— Так как же, в конце концов? Что будем делать дальше?

Кажется, лишь после этих слов Фиар — Джантар полностью проснулся и вспомнил, где находится. Ведь до сих пор (то по дороге, то на остановках, где высаживали очередного попутчика) он всё лишь как-то полупробуждался, видя в окно то ночную тьму, то, уже потом, тусклый серый предутренний свет — и, не чувствуя себя отдохнувшим, засыпал снова. И эти неполные пробуждения казались насильственными, будто что-то вырывало его из сна, не дав отдохнуть — и хотя теперь сон был глубоким, без видений, всякий раз ещё больше хотелось спать… И это, окончательное пробуждение оказалось тяжёлым — будто он, столько проспав, он всё же по-настоящему не отдохнул. А тут и было не до отдыха…

За окнами стало уже совсем светло. Правда, Эян поднялся ещё не очень высоко — но светил впереди и чуть справа, прямо в лицо сидящему у окна Джантару, и брызги грязи, налипшей снаружи на оконное стекло, рассеивали лучи, мешая видеть, что делалось снаружи. Хотя ничего и не делалось: за окном лишь проносилась тёмно-зелёная стена деревьев, над которой зубчато пульсировала у верхнего края окна, то расширяясь, то сужаясь, то временами совсем пропадая, полоска удивительно чистой и глубокой небесной синевы — которая после всех переживаний этих двух ночей вдруг показалась Джантару чем-то почти нереальным, неестественным… Уже как-то с трудом воспринимались любые приметы и образы мирного времени — когда никого не хватают среди ночи, и не приходится мучиться чувством возможной вины в этом…

— Тем более, наконец мы одни, — продолжала Фиар. — Едем в Кераф, как решили, и к ночи рассчитываем быть там. Вот я и спрашиваю: каков план действий? Ведь всё, что до сих пор обсуждали — и у меня в подвале, и сейчас — просто несерьёзно…

— А что сейчас обсуждали? — переспросил Минакри. — Как размножить и распространить запись — чтобы, если случилось такое, люди хоть знали, из-за чего? Что тут несерьёзного? Пусть все знают, на что так среагировала власть!

— Но разве мы точно знаем, на что она среагировала? И где и как собираетесь это делать? О чём только что говорили? Горные жрецы, аномальные зоны — где нас не будет искать полиция… И реально надеетесь как-то перезаписыватъ там кассеты? В аномальной зоне, где происходят малоизученные явления?.. Нет, всё это — планы отчаяния, для практических действий не годятся…

Джантар вдруг вспомнил, что уже слышал в подвале сквозь полусон обрывки подобных разговоров — но тогда не придал значения. Хотя речь и шла о "взрослых" документах, подполье; "загадках, не раскрытых наукой": тайных обителях, горных жрецах, аномальных зонах (где, по легендам, обитают люди с разными необычными свойствами, которых отвергло "обыкновенное" общество, но зато там сама природная энергетика благоприятствует им); о каком-то полуразрушенном родовом замке в Центральной Лоруане; о переходе государственной границы… И всё это словно дошло до него лишь сейчас… И — обсуждалось уже не отвлечённо, а в практическом плане? Впрочем, Джантар помнил и такое: "всё это по слухам, реально ещё неизвестно, кого, где, как искать…" И ещё: "Мы всё равно люди современной городской цивилизации, а не те древние и дикие, к чьим идеалам нас без того уже призывают вернуться. И для нас смысл и содержание жизни — здесь, в городе, а не в дикой природе…"

— Да, но речь уже не только об этом, — ответил Итагаро на слова Фиар. — А как нам быть вообще. Если особый режим фактически ликвидирован…

Мгновенная дурнота встряхнула Джантара… Правда? Они уже точно знают? Что… каждый, кто отличается от других, и не может нести повинность "как все", непременно должен быть определён в интернат — как бы ни был уникален со своими особенностями? И это уже представлено как очередное восстановление справедливости к "простому человеку"… страшно подумать, но по логике событий иначе не выходит — по всей Лоруане? Такие меры не могут касаться лишь части страны, одного города… И надо срочно искать выход, который позволил бы продолжить достойную человека жизнь? Возможный уже… лишь за пределами лоруанского общества?..

Но… какой? Неужели и будет — аномальная зона, в отрыве от цивилизации, среди дикой природы, наполненной таинственными силами и явлениями? Или — обитель горных жрецов, известная из легенд и преданий, но которую непонятно где и как искать реально? Но — дошло уже до того, чтобы всерьёз рассматривать такие варианты?

Или всё же — более реально представимое… бегство в Чхаино-Тмефанхию? Но даже если бы и удалось — что может означать для родных и близких, остающихся здесь? И… как же сам Каймир? Нет, бежать может — тот, кто не надеется на свои силы в борьбе со злом, кому осталось лишь спасать себя. А они — не такие…

А тот полуразрушенный замок? Чей, какой? Наверно… родовой замок Аларифаи — Лартаяу когда-то упоминал о нём? Но и то — отрыв от цивилизации. Ведь замок далёк от населённых мест — да и многое ли от него осталось? Для физически здорового отшельника, беглеца от цивилизации, возможно, и выход — но не для них, людей с современными научными интересами…

Или уж — просто глубокое подполье, жизнь по чужим документам? Но тоже: сколь глубокое, как это будет на практике? Хотя верно: те давние сны, где он жил под чужим именем в незнакомой наяву квартире, работал ночным сторожем в также незнакомом наяву учреждении… И это теперь сбудется? Как сбылся уже и тот кошмар, и другое давнее видение — с автобусом, полным людей, прикованных наручниками? И… вообще, если сбылось одно — на очереди уже и другое?..

Нет — надо сперва понять, что происходит! А они (что вдруг понял Джантар) — как раз этого и не знают. Иначе и разговор шёл бы конкретно, а не так — вообще…

Да и мог ли быть ликвидирован особый режим учёбы школьников — всякий и для всех, без малейшего возможного исключения, по всей стране? И главное: зачем, по какой причине? Что собралось делать лоруанское государство с теми, для кого просто нет, не может быть специализированных интернатов по причине их уникальности — и кому наименее обременительно для них самих (и для того же государства) жить и учиться дома, не создавая ни в какой школе или интернате лишних проблем себе и другим? Хотя, учитывая пересказанные Донотом слухи, что ходили по больнице — вовсе предположить страшно. Но это — слухи…

А, с другой стороны: многих ли и коснулось прямо или косвенно? Много ли людей с такими проблемами, многих ли затронет — как их родных, близких, связанных с этими вопросами по службе? И многим ли из остальных будет до этого дело, многие ли усмотрят несправедливость, решатся открыто выступить против? Да и опять же: против чего именно? Каких, чьих конкретно решений, несправедливости каких масштабов?..

Все эти мысли как-то почти одновременно пронеслись, всколыхнув сознание Джантара новой волной тревоги, подавленности, неизвестной угрозы, неестественности, почти нереальности происходящего… А автобус мчался почти под самой стеной горного леса, продолжая путь куда-то в эту новую неизвестность. Ведь они не знали о происходящем сверх того, что составляло собственные впечатления за прошедшие сутки — и что могли решать, не зная? А решать надо было…

— Но мы до сих пор не знаем, что произошло, — ответил и Талир на слова Итагаро. — Что и как изменилось на самом деле, что ликвидировано, а что нет…

— И конечно, какие из нас отшельники в аномальной зоне или полуразрушенном замке, — согласился Итагаро. — А в отрыве от цивилизации — нам и кассеты не перезаписать. Пока просто едем домой к Джантару, как решили.

— И это мы только на полдороге туда, — ответила Фиар. — И так и будем ехать, не зная, что происходит? И — не опасно ли для нас туда ехать?

— Но что можем узнать здесь, на дороге? — возразил Донот. — И не забудь, кто мы сейчас… Помнишь, я в Риэланте на заправочной станции рискнул предъявить эти документы, чтобы заправили без очереди — и как всех перепугал? И откуда вообще знать: какой вопрос теперь насколько подозрителен, о чём можно спросить первого встречного, а о чём — нет? А привлечь лишнее внимание — сама понимаешь…

— Хотя, пока едем, как будто не привлекаем… — сказала Фиар. — Да и сколько уже проехали от Риэланта, а вокруг всё спокойно, как обычно. И здесь, на дороге, и в самом Риэланте, и в Джокураме, и в Джалате…

— A в Тисаюме как было? — ответил Итагаро. — Одних хватают среди ночи, куда-то везут, а для других — всё как обычно. Да, вот вам лоруанцы: одних можно хватать, тащить куда-то, как стадо свинокоров — а другие будут, как такое же стадо, стоять и смотреть…

— Там уже и из них не все только смотрели, — уточнил Ратона. — На сборный пункт целая толпа рвалась снаружи. И по городу, когда ехали к вам — чувствовалась напряжённость. Мне даже страшно представить, что там сейчас…

— А здесь всё спокойно… Хотя подождите… — Итагаро привстал с первого сиденья слева, напротив Донота. — Впереди опять патруль. Но нас, похоже, останавливать не собираются…

"А кто за рулём?" — Джантар, обернувшись, быстро обвёл взглядом салон автобуса. Да, они были уже одни, без тех случайных союзников по бегству. Слева напротив Джантара сидел Талир, и ещё через несколько пустых мест, на заднем сиденье — Ратона; справа — впереди по-прежнему Донот, а за Джантаром, по одному у oкoн — Фиар, Минакри и Лартаяу. Герма же в салоне не было — он и вёл автобус… Но за лобовым стеклом стремительно вырастал фургон, у которого стояли двое в форме дорожной полиции — и, хотя они никак заметно не реагировали на их автобус, у Джантара всё замерло в груди, и даже захотелось пригнуться, чтобы не быть видимым снаружи…

— А возможно, и не патруль, — Итагаро проводил взглядом уже удаляющийся фургон. — Просто остановились зачем-то…

— Джантар, сядь! — воскликнула Фиар (и Джантар понял: вместо того, чтобы пригнуться, он невольно встал, глядя в заднее окно вслед фургону!). — Не хватало, чтобы обратили на нас внимание…

— Почему? — ответил Итагаро. — Теперь, когда с нами нет "конвоя", выглядим просто как рейсовый автобус…

— Или специальный, с какой-то делегацией, группой командированных, — добавил Донот. — Что даже вернее: таблички с названием рейса нет. Да ещё тисаюмский номер — у автобуса, по виду, совсем не дальнего следования. И нас нигде ни разу не останавливали. Хотя патрулей на трассе многовато…

— И тоже: всегда их столько, или это сейчас… — с сомнением ответил Итагаро. — Конечно, главное — не привлечь внимание.

— А вообще как было по дороге всё время? — спросил Джантар. — Я только проснулся… Помню разве что, как высаживали кого-то — а потом где-то стояли, чтобы не перегрелся мотор…

— Я и говорю: странно спокойно, если сравнить, как было в Тисаюме, — ответил Итагаро. — Не считая некоторых эпизодов — но и те возможны в обычной, мирной жизни…

— Не уверен, — не согласился Лартаяу. — Правда, что чуть не сбили пьяных в каком-то селе — да, но остальное…

— Так это мне не снилось? — Джантар вспомнил: на крутом подъёме дороги в свете фар из пелены дождя возникли двое пьяных, что тащили куда-то отчаянно упиравшегося третьего — и Итагаро (кажется, за рулём снова был он) едва успел отвернуть, чтобы их не сбить. — Тоже на самом деле?

— Не снилось, — подтвердил Итагаро. — А что ты думаешь: всегда, во времена любых потрясений, найдётся такая мразь, лезущая под колёса…

— Но то, за Джокурамом… Когда я снова взял управление, — объяснил Лартаяу для Джантара. — И вдруг где-то позади голос через мегафон: "Остановитесь, вы превысили скорость!" (Джантара бросило в мгновенный озноб.) А на дороге как будто больше никого… Правда — горный серпантин, за поворотом могло быть не видно. Но и скорость у нас, смотрю — ниже предельно разрешённой. И кто ночью, в горах — следит за скоростью проезжающих автомобилей? Да мы и никакого полицейского поста там не видели… И вот уже думаем, что делать, Донот достаёт бумаги, оставшиеся "конвоиры" хватают пулемёты — причём видно: с оружием обращаться умеют… Правда, теперь и этому учат в школе… А что — не знаем же, с чем имеем дело. Рядовое злоупотребление властью дорожной полиции — или что-то хуже…

— Или речь и была не о нас, — добавил Талир. — Хотя дажё я с моим ночным зрением больше никого не видел. Разве что кто-то — глядя в прибор ночного видения, нёсся на полной скорости, не включая фар. Но это уже теоретически — кто решится на такое? Другие-то всё равно не видят! Если только — не наркоман, не сумасшедший. Но иначе сам не могу понять, за кем гнались…

— А потом удар, — продолжал Лартаяу. — Кто-то влетел куда-то на полной скорости — у нас тут даже стёкла завибрировали. И больше никто никого уже не преследовал. В общем, случай довольно загадочный.

— А перед самым Риэлантом? — напомнил Итагаро. — Смотрю: впереди стоит большой грузовик, пытаюсь объехать, а за ним — ещё полицейский фургон, и к нему из леса наперерез нам ведут четверых. Похоже, одна семья: родители и двое детей. Все в походном снаряжении, с заплечными мешками… И кто-то один споткнулся, из мешка что-то выпало, а полицейский пнул этот предмет ногой, и осколки — прямо нам под колёса! Хорошо ещё, сам не посмотрел в нашу сторону… Что об этом думать? Действительно схватили семью в походе за городом — потому что кто-то из детей что-то не отбыл? Или те взрослые — вовсе не их родители? Или кто-то из них — действительно преступник? Но всё равно — при чём тут мы, если только ехали мимо? Или… провокация, проверка — что мы будем делать в ответ на такое?

— Обычное дело, — ответил Лартаяу. — Чтобы произвести впечатление грубой силы на всех, честных и нечестных. Так что честный и не знает — на чьей он больше стороне. А им и не нужно, чтобы им верили, главное, они — сила, власть. И в обычной, мирной жизни, когда никто не ждёт подобного. В тот раз, на набережной, говорили…

"На набережной…", — всё сжалось у Джантара внутри от мысли о тех, недавних днях. Неужели это всё — в прошлом? А впереди — неизвестность…

— Может быть и так, — согласился Итагаро. — Или мог не видеть, как подъезжаем…

— Рядовая ненормальность на фоне в общем нормальной жизни, — согласилась Фиар.

— А какие-нибудь конвои? — спросил Джантар. — Или что-то вроде тех учений, или палаточные лагеря? Ничего такого не видели уже тут, по дороге?

— Только однажды в одном селе шла колонна детей, — ответил Итагаро. — Совсем рано, ещё под утро. Но по возрасту все младших групп, без конвоя, в обычной одежде — и два или три взрослых, одеты просто как крестьяне. Тоже — могло быть что угодно. Шли на какое-то поклонение, что ли…

— А… колонна в зелёных рясах? — вспомнил Джантар. — Когда-то в моих видениях было и такое…

— Ты и это видел? — удивлённо подтвердил Ратона. — Да, ещё в Тисаюме, когда ехали за вами. Но не представляю, кто это могли быть.

— Наверно, женская школа какого-то монашеского ордена, — предположила Фиар. — Одна из немногих, где осталась своя особая форма. Хоть этих раздеть не рискнули…

"И это сбылось… — со странным, труднообъяснимым чувством подумал Джантар. — И всё на самом деле? Мы, в захваченном автобусе, бежим от такого, обсуждаем такое?"

— Я, кажется, больше не могу, — донёсся из кабины голос Герма. — Устал. Кому-то надо меня сменить.

— Давай опять я, — предложил Итагаро, вставая. — Уже отдохнул…

— Мальчики, не рискованно ли так, на ходу… — Фиар не договорила: Герм уже перелез ограждение кабины, на мгновения оставив её пустой. Джантару при виде этого тоже стало не по себе, но Итагаро был рядом, и сразу занял место водителя. — Могли просто остановиться…

— Я и не хотел лишний раз рисковать, — ответил Герм, садясь слева (откуда только что встал Итагаро). — Пока едем, ничего — но остановились бы неизвестно зачем, и сразу поехали, хотя никто не вошёл и не вышел… Вдруг тут уже и останавливаться нельзя? А у нас ещё кассеты, не говоря об оружии…

— Потом всё равно где-то придётся останавливаться, — ответил Итагаро из кабины. — Хотя бы чтоб мотор не перегрелся. Но пока не надо об этом думать. Будет подходящее место — встанем ненадолго… А вот что теперь с записью? Мы с ней уже всё равно — хранители тайны. Не той которую искали…

— И я уже думал, — признался Джантар. — Там, на выезде из Тисаюма. Что всё же эта запись имеет особое значение, но какое — пока не знаю…

— Да, запись… — повторил Лартаяу. — И что уже было решили: размножим ещё, распространим, разоблачим действия властей: смотрите, из-за чего всё устроили? Но как мы объясним, откуда запись у нас самих — подумали? И как будем выглядеть сами — если из-за нас произошло такое? Вы представляете: какую ответственность, вину перед каким множеством людей мы на себя возьмём?

— Не знаем же, так ли это, — напомнила Фиар. — И даже, повсюду происходит — или только в Тисаюме…

— А как сейчас проверим? — не выдержал Лартаяу. — Остановимся где попало, спросим первого встречного: у вас ничего чрезвычайного вчера не было?

— А просто ехать, не зная? И даже — чем, возможно, рискуем, не зная этого? А уж свои, каймирцы — наверняка не соврут, если спросим…

— Подождите! — сообразил Итагаро. — Знаете, что могут делать эти патрули? Отслеживают движение автобуса с заразными больными! И значит — им известен наш номер! А тут, представьте, мы остановимся и заведём с кем-то разговор! Давайте не рисковать. Пока верят в такую миссию нашего автобуса, мы в безопасности…

— Думаешь, может быть? — сдавленно от испуга вырвалось у Джантара. Такого он и предположить не мог.

— Не знаю… — Итагаро сам уже усомнился. — Но давайте без явных несоответствий той роли, которую взяли на себя…

— Но надо было вырваться из Тисаюма… — растерянно ответил Герм. — И это, как я понимаю, был единственный выход…

— Зато нигде ничего не сможем узнать до самого Керафа. И от Джантара после такой нагрузки нельзя требовать, чтобы он… Нет, Джантар, даже не пытайся, — спохватившись, добавила Фиар. — Наоборот, говорю: пока не восстановил силы — опасно.

— А я и не пытаюсь, — ответил Джантар. — Понимаю, что не смогу. Но всё думаю: неужели из-за нас?..

— А если не только в Тисаюме? — возразил Лартаяу. — Хотя уже совсем страшно, если везде… И из-за чего? Что мы записали какой-то бред?

— Но тогда и наверняка не из-за этого, — неуверенно ответила Фиар. — Да и в Тисаюме искали не тех, кто сделал какую-то запись. И вряд ли — акция устрашения. Что-то серьёзнее — и страшнее… И давайте перестанем винить себя за то, что так совпало по времени. Подумайте: как это может быть из-за нас?

— Вот и страшно, — ответил Итагаро. — Если такое по всей стране. Хотя и поверить трудно…

— Или и есть очередная вспышка массового безумия? — решился высказать вчерашнее предположение Джантар. — Буквально: массовый выход из-под контроля архаичных программ подсознания? И — именно у тех, кто ощущает свою ненужность в современной цивилизации? То есть… переход в острую форму всей этой шумихи о "простом человеке", "нормальном ребёнке", истощении ресурсов, и прочем? Тоже — думал вчера в очереди перед тем постом…

— А что, возможно, — Итагаро (против ожидания Джантара) даже не удивился. — Есть над чем подумать…

— Но сейчас не отвлекайся от дороги, — ответил Герм. — Вообще, до теоретических ли дискуссий теперь? Хотя мысль интересная…

— И какая уж отвлечённая теория… — возразил Итагаро. — Самая что ни на есть практика, с привкусом пороха и крови. Кто-то изо всех сил хочет удержать отжившее, да ещё представить так, будто они — жертвы, их ущемляют те, кто хотят слишком многого, а они лишь восстанавливают справедливость…

— Но расстрел… — вспомнила Фиар. — До сих пор не укладывается. А тут всюду так спокойно… Мальчики, а если мы сами что-то не так понимаем?

— Как же "не так"… — Ратона сразу умолк, и лишь затем продолжил — Хотя расстрел вы не видели, только слышали — но остальное, что видел я сам… И что мог не так понять? Ужас — не ужас, боль — не боль, кровь — не кровь? Хотя… до сих пор чувство какого-то бреда, что ли… Будто оно всё ненастоящее, так не бывает в реальной, нормальной жизни…

— Зато в реальной, но ненормальной, очень даже бывает, — ответил Итагаро. — Вопрос лишь, насколько она ненормальна. Вот в чём бы не просчитаться…

— Но я говорю к чему: даже не улеглось в сознании, — объяснил Ратона. — Не дошло до ума, до спокойного анализа, всё на эмоциях: успеть схватить то, подделать это, добежать, пройти, чтобы не заметили… Но надо же и всё проанализировать, чтобы не сделать ошибки…

— Да ещё запись сама по себе похожа на бред, — напомнил Лартаяу. — И мы в таком состоянии, что трудно сообразить: в чём можем быть виноваты, в чём не можем…

— Давайте рассуждать спокойно, — Фиар будто подвела черту под предшествующим разговором. — Сколько уже проехали от Тисаюма — а ничего чрезвычайного не видели. Отдельные странные эпизоды… Как, мальчики, согласны?

— Как будто да… — не вполне уверенно ответил Герм. — То есть хочешь сказать: больше нигде могло не быть ничего особенного? И что было в Тисаюме, здесь могут не знать?

— И там, в больнице, работала лишь местная трансляция! — вспомнил Донот. — Я даже помню, один санитар сказал другому: такое творится, а местная трансляция несёт чушь — но почему молчит центр? И сразу не обратил внимания… Хотя это значит: никаких указов, законов и постановлений — всей стране не объявляли! Получается, и есть местная акция, не более?

— Но и в Тисаюме ничего не объявляли по городской системе оповещения! — возразил Ратона. — И мы, когда ехали за вами — видели, как люди толпами метались по городу, и спрашивали друг друга: что происходит, куда всех забирают? А другим тут же — нипочём, их не коснулось… И по местной трансляции — только эти стандартные излияния, а никакой официальной позиции заявлено не было!..

— Да, как же это… — растерянно произнесла Фиар. — Чтобы никто ничего и не объявил, не объяснил… Будто и есть — массовый психоз в одном городе…

— И хватали всех подряд, — добавил Ратона. — И кто что-то не отбыл в своём детстве; и этих, из монашеских орденов; и даже приезжих, что вообще нигде там не числились. Вот их-то — как искали, и где находили? А мы приезжих и подвезли по дороге, куда кому надо… Или нет, — забеспокоился он вдруг. — Тоже сразу не подумали…

— И тоже правда: кого мы везли? — спохватилась Фиар. — Хотя кто сразу думал… Союзники, товарищи по несчастью… Но как это: они были там, а семьи в других городах?

— Не до того было, чтобы спрашивать о таком… — растерянно согласился Ратона. — Или… мы всех их доставили к каким-то другим родственникам? Или наоборот: они все бежали из дома, не знаю что делали в Тисаюме — а тут срочно понадобилось домой? Хотя тоже: мы на Каймире недавно, по-вашему не понимаем — а родственники у всех здесь…

— Это те двое недавно, — уточнил Донот. — А остальные… Но и не понимали же наш разговор между собой…

— Но при этом точно знали, куда им нужно здесь, на Каймире! — ответил Ратона. — И стрелять явно умеют: там, на дороге, готовились! И приёмы борьбы хорошо знают… Будто сами — из офицерских семей или… беглые из военных школ, или элитных интернатов!

— Точно! — воскликнул Донот. — Сообразить бы сразу… Недавно на Каймире — куда перевели их родителей!

— А мы и высадили: кого совсем голым, кого в военной форме с оружием, — продолжал Ратона. — И… они сейчас где-то рассказывают, что и как с ними было!

У Джантара будто всё внутри сдавило тугой холодной рукой. Не подумали!..

— И… что, так прямо всё выложат? — глухо, будто у него пересохло во рту, вырвалось у Лартаяу. — Хотя попробуй не проговорись под свежим впечатлением…

— Нет, но… лоруанцы, уиртэклэдцы… — неуверенно возразил Донот. — В их семьях нет той близости, доверия между поколениями…

— То — между поколениями, — встревоженно ответил Герм. — А кому-то из сверстников — наверняка расскажут…

— Тоже вряд ли, — взволнованно предположил Лартаяу. — Сами подумайте: о чём пришлось бы? Об увлекательном приключении — или… совсем наоборот? Является кто-то из них домой в форме, с оружием — и сразу вопрос: откуда форма? И где своя одежда? И что рассказать дальше? В лоруанской семье, где и родители — вроде начальства по службе, и среди братьев и сестёр позору не оберёшься? Излишней откровенности, думаю, не будет…

— Но что-то объяснять придётся, — ещё с тревогой ответила Фиар. — А те, кто явились куда-то совсем голыми — что они будут говорить? Что те, кто везли их из Тисаюма, едут под видом заразных больных дальше, в Алаофу? Если мы при них слишком часто не упоминали Kepaф…

— Как будто не должны были… — ещё неувереннее ответил Донот. — А то самих снова потащат на обследование… И то: как высадили первых, ещё в Джокураме и Джалате, прошло чуть не полсуток, а нас нигде не остановили. Значит, никто не сказал лишнего…

— И всё же сколько патрулей на дорогах, — повторил Итагаро. — По какому случаю может быть? Если нас лишь провожают взглядом, ничего больше… Наверно — как я и думал…

— И ехать ещё сколько… — добавила Фиар. — Проехали не больше полдороги, до Керафа примерно ещё столько же. Да, но… — Фиар умолкла, не договорив.

— В чём дело, Фиар? — с тревогой переспросил Ратона. — Что ещё не так?

— Как будто ничего… Но я вдруг подумала: зачем едем в Кераф? Каков дальнейший план? И верно ли мы решили? Хотя конечно, семья Джантара сейчас там. Но разве хоть как-то знаем обстановку — там, и вообще?..

Какое-то время все молчали. Видно, и об этом никто до сих пор не думал…

— Вспомни, из чего возник сам план… — наконец начал Донот. — Хоть как-то вырваться оттуда. А те все — из других городов… И мы с Ратоной решили: развезём сперва по домам их, а дальше по дороге как раз Кераф. Только такой план и был. Да, но правда: если тут везде всё спокойно, ничего не происходит… Что получается? Мы угнали автобус, помогли бежать тем, другим — которые разоружили солдат и отобрали их фopмy, возможно, причинив при этом телесные повреждения — а сами едем дальше, изображая заразных больных и сопровождающего их врача… в обстановке мирного времени, когда такое ничем не оправдать?

И вновь повисло ошеломлённое, подавленное молчание… Оказывается, никто не думал и о таком…

— Но мы видели, что там творилось, — глухо ответила Фиар. — И, думаете… тут могут совсем ничего не знать?

— Похоже на то, — глухо ответил и Лартаяу. — И будто мало, что взяли автобус, оружие, неизвестно чью одежду из морга, отправили по компьютерным сетям ложное извещение об особо опасной инфекции — так ещё кассеты…

— И… кто мы теперь с точки зрения закона? — Джантар снова почувствовал: у него всё холодеет внутри. Одно дело было бы: бежать в неразберихе, спасаясь от опасности, используя любые доступные возможности и средства; и совсем другое: в обычной мирной жизни, когда действуют обычные законы, и ничто не оправдано никакими чрезвычайными обстоятельствами — завладеть отобранным у солдат оружием, угнать автобус, воспользоваться поддельными документами… Хотя там, откуда бежали, обстановка не была нормальной — и приходилось принимать решения, толком не зная, что происходит! Да этого и сейчас не знали… А уж там можно было предположить всякое — не исключая войну, если вспомнить ошибочный, как тут же оказалось, расстрел "по законам военного времени"! И что делать, к каким властям пытаться апеллировать, чей милости ждать — когда опасность столь реальна, но степень её и масштаб неясны? И всем им доводилось уже ощутить на себе и странную беспомощность, и явную несправедливость властей — в других критических ситуациях… Но увы, это лишь общие рассуждения. И хотя всё как будто правильно — есть ещё закон, и те, кто стоят на его страже. Нередко — тупые, начисто лишённые сострадания, особенно к подросткам, не желающие ничего и никого понимать…

— Нет, но сразу вопрос: чем с точки зрения закона является то, от чего мы бежали? — переспросила Фиар. — Хотя кто-то может решить, что не имели права. Тут — везде всё спокойно…

— Не исключено, тоже лишь внешне, — предположил Минакри. — А останавливаться, чтобы выяснить, нельзя. Если нас отслеживают по трассе как заразных больных, фиксируют прохождение через такие-то пункты…

— Да, положение… — сказал Талир. — И это только взрослого в такой ситуации захотят понять, это для него — потрясение, трагедия… А подростку будто и положено зависеть от чужой строгости и несправедливости. И всегда можно сказать: ну, потащили вас куда-то помимо вашей воли, гоняли весь день голыми с этажа на этаж, хотели использовать как санитаров в морге — так что вы хотите, вы же ещё дети, сами не знаете, что лучше, что хуже…

— Вот именно: и как мы должны были реагировать? — согласился Минакри. — Как определить: где ещё допустимый произвол, а где уже недопустимый?

— Мальчики, это уже не просто в общем плане! — напомнила Фиар. — Надо думать, что делать, что и где в случае чего объяснять! А то пока продолжаем ехать в сторону Керафа…

— А что делать? — ответил Итагаро из кабины. — Остановиться где попало, сдаться на милость первых попавшихся властей, и пытаться что-то объяснить? Да ещё — имея с собой эту запись? И вот это как объяснишь — даже если сумеешь объяснить остальное?

— Нет, конечно… — начала Фиар. — Хотя представители власти наверняка должны знать, что произошло…

— И что будем делать, если выяснится: это было совершенно законно? — переспросил Итагаро. — И что, если незаконно? А то уже с нашей стороны можно найти формальные признаки преступления…

— Вот это и страшно, — ответил Джантар. — Им только дай ухватиться за "формальные признаки" — и неважно, кто чем рисковал, мог ли уйти от опасности иным образом. Можно чудом остаться в живых — а какой-то подонок придерётся, что не имел права действовать так-то… И с позиций здравого смысла вроде бы всё понятно — но из-за "формальных признаков", получится, не имел права спасти себя или другого…

("И это на самом деле? — снова пронеслось в глубине сознания с мгновенным чувством нереальности. — Я уже говорю о таком в практическом плане?")

— И если так даже со взрослыми, — с оттенком какой-то затаённой решимости добавил Минакри, — что говорить нам… Подросток всегда только виноват, не имеет права защищаться, предпринять что-то сам… И всегда — только так: не воображай, что ты лучше того, кто тебя обидел! Заранее знаешь, что всерьёз и не выслушают — сразу начнут искать в твоих словах ложь, чтобы вывернуть виноватым самого… А тут действительно: с одной стороны — бегство от реальной опасности, с другой — формальные признаки юридической вины!

— И по закону надо что-то куда-то сообщить, доложить, возможно, кому-то сдаться… — ответил Джантар (чувствуя: с каждым словом что-то всё более обрывается в его душе). — Но что будет дальше — не по закону, а по логике жизни? Не что "должно быть" — а бывает реально? Никто не оценит твою честность — и даже факт, что пришёл куда-то добровольно! И принесёшь в жертву не только свою судьбу — потянешь следом ещё многих? Хотя мог ли я думать, что сам окажусь в такой ситуации, буду говорить такое…

— Но что всё же делать? — нетерпеливо переспросила Фиар.

— Пока признать для себя факт, что мы в конфликте с законом, — продолжал Джантар с совсем уж смешанным чувством. — Но и законы не так уж священны. И до каких пор быть жертвой закона, который вяжет человека по рукам и ногам, мешая спасать свою жизнь — а на его страже стоят те, кто сводят сложность жизни к ограниченному набору простых схем, и их не интересует: по силам ли человеку нести всё новые и новые жертвы на алтарь очередного разбирательства? И не то, что мы не чисты перед законом — он не чист перед человеческой совестью!..

— А если нас остановят прямо сейчас? — переспросил Ратона. — Опять предъявим эти бумаги? А если не поверят? Теперь, когда Донот уже один, без конвоя, сопровождает нас?

— А что ты предлагаешь? — воскликнул Лартаяу, выдав этим общее напряжение. — Какой ещё есть выход? Или пусть кто-то из представителей власти сам — каймирец, мы ему сдадимся… Но и он обязан действовать по закону, иначе — соучастник! И ему всё равно придётся подключать к делу ещё кого-то — чтобы уже в другом качестве отправить нас дальше! Так скольких человек мы ввергнем даже непонятно во что? Хотя и то верно: представитель власти должен что-то знать…

— А про Моаралану разве вся страна сразу узнала? — напомнил Итагаро. — Несколько дней прошло, пока сообщили, что там и как! И местные чиновники везде по дороге — узнавали сперва от наших родителей!

— А быть принятыми за сумасшедших тоже опасно, — добавил Талир. — Вот и едем к родителям Джантара — уж они нам поверят…

— Нет, а всё же? — повторил Ратона. — Допустим, нас остановят — и не сработают ни эти бумаги, ни наши способности. Что тогда?

— Есть ещё пистолет с иглами, взрывчатка, наконец, трофейные пулемёты! — не выдержал Талир. — Хотя почему должны не сработать наши способности?

— Мальчики, но вы же не собираетесь стрелять из этих пулемётов?! — испуганно воскликнула Фиар.

— Всё сделаем, чтобы до такого не дошло, — уже спокойнее ответил Талир. — А это — так, вырвалось…

— Хотя по нам уже стреляли, — напомнил Итагаро. — И мы ещё наверняка услышим, как будут оправдываться, что только исполняли долг! Будто жертве легче, если убийца формально прав по закону… Нет, сами мы не будем доводить дело до крайностей, но если дойдёт — с ними церемониться нечего…

— Но разве мы можем рассуждать, как они? — снова не выдержал Лартаяу. — Это им легко бросаться словами о том, как жертвуют жизнью, исполняя долг или приказ! Когда им десятилетиями никто реально не противостоял — а сейчас уже ни на что не годны ни как организация, ни как личности! И им даже проще глупо умереть, оправдав этим пустоту своей жизни! Нo нам всем — есть зачем жить! И у каждого из нас — есть те, кто хотят видеть нас живыми и здоровыми! И у нас нет права на лишний риск всем тем, что узнали, поняли, и ещё хотим узнать и понять! А жертвовать легко, когда жертвовать нечем!

— Всё верно… — согласился Итагаро. — Хотя сколько же терпеть над собой такое? Берутся спасать только здоровых, а больных оставляют на произвол племенной банды — "исполняют долг". Хватают невинного, тащат в тюрьму — "исполняют долг". Цепляются к подростку только потому, что подросток — "исполняют долг". Таскают человека по допросам за то, что делал свою работу как умел — "исполняют долг"… И если преступника хоть можно разоблачить — попробуй разоблачи "исполняющих долг"! Они же сами формально ничего не нарушают — а это, мол, просто ошиблись… А если мы тоже ошиблись — с кассетой, автобусом, — сойдёт нам так, как "исполняющим долг", или нет? Им можно застрелить кого-то по ошибке — и это ошибка, не более; а для другого ошибка в какой-то мелочи — уже преступление? Жили тысячи лет без "особо уполномоченных" с их "долгом" — и никто так не зависел от чужих ошибок… А теперь думай, как и что им представить, чтобы отнеслись благосклонно! Будто вправду — не такие же люди, а уж не знаю кто. А что бы ты ни прошёл, ни пережил, для них всегда — только подозреваемый…

— Но доходит до дела, и человек сразу теряется, — ответил Лартаяу. — Даже не из страха: смущает человеческий облик врага. А они — "при исполнении", для них люди — никто, отходы этой их службы. Вот в чём проблема…

— Не очень отвлекайся от дороги, — предупредил Герм.

— Я и не отвлекаюсь. Уже освоился с управлением, — ответил Итагаро. — Но, понимаете, для меня как раз чётко и опредёленно: люди и нелюди, личности и особи стада. Хотя тоже возможно, на словах, а дойдёт до дела — начну сомневаться. Всё же передо мной — то, что выглядит как человек. А не просто ночная тень, как там во дворе…

— Всё тот же трудный вопрос 72-го века, — напомнил Минакри. — Вернее, ещё конца 71-го. Тоже хотели видеть в них людей, равных себе…

— И всё равно в человеке сразу предполагаешь человека, — согласился Лартаяу. — Даже при всём нашем горьком опыте…

— Нет, а конкретно? — спросил Герм. — Что в случае чего будем делать? В этой как будто мирной обстановке — где, возможно, никто ничего не знает?

— Просто постараемся не доводить дело до крайности, — повторил Итагаро. — Что я пока могу сказать? Да, положение… И никому ничего не объяснишь…

— Хотя есть те, кому по закону все должны объяснять всё, — добавил Минакри. — А в ответ: это ты врёшь, хочешь их запутать. А в их руках — твоя судьба… И, однажды попробовав — не захочешь связываться ещё раз… Но что до того закону, по которому должно быть: сказал им правду — и они на твоей стороне… Он исходит не из того, что есть — а что должно быть…

На этом Минакри закончил — и больше никто ничего не ответил. Всё было понятно и без слов. Тяжесть пережитого, тяжесть их положения — казалось, отнимала всякое желание говорить. И Джантар лишь молча отвернулся к окну…

И тут он увидел — как за время разговора успел измениться вид за окном. Горные леса остались позади, и расстилалось огромное пространство ярко-зелёных, как будто пойменных лугов, лишь у самого горизонта окаймлённое голубоватыми в дымке отрогами гор… Должно быть, они уже обогнули нагорье с востока, и въехали в пределы северной, равнинной, хафтонгской части Каймира — где на их пути дальше почти до самого Керафа не было городов. Ведь дорога была проложена почти напрямик, от восточного края нагорья — к самой горловине, соединявшей пepeшеeк c пoлуостровoм; и, сомкнув ответвления к Кильтуму на востоке, и Кертаму и Фхорту на западе — сама пролегала лишь сельской местностью, если не считать нескольких небольших городов уже перед самым Керафом… Но — и ещё что смутно вспомнилось Джантару, вызвав в памяти нечёткий образ, ассоциацию? Ах да, атмосферная дымка… Это о ней он думал тогда, при просмотре записи…

И в тот же момент автобус въехал на какой-то мост или дамбу (от чего довольно ощутимо тряхнуло) — и понёсся над ярко-синей в лучах уже довольно высоко поднявшегося Эяна гладью водохранилища или озера. Кое-где над поверхностью выступали крохотные островки жёлтой почвы, почти сплошь покрытые зарослями чахлых деревьев с каким-то судорожным переплетением неестественно скрученных сразу в нескольких направлениях, почти безлиственных тёмно-серых ветвей — будто застивших в отчаянии от вечной борьбы за жизнь с враждебной средой обитания. А вокруг расстилалась спокойная водная гладь — и впереди за мостом, на серой ленте дороги, поблёскивали редкие разноцветные искорки далёких автомобилей. (И — как похоже на их собственное положение! Борьба, риск, отчаяние, возможно, трагические ошибки одних; и тут же — ровное, размеренное, далёкое от этих проблем спокойствие других…)

"И что сейчас можем решать? — подумал Джантар. — Действительно: только ехать и надеяться, что нас не остановят. И думать: что будем делать, если всё-таки…"

От этой мысли сознание вновь наполнилось тревогой. Неужели… опять предчувствие?

Ещё более встревожившись, Джантар прислушался к своим ощущениям — одновременно быстро вспоминая прежние видения в попытках найти там что-то похожее на данный момент, ситуацию — но ничего не вспоминалось. И даже напротив: он вдруг ощутил где-то глубоко, на втором плане мыслей, что-то похожее на протест против этой, уже показавшейся какой-то насильственной, заданности, предопределённости, зависимости от видений и предчувствий. Но и этот протест не мог заглушить новой внезапной тревоги…

— Опять патруль… — словно удар, прозвучал голос Итагаро. — И кажется, на этот раз останавливают нас. Правда, один из двоих — каймирец. Но второй не внушает мне доверия…

— Мальчики, спокойно, — предупредила Фиар. — Но если что, будьте готовы пристегнуться наручниками. Или не надо… Мы не знаем, нужно ли это здесь. В общем, будьте готовы ко всему…

"И тут предчувствия не обманули… Но что делать? — как-то мысленно прорвалось у Джантара сквозь грохот ударов сердца — когда Итагаро уже останавливал автобус, а Донот открывал дверь. — И на этот случай никакого видения нет…"

Теперь мгновения уже не падали каплями вечности, как тогда в подземелье — каждое растягивалось в свою, отдельную вечность, и эти вечности текли дальше параллельно одна другой… И лишь одна мысль будто отпечаталась в сознании Джантара: неужели придётся просить одного помочь… против другого?..

— Из Тисаюма? — донеслось снаружи ещё несколько мгновений спустя — и с каким-то полуоблегчением (как тогда, на набережной) Джантар понял: говорил полицейский-каймирец. — И как там сейчас? Я от одного водителя слышал такое, что трудно поверить…

— Да, что-то происходило, — ответил Донот тоже по-хафтонгски, но "взрослым" голосом (а как мог сказать иначе? Хорошо хоть, его голос не выдал малейшего волнения…). — В больнице, когда мы уезжали, была полная неразбериха. И как нам наспех оформили документы, с такими и едем…

"Ой… А наши бывшие попутчики? — новая внезапная мысль заставила будто сжаться от испуга. — Тоже вписаны туда! И если тот, второй, увидит…"

— И правду говорят, что не только детей собрали? — переспросил тот же патрульный. — Взрослых тоже? И есть даже раненые в столкновениях?

— К сожалению, похоже на правду, — ответил Донот. (И тоже: как было ответить иначе в присутствии того, второго? Вдруг тот понимал по-хафтонгски?) — Хотя сам я раненых не видел. А взрослые до 30 лет — как будто были…

— Надеюсь, знаете, что делаете, — почти шёпотом ответил патрульный, и, повернувшись, уже громче по-уиртэклэдски обратился к другому — Убедился? И самому страшно, правда? А я говорил: не те, не надо их останавливать…

"Он понял, — пронеслось у Джантара ещё сквозь дурнотное напряжение. — И не выдал нас… Так и есть: представитель власти, ставший сообщником. Как и говорили…"

— Да, кажется, он понял, — будто отвечая на мысль Джантара (хотя почему "будто"?), с облегчением сказал Талир, едва Донот закрыл дверь, а Итагаро завёл двигатель, и они снова тронулись в путь. — Понял — и решил, что мы всё делаем правильно.

— И тут по официальным каналам никто ничего не знает, — констатировал Донот. — Только по рассказам очевидцев…

— И никто нас специально не отслеживает, иначе так просто не остановили бы, приняв за других, — добавил Итагаро. — И нет у нас какого-то особого статуса, и гарантии от таких остановок в дальнейшем. Вот что мы сейчас узнали…

— А главное: всё это либо ограничено Тисаюмом, либо конкретно сюда ещё не дошло. То есть это не повсеместно. Хотя насколько не повсеместно — тоже вопрос… И сам наш документ ненадёжен. Внимательно посмотрев, можно заметить неладное… Да, а те, кто уже вышли? — кажется, лишь тут спохватился Талир. — Они ведь тоже там значатся!

— Ты знаешь, нет… — растеряно ответил Донот, бегло пересмотрев бумаги. — Почему-то тут — только мы… Что я не так сделал? Или компьютер дал сбой… Или сам, когда они называли мне себя — только о нас и думал…

— Да, мальчики, пока нам больше везёт, чем мы что-то правильно решаем, — сказала Фиар после долгой ошеломлённой паузы. — И какие из нас подпольщики-конспираторы… Разве что у Лартаяу есть опыт, и то не такой… Что ж, пока едем дальше, как ехали. И будьте наготове на случай чего — все, кто может…

"А я сейчас ничего не могу…", — с горечью подумал Джантар, вдруг снова ощутив (сквозь не спадающее напряжение) ту же упорную слабость и усталость. Или нет — уже именно телесную, физическую, от которой кружилось голова, перед глазами плыли фосфены в виде кругов, зигзагов, искр…

— Но… что со мной? — в тревоге вырвалось у Джантара. — Только этого не хватало…

— Джантар, ты просто голоден! — спохватилась Фиар. — Ничего не ел весь вчерашний день — там, в подвале! И мы даже не подумали! То засыпал, то просыпался — а мы сами были в шоке, не знали, что делать. Кое-чем подкрепились из того, что было в подвале — а о тебе забыли… Подожди, что-то найду из остатков наших припасов, — Фиар направилась в конец автобуса. — Как же мы неопытны в таких делах… Правда, надо поделить на всех: Донот и Ратона тоже только однажды завтракали здесь, а Лартаяу, Герм и Итагаро по очереди ведут автобус, им нельзя быть голодными, — донёсся шорох бумаги: Фиар разворачивала какие-то свёртки. — Вот и не знаю, как поделить, чтобы не пришлось пользоваться кредитными картами…

— Какими ещё картами? — вздрогнул Джантар. Снова вернулось чувство нереальности, он даже испугался, не начинается ли бред от истощения. Он не помнил, чтобы у них с собой были кредитные карты. — Откуда они у нас?

— Тоже из больницы, — объяснил Донот. — Подобрал в суматохе. Лежали на полу, даже не знаю, чьи… А что было делать? Думали, уж не война ли это… А так хоть будет за что приобрести продовольствие, заправить автобус. Уже однажды заправляли… Хотя и риск, конечно — вдруг уже числятся в розыске как краденые. И тогда вся надежда — на способность Итагаро обмануть автомат на заправочной станции. Но вообще кто виноват: мы — или те, кто поставили нас в такое положение? Ведь не может это быть из-за нашей записи…

"Хотел бы и я быть уверен… — подумал Джантар, почти целиком погрузив в рот какую-то сладкую плитку, которую протянула ему Фиар (и лишь тут поняв, как он был голоден). Но и это не принесло ощутимого облегчения: сквозь тяжёлую усталость не давали покоя всё те же мысли. — Конечно, легко сказать: массовое безумие, подсознание общества, архаичные животные программы… Но это механизмы, причины — а конкретный повод? Вдруг всё же — наша запись? И что с того, если поставили в отчаянное положение также и себя, не ждали таких последствий, лишь хотели понять, что происходит, и что власть скрывает от общества? Уже не отвлечённый, абстрактный вопрос: в чём и насколько виноват тот, кто ищет истину — а страдания конкретных людей?"

Ощущение бредовой нереальности ворвалось с новой силой — и он понял, что это yжe страшно. Ещё немного — и он не выдержит напряжения, тяжести возможной вины… Нo как же остальные, которые рискуют не меньше, семья, которая ждёт дома — да и сам он, с его планами и поисками?..

"Нет… — мысленно произнёс Джантар, из последних сил одолевая эту бредовую нереальность. — Я не имею права сдаться. Ведь и принадлежу уже не только себе. Сдаться проще вceгo, но надо держаться, и жить — даже с этим. Жить — и донести до других людей то, что знаю и понял, жить — и искать ответы на те же вопросы…"

— А теперь попробуй опять заснуть, — кажется, Фиар поняла его состояние. — Это просто депрессия. Всей правды мы не знаем. Так что и не думай об этом…

— Да, вы ещё как-то держитесь… — с внезапной горечью обиды вырвалось у Джантара. — А я…

— А кто столько раз за вчерашний день держал связь, если не ты? Вот и отдал много энергии. А это… — не удержалась от тяжёлого вздоха Фиар. — Да, не знаем, как и почему случилось. И нельзя забывать: впереди ещё долгий путь. Нам надо добраться до цели — и тогда уже всё выяснить…