! Нас всех…

— Так что, — начал Илтай, — ты даже хочешь сказать…

(А у Джортола — это внезапное ощущение уже проявлялось, становясь отчётливее! Готовясь наполниться подробностями, открыть новые грани…)

— Это не случайно, — поняла и Фрая. — И не одна она была тут…

— Но как? — спросил наконец Мантлир (что всё молчал, прислушиваясь). — Чем похожи, на кого из нас?

— Да, и увлекались разными науками — в то время…

— Но какими? — спросил Тилор.

— Не пойму… И так-то говорю об этом впервые, — призналась Фрая. — Всё не решалась…

— И древними формами жизни кто-то увлекался? Как я?

— И техникой на микроуровне? — добавил Илтай. — Такая уже была?

— А те историки? — решился спросить и Джортол. — Как изучали тогда историю, в каком плане?..

(Впрочем, вырвалось — больше от неожиданности! Тоже вдруг показалось: чувствовал давно!

Он растерянно оглянулся — на горы, порт с рядами белых катеров на воздушной подушке; дирижабль, огромной серебристой каплей плывущий над горами…

Но правда! Уже казалось: чувствовал! Не отдавая себе отчёта! И если бы Фрая не сказала — не задумался бы?

А должно быть интересно ему — историку! Представить — своего двойника из иной эпохи!

Но, если не случайность… Их — будто свело вместе? И они чувствуют это?

Неужели…

Ведь… со времён, которые с тех пор и называют по-разному — ничего подобного в истории не было!..)

Да, странно! И странным, необычным — был сам тот момент в истории… Когда многое — вдруг стало иначе, или — многим стало казаться так…

…И это же была — эпоха подъёма, прорыва во многих областях! Люди тех времён сами удивлялись… Оттуда — берут начало привычные ныне домашние компьютеры и автоматы, сеть планетарной связи, агрогорода с фитотронами, фермобильные трассы и флот дирижаблей; тогда же — расшифрован генетический аппарат человека, и найдены способы лечения многих болезней, практически уже неизвестных теперь; освоена регенерация, сделаны первые шаги к конструкции киборгов, раскрыты казавшиеся извечными тайны живого, тонкой материи, пространства-времени… Началось освоение Луны, Марса, Солнечной системы (хотя — и вовремя поняты возможные последствия безудержного «освоения», оставшегося лишь в фантастике! Вовремя предостерегли — Цун Сун, Кламонтов, Кременецкий)…

Но да — и пришлось многое переосмыслить, отказаться от многих заблуждений! И — какой был накал дискуссий! Это сейчас очевидно: нелепо отождествлять пасионарность — с бедностью, лишениями, «выходом из низов»! А тогда: даже ещё бывали студенты — «колхозные стипендиаты»; и в связи с алкогольными фетопатиями — врали про «пьянство от безысходности»… А — «идеологические кампании» по выявлению всякого рода «врагов»? Тоже считалось: необразованный человек «из народа» — прав всегда, и может понять всё, а что необразован — не его вина! И за дикие представления таких «людей из народа» — страдали другие, ни в чём не повинные! Поражала теперь сама логика: деление всего вообще — на материализм как «своё» и идеализм как «чужое»…

Да, многое было переосмыслено тогда! Эпоха легенд…

Но ведь — происходило и иное…

Многим — стало казаться что-то странное… Смутно вспомнились какие-то люди — жившие и работавшие рядом, но вдруг бесследно исчезнувшие; и так же — учреждения, здания; и — факты истории: какие-то военные учения, театральные постановки, судебные процессы!..

(Например, сообщение из старой газеты: некто был удивлён, узнав, что не было на самом деле… постановления некоего местного органа управления, запрещавшего «детям старших возрастов» появляться на улице с 21 часа до 6 часов следующих суток без сопровождения взрослых! То есть, что же: для астрономических наблюдений — специально будили бы кого-то?.. И другое: будто где-то когда-то по телевидению передавались не информационные выпуски о новых видах продукции, в отведённое программой время, а… назойливые сумбурные вставки, перебивавшие другие передачи в самый неподходящий момент — по нескольку минут чередуясь ещё с какими-то анонсами? Пока редактор таких телепрограмм — не был наконец… пойман кем-то, и высечен розгами под звуки этой самой «рекламы»? Вот такое, вполне серьёзно! Но — как сказал французский писатель Лео Таксиль, по другому, правда, поводу: «бредовость данной информации смягчает её жестокость», что ли…)

А некоторым: улица, где живут — ещё вчера выглядела не так! Или — газеты, журналы, герб города… (Тоже встречалось, отстаивал кто-то: герб его города, мол — некие «тройные врата»! А это… старый, давно забытый вариант герба; на современном же — колба и шестерня!) Странный массовый феномен, отмечен многими…

Но — и не безобидный…

Многие делали — вовсе не «отвлечённые» выводы! Чувствуя: чем-то обижены, что-то отнято у них… И — каким диссонансом выглядят теперь письма той эпохи, попавшие на газетные страницы! Кто-то пытался доказать: не может себе что-то позволить (это — при развитом социализме!), поставлен в неравные условия, молодёжь стала «не та»… Требовали и — разобраться с некими массовыми трагедиями (какими, помимо всем известных?), сказать наконец какую-то правду, дать оценку историческим периодам (тоже невозможно понять, каким)… Ужас и жалость — вот что чувствовал Джортол, просматривая те микрофильмы! Выглядело — скорее как личные претензии кого-то… развинченного, разболтанного, не понимающего, что хочет…

(Не таков ли, кстати, был и недоброй памяти Грожовский — отчим двоих из трёх академиков Кременецких? Но и — не поддавшись ли на такое, прошла та странно знаменитая группа в Алма-Ате, «выкрикивая антисоветские лозунги»?)

И некоторые добивались выхода на телевидение с «новой правдой истории» — и им дали, и…

Джортол видел сохранившиеся фрагменты записей: выспренняя пустота устремлений, претензий непонятно к кому; ссылки, намёки на что-то не известное никому — как на известное всем; постоянные упоминания «тяжёлых, трагических времён» без конкретной датировки; и всё — на одних эмоциях! Но будто чуть не сами — причастны к неким великим трагедиям… хотя жили — после последней войны! Вот тоже историческая загадка…

Или — ссылались на что-то «незаслуженно забытое» из прошлого, что, по их мнению, надо возродить… А что? По намёкам выходит: древним храмам — вновь надо стать храмами; в школе — изучать «хорошие манеры»? Бред, но…

Что это были за люди, как представляли себе историю? И — какую «правду» установили бы, что возродили бы, будь на то их воля?..

Хотя — и без того в истории первых десятилетий социализма многое поражало… На войне — эти командиры, от чьего случайного настроения, ошибок и просчётов бессмысленно гибли солдаты; и — эти «неграмотные» первых лет после революции, которым так же доверяли решать судьбы людей; и — олигофрены в науке… Но и правда об этом — тяжёлая, трагическая — уже сказана тогда!

Чего же добивались, признания или восстановления чего — имея в виду какие эпохи? Какой «справедливости» — когда всё то давно отшумело и отгремело, вокруг — иная эпоха, поколения? Кого покарать, за что? Или — чтобы новые поколения… жили как прежние, повторяя то, что ушло?..

Их не радовали никакие успехи, достижения? Какая-то унылая злобность во всём…

…Хотя — если бы не ещё загадки тех времён! Эти, пугающие порой… будто — попытки как-то странно, не по утверждённой форме, составить некие официальные документы!

Тоже сохранились, видел: «Председателю ООО…»; «Половой акт» — насколько можно разобрать; «…благочинному (такого-то) прихода…»? Ерунда, бред, но — с печатями, на бланках; и найдены — в учреждении, при разборке некоего архива!.. И членские билеты — странных, никогда не существовавших организаций, в истории не зафиксированных; но тоже — бумага с водяными знаками, гербовые бланки, фотографии, даты, росписи! (Что за… «Пласт», например? Или — с какого языка это: «загон орлят»? А будто — детские, молодёжные!..) И карты военных объектов — что «привязать» на местности не удавалось; страницы газет — и вроде с датами, но такие тогда не выходили (да и не считать же, в самом, деле, названиями — оформленное в виде заголовков… «Фурор» или… «+ реклама»! И лексика — странно напоминала ту, о «неведомых трагедиях», «невысказанной правде»)…

…Нет, другое дело, если кто-то уже интересовался: что символизирует в здешнем гербе — царевна-лягушка в короне и со стрелой! И — никто не смог ответить: когда учреждён герб, был ли когда-то другим? А городу — тысячи лет! Удивительно…

…А то — целый «Архив загадок», где собрано: карты и планы несуществовавших гарнизонов, те членские билеты, обрывки газетных страниц — репортажи с мест неустановленных аварий, народных волнений, статьи о преступлениях властей (будто в царские времена, но всюду — современная орфография, да и радиоизотопные и экстрасенсорные датировки — дают немыслимо поздние даты!)… И, за века — объяснить так и не удалось…

И — ему, Джортолу, даже пришлось слышать ходящее среди историков мнение: тогда, перед эпохой нового взлёта, расцвета земной цивилизации — произошёл некий «разрыв» или «перерыв» истории! Странная, трудная для обоснования, отдающая даже старинным мистицизмом гипотеза: произошли быстрые перемены — и многие люди, опоздав, не найдя себе места в новой эпохе… ощутили взамен — «альтернативный» ход событий! И даже пытались прогнозировать, что там дальше могло быть: всеобщее разочарование, на волне неприятия нового — всплеск интереса к прошлому; даже — возрождение национализма, старых культов! (И это — когда уже осваивалась Луна, намечались и даже осуществлялись первые полёты на Марс, проходили тренировки в ЦПК первых киборгов? А этим… хотелось вести себя и одеваться «как когда-то», демонстрируя разочарование «сегодняшним» обществом? И даже — требовать, чтобы дети в школах вели себя «как когда-то»?) А, получая вежливый, но твёрдый отпор: не мешайте жить другим! — встали в позу «обиженных», заговорили о «трагических временах», «упадке морали»… Хотя уж насколько сами знали то, что собирались «восстанавливать» — свидетельствовал особо курьёзный факт: назвав некую организацию «Прапор» (по-украински — «знамя»), вывели золотым тиснением на членских билетах нечто вовсе несуразное: «ПОРА-ПРП»! Джортол видел в том же архиве: найдены среди полуистлевшего вороха неких листовок, по форме — политических программ!..

Но — и взялось же откуда-то всё это…

И бывало в газетах, журналах, записях передач (тут уж вполне «реальных», того времени): кто-то — не удовлетворён изменившимся темпом жизни, не успевает за стремительным ритмом, ему хочется — иного! Раньше, мол, «было проще, спокойнее»… Но — само по себе возмущало! Ведь — что знали те люди о ещё более ранних временах? А в тогдашних сверстниках его, Джортола — кипела энергия созидания, им не нужны были мифы о неспешной размеренной идиллии прошлого — которой и не было! Были — эпидемии, казачьи нагайки, каторга… И какое право имел кто-то — набросить на всё и всех ярмо своей вялости, раздражения непонятно чем? И самих, кстати — не трогали: не сгоняли, не выселяли… как в том «размеренном» прошлом! Ну, а уж кто вправду стал создавать организацию обманутых детей — приверженцев старины…

Хотя — да, сложно всё это! Жизнь меняется стремительно… И кто-то мог сразу не сориентироваться: где его место в новой реальности? Но ведь и знали уже: «этот» пожилой возраст — не конец! Знали… Или — не все приняли и поверили?

Тоже страшно, как думали раньше: потом «там» — либо ад, либо вовсе ничего; и всё — надо успеть здесь, сейчас! Тоже — осуждать надо осторожно…

Ведь кому-то в 70–80 (по тем временам пожилой возраст) могло показаться: его годы ушли! Это кому 15–20 — с радостью мог взяться за новое дело… А в 50 — когда чья-то профессия вдруг стала не нужна? Вот — и потуги удержать привычное…

И — это ощущение неких двойников!

И — тень тревоги. Снова…

…— Вот что, мальчики, — продолжила Фрая. — Давайте все сегодня… когда будем ложиться спать — попробуем представить их! Каждый — каким мог быть кто-то похожий на него! А пока — пойдём купаться ещё раз…

— Пойдём, — согласился Илтай…

И пошли…

Но, когда ступил в воду, уже подумалось: а… тот? Что думал, чувствовал? И для него… всё было так же?

Тоже — приехал с семьёй, у него — тоже родители, брат? И заканчивал учебный год летом… или как?..

И тоже — историк? Но правда: какую историю изучал? И — когда жил?

Фрая сказала — про грузовики, асфальт… А — были ли суда на воздушной подушке, дирижабли? И — что за машины, куда и зачем вывозили людей? Ведь этот город — не был захвачен в последнюю войну! Врага сюда не допустили…

…Нет. Пока — не получалось. Не удалось представить… Но уже запал в память — неясный, смутный образ…

А разговор не возобновлялся: молча купались в море, потом — стали расходиться…

…Но потом, идя с семьёй по набережной, он всё пытался представить: как могло быть тогда?

Это сейчас — всё так привычно: шли редкие прохожие; сигналя и лавируя между ними — проехал навстречу маленький двухместный электромобиль; потом — ещё один… Мелькнул слева, за деревьями, угол здания библиотеки (там — ещё не был, но надеялся побывать); и чуть дальше, на параллельной аллее — автоматическое кафе (там — уже был, и понравились синтезируемые продукты: много сортов мороженого, с самыми разными добавками)… Но было ли так — тогда?..

…Не дойдя двух или трёх улиц до порта (хотел пройти и там, посмотреть на катера — вдруг вызвало бы ещё ассоциацию?), родителям зачем-то понадобилось зайти в товарный центр (необычной архитектуры, наподобие морского корабля прежних времён, с окнами-«иллюминаторами» и наружными галереями-«палубами», опоясывающими этажи) — и он тоже не столько смотрел, что они набирают на клавиатуре, какие товары ищут, как идут к нужной секции и забирают их с транспортёра — сколько думал: а тогда… было ли так? В какой магазин, или даже… базар (само слово веяло стариной) мог так же — и за чем — зайти со своими родителями и братом предполагаемый двойник? Например: те же фотоматериалы — были уже обыденностью, были вообще известны? И сам тот зал (если зал): такой же светлый, просторный, с высоким потолком — или тёмный, мрачный, каких не бывает сейчас? (Даже… старинный, в полуподвале, с ведущими куда-то в пугающий мрак ступеньками? Или вовсе: базарные ряды под открытым небом, какие сейчас и увидишь только в исторических фильмах или на иллюстрациях из книг?) Но нет — представить не получалось…

…И потом, когда шли по улице: мог тот — уже видеть здесь это «мини-метро» по левой, нечётной стороне? Эту узкую колею — по которой тут же, на уровне мостовой, двигался состав открытых вагончиков, куда входили и выходили пассажиры, ступая прямо на тротуар?.. Или — те же, привычные теперь, троллейбусы и грузовые электромобили?.. А — вот это большое высотное здание в створе улицы, что виднелось вдалеке?.. (И — сколько, кстати, назначений сменило оно? До нынешнего — университета — было каким-то административным… Построено же — когда эти «административные функции» выполняло множество людей, что сейчас непонятно!) И — была ли уже посадочная площадка для дирижаблей на его крыше?

Но, наверно — не летали ещё над городом сами эти легковые дирижабли, не было их в личном пользовании? Как и — тех же электромобилей, электроциклов, электросамокатов; или (кто уж где живёт, что у кого есть) — снегоходов, вездеходов на воздушной подушке, вертолётов и дельтапланов…

…А — как тот учился в школе? Если вообще учился…

Вот именно: был у него дома компьютер? Да и… электроцикл? Свой, на котором никто не препятствует ездить? Ведь так было не всегда…

(И что порой бывало «своё» — у сверстников даже первых десятилетий социализма? Сколькое в исторических документах поражало: как мало доверяли детям тогда! Требовали всерьёз, строго, особенно в учёбе — но чтобы доверять… И как поражало это чудовищное: «ограниченно дееспособен» или «правоспособен» — о тех, с кого требовали! Мол, подросток, если дать самостоятельность, будет нарушать какие-то правила, не сможет работать сам, не сумеет распоряжаться деньгами — а ведь уже нёс ответственность по тогдашним законам! А многие ли знают — и многих ли не потрясёт теперь — что и тогда ещё могла быть ответственность без прав? Хотя и понятно из тех же исторических документов, чего могли опасаться, но — такое отношение ко всем в этом возрасте из-за особенностей нервных реакций у некоторых? А не сомневались же на подобном основании — в дееспособность взрослых около 50 лет…

Да, вот — запало в память! Прочёл недавно в старых документах, газетах — и приехал под впечатлением сюда, и не мог успокоиться… В любую из прежних эпох — понятно бы, но при социализме! А тут ещё — этот, вдруг возникший, образ двойника! Но — кажется, жившего и не в ту эпоху…)

…А — мог он, например, видеть город с воздуха, с того же дирижабля? Или самолёта… И вообще: приехал — каким транспортом?

Нет, не удавалось представить…

(А сам — ещё и не видел здесь город с высоты! А если увидеть? Вдруг откроется: видел ли тот — так же?

Хотя… Сам — и на дельтаплане никогда не летал, и даже не знал: смог бы? Ведь — удаётся не всякому! Фрая рассказала об ощущениях при этом — но он живёт не в горах…

Да, они и собрались — из разных, далёких мест! И вдруг — это «чувство двойников»! Уже захватило, увлекло…)

…И о чём ни думал ещё в тот день, что ни садился вечером читать, смотреть на экране — мысли возвращались к этому. Что-то, пока смутное, тревожное — уже вошло в ход мыслей, течение жизни…

И, ложась спать — в полусне вдруг увидел… себя ли? В воде по пояс, у берега — но… Странно зелёное, прозрачное море, под светло-туманным, чуть пасмурным, сероватым небом…

И даже успел подумать: как это — он засыпает… стоя в море, в волнах?..

 

213. Касания минувшего

— Они здесь фотографировались, — сказала Фрая у скамейки на набережной.

— Нет. Просто останавливались… одеться, — не согласился Илтай.

Джортол взглянул на скамейку — светло-зеленоватую пластиковую, с чуть матовым отблеском …

(Но да… Как море во вчерашнем сне! Случайно ли?

И снова — тень пробежала сквозь всё…

А тогда… было так же ярко, солнечно? Или нет?)

— Что, снова началось? — понял Лиар. — И я уже чувствую…

(Значит, фотоаппараты — пусть старинные, с бромосеребряными плёнками — уже могли быть у детей?

Выстроились же они тут, как для съёмки…

Или — просто глядя на что-то вдаль? Мог их привлечь… дельфин, бывший тогда здесь редкостью? Или — какой-то необычный корабль?

Но так отчётлив — сам образ! Как стояли здесь: их взгляды, позы!

И — был такой же ясный день, и — море так же шумело тогда. И — были на пляже ещё люди…

Миг прошлого — вдруг, будто совсем рядом… А — сколь далёкого?

Увы, лишь миг…)

…Джортол обернулся, будто очнувшись. Взгляд — снова скользнул по привычным автоматам с напитками, сладостями, мороженым; сзади — кто-то с лёгким жужжанием и шорохом шин проехал на электросамокате… И крики чаек над морем — наверно, как и тогда…

(Да, миг видения. За который не успеть понять: какими были — порт, набережная? Но…)

— И там, на берегу, — Джортол повернулся к Лиару, — когда… Помнишь, волна вынесла меня на берег? Такая огромная?

(Деталь, что… не запомнилась вчера? Пришла — потом, во сне!)

— …Так вот: они двое, похожие на нас с тобой, точно так же одевались, говорили о чём-то!

— О чём? — Лиар сразу забеспокоился — Да, что-то неприятное! Не пойму…

— А тут — о чём? — спросил Ратак…

(И сколько же лет прошло… А — стояли перед глазами, будто рядом! Такие похожие!

Но было — тревожно, сумрачно! Диссонируя с таким же ясным днём, тёплым и ласковым морем…)

…— О каких-то исследованиях? Экспедиции, месторождения чего-то… — вновь начал Ратак.

— Или о пришельцах с других планет? — предположил Илтай. — Как прилетали когда-то на Землю…

— Точно! — понял Джортол. — Об этом! И почему, если прилетали, их нет теперь, в… современности…

(«В их современности…», — даже не уточнил вслух: пробежала тень — и от этой мысли!)

— А правда, мальчики? — спросила Фрая ещё тише и тревожнее. — Как думаете: почему сейчас не прилетают?..

…И — будто приглушило даже все звуки вокруг: шум моря, крики чаек, голоса людей. Кто-то едва слышно проехал на электромобиле…

Тревожный вопрос эпохи! Ведь столько свидетельств: в прошлом — уже бывал открытый контакт! А теперь…

Осваивая Солнечную систему — их нигде не встретили… Экспедиция Чжоу Мина у Летящей Барнарда — не встретила… У Альфы Центавра… ну, там нет оформленной планетной системы — и удивляться ли, что экспедиция Ярцева не встретила и там? Но вообще… Как понять?

…Их планеты — дальше? Или — Земля перестала интересовать их? Или — у самих… что-то случилось?

Дискуссии об этом — время от времени вспыхивали в обществе, тревожа всех…

…— Так вот об этом и говорили! — начал Лиар. — И помнили…

— Нет, подожди, — начал и Илтай. — Какие-то исторические тайны!

— Исчезнувшие народы, — вдруг понял Джортол.

(И уже — тень вековых тайн: Лемурия, Атлантида… Страны, чьих следов с полной уверенностью отыскать не удалось… Хотя он, Джортол, и не верил устоявшемуся выводу многих историков, что — лишь собирательный образ погибших стран! Хотел верить: а вдруг?

Но и… Представляя судьбу людей там, в гибнущих странах — уже хотелось верить в иное!

Да, непростой объект для изучения — история…)

— И почему что-то не удаётся понять, — договорил тем временем Лиар. — Всегда остаются тайны…

— А правда? — повторила Фрая отрешённо. — Почему инопланетян тут нет сейчас?

— А о какой исчезнувшей стране мы… то есть они говорили? — Джортол умолк от неожиданной оговорки.

— Или нет? Опять нет… — снова начал Илтай.

— А там, на берегу, — Лиар повернулся к Джортолу, — и говорили о… чём-то несправедливом! И не когда-то давно, а — там, у них же!

— Но… каком?

— Кому-то… и не всё разрешалось надеть, что хотели! Или наоборот: нельзя не надеть… Чтобы эта детская одежда — чем-то отличала их…

— Ну, так… совсем уже дикое общество? — поняла Фрая.

— А он остался без этой части одежды! Тот, похожий на тебя! Его брат по ошибке забрал её!..

(И Джортол, вздрогнув, понял: да!

Ему неосторожно сказали что-то, он схватил и побежал… И двое, похожие на них с Лиаром — стояли в растерянности…)

— Но что им за это грозило? — встревожилась Фрая.

— Не знаю, — растерялся и Лиар. — Давайте пойдём…

…— Но о чём говорили? — спросил Датан, не пройдя и нескольких шагов от той скамейки.

— О полезных ископаемых, как их добывать, — предположил Джортол.

(И попробовал представить: а как добывали — тогда? Ведь по такому образу — можно определить эпоху! Но не смог…)

— Или о школе, где учились, — сказал Илтай. — Какие у кого с этим проблемы…

— Медлительно, затянуто, — понял Лиар. — А могли быстрее…

— И им ещё записывали «нарушения» в какой-то документ: не так одет, не так сел, встал, что-то не успел к сроку! Это, что, правда… какая-то старая школа? — продолжала Фрая. — Как при царе, или в оккупации? Когда с детьми совершенно не считались?

— И они тайком слушали радио, — добавил Датан. — Или с трудом добывали какие-то книги…

— А что им преподавали… — начал Лиар. — Как для игр, совсем младшего возраста? А им — неинтересно, но должны делать вид, что их увлекает! Хотели уже заниматься наукой, знать, как устроен мир — а за это смотрели, как на врагов…

(Джортол попробовал представить — не получилось!)

— А по сколько им… уже было? — притихшим голосом спросила Фрая. — Мальчики, как думаете?..

— Примерно, как нам сейчас, — неуверенно ответил Илтай.

— И заставлять играть в такое! Хотя… во что?

— Ну, как совсем маленьких детей, — повторил Лиар. — Которые ещё верили… даже не пойму, как сказать! Ну, были когда-то выдумки взрослых, чтобы дети верили…

— Но и есть же на самом деле загадочные явления, существа… — начала Фрая…

(И Джортол задумался…

Да: он, историк — знал, как в разные эпохи менялось отношение к этому!

То — загадочным существам (вернее, их мифологическим образам) поклонялись, просили какого-то заступничества, покровительства, участия в человеческих делах, едва ли не руководства ими; то — отворачивались, отрицая само их существование, или ожидая чего-то нехорошего! Не зная, что на самом деле природным духам — не так уж понятны дела людей…

…И те пытались бывать для людей — персонажами их легенд! Не понимая: что, по крайней мере, некоторых — интересует правда о Мироздании, а не такие игры!..

И были эпохи страшных недоразумений — когда пытались искать в этом какой-то «высший ответ», «высший смысл»! Тоже — есть свидетельства: Кламонтова, Кременецкого, Негодуева…

Или тут, сейчас… не то? А что же тогда?..)

…— Да, но вспомните, что придумывали на этом взрослые! — продолжал Лиар. — А дети верили, и их это забавляло! А как — потом разочароваться, узнав, что чего-то на самом деле нет?.. Так вот — те были уже старше, и всё понимали! А им… за то, что не хотели — и записывали в эти досье! Кажется, так называлось… Даже — если просто устал, болен, что-то не может! Ничего не желали понимать! А ещё и… Национальность, положение родителей, что ли…

(Джортол снова попытался представить…

И знал же из тех времён — эти странные сказки! И как в ранних фильмах, телепередачах — пытались «переосмысливать» ближе к своей современности классические сюжеты! Наверно — думали, что это очень смешно, забавно, «остроумно»! Был такой термин — не совсем понятно, что означающий…

…Хотя когда-то сказочные сюжеты — были вовсе не юмором! Затаённые надежды людей — против произвола «сильных», притеснявших других, отнимавших последнее! Надежды — на победу над ними иных, мистических сил…

Ну, или ещё раньше — совсем архаичный мифологический пласт. Образы племенных тотемов — переосмысленные позднее, когда мировосприятие людей стало далёким от этого — как образы животных божеств…

…А потом — в это стали играть, совсем не понимая первоначального смысла! Ставили школьные спектакли, снимали фильмы — и иногда действительно такие, как упомянут у Ольги Жильцовой, в одном из сохранившихся черновиков! Компиляция сказок: в одной — действие длится сутки, в другой — год, а начало и конец — общие… О чём думал кто-то, соединяя так? Что дети — не заметят, не поймут? В возрасте, когда детская психика (тоже тогдашнее выражение) — «как губка», впитывает всё?..

Да, увы, иногда думали: детям — «сойдёт и так»…

…Но — это своя, очень непростая тема! Как, не представляя чего — придумывали весёлые, добрые сказки! А ведь Джортол читал в записках Андрея Якименко: что за духи связывались с людьми, играли ими — и, наигравшись, бросали! С чем — лишь и приходило горькое понимание: никакие они — не избранные, не посвящённые… Цивилизация осваивала уже океан, космос — а всё продолжалось такое! Пока — всерьёз не взялся Институт Проблем Разума…

И сказки, фантастика — есть, сохранились как жанр, но стали иными, и об ином! Нет больше — этой назидательности, этого угадывания воли существ, которые как бы заведомо правы перед человеком, «посмевшим вторгнуться» в их владения! Человек понял, как надо вести себя и в природе, и с духами — и это ушло из сказок! Нет — и того противоречия «сильных» и «слабых», и ещё многого, что казалось когда-то неотъемлемым атрибутом сказки как жанра… Теперь это — истории о непознанном, о загадках Мироздания…

А в общем… Замечено многими: если одни сказки тех времён — и сейчас смотрятся с интересом, то другие вызывают лишь удивление — отражая даже иную манеру двигаться, строить речь, мысли! Впрочем, как вообще — записи старых фильмов, телепередач! Из-за такого — не всё и покажешь теперь…

Но чтобы — детей, которые понимали, о чём речь, и потому им неинтересно — заставлять участвовать в школьных постановках на такие темы? Даже дико представить: как он, Джортол — вышел бы на сцену в наряде с хвостом из искусственных перьев, изображая… петуха? А взрослым — нравилось, они смотрели и умилялись?..

Или… О чём разговор шёл дальше?..)

…— Что: чуть проявил себя «не так», и уже… «детская преступность»? — переспросила Фрая.

— Ты уверена? — поразился Датан.

— Ну… Чувство такое…

(Но — да, было такое понятие! В те же годы… Учителя, какие-то «инспекции» — решали, не считаясь с мнением самого ученика!

Он «не такой» — значит, хуже? Иная скорость нервных процессов, соотношение возбуждения и торможения — и уже «злостное непослушание»? Взрослые — личности, они могут чем-то отличаться — а дети? Устал, болен, не склонен к чему-то — уже «нарушитель»? Потому что тем, кто придумывали учебные программы, казалось: все должны «пройти» — одно и то же, независимо от психофизиологических показателей, индивидуальных склонностей! Или, сразу — поспешный вывод о «неполноценности» ученика в чём-то! Да, если бы — не тот же Институт Проблем Разума…

А тут…

Ведь — не просто так! Такие следы — бывают на местах, где произошло что-то особенное!..)

…— Но… не выселение, переселение откуда-то? — осторожно спросил Илтай.

— Как будто нет, — ответила Фрая. — Но правда: на детей смотрели, как…

— Всё… что-то обязаны к такому-то сроку, — добавил Датан…

(Нет: что-то о выселенных, переселённых людях — не приходило на ум!

Но — школа? Какой она была — у тех?

Ведь правда: поражал при изучении исторических документов — вообще подход к детям! Даже — в первые десятилетия социализма, в обществе, освободившемся от эксплуатации… И — какими бывали порой дети в отношениях между собой; но — и те, кто назывались тогда педагогами! Орали, придирались к чему попало, срывались буквально на визг… Столько свидетельств — даже «невольных»: в фильмах, в литературе! Уже не в сказках — наяву…

…А что можно подумать — читая сохранившиеся «амбулаторные карты», «эпикризы»: тех же Хельмута Кламонтова, Захара Кременецкого, Охрима Фаленко? Какая «жизненная дезадаптация», в чём? Что не сумели… «втереться» в среду каких-то там… «тёртых», «битых жизнью»? Ну, вроде Грожовских… А считалось: надо быть непременно — принятым в среде «обычных» людей, поступать и рассуждать, как они! Сперва — школьных хулиганов; да и потом — как верно определил Кламонтов: «невоздержанных во всём, у которых кулак опережает мысль»? И таких порой — даже лишь и называли: «людьми из народа», «солью Земли»! Будто — лишь такие умеют трудиться, обращаться с техникой… Простота, грубость во всём — считалась признаком «труженика», и будто даже давала право на оценку всего…

Хотя верно: и такие люди — тоже сделали немало! Их трудом в те времена — создано многое! И на их долю — выпадали трудности, лишения, может быть, в чём-то и ожесточавшие! И получить образование — сил, времени, а то и денег им хватало не всегда! И на фронте — их полегло немало, остановив врага… Но за что же было — презирать людей более утончённых, устремлённых к чему-то, а в остальном — ничуть не худших? Таких же честных, трудолюбивых, а то и просто лишь с иными психофизиологическими показателями — противопоставить «простым труженикам», на которых, мол, «держится всё»? Даже — чуть ли не требовать от них… того же «простого» происхождения, пережитых трудностей? А вот профессиональные требования к «простым» — снижались так, что на роль педагога попадал психопат, элементарно не умеющий держать себя! И мог зафиксировать в документах чьё-то «неадекватное поведение», «неуправляемость» — и что тот мог доказать: он же только учится, а этот — специалист!

Но подумать: и у многих из тех, кто ныне известны миру — судьбы могли сложиться иначе из-за таких «огрубевших простых тружеников»? И не было бы — Института Проблем Разума, фермобилей, флота дирижаблей, наконец, самих киборгов? Был бы… совсем иной мир? А те же Кременецкие, Кварцхава, Кулберг, Цуяма — бессмысленно доказывали бы, что они — не сумасшедшие? Потому что — ещё во втором-третьем классе за человеком могли заметить что-то «не то», и он был беззащитен…)

…— Как в старой школе, — ответил Мантлир. — Когда-то…

— А ведь люди — это люди! — добавил Датан. — Каждый что-то умеет лучше, что-то — хуже! А от них требовали — всё одинаково…

— Не понимали, — уточнил Илтай.

— Но подождите, — начала Фрая. — Они хотели достать какие-то книги, тайно от всех! Чтобы разобраться… в каких вопросах? Что их тревожило? Как думаете?

— Вот правда, — задумался Илтай. — В науке… или в обществе? Что тогда происходило? Это мы — возьмём в библиотеке всё, что надо, а они…

— Что-то из древних утопических учений, — предположил Датан. — Где всё и должно быть одинаково у всех: еда, одежда, жильё…

— Или что-то из физики… Но тоже: старинное, отвергнутое потом…

(Но… Нет! Джортол — вдруг ощутил как удар!

Тут — с ними что-то случилось!

Кто-то из прохожих — вдруг бросился на них? Прямо — не как человек, а как животное? Решив: его чем-то обидели?

Или… несколько сверстников, подошедших откуда-то — стали оскорблять, затеяли ссору, драку?

Повеяло такой дикостью… Когда же, в какие времена они жили?

…А это: «закон для всех один» — кто сказал? Какой-то… полицейский, жандарм, гестаповец? Что за форма? Кто, когда носил такую?

И люди в такой форме — вели их куда-то! Под крики, брань, угрозы собравшейся толпы…

А у кого-то — не было знака на одежде, или её предмета, что должен отмечать статус в обществе! Схватил, уйдя раньше, его брат…

Или даже: брат, услышав, вернулся и подошёл — но его не слушали? А…

Повели — длинным, тёмным коридором… А сзади — кто-то возмущался, что «из-за детей страшно выйти на улицу»…)

«…Этот с родителями…», — шёпотом предупредил кто-то, когда их ввели в комнату с кирпичными стенами, где на уровне выше среднего роста были… вбиты цепи с наручниками!..

…Но смысл предупреждения — двойник Джортола понял, лишь увидев мельком в приоткрытую дверь соседней комнаты — такое, что заставило содрогнуться! Там стоял, закованный в наручники, кто-то совсем голый, немногим старше их; и… чья-то рука, запущенная ему в такое место — что и лицо пылало красным светом от невыразимого унижения! И в той комнате был ещё кто-то, а на полу лежала одежда… Но двойник Джортола больше не успел рассмотреть — его руки кто-то резко поднял, и он ощутил холод наручников…

— Закон об одежде знаете? Незнание закона, как вам известно, не исключает ответственности, и разъяснения к этому закону по всей стране одинаковы…

Ему стянули плавки до колен, он услышал крик брата… Успел подумать: «А его за что?» — и резкий удар обжёг тело…

(Но что же это? Из… каких времён?)

…— Мы забыли предупредить, — сказала… та девушка, двойник Фраи? (Как сквозь туман, когда уже вышли.) — Здесь детей лупят…

— За что угодно, — добавил ещё кто-то…

…— И, что его… как это называется… «выпороли»? — прошептала здесь Фрая. — Перед товарищами, перед младшим братом?

— А тот… стоял, смотрел, и ничего не мог сделать? — ответил Илтай…

…А двойник Джортола — вышел из того здания, оглушённый болью, ужасом, но более всего — чудовищной нелепостью случившегося! Под одобрительные взгляды и хихиканье стоявших вокруг толпой взрослых — которые, видите ли, боятся выйти из дома непонятно где и из-за кого… Ведь он тут — впервые, приехал провести лето! И не мог представить такого … Тут, в городе у моря. куда так хотел попасть, ждал этого весь год!..

И сзади — кто-то ещё шептал что-то бредовое: «такую молодёжь только война исправит…»; «сами — трусы, боятся розги…»; что-то о «дворовых компаниях»… (Давало ли это — примету времени?)

…А родители — растерянно совещались, как быть: они же… вовсе не взяли туда какую-то рубашку, штаны? Как ехать до квартиры, которую сняли, «на такси»: сесть-то не сможет, а встать коленями на сиденье при его росте… А идти — ещё где-то поймают, и… А уж потом думать, как быть дальше…

(А «такси» — был когда-то термин…)

…И всё же он как-то разместился — коленями на сиденье, глядя в заднее окно низкого тогдашнего автомобиля. И это «такси» рвануло с места — сделав такой вираж, что у Джортола замерло сердце…

А сзади — со стороны полиции, гестапо, или что уж это было — ещё неслось:

— Сволочи! Ненавижу! Гады..

— Люди! Кто-нибудь! Помогите! Он мне откусит руку!..

(Дикие, давно забытые в живой речи слова… Это — вырвался тот, прикованный? Обезумевший от того, как поступили и с ним?..

И «такси» неслось… будто здешними же улицами!

Хотя — вдруг стало плохо видно, и всё будто растворилось…)

…Но он же был тут — впервые! Приезжий, мог о чём-то не знать! Какие… штаны, рубашки, «дворовые компании»?..

И вот так — люди могли быть почти зверьми…

Пока — не была сказана та правда о генах…

…И они лишь молча, в шоке, постояв ещё немного — отправились дальше. Никто не знал, что сказать…

Соприкоснулись — с прошлым. Вдруг. С — таким прошлым…

 

214. Внеисторический ужас

— Так кто же это были? — спросила Фрая. — Кому он… что сделал?

— Один взрослый, во всём чёрном… — неуверенно предположил Илтай.

— Или несколько, тоже школьников, — сказал Ратак…

(Да, виделось — в обеих версиях!

Либо — прямо на площади перед зданием с мозаикой, где на месте нынешнего товарного центра было что-то иное; либо — дальше по улице, где ещё не было «мини-метро»! И не летали над городом дирижабли…

Но — и не оккупация! В архитектуре — уже что-то послевоенное, транспорт — тоже!

Хотя — один сон мог не открыть всего сразу… Смутные, неотчётливые образы…)

…— А что они им сделали? — начал Лиар и умолк.

— И потом собрались у одного из них дома, — добавил Илтай.

— Вот как мы, — сказал Гламиар.

(Тут — у него, Джортола. Где сняли комнату…)

— Но чем он его обидел? — спросила Фрая.

— Он… ниже положением! — напомнил Лиар. — И не надел на себя что-то! А тот, наоборот, очень заслуженный! Чуть ли не герой войны!

— А какой войны? — спросил Илтай. — Когда это было?

— И ему можно указать на кого попало, чтобы того… — возмутилась Фрая.

— Непонятно, в том-то и дело! — ответил Ратак. — Что за война, когда могла быть…

(Вот именно — не последняя же! И мысль казалась дикой!)

— Но всё-таки: что обсуждали? — спросила Фрая. — На набережной, пока шли?..

(Увы, так и виделось: на этой, здешней набережной!

А что обсуждали — могло дать примету времени! Вопрос, проблема — характеризует эпоху…

…И страшно допустить, даже сопоставить — однако было! Отмечали в воспоминаниях те же Кламонтов, Кременецкий: «поколения воевавших, заслуженных» — и «просто поколения»! До — той эпохи-легенды, накануне её…

Будто — холодный, оценивающий вопрос к «младшим»: а на что способны вы? И не всем из «старших» хватало такта понять: это же — их наследники, продолжатели их свершений!..

И — те поколения с честью ответили на новый вызов истории… А «старшим» — пусть простится, если что не так…

…Но — это!

И указывало по внешним приметам — как раз на… ту эпоху! Вот что ужасно!

Хотя — никак не могло быть ею…

И так нужен был — какой-то иной довод, примета иного времени! А его — не было…)

…— Вот эти утопии, — стал отвечать уже Датан на вопрос Фраи. — Где предлагалось носить одинаковую одежду, жить вместе в одинаковых домах… Вообще всё — вместе, ни у кого — ничего личного! И зашёл разговор: почему в таком — видели идеал?..

(Но — не могло быть близко к тем временам! Транспорт, архитектура…

Нет. Пока не складывалось…)

— Или что-то из ещё более древней истории, — предположил Лиар. — О тех царях, законах… Какой режим был более жестоким…

— Или об альтернативных физических учениях, — не согласился Илтай. — Ну, знаете: когда хотели обойтись без теории относительности, квантовой механики? Безо всего, что непонятно при «простом здравом смысле»? Объяснить всё «классическим» способом, будто в микромире — не волны, а частицы в пустоте…

(И — были же странные аберрации научного сознания… в те времена! Джортол тоже удивлялся: как это надо представлять микромир? Впрочем — и не знали того, что нынешний школьник; и учили их — странно с нынешней точки зрения! И тот математический аппарат, модели явлений… Ну, особая тема…

Частицы — «точки с бесконечной энергией»… Будто просто не могли представить — частицу-волну? И мир — как интерференцию волн? Для них — «реальны» были лишь частицы твёрдого вещества, и под эту модель — подгоняли всё?

А ведь при таких подходах — не было бы ни нынешних сверхпроводящих электролиний, ни планетолётов, способных садиться прямо в городе! Да — и Меркурьев не провёл бы свои опыты… И бились бы, натыкаясь всякий раз на «неодолимые» тупики?..

Да, но и то — всё же 20-й век! Великий век — на пути познания мира, развития цивилизации…

Но… И эти видения — не из эпох древних царей! Все приметы — указывали на 20-й век! Причём — на его вторую половину, когда такого быть не могло!..)

…— Или… Да, как раз о физических полях, — начал Ратак.

— Вели мирную дискуссию, — сказала Фрая. — А одного из них вдруг схватили, и…

— И что дальше? — спросил Илтай.

— Собрались, как мы сейчас… И — представляете уже настроение? Его — положили на кровать, сами сели вокруг…

— А брат — где-то снаружи! — понял Тилор. — Даже не мог присутствовать после того, что случилось!..

(А Джортол представил: как — если бы тут, после такого, на кровати лежал он?)

— Но о чём-то же говорили… — вновь начала Фрая.

— Чтобы поддержать его… начали рассказывать, какие случаи были с ними! — вдруг понял Лиар. — А тот, похожий на меня — вообще не в своей семье, усыновлён! После гибели родителей в аварии, или… Просто шёл по улице, его остановили, привели куда-то; и уже… опознан как чей-то племянник? И слушать не захотели: просто отдали в ту семью! А у него же, где-то — своя! Он хочет бежать, его ловят… Объясняет всё как есть, а его — в сумасшедший дом! И как там обращаются… И в той, чужой семье — палками по рукам, ногам! Так что — и кости переломаны, бежать уже не может! А часть дома от него заперта — и денег дают… впроголодь! А летом — школьная столовая закрыта, можно только в городской! А в городе — хулиганы отнимают деньги… А у него — сломаны руки, защищаться не может… И если бы не те — что тайком носят и еду, и какую-то литературу…

— Те, похожие на нас? — поражённо переспросила Фрая.

— Но… или у него ещё брат — парализован; и одного — бьют в присутствии другого… Или — и брат погиб в аварии? Не пойму…

— Что же это за… звери? Когда такое могло быть? И у него — нигде никого больше? Кроме… тех?

— Да вот — хочет бежать к кому-то…

— А считается, наверно, пропавшим без вести? Сам, под своим именем!

— И что ещё… Он с отчаяния хотел уйти, так ему поставили условие… Или сразу: никакой зимней — и вообще новой одежды, остаёшься в том, что на тебе, в любую погоду! И доступна в доме — только одна комната, а в ней — полуразвалившийся диван, и всё! Ну, и… туалет во дворе? Босиком… В сумасшедшем доме, правда, тоже так…

— А он же и растёт, — добавила Фрая. — Вырастет из старой одежды — что носить?

— Их не интересует… Тем более, надо бежать! Он там… как слуга: делает ту работу по дому, что может — сломанными руками! Которые — они же и сломали! Вот зачем был им нужен! И… слушайте! Я, кажется, даже узнал… место, дом, где было! Тут, рядом! Пойдём!..

Джортол встал с кровати…

Они молча вышли из дома — и пошли. Переулками…

Миновали — один, другой… Шли — как в полусне, в бреду, не в силах поверить: неужели — правда?

Им, детям мира, давно забывшего о таком… открылось что-то из дикой эпохи?..

…— Вот тут, — сказал Лиар.

Встали в тишине переулка, под стеной живой изгороди…

И что-то нахлынуло, накатило вдруг…

Что-то, происшедшее здесь (когда?) грозило открыться — и заранее ужасало: в силах ли они будут принять такое?..

— Но правда? Это было тут? Или… было бы? — вырвалось у Джортола. Прежде, чем он понял…

…Вот — тот мальчик: в городе, в электричке! И чувство… физической неловкости в руках!

И в проходе вагона — кто-то требует деньги, которые ему даже трудно достать из кармана? А всем вокруг — безразлично…

(Но да: вагоны… такие! Он видел на старых фотографиях!

Как же понимать? Его, в те времена — открыто грабят, и все молчат!)

И какие-то взрослые — в форме! В разной…

И — он задержан? Не те, а… он? Потому что — нечем оплатить проезд? А те — беспрепятственно покинули вагон? Их никто не остановил?..

И в полиции — его «лупят» уже по подошвам ног? Как же он пойдёт домой?..

…А вот — обступили какие-то люди: где-то у забора (по виду — на городской окраине, или деревенской улице)! Тогдашние, «того типа», с явно недобрыми намерениями…

…А вот он — под окном школы? Просунул так — свою контрольную работу? В школу — даже войти нельзя?..

…А вот (у Джортола перехватило дыхание) — кто-то ударил его палкой! Он отлетел к стене, на него — ещё сыпались удары…

(Нет, и представить не мог! Даже отдалённо…

Видел лишь в фильмах, старых хрониках — и то вызывало ужас! А тут — наяву! И удары — настоящие, по живому телу!

Да, это тех людей-зверей — нет теперь…)

…— Что же мы увидели, чего коснулись! — вырвалось у Фраи…

(А тот — всё лежал в углу, не мог подняться?

Ах, вот: несли куда-то, уже с забинтованными руками…

Но — и психбольница? И при всех, в палате — варварский, старый, ещё «игольный» шприц… воткнут в ягодицу? Такие «инъекции» были тогда…

Или — даже не… Ведь разве возможно — при любом «режиме», любых властях в прошлом…)

…Нет, правда: что ещё за образ — заставил похолодеть в ни разу прежде не испытанном ознобе?

Явно не больничная палата… Грязный туалет! Какой не увидишь — и на старых фотографиях! Не страница учебника, не постановка для фильма — реальное прошлое!..

И там, растянув на верёвках голых подростков… люди в чём-то сером, грязном, уж вовсе не санитары — ставили им огромные клизмы? Сразу двоим, на виду друг у друга! А ещё третий — стоял рядом…

(Это-то — что за эпоха? Когда — было возможно?

И как вынести — даже… сознанию историка?)

…— А ты, значит, такой гордый? — будто спросил кто-то… того, третьего? Грубо, издевательски — тоже не как в фильмах или книгах. — И с… этим внутри — на смерть пойдёшь?..

(Джортол не понял — но… Или — как раз вдруг понял?)

…И — как были, голыми, вывели в какой-то двор; и… уже кто-то из них — содрогнулся! Увидев — поставленный торчком металлический кол, ржавый от побуревшей… нет, даже почерневшей на нём крови! Кого-то, казнённого до них…

И — миг ни с чем не сравнимой дурноты: ведь это сейчас войдёт… в его тело! Такое ещё юное, полное желания жить! Калеча всё, разрывая внутренности… И — долго, мучительно умирать…

…— Нет! Не надо! — казалось, сам этот крик мог свести с ума.

Но это — не там… В ином видении…

Мальчик, которому… зашивали ниткой задний проход! Грубой, кровавой иглой — под открытым небом, на какой-то площади… И он — извивался от боли… бы, если бы его не держали…

— …Не мучайте! Убейте сразу!..

— А что с ним теперь будет? — спросил ещё голос маленького ребёнка.

— Придёт домой и умрёт, — ответил женский голос. (Обыденно, как — в порядке вещей!)

— А от чего он умрёт?

—А… так домой идти… — добавил ещё кто-то…

(И Джортол на краю сознания поразился: как не сойти с ума — поняв, что это говорили… родители и брат его же? И — вместе с ним, обречённым на смерть старшим сыном, так и пойдут домой? И даже, пока идут, в отношении него будут действовать… какие-то «правила», «приличия»: за появление обнажённым в городе — могут ещё и «оштрафовать», так что штаны надеть — надо? Несмотря на боль, на то, что скоро будет всё равно!..

И люди вокруг — стояли и смотрели…

И — не фильм, не страница учебника, не «приглаженная» хроника, летопись! Сама История — как была, беспощадная в своей достоверности!

Такой чудовищный её миг, как… не открывался обычно и самим историкам! Не попадал в документы, записи! Тут — надо быть сенситивным, чтобы увидеть всё, как было…

Было? Но — когда?..)

…Больничная палата. Кровавые бинты…

Снова — как не бывает теперь! Дохнуло — тем ужасом, страданием! Той несовершенной медициной… Через что проходили люди — уже забытое теперь…

…И тот мальчик (или другой?) — уже дома? Без одежды, но с какой-то… деревянной колодкой вокруг таза? (Джортол едва вспомнил само это слово…)

…— Ну что ж. Пройдёшь ещё по городу, попрощаешься тут со всеми. Придёшь — и ляжешь умирать…

(«И это всерьёз?» — блеснуло молнией в глубине сознания…

Или — всё же нет?)

— …Пока не переполнится. А потом ляжешь, и жди, пока снимут…

(Хоть… не казнь? Но такое «позорящее наказание»?..

Или — руки просто прибинтованы к тазу? А кто-то сказал: «выдрать как следует»? Это хоть — что значит?)

…Ещё кого-то — из двери, в какой-то зал — вывели в такой же колодке. К решётке, за которой стояли… кто?

— А почему он… — спросил и тут голос маленького ребёнка.

— Так на смерть выводят. Попрощайся с ним. Он умрёт…

…И он, уже с мутнеющим взглядом, лежал на полу в какой-то камере? Повернувшись на бок, и так ожидая смерти (ведь каждое движение — боль!) А рядом — взрослый (тогдашний: грубые, тупые черты лица, буквально щетина на теле!) в такой же колодке…

…Ещё мальчик — на кровати, дома? А на теле — горело выжженное клеймо…

— Ему очень больно? — спросил кто-то. (Тоже — младший брат?)

— Наверно. Это же сильный ожог…

— И он так шёл от самой школы?

— А что тут на себя наденешь? Так и шёл…

— А за что они его… так?

— Есть за что! Поделом ему, — потряс безжалостностью ответ…

(Но…

Да! Какое-то собрание во дворе: школа — ещё та, старинная, взрослые — в так называемых «пиджаках»… И вытолкнули из двери — совсем без одежды; он обречённо подошёл, лёг на какую-то колоду, плаху; подошёл палач с клеймом — раскалённым, держа за длинную рукоять… И — страшный крик беззвучно пронзил сознание…

…И он — так и шёл по городу, запихнув одежду в портфель? Тут уже всё равно: и «стыд», и «штраф»?..)

…И ещё мальчик без одежды — которого солдат вёл по улице от школы? Взяв рукой — за часть тела, которой так стыдились тогда?..

И — на главной площади города, прикован к деревянной стенке или щиту, и так оставлен?..

…— А там и голову девать некуда, — объяснял он же потом кому-то. — Поверни её, как хочешь. И занозы воткнулись куда… И так — всю ночь…

(Да: рассказывали, делясь впечатлениями! Вот и остался след… на века!)

…— А это чего стоит стерпеть! Для всех потеха — а знаешь, какая боль? Раздвинь ноги — и жди удара… А вот он, — один мальчик указал на другого, — после этого начал полнеть! Что-то с кортикоидными гормонами… (О них уже знали?) …С нами, как в шутку, могут сделать такое!..

— А ему — смотри, что сделали! Укол, чтобы распухло! В наказание за что-то, при всех… А — осталось на всю жизнь! Это — живые ткани! Что ему теперь — резать, удалять?..

(Чудовищных размеров отёк — заместился соединительной тканью? И уже — не надеть штаны, ни просто сесть, ни куда-то выйти? Во что превратилась жизнь — для него…

Что за «пыточная реальность»? Где даже — медицина… Эти кровавые скальпели, иглы, какие-то планки, крючья — что и так-то ужасают на старых фотографиях…

И такими рассказами — делились их сверстники! Приехавшие куда-то на лето — но видевшие казни, пережившие пытки!)

…Ещё больница тех времён: кровавые бинты на руках, ногах! Кто-то метался на койке…

— Распятие, — поразило ещё большей бредовостью прозвучавшее «оттуда». — А что вы хотите? Таков характер казни…

— Но… Ребёнок — на колу, истекает кровью! Пока разбираетесь: кто в чём ошибся, кто кому поверил…

— И нельзя намекнуть, чтоб на себе узнали, что чувствуют люди из-за их ошибок! А как ему теперь жить? Руки, ноги пробиты…

— У нашего — разорваны внутренние органы… Что с ним будет? И взрослую сплетницу, которая всё это наговорила, нельзя — так…

…— А эти мои «опекуны»? У нас в школе что-то украли — так им звонили из учительской… Вызвали — и звонят им: он домой не придёт, оставляем здесь! Пусть посидит взаперти, подумает, пока не сознается… А в чём? Я же не знаю! Представляете? Всю ночь! И в туалет — не пойти…

…Джортол — будто очнулся, огляделся по сторонам. И даже не сразу смог подумать: видел ли — ещё кто-то?..

(И знал же из документов, книг, фильмов — эти «оставления после уроков»! А родители, семья — должны были переживать: почему не пришёл вовремя к обеду? Действительно что-то случилось — или по прихоти тех, кому дано такое право?..

…Но там, того — лишь заперли на ночь, и тем отделался? В мире, где ребёнка могли и — на кол?..)

…— Пойдём, мальчики, — только и сказала Фрая.

— Но… ты видела? — шепнул Лиар уже по пути обратно.

— Видели… — сведёнными судорогой губами ответил Датан. (Даже не спросив, что именно!)

Да. Потрясены были все. Шли обратно, не в силах говорить…

…Но — где, когда, при каком «строе», «режиме», «властях» — такое могло быть с детьми? И — взрослые стояли вокруг и смотрели…

И с какой мыслью вообще — человек мог вести человека на насильственную смерть? А тут — молодого, у которого всё было впереди — на такую ужасную? О чём — их мир, их поколение давно успело забыть…

Не отмечено ни в каких хрониках, неизвестно из документов ни одной эпохи!

И — приметы времён, когда… уж никак быть не могло!..

Нет… Джортол, подходя к дому, чувствовал: сейчас — больше не смогут ни о чём говорить. Молча разойдутся — и будут каждый наедине с собой думать об увиденном. Пытаться понять, что это могло быть…

И — он, Джортол, точно не уснёт в эту ночь…

 

215. Крик пространства

…Бесконечная ночь. Закрыл глаза — и снова…

Некуда деться, спрятаться от видений — казалось, заполнивших собой всё…

…Тот мальчик, его двойник — каким он был? Когда жил? Если вправду…

На что-то надеялся, наверно, радовался жизни. У него — была семья, товарищи…

Что же он сделал… такого? Чтобы…

(Его двойник! Мысль — возвращалась, ужасая с неослабевающей силой!)

Вдруг — на кол! При всех…

Его поднимут, и — ржавое тупое остриё вонзится в тело, разрывая сосуды, мышцы, треснут кости… А вокруг — все будут стоять и смотреть… И как ещё повезёт, если смерть — сразу? А если — долго, мучительно, часами?..

Нет, невозможно вообразить!

А смерть (по понятиям того времени?) — ещё и позорная, потому что связана с определёнными частями и функциями тела! Сейчас и это дико, забыто, но тогда… имело значение: что хлынет кровь, смешанная с калом! Если только палачи относительно не «смилостивятся» (хотя о какой «милости» речь?) — и не разрешат сперва сделать клизму, чтобы хлынула только кровь! Но и то — «позор»…

И даже представить такое — теперь, когда заботятся и о приходе каждого в плотный мир, и об уходе из него? А тут… такой «уход»! Не с чувством выполненной задачи в жизни — а с болью, в муках! Когда ещё — так много оставалось прожить, хотелось сделать…

…А — гибель от зашивания заднего прохода?

И тоже сочли бы «позором», и никто не подумал бы: что чувствует человек при этом? Лишь «назидание» для других, чтобы запугать: сделаете что-то «не так» — и с вами будет это же? А его мысли, ощущения — в такие последние часы жизни — не важны?..

(И это — двойник Мантлира!)

…А того, кого вёл солдат? (Двойник Ратака!)

И это так — провести там… сколько? И — за какой «проступок»? Почему-то в полусне открылось совсем уж бредовое: «ранние внебрачные связи»! Что это значит? Надо посмотреть в словаре старых, вышедших из употребления терминов! Вдруг — даже вовсе не то, что думал…

…Но — образ и толпы, потерявшей всё человеческое в себе! Образы — какого-то больного мира, больной эпохи…

…— Пойми, я вчера читал книгу! Увлёкся, не сделал уроки… Ладно, думаю, может, и не вызовут… А он!.. Ну, а это же — порка…

(Тогда на уроках — ещё так «вызывали»? И — разговор на перемене, как о чём-то обыденном…

Или — просто не знал, что его ждёт?)

…Дикий крик — далеко, за домами. Летел над городом, заставляя содрогнуться…

И за окном, в одном из домов, взрослый — равнодушно выругался? Знакомое из старой книги — давнее, грубое название «этой» части тела…

…А того — несли по улице товарищи. Обнажённого, бесчувственного, голова болталась из стороны в сторону… И прохожие оборачивались — кто с тревогой, а кто и с любопытством: куда, в какой дом несут? В чью семью — придёт горе?..

И — виделось, как это было!

…Вели какими-то коридорами, там — за внутренним окном лежал и страшно хрипел человек с багровой «этой» частью тела! И тот в ужасе понял, что будет — но и показать малейшую слабость и трусость не мог: это же бесчестье…

Раздевался, его подвешивали; а рядом — уже стояли солдаты в форме, с прутьями… Отдал одежду младшему брату…

(Да, и тот — присутствовал! И это — лишь за невыученный урок?)

…И вот несли — и всё больше вытягивалось лицо (пришло на ум даже забытое слово «физиономия») взрослого, смотревшего в окно! Несли — к их дому, в их подъезд! И он — не мог поверить сразу, но узнал… своего сына!..

(Или… сына жены? А самому — чужого? «Вторые браки», как бывало…)

Внесли в дверь… Уложили на кровать… Прикладывали что-то холодное — те же товарищи, брат… Прозвучал голос матери: «Стыдиться уже нечего…»

Бессмысленное выражение лица, изо рта — слюна… Так — даже для медицинской литературы не фотографировали психически больных…

— Вот… А был отличник! Гордость школы…

(Двойник Илтая!

Неужели вправду — возможные судьбы их двойников? «Наказания», что превращают в калеку?..)

…А клеймо на ягодицах? И двойник Ратака — шёл с портфелем в руке, едва сдерживая слёзы…

…А казнь на электрическом стуле? Как раз — младшего брата… того? Двойника Тилора? А ему — всего 12…

(И тот — почему-то вообще не привык ходить босиком? Непонятно, но… А там приговорённых — выводили так! И для него — дополнительный шок… Тоже — не позволяло и умереть достойно! И в чём дело — признаться не мог! Ну, мало ли у кого какие личные тайны…)

И вывели — на металлический лист, очень холодный на ощупь, по которому должен пройти ток! Удобства этой жизни, мол — закончились…

И вся процедура подготовки казни — пронеслась в мгновения…

Уже на электрическом стуле, привязан ремнями… Ожидая, когда раздастся последнее, что услышит в жизни: «Включить рубильник!», и…

Но вдруг — прочли указ о помиловании. Его отпускают на свободу. Живым…

(А — за что был приговорён? Непонятно…)

И Джортола поразило — какими вдруг все «там» стали заботливыми, даже бросились растирать ему ноги, чтобы не простудился! Те, кто минуту назад были готовы оборвать его жизнь! Не дрогнув, повернуть рубильник — и всё! Такого и в дурном сне не увидишь…

…И вот — вернулся домой. Вспоминая — как там, в камере, вспоминал, ожидая смерти: сколькое не успел, сколько осталось — несделанного, неузнанного, непрочитанного…

А теперь — как жить? Побывав у порога смерти, к которому его, полного сил и планов, подвели… за что? И что умер бы в таком положении — казалось особенно диким…

И — снова идти в школу, встречаться с прежними товарищами, браться за оставленные (как уже думал, навсегда) дела? Когда всю оставшуюся жизнь — перед глазами будет стоять образ той камеры, а в памяти — холод металлической плиты под ногами!..

И дома, в семье — захотят расспросить, как было! И как расскажешь такое?..

(Двойник Тилора! И… чей младший брат? Ведь и у самого Джортола — младший!)

…А — двойники Фраи, Датана? И она — в школьном дворе, без одежды, под ударами тяжёлой палкой; и он — со спущенными штанами?.. (Чёрными, неудобными, каких сейчас уже не носят — и Джортол видел лишь в музее, в старых фильмах и на фотографиях! И удивлялся: как люди вообще носили их?)

…А двойник Гламиара — в кандалах, закованных так что ничего и не надеть на себя? И — никуда не выйти, все — лишь приходили к нему домой? И — лишь ночью, когда никто не видит, вместе — купались в море? (Но цепь ведь заржавеет, кто-то поймёт, и — что тогда?)

…А двойник Лиара — тот, с переломами рук? И у него — вернее, в доме «опекунов» — все и собрались?

(Нет, не все: того, утратившего разум — взять с собой не могли. Его — двойнику Джортола показали отдельно…

А у кого — распухшие ягодицы? Тоже — у двойника Ратака? И на них же — клеймо?..)

…И — несколько раз за ночь Джортол будто просыпался (хотя и не спал же), с мыслью: как от подобного — не сходят с ума? Как можно выдержать — даже увидеть такое?

И хотелось встать, взять наручный экран (а то и подойти к большому, на столе) — и сделать запрос, проверить…

Но — о чём? Как сформулировать — столь дикое?

В какую эпоху… совершались такие казни? Да ещё — над детьми? Не решился… Ведь пришлось бы объяснять, если кто-то узнает: что за данные, откуда взял это? А тут — лишь видение, «память места», и притом — с немыслимыми внешними приметами эпохи! Что он объяснит?

Нет, нельзя! Сперва — проверить всё самим…

Но и, когда пробовал дремать — продолжали являться дикие комбинации из примет и событий разных эпох…

…Кто-то — будто в камере заключения, за решёткой (но прямо выходящей в школьный коридор); а кто-то — по другую сторону, со смехом говорил: фотографии их выпоротых «этих мест» — крупным планом поместят в школьной стенгазете…

…Куда-то — утром со скандалом ввалились какие-то люди (да, вот и мысль выстроилась в несовременной лексике!); а родители того — так боялись их (были «низшего сословия»?), что, ни в чём не разбираясь, сдёрнули с него, ещё спавшего, одеяло, штаны (он спал в штанах?), подняли за ноги, и… Тоже — по этим органам? Своего сына? Но всё «современное» на вид: казалось, на столе и телефон, и компьютер…

И снова Джортол очнулся в холодном поту, даже не успев заснуть…

И — всё-таки решившись, подошёл к экрану, едва отблёскивавшему в темноте…

Подошёл — и… решимость улетучилась! Не стал включать! Не знал, что спросить…

Лишь — тихо, чтобы не разбудить никого, вышел не веранду…

И вокруг — тихо, пасмурно. Вдалеке глухо шумело море…

Да — странно тихо. Даже встревожило на миг…

Представилось — будто сам перенёсся куда-то… И — нет уже за спиной дома, из которого секунду назад вышел; а вдалеке — нет и моря, и железной дороги, по которой несколько дней назад приехал сюда; и горы, чёрными силуэтами застывшие вдалеке — не те; и дирижабли — не летают над ними… И нет где-то далеко — его родного города, и дел, что оставил там…

Он даже в испуге захотел оглянуться: иллюзия оказалась такой реальной! Но — рука ощутила привычный, чуть шероховатый, чуть прохладный пластик стены…

И — вдалеке раздался гудок какой-то машины! Да: в современном мире — обычно так тихо не бывает! Это был — миг иллюзии…

И — за облаками, едва видимой точкой в их дымке — по орбите плыл спутник…

Своё, родное время… Своя эпоха…

А от таких кошмаров… да, может представиться всякое!..

…Джортол постоял ещё немного, будто вбирая в себя прохладу лёгкого ветерка с моря — и так же неслышно вернулся в дом. Спать уже не хотелось…

Но — тихо. Здесь — тихо. Сейчас…

А оттуда — будто само пространство или время кричало беззвучным криком… О том, что было… где, когда? А здесь — лишь рассказано?..

(И что же — потом? С — тем, кого по указанию тогдашних «вельмож» так секли его родители? Понимая, что — может не только прерваться их род, но и… что будет с самим?..

Но он… выдержал? И…

Тоже поразило: как ни в чём не бывало — все вместе садились обедать? Тот «семейный обед» старых времён…

…А — как вообще бывало? В этих «патриархальных» семьях садились за один стол: высеченные — и те, кто секли; те, кто «имел право» — и над кем «имели право»? Кто мог унизить — и кто должен терпеть; кто мог единолично решать, кому ехать в город учиться, а кому остаться, потому что надо «помогать семье»…

И — эти непременные «благословения» старших, без чего шагу боялись ступить в ответственных делах (обставленные часто и издевательскими условиями); и — отверженные, проклятые, изгнанные «без копейки» наследники, которые «посмели» решать что-то сами… Вот каково это — за одним столом с насильником, который может и высечь, и проклясть? И для кого, казалось бы, самые родные люди — «рабочая сила» в его хозяйстве, не более?..

Но тут… За одним столом — после такого? Если только — уже не привиделось в полусне, в бреду…)

Джортол сел у так и не включенного экрана, закрыл глаза…

Но и тут — вспыхнуло, пошло потоком!

…Те же образы связанных голых тел: и — где-то в тёмных комнатах, и будто даже — на сцене какого-то старого театра, «дома культуры»! Он и не смог определить сразу, где это — но стояли шестеро обнажённых подростков, и их заставляли просовывать руки в отверстия какой-то доски, а зал был полон зрителей, ожидавших… какого зрелища?..

…И — в какой-то старинный вагон (ещё с деревянными полками, с облупившейся краской), пошатываясь, входили дети с почти остекленелыми страшными взглядами, и ложились на полки… Тоже — с красными, почти багровыми «этими» частями тела…

…И: «Срам… это что?..»— будто застыл в ужасе вопрос ребёнка, в некой «учительской»? (Так тогда называлась… подобная комната в школе? Да, и голосом ребёнка — слово, что Джортол знал как тогдашнее грубое!..)

— Да, … и… — подтвердил взрослый голос. — Вот по ним и получишь…

И того — уже через двор, в слезах, вели куда-то:

— Не скули… Иди…

…Джортол встряхнул головой, словно пытаясь вытряхнуть кошмар. И — ещё какое-то время сидел, не в силах думать…

Таких слов — и в литературе не встречал! Наверняка — из забытых грубых жаргонов… Но — в устах учителей?..

…Тихий сигнал вывел его из оцепенения. Он, будто очнувшись, посмотрел на часы…

3. 00. Глубокая ночь…

И всё же — как-то механически включил экран, и стал просматривать бегущую зелёной строкой вдоль нижнего края сводку новостей…

…Рудники — на Луне, Марсе; на Церере, Палладе — тоже обнаружены новые рудные жилы, и бывшие научные станции, ставшие теперь рудниками, начали их разработку…

(Но правильно ли? Разве там — уже всё досконально изучено?)

…На орбитальной станции № 14 — новый цех по производству полупроводниковых материалов (взамен — того, повреждённого метеоритом)…

…Упала ниже нормы — добыча металлов в… таких-то бактериальных накопителях (почему-то отвлёкся на миг, упустил название); для компенсации — вводятся новые мощности на гидротермальных месторождениях в Красном море…

(И некоторые металлы — до сих пор проще добывать так, чем на астероидах! А на спутниках Сатурна, где строят новые научные станции — их вовсе нет в пригодных для добычи концентрациях…)

…После плановой остановки для отработки новых технологий — вновь запущен комбинат… города-острова № 28 Китайского региона по синтезу и клонированию животной биомассы для продуктов питания…

(Да, и это… В культуру вводят новые виды рыб, ракообразных, моллюсков, иглокожих, асцидий, обитающие лишь на больших глубинах — и искусственный синтез пока не освоен…)

…Новые научные станции — уже в Антарктиде (пошли «Новости науки»)… Над ледниковым озером… Обнаружены новые виды микроорганизмов… Изучать будут, разумеется… с соблюдением всех карантинных мероприятий: скафандры, стерильные боксы, герметичные камеры…

(А то — уже бывало всякое!)

…Запуски новой группы автоматических исследовательских зондов к внешним планетам Солнечной системы — лазерной ракетой-носителем, с Марса… В программе работ — глубокое бурение недр Куаоара, Седны, доставка образцов с разных глубин…

…Увы, срочное сообщение: неполадки на лифте Луна — L3! Впрочем, быстро устранены…

…Сравнение нуклеотидных последовательностей микроорганизмов эндогидросферы Ганимеда — может потребовать пересмотра установленных филогенетических связей…

…Солнечная буря: утерян корональный зонд… Правда — найдены остатки старых советских ракет на Луне…

…Продолжается изучение материалов случайной голографической съёмки офиоцистии, сделанной с батискафа в одной из впадин Тихого океана… (Пока никак не названной: на неё до этого случая — специально не обращали внимания…)

…И, на ту же тему: новое появление плезиозавра в озере Лох-Несс…

…Опыт с переносом материальных предметов сквозь время: новые методологические концепции обсуждались на симпозиуме…

(И — будет ли осуществлён? Опасно, да и нужно ли? Что можно так узнать о мире? Интересно — да, технически и физически — как будто осуществимо… Но как же — причинно-следственные связи, непрерывность истории мира! Куда может угодить такой «артефакт», что там натворить? Или — наметить «запретный» полигон: область пространства-времени на какой-то срок? А где гарантия — что «артефакт» не угодит за её пределы? Цун Сун — когда-то не решился, понимая это… Нет — миром, его историей, рисковать нельзя!

Хотя… а те же офиоцистии, плезиозавры, птеродактили? Появляются как-то — в современности! Отдельные особи, вне популяций, хотя так и никакой вид «обычным» образом не выжил бы?

Появляется же не просто образ, видение — а материальное существо!

Нет, всё равно — экспериментировать опасно…

А — близкородственные виды? Найден же недавно и скелет, очень похожий! Неужели и есть — Nessiteras rombopteryx? Вот будет событие в науке, если удастся подтвердить! Но… Что ещё?)

…Проблема «молчания Космоса», отсутствия контактов в современную эпоху: увы, обсуждается не первый век… Александр Ярцев — высказал предположение: землянам на данном этапе — предоставлено развиваться своим путём; Аркадий Ареев — напротив, сомнение: «Сколько же будет продолжаться этот этап? Пока земляне не освоят окрестности Земли или Солнечной системы в каком масштабе?..»

…И, к тому же: готовится новая звёздная экспедиция, цель — Омикрон Эридана…

…Знаменитое «явление 1762 года» — Эн Лу (Энмеркар Лугальбандов) предложил считать тем самым «космическим чудом»…

…Продолжаются подводные раскопки в Арктиде: найдены новые предметы материальной культуры…

…Новые находки — и в архиве Старогерцогского обкома ВЛКСМ: ещё анонимная рукопись, как бы литературное произведение — вероятно, продолжающая уже известные фрагменты…

(Да, вот ещё загадка истории!

Обрывки неких антиутопий — но вероятно, представлявшие собой единый замысел, текст… По форме — политический памфлет, времён правления в неназванной стране некоего «Б. Ельцина», призывавшего народ к «всеобщему покаянию» на почве собственной бредовой идеи… Увы: кто, где нашёл, при каких обстоятельствах — неизвестно! Датировка — спорная, текст — явно копировался с более ранних оригиналов, никакой реальный политический деятель — как «Б. Ельцин» не идентифицируется…)

…Ну, «Новости культуры» — о восстановленных копиях старых фильмов — просмотрел невнимательно…

…А в общем — короткий, ночной выпуск. Без — подобной сводки из фитотронных комбинатов (и открытых полей — там, где они остались) о выполнении плановых заданий; без — данных о наличии в товарных центрах таких-то новых товаров; отсутствовали — и «Новости спорта» о всевозможных соревнованиях; нет сейчас, летом — и «Новостей образования», редких в это время года…

И даже прогнозы — погоды на Земле, солнечных вспышек, радиационной обстановки на разных планетах — смотрел не очень внимательно.

(Конечно: был бы он сам на Марсе — другое дело, а так… Ничего чрезвычайного: землетрясений, ураганов…

Лишь вспомнилось: когда-то — думали, что земляне станут управлять погодой, будет даже некое расписание! Впрочем, тогда в воображении — и запросто переносили реки, взрывали горы… Не понимая, возможно, от избытка вдруг обретённых сил при недостатке опыта — что сложившаяся миллиардами лет биогеосистема хороша, как есть! А прокормят людей — те же плавучие города, фитотроны, биосинтетические реакторы; и для добычи нужных химических элементов — не нужно разворотить всю тайгу и пустыни! И деятельность цивилизации — на огромных пространствах будет практически незаметна; и города — не расползутся метастазами охотничьих угодий и коттеджей, вытесняя и переваривая дикую природу, так что это уже и не город, и не природа, а нечто среднее… Сколько встречал в прежней литературе таких прогнозов — и хорошо, что цивилизация не пошла этим путём! Иначе — как выглядела бы Земля теперь?..)

…Но — сводка новостей кончилась. И он, отключив связь — всё сидел перед погасшим экраном…

А какие новости были… тогда? Чем жило… то общество? Банкротства, казни, политические передряги, религиозные споры? На фоне каких событий, умонастроений — человек мог подвергнуться… такому?..

(А за окном — в облаках проплыл уже яркий огонёк. Орбитальная станция — может быть, та самая… И вдалеке — шумело море…)

А он — после увиденного — уже боялся спать. Пока — не поговорит с товарищами, не услышит, что узнали они…

 

216. Победа не для всех

— Да, мальчики… Никто из нас не спал эту ночь, — начала Фрая. — Но скажите: какими они вам представились? Каждый, о своём…

— Ну, мой… — начал Датан. — В школе… активист, или как это называется? Собирал денежные взносы, даже… воспитатель среди детей? «Особо доверенный» у взрослых, проводит какие-то занятия…

(Нет! Не комсорг же! Не та обстановка, фон…

Но — эти «занятия с отстающими»! Бывало… Будто каждый отличник — мог сам быть педагогом! Не думали: каково ему? Это, мол — его «долг»…)

— …Но раз пошёл куда-то без разрешения, — продолжал Датан, — и его чуть не убили! Такие тогда бывали дети… И за это — несмотря на то его положение… заставили снять штаны и выпороли! Перед всей школой… И к нему уже никакого уважения — а роль эту выполнять надо…

(Ах, вот что! Был образ… потасовки! Где на того, в чёрном костюме и с портфелем — набросились сразу несколько!)

— А тот, на кого похож я, — начал Илтай, — увлёкся радиотехникой. А детали доставать трудно, и подозрительно почему-то… Всё засекречено, как бывало в старину! И отец — офицер, их всё «переводят» куда-то, живёт практически где попало…

— Как? — не поняла Фрая.

— Ну, по каким-то «гарнизонам» — где нет самого элементарного! Дорожного покрытия, например: автомобили — тащил из грязи трактор! И в школах — самого нужного…

— Так… правда? Я о таком лишь читала! Сама не верила!

— А я… вот в этом доме… — начал Лиар и умолк.

— И даже язык преподавания каждый раз другой, — продолжал Илтай. — А он их почти не знает! Попробуй тут учиться…

(Итак, страна многонациональная! Но…)

— А что хоть делали в этих гарнизонах? — спросила Фрая.

— Делали… вид, что это нужно для защиты Родины! — неожиданно резко ответил Илтай. — Знаем же из истории! И таскали семьи по гарнизонам, где ничего толком нет…

(Увы, да! Ещё сколько лет после войны…

Ненужная жертвенность, искусственные лишения — как столь же прямо, резко и справедливо сказали потом! Зачем им жёны и дети — там, где мирным людям нечего делать? И что за «подвиг»: не состояться как личность — живя там, где нет работы по профессии; или — учиться так? Поражается — каждое новое поколение историков!..

…Но — это же не там! Сейчас речь — об ином!)

…— А мой, — решился Джортол, — прыгал с лодкой, с самолёта…

Все сразу умолкли, удивлённо взглянув. Надо было объяснить…

— …На воду, — уточнил Джортол. — А в школе был на плохом счету, учился с трудом. Но не глупый, а… Так организовали учёбу: по многу раз повторяли одно и то же! А он ещё — не совсем здоров, от каких-то видов занятий освобождён! И выглядело — чуть не как… неспособность, слабоумие…

— Как? — воскликнул Датан.

— Или освобождён — от чисто физических, трудовых… Как были тогда: не на сложной технике, а… Но всё идёт в его досье…

— А я… вот будто вижу своего! — добавил Датан. — Во всём чёрном, со странным портфелем… Нападают, валят на землю…

— А моя, — задумалась Фрая, — какая-то… знахарка в деревне? Незаконно — тогда не разрешалось? И — скандал с родителями? Перестали ей доверять?

— А мой, — добавил ещё Датан, — сын большого начальника! Живёт в особом доме с сигнализацией, охраной — куда обычным людям доступа нет? Такие… бывали когда-то? Потому — и среди детей на особом счету? И… Хотел кому-то помочь, разобраться в чьей-то судьбе — и за это…

(Новая загадка: такой дом!

Где, когда могло быть?)

…— А мой, — начал Гламиар, — как бы сказать… Тоже сам — очень за справедливость, а его — не понимают, смеются! И в семье кого-то убили… Потому что разоблачил каких-то воров! И ещё увлекался военной техникой… Ну, было такое, особенно у мальчиков — когда-то! А у него — не просто так! И тоже — все смеются! Больше сами увлекаются… Не знаю, может ли так быть…

— Ну, говори! — не выдержала Фрая.

— Тоже военной техникой, историей боёв, но… со стороны врага! Ищут реликвии, знаки отличия, обмениваются — и тайно, и прямо в классе…

— И… какие? Фашистские? — прямо спросил Лиар…

(Джортол вздрогнул, но…

В глубине сознания — будто понимал: к тому и шло! Внешние приметы эпохи!

Но тогда…

Кто искал — реликвии каких боёв? И откуда — те все съехались, чтобы встретиться здесь?..

…Да! Вот что — не пришло на ум! Просто — иностранцы! Из другого региона планеты!

Правда, и таких оформленных регионов ещё не было… А встретились — здесь, на международном курорте! Из чего и надо исходить!..)

…— Да вот похоже, — ответил Гламиар. — Сам поверить не могу. А его возмущало…

(И тут… как тряхнуло обратной волной: а — двойник Лиара? Он же — местный! У него — здесь какие-то «опекуны»!

Или тоже — приехал откуда-то? Но что: туристы издалека, снявшие здесь жильё — так обращались с тем, кого выдавали за племянника? И у него, приезжего — кто-то отнимал деньги в поезде? А в школьной столовой — должен был обедать… где?

Вот — уже вдруг не связалось! Рассыпалось…)

…— И что, могло так быть? — не выдержала Фрая.

— Сам не могу поверить, — повторил Гламиар.

— Но тогда… не наши, не советские школьники! А когда же, где это? Я-то уже думала…

— А со знахарями как бывало? — спросил Лиар. — В разные времена, разных странах? Даже в советской истории… И почему?

— Но своего… я вижу! — продолжал Гламиар. — Почему-то в таком неудобном сером костюме… Живёт один, с матерью — отец убит…

(Повисла пауза. Горькая, тяжёлая…

Со страшным подозрением… Каким? Даже не давалось сознанию…)

…— Скоты, — наконец прошептал Илтай (так, будто сам не ожидал. И все взгляды обратились к нему. Странное, редкое слово — смутившее самого!). — Фашистскую символику… Или белогвардейскую… Если правда — не могу назвать таких иначе! Какие ничтожества… Я понимаю — если, например, изучают специально, или вынуждены иметь с этим дело — а так…

(Увы, и Джортол встречал старой литературе! И правда: как назвать? Какие есть слова, понятия — для этого?

Чтобы — во времена, когда ещё жива память, свидетели…)

…— А мой и есть — брат твоего, — Тилор повернулся к Джортолу. — Но сам… как-то мало участвует? Ещё немного лет, не определился в жизни? Читает книги по физике, химии — но… Делилась же тогда школа на классы? — он ещё вопросительно переглянулся с Джортолом, будто тот (двойник брата двойника!) в самом деле мог знать больше.

— Но и не рыцарские времена! Когда всё равно никаких идей! — продолжал Илтай. — Уже были автофургоны… И — коллекционировать символику врага! Если я верно понял…

— А мой? — начал Мантлир. — Не пойму, чем увлекается; живёт — у дальнего родственника: мужа двоюродной сестры, что ли? И им — как чужой, ничего общего! И те — в странных отношениях с кем-то, им угрожают… Но есть и отчим, инженер на заводе…. Или он — монах, в какой-то тайной школе…

— Кто? Отчим? — переспросила Фрая.

— Нет, сам! Уже в том возрасте! Не понимаю…

— А мой… в отчаянном положении… — сразу как-то осёкся Лиар. (Да, в старину и говорили: «осёкся»!) — Как я понял, семья — психически больные! Но там взрослому можно опознать кого-то на улице — и сразу верят! И ребёнок ничего не может доказать! А за побег наказывают… Мало того: где-то что-то вычитали — и послали в школу голым! Совсем! А он решил: ну, и пойду, хоть привлеку внимание! И его, за это — в сумасшедший дом!..

— Так там, — поражённо начала Фрая, — стоило раз кому-то ошибиться, и…

(А и Джортол — сам много думал! Читал книги, смотрел фильмы — и пытался представить… И всё — тревожный, тягостный осадок…

«Задержанные без документов», «не знающие паролей»… А если — случайный человек оказался в зоне боевых действий, учений?..

Но — так? В мирное… хотя и считать ли мирным? — время…

Ну — пусть формально: нет боёв, эвакуации, неразберихи! И вдруг — так останавливают на улице, и… Они, взрослые — уже правы, уже «лучше знают», кто он? Сбежал, не хочет учиться, «отлынивает» (вот ещё слово из прошлого!) от какой-то домашней работы… И уже не доказать: вовсе не их племянник, у него где-то — своя семья? Не добиться — чтобы обратились к тем, начали их искать? Сразу принимается — за ложь или бред?..

Нет, но… Есть же и у тех — родственники, знакомые? И что, все тоже подтвердят? Потому что… удивительно похож? Могло быть так… Но — и полиция знает: есть очень похожие люди!..

Или — те дали полиции… как это называлось… «взятку»? Потому что — им просто нужен бесплатный работник по дому? И те, ничего не став проверять, оформили какие-то документы? А настоящим родственникам сказали — пропал без вести? И они — приезжие здесь! — так и уехали? В горе, отчаянии…

Но что за чудовищное общество приоткрылось, если так?..)

…— Да. Это общество, где у детей нет права голоса, — подтвердил Лиар. — И он решил убить того. Отравить…

(И опять — пронеслась тень жути далёких эпох…)

— …А что делать? Если его не желают понимать? А он пытался уже сам организовать какое-то подполье учёных — и то смеялись! Взрослые, как до дела — трусы… И никакая справедливость им не нужна — ещё презирают! Так — как ему, что доказать о себе? Вот и заменил где-то заготовленное вино — серной кислотой…

— И что? — в ужасе спросила Фрая.

— Не пойму… И ещё специально придумали издевательство — сами власти! Подсунули психически больному, у кого жил — старую газетную статью, как кто-то когда-то издевался над своими детьми! Чтобы те — стали практиковать на нём…

(Ещё — несколько секунд тишины…)

— …И вот они там собрались — и задумали побег, — закончил Лиар.

(Побег — куда? Знать бы — тот мир, эпоху!

А как раз — не складывалось! Странная смесь примет! Немыслимая!)

— И что учиться могут — раньше, быстрее… — вновь начала Фрая.

— А их будто водят на одном же месте, — добавил Датан. — Ещё унижают перед всеми: ты, мол, не лучше других…

— И они понимают: никому там не нужны, — сказал Ратак.

— И если даже проблема, или заболел… — добавил Тилор. — Это… да, как блажь! Не принимают всерьёз!

— Ломают волю, чтобы из тебя «выбить»! — не выдержал Лиар. — Силой заставить поступать наоборот! Из… уважения к ним, что ли?

— Да, — подтвердил Тилор. — И спать днём, когда не хочется! Разрушать себя нерастраченной энергией — потому что им так удобнее! Из уважения к себе — и откармливают кашей, как животное… в сельском хозяйстве, когда не было синтетической пищи! Потому что сами, видите ли, голодали, хотелось, чтобы дети были «упитанными»… А ребёнок — теряет здоровье! А если всё понимает, и не соглашается — он уже «непослушный», он… на каком-то учёте? Как та «детская комната милиции»? Или просто самостоятельный, хочет чем-то заняться — так понимают: чтобы взорвать, поджечь…

(Нет, но… «обычное», известное из многих эпох истории! Что Тилор — добросовестно, как «младший», и воспроизвёл!..

…Откармливали — когда было чем; но — и лишали иногда необходимого, запрещали увлечения, профессии! И позором бывало — поступить в институт, не стать рабочим, как родители… И — квартиры, набитые дорогими вещами, что непонятно, как там двигаться… И — требовали «принять меры психиатрического характера», сформировав ложный стыд невинных жизненных ситуаций…

А этот «присмотр за младшими» — что непонятно, когда «старшему» и учиться, и просто отдыхать? И в ответ — лгали, не стесняясь: «а мы в твои годы»… работали ещё вдвое-втрое больше? (Хотя — сколько же это нужно… часов в сутках, и по силам ли кому-то реально?) Мол — сами «пережили трудности», хотели вырастить детей «не избалованными»…

И — да, пережили… Может быть, некоторые — такое, что… им уже нельзя было доверять детей, чтобы не калечили им жизнь? Не пытались «воспитывать» так, будто единственно достойный путь и есть — пережитые самими трудности? Преувеличенные притом до таких масштабов, что уже не в силах вынести человек… Доводили же до чувства неполноценности, попыток самоубийства: ребёнок хотел — и не мог соответствовать «идеалу»! А как «идеал» представляли — уже психически больного, с дикими представлениями о нравственности? Даже слов нет в нынешней лексике, чтобы назвать: чем им представлялся — тот же институт, входившие в обиход видеотехника, компьютеры… Зараза, скверна? А труд, в их понимании — лишь тяжёлый, ручной? И всё нынешнее общество, что работает на орбитальных станциях, фитотронах, в городах-островах, лабораториях, транспорте, в экспедициях, просто дома — для них были бы «не трудящиеся»? Что не знакомо им как труд, то — и не труд? И как же развиваться цивилизации, если всё новое — оскорбление чьего-то трудного пути?..

…Нет — а тот же Грожовский? Какие «трудности» пережили — подобные ему? С их «верхом устремлений» — быть принятыми в среде мелких служащих, канцеляристов, называвшихся почему-то инженерами?..

Но явно — и не то…)

…— Даже не домашнее животное при ком-то, — уточнил Лиар. — Игрушка для их развлечения. Всё, как им удобнее…

— А если особые способности, и их надо развивать? — продолжал Тилор. — Или проблемы со здоровьем? Даже слепнет, глохнет — буквально? А они — видите ли, «неграмотные», пытаются «воспитывать», когда нужно лечение? И он всё понимает, а они — нет? Или водят к… — Тилор почему-то умолк, взглянув на Фраю.

— Знахари тоже не всё умели, — поспешила она ответить. — И не всё знали. Да, мальчики, страшно… Но когда же это? И понимаю теперь — против чего взбунтовался, решил бежать! Но — куда? И что такого узнал?..

(Ещё — мгновения молчания…)

— Да, какую-то тайну! — понял Ратак. — Что… где-то им будет лучше!

— Или просто… куда глаза глядят! — вспомнил Илтай и это старинное выражение. — В дикую природу, в развалины — подальше от таких взрослых…

(Сказал — и будто… даже тишина не наступила! Напряжение — осталось, повисло…

«Там» — дошло уже до такого? Дети — уходили в бродяги, разбойники?

Нет, но… Эти, по всему, были — из образованных семей! Что — не пойдут просто жить в лесу, или… грабить на «больших дорогах»! Или даже: распахать где-то огород — и засеять, засадить… чем? Городские дети…

Вот именно: какой страны, когда? И каким образом — приезжие откуда-то, оказались здесь со своими семьями, и… готовы бежать уже от них?..

Или всё это — ещё… там? Собрались бежать — оттуда?..)

— …Там-то никому не нужны, — продолжал Ратак. — За исключением… твоего, — он повернулся к Джортолу, — у которого есть семья. Вернее, ваших обоих, — повернулся он и к Тилору. — У вас… то есть, у них — одна…

— А я, кажется, понимаю — как можно сделать так, с бутылкой, — сказал Лиар. — Этим «неграмотным» нелюдям…

— Мальчики, это уже страшно! — воскликнула Фрая.

— Страшно, — согласился Лиар. — Я и не представлял, что люди могут быть такими. До этих видений…

(И пронеслась мысль: а что делали бы сами — на их месте? Мысль — с металлическим привкусом чего-то мертвящего… И совсем первобытного, когда человеку приходилось воевать с дикой природой, чтобы выжить… Но — с людьми?..

Пошли бы — на такое? Они — дети своего времени, где подобное и представить немыслимо?

Разумные, вынужденные защищаться от формально разумных же! Давно забытая проблема…)

— Неграмотность, бедность, война… — снова заговорил Ратак. — Но уже машины, люди… образованные, не голодают! И такое…

— Всё-таки оккупанты, — предположила Фрая.

— Но какие? Белогвардейцы, фашисты? — спросил Илтай…

А Джортол пробовал ощутить обстановку «там» — в разных деталях, подробностях…

…Болезненная подозрительность, детям — приписывают самые низкие мотивы, любые их проблемы — решают стыдом, окриком? Это у взрослых на всё — «уважительные» причины…

Но и… Странно: для взрослых — как бы демократия!

Взрослые — от чего-то освободились, свергли деспотию… А дети — всё слышат, что «не так стоят» перед ними, говорят «не тем тоном»! Им та «демократия» — чужая, к ним отношения не имеет, они должны ещё «дослужиться» до взрослых? Где, когда так было?

«Дослужиться» — до того, что… элементарно, само собой разумеется? Просто — до права считаться человеком?..

…Или это — особенные дети? Рано созревшие, больные редкими болезнями? Но — разве общество не должно понимать и таких? А им — грубо, нагло не верят, обращают всё в шутку: мол, видим вашу хитрость? Видим… что просто не хотите учиться, работать, как остальные?..

Но зачем детей вообще «прогонять» через чёрную работу — на полях, стройках? Через… то, что признано вредным для детского организма? И прежде — считалось страшной эксплуатацией, а «теперь» — можно? В память о взрослых — в своём детстве прошедших такое? Уже… после победы свободного труда?

Нет, абсурд! Смесь следов, идей — и почти бред! Но…

…И учиться должны — мучительно, на надрыве, почти падая от усталости из-за обилия заданий? А взрослые в ответ: им, мол, было ещё труднее?

И — кого же свергли «там»? От кого «освободились»? Где, когда могла быть — такая, подобная злой насмешке, «демократия для взрослых»?..

…— Да, мальчики, — вдруг ответила Фрая (и Джортол понял: что-то произнёс вслух). — Там провозглашено, что всё очень хорошо! Но стоит кому-то спросить: почему такие проблемы, зачем эти трудности — и смотрят, как на врага…

(Нет, но… История не знала такого!

Или… Вдруг — ещё мысль…

А чего именно — не знала история?

Там ли — эти казни? В освободившейся от некой диктатуры стране… И беженцы оттуда — готовые бежать куда-то снова? Уже — здесь, куда приехали? Не сходилось…)

— …Нет, а те ужасы? — неуверенно продолжала Фрая. — Или… не могло быть на самом деле? Как придуманное, как бред…

(И вспомнилось: ещё видел в полусне!..

…Ряд приговорённых: уже не руки, а… те части тела — просунуты в отверстия какой-то длинной доски! А палач взвёл пружинный механизм, спустил — и… Кривое, хищно отточенное лезвие — понеслось, отсекая эти органы подряд, смешивая кровь следующей жертвы — и предыдущей! И тоже — толпа вокруг…

И что должен чувствовать человек, ожидая такого? И — за что?..

Кажется, что-то случилось с дочерью какого-то помещика — но в деревне никто никого не выдал… И решили «покарать» — всех сыновей подходящего возраста, во всех семьях? Что значила личная вина и судьба — если оскорблён кто-то из «высшего сословия»…

А где, когда — как проверить? Послать запрос с ключевыми словами: «пытка», «казнь»? Специфика профессии историка!..

…И ещё было: не видно, лишь слышно:

— Что? Надо в туалет? Очень надо?.. На экзекуцию!..

И — отчаянный детский крик…

— …Пузырь лопнул. Давай следующего…

И о таком — делать запрос?..)

…И это — на фоне чувства освобождения от каких-то лишений и тягот? Хотя в освободившейся стране — и помещиков не должно быть! А главное: какие победители, завоевав свободу — могли сами поступать так с детьми?

Или… и «освободился» — не народ, не масса? Лишь некая группа, часть общества — от другой части? Ограниченный дворцовый переворот?

И нет общего, всенародного подъёма — лишь новая диктатура? Сторонники которой — требуют признать, что это и есть всенародная победа? А кто не признал… Нет, но — детей…

И опять же: чьи «реликвии» собирал кто-то?..

…Но каким образом они — здесь? И собрались — снова бежать куда-то? Они — и так не курортники, а беженцы!

Или то — подробности задуманного, несостоявшегося побега? Как хотели — оттуда, сперва?

А откуда… Где бывали такие перевороты? Указывает на… Южную Америку?

Да, похоже! И — последующее почти обожествление взбалмошного правителя; и помещики — могли остаться! И — грузовики; и — принудительный детский труд…

…Но — что их смутило, что не понравилось — здесь?..

Хотя — не отдали же здесь беженца из Южной Америки на усыновление извергу! (Едва вспомнил само слово…)

Или… как учились тут, дальше — если учились? Может быть… учителя — не могли в чём-то понять их, переживших такое?..

Да ещё — будто ударом из памяти, всплыло: «климакс»! Уже почти забытый медицинский термин — но тогда!..

«…Ты должен понять, у неё (него) климакс…» Наверно — тягостное состояние, но…

«Климакс» — значит можно обидеть ребёнка ни за что, обдав неконтролируемым шквалом эмоций? Выкрикнуть что-то дикое о якобы лени, безответственности, обвинить в чём попало — чтобы замерли потрясённо все вокруг? А потом — он должен «понять» кого-то, кто не владеет собой — но считается старше и мудрее?

Бывало — до Института Проблем Разума… И терпели это — а подростковый «кризис» считали всё равно опаснее! И о тех, старших — не принимали дикие «постановления»!

(Увы, всё же нашёл в архиве: это, о запрете находиться детям на улице с 21 до 6 часов без сопровождения взрослых! Тоже — под влиянием «климакса» кто-то подписал такое? А мог — и школьные характеристики учеников? Бывали же «моральные уроды» — тоже старое, меткое выражение…)

…Нет, а если — дети, видевшие смерть в лицо? Видевшие, как… сажают на кол, распинают, лопается от порки мочевой пузырь? А тут — кто-то привык покрикивать на детей вообще? Но они — дали на его «климакс» достойный ответ…

Даже мысль замерла на миг: неужели — могло случиться столь чудовищное?..

Какими приехали сюда — и с чем уже в новых семьях, школах встретились на новом месте?..

Привык кто-то — иметь дело с «обычными» детьми, возвышаясь своим авторитетом…

И вот, потрясённые, собрались уже здесь, чтобы понять: куда попали? К кому? Что за люди — тут?..

(Нет. Надо всё проверить…)

…— Уж этого не могло быть, — неуверенно ответил Ратак. (Опять Джортол сказал что-то вслух?) — Чтобы детей так…

— А где рубеж между «так» и «не так»? — спросил Лиар. — Когда с моим хулиганы хотели сделать в больнице — даже не пойму, что… А он схватил кого-то за… и вырвал! Или держал, пока не разжали руку… так что тому пришлось это удалить? А самого — потащили куда-то: какой негодяй, что сделал такое! И как самого теперь наказать? А он — просто от потрясения! Ему же… что-то хотели сунуть в рот, или…

— И его отдали… таким? — спросил Ратак.

— Подожди, как же было? Что — раньше, а что — потом? Из той больницы и отдали…

(Беженца? Когда не выдержал — что уже здесь… стали издеваться хулиганы, за которыми не было должного надзора в больнице?)

— А мой тоже побывал в детдоме с психически недоразвитыми, — «вспомнил» и Ратак. — Но не «сдали» же его туда… за то, что развивался быстрее?

— А ещё эти повторные браки! — напомнил Илтай. — Кто-то кого-то «полюбил» — и ребёнок уже ни тем, ни другим не нужен! Этим «офицерам», что таскали с собой жён и детей! Нет, чтоб самим себя обслуживать…

— Мальчики, а вам не кажется: мы уже начинаем рассуждать… как те люди? — вдруг спросила Фрая. — Даже говорим, как они?

— Точно! — спохватился Илтай. — Но что была за жизнь?.. Взрослые — в восторге, что есть работа, зарплата — а ребёнок никому не нужен, всем мешает, перед всеми виноват…

(Но — такое издевательство над самой природой человека! Ещё — перед классом, школой, двором!

…Однако, опять же: «просто» тексты, даже мультфильмы тех времён? Где мимоходом, как нечто нормальное: у ребёнка — что-то отнимут, куда-то не возьмут с собой… Даже будто без мысли: станет старше — и что ему помнить, что думать?..

…А как и в годы строившегося социализма — людей ещё бессмысленно-изуверски пытались «перевоспитать» тюрьмой? Тоже ничего не объясняя: формально «нарушил» что-то — и всё! Будто не понимали: чем так можно «исправить» — человека, способного исправиться? И чем — просто недоразвитого, генетически неполноценного?

А эту дефектность некоторых — признать боялись! И сколькие — безвинно пострадали из-за этого…

Это сейчас то время — легенда… А — для людей, что жили тогда? Всегда ли теперь думают об этом? Всегда ли понимают?)

— Так думаешь… — начала Фрая. — Это было тогда?

— Тогда! — неожиданно жёстко сказал Илтай. — Таскали детей по гарнизонам, отдавали куда-то… Пьяницы в семьях… Пока наконец не дошло: это — уже не люди, их бессмысленно «воспитывать»! И у них нет права на размножение, чтобы дети страдали из-за них!..

(Повисла — совсем тягостная пауза…

Было же…

И те суды: какой изуверский подход! Плохие и хорошие люди — как бы наравне!

А — как ещё пытались нелепо «организовывать» детей! Турпоходы, сборы, смотры… Будто ребёнок — не личность, у него — никаких своих интересов, предпочтений, привычек! Или — старшие не могли смотреть спокойно, как дети чем-то увлечены! Сразу готовы тащить на «мероприятие» — а не хотят, так «неуправляемые»? И в оправдание подхода — какая-то ерунда о «компаниях, бесцельно шатающихся по улицам»… Взрослым и «бесцельно» — можно?..

«Тот тип» людей…)

…Да, но вот именно!

Прочли что-то… в «здешних» газетах! Как бы — о детях вообще! После того, что пережили сами!

И вообще: какой увидели — страну, куда бежали? Страну — своей надежды?..

Вот эти мультфильмы — о «послушании»; рассказы — как у детей мимоходом что-то отнимают, запирают на чердаке без ужина: пусть, мол, посидит и подумает, что сделал или сказал «не так»?.. В школе, как педагог — некто с «климаксом»; непонятные «сборы», «смотры» — подобного чему у них на родине не было… Хулиганы на улицах, в поездах — отнимают деньги; в семье, куда отдали — кто-то может «напиться» (в том, старом смысле), обругать, ударить… А эти «офицеры», неспособные элементарно обслужить себя (стиральной машиной — управлять труднее, чем танком?)…

…И вот — уже здесь собираются в чьём-то доме, и заводят разговор: куда же мы попали? Нас… предали? Мы думали, что тут социализм, а это…

…— Надо ещё попробовать, — наконец сказал Джортол. — Так мы ничего не поймём. Надо разобраться…

 

217. Несложимая мозаика

…И — где же это? Когда?

Уже — который час Джортол не спал, пытаясь настроиться…

…Теперь казалось: на набережной — трое! Не здесь ещё — но где-то, на очень похожей!..

И это там — брат двойника Джортола (двойник Тилора!) по ошибке унёс одежду? А за появление в «неподобающей»… О чём они (приезжие пока ещё там!) — не знали? Готовы не были?..

— …Главное, всё равно ноги открыты, а им надо обязательно по этому месту, — сказал двойник Лиара…

И разговор — будто слышался!..

…— «Всё лучшее — поколению победителей», — процитировал двойник Лиара какой-то лозунг. — А кого они победили? Выдали… идею, что все люди одинаковы, и проблем больше не будет на веки вечные?

— Что нет слабоумных народов или общественных групп, понятно, — ответил двойник Джортола. — Но как отсюда следует одинаковость всех людей…

— А я ни по каким источникам не смог найти, чем одинаковы люди, — сказал двойник Илтая. — Есть хорошие и плохие, добрые и злые — и это прямо пишут в газетах, скрыть нельзя…

— И в «Очерках истории…» подаётся как вековечная мечта человечества, — ответил двойник Джортола. — Одинаковая для всех одежда, режим дня, дворцы-казармы с общими столовыми… А потом — наука будто установила, что угнетённая часть человечества воплощает самое передовое…

— Но что непонятно, — ответил двойник Лиара. — В 1945-м кончилась вторая мировая война, а будущие поселенцы бежали от третьей… (Которой — не было!) …Но наши космонавты опирались на какие-то проекты землян…

(Или…

Бросило в холодный пот… Как продолжение разговора — уловил фрагмент литературного замысла! Фантастика, антиутопия — о массовом бегстве с Земли! И это теперь — проверять?

И образы: звездолёт, анабиоз — как мыслилось в старину! Множество тел в этих кабинах…

Замысел… времён, когда думали, что это возможно! А страшно представить — если бы попробовали! И улетели — тела без душ, а души остались на Земле, если не ещё хуже!

Да, каких ужасных ошибок, просчётов избежала цивилизация… Цун Сун, Юмикоев — разобрались вовремя…

А он — чуть не принял след фантастического замысла за реальность!

И уже мысль: а если и… остальное?..)

…— «Трудящихся»… как понимали? — спросил двойник Илтая. — Как всех, занятых полезным трудом, или…

— «Трудящиеся» равнозначны «угнетённым», — ответил двойник Джортола. — Грамотных — единицы, к тому же это не совсем трудящиеся: у них есть что-то своё, а надо, чтобы ничего своего не было… Чем больше человек имеет, тем меньше его склонность к самопожертвованию… Или — кто воевал, тот и трудящийся…

— Но и как враги трудящихся не упоминались? — спросил двойник Лиара (о ком?).

— Так потом вскрылись диверсионные организации… — начал двойник Джортола.

— Значит, туда же — и их? Сгноить в тюрьме, чтобы не подрывали собой идеал одинаковости? А сами — контролировать благонадёжность друг друга… В фильмах — палят из оружия, которое только у врагов и было; а правы — потому что масса, потому что сплочённые?.. А элитарные учёные пустыми разработками купили себе благополучие…

— Значит, власти платили за пустые разработки? — переспросил двойник Илтая. — А рывок практической космонавтики готовили голодные крепостные учёные?..

— А в природе всё и происходит по той «элитарной» физике и химии, — ответил двойник Лиара. — Никакой своей, особой, «масса» не создала…

— И не могла создать! Ведь это — объективные законы природы! И кого бы ни победили в своей борьбе — это всё равно так! Сколько ни облучай кирпичные кладки зелёным светом…

— А вот, говорят: «предали веру победителей»! — сказал двойник Лиара. — На Земле не предали, вот всё и удалось в рекордные сроки; а мы предали — «элитарная» физика и химия устояли! Вслух, конечно, никто так не говорит, но думают… Воевали, ни себя, ни других не щадя, строили, перегораживали, разворачивали, осушали, обводняли, вырубали, засевали; теперь всё гниёт, перегорает, ломается — почему? Не потому, что есть законы природы — а потому, что мы…

(Но — и не монолог… как его звали… Жванецкого! Не юмор!)

— …Так почему происходит расслоение «одинаковости»? Ну, нет уже той старой элиты! Так откуда — снова? И — как они, взявшие, казалось бы, власть, позволили себя уничтожить?.. И откуда вообще знаем: какие люди хорошие, какие — плохие? Наверно, кого большинство, считаются нормой — и при обратном соотношении было бы наоборот?..

— Одинаковые, сплочённые, готовые убить того, кто не согласен, — стал отвечать двойник Илтая. — И не они боролись за счастливую жизнь — а те, кого они вешали и ссылали! Сами — способны только драть глотки перед грозным начальственным ликом за жалкую прибавку к зарплате! И их не беспокоит, что выросла новая элита…

— Но ты говоришь о стране, в которой целенаправленно уничтожались лучшие граждане! И часто даже — не принадлежащие ни к какой элите… (Всё же — Чили времён Пиночета?) …Но я о другом! Есть общечеловеческое: свобода, справедливость, равенство! Именно равенство, а не «одинаковость»! К чему, казалось бы, и стремятся все нормальные люди! Но стоило им завоевать… как тут же — новые тираны и рабы, никто не хочет работать на общее благо, сидят и бормочут, что вера иссякла! Опять им дай «веру» — и такую, что гибнут невинные, случайно подвернувшиеся под руку? И ещё одно поколение приходит в отвратительно устроенный мир, где — ни свободы, ни справедливости, ни равенства! Причём революции времён, когда лозунга «одинаковости» не было, кончались так же…

(Но… и не Камбоджа времён Пол Пота! По виду — не оттуда!)

…— Давай разберёмся, — начал двойник Джортола. — Кто угнетён — хочет сравняться с другими, а сравнялся — можно лезть по головам и трупам? Видели только насилие, унижение — а теперь самим угнетать других?

— В его прошлом унижении не виновных, — ответил двойник Лиара. — Вот чего не могу понять… При любом потрясении, тут же — каждая область вспоминает, что хотела быть независимой, учреждает свою армию; десятки таких армий колошматят друг друга — без целей, без программ… И даже сейчас: весь город поделен дворовыми бандами на сферы влияния — а большинству родителей и наплевать!.. И в мирное время — обязательно им надо кого-то «переплюнуть» по доходам, положению, ещё как-то; и — всё им кажется, что другой живёт слишком хорошо…

— Вот именно! — ответил двойник Илтая. — Какие основания думать, что свобода, справедливость и равенство, как ты их понимаешь — идеалы всех? Вырабатывать идеалы могут те, кто способны мыслить, а остальным — нужны не знания, а вера! Что угодно, лишь бы освящено веками: калым, кровная месть, ночные погромы…

(Где же это — если и «калым»?)

…— Так-то так, но что получается? Если их, примитивных эгоистов, большинство — а мы можем лишь создать свою гуманную микроцивилизацию в пределах жестокой, не более? А они — так и будут выбрасывать в наше общие океан и атмосферу тонны отходов? А взрослых склонить к сотрудничеству… Сколькие взахлёб рассказывают о своих бедах на работе, а расспроси подробно — так им не справедливость нужна, а своё унижение передать дальше по цепочке! Скажешь, уже — не психическая болезнь? Разве в начале века учёные так реагировали на императорский произвол? Так почему — дали себя уничтожить новой тирании? Как мы дошли до такого?..

(Но и какой «императорский произвол» — в Южной Америке?)

…— Откуда знаем, какими были те поколения? — вздохнул двойник Илтая. — По книгам так представляем… А если на самом деле все так жаждали свободы, справедливости и равенства — что смогла бы «элита», которой едва процент от числа «массы»? Но наоборот: борцы за всеобщее счастье — уходили в подполье! И оно вырождались в полувоенные организации, где за разногласия — убивали…

(Было же, изучал: такие «мини-сатрапы» в подполье!)

— …Нет, я так понимаю: большинство — рабы по натуре! Но будущее за нами — потому что в эволюции передовое, пусть оно сначала в меньшинстве, всегда побеждает примитивное… А хотят «твёрдой» руки — пусть будет, но принадлежащая мудрому мозгу…

— Страшно, когда всё зависит от твёрдой или нетвёрдой руки одного, — ответил двойник Лиара…

(Как раз — когда выходили на площадь, похожую на эту, здесь? Тоже — панно или монумент, в честь тех «победителей»? Но — что-то не так? Не тот штык, форма…)

— Ради того и победили? Перерезать тех, кто жил лучше, пусть даже — своим трудом? Есть эта всеобщая нравственность, или нет её… Планета бодрым строевым шагом движется к катастрофе, а мы бессильны достать первоисточники…

(Нет, но — когда в Южной Америке, в подходящую по приметам эпоху, была попытка воплотить такую утопию?)

…— Да, — согласился двойник Джортола. — В читальные залы «взрослых» библиотек — не пустят. И взрослому — уже не каждый том дадут для конспектирования, да и что там найдёшь? Споры по отдельным частностям с давно забытыми политиками? А спросишь больше — ещё познакомишься с этим правосудием… Ну, и как понять: чем мораль «массы» выше морали «элиты»? Если «масса» взяла власть — и такое…

(И тут… та встреча, скандал?

Ни в чём не разбираясь — «схватили» и выпороли? И — «такси»?..

Но не здесь же, а — ещё там? И тот город — должен выглядеть иначе! А странно: всё представлялась — похожим на здешнее…

И ещё там — на курорт приехали… совсем бесправные дети?..

А — след того сюжета? Колония беженцев с Земли… где? Ни Ярцев, ни Чжоу Мин — таких планет не нашли; по наблюдениям с орбитальных телескопов — тоже пока гипотетически…

Нет, сперва всё проверить! А как?)

Прозвучал тихий сигнал: 2 часа ночи…

Но Джортол решил не вставать — продолжая свои попытки…

…— После того, как задели палкой по позвоночнику — врачи не могли гарантировать, буду ли ходить! — сказал двойник Илтая. — А бинт на груди — это другое…

— Смотри, — двойник Лиара спустил брюки, — что со мной сделали! В полиции… А остатки желёз зашиты…

(И такого — секли? Не дрогнув?)

— А вот, — двойник Ратака тоже спустил плавки, повернулся… На коже — чернело клеймо!

— А вот, — не дал опомниться и двойник Мантлира. — В летнем лагере отдыха намазали чем-то — как в шутку, за мелкую провинность, сам не знаю какую! А — жгло всю ночь, спать не мог! И теперь видите — вся кожа другого цвета! И мне иногда кажется: расползается дальше! А это, — он повернул ногу, — от «камеры с горячим полом»! Закрывают, пол нагревается — и прыгай на потеху им! Такие там порядки…

(И мелькнуло: эта камера — и толпа вокруг! И «воспитатели» в летнем лагере отдыха, или как их тогда называли… сами додумались?)

— …А вот ему — смотри, что вырезали на груди! — продолжал двойник Мантлира, но уже двойник Илтая повернулся, снимая бинт. (И двойник Джортола — содрогнулся, поняв смысл вырезанного слова!) — Хулиганы, дети офицеров… А теперь врачи убрать не могут! Как ему с этим жить?..

— И мышцы как-то тянет, — признался двойник Илтая. — Позвоночник ещё повреждён… Прыгал с высоты — спасая жизнь от таких подонков… Но разве их интересует? «Перед законом все равны»…

(Да, была такая формула! Оправдывала «тот тип людей» во всяческих эксцессах!)

…— Смотри, а что со мной сделали, — решилась и девушка, двойник Фраи. — Ожог кипятком… Родители, чтобы не гуляла с кем не надо… Логику их, и что вообще значит — представьте сами…

— А если бы взрослому по какой-то причине ладонь оказалась прибитой к парте, — заговорил уже двойник Гламиара, — то, вытаскивая гвоздь, не забыли бы про обезболивание? А если с нами — не обязательно? «Так ему и надо… Будет помнить… Пусть почувствует… Все они, хулиганы, одинаковы…» А у него, — он указал на двойника Донота, — после удара кирпичом в драке скуловая кость срослась не так…

— Клиновидная, — уточнил тот.

— И тоже — всем безразлично! Никому дела нет!

— Ну, если и это безразлично…

(Что? Брат двойника Джортола, двойник Тилора — закатал штанину, и… открыл протез в виде простой палки! Джортола всего передёрнуло… На миг даже подумал: а если бы увидел таким — своего брата?)

…— Правда: что же это такое? Взрослые в восторге: у них теперь работа, зарплата! А нам — чем восторгаться? Кто угодно может ударить, на улице — требуют деньги…

— А тут ещё телесные наказания ввели, — добавил двойник Илтая.

— Так и говорю: для него — смерть! Один удар — и швы разойдутся! Или — кость заново треснет, или… Всюду же — эти драки…

— Военная символика, — добавил двойник Мантлира, — но… Ради чего победили? Чтобы подросток везде: в школе, на улице, в полиции — рисковал жизнью? С «детской преступностью» так борются…

— А у нас, если что отнимут на улице, украдут, — добавила двойник Фраи, — и мы же виноваты…

(И подумалось… или передалось из их мыслей?..

Да — дети бедняков… Но как защитить себя — тем, чьи родители честно заработали на велосипед, фотоаппарат, кинокамеру? И сами — чем виноваты перед «детьми бедняков»?..

А — пережили ужасное, но — не из «низших слоёв» общества! Могли позволить себе отдых у моря, в летнем лагере… И за это — смотреть на них голодным взглядом неудачника?..)

…— Ну, так куда? Что решаем?

— Но я не фанатик, — начал двойник Гламиара…

(И — как перерыв? Дальше — передалось не всё?)

…— А куда обращаться? — спросил двойник Лиара. — Кто, где поймёт? Для них же дети — преступники! За нас всё решают «законные представители»! И поднять… кого, на защиту чего? Трусы, себя защитить не пытаются…

…Джортол будто проснулся в холодном поту. Хотя и не спал…

«Детская преступность»… Боятся каких-то банд — с которыми и не пытаются бороться! Всегда можно подойти — и ударить мирного ребёнка, что просто идёт по улице…

(Но — эти казни? Не слишком ли?

Или… другой вариант судеб двойников?

Ведь и двойник Тилора становился на металлическую плиту — обеими ногами! И двойник Ратака — не посажен на кол, зато клеймо… И двойник Гламиара — не распят, но… рука, прибитая гвоздём к парте!

Вот именно! Видно… и что было, и что могло быть?)

…А опять же, в старой литературе: надо «слушаться», выполнять требования… Так что хотелось порой спросить: а дети — не люди? Сырой, податливый материал, из которого можно лепить что угодно? А если ребёнок напомнит, что он — личность, у него — свои проблемы? Почему сразу — ссылки на какие-то свои трудности, переживания: «ты не видел того, не видел другого»? Сперва… переживи что-то подобное (безвозвратно ушедшее в историю!), а потом рассуждай?..

И порой — вправду с высоты неких заслуг… Но тогда уж, получалось заслуг — перед кем? Лишь — собой и подобным себе? Не пережившие что-то — люди второго сорта?

А как ещё бывало: сразу — интернат, «перевоспитание»! Взрослого — выслушают, поймут, а ребёнка? Он «не пережил» что-то, а «смеет рассуждать»!..

А если — нездоров? Не по силам таскать тяжести наравне с другими, не может столько-то раз «подтянуться» на «физкультуре»? А ему ставят в пример — здорового?..

Нет, Джортол понял: теперь он станет смотреть на «огрубевших от простого труда» — иначе! И глубже поймёт слова Кламонтова и Кременецкого: если одних — трудности закалили, сделали твёрже, то других — лишь испортили! И, если те своими нравоучениями способны были в мирное время доводить больных детей до побегов из дома, попыток самоубийства…

Что ж — отметились в истории, как были! Люди-червоточины — в великой эпохе! Позор — самих себя…

…А «там» уже видно — кто-то поворачивал глобус! Значит, всерьёз?..

— Так куда бежать? — спросила двойник Фраи.

— Кочевники до сих пор живут в юртах… — двойник Илтая указал какое-то место.

— А эти… Карманные союзники наших властей, — с презрением добавил двойник Лиара, отыскав другое. — Просто выдадут нас обратно…

— Но есть же где-то свободно работающие дети… — начал двойник Тилора.

— Работающие кем? Грузчиками и землекопами?.. (Или это — он ответил двойнику Гламиара?) …Да ещё где-то прислуживать, подавать какому-то мастеру?

— Ну так… ограбить здесь банк и купить там дворец! — не выдержал… всё же двойник Тилора? (Трудно понять, кто что говорил!) — И одному числиться хозяином, другим — прислугой? Сами друг друга, конечно, не обидим, не уволим — но формально?

— Или, если бы была телепатия на самом деле… — начал двойник Лиара (Джортол вздрогнул: подробность воззрений эпохи!). — Или как-то посредством радиокоманд… Подключиться к слабоумному — пусть живёт за тебя, под твоим именем? Учится в школе, его бьют хулиганы, потом служит в армии… Правда — и окончит институт, и работает где-то потом! А думать за него — будешь ты? «Лично» живя в подполье, но на свободе? А он там — раб, которого можно обидеть?..

— Правда, и как через него под твоим именем будут знать тебя… Но, мальчики: что же получается?

— Или тогда уж наоборот, — с неожиданным… ожесточением, или как назвать? — заговорил двойник Илтая. — Все будут знать, что его… то есть тебя — можно обидеть, а окажется… Тот же командир или отчим — пусть собирает зубы по всему кабинету! За что и того эти холуи со своей «присягой» могут поймать и выпороть — но не тебя!

— А ты почувствуешь? — вдруг спросила двойник Фраи.

— И правда! — понял двойник Лиара. — Вообще, это только гипотетически…

— Но у нас у всех — свой ужас, свои травмы…

— А «преступники» — мы? — двойник Мантлира повернулся к двойникам Илтая и Лиара. — У него переломы кистей рук, железы кое-как зашиты — так ещё… Знаете же, к чему приговорили — за бутылку с кислотой? — посмотрел он на двойника Джортола. (А самому Джортолу показалось, будто — ему в глаза! Оттуда, из своего времени! Стало совсем не по себе…)

— Я даже не знаю: реально ли? — начал двойник Лиара. — Перед каждым учебным днём в школе — «порка по подошвам ног»… Долго ли вообще человек в состоянии выдержать…

— Так… ты думал, шутка? — поразилась двойник Фраи. — Всерьёз такой приговор не вынесут? Уже есть — ходить в любую погоду босиком, а один приговор — противоречить другому не может? Ты же просто не сможешь уйти из школы после этого! Кто знает, насколько они в ладу со здравым смыслом…

— А что ты предлагаешь?..

(Или всё это — раньше? Глобус — потом?

Или…)

…— Не проверять же на себе! Ведь из-за парты не встанешь, придётся в школе ночевать! При том, что и руки переломаны…

(Хотя…

Да, «вообще» — преступность… Но как быть — ему, конкретному, с той травмой? В такой семье, таком обществе?..

Где детям уже привычно — ложиться под розги, о чём и делятся впечатлениями: демонстрируют кровоподтёки, занозы, никаких мест тела не стыдясь… От одного этого — чувство безумия!

Но… Всерьёз же — не казнят, не уродуют тело?

А — образы казней? Вот именно…)

…Но — и как быть им? Не могут же — постоянно что-то объяснять, просить об особом отношении! Если — таковы законы, а на детей смотрят как на врагов!

И есть взрослые, неспособные обеспечить что-то детям! Тоже странно… Кто же «победил» кого?

И — казни! Уже — не то, что должен выдержать подросток, а — как умереть!

Два варианта — реальности, из которой бежали сюда…

Или…

Неоформленная мысль — заставила похолодеть. Вновь — та смутная, страшная…

Возможно?..

…Да, чувство: та семья двойника Лиара — уже здесь, на новом месте! Но тогда… и суд, что вынес такие приговоры? Это же безумие!

Или… Просто ошиблись?

Уже глубоко травмированная психика — подсказала им и на новом месте что-то не то! И решили бежать…

Но — как, почему могли поверить в такое?

Хотя — эти офицерские семьи, «огрубевшие» педагоги, не всё понимавшие чиновники! Но… порки-то они тут — нигде не видели!

Или… Не просто «обычные», «рядовые» здесь грубости — сорвали лавину? Не просто — подход к детям вообще как «не пережившим» чего-то? Что-то случилось уже здесь…

Эти выродки-«усыновители»… Вправду — какая-то тварь посмела кого-то ударить?.. (Страшные, резкие слова — сорвались в мыслях, сами по себе пугая! Не представлял — что может и подумать так!)

…И вдруг откуда-то всплыло: «казачество»!

Малоизвестное, спорное исследование — что когда-то встретил в совсем иных поисках…

Да, вообще так называлось — военное сословие давних времён! Но… будто и тогда, перед «эпохой-легендой» — появлялись агрессивные (не обязательно молодёжные) группировки «разочаровавшихся», недовольных чем-то, жаждавших «навести порядок»; и среди них — одна присвоила это название! И, как явствует из документов — ходили в похожей форме… и устраивали непонятно за что публичные расправы как раз над детьми!

А прочтя сразу — не поверил, решил: какая-то ошибка! Ведь и никаких иных документов, следов этого в реальности — ни он, ни кто-то до него не нашёл! Да и как представить: в Советском Союзе, около 1990 года — почти фашистская группировка каких-то нелюдей действовала открыто? Скорее и это — к фантазии-антиутопии о правлении какого-то «Ельцина», лишь в форме документов?..

Но — теперь…

…А те так и поняли: они — власть, полиция здесь!

Ведь были — в какой-то форме! И — прочли им некий шуточный «приговор», состряпанный самими же! А те — приняли всерьёз, за решение суда…

Нет, а «опекун» — настоящий? Чей-то «климакс» в школе — настоящий? «Офицер», которого угрожают «перевести», и им придётся расстаться — настоящий? Потому что — их вправду «роздали» так по семьям, школам?

И этот балаган со случайно встреченными выродками — был лишь последней каплей?..

И что делать? Куда бежать — уже отсюда?..

И — каким транспортом? Если — мог понадобиться документ для приобретения билета? И у подростков — проблема с самостоятельным проездом! Из-за «отдельных возбудимых психопатов этого возраста»!..

(Сколько же раз подряд — может бросать в холодный пот?)

…Или даже — отчаявшись, решили ехать… в деревянном, дощатом грузовом вагоне? Таком, как в старых фильмах?

А то и — открытой платформой? Со сцепкой — этими страшно лязгающими «челюстями»; с тогдашней нумерацией: по низкому борту — белые цифры…

…Но как узнать правду: что случилось здесь, тогда?

Джортол понял: ещё немного — и произойдёт страшное. Он — перестанет верить во что-то…

…И — вдруг родилась ещё мысль!

Ведь если те отправлялись отсюда…

…Самим повторить их маршрут, тем же транспортом! (Только сперва понять, каким: автобусом, самолётом, поездом? Той старой грузовой платформой — конечно, нереально…) Даже, возможно — и одевшись так же, и не взяв ничего сверх вещей, какие могли быть у них! За исключением разве что — современных средств связи…

Да! Так — должно открыться!..

Нет, но прежде…

Проверить ещё! Возможно — главное!..

Раздался тихий сигнал: 4… или 5 часов? Нет, новости — можно и потом…

Он вскочил, подошёл к экрану. Рука будто сама набрала запрос со всеми ключевыми словами — о подробностях пыток, казней, что и не решился даже мысленно повторить в сознании…

И — стал ждать ответа…

Ответ пришёл через минуту. По экрану побежали голубые строки…

Такой диктатуры — не было…

 

218. Общая норма

— Я пока только определил дорогу, — сказал Ратак. — Как поедут отсюда…

— А как определил? — спросил Илтай.

— Маятником по карте. Вот смотри, — Ратак развернул карту на столе. — Сначала почему-то думал: здесь, — он провёл рукой линию, — через Северный Кавказ, Краснодар, Ростов-на-Дону… к Архангельску? Но потом посмотрел: маятник идёт не так, да и у меня ощущение… Сперва — автобусом вдоль побережья до Порт-Кавказа; дальше — в Крым через переправу, или как тогда было; в Симферополь — опять автобусом; а… вот тут станция…

— Апостолово? — назвала Фрая город на карте, где он остановил руку. — Странное название… Так и осталось?

— И странно: каким-то необорудованным поездом! Чуть не грузовым…

(Значит, и он видел?)

— И так ехали? А куда дальше?

— Не совсем понятно: Днепропетровск, Киев, Ровно… Но сразу за Львовом, в горах — обрывается! Будто ехали — туда…

— И что там?

— Пока только — понял вот это…

— И что будем делать? Каникулы кончаются… Вернее — не сам каникулы, а наш отдых здесь…

(А Джортол подумал: вот так получился… отдых!

Хотя конечно: и купались в море, ходили по городу, бывали на экскурсиях, увидели-таки город и окрестности — сверху, с дирижабля! Но — всё уже было полно этим поиском…)

— А правда: каникулы не кончаются! — ответил Ратак. — Это родителям — на работу, но мы-то пока свободны!..

(Как их изменили эти каникулы… Уже — и говорят так!)

— Что: повторить их путь? — спросила Фрая. — Попробовать во всём разобраться?

— Думаю да, — ответил Ратак.

— И я бы согласилась…

Ещё несколько секунд молчания…

Лишь ветерок — показалось на миг — шевелил занавески! Но какие — на нынешних окнах? Это опять — из тех времён! Тогда — были такие!..

— …Но и что знаем — пока? — продолжала Фрая. — Как представляем их? Есть что-то новое?..

И Джортол понял: он должен сказать…

— Что… никакая это не Южная Америка, — сорвалось всё же помимо воли. — Это было здесь!

Тишина обрела новый оттенок. Все молча обернулись…

— Видно… на этом фоне! — он едва узнавал свой голос. — Здешняя набережная, улицы! Как ни ужасно…

— Но как… — решилась начать Фрая.

— Это какая-то альтернативная реальность! И то, и не то! Все — будто происходит здесь, но…

— Как… здесь?

— Не понимаю сам! Но так видно…

— Мальчики, как это может быть? Здесь… Когда?

— Да, здесь! И не какое-то самозваное «казачество»… Я проверял вчера! Эти, в той реальности… даже не знаю, как сказать — законная власть! И никакие не оккупанты, они тут — «свои»! И наши двойники — так и живут…

— «Ельцин», — поражённо прошептал Лиар то, загадочное имя.

— Я уже готов поверить во что угодно, — Джортол сам испугался своих слов. — Потому что видел! А когда послал запрос, ответили: не было ни в Южной Америке, ни ещё где-то! Понимаете: мы видели — то, чего не было! Вообще в реальной истории, какую знаем!

— Так… что же это? — застыл над картой Ратак.

— Не отмечено в истории. А… будто здесь, в 1990 году или около того! Как поверить в такое?..

…И — зазвенела совсем оглушённая тишина. Понеслись мысли, ассоциации…

Даже удивление: как — не понял раньше?

…Вот эти «Пласт», «загон орлят»! Членские билеты… банд, претендовавших на роль подпольных молодёжных организаций! Может быть, и — зародыш такой власти? И заявления «благочинному» такого-то «прихода» — не просто забава психически больных…

Но — не было же! Немыслимо представить: вместо той «эпохи-легенды»… свой, местный фашизм! И их двойники — как жили в таком обществе?..

…И — мог быть вовсе какой-то «иной» 1990-й, и последующие годы? Когда… и не полетели советские космонавты вслед за американскими на Луну; и — не стала создаваться мировая информационная сеть; и — не было опытов с первыми синтезаторами пищевых продуктов (без чего не представишь теперь жизнь!); и— киборгов?..

И… не работал Меркурьев — над своим двигателем, установленным вот уже на третьем звездолёте, для полёта к Омикрону Эридана; и Алланиязов и Азизов — над теми «искусственными крысами»? (Пусть вызывало ужас в первоначальных подробностях — но… как теперь иначе бы содержали змей в террариумах?) А — иммуностимуляторы из неопасного для людей яда полозов? Всего этого не было бы? А взамен…

…Толпы людей в некой форме, с повязками на рукавах: гестаповцы, эсэсовцы в «казачьем» варианте; ночные погромы, облавы… Врываются в дома, вытаскивают кого-то… (Да, видел — когда под утро всё же уснул!) …Грузовик (на здешней набережной!), куда вталкивают детей — кто не был на мероприятии в честь победы диктатуры, или на работе в полях? Этим нелюдям — всё равно, что у тех справки об освобождении… (Как когда-то в школе, институте — от физкультурных занятий! Ещё и это сходство — поразило!)

…По городу — дымовая завеса, кордоны, ловят… Опять же — кто не так одет, не так посмотрел на учителя? (Бред? Если бы не видения!) И это такой «порядок» кто-то хотел навести? Какая-то из… как тогда называли… «неформальных молодёжных группировок»? (Как будто есть «формальные»!..)

…И — колья с трупами детей! Или — ещё живыми, истекающими кровью… (Даже могло оказаться — по ошибке!) И люди вынуждены так жить, и верить, что это — плоды борьбы за справедливость? У кого-то работа, зарплата — такой ценой…

…Но — и ещё же виделось!

Взрослые — запросто воруют что-то тюками, громят железнодорожную станцию! Стоит дым пожара, как в фильмах о войне, что-то полыхает, а они… тащат! И их никто не остановит… И это — «справедливость»? Этого добились? (Или то — ещё в процессе борьбы?..)

Но — бред же! Не было таких событий, такой эпохи в истории! А откуда — видения?..

…— А кто ворует и перепродаёт втридорога, повесить нельзя! Вот так «священна» жизнь… — Джортол вздрогнул уже от голоса Илтая. (Или… его двойника, там?)

— Солдаты, пойманные в самоволке, мажут друг друга калом под страхом тюрьмы, — ответил двойник Лиара. — «Административно арестованные» лежат на полу связанные, без штанов… (Нет: сказал уже точно Лиар, здесь!) …Потому что физиологические потребности на трое суток оставить нельзя! А ещё… На неделю или месяц — скованные за спиной руки, без одежды! Всё — на виду! Едят — так просто, лицом в тарелку, без помощи рук! И не вытереться… Потом кожа трескается, на лице на всю жизнь — шрамы… Никогда не думал, что человека можно так просто изуродовать! Это «перевоспитывали» — детей от «пороков»…

— И это: «закон для всех один», — побелевшими губами прошептал Илтай. — Великое достижение, как думали когда-то…

— А та газетная страница откуда взялась? — добавил Лиар. — В случае с моим двойником? Помните, я говорил?

— Помним… — как эхо, откликнулась Фрая.

— Так и газеты печатали, как наказывать детей! Я уж не говорю — отсекать в «воспитательных целях» часть тела, какую сочтут не очень нужной! Ухо, мизинец, пальцы на ногах, ещё что-то…

— Даже совсем… безграмотны в анатомии, физиологии? Это… такая власть?

— А представьте: в полиции, суде! — продолжал Лиар. — И кто-то сдался, подписал в таком состоянии как свидетель — а кого-то ещё, с его слов…

— Мальчики, да как же это…

— Да, и в судах… И порка там — по чём только можно! И — без одежды, в колодках, закреплённых на стене, зажатые «той» частью тела — дают показания! Как-то даже… обе стороны: и подозреваемый, и… как тогда называлось… И всё зависит: успеют разобраться, пока не разорвёт внутренности, или нет! Весь исход процесса…

— Мальчики, да… что будет с нами? После того, как увидели такое?..

…Этот вопрос — застал Джортола врасплох. (Тоже — подумалось вдруг так «по-старинному»!) И — не его одного. Всех…

Сам-то знал: он — историк, ему — придётся изучать ужасное! Но…

В учебниках, в сетях — всё же адаптированный материал! А тут…

И даже не какая-то реальная эпоха, а… Нет, хорошо, что такой — не было!

Но — как теперь жить с этим? Когда стало — уже частью личной памяти каждого?

И все — молча застыли над картой, не решаясь обменяться взглядами…

…— Но давайте думать! — снова начала Фрая. — Как всё это могло быть?..

(И правда! Где — связующие точки? Как… та, чудовищная реальность — могла смыкаться с известной? Где произошло… ветвление?)

— …Как могло начаться? С чего?

— Вместо… или после Горбачёва — этот «Ельцин»? — неуверенно предположил Лиар. — Которого мы в нашей реальности не знаем?

— И что сделал? Как вообще пришёл к власти? И принял указы… Какие?

— Не пойму! Как-то… нет связи!

— Но за что могли их… так? Чем они опасны?

— А за что — вообще детей? Какая логика?..

(Грань бреда и реальности…

Но и то верно: своя логика! В том, чего не было…)

…— Ну, мой… увлекался радиотехникой, — напомнил Илтай. — Мог собрать аппаратуру, услышать «недозволенное»! Знаете же, как бывало…

— А мой, химик? — напомнил Мантлир. — Мог сделать взрывчатку?

— А мой, астроном? — добавил Лиар. — На небе увидеть «не то»?

— Так и мой — астроном! — напомнил Гламиар. — И тоже мог…

— Да, а религия? Какой была у них? — сообразила Фрая. — Что-то же запрещала? А они могли открыть…

(Нет… Джортол, прислушавшись на миг — не ощутил!

Отношение к структуре Мироздания: схемы планетной системы — Птолемея, Коперника, Тихо Браге; известные фотографии планет, двойных звёзд, галактик? Ничего…

Или — биология? Схема человеческого организма; тонкая структура живой клетки; спираль ДНК; линии эволюции, систематика живого мира? Ничего…

А просто техника? Что особенного собрали, сконструировали? Или… таким властям не нужно «особенное»? Достаточно малейших подозрений, неясно в чём…)

— …Собирал что-то, пришёл в магазин за деталями по каталогу, — ответил Илтай (опять Джортол сказал вслух!), — а продавец заподозрил? А представьте обстановку доносительства при тех властях…

(А… Запоздалая мысль: двойник Ратака — физик?

Или — тоже владея биолокацией, мог открыть секретные объекты! Ненароком! А о его способности кто-то знал…)

— …И сами власти — из одних… шкурников! — Илтай не сразу нашёл слово. — Боятся и ненавидят людей…

— Но как такое могло случиться? Всё вообще? Вернее, могло бы: этого же не было…

— Не было, а мы видим и чувствуем, — как-то «сумрачно» ответил Лиар…

(А — «двухвариантность» видений? А — след литературного замысла?

Вдруг — только запутает вопрос? Нет, надо сказать…)

…— И ещё, заметили: всё как-то в двух вариантах? — решился Джортол. — Либо — поркой или чем-то подобным и ограничивается; либо — уже казни…

— Точно, — даже не удивился Лиар. — Даже в разных версиях — то, что не было, но могло быть?

— Вот и я о том же, — вновь начала Фрая. — И относится не конкретно к нашим двойникам, а вообще…

— Столько лет после войны, — добавил Лиар. — Выросли мирные поколения, уже был Институт Проблем Разума…

— Был, или… ещё не было? И это — вместо него?..

(И снова — в памяти понеслись образы, мысли…

…А было же! «Долой рабство механического мира», «человек не должен зависеть от машин», «чувство не должно быть подавлено знанием»; «страсти», «рыцарство»… Когда отдельным людям казалось: жизнь слишком сложна, зарегулирована, много техники и мало… «души» — в каком смысле? И вывод: чуть ли не уход в «первобытное» состояние — единственно достойный путь для не утративших некие «основные качества»! И — так нагло, будто беря в сообщники всех… Интересно: как мыслили этот «уход»? И каким «страстям» в обществе развитого социализма не нашли места… или выхода?

Но сам до сих пор и воспринимал — вроде тех же «пешеходных улиц»: где штрафовали бы и велосипедистов, а перед автомобилем «скорой помощи» — встали бы почти противотанковые надолбы! Кто-то хотел «отдохнуть от городской суеты» — в глухой идиллии помещичьей усадьбы… К счастью, быстро разобрались — к серьёзным трагедиям не привело…

А тут… Неужели история могла свернуть — так?..

…И будто ударила мысль: «алкогольные фетопатии»!

Та знаменитая дискуссия, завершившаяся знаменитым вопросом: так вам, что же, и в трудовое законодательство включить «загулы» и «запои»?.. И не смогли объяснить в ответ: что при социализме за «безысходность», и какая «эмоциональная разрядка» требуется…

…И ещё дискуссия тех лет — об агрессии в семьях — расставила всё на места! Но тоже: что за «исполнение супружеского долга» имелось в виду — историки спорят поныне! Неужели всерьёз… насилие, побои — объявленные «долгом» жертвы?

Однако — всколыхнуло в те годы общество! И было твёрдо сказано: среди разумных — звери не нужны! И прозвучало впервые само слово: «биопатологии»…

…Да — и те пытались сопротивляться, уходить куда-то в леса! И ещё десятилетия спустя — потрясённая цивилизация узнавала о случайно обнаруженных экспедициями, туристами, по съёмкам со спутников — изуверских сектах, общинах… И что за жизнь устраивали там… вот именно: взрослые — детям! Всё, как у обезьян: во главе — «старший самец», круг приближённых при нём, «просто» общинники мужского пола, и бесправные жёны и дети! Вот что создали реально — со своими «страстями», «загулами» и «отказом от техники»!..

И ещё десятки лет — в психбольницах или специально созданных поселениях доживали люди, так и не сумевшие приспособиться к цивилизации… А эти деревни — окружали аппаратурой наблюдения, чтобы знать: не отправляются ли прихлебатели «старших самцов» куда-то для похищения детей извне (бывало и такое)…

…Но это давно уже проклято цивилизацией Солнечной системы — наравне с фашизмом! И в этом — поставлена точка! И были то — лишь отдельные нелюди…)

…А «там»?

Тоже биопатология, но… страшно подумать — массовая?

Будто пронзило тупым, ни с чем не сравнимым холодом…

Неужели — могло быть и такое? Вырождение цивилизации? Просто… тихое, незаметное сперва на вид — генетическое вырождение? Накопление в человеческой популяции неких аллелей, а потом…

(Или даже — не он подумал, а… сказала вслух Фрая?)

…— Да, мальчики! Вырождение… И если бы Институт Проблем Разума не успел… Не был создан вовремя, не провели те исследования…

— Вырождение, — повторил и Ратак. — Но на чём…

(И — почти минуту никто не мог произнести ни слова…)

— Стыд, — вдруг долетел до Джортола шёпот Лиара. — Стыд голого тела…

И… Джортол понял! Или показалось, что понял…

Да, было такое! В определённые эпохи истории — ещё лишь «биологических» людей, без киборгов! Эти «волны моды»…

Но если — не просто мода, а…

Само человеческое тело — вдруг начинало считаться «нечистым», «запретным», «позорным», если не покрыто одеждой! Будто сам вид его — возбуждал в людях что-то глубоко скрытое, низменное, что были не в силах контролировать…

Или даже — прятали под одеждой специально, надеясь ночью раздеться — и испытать этот «выплеск страсти»! Джортол с ужасом вспомнил страницы старой литературы, где описано подобное…

И — так и жили? Подавленное — днём, при всех; и выплеск — ночью, наедине? Но… как чудовищно общество — где такое определяет мораль!

А — какое место было бы в нём таким людям, как Сергей Мерционов, Хельмут Кламонтов? А киборги? И им… пришлось бы — хотя их тела и ауры на это вовсе не рассчитаны?

И… дети летом, в жару, ходили бы укутанными с головы до ног? Возможно, и в паранджах? Вот это — и означала бы недоброй памяти «школьная форма»? А… предлагал же кто-то всерьёз — в те годы! — ввести такую!

И — таким образом… То, что увидели…

Попытки «перевоспитания» детей, не соответствующих «общей норме»! Тому, что всем «очевидно»! Любому «культурному человеку» в том представлении… На примере — казни тех, кого сочли недостойными жить? Потому что «культура» в их понимании — это способность понимать их «стыд»!..

…Так это и было бы? Когда в обществе, сперва незаметно — появляются носители биопатологий? И требуют признания каких-то прав, потом — уважения к себе, потом…

При том, что — могут быть отличающиеся, которым нелегко разобраться в себе! Как — тем же Кламонтову, Мерционову…

Но «тем» — все другие будто «мешают жить»! И они, когда их уже много — начинают заявлять это во весь голос! Требуют — очистить общество от кого-то, «принять меры», «навести порядок»; объединяются — в такой «пласт» или «загон орлят»! И даже — какими могут быть, когда сами — ещё дети…

…Да, вот! Вдруг — пришло новое видение!

И сразу — понял…

…«Стыд» порождал «страсть» — потому что «страсть», подваленная «стыдом», всё же искала выход! И, что особенно поразило, искали… обе стороны! Дети же — не могли постоянно мучиться в одежде, которую их заставляли носить…

И — «наказания» перестали быть позором, выполнять функцию страха и подавления, становясь… просто атрибутом жизни! И приходилось изобретать всё новые — уже за гранью здравого смысла…

Вот и мучительные казни — детей, не способных понять «стыд»! Биопатологии — обретшие силу закона…

Но — уже и линчевали взрослых, в ответ…

И как рассказать вслух — что увидел сейчас?

…Ночь, свет фар автомобиля — и какой-то взрослый… не толстый, а именно надутый воздухом, или накачанный водой в задний проход? Подвешен на чём-то, извивался от боли…

…Ещё кто-то — растянут, подвешен на цепях за ноги и руки, в лице — застыл непередаваемый ужас. И его так — несло по каким-то рельсам на раскалённый металлический штырь…

…Что-то вроде древней метательной установки — распрямилось, и металлический трос швырнул кого-то в скалу! И вместо человека — кровавое пятно…

…И там же — чьи-то слова: о нелюдях, до полусмерти избивших зашедшего «не на их территорию»…

…— Да, мальчики, — прошептала Фрая. — Было бы… Если бы общество вместо того, чтобы обсуждать вопросы биопатологий, пошло по этому пути…

…И как после такого — вернуться в нормальную жизнь своей эпохи, давно забывшей те ужасы?

Это он, историк, хоть прошёл специальную психологическую подготовку — а его товарищи? Не готовились, не собирались изучать такие стороны прошлого? Да ещё — альтернативного, о каком не подозревали! Что… будто ждало кого-то, кто сумеет понять и воспринять?

Эта, последняя мысль — ещё больше поразила. Хотя кажется, куда уж больше…

(Но хоть это — вслух не сказал…

А сама привычка невольно говорить вслух — откуда? Ведь историк — и имеет дело с тем, что не скажешь вслух! По меткому выражению Германа Ферханова: «везде — давно уже мир, а мы тут как на фронте»! На — вечном фронте того, что натворило человечество до «эпохи-легенды», до Института Проблем Разума!..

Уже эта мысль — холодной иглой вошла в сознание…

На… вечном фронте! Цивилизация будет идти вперёд, открывая новые горизонты; а её историки — оставаться хранителями ужаса! В чём — неизвестно как признаться когда-то инопланетянам…

…И выбрал этот путь — ещё не зная вполне, чем труден и ужасен! Путь — хранителя прошлого в мире, устремлённом в будущее! А прошлое — это и память об ужасах, которые преодолел мир, чтобы стать таким, как есть! А, как теперь оказалось — не всё и не знали! Лишь — немым криком кричала память этого места! Пока не пришли они — способные увидеть, почувствовать, не сойдя с ума…)

…— Да, мальчики, — он снова вздрогнул от голоса Фраи. — Всё так… Понять, остаться собой — и не сойти с ума…

(Всё же говорил вслух! А ещё телепатия… Хотя — не слышали будто «напрямую» мысли друг друга!)

— Вернуться к тем же делам, — добавил Тилор. — Только уже не забудем…

(А… сам брат Джортола? Не знал, ему не говорили! Лишь родители — чуть намекали, немного! Да и как скажешь…)

— А пока… Поедем! — сказала Фрая. — Уговорим родителей, они поймут!

— И я уже посмотрю, — Ратак подошёл к большому экрану. — Маршруты до Порт-Кавказа… пока, а там увидим на месте…

(«И это мы… отправляемся так?»— едва мелькнула мысль и угасла.)

— Вот полная распечатка, — сказал Ратак, уже отходя от экрана. — Автобусы, дирижабли, поезда, морские рейсы… Настроимся ещё, выберем, что подходит…

 

219. Идеал и отличия

И вот — как быстро пролетели эти дни…

…— Так все тут? — спросила Фрая.

Над чуть мокрым асфальтом клубился сырой туман…

— Вот только… утренним рейсом? — высказал сомнение Илтай. — Они-то ехали ночью…

— Да, это мы не решили, — ответил Лиар.

— Так ночь! Формально ещё ночь, — напомнил Ратак. — Совсем рано: 4 часа. Рейс в это время…

(Но — сомнения… Джортол видел — будто всё в темноте! Ночной горный серпантин, отъезд — тайком пробираясь куда-то… И место, откуда те выезжали — Ратак по картам не нашёл…

Странно: такой след — без конкретной привязки к месту… И каким транспортом те ехали, где взяли (бы) — осталось непонятно! Вот сами и решили — просто рейсовым автобусом…)

…Джортол огляделся ещё раз. Всё казалось застывшим в серой, чуть мглистой пустынности. Окна в домах, автоматы поодаль с другой стороны улицы — уже не светились…

— Ну, одеться точно как они — не смогли, — Фрая взглянула на Датана. — Той «чёрной формы» у нас нет. И документы — настоящие… А им — пришлось подделывать. В подвале…

(Так Джортол понял ещё одно видение. Ехали — с чужими или поддельными, какие сумели достать… А какими, на чьи имена — так и не смог определить, чтобы найти аналоги в сети. За кого могли выдать себя их двойники — осталось загадкой. Лишь так, отдельными фрагментами — открывалась ужасная «небывшая реальность»…)

— А как же… если вправду по шпалам, по щебёнке? — спросил Гламиар. — Обязательно надо было — босыми?

— Надо почувствовать всё, как они, — ответил Илтай. — Самому немного страшно. Но они смогли — и мы сможем…

— Сейчас и дорог со щебнем таких нет, — уточнила Фрая. — Это им тяжело пришлось…

— Но у меня… то есть, у моего… — начал Тилор. — Как будто протез…

— И ты надел бы только одну сандалию? — переспросила Фрая. — Нет, мальчики, надо — так…

«Да, — подумал Джортол. — Решили повторить, насколько сможем. А правильно ли? Что так почувствуем? Поймём ли?..»

…И всё — большей частью на его видениях! Весь план отъезда, пути!

Ему казалось: те собрались в каком-то подвале или подземелье; в пламени свечи или керосиновой лампы изготавливали копии документов, переклеивая фотографии, пытаясь гравировать штампы; с отчаяния решили ехать в чём удобнее, уже не маскируясь… И только: те — ещё раздобыли где-то гранаты, пулемёты (что Джортол понял с особенным ужасом), но уж эта деталь никак не принадлежала современности; а нынешних средств связи — наоборот, не было у тех…

И вот теперь — стоя на влажном утреннем бетоне вокзала, ждали автобуса…

Джортол мельком взглянул на часы. (А были ли — у тех?) Уже пора бы…

И только подумал — вдалеке показался красный автобус. Да, будто силуэт — посреди серого, туманного утра…

(Но… А как бывало — вообще? Такое мирное утро…

Нет! Те, другие 4 часа — были ещё прежде, в 1941-м! Это тогда — взорвалось грохотом бомб, снарядов, перевернувшим всё! Всю прежнюю, мирную жизнь…

А… то — наступало медленно, незаметно! Постепенно накапливались дефектные аллели…

И если бы Институт Проблем Разума не выступил с заявлением, что есть они всё же — гены алкоголизма, наркомании, агрессии, «неумеренного полового инстинкта»… И что тут — нечего сопоставлять с «пролетарским происхождением», никто не хочет унизить «людей труда»…)

Да, так и происходило (бы)… Носители подобных генов — прежде всего старались заявить, что они — «самые правильные»! Зависимо от эпохи, настроений общества — эталон «христианина», «мусульманина», «патриота», «пролетария»! Они — кто так одеваются, так питаются, так заключают браки, так воспитывают детей… (А когда-то ещё удивлялся: почему столько подобного — в канонах религий? Вместо мудрости веков — злоба к чужим обычаям!)

Но — и не сам лишь пройденный исторический путь тому причиной… А именно — ненависть к тем, чьё поведение вскрывало тайные «комплексы», пороки, пристрастия! То, что имело над ними подсознательную власть, что — привычно, что — даже возвышало над кем-то, что-то объясняло, оправдывало! Вот это и пытались «освятить» идеалами общества, его верой на тот момент! Чтобы поступающий как-то иначе (неважно, почему) — был уже «отступником от святого»!..

Однако — и потрясло, когда понял!

Вот что Мерционов и назвал: «Днепрогэсом и Магниткой — против джинсов!» Позорная игра на великом — чтобы обосновать: мол, кто-то конкретный поступает «не так»…

И эти — с пустым, как ружейный прицел, взглядом, могли заявить, что некто — «классовый враг»; что школьник давно уже мирных времён — «не воевал»; брызгать слюной, непонятно о чём вопя: «Бесстыдство!»… Нелюди, знавшие, как сыграть на том, что для других свято…

И человек тех времён — действительно терялся! Не находил слов переспросить: почему сводят в одной фразе — Великую Отечественную войну и… то, сколько раз может «подтянуться» или «отжаться от пола» он, конкретный ученик? Разве что — рассказал бы дома, и потом на «родительском собрании» (бывали тогда такие) уже взрослые ответили, что думают об этом…

…Но и закладывалось в память: «слабым», больным быть — стыдно; а… электронные игры, компьютеры — стыдно вдвойне? А патриотом, конечно, быть надо, но… если уж и работать на космодроме, корректируя полёт ракет, то — с конторскими счётами в руках? Неважно, кому и чего стоило бы такое, но… потомок хлеборобов, колхозников — должен этим обойтись? И такая извращённая логика — выдавалась за нечто «праведное»! О том, что не способны понять — так и рассуждали с высоты «выстраданного», «пережитого»! Чтобы, кто пытался возразить, объяснить что-то — был уже «оскорбителем»…

…И «там» — было (бы) так же? «Педагоги» с биопатологией — вкладывали в сознание учеников: так-то вести себя — стыдно! И те, не поняв, усваивали…

И — вошло в подсознание многих… не соответствуя психофизиологии многих! Но, сказанное от имени тех, кто выводит людей в жизнь, от имени охранителей устоев!

А те гены — делали своё чёрное дело, распространяясь в человеческой популяции…

А у кого их не было — не решались спросить: почему это «оскорбляет святое»?

(Да глубоко подавленное — и осознать не могли! Не всегда могли понять: что гнетёт их, и гнетёт ли что-то!)

А эти… У них — к тому же наступало… насыщение, как от наркотика! (Мысль, тоже поразившая сразу!) Они — больше не получали удовольствия от этой своей «страсти»; и тоже — не понимая причин, искали удовольствий «покрепче»! И — всё изощрённее становилось то, что делали с детьми…

…Но были и «народные мстители» — и ими тоже становились дети! Ведь взрослых… будто не касалось? Кроме тех, чьи дети уже стали жертвами…

И казнили этих пойманных «полицейских чинов», как партизаны в войну — предателей…

…А их двойники, не найдя себе места в таком обществе, отправились… куда, в поисках чего?

(Дико же думать, что… в том, разделённом границами мире — вправду искать свободу на «тогдашнем» Западе?

Или всё же — в отряд тех «мстителей»? А… «ограбить здесь банк и купить там дворец» — лишь слова отчаяния?..)

…Джортол ещё огляделся, взглянул на подъехавший автобус — будто удивляясь. Мирное утро — здесь, в их времени… Как совместить — эту реальность и ту, похожую на бред?..

(И даже подумалось: здесь им — не удивляются! Группе пассажиров-подростков — почти без вещей, в совсем лёгкой одежде, босых… А — те? Куда могли зайти — так, свободно? И ехали — мимо чего? Что открывалось — за окнами того ночного автобуса?)

— …И быстро садимся сзади, — продолжала Фрая (каких-то её слов Джортол не услышал). — Чтобы никому не мешать. И сразу, не привлекая внимания, начинаем сосредоточиваться…

(Но как… «не привлекая внимания»? Джортол, вздрогнув, обернулся… Послышалось что-то не то! Или — уже «входили в образ»?)

…Дверь открылась. Первой стала подниматься Френла, за ней — Джортол…

И, уже ступив на неожиданно холодный (в закрытом до того автобусе? Или — казалось после мокрого бетона?) ребристый или крапчатый пластик ступенек, и в коридоре идя между рядами сидений — думал: а как поднимались, садились в свой автобус — те?

Неужели вправду — в ночной тьме под проливным дождём… без одежды, со звоном цепей — шёл к автобусу двойник Гламиара? И сел на жёсткое, грубо прошитое какой-то ниткой сиденье… со своим клеймом — двойник Ратака? А двойник Мантлира… с таким же швом на теле? Который где-то как-то снимали сами… и снять — страшная боль? Но поводом к бегству — был тот «дополнительный приговор» двойнику Лиара?..

Вот именно: неясна и последовательность! Многовариантна, будто ветвится…

…Джортол спохватился: не привлёк вправду внимание, мешая кому-то войти? Нет… Дошёл до своего места, в самом конце автобуса — и сразу сел. А Фрая — рядом…

…И снова задумался: как же было?

Что было страной их надежды? Куда хотели явиться — такими как есть, чтобы рассказать обо всём?

А — как собирались проделать весь путь? Где заправляться горючим; или — проехав, сколько удастся с одной заправки, сесть потом в поезд?

И где взяли — тот свой автобус? А — гранаты, пулемёты?..

(Да, не царизм, не фашизм… А в чём разница?

Что… не «господа», не «вельможи», не оккупанты — формально? Даже напротив — победители… кого? Вот это — не укладывалось!

Была ли ещё война, или — что за переворот? И сравнивать дико…)

Но всё же… Как ощутить — ход «той» истории, точку развилки?

Ведь немыслимо: чтобы сперва и была — просто известная история! Все знали — ту же революцию, победу в той же войне, то же начало… нет, до космической эры явно не дошло; и всё — незаметно «подточили» дефектные гены? И люди продолжали верить в то же — не замечая, что другие вкладывают… своё, иное содержание?..

(А тут уже — все пассажиры расселись по местам. Трое киборгов впереди — делились подробностями какого-то космического полёта…

А ему — думать о таком…)

…Самоощущение людей — незаметно, подсознательно менявшееся! И всё великое — связывалось с тем, что представлялось «высоконравственным»; но как итог — чудовищный «коктейль» веры и стыда! Подвига одних поколений и грязи других…

Но и как, в самом деле, могло казаться «нравственным» — такое? Как из чувства победы над фашизмом — мог вырасти фашизм?

Сперва… просто организации для «исправления непослушных детей» — и общество не встревожилось; а дальше — по нарастающей? Летние лагеря — с издевательствами, потом — порка в школе, потом — уже казни? И общество — постепенно приняло всё это?..

Да… этим и похвалялись «новые победители»! Побеждена, мол — «развратная», «непослушная» молодёжь! За что их — и славили?

Вот, значит, о чём речь… Не о Великой Отечественной… Хунта, как в Южной Америке, для них — «победа»? Потому что — держала в страхе всех?

Потому что сами — уже не те люди! Не советские…

(А ведь… Дрейф генов, мутации — продолжаются! И это — вероятностный процесс…

И — все эти «волны» в истории: идеи, моды, мнения…

Но вот сейчас — научно организован быт; есть — Институт Проблем Разума… И там — знают, наблюдают за этим? А иначе — что за мир пришлось бы спасать… киборгам от дефектных людей? Хотя в той, «альтернативной» истории — и их не было бы…)

…Но что за люди — склонившиеся перед теми, кто так «воспитывал» их детей? О ком и сказано вовремя в тех статьях, постановлениях: с холуйской преданностью «вожаку» — и холуйской ненавистью к «чужому»! Для кого: если кто-то подавлен, унижен — значит, в обществе есть «порядок»; а кто готов воспринять «чужое» — уже враг…

Вот — и «стыд», и фальшивая верность чему-то, принимаемая за приверженность идеалам!

…А — как вообще возникала ненависть? Как определялось: «свои — «чужие»?

(Вспомнилось: были какие-то «бритоголовые»! Упоминались вскользь… И вот теперь — посмотрел в сети…

Не движение — зародыш движения… Но да: некая группа в среде молодёжи, что сделала смыслом жизни — ненависть! Просто — к тем, кто другой национальности, расы… «Последний фашизм» — вдруг явившийся в давно уже мирных 1980-х…

И что, стали бы — «силой для наведения порядка» в среде детей? Опорой «педагогов» с дефектными генами?)

Но — вот ещё…

Тоже — предстало новой гранью…

Да: генетика, биохимия — ещё не были развиты, в том числе — психобиохимия, биохимия развития… Но почему иногда от «судебных очерков» тех времён — впечатление: с холодным, зверским равнодушием решали судьбу подростка, «сорвавшегося» на волне эмоций?

Хотя потом же признали: была учебная перегрузка! Ученик — в калейдоскопическом мелькании разнородных занятий не мог сосредоточиться на чём-то; даже — группой ходили на одни и те же лабораторные работы! Все — как на конвейере! И работы — самые простые, что теперь каждый делает дома, в куда более раннем возрасте! Конечно, кто-то мог возмутиться: он ли виноват, что другие развиваются в ином темпе, или ему сейчас интересно иное?

Но — представить опорой того «единообразия» в учёбе… «активистов» из «бритоголовых»! И мирным, увлечённым наукой детям — пришлось бы уничтожать их, как фашистов…

…А эти записи в дневниках для родителей: ваш сын, ваша дочь — ведёт себя «не так», «примите меры»? И опять же судебные очерки: какие «меры» применялись! А те — будто не ведали, что записью в дневнике как бы разрешают такое! (И что: к Кременецкому должен быть «принимать меры» — Грожовский? А если бы знали наперёд, кто есть кто — писали бы то же самое недрогнувшей рукой?)

Нет, а правда? Если бы тогдашний школьник сказал: да, я что-то не могу, но я — личность, у меня — свои сильные и слабые стороны? Взрослому — можно отличаться, а ему — нет, ведь одинаковых детей воспитывать удобнее?

Ведь тоже: старшие — не бедствуют, не голодают, у них гарантированный заработок! А — он? Которого — из-за психофизиологических отличий с ранних лет принимают… да, за неполноценного, если не врага! Есть же старые детские газеты, журналы, где можно прочесть — за что стыдили перед всеми! Кому, например, мешало — если ребёнок предпочитал делать всё левой рукой? (Сейчас скажешь — примут за бред!) Или — не может «подтянуться на турнике» (кстати, что за «турник» — нигде и объяснения не встретишь!); «прыгать через козла» (то же самое: не… живого же, а некое спортивное орудие?); «добыл справку, чтобы не ехать на картошку» (школьник, на уборку урожая — в мирное время, будто комбайнов не было!)… Не хочет, мол, отдать силы, «как все»? И в ответ — уже громкие слова о защите Родины, о том, как работают (или работали в том возрасте) старшие? И неважно даже — если хорошо умеет делать что-то иное?..

(И — смущало уже давно! Лежало неприятной тенью — сколько изучал ту эпоху!)

…А если «подтянуться на турнике» не мог взрослый — это неважно, у него… уже есть профессия? Но ведь — и школьник хотел заниматься тем, что умеет и может! А если знал, чувствовал: что-то для него — и просто опасно? Так — не признавать права и на это? Толкать на бессмысленный риск, стыдить как дурачка перед всеми?

Но… объяснить это — «огрубевшим от простого труда»? Убеждённым: мол, лично он — что-то «выдумывает», а все «практически здоровые» — должны пройти то-то и то-то?..

…И мог не выдержать: в конце концов, почему только сам — обязан понять их, с их «климаксом»; а просит понять его — приходят в движение некие «инспекции», и ставят вопрос о нравственной неполноценности? Что он такого «выдумывает» о себе?

Но а те в ответ — что? Ведь и их опыт — ограничен! Но всё — с позиций превосходства, требуя сделать какое-то «одолжение»?..

И в семье: он… не понимает, как о нём заботятся, тяжело работают для него! Хотя — просто устал от пьяных скандалов! Или хотел — чтобы не «лезли в душу», дали заняться любимым делом, не требовали то, к чему нет способностей…

И — никто желает понимать, все — «лучше знают» за него! Что ему делать?..

(Опять же самый яркий пример — Захар Кременецкий! Что Грожовский «знал лучше» него? Что надо стать не академиком… а мелким служащим на заводе? И — каким был бы мир тогда?

А — Кламонтов? Не будь тех постановлений вовремя — не окончил бы вуз, даже не поступил бы?

Да, подумать — на чём держится сложившаяся, состоявшаяся история! Как… наглость ничтожества, некомпетентность хама — могла перечеркнуть всё! Страшно…)

…Да — и не выдерживали! (А те же «повторные браки» чего стоят? Но тоже считалось нормальным!) И бывал бурно выраженный протест! И — мнение этих «инспекций» с холодной улыбкой садиста: это он, подросток, «формально неправ»! И — заносилось в документы, потом ломая судьбы! И документы эти — теперь, через века, кричат криком непрожитого, несбывшегося! Смотрел в сети — и поражался: сколько же их…

И понятно бы: царизм, фашизм… Но — тогда? Кого же допускали решать судьбы детей? Тупой оскал людоеда, готового изжевать и выплюнуть чью-то судьбу — будто глядел с тех страниц!..

«Общественной работой не занимался», например… Хотя, если такой же сенситивный, замкнутого характера — какой мог заниматься «общественной работой»? А это — тоже делило на «хороших» и «плохих»! Или пусть — побег из дома, самостоятельный химический опыт со взрывом… И — вывод о всей дальнейшей судьбе? А тем — прощали и «климакс», и пьяные скандалы…

И куда деться от вопроса: могло из этого «вырасти» — то?..

Группа отчаявшихся подростков… Таких же сенситивных, или — слабого здоровья, или — с мало кому понятными проблемами, или — не выдержавших чего-то в семье… А достаточно самого простого: после тяжёлой травмы, больницы — семья, где запросто могут ударить! Или — отчим-офицер, которого «переводят» к новому месту службы, а… самого — куда? Из специализированного класса городской школы — в сельскую, в километрах от дома?..

Но и бежать — не на тогдашний Запад же! В Польшу? Уже социалистическую тогда?..

(Хотя… Это потом — сформировались регионы по концепции Ареева! И Монголия — стала частью Гипербореи, а Польша и даже Эстония — Западной Европы…)

А тут ещё… Вдруг вспомнилось: «военные игры»!

Да, тоже — был феномен истории: театрализованные повторы событий давних войн! И считается: как раз — молодёжное увлечение! Но — не особо уважаемо теперь, и давно сошло на нет… Игры — в то, что для кого-то было смертельной жертвой! Просуществовало весь 21-й век, сойдя на нет лишь к 22-му…

(А уже — век 23-й. Год 300-летия полётов Гагарина, Титова… Вот тоже, сравнить…)

Постыдные игрища — на таком! И — мямлили невразумительное о неких качествах «настоящих мужчин»… С тем — бесславно и ушло в историю. Другое дело — съёмки фильма, восстановление событий как исторический эксперимент (так порой открывают неожиданное — в, казалось бы, известных событиях)…

Откуда-то брались, в давно уже мирном обществе — группировки, «движения», исповедующие нечто нечеловеческое! Хотели, чтобы их боялись? В стране, что победила в последней войне, встала у истоков космической эры — быть сильными среди слабых! Вот их суть…

«Болевые приёмы», «ношение оружия», твёрдое ребро ладони — которым можно калечить, убивать… А что «ученик», ещё не владевший всеми «приёмами», исполнял самую позорную работу (драил туалет, например) — лучше всего характеризует их мораль…

Но их — вытеснило презрением общества! Оказалось: их не боятся, не преклоняются — презирают! Зверь может быть опасен, но он — не «выше» разумного существа! И общество, вынесшее страшные беды, преодолевшее угрозы миру — отринуло тех, кто превращал своё тело в машину для убийства, чем бы это ни оправдывал…

…А «националисты» — тоже хотели быть сильнее, главнее кого-то? А сами их методы: из-за вражды непонятно с кем — захват автобусов, самолётов, подрывы зданий с невинными людьми! И цель — чтобы у кого-то не было равных прав с ними? Им «мешали жить» — те, кто думают на другом языке?..

Но — история вынесла им всем приговор. Известная, реальная история…

…Однако: что, если такие — пусть ненадолго, на ограниченной территории — получали реальную власть? А с ней — право судить кого-то?

Вот эти безграмотные «физруки», «воспитатели», эти «огрубевшие», «испорченные трудностями», для которых непохожий на них — уже враг… А кто-то был доволен: в лагере сына «прибрали к рукам», он стал «вежливым», «послушным»! Даже не задумываясь — как, через что прошёл!..

Но — не было! Не отмечено в истории! Проверял же…

(А автобус — поехал? Он и не заметил…)

…Хотя — и было не всё, как сейчас! Не все дети имели, что нужно; не все взрослые понимали — что нужно им…

И — уборка овощей вручную… И тут же — попрёки: вы «пока зависите от нас», «ещё ничего не заработали»! (Прав же Мерционов: в книги, в фильмы вошло!)

Вот и вопрос: а это — могли считать «освобождённым трудом»?

Но у взрослых — все права, а дети — ни о чём заявить не могли! Это было бы… оскорбление старших, которые о них заботятся?

Те, видите ли, «жили в трудные времена», «не получили образования»… Но почему — едва грамотный «старший» мог решать чью-то судьбу? И чего стоил его «простой жизненный опыт» — в непростом случае?

Да, пережили многое… Но и школьник — личность, а не игрушка!

И вот ему — всё понимающему, с особенной проблемой — сами создают трудности… Учёба тянется медленно, с уймой бессмысленных заданий; и уже усталость от отупения — приписывают «лени», «безответственности»… (Джортол видел те учебники, тетради — впечатление не из приятных!) И ещё говорят: мы «тоже терпели»… Так ведь то — от врагов! А он — от кого?

А если вопрос — и касался жизни, здоровья? Или случилось с кем-то — что-то совсем дикое?..

(А тут — уже выехали за город? Так быстро?

Только что за окном тянулись улицы — и уже разделительный газон с городским гербом?..)

— …Так это из вьетнамской легенды, — донёсся спереди шёпот Илтая. — Повелитель Неба ответил, не заметив кому… А потом спросил: «А… откуда ж ты тут взялась?» А лягушка ответила…

(Джортол знал эту легенду. Была засуха — и лягушка взобралась на небо…)

— А как тут было? — переспросила Фрая. — Как тебе снилось это, с лягушкой?

— Ну, она кому-то спать мешала! Громко квакала, — объяснил Тилор. — И вот… Бьёт она лягушку лопатой, и приговаривает какие-то ругательства…

(Не… Богиня Засухи — в той легенде? А, во сне Тилора — кто-то из местных жителей здесь, когда-то?

Вот так столкновение мифологического и обыденного! И… вьетнамская легенда — «отозвалась» в местном гербе? Через тот случай?

Да, бывает! Ищешь решение одной загадки, а находишь — другой!

Джортол перевёл наручный экран в режим диктофона — и быстро записал эту мысль…)

…Но всё же — не соотнести ни с одной эпохой! Не было реальной власти — у этих «казачеств», «военно-спортивных групп»! И — чтобы согнанные люди смотрели на казнь детей, «оскорбивших» общество, где взрослым дано всё!

И не рассказал товарищам — ещё о некоторых видениях…

…— Ну, а что ж? Судебная ошибка, — сказал кто-то в некой палате или ординаторской. — И теперь всё равно не жизнь: удалять мочевой пузырь! Поймите, это конец…

А… судебные ошибки — бывали! Но…

Не нашёл ничего подобного — ни в обычной сети, ни в особой, для историков. (Потому — у историков и есть «особая»!)

Но были и в обычной, нормальной жизни — жертвы ужасных случаев! А регенерация — освоена не была! Как доживали (если выживали)?..

И тогда, в прошлом — показали же по телевидению, рассказав о каждом! Чтобы общество поняло: «алкогольным фетопатам» — в нём не место! И тем «огрубевшим» сказали: самим надо быть людьми, прежде чем воспитывать кого-то! Прошлые трудности — не дают права ломать чью-то жизнь…

И с этими «разводами» — сумели укротить поиск «острых ощущений» (или… это тогда значило другое?), снизив до минимума возраст, когда ребёнок может решать проблемы своей жизни сам! Пришлось некоторым понять: в итоге «любовных приключений» — под конец жизни останутся в одиночестве, без тех, чьей судьбой играли, улаживая свою…

И — эти бюрократы, что гоняли людей за «справками», и — «судебные ошибки»… Всколыхнуло общество! Как возможно: не при фашистах, белогвардейцах…

И — знал же, но… Сейчас, в эти дни — смотрел в сети заново…

И — да, «просто» случаи…

…Солдата — что, пользуясь тогдашним «уставом», изощрённо издевался над другими, а формально доказать ничего было нельзя — наконец подвесили в казарме и выпороли по тем самым органам (и их, разобравшись, простили)…

…Кому-то — бездоказательно заявили о неком «оскорблении» его дочери; а у них как раз в гостях был совсем другой мальчик — и того… схватили за руку, вывели во двор, и там выпороли! И лишь тут, со слов дочери (она пыталась объяснить, но не хотели слушать), поняли ошибку… а дальше? Нельзя ответить тем же: тот, видите ли, «взрослый»?..

…Автоавария, устроенная пьяным: направил грузовик на застолье или процессию — где, как казалось, его тоже некто «оскорбил»…

…Директор школы — зачем-то срезал в физкультурной раздевалке пуговицы с оставленной одежды учеников; а другому — не нравились причёски учёников, и прямо в классе… одних заставил стричь других! (И родители оправдывали перед детьми — и это, и раздевания якобы для какого-то осмотра, и побои! Мол, те «имеют право», «сами так учились»! А дошло до суда — оказалось… уголовными преступлениями! И что уже могли сказать родители детям?)

…Но это — лишь дикие случаи на фоне нравственно здорового общества! О чём — лишь особо заговорили тогда, и общество очистилось от многого…

Да, и от этих подлых игр на совести… Прямо встали вопросы: до каких пор будут лгать — что и использование в школах простейших калькуляторов и шариковых ручек чем-то портит детей, а замена колхозных полей фитотронами — взрослых; и безобразную организацию труда, торговли, приёма посетителей — оправдывать войной, голодом, какими-то прошлыми трудностями, да так, чтобы сам возразивший чувствовал себя негодяем? До каких пор — эти трудности будут проявляться в жизни всё новых поколений? Откуда, зачем — эти бессмысленные лишения и болезненная подозрительность к людям?..

И — была поставлена точка во многих вопросах сразу! Многое стало ясно…

И — ни к чему уже были странные попытки споров о неких эпохах страданий, жертв, несправедливости…

…И сейчас — в сознании Джортола всё плыли известные цитаты:

«…социализм стоится для всего мира, и нельзя подходить ко всему иностранному с позиций… хмурой злобы неграмотного деревенского старосты…

…унижать мелочным недоверием давно уже грамотных, образованных людей, выросших при социализме. Не надо… ограничивать их старыми формами организации — теми же стенгазетами, политинформациями, например… делая и из прошлого — пародию, и из конкретного исторического пути тех поколений — почти что культ…

…в конце концов: закон… для людей — или люди — для закона? Разве в нашем, советском обществе, допустимо — чтобы чья-то ничтожная злоба или зависть решала человеческую судьбу? Ведь, пока вы «разбираетесь», кто-то находится под следствием… хотя это такой же наш, светский человек — так почему вы не должны ответить то же мерой, если ваши подозрения оказались ошибкой? Надо же разобраться, почему и при нынешнем высоком уровне жизни некоторые люди продолжают вести себя так, а не подозревать в каждом — вора!..»

И армии — зачем, если уже ясно, что любая война гибельна для мира?..

И — «учебные и производственные практики» в вузах… Многие их апологеты — наверно, сидели как оплёванные, когда было сказано, через что доводилось пройти студентам! А зачем?

И что — из учёбы и науки были исключены феномены и целые области знания, «недостаточно математически формализуемые»…

Да — были острые, но краткие дискуссии! И — мир стал таким, как есть…

(А тоже страшно: проскальзывали в газетах слова о «твёрдой руке», «хозяине»! Но — мудрость цивилизации смела эту нелюдь…)

…Но — не было в школьных коридорах стенгазет с фотографиями высеченных половых органов! Или — чтобы учитель перед уроком спрашивал ученика: «Ты уже можешь садиться?» (после кастрации по судебному приговору!)… И — не стоял (там же, у школы) дощатый стенд с прибитыми к нему руками, ушными раковинами, теми же органами, и… ученики, едва ли не подшучивая, смотрели: кто, за что, чего лишился?..

А — снилось такое! Казалось, до безумия можно дойти…

…Но пока — никаких новых видений. Лишь — за окном всё бежали горы…

И Джортол — решившись, перевёл экран в режим диктофона, и стал шёпотом надиктовывать пришедшее на ум…

 

220. Сны жестокой яви

«…Но неужели возможны рецидивы — того, жестокого прошлого? Чтобы… вот сейчас, или… тогдашнее общество — вдруг стало… таким? Что могло заставлять людей быть такими? Те…»

Джортол остановил диктофон. Так записал — тогда, в отчаянии…

Гены — зверя, из дикой природы! А их — бессмысленно пытались «перевоспитывать»… И кого-то с ними вместе — из-за несовершенств законов и морали — бессмысленно мучили, «перевоспитывая трудом»… По дикой иллюзии: человек с мышлением зверя — «угнетённый», его надо только «воспитать»? А… человек, не прошедший каких-то трудностей — «лодырь», которого надо «воспитать» так же?

Чудовищно, как бред… Но — так и рассуждали люди «того типа»? Не видя выхода за пределы собственной патологии, приписав её какому-то «угнетению»…

«…30 июля 2261 года. 16 часов 30 минут. В горах… Место — ничем особо не отмечено. Видение: двое в какой-то непонятной одежде — была когда-то такая…» (потом вспомнил — «штормовка»!) «…тащат куда-то упирающегося третьего. Прямо перед… автобусом? То есть — перед тем грузовиком… Едва успели объехать…»

(Неясное видение. И даже на карте — не отметили… Имеет ли значение — в их поиске?)

«…18 часов 30 минут…» (Да, такой «небыстрый» транспорт выбрали! Скорее — туристический!) «…Горный лес — перед Новороссийском. Видение — но как бы не этого места. Иного — но тоже на горной трассе. Конвой — и… полицейский автомобиль. Конвой вывел из леса четырёх человек. Родителей — и двоих детей. Все — с рюкзаками. Как в… турпоходе. Их вели к автомобилю. У одного из рюкзака — что-то упало. Полицейский — ударил… это ногой. Осколки — отбросило им под колёса. Они не рискнули притормозить, чтобы посмотреть, что будет дальше. Проехали…

…20 часов 30 минут…» (Записал от волнения — время не того пояса, посмотрев не туда! На самом деле — почти там же и тогда же!) «…Всё ещё — перед Новороссийском. Голосовое сообщение. Звуковой образ. Будто — включился радиоприёмник. Голос… какой-то возбуждённый. Сейчас… попробую воспроизвести: «…И демонстрацию мод в школе устраивали!..»

— Что?..» (Кажется, в записи — едва слышный вопрос Фраи.

А Джортол — вслушивался тогда, повторяя автоматически…)

«…слюнки… глотать… глазеть… на обожравшихся детей начальства… как… они…»

…Да, повторил и это… в ознобе, поняв, как ошибся!

То был — психически больной человек!

Джортол на повышенной скорости прокрутил, чтобы не слышать свой повтор этого… «выступления по радио», как решил сразу…

И — что-то про «детей начальства, разряженных дефицитом» (как понять: что-то вроде… детской косметики?); и что — сам будто «токарь» некоего «разряда»; и — про «мерзкое ломанье и выкручивание молодёжью…» (деталей откуда-то?); и что — «не пошлёшь за пивом мастера» (или «для мастера»?); и что — до каких-то секретов «доходили годами»; и что-то вроде: «мы заставим тех, кто слишком буквально понял лозунг, что всё лучшее — детям, уважать себя… Всё лучшее — рабочим и крестьянам!..» (причём это — уже будто подражая интонациям… Гитлера!); и: «…личный состав части выражает одобрение, поскольку не укладываю отдельные отщепенцы, подонки…»

Или всё же… Это — слушали в своём автобусе двойники?

А сами — едва не угодили в начавшуюся кампанию массовых репрессий, «чисток»… как бывало? Общество поделено на несколько «сортов», «категорий» — и, чуть что, начиналось выявление «неблагонадёжных», «уклоняющихся»? От чего и бежали…

И — к какой категории отнесены сами? Не все же — «дети начальства»! Скорее — к некой… особой, между «явно здоровыми» и «явно больными»!..

И едва сросшейся кости черепа или руки — «мало» для освобождения от каких-то работ; и татуировки, что надо скрывать бинтом — тем более? Просто — обществу неясно, кем их считать? И оно же — не в силах защитить от хулиганов, одичавших «педагогов», «правоохранителей»? Пусть нет формальных репрессий — для взрослых!..

…А те ужасы — просто сны? «Наяву» — лишь произвол отдельных лиц? «Официально» власти такого не позволяли — но и не могли гарантировать защиту?

Но и то — представить! Всем понятны — лишь переживания «большинства»: война, голод… А тут у каждого — свои трудности, своя трагедия!

А эти «огрубевшие» — способны понять? Или… Дико подумать: пострадал «не как все» — значит, враг?..

Вот и сны… Подсознание каждого пыталось представить: на что способны взрослые при какой-то диктатуре, фашизме — если даже тут не желают понять их!

А что — «наяву»? Всё-таки…

…У одного — выжжено кем-то клеймо на ягодицах; другому — вырезано на груди; третьего — заставили выйти из дома без одежды c портфелем в руке (и за это же — взят на «психиатрический учёт»?); есть — и те, кому в безумии обварили промежность, повредили в драке кость черепа (за то, что — из «детей начальства»?)… А у того, кто на учёте — ещё переломы рук; а у кого обожжены ноги — пытались ещё зашить задний проход? А тот, с протезом: что случилось, и почему протез такой?

А могли ли — кого-то держать в цепях, пригвоздить ладонь к парте? Могли — люди в некой форме, ни в чём не разбираясь, схватить на месте происшествия, отвести куда-то и выпороть… брата того, у которого — протез?..

Отдельные патологические семьи, маньяки-садисты… «Тот» тип людей…

И ещё нет Института Проблем Разума, не поставлен вопрос: откуда и при социализме — выродки, и сколько же им делать скидку на «неграмотность» и «трудное прошлое»?..

Но… Вот: свергнуты эксплуататоры, разгромлен фашизм; все читают и слышат — о подвиге старших поколений… Почему же — надо терпеть такое? Что им — объяснять каждому встречному хулигану про переломы рук? А — «отчимы», которых всё куда-то «переводят», и на новом месте никто ничьих проблем не знает? А — педагоги с «климаксом»? А — «инспекции», что от них лишь отмахиваются? И всё повторяется в газетах: это старшие «страдали и голодали», дети — «пришли на готовое»! Вот ужас…

…Но — некое происшествие всё же было? Могло быть?

И — стала проявляться иная схема событий…

…Они просто шли по улице, и вдруг — скандал! Но кто: хулиганы — или «солидный», «заслуженно» выглядящий взрослый, возможно, и с орденами — обвинил их в чём-то? И, не слушая никаких объяснений, отвели в «детскую комнату милиции», и… выписали штраф? Его родителям (в первый день там, ещё никого не знал!) — и «отчимам» тех? Могли даже сказать: тот взрослый — воевал, а вы — кто такие? И он не сумел объяснить: защищал себя и товарища, у которого сломаны руки!

Конечно, потрясло… Что, этого мало?..

Чудовищный случай: его, советского школьника, так унизили — от имени ветерана войны! И заявили, что был не вправе защищаться… просто, как тогда говорили — для «острастки»? Дрались все — значит, виноваты все?..

(И — бывали же люди с таким подходом! И в литературе — встретилось как-то, всё вспоминавшееся теперь: «Дрались вы оба. Наказали обоих. Наказали правильно. И ещё запомни армейское правило: на строгость начальства не жалуются…» Так ответил — взрослый на письмо подростка в газете! Прямо: тот — не должен был защищаться, должен был позволить себя покалечить, иначе какая-то сволочь (не обойтись тут без этого старого слова) имеет право его «наказать»? Джортол не поверил бы, если бы не прочёл!..

А — ещё это знаменитое: «мы сами внушили малолетним дешёвые мысли об их достоинстве, а достоинство человека, ничего — или ещё ничего — не сделавшего для общества, стоит дёшево»! Или: «детям нужно не лучшее, а необходимое, лучшее у них впереди»… В какой животной злобе, и на кого — кто-то мог послать в газету такое? И напечатали, не дрогнув… или не заметив? «Проскочило» ошибочно?

Но вот — «отметились» же некоторые! В веках…)

И чья-то злоба на детей вообще — прошлась по таким судьбам!

И стала — «последней каплей»…

До каких пор — терпеть всё это? Что они — «низшая раса», крепостные? Демократия — для взрослых, а для них — что? Некуда обратиться, никто не поймёт, всё строится на том, что дети «меньше пережили»… А вот если и пережил — всё равно?..

И его двойник — решил бежать с ними…

Но… Как всё же собралась — группа детей с такими судьбами?

Местные жители сперва — не все? У двойника Илтая — отчима «перевели» туда, двойника Лиара — «сдали» местному жителю как отчиму, и «просто» приезжие — двойники Джортола и Тилора? Так и познакомились… Ведь чтобы кто-то о ком-то читал в газете, и уговорили родителей или отчимов съехаться на лето — вряд ли…

Но — смущала «вариантность» видений! (Хотя, если сны…)

Или ещё версия-предположение: литературный сюжет… Но тогда — был и кто-то десятый? Автор? Открылось сперва — ему? И так потрясло — что даже не поверил, перенёс действие сперва в Южную Америку, во времена какой-то хунты; а потом — на другую планету, в общество потомков землян — беглецов из капиталистических стран, от мировой ядерной войны…

…А реально — разве мало школьных хулиганов, и тупой тягучей учёбы? И ещё всем вокруг кажется: они чего-то «не понимают», «не созрели»! Отношение как к дурачку, слабоумному — из-за возраста! Сейчас забыто — а тогда…

Хотя… Тот случай — всё же наяву? А значит — и переломы рук, и протез? Но и это не остановило «заслуженного», видевшего, с кем имеет дело?

Жертвы отдельных изуверов, нелюдей… Неужели никто нигде не понял их? И должны бежать… Будто — вовсе не советское общество…

И не проверяли же: был ли такой случай — в Сухуми? Бегство группы детей в захваченном автобусе?

А что, это мысль! Вот только знать бы: бегство… куда?..

«…22…»

(Сам не заметил, как включил диктофон, и запись пошла снова!)

«…31 июля. Полночь. Доехали до Порт-Кавказа. Остановились тут, в гостинице. Пока никаких новых видений… Их здесь, вероятно, не было. Они здесь не останавливались…

…7 часов 15 минут. Мы — на вокзале в Керчи. Доплыли сюда катером. Никаких новых видений…»

(Ну да: катеров на воздушной подушке ещё не было! На чём двойники переплыли пролив? Были — железнодорожные паромы, катера на подводных крыльях, «просто» катера — с острым килем, как теперь называют…

И — качало же, наверно, на волнах! А если шторм?)

«…8. 14… На проезде мимо фитотрона… Нет, ничего. Показалось…»

(Торопливая, внезапная запись… Не успел понять, что увиделось — и фитотрон упомянул зря?

Одиноко стоящая гора, какие-то антенны на ней…

Или… «просто» гора? Антенны — как раз в видении…

Или… Кто-то из двойников, обернувшись, заметил какое-то: «Стой! Стреляют!» — в виде надписи у дороги? И подумал: сейчас, в мирное время? Не всерьёз же! Показалось?..

Но — уже поздно менять! Просто запомнить? Или…)

Он быстро переключил наручный экран, шёпотом записал в другом месте — и вернулся к той записи…

(А автобусом ехали — уже обычным, рейсовым? Ведь тот, захваченный — переправить паромом не могли?)

«…10 часов… Мы — на вокзале в Симферополе. Ходим тут, пытаемся уловить следы… Да! Вот — похожее непонятно на что! Как будто — они здесь были! И говорили о чём-то…»

(Внутренний дворик вокзала…

А разговор — уловить не удалось! И — постояв там, ушли в город…)

Но… Как же было?

Группа детей, без взрослых — в потрёпанной, поношенной одежде? И лишь один на всех — грубый, холщовый, какого-то «деревенского» вида мешок, а в нём — съестные припасы и оружие?

И их не схватили, не потащили куда-то? Даже никто не подошёл, не спросил: что случилось, где — кто-то сопровождающий? Значит… можно? Тогда было — можно?

Или и выглядели не так странно? Похожи — на туристическую группу, чей руководитель ненадолго отошёл?..

А вокруг — мирный город, ясное небо, спешащие по делам люди! Никаких репрессий, кольев с трупами…

Но — поруганы идеалы! И тот случай — «последняя капля»…

И куда ушли — потом, с вокзала? В город?..

(Сами — всё кружили городскими улицами, пытаясь отыскать следы; и лишь под вечер, обессиленные — вернулись в гостиницу! Да и пройти столько босиком — оказывается, надо привыкнуть…)

Джортол спохватился: записал сейчас… и это! Вслух, в… другом месте памяти экрана?

Похолодев, бросился проверять, быстро пересматривая записи…

Да — в другом! И то — не стёр, и эти мысли — пригодятся! Но надо бы внимательнее…

(И — была ночь в гостинице, и всё думали: куда держали путь двойники?

Вправду… Польша была «страной-надеждой»? Кто-то — знал её культуру, язык? Или — «выбор отчаяния»: над их верой сознательно надругались, и уже всё равно?..)

Сознательно? Да!..

Будто… тот, кого встретили, так и хотел: я вам покажу «человека с орденами»! Идеал… «с изнанки»!

Точно, как Грожовский — «человек с партбилетом»…

И тоже приходилось читать, и не хотелось верить: от заслуженных, даже с фронтовым прошлым, людей — потрясённые дети и внуки слышали ненароком в «застолье»… антисоветские анекдоты! И в шоке — писали в газеты: как понимать такое? (Хорошо хоть, отвечал — не тот, со своим «на строгость не жалуются»! А то — и мог, что-то вроде: «Знай своё место?» Ты — человек второго сорта, не тебе рассуждать…)

…Нет! Джортол снова вздрогнул. На что повело уже… самого?

Но — так, наверно, и было с двойниками! В ответ им ссылались на идеалы — всегда, при решении любого вопроса! Вам дали всё, завоевали для вас — чего ещё хотите?..

И, если не нравились их оценки по какому-то предмету… Ведь ещё была «мода» требовать: чтобы был одинаково способен — по всем! Иначе — и «наказывали», отнимали что-то, будто кость из миски у животного! И слышали рассказы других детей о таком — как о чём-то обыденном…

А поставить вопрос: ну, дайте жить отдельно и решать всё для себя самим — так «ещё не созрели», по закону на это есть «опекун», «инспектор»! И не чтобы помочь, посоветовать — а следить, чтоб сами ничего не «нарушали»! Вот наконец и взорвалось в сознании: да… кто же мы — для вас?..

А для тех — нормально! Их, мол, «тоже так воспитывали»! Как животных…

…И где провели ночь — уже в Симферополе? В каком-то сквере, дворе, без сна? И — знать бы хоть, о чём говорили по дороге…

(Старшие «вынесли на своих плечах всю тяжесть»… А они — ничего не «вынесли»?)

…Да, уже вторая бессонная ночь — во дворе какого-то дома! (Первая, как потом поняли — в сквере у вокзала в Керчи! Почему не записал? Не сообразил…)

«…1 августа. 10. 07. Поезд в сторону Апостолово. Только что отправились. Пока ничего нового…»

(Помнил — как записывал это, а за окном уплывал назад симферопольский вокзал…)

«…13. 00. Мы уже в Апостолово. За весь путь — никаких новых видений…»

(И лишь потом спохватились: ошибка! Дорога та — построена позже! Тогда — напрямую от Джанкоя не было! И как ехали — те?)

«…17. 10. Прошли по городу, вернулись в гостиницу. Пока — никаких новых следов. Но… Ратак нашёл что-то по карте. Какое-то место. Пойдём туда уже завтра…»

И вот… Самое страшное — что едва ли не опровергало всё!

(Джортол замер… Но — никаких новых мыслей, чувств, видений — сейчас…)

«…2 августа. 8 часов…»

(От волнения — даже не назвал минуты!) «…Видение! Они… были тут! Ехали… Открытый грузовой вагон…»

(И ощутил тогда: полуденный жар, запах нагретого металла! Стоянка… Все — в тени горячей стенки присев на корточки, о чём-то говорили; лишь его двойник — лежал, проснувшись. Душно, сухо, резкий незнакомый запах…)

«…Нет. Слышу голос. Вдалеке. Диспетчера… Сейчас попробую разобрать: «…У нас массовый побег. Все пути закрыты. Обход забит эшелонами… с симулянтами…» «…Ты там что-нибудь делай, а не болтай лишнего»…

Да, это — два диспетчера. Два разных…

«…А пассажирский мне как пропускать? Через заводские дворы, что ли?..» «…Устроили это кладбище металлолома, а что я могу сделать? Куда я их уберу?..» «…Значит, и тюрьму пойдёшь сам! Я за твою рухлядь не отвечаю! Убери куда хочешь, а чтобы свободный путь был!..»

(Повторял всё, как слышал — одновременно пытаясь понять, представить…)

«…Ещё голос… Там, у них, совсем рядом: «Кто приказал стрелять?..» «…Бежали…» «…Что хнычешь, как…» «…Какой комендант станции…» «…Под трибунал за такое…» «…Вот, поймали. Вешаться хотел…»

Какой-то шум… Стрельба, погоня, крики? Нет, не пойму…

«Какой-то лейтенант проходил мимо…» «…Так, что, по приказу первого встречного…»

(А — «устав» же и требовал! Но то — отдельная тема…)

«…Не понимаю, что происходит… На повороте… отцепился вагон? Они спрыгнули… Бегут куда-то… Там крушение?..»

(Чувство отчаянного бега, гонки, за спиной — рваный скрежет сминаемого металла, оглушительный звон лопнувших рельсов… И их ужас — но успели! Однако…)

«…Их остановили… Солдаты… «Документы!» «Кто такие?» «Ищите беглых…» «Приказ… расстреливать на месте…»

(И образ — какого-то «дегенеративного солдата», как сразу мысленно назвал! Убогое существо, дефектные гены!)

«…А документов — нет. И вот другой: «За побег — знаешь что полагается? Два разреза крест-накрест штыком через всю ступню — до кости… и набить грунтом»…»

(Навис над его двойником — другой, огромный, рявкнув едва не в лицо! А — как сам успел сказать это для записи…

Да, в записи — пауза. Ужас, когда бессильны слова…)

«…Нет… Решили — иначе… Развлечься… От одного — требуют снять штаны… «Руки — на вагон!» Он — так становится…»

(Его, Джортола, двойник! И сам будто ощутил жар металла в ладонях!)

«…Солдат с чем-то подходит… С банкой краски… Выводит ему на теле… грубое слово. «А теперь — выпороть!» Даже… одним — других? По — этому месту… Иначе — расстреляют всех? И они решают: кто — кого…»

(И — не смог даже сказать всё подробно! Как — его двойник прошептал двойнику Лиара: «Понимаешь же, надо…»; как тому — сунули в руку прут…)

«…Потом — поезд… Забрались в какой-то вагон… Едут… А там оказался… посторонний? Пьяный… Его — выбросили из окна? На ходу? Нет — в дверь. На каком-то повороте. Но — надо же спасаться, а он — может выдать…»

(Джортол похолодел — и тогда, и сейчас — поняв: уже стал проникаться логикой той, жестокой реальности! Нет — и изучая историю, не мог представить!

И выбросили пьяницу — без колебаний…

А в вагон — забрались в суматохе? Те, удовлетворившись поркой, ушли — а как раз походил поезд? И…)

«…Тот же поезд. Вечером. Какой-то вокзал. Горит… На мосту наверху — грабят кого-то. Вниз летят какие-то вещи. Но они проехали на малой скорости…»

(И всё это… видение у него, Джортола — из одной точки! Не сообразил сразу!

Значит, там, для тех — уже успело состояться! Где-то на других участках пути? А тот мост проехали — потом?)

«…3 августа…»

(Без часов, минут — лишь так.) «…Приехали в Днепропетровск. Ходили по городу, искали следы. Ничего нового…»

(Да, поняли: дальше — туда! Ратак определил по карте…

И лишь потом — видение: что ещё было! Этого нет в записи…

…Ещё остановка где-то: списанный вагон, всё ободрано «до металла»… Сухая тряпка, присутствие душ умерших… Двойник Датана — пошёл на вокзал, выдал себя за проводника формирующегося поезда… Уже была чья-то одежда — которую и надел? Того пьяного? Нет, вряд ли…

И крик начальника поезда:

— Ну, где ты ходишь? Отправлять пора!..

…А потом:

— А где начальник?..

— Поезд длиннее перрона…

— Так вы… вместе с начальником и отцепили? Идиоты, сволочи, ничего вас доверить нельзя…

…И ещё: на перроне «курил мерзкую вонючую папиросу грузчик» (прямо так подумалось!) — что и сгрузил ему, как проводнику, из автокара… чьи-то трупы? А потом на другой станции — какие-то бандиты стучали в дверь: «Открывай!» Отдай эти трупы им?..

Нет — совсем уж бред! Правильно — что не записал…

…А — на самом деле? Где — сон, где — явь? Как разобраться?)

…Но вот — приехали в Днепропетровск. Ратак по карте определил — в какой гостинице остановиться…

Туда — доехали на метро (а в самом метро — никаких видений! Его тогда ещё не было?)…

«…4 августа. 8. 00…»

(Тут уж — точно, по сигналу.) «…Но для них это — вечер. Занавешены шторы, горит свет… Они — его собираются оперировать! Сами! Он ложится на кровать… На живот… Они вводят ему обезболивающее… Двойник Фраи, шприцом… Другие — смотрят в какую-то большую книгу…»

(А где взяли — и книгу, и шприц?) «…Будут снимать татуировку!..»

(Не двойнику Илтая, нет! Тот — смотрит атлас! А — двойнику его, Джортола!)

«…— Понимаешь, это такая краска…»

(Объяснил — как раз двойник Илтая.) «…Въестся в кожу… Если нанести и потом выпороть — на всю жизнь может остаться. Мы этого не учли. Я вот сейчас понял… А — что бы мы могли сделать, если бы и знали? Всех же… иначе бы…

— Так, мальчики, всё… Разрез… Вскрываем. Будем осторожно убирать ему всё. Чтобы — ни следа…

— Да, видно: в подкожную клетчатку пошло…

— А она потом восстановится?..

— Должна… Ну, давайте. Осторожно…»

(Не уточнял — где чьи голоса. Но явно: двойников Фраи, Илтая, Лиара… Его, Джортола, снова Фраи…

И — операция! Сами, в тех условиях! Представить — теперь, когда сама медицина стала иной!)

«…Открытая рана… Убирают ватой — или скальпелем — остатки краски. Осторожно, чтобы ничего не повредить…»

(Не узнавал своих слов! Не помнил, как срывались тогда!) «…Стук в дверь. Просят подождать. Говорят, что открыть не могут. Кто-то уходит…»

(Ещё ужасный момент: а если бы — ворвались?)

«…Голоса:

— Мы, конечно, не профессиональные хирурги. Пришивать — не умеем, да и нечем. Плотно прибинтуем — так. Должно срастись. В древности-то тоже пришивать не умели, если такая рана, и — выживали…

— А многие ли выживали в древности? И как… после этого? Надо же долго лежать…

— Да, придётся — так, чтобы можно было…

…И вот он — уже перебинтованный. Лежит так. Сквозь бинты — кровь. По контуру…

— …Как же мы поедем дальше? Правда: ему же сколько лежать, чтобы зажило! А мы тут надолго оставаться не можем…

— И это же — наш друг, наш товарищ… И нам пришлось…

— И не думай о том, что тебе пришлось сделать. Иначе — всех бы расстреляли. Вы же видели, какие они. На что были способны…

— А им того было и надо. Оно так и рассчитано… Чтобы одному надо было выпороть другого, иначе — расстреляют всех. И все мы потом — презирали себя и друг друга. Так они ломают людей…»

(А потом — двойники Илтая и Фраи отошли к окну? Этот момент в записи упущен!)

…— А у меня как? Это же — куда резать? Как глубоко? Как убирать?

— Подожди, пусть заживёт у него. Но, конечно, и тебе — надо… Не жить же с этим…

(Так — лишь помнил. А вот, далее — запись…)

«…— Ну, что… Будем там… как-то печь хлеб, ловить рыбу. Сами… Видите: тут это — уже не люди…»

И всё… Ничего больше…

А сейчас — прокрутил, договорил в другом месте недостававшее. Поздно вечером, 4-го августа… И, не решаясь никого будить — остался у окна. Тёмного, ночного, с едва видимым склоном за ним…

…Где же там — страшные сны, а где — реальность?

Но — «знак» на коже его, Джортола, двойника! Не был же — их коллективной галлюцинацией!

Или… можно довести и психически здорового?..

Ну, вот он пытается говорить о своих проблемах… А в ответ: что ты знаешь о жизни? Старшие — выстрадали не в пример больше, вам и не снилось! Что же ещё надо пережить — чтобы… поверили, признали человеком, личностью?..

И — уж явно рассыпалась версия о «литературном сюжете»! Такое — не придумаешь «из ничего»…

Но остался вопрос: почему всё — так «двойственно»?

Или…

Джортол вздрогнул: ещё мысль!..

Вдруг представилось: кто-то… уже шёл так по следам!

То есть… Между ними и теми — ещё двойники? Пытались разгадать ту же загадку! А они — идут по следу… обеих групп?

Вот — и вариантность, и сны! Как — чьи-то представления! Каждый хотел представить — своего двойника, перебирая в уме варианты!..

Догадка ошеломила. Джортол сидел неподвижно несколько минут…

Они — уже третьи на этом пути?..

…— Ты не чувствуешь здесь ничего особенного? Вот… когда проходишь?

— Нет, — удивлённо ответил другой мальчик…

(В новом, внезапном видении! На той же площади! И… как похожи!)

…— А у меня — просто наваждение! Всякий раз прохожу — чувство, будто хватают, тащат куда-то…

— И это ты серьёзно?

— Куда уж серьёзнее…

— Знаете что: давайте пройдём тут — все! И посмотрим, что почувствуем! Каждый из нас…

И уже все (восьмеро?) — стояли на площади, недоуменно переглядываясь…

— Значит, это все чувствуют? — спросила… да, тоже единственная девочка среди них. — Все вы?

— Все, — подтвердил кто-то из мальчиков.

(А вокруг — солнечный день, шли по своим делам люди…)

— Что же это? Кто нас морочит?..

 

221. Прочь из чужого рая

…— Так что ты о себе помнишь?

— Обварена промежность. Кипятком, — ответила… «двойник двойника» Фраи? (Или как называть её?) — И это сделали люди, у которых я живу? И они же — будут устраивать скандалы, почему я… не с теми ходила, не там спала? И я могла сбежать в какую-то деревню, и там я — знахарь? А откуда знаю вас всех, если так?

— А у меня — размозжены эти органы, остатки зашиты так! И переломы рук — после аварии, когда потерял семью; а в той, куда отдали… втыкают что-то в тело, оставляют связанным! В школу, да вообще везде — босиком! Считаюсь сумасшедшим… А ты? — повернулся тот мальчик к другому.

(И комната… Похожа — на ту, в Сухуми!)

— Монах… то есть, был монахом! Бежал, поймали, пороли… И выжжены подошвы ног — в каком-то «летнем лагере»… Но как я там был, если я — монах? И как — тут, откуда знаю вас?

— А я? Сын большого начальника, активист в школе… А решил сам встретиться с детьми из простых рабочих семей, выяснить их проблемы — и в драке раскололи кость черепа? А дома сказали: сам виноват, должен понимать, чего стоят! А — кто? Это же дети рабочих! И операции тут такие не делают, надо ездить за границу? И — знаете же, чей сын на самом деле…

— А я, с нецензурной татуировкой? — раздался ещё голос. — Вырезана хулиганами… И тоже — сам виноват, надо уметь защищаться? А как её уберу — всё равно? Закрыта бинтом, и ладно? Такие вот родители… Живу с ними якобы в дальнем гарнизоне, тайге или тундре… Чего на самом деле нет…

— Я из приюта… Жил со слабоумными, которым «тоже не повезло в жизни»! А если я — не «тоже», не такой, как они? И будто ещё виноват: презираю, не хочу за ними ухаживать! Хотя я не санитар! Ещё смеются над этим моим клеймом…

— А я? — задумался ещё один. — Отца убили за что-то, или — такая семья, что хотели убить самого? И при этом — астроном, наблюдаю звёзды… И — бежал, оставив телескоп; скрывался в брошенном после аварии вагоне у дороги… А вокруг — гражданская война? Не понимаю: уже бред какой-то! И собирал военную символику — чью, зачем…

— Так и у меня вроде брат в армии… был! Если был вообще! Так-то я — один у родителей…

— И я всё обсуждаю… об образовании, — добавила «двойник двойника» Фраи. — Как оно устроено, правильно ли… Хотя сама ничего такого не думала! Странно…

— Давайте по порядку, — предложил «двойник двойника» Ратака.

— Ну, кто ещё? — начал «двойник двойника» Тилора. (Так их всё же девять?). — Я, как вижу себя — мне отсекли левые ногу и руку! Или правые… Бандиты, «борцы за веру»… И родители сошли с ума: то не узнают, то думают, что умер! Говорят: что здесь делаешь, иди обратно в могилу! Представляете?..

(И — дошло до «дважды двойника» его, Джортола?)

…— А я, — начал наконец и тот, — ходил в набедренной повязке особой формы… или веры? Так вот, не пойму! Считался тоже сумасшедшим… Какая-то банда в доме собирала дань с жильцов… А как убил троих — и мою семью убивали одного за другим: бросили в окно гранату, подожгли дверь, наехала машина без фар… Хотя кого — если вместе со всеми приехал сюда? Но… будто остался один, усыновлён…

— Это тут ты со своей семьёй, — напомнил «двойник двойника» Лиара. — А там — с чужой. Если вообще приехал бы… Хотя правда: откуда мы знали друг друга… там?

— И чувствуете, что… всё-таки вы? — спросила «двойник двойника» Фраи. — И мы — такие, после такого — должны ещё отправиться в путешествие? Тайком от взрослых, сами? Будто весь мир нам враждебен — и мы ищем что-то: тайные документы, послания инопланетян? Но для того, или перед тем — сначала пройдём такое?

— Вот и хочу понять: что это? — мрачно добавил «двойник двойника» Лиара. — Вернее, мы все хотим…

— Мальчики, но это чудовищно! Будто кто-то придумал нам такой путь — и зачем? И мы — как есть, с семьями…

— Семьи как раз не те, — напомнил «двойник двойника» Илтая. — Правда, как там: ты — астроном, ты — врач, я — техник…

— Но как это возможно? — не выдержала… «та» Фрая? (Так, что ли, называть?) — И думаете: может, или должно случиться?

— А увлечения… — повторил «тот» Мантлир. — Не знаю уж: сам хочу быть химиком, или… меня кто-то ведёт, чтоб стал им? Изучал этот предмет — и неважно, хочу ли…

— Хочешь сказать: и наши профессии, дела, что себе выбрали…

— Мы же все чувствуем: нас кто-то «ведёт»? Определяет: какими нам быть?

— Да! — не выдержал «тот» Лиар. — И у меня чувство… То есть, что получается? Не сами решили — нам определили роли в чьём-то… плане, спектакле, сценарии? И вроде — ерунда, бред!

— Но может быть? — не выдержала и «та» Фрая. — Вы верите, что — может?

— Вы же все говорите: кто-то «ведёт»! Давно знали, кем будете, вам это было интересно! Мне вот тоже… моё! — признался «тот» Лиар. — А это нас готовили на роли… с каким исходом! Мы думали достичь высот каждый в своей области, что-то изобрести, открыть, а… вот что кто-то придумал для нас!..

(Мёртвая тишина там — отдалась звоном здесь…)

— И ты веришь? На самом деле?

— Верю или не верю, но видите: всё по плану! Рискнёте проверять на себе?

— Я бы не рискнул, — ответил «тот» Илтай.

— И кто может делать такое? — добавила «та» Фрая. — Это, что же, какой-то… бог? Или… Мальчики, мне уже страшно…

— И зачем?

— Да кто-то просто играет нами! — возмутился «тот» Лиар. — Автор сценария… Пишет какую-то повесть, а мы… попали в шлейф его мыслей! И не думает, что играет нашей жизнью!..

(Ещё — тишина…)

— Вот так просто? — поражённо переспросил «тот» Ратак. — Кто-то пишет книгу, а мы…

— Я думаю, да! И предлагаю — знаете что? Выясним, кто это! Найдём, явимся к нему все!

— И… как? — опешила «та» Фрая.

— Ну, он как-то нашёл нас!

— Но может не понимать, — ответил «тот» Ратак. — Как началось, что происходит…

— А мы ему, что, игрушки? Нет, давайте… ответный ход! Попробуем выяснить всё — о нём! Кто он, где живёт, чем увлекается… А пока — со всем соглашаться! Хочет, чтобы герои его книги прошли такое — будем подтверждать: это мы, это было с нами! Или даже… Вот сейчас, прямо отсюда — отправимся к нему! Совершим такой побег, как пишет! От… бед, которые нас ждут по его замыслу, не так ли? Я бы решился…

— И ты готов — на самом деле? — переспросила «та» Фрая. — Прямо сейчас, отсюда, взять автобус…

— Но мы не там, не в его книге, мы тут! — ответил «тот» Ратак. — И тут не война… А взять так автобус не имеем права…

— А откуда знаем, что вправду не случится? Смотрите: он нам придумал — увлечения, характеры! И мы — здесь, съехались! Всё сходится! А теперь… ждать, чтоб нас выпороли после драки? Вопреки всем законам?

— Но у меня и кость не расколота, — неуверенно ответил «тот» Датан.

— А вдруг будет? Как раз после драки… окажется, что уже была? Изменится прошлое?

— А как это-то возможно? — удивился «тот» Гламиар.

— Не знаю… Но — ждать, чтобы проверить? Нет, давайте… Пусть поверит нам, скажет, где он! И должны пройти этот путь — так пройдём… к нему домой, где уж он есть! Хочет, чтобы босиком — можно! Я не против! Явимся к нему — так! А пока… Давайте думать: нас надо спасать, нужна его помощь — и он укажет путь!

— А это не будет обман с нашей стороны? — задумался «тот» Илтай.

— Ну, почему? Спасаемся… от бед, которые он придумал! Вот мы, решай, как быть!

— И вы готовы явиться к человеку, которого ощутите как автора, и высказать это? — спросила «та» Фрая.

— Нет, правда: поговорим так, а дальше?

— Смотря каким окажется! — ответил «тот» Лиар. — Можно ли верить, иметь дело… Ну, пусть объяснит: что за другая планета — где будто живём; что за диктатура — с которой боремся; тайну какого полёта — хотим раскрыть? А то… «Сильная рука», «страна, в которой уничтожались лучшие граждане» — где это, если живём здесь? А кого разоблачить, или самим бежать куда — он и разобраться не может! И что на той планете — растения превращаются в животных; а сами мы — потомки землян, вывезенных, переселённых когда-то? И почему — остаёмся обязательно круглыми сиротами: у нас поубивали всех?..

(И что, правда? Кому-то как автору — явились… его персонажи? Те, кто сочли себя таковыми?

И — тоже, едва съехавшись из разных городов…)

…— Но как там с нами было? — спросила «та» Фрая. — Чтобы говорить, надо знать, о чём! А какой сюжет? Можем восстановить? Как начиналось?

— Ну, как… — начал «тот» Лиар. — Идём по набережной, говорим какую-то ерунду…

— Нет! Он забрал у меня с пляжа штаны от школьной формы… Мы — с ним, с ним, и с тобой — говорили об инопланетянах, тебе что-то не понравилось, ты обиделся, ушёл…

— А что говорили? — спросил «тот» Тилор.

— Откуда следует одинаковость людей, — вспомнил «тот» Илтай.

— А я — что в каких-то «Очерках истории Земли» одинаковость подаётся как вековая мечта человечества, — добавил «тот» Джортол. — Мы же «по сценарию» инопланетяне…

— Бежали отсюда, — напомнил «тот» Лиар. — То есть, наши предки… Но космонавтика опиралась потом на земные проекты…

— «Аполло», «Скилаб» — будто так запомнили, — добавил «тот» Илтай.

— А год там короче нашего, — добавил ещё «тот» Лиар. — В 4,7 раза… Нам — где-то по 70 «тех» лет, 40-е классы в школе…

— И что-то ещё всё: «трудящиеся, угнетённые»…

— Трудящиеся ли интеллигенция, — уточнил «тот» Лиар, — были ли нищими и бесправными, или как… Кого-то «сгноили в тюрьмах»…

— «Элитарные учёные пустыми разработками купили себе благополучие», — продолжал вспоминать «тот» Илтай, — а рывок в освоении космоса — заслуга голодных крепостных… «Значит, власть имущие платили за пустые разработки…» Как-то так…

— Элитарная физика, химия, — ещё добавил «тот» Лиар. — Вообще, всё какая-то борьба «элиты» и «массы»… «Планомерно и целенаправленно уничтожались лучшие граждане», потом «иссякла вера»… Какие-то полководцы сидели в тюрьмах; к ним ходили другие, на свидания, и вместе вспоминали бои — сами дав показания против тех… Всё это у него крутится — и никак не до толку не дойдёт! А мы там — кто? Тоже бедные, несчастные, платим кому-то дань; и тут же — образованные, одарённые, увлекаемся науками, но и при этом — потомки ссыльных! И вот идём, рассуждаем: в библиотеки нас не пустят, радиодетали для самодельных приёмников достать не можем… Что ещё?

— Болезни эти, травмы в драках, — напомнил «тот» Ратак. — Будто тоже нарочно придумано, чтоб пострашнее…

— Да, всё — чтобы потрясти! — согласилась и «та» Фрая. — Чтобы все пришли в ужас! А мы-то — живые люди!

— И вот стоим перед каким-то памятником, — продолжал «тот» Лиар. — Смотрим, думаем: что за победители — уже там, в какой-то новой войне — позволили себя уничтожить? Потому что… уважали и почитали там — ещё прежних победителей, и памятник ещё им, а власть уже другая! А считается — та же, хотя тех уже нет! Их всех перебили, пересажали… В таком обществе там живём!

— Но… там же, а не тут, — напомнила «та» Фрая.

— А кто его знает? — ответил «тот» Лиар. — Стоим у памятнмка, говорим свободно, на виду у всех! И вдруг — хулиганы! Напали не знаю из-за чего…

— Требуют дань, что ли? — предположил «тот» Илтай. — И вроде «по сюжету» я должен их знать…

— Или кому-то из этих «победителей» не понравилось: как одеты, идём, говорим? — добавил «тот» Джортол. — Обратили внимание, схватили, повели…

— Вот и всё о нас как учёных? Ради этого придумано многообещающее начало — а потом из нас сделали дураков?

— Нет, не всё, — ответил «тот» Лиар. — Потом где-то встречаемся, идём в пещеру, тоннель… А там — эти растения-животные: из цветов вылетают жалящие черви! Такой мир придуман…

— Но мы же — здесь! — вновь попыталась напомнить «та» Фрая.

— А всё кажется, что — там! Сидит в воображении, чувствуем… этими частями тела!

— Тоже верно… — начал «тот» Илтай.

— Ну, почему: снимают штаны и ведут куда-то на потеху всем? Мы думали, будем «там» заниматься научными проектами, или — воины, подпольщики! А тут… постоянно такое! Нас же просто унизили этим! Вы согласны?..

(Но как: «мы думали»? Будто вправду — «автор» обещал, что попадут в такую-то историю!

Или…

Догадка — казалась бредовой… Хотя — известно в истории и это!

…Некие духи — входили в сознание людей под чужим видом и издевались: выкрикивая чудовищные подозрения, оскорбления — «кощунства» по той терминологии, создавая иллюзию страшных преступлений, предательств! И даже — избранники каких-то тайных обществ, возможно, страшно поплатились за это… Ведь не умели распознать и магистры орденов, экстрасенсы из спецслужб: те — будто знали все тайны избранников!..

А иногда — и являлись авторам, под видом персонажей детских книг! Даже ещё не написанных, пока «в работе»… Вот и изломы судеб: Ивана Лесных, Валерия Меркурьева, Родиона Кременецкого! Выглядели-то те духи — страдающей стороной, им брались помочь против тех, кто их «мучает»!..)

Однако… Что, всерьёз — те поедут искать «автора»?

И — как проверить? Было ли такое, чем кончилось?..

…При том, что (уже проверял по-всякому в сети, но не нашёл, и даже забыл записать!) — не было того дикого случая, не отмечен в милицейских архивах! Лишь — иной, по-своему трагический: когда милиционер, к удивлению и ужасу коллег, вдруг снял форменный ремень (была такая деталь одежды)… и принялся хлестать по пустому месту, уверенный, что там прикован преступник! На чём его «карьера» (так тогда говорили) и закончилась, начался путь — психически больного…

Но это — и всё! Не было больше — похожих случаев! Чтобы так обидели группу детей-инвалидов и те под впечатлением совершили побег; чтобы «человек с орденами» — дал показания в пользу бандитов; или — в эпохи, подходящие по приметам — тот случай на железнодорожной станции…

(Но смущало: «Симулянты»! Согнанные на принудительные работы больные — где, когда? До Сухуми — оккупация не дошла, а от Апостолово, откуда могли угонять «на работы» в Германию — их отделял фронт!

Или… на фронт и бежали? От такого отношения взрослых — инвалиды?

Но по оплошности — угодили прямо в оккупацию? И уже после такого… решили уйти в отшельники?

Немыслимо? А если бы?

Но нет! Гостиницы, поезда, автофургоны — всё явно более позднее!..)

…А — те? Сочли себя обиженными…

Собрались, познакомились… и поняли, что кто-то «придумывает» их жизнь? Не их настоящую, а некую воображаемую, параллельную — но всем вместе, в одном сюжете!

Но вина ли — какого-то автора? А вот решили так…

…Джортол спохватился: он уже не слышит, не ощущает их! Лишь ответ «того» Ратака: «Согласен!» — и всё…

И что — искать ещё след «персонажей», явившихся с претензиями к «автору»? Наяву?

Какие-то мгновения Джортол колебался, вслушиваясь в ночную тишину. «Но бред же, — пульсировало в висках. — Не может быть…»

Не может…

А может — чтобы дети военного времени, когда решалась судьба страны и мира, разуверились во всём и пошли в отшельники?

Потому что (вдруг ещё пришло на ум!)… да, тут, в тяжёлые дни, когда надвигался фронт — их (ещё в мирное время переживших каждый такое, что не всем расскажешь, и не все поймут!), будто не заметив напавших на них хулиганов, грязно оскорбил при всех человек с орденами, назвав чуть не предателями! «Старшие воюют, а вы…»

А они, возможно — просто год назад приехали летом на курорт, и остались в эвакуации! Родители — на фронте, или на оборонных предприятиях где-то на востоке страны; сами — у чужих людей! (Но дурнота от мысли: не у таких же «отчимов»!) И попробуй оправдаться: что — инвалиды ещё мирного времени! Когда сразу — возмущённая толпа, их куда-то ведут, штрафуют…

(Нет! Опять забыл на миг: не тогда это было!

А — те, значит, готовы искать «автора»…)

«…5 августа…»

(Опять — не заметил, как включил воспроизведение!)

«…22. 00. Ходили по городу. Искали по картам возможный дальнейший маршрут их пути. Указывает — на Ровно, Львов. Пока — ничего нового…

…6 августа. 20. 15. Вечер, гостиница. Ничего нового…»

(Ну да, больше — смотрели передачи об истории космонавтики. Юбилей полёта Германа Титова…)

«…7 августа. 21. 00. Всё — так же. Ничего нового…

…8 августа. 12. 20. Решаем… Вечером — отъезд…»

(А думали, откроется: что те видели ещё? О том пожаре, пьянице, что выбросили с поезда? Но нет…)

«…23. 17. Поезд… Едем. Ничего нового. Ложимся спать…

…9 августа. 17. 10. Ровно. Вокзал. Выходим…

— Нет… Смотрите… Место — какое-то знакомое!..»

(Голос Лиара.) «…Вот там — проход между… То есть нет… Но — было видение! На этом месте…

— И у меня!..»

(Голос Фраи.) «…Какой-то проход… проезд… в горах! Мальчики, это — не здесь! Это — там, в Карпатах… Не выходим! Едем дальше…

…— Но проход был! Между кустами и… какой-то старой постройкой! Туда, на площадь перед вокзалом! Они — будто тут бежали… Или — не тут… Город — там, дальше — не такой…

— А… был — какой? Мы же не знаем! Но нет. Нам точно — туда, дальше. Всё. Ладно. Едем…»

(Сомнения — его, Джортола, и Фраи…

И тоже потом сообразили: этой линии — тогда не было! Гоща, Корец…

Хотя вот именно: карта какого времени — нужна?)

«…20. 05. Львов. Вокзал… Нет. Пока ничего…»

(Искали, пытались представить: каким вокзал был… тогда? Каким его увидели — те? Обращали на них внимание другие люди — или было пустынно, тихо? Каким был сам зал: отделка, доски объявлений, справочные автоматы, окошечки касс?

Но — не получалось, или не очень получалось. Больше даже — из своего воображения, памяти, знания примет разных эпох…

И — просто сели на трамвай, поехали необычно старинными улицами в ближайшую гостиницу…

И назавтра — ещё долго ходили, ездили… да, больше сперва — и осматривая сам город, такой интересный для историка. Но потом — Фрая предложила вернуться на вокзал…)

«…10 августа. 10. 18. Мы — на вокзале. Видение!..

Поезд… То есть — те прибыли на поезде! Проверка документов… Патруль входит в вагон… Вооружённый, со штыками… А у них — нет! Только проснулись… Что делать?..

…Перехватили у них оружие! И самого патрульного… штыком в ногу! Он поднял её, и…»

(«Воткнул до кости», — Джортол, оказывается, не договорил!

Но сейчас — содрогнулся, вспомнив ужас и дурноту при этом! Как тот вырвался, выхватил у кого-то — да, тогда слово «автомат» значило это… И рваный треск: не одежды, не сапога — человеческого тела!)

«…Кровь, крик… На поясе у кого-то — сработала дымовая граната! У тех патрульных…»

(Не помнил этих слов! Лишь — как на площади перед вокзалом удивлённо оглянулся кто-то, услышав, что он записывает!)

«…Вагон полон дыма! Они — бегут, пользуясь этим! Оттолкнув кого-то… Выстрелы… Бегут… На площади… Сзади — стрельба… Кого-то из прохожих… Он упал на асфальт…»

(Хотя какой асфальт: там — брусчатка! Но — от волнения…)

«…Кровь! Но они не заметили! Не остановились… Подбегают к машине… К стоянке такси… «В аэропорт, быстро!» «А что такое?» «Быстро, потом объясним! Видите, там стреляют!» «А как вы все поместитесь?» «Неважно! Поехали!..»

(И — поместились же как-то! В одном «такси»!)

«…А сзади — ещё стрельба! Нет, больше — не видно! Только — как падают прохожие…

Нет, нам нужна — своя машина! Чтобы следовать…»

(И — быстро сделали вызов, взяли машину!

И вот…)

«…10. 37. Едем за ними. По их пути… Улица Вокзальная… Свернули — кажется, налево. Площадь, бывший костёл… Нет! Разворачивай!..»

(Это — Илтаю. Он был за рулём…)

«…Направо! Улица 1 Мая… Сейчас услышу, что говорят… «Но что там случилось?» «Вы видели, что по прохожим стреляли?» «Да, а… что такое? И — в чём это вы? И — с кем?.. Нет, подождите, я вас так никуда не повезу…» Остановились. Резко…»

(И сами — встали за какой-то площадью или сквером по левой стороне…)

«…Но мы — дети! Понимаете? Больные дети! Мы не можем так «служить…» «Да… что вы так, все… разберутся…»

(Или: «во всём разберутся»?) «…Но нам от этого уже легче не будет!» «А — меня, что, заберут…»

(Или: «права заберут»?) «…Не до того! Поехали! Они уже убивают людей!» «А… чем вы такие… больные?..»

И дальше — не пойму. Поехали, что ли…»

(Или — двойник Илтая и сказал: «Поехали, что ли»? Или — сам тот водитель?..

И рассыпались все прежние версии — прямо на ходу! Буквально!

Никак — не Великая Отечественная война, и не Гражданская — с этим «такси»… Но дома вокруг — старинные уже тогда! И не Южная Америка — политэмигрантов оттуда не погнали бы «служить»… Но — и не Советский Союз, не Польша — периода между двумя войнами!

А если — фантастический сюжет? Инопланетные… Львов, Южная Америка, Польша, Сухуми, Апостолово, Днепропетровск? И — там-то можно придумать любые «иные» войны, диктатуры…

Отчаяние тупостью взрослых… у автора? Вот и стали рождаться такие образы…

Нет, и для этого — слишком! Тут — что-то большее…

А тех — «оскорбило», что ощутили на себе, вплоть до прикосновений?

Но всё — реальные люди! Кто что «выдумал» — если так?..

Но — вот и Илтай запустил двигатель…)

«…Да. Едут дальше… А улицы по виду — почти такие же, как сейчас! Но — как-то всё неухоженные…»

(Без — нынешних ровных бордюров, оград, чётких линий тротуаров, мостовых!) «…А нет! Вот дальше — более поздний квартал! Серый, пятиэтажный… 60-х годов 20-го века?..»

(Сохранившиеся с тех времён — или восстановлены по внешнему виду? Не проверили!)

«…Погони за ними — нет? Как будто…»

(Это там — кто-то обернулся к заднему окну?)

«…А далеко до аэропорта?» «А вот напрямую и едем! А вам куда?» «За границу… А вам — не всё равно? Едем — и едем! Вас с собой не заберём…» «А зачем вам — туда? Меня же… посадят?» «А вас-то — за что? Мы действовали — под вашим принуждением…»

(Наоборот… но так записалось!

А за окном — продолжали мелькать серые дома…)

«…Но вы делаете большую ошибку… Всё выяснится… Больные дети вернутся в свои семьи… А вы… Как вы это объясните? Вы же… предали Родину…»

«…Нам — всё равно! Нам — некогда и негде ждать, пока разберутся…» «Для нас это — смерть! Понимаете: смерть!..» «И пока разберутся, нам уже ничто не поможет…»

«…Но — вы понимаете, что вы задумали? Вы же — потом не сможете вернуться сюда…» «Но… если за это считают предателем, то…» «Погоня!..»

…Да — кто-то заметил! А — конец города! Круг проводов…»

(Троллейбусных! Вот именно: что за эпоха?)

«… Но они — едут дальше! Въезжают на мост… Погоня — нет, не пойму, есть ли! Показалось им, что ли…»

(Джортол с трудом узнавал свой голос — взволнованный, даже хриплый! Когда сами въехали на мост, где тогда кончался город…)

«…Едут дальше: «Куда мы?..» «Но — ты видел, я ему полголовы снёс…» Это он сам, тем выстрелом? Из выхваченного «автомата»… «Но… ты же видел, они сами убивали людей…» «А мне теперь как с этим жить?..» «Они — скоты, но мы-то люди!..» «Вот и спасаем себя — как люди! А их — убиваем, как скотов! Хотят, чтобы больные дети воевали — так мы их и…» «Так вы, что, вправду убили кого-то?» «Но они тоже убивают…»

(Сказала… двойник Фраи?

А автомобиль — уже нёсся за город… И — показался аэропорт?

Но — военный? Скнилов? Знал о таком, из хроник — но почему не сказал тут? Или…)

«…Да, вот! Аэропорт! Но… почему-то военный… Зачем он привёз их — туда? Правда, они сами попросили! Но — не знали же, наверно, где есть другой! Гражданский…»

(А какая эпоха… Что-то всё пульсировали перед внутренним взором цифры: 27. 7. 2002… Почему? Если дата — так проверяли: ничего подобного не было! Был — праздник: годовщина освобождения Львова… Вот разве что: двое лётчиков, почему-то оба сразу почувствовав себя плохо, на взлёт не вышли, их экипаж в параде не участвовал! Но при чём тут это…)

«…А вот — самолёт! Не пойму, какого времени… Но они уже подъезжают… Охрана… Что — стрельба? Кто-то бросился наутёк… Свернули… Смели ограду… Едут — прямо по полю… Очень трясёт…»

(Или — как раз «неуверенный момент» видения? Накладка посторонних образов? Казалось в тот миг…

А «наяву» за окном — нынешний, мирный Скнилов: дирижабли, ангары, заправочные машины! Никаких таких «охран», постов… Вдали — отблески крыши фитотрона…)

«…— Илтай, останови!..»

(Голос Фраи в записи.) «…Это — здесь! Я чувствую! Вот как бежали… к тому самолёту! Там, далеко…

— Да, самолёт на заправке…»

(Продолжил — сам Джортол.) «…Стоять!..» «У нас — ампула с радиоак…» Нет: «…с заразными бактериями! Мы хотим только вылететь… Чтобы мы её тут не открыли — а то вы нас поставили в такое положение, что нам уже всё равно…»

(Но — нет, конечно! Всего лишь — мгновенная импровизация!)

«…Только за границу — и назад… «Не стрелять!» — голос на заднем плане… «Где экипаж?..» «Экипаж уже там…» «Так вы с экипажем заправляете…»

(Ужаснулся — двойник Лиара!) «…А если…» «Нет, но…» «Мы ничего вам не сделаем плохого. Вы вернётесь. Только переправьте нас…»

…И вот — их пустили. Вошли внутрь… Да — маленький самолёт. На несколько человек… «А что такое?» «Да вот — просят… требуют вылета…» «Угрожают заразой…» «А где она у них?» «Нет!..»

(Двойник Джортола — вдруг понял, что собираются делать!) «…С экипажем — не подорвёте! Не убьёте — своих! Я сам хочу говорить с вашим главным! Дайте связь!..»

Секундная пауза…

«…Мы хотим только вылететь из вашего рая в свой ад!..»

(Наклонился, однако, к микрофону — двойник Лиара?)

«…Нам от вас ничего не надо! Мы сыты по горло вашей демократией «только для взрослых»!..» (Это уже — двойник Илтая?) «… Дайте — просто покинуть вас!..»

(А ведь кто знал: на что способна власть, не пожалевшая таких детей? Вдруг — и взорвали бы машину с водителем и заправщиком, и самолёт с экипажем?

И главное, оставалось загадкой: с чего же всё началось?..

И ничего в записи — о мгновениях страшного ожидания; и — как была дана команда на взлёт (получено чьё-то разрешение); как — наконец закрутились винты, теряя ясность очертаний, и наполняя кабину едва переносимым звенящим гулом! Так шумно работала та техника! Джортол будто слышал — через своего двойника, а уж как тот выдержал — там…

И вот — самолёт тронулся, поехал, подпрыгивая на стыках бетонных плит…)

«…Летят! Уже летят! В иллюминаторе — горы…

«Куда лететь?» Это спросил пилот… «Всё равно, лишь бы за границу…» «Но — где там аэродром? Вы же — должны знать…» «А — вы? Мы же не знаем, мы — от отчаяния… Это у вас должна быть карта…» «Какая карта? Ты, что, не понимаешь, что там — враг? Это — нас выпустили, потому что вы…» «А где ваша зараза?» «Какая зараза? Ах, зараза… Так — нет! Это мы придумали! Это…» Не пойму что-то! «…А они и поверили…» «Так вы — что?..»

(Джортол помнил, как похолодел от ужаса… увидев, но не поняв!)

«…Что? Пилот… вскочил! Прямо там, на лету!

«Так вы, что, обманули…» «Я же теперь… вернуться не смогу… Вы же меня на всю жизнь предателем сделали! И на семью позор! Жену, детей… За что? Лучше бы сразу застрелили!» «Так — у вас тоже есть дети?» «Да, не такие, как вы…»

(Рванул не себе одежду!) «…Жалкая… хлипкая… чахлая… сволочь!.. Ну, что смотришь? Стреляй!..»

(И это — пришлось повторить! Автоматически, как слышал!)

«…Хватит разыгрывать из себя героя-патриота…»

(Твёрдо и спокойно ответил — его двойник!) «…Больные дети вам чем мешают? Что вы их по этим «отработкам» гоняете? Какой тут патриотизм? Вы же сами — рабовладельцы, хуже этих!..» «А — этот ваш «стыд»? В чём дети должны ходить? У кого травмы, ранения — всё равно должен носить то же, что все? Пусть — неудобно, пусть — натирает уже раненое место, пусть… развивается опухоль — всё равно? Потому что иначе — вы же, как зверьё, наброситесь прямо на улице? А… какие вы «предатели», если вы нас просто везёте?..»

«Там же — враги… Будьте вы… Прыгай… и пусть… гибнут…»

(Один пилот — другому! И тут — дословно было не повторить, записал лишь это!)

«…Да подожди, не был ты ещё за границей…» «Их… разобьёт о гору. Направим — и с концом…»

(И — тишина. Страшная пустота…

Ждал, мгновения текли — и ничего…)

«…— Так… перелетели — или нет?…»

,— спросила наконец Фрая.

«…— Не знаю…»

,— ответил Джортол…

…И, постояв там ещё немного — лишь молча поехали обратно. Без ответа: удалось ли их двойникам перебраться? И — куда?..

И что за «подвиг»: убить себя и пассажиров, но не попасть за границу? В войну — закрывали собой амбразуры, бросались под танк со связкой гранат… а это? Пародия на подвиг — из страха какого «бесчестья»? Что же «там» за власть, во что верит общество?

А первопричина… даже не законы — «мораль»! До сих пор и не задумывался — как это…

Вот у кого-то — шрам… а носить школьную форму «обязан»! Давно перерос уровень такого-то класса — а ходить туда «обязан»! Понимает, где и чем рискует, но всё равно — «старшие знают лучше»! А ему — не легче, если с безграмотными «старшими» кто-то разберётся потом! Но — он, получается… «презирает» их, «не уважает» некие ценности, традиции! И… закон хоть можно изменить — а что сделаешь с «моралью общества», для которой он — враг чего-то святого?

Старшие — воевали, а у тебя — шрам в «неудобном» месте; старшие — работают, дали тебе всё, а у тебя — ожог, татуировка! И этим — его, верящего в те же идеалы, выталкивают в категорию «отверженных»! Хотя таковой — при социализме нет! И кто же он — тогда?

Вот и пришлось бежать…

Но — и нет в архивах! Проверяли! «Наяву» — такой истории не было!..

А — как элементы фантастики? Где невольно — что-то и «от себя», автора-подростка тоже непростой судьбы…

Но там — реальные люди! Как могла возникнуть такая… проекция?

И вдруг — мелькнуло на дальнем плане сознания: «месть»! Поразив даже прежде, чем понял…

Кто-то — играл с сознанием автора! Дополнительно… придумывая всё более чудовищные подробности! (Отсюда — и варианты!) Потому что полагал: тот выдумал это «из ничего»! И «оскорбил» (кого, как?) — уже самой этой историей!

И — сам выбрал безвинных ответчиков для такой игры! «Подключив» к автору… чтобы представлял их — персонажами, думая, что говорит с ними? А это — те «двойники двойников»!

Но за что — их? За что «мстить» — им? Сами — тоже чем-то «не понравились», и устроил издевательство над всеми!

А… «исходная» история — вот она? Открылась им во Львове?..

…Нет — а что успел записать в последующие дни? Как с этим — тогда?..

Он снова пустил запись…

«…11 августа. 22. 18. Тут же. Ничего нового…

…12 августа. 12. 56… Ходили по городу, пытались уточнить факты. Пока — ничего нового…

…13 августа…»

(Даже не указал час с минутой!) «…Всё так же. Ничего нового…

…14 августа… Ничего нового…»

Но — вот…

«…15 августа. 11. 00…»

(Да — по сигналу часов!)

«…Я много думал все эти дни… Нам открылась — возможная альтернатива в истории…

Неужели то, что мы видим — генетическая катастрофа? И на этой почве — дикий разгул «стыдливости», болезненная подозрительность ко всяким психофизиологическим отличиям? Невозможность детям свободно говорить о своих проблемах, связанных с возрастом, с половым созреванием — как было у детей тогда с этими изменениями в организме, обусловленными «возрастной периодизацией»… И, как следствие — всё это загнано вглубь, в подполье, дети ни о чём таком не могут говорить свободно… Всё, что ни заподозрено — страшный порок, сразу заносится в какое-то «досье»; и это — поражение в правах, ломает судьбу — на всю жизнь!

И вот… Те дети — только в своём кругу, между собой, рискуют говорить о таком! У них — какие-то особенные ранения, травмы как раз этих частей тела; или — ещё какие-то особенности, связанные с ними… Или — как взрослые предполагают, с этим… Как отверженные…

Но — и… Оно же — действительно у многих рвётся наружу, находит себе выходы, оправдания! Телесные наказания в семьях, школах — стали нормой, об этом как раз говорят открыто; нецензурная лексика — вошла в прессу, в газеты, заменяет собой даже научные термины…»

(Да — было видение такой страницы учебника! Какое-то древнее, забытое отвращение даже проснулось, испугав самого!)

«…Потому что — катастрофа генных аллелей, связанных с ощущением человеком своего тела, его функций, периодов… индивидуального развития организма…

А — тот сюжет… Это просто — детская книга той, жестокой эпохи! О детях — и для детей… Какой-то мальчик — такой же, как мы, но там, тогда — решился поднять эти проблемы перед тем обществом! Написать — о таких же детях, об их судьбах! Может быть — и сам был таким… И в ней, наверно — те дети в итоге, перелетев куда-то на самолёте — мне так кажется — находят… какой-то проход в горах! И потом — они… далеко отсюда, в каком-то параллельном мире! Им там — хорошо! Они там — основали колонию потомков землян…»

(И… двойник Фраи — праматерь нового человечества! Если так…

Нет, не знал раньше, как это бывает — что нельзя сдержать слёзы! Хорошо, что — никто не видит…

Но что же случилось на самом деле? Ведь они — были! Реально!)

«…16 августа. 1. 00…»

(Да, снова — по сигналу.)

«…Ещё новая подробность! Тот мальчик… Да, он — совершил что-то, защищая себя! Повредил кому-то какую-то часть тела, защищаясь! Кажется, ту самую… И вот ему сказали: формально наказать тебя в этом возрасте мы ещё не можем — но наказать надо! Да — как-то так жестоко, по-особому, чтоб запомнил…

И вот — отдан в такую семью и на таких правах! Психически больным… Отмечен чем-то, прямо на теле — татуировкой! Или вправду, как-то… чёрные подошвы ног… Большая часть дома — от него закрыта, только одна комната… Да вот, вижу: провалившийся диван — и это всё из мебели! Ни телевизора, ни книг — никаких, кроме школьных учебников! «Школьной формы» — нет, ему не покупают, остался в чём был: как раз — носить запрещено… Контрольные работы — передавать через окно в класс на первом этаже, отдельно от всех… Но… тут уж не пойму — где же он делал их? Каждую неделю — порка… В общем — низведён до положения животного! За то, что повредил что-то кому-то, защищаясь от хулиганов, пытавшихся его… изнасиловать?…»

(Было же тогда — такое слово!) «…И поражение в правах на всю жизнь! В общем: история об особой вине и особой ответственности — ребёнка, которого не в силах, и даже не берётся защитить общество! Общество… уже не людей, а зверей, которые думают, что ещё верят в какие-то идеалы — но с ними путают «стыд»! И расправляются с «бесстыдными» — уже иногда и публично, чтоб неповадно было другим…

…17 августа…»

(12. 15 — помнил, но не указал момент?)

«…Но вот всё думаю: может ли так быть? Что, если сама такая жестокость — всё же придумана?…»

Да, был и момент — неприятия, раздражения: могло ли быть так? Зачем драматизировать, придумывая излишнее?

Теперь — даже неловко признаться…

Автор — именно почувствовал чьи-то судьбы! А некий взрослый подонок — решил «поиграть», чтобы «проучить»… И другие дети — ощутили уже это как свою историю, а потом — что некто играет ими!

Да, бывала когда-то чёрная магия…

Но — что теперь? Какой составить запрос? И так уже «отметился» в сети — теми, прежними…

А — двойники? Те — и эти? Как всё же было — реально? И что — теперь?..

 

222. Правда сквозь правду

«…18 августа. 0. 03. Так… всё выглядит сейчас…»

(Конец той записи, после того видения…)

«…23. 05. На запрос — нет ответа. Вернее, тот случай неизвестен…»

(Оговорка от волнения!) «…Нет подобных данных — нигде в сети. Больше ничего нового…

…19 августа. 7. 13… Нет: 7. 15…»

(И тоже: странно кольнула… сама дата!)

«…Дополнительное видение: опять — кол, и на нём — тот мальчик! Но ещё… не насажен — а как-то сверху… Что — стоит только соскользнуть, или его потянут за ноги — и…

И чей-то голос: «Так отрекаешься ли?» Это так требуют, чтобы отрёкся от своих убеждений или выдал кого-то…

«И на что вы способны ради своего бога? Разве этого ваш бог хочет от вас?..»

— Что? Их… бог?..»

(Едва слышный голос Лиара — в стороне…)

«…— А они не ожидали! Что он ещё стает отстаивать… скажет такое! И вот — совещаются, что делать: «Но тогда… народ… не поймёшь…» Или: «Да, нельзя. Народ не поймёт. Надо… Так что, снимаем его оттуда?» «Но тогда… Снимем — и домой пойдёшь совсем голым?..»

(Джортол помнил — как все замерли тогда, проснувшись…

И «там» — тишина… Какие доводы найти — для толпы, жаждущей «потехи»?

А — рассказать это, чтобы не дрогнул голос в записи?)

«…Пойду…» «А знаешь, что за то, что ты голый — порка?..» «Ладно, снимайте его…» «Только — выдрать как следует…»

(Но — «бог»! Какой «бог»? В очередной раз перевернуло всё!)

«…И вот его секут… И — он идёт по городу… Нет, не один — с другими детьми. Они его спрашивают о чём-то… Не получилось «бесчестье» — у тех! Он — отстоял свои убеждения…

— Может быть, та история имеет варианты — «большей» и «меньшей» жестокости?..»

(Голос Фраи…)

«…— Но — вот ещё! Там же…

Дети… На таких же кольях, в каком-то дворе! Просто оставлены…

Раннее утро. Они так провели всю ночь — тоже голыми… И — ни попробовать спрыгнуть самим, и сдвинуться… ни на немного, потому что соскользнёшь, и… А так — оседать… медленно на этот кол… Так оставлены: или — раскаются, отрекутся от чего-то, примут веру в какого-то бога; или…

И вот — перед смертью совещаются, как будут умирать. Чтобы тоже не уронить свою честь… А то — из окон все будут смотреть! Это — двор просто какого-то жилого дома! Деревья — вокруг… то есть, внизу, под ними…»

(А двор — для кого-то и родной? Кто-то — жил там?)

— А тот… запутал их в вере, священном писании, — тихо прошептал Лиар. — Только потому остался жив…

— Ничего не могли сделать, чтобы не согрешить самим, — понял Ратак.

(И вот над чем надругался бы тот нелюдь! «Придя» как насмешник — в такую историю!)

«…— Но кем был?..»

— прозвучал вопрос Фраи в записи.

— Ну да, кем? Это за то, что… пионером, комсомольцем? — спросил Илтай. — Не отрёкся от этого?

— Да, как фашисты, — ответил Джортол. — И не верны идеалам — даже формально!

— То общество совершило полное моральное падение, — согласилась Фрая. — Предало всё… Могли ли мы вообразить такое…

— И какая… сама эта вера? — приглушённо переспросил Илтай. — Ради чего?

— Даже не пойму… С одной стороны — представляется что-то… разухабисто-тупое, как из эпохи кулачных боёв, — ответил Джортол. — А с другой… строгое и злобное! Какая-то смесь, эклектика! И за это…

— Но общество могло дойти до такого… — прошептала Фрая. — Из-за дрейфа генов в человеческой популяции…

— Самое чёрное предательство, — Илтай не нашёл других слов.

— И так отстаивали убеждения, — добавил Ратак. — Голыми, на колу — дети, что не отреклись…

— Но неужели вправду? — спросила Фрая. — Пришла новая власть… Этот «Ельцин»?

— Был как бы их новым знаменем, — ответил Лиар. — А что собой представлял… Мы же ничего не нашли в архивах…

— Был один… малозначительный деятель, — уточнил Джортол. — И ещё люди с такой фамилией. Известно несколько… К счастью, ни один не подходит…

(Да — нашёл-таки в архивах! Но — не более того…

И… Короткая пауза…)

…— Вот что и обсуждали те между собой, — начала Фрая. — «Сильная рука», «одинаковость», потом — это… Не за какие-то шалости — за убеждения!

— Нет, и за сам «стыд» тоже, — уточнил Лиар. — Ещё и по новой вере всё стало «стыдно»…

— Но, мальчики, представляете: чтобы в обществе, вдруг… совсем иные идеи? И такое, на улицах городов… А мы ещё могли подумать, что — человек с каким орденом…

— У автора не всё сложилось, — напомнил Лиар. — Не успел. Прицепился тот нелюдь…

— А он-то что «почувствовал»? — переспросил Ратак. — Чем был «оскорблён»?

— А те? — добавил Гламиар. — И как собрал, нашёл «подходящих»…

(Миг тишины. Как — не раз в эти дни…)

— Да, мальчики, — прошептала Фрая. — Страшная загадка. Никогда не думала что столкнёмся ещё со следами… чёрного мага! Да какого могущественного, если…

— А может, это нарочно никто и не сделал? — предположил Лиар. — Просто проекция? Такая… невольная, во времени? На относительно подходящую группу детей…

— Проекция во времени, — шёпотом повторил Джортол. — Так могут сохраняться следы, версии событий…

— И хорошо, что мы проделали их путь! Как бы… замкнули что-то! — Фрая неслышно подошла к окну (но открывать вид наружу не стала). — Здесь, на Земле…

«…20 августа. 0. 26…»

(Опять невольно пустил запись!)

«…Ещё открылось… Это — должна была быть какая-то «особенная история»! Легенда той, жестокой эпохи: как — дети борются там с этим злом, ищут пути его одолеть! Может быть, даже — пути в другие миры, помощи инопланетян…

Но она — не сложилась у автора. Тот нелюдь — стал играть с ней. Подставлял… ещё разное, нашёл — ту группу детей, устроил игру с ними! И они — чуть было не пустились в тот путь…»

(Да: те торопливые догадки!)

«…А эти… Я — будто видел! С ними — не было… наяву! Они — спасены! Их — действительно пропустили… в какой-то проход в горах! Только — не здесь, не в Карпатах! В Средней Азии… Мы — не там ищем…

И они сейчас — в каком-то другом мире! На… другой планете! Действительно основали там колонию землян! И даже — не одни они! Будут — ещё…

— И… ты действительно их видел?..»

(Спросила тогда проснувшаяся Фрая.)

«…— А потом… будто сама история тут — изменилась! История нашего мира… И они остались там! Хотя не знаю: как это возможно? Но мне так кажется…»

— И думаешь, так может быть? — спросила Фрая (уже здесь, сейчас). — Где-то есть такой другой мир?

— И даже… У меня было видение, — решился Джортол, — что есть и мир, в котором это было исходно! Какие-то похожие истории! Я ещё не записал…

— Но да… Телепатически восприимчивые подростки, такие, как мы — могут чувствовать что-то из очень далёких миров, — как эхо, прошептала Фрая.

— Да! Это было — не здесь! Вернее — не только здесь! У нас — следы жестокой, страшной эпохи… к счастью, небывшей; но и где-то когда-то во Вселенной — могло быть подобное! И эти истории — ещё перепутались…

— А кто-то хотел написать… О той жестокой реальности…

— Вы знаете, а я нашёл… похожую! У меня есть предположения… — решился и тут Джортол.

— А те рассчитывали на особенное будущее… — начал Лиар. (Этих слов Джортола… не услышали!) — Что им придётся спасать мир, сыграть особую роль в истории? Но чувствовали: с них «взглядом снимают штаны», или как?

— И могут быть такие… оторвавшиеся части истории? — спросила Фрая. — И люди, оставшиеся в них?..

— А каким ты увидел… тот другой мир? — спросил наконец Датан…

— Я сам не сразу понял… — начал Джортол. — Но там будто ждали конца мира — как у нас, по древним религиям! И люди решили: надо так… каяться! За счёт других…

— Но как? — не поняла Фрая.

— Я видел образы страшных травм… Снятие кожи, отсечение конечностей, удаление внутренних органов… Татуировки, прибивание за руки и ноги к мебели… (Вдруг понял: не всё — и знает, как назвать!) …И совещания взрослых: как в древности производились какие казни… Даже смотрели по медицинским книгам! Родители — о детях, в их присутствии!..

(Мёртвой тишины в ответ — и ожидал. После того, как скажет такое…)

— …Но подобные образы — есть и на Земле! Вот нас и запутало…

— Во славу их бога? Но хоть — какого?

— Не пойму… Но уже тут — эти образы попали в грязную игру. Кто-то уловил, и решил «проучить» тех, на кого как-то указывало…

— На этом? — прошептала Фрая.

— И исковеркано множество судеб! Ведь те… Не одна группа, а — несколько таких! И даже — несколько авторов! И им меняли… Добрых — на злых…

— Как это? — не понял уже Лиар.

— Оно там — имело характер не… сладострастной выдумки, а жертвоприношения! Дети — покорно соглашались на это! Сами, при той вере их мира! А те…

(Застыла тишина — снова…

Но — он, начав, должен был договорить! Не зная, прав ли — в этом!)

— …К кому-то оказались приставлены лжедвойники, создана ложная реальность! Низкие, подлые существа изображали в ней — их! Могли «влюбить» в себя, проявить участие, заинтересовать; потом — играть, издеваясь, на том же! «Через силу», всякий раз — по-новому, всё — от чего-то отказываясь… И раздаются бессмысленные крики: «Ты наш враг! Ты нас предал! Ты нам больше не друг!..» Удивительно: всякий раз им кажется, что их обманывают! А в чём? С ними — кто-то играет, они — позорят чужой путь, а сами — винят других! И доносят кому-то…

(Да — не случайные жертвы чьей-то игры, и даже — не добросовестные имитаторы! Пусть тоже дети — но… какие!)

— …А их принимают за «пострадавших», ищут виновных, издеваются над невинными, пробуют «в обход» узнать что-то! И сами настроены: кто-то «виноват», кто-то должен «заплатить»! Но — как узнать от них правду о них же? Они — будто должны сыграть героическую, трагическую историю; и вместе с тем — есть куда пожаловаться на «автора», что тот с ними плохо обращается…

(Так и представил вдруг: целая «когорта», «обслуга»! Хотя «когорта» — подходящее ли слово? Но так подумалось…

И все — молчали, представляя…)

— …Но что делать «автору», если история — не их? А их — будто кто-то вталкивает силой в историю, которая им… не страшна — противна! И — глумятся над тем, кто поверит…

(Но всё же: что «вначале»?

Была вера в великую победу, всенародный подвиг; а тут — дефектные аллели? И пришлось обратиться к идее… греховности, испорченности человека вообще? Для чего и пригодились — возрождённые древние религии? Вернее — некая их смесь?..)

…— А то? — спросила Фрая.

— Религиозное изуверство, — стал отвечать Ратак. — Тогда люди считали: какой-то «хозяин мира» имеет абсолютную власть, ему позволено всё…

— А человек — перед ним всегда виновен, грешен, должен как-то искупать этот грех…

— Это происходило — из образа «главы рода», правителя, — ответил Илтай. — Вспомните ту же литературу прошлого: ребёнок должен «слушаться», всегда виноват, его можно одёрнуть…

— А сделал что-то не то — уже должен… каяться! — добавила Фрая. — Запирают, оставляют без ужина, запрещают что-то…

(«Да. Ищем точки соприкосновения «нормальной» жизни с «ненормальной», — подумал Джортол. — Где и как одно могло перейти в другое…»

Но правда: для «того типа» людей — основой нравственности было «послушание», подчинение «своему» иерарху в борьбе против «чужого»! И как-то быстро возникал круг «приближённых», пресекавших всякую попытку остальных заявить о своём достоинстве, о том, что они — тоже люди… Чем, как «нормальным», и полна — та прежняя литература, фильмы! Даже, как ни горько — тех героических и трагических времён…

Вот потом — и споры, что вспыхивали на уроках по литературе! Как же в учебнике пишут, что это «трудящийся-бедняк» или «воин-освободитель», если — сам эксплуатирует свою семью, ворует, бьёт кого-то? И был — пересмотр программы, очистка от псевдоположительных примеров, которые невозможно уважать…)

…— А это… концентрированное выражение, — сказал Джортол уже вслух. — Подход, будто всех можно объявить виновными, и надо так искупать вину…

— Но не было же такой эпохи в истории, — напомнил Лиар.

— Образы небывшего, — ответил Гламиар. — Я понял: они тоже где-то сохраняются…

А Джортол продолжал думать…

Где она — грань? И как земная цивилизация, состоявшая тогда из одних «биологических» людей, сумела её не перейти?

А могло быть… Целые поколения внутренне разболтанных, дисгармоничных людей, но «примазавшихся» к чужому подвигу и требующих, чтобы их за это «уважали»… И невообразимая смесь: этот «стыд» — и привычные остатки веры в подвиг! И отрекались от всего — те, кому… стало противно всё! Из-за тупой дисгармонии, причина чего — не осознана…

И дети, продолжавшие во что-то верить, подвергались бы… вот этому — под видом «правосудия», «борьбы с ересью», даже «воспитания» кого-то на их примере? Полагалась — уйти в тупое злобное неприятие, обосновать дисгармонию некоторых — «новой верой» общества?

Человеческая жизнь, судьба — перестали что-либо значить…

…— А вспомните тот тревожный момент в истории! — начала Фрая. — В конце 20-го века… И многим не хотелось соглашаться, что причина — в комплексах генов! Всё доказывали: виновата «среда» — семья, школа! А — в чём?

— И я, — вырвалось у Джортола, — читал и не мог понять: ну, как должен нормальный человек «воспитать» того, с дефектными генами? А иначе… виноват сам?

— А сопоставляли чуть не с фашизмом! Потому что те хотели даже не «вывести» — а просто провозгласить «высшую расу»! Но бред же! Абсурд! Хотя ужасно: ведь тоже люди…

— Но и в периодической прессе тех времён… Надо, мол, «сказать правду»: кому-то что-то не дали, не обеспечили! И не поймёшь — чем, но так гадко, противно! Они — не могут «заработать», и тут же — про репрессии…

— А что и репрессии учинили люди с дефектными генами, — тихо напомнил Лиар, — они же… не требовали сказать?

— Нет, — подтвердил Джортол. — Сформулировано так, что обвиняют весь народ! Виноваты все…

(Пауза. Чувство — какого-то края пропасти…

И… цивилизация едва ушла от этого края? Поток пустых, злобных обид непонятно на что — вдруг затопил бы всё, и…)

— …А представьте — если бы тогда общество пошло у них на поводу! Все одинаковы, никто никого не лучше…

— Боялись признать, что дефектные, — тихо ответила Фрая. — Вот и репрессии…

— Но то было раньше, — уточнил Джортол. — Когда пролезли в правоохранительные органы и сами «сажали» других…

— Их же считали бедными и несчастными, — добавил Ратак. — Кто сразу знал, что не сумеют создать достойную жизнь при любом строе…

— Как правы были организаторы Института Проблем Разума… — сказала Фрая во вдруг наступившей тишине. — А про них говорили всякое… Помните: будто презирают тех, кому «не повезло в жизни»?

— «Не повезло», — повторил Лиар. — Запросто могли ограбить, ранить, убить…

— И детей в жертву, — добавил Илтай. — И дети пошли бы…

— И я всё думаю… про рецидивы, — признался Джортол. — Неужели возможно… Мы увидели: во что превратили бы наш мир эти, которым «не повезло»! А то… Демагогия — как говорили в старину! Как они выдержали это давление…

— Да: Кламонтов, Кременецкий… — ответил Лиар.

— И никто никого не уничтожал! — добавил Ратак. — Просто генетические консультации, коррекция! А… кому не нужны были дети, кто вступал в брак не для этого — чем возмущались? Что им «запретили»?

— Ну, признать свою неполноценность… — начал Илтай.

— А «неполноценность» всех? — ответил Гламиар. — Если… никто никого не лучше?

— Да, как могло быть… — добавил Тилор.

— А ведь и сейчас… говорят всякое, — вдруг начал Джортол. — И я подумал: но сейчас же не…

(Повисла, застыла ещё пауза.

Которая могла стать — невыносимой…)

— Мальчики… Давайте вызовем на экран, посмотрим, — предложила Фрая.

Джортол не успел ни о чём подумать — а она подошла к большому экрану у стены, включила, набрала код. Экран вспыхнул, все подошли…

…Тот снимок. Шестеро академиков, основателей Института…

И — будто какая-то нить протянулась сквозь время…

Ведь и те были подростками — когда пришли каждый к своим выводам, что в итоге изменило судьбу цивилизации. И по сути — спасло её… (А — лгавшие об их «заносчивости к тем, кому не повезло в жизни»… Кто их помнит?)

А иначе… Образ детских тел на кольях — никого не смущал бы…

…Но вот постояли так, вглядываясь в фотографию — и Фрая погасила экран. Вновь легла темнота…

И — молчание. Колышущееся, волнующееся…

— Да, что мы узнали! Но… — снова начала Фрая. — Генные мутации… вероятностный процесс! И, хотя есть Институт…

— Но ведь сейчас… такие люди, как мы, — неуверенно ответил Илтай. — И киборги…

— Но я уже знаю, какую тему предложить для школьного семинара, — вдруг понял Джортол. — О них… Что они сделали для нас, ныне живущих — и через что им для этого пришлось пройти…

— И у нас можно, — ответила Фрая. — В таком плане… Но у нас школа биологического профиля… А у вас?

— Гуманитарного. Мы оба в одной, — добавил Джортол, имея в виду отсутствовавшего здесь брата.

(Хотя и Тилор — в такой же! Опять совпадение…)

— А у нас — технологического, — напомнил Илтай. — Но тоже можно…

— И у нас, если будет, — согласился Лиар. — По астрономии. Ведь сколько значило и для исследований космоса…

— И у нас такой профиль, — ответил Гламиар. — Я могу предложить…

— А у нас — по физике… — задумался Ратак.

— У нас — по химии… — так же задумчиво ответил Мантлир.

— У нас — геология… — задумался и Датан.

И лишь Тилор — молча поддержал эту идею. Она захватила всех…

Поднять этот вопрос, этот пласт истории… Рассказать на школьных семинарах… Но — все ли смогут представить, поверить, что угрожало?

— Но правда… — сказала Фрая. — Мы все — из восьми школ, в разных городах планеты. И не зря ли нам открылось сейчас…

(И вдруг даже… снова — что-то решает в истории?

Их — будто что-то собрало здесь! А до них — тех; и — этих, что «между ними»… Когда, в какую эпоху? Вот, искал же — весь день! Даже по городу с товарищами почти не ходил…

И — пришёл к догадке столь невероятной, что…)

…— А я… кажется, знаю эту книгу, — наконец решился Джортол. — Вы удивитесь, какую. Вот эту, — он набрал название. — Да, материалы к ней…

Все склонились над его наручным экраном…

— Эта? — поражённо прошептала Фрая.

— Да! Которую уже начинали — четверо! Пока не смог закончить — он… А тот нелюдь — и преследовал эту историю, будто гоняясь по мирам…

— Как… Богиня Засухи за лягушкой, — прошептал Мантлир.

— Не надо сравнивать, — ответил Лиар. — Но правда: зачем?

— Хотел сыграть какую-то страшную игру, — объяснил Джортол. — Исковеркав трагическую историю так, чтобы вышла — позорная…

— И это с ним… играли? — Лиар указал на светящуюся зелёную строку. — И с этой книгой?

— Как и с Кременецким — Грожовский… — начал Илтай.

— Да, — прошептала Фрая. — Но те вправду совершили подвиг! А тут, на Земле, выродок играл на их истории! Опозорил бы нашу Землю… Представляете?..

А все молчали — потрясённые нелепостью ситуации…

— …Но, мальчики… Так ему — вправду кто-то входил в сознание? Чтобы чувствовал вину перед всеми, о ком пишет — и постоянно что-то менял? Отсюда — и разнообразие вариантов?

— А тот специально нашёл, — добавил Ратак. — Его «жертв»…

— И чтобы казалось кощунственным, — добавил и Илтай. — И наконец додумался, что он будто «оскорбил Христа»? Поднял шум, нашёл «свидетелей»… Точно как с Каахой Вырто на Аораре! Явно используя… этот след!

— И у нас могли быть такие духи? — спросила Фрая. — Постоянно следили за человеком: что сделал, сказал? Так… понимая всё?

— А что такое «кощунство»? — добавил Джортол. — Абсолютизирован образ мыслей одного поколения, эпохи… и всё, что выходит за рамки — «кощунство»? Нет права — на свой опыт, мнение? Или — верность одному правителю, божеству…

— Но кто это был? Кто играл следами той истории? И что хотел построить на ней?

— Эпоха, когда всё менялось… И кто-то хотел повернуть иначе… через него! Претендент на роль… мирового диктатора, Всевышнего! Но ему — нужен был пророк, бесконечно обязанный ему, и бесконечно виноватый… Кто-то — о ком думают, что целый мир погиб из-за него!

— И… как надеялся это сделать? — спросил Ратак.

— Подготовить тех, кто верят! — понял Лиар. — Что он — автор, они — персонажи, готовые к подвигу… А потом объявить его — преступником перед всем тем миром, или — перед собой, как Всевышним!

— Всевышним, — повторила Фрая. — И могли быть боги, духи — абсолютизирующие свой опыт, представления обо всём? И — рваться судить всех, или — к мировому господству? Хотя о чём-то — просто не имели понятия…

— Архангелы, небесные трубы, — прошептал Илтай. — Звёзды, падающие с неба… Голограмма, конечно… Но… могли устроить? Потому что — так ненавидели людей?

— По-звериному, — уточнил Лиар. — Это природные духи! Не понимали цивилизацию, боялись и ненавидели! Звериным чутьём, как говорили тогда…

— Капитализм, — уточнила и Фрая. — Люди, как звери, лезли за «прибылью», разрушая природу. Но и те — разницу между капитализмом и социализмом не видели…

— Или ещё с античности, — ответил Ратак. — С теми представлениями полезли бы переделывать мир?

— Но… — задумалась Фрая. — Для этого должны воспринимать время… в нашем масштабе! Чтобы понимать тут что-то!

— А это — как Сатана… Или нет, — задумался и Гламиар. — Анти-Сатана… Тот восстал, по легенде — против объявившего себя Творцом… А этот — решил захватить всё?

— И от чего спасён наш мир, — продолжала Фрая. — Вот как было… Та загадочная эпоха, когда менялось многое… Люди наконец вполне поняли: они — не рабы, не подданные, не стадо на бойне! И: «…до каких же пор будут довлеть над обществом эти армии… как реликты дворовых и племенных банд…»; и: «…государство гражданам — не помещик, чтобы распоряжаться своими подданными. Земля — это Земля всех разумных. Каждый говорит и думает на каком-то языке, но когда требуется какая-то «верность», «преданность» — так… кому? Что, один — такой же человек по своей природе — как помещик, распоряжается судьбой другого…», — процитировала Фрая по памяти. — Ими тоже сколько возмущались: Кварцхавой, Токомбаеым — а возразить нечего! А так, получается — и мог явиться «мировой помещик»… и все верили бы, что он создал мир? И назвали бы…

— Как… Кораро Лано, — добавил Илтай. — Назвали того — им, а он — в аду! И никто не знал…

— Царём над «того типа» людьми… Но — как какую-то «отдачу во времени», мы увидели всё это? И… кроме явной, известной всем истории — была ещё тайная борьба за судьбы мира? Мы даже не знаем — каких сил?

— Да… Вот о чём рассказать на семинаре в школе, — наконец сказал Тилор. — О чём поднять вопросы…

— А за основу — та история, в том мире, — ответила Фрая. — И такая проекция. И — они же потом попали куда-то… Нам кажется…

— А те? Что — с ними? — спросил Гламиар. — Когда жили, что потом стало? Они же… есть где-то?

— Они все есть где-то, — ответила Фрая. — В разных мирах… А здесь — кто-то посмел играть этим…

— Конечно, нельзя заставлять воображать — тех, кто не пережил такое, — согласился Илтай. — Но что им так «противно»…

— Ими играли, — ответил Ратак. — Из них делали чудовищ…

— И мы о них так ничего не знаем, — добавила Фрая. — Зато…

— «…21 августа. 23. 06…»

,— невольно, переключив экран на запись, начал Джортол, и спохватился — «…Нет, это тогда мы начали разговор…»

(Запомнился момент!) — «…А сейчас 22 августа, 0. 40…

Вот… такой вывод! Это — и литературный сюжет; но и — есть, были реальные люди, которые знали это как свою жизнь! Хотя есть основа: события, бывшие где-то реально. Мы пока не знаем, где…. Опубликовано — как фантастика…»

(Сам не понял: решился ли — назвать автора, книгу!) «…И были, с ним — телепатические игры на этом же! И он — тоже поверил! А это — действительно страшное преступление. Немыслимых пока масштабов… Нет, ещё… надо подумать…»

 

223. Остаточные загадки

«…23 августа. 23. 40…»

Джортол ещё прослушал свой голос в записи — и отключил… Ведь правда: что записать?..

Просмотр «загадочных файлов»: неизвестного происхождения, без выходных данных… Что он дал?..

«Казачество» ли это: наглые ухмылки, странная поддельная форма; тела, исхлёстанные до крови…

«Военно-спортивные группы»: горы мускулов без мысли, взгляд — нечеловеческий, заставлявший содрогнуться! Да, такие — могли ненавидеть весь мир за пустоту своих душ… Но — кто, где, когда делал съёмки?..

(Вот и страшно — непонятностью! Будто фрагмент той, небывшей истории — ворвался в явь! Жутко — как никогда!)

Ещё тела (живые или мёртвые?) со следами страшных побоев…

Но… и летний лагерь! «Патриотического движения»… (Какого?) И — чей-то такой ожог!..

Секты: изуверские лица, крестьянская одежда… Тоже — следы побоев на детских телах…

(Но это — уже он, историк, смотрел сам. Зачем остальным видеть…)

…А — газетные страницы? Тоже — без выходных данных; и порой, как бред — незнакомая лексика, метафоры!

Ну, вот это: «оступившиеся»! Не «опустившиеся» даже… Мол, переборщили с «естественной» агрессивностью, и только-то… (А откуда — сама метафора? «Оступиться» можно — на пороге, входя куда-то! Хотя, если на пороге ханской юрты в средние века — так за это рубили голову! Считалось — сглазил…)

И это: «нечем заняться», «слоняются по улицам»! Будто и надлежало решить проблему массовых психопатий — загоняя всех в «продлённые группы»? А… сам город, как построен: «безликие коробки», кварталы, где «некуда пойти»? Будто речь — о средневековых трущобах…

Но поисковые системы не нашли и в «загадочных файлах»… Многое — из придуманных сюжетов?

И — кто-то играл сюжетом, ускользающим по цепочке авторов… И его «юмор» — стал проекциями в реальную жизнь…

Ну, вот — нашла поисковая система эти обрывки страниц!

А там…

«…Босиком… Он только сейчас, при самом этом слове, выйдя из подъезда…

…— Ну, не так…

…— У меня — ещё кожа… не привыкла… Пока — тонкая…

…Ладно, пойдём. Что ж делать. Будешь привыкать…

…И это будет сразу: «Ты уже вымыл ноги»? А «вымыл» — это значит, под краном, невероятным образом изогнувшись, да ещё — предварительно сняв брюки, чтобы не порвать. Там, при всех. Под ледяной водой. Ведь кто знает… что когда-то детям будут выносить такие приговоры — в школе всё рассчитано на сменную обувь…»

(Какой-то мальчик… во сне увидел, что идёт так в школу — по решению некой «инстанции»? И — настолько поверил, что пошёл наяву? И лишь дойдя до школы — понял: это был сон? С… залом суда, где ему вынесли такой «приговор» — в присутствии одноклассников?..

Но что дальше — неизвестно! Статья из неидентифицируемой газеты…

А «сменная обувь» — был такой пережиток дикости…)

Или ещё…

Кого-то — «лишили родительских прав», что ли:

«…— Но ты — поверил? Что сделал что-то очень плохое, и мы ещё с вечера договорились…

— Да. И я проснулся — и вы меня лупите… И хоть не помните — за что?

— А ты поверил, что… за что? И — как нам теперь быть?…»

Или — родительских прав лишили… в этом случае?

«… Терпи весь день… А терпеть так весь день — человек не может. А потом — выпороть, и только после этого… Но я — закричал, чтобы отвязали. Пришлось взломать сарай, вывести оттуда — голым, как был… А она — знала. Говорит: мы ему ещё крапивой подошвы нажгём. Посмотрим, как он пойдёт после этого…»

(И всё — на обрывках, клочках бумаги! Как где-то сохранилось…)

«…— Да я же видел! Так водят сечь — в школьную дверь, в мастерскую! Или: иди один. Оставь одежду в классе — и иди так…

— Ты видел, как старшие дети так шли? Ты… сам видел?

— Да… Шомполом. И… это всё — уже синее. И — когда я с ней шёл… А — она же потом спохватилась: куда я тебя веду? Я уже — не напоминал… Рад был, что… отделался…

— Но ты — думал, что тебя ведут в мастерскую, сечь по… Тебе… в учительской — так сказали?

— Да, сам слышал! Поверить не мог… Но я же видел — как других… Так это, что — бред, или приснилось мне?

— И что ты думал, когда видел? Вот там, в школе… А кого именно — узнаешь? Сможешь назвать — если мы обратимся в милицию? И чтобы они — подтвердили?…»

Насколько можно разобрать! Но хоть: «документальное» — или «литературное»?

Или (жутко от мысли) — вправду фрагменты газет «параллельной», «небывшей» истории?

Или — плоды тех игр в сознании авторов? И что мог думать каждый — вдруг видя персонажей… такими?

А это — кто-то или развлекался, или… как представилось позавчерашней ночью…

…Позавчерашней? Джортол бросил взгляд на часы — и как раз сигнал! Уже — полночь 24-го! Да, теперь — позавчерашней…

…Но тот «некто» — ещё нагромождал ситуации, где повторялось одно и то же! Чтобы автор — застряв на одном месте сюжета, без конца переписывал всё… Для чего — «и те, и те» двойники! Две группы, не знавшие одна о другой!

Готовил — страшного грешника! Из автора-подростка — чей замысел книги не содержал ничего «позорного»… И — чтобы были как «благополучные» двойники, так и «несчастные»! Вот, мол, как врёт — об этих; или: судьбы тех — «придумал» так!..

Но что потом: свели бы где-то вместе, показали рукопись: вот вы все, в одной книге! Ну и игра…

…Или вправду — спецслужбы? Но — какой страны? А орудовали — здесь, в Советском Союзе? И — здесь же хотели их использовать?

Или, под видом того пути, поиска, бегства — найти, вывезти куда-то? А сюжет — невольно выдал их план?

Но и сами… «перепутались»! Одна группа — перехватила проекцию, предназначенную другой…

Или…

«Роковые персонажи»… Неужели — они и есть? Хотя, казалось бы — легенда!

Или… правда? Пусть непонятно: в какой реальности, в каком смысле? Но — готовились пройти какую-то историю, а их вырвали из неё! Сказали: не будете «играть» в это! Там — есть «нехорошее»… и вообще, взрослые «знают лучше»!

А они — были готовы! Не сыграть — прожить как жизнь!..

И в них уже — как изнасиловано всё это… (Да — то, старое слово подходит лучше всего!) Убит порыв, в котором — могли бы… Это же — как прервать на середине аварийную стыковку в космосе, или атаку на войне!

И с тех пор — странствуют по миру, ищут автора, кто напишет о них хоть что-то… Но в них — живёт и то, непройденное; и у любого нового автора — всё равно проявляется?..

Вот же — ещё видения!..

…— Поверь мне, тут никто не сохранит достоинство. Тут — всё рассчитано. Все при этом — дико кричат, у всех дёргаются ноги. Самые стойкие — не выдерживали. Это — такая боль, что её невозможно переносить молча. Им — смех, а нам — боль. И детей потом у тебя уже не будет… А им что — «закон есть закон»! А что мы такого «нарушили»? Непонятно! Разберутся потом. Когда уже поздно…

…— Это стыд, после которого трудно остаться человеком. Но — надо… Три дня — терпеть не сможешь…

…— Давайте скажем, пусть дают только воду! Не к смерти же нас приговорили! Мы — объявили голодовку! А то — руки скованы, даже утереться нечем! Кожа потрескается, и… А от воды — хоть этого не будет…

…— Так… Тебя — на кол. Разуться, снять штаны… Снимай, больше тебе не понадобятся! Ты слышал? Тебя завтра — на кол! Будешь ждать так…

…— Ну, а как при такой казни — сохранить достоинство?..

Сюжет детской книги — жестокой эпохи, когда вправду могло быть? А, попав в другую версию мировой истории — понят как безнравственная выдумка?

Но остались — реальные дети, как персонажи! Одних — вправду забрали инопланетяне, что ли… А другие?

(Но… Забрали инопланетяне! Вот именно! И — что те рассказали о Земле? Не потому ли сейчас… нет открытого контакта?

Мысль заставила вздрогнуть… Нет, не готов сейчас — о таком! Отдельная тема!)

А тут и так — осадок! От просмотра старых газет… Увы, тот период «репрессий» — был же наяву…

Кто-то так просто приходил — и все ничего не могли сделать? Имел право… изъять кого-то из общества, ничего не объясняя?

И будто — никто не видел, не понимал… Но правда: согласно другим документам — прошло мимо абсолютного большинства людей!

Неужели — и есть… прорывы той, «параллельной» истории в известную реальность? И — как поднять вопрос, рассказать на школьном семинаре? О генных аллелях — да, но о таком?..

И ещё многое — что, казалось, хорошо знал, изучая тот период истории…

…Как — поднят был вопрос: надо прекратить насиловать общество реликтами «чрезвычайщины», настраивать всё новые поколения на образ «внешнего врага», готовить специально этих «суровых и беспристрастных» — что врывались по ночам с обыском в дома и лаборатории, сами едва представляя суть какого-то «уклона», «-изма», видя лишь в бинарном противопоставлении «свой — чужой» всё многоцветье мира!..

И тогда же прозвучало вслух — это: «с 21 до 6 часов»! И сказано: на каком подходе вообще к людям, к достоинству личности — основано? Реликт времён, когда были ещё — неграмотные, элементарно не понимавшие, что хорошо, что плохо? Но не отказывают же всем взрослым в их правах — потому что есть психически больные! А тут — прямо открыто попрано достоинство целой возрастной категории людей!..

А попытки как-то обосновать: они, мол, «ничего не зарабатывают сами» — потянули за собой новые вопросы: работают, но не зарабатывают — а почему? Что это за бесплатные «отработки» в поле? А — стенгазеты, «политинформации», нелепейшие условия при поступлении в вуз… Нельзя делать посмешище — ни из истории, ни из современности! И против кого — «ограничительные меры» в обществе развитого социализма? Что за какой-то «враг» — в нём?..

И это чьё-то право «задержать», «доставить», как говорили тогда… Опять же — из-за единиц, не умеющих владеть собой? Да, на многое — общество посмотрело свежим взглядом…

И те же фильмы: кто показаны в некоторых — что-то истерично кричащими? Неужели образ — вообще школьника, подростка тех лет? Символ — детей и внуков тех же ветеранов? (И «поставлен на место»… ударом по лицу — если не хватало слов? Увы, есть такие фрагменты! Вот — зачем кто-то вправду позорил своих персонажей, вкладывая в них такое? А ведь каждый фильм о прошлом — послание в будущее! И такие «послания» — в злобе непонятно на кого…)

…И наверно, был большой конфуз — когда пришлось объяснять многое! Что за назойливые повторения: дети, мол, «ничего не заработали», а старшие чего-то «в своём детстве не имели», какая тут связь? Если выплеск личной обиды — при чём тут «чуждые идеологии»…

Вот какие «струнки» зацепило, когда вышло наружу…

И — мир очистился правдой о том, что мешало жить при социализме… Пусть — и выдавали некоторые себя за очень «важных» и «нужных», бешено сопротивлялись, доказывая, что общество не сможет без них…

Но…

Каков всё же — сюжет?

…Кого-то решили «наказать» по мелочи, а для него это — смерть? Потому что — есть люди с не ожидавшимися никем особенностями, а — великим достижением считалось, что «закон для всех один»? Чтобы, видите ли, одинаково отвечали «бедные» и «богатые», «знатные» и «простые»… (Если бы те, кто ввели эту идею в обиход цивилизации, могли представить: сколько бед, боли и горя причинят её ревнители, со своим убогим опытом думая, будто «вершат справедливость»!) …И вот — побег, и дальше — по нарастающей?..

…Или — и решив наказать за что-то серьёзное, не подумали: что с ним будет дальше? Ведь — кому легче, если кто-то «разберётся потом»?

…Или «просто» отношение общества к чему-то: для всех — малозначительное, а одному — решает судьбу? Все что-то — «обязаны», а один — не может; но и — упоминания о подобном нет в законах?..

…Или — дети узнали тайну (про инопланетян), обладают неожиданными способностями (видение тела сквозь одежду); или — просто юридический казус (можно ли бежать с пожара голым)? И всё — попытки подогнать кого-то под «общую норму», не думая: а каково — ему?..

…Или: с кем-то поступили ужасно, несправедливо, а оказалось — по ошибке? Но всё равно — взрослые «знают лучше», их надо «уважать», «слушаться», даже если — поломали чью-то жизнь? А во что уже детям верить — если так?..

И — бегство, угон транспорта… В горы, в дикую природу, за границу?..

И это уже — серьёзное преступление? По мнению тех, от кого лишь и требовалось — понять?..

(При том, как поражают теперь эти «суды», «разбирательства» — даже эпохи развитого социализма! Когда людей морочили годами, изуверски цепляясь к мелочи — хотя интуитивно ясно, кто виноват!)

…И — как всё же дальше? Их… подбили? Или сумели сесть по ту сторону — но их выдали обратно? Взрослые, что «всё знают лучше», действуют «строго по закону»? А там — казнь? Детей — за то, что угнали самолёт?..

…Или — кому-то лишь представлялось так? Обычная школа, семья, должностные лица — так «желали ему добра», что подсознание породило такие образы?..

Но…

Не искал же кто-то специально — просто самое дикое и «постыдное», что есть о детях и для детей: обрывки любых сюжетов, мысленных представлений? Для сбора воедино — и проекции куда-то? И так — коверкал намечавшиеся сюжеты, лез в душу за личными тайнами, дошёл и до материалов уголовных дел, психиатрических архивов… чтобы всё — попало кому-то в книгу?..

А кто-то — так и не написал намеченных книг; кто-то — остался психологически изломан этими касаниями; кто-то — мог найти кого-то, устроить скандал…

А если — оболганный, изгаженный образ целого мира? И для проекции — куда?..

Неужели… в тот мир, обратно?

Для чего след той истории — и «сдобрили» всем грубым и неприятным, что могли найти; и «прогнали» через него — тех, кому лишь противно…

…— Ну, и какие выводы? — спросила Фрая.

«…— 24 августа. 1. 41…» (Зазвучал в записи с наручного экрана его голос.) «…Одних — действительно забрало в параллельный мир. Или — в какой-то другой… Не знаю уж, как возможно. Или даже — была создана ложная реальность в земном астрале. По вариантам…» (Тут — всё же назвал книгу!) «…И там — будто невольников, узников… прогнали кого-то по вариантам этой истории! Которую они знают лишь так, что она им противна, они её ненавидят! И она… вся, в целом — была перенесена куда-то, в тот мир! А те, вторые… Не знаю. Пока не знаю…»

(Перенесена — ложная реальность! Со всеми, кто в ней! Даже представить трудно…)

— …Да, — горестно добавила Фрая. — И не расскажешь так — в школе, на семинаре…

— Но о генах вопрос поднять надо, — сказал Датан.

— А то, если бы сдались… Дрогнули перед этой демагогией, сравнением с фашистами… Подумать только: что общего?

— Что те… тоже рассуждали о генах, «улучшении человеческой породы»? — ответил Датан.

— Были и такие люди, — ответил Джортол. — И, если бы пошли у них на поводу, превратили социализм в «религию низов»…

— А мы увидели эти «низы», — тихо добавила Фрая. — Какими могли быть…

…Джортол прошёл обратно, в дверь зала ожидания под пятиугольной аркой. А навстречу — из соседнего зала — киборг, лицо которого показалось удивительно знакомым…

Неужели… Герман Ферханов? «Земной» Герм Ферх?..

— Нет. Это Рен Ферх, — ответила Фрая. — Тот, что летал к Плутону. Я знаю, о чём ты подумал…

…— И что мы узнали! И как расстаёмся…

— Нам — на московский, — сказал Джортол, имея в виду себя и Тилора.

— Ещё отмыть ноги в поезде, — добавил Гламиар. — Ехать-то до Москвы и дальше…

— Ну, а мне, до Магадана? — ответила Фрая. — С пересадкой! Но так надо было…

— Так и мне потом: Норильск — Любляна, — напомнил Датан.

— И мне: Хельсинки — Дамаск…

— Ну, у тебя ещё сумка, — напомнила Фрая.

(Одна на всех: ведь и у тех была — одна…)

— И правда: как в дороге без сумки? — согласился Гламиар.

— Тебе хоть ближе всех…

— А никто и не удивляется, — ответил Датан. — Лето, едем с каникул…

— Можем и сказать, если кто спросит: мы — с сенситивными способностями, хотели проследить чей-то путь! — ответил Джортол. — Удалось ли — вопрос другой!

— И тех, вторых, смущало — что были бы босыми? — вспомнил Гламиар. — Тут, в городе, так — каждый второй! По крайней мере, нашего возраста! Хотя — тогда…

Джортол оглянулся ещё раз — но ничего не ответил. Взгляд упал на часы…

— Ну, мальчики, давайте прощаться, — сказала Фрая. — Кому на Москву — ваш поезд…

(И — так же разворачивался… тот? И Герман Ферханов, и Чжоу Мин — видели так?

И сам перрон — не изменился с тех пор…

Но Джортол, проходя по вагону, понял: смотрит на всё вокруг — сравнивая! Как было — и как стало…

Можно ехать в такую дальнюю дорогу в одних плавках, лишь с наручным экраном, и в тебе не усомнятся: ты — знаешь, что делаешь! А — сравнить со знаменитым рейсом Захара Кременецкого! Сам путь — и вызвавшие его причины!..)

И вот уже он стоял у окна, глядя — как пролетают за окном деревья… Дороги, что пересекали их путь — то будто выскакивали из-под поезда, то ныряли под него; мелькали далёкие кубы заводов, серебрились купола фитотронов…

И не отделаться от мысли: ничего бы этого не было? История повернула бы — на другой путь?..

И начало всякой дискуссии — тут же объявлялось бы «кощунством» против каких-то бедствовавших и голодавших… И — ни тех же медико-генетических консультаций, современных методов исследования живой материи (из боязни обидеть тех, кто мог оказаться «хуже»), ни психологических, эргономических тестов на пригодность к профессии (потому что были профессии «модные», «престижные» — и наоборот; и вузы — осаждали «конкурсы» непонятно к чему стремившихся людей)… И фитотроны, комбинаты комплексной переработки отходов — не могли бы быть созданы (ведь там мог бы работать не всякий?); а до синтеза пищевых продуктов — вовсе не дошло бы… И не летали бы сейчас его сверстники на собственных дельтапланах, не ездили на электроциклах, не вели научные работы; а — оформляли вручную «стенгазеты», готовили «политинформации», бегали с какой-то там «выкладкой» в летних лагерях (тогда уж вовсе… не отдыха?); а такой рейс, как сейчас — был бы вовсе немыслим? Любой взрослый мог схватить за руку и спросить: почему ты не в школе? Или: где твои родители, почему ты — сам? Так… торжествовала бы «религия низов», выдаваемая за социализм?..

И уж конечно, не была бы освоена Солнечная система! Ни ракет с лазерным стартом, ни лунных баз — не говоря о дальних планетах, о самих киборгах…

Да — кажется бредом! Как рассказать на школьном семинаре — такое…

Но — и не стал ли он, Джортол, смотреть на многое иначе? Не изменило ли увиденное — самого? Так, что пока и не подозревает об этом?

Мысль — всё возвращалась, тревожила… Ведь в тех временах — корни современности, её истоки! А посмотреть на них — так…

Или — надо, хоть и трудно? Времена, когда цивилизация — в рывке к очищению от несовершенств — ещё просто не осознала всех своих проблем? И это не умаляет достижений — но и о выдававших сомнительное за добродетели надо не бояться говорить открыто! Кто хотел на веки вечные ограничить всё своим опытом — увы (как ни дико), уже начав присваивать некие «права победителей»! Такие «партийцы», как Грожовский! Вот — тоже тема для семинара…

Но — как рассказать об этом? Уже представлял острые дискуссии в школе…

…А — о двойниках, об альтернативной истории? Тень совсем уж грозных тайн вставала тут…

И — всё «раздёргано» по сюжетам, сочетаниям, проекциям… Жаль — и саму эту историю, какой она была бы (пусть страшной, трагической); и тех, кто стоит за ней: ведь — реальные люди! Жившие когда-то… Как что-то узнать — о них?..

Но и… Ещё одно — что так и не сказал товарищам…

Место в Карпатах! По карте… Вдалеке от всех дорог, городов…

Ещё по «эту» сторону: регион Водолея! Но — за Львовом! Как раз…

А в нём (и о нём) — ничего не искали! Но — что-то притягивало там взгляд! И мысль всё возвращалась…

Что могло быть — там? И почему не обратили внимание — сразу?

Ключ… к чему?..

 

224. Весть с грани жизни

Волны бились о борт сознания. Сознание — покачивалось на волнах…

И лишь круг Солнца — в тумане…

И — будто из тумана стало выплывать всё…

(Хотя он знал: Солнце палило вовсю. А на небе — ни облачка. Скоро тело начнёт гореть, будет ожог…

Ведь он — под открытым небом. И — не закрыться ничем…

Это лишь в сознании — так туманно…)

Но — стали всплывать обрывки мыслей…

Да, он — на волнах. Где-то в океане. После кораблекрушения…

Плыл… с кем, куда? Корабль накренился, его ударило о борт…

И всё! Эта часть памяти — отсутствовала…

…И — уже несколько раз просыпался так, и снова впадал в забытьё. Временами сознание прояснялось, понимал — где он (и смутно — что произошло)…

Вокруг — лишь морская гладь во все стороны, до горизонта… И — неподвижная опора под ним: доска, дверь каюты? Такая узкая, что чуть двинуться — качнётся, ребром уйдёт под воду, и…

Но пока он держался на ней, боясь пошевелиться… А волны лениво бились о край доски…

(И страха — не было… Лишь лёгкое беспокойство: а если, впав в забытьё, повернётся во сне?

Да — странно, что не страшно! Даже от этой мысли…)

Но надо уже и думать: как быть? Чем питаться? Сколько он сможет продержаться так — в открытом океане?

Не повернуться, не открыть глаза — нет защиты от палящего даже сквозь веки света; не бросить взгляд на воду, не посмотреть: что там? Какие… рыбы, водоросли, медузы?

А — придётся же со временем! И думать: как выжить? Что и насколько тут съедобно, на чём можно продержаться…

…А пока — Солнце, кажется, поднималось всё выше. Полдень на этой широте (какой?) — ещё не наступил, а уже жгло кожу… Что же будет, когда поднимется ещё?

И течение (если тут оно есть) — несло его… куда?

Вот именно… Как определить — где он?

…А временами — вовсе казалось нереальным. Начинало видеться: он просто дома, в кровати…

Но — нельзя позволить нереальности завладеть собой! Надо помнить — где он, и сколь его положение — зыбко, неустойчиво! Поистине — грань реальности и бреда… Видимость покоя — и смертельная опасность! Чуть поднимутся волны, или сам сделает неловкое движение…

Но пока — лёгкие, совсем крохотные волны будто баюкали его…

…А всё же — хоть осмотреться, приподняться?

Разве что ночью: зайдёт Солнце, он сможет открыть глаза…

По звёздам… Он же помнил: Большая Медведица, Южный Крест! Вот и станет ясно… хоть — в каком полушарии!

Ночью… А — что ещё произойдёт до ночи?

А если вовсе — полярный день, Солнце не заходит?..

(Странно: даже эта мысль не испугала. Но — и холодно не было. Тёплое море, лёгкие толчки волн — едва ощущались кожей. Пока нет ожога…)

…На миг скользнуть в воду и, перевернувшись, сразу вновь ухватиться и взобраться на доску? А если не сможет? Доска скользкая, вырвется из скользких рук — и, медленно кружась, будет уходить в глубину? Представил — и кажется, впервые стало по-настоящему страшно…

И — кто он всё же, с кем плыл, куда?

Но в памяти пусто: ударился головой? Он знал: так бывает. И вспомнит — потом… (Если это «потом» — у него будет. Снова подумалось — странно без чувств, эмоций…)

Сейчас важнее — другое. Ведь ещё немного — и почувствует жажду, голод…

И как это: поймать рыбу, чтобы съесть? Просто руками? Ведь ничего больше нет…

А для этого — открыть глаза, повернуться… Как? Один миг, неверное движение, и…

(И хоть вспомнить: какие обитатели моря — съедобны; а каких — есть нельзя? И — посмотреть, что вокруг…)

…Он всё же решился на миг открыть глаза — вернее, сделал это неосознанно. И… сквозь слепящий, режущий глаза свет — рядом проплыло что-то, знакомых очертаний!

Да, вспомнил: велелла! Точно, как на рисунке в книге: видел когда-то!

А вот — ещё, и ещё! Проплыли неподалёку…

Но — съедобны ли? И — в каких морях водятся? Можно ли определить по этому признаку — где он?..

Да, вот: казалось, подплывут ещё немного ближе — дотянуться без опасения опрокинуться… Но…

«Кишечнополостные, — стало проноситься в мозгу. — Стрекательные клетки! Нет! Это смерть!..»

(А — рыбы, кальмары? Поймает ли рукой — рыбу? И тоже: какую?)

А велеллы — всё плыли целой группой. Он снова на миг открывал глаза — и снова видел их…

(«А — моллюск? Янтина?» — вспомнилось почему-то. Были же на той иллюстрации — вместе! Значит, водятся тут…

И как: велелла — хищник, объедает янтину? Ой нет, наоборот! И остаётся… пустой каркас, скелет, «парус»!

Но то — моллюск! А могут её есть — люди?

Или…

Ах да… физалия! Перепутал! Это она — водится в тех морях! И, как и велелла — ядовита…)

…Он осторожно приоткрыл глаза — но велелл уже не было. Их треугольные «паруса» — остались где-то позади. А смотреть — больно. Глаза хотелось закрыть… И лишь представить: как оно всё — тут?..

Вот он — посреди океана… А что вокруг? Колышущиеся… прямо под самой кромкой водоросли? До которых сможет дотянуться… Но рисковать — страшно! Ведь это пока всё устойчиво, а сдвинуться…

(И опять — чувство неестественности, нереальности! На миг…)

Или — что ещё? Стайки рыб, снующих в этих ветках водорослей (что представились вдруг бурыми и ветвистыми — хотя минуту назад были редкой зелёной тиной); медузы, лениво плывущие — там же, сквозь их гущу; какие-то крохотные рачки, раковины улиток? А если — тут же, прибитые течением, смертоносные пучки щупалец физалий…)

Снова рискнул приоткрыть глаза — и… ничего! Лишь едва колышущаяся поверхность моря — и резкий, слепящий свет…

(«А если бы… шторм?» — почему-то мелькнула мысль…)

…Но — перевернуться, чтобы хоть на время избежать ожога?

Да и как иначе увидеть… саму воду, толщу океана под собой? Ну, не толщу — первые метры, может, десятки… Где-то читал: в особенно прозрачной воде — белый круг, специально опускаемый для этого, виден метров до 60-ти…

Вот он перевернётся — и что увидит? Ну, планктон — нет, это микроскопические организмы! А воды океана кишат ими…

(А человек планктоном питаться — может? Вот если наловить во что-то! Была бы… хоть какая-то одежда! Или — и есть, но как снять с себя? Здесь, на этой доске?

И тоже странно: не чувствовал, есть ли одежда! А опустив руку — не почувствовал и воду…)

Нет: повернуться, поднять голову — лишь ночью! А перед ней — ещё вечер…

Садящаяся Солнце, багровая заря — и тысячи крохотных организмов устремятся к поверхности, на угасающий свет…

Представил на миг — и очнулся! А наяву — Солнце палило вовсю. Будто — и не сдвинувшись на небе…

А что ещё знал из книг — о море, его обитателях?

Кальмары — крохотные, почти микроскопические… Не они ли поднимутся вечером? Зачерпнуть горсть, и…

А голожаберные моллюски… Нет, то — брюхоногие без раковин. (Видел когда-то в документальных кадрах — как колышутся, плывя в толще воды…)

Палоло — тропические черви… Тоже поднимаются — в полнолуние… Но полнолуние ли сейчас? И обитают ли здесь?..

Ещё — хетогнаты… Щетинкочелюстные, «морские стрелки» — существа загадочного происхождения (строению их сам удивлялся, рассматривая на схеме)… Движутся в воде стремительно, оттого и название! Просто рукой, на ощупь — не поймать…

(А всё же: от кого происходят? С челюстями-щетинками — поперёк, как у членистоногих; в остальном — ближе к предкам хордовых! Как возник столь необычный организм? Сколько думал когда-то…)

А коловратки? У них тоже — «коловращательный аппарат» из щетинок… Хотя — другая линия эволюции: черви! Но сходство у некоторых видов…

И, что удивительно — очень похожие… инфузории! А ведь то — простейшие, одноклеточные! Но — с таким же венчиком ресничек, и хохолком, «султаном» вверху! Или — как назвать, какой термин…

Да, поразило когда-то сходство: одной клетки — и многоклеточного организма! Не могло же произойти — одно из другого…

А ещё большее — с личинкой, трохофорой! Такой, как (или подобная ей) — у разных типов животных! Тут уж — явное происхождение… И что, если коловратка и есть — неотенически размножающаяся трохофора?..

…Вот это мысль! И — где пришла! Здесь, на доске-плоту посреди открытого океана!

И вот: понял — а надо ещё продержаться, выжить, доплыть куда-то! Иначе идея… умрёт вместе с ним?

Да… Появилась ещё причина бороться за жизнь!..

Но… И снова на миг — чувство нереальности…

(А и так давно думал: от каких животных — происходит сам человек? От обезьян — понятно, но откуда — сами хордовые? Где — ветвь, что выделила их?

С первичноротыми — насекомыми, моллюсками — как-то более ясно: происходят от кольчатых червей, а те… от круглых? А те — от плоских? А ещё раньше были — гребневики… А — ветвь, ведущая к человеку? Рыбы, до них — круглоротые, ещё раньше — ланцетник… А перед ним?..

…Аппендикулярия — тоже крошечное, планктонное существо, что носится по морям в прозрачной капсуле-домике, который сама же и строит? Даже с приспособлением для фильтрации воды, поступающей внутрь — поражало с тех пор, как прочёл! Как она может создать такое сложное инженерное сооружение?..

…Асцидии, сальпы, огнетелки — мало похожие на неё, но также из типа оболочников? Асцидии — сидячие, донные; сальпы и огнетелки — даже могут встретиться здесь…

…Погонофоры — ещё более необычные существа: строят длинные тонкие трубки, обитают в грунте, высунув лишь венчик щупалец — а многих систем органов попросту нет?..

…Форониды, мшанки, плеченогие — ещё загадочная, отдельная группа? Форониды — похожи на погонофор: тоже длинные, тонкие, венчик щупалец; мшанки — крохотные, живут на дне колониями, почти как кораллы; плеченогие — с раковиной, внешне похожи на моллюсков… Почему их всех объединили в один тип — не успел разобраться…

…Голотурии — ну, то уже тип иглокожих. Радиальное строение…

Но — всех их объединяют в одну линию эволюцию с предками хордовых! Так называемых «вторичноротых»…

И — личинка, подобная трохофоре… должна быть и у людей? Или эта стадия давно выпала?..

И у многих первичноротых — в общем такая… Значит, общая предковая форма — была у всех? И где разошлись линии эволюции?

(Представить бы эту предковую форму… Какая она — из которой развились членистоногие, моллюски, иглокожие, хордовые?..)

…Опять очнулся! Здесь, посреди океана…

На крохотном неустойчивом плоту, которого даже не видел, не знал, что собой представляет…

А Солнце — будто и не сдвинулось! Странным образом — сияло там же…

Но…

…Он — хотел изучать эти организмы, понять их эволюцию! Читая о них, восхищался внутренним строением! Хотел представить — как миллионами лет шла природа к тому, чтобы породить их сложнейшие, отточенные до целесообразности биологические конструкции! А тут — впервые подумал как о пище…

Да… Потому что надо выжить самому…

Но что: он опустит ладонь, зачерпнёт горсть — и… в ней окажется та же аппендикулярия в своём крохотном прозрачном домике? И он… сможет? В самом деле?

Или — рачок, коловратка? Вопросы те же…

Но — что делать?

«Вот и включаться самому… в пищевую цепь?» — поплыло по краю сознания, будто подумал не он…

В дикой природе так и есть: одни организмы питаются другими! Те самые — сложные и целесообразные! До сих пор не задумывался…

И лишь тут, посреди океана — пришло чувство страшной несправедливости этого! Ведь им всем — хочется жить!

И одни вынуждены есть других, потому что… так развивалась природа, биосфера! С самого начала! И он это знал!

Да… Другого выхода нет. Рыбу ему — не поймать, быстрого вёрткого кальмара — тоже, а зачерпнуть горсть планктона — и в рот, не глядя… Не думая, что там: дафнии, диатомовые водоросли, или…

…А — если не поймает? И вообще, сколь реально — набрать горсть планктона? И — питаться им, даже если бы удалось? Долго он продержится так?

А Солнце — всё светило в глаза, не сдвинувшись на небе. Сколько же времени заняла… эта гонка мыслей? Казалось, долгие минуты, а оказалось — мгновения?

И… Сколько ещё до вечера?

Чувство ужасной несправедливости вернулось снова…

Ну, почему так случилось? Почему: должен есть живое — или умрёт сам? Хотя, если… Что — «если»?..

А он — в бескрайнем океане! И не к кому, не о чем взывать! Один… на сколько сот, тысяч километров вокруг?

А — течения? Как они идут? Когда его… вынесет к какому-то острову, или — мимо пройдёт корабль? И — как он увидит, если и повернуться не может на едва вмещающем его плоту? И — где тут вообще какие-то острова? Сколько он будет носиться — пока его случайно не прибьёт к какому-то, или — не увидят с проходящего вдали корабля? А увидят — так… поверят ли своим глазам? Что это, на таком крохотном плоту — может быть человек? Ещё живой?..

И — кто осудит его, если…

Нет, но ему — и не повернуться! И — не уснуть! Соскользнёт во сне, и… А так… течения, спустя годы — вынесут куда-то… его тело?

…Сколько прошло так — в леденящем, парализующем ужасе — пока снова обрёл способность думать? (А — солнечный диск всё висел, не сдвинувшись! И как возможно это?)

Но ужас смерти, перед которым отступало всё — не уходил…

Один в океане, не зная где, без возможности подать какую-то весть… И повернётся — утонет! Так… есть ли надежда на спасение?

Или…

Отчаянная мысль стала проявляться в сознании…

…Ну, неужели его вправду — никто нигде не слышит? Не знает о нём, не ощущает отчаянного зова, просто не ищет его? Неужели — там, в крушении, погибли все, кроме него, не успев дать сигнал бедствия? (А где? Хоть бы восстановилась память! Вспомнить — куда плыл, откуда…)

А бывают же… чудеса! И — люди, спасённые чудесным образом!..

(Или — только в крайнем отчаянии приходят такие мысли? От слабости, бессилия, от желания жить?)

Но… Неужели только и остаётся — взывать к небу, к чуду? Надеясь, что… кто-то где-то неведомым образом услышит его мольбы, и придёт на помощь?

А для этого — придётся… поверить?

Но — бывало же? И — есть легенды о спасённых?..

Древние языческие боги морей… Молитвы…

И ему тоже — так обратиться? Чтобы вынесло к какому-то острову? И потом… в благодарность за спасение — строить храм? Одному, голыми руками? (Или — как это бывает?)

Или — в нём сейчас говорит страх, затмивший всё? Страх, от которого — готов поверить во что угодно?

Нет, но не думал же обратиться к… тому, чьё имя и мысленно произносил с ужасом! А вот — если вправду в древности были боги, спасавшие людей… Хотя — в них перестали верить потом! Но что, если…

И — как? Что подумать, сказать?..

Пока ничего не приходило на ум…

И как — усилить мысль? Физическое усилие — понятно, а…

А — как, к кому обратиться? В какой он части света? В кого из древних богов когда-то верили здесь? Если… вообще тут есть острова, люди? А то, если — в совсем открытом океане, за тысячи миль от берегов…

(Нет, такой ужас — и уму не давался! Так — лишь сойти с ума…)

…Он сам не заметил — как стал перебирать в уме имена богов. Даже не помня: какими те были, имели ли отношение к морю? Но — будто обращаясь к каждому, взывая ко всем подряд. Кто поможет — тому и будет благодарен…

И в сознании текли вереницей образы разных богов — скульптуры, фрески, какие только помнил…

Он даже не думал: какие точно слова, смысл — пытается вложить в этот свой зов. И — чего ждёт, и — что готов сделать, если спасётся… Нет, чем-то самым главным — поступиться не готов, но — ему было зачем жить! К нему — пришла мысль, которая не должна умереть с ним…

Лишь отчаянно думал: что ещё не узнал, не сделал в жизни! И — в каком он тут положении, как беспомощен на зыбкой, неустойчивой опоре… И даже не помнит: почему, что случилось? Но — и не по своей же глупости, шалости, неосторожности…

Да — и не сделал многого, и прочёл — так мало… И нет возможности как-то помочь себе, подать весть — иным образом! Потому и обращается так — не зная, к кому! Кто уж услышит…

…Но — всё, казалось, было глухо к его мольбам. Так же плескались волны, странным образом стоял на месте солнечный диск. И он уже начал думать: не проще сойти с ума и умереть, чтобы не мучиться?..

…И сколько раз уже (а правда: сколько? На краю сознания — сам поражаясь!) укорял себя за трусость, и возвращался к остававшейся надежде, к мысли, что надо выжить…

И сколько раз (тоже: сколько?) вдруг понимал, что странным образом не чувствует ещё ни голода, ни жажды — а солнечный диск всё так и висел в небе. И начинало казаться: это он бредит — а сам просто сидит на диване дома, и рассматривает книги про асцидий, сальп, аппендикулярий…

Но — проходило забытьё, и возвращалась страшная реальность…

И мысль: почему всё так жестоко? Почему никто не слышит его? Или — и не может услышать? Всё это — бред от отчаяния? Наяву — осталось лишь медленно умирать?

Так метались мысли: между страшной безнадёжностью — и отчаянным желанием жить. Неизвестно сколько времени. (И солнечный диск — всё там же…)

…И когда в какой-то момент показалось: его доска-опора не качается на волнах, а застыла, уткнувшись в отмель — он тоже подумал: бред! Откуда отмель — в открытом океане?

Но правда… Плот — будто стоял или лежал… на чём?..

И он, едва удивившись этому (сил на эмоции уже не было), чуть запрокинул голову (единственное доступное движение) — и увидел… будто растущие прямо из голубого безоблачного неба перевёрнутые верхушки пальм?..

В первый момент — едва дошло и это…

Но потом — ещё более рискнув запрокинуть голову — увидел и стволы, уходящие в густой подлесок, и смутно — верхушки кустов… И понял, сразу боясь поверить: плот — лежал на отмели у острова! Его прибило к берегу!..

(Так вот почему не двигался в небе солнечный диск! И — волны едва бились о край плота-доски!)

И — опустив руку в воду, ощутил дно…

«Спасён… Можно вставать!» — и это едва отпечаталось в сознании. (Даже с удивлением: какие чувства… можно тут испытывать?)

Он уже увереннее повернулся — и отчётливо увидел кусты, пальмы, песчаную отмель со световым узором от лениво бегущей ряби…

Да! Его мольбы — услышаны! Кто-то из богов — спас его!

А теперь — что делать? Предстоит… жить на острове?

Но главное — он жив! И теперь — сможет как-то определить, где он, найти на острове что-то съестное; и… строить новый плот, уже не для такого беспомощного плавания через океан? Или — сообразит, как и куда подать весть, дождаться какого-то корабля?

А пока… Можно встать?

Подняв свою доску-плот — идти на берег?..

…Лязгнул запор. (Но — какой, где? Здесь, на острове?)

Он опустил ногу на песок… Неожиданно холодный! Здесь, в тёплом море? Почему?

Или… на что он встал?..

…— Поднимайся! — кто-то тронул за плечо (и голос прозвучал так грубо!)…

Он открыл глаза — ещё не понимая: что это вдруг? Что изменилось?..

…А перед глазами — был потолок. Белый, с потёками. И не солнечный диск: это ему в глаза светила… лампа! Всю ночь! И конечно, не двигалась…

А теперь он проснулся… Но — как же это?

— Пора, — повторил безжалостный голос. — Вставай…

А под ногами — холод каменного пола. И не плот — нары…

И он — в ужасе вспомнил всё…

…Утром — ворвались с обыском: очевидно, кто-то донёс! Всё — перевернули вверх дном, разбросали по полу «запретные» книги: «Жизнь животных», «Жизнь растений», Большую Советскую Энциклопедию…

И как проклинали их семью, когда его вели к фургону: знакомые, соседи — все! Ведь хранили книги — о «кощунственной» для новых властей версии происхождения живого мира! Что нельзя стало и хранить — после того, как взяли власть эти «пострадавшие от сталинской диктатуры»…

…Суд, где невозможно оправдаться — да и думать ни о чём, кроме «естественных потребностей», в этой колодке! А кто из присутствующих знал — сколько их и перед тем держали без возможности пойти в туалет? И в таком положении — что-то объясняй, оправдывайся, когда решается твоя судьба? (И это вдвоём: ещё один мальчик — по такому же делу…) И не свидетели даже, а… просто какие-то люди гневно выступали: как страдали от диктатуры, как нельзя было признать, что мир «на самом деле» создал их Бог-Творец; а сам — не в силах ответить… именно из-за издевательства над тем, как человек устроен на самом деле! Да и кому что-то доказывать? Палачам, что теперь от имени неизвестно каких «пострадавших» так распоряжаются всеми?..

И даже — ничего толком в зале суда не объявили! Будто просто «пожурили», оставили приговор обоим «на потом», отвели в камеру — и всё! А потом тихо объявили: «Тебя — на кол. Снимай штаны…» Тут, при всех…

И ночь — такого ожидания казни… И лампа горела — всю ночь…

(А как же — остров, океан, кораблекрушение?..

«Сон… Охранительное торможение… — пронеслось сквозь оглушающий ужас. — Психика не выдерживает…»

А ещё когда-то думал: как может спать приговорённый накануне казни? Так вот и может!)

И — он окинул взглядом всех, с кем тут был. И кому тоже — не до стыда…

…Тот, с кем его судили: не признал ничего, не отрёкся — тоже от теории эволюции? И оставлен в этой колодке: не отречётся — умирать…

(И — если бы просто умирать! А то потом, кто-то сказал: входит палач и… наносит удар! Не успел умереть раньше — лопнут переполненные почки… Но кто об этом знает — снаружи, где содрогаются от «ужасов сталинизма»?)

…Ещё двое: мальчик, которому по ошибке поставили смертельный диагноз, и он решил успеть продолжить род — вне брака, с одноклассницей; а пока оказалось, что ошибка — уже беременна от него! И ещё ей приписали «знахарство»… или она и собиралась бежать в дальнюю деревню, и так лечить людей? Но где бы её приняли — теперь, с этой «борьбой за нравственность»? Да, поймали, кто-то выдал… И — был самосуд, хотели даже сварить заживо? Ей — так страшно обварили тело, что родить уже не сможет; ему — зашили задний проход…

(А что она — здесь же, среди мальчиков… тоже по ошибке? До выяснения: что теперь с ней делать? И — как ей теперь жить?..)

…А вот — сын «большого начальника» (тоже из этих, новых), что увлёкся какими-то гаданиями! И тоже — оказалось кощунство против «новой веры», сам «начальник» и выдал? И то — уже разбито лицо, повредили какую-то кость черепа; а теперь… что ждёт его?..

…Ещё один — приговорён к «клеймению ягодиц», тоже публичному: что-то насчёт «милосердия», «сострадания» — как понимает это их вера! Отказался — не то что «помогать бедным и страждущим», а быть… прислугой в семье, которую отчим превратил в сиротский приют? А у него болезнь кожи, язвы — какой из него санитар? Но мачеху и отчима — не интересовало, и по новому закону — «ослушаться» не имел права! Дети теперь — как рабы… Такую жизнь устроили эти «пострадавшие» — требуя, чтобы всё было «по вере»…

…А ещё с двоими — и познакомится не успел. Лишь слышал их разговор между собой: одного, за какое-то «колдовство» — к расстрелу; другой (на протезах!) бежал от психически больных родителей — а от родителей, какие ни есть, теперь и бежать нельзя: за это… «порка по подошвам ног» — которых у него нет! И тоже — спорная ситуация, решают, что делать…

…А самого — на кол! И — либо сидеть так без возможности слезть (ведь никто не рискнёт, не поможет «кощуннику»: нет таких героев, как были когда-то в старину! Вот новая власть от имени «пострадавших» и издевается безнаказанно: верующих спасает вера, а вы верите в науку — посмотрим, как наука спасёт вас!); либо — всё же, пытаясь слезть сам, соскользнёт, и… На то и расчёт: одно движение — и конец! А так — смерть от голода…

(Движение — и конец! Как — на плоту во сне…)

И — что теперь? Когда уже — на казнь? Без штанов… Да — как перед казнью ещё «ломают» людей…

(А думал: почему приговорённые — не пробуют бежать, сопротивляться? Хотя — куда? В толпу людей, для которых научные факты — кощунство? Потому что были «репрессии»?

Но пробовать как-то спасти себя — чтобы не выглядело трусостью? Ведь приговор уже вынесен! Или — достойно принять смерть? А что кому докажут — его смерть, его муки?

И потом — идея! Он едва не забыл! Та, из сна…)

— Коловратка… Неотенически размножающаяся трохофора, — прошептал он прямо тут, в камере, не боясь, что палачи поймут, о чём речь. — Передайте, кто выйдет… снаружи…

— Это твоё послание потомкам? — злорадно ухмыльнулся палач. — А когда пойдёшь сейчас в туалет — тоже об этом думать будешь?..

И — в глазах потемнело… Такое? Ещё… предварительная процедура?..

Значит — и не дадут умереть достойно?

(Зато понял: народные мстители, поймав палачей, выжигают им «это» до мочевого пузыря — вот за что!)

Но… Почему же… тут, наяву — его никто не спас?..

— А как… на электрический стул? У него же… — долетело, непонятно о ком ещё — но тут его грубо толкнули в спину. — Ну, пошёл! Всё…

И он — переступил порог…

Он… Как же… его звали?..

 

225. Попавшие не в тот мир

…Он долго ждал этого момента. Очень долго…

В интернате их было восьмеро — и они всё готовились…

Проходили годы, десятилетия, может быть, века — а они ждали…

И уже забывали: кем были раньше, к чему направлено ожидание? Теряли нить судьбы, не представляя: будет ли какой-то исход? Хотят уйти в какой-то мир снаружи, за стеной; или уже привыкли — здесь? Знают ли что-то там, и зачем им это?..

Но одна мысль всегда была, оставалась: «ждите»! Когда-то должны выйти, стать кем-то — и действовать!

И их готовили к чему-то: что-то — они читали, ощущали, воспринимали…

И — иногда даже кто-то обещал: «скоро»! Но проходило время — и снова…

И вот…

…Он не заметил, что произошло. Как обычно, спустился в кухню за остатком ужина, что ли? Взял в руки… чайник или кофейник — но пол будто ушёл из-под ног…

Он понял, что проваливается куда-то, но не успел испугаться — и в следующий миг… уже взмахнул руками, поняв, что его окружает морская вода! И надо плыть… иначе утонет!

(И — знал же этот образ! Знал, что — когда-то…)

Вынырнул… Над головой — было небо. Уже не ночное — утреннее. Изумрудные волны моря, галечный пляж вдалеке…

Что ж, плыть — туда. А думать — потом…

Вторая волна, сзади — нахлынула, накрыв с головой. Вода попала в глаза, в уши, он ударился коленями о дно, а волна продолжала тащить его дальше… Он выставил руку — хотя понимал, что не дотащит до ограды набережной…

Наконец водяная плёнка ушла из глаз — и все звуки мира будто включились для него…

— Ну что, Джантар, пойдём? А то… все уже наверху! Ждём только тебя, — услышал он… голос Лартаяу? (Прозвучавший как-то «асимметрично» — и пришлось ударить ладонью по уху, чтобы вышла вода…

Да… Боялся поверить! Но… Знал же, что так будет!)

— Пойдём, — согласился он.

Собственный голос прозвучал как сквозь вату — и пришлось ударить по уху ещё раз, прежде чем встать и отжать волосы. А голова кружилась…

Лартаяу протянул ему руку с той стороны парапета. На набережной — их уже ждали остальные. У Герма в руках — видеокамера, шестеро — выстроились на фоне моря…

— Мальчики, становитесь сюда! — Фиар сделала знак рукой. — Нет, лучше в середину. Я сама возьму камеру у Герма…

(Да, так и была задумана съёмка: она подойдёт сзади… И — все окажутся в кадре, но не будет понятно, кто вёл съёмку…)

…— Вот и всё, — Фиар взглянула на счётчик ленты. — Кассеты едва хватило…

— Разве? — спросил он. — А мне казалось, ещё… дальше, вдоль набережной…

— На это и не хватило. Как раз — сигнал ограничителя…

— Что ж, съёмки мы закончили, — Герм уложил камеру в сумку. — Вот сохраняем образы прошлого для будущего… но какого? У предыдущих поколений была уверенность — а нам жить с надеждой на что?..

(И это знал: так будет!)

— В самом деле: из-за чего всё изменилось? Сколько уже говорили, — напомнил Ратона, — и непонятно! Ну, если… связано с Западным материком? Сначала свернули исследования там…

— Ну, почему? — не согласился Лартаяу. — Фактически речь… что человечество стало сворачивать не туда, школьников готовят не так… А с экспедицией совпало чисто хронологически… Изменения в школьной программе — начались полгода спустя…

(«А я помню?»— почему-то усомнился он… Джантар? Ну, да — его имя!)

— …Да и что могли узнать… в высокогорной пустыне, где нет микробов? А слухи о радиосообщении… Сколько таких — сопровождает тайны разного свойства…

— Но чтобы не искали даже микробов? — с сомнением ответила Фиар. — Странно… Микробы есть везде!

— И никаких особых факторов, — подтвердил Итагаро. — Разве что прозрачность воздуха… По официальной версии! А что и после момента, принятого за взрыв дирижабля, кто-то принял передачу — я слышал…

— Но уверенно не помнишь? — переспросил Лартаяу. — И как всегда в таких случаях — неизвестно, кто и где принял…

(«Вот говорим — а понимаем, о чём речь?»— подумалось вдруг.

И… почему голос Лартаяу с каждой фразой звучал всё неувереннее?)

— Я сам иногда готов так думать…

— Но и… непрофессиональной информации хватает! Они же такими из школы выходят, что не позавидуешь…

— Да, школа, — согласился Итагаро. — Ведём дискуссии, и забываем… А ещё, можно сказать, повезло! Надо пройти такой путь, иметь такие особенности…

(И снова — Джантара удивила заминка…)

— …Неужели взрослым других рас так трудно понять… Их права нарушить — уже трагедия, бегают со слезами, истеричными криками, ищут свидетелей… А мы, пройдя всё это — ещё должны быть благодарны… как много для нас делают…

(И — так должно быть? Разве… текст не готов?..

Однако… Говорить — так длинно и странно! Или наоборот — сокращая на ходу, что вспоминалось?..)

— …Что свободно чувствовать себя и развиваться как личность может только человек с достаточно редкой болезнью или феноменом…

(Это, если выделить суть из потока слов… Но — так же? Всё — так?)

— Теперь у всех перспективы…

— А что… другие страны…

— Трудно понять, — ответил Донот. — Я иногда слушаю передачи… Аухары, Ситхурао, Шемтурси… Да, перенаселение Экваториального материка, недостаточная очистка сточных вод…

— Но это передачи специально для Лоруаны, — напомнил Ратона. — Мы же не знаем аухарского языка так, чтобы понять…

— Вот именно! В других странах… разные типы школ… А если мы раньше созрели как личности? И пока дойдёшь до возможности что-то делать сам — уже ничего не хочешь! И должен быть благодарен за такое…

(А Джантар вслушивался, что говорили товарищи — и…

Всё знакомо… Но — будто не живая, не разговорная речь!)

— А как жить человеку выше «простого»…

— В самом деле, какие «насущные нужды»? — согласился Итагаро. — Их из деревни в город никто не тянул…

— А взрослым — кто мешает устроить себе жизнь? Сами не могут объяснить…

— А отношение потом? Взрослые не знают, как легко стать объектом травли…

(Это — опять же, если «вычленить» суть! А так-то говорили — длинно, неестественно, «по-книжному»…

Но… Продолжал слушать — и всё знакомо! Именно это — должны были говорить…)

— Потом… Столько усвоить — и это отложить на третий десяток лет?..

— А ещё проблема перенаселения…

— Лоруанский национальный характер…

— Зачем они нужны: с их целями, обещаниями признать меня когда-то…

— Ещё восторгаются, как… в Дмугилии «уважают старших»…

— Мальчики, как бы не сорваться…

— И ресурсами Западного материка не воспользоваться! — добавил Талир. — Но почему, если не хватает?

— А, может, там и нет месторождений? — предположил Итагаро. — Хотя… Целый материк…

— Молодые горы, высокая сейсмичность, — предположил Донот.

— А новую экспедицию не посылали, — продолжал Талир. — Странно… Так откуда вывод? Почему нельзя продолжить поиск?

— Но региональные законы — это до экспедиции… — продолжал думать вслух Лартаяу. — И слухи о радиопередаче… Может, зря сомневаюсь?

— Значит, всё это, насчёт «простого человека»…

— Ну, это уж слишком…

— Я могу попытаться увидеть! — вырвалось у Джантара. — Только… портреты нигде не публиковались…

— Ну, это я не уверен, — ответил Итагаро. — Надо посмотреть в старых книгах, журналах… Экспедиция в общем не секретная…

— Если бы я знал, что искать, — добавил Ратона. — Картировано западное побережье до полярных шапок, а так — серое пятно…

— Если только… не край астероида, погрузившегося в мантию! — продолжал Лартаяу, будто не слыша остальных. — Было предположение… Но чем это изменит путь развития человечества? А та передача… Ратона, ты уверен: в штабе экспедиции был «шифратор частот»?

— Рассказал человек, чей дальний родственник работал в штабе…

— Да, довольствуемся слухами! — не выдержал Итагаро. — Бьётся о секреты… Общий кризис — что, не касается всех?

— Ладно, пойдём, — предложила Фиар после паузы. — Вокзальный проспект близко, подумаем по дороге.

И пошли — в молчании…

Сказанное надо было осмыслить — да и навстречу стали попадаться прохожие…

Вот — кто-то опасливо обошёл их, другой — шмыгнул в кусты…

Но… Так быстро… Уже — площадь, проспект!

Дошли! Теперь — налево…

Или… Он взглянул, и… не узнал место, куда должны были выйти!

И — так же недоуменно стали оглядываться остальные…

(Хотя — как? Площадь с мозаикой на фасаде! Правда — с другой, незнакомой…)

— Мальчики, куда пришли? — спросила Фиар.

— И где вокзал? — добавил Донот.

(В створе улицы виднелось… не то здание! Высокое, едва ли не в 9 этажей — и… без прозрачной цилиндрической пристройки, что должна быть видна отсюда! А квартал больших серых домов справа? Где он?)

— А аллея посередине? — добавил и Герм.

(Тоже: по разделительной линии — не тянулась вдаль… аллея мхов, папоротников! Просто — асфальтовая гладь шоссе!)

— Может, мы вышли не туда?

— А твои не должны ждать тебя здесь? — обратился Герм к Джантару. — Я же помню! Хотя… какие «твои»?..

(И уже все замерли, озираясь друг на друга…)

— …Правда: кого мы должны встретить? Кто должен нас тут ждать?

— Мои… Ну, то есть… Не знаю! — вдруг понял он, что… не помнит!

— А ещё та драка, — добавил Итагаро. — Вот же место…

— И ты готов драться? — взглянула на него Фиар. — Если…

— Но они сами нападут! Или… как: «должны»? Почему я так думаю?

— И кто? Смотри, никого нет!..

(Хотя и раньше… Лишь — отдельные светлокожие взрослые! Город… как вымер!

Нет: вдалеке виднелись ещё отдельные фигуры в странной одежде…

Или… просто раннее утро?

Джантар оглянулся… Да: Эян (или не Эян?) — едва поднялся над горизонтом!

Но как: «или не Эян»? Начать сомневаться… в таком?..

А почему казалось: уже около полудня, если не больше?

Однако — и никаких витрин в форме морских звёзд; на площади — не та мозаика, нет и тех клумб…)

…И — знал же, что будет дальше! Подойдут хулиганы, которым не понравится, что они — не в школе… Но вот именно: почему так «должно быть»? С какой стати?

И потом — «чиновник прокуратуры», что окажется просто сумасшедшим, но сумеет поднять скандал; и — собравшаяся толпа, из которой и услышат: «такую молодёжь только атомная война уничтожит»! Он заранее помнил эту фразу…

И в разгар разбирательства появятся — те, кого ожидали встретить! Его брат…

Ой! А разве брат — не Талир? Но он — уже с ними!

(Так их… девять? С самого начала?)

А главное… Он, Джантар, вдруг понял — что и… не помнит никого больше! Вообще, кроме них самих! Будто — не он, а кто-то другой собрался встречать свою семью! У него же — ни родителей, ни брата!..

И лишь тут — почувствовал, как он был напряжён, ожидая той драки… Вот откуда-то выскочат те четверо… или восьмеро — с цепями в руках… или унитазными цепочками на шее; в танковых шлемах… или в форме каких-то «стройотрядов» с некой мазнёй белой краской «спортивно-музыкальных символов» (знать бы, что это такое!); а потом…

И Талир — всё время был с ними! Жил там…

И он — младший среди них! Как старший брат его, Джантара — никогда не воспринимался! А что теперь?..

— Да, мальчики… Что-то не так, — наконец прервала молчание Фиар.

— И что предлагаешь делать? — повернулся к ней Итагаро.

— Не ждать, в самом деле, драки, — ответил Талир.

— Раз её нет, может… обойдётся? — спросил Ратона.

— Но где мы? Или… что дальше? — переспросил Итагаро. — Видите: совсем не то место…

— И я не узнаю улицу, где должен быть мой дом, — подтвердил Донот.

— Так что делать? — спросил Герм. — И я вижу: что-то не так…

— Может, ещё… просто не та улица? Пойдём дальше? — неуверенно спросила Фиар.

— Но дальше — уже изгиб набережной, — ответил Итагаро. — А площадь должна быть до изгиба… Правда: что же это?

— И должны быть… эти, что «выпрашивают жвачку»? — ещё спросил Герм. — Или мы должны садиться почему-то в отдельный вагон, и ехать на окраину? Где… живём? Да, странно… Теперь живём — тут! Сколько там прождали, и… Нас кто-то встретит, это будут — наши родители? Потом — мы должны собраться, обсудить всё это…

— А кто встретит меня? — напомнил Лартаяу.

— Ах, да! Вот и будем решать… Только идти нам к вагону — по этой улице? Явно не Вокзальный проспект!

— И всё-таки драка? — у Джантара вновь отчаянно заколотилось сердце. — Уже там? И в вагоне ещё скандал: кому-то порвут штаны, или — сам себе порвёт? А потом — я наступлю на жвачку, и порву себе кожу? Мы, что… обязательно должны это пройти? — в нём тоже возник протест.

— А правда, мальчики! — поддержала его Фиар. — Кто… решил, что так должно быть? И видите: с самого начала всё не то!

— Что ты хочешь сказать? — резко повернулся к ней Донот. — Мы… не там?

— И нас не встретят? — понял Герм. — Не найдём свои дома, родителей?

— Или пойдём дальше, посмотрим, — предложила Фиар. — Может, другая улица…

(Но уже — стало не по себе. Что-то легло, как тень…)

…— Нет, подождите! — начал Лартаяу. — Вот… что мы знаем о Западном материке? Насколько это… реально?

И уже Донот — переглянулся со всеми, посмотрел в створ улицы…

— А правда! Метеорит… то есть астероид! Сразу от берега, скалами огромной высоты — в небо!

— Ну, а — ширóты, долгóты? Географически крайние точки: северная, южная, западная, восточная? Какие-то вершины, течения… Вообще, названия?

— Ну, экспедицию отправляли из Кутанхара, — Донот запнулся. — Правда, а… где это? Как представить? Не знаю…

(И Джантар попробовал — и… не смог! Какой формы материк, откуда летел дирижабль?

А… эта страна? Где — Тисаюм, Кераф? Как расположены, какой путь соединяет их? Странный провал в памяти!

А школа — та, о которой речь? Ничего!

А — положение в стране, события?..

И — будто знали, жили той жизнью! И — как должен выглядеть город, куда идти, что делать! А теперь?

Уже вопрос: почему надо пройти это? Подраться с кем-то, наступить на жвачку? Зачем, какой смысл, откуда взялось?..)

— Или вот… Джантар, твой родной город — Кераф? — спросил Лартаяу. — А что там помнишь? Какие улицы, места, где там жил?

— Ну, помню: Служебная, Никонова, Преходящих… площадь Добропорядочности, — сорвалось, как заученное. — Но только названия! Больше ничего…

(Да, и образа родного города — в памяти не было!)

— А должен помнить, если жил, не так ли? Ну, или — с кем жил? Если действительно — твоя семья?

— Лартаяу, но… ты же понимаешь… — начала Фиар.

— А что: «понимаешь»? Или… Посмотрим, пока никого! — Лартаяу направился к ближайшему дому с табличкой на стене. — Это, что… «Вокзальный проспект» — на каких языках?

— Действительно, — согласился, подойдя, Итагаро. — Тут три языка, на двух… «Орахелашвили», — неуверенно прочёл он название. — Третий алфавит — не могу почесть, незнакомый…

— Так это какие языки? — продолжал Лартаяу. — Чхаинский, тмефанхский? Ну, где — какой? А третий — что мы не знаем?

(И Джантар — обмер, подойдя и увидев! И — поняв, что не знает… как должен выглядеть лоруанский (или аухарский?) алфавит!)

— Подожди, но… что получается? — ответил Итагаро. — Где мы? Какой это мир? Что за «Орахелашвили»? А вывески на дальних домах, смотрю… знакомые! Нашим языком!..

(Да, но что теперь — с их знанием четырёх языков? Если так?)

— …Вот именно: это Тисаюм… или Кераф? Куда попали? Что вообще здесь знаем?

— Надо разобраться! Всё-таки пойдём дальше, посмотрим? — предложила Фиар.

— И какой язык нам родной — вспомним по дороге? — добавил Лартаяу.

— Надо же понять, где мы, — растерянно ответил Герм. — А то… я уже совсем не понимаю! Не может быть… просто ложная память…

И — пошли…

А в сознании Джантара — клубились мысли…

Неужели всё, что помнят — на самом деле… не их жизнь?

Дирижабль (как хоть назывался? «Трунарпо», от «трудовой народ-победитель» — что за бред?)… Сколько и куда летел, где и как взорвался?..

Лоруана — где свёрнуты из-за взрыва научные работы, школы превращены непонятно во что…

(И гостиниц здесь дальше, на набережной — не было! Взгляд лишь отметил вывеску: «Ресторан Нартаа» — на незнакомой серой стене! «Ресторан» — знакомо, «Нартаа» — нет…)

А языки? Вот — должен знать четыре языка, два или три алфавита… А тут один алфавит — незнаком! Даже не представлял, как произнести…

А — год?

Какой… должен быть? 7800-й… Нет, 5802-й… Опять нет…

А — месяц, число? Названия дней недели?

«Пкфихен… Сктилиол… Фмхаянгех…», — плыло что-то в памяти. Слова — чужого языка, ничего ему не говорящие…

А — биографии? Вот эти, вызвавшие шок, когда узнали…

А возраст? Когда… он, Джантар, родился в Керафе?

Ему — 15. Вроде бы… А каких лет: из скольких дней, месяцев? Вот: «плиигарт» — название месяца? И — которого?

(Или… Месяц — это вовсе… планета? Спутник Фархелема?..)

— Сколько у неё спутников? — вдруг повторил Герм (и Джантар понял: кажется, шептал вслух!) — И каких?

— А вы уверены, что мы вправду обладаем этими способностями? — спросил Ратона. — Ясновидение, локация по картам, и…

— И что у нас тут какие-то семьи? — добавил Лартаяу.

— И знаем эту жизнь, понимаем, что к чему? — спросил Итагаро. — Вот эта наша цель: раскрыть тайну экспедиции… Она вообще тут была?

— А Западный материк? — ещё добавил Лартаяу.

— Ну да… И мы же не учились тут реально… ни в каких школах! И ничего не знаем!

— И идти нам… некуда? — понял Герм. — Домов, семей… нет?

Все умолкли, боясь проронить хоть слово…

— Да! Это нереальная жизнь! — решился Джантар. — Придумана нам кем-то! Или сами придумали себе — там, в интернате? А реальность — совсем другая!

— Но нас выбросило сюда, — ошеломлённо начал Лартаяу. — Нам же обещали, объясняли: где, кем будем…

Джантар огляделся вокруг…

Так что же? Не надо ничего искать, пытаться раскрыть тайну?..

И сами — здесь не живут, им здесь… нет места? Попали не туда? После стольких лет надежд, ожиданий?

(Нет, а… Что?..)

…— Так… Вот мы — и тут? Ночью?..

— Как видишь… А думали, будет — днём…

— И… точно такая волна?

— Нет, небольшая! Даже странно! Я думал, накроет с головой! Ну, как сказано…

— Но все наши — где? Ты их видишь? Должно быть девять…

— Если бы кто-то из нас вправду видел в темноте! Или эти ауры…

— А ты… в чём?

— В плавках! Я же — как бы купался в море! Хотя вправду из постели…

— А я… в шортах, рубашке! Но хоть какие-то наши вещи есть?

— А как проверить? Будем ждать утра? И это… галечный пляж? Так… тут ходить? И где они? Как искать?

— Но мы же знали…

— И это мы на галечном пляже? — спросил ещё кто-то. — Ночью? Должны были днём…

— Так и давайте: кто тут есть? — сообразил первый мальчик. — Все же проснулись?

— Так, ну, я — Джан… Только давай без этой фамилии! — почему-то смутился второй. — А другой не знаю! Просто Джантар! Потом подумаю…

— Я — Лартаяу… Аларифаевмеи… Интересно, кстати: откуда фамилия? Может… Арефьев? Есть же такая! — ответил первый. — Так, теперь: кого знаем… Фаир Бларт — есть тут?

— Я, — донёсся ещё голос. — Но как — Бларт? Неужели…

— Ратона… Иоганнов?

— Я, — пришёл ответ. — Но…

— Итагеро… Ларокадонтов?

— Да, я, — смутился и тот. — Так назвали…

— Минакри… Арафо? — удивился сам называвший. — Или… тоже Арефьев, что ли?

— Я, — откликнулся и тот.

— Денат… Риев?

— Я, — ответил тот, третий голос.

— Так, кто ещё… Герм Ферхов, что ли? Ты есть тут?

— Есть…

— Ну, и последний, кто ещё: Талир… Менгов? Так тебя?

— Так…

— Значит, все, — ответил… «тот» Лартаяу?

— Но слушайте… — начал «тот» Итагаро. — Эти фамилии… Сколько «перекрученных» Арефьевых! Вот не замечал!

— И что будем обсуждать? — спросил «тот» Лартаяу. — Ту чушь насчёт «одинаковости», «сильной руки»? И это: «уничтожались лучшие граждане»? Кстати, так и не знаем, где…

— Или этот «Трунарпо»? — добавил «тот» Итагаро. — Космический корабль, что ли… Нет, знаете — я дураком на потеху быть не хочу!

— И я тоже, — согласился «тот» Донот. — Нас предали! Обманули… Что это мы должны действовать «по сценарию»? Давайте разбираться, где мы!..

…Но — что это было? Что привиделось — вдруг?..

Джантар очнулся от мгновенного наваждения…

И тут же — понял! Или — решил, что понял…

— Подождите! У меня было видение! — признался он (и все остановились). — Мы… не одни такие! Есть ещё… «другие мы», почти с теми же именами! Я видел… или слышал сейчас! Их тоже выбросило ночью…

— Как? Куда? — не понял Итагаро.

— Да… в очень похожем месте! Может, здесь же — когда-то! И тоже знают про «Трунарпо»! Но для них, это — космический корабль…

— И какие они? — спросила Фиар.

— Говорю: больше видел, чем слышал! Тоже ночью…

— Но мы… можем встретить их?

— Не знаю! Это только видение…

— Так… — понял Итагаро. — «Вторые», «запасные» мы! Или мы — их «запасные»? Кто мог подумать…

Все — умолкли, как оглушённые…

Их жизнь, то, к чему наконец были готовы — не настоящая! Они — «запасные варианты» кого-то…

— И что будем делать… в этом мире? — наконец спросила Фиар. — Где оказались… без своей истории?

— Ладно, что не на кольях, — добавил Ратона. — Но куда пойдём? Что-то же мы помним?

(«А… аппендикулярии тут водятся? — почему-то подумал Джантар. — Есть такие организмы?»)

— Можем остаться где-то, и изучать этот мир, — сорвалось у него шёпотом.

(А — где жить? Как? Всё же… по-первобытному?)

— Ну, а пока… — начала Фиар. — Что ещё должно было быть? Какой-то тоннель, подземелье?

— И… знаем же какие-то пути! — добавил Лартаяу. — Вот и пойдём! Будем искать сами! И уже там — решать…

 

226. Запретные истории

— И это здесь? — разочарованно спросила Фиар у провала в грунте с уходящей вниз бетонной плитой. — Подземелье, куда должны спуститься?

— Не знаю, — усомнился Итагаро. — Но видишь: ничего больше не нашли! А будто вывело — сюда…

Джантар огляделся, вспоминая… То место — или не то?..

(Но и должно быть — в горах! Знакомое откуда-то, тайное место…)

…А вообще — сколько всего искали, сколько прошли! И люди, всё светлокожие — озирались на них! Их расовый тип тут — редкость…

А надписи на домах? Знакомые названия учреждений — но вот улицы: К. Маркса, Цулукидзе, Окумская! Что это значит? И все — не те, по виду непохожие…

Наконец, решили свернуть на улицу… Ленина? Прошли несколько незнакомых кварталов — но ничего не случилось. Хотя прохожие озирались и тут… (А растения — кусты, деревья? Знакомых ли видов — не понять…)

И вышли к рельсовой дороге — неожиданно! И станция оказалась — тут же, рядом! Маленькая внутригородская платформа, с незнакомым названием: «Бараташвили»…

Подошёл не вагон — целый поезд… Поднялись внутрь, никто не спросил у них проездных документов (о чём сами спохватились далеко не сразу!); и поехали… Сперва — будто знакомой местностью (всё же втайне ожидая: дальше будет 6-й километр, там — найдут свои дома, родителей… Хотя — и проблема с Лартаяу!)…

Но — поезд всё ехал вдоль моря (была ещё станция, совсем непохожая на ожидаемую: название, как-то на «К», не успели прочесть); потом — за город, незнакомой местностью… И названия уже сельских платформ — неожиданные, ничего не говорившие им: Дранда, Гульрипш, Кодори… (Это — ещё из речи других пассажиров, что удалось разобрать. А многие — и говорили на неизвестных языках, при этом всё так же странно оглядываясь…)

И сами — ни о чём никого спросить не рискнули. Приходило понимание: мир — не тот, куда ожидали попасть. И куда на самом деле шёл поезд — не знали…

Наконец — сошли, где подсказала интуиция. Очередная платформа (название не смогли прочесть — в надписи знакомым алфавитом оказались незнакомые буквы!) показалась похожей на ту, которую будто помнили как… место промежуточного назначения в том поиске? Их некое «тайное место сбора»?..

И вот — стояли здесь, и оно было чем-то «не такое»! А чем?..

…— Должны быть ещё ядовитые растения, черви? Но как будто нет, — заявил Итагаро, и… спрыгнул в дыру!

— А там не опасно? — забеспокоилась Фиар. — И не высоко?

— Ничего, выбраться можно, — ответ Итагаро разнесло подземное эхо. — Даже всё видно: небольшой коридор — и как бы комната! Подвал!

— А те три сейфа? — почему-то спросил Лартаяу.

— Ах, ты об этом? Нет, пусто! Но как я всё вижу? Стены, или эта плита отражает свет? Какой-то особый камень…

— А то… не знаю, вижу ли я на самом деле в темноте, — сказал Талир. — Заметили же: днём вижу без очков?

— А ядовитые черви, — вспомнил Лартаяу. — Это в версии, где… растения порождают животных, и наоборот!

(О таком — говорили уже, не смущаясь! Поняли…)

— И у моего дома… поднялась бы туча червей! В какой-то погоне, — вспомнила Фиар.

— Это мы с тобой прятались от солдат, — подтвердил Лартаяу. — Уже не помню, где и почему…

— Или мы втроём… Или вчетвером с ним, — Герм шагнул к подвалу, имея в виду Итагаро.

— Вот и спускайтесь, — отозвался тот оттуда. — Всё обсудим здесь! Ну, так должно было быть…

— А ещё какие-то… парки из сплошного бетона, в которых жили люди, — добавила Фиар. — Ладно, спускаемся…

— Или не могли там отдохнуть, — Герм спрыгнул вниз. — Переселились на другую планету, а там — эти животные-растения! Жили, как в крепостях…

— И мы могли оказаться в таком мире? — спросил Лартаяу, прыгая за ним. — А он вообще есть такой?

— Придумать можно разное, — неуверенно ответил Ратона, прыгнув следом. — А попасть только в те, что есть…

— Ну, этого… ещё не знаем, — усомнился Талир. — Всё ждали, в какую реальность попадём…

— А тут ещё были бы развалины вокруг, — вспомнил Джантар, и тоже спрыгнул. — Каких-то каруселей…

(И не подумал, что может удариться ногами! Не сумел сгруппироваться в прыжке… Потому — и не сразу смог пройти дальше, лишь чуть отошёл в сторону, слыша, как спрыгивали остальные…)

…— И что тут? — спросил Лартаяу, когда все вошли. — Я должен был как-то лечь на сейфы… И что говорить?

— Правда: что? — ответил Итагаро. — Давайте вспоминать?

— Вернее: что тут чувствуем? — уточнила Фиар. — Какие мысли приходят на ум?

— Какой-то «…бог не прыгнет в котёл, если…», — начал Лартаяу— Что за ерунда?

— А мне… про «мачеху, которая стала выпивать»! — признался Итагаро. — Тоже ерунда какая-то…

— Кто… выбрал себе родителей, — продолжал Лартаяу, — тот…

— Или… как это: «снабдили бога всеми грехами»? — добавил Минакри. — Мы, что, тут спорим про каких-то богов, мифологию? Зачем?

— Нет… Кого-то «мучают родители, а убери от них — тебя же и ненавидят»! Но как это…

— Военная символика… На местах боёв… — стал пытаться припомнить и Герм.

— Какая-то граница! — вспомнил Джантар. — Никого не пускают, расстреливают на месте! А мы должны попасть туда, там — тайна…

— Или нет! — возразил Лартаяу. — Мы подпольщики, должны распространять листовки! Через трубу, ходом горячего воздуха!

— Но что тут обсуждаем? — не выдержал Минакри. — Кто мы… с определённостью? Должны же быть кем-то!

— Да, мальчики… Мы же все были… кем-то! — начала Фиар. — Но у нас будто отняли одни истории, чтобы дать взамен другие! Из нас вырвали что-то — мы все чувствуем! Так давайте вспомним, кто мы…

Тишина — на миг…

— Я… кажется, помню, кто я! — вдруг сказал Донот. — И что со мной было!

Все повернулись к нему. (Хотя — сзади кто-то шептал о чём-то…)

— …Я — сын больших начальников! А мне в драке повредили какую-то лицевую кость… Ну да, черепа, — повторил Донот, будто сомневаясь. — Пришлось заменить протезом. А организм ещё растёт, протез надо менять, иначе череп вырастет перекошенным… А операцию такую здесь… то есть, в своей стране — сделать не могут: почему-то нет хирургов подходящей квалификации! Приходится ездить за границу, чтобы меняли там — через полгода, год… Как сыну начальника — в порядке исключения разрешалось! Очень серьёзного, на грани закона! Но речь же о моей — если не жизни и смерти, то судьбе! Ведь — кость черепа! А тут вдруг — война…

— Какая? С кем? — не поняла Фиар.

— Ну, с той страной: Шемтурси, или как её… И — уже не могу выехать туда! Надо быть… патриотом! А здесь — мне операцию сделать не могут! Или всё-таки — обходными путями выехать, через другую страну… Но — надо быть патриотом, — повторил Донот.

— А как же быть? Ведь у тебя растёт череп!

— А я… не имею права принять помощь врагов! — горестно и твёрдо ответил Донот. — И вот — начинают поиск по другим странам, что ли? Родители обзванивают клиники ведущих центров мира — никто не берётся! А я — не могу даже заикнуться, чтобы всё-таки… Ведь идёт война! Но…

— А почему они не могут тебе помочь? Чем… мы хуже? — так от волнения построил вопрос Лартаяу.

— И должен оставаться патриотом… тех, кто не способен помочь? — возмутилась Фиар. — Почему?

— И уже начинаю задумываться… Я ведь — тоже патриот! И напали на нас… кто? Военные, политики? А хирурги, что помогают людям, спасают их — какие враги, кому? А мне говорят: они «служат тому режиму»! Такое общее настроение… Хотя — просто живут в своей стране, как и я — в своей… А я — должен смотреть, как деформируется череп, превращаюсь в урода? В этом и только в этом случае я — патриот? И вот думаю: а за что я должен понести такую бессмысленно несправедливую жертву?

— Но почему… те, в своей стране, не могут помочь? — повторила Фиар.

— Не знаю… Но там — тоже работают мирные люди! Которые — зависели или не зависели от того «режима», но сами не шли ни на кого войной! Так — в какой мере человек… как они или я — отвечает за политиков, солдат? Почему — автоматически становится врагом, если живёт в стране, объявившей войну кому-то? Ну то есть, объявило — правительство… Но даже не могу вслух, открыто поднять вопрос! Ведь это… пока кости черепа отходят одна от другой, и вообще непонятно, сколько так проживу — меня все жалеют! Пока приношу себя в жертву на виду у всех, и никто не берётся помочь — я хороший! А так — стану объектом всеобщей ненависти: готов принять помощь врага! И сам понимаю это…

— Но… почему? — поразилась Фиар.

— Вот и думаю: почему? Я, что — раб тех, кто неспособен помочь? И… что такое тогда патриотизм? Если эта жертва — для победы не нужна; а потом — мог жить, приносить пользу стране! Но общее настроение: у всех — горе, трагедия… А личная моя — значения не имеет? Должен бессмысленно страдать — чтобы не стали ненавидеть? И начинаю задумываться: а… кто же прав в этой войне? Нет, те, что напали — неправы; а… те, что так распоряжаются судьбами от имени «своих», определяют мнения в обществе? Хотя и помощь явного, сознательного врага — сам не принял бы! Но тех — знаю давно, и они не смотрели на меня как врага из-за того, откуда я!

— Но почему там, на месте, не могут помочь? — ещё раз спросила Фиар.

— Не считают нужным… готовить кадры соответствующей квалификации! И вообще, чуть что: «это делают только за границей»! Такой ответ — на многое! И настоящим патриотам — обидно: почему мы не умеем? Всё лучшее — только где-то… А тут — вопрос жизни и смерти! И подпольно переправить — чтобы хорошие, честные люди помогли мне — можно бы! Но все — боятся общественного мнения, осуждения друг друга! И потому… один конкретный человек, с такой особенной историей — должен пропадать у всех на глазах! Тогда они — правы, тогда — патриоты…

— А ранение, из-за которого… как получил?

— Да тоже — история, что «там» афишировать нельзя! Встречался с рабочей молодёжью, по своей инициативе… То есть — я так думал, а оказались — бандиты! Я там вроде бы — «молодёжный активист»: встречаюсь с разными группами людей, выясняю проблемы… А рабочих этих — превозносят до небес! Тех, кто прошёл жизненный путь от «самых низов»… Или что-то путаю… В общем, и рассказать нельзя: пострадал от рабочих, за то, что сын начальника! Или — школьные хулиганы, но из рабочих семей? Так считается… Нет, не помню…

— И чем кончилось?

— А вот не знаю! Свою — или как бы свою — историю помню… без конца! Оборвана, или я — вырван из неё! Ладно — шрамов на самом деле нет, и череп не повреждён! Кажется…

— А… что делал бы, если вправду?

— Тоже не знаю… А вопрос: кто вообще устраивает войны, делает из людей врагов? И «общественным мнением» — кто, как распоряжается…

Мёртвая тишина повисла — казалось, надолго. Но…

…— Подождите! Так и у меня подобная история! — начал Лартаяу. — Усыновлён где-то, и… тоже травма! Руки, ноги переломаны палкой… А мне говорят: он — «уважаемый человек», дело надо «замять»! Нельзя, стыдно! Они, старшее поколение — вас воспитали, воевали за вас… И я помню, как поражён: что же, им — всё можно? Все — как рабы перед ними? Расстилаются в «уважении» перед их… оргиями спьяну — а мне как жить, что делать такими руками? А по улицам ходят… «старшие ребята» — и отнимают деньги на завтрак в школе! Даже не защититься никак! И всем — всё безразлично! А скажу это — и я, выходит, «не уважаю всех»? Родина вам дала всё — чего ещё хотите? Значит, чтобы пьяные не лезли драться палкой, и хулиганы не отнимали деньги — хотеть нельзя? И учителя не орали в школе как бешеные животные, если что-то не понимаешь, или просто не успел, и… всё такое?

— И… что? — переспросила Фиар.

— Решил убить его… Подготовил бутылку серной кислоты — как вино… Но раскрылось — и суд! Судят, правда, его… Оказывается, что однажды хотел послать меня в школу совсем голым — спьяну, наслушавшись каких-то передач — само по себе страшное преступление, которое покрыло всё!.. А я буквально кричу — там, на суде или в какой-то комиссии: ведь объяснял то же самое — почему мне не верили? И тут выясняется: нет, всё равно… преступник — и я тоже! Потому что — хотел убить его! Хотя — и сам обратиться никуда не могу, и меня не хотели слушать… И вот — решают и мою судьбу! Почти весь дом — от меня закрыть, никуда не пускать; денег — в обрез, только на обед где-то в городе: в доме кухня — тоже запретное место! А деньги на улице отнимают, в столовую не пройдёшь! В общем — как звери, лишают всего! И формально правы, не придерёшься…

— И это… такой мир? Это сюда… мы попали?

— Нет, то… сначала! Потом — ещё иначе! Уже и не школьник — сумасшедший… Но — они же меня так послали! «Законные представители», которые «всё лучше знают», нас воспитали, воевали за нас… А если так издеваются — ничего нельзя сделать? И вроде бы — народная власть, чуть что, повторяют: воевали за то, чтобы все были равны! А случись что — вызовут куда-то и объяснят: все равны, но некоторые — равнее…

— И что же ты?..

— А я… уже тайком ищу: кто меня усыновит — из хороших, честных людей! Сбегаю среди ночи из этого «рабочего квартала»… И точно: слова лишнего не скажи про «рабочих», если сам — не из них! Но тоже — история без конца, будто из неё вырван… Нет, помню немного и сумасшедший дом — потом был там! Развиваешься «не так», и… Пусть — быстрее, пусть — опережаешь, но не в том темпе, что остальные… Так и говорят: «тебе уже крышка»! Чтобы не смущал «детей простых рабочих» — они в любом случае выше остальных… Вот моя история, — закончил Лартаяу.

— Да и в моей «нормально» только — выйти из бедной, неприкаянной семьи, — согласился Донот. — Пройти лишения, побои, драки… И помню, думал: что — всегда, во всех поколениях, должна быть «беднота»?..

…— Ну так, а я? — начал Минакри. — Что, правда: взорвал какую-то банду в их же притоне? Что не давала житья целому городу — никто не мог пройти из школы домой! А взрослые в ответ только: «Разбирайтесь сами»! Будто… какая-то мелкая игра! Но если украл у родителей деньги, чтобы расплачиваться — сам и виноват…

— А за что «расплачиваться»? — ещё более поразилась Фиар.

— За что угодно! Просто даже — пройти к себе на этаж, чтобы не били, не издевались! А взрослые — проходят, их не трогают… Но зато в их разговорах всё: как страшно — им, какие плохие — мы, дети! А у нас — нет выхода! В школе — всё опутано этой бандой, заставляют играть на деньги, таскать их из дома, а скажешь — только смеются: «ты это выдумал, так не бывает»!.. А когда родители послали меня в «летний лагерь» — чтобы им отдохнуть от меня, не мне от них — там в такой же банде и «воспитатели»! И «камера с горячим полом» — за «нарушение режима», какое сами тебе придумают… Что — тоже «мелочь»? Страшный ожог, ноги на всю жизнь теряют чувствительность! Не знаю уж, как перед чьими родителями это потом оправдали: детей, приехавших отдыхать — возвращали искалеченными! И тоже, где ни расскажи: «ты это выдумал, так не бывает»! Тоже только смеются… Или вот это — как раз лишь слухи? А я — поверил, хотя не видел! И мне — уже не верят, что бы ни сказал: один раз ошибся, и всё!.. А я ещё — от смешанного брака, и когда в гостях у нас родственники отца, должен слушать воспоминания, как «резали косоглазых»! А «косоглазые» — мы, мой народ со стороны матери! И — слушать и терпеть, только молча думать: вот набрать взрывчатки, да весь их аул высадить в небо! И тут в городе, весь этот… горком, обком — кувырком!.. (Так странно сложилась фраза.) …Не верят, смеются — вот пусть и не верят… что летят из окон на асфальт, что разбились! Хотя «горком», «обком» — разве это органы власти… Но — помню ещё иную историю своей жизни! Я — из дикого племени, там «старейшины» гонялись с палками за жёнами, детьми… а в школе рассказывали, как всё хорошо, у нас народная власть! Позже узнал: я там — потомок ссыльных… вообще ни за что, с царских времён! А эти «националисты»… Сволочи, будь они прокляты! Ненавидят просто другой народ, из которого к тому же — их племянники, внуки… Нет, опять не так! Вырос уже в городе — а как стал монахом? Смертельный диагноз, хотел дать потомство… Вырасти, окончить школу — не доживу! Представляете?

— А что за болезнь? — даже в полумраке было видно, как побледнела Фиар.

— Не знаю, но сходил с ума: бред, галлюцинации! И не подумал: если наследственное — и потомству могу передать! Очень хотел оставить… само потомство! Внебрачная связь с одноклассницей… А вот за взрыв или за это… допросы на дыбе — в полиции, в монастыре? Диагноз-то оказался ошибкой! И я уже — как бы виноват! Болен или не болен — не имел, видите ли, права в любом случае! Хорошо здоровым взрослым — рассуждать о правах! Объяснили: это, мол, просто сны, особенности какого-то «созревания»! Но я уже виноват: она — беременна!

— И… что? — Фиар странно выдохнула в ответ. — Она… не могла родить, если уж так?

— Так взрослые — это же звери! Вот он тебе говорил, — Минакри указал на Лартаяу. — Убрали плод насильственно, повредили ей там всё, разрушили… Каким-то тайным, деревенским способом — чтобы не было «позора»! А меня — в монастырь… Вот и мучился этой «верой», не мог понять: что от человека требуется по ней? Всегда — в чём-то виноват, грешен, ничтожен… А рай и ад у разных религий разные; и как это — в рай по своей вере и в ад по другой? Сразу? А это… трансцендентальное, непостижимое: надо верить — и всё! Никто не объяснит — что будет в каком случае после твоей смерти! И верят, читают молитвы… И тоже — со мной что-то случилось! Сорвал с кого-то рясу, и… не помню, что дальше… Или — призвали в армию, там одежда у всех сгорела, виноват опять я… Всюду, где можно, ищу правду — и натыкаюсь на такое…

— Одежда… И рясу сорвал — с чьего-то голого тела? — понял Лартаяу.

— Ну, да… Всё вокруг этого! А что ты так смотришь, Фиар?

— Так… Это же — моя история! Мне — не дали родить того ребёнка! А… это был ты?..

Тишина — казалось, оглушила…

…— Я же — из дикого племени! — продолжала Фиар. — Нет, сама жила в городе — но уже «засватана» за кого-то! Но даже ничего не знала… И вдруг приезжают: отдавайте её нам, в деревню! И к тому же… за слабоумного? Этот «жених», пока шло время — действительно сошёл с ума? Но уговор есть уговор: нельзя позорить род, племя… А я — городская девушка! Ни к чему подобному не готова, не знала, что отец — из того племени! Он мне никогда не говорил! Но… уже и родители вдруг — стали как чужие! И решила бежать… Но для меня выход — и то, о чём ты сказал! Я знакомлюсь с тобой, или узнаю о тебе случайно… Но — неужели правда? И нас застали, и…

— Выходит, так, — только и смог ответить Минакри.

— И самосуд… тут же, всей деревней? Выжгли мне всё горячей водой, кипятком — так убирали плод… И — в закрытую религиозную школу, тоже как в монастырь! Я не представляла даже, что такие ещё остались! А за самосуд взрослые не ответили… Вот тебе и народная власть! Племена, оказалось, решают всё…

— Или монастыри, — добавил Минакри. — Живёшь в обществе, думаешь, что ты — человек с какими-то правами… Но приходит «инспекция» — и не можешь ничего сказать в своё оправдание: ты же ещё школьник! Достаточно, что кому-то не понравилось: «плохо себя ведёшь»… Но почему, если народное государство — племя имеет на тебя право?

— В том-то и ужас наших историй, — вдруг поняла Фиар. — Ставят в безвыходные положения, а защищаешься — оскорбляешь идеалы общества!

— Я же говорю: все равны, а чуть что — некоторые настолько «равнее»! — повторил Лартаяу.

— А ещё думала: сбежать в деревню, где никто не знает моего прошлого, заняться знахарством, — призналась Фиар. — Почему-то думала, что смогу… А то в той школе — вроде и учились как в обычной, а перспективы потом? И весь ужас: о взрослых — ничего не можешь рассказать, не поверят; а они скажут, что ты «плохо себя вела» — верят сразу! И организации, о которых ничего не знала — займутся решением твоей судьбы! Гуляла с кем «не надо» — и достаточно…

— И общество… атеистическое? — добавил Минакри. — Общество «победило религию»? А за «нарушителем» приходят — и в монастырь, для «перевоспитания»? Или сдают кому-то с рук на руки: он теперь — твой «хозяин»? По современным законам сдают, как в средние века — и правы?

— Как такое возможно… — задумалась Фиар. — Если всё же не за границей… А ты-то — где?

— У себя, в своей стране! — ответил Минакри. — А тебя ещё за границу переправили? В ту, закрытую школу?

— Да, это… изменение детям гражданства! — добавил Итагаро. — Кто-то меняет своё, ну, и ты с ним…

— Нет, я не уверена! Даже не думала, что это племя — за границей… Значит, меня ещё вывезли контрабандой в чужую страну?..

— И взрослые всегда правы… Да, а какой язык там был? — спросил Минакри. — На каком говорили в той школе?

— Не знаю, — удивлённо призналась Фиар. — Только так помню! Сейчас кажется — на моём родном, как и мы тут…

— А я — в какой стране? — спросил Ратона. — Помню, что… сколько себя помню, жил в приюте для слабоумных!

— Как? — только и выдохнула Фиар…

…— Ну, то есть: сначала вроде бы семья, потом — появлялись новые, чужие дети! Усыновлены… А я там — родной! Единственный! Но… должен смотреть, ухаживать за ними всеми, как слуга или санитар — и никого не интересует, что сам при этом чувствую! Они так решили — и всё… А я могу развиваться быстрее! Я — не умственно отсталый! А мне говорят: презираю, не хочу понимать «таких же убогих»! Но какой я «убогий»? Да, у меня… язва на коже в таком месте, что… Но — не слабоумный, чтобы жить среди них!

— Но не наденешь эту форму! — понял Лартаяу. — Не можешь носить из-за язвы!

— А язва на самом деле есть? — спросила Фиар.

— Сейчас нет, — Ратона провёл рукой под набедренной повязкой (да, почему-то был не в плавках, как все). — А там была… А пробовал доказать какой-то комиссии, что могу учиться в школе, как все — сказали: «всё правильно, тебе не хватает усидчивости»! Заставили… переписывать десятки раз одни и те же упражнения, повторять закорючки в тетради! Любой человек воспримет как издевательство! А я, если не могу — равнозначно психической болезни?.. И вот — решаю бежать, жить отдельно! В «квартире, забытой жилищными чиновниками»… Знаете же, бывает: кто-то там умер — а вещи родственники ещё не забрали, и съестные припасы остались? Понимаю — в моральном смысле… Но — учтите моё положение там! Обратиться — никуда не могу, все только посмеются, никто не захочет помочь… И вот — перебираюсь в одну квартиру, потом — вторую, третью… Правда, ещё попасть туда: они же — опечатаны! Через балкон, форточку… Ну, и живу: читаю книги, пользуюсь чем-то! Потом — какие-то люди меня так застали, рассказываю им всё это… Но что дальше: поняли наконец, помогли, или нет? История — без конца, как и у всех вас…

— Но что тебе ещё было делать? — возмутилась Фиар. — Если взрослые — такие?..

…— А я? — начал Итагаро. — Живу по гарнизонам, скитаемся всей семьёй без своего угла… Отчима, видите ли, переводят к новым местам службы! И всё — громкие слова: «это нужно для защиты Родины»! Но — зачем им там жёны, дети? Дорог нет, в школу по грязи тянут автобус трактором… Но главное… Почему там у всех — такие дети? Каждый раз на новом месте — какие-то издевательства по приёму в «свои»! Или — ночью пойти в дом, где будто бывают привидения; или — посылают будто по поручению директора школы куда-то, чтобы сказал с их слов какую-то чушь и опозорился… Ставят в положения, что потом никому не расскажешь — и так хитро! В любом случае, как ни скажи — выглядишь дураком! А взрослым и скажешь, так: «Не впутывай нас в свои дела» — и всё тут! И уже — презирают во дворе, в классе, тоже начинают бить, издеваться!. Это — ты должен «понравиться», дав себя опозорить! Да, и потом, кстати…

— Так это… — поражённо прервал его Минакри. — И мне про ту «камеру»…

— Да, и тебе про «камеру с горячим полом» сказали, чтоб на этом опозорился! С перепугу где-то сказал — и тебе больше не верят! Хочешь рассказать о серьёзном преступлении — а над тобой смеются… И умеют же так хитро придумать — чтобы был опозорен на веки вечные! А взрослые думают: игра…

— А смертельный диагноз? — ещё более поразился Минакри. — Это… взрослые «пошутить» не могли?

— Не знаю! Они же вырастают из таких детей! Могли и — на вопросе жизни и смерти… А потом — докажи, что шутка…

— А у меня… — тоже поражённо начал Гламиар. — Нет, давай уж свою историю…

— …Я и начал говорить: почему порядочные дети — должны терпеть такое? Воспитывайте своих — людьми!.. Так — в очередном гарнизоне куда-то вызывали, стали «прорабатывать», объяснять что-то… жаргоном, как думают, что так говорят дети! Буквально ничего не понял… А потом, после очередной школьной драки — не выдержал, сбежал! Решил жить в развалинах, как отшельник! Так и там нашли, и снова: чего тебе не хватает дома, за тебя же волнуются родители… А я только мог ответить: ну, уймите своих выродков! И тоже, сразу: они — «народ», а я — «не народ»! А почему я обязан жить среди таких? Калечат друг друга — а там и обезболивания на всех не хватает, и раны зашивают чем попало! Такой у них медпункт… Но сказал это — и окружён всеобщим презрением: и детей, и взрослых! Тоже: признавал их право издеваться над собой — хороший; а вступился за себя — уже оскорбил страну, народ, армию! А представьте: жить там — как предатель, которого ненавидят! И даже когда поймали, вырезали на теле нецензурное слово — никакого сочувствия! Нельзя и договориться тайно, чтоб убрали — да и как? Вот этим тупым скальпелем, с водкой для обезболивания? А чего ещё достоин «предатель»?

— Что, правда? — снова будто выдохнула Фиар.

— Нет, сейчас… нет, — Итагаро провёл рукой по груди. — А там? Самому резать по живому, чтоб сошло? И останутся шрамы… в форме того же слова? Правда, тут ещё — особое воспитательное значение… Это же — на фоне школьных диктантов, сочинений, как пленные подпольщики выдерживали пытки без стона: им тоже вырезали что-то перед казнью! А тут — такое! И — все знают! Ситуация дикая, многие уже задают вопрос: как к этому относиться? А взрослые… совещаются тайно, что-то решают…

— Ну, и что решили?

— А я не стал дожидаться! Сам решил — снова бежать! Только уже угнать локомотив: иначе не выберешься! И где-то «снаружи» — честно рассказать обо всём! И какая там медицина для «защитников Родины» — тоже: думал, и в этом помогут! А то… случись вправду война — раненый изойдёт болью, пока будут копошиться с водкой вместо наркоза! Но… Вот — не помню! То ли — судят потом меня же, а сидит в зале как обвинители — всё это зверьё… И меня спрашивают: ты понимаешь, что мог устроить аварию? И снова никто не хочет слушать… То ли… Не помню… А что у тебя, Герм? Как было?..

…— Да тоже дикая история, — начал Герм. — Жил в деревне или на окраине города, учился в школе… И вдруг — обвинили в колдовстве! Кто-то пустил слух: вижу голых людей сквозь одежду! Представляете? Может такое быть?

— Нет… — удивлённо прошептала Фиар.

— Вот я и думаю: нет! И они же в колдовство не верят, считают себя «образованными»! Но… Меня — в психбольницу, потребовали признаваться… а в чём, если — ложь? Но им главное — чтобы не видел их голыми… Потом перевели в подвал, еду подавали через маленькое окошечко в двери — и охрана снаружи… И слышал их разговоры — что, возможно, больше никуда оттуда не выйду! Что с такой способностью — неважно, правда ли, но я — страшная угроза обществу! Да, вот вам — народная власть, не верящая в колдовство… Потом — перевели ещё куда-то, там — хотели пустить воду, утопить… А я выбрался, смотрю: подвал какого-то разрушенного здания! Вокруг — руины, лес… Не помню, как добрался домой в деревню — но… уже кто-то из семьи схватил ружьё, чтобы застрелить!

— Ружьё? Он, что, охотник? — спросил Лартаяу.

— Вот тут — непонятно… И помню: живу потом — у железной дороги, в покосившемся вагоне, после крушения… Ну, не умею рассказывать, как вы все! Хотя… Да — ещё будто увлёкся военной историей, собирал реликвии… своей, победившей армии; а одноклассники — вражеской! При том, что… у нас ещё снесли второе крыльцо, как «архитектурное излишество»; и кто-то в семье разоблачил махинации на службе — так его поймали и вырвали язык, чтобы говорить на суде не мог! И — мне всё как-то припомнилось не в мою пользу…

— Они — вражескую, и — не в твою пользу, — повторила Фиар. — Что за мир? Что за общество?

— А в моём случае? — добавил Итагаро. — Кто «народ», а кто «предатель»? Вот правда: как определяется? Хулиганы, поклонники врагов, клеветники — судят «предателя»?

— Так, кто ещё остался? — спросила Фиар. — Талир и Джантар… Как… у вас?

«А правда? — задумался Джантар. — Что помню я?..»

…— А у меня… — начал Талир. — Хоть наяву всё целое! А то там — не было руки и ноги! Слева, или справа… Протезы…

— А что случилось? — испугалась Фиар. — Почему?

— Не помню: война, автоавария… Но — родители на этой почве повредились в уме, решили, что умер: «Иди к себе на кладбище…» Ну, и — как жить? Их — в психбольницу, а меня — куда? Проблема: два разных расстройства здоровья! С протезами — это в один интернат, а… близоруких или с астигматизмом, что уж мне записали — в другой! И там учат рельефному шрифту… Но я-то — вижу! А у них — так формально принято! Или тоже: поставили не тот диагноз — и ничего не могу оспорить, проверить! Взрослые «знают лучше»…

— А вдруг у тебя пигментное дегенеративное заболевание сетчатки? — снова испугалась Фиар. — Ну, там…

— Будто не понимаю, что это такое, и не прошу сказать, как есть! А смотрят как на дебила… И вообще, интернат… Будут за меня решать — какого я уровня развития, что читать, чем увлекаться… Но — и не могут решить! И только пока решают — по-прежнему живу дома! А — в любой момент приедут, заберут… И тоже решил: бежать, жить в подвале какого-то учреждения! Лучше всего — библиотека: смогу много читать сам, без образования не останусь! Ну, побег на протезе — своя проблема… Но вот я — уже в другом городе, в подвале библиотеки… И вдруг новая проблема: нищие! Живут тоже там, пьянствуют, дерутся, играют на деньги… Я не мог представить, что есть такие… вообще в современности! Сам — в беде, в отчаянном положении; а эти — побросали всё, ушли бродяжничать… Чего не хватало им? Имел каждый — семью, детей… Но хоть пока не поняли: там, кроме них, ещё я!

— Ну, это уж… — Фиар не нашлась, что сказать сразу. — И как ты там?

— Стал думать, как выжить их оттуда… Впрочем, сначала: имею ли право? Ведь тоже сперва мысль: такие же несчастные, как я? Откуда бы иначе в наше время — неграмотные, деклассированные? Может, даже как-то договориться с ними? Но — что-то останавливало… И вроде стыдно так думать, а чувствую: не то…

— Вот так и я! — признался Итагаро. — Стыдно… считать бандитов бандитами!

— И что делать, как избавиться от них, не поставив под удар себя? Ведь полиция… или милиция, как там называлась — если обратит внимание, будет обыскивать весь подвал! А устроить как бы пожар, задымление, наводнение — но чтобы на самом деле не повредить книги, а только выгнать их — не могу! И решил: устроить… чудо, как бы с привидениями — чтобы убрались от страха?.. Но — тоже не помню, чем кончилось… Ну, а если бы правда — поставили не тот диагноз, стали лечить не так?

— Как вообще готовы решать вопросы жизни и смерти, — добавил Герм.

— А… я? — решился наконец Джантар.

(Ведь теперь ждали — его рассказа, а он… понял, что сразу ничего не помнит! О чём говорить? Или…)

— Подождите, — он прислушался, будто ощутив что-то. — Они тоже тут были!..

…— И тут я должен был лечь на сейфы? — как бы донёсся голос «того» Лартаяу! — Которых здесь нет? Касаясь только спиной и пятками… И где у меня написано: «родителям разобраться» — прямо на теле?

— Но у тебя же… — начала «та» Фиар.

— Ни у кого — тех примет, что ожидали! К счастью для нас! Ну и придумал нам кто-то!

— Интересно, зачем? — спросил «тот» Итагаро…

— Ну, вот это место! И что обсуждаем? Как помните?

— Что-то, как «мачеха начала выпивать»! И ты ещё меня успокаивала… — повернулся «тот» Итагаро к «той» Фиар.

— И я о своей семье, — добавила она. — Хотя о какой? Я семьи не помню!

— Все не помнят! — ответил «тот» Лартаяу. — Всё придумано! Ну, так что?

— Что-то насчёт… бога, проблем религии, — начал «тот» Минакри. — Рай, ад… Как, во что верить…

— Или о предопределении, — добавил «тот» Герм. — Пророчества…

— Какие-то гадания, — добавил и «тот» Донот. — По буквам, цифрам! Только — полная ерунда…

— У меня фасеточные глаза, — вспомнил «тот» Талир. — Такой мутант… Обсуждаем: как возможно?

— Ах, да! Мы ещё — какие-то… особенные! Инопланетного происхождения, что ли, — вспомнил «тот» Итагаро. — Вот и речь: какие мы выдающиеся, почему?

— Или владеем особыми силами, — сказал «тот» Ратона. — Волшебными…

— Видели особые сны, — добавил «тот» Джантар. — Или обсуждаем, были ли… У «особенных» — должны быть! Или из фантастики: миры двойных звёзд, разумные черви, водоросли — не помним ли такого?

— Не были ли на тех планетах разумными грибами, водорослями? — уточнил «тот» Герм. — Едем уже где-то в вагоне, и обсуждаем…

— Ну, так кто мы? — спросил «тот» Ратона. — Волшебники, инопланетяне, или… кто?

— А я — с какой-то силой гипноза, целительства? — добавила «та» Фиар. — А живу у кого, и как — при такой силе!

— Все мы там обездоленные, неприкаянные, — сказал «тот» Итагаро. — Чёрт знает где, у кого… С такими силами, с тем, что — особенные! Я вот радиотехник — а гарнизон почти как деревня?

— Начитанные, образованные — но живём по приютам, где попало, — подтвердил «тот» Ратона.

— И что будем делать? Кто как помнит? «Ограбить здесь замок, и купить там дворец»? — будто процитировал «тот» Лартаяу.

— А где «здесь», где «там»… Подожди, как: «замок»? — спохватился «тот» Талир. — Банк, конечно! Ограбить — и купить… замок, дворец! Так же он придумал — и предложил нам!

— И… одному — хозяином, остальным — прислугой? Хотя говорил, он против этого, — продолжал «тот» Лартаяу. — Чтобы все на равных…

— А как он говорил? — спросила «та» Фиар.

— Подожди, вспомню… Нет, мы там… то есть тут — всё говорим, из какого мы мира! И — что там, куда собираемся… или после смерти бывает с людьми, во что мы превратимся…

— Точно, — подтвердил «тот» Итагаро.

— Как всё воспринимают люди, как — духи… — продолжал «тот» Лартаяу.

— Духи — как-то застыли в прошлом, — добавил «тот» Минакри. — Или просто энергия не та, потому люди боятся…

— Или обращены больше в будущее, а мы — в прошлое, — ответил «тот» Герм. — Отсюда и пророчества…

— Или наоборот, духи — в прошлое, — возразил «тот» Донот. — Но тогда…

— Видите, сами не знаем, — сказала «та» Фиар. — Но… мы действительно собираемся в какой-то другой мир?

— Нет, это он придумал, — ответил «тот» Итагаро. — А сами… Правда: чего хотим?

— И как всё знаем? — добавил «тот» Талир. — Кто мы: школьники, или?..

— Или и учиться не хотим, — ответил «тот» Герм. — Потому уходим в подполье… Но какое-то высокоморальное: чтобы и не воровали… А как жить? В подполье-то?

— А на взрослой работе всё банды уголовников, — вспомнил «тот» Талир. — Подойдут, скажут: «в 10-м цехе работает один отколовшийся, так ты его столкни в бак с цементом, иначе…» Но я ничего не понимаю! Какой «отколовшийся», откуда?

— И чуть не сами убиваем кого-то из этих банд? — добавил «тот» Герм. — «Избавляем от несовершенной жизни»? И мучаемся совестью, сомнениями…

— Но у меня нет шрама! — ответил «тот» Донот. — Его мне никакая банда не сделала!

— И мне тоже, — добавил «тот» Итагаро. — Придумано…

— Хорошо, что я вообще… целый, — сказал «тот» Талир. — Но что помню… Кто я… Кто — все мы…

— В общем: везде банды, и мы собрались в другой мир, — ответил «тот» Герм. — И документы, какие нужны — чтобы сперва доехать…

— Подожди! — спохватился «тот» Донот. — Я вспомнил! Собрали в каком-то дворе огромную массу людей; кто-то бежал, его убили… И: «За проституцию судимые есть? Шаг вперёд!» Чтобы его, голого, подобрать — никому другому нельзя! Стыдно, видите ли! А что за «проституция» — думаете, знаю? Говорю, как помню…

(«Да… кто они, откуда? — мысленно не выдержал Джантар. — Всё перепутано! Нет такого в нашей истории!»)

…— Ещё плавим из чего-то печати на документы, — добавила «та» Фиар. — Или рисуем чуть не штыком…

— И я в военкомате… а как там оказался? — задумался «тот» Донот. — Или ты, — он указал на «того» Минакри, — поехал с кем-то под каким-то видом на грузовике, украл бомбы… Зачем?

— Нет, — возразил тот, — едем потом! Украли грузовик или автобус, зачем-то в паранджах… Рассказываю: из какого я племени, какое всё дикое! Отрубленные руки прибиты на воротах… Но я — ни из какого племени!

— А потом? — спросил «тот» Лартаяу. — Приезжаем… куда?

— Ко мне домой, — ответил «тот» Джантар. — Но куда это? Я такого дома не знаю, семьи нет…

— У всех так! Всё фальшивое… А — чего хотим сами?

— Нет, ну как… — начал «тот» Донот. — Должны угнать вагон… Притаимся где-то; ночью — я, добыв одежду, иду на вокзал; там — вру, что у меня… Ну да: проводник группы больных бубонной оспой! Или сопровождающий — как называется… И договариваюсь — чтобы мне под это дело дали вагон, прицепили к поезду…

— Так… разве оспа бывает бубонной, а не чума? — спросила «та» Фиар. (Джантар тоже подумал сразу.)

— Они там «по сценарию» все дураки, — ответил «тот» Лартаяу. — А если сразу заподозрят неладное? Что делать будем?

— Но я так помню, — не смутился «тот» Донот. — Иду туда, вы ждёте в списанном вагоне; потом — нас подцепляют к тому поезду…

— А зачем и куда едем? — задумался «тот» Минакри.

— Нет, я помню не так, — возразила «та» Фиар.

— А как? — даже непонятно, кто спросил.

— Ни у кого вагон не просим! Берём сами…

— Точно! — согласился «тот» Минакри. — Подцепили как-то тросом, подогнали к составу…

— А умеем это… реально? — спросил «тот» Лартаяу.

— Не знаю. Но как-то… Предлагаем ему деньги…

— А где возьмёшь? У нас же их нет!

— Но… точно! — подтвердил «тот» Донот. — Я предлагаю машинисту тепловоза! Протягиваю, чтобы подцепил нас…

— Да! И он ещё… «перечислит все стыдные места человеческого тела и их функции»! — снова будто цитируя, добавила «та» Фиар. — Но деньги возьмёт, и…

— Или просто подтянем тросом, подцепим к какому-то поезду, ничего не спрашивая? — предложил «тот» Лартаяу. — Нелегально…

— И куда едем? — спросил «тот» Минакри. — Зачем? Что искать?

— И помню: как договариваюсь с начальниками вокзала, поезда! — ответил «тот» Донот. — Представляю!

— И ещё будет «курить мерзкую вонючую папиросу грузчик»! — добавил «тот» Джантар. — Сидя на тележке…

— И нам погрузит чей-то труп! Мол, всё равно заразу везёшь… А в дверь на какой-то станции постучат бандиты — и я им отдам! Примут — за кого-то, с кем об этом договаривались! Ещё татуировку потребуют показать: член ли я той банды…

(И всё — спокойно, даже иронично!

В такой мир ожидали попасть?..)

— Я слышал… тех, других! — признался он. — А… ничего не повторял из того, что слышал?

— Да, немного, — подтвердила Фиар. — Значит, у нас отняли… свою историю у каждого, и «вставили» всех — в одну? Только у меня с Минакри — была общая… Да — ты же не вспомнил никакой истории, Джантар!

— Но… знаю! — вдруг вспомнил он. (Наконец — озарило память, как вспышкой света!) — Вот эту, про аппендикулярию…

 

227. Кризис чужого мира

…— И электрический стул? — переспросил Талир. — И я там?

— Такая у нас была история, — закончил Джантар. — Но потом кто-то решил: «такое» детям — нельзя! Будем кем-то другими…

— И кто теперь мы? — спросила Фиар. — И кто они? Вообще, насколько обычно или необычно: говорим об этом, потом перенесены сюда? Мы же были в том подвале! Подождите… Или нам приснилось?

— Что? — спохватился Джантар, встрепенувшись…

…Действительно — будто спал! Разговаривая — заснул!..

А что было во сне?

Не с ними — с «теми»? Или снилось — «тем»?..

…Вдруг — так же разговаривая в этом подземелье — поняли, что находятся… в пустой квартире, с окном на освещённую фонарями улицу? И почему-то ждали: появится полиция или военный патруль, объявят, что дом отселён, потребуют сдаться? Но в итоге — осторожно осмотрев всё и убедившись, что больше никого нет (в подъезде, или во всём доме?) — спустились в три приёма на лифте, вышли наружу; долго шли пустынным ночным городом (никого не встречая, не узнавая ничего знакомого?); наконец — вышли к железнодорожной станции; на дальних путях — старый, вероятно, списанный вагон; недолго думая — забрались туда…

…А сами — где?

Разве не ехали «наяву» — таким же ночным поездом?

Джантар понял: он боится открыть глаза! Но просыпаться надо было…

…В глаза ударил свет далёкого фонаря. За окном змеились рельсы. По соседним путям, чуть слышно переговариваясь, шла группа железнодорожников! Как и представлял…

— Смотрите, — прошептал Джантар. — Да, мы тут…

(Но значит — правда? Непостижимым образом, продолжая говорить — во сне! — перенеслись из того подземелья в тот дом; и оттуда… в неясном сознании проделали тот путь? Ничему даже особо не удивляясь, будто зная, куда идти?

И обсуждали… что? Или… снилось — там, на ходу — как обсуждали «те»?..

Опять обмануты! Даже и выйдя оттуда…)

…— Учти, имею высший разряд по стрельбе!.. Газы! Назад!.. Всему отделению в подъезд!.. — будто звучало в ушах из драки или перестрелки, которой не было. (Как — и оружия, и навыков обращения с ним…)

И из сна в пути по городу — какая-то чушь про «мертвеца, назначенного на должность гроба»…

И — как пытались говорить, что якобы пережили; и — всё не связывалось…

…Явно не был Минакри монахом: не вязался с этим — ни «летний лагерь», ни «полицейская дыба»! А якобы монастырский быт с его слов: чего стоит один «святой унитаз»! И «камера с горячим полом»… Ездят ли дети из диких племён в такие лагеря, есть у них монастыри и древние традиции веры, но — с «перевоспитанием» дыбой? Как связать в одно целое… Разве что: сперва жил в племени, потом — в городе, оттуда ездил в лагерь, взорвал притон, допрошен полицией, сдан в монастырь? От него отказались — живые, здоровые родители? И — какой веры мог быть «человек из племени»?..

…И у самого Джантара — ещё «альтернативная» биография? Будто — на крыше стройки (а как там оказался?) пойман полицией, и от него потребовали признания — будто видел, как там кто-то передал кому-то конверт или портфель с деньгами… иначе пострадает вся семья! И даже — должен смириться, что в руку воткнут кусок стекла (которое будто разбил локтем), и так сфотографируют «для доказательства»! Не дали и времени на размышление… Как тут быть? Сказал: «Возможно, видел» — без уверенности, с надеждой установить справедливость потом?.. Но и нет чувства, что дальше: событие — как не его жизни! И семья — как в тумане: неродные братья, вторые и третьи мужья мачех, просто «опекуны» — всё смутно…

…И Донот — пытался рассказывать ту же историю, но подробностей объяснить не мог! «Горком», «обком» — вроде бы места работы родителей… И с чего началось: если в военное время, с той опухоли — при чём тут мистика, которой увлёкся, и за это «прорабатывали на собрании»? Или — за то проведение «политинформации»? Вот именно: а возраст? Если к 15 годам — уже несколько лет ездил оперироваться за границу, то… «активистом» среди старшеклассников был — в 7–8 лет? Да не мог и назвать: сколько было, когда началась война? Неполная, будто недодуманная кем-то, память…

…И Ратона «будто вспомнил» — что вёл в том доме-приюте (не для школы, для себя) какие-то записи, но «младшие обнаружили и всё сожгли»… Это, конечно, всех расстроило, захотелось восстановить хоть что-то — а вспомнить не мог! И чем увлекался, что выбрал как будущую специальность — терялся в догадках! То — равна ли нулю масса нейтрино; то — как быть при каждом новом открытии, если идеология «закрепляет» сложившуюся картину мира… (Тема, всем знакомая — тоже отвлечённо, теоретически! Никто никакой «идеологии» не знал!) И — «теоретической» оказалась память о якобы большой семье: ни одного имени, ни места, где жили! Лишь расплывчатая канва: что «должно быть», но нет…

…И Талиру — уже самому не верилось, как якобы делал записи: будто некий царь не обязан хранить верность другому царю… И — что его в подвал библиотеки другого города якобы мысленно вели инопланетяне… А фасеточные глаза? Не бывает у человека таких мутаций…

…И Фиар — ещё якобы «вспомнила»: её, ко всему прочему… подменили в роддоме! Случился какой-то переполох, путаница с бирками, где значились имена новорожденных — и уже не найти, где кто! «Для сокрытия позора» — всех просто выдавали наугад… (Но зачем собрали бы вместе — едва родившихся, чью внешность никто не успел запомнить? Хотя — а генетическая экспертиза? Или — её не было тогда?) Вот и последующее отношение во многих семьях — к явно чужим детям…

…А Итагаро — жил ли вправду в гарнизонах, военных частях, о которых говорил? Трактора, едва вылезающие из грязи, школьные драки, аварии на военных учениях; так называемые «подначки» — когда «новобранца» посылают принести нечто в жареном виде, а это оказывается металлическая деталь… Но тоже: не мог назвать мест (лишь какое-то странное «Нечерноземье»), имён, дат! Ну, засекречено — но настолько? Что — и имена мачех, отчимов, сыновей от предыдущих браков, и… облик их всех? И даже в «военном магазине», где покупал радиодетали, всё обозначено неким кодом: назови нужную — звучит как чушь, начинают подозрительно коситься? А в турпоходе (тут «вспомнил», что… вдвоём с Фиар!) — то сплавлялись лодкой по реке, и едва не утонули в порогах, которых нет на карте; то так же, идя к центру города — на местности свернули к горам; да зашифровано было и… обычное расписание поездов, купленное в киоске для ничего подозревающих граждан! Всё, мол — чтобы топографию не мог разгадать «враг»? Пусть — тонут в речных порогах туристы, строители натыкаются на нигде не указанные кабели, пассажиры попадают не на те поезда?..

(Но уже… общая история Итагаро и Фиар? С ним — она «гуляла» в тех походах? Но где — если отчима «переводили» с места на место?

А с датами — проблема! То казалось: должен быть — всего-то 105-й или 122-й год; то — даже 13530-й; то — 1989-й; то — начинался с двух тысяч; то — всё же 5802-й? Всё равновероятно!)

…А Лартаяу: по происхождению — аристократ, чуть не наследник престола, но усыновлён — дикой «простой» семьёй психически больных? И что случилось с родной — не помнил… И сами «престол», «династия» — слова без содержания! «Мысль как данность»: произошёл переворот, старую аристократию не признают, есть новая верхушка общества (родители Донота — как раз из неё!); но — «победители» со временем стали не лучше «побеждённых», и… всё! Ничего конкретного! Пусто! Хотя — аристократы обычно помнят родственников во многих поколениях, а ему — и сбежать не к кому! А если с самого начала жил в такой семье — откуда всё это…

…И наконец, Герм — вспомнил ещё: как в подвале психбольницы «эти стыдливые твари уже начали закладывать бетоном вход»! Чтобы замуровать живым… Хотя выбрался — из подвала бывшей церкви? (В том «Нечерноземье»? Есть место с таким названием?) Но тоже: не помнил как реальных людей — тех, к кому вернулся, и чуть не был застрелен! И — как жил в вагоне, брошенном после аварии…

Вот именно: всё — не настоящее! А они — будто надеялись, что станет! Выйдут в реальную жизнь, встретят кого-то, будет цель…

И — вышли! А оказалось…

Но есть — «те», вторые! Что будто — ещё прежде прошли их путь!..

…— Думаешь, это — всё, кем мы не стали? — спросил Лартаяу уже вслух.

— Да, а… как попали сюда? — добавил Донот. — И где мы? Что: вправду шли тем городом, и я что-то рассказывал?

— Про эту нумерологию, — ответила Фиар. — Да, мальчики: кем только не были! Не пытались стать…

— Вернее, надеялись, — уточнил Лартаяу. — Собирались…

— Ну, вот и та дорога, — сказал Донот, глядя в окно. — По которой я будто ходил на вокзал… Но кто мы — тут?

— И кем были… сначала? — спросила Фиар. — Может, вспомним это?

— Или сначала… вовсе никем не были! — вдруг ответил Лартаяу.

— Но как? — Джантара словно обдало холодом. — Мы же… кем-то были?

— Что помню — смутно, и как чужое… Монастырь — вроде бы, но до монастыря я — кто? — начал Минакри. — Эта деревня… Будто не я, а кто-то там жил, его глазами — всё это! И не спорил я ни с кем об этой «вере», не знал её! Хотя правда: человек ответствен за всё, а как до дела — кукла на ниточке?..

(А что думать — ему, Джантару? Тоже: не у него дома позавчерашним утром — были разбросаны по полу «запретные книги», испуганные родственники (которых не помнил!) жались к стенам… И не его — с такими же детьми, кто интересовался «кощунственными» вопросами — собрали в каком-то дворе, везли в битком набитом фургоне… где непонятно что бормотал высохший, как скелет, взрослый сумасшедший? Или — собрали там просто больных: слепых, с протезами, безруких, даже слабоумных; хлестали одного для устрашения всех — привязав к крюку, вбитому в стену; сдирали кожу — ещё одному, отчаянно мычавшему, молотя по полу связанными руками (как объяснял, ухмыляясь, дурак в непонятной форме, за «сожительство в туалете» — а что это значит?)… И не его — везли ещё куда-то с другими детьми в поезде, где все делились предположениями, что происходит (атомная тревога, например?); и — не видел даже кто-то из окна того фургона вывеску «женский вытрезвитель», изменённую на «женский военкомат»… А — что же было? Если всего этого — не было?..

Или это пережили — «те»?

Нет, «тем» эта история — «ещё более чужая»…

А у них — будто вырвали ту «исходную», ужасную! Где «в центре» — он, с его сном о кораблекрушении, мыслями об эволюции; но «вокруг» — и все они, с историей каждого! Которыми, после его казни — делились… уже без него?

Но — это отдали «более достойным»? А им — иное, чего «достойны» они?

И что: теперь «те» — выйдут из какого-то дома, их встретит полиция, будет перестрелка? И — отняв у полиции автоматы, сядут в… другой вагон?..

Опять не так… «Их» история — для него заканчивалась в камере смертников! Вернее, на выходе из неё…

А — разве не должен «в принципе» знать всю историю? А вот — не представлял, что дальше…

…— Так где это? Мы, что, должны были отобрать у кого-то автомобиль, перебить эту полицию… а тут никого? Но место я узнаю!

— Но я ту ерунду обсуждать не собираюсь… (Ответил… «тот» Лартаяу — «тому» Минакри! Или наоборот?) …А дальше — вагон? Пойдём на вокзал, искать его? Где он тут? Мы хоть дорогу знаем?..

(«Да! — понял Джантар. — Идём их следом! Или они — нашим!»)

…— Ну, я не взрывал на самом деле притон! — сказал Минакри (здесь рядом). — И в монастыре не был! Это их путь…

— Нет, а мы? — спросила Фиар. — Кем хотели быть, что решать? Ну, давайте вспомним!

— Или как оказались собраны вместе, — добавил Герм. — По какому принципу…

— Учимся быстрее, — предположила Фиар. — А им это неудобно…

— Увлекались чем-то «не тем», — предположил и Итагаро. — Опасны для существующего строя… Радиотехника — прямой путь к шпионажу, радиопереговорам с «врагом»…

— Просто видим, что в обществе не так, — вырвалось у Джантара (будто чужими словами!). — Но просто видящих государственную дурь — много! А их так не свозят и не бросают! Тут что-то другое…

— Особенные интересы, — предположил Минакри. — К вопросам, что обычно не решаются поднимать…

— Я однажды принёс в школу какую-то книгу, — ответил Ратона. — Хотя… тоже не на самом деле…

— А кто из нас ходил в детский сад до школы? — спросил Талир. — Или учился читать в таком сознательном возрасте, чтобы помнил? Никто?

— Нет: какие-то чудеса… Феномены, — сказал Ратона. — Что-то с позиций их веры, законов — не могут объяснить, и потому мы опасны….

(Да! Это — вероятно!)

— Но что нам кажется в обществе ненормальным? — спросил Итагаро. — От чего бежали? Давайте: как мы помним?

— Ну, я «комсорг», — начал Донот. — Когда-то была серьёзная должность — а с «обращением к религии» стала посмешищем! Собираю со всех взносы — зачем? Родители… из той, старой власти — что ждёт их? А заинтересовался, занялся гаданием — оказалось кощунство! Признано уже, что могут быть пророчества, предсказания, а занялся этим — всё равно неправ? Или просто: в одежде сама собой прогорела дыра — а по этой «вере» творить чудеса может только их бог! Вот и таскали в инквизицию… Видите, опять всё — в нескольких вариантах…

— А я? — начал Минакри. — Всё-таки сдан в монастырь — а для какого «покаяния», смирения какой «гордыни»? Если там — говорю, что творилось! И какая «гордыня» — если надо просто защитить свою жизнь? И какое «перевоспитание»: поверить, что кто-то один решает всё за всех в масштабах Вселенной? И никакой учёбы, участия в ритуалах — только «разовые поручения», больше похожие на издевательство! Сам не понимал: всерьёз это — или я там как сумасшедший? А хотел понять: что за «вера», что требует от человека, каким надо быть? Ну, если это — великая мудрость, выше «простой» школы?..

— Ну да! — вспомнил Джантар. — Общество повернулось от безбожной веры — к забытой тайной мудрости веков! У тех-то был выше всего — человек, борец и свергатель!

— А тут — иерархия Разумов, уходящая в бесконечность, — ответил Минакри. — И это я надеялся постичь! А они — стоят, бьют поклоны, спят на голых досках, и это — «религиозные подвиги»! И меня так настраивали…

— Так… Уже что-то вспоминаем, — прошептала Фиар.

— Хотел приобщиться к мудрости, а для этого — почему-то надо пройти годы унижений, издевательств! Сейчас, в возрасте, который подходит для учёбы — должен ждать, демонстрируя покорность, смирение! И только когда во мне всё перегорит или застынет — наконец буду допущен…

— И ничему не учили? В… школьном возрасте?

— Да не жил ли вообще — в специальной келье для сошедших с ума монахов! — не выдержал Минакри.

— Но пойми, надо знать: в какой роли ты был?

— Или — сумасшедший, или — нечистая сила…

— Как? — выдохнул Лартаяу.

— Понимаю, «официально» нечистой силы нет, но… Был страшный скандал… Я уже разочаровался во всём, задумывался: какой грех совершить, чтобы выгнали? А то, формально быть там — даже великая честь! Стал бы — толкователем высшей мудрости! Но уже — выйти бы хоть как-то, и найти свой путь! Без этих привилегий «новой элиты», что по своей же вере — элита презренных, элита — низших существ! Так «согрешить» по их понятиям, и пусть уволят — честнее! А уж «снаружи» — подумаю, как быть дальше… Но вот — само случилось, не понимаю что! Вызвали к кому-то из церковного начальства — а тот начинает раздеваться! А мне что делать — я их тайных ритуалов не знаю! И уже стало просто дурно… Очнулся, повели допрашивать — про чей-то грех, кощунство, оскорбление святого — а я не понимаю! Но, думал, уже и выгонят! А не выгнали — оставили вправду в ранге сумасшедшего «до выяснения»!

— А как ты выбрался? Или… кого с тобой оттуда взяли в поезд? — спросил Талир.

— Да… тех, сошедших с ума ещё послушниками! Не знал их всё равно! А очнулся в поезде…

(«Хотя… Это же «по сценарию»! — напомнил себе Джантар. — «Вправду»-то мы откуда?»)

— А я … за эти фасетки? — спросил Талир. — Тоже необъяснимое чудо? Но — нет же на самом деле!

— Подождите, а я? — вспомнил Джантар. — Из-за национальности… Верил в борьбу бедных против богатых… Знал, что разрушали города, храмы, но думал: правы — как эксплуатируемые… А потом узнал: сам — из семьи ссыльных уже при народной власти! Выселены целые народы — и наш в том числе! Может так быть? Хотя — вы должны помнить…

Никто не ответил…

— …А потом оказалось: это было неправильно, — продолжал Джантар (вправду ощутив, как закипает гнев!). — А люди же… Одни — за это воевали, другие — пережили страшные лишения, третьи — сидели в тюрьмах… и все думали, что так надо: защитить бедных от богатых! А теперь им говорят: всё неправильно! Рабочим нечего купить на пустые деньги, которых много развелось…

(Да, не смог говорить спокойно! Хотя знал, что — лишь иллюзия!)

— …А я только тут с ужасом узнал, что — потомок ссыльных! Весь наш народ — выселен!

— И… думали, так надо? — поразился Итагаро.

— Ну… Были же националисты — но были и партизаны! — ответил Джантар (знакомой фразой!). — Что же, весь народ виноват? Цеплялись за своих богов… Хотя подождите, тут не уверен! Кто-то в семье был жрецом… Нет, это — не представляю, или ошибаюсь! Но в общем, за какое-то восстание сослали в горы весь народ — южный, приморский! И потом ещё — разрешённые охраной резервации рейды местных уголовников по её территории… Да люди и так умирали: от непривычного климата, тяжёлой работы, болезней! А в учебниках для резервационных школ писали — как там, снаружи, всё хорошо: страна строит новую жизнь…

— И люди верили? — переспросил Ратона. — Видя, как… на самом деле?

— Ну, надо же перевоспитать националистов! Все там — из-за них! Нет, тут — не понимаю… — уже растерялся Джантар. — Но так запомнил. Так мне рассказали…

(И снова спохватился: всё — только «по сценарию»!

А уже было начал верить! Но вспомнил — и сдавило тоской…)

— …И главное: до сих пор какое-то «поражение в правах»! — продолжал он тем временем. — Где-то людям нашей национальности — нельзя «прописаться», то есть жить постоянно; куда-то — не берут на работу! Есть тайные указы, особые учёты… И «пограничные зоны», «закрытые города» — куда вообще «просто» людей не пустят: надо быть на особой работе, иметь воинское звание…

— Так это я знал, — подтвердил Донот.

— А я слушал — и был потрясён! Такую демократию завоевали бедные против богатых? Такие права — для тех же бедных? На таком положении люди до сих пор?

— А я ещё военную символику собирал, — сокрушённо добавил Герм. — Увлекался этим…

— И я почувствовал, будто меня предали! — подтвердил Джантар. — Народ принёс такие жертвы — а людей считают дебилами, распоряжаются, как при царе! И кому-то… денег ещё мало, купить ничего не могут? А что они сделали — чтобы «купить»?

— А какой ты был национальности? — спросила Фиар.

— Донским… То есть, крымским…

(Джантар вдруг понял: не помнит! Крутилось в памяти: «цыгане», «евреи», «казаки», «немцы» — всё не то! Да и — названия ли народов здешнего мира? Таких он… не знал?)

— Не помнишь? — удивилась Фиар. — Своей национальности?

— Ну, так… «хифранг» — вроде не по-настоящему! — согласился Итагаро. — А вправду мы кто? Даже не знаем, как называется язык! Хорошо хоть, понимаем друг друга…

— Ну вот, а теперь «новая вера», — продолжал Джантар. — Идёт восстановление прав пострадавших, даже возвращение имущества… Так наши решили обратиться — и им дали понять: мы и сейчас, для новой власти — враги! Воевали, видите ли, наши предки с их предками!

— А мы при чём? — не выдержал Итагаро. — Наше поколение? Столько лет прошло!

— Я и говорю! И ещё: мы, мол, возрождаем свою веру — а вы… В общем — люди второго сорта и для этих? Уже просто расизм: будет не общая, как раньше, а только… их страна? Вот их «справедливость»? Мы были «хуже» — и остались «хуже»?

— И чем им не угодили? — спросила Фиар.

— Что «веры» не той! Их бог, их «вера» — уже выше всего! Они восстанавливают справедливость — к себе!

— А я… на самом деле? — задумался Талир. — Что и выйти свободно нельзя, и со мной рядом — стыдно? Если на самом деле — рука и нога на месте, глаза не фасеточные…

— А у меня не было этого… что врачи не гарантировали, буду ли ходить, — добавил Итагаро. — И нецензурной татуировки…

— Но надо вспомнить это «как бы»! — напомнил Донот. — Какие мы «там»!

— А я на уроках терял сознание, — ещё вспомнил Джантар. — От тупости школьной программы. И даже не знал, что за диагноз…

— Вот именно: секретные диагнозы! — не выдержал Лартаяу. — Не знаешь, может, и доволен, что не надо ходить в школу, а потом… не можешь оправдаться: не знаешь собственных симптомов! Ну, якобы собственных… Вы, может, не представляете, что я прошёл в сумасшедшем доме, пока случайно не понял: лечат — от патологической страсти показываться на людях голым, которой у меня нет! Знал бы — объяснил бы сразу, а так… Кодировали от раздевания — на головную боль, рвоту, не помню, что ещё! Так мне теперь и спать в одежде?

— Так теперь же… порют! — ужаснулся Герм. — И что, сразу рвота?

— И тебе вынесен приговор! — спохватился Итагаро. — Ты должен ходить… так, в чём есть!

— Да, вот… Закодирован, а тут… Одно — в противоречие с другим! То законно, это законно — а мне что делать?

— Ой, мальчики, а я? — спохватилась Фиар. — Со школьной формой! На этот ожог не могу надеть…

— А мне, с татуировкой? — всё же спросил Итагаро. — Когда переодеваюсь на физкультуре, медосмотре?

— А мне с язвой? — добавил Ратона. — А требуют приходить в форме! Или — будь сумасшедшим, в приюте…

— А необъяснимое явление? — напомнил Донот. — Чем, как прожёг форму…

— А обо мне — слух, что я вижу голых людей сквозь одежду? — напомнил Герм. — И по их озверелой «вере» — достаточно! Чудеса, колдовство, необычное явление — не от их бога! Даже — если вправду или не было…

— Ну так, а я же? — ещё вспомнил Талир. — Школьная форма — только стандартная! Нельзя — два разных ботинка, нельзя — подворачивать штанину и рукав! И все всё понимают, но «закон есть закон»!

— Как же быть детям-инвалидам? — возмутилась Фиар.

— А их не интересует! У них «вера», «мораль», обычаи, традиции — и ничего не докажешь этой «новой элите»!

— И что я подписал в том состоянии? — вырвалось у Джантара. — Там, про конверт с деньгами? А что им — совесть человека «не той» расы…

— И тоже: был бы в пиджаке… — добавил Герм. — Не представляем всей глубины их помешательства на этом…

— Ну, я-то не по поводу голого тела сперва на дыбу попал… Да, на дыбу! — даже удивлённо повторил Минакри. — Соседи о чём-то донесли! Хотя — тот, без рясы… Вот — ставят в положения, а потом — сам виноват, не оправдаться!

— А за что — на дыбу? — переспросил Лартаяу.

— Да… видели меня в магазине химреактивов! Пробрался украсть что-то — купить нельзя: детям ничего не продают! Да, чтобы взорвать этих… А что? Нас никто не защитит, мы всегда только виноваты! Ещё — сами остановят на улице ни за что… А когда предложили стать послушником монастыря — не раздумывая, согласился! Чем это дворовое зверьё, так уж… А там — мудрость…

— А почему вообще — зверьё? — спросила Фиар. — Почему люди — такие?

— Ну, правда! — согласился Итагаро. — Мы все думали: среди кого живём?

— Новые победители… — ответил Минакри. — Разоблачили что-то старое…

— Вернут обществу духовность, справедливость — так пообещали! — продолжал Итагаро. — И что? Дети — в безвыходном положении! Перед нами — все правы…

— Ещё… деньги прямо по квартирам ходят вымогать, — вдруг вспомнил Джантар. — И никто не защитит: всем распоряжаются банды! А они, «новые победители», рассуждают о «вере»! Восстановлена справедливость, открывается мудрость веков — после многолетнего поругания…

— Рассуждают о рае, аде, — добавил Минакри. — И не поймёшь: а за что страдать здесь? За что терпеть эти банды — здесь? Какая справедливость в этом?

— А в каком другом государстве было бы лучше? — спросила Фиар…

(И вдруг — тишина…

Лишь стук колёс за окном заставил вспомнить: они — в списанном вагоне на какой-то станции! И нельзя говорить громко: услышат снаружи!)

…— Собираемся бежать из такого общества, — вновь начала Фиар, — а куда? В Элбинии нам придётся скрываться в подполье…

(«Так… Элбиния? — спохватился Джантар. — А не Лоруана?»)

— А в другой стране — думаешь, нет? — ответил Донот. — Везде детям надо иметь родителей, чтобы жить дома, а не в казарме!

— Но ты… сын «списочного работника»! У тебя, наверно, приёмник был всечастотный! Ты должен помнить какую-то подходящую страну!

— А какой иностранный язык знаю, чтобы слушать их передачи? Думаешь, по-лоруански расскажут о положении там детей?

(Язык «лоруанский», а страна — Элбиния?)

— А чьи-то взрослые родственники могут укрыть нас у себя? — вырвалось у Джантара.

— Деревенские горцы? — с презрением ответил Минакри. — И вообще, когда в семье национальные разногласия…

— У меня ещё хуже, — напомнил Талир. — Повредились в уме…

— Мой — нормальных людей укрывать не станет, — добавил Ратона. — Есть такие: готовы помочь только бедным и униженным…

— Точная суть и моих… — начал Донот.

— Да что теперь значит это: «родители»? — не выдержал Итагаро. — С каждый новым браком — сын и внук кому-то другому! Нас переставляют, как ненужные вещи — а мы надеемся, что будут спасать?

— Для них, если нас и режут, бьют до полусмерти — только игра! — подтвердил Герм. — «Войны не видели, голода не видели…» А это — ничего не стоит?

— Смотрели в глаза смерти… и получали ордена? — продолжал Герм. — А мы? Почему в мирное время — так?

— Мальчики, — напомнила Фиар, — летом рано светает! Или мы намерены весь день сидеть тут, а уж потом…

— А хоть знаете, какие в других странах законы? — начал Донот. — У нас хоть гражданство с рождения считается, а кое-где до 18 — вообще не граждане! Собственность родителей! Хотя и выслать ничьего гражданина «назад» нельзя — но продать в рабство, в притон… И никто не проверит! Или мы надеемся на усыновление? Кем-то достаточно богатым, не говоря о прочем…

— Но есть там и свободно работающие дети! — не дал ему договорить Итагаро.

— Работающие кем? Грузчиками и землекопами?.. (Джантар вздрогнул от странно знакомых слов!) …Мало тебе школьно зубрёжки, трудовых отработок? Сорваться со стропил или быть заваленным глиной можно и здесь!

— А… кто знает, кому сколько лет? — сообразил Лартаяу. — Может, мы старше, чем кажемся? Кто-то из нас — совершеннолетний? Правда, тогда одним — усыновлять других… Но… Беженцы без документов — и что докажешь?

— Вот это мысль! — воскликнула Фиар.

— А самим — на биржу труда? — не согласился Герм. — А кто мы по профессии? Что умеем, на каком языке можем говорить?

— Не все эмигранты сразу знают язык страны, куда попадут, — уже растерялся Лартаяу.

— А мы имеем… формальные основания эмигрировать? — спросила Фиар.

— И кому я там нужен с язвой? — переспросил Ратона. — Здесь надо в подполье уходить!

— Как ты это представляешь? — и тут возразил Герм. — Где возьмёшь поддельные документы? А по улицам как ходить: видно же, сколько тебе лет! Или жить вовсе в пещере, а продукты воровать?.. (Вновь — странно знакомо!) …Охотой и то не прокормишься, дичь вся отравлена! Если бы даже пошли на это… А общество людей кишит бандами! Встретят тебя: «Ты чей?» «Ничей!» «Тогда будешь нашим!» И куда денешься?

— А там — как? Хоть бы где-то был приют для… спокойных детей-инвалидов, — в отчаянии прошептал Талир.

— Сумасшедший дом? — голос Лартаяу задрожал. — Опять?

— А из-за расового типа… — начал Герм. — Будешь там выглядеть, как…

— Что же, остаётся только… пещера? — переспросил Талир. — Или необитаемый остров? Если везде дети — «чьи-то»? Без тех, кто надзирал бы, распоряжался — не бывает?

— Нам что нужно: жизнь или доживание? — не выдержал и Итагаро. — Мы современные дети, а не первобытные…

— Так что, положение… безвыходное? — переспросила Фиар.

…И вновь стало тихо — но не как раньше. Все звуки за окном смолкли, осталась тишина — тупая, давящая безысходностью. И все сказанные слова — будто растворяясь в ней, делая её гуще…

«Новые победители»… Что они натворили — придя на смену старой власти?..

В бредовой гонке материального изобилия — сожгли копившиеся миллионами лет ресурсы планеты, завещав новым поколениям лишь жалкие остатки — и отравленную воду, воздух, почву… И то не для реального потребления, благополучия: сожгли — в пламени войн за убогие интересы полоумных правителей… Наплодили вновь паразитов: ту же торговлю, преступность — перед тем сравняв всех с бедняками, дураками и подневольными… А «возродили веру» — какую? У детей отобрали велосипеды — раньше, мол, их не было; закрыли детские кинотеатры — потому же; из книг — остались одни молитвенники и тупые учебники; школьник измотан этими сборами, смотрами, походами — дохнуть некогда! Честный школьник… А бандиты имеют всё: проносятся на мотоциклах, моторных лодках, оккупировали чердаки, подвалы — и никто им ничего не сделает! И не скажешь вслух: «раньше» — и у взрослых автомобилей не было, они трудились в поте лица для пропитания! Одним — всё позволено, у других — нет права и на малое! И почему такое разделение, откуда оно?..

Но вот дошло до абсурда: Лартаяу — закодирован от «обнажения», теперь порка за каждую мелочь может просто убить его! И по приговору суда отнята школьная форма — а без неё нельзя посещать школу… И это — должен знать каждый встречный полицейский? Или должно быть написано — прямо на теле? Ну и положение! Кто мог представить такое?

Да и другие — в безвыходном… Ту же форму — не могут надеть физически, из-за травм! А что возразишь, что объяснишь: «святая вера»! Все одинаковы, никто никого не лучше! Неразрешимый казус…

И остальные: назначенный ещё прежними властями «молодёжный активист»; монах — что и в монахи попал случайно; беглец-смертник — ложно обвинённый в колдовстве; приёмный сын непонятно кому служащего теперь офицера; потомок ссыльных — что неугодны и той, и этой власти… Вот что объединило: с ними — непонятно, как быть! Они — живое свидетельство неладов этой «веры»! За них — никто не хочет отвечать…

А ведь… Как надеялись, ждали мудрости, справедливости от этой «веры» — когда вскрылись злодеяния прежних режимов! Когда общество — сперва вполголоса, а потом вслух заговорило о том — во что едва верилось! Но и в семьях взрослые подтверждали детям: было! Просто — раньше боялись сказать, были запуганы…

(А Донот — уже был «комсоргом», Герм — увлёкся историей «победителей»…В чём их и предали — те, боявшиеся! И притом — имевшие все законные права, в отличие от детей!

И вот — для детей рухнул последний рубеж. Нельзя — быть и инвалидами…)

…Но парадокс, что с этой же «верой» открылось: есть на самом деле чудеса! Эта жизнь и этот мир — не единственные! Хотя «прежние победители» заявляли: наука — это отрицает! (Тоже странно и страшно: ведь и те — «исходно» были честны, искренни, стремились познать мир! Откуда же следовало — такое?)

А теперь — как понять по «новой вере»? Если новое рождение — то… куда? В мир, где всё изгажено отходами, исчерпаны запасы недр, автомобили ржавеют на свалках, а общество превратилось… во что? Каков смысл жизни, к чему стремиться? Адепты «новой веры» заявляют: молись, постись, благоговей — вот подлинное счастье! И не понять из путаных речей о рае и аде: где чьё место, что кого ждёт? И сами такие важные, величественные, недоступные — человек будто уменьшается в собственных глазах, не решаясь ничего спросить…

…Джантар сам поразился: раньше — не подумал бы так! Ведь — с каким трепетом ждал раскрытия тайн «новой веры»; и — кем казались все эти архимандриты, архиереи, митрополиты! Какие сверхчеловеческие качества молва им приписывала: способность неделями обходиться без пищи, без воды, левитировать… А главное — святость, нравственная чистота! Они могут жить — не убивая живое! Как подняться до их высот, раскрыть такое — в себе?..

И даже не сразу понял: «обычных» людей — будто отталкивает: куда вам! Вы — не того сорта, вам кощунственно думать об этом! И — вылезал отвратительный «червь сомнения»: а вправду ли они — так нравственно высоки, обладают такими способностями? Но тут же в подсознании что-то одергивало: как смеешь? Кто они, а кто ты?..

(А, собственно — почему? Но так в сознание общества и вошло: никакого равенства нет, есть люди — высшего и низшего сорта, осенённые благодатью — и прочие! И надо было научиться жить в обществе, где сам — третьего сорта…)

Да, это было невыносимо, и требовало ответа… Почему человек, какой есть — неугоден кому-то; а нравственный пример — лишь те, кто смиренно терпят? Тем же, кто секут, грабят — бояться нечего, не им обещана кара, не их ждёт ад? Бояться должен… кто вступился за себя?..

— …Даже разбойники с топором, — ответил Итагаро.

(Джантар вздрогнул: опять он говорил вслух!

Или… Что-то из этого — сказали другие? А мысль текла непрерывно — и принял их слова за свои?)

— …Ну да, — продолжал Итагаро, — везде эти жития святых, что дали себя покалечить! В чём смысл жизни, если так?

— А нравственность? — добавил Герм. — Загадочно улыбаться, надругаясь над страхом «обычных» людей?

— Вы, мол, «должны понимать сами»! — не выдержал Ратона. — Как надо, как не надо поступать… А речь, что конкретно ждёт человеческую душу — завести нельзя! Это, мол, стыдно…

— Что же получается, мальчики? — не выдержала и Фиар. — Не тот неправ, кто творит зло? А прав — кто смотрит на издевательства над собой, над другими — и терпит? Так — этого мы ожидали? Это — высшая тайна Бытия? И… законы — зверей, а не людей?

— Человек и не вправе поставить вопросы: как поступать, что его ждёт, как это решается? — ответил Ратона. — Его дело — терпеть? Но кто берёт себе какие-то права — тем ничего не грозит? Это прочих — чуть «высунулся», и уже ждёт ад?

— Да: кому позволено всё, а кому ничего, — подтвердила Фиар.

— Как же выяснить Истину? — не выдержал и Герм. — И куда деваться нам?

(И тут… Мысль! Джантар даже… удивился, что не удивился ей!)

— А я — другой национальности! И будто помню: есть страны или места — с проходами в иной мир! И там — бывают чудеса! И их — избегали упоминать в летописях монахи, и игнорировали «обычные» учёные! Но я-то знаю…

(«Откуда? — мелькнуло на краю сознания. — Знаю, и всё!»

Но — мысль уже лилась потоком…)

— …Странные миражи: про города и деревни — призраки, летающие лодки, люди в странной одежде, что появлялись и будто растворялись в воздухе! И только жрецы нашего народа…

(«А… какого?» — мелькнув, не остановило мысль.)

— …вели записи наблюдений, снаряжали экспедиции! И иногда… дополняли записи, а иногда — сами отойдя всего на несколько шагов, исчезали…

— И я слышал! — прошептал Итагаро. — Так это…

— И были находки непонятных предметов, и встречи людей, говоривших на непонятном языке! Но… — неизбывная горечь прорвалась в мыслях Джантара, едва вспомнил это. — Ничего уже не проверишь: архивы погибли под обломками храма! Сожжены в голодный и холодный 14630-й год…

(«Или… 13640-й»? — опять усомнился, но остановиться не мог.)

— …толпой взбесившейся нищей погани, неспособной понять ни ценности архива, ни того, насколько далеки интересы голодавших со всем народом жрецов от спекуляции хлебом…

(И — обмер, поняв: «не свои» слова! И — не на самом деле!)

— Да, вот эти «неграмотные! — не выдержал, однако, Итагаро. — И что дальше?

— С тех пор те зоны или места… оцеплены войсками, охраняются едва не строже, чем государственная граница… — закончил Джантар, договорив, что вспомнил.

— Но… Верно! — возбуждённо начал Лартаяу.

— Да, это выход! — не раздумывая, согласился Ратона…

— …Это выход, — повторил он через минуту, за которую никто не произнёс ни слова.

— И жизнь, насыщенная новой информацией! — ответил Итагаро. — То, что надо! Было бы только, на чём записать, что увидим!

(«Но… Подождите!»— едва не вырвалось у Джантара.)

— А как — с первобытной жизнью, отравленной дичью? — не поддержал порыва Герм. — В принципе я не против — но как жить, чем питаться?

— И поселений людей там нет, — добавил Талир. — Испокон веков боятся этих мест. И границу как перейти…

— Так… отравлено всё! — ответил Ратона. — А там хоть отравы меньше!

— А с переходом будет трудно, — ответил Итагаро. — Я жил у границы, видел, как охраняется… Свой самолёт летит на ту сторону — и то собьют! Знаю случай… Горючее кончилось, или что-то сломалось, передали: ничего не можем сделать, разрешите сесть там, потом как-то доберёмся! Ну, и подбили…

— Хоть бы что-то человеческое было в этих «защитниках страны»! — возмутилась Фиар. — Но хоть не пассажирский?

— Нет, свой, военный… Ведь кто «призван» и наскоро выучен сесть за штурвал — чуть не студент консерватории… Да, у них всё так: и для раненых на учениях — половые тряпки в автоклаве варят вместо бинтов! Если это такая нужная организация, что через неё норовят пропустить большую часть мужского населения страны — почему и наркоз из гарнизонной поликлиники всякая сволочь ворует и перепродаёт втридорога, а на операции для обезболивания — даже детям дают самогон, или просто давят на сонную артерию, а с ворами ничего сделать не могут? А за этот… кордон до зубов вооружённой охраны — однажды прошёл просто сумасшедший! И проверяют-перепроверяют всю родню, не знаю до какого колена, назначая на ответственные должности — и всё равно найдётся запутавшийся в любовных играх подонок, которого можно…

— И ты согласен… — с ужасом начала Фиар.

— Да это не люди уже! Поставь перед ним родного брата — думаешь, по приказу не выстрелит?

— Родного брата… — почему-то задумчиво повторил Лартаяу.

— Вот так шпионы и добираются до секретной информации!..

(«А… чьи шпионы? — подумал Джантар. — Какие страны… на самом деле?»

Снова кольнуло: всё — не настоящее! Сценарий!

А уже недалеко до рассвета!

И что, реально это? Выйти на связь с каким-то шпионом, шантажировать его — чтобы добраться до… того места? А дальше? Жить первобытной жизнью: ловить рыбу, выращивать что-то для пропитания? Это хоть — умеют?..)

…— А идея не так хороша, как казалось вначале, — вдруг сказала Фиар. — Это для внешнего наблюдателя всё просто: ты вошёл куда-то, и исчез! А — ты сам? Что будет с тобой? Вдруг превратимся… в нечто совсем иное? Мальчики, подумайте!

— И так с каждой смертью превращаемся в нечто иное, — ответил Герм (будто теряя уверенность по ходу фразы!). — Наверно, душа имеет определённые… физические параметры, и они меняются при переходе из живого состояния в мёртвое! Вот потому и беспричинный страх охватывает, когда являются привидения…

— Не обязательно, — начал и Донот. — Только когда прямо обращаются…

— Но это тут люди рождаются вновь! — ответил Ратона. — А там что будет?

(А Джантара — охватил самый настоящий ужас…)

— Нет, ты подумай, что будет тут! — вырвалось у него. — Родиться, и… всё сначала! Опять тупая учёба в шесть лет с палочек и закорючек, «посвящения» на каждом новом месте в одноклассники, соседи, однополчане… и полное вырождение человечества! А как воплощаться душам людей, если… людей не будет?

— Так что же… — начала и Фиар. — А там…

(Ужас положения — дошёл до всех?)

— Но там высшие духи… (Джантар даже не понял, он ли сказал это!) …А они, считается — понимают таких людей, как мы, лучше «обычных»!

— Или — как-то там звать на помощь инопланетян… — начал Талир.

— А что мы о них знаем? — спросил Итагаро.

— О тех и других: как к ним обращаться? — добавил Ратона.

— А ведь сколько читали о высших духах… — начав, не закончила Фиар.

— Иной Разум… Космический Разум… — ещё вырвалось у Джантара.

(Читали, восторгаясь тем, что открывалось воображению… Замерев, боялись проронить любую «низшую» мысль… А теперь — идти с наивными мифами, в которых боялись усомниться? Или, если мифы — как раз правда… На кого надеяться, о чём с кем говорить?)

— Но… где хоть это? — спросил Итагаро. — Ты помнишь, где проход?

— Не помню, — вырвалось и это.

(А — говорил так уверенно! Не своими словами!)

— Так о чём речь? — спросила Фиар. — Если даже ты не помнишь!

— И ничего толком не знаем, — добавил Минакри. — Мифы, где звёзды вколочены в твёрдое небо, датировка возраста Мироздания — тысячи лет, хотя по данным науки — миллиарды! Но — высшее, основополагающее знание! Усомнишься, и…

— Сперва отбрось всю науку, а там посмотрим! — не выдержал Итагаро. — Ну, почему так?

— Вот правда, — подтвердил Ратона, — с этого же начиналось! Веришь в духов — должен и в это!

— Так куда пойдём? — спросила Фиар. — Где, на кого надеяться? И… где, в конце концов, Истина?

Джантар — с какой-то пустотой в сознании, механически — бросил взгляд за окно. Где — так же по-прежнему (и казалось, равнодушно) поблёскивали рельсы, и кто-то шёл вдоль путей…

…— Подождите, — начала Фиар, тоже глядя в окно. — Ведь тут… что-то было! На этом самом месте!

— Было, — сразу подтвердил Итагаро. — Только… что?

— Да! — спохватился Донот. — Я ходил на вокзал выяснять обстановку! А вы ждали тут! А только дошёл — сапог лопнул сверху донизу!

— Какой сапог? — не поняла Фиар.

— Ну, говорю — как там было! У самой казармы для поездных бригад споткнулся — сапог и лопнул!

— Да, на новобранцах, я сам видел, форма лезла по швам, — подтвердил Итагаро. — В таких местах, что сказать стыдно — а их же за это… Нет, продолжай!

— Нет, сначала я пошёл не в казарму — просто на свет фонарей. Думал, посмотрю, что и как… А выяснить оказалось невозможно! Думал, за четыре дня уже развезли всех, разместили где-то — а они до сих пор спят вповалку! Расписания со стен сняты, диспетчеры ругаются через динамики, какой вагон куда цеплять… Но — и обыкновенные пассажиры были! Из их разговоров узнал: чей-то поезд опаздывает на десять часов, чей-то — перенесли на завтра, а спать негде… ну, и формируется уже что-то вроде забастовочного комитета пассажиров! Даже меня чуть в него не записали, хотя только спросил: что делается, и как выяснить, какой состав куда идёт? И вдруг вижу: в углах зала — охрана с автоматами! Начинают присматриваться ко мне… От ужаса и сказал: я не пассажир, я проводник, мне надо вывезти группу больных бубонной оспой! Как все вдруг затряслись… И всё равно — повели под конвоем…

(Джантар — будто увидел внутренним взором, как это было!)

— …не успел сообразить, куда! Правда, шли далеко сзади, но всё думал: хоть бы не заметили сапог! А лавное — что делать дальше? И внутрь там где-то не вошли, впустили одного, сами остались у дверей… А у меня и документов никаких! Иду где-то вверх по лестнице, как мне сказали — и там полная неразбериха: все мечутся, кого-то ищут — и не хватает как раз проводников! Отсрочников от призыва в армию — вдруг всех забрали, ну и… Пока соображал, как быть — кто-то хватает за руку, говорит: поедешь в таком-то составе! А я и тут говорю: у меня — больные бубонной оспой! Тогда тот командует: выдать ему форму, документы — и в медпункт, за документами на больных! На вас то есть… Не знаю, за кого приняли, но выдали без лишних слов и форму, и документы — даже не смотрел, на чьё имя! И в медпункт — объяснили, где это — пошёл уже без конвоя! Увидели, что выхожу уже в форме… Или им всё равно, лишь бы увёз больных скорее… А я, раз так назвался — решил идти до конца…

(«Ой… А разве оспа бывает бубонной?» — спохватился Джантар.

— …Но сами подумайте: какие имена вам придумаю с ходу? Вот и назвал — настоящие! Арефьевы — и есть Арефьевы: будто одна семья, шесть братьев и сестёр! Потому что меня спросили: а конвой? Ответил: есть два солдата! Двоих из вас — в список и не внесли! В общем, так получилось… И уже собираюсь идти… и вдруг — фельдшер, или кто он такой — требует предъявить самих больных и документы, с какими ехал раньше!

— И что? — нетерпеливо спросила Фиар.

— Оказывается, документы должен подписать ещё начальник станции, иначе не дадут вагон! Вот для чего надо…

(«Да, а куда ехать?»— чуть не спохватился Джантар. Это же «не всерьёз»! Опять — увлёкся, поверил!

Или… нет! Это рассказывал — «тот» Донот! А слушал, в своём вагоне — «тот» Джантар»!)

…— А если бы дал вагон — то куда? — спросил «тот» Минакри.

— В «институт особо опасных инфекций», — ответил «тот» Талир. — Есть где-то такой…

— Вот и решил воспользоваться… А когда он потребовал предъявить вас всех, у меня опять вырвалось: они ещё в больнице, их надо привезти! — продолжал «тот» Донот. — И что вы думаете: звонит куда-то — и через пять минут к вокзалу подъезжает санитарный фургон! Ехать за вами… Но вы-то — тут! Ну, думаю, пропали…

…— И с ужасом думаю: что же вы подумали о моём отсутствии? — продолжал, как в дурном сне… и здесь, «этот» Донот!..

…— Но, как заворожённый, сажусь в кабину и еду! Минут за 10 доехали… Шофёр вот, правда — привёз к служебному входу на женскую половину! Счастье, что я чудом догадался, где регистратура, и никого не встретил по дороге! Только когда увидел на вешалке халат с паранджой — понял, куда попал! И что уже — надел…

(«И это… нормально? Не удивляет?» — мелькнуло у Джантара.)

— Но как… — начала Фиар. (Или — там, «та» Фиар?)

— Халат накрахмаленный, со склеенными карманами, хрустящий — явно чистый! Вот и надел…

…— Нет, надевать не думал, — прорвались слова «того» Донота. — Просто хотел посмотреть истории болезни, как оформляются, взять шесть чистых бланков — и внести ваши имена, оформить на вас! А анализы там, смотрю, на простых бумажках, вся проблема — подделать почерк! Никогда не делал, а тут с перепугу получилось: фамилия — Арефьев, посев такой-то, обнаружены возбудители бубонной оспы…

…— А тут как раз медсестра, или кто такая: получили экстренное извещение, знаем, сейчас всё устрою, отправляйте скорее! А то у нас без того переполох!.. И — повела меня по коридорам…

— И это всё… — начал Ратона. (Нет — «тот» Ратона!)

— Да где там! — заговорил «тот» Донот. — Направления в специальные клиники там везде отпечатаны на машинке, подписаны председателем какой-то комиссии! Ну, думаю, пропал… И вдруг вижу: идёт медсестра — и прямо в регистратуру! Не помню, как оказался в халате… Говорю: проходил мимо, открыто — наверно, дверь взломана; а у меня как раз… Она отвечает: тут такой переполох — но экстренное извещение получили, давайте срочно оформлю!

— И в третьем часу ночи заседала комиссия? — спросил «тот» Итагаро.

— Да врачи оттуда сутками не вылезали, — стал отвечать… здесь, «этот» Донот! — Призвать призвали, а кто реально может служить? Коридор набит толпой голых девушек — таких, что в страшном сне не приснятся! Безрукие, безногие, заостренные головы, оплывшие в сторону лица, а сколько слабоумных… И врачи всех должны куда-то определить! А солдат лезет в операционную, суёт дуло под нос: «Ну, так вырезай!..» «А что вырезать, у неё лимфома!» «Лимфому и вырезай!» Иначе — под суд! И ещё бормочут: «Приказали энурез удалять, что делать?..»

(Солдат… и девушки? А «паранджа» — по какой «вере»?)

— Но сделали они тебе документы или нет? — вырвалось у Фиар. (Или — «той» Фиар?)

— Сделали, всё подписали, даже толком не глядя… («Этому» Доноту?) …А иду обратно — опять слышу: «Пусть лучше зарежут на операции, чем с больными почками в армии умирать… Пришейте той руку этой, а саму — в расход… Штабелем грузи паралитиков… Ещё двоих на погрузку трупов…» — и тому подобное! А дошёл до машины — кабина пустая, только записка: «Подыхай сам со своей заразой»! Хорошо, что помнил дорогу, и управлять умею — доехал сам…

(Так он — умеет? Или — «тот» Донот?

И такие — «новые победители»…)

— Как… в расход? — испуганно спросила Фиар. (Или — «тот» Лартаяу, там?)

— Некоторые успели вообразить, что война… Ну, а я приехал обратно на вокзал, спрашиваю: где начальник? Сперва послали не туда… Оказывается, есть начальник отдельно — вокзала, и отдельно — станции! И тот — в отдельном домике, в конце перрона! Иду туда, там — тоже неразбериха; он, бледный как полотно — едва читает и подписывает всё, не глядя; иду я от него — и только тут спохватился: а в каком вагоне вас повезу? Что — этот, списанный, цеплять? Я же — проводник без вагона!.. И вдруг — опять кто-то ловит за руку: «Ты свободен?» Я так понял — начальник уже… того поезда, что на первом пути стоит! Да, говорю, свободен… А что делать? Врать — хуже будет?..

…— А тут люди в белых халатах уже бегут по перрону, ищут противочумные костюмы! — снова договорил «тот» Донот. — Вот только при слове «противочумные» до меня и дошло: оспа бубонной не бывает! Хорошо хоть, никто не заметил… А заметят — что будет? Врываюсь к начальнику, там — тоже не то врачи, не то санитары; но он со мной всё это не связывает, бледный как полотно, подписывает не глядя; выхожу от него — тут сапог и лопнул! И — объявление по вокзалу: «Сопровождающему группу больных бубонной оспой подойти к начальнику станции!» — но я от него уже вышел! А он… не понял? Пусть ждёт…

— И правильно, что не пошёл второй раз, — ответила тут, «эта» Фиар. — Арестовали бы…

— До меня сразу и дошло: он не понял, что подписал! Быстро соображаю: я теперь — сопровождающий больных, или «просто» проводник? Что лучше, как вас везти? Или — мобилизуют в первый попавшийся вагон любого направления; или — буду ждать подачи спецвагона для больных с дурацким диагнозом, пока не арестуют…

…— И тут опять динамик объявляет: проводнику с этим списком — подойти… А куда — непонятно: другой динамик заглушает первый! И… тот, по документам, что мне выдали — это ведь тоже я! Что мне, в два места сразу бежать?.. И тут кто-то ловит меня за рукав: «Ты свободен?» Смотрю — начальник поезда с первого пути! Ничего не соображая, говорю: свободен…

— …А он в ответ: поедешь с нами, будешь сопровождать 20-й, почтовый вагон! Совсем, думаю, влип — но уже где-то расписался; сказал — почтовые раньше не сопровождал; но мне объяснили — что куда грузить; отпросился ещё минут на двадцать… В общем — пока не начало светать, пошли…

…И — Джантар помнил, как шли!

По холодным от росы ступенькам — сошли на такую же мокрую тропинку… Взгляд — вниз, на рельсы, чтобы не порезать ноги о гравий… Это не грозило лишь Герму — он, в последних оставшихся сапогах и форме, изображал конвоира; Минакри — хоть и тоже «конвоир», второй сапог нёс в руках, не решаясь выбросить; а Донот — в форме проводника, но босой: у него лопнули оба…

Хотя — откуда сапоги, форма, автоматы? Трофеи со схватки… которой не было?

Так — миновали несколько путей… (Рельсы — не под током?) Вдалеке — металлический грохот, усиленные динамиками голоса; вокруг — странно пустынно… Лишь ржавели на путях старые вагоны, и стрёкот насекомых наполнял влажный воздух. А небо — уже светлело…

…— Аварийный мост, — сказал Донот (или там — «тот» Донот?), указывая на лестницу с зияющими провалами ступенек. — Учтите: идти только вдоль перил!

(И Джантар ощутил… как и там, в доме — в той несостоявшейся схватке! — страх и отчаяние толкнули его вперёд, только на этот раз «вперёд» означало — вверх!

Лишь раз он обернулся — удостовериться, что все поднимаются следом — и продолжал путь, стараясь не смотреть вниз, сквозь провалы в ступеньках, на отдалявшиеся с каждым шагом рельсы и гравий… Впереди — уже виделись в свете фонарей крыши вагонов на путях; вблизи — провалы моста зияли зловещей чернотой; поодаль — пропуская свет фонарей, казались отражавшими его лужами…)

…— Держитесь перил, — ещё раз предупредил Донот.

(И шли — узким асфальтовым карнизом между перилами и провалами… А конец моста — уже попадал в свет фонарей; и из окон поездов кто-то уже мог видеть на фоне неба — их странный, будто вырвавшийся из плена, «конвой»… Да ещё ответвление моста обрывалось в пустоту — ладно хоть, с другой стороны перил…)

…— А там точно есть спуск? — с опасением спросил Талир. (Или — «тот» Талир, там?)

— А как я дошёл от вас до вокзала и обратно? — ответил Донот.

— Но не странно: во главе конвоя — проводник? — спросила Фиар. (Да, впереди — уже не Талир! Когда перестроились, Джантар не заметил!)

— Я иду в свой 20-й вагон… — начал Донот и задумался — Правда: как же будет?..

…— Какой дурак приказал вагон простынями обвешать? — прозвучало… будто «оттуда», с «того» перрона, перекрыв гул вокзальной толпы! Но Джантар здесь (или… там, на мосту?) — похолодел. И Донот задумался, прислушиваясь…

— Ну, инфекция же, — слабо оправдывался кто-то. — А у нас ничего на такой случай…

— Где больные? Где сопровождающие? Откуда вы вообще это взяли?

— Машина действительно стоит у вокзала, — ответил третий голос. — Там брошен халат и записка: «Подыхай со своей заразой»…

— Это из 3-й городской больницы, — подтвердил ещё кто-то. — Они говорят, от них кого-то забрали. Я уже послал человека за списком…

— Стойте, — Донот в двух шагах от начала спуска раскинул руки, преграждая путь.

— А как таких больных везти? — спросил второй голос. — Повестка есть, он мне сам сказал…

— Какой идиот! — разъярился первый. — Чему только их учат? Разве оспа бывает бубонной? И вообще, острые инфекции не возят по стране, а лечат на месте! Вас и этому не учили?

— Так-то так, но у нас в инфекционной — студентки и незамужние до 30 лет; больных — повезли в дом престарелых, но там нет чумного отделения… Опять не так: мужской дом престарелых теперь — женская инфекция, а мужская где? В женском доме престарелых — дебилы… Список надо было составить, кто где!

— Это ваши проблемы! Насколько знаю, престарелых вообще по домам развезли! Ещё раз спрашиваю: кто позволил снаряжать санитарный вагон из обыкновенного почтового, ни в чём не разбираясь? Кто поднял панику, кто отправил экстренное извещение?..

(И в этот момент — все фонари мигнули и погасли! Вокзал погрузился в предрассветную тьму…)

…— Идём, — сказал Донот (сквозь внезапный шум внизу, на вокзале). — Только пригнитесь! Наш шанс…

— Куда? — спросил Герм…

(Но уже двинулись — осторожно, прижимаясь к перилам! Герму — теперь автомат лишь мешал. А — стоило кому-то заметить…)

— Мы — свидетели по секретному уголовному делу, — шёпотом предложил Ратона. — Устный приказ очень большого начальства, если что…

— Хорошо придумано, — успел согласиться Герм…

…— Ну, где ты ходишь? — вдруг раздался с перрона крик — и прямо к спуску лестницы на перрон выскочил кто-то почти карликового роста. (Но голос был — взрослый, и сам — в форме железнодорожника! У Джантара от ужаса оборвалось дыхание…)

— Вот, уже вернулся, — спокойно ответил Донот.

— И больше никуда! А то я уже другого искать хотел! Мне ещё с 23-м разбираться… Быстро в свой вагон!.. — договорил тот уже на бегу куда-то…

(Да — просто начальник поезда! И в толпе на перроне все так поняли: Донот — проводник…

И сам — лишь Донота и заметил… когда погасли фонари? Да, повезло — невероятно!..

Или — просто неразбериха? Могут быть и босые железнодорожники, конвоиры: нехватка формы на всех?..)

Джантар шагнул за Донотом вниз; потом — влево, под лестничный пролёт; протиснулся между опорой моста и стенкой вагона — и, стараясь не смотреть по сторонам, вошёл в широко раскрытую дверь…

Рука — задела край свисавшей простыни, пахло стираным бельём… Да: вагон, что тот считал почтовым — переоборудовали в санитарный!

И дверь пришлась напротив опоры: тележкам с бандеролями — не подъехать… А на горе бандеролей, спиной к ним — да, «сидел и курил мерзкую вонючую папиросу грузчик»! Явно не обеспокоенный, что почта не дойдёт по назначению…

(Но — что теперь? Вошли сюда, а дальше?)

…— Хвостовой вагон, говоришь? — орал кто-то снаружи. — Какой хвостовой? В хвостовом психи из монастыря сидят!.. (Те самые?)

— Точно помню, был ещё хвостовой, — оправдывался кто-то. — Отцепили вроде бы…

— Там же начальник поезда был! — спохватился ещё кто-то. — Его, что, вместе с начальником отцепили и в депо погнали? А, чтобы вы сдохли, паскуды… Идиоты, сволочи, ничего вам доверить нельзя!

— Да не от того отцепили! Здесь только 22 и было! А тот на втором пути стоял, этот потом подали! Лишний вагон мешал!

— Хвост наш через стрелку выходит на второй путь, — Донот рискнул выглянуть наружу. — 23-их вагонов никогда ещё не было. Поезд длиннее перрона…

(Джантар — там, не тут! — механически обернулся, но ничего не увидел в темноте.)

— …А тут два купе проводников, — продолжал Донот. — Одно закрыто, не разместиться. А вагон точно был хвостовым, когда я принимал…

— Да вообще… — ответил Герм. — Я без сапог — не солдат, ты без них — не проводник, а они — одни… Что делать будем?..

(Хотя тут, наяву — и одних не было!)

— Не тяни, открывай купе, — не выдержал Ратона. — Ты же проводник? А то придут снимать простыни…

— Не глупо ли? У нас официальные документы! Или… — Донот с грохотом дёргал ручку двери. — Они думают: для больных готовили 23-й вагон — который отцепили, как только начальник поезда туда вскочил! А наш 20-й, почтовый — не загружают, потому что кто-то так спроектировал мост… — Донот подошёл ко второму купе, и открыл одним поворотом ручки. — Допустим, четверо сядут здесь — но, если придут за простынями, найдут…

— Едем по устному приказу большого начальства, — напомнил Ратона. — Ни ты, ни конвой — не знаете, что к чему. Где-то нас должны встретить…

— Думаешь, в неразберихе сработает? — усомнился Донот. — Хотя «бубонная оспа» сработала поначалу…

…— Почему не грузишь? — вновь тот разъярённый голос заставил похолодеть.

— А как я эти мешки втолкну? — пробормотал грузчик. — Дверь против колонны пришлась… В эту щель и грузить? Да? Сейчас будет сделано!..

— Быстро в купе! — прошептал Донот…

(И — все бросились туда. Восьмеро — в одно…)

…— Свет в вагоне включи! — прохрипел от натуги грузчик. — Не вижу, куда этот труп сую!

— Какой? — растерялся Донот. — В мешке… труп?

— Всё равно какую-то заразу везёшь — так вот тебе ещё…

— На первый путь подаётся специальный санитарный состав, — перекрыл его слова голос из динамика. — Приготовить больных бубонной оспой к отправке! Почтово-багажный № 199… отправляется с первого пути! Погрузку почты закончить немедленно, конвойным закрыть вагоны!

— Ну, хоть ещё возьми!.. Сыпь эти бандероли навалом, потом разберёт!.. Сейчас тележку отцеплю!.. Идиоты! Сволочи!.. Дверь закрывай, оглох, что ли?.. — чьи-то крики сложились в одну секунду. Вагон загудел — будто упало что-то тяжёлое, потом посыпалась груда чего-то твёрдого и хрустящего, лязгнул запор двери — и поезд плавно тронулся…

— Вне графика отправили! — воскликнула Фиар. — Совсем с ума сошли?

— Какой график? — ответил Итагаро. — Донот говорил: расписание снято, переносят на сутки и больше!

— Но мы уже тут… И это они не разобрались, — продолжала Фиар. — Но спохватятся же, остановят, и…

(Но поезд уже ехал… В окне поплыли — растерянные грузчики с неразгруженными тележками, рассыпанные посылки, письма; свалка пассажиров у входа в вокзал; конвой стриженых наголо старшеклассников в школьной форме; бегущие по перрону — хорошо хоть, не вдогонку им! — солдаты; и наконец — грузовые вагоны на соседних путях…

И набирал скорость — поезд, начальника которого забыли в депо…)

— Что будем делать? — спросила Фиар.

— Я сортировать почту не умею, — ответил Донот. — Но не виноваты же люди, что я — не настоящий проводник! Как-то попробую…

— Нет, но дальше? На следующей станции остановят же! Поймут, что к чему! И будем говорить про устный приказ большого начальства? Так давайте думать: какой, кого, кто мы сами — чтоб убедительно! Хотя — что убедительно теперь…

(И… Джантар будто снова очнулся!

Это же всё «не настоящее»! Или…)

…— Ну, вот раздобыли вагон, — сказал «тот» Лартаяу. — Теперь как-то к поезду прицепить… Уговорить машиниста… Только — к какому? И зачем?

— А в больницу поеду я? — спросил «тот» Донот.

— Ну, ты же у нас… — ответил «тот» Минакри. — За деньгами, справкой — ехать тебе…

— А бомбы — это не надо? И автобус? — переспросил «тот» Донот. — Какой-то, с паранджами, с наручниками?..

— Нет вроде бы, — ответил «тот» Лартаяу. — Значит, в военкомат — не надо, и ничего не угоняй! Кстати, умеешь вправду водить машину?

— Не пробовал, — растерялся «тот» Донот.

— Вот как… придумано! — ответил «тот» Лартаяу. — Вот нас… подготовили! Но тогда… Просто едешь в какую-то больницу, берёшь халат, справки? Деньги — где-то, какие там… Ну, должны мы подкупить машиниста, чтобы прицепил? Ещё вспомнить: зачем, к какому поезду!

— А тут, на вокзале — никого не искать?

— Зачем? — ответила «та» Фиар. — Принесёшь из больницы, что надо — и всё!

— А как это: «За проституцию судимые есть? Шаг вперёд!»

— Вот с нами… пошутили! — не выдержал «тот» Лартаяу.

— А потом этот пьяница в вагоне, — добавил «тот» Итагаро.

— Что вы… — испугалась «та» Фиар. — Какой ещё пьяница?

— Помним же! Знаем! — ответил «тот» Минакри. — Поедем в вагоне, увешанном простынями — а он вылезет! Трясётся: «бы-бы-бы-бы»… Зуб на зуб не попадает от страха, как увидел нас…

— И какую-то ерунду… мы объясняем ему! — добавил «тот» Герм. — Как нас, детей — стреляют, режут; а он — надрался как свинья и спит!

— Так его, переоборудуя вагон под санитарный, просто не заметили? Забыли? — поняла «та» Фиар.

— И ещё просим: «Открой туалет!» А он: «Там ведро стоит», — вспомнил «тот» Лартаяу (или — «тот» Минакри)?

— А я ему: «Ну, сейчас с тобой рассчитаюсь за всё!»— ярость «того» Итагаро просто поразила. — И в рожу… «Не вы ли, взрослые, всё долбите: это стыдно, стыдно, стыдно? А если у человека нарушение функции тазовых органов, и уже хочется повеситься, чтобы не думать про стыд — значит, ведро?..»

— И я ещё: «Или ты… (от неразборчивого слова «того» Лартаяу даже потемнело в глазах!) …сейчас сам снимешь и покажешь, как это делают в ведро; или — ещё ведром по роже; или — открывай туалет, показывай, что там!..»

— А я: «Не надо! Они скоты, но мы-то люди!» — странно «бесчувственно» произнесла «та» Фиар.

— А я: «Скотам позволено всё, а людям ничего?»— продолжал «тот» Итагаро. — Почему должны мучиться угрызениями…

— А как его заставим каяться? — спросил «тот» Лартаяу. — Наобещает что угодно, пойдёт и донесёт!

— Так мы… убиваем его? — всерьёз испугалась «та» Фиар.

— Нет, просто… — ответил «тот» Итагаро. — Будет прыгать с поезда…

— А почему туалет не открывал? — спросил «тот»… кто? Даже непонятно!

— Он там контрабандную одежду вёз, — с презрением ответил «тот» Лартаяу. — Деньги так зарабатывал. Вот с этой одеждой — и наружу!

— «А в самом деле: противно и убивать такую дрянь! Но ведь донесёт! Что делать?..» Нет, это ты говоришь, Итагаро! — ответил «тот» Джантар. — А я: «Будь я один, а вас девять, вы б меня пожалели?..» И, в общем: «Раздевайся!»

— Зачем? — не поняла «та» Фиар.

— Нет, это я — ему! Одежда нам пригодится! И — в штанах побежит доносить, а без штанов — будет думать не об этом… А он: «Вы что? Так с поезда прыгать?» А я ему: он же собирался справлять нужду в ведро! И его голый зад уже видел весь класс, вся школа — чего стыдиться? Всё равно на человека не похож! А он: «Я же людям показаться не смогу! Умру от голода и холода!..» Будто на необитаемый остров ссаживаем… А ты, — повернулся он к «тому» Лартаяу, — «Какой холод? Не тебе же — с короткими рукавами и босиком в школьную столовую бегать!» Почему-то…

— И похабщину на груди мы ему не вырезали, — добавил «тот» Итагаро. — Так что пусть прыгает…

— А он: «За что? Лучше убейте!» А я: «Вдруг поверил, что убивать — грех!», — добавил «тот» Минакри. — И толкаем к двери… Покатился вниз по склону… Едем вперёд, а он покатился…

— И что потом? — спросил «тот» Донот. (Или «тот» Герм?) — О чём говорим?

— «Всякие чудеса стали вспоминать…», — ответил «тот» Лартаяу, будто иронично цитируя. — Ну, что: пойдём этим путём? Зачем нам это? Вы что-то понимаете?..

— Но у тебя на самом деле не повреждены тазовые органы? — спросила «та» Фиар.

— Нет, — ответил «тот» Итагаро. — Но ведь…

— А за что тогда… так? Если всего этого не было? За что мстим, за что — злые на кого-то?

— Ну, так нам это… — напомнил «тот» Лартаяу. — Придумали нас такими!..

…— Придумали? — ответил… здесь, «этот» Итагаро! — Это же — мы, наша жизнь, наша история! И вот едем, а нас не останавливают… И уже думали: исчезнуть можно, но это для внешнего наблюдателя: исчез, и всё! А сами — где, какими появимся? Вот и давайте: как для нас может выглядеть?

— Всякие чудеса стали вспоминать, — подтвердил Минакри. — Какие только знаем. Встречи живых с умершими — в каком времени: не замедленном, не ускоренном, не обратном? И — пророческие знаки…

— Да, об этом, — подтвердил Итагаро. — Но ещё вспомнить…

— А я всё думаю, — начал Джантар, — как их… силой вставили в чужую историю, погнали чужим путём? И они — делают то, что оправдано в иных обстоятельствах?

— И куда едут?.. (Фиар вопросом дала понять, что слышала всё!) …Спасаясь от чего, в какое место, к проходу куда?

— А мы? — переспросил Герм. — Куда и зачем? Вот мы в вагоне — а дальше?..

Повисла тишина — и даже звуки снаружи как-то приглохли…

…— Что: вправду пойти на вокзал, выяснить обстановку? — спросил Джантар. — Сначала подойти незаметно…

— Но может быть опасно… — начала Фиар.

(А «тех» — уже не чувствовал? И что с ними?)

— Не знаем, что опасно, что нет, — ответил Герм. — Реальность не та, что думали. И даже: обычно ли тут — что попадаем в какой-то дом, в вагон…

(Джантар бросил взгляд за окно, и — снова!

Горячий летний день, «те» — на какой-то платформе… Бегут куда-то; их окружили солдаты, поймали, ведут…

Стоят с поднятыми руками… Нет — упёршись в стенку вагона! Раскалённую! Но за спинами — солдаты с оружием! Пошевелиться нельзя… С них стягивают плавки…

И — сцена Дома культуры? (Почему-то это название пришло на ум.) Полный зал, телекамеры… А их — сейчас выведут? Зачем? Для какой церемонии?

Нет — что-то нехорошее задумано там! Узнать бы, предупредить! Они же — не виноваты!..)

…— Подождите, — донёсся «здесь» голос спохватившегося Герма. — Мы ещё толком не осмотрели вагон!

— А… вот газета! — воскликнул Донот. — Здесь, в купе! Только темно… Как прочесть?

— Если бы я мог вправду! — с досадой прошептал Талир. — А то…

— Сюда, под свет фонаря! — сказал Итагаро. — Попробую разобрать… Язык, кажется, наш…

— Что, так и называется: «Правда»? — удивился Лартаяу. — 2017 год! «…100-летию Великого Октября — достойную встречу… Генеральный Секретарь ЦК КПСС… Владимир Владимирович Путин… встретился с…» Не пойму пока, читаю только крупные заголовки! «…Станции «Мир-3» и «Мир-4» — стыковка на орбите… Лунное поселение…» Что? Не могу прочесть, фотографии не разберу! Выехать под свет фонаря — тогда мог бы…

— Да тут ещё какое-то письмо! Конверт! — воскликнул Донот.

— Сейчас… — Итагаро с хрустом бумаги поднял что-то. — Попробую прочесть, если удастся…

— «…Ни о чём не спрашивайте…», — начал, однако, Лартаяу. — «…Просто читайте — и всё поймёте. Вы тут — в безопасности. Тех, вторых — мы пока ищем…» Кажется, так. «…Это — прицепной вагон. Ничего делать и никого искать не надо. Он сам…» Или: «…Он и так по расписанию должен отправляться в Архангельск…»? Может быть такое название города? «…Вы — единственные пассажиры, в пути к вам больше никто не подсядет…» Ну, тут прочесть не могу… Но значит, поедем?

— И скоро? — спросила Фиар, подходя туда. — «…Знаем… Встретим…» И подписи: «…Вин Барг…» и…

— «…Хикмет… Климен…» — опять не пойму! Но встретят… как-то не сразу, будут вести по пути, который «…проделать вы должны сами. Надо… понять, что за мир, где вы оказались…»? Ну вот, о нас знают…

— Нас предупредили, а тех — нет, — ответила Фиар. — Дождёмся и поедем? Будем… разбираться?

— И никаких «стыдных мест» называть не надо! — почему-то вспомнил Лартаяу. — И вагон не списанный! Правда, без проводника… Или Донот — им и будет? Ладно, поедем — посмотрим, что и как…

— А тут и постели есть! — добавил Итагаро. — В других купе! По четыре — в двух, и одна — отдельно, в третьем! А мы тут сидим…

— Ляжем, будем ждать. Прицепят и поедем, — сказал Джантар. — И думать… Может, что ещё вспомним…

 

228. Правда новой реальности

Пробуждение было тяжёлым. Несколько раз Джантар засыпал — и просыпался, даже не очень помня, что снилось… «Площадка угольной черноты», какой-то «негативный пустырь», построенная для опыта (на другой планете?) водонапорная башня… Жутко — никогда ещё не видел такого…

И — тот пьяница… Во сне — вагон вправду был старый, с большим залом посередине, обвешанным простынями; и они (или «те»?) так и решали, что делать! А он бормотал от страха: встречал, провожал кого-то, «выпил лишнего», не помнит, как попал сюда… (Но не вспоминалось: что решили — во сне?..)

…А о скольком — и непонятно, во сне или наяву спорили! (Или — «за тех», по их следу?)

Ведь лишь сравнив с газетой, найденной в вагоне — поняли… Там всё шла речь — о мирных стройках, научных разработках, космических полётах, новых маршрутах транспорта! И — тоже знакомо! Как реальность, какой она должна стать… в итоге их действий!

И была — уже такой… Зачем их послали сюда? А — «тех»?..

Но и — что вдруг вспоминали, осознавали — в спорах…

…— А пророки… — сказал Минакри. — Никто не помнит, чтобы жил в будущем относительно нашего времени! Но откуда пророки знают будущее — и почему пророчества сбываются?

— А почему так излагают, что трудно понять? — возразил Лартаяу. — Я же говорю: сами знают не всё! Или последствия — знают, а причины — нет! Вспомните хоть это: «из тайги на города у озера придёт мор»! От эпидемии меры приняли — и продолжали строить химический завод! Откуда предсказателю знать такую причину гибели людей? Он видел улицы, полные трупов — но не знал ни года, ни места, ни причины! В его времена единственно мыслимая причина — эпидемия, и прийти могла — с живой материи, из леса! А на самом деле — мор двигался в обратную сторону, из города…

— А пророчество, что «17-м веком кончается счёт времени»? — вспомнил (тогда) и Джантар. — Посмеялись, думая, что очередной «конец света» — а потом… фанатики, ни во что не верящие, изменили летоисчисление! И сказано же ещё: «будет отдельный от времени век уродов и нищих»! Всех смущало это: «век, отдельный от времени»! Про «уродов и нищих» — никто не думал!

— Ну, это не обратный ход времени, — ответил (тогда) Герм. — Просто посреди 17-го века вдруг объявили 2-й…

— Но есть и обратный ход! — не согласился Ратона. — Другое дело: не всегда можем понять информацию из будущего!

— Или предопределение, — ответил Герм. — Какие-то причинно-следственные связи тянутся готовыми на сотни лет вперёд…

— Скелет времени, на котором растёт плоть малых подробностей, — предположил Донот.

— Но как, если предопределено всё…

— Потустороннее предопределено, а материальное вероятностно! Вспомните: чем точнее знаем импульс частицы, тем неувереннее — координату! Одно из фундаментальных свойств материи…

— Я и говорю: призраки пассивны, а люди активны, — предположил Лартаяу. — Затем и нужно материальное тело! Нет, иногда являются живым и так, но это представляет большую трудность…

— Не в том дело, — ответил Минакри. — Смерть — обновление памяти, иначе она переполнилась бы! А так — души умерших не менее свободны в своих поступках, просто несовместимы с нами по какому-то фактору! Знаете, беспричинный ужас охватывает…

— Это когда пророкам являлись ангелы, — ответил Ратона. — Информация человеку едва по силам, он может принять лишь малую часть. И души — не обычных людей, а святых…

— Да, так говорят, — подтвердил Минакри. — Но что это ангелы передавали пророкам высшую истину — очень сомневаюсь! Бесплодный поиск её в священных учениях даёт мне право… Если это «высшая истина» — почему расходится с тем, что узнали о Мироздании другими способами? Звёзды вколочены в твёрдое небо, до него можно дотянуться рукой с вершины самой высокой горы… выше которой — уже летают самолёты?.. И точный список, что сотворено в какой последовательности, но тоже неувязка: а кометы — когда? Они же не упоминаются! И… птицы, рыбы, деревья — да; а — бактерии, грибы, лишайники, медузы, ланцетники?.. А — сами люди, народы? Длиннейшая история войн, пыток, казней — в странах этого полушария! А откуда в другом — его жители, которым в этой версии не от кого происходить? И как это Мирозданию — 6 тысяч лет, если радиоизотопный анализ даёт миллиарды? И как всё создано одномоментно, если всюду — доказательства эволюции? Но сомневаться нельзя — святая истина… А практические, моральные выводы: какой рай и ад, если все души — здесь же? И где-то высшие духи так знают реальность, и возвещают её пророкам?..

— Попробую объяснить, — начал Герм. — Представь: ты живёшь в далёком прошлом, и высшее существо во сне — иначе не выдержать — диктует тебе понемногу учебник физики, чтобы переписал наяву! И переписываешь — механически, не думая, что другое начертание буквы — другая величина! И так же — веками, пока нет книгопечатания, другие переписывают за тобой! Не смысля, многое путая — но этот сборник ошибок считают средоточием мудрости! Мало услышать и увидеть, надо ещё понять!

— Но разве высшие будут диктовать непонятное… — начала Фиар.

— Вернее — так, что не поймёшь, — уточнил Донот.

— А если ты этот текст представишь властям «мира сего»? — добавил Талир. — Им не нравится что-то, требуют изменить…

— Подожди, так… Распоряжаются откровениями высших? — спросила Фиар.

— Редактируют откровения? — уточнил Ратона. — А верить как в незыблемую святую истину — в то, что отредактировали? Это — уже канон?..

— Но и как же свободная воля человека? Я не понимаю! — начал Джантар. — Человек ответствен за всё, что делает, включая искажения священных текстов… А если — случайно, не намеренно? От непонимания сложных вопросов, ошибок перевода? И — каждый раз надо восстанавливать Высшую Истину в её чистоте… Как же это?

— Да и… крепко ли люди веруют? — задумался Итагаро. — Убивают, крадут, завидуют… В глубине души — не верят, не укладывается в сознании! Это сперва святая истина даётся просто: делай добро и не делай зла! А потом — обрастает ритуалами, у каждого народа другими, из-за них вспыхивают войны… И как понять воздаяние, если Бог — один, а религий — много? Куда попадёт верующий… за эту свою борьбу?

— Мы и говорим: что же возвещает пророк… — вновь начала Фиар.

— А я и тексты вроде бы видел, — сказал Итагаро. (Не вспомнив, впрочем: где, когда?) — Так и сказано: вы должны воевать с теми-то! А как же — «не убий»?

— Ты… точно видел? — прямо встрепенулась Фиар. — В священных текстах?

— Ну, мы все что-то читали! И думали: это — от пророков, оно — святое!

— Как же искажена «высшая истина»? — не выдержал Минакри. — Запросто… И кем?

— Наверно, ад и есть — символ: сжигание грехов в муках совести, — предположил Талир.

(И тут Джантар понял: больше не может молчать о своём главном сомнении…)

— Бог один для всей Вселенной? — начал он. — Но с какой стати все планеты, населённые разумными существами, погибнут за грехи жителей одной?..

(Все умолкли. Сразу…)

— …А если каждому народу дарована своя особая вера — как быть людям смешанной национальности? А — новые народы, что появились потом? О них же ничего в древних писаниях не сказано! Где их место — в чьём раю или аду? Как им угадать это, если пророки не указали наперёд? И почему мы должны — ждать торжества иных народов? А — сами?..

(Да — уже из газеты, заглянув в выходные данные, знали название родного языка, страны, народа: русские, Россия! А в «священных текстах», насколько помнили: «избран» — какой-то «народ Израилев», Коран — ниспослан арабам, но есть ещё — «кришнаиты»…)

—…Где во всём этом — место русских? И большинству народов — вовсе «откровений» не было, они живут по канонам, ниспосланным другим? А где потом их место в… последней битве Добра и Зла, о которой тоже всюду речь? И, если известна «правильная» вера — почему столькие держатся «неправильной»?

— Именно потому: не могут понять, что от них требуется! — не выдержал Минакри. — Соблюдения обрядов, обычаев, которых никто не знает… Рассчитано всё — на один конкретный народ!..

— Ну, так что: именем Бога освящают заведомую ложь? Нет, я не то хотел сказать, — спохватился Джантар. — Но… Если нам говорят: рай и ад — внематериальные, внепространственные понятия, как-то связанные с самой логикой Вселенной, с понятиями Добра и Зла, кармы и воздаяния, информации, жизни и смерти, созидания и разрушения… Почему — мы должны на примитивном уровне бояться чего-то судебно-пыточно-казарменного? Или это… лишь для ленивого ума, истинная же вера — постижение логики Вселенной? Но формально верующие люди — совершают тяжкие грехи, несмотря на обещанные за это вечные муки! Им, что, всё равно? А как может быть «всё равно» — такое? Или — почти никто не верует искренне? Человек ищет высшей любви, а находит… сработанное на потребу практической политики пугало для подонков: то не жуй, это не плюй?..

— Ну да: почему человек ищет высшей любви, а находит — страх, что кто-то решит его судьбу? — переспросил Итагаро.

— К этому же и сводится! — добавил Герм. — Ты не угоден кому-то, порочен… А что делать? Как измениться?

— Так что же с нами делают? Заставляют ненавидеть другие народы — а потом мы и виноваты?

— И картина мира всякий раз — как угодно им! — добавил Ратона. — А потом говорят: вы тогда, на том уровне, не могли понять иначе!

— Что «не могли понять»? — не выдержал и Талир. — Что всё не развилось якобы от простого к сложному — а создал какой-то «хозяин»? И он же, «хозяин», играет народами и обычаями? И ему безразличны боль и страх человека… Что же для них — люди? Почему не скажут, как нам жить — а только отрицают всё, чего достигла наука?

— Они являлись раньше, — напомнила Фиар. — До этой науки…

— А теперь власти заставили народ отвергать науку и верить в то, что было «до»? Откуда взяли, что всё… несостоятельно? Какие доказательства этому?

— Обществу нужна вера, — напомнил Ратона. — Без веры нет морали…

— Но вера во что? Они, что, сами не читали канонов? Мы думали, там — послания инопланетян, тайны жизни и смерти! Но… То есть, это та память! — спохватился Талир. — А на самом деле…

— А на самом деле, — ответил Герм, — вот только что прочли в газете…

(Да… Прочли…)

«…Мы уже рассказывали о 8-летнней Вере М. из украинского города Старогерцога, которой никакими известными до сих пор методами не удавалось вернуть зрение. Вера М. родилась с нефункционирующим зрительным анализатором — но при этом в течение всей её жизни врачам не удавалось определить какой-либо анатомический, генетический или функциональный дефект. А тем временем ей пришлось осваивать чтение рельефным шрифтом, для слепых. Все краски окружающего мира не существовали для неё… И вот Вера М. наконец оказалась на приёме у психотерапевта Альберта Селиверстова…

…— Какой сейчас год? — спрашивает Альберт Прокофьевич.

— 1577-й… — отвечает Вера М. как бы не своим голосом. Он вдруг изменился, приобрёл несвойственные ей интонации.

— Что там… вокруг тебя? Что ты видишь?

— Подземелье замка, — отвечает Вера М. (Да, там она — видит.)

— Кто ты там? Что ты там делаешь? — спрашивает Селиверстов.

— Рыцарь тайного ордена. Брат Гильермо, — на этот раз ответ даётся ей не без труда. — Поставлен здесь… охранять сокровища…

— Какие?..

Ответа не последовало. Очевидно — это была тайна. Которая — и осталась тайной…

…— Идём обратно. Вот ты охраняешь сокровища… Что дальше?

— Появились люди… Человек с чем-то в руках — идёт к нише. Я не пускаю… Встаю перед ним… Он остановился. Ему страшно…

— Что ты говоришь им?

— Чтобы они уходили… Но он — не слушает. Поднимает то, что держал в руках. Говорит, что хочет только сфотографировать надписи. Сокровища его не интересуют…

— Так он слышит твой голос — там?

— Да. Только он один из всех. Но я ему не верю. Встаю перед ним… Вспышка… Ой!..

…— Что это? — спрашивает Вера М., уже очнувшись. Она — поражена…

— Зрительные ощущения, — отвечает Селиверстов. — Теперь ты сможешь видеть…

…Да, вот так — и снялся блок. У восьмилетней девочки, которой пришлось для этого вспомнить, что она была когда-то призраком, поставленным охранять сокровища некоего тайного ордена. Да, так поступали эти тайные ордена и братства со своими же. И легенды о таких душах, вырванных для этого из «плотной», «телесной» жизни их же мнимыми соратниками — оказывается, вовсе не легенды. Но — как же могло случиться, что тайный орден явно далёкого от этих мест происхождения, один из участников которого носил имя Гильермо… в поисках места для укрытия своих сокровищ мог добраться до… Восточной Украины? С этим вопросом редакция газеты «Правда» обратилась к… археологу Мелентию Ривину…

…— Действительно, нами был найден такой клад, — подтвердил Мелентий Фёдорович. — Старых испанских золотых монет, примерно того времени. Значит — была попытка основать ещё один тайный орден, владеющий большими финансовыми богатствами — до сих пор неизвестная истории. Что же касается фотовспышки… Да, один из участников экспедиции — не понял, что произошло. И решил сфотографировать… то, что он принял за надпись. Но это — лишь тайные геометрические знаки, смысл которых пока так и не расшифрован.

— Как будто — тот, кто её делал, не оставил даже сколько-нибудь отчётливого психоэнергетического следа, — добавила присутствующая здесь же Оксана Ривина. — Он сам не понимал, что чертит на стене.

— И… такое — бывает? — поразился наш корреспондент.

— Бывает… — подтвердила Оксана Михайловна. — Он мог быть подвергнут гипнотической обработке ещё при жизни. Поэтому следа, поддающегося какой-либо расшифровке, и не осталось…

Да — ужасные дела творились в прошедшие века. Тем, несовершенным человечеством. Что тут ещё скажешь…

…— А те сокровища — больше охранять не надо? — ещё спрашивает Вера М. …по старой памяти, прощаясь с Альбертом Прокофьевичем.

— Нет. Теперь — не надо. Теперь — и те, и все подобные сокровища — принадлежат народу…»

…Вот так — в этой реальности! Не отрицая науку, не обращаясь к религии — всё это знают здесь!..

И ещё такое — под рубрикой «Возвращаясь к напечатанному»… Тут, оказывается, шла дискуссия о неком странном фильме (он даже не назван), ненароком показанном по телевидению…

«…Да, для меня это — «та» жизнь. Однако — и не так уж «за гранью». А «это» — были уже 80-е годы минувшего века. И я — могу сравнить. На своём личном опыте. Вот что и заставило меня сейчас сесть за клавиатуру и отправить это письмо вам…

Я… хорошо помню те времена… И — верно сказано было потом: «никогда ещё молодёжь не была так активна». И действительно — сталкивались со странным отношением некоторых «старших»: будто даже любой наш идейный, духовный поиск — едва ли не оскорблял пройденный ими путь, подвергал сомнению то, что они для нас сделали… Но почему? Разве у новых поколений не может быть своих поисков и проблем? Почему кому-то странным образом хотелось считаться… решившими за нас всё?

Отсюда — и образ дурачка-старшеклассника, который… не понимает, что за него «всё решили», как боги! Не отстояли мир в самой страшной из всех войн, какие знала история — не об этом речь… Именно — решили за него всё! А он, не желая этого понимать, встречает недоуменно-свирепые взгляды: «Вы же всё имеете! Чего ещё хотите?»

Нет — а как это, спрашивается: «понимать, что за него решили всё»? Не ставить больше никаких целей, постоянно чувствовать себя обязанным, виновным? И — как тогда жить, как поступать? Не начинать учёбу в институте — потому что это не могли позволить себе «старшие»; принципиально не обзаводиться вещами, которых не было в их времена? То есть — единственно нравственным выходом остаётся путь… монаха-аскета? И — вера, что для такого будущего всех новых поколений человечество и принесло жертвы? Или — что нам пытаются доказать, представляя такую трактовку нашей истории?

А было же сказано ещё на рубеже веков… И на Всемирном Конгрессе Молодёжи: да, с кем воевали старшие, мы знаем — но с кем вы предлагаете воевать нам, в современном мире? До каких пор — самым главным и самым уважаемым занятием человека будет считаться… война? Разве в разрушении, а не созидании — наша цель? Так до каких пор — мирные люди и поколения, ставящие мирные цели, будут считаться чем-то «постыдным»? И тоже: вызвало шквал «священного» гнева с самыми чудовищными обвинениями в кощунстве, предательстве — со стороны людей, которые, однако, не смогли логически, на достойном человека уровне доказать: чего именно Кварцхава, Фаркаш, Токомбаев — «не понимают»?.. Что же, для них «понимание» — это согласие с ними, что они — выше кого-то, ибо прошли такой, а не другой путь, и потому… никто не имеет права ставить каких-то вопросов? Но — другие поколения живут в другое время, и вопросы перед ними стоят — другие! Что же им делать? Какие «трудности» пройти, с кем воевать, чтобы заслужить уважение и благосклонность таких вот «старших»? До каких пор, на сколько веков, должен был ещё протянуться в будущее чёрный след каких «трудностей» — чтобы всё новые поколения не казались им избалованными, изнеженными и ни на что не годными? И что: даже строительство орбитальных станций и баз на Луне — всё равно ниже этих их «трудностей», и заслуживает лишь глумливо-снисходительной оценки? Так… что же утверждается? Воевали — ради того, чтобы вечно страдать и терпеть трудности? А не — победили, чтобы такого — не было? Ведь извините, но… чтобы новые поколения «понимали эти трудности» — войну пришлось бы проиграть! И что было бы тогда — вообще с нашим миром, человечеством, планетой? Над кем же глумятся, в лице так показанных старшеклассников — авторы фильма?

А теперь — о себе… Да, я отвечаю на это — как человек, который ощутил в себе глубокую сопричастность как раз тому времени. С «этого» самого раннего детства ощущал: был там, что-то видел, знал кого-то! И потом, с течением лет — решил: они где-то наверняка ещё есть, их можно найти! А ведь — знаете, как тогда к этому относились… И стал искать: втайне от родителей, одноклассников, знакомых — от всех. И — наконец нашёл…

…Не буду делиться подробностями — не о них речь. Как искал, кого нашёл — время им судья… Но представьте — старшеклассника действительно из 1984 года, который убеждается: память не подвела его! На запрос приходит ответ из архива: было такое соединение… А в нём — такие фамилии! С каким трепетом, волнением — читал и думал: как встретиться с ними — через столько лет! И… каково в те времена — подростку, одному, не предупреждая никого и ничего не объясняя, решиться на такую поездку! Чтобы — убедиться: это действительно они, кого знал когда-то…

Но… дело в том, что я вправду помнил их — теми. И думал: они узнают меня в новом облике. И память о тех временах — для них и поныне жива, не «перечёркнута» позднейшими наслоениями. А оказалось…

Среди нас, советских людей — как известно, нет «низших сословий», нет «господ» и «холопов». Но — вот впечатление от той встречи: к ним явился «холоп», лезущий в «господа»! Чужой — под видом того, кого они знали; больной, одержимый манией величия; ничтожество, которое надо «проучить»! Никакие доводы — их не убеждали… И дело — даже не в тогдашнем неверии в переселение душ… А именно: как «смел» человек не того поколения — вообразить, что может быть наравне с ними? Он, родившийся позже — может претендовать на общие с ними воспоминания, как когда-то они все вместе распространяли листовки и пускали под откос вражеские эшелоны?.. А теперь — сами встретили… едва не как врага! И пришлось просто покинуть их — чтобы не вызвали милицию, психиатров, ещё кого-то — под презрительные взгляды, под брань о том, что «не дорос» до чего-то! Горько и обидно об этом писать… но не изгладилось с годами! Вот, этот фильм напомнил…

Хотя я понимаю: они могли не узнать меня в новом обличье. Но, повторяю — ничто не убедило их. Я для них — уже не был как равный… «Шкура» — ещё самое мягкое, что было сказано. И до сих пор теряюсь в догадках: почему, в каком смысле — «шкура»? Что же: человек, у которого было потом благополучное послевоенное детство — чем-то… обокрал, предал их?

А этот фильм… Да, так и выглядит — какой-то «комплекс бога», тяга быть «высшим сословием» в несословном обществе! Чтобы — кто-то, вечно обязанный перед ними, вечно мучился этим. И… сама та война, трудности — ни при чём: обоснование можно найти и иное. Главное — за что-то считаться человеком «не того сорта»… Вот — и неоднократно осуждённое в дискуссиях рубежа веков это самое: «Как ты стоишь передо мной?.. Как смеешь…»; и это: «Я зарабатываю на вас всех…», «Я — твой отец…», звучащее как «Я — твой фюрер», ещё во множестве фильмов и книг… Но и Великая Победа, и все наши достижения — не монополия тех, перед кем надо непременно должен чувствовать себя униженным, чего-то не знающим, не понимающим, и на что-то не заработавшим! И хорошо, что современный школьник — имеет собственные прочные позиции в жизни, а не ждёт их «милости», и не зависит от неё…»

…Да — чем жило тут общество!

Из той же газеты узнали: дети — и не надрываются, оформляя и чертя всё вручную, расписывая элементарное в тетрадях; и работают — не таская камни и брёвна, а по 2–3 часа в неделю, на заводах… по выпуску электронного оборудования, например! И зарплатой их — не распоряжается никакой «опекун»; у них — все права! Вот и объявления на последней странице: приём школьников на работу, профиль школ по новому месту проживания! Ни от чьих «повторных браков» — тут не зависят!..

И пусть не всё поняли в других материалах газеты: о «крытых фермах»; новых исследованиях эволюции звёзд и формирования планетных систем; о происхождении уже в эволюции живого — митохондрий, клеточных компартментов; о наблюдениях Сверхновых других галактик с орбитального телескопа… Но вот чем жил этот мир 2017 года: страна — Россия, часть СССР (он же СНГ — Союз Народов Гипербореи); а вовсе — не Лоруана, не Элбиния! Лишь некие фильмы, неверно представлявшие её историю — омрачали общую картину…

И тут — общеизвестно, у всех на слуху: «первичная восстановительная атмосфера» (что не содержала «свободных окислительных эквивалентов»); «Сверхновые I и II типа»; «дробление аккреционного диска» на отдельные «резонансные зоны»; полупроводники таких-то структур, производимые на орбитальных станциях; «сверхпроводящая керамика»; «холодный ядерный синтез»! Чувствовалось: своих знаний (полученных там, откуда они реально) — не хватит, чтобы понять всё…

А что знали — «той» памятью?

Но — продолжали спорить «по инерции»! О том, что — как бы знали…

…— Где это: «отраву едят, отраву пьют, отравой дышат»? — задумалась Фиар. — Нет же тут такого!

— И разве хотят иметь много лишних вещей? — усомнился Итагаро. — Автомобилями некуда ездить, по телевизору нечего смотреть, на магнитофон нечего записать?

— И… — добавил (тоже «за своего двойника»?) Джантар. — Разве спешат проесть все богатства природы и недр? Что потомки взяли бы полностью — только «прожуют» и рассеют в природе своими несовершенными технологиями? Железо взяли — редкие металлы в отходы, нефть взяли — газ горит напрасно…

— А что за «круизы по местам боевой славы»? — добавил Итагаро. — И… Выступая нами в школах, рассказывают, как воевали — а что могут сказать в другой момент… А дети всё видят и понимают! Горючее, энергия — уходят на дикарские зрелища для ревущих толп, горы металла ржавеют в тайге… Пообещали всему миру: у нас не будет безработицы! Остатки руды выгрести подчистую, чтобы их чем-то занять — а… где продукция? Сами взрослые говорят: ну, руда, ну, станки — а где товары для народа?

— Но это они говорят, — ответил Талир. — А попробуй ты скажи в их присутствии! Много всякого о себе услышишь…

— Но правда: одни станки делают запчасти для других, те — для третьих, и так по кругу… а что купить людям? Или — во что перегоняется металл?

— А в других странах не боятся выгнать с работы производителей ненужных вещей, — сказал Донот. — И что, намного лучше нас живут? Одни — рвутся из сил заработать побольше, другим — работать негде, живут впроголодь! Но — зачем зарабатывать на ненужное, а других лишить необходимого? Мало иметь — стыдно… А жить когда? В старости? Молодую энергию — пустить на подготовку к пенсионному возрасту?

— Так взрослые и рассуждают, — согласился Талир. — Они, со своим зверским распихиванием друг друга локтями — люди, а мы — кто?..

— А нам в этом обществе что делать? — не выдержал Итагаро.

— У них цель — переплюнуть друг друга, — продолжал Талир. — В чём угодно, лишь бы унизить…

— Но такого патологического отношения нет нигде, — добавил Герм. — За границей, работая, хоть деньги получаешь — а тут бесплатно: у нас «нет детского труда»! И сами попрекают, что «ничего полезного не сделали»! Где логика?

— А что, правда: детские велосипеды — полиция «новых победителей» ходила собирать по домам? — спросил Лартаяу. — И… торжественно сплющивали и зарывали?

— Так помним, — ответила Фиар. — Той, другой памятью…

— Им лишь бы показать власть над нами! «Преступность малолетних»… С такого-то возраста — можно сечь, с такого — в интернат, а защитить права — как? И в школьной драке — «через посредника», и рану зашивать — «через посредника»? Только розги — лично?

— Боятся, что чего-то не можем, не поймём, — добавил Ратона.

— Да, как задуматься: разумные ли существа? — согласился Герм. — Место ли нам среди них?

— И потому искать инопланетян! — спохватилась Фиар. — Или проход в иной мир! Или… не инопланетяне ли — сами? Вдруг мы — не отсюда?..

Но это — «та» память! Мира, что мог быть — в неком худшем случае?..

А здесь: в купе проводника — нашли ещё «кредитные карты» (в письме — той его части, что не смогли прочесть ночью — днём прочли и разобрались, как ими пользоваться); и с ними ходили — завтракать и обедать в так называемый «вагон-ресторан»… И долго молча смотрели в окно, наблюдая мир — где нет конвоев, военных учений, облав…

А — те, другие? К чему готовились они?..

Были же по дороге — новые видения! Что те — не найдя больницы или не дождавшись чего-то, решили дальше…

…— Ну, что? Где больница? — спросил «тот» Лартаяу.

— Не знаю, — ответил «тот» Донот. — Город не такой… Плутал целый день… ну, то есть, полдня — а вы меня тут ждёте! Не могу же прямо подойти и спросить прохожего: где тут такая больница… кстати, названия не знаю! И если спросят, зачем мне — как объясню? И… в такой чёрной одежде и босиком — никого больше нет! Может, это здесь странно? И асфальт жжётся… А мы же должны были привыкнуть…

— К чему? — переспросил «тот» Лартаяу. — Уже не понимаем: что настоящее, что придумано! Ну, что дальше… должно было быть?

— Платформа, — ответила «та» Фиар. — Кажется… грузовая! Поедем просто на ней!

— А платформа жечься не будет? — спросил «тот» Донот. — Она же металлическая!

— Не знаю… Цемент так не жжётся… Давайте искать платформу с цементом?

— Со слоем цемента, — уточнил «тот» Ратона. — Оставшегося…

— Пойдём вдоль путей, там есть такие, — сказал «тот» Донот. — Только осторожно: острый гравий! Да, а то — что было бы? Я — проводник, и… стучались бы бандиты, требуя отдать посылку?

— Хоть бы уж не труп! — уточнил «тот» Лартаяу.

— А… труп мы откуда взяли? — испугалась «та» Фиар.

— Этот, с «мерзкой вонючей папиросой», дал бы нам! — напомнил «тот» Донот. — Но потом нас толкнули под уклон! Когда поняли: мы — не те, у нас нет их посылок… Ладно, поднимемся на мост, посмотрим сверху, где какие составы! Влезем на платформу — может, станет ясно…

(Тоже — шли путём видений? Надеясь: в обстановке, похожей на ожидаемую — откроется, «что дальше»?)

— На мост, — повторила «та» Фиар. — Тоже, наверно, горячий… А как ещё увидим сверху? Ладно, пошли… Хоть не очень странно выглядим?

— А что делать, — ответил «тот» Донот. — В чём есть, в том и идём…

(И — нашли? Вот уже — платформа, тень от грузового вагона?

Расположились на самом краю… А если поезд двинется резко?..)

…— Вот и рыба, — «тот» Лартаяу достал что-то. — Попробуем?

— Это и есть… копчёная рыба? — спросила «та» Фиар. — И откуда?

— Пришлось стащить из вокзального буфета, — не смутился «тот» Лартаяу. — Никто не заметил… Понимаю, нехорошо — но есть что-то надо! А тут для нас… ничего не готово! Всё — не так, как думали! А «по-придуманному» — и должны есть эту рыбу! Отняв у кого-то: бродяги, пьяницы, беглого арестанта…

— Он… сюда, в вагон, а мы его в лоб автоматом? — уточнил «тот» Ратона. — Прикладом? Ему — смерть, нам — обед…

— Ой, мальчики… — испугалась «та» Фиар. — И пошли бы на это?

— А что? — ответил «тот» Талир. — Это мы в беде! А они… Кто им не давал жить?..

…— А сушит во рту, — сказал «тот» Лартаяу через какое-то время. — Кто знал, что надо запивать водой!..

(Не ели раньше — там, где жили?)

— И вот едем, — добавила «та» Фиар. — А куда, зачем — не понимаем…

— Забрались сюда, и едем, — ответил «тот» Ратона. — Но что будет, когда Эян, или как его — повернётся?

— Вернее, наш поезд по отношению к нему, — уточнил «тот» Герм. — Окажемся на свету… Что тогда — прыгать?

— Как мы не подумали! — спохватилась «та» Фиар.

— Наоборот: делали всё, как знаем! — ответил «тот» Лартаяу. — Примерно…

(Но ехали — явно не здесь!

Здесь — маленькие станции: Ломовая, Тундра, Брусеница… Да — станция так и называлась: «Тундра»!..

А «там» — какие-то крупные: «Звенигородка», «Шпола»! Густонаселённые места — наверняка южнее, жарче…

И — когда? Совсем иной вид — вагонов, станций! Раньше — но насколько? Годы, десятилетия?..)

…— Думали, будем какими-то учёными, — сказала «та» Фиар. — А что теперь?

— Было такое внутреннее ощущение, — грустно уточнил «тот» Герм.

— Даже не знаем, о чём спорим, — сказал «тот» Лартаяу. — В мыслях полная каша…

— Не знаем этой жизни на самом деле, — ответил «тот» Минакри. — Нагружены обрывками непонятно о чём…

— И есть ли тут эти «деньги»? — добавил «тот» Герм. — О которых должны обсуждать, как к ним относятся взрослые…

— И что? — спросил «тот» Итагаро. — Вправду перебираться в другой мир? А зачем? Знаем ли — какой он, где это? Или просто — найдём развалины, будем жить, поддерживая огонь, как первобытные люди? Долбить камень о камень ради искры… Или — запастись спичками, так же, как… рыбой?

— А не серьёзное ли нарушение? — задумался «тот» Лартаяу. — Я тоже всё думаю: «этой» жизни не знаем…

— И запастись на всю жизнь вперёд? — переспросил «тот» Герм. — Вычислить, сколько нужно… Реально это?

— И семенами культурных растений, если так? — добавила «та» Фиар. — И научиться выращивать? А литературу по этому делу где взять? Если вообще умеем читать на этом языке…

— Умеем, — ответил «тот» Лартаяу. — «Звенигородка», «Шпола» — прочли же!

— А что это значит? Может, нам просто алфавит знаком? Какую-то книгу — пробовали прочесть? Или газету?

— Ну, «рыба копчёная» — я же прочёл на ценнике! И цифры… Нет, до сих пор противно! Забросили нас — так, что приходится…

— И что выращивать? Что и как будет расти? — продолжал «тот» Итагаро.

(И Джантар понял: «тот» Джантар… с ужасом понял, что не знает и этого! Как выглядит в «живом» виде — то, что им подавали на стол!)

— А животную пищу добывать на охоте? — спросила «та» Фиар. — Хорошо говорить — а практические навыки есть? Ну, картофель… просто пекут на углях, я где-то читала! Но перед тем помыть в воде…

— …с примесью тяжёлых ионов? — переспросил «тот» Талир.

— Нет, а как он растёт? Не знаем! С хлебом — тоже как быть? Пшеницу как-то сеют… А чему я училась в нашей школе на уроках труда? Кройке и шитью… Или то опять «по-придуманному»? Но мы вправду не изучали…

— Значит, довольствоваться лепёшками из муки с водой, испечёнными на горячем камне? — задумался «тот» Итагаро. — Но меня больше беспокоит… Профессиональным рыбаком быть думал, вообще эта жестокость мне противна… Но человек не может без животных белков? И даже — что делать с пойманной рыбой, чтобы не отравиться?

— А чем пойманной? — переспросил «тот» Талир. — У нас разве есть орудия лова? Давайте соображать, что нужно…

— И как вообще делают запасы впрок? — добавил «тот» Ратона. — Кто что помнит?

(А платформа — всё несла их куда-то: то ли на юг, то ли на север…

Пока — в тени того, соседнего вагона? И — прохожие мелькали мимо, будто не замечая ничего странного?)

…— Я ничего не помню: коренной горожанин, как вы, — ответил наконец «тот» Джантар. — Не знал, что понадобится… Только о простейшей ловчей яме, замаскированной ветками, имею понятие… И — кого так можно поймать? Какую дичь?..

— А какая съедобна? — спросил «тот» Итагаро. — Разве знаем?

— А вообще какая есть? — добавил «тот» Герм.

— Хомяки, суслики… — непонятно даже, кто сказал! (Но Джантар — и «тот» Джантар, там — вздрогнули оба!)

— Ой, мальчики! Только не… — начала «та» Фиар.

— Да, конечно, — согласился «тот» Итагаро. — Вырвалось… для примера!

— А если крупных зверей там нет? — вырвалось и у «того» Джантара.

— А птиц? — спросил «тот» Лартаяу.

— Так это нужны лук и стрелы, но где взять? Самим не сделать — точно! А автоматных патронов… Так реально и автоматов нет! И не купить без паспорта ничего — а откуда, у кого из нас паспорт? Да и то: капканы, снасти — будут изнашиваться, рваться, ржаветь! Сколько надо… на все годы?

— А сколько? — спросил и «тот» Ратона.

— Ну допустим, копчёное тем же способом мясо хранится долго, — говорил тем временем «тот» Донот. — Но как это мясо добыть?..

— Сколько рыболовных крючьев и лески… — продолжал «тот» Ратона. — Как подсчитать…

— А если всё вправду перетравлено — хоть умрём свободными! — не выдержал «тот» Итагаро. — И пусть они тут догнивают со своим… Нет, но нельзя так… Ой!..

— Что? — перепугалась «та» Фиар.

— Вдруг показалось: о штык порезался! Его автомата! — он указал на «того» Герма. — А автоматов нет…

…— Так где возьмём километры лески? — спросила «та» Фиар ещё после перерыва.

— А ведь я предложил бегство туда, за проход! — спохватился «тот» Джантар. — Или… услышал голос…

— Какой голос? — снова испугалась «та» Фиар.

— Ну, что должен… Нет, опять ложная память! Ну правда, как мы — в дикой природе? Не у всех — и физическое здоровье! И в школе что изучали: пустую теорию, нагромождение формул, препарат литературных произведений… Нет, опять — говорю «не своё»! А тут — нужен справочник по выживанию на необитаемом острове, тонны автоматных патронов, килограммы спичек, чтобы поддерживать огонь! А одежда — если бывают зимы? Да, а если степь — для круглогодичного поддержания огня не хватит никакого топлива! Какие уж… самонаблюдения, феномены — уйма сил уйдёт на элементарное! А ядовитые растения, грибы… Крысы и суслики — не с условной «бубонной оспой», а с чумой, туляремией?..

— Нет, но… — снова начала «та» Фиар.

— Дикая природа, — ответил «тот» Итагаро. — Зверюшки тоже болеют…

— Но я же… принял голос! Слышал знак! — так странно сказал «тот» Джантар. — И смерть — не выход… То есть, хочу переспросить… Я тому голосу: «Смерть?»; а он в ответ: «Жизнь…» И понимаю, и говорю вам: «Не надо готовиться к первобытной жизни! Иным путём! Там узнаете…»

— И у тебя — видения? Ты слышишь голоса? — переспросила «та» Фиар. — Но… какие-то иные?

— А потом… Мы всех перепугали «бубонной оспой»! И где-то тут — идёт бой! Диспетчеры кричат: «Обход забит эшелонами!..» «Массовый побег!..» «Устроили целое кладбище металлолома, куда я этот порожняк приму?..» А в порожняке — мы! «Ну, так гони в обход!..» «Ни одного пути свободного нет!..» «Значит, и в тюрьму пойдёшь сам!..»

(И… паникой воспользовались — те ссыльные дети в застрявшем эшелоне, для массового побега?)

— …А мы бежим куда-то! Нас остановили… — продолжал «тот» Джантар. — И, если бы не форма на ком-то, не выдали себя за конвой заразных больных… Были бы — розги по пяткам, или… Одних — заставили сечь других, или мазать чем-то…

— А дальше как? — переспросил «тот» Лартаяу.

— Едем, видим горящие вокзалы, а обсуждаем… зачем нужна армия! Приехали куда-то, там — патруль нового независимого государства… Захватили машины, сели по трое в каждую, в пути — теряем друг друга… Или — все в один автобус? Вот тут не пойму… И — гоним в аэропорт, просто чтобы выпустили хоть куда-то…

— Но этого ничего нет! Войны, облав… Что будем делать?..

(Пауза.)

— …Слушайте! А может, и пойдём «по-придуманному»? Доедем куда-то, там — в аэропорт, и… станет ясно? Ведь — не наш мир! Мы его не знаем…

(И — что?

Без остановок — и доехали до какого-то города? Вышли, сели в автобус у вокзала?..)

…— Смотрите: вот эти дома — должны были быть с заткнутыми фанерой окнами! — сказал «тот» Лартаяу, глядя в окно на повороте.

— И наши пассажиры, поняв, что мы — дети, хоть и в форме… просто озверели бы! — добавил «тот» Минакри. — «…Моего брата взяли прямо со свадьбы! И его невесту, как незамужнюю!..» Но… мы в них стреляем?..

— В ответ, — уточнил «тот» Итагаро.

— Мальчики, о чём вы? — удивился кто-то из пассажиров. — Где могли видеть такое?….

(И — разговор прервался…)

…— Куда при… Это же — автовокзал! А я будто видел табличку «Аэропорт»! Нет… Давай назад…

(И что: действительно… в аэропорту города Львова — заняли самолёт; поднялись над горами?..

Или — лишь образ, как «те» знали свою историю?

А что стало с «теми» — на самом деле? Мысль не давала покоя…)

…И сами — пока поняли, уже подъезжали к Архангельску! Совсем незнакомому ни из какого «сценария» городу!

И тоже решили — идти, как интуитивно поведёт… Едва догадались, как пользоваться — тем, что поняли как «справочный автомат»; едва сообразили, как вызвать на экран карты города, страны, мира; поняли, что Львов — далеко на юго-западе… И ни Вин Барг, ни Хельмут Кламонтов (так потом прочли вторую подпись в письме) — их не встретили! Разве что — наблюдали незримо, не дав о себе знать…

Что делать? Решили… ехать во Львов!

…Но снова подвела интуиция — или перепутали с непривычки! Не разобрались: что «фермобиль» — идёт берегом в тундру, а «дирижабль» — в глубь континента; долго перебирали непонятные цифровые коды на экране; нажали наконец кнопку, подтвердив согласие; автомат выдал какие-то жёлтые квадратики — и решили, что делают всё правильно (ведь другие пассажиры не останавливались, и не смотрели с удивлением, проходя мимо!)… А на квадратиках и было: номер маршрута трамвая — до стоянки дирижабля; затем — номер рейса, время взлёта! И даже не посмотрели, не разобрались: какой конечный пункт!..

…Правда — путь оказался сложнее. От остановки трамвая — ещё вёл автобус: аэропорт был далеко за городом… И там в пути стало вспоминаться: будто ехали таким же автобусом — но как пленные, под конвоем, и тихо шептались о том же: аномальных зонах, появлявшихся там загадочных машинах, животных; жрецах некоего монастыря, посылавших туда экспедиции…

…Как заворожённые — поднялись на борт оказавшегося огромным бело-серебристым «дирижабля»; с интересом рассматривали всё внутри… Видели в иллюминатор — как он, оторвавшись от причального сооружения, поплыл над тундровой равниной (и в этом было что-то знакомое)…

…И неожиданный момент: какие-то люди подошли и спросили — кто они, куда летят? И Джантар помнил свой испуг — но Фиар и Ратона нашлись сразу: они — исследовательская группа, повторяющая чей-то путь! А всё оборудование — «уже там»; здесь, мол — пользуются лишь особыми способностями, получая информацию из пространства… И — такой ответ удовлетворил попутчиков!.. Но и как вовремя те спросили: «А где ваш излучатель?» И лишь тут, из их слов («признавшись», что якобы забыли) — с ужасом узнали: что такое «гнус», «мошка», чем грозят человеку; и что «излучатель» и есть — прибор для отпугивания! И — попутчики не успокоились, пока тут же, на борту дирижабля, не нашли чей-то лишний, и не отдали им — один на всех! Этого должно было хватить… (Но — и как не знали о подобном? Никто никогда не предупреждал? А если бы лишнего «излучателя» не оказалось?..)

…И опять показалось: уже первая остановка в тундре — знакомое место! Там стоял катер — и они знали: должны плыть к избушке, где (какое-то время?) жить! И опять всё передуманное, и как будто уже сделанные выводы — отступили в тень… Они, сойдя с дирижабля, сели на катер — а там была команда, хотя катер ожидали найти брошенным… И как раз — маршрут пролегал мимо одинокой избушки, видневшейся вдалеке!..

…И избушка — оказалась нежилой, в полном их распоряжении, но при этом — с запасами продовольствия и даже рыбачьей сетью! Будто ждала их… Уже думали было: тут всё и разрешится!..

…И теперь — всё было как в тумане! Покрытое флёром нереальности, дурноты…

Потому что — спросонья, ещё не совсем очнувшись — вдруг начали ставить сеть… и не смогли, не сочли возможным вытащить на берег попавшуюся в неё огромную, красивую и сильную рыбу! Не смогли лишить жизни — даже понимая, что иначе не прокормиться самим!..

И рыба всё вставала перед глазами Джантара: длинная, с гибким телом, как змея… Неужели — всерьёз вели речь, как жить в дикой природе, отнимая жизнь у таких существ? Отчаянно сопротивляющихся, которым тоже хочется жить?..

И — как сразу пошли прахом ещё многие ложные воспоминания, построения — при виде этой рыбы! («Угорь», кажется — всплыло в памяти потом.) И — без слов, с диким, ужасным чувством — вернулись в избушку, бросив сеть у берега (не подумав даже: как лежала прежде, и так ли — надо?)…

С чувством — ужасной несправедливости этого «выживания» человека в дикой природе…

…Но — выжить надо было! Чем-то питаться — надо было! (Ведь не знали: скоро ли обратный рейс катера, да и будет ли?)

Что делать? Все вялые попытки разговора — быстро угасали: да, человек произошёл из природы, и поначалу убивал, чтобы выжить… Но — сейчас, цивилизованный?! А вот — оказались на месте древнего, первобытного… и что?..

Все прежние споры — отступили в тень. То, нереальное — перед этим…

Но — какой-то выход должен быть…

(И… Не забросило же их сюда — специально, чтобы нашли решение?.. А — «тех»?..)

 

229. Сомкнувшиеся пути

— Синтез пищевых продуктов, — прошептал Джантар.

— Как ты сказал? — будто повернулась к нему Фиар в темноте.

— Синтез всего, что нужно… Если может природа — почему не могут люди? Только разгадать всё: знать, как строятся молекулы, разработать технологии! И — производить самим!

— Но это же какие сложные… смеси, структуры! Пищевые продукты…

— И чтоб как настоящие, — согласился Лартаяу. — По виду, цвету, запаху! Чтобы воспринимались так…

— А так выживать, оказавшись в дикой природе… — начала Фиар.

— Тогда человек… вынужден! — ответил Итагаро. — Тогда он живёт по законам дикой природы! Но — только тогда! А эти, которые гордятся, что могут выпотрошить, сделать чучело… Эти — принадлежат не природе, и не городу! В городе — хищники не нужны, но и не потрошат ножами из нержавеющей стали — дикие звери друг друга! А это — уже не звери, но ещё не люди! Да — таких тут вроде и нет! Мы не видели…

(Недолгое молчание…)

…— Но правда, мальчики, — сказала Фиар, — откуда мы знаем тот мир? Память о нём?

— То, что могло быть, — ответил Минакри. — Мир, какой был бы, если бы что-то пошло не так…

— А «те»? — спросил Ратона. — Помнят… это же?

— Нас как бы послали одним путём, — ответил Итагаро. — Знать бы, где они… И — как это возможно…

— А я уже думаю: как определять структуру пищевых компонентов? — призналась Фиар. — Они очень сложны…

— А мы будто и изучали эти тонкие методы анализа, — напомнил Ратона.

— Да, я вот вспомнила: какой-то «активационный»! Но… не могли мы при переходе сюда всё забыть?

— Атом, активированный соответствующей волной, даёт излучение, — ответил Минакри. — Но то металлы…

— Больше относится к тяжёлым, — уточнила Фиар. — Но они там — микрокомпоненты! А пищевые продукты — в основном из лёгких: водород, углерод…

— Вот и надо уметь определять… в нужной химической форме! Структуры молекул, компоненты, стереоизомеры…

— Да, помним, — с облегчением вздохнула Фиар.

— Там именно структура молекул имеет значение, — продолжал Минакри. — Иной стереоизомер — не тот эффект…

— Научиться бы видеть молекулы непосредственно…

— А как? — переспросил Итагаро. — В каких волнах? γ-Лучи возбуждают ядро, но они же — разрушат молекулу! Это уже… проникающая радиация?

— Иметь бы волны подходящей частоты, но малых энергий, — ответил Талир. — Чтобы возбуждали нужные атомы, не разрушая…

— Но есть ли такие в природе? — задумался Ратона. — Квантами какого поля могли бы быть?

— Не знаю… Нейтрино — вряд ли подходят…

— Нужно что-то совсем низкоэнергетическое, — согласилась Фиар. — А вот как думаете: у человека — регенерация возможна?

— Давай сначала обсудим это… — ответил Ратона, но согласился — А что, хорошая идея!

— А это… — начал Минакри. — Надо бы… наглядно вывести каждый атом, не только металла! И металлы — в конкретной валентности: у них же меняются степени окисления…

— Да, в этом их биологическая роль, — согласилась Фиар.

— Вот и надо, чтобы прямо на экране была видна молекула! А как это сделать…

— Подумаем, — ответил Ратона. — Подберём поле…

— Хотя, если бы было в природе… — усомнился уже Талир. — Может, и имели бы соответствующие органы чувств? А мы — не имеем! Почему?

— А экстрасенсорное восприятие? — спросила Фиар. — В каких полях осуществляется… Точно! Мальчики, вот — выход!

— Только как вывести на экран? — повторил Минакри. — Возбудив, но не разрушив атомы…

— Подумаем, — ответил Талир. — Есть же методики фотографирования аур… Помните, где-то читали? Или знаем откуда-то… Правда, какой там принцип: «холодные электроны» воздействуют на фотопластинку?

— Но то макрообъекты! — вспомнил и Минакри. — Лист растения, ладонь руки…

— А в этом масштабе… Какие подобрать волны — чтобы, как под микроскопом, увидеть все нужные компоненты?

— И понять роль в организме, — добавил Ратона.

— И научиться воспроизводить, — добавила и Фиар. — А до того… всё же придётся выделять химически? Чтобы знать — что рассматривать в такой «микроскоп»?

— Да, и разные масштабы! Набор полей, частот… для разных размеров объекта! — согласился Минакри. — И понять: что, собственно, нужно нам? Какие химические структуры воспринимает и как перерабатывает наш организм, что из чего он синтезирует… Более-менее ясно: белки, жиры, липоиды, сахара — а вот тяжёлые металлы… Всё ли знаем о них? Нужен ли, например… вольфрам?

— А германий, олово? Их роль в организме? — добавил Герм. — Присутствуют же…

— Да, сколько ещё надо о себе узнать, — согласилась Фиар.

— Теми же, неразрушающими методами, — добавил Минакри…

(Но пока — разговор вновь умолк.

Лишь едва плескались волны реки, и на пределе слуха чуть жужжал излучатель — отпугивая этот самый «гнус»…)

…— Теперь о регенерации, — вновь начала Фиар. — Мальчики, как думаете: можно использовать ту установку китайского учёного… как его…

(Да, вспомнили название ещё страны: Китай!)

— Цзян Каньчжэн… — неуверенно предположил Минакри.

— И ты помнишь! Она передавала излучения отдельных генов — другому, развивающемуся организму; и у того — проявлялись в потомстве, в нескольких поколениях! Хотя раньше считалось, в принципе быть не может: приобретённые признаки не наследуются!

— Но это — модификации на протяжении поколений! А не мутации…

— Я сама не очень разбираюсь, как действует! Но подумала: а не может эта установка создать — целостный пространственный образ организма? Тем более — развивающегося? Даже не так… Два образа: целостный организм и… дефектный? И за счёт какого-то «вычитания» — сформировать образ недостающей части тела, которую надо создать, вырастить?

— Точно! — воскликнул Ратона. — На этом шаблоне — выращивать недостающее! Но как?

— Вообще всё вырастает из яйцеклетки… — начала Фиар.

— Где взять её в готовом организме? — спросил долго молчавший Донот. — Или свойства её — как-то пробудить в уже созревшей, дифференцированной? Но чтобы выросла… только часть, нужная для восстановления?

— Жутковато будет выглядеть, — призналась Фиар, — но если нужно для дела…

— Да… Вот если я был бы вправду… с одной ногой и рукой, — напомнил Талир.

— О такой отдельной части тела, в таком реакторе — и речь… Но как?

— Из клеток своего же организма, — ответил Минакри. — Чтобы были совместимы…

— Но как в уже дифференцированной, соматической — пробудить свойства яйцеклетки? — задумался Итагаро. — Опять какими-то излучениями?

— Соответствующих генов? — сообразил Ратона. — Они же излучают! В разных фазах внутриутробного развития — свои! От самого слияния гамет, начала роста! По очереди включаются, формируют структуры организма…

— Знать бы свойства их всех, — продолжал Итагаро. — А то во взрослом состоянии потом не проявляются…

— Многих потому и не знаем! Не подозреваем даже, что есть! — добавил Ратона. — Включаются только на самых ранних эмбриональных стадиях!

— Так и я о том: как выявить, узнать о них?..

На несколько секунд все задумались…

— С помощью того же излучения! — сообразил Минакри. — Если сможем напрямую регистрировать молекулы…

— Но ген — не просто молекула! Там столько пар нуклеотидов! — возразил Итагаро. — Хотя… это мысль!

— Прочитывать каждый ген, — Фиар умолкла, будто ей перехватило дыхание…

(Да, перспективы — захватывало дух! Если удастся!)

— И каждый нуклеотид, — Ратона тоже запнулся, — и гены в целом…

— Выявление дефектных аллелей, — добавила Фиар.

— И устранение заблаговременно! — поддержал общий порыв Итагаро. — Ещё до того!

— Подожди… Как? В уже готовой яйцеклетке? — спохватилась Фиар. — Из которой готов развиться зародыш? В утробе матери?..

(И — будто легла тень…)

— …А когда уже начал расти — поздно! И вырастет — дефектным! Да, что-то не продумали!

— А вмешиваться наугад — зародыш будет повреждён, — ответил Джантар. — Не разовьётся, не родится…

(Казалось — так хорошо начали…

И всё — зря? Весь порыв — в пустоту? И даже… тем лучше, что не взялись реально?

А утром — снова думать, чем прокормиться? Выйти из избушки, увидеть брошенную с вечера сеть — и?..)

…— Нет, почему? — сказал Итагаро. — Мы говорим о неразрушающей технологии!

— А правда, — уже как-то вяло подтвердила Фиар. — Но достичь практически…

— Надо подобрать поле, — напомнил Талир. — Но как подвести поле или сканер — к зародышу?

— Внутрь тела? — добавил Ратона. — Через стенки матки, плаценту — через всё?

— Но то уже макроскопически, — сказал Итагаро. — Целостный образ зародыша: как формируется — здоровым, или…

— А для этого нужен образ полного генома, — ответил Ратона. — Не яйцеклетки уже, а ДНК зиготы… И ничего — ни в малейшей степени не расстроить…

— Сложная будет задача, — ответила Фиар.

— И как представляешь? — спросил Итагаро. — Экран, а на нём полная расшифровка ДНК… в какой форме? Уже линейно вытянутая, и — в сравнении с «нормальными» аллелями?

— А их же много вариантов — нормальных!

— Тоже верно! Но проверить на соответствие, нет ли патологических… И всё — по излучениям? Сквозь живую материю? Реально ли? Лучше бы — пространственный образ, чтобы видеть, как развивается…

— Но воздействовать, если что — на гены! — ответил Ратона. — Знать бы, на какие…

— Верно, — согласился Итагаро. — Но на какой стадии? И как увидишь, если это пока — стадия зиготы?

— Так по прочитанному геному — расшифровать план строения организма! — сообразил Минакри. — Заранее, весь зримый образ!..

(Уже — тишина возбуждения…)

…— И дать коррекцию развития, если идёт неправильно, — добавила Фиар.

— Но опять же: как? На этой стадии?

— Если яйцеклетка жизнеспособна — начнёт развиваться в организм, который можно увидеть! — вдруг понял Джантар. — Мы не говорим о негодных в принципе: «игрек-ноль», или вроде того!

— Но однозначно ли соответствие генов? — усомнился Итагаро. — Или возможны варианты экспрессии на макроуровне?

— А для коррекции — всё равно уметь активизировать гены, — ответил Ратона. — Если увидим: не развивается нога или рука…

— Бывают и «амниотические ампутации»! — вспомнила Фиар. — Зависит не от зародыша: неправильно развиваются ткани амниона!

— Научиться убирать и это, — ответил Итагаро. — И всё — излучениями…

— В общем, задачу поставили, — сказал Талир. — Теперь думать, как решать практически. Что за поле подобрать…

— А генные болезни? — спросила Фиар. — Научиться бы исправлять сами гены! Но как: тоже излучением? Сумеем… перестроить молекулы в уже начавшем развиваться организме?

— Это уже иная технология, — задумался Итагаро. — Излучатель для воздействия на конкретную молекулу, не затронув остальные! Перестроить её химически…

— Убрать дефектный нуклеотид, заменить другим, — уточнил Ратона. — Иногда этого достаточно…

— А иногда — вырезать дефектный участок в десятки и сотни! Или добавить — как в случае с одной из мутаций гемоглобина…

(«И всё это знаем! — мелькнуло у Джантара. — Кем же были, к чему готовились?»)

…— Да, резать и сшивать молекулы полями, — ответил Герм. — Во всех клетках тела…

— Почему во всех? — спросила Фиар. — В стволовых! Из них потом развиваются и регенерируют ткани!

— Точно! — воскликнул Герм. — А имея резерв стволовых для каждого, в особом хранилище… Можно — и прочитывать гены, и воздействовать на них, и выращивать части тел! Это же — резерв для регенерации!..

(И наступившая тишина — была тишиной надежды…)

…— А… то, о чём говорили раньше, — вдруг снова начал Герм.

— Да, мальчики… — прошептала Фиар. — Вот говорим о таком — но завтра надо что-то есть! И — как-то выбираться отсюда! Нам же надо остаться в живых…

(Опять — та, прежняя тишина! И горечь безысходности…

Даже перед мысленным взором — встала рожа какого-то «белого» наёмника в Африке, что похвалялся с телеэкрана умением «выживать», убивая людей… Где, когда могли видеть такое?

И — уподобиться ему для выживания? А — как потом смотреть в глаза друг другу, да и вообще людям? Но выжить надо! Что делать?

Все молчали… Но — должен быть выход! А какой?..

Один раз позволить себе то, чему противится всё в них — и…

Да и… чего не умеют! Не знают: что делать с пойманной рыбой, как привести её к виду привычной пищи? Как — есть сразу, как — заготавливать впрок… Просто — реально не готовы к первобытной жизни!

И — это, казалось, уже снимало всякую моральную ответственность…

Тем более — и не доска-плот, как во сне…

…И ещё подумалось: а «выжил» бы тот наёмник — среди километров голых камней в пустыне? Или — вовсе, например, на Луне? Где — ни физической возможности отправить себе в рот отчаянно вырывающееся в таких же попытках выжить существо; ни — восторженных зрителей, способных это оценить?..

Но речь — о них самих! Оказавшихся непонятно где, без реального опыта жизни в дикой природе!

И всё же найти выход — такой, чтоб не стыдно…)

…А время шло, и все молчали. И вдруг…

Джантару показалось: пол под ними — встряхнуло!

— Мальчики, что это? — испуганно спросила Фиар.

А пол — качнулся снова, потом — ещё и ещё…

— Правда, трясёт! — ответил Итагаро.

И — снова толчок, и ещё… (Но странно: через равные промежутки времени?)

— Землетря… — начал Герм.

— Нет! — вырвалось у Джантара. — Здесь, в тундре? И так ритмично… Такими землетрясения не бывают…

— А где избушка? — вдруг спросила Фиар.

Джантар понял: от удивления он… даже не открыл глаз! Интуитивно полагая: они здесь, в избушке — в полной темноте!

Хотя — как? Северной, полярной… летней ночью?..

Но — настал темнота, и заснули!..

Однако, открыв сейчас глаза… никакой избушки не увидел! (Хотя и как можно — «увидеть» полный мрак?) Под ним — что-то металлически грохотало, а наверху… было небо! Облака, звёзды…

…— Ой, где мы? — вновь испугалась Фиар. — Опять…

— Да… Поезд! Платформа! — воскликнул Герм.

— И только не пугайтесь, — вдруг прозвучал незнакомый голос из тьмы. — Наконец мы вас нашли…

— Кто же знал, что вас по двое, — добавил и другой…

— Кто тут? — ещё вырвалось у Герма.

— А вы не получали наше письмо? — спросил первый голос. — Но… мы там, в вагоне, разве не оставили его вам?

— Оставили, — вырвалось уже у Джантара. — И мы читали… Но всё-таки — кто вы? Ах, то есть…

— Да, это мы: Вин Барг и Хельмут Кламонтов, — ответил второй. — Но вы хоть поняли, что была, кроме вас, ещё одна такая группа?

— Ощутили её след? — спросил первый.

— Ощутили… — ответил Джантар. — Но кто они? Где они? И… как это вообще вышло? И… где мы? — вопросы налетали один на другой, трудно было остановиться. — И… кто вы?

— Узнаю себя… Сам когда-то был в таком положении…

— Понимаете, — начал второй (хотя нет, как раз первый), — вас действительно было по двое. Две группы пустили одним и тем же путём. Вас, и их…

…— Но кто? Зачем? — спросил поражённый Лартаяу, едва Кламонтов закончил.

(А поезд грохотал — под небом в звёздах и клочьях облаков…

«И где мы сейчас? — подумал Джантар… или уже не Джантар? Ведь — кто они теперь? Кем считать себя?)

— Готовились люди-двойники, люди-копии. Чья память — копии чужих судеб… Кто-то поверил бы вам, что это ваши жизни, — стал объяснять Кламонтов. — Вы тоже поверили бы… И он, к кому подключили бы вас — записал с ваших слов то, что расскажете. Что якобы помните о себе…

— Но зачем? — повторил уже Донот.

— Потом было бы наложено на них-настоящих, чтобы изменить их судьбы в направлении, угодном тому духу. А через это — судьбу всего их мира. Настоящего Фархелема… Затем — и готовили группы имитаторов, пробовали на них варианты…

— Но кто пробовал — здесь, на Земле? — спросил «бывший» Лартаяу. (Так… пока мысленно называть?)

— Преступные тайные службы, — ответил Кламонтов. — Но как вам объяснить… Вы пока мало представляете себе этот мир…

— Вам ещё надо войти в его реальную жизнь, — добавил Вин Барг.

— Ну да, наша память — смесь каких-то обрывков, — ответил «бывший» Лартаяу.

— А мы могли выйти, поверив, что это Фархелем! — добавила «бывшая» Фиар. — И мы тут — какие-то воины, учёные!

— Знаем, с кем бороться, какие листовки распространять…

— И что натворили бы…

— А кто же мы сами? И как это… переносимся с места на место?

— Обычно ли это… тут? — добавил «бывший» Герм.

— В порядке ли вещей? — уточнил «бывший» Донот.

— Вообще-то нет, — стал отвечать Вин Барг. — Но мы… Как вам сказать… И если бы вы знали — какого труда стоило вытащить вас из интернатов… И будто вы же — литературные персонажи, которых берегли для «особенного» сюжета! Или — не вы, а те… В общем — одними из вас заменили других для автора, который не нравился кому-то, писал «не то»! Тут мы ещё до конца не разобрались…

— Так кто же мы? — спросила «бывшая» Фиар. — Есть такой мир литературных персонажей? И мы — из него?

— И у нас на самом деле — ни настоящих имён, ни родителей? — добавил «бывший» Лартаяу. — Так… кем себя считать?..

(А он, «бывший» Джантар — и не понял, что чувствует при этом! Жалеет о чём-то — или ждёт нового?)

— Но мы знаем что-то об этом мире, — начала «бывшая» Фиар. — Помним, как устроен человек…

— Даже думали, как и что исправить во внутриутробном развитии, — добавил «бывший» Итагаро.

— Мы знаем, — ответил Вин Барг. — И как раз думали правильно…

— Это… пригодится? — с надеждой спросил «бывший» Донот.

— Да, очень…

— А «те»? — спросил «бывший» Талир. — Как… они?

— Мы думали, что отправляем то послание им, — признался Вин Барг. — Что есть только они, и тем поездом поедут в Архангельск. Хотели встретить их там…

— А ощущение подсказало, что едут во Львов, — продолжил Кламонтов. — Мы, конечно, очень удивились. Не ожидали… Но видите: ваш путь — пролёг по обрывкам вариантов сюжета…

— А… настоящие? — спросил «бывший» Лартаяу. — Они победили в своём мире?

— Да… Но всё ли мы имеем право сказать… — задумался Вин Барг…

…И всё же — им рассказали, что могли! И они — молчали, поражённые…

(А поезд всё грохотал под звёздами в облачных разрывах — и так миновали несколько станций, даже не спросив, куда едут… В странном безветрии: наверно, соседний вагон создавал «ветровую тень», вихри клубились и опадали далеко позади…)

…— Но кто мы? — спросил наконец «бывший» Лартаяу. — Есть у нас какое-то прошлое? Или… может быть, чтоб совсем не было?

— А «те»? — не дал ответить «бывший» Талир. — Вы их отправили в то путешествие?

— Полетели туда с ними… И это оказалась — их история! — ответил Кламонтов. — Или кажущаяся таковой…

— Вот эта, с мультфильмом «Ну, погоди!»? — понял «бывший» Лартаяу. — И сноповязалку они материализовали там?

— Да, — подтвердил Кламонтов. — Им так понравилось в это играть… Они не знали, что там потом за след…

(Нет, тут — не всё поняли!

«Те», в каком-то космическом полёте — приняли как свою, и прошли наяву… ту историю? Планета, где «скошенное время» — или другая, похожая, соседняя… И уже после этого — вернулись…

И вообще, при изменении истории какого-то мира — могут остаться следы несбывшегося, несостоявшегося? И в этот след — может попасть кто-то другой? Так «те» и попали…)

…— Но они реально не угоняли самолёт? — спросил «бывший» Лартаяу.

— Нет, — ответил Кламонтов. — Мы забрали их — с платформы. Вот с такой же, как вы сейчас…

— И такой… веер следов — возник на той истории?

— И вы вернулись с ними — и лишь потом поняли, что есть ещё мы? — добавила «бывшая» Фиар. — И стали искать нас?

— Примерно так, — ответил Кламонтов на оба вопроса сразу.

— И кто-то на той истории хотел построить нашу? Но чем им не подошла… та? Зачем стали переделывать?

— А представьте… Она же — не развлекательная! Как её «сыграть» или «пройти» кому-то?

— Но — как хотели? Придумать историю — и чтобы кто-то «сыграл» в реальной жизни? Но зачем?

— Трудно понять, — ответил Вин Барг. — Могли не знать, что история — не выдумана. И только потом поняли…

— И на чём всё споткнулось? — спросил «бывший» Лартаяу.

— А вот… Хотя — вы, наверно, могли бы «сыграть» подполье, погоню на автомобилях, даже стрельбу; но… то, как вас выпороли? Даже в воображении — пережить такое?

— Но это и не придумал никакой автор… — начала «бывшая» Фиар.

— А вот они не желали понимать! Для них «виноват автор» — и всё! Или — пусть изменит историю, или — найдут другого…

— Но кто «они»? И что, так бывает: какие-то люди ждут — пока найдётся достойный, напишет о них? Или наш случай — уникальный?

— А… все те ужасы, потом? — наконец решился «бывший» Лартаяу. — Откуда? «Придумали» уже другие авторы?

— Или — кто-то «придумал» им, чтобы написали такое? Чтобы их «проучить»? — спросил «бывший» Ратона. — А о нас, и о «тех» — этот кто-то подумал?

— Нет, то… могло быть! Объективно… В случае, если бы мир стал другим…

— Такая была бы «легенда эпохи о детях и для детей», — добавил Кламонтов. — Никто не виноват как автор…

— Но почему могло быть так? — спросила «бывшая» Фиар.

— Из-за тех, кто берётся властвовать, судить — думая, что знает о мире всё, — горестно ответил Кламонтов.

— Но зачем играть, издеваться, подбирать каких-то «ложных нас»? Если не они придумали…

— Это — как кому разум и совесть позволят…

— Но всё-таки: кем мы были? До сих пор?

— И не может быть, что были… очень несчастны? — добавил «бывший» Лартаяу.

— В той истории — есть общее с нами? — уточнил «бывший» Донот. — И кто-то хотел придумать другую, как бы избавив от этого?

— Хотел… как лучше? — понял «бывший» Герм. — А вышло…

— Узнать бы, кто мы сами! А то будто помню какой-то Пакистан, — решилась «бывшая» Фиар…

(И — им стало открываться!..

А поезд — всё так же грохотал на стыках…)

…— Так это мы? — потрясённо прошептала «уже не Фиар», Азиза. — Наш путь, наша жизнь! Или — было бы…

— Именно так, — подтвердил Вин Барг. — Мы сами поражены. Вот где вы были, и откуда попали…

— Так… не прямо из той избушки? — понял «уже не Лартаяу». — А на самом деле…

— В нестабильной реальности так сложилось…

— Нет, дайте опомниться! Это — из нашего прошлого… или прошлого двойников, ещё каких-то, спроецировано на нас? Или в наши судьбы — попало оттуда? И — сплелось ещё…

— Потому и трудно сказать: кто собрался встречаться с кем «из низов», кто жил в какой «жестокой семье»? — стал отвечать Вин Барг. — Где чья «настоящая» судьба: в вас ли — хотели исправить ваши, через вас — исказить чужие, знали ли вообще это…

— Потому что кто-то взялся играть прошлым, как вздумалось, — сказал «бывший» Лартаяу (так и не вспомнивший своего имени). — И по сколько таких нас… теперь?

— Даже трудно сказать…

— Но… вот имя «Вин Барг» — настоящее? Или всё-таки… вашему народу не соответствует?

— Да, есть другое. Альберт Прокофьевич…

— Что? — поразился «бывший» Лартаяу. — Тот самый? Селиверстов?

— Ах да, вы прочли… Но успокойтесь: психически больными вас никто не считает! Просто — мы знаем о вас, встречаем вас!

— Нет, я… от неожиданности, — признался «бывший» Лартаяу.

— Боялись, что испугаетесь, да и надо было кому-то квалифицированно пробудить вашу память… Вот и послали — нас, психиатров. Хотя мы — ещё и хронофизики…

…— И вот кто-то верил, что мы это пережили, — сказала «бывшая» Фиар. — Говорил с нами так… А кто-то — смеялся, показывал ещё кому-то…

— И с «теми» так же, — добавил «бывший» Лартаяу. — Кто-то верил, что они…

— Но разве не подло? Ведь те, о ком это — прожили свою жизнь! А мы…

— Подло, конечно, — согласился Кламонтов.

— Но хоть не… то, что придумано — стало частью их реальной жизни? — спросила «бывшая» Фиар.

— И это нельзя полностью исключать. Как ни ужасно…

— Но вот мы сами… Кто мы теперь?..

(Поезд ехал уже среди городских кварталов…

Мелькнули во тьме серые безмолвные громады — или, что «громады», показалось от неожиданности? — каких-то старых домов, будто понижаясь, уходя под откос…

Ещё улица — под мостом, по которому промчались; потом — тупик улицы, и с другой стороны — тоже…)

…— Почему так темно? — обеспокоенно прошептал Кламонтов.

— Не зря выбрали эту ночь, — ответил Вин Барг. — Никто не увидит: как раз выключен свет! Даже в эту эпоху — ещё бывает…

— Но кто мы в этом мире? Что тут делаем? — повторила «бывшая» Фиар. — Что… будем делать?

— И куда едем? — спохватился наконец «бывший» Джантар.

— Да, как вам войти в эту жизнь… — задумался Кламонтов. — Что в ней знаете? Видели — только интернат, где «прождали»…

(И снова недоговорил… Как же — башня, где провели века, ожидая «своей истории»? Или… что реально: башня — или интернат?)

…— Вот туда и поедете, — сказал вдруг Вин Барг. — Он свободен, сейчас — уже не то время! Никто больше надзирать, распоряжаться вами — не будет! И книги, и всё — как было при вас…

— Телепередачи, компьютерная связь, — добавил Кламонтов. — Будете сами разбираться в этой реальности, эпохе… А тут — через город нас пропустят по дальним путям, никто не заметит… Только — не забывайте уже идеи, к которым пришли…

(А поезд — прогрохотал мимо каких-то выросших из тьмы перекрытий. «Дебаркадера», что ли…)

…— Но то… как бы мы? — спросил и «бывший тот» Лартаяу. — Что у нас за имена: Форфатль — двое, Убейпулькетль, Арематль, да ещё Агремхе… а никакие не Арефьевы? Пукельке… тль… кельке-тыль… Будто чукотское? Хотя мы, как я понимаю, не чукчи и не ацтеки? А у тех и звука «ф» — нет…

— Да, вы — русские. Но имена — знаем только так… И будете жить пока здесь, в том же месте. В этой эпохе… Попробуете понять: кто вы на самом деле, кем хотите быть…

— И почему так случилось? — спросила «бывшая та» Фиар.

— Такая история — буквально кричит сквозь пространство! Она сохранилась в целостных образах… Как можно издеваться над ней? А вот — кто-то уловил, ему показалось «неприличным»! И стал играть с автором… И ложь пошла кругами — и исказила судьбы миров! Её приняли за правду… А сам, как понял, что натворил — испугался, стал нагромождать ложь на ложь, искать ещё авторов и имитаторов — порождая новые лживые версии, запутывая всё! И подумайте: как, чем теперь может… это существо искупить содеянное? Он, кто подставлял вместо себя авторов-подростков?

— И… что решили? — спросил «бывший тот» Лартаяу.

— А что тут можно решить? Разве можем мы, разумные существа, придумывать кару за такое? Но — по мирам должны знать…

— И разве он один? — спросила «бывшая та» Фиар. — А кто хотели судить, основываясь на лжи — чем лучше? Он тоже не мог знать, как его поймут!

— В том-то и ужас ситуации…

— Хотя и подлец, конечно — ведь потом должен был соображать, что делает! Лжёт о «неприличном» поведении земного подростка — вправду в другой мир, где с его слов — так представляют Землю! Да, вот и ужас — непонимания… И вас пока спасли — так. Пока будете здесь. А этот…

— Ну, мы видели, — объяснил «бывший тот» Ратона. — Его… прямо переменой ветви вставило туда? На ту «сцену Дома Культуры»? Где, не разбираясь, и выдали прутом по… мочевым местам? И ужас же, если правда, и… Жалеть ли такого? И — что он может искупить? Выродок — но что спросить с него, что может исправить?

— Но… и позор должен быть, — твёрдо ответил «бывший тот» Итагаро. — Вечный позор, по мирам… Хотя вы говорили: свой шанс у каждого… И какой-то — даже у такого? Как представить…

— А как же — наша история?..

…— А тот текст, что вначале? Вспоминался мне ещё в вагоне? Том, где проснулись? — спохватился «бывший Джантар», поняв, о чём не успел спросить, перед самым расставанием.

— Ах, это! — спохватился и Кламонтов. — Да… Большей частью — из дневников, статей или черновых записей — того, настоящего Джантара!

— И кто же — «вождь, чьё святое имя оправдывало всё»?

— Так… Частью! — повторил уже Вин Барг. — А частью… переплетено с чем-то! Мы сами не разобрались…

…— Вот тут, значит, и было, — сказала Фрая.

— Тут? — удивился Илтай, осматривая поляну с остатками каменной ограды. — Ты так думаешь?

— Но и я так чувствую, — ответил Ратак. — И все мы… Тут и стоял …интернат, где они…

— И тут сделаны такие открытия! — прошептала Фрая. — Тут они пришли к такому!

— И поняли, записали всё — сами! Независимо от… него! — добавил Гламиар.

— А здесь, чтобы что-то ощутить… разуваться не надо? Как тогда? — зачем-то спросил брат Джортола. (В этот раз его взяли с собой.) — А то холодно…

— Нет. Сейчас не надо, — взволнованно ответил Джортол. — Да… Кто бы мог поверить, что это было здесь…

— В такой дали, — добавил Илтай. — Представьте, как тогда было! Это сейчас рядом — дорога…

— Что ж, мальчики, — приглушённо сказала Фрая. — Постоим тут немного, и пойдём…

Все десятеро умолкли — пытаясь представить…

…Как тут жили тогда — они?

Хотели иметь свою историю — не представляя, что ощутили чужую… Хотели стать кем-то, вырваться отсюда — ещё не зная: кем доведётся стать, что совершить здесь, уже вернувшись свободными… И — чьими двойниками в каком-то смысле были, прежде чем стать теми, кем их знает мир…

Входили в жизнь заново, листали книги, вели беседы… И — стало основой нынешней, неразрушающей биологии…

Как сомкнулась реальность!..

И не хотелось даже думать — о тех, чью вину нельзя измерить…

О тех — кто намеревались устроить некое «последнее судилище»; о том — кто мог усмотреть в той истории «неприличное», и требовал переписать, переиграть её… Тут, в этом месте, думалось лишь: какой была — и какой стала медицина и биология! И основы заложили, своими работами — тогда ещё их ровесники, их двойники! Здесь, в этом интернате…

(Обе группы — в разное время… Ладно хоть — не опозорили Землю те «шутники» и «никакие»… Затерялся их след — в земной истории…)

…А теперь — лишь каменная ограда. И — пар изо рта в стылом воздухе, на фоне порыжевшей листвы…

…И — ещё долго стояли посреди осеннего леса, каждый пытаясь представить: как всё было…

Пока Фрая, взглянув на часы, не напомнила о времени — и все так же молча направились обратно к дороге, где их ждал электромобиль…

© Юрий Леляков 2011

Анапа — Ровно

29 августа 1987 – 10 января 2011