— И этим заканчивается, — сказал Джантар, едва после короткого мелькания неразборчивых эмблем изображение исчезло. — Больше в записи ничего нет…
— И что вы об этом думаете? — в голосе матери Джантар ощутил потрясение увиденным.
— Плод чьего-то больного воображения, — ответил Джантар. — Начинается с настоящих документальных кадров, рассказов о чём-то реальных людей — хотя самих рассказов не слышно, нет звука… А дальше уже актёры — которых при таком качестве изображения не отличить от участников экспедиции — разыгрывают странную выдуманную историю с нелепым концом. Не говоря уж, возможны ли членистые такого размера. Никакой серьёзной тайны тут нет…
"Вот именно… — после этих своих слов сообразил Джантар. — Затем и нужно такое качество изображения. Как cpaзу не поняли…"
— И за этим вы пошли ночью в подземелье на окраине города… (Пока смотрели запись, Джантар успел признаться и в этом.) Нет, но чтобы из-за этого же — всё остальное? Не может быть. Что-то не то…
— Да, но я говорил: меня будто подтолкнуло ко всему этому, — напомнил Джантар. — Вернее, нас всех. Предчувствия, видения, уверенность в правоте своего дела…. А теперь не знаю, что и думать — если вот что в итоге. И тут же какой-то чиновник решил, что подростки проникли в секретный архив… Так прямо и сказали? — переспросил Джантар, словно надеясь услышать ещё хоть какую-то спасительную подробность.
— Знать бы всё это тогда — сразу бы переспросила… — вздохнула Таюльме Фаярхай. — Но до того ли было: после самих этих сообщений, после такой операции… И что хоть за линия, куда идёт?
— Наверно, в своего рода архив патологии творчества, — ответила Фиар. — Собрание видеоматериалов, созданных сумасшедшими. Так мы потом поняли…
— И как было всерьёз думать, что забытая линия ведёт в секретный архив? — добавил Джантар. — И ею сколько раз пользовались другие…
— А если кто-то действительно проник в секретный архив той же ночью? — предположил Итагаро. — Случайное совпадение?
"А… может быть! — ошеломлённо понял Джантар на фоне молчания, повисшего в комнате. — Тоже не думали…"
— Давайте думать, что делать нам, — напомнил Ратона. — С пулемётами, автобусом, и прочим. Тем более, переполошили серьёзные инстанции "болезнью святого натрия" — а у меня следы от аллергии, и если их увидят… И не скрыть ничем: аллергия как раз на ткань…
— И такие дети, с такими проблемами — должны куда-то бежать, скрываться… — со вздохом ответила бабушка. — Через столько лет после войны, которая казалась последней — опять то же самое…
— А тут и войной не оправдаешься, — добавила Фиар. — Формально как будто мир, ничего чрезвычайного. Отдельные эксцессы на фоне общего нагнетания безнадёжности… Никто не рисковал жизнью, не бежал из плена, района боевых действий или беспорядков, не имел права брать трофеи, пользоваться первыми попавшимися документами, чтобы спасти себя и других…
— Как и тогда: формально никто не подлежал кровной мести по законам, действующим далеко отсюда, — напомнил Джантар. — Но власть должна была доказать это бандитам почти на равных… А теперь тут во дворе стоит автобус, формально угнанный из Тисаюма…
— Ни из чего не следует, что нами, — ответил Донот. — Тебя нет в списке зараженных. Там — восемь больных и врач, который их сопровождает. И ничьё имя не указывает на Кераф…
— И откуда мы знаем, что сейчас в Тисаюме на самом деле? — добавил Итагаро. — Это только сказали, что во всём разобрались, но сравните: много ли правды говорили в первые дни о Моаралане? И многие ли верно представляли ситуацию из тех сообщений? Другое дело — связаться бы с родителями. Конечно, не из квартиры Джантара, и не среди ночи…
— И что и как говорить, чтобы ещё не было подслушано и взято на контроль? — переспросила Фиар. — А то и в мирное время — странности с этим бывают. И для себя спецслужбы всё равно поймут: кто-то делает вызов в не совсем мирный город…
— Я тоже знаю, — подтвердил Итагаро. — Человек делает личный вызов кому-то на работу — а регистрируется как вызов в особое, режимное учреждение! Им надо оправдать своё существование в современности — вот и цепляются к чему попало! И не забудьте, где в самом деле работают родители: мои, Талира, Донота…
— И как мы, получается, подвели ещё их, — ответила Фиар. — Не говоря о наших собственных биографиях. Таких, что ещё хоть раз ошибиться… А тут уже вопрос: кто "лишние", куда их девать — в масштабе всей планеты…
— Давайте что-то решать! — не дал ей договорить Лартаяу. — И выводить автобус быстро, пока темно! Ночи сейчас короткие…
— Но куда? — переспросил Донот. — Я не знаю города… Джантар, что ты предложишь?
— Сразу не могу сообразить, — признался Джантар. — Недалеко есть школьная спортплощадка, но там сразу найдут… Зато можно выбраться через верх по спортивным сооружениям. Но остальное…
— Одежду и портфель я бы отправил по почте обратно в морг, — предложил Донот. — С приложением анонимных объяснений… Только, конечно, не из Керафа. А пулемёты… Не оставлять же в автобусе…
— Сейчас главное: мы сами официально числимся заразными больными. Вот о чём надо подумать, — возразила Фиар.
— А автобус — с тисаюмским номером! — спохватился Лартаяу. — Надо снять номерные знаки! Прямо там, на спортплощадке! Пусть будет ничей автобус, ниоткуда!
— А тот же номер краской по борту? — напомнил Итагаро. — Есть у нас реальная возможность его перекрашивать?
— Тогда, в войну, было проще, — сказала бабушка. — Никаких номеров краской по борту. И мы в партизанском отряде просто меняли таблички…
— Мальчики, а правда! — сообразила Фиар. — Из-за этой "болезни святого натрия" будут искать автобус с тисаюмским номером! И если найдут прямо здесь — или хоть где-то в Керафе…
— Подожди, — Талир подошёл к балконной двери. — Я что-то слышу…
В наступившей тишине, озарённой лишь серым светом экрана (кассета продолжала перематываться), он, осторожно приоткрыв дверь, выглянул наружу. И тут же со двора в комнату ворвался звук мотора — и почти сразу резко, как выстрел, хлопнула дверца. Джантар вздрогнул всем телом. И пусть он в первые мгновения не мог поверить в случившееся — умом, кажется, сразу понял всё…
— Поздно… — прокатился сквозь тишину комнаты шёпот Фиар. — Не успели…
— Смотри, а номер дисоемский, — донеслось со двора по-лоруански, грубым и резким мужским голосом. — Вот же автобус, который мы ищем!
— Но закрыт, — неуверенно возразил другой голос. — И внутри никого…
— А что это ещё может быть? — ответил первый. — Сам подумай: откуда тут взяться автобусу с таким номером? Точно тот самый! В нём их везли!
— И где они? — переспросил в ответ третий голос. — А им было никак не выйти: видите, как стоит? И верхние люки закрыты… Нет, знаете, не хочу я с этой мистикой связываться. Просто колдовство какое-то…
— Люк потом сам закрылся… — шёпотом вырвалось у Джантара. — Под собственной тяжестью…
— А может, они от этой болезни просто бесследно исчезают? — предположил первый голос. — Растворяются в воздухе, и всё?
— А может, попрятались под сиденьями, и не видно? — возразил второй. — Хотя самим лезть внутрь я бы не рисковал… Что будем делать? Самим буксировать — или пусть санитарная служба разбирается?
— Им в любом случае сообщить придётся, — распорядился третий (должно быть, главный среди них). — И вызвать подкрепление, чтобы всё тут оцепили! Не просто так он оставлен. И я не знаю, как вышли — но они где-то здесь…
— Вы слышали? — едва не налетев на колонну с ещё равномерно сереющим экраном, рванулся назад в комнату Талир. — Всё поняли? Что будем делать? Лишней минуты нет!
— Бежать, конечно! — Итагаро вмиг оказался на ногах, держа мешок с пулемётами.
— Подождите, куда? — спросила Таюльме Фаярхай. — Может быть, ещё можно всё объяснить, уладить…
Однако решение пришло мгновенно.
— В Чхаино-Тмефанхию! — вырвалось у Джантара будто негромко, но словно оглушив его самого. И в нём опять что-то оборвалось, и он понял: да, с самого начала всё шло к этому, иного выхода не осталось. — Да, в Чхаино-Тмефанхию… — повторил он спустя мгновение глухой тишины. — А кассеты пока спрячьте. Они — доказательство того, за что нас преследовали. За какой бред…
— Правильно, Джантар! — согласился Итагаро (хотя казалось, поражён был и сам). — Вы же видите: эта страна — не для больных детей, детей-экстрасенсов… вообще не для детей! Лишь для здоровых и тупых взрослых, которым по силам в очередной раз терпеть издевательства, установленные законом! Но и не вечно же терпеть, и… — он запнулся, словно ещё не освоившись с собственной peшимостью, — кто-то должен дать всему этому бой! Так пусть этими кем-то будем мы! А само бегство… Мы — не обычные дети, нас так просто не возьмут! Но уходить надо сразу, а то будут здесь…
— Наверно, вы правы, — решилась Таюльме Фаярхай. — Вам надо уходить. А нам они ничего не сделают. Ищут вас — а мы скажем: вас тут не было. Но главное: не теряйте друг друга из виду, держитесь вместе…
— А кредитные карты? — спохватилась бабушка. — Могут быть уже в розыске! Нужны другие! Таюльме, скорее найди их… А эти… Оставьте где-то по дороге, для ложного следа…
"Вот как бывает на самом деле, — пронеслось сквозь застывшее свёрнутой пружиной напряжение. — Никаких клятв, громких слов. Просто некогда…"
— … Возьми, — Тайлар вложил в ладонь Джантара ручку тяжёлой сумки. — Тут всё: и съестные припасы на первое время, и кредитные карты. Документов, сам понимаешь, никаких…
"И опять в неизвестность… Уже — через границу, и без документов. И это… я, не помышлявший о конфликте с законом! Как просто рвётся ткань судьбы…"
— И рубашку не забудь, Джантар, — руки матери накинули рубашку ему на плечи. И даже не до того было, чтобы вспоминать: свою оставил в Тисаюме, дома у Лартаяу — а это, кажется, рубашка Тайлара…
— Всё, мальчики, уходим, — торопливо прошептала Фиар. — Долго прощаться некогда, они вот-вот будут здесь…
— Как только сможем, дадим о себе знать, — Джантар лишь на мгновение обернулся у двери, переглянувшись с матерью, бабушкой, Тайларом. — Сам не могу поверить, что всё это наяву, но надо уходить…
В оглушённой нереальности он прошёл через всю квартиру, вышел на лестничную площадку — и быстро, почти бегом стал спускаться за остальными (вдруг поняв: даже сам вид знакомого с ранних лет подъезда — казался едва ли не потусторонним остатком чего-то прежнего, уже отделённого некой гранью). Руку оттягивала тяжёлая сумка, рубашку, накинутую на плечи, то и дело приходилось поправлять другой рукой — но он как-то не замечал этого… И лишь когда, уж выйдя на тёмную и как будто пустынную ночную улицу (напомнившую ему и кошмар в Кильтуме, и то, чем он оказался впоследствии), он, обернулся и увидел во мраке стену своего дома с едва чернеющими прямоугольниками окон — до него вдруг дошло, что и за какой гранью теперь для него остаётся. Ведь уже он уходил из родного дома — в неизвестность…
— Теперь куда? — вернул его к реальности шёпот Талира.
— Сюда, — как-то рефлекторно указал Джантар в едва заметный проход между домами по противоположной стороне. — Через двор, и там на соседнюю улицу. А ты смотри на дорогу, предупреди, если что… Как, их ещё нет? Нас не видят?
— Как будто нет, — ответил Талир, бросив быстрый взгляд влево. — Давайте скорее.
Они быстро перешли ещё пустынную, почти скрытую тенью деревьев от света как раз вспыхнувших фонарей улицу (Джантар, вздрогнув, с опозданием обернулся в обе стороны, но не увидел ни приближающихся фар, ни случайных ночных прохожих) — и оказались в тёмном дворе напротив. Здесь одно из окон было ярко освещено, и откуда-то сверху доносились громкие голоса, что-то говорившие по-уиртэклэдски — из-за чего Джантару захотелось прижаться к самой стене, и так идти дальше (хотя свет падал во двор далеко в стороне, а проход у самого дома, где шли, и так был в тени)… Но, пройдя этот двор (обошлось без предупреждений Талира о препятствиях по дороге), они вдруг оказались на открытом участке, под ярким светом совсем близкого фонаря — и, поспешно обогнув выступ глухой стены, ограждавшей территорию небольшого транспортного предприятия, вышли на соседнюю улицу (она и называлась Транспортная), почти погружённую во мрак.
— А теперь налево, — шёпотом предложил Итагаро. — Я эту дорогу ещё помню. Там длинный спуск к городскому парку — а в парке, надеюсь, искать не станут. Если что-то не изменилось…
— Нет, всё как было, — ответил Джантар (и голос, глухой, сдавленный — испугал в первый момент его самого). — Два квартала по этой улице, во двор ещё одного дома, и оттуда через улицу — в парк…
— Но надо решить, куда идём, — совсем тихо напомнила Фиар. — Как будем выбираться из Керафа, и вообще…
— Пока, наверно, к рельсовой дороге, — предложил Талир. — А дальше смотря по обстоятельствам. Давайте не терять времени. Дорога ровная, препятствий нет, можно идти быстрее…
Джантар прибавил шаг, полагаясь на ночное зрение Талира — хотя сам лишь едва видел остальных, скорее ощущая их присутствие и расположение в этой темноте по каким-то другим, косвенным признакам; и даже больше угадывал по памяти, чем видел своими глазами, саму эту узкую улицу с одноэтажными домами в глухой тени деревьев, где лишь ещё далеко впереди слабым пятном света виднелся выход на перекрёстoк, указывая направление; а там, за перекрёстком, ещё тaкoй же длинный тёмный квартал обрывался затем во двор многоэтажного дома; откуда — через широкую и наверняка ярко освещённую улицу (носившую имя Кириолы Диароанги — участника боёв за освобождение Керафа в 7783 году), дальнейший путь лежал в городской парк; и затем, как предложил Талира — через центр города к вокзалу рельсовой дороги… Но правильно ли было это решение?..
"И это наяву? — тревожно пульсировала мысль, мешая Джантару вслушиваться в окружающий мрак (хотя в нём что-то и вздрагивало от далёкого шороха автомобильных шин). — И мы решились на такое? Не военные, подпольщики, разведчики — а мирные, не очень здоровые дети? Хотя таких кто-то и считает врагами. Уверенный, что сам достоин мира и комфорта…"
— Но хорошо ли подумали, на что вообще идём? — вдруг усомнился Итагаро. — Хотя помогло нам — как решение момента, но… Через всю Лоруану, с севера на юг, в Чхаино-Тмефанхию… Когда можно просто укрыться в Тисаюме…
— На нелегальном положении, числясь заразными больными, — напомнил Ратона. — Или, если надеешься дать всему задний ход — как объяснишь, почему мы ими числились?
— И что с кассетой? — добавил Донот. — А из Чхаино-Тмефанхии можно представить её… сами понимаете, на каком уровне…
— Страшно подумать, во что уже ввязываемся, — признался Лартаяу. — Но разве можем иначе? Теперь, после всего, что случилось?..
— …Внимание! Дом и стройка окружены! — раздавшийся далеко позади голос из мегафона отдался содроганием во всём теле Джантара. — Предлагаем всем особо опасным инфекционным больным, находящимся в доме или на стройке, выйти и добровольно сдаться! В противном случае через пять минут будут высланы специальные команды для обыска дома и стройки!..
— Мальчики, вот вам и ответ, — прошептала Фиар. — Уже нет пути назад…
— И вот вам счастливая мысль, — добавил Донот. — Выдать себя за инфекционных больных…
— И мифическая инфекция, — добавил и Ратона. — Хотя действительно в газетах спорят: не результат ли ошибки переводчиков, переписчиков? Кто мог знать, что её изучают в мединститутах…
— Так одни и попадаются на то, что как бы со знанием дела утверждают другие, — печально согласилась Фиар. — Узкое образование, узкие специальности. А потом ничего не докажешь…
— …Повторяю ещё раз: предлагаем вам сдаться добровольно! — повторил далёкий голос, усиленный мегафоном.
— И что теперь будет… Там же некому выйти и сдаться! А мы и лестницу там оставили, — вдруг вспомнил Джантар. — И две из уже четырёх кассет: старую и новую… Успеют ли они их спрятать?
— И никто уже не поймёт, что всё это чушь? — прошептал Ратона. — Я имею в виду инфекцию… И нельзя заслать в сеть что-то вопреки этому?
— Значит, вы очень убедительно кого-то обманули, — ответила Фиар. — Хотя странно: полицейский на дороге что-то заподозрил, а врачи в Алаофе — нет. Попробуй пойми эти парадоксы бюрократии… Но подумать об этом надо: не вечно же числиться заразными…
— Но хоть тут газ не применят? — вырвалась у Джантара тревожная мысль.
— Нет, как будто всё по закону, — без уверенности ответил Итагаро. — А там… Страшно вспомнить: как взбесившиеся звери. И не враги же были перед ними…
— Мальчики, не надо сейчас, — сказала Фиар. — Уже подходим к перекрёстку…
Дальше до перекрёстка все шли в молчании. И вдалеке, как ни напрягал слух Джантар — не раздавалось никаких звуков… Но вот они достигли границы света и тени — и Фиар, сделав всем знак остановиться, прошла чуть дальше и выглянула за угол.
— Никого, — прошептала она, обернувшись. — Быстро идём дальше…
Джантар не заметил, как они прошли короткий освещённый участок на перекрёстке двух узких улиц — вслушиваясь в происходящее вдалеке, вернее, пытаясь уловить хоть какие-то звуки оттуда. А звуки были слабыми, неопределёнными (ещё, возможно, скрадывались не столько расстоянием, сколько густыми кронами деревьев): как будто хлопали дверцы автомобилей, раздавались уже не усиленные мегафонами голоса — но хоть никто не стрелял, не угрожал, силой не рвался в дом… И слишком сосредоточиваться на этих далёких звуках было нельзя: впереди уже не было света, который указывал бы путь, улица выходила прямо в тёмный двор, и ориентироваться оставалось по неровной зубчатой полоске серого пасмурного неба между деревьями (которая местами вовсе пропадала, заставляя Джантара невольно ускорять шаг, чтобы не потерять направление в темноте). И здесь тоже шли молча — пока эта полоска над головами не оборвалась ровным прямым краем здания, и тут Талир наконец прошептал:
— Теперь как? Направо?
— Да, и через улицу сразу в парк, — подтвердил Джантар.
— Но надо держаться друг за друга, — предупредил Талир. — Для вас, как я понимаю, совсем темно…
Он помог Джантару положить руку себе на плечо, а сзади ещё кто-то (кажется, Герм) так же положил руку на плечо Джантара — и они двинулись медленно, осторожно, повторяя за Талиром все повороты дороги, причину которых Джантар не мог понять: ведь шли по асфальту у самого дома, а не через сложное переплетение грунтовых тропинок во дворе, где вправду было много препятствий, но куда Талир и не повёл бы их в темноте… Или и здесь были препятствия: скорее всего, оставленные на ночь автомобили? А мысли Джантара всё возвращались к тому, что могло происходить дома; и издалека по-прежнему доносился неясный шум — но не мог же он настроиться прямо здесь, на ходу…
Но вот они подошли к углу дома — за которым открывался выход на ярко освещённую, широкую улицу Диароанги. Теперь надо было перейти её, чтобы углубиться в городской парк — и, пройдя в свете редких фонарей по аллеям, достичь центра города…
— Подождите, кто-то едет, — у самого угла дома Фиар снова, разомкнув цепь, вышла вперёд и прислушалась. Джантар тоже услышал приближающийся шорох колёс и рокот двигателя.
— Это не полиция, — неуверенно предположил Итагаро. — И автомобиль, похоже, всего один. Сейчас увидим…
Джантар почему-то ждал автомобиля с правой стороны — и у него даже на миг закружилась голова, когда грузовик неожиданно выскочил слева, и быстро пронёсся по видимому между домами отрезку улицы. Впрочем, головокружение быстро прошло…
— Теперь через тротуар, под деревья, — прошептал Итагаро. — И если там никого, сразу через дорогу в парк…
Одной короткой перебежкой они преодолели освещённый тротуар — и, укрывшись в тени деревьев, стали оглядываться по сторонам. Но тротуар и мостовая в пределах видимости как будто были пусты.
— Никого, — решил Итагаро. — Быстро вперёд…
Как и ожидал Джантар, мостовая не была полностью перекрыта тенью, и они вновь на несколько мгновений оказались в свете фонарей. И лишь в тёмной аллее парка, куда они будто нырнули из этого яркого света, Джантар почувствовал себя относительно увереннее. И понял, как вовремя успели перебежать улицу: почти сразу неподалёку вновь раздался приближающийся шорох шин…
— Теперь… как-то по диагонали через парк, в центр города, — прошептал Итагаро. — Хотя не все аллеи прямые, но приблизительно будем держать направление…
— И уже надо быть наготове, — предупредила Фиар. — Насчёт возможного присутствия людей, техники…
— Кажется, никого, — спустя несколько мгновений ответил Герм. — По крайней мере, вблизи. Пойдём…
Дальше снова двинулись в молчании. Джантар едва узнавал знакомые по дневному виду аллеи парка — которые сейчас словно тонули в разлившейся повсюду тьме, кое-где вырываясь из неё слабыми пятнами света. Однако Талир уверено вёл всех вперёд — и Джантар, ориентируясь по лишь временами едва заметным силуэтам идущих впереди, продолжал осторожно следовать за ними, стараясь не отстать (но и опасаясь упасть, споткнувшись о бордюр). И даже здесь он продолжал прислушиваться к происходящему вокруг, и к своему ощущению ситуации — но и вдалеке, и вблизи было как будто тихо, и собственная интуиция не давала знать о какой-то реальной опасности. Лишь смутное чувство отдалённой угрозы — продолжало бороться в глубинах сознания с чувством нереальной бредовости происходящего…
— Здесь лестница, — вдруг шёпотом предупредил Талир (и Джантар удивился: как сам мог забыть о ней. — Восемь ступенек. Нет, девять… Но можно обойти справа: там пологий подъём — и дальше налево, вдоль стены… Стену хоть немного видите?
— Скорее знаю, что она там есть, — признался Джантар. — И дальше в стене проём другой лестницы, в верхнюю часть парка, но нам туда не надо. Надо — прямо, но там дальше опять начнётся стена. И всё это в темноте…
— Что делать, пойдём там, — ответил Талир. — Держась правой рукой за стену. Будет проём — скажу…
Джантар перенёс в левую руку сумку, которую раньше держал правой (а правую сообразил наконец продеть в рукав рубашки, до тех пop лишь наброшенной на плечи) — и снова двинулся за Талиром, то и дело бросая взгляд влево, где между деревьями виднелись как бы отдельные рваные клочья неба, и лишь вдалеке трава и кусы слабо рассеивали свет фонарей: ему просто необходимо было видеть хоть что-то (слыша лишь взволнованное дыхание и совсем тихий звук осторожных шагов). А вскоре правая рука ощутила неровный, шероховатый камень стены — и он продолжал идти уже вдоль неё… "И всё же, как снимали эти кубические постройки? — почему-то некстати подумал он при этом. — Вправду выстроили на огромной площади столько каменных стен? Вряд ли. Как-то иначе…"
— Осторожно, проём, — отвлёк его шёпот Талира.
Проём был нешироким, Джантар вновь ощутил рукой продолжение стены — но прежняя мысль уже не возвращалась, словно уйдя в глубины памяти. Да и участок стены за лестницей был не очень длинным — и вскоре, когда стена окончательно оборвалась, они вышли к развилке аллей. Одна, чуть вправо — выходила вдалеке под яркий свет фонаря, другая, совсем тёмная — сворачивала левее.
— А как дальше, не помню, — признался Итагаро. — Но под этот свет бы идти не рискнул. Может быть, налево?
— И я так думаю, — согласился Джантар. — Хотя так не попадаем в самый центр города. Но даже вернее: тихие узкие улочки подойдут нам больше…
Они свернули, и все главные сооружения парка остались справа — продолжая быть видны тёмными силуэтами на фоне яркой листвы деревьев. Над этой аллеей ветки уже не так густо переплетались наверху, и в разрывах довольно широкая полоса неба указывала направление дороги… Но именно здесь, когда прошли уже часть аллеи, у Джантара исчезло чувство безопасности — и что-то смутно привлекло внимание, заставив насторожиться. И он, прислушавшись, уловил непонятно откуда чужие далёкие голоса…
— Этого ещё не хватало, — тревожно прошептала Фиар.
— Итагаро, держи мешок открытым, — предупредил Минакри. — Если что, сразу выхватишь оружие. Говорят по-дмугильски… Талир, видишь, где это?
— Как раз там, куда мы не пошли, — ответил Талир. — Сидят на траве спиной к нам, так что не видят. Я даже немного разбираю: похоже, делят краденое. Тихо, осторожно идём мимо…
"А что было бы, пойди мы по той аллее?", — Джантар удивился странному напряжению с оглушённостью эмоций, в котором не было места страху. Или в самом деле не было реальной опасности? Хотя так казалось и на стройке…
— А мне этот диалект незнаком, ничего не могу понять, — признался Минакри совсем тихим шёпотом. Чужие голоса же становились всё громче, хотя те явно старались говорить вполголоса. — Но странно, что сидят без света. Вдруг у них прибор ночного видения?
— Нет, на ощупь разбирают неисправный фонарь, — уточнил Талир. — И говорят о какой-то краже. Идём быстрее, пока их фонарь не заработал…
Впрочем, реальной опасности Джантар и не ощущал — но не мог внутренне не напрячься, когда они подошли уже совсем близко, и голоса стали слышны отчётливо, пробуждая дробью резких, чуждых, незнакомых звуков — тягостные, страшные воспоминания… И какая-тo жгучая волна захлестнула его — пусть всего на мгновение, не более, и так же внезапно схлынула — но Джантар, словно очнувшись от мгнoвeннoго отключения, едва ли не заново заставив себя осознать, где и в каком положении находится, тут же с внезапным испугом подумал: мог вовсе потерять самообладание — сейчас, когда так опасна ошибка в любой мелочи!..
— Джантар, не надо так, — услышал он шёпот Герма (на фоне уже удаляющихся, как вдруг понял, голосов). — Даже по ауре видно твоё состояние. Но не забудь, куда и с чем идём…
— Хотя как не понять, — добавил Минакри. — Мне тоже чем запомнились эти нелюди. Но если только силу понимают — когда-то человечество силой им и ответит…
— Сперва понять бы, что происходит с ним самим, — ответил Герм. — И оно остаётся виновато, не сумев где-то их пристроить…
— Как даже сейчас не думать, — согласилась Фиар. — Хотя не та обстановка для дискуссий…
Дальше все шли молча до самого выхода из парка. Улица Инафская, на которую вышли (она продолжалась за город, превращаясь в шоссе обратно к соседнему городу, районному центру Инафу — на подъезде к которому Джантар и проспал ту аварию), оказалась не очень ярко освещена и снова пустынна, так что её пересекли, не останавливаясь — и сразу оказались на начинающейся прямо напротив выхода из парка одной из узких улочек старой части города. И вдруг Джантар увидел, как неожиданно ярок был здесь свет фонарей (или это — после мрака парковых аллей, и слабого освещения улицы, которую перешли?)…
— Может быть, свернём на Инафскую? — прошептала Фиар.
— Но она ведёт в самый центр, — после мгновенных колебаний ответил Джантар. — А тут, хоть лабиринт, зато безопаснее. Кто увидит из окон сквозь такие деревья? Почти как там, у вас…
И они двинулись уже по залитым ярким светом улочкам — которые действительно образовывали на этом не столь уж большом пространстве целый лабиринт, то круто изгибаясь, то пересекаясь под самыми разными углами. Теперь Джантар, хорошо знавший этот лабиринт улиц, шёл впереди, лишь временами оглядываясь: то назад, чтобы убедиться, не отстали ли остальные; то по сторонам, когда что-то казалось не внушающим доверия. Ведь это был район не только старой жилой застройки: пришлось пройти и мимо широкого тёмного больничного двора за высокой решётчатой оградой; и мимо смутно черневших во тьме двух неоконченных строек (занимавших каждая — место целого снесённого квартала); и через несколько маленьких сквериков, где, несмотря на глубокую ночь, вполне могли кого-то встретить; и рядом с магазином, в глубине которого явно перемещались лучи фонариков (и Итагаро даже рискнул совсем тихо спросить: много или мало — стать свидетелями двух краж в одну ночь?)… Но это и было недалеко от последней из улиц в этом лабиринте — пройдя которую, затем предстояло пересечь главную магистраль Kepaфa, улицу Фаалокра (впрочем, в самом узком и малонаселённом месте, куда, зная это, Джантар и вывел всех). И он рассчитывал так же быстро пройти и там, не сбавляя шага — однако, уже подходя к перекрёстку, шарахнулся в тень ближайшего дерева: по улице Фаалокра стремительно нёсся полицейский фургон…
— Не надо бы так резко, — прошептала сзади Фиар. — Как раз этим можно привлечь внимание. А так по улице может идти кто угодно. Хотя подождите… Ещё кто-то едет…
Справа вновь быстро приближался шорох колёс. Джантар замер, чувствуя напряжение остальных. А судя по звуку, ехал и не один автомобиль — целая колонна…
— И, похоже, много… — понял и Итагаро. — Что… опять полиция? И вот ещё…
Да, мимо перекрёстка, где они замерли в тени деревьев — куда-то справа налево один за другим проносились такие же фургоны.
— И куда они все… — вырвалось у Фиар.
— Шесть… семь… восемь… — считал Итагаро. — Кажется, все. А куда… Вернее, откуда. Где так и не нашли нас… Пойдём, пока больше никого?
— Нет, подожди, — Фиар выглянула из-за угла дома. — Ещё похоже, автобус… Нет, свернули на другую улицу. Кажется, наш автобус и тащили на буксире. А теперь — действительно никого…
— А так не попадём туда, куда тащили автобус? — спросил Талир, когда уже переходили главную улицу.
— Не знаю… Не представляю, куда здесь могли тащить, — ответил Джантар. — Санитарная служба в другой стороне. А нам — от следующего поворота налево…
— …Но куда налево? — переспросил Талир, едва они миновали ещё совсем короткий квартал на улице Торговой, куда вышли, перейдя главную. — Там столько мусора, камней, каких-то каркасов… Что это?
— Да… — спохватился Джантар. — Совсем забыл! Площадей торгового центра не хватает, часть рядов вынесли наружу! А это же не Каймир, торговые ряды — имеют такой вид. Да, там не пройти…
— Придётся под самым торговым центром? — спросила Фиар, указывая на мертвенный четырёхэтажный куб огромного здания. — Прямо под стеной, чтобы и не на виду из окон напротив? И уже там — налево? Или как?
— А что делать? — не без колебаний согласился Джантар. — Кто сейчас увидит, кто и откуда знает, зачем нас ищут?
— Мы и тогда так думали, — горестно ответил Лартаяу. — Кто знает, куда идём, где были, что записали… А теперь видите, что получилось…
— Только не сейчас, — ответила Фиар. — И не знаем точно, из-за этого ли…
"По всем признакам не может быть из-за нас, — думал Джантар, едва ли не прижимаясь на ходу к блестящим каменным плитам цоколя, и чувствуя возврат прежних сомнений. — Не проникли туда, где что-то охраняется, ничего не взломали, не похитили… Но сумасшедший чиновник решил: виноваты дети. Именно такие, как мы…"
— Вот теперь налево, — голос Фиар напомнил, что отвлекаться даже на такие мысли нельзя. — А то впереди, я вижу — ограждённая стоянка. И опять автобус, похожий на наш…
— Автопарк аварийных служб! — Джантар тоже заметил это. — Вот куда оттащили наш aвтoбyс! А мы идём так близко…
Но они уже свернули налево, на тёмную — и, как вспомнил Джантар, обычно тоже не очень прибранную улицу. Правда, больше было и некуда; и Талир уже не предупреждал о препятствиях на пути — и всё же идти здесь, вспоминая, как эта улица обычно выглядит днём, было не очень приятно… А затем надо было свернуть направо, на ещё более тёмную улицу, и идти вдоль забора (отделяющего сплошной ряд заброшенных строек) по мостовой, возможно, сплошь усыпанной строительным мусором; или, миновав тот перекрёсток, свернуть на следующем — но тогда пришлось бы идти дальше до самого вокзала широкой, почти как площадь, улицей, на виду у всех из окон домов и проезжающего транспорта, так что этот вариант не годился — надо было сворачивать сразу. А потом?..
И тут Джантар понял: у них не было плана действий! Конечно, ведь только думали, как пройти город незамеченными, не попавшись полиции… Но здесь, уже недалеко от рельсовой дороги — откладывать решение было некуда…
— Сюда, что ли? — спросил Талир (имея в виду первый, ближний поворот, куда указывала Фиар). — Мимо этих строек? Тротуар в выбоинах, мостовая в камнях…
— А там целая открытая площадь, — ответила Фиар. — И дворами не пройти: разделены оградами. Придётся здесь…
— Но осторожно, — предупредил Талир. — Не забывайте: на дороге камни. И молча… Всё же стройки — мало ли что…
— Но как молча, когда надо решить, что дальше? — напомнил Джантар, когда они уже сворачивали в тёмный створ узкого прохода между кустами и забором. — Мы уже недалеко от вокзала — и как будем выбираться из города? Пассажирские поезда из Керафа в нужную сторону сейчас не идут. Нам же, как понимаю — нужно на юг, в Арахаге, чтобы оттуда…
— Понятно, — прервала его Фиар. — Не надо подробностей вслух. Главное, иди осторожно. Талир, а ты слушай, нет ли кого-то за заборами. Хотя и пора уже думать, как будет. И куда идём: к пассажирскому вокзалу или грузовой станции?
— К грузовой? — переспросил Итагаро. — Но не предлагаешь же, в самом деле…
— Пока ничего конкретно. Думаю… И у Ратоны с собой нет постели. Да, наспех приняли решение в горячке бегства, а как до дела… Хотя правда: как ты ездил раньше?
— Первый раз — вовсе без постели. Накрылся особой, технического назначения, тканью, — ответил Ратона. — А она и липкая, и электризуется. И странно для всех выглядело — до сих пор помню. А потом приходилось брать свою постель, тоже из специальной ткани… А сейчас и есть только это, — закончил Ратона непонятно для Джантара.
— И где ляжешь прямо на лодку? — переспросила Фиар. — Тем более, и этим сразу привлечёшь внимание…
— Какую лодку? — не понял Джантар. Хотя, кажется — тут же понял…
— Мне же её дал Тайлар, — объяснил Ратона. — Ты не видел?
— Представь, забыл, что она у нас есть, — признался Джантар. — Взяли всего раз в поездку на море, и потом не вспоминали. Нет, но как постель в грузовом вагоне? Да ещё для всех девятерых? Не представляю…
— И всё же идём к грузовой станции, — предложил Итагаро. — Там попробую войти в компьютер, выясним обстановку — и будем решать конкретно. И диспетчерская выходит прямо во двор жилого дома, если не ошибаюсь…
— Не ошибаешься, — подтвердил Джантар. — Улица идёт прямо к диспетчерской, и дальше к самым рельсовым путям. Но это служебный дом работников дороги, там кто-то может не спать.
— И опять кому-то быть в одежде из морга, — понял Донот. — И то, знаете… Уже действительно охраняемое учреждение…
— Я же говорю: совсем рядом двор жилого дома, — повторил Итагаро. — А во дворе какая охрана? Я бывал там, когда жил в Керафе… Если всё верно помню, можно запросто войти в компьютер диспетчерской. Подойти к самой ограде двора… Другой вопрос: что сможем узнать, и что делать, если так ничего не получится?
— Сейчас главное — выбраться из города, — напомнила Фиар. — Будут подходящие вагоны, хоть на короткое расстояние — надо пользоваться…
Тут Джантар, забыв об осторожности, резко поставил ногу на подвернувшийся камень — и едва не упал. Это сразу напомнило: при всех прочих проблемах надо ещё следить за дорогой… Нo уже и осталось недалеко до поворота налево, на одну из крупных городских магистралей, улицу Мира (названную так сразу после окончания войны); и хотя этот её короткий квартал можно было пройти дворами, затем их ожидал ещё более короткий, но самый рискованный отрезок пути — по краю Вокзальной площади, где дворами хода не было; и лишь оттуда они наконец попадали на нужную им Вокзальную улицу, что чуть наискось вдоль рельсовой дороги выходила к диспетчерской. И Джантар почувствовал, как ему не хочется идти там, по площади, на виду со стороны вокзала — но увы, иного пути не было…
— …Теперь дворами по той стороне, — сказала Фиар, едва они вышли на перекрёсток с неожиданно тёмной улицей Мира. — Быстро, пока никого…
Перебегая улицу, Джантар успел окинуть её взглядом в обе стороны, убеждаясь, что и здесь их как будто никто не видел; и вместе со всеми свернул в тёмный двор по правой стороне, пытаясь подробно вспомнить топографию этой части города и найти более безопасный путь. Но нет — это, кажется, была единственная дорога туда, да и какого-то иного способа покинуть город вовсе не приходило на ум…
— …Тут не пройти, — сказала Фиар, когда в очередном промежутке между домами путь преградила высокая решётчатая ограда, на которую падал, вырывая её из тьмы, свет фонаря с площади. — Придётся идти на свету.
— Но теперь взрослого изображать буду я, — Итагаро, не встретив возражений, взял у Донота свёрток одежды и принялся разворачивать. — Мне же придётся подойти к диспетчерской… А тут только одежда, без обуви?
— Сам не понимаю, — растерянно ответил Донот. — Я как будто брал всё вместе. И ничего не ронял по дороге…
— Об этом думать уже некогда, — сказала Фиар. — Надевай, что есть, и пойдём.
Едва Итагаро не без труда натянул взятую из морга одежду, и они вышли из тёмного двора на тротуар по краю площади, Джантар почувствовал себя вовсе неуверенно. Правда, здесь, с этой стороны, площадь была пустынна, но слева в её центре был большой сквер, а за ним — здание вокзала; и хотя сейчас (если только верно определили время), прибытия или отправления пассажирских поездов ещё долго не ожидалось, и не должно было быть больших толп людей — стоило и одному заподозрить неладное… Джантар с трудом заставил себя идти спокойно, не ускоряя шага — хотя они и так шли быстро, торопясь пройти этот участок скорее. Но и после того, как, миновав его, свернули в темноту улицы — он не мог чувствовать себя в такой же, пусть относительной, безопасности, как прежде: прошли там, где кто-то мог видеть…
— Но если нас сейчас видели… — Талир тоже подумал об этом.
— Что уже сделаешь, если видели… — ответил Итагаро. — Риск, конечно, есть. Но я вот думаю — подойти к диспетчерской вместе с тобой. Я могу связаться только с компьютером — не считая особых, стрессовых ситуаций — а ты слышишь мысли людей…
— Осторожно, выбоина, — предупредил Талир. — И там дальше тоже… Давайте идти прямо по мостовой. Ну и дороги здесь… И не зря ли идём туда? Не проще настроиться на первого попавшегося работника дороги, и из его мыслей узнать: где стоят какие вагоны, куда направляются? Пройти вдвоём нам с тобой, и так всё узнать? Ищут же не двоих, а группу из восьми или девяти человек — смотря, числится сам врач, сопровождающий больных, тоже в розыске или нет…
— Из мыслей случайного человека ещё что-то не так поймём. И он может не всё знать. А там компьютер… И как пройти: я во "взрослой" одежде, но без обуви, а ты — в рубашке и плавках? А это же не Тисаюм, это — Кераф. Хотя подожди… — забеспокоился Итагаро. — Я уже не уверен: точно диспетчерская выходит во двор жилого дома? Вдруг за давностью не так помню…
— Куда деваться, — ответила Фиар. — На месте увидим. Хотя помню, я сколько раз видела из окна вагона, и всё удивлялась: рельсовые пути, диспетчерская, и рядом — двор жилого дома. И ограда такая, что перелезешь запросто…
— Тем лучше. А я уже стал сомневаться: это здание нам нужно, или дальше по тропинке. Хотя и ограда — между диспетчерской и двором…
— А то, что дальше — какой-то склад, — добавила Фиар. — Давно ты здесь не был…
— Ветки на дороге… Или проволока… — уточнил Талир, когда то, что он отбросил, упало в стороне с металлическим звоном. — Ладно, идём дальше. Осторожно, ещё выбоины… Ну и обстановка здесь! Брошенные стройки, не убран мусор, почти непроезжие дороги… Хотя в ожидании краха цивилизации что и зачем ремонтировать… — печально вздохнул Талир. — И это в Керафе…
— Представьте тогда тот же Нмарваг, — так же печально добавил Минакри. — Или даже Алаофу…
— И то спокойно прошли, — сказал Талир. — С ночными прохожими бывает всякое. И та же полиция не разберётся…
Дальше опять шли почти молча — лишь Талир время от времени нагибался, отбрасывая очередную ветку или проволоку, или шёпотом давал знать, как обойти очередную выбоину… И всё более чувствовалось: они уже приближались к грузовой станции. Темнота впереди обрывалась яркой полоской света, за которой улицу почти сразу перекрывали наискось борта грузовых вагонов; откуда-то слева, из-за погружённых во мрак домов и деревьев — доносились металлический лязг, звуки работы механизмов, в отдалении звучали голоса, усиленные громкой связью… И до Джантара вдруг как-то и на эмоциональном уровне стало доходить: что задумали, что собрались сделать…
Пробраться в грузовой вагон, чтобы покинуть Кераф — да ещё вагон нужно как-то найти… И это — сейчас, наяву, в их реальной жизни, а не в рассказах взрослых, которые чуть не все как один почему-то ездили и на крышах вагонов, и спрятавшись в грудах каких-то лохмотьев, отходов, стружки, и мало ли как и где ещё. Что, конечно, может позволить себе здоровый дурак, экономя деньги на билет — но не школьник, терявший сознание на занятиях по физкультуре… Правда: не глупость ли, не абсурд — вообще весь план, родившийся так внезапно, в мгновения, когда некогда было думать? Даже при всех их способностях — учитывая их же проблемы со здоровьем? С которым они — ни больше ни меньше — собрались пересечь страну с севера на юг, чтобы потом, на крайнем юге, ещё перейти границу? И это — в стране, где подросток не может позволить себе легальную поездку и в соседний город, ведь и на этом коротком пути найдётся кому заметить "непорядок" и доложить "куда следует"? А они решаются не просто бежать, спасая себя — добраться до Чхаино-Тмефанхии с этой записью…
Но уже новая мысль будто встряхнула Джантара… Допустим, доберутся, предъявят запись — и что дальше? Они же не знают скрытого смысла записи, какой-то её тайны! И лишь предполагают её связь с событиями в Тисаюме… И что так смогут доказать, подтвердить, что и чем оправдать? И мало ли какие ещё возможны неожиданности при таких попытках?.. Когда уже неизбежно замешаны государственные власти страны, которую они покинут — но где остаются их родные и близкие? О возможных последствиях чего и подумать страшно…
Так… может быть, правда: попытаться вернуть всё назад? И уже сейчас начать думать: как представить всё происшедшее, и свою роль в нём, для лоруанских властей, чтобы это не имело ни для кого серьёзных последствий — а уже потом, вернувшись в "обычную", "нормальную" жизнь, продолжить поиски? Да и… что может быть поставлено им в вину? Спасались от опасности, используя средства и способы, что были в распоряжении! И опасность была — и были основания полагать, что имеют дело не с "представителями власти", а с врагами, оккупантами… И какие могут быть конкретно против них доказательства? Не сами разоружили тех солдат; и извещение в неразберихе мог послать кто угодно! Извещение, где даже нет имени его самого, Джантара Фаярхая…
Хотя верно — имена! Восемь имён, чем-то связанных между собой! По крайней мере — особым режимом учёбы, да ещё с какими формулировками! И они — все вместе, в одном извещении. А если кто-то, привлечённый этим, начнёт копаться в биографиях…
А ещё — автобус! Уже найден не где-нибудь — во дворе его дома! При желании можно связать со всем этим его — тоже особорежимника, тоже каймирца, живущего там, где во дворе найден автобус… Что тогда? И так-то каково всё балансировать на грани между обычной школой и интернатом, подозрениями в неполноценности и неблагонадёжности; быть и теми, кого снисходительно презирают — и теми, кого инстинктивно опасаются? И кто поймёт их самих, с особыми, но тоже вполне человеческими проблемами — а не увидит в них лишь досадную помеху существованию "простых" людей, которым не подходит цивилизация, не хватает ресурсов, и оскорбляет существование таких детей, на которых нельзя запросто выместить взрослое скотство?..
Нет, конечно, они решили правильно. И как ни парадоксально: этот трудный, сложный, рискованный путь, так внезапно избранный ими — всё же безопаснее, чем сдаться на милость властей и закона, надеясь на понимание или хотя бы формальную справедливость. И не довольно ли уже имеющегося горького опыта? Как всем им пытались сломать жизнь якобы по ошибке — а чиновник в полиции предлагал фактически принести в жертву кровной мести его, Джантара? Вот тем, кому не по силам обычная школа, и приходится бежать через всю страну…
— Джантар, постарайся успокоиться, — Фиар легко коснулась его руки. — Мы в непривычной для себя роли, но что делать…
— И это не навсегда, — добавил Талир. — Мы обязательно вернёмся. Но, так как мы нужны для будущего, надо сохранить себя для него. И тебе ли не знать, как всё вдруг может измениться…
— Может… — ответил Джантар. — Вопрос: в какую сторону, и спустя сколько лет? А пока меняется в очень странном направлении. И сколько ни ищем путей дальнейшего развития, сколько ни создаём теорий… Во что недавно верили сами — а теперь бежим от властей, полиции…
— Джантар, не надо, — предупредила Фиар. — Уже сворачиваем во двор.
— Как… уже дошли? — спохватился Джантар. И правда, он был так поглощён мыслями, что и не заметил, как успел свернуть куда-то в сторону и остановиться в узком проходе между едва освещённой далёкими огнями глухой боковой стеной дома и ветками какого-то кустарника.
— А теперь подождите здесь, — сказал Талир. — Дальше пойдём мы с Итагаро… Или нет, давайте сразу во двор, — добавил он спустя несколько мгновений из темноты. — Там как раз никого…
— …Да, можно ли было представить… — не в силах сдерживать эмоции, продолжил Джантар уже во дворе дома со смутно черневшими окнами, ни одно из которых не светилось. — Имею в виду: ещё тогда, в 70-е. Тоже, казалось, совсем скopo будет лучшая жизнь, справедливые законы…
— Но не могли мы, по логике взрослых, сами послать извещение на себя! — вдруг сообразил Минакри. — Тем более, там значится сопровождающий нас врач… Давайте хоть сейчас подумаем: что из этого может следовать? И — кто нас видел в Керафе?
— То есть… нас тут и не было? Всё время скрывались где-то в Тисаюме? А кто угнал автобус, и почему сюда — не знаем? А это мысль… Хотя нет, — cpaзу спохватилась Фиар. — Тогда надо как-то объяснить: откуда само извещение, почему в нём наши имена, и нас же всех не нашли по домашним адресам? А главное — как докажем, что извещение не имеет под собой реальной почвы?
— И как же не нашли: нашли и меня, и Ратону, — напомнил Донот. — И многие помнят его как заразного больного. Не знаю, вёлся ли какой-то учёт — но всё же… В любом случае риск…
— А там ты уже гражданин, чьи права не ставятся под сомнение, — подумав, ответил Минакри. — И если явишься сюда — уже как гражданин Чхаино-Тмефанхии. Как та же Инал Юкар в свои 19…
— Как же, явишься, — горестно повторил Лартаяу. — При том, что происходит в отношениях между двумя странами. Тем более — в Тисаюм, с его флотской базой… Сможем мы вернуться туда как иностранные граждане? Или пусть бывшие беженцы, жертвы несправедливости? Вот именно: хорошо ли мы обо всём подумали?
— Опутали всё своими базами… — так произнёс Минакри, что Джантару стало страшно, как бы он сейчас не сорвался. — Распоряжаются в нашей исторической столице просто как на военном объекте, который и непонятно зачем нужен… И страшно в чём-то ошибиться — потому что есть "высшие интересы". Ничьи, не человеческие — но выше интересов всякой личности…
— И правда, мальчики… — неожиданно согласилась Фиар. — Хорошо ли мы всё продумали? Не придётся что-то заново решать прямо здесь? Да и… кем будем дальше, если перейдём границу? Или мы намерены вернуться, и готовить здесь подполье, а в перспективе — государственный переворот? Только поймите, я спрашиваю серьёзно…
— А собирались быть мирными учёными, — ответил Минакри. — Но если тут, видите, тайна на тайне — где же получить образование, если не в Чхаино-Тмефанхии? А уж тогда…
— Значит, я спрашиваю ещё раз: мы окончательно решаемся на это? — повторила Фиар. — Даже если потом как иностранцы и в Тисаюм так просто вернуться не сможем?
— И что, даже к родителям нельзя, если они там живут? — переспросил Лартаяу. — Правда, к моим не относится — знаете, где они… Завязали мы узел своим бегством… И что делать — сейчас надо скорее выбраться из Керафа…
"Ой… А кассета? — снова подумал Джантар. — Продолжала перематываться, когда мы уходили… Успели ли они её спрятать? Правда, ищут не кассету — а группу сбежавших больных. А смотреть ночью можно и просто ночной телеканал. Особенно после таких сообщений… Ах да… Я же формально и оставался в Тисаюме один, без взрослых! Пусть всего несколько дней… И что теперь будет с этим?.."
— Слушайте, что мы узнали, — донёсся возбуждённый шёпот Итагаро. — Есть шанс, и надо пользоваться сразу, немедленно! На третьем пути — вагоны для сыпучих грузов, их очень скоро будут отправлять под загрузку чем-то в Алагари! Но перед ними, на первых двух — ещё составы, придётся лезть через сцепки…
— Правда, вагоны без крыши, — добавил Талир. — Нo их, перегоняя пустыми, не закрывают с торца, можно влезть внутрь. И главное: не из-под опасных, ядовитых грузов — наоборот, чисто убраны под погрузку стройматериала! Это — уже из мыслей работника дороги, который точно знает. Решайтесь, пока полиция не блокировала город!
— И как идти от диспетчерской в сторону вокзала, есть неосвещённый участок, — продолжал Итагаро. — Там и перелезем. Правда, до того идти на свету — тоже риск. А мы не очень похожи на обычных пассажиров, и я не уверен… Джантар, нет чувства, что попадёмся?
— Как будто нет… — Джантар прислушался к своим ощущениям. — Хотя у меня мысли были заняты другим. Как раз говорили: что будет, если захотим вернуться в Тисаюм, или вообще на Каймир? Не вернее ли попробовать доказать властям, что извещение — ошибка, и во всём случившемся нет нашей вины? Хотя это, чувствую, нереально…
— А выбираться из Керафа надо срочно, — повторил Итагаро. — Об остальном подумаем по дороге. Нельзя терять времени. Талир, иди первым — для нас тут темно.
— И осторожнее с ветками, — предупредил Талир. — Лучше даже пригнитесь…
Так, не разрешив сомнений, Джантар и последовал за Талиром вместе с остальными — прикрывая свободной рукой лицо от веток, местами довольно далеко торчащих в проход, которым шли наискось через двор. Из-за деревьев показалось чернеющее глухой стеной массивное здание диспетчерской. Пройдя чуть дальше, они обошли ограду двора, вышли на тропинку, и остановились за углом, снова у самой границы света и тени, откуда Талир выглянул вперёд, а затем — назад, в сторону складских построек.
— Никого, — прошептал он. — Если идти, то сейчас и быстро.
— Идём, — решилась Фиар, выходя на свет под самым выступающим над тропинкой остеклённым балконом диспетчерской. — В крайнем случае, если что — идём с окраины на вокзал. Но будьте наготове…
— Тут уже я пойду первым, — Итагаро вышел вперёд в своей чёрной одежде. — Я же сейчас изображаю взрослого…
Дальше путь лежал по тропинке, которая, чуть огибая диспетчерскую, переходила в довольно узкий проход между оградой слева и стоявшими на первом пути вагонами справа; а ещё дальше — ограда сменялась густой стеной деревьев… И, когда шли там, все окружающие звуки вдруг будто притихли, стали глуше — хотя возможно, это и было лишь особенностью восприятия самого Джантара в тот момент. Ведь на самом деле откуда-то по-прежнему доносились и лязг сцепок, и голоса по громкой связи — и хорошо хоть, здесь, на тропинке, кроме них, никого не было… Но лишь когда они снова вошли в тень и встали напротив одной из сцепок, Джантар почувствовал себя относительно увереннее.
— А сейчас первым пойду я, — Талир быстро взобрался на сцепку и будто без труда спрыгнул на другую сторону. — Тут рельсы в бетоне, поверхность ровная, идите смело.
— Но подожди, я в этом могу споткнуться, — Итагаро, не выпуская мешка, начал свободной рукой стягивать брюки — и, сунув их в мешок, тоже будто без труда перебрался следом. — Талир, держи мешок. Джантар, давай сумку…
Но Джантар, не поняв (должно быть, от волнения) — просто сам крепко ухватился за руку Итагаро, не без тревоги ступил на неожиданно холодный металл сцепки, шагнул через неё — и вот он уже стоял с той стороны, в тёмном узком проходе между рядами вагонов.
— Я думал, ты только передашь сумку, — растерянно сказал Итагаро. — И не рассчитывал на такое усилие. Так можно и упасть — здесь, в темноте…
— Сам не понимаю, как получилось, — признался Джантар, отойдя в сторону, чтобы не мешать остальным. — Мне до сих пор не приходилось так перелезать…
— …Все уже тут? — раздался вскоре шёпот Фиар. — Тогда пойдём дальше.
— Но на втором пути шпалы, — предупредил Талир. — Там надо осторожнее…
Так же, как в первый раз (но уже в густой, почти непроглядной тьме) Джантар перебрался через сцепку, опираясь на руку Итагаро, и осторожно поставил ногу на шпалу. Здесь ощущался слабый, но едкий запах какого-то химического реактива, и в просвет неба между вагонами, как он успел увидеть, выступали закруглённые борта цистерн. Но Джантар понял это, уже успев отойти в сторону вслед за Итагаро и Талиром, и пытаясь найти взглядом просвет в будто сплошной стене вагонов на третьем пути…
"А если мы ошиблись?.. — подумал он, когда показалось, что это слишком долго не удаётся. — И тут не вагоны — действительно стена? А мы тут, в темноте, между стеной и цистернами…"
— Сюда, — услышал он голос Итагаро и, подойдя, увидел чуть подавшуюся внутрь створку торца вагонного борта, едва различимую во мраке. Чтобы увидеть её, надо было подойти совсем близко: просвет перекрывали высокие, должно быть, крытые вагоны на соседнем, четвёртом пути. — Но быстро, отправить могут в любой момент…
И вновь Итагаро первым забрался в вагон, а затем помог Джантару, ещё чуть приоткрыв при этом тяжёлую створку. Внутри ощущался слабый металлический запах. Пол под ногами был усеян крошкой какого-то твёрдого материала.
— Не очень чисто убрано на самом деле, — сказал Итагаро, судя по голосу (видеть Джантар мог лишь едва озарённое сиянием далёких огней небо над головой), проходя в дальний конец вагона. — Придётся ещё подмести вот тут, где расположимся.
— Но чем? — переспросила Фиар, взбираясь в вагон следом. — Не этой же одеждой…
— Да, не подумал, — ответил Итагаро. — И правда: помню, откуда она… А мешком — значит, выкладывать всё из него в темноте. Но нам главное — не повредить лодку. И просто так у борта не сядешь. Не можем позволить себе ржавые следы на рубашке, или хуже того — на теле. Нет, иначе не получается, — Итагаро, судя по звуку, уже сметал что-то с пола у стенки. — А одежду всё равно найдём способ вернуть…
"Раньше и хоронили в набедренных повязках, — подумал Джантар. — Потом чужие обычаи проникли и в это…"
— Можно располагаться? — Ратона, проходя мимо Джантара, уже раскладывал лодку.
— Герм, Лартаяу, быстрее! — донёсся ещё снаружи шёпот Талира. — Там дальше кто-то идёт! Кажется, включает фонарь!
— Мы уже здесь, — ответил Герм с усилием, как раз перебираясь в вагон. — Давай сам быстро сюда… Хотя… что он там делает? Ну, тот, кого ты видел?
— Осматривает вагон на втором пути, — ответил Талир (уже в вагоне). — Надеюсь, не придётся специально отвлекать его внимание от нас.
— Дождаться бы уже отправки, — сказал Лартаяу. — Только заранее расположиться, а то будет толчок…
— Лодка расстелена, — ответил Ратона. — Но как бы мне не касаться ничьей одежды?
— Я только в набедренной повязке. Ложись с краю, а я рядом, — предложил Донот.
— Да, мальчики, надо располагаться, — сказала Фиар. — Отправить могут в любой момент, если мы верно поняли…
— И хотя бы одному не спать, — предупредил Итагаро. — Чтобы ещё ненароком не подали под погрузку. Хотя что тогда будем делать…
Джантар чуть присел, чтобы на фоне неба вернее оценить расстояние до дальней стенки — но это не удалось, и он медленно, почти на ощупь, выставив вперёд руки, стал двигаться туда, вдруг подумав: осталось самое трудное и томительное. Ждать, когда их отправят, и надеяться, что не обнаружат здесь раньше, и полиция вовсе не перекрыла выезды из города… И вдруг, когда он почти дошёл — вагон так резко тряхнуло, что Джантар едва удержался на ногах, но от второго толчка, последовавшего почти сразу, всё же упал вперёд, прямо на расстеленную лодку, едва успев подставить ладони…
— Вовремя успели… Джантар, не ушибся? — спросила Фиар, оказавшаяся совсем рядом.
— Как будто нет… — ответил Джантар, и лишь тут ощутил боль в ладонях. — Но всё-таки ударился руками. Хоть, упал не на кого-то из вас… — Джантара даже передёрнуло. — А Талир? Он был у входа…
— Со мной всё в порядке, — донёсся шёпот Талира. — Очень ушибся?
— Успокойся, Джантар, сейчас пройдёт, — Фиар коснулась его ладоней, и он почувствовал, как по рукам стало разливаться приятное тепло, вытесняя боль от ушиба — и с этим пришло общее расслабление. Необходимость быть настороже, сдерживать чувства, — ушла, уступив место просто слабости и усталости. И уже как-то по-новому стало доходить: поезд отправился, они уезжают из Керафа — тайком, в грузовом вагоне, с целью перейти границу государства. Они, неопытные в таких делах подростки, возможно, и не представляющие всех опасностей такого пути, и последствий не только для самих, но для родных и близких, остающихся в Лоруане… И волна тоскливого ужаса, накатив из глубин подсознания, будто сдавила что-то, перекрывая пути волевым импульсам, готовности к любому действию — и такой же сдавленный вздох вырвался у Джантара, смешавшись с нарастающим грохотом вагонных колёс…
— Ну, почему так… Мы же не собирались становиться подпольщиками, эмигрантами… Не думали, что, раз запутавшись в чём-то, уже никому ничего не объясним, и придётся просто бежать из страны — возможно, без надежды вернуться… И что толкнуло на это, что за предчувствие завело в то подземелье? Почему должны были оказаться на таком пути, сделав столько ошибок — и теперь даже не зная, кто за что конкретно нас преследует? — слова одно за другим срывались у Джантара, и он не мог остановиться. — Понимаете: чувство, будто кто-то повёл нас туда — и оставил, бросил на произвол запрограммированных полудебилов у власти, для которых что-то значат лишь "формальные доказательства"… А мы действительно ещё дети… Не персонажи мифов о детской преступности — а реальные дети. С которых всегда готовы спросить как со взрослых, преследовать как взрослых, и редко когда — понять как людей…
— Мальчики, успокойтесь, надо держаться, — голос Фиар тоже задрожал. — Это только в легендах, рассказах взрослых о своей молодости — всё просто. А на самом деле… Видите: есть цель, есть зачем жить — и риск, и опасность. И надо суметь сохранить себя для этой цели…
— Потому и решились, что есть цель, — добавил Ратона. — А даже не просто спасая себя. Но что дальше… И мыслимо ли: сейчас, при таких знаниях и мощи цивилизации — подполье, выступления протеста, общественные потрясения? Рискнём ли мы готовить подобное? Как раз представляем последствия…
— Но до каких пор… личности — быть заинтересованной в стабильности общества, которое ставит эту личность на самую грань? — повторил Минакри тот давний вопрос — и, хотя поезд давно ехал, и их как будто не мог слышать никто посторонний, от одних интонаций Джантару стало страшно. — А от личности всегда, везде требуется максимальная сознательность: ведь дестабилизировать такую техническую и информационную мощь опасно? И что остаётся — раз за разом терпеть тупое издевательство, не имея возможности воздать так, чтобы от самих осталась кровавая клякса, годная разве что для того унитаза в качестве "святых" помоев? Наблюдай, как тебе ломают жизнь — и как терпят это другие? Хотя почему не терпеть: если здоровья и выносливости побольше, а особых идей, целей в жизни — нет, нечего терять в духовном плане? И что таким до тех, кто не в силах нести их тяготы? Они могут, выживут — а те пусть пропадают. Но не может быть так вечно! Должен быть выход…
— А эти и когда можно полноценно жить, только выживают, — ответил Лартаяу. — Вообще: одни могут полноценно, осмысленно жить и в трудные времена, а другие и в самые благополучные — только выживать. Но мы хотим жить в человеческом, а не животном обществе! Где никому не приписана чужая ущербность, и всякий не рассматривается как потенциальный преступник! А пока этого нет, и стабильность общества — мнимая! Что уже видим на практике… И без катастроф не обходится — как на заводе в Моаралане. Трагические последствия возможны сами собой, безо всякой борьбы за справедливость…
— Это и страшно, — согласился Ратона. — Нo страшно и ещё больше дестабилизировать всё борьбой за справедливость. Хотя и не терпеть же…
— Тут бы благополучно выехать из города, — уже спокойнее напомнил Минакри. — А мы уже о чём говорим…
— В эту сторону и выезжаем почти сразу, — ответила Фиар. — Это на Каймир поезд идёт через весь город. Так что уже выехали…
— И я уже боюсь обращаться к предчувствиям, видениям, — вырвалось у Джантара неожиданно для него самого. — Хотя казалось бы, сейчас — и настроиться на возможное ближайшее будущее. Но и тогда были уверены — на почве моих видений. И к чему привело… Да, кажется, и не смогу. Какая-то опустошённость…
— И я чувствую, что сейчас не можешь, — согласилась Фиар. — Нo вдруг твои прежние видения смогут что-то подсказать? Сам понимаешь, как важно…
— А что я помню? — будто что-то вспыхнуло в сознании Джантара. — Какие видения? Где я — ночной сторож, живу по чужим документам? Или — две толпы столкнулись на мосту, так что перила едва выдерживали напор? Или — какая-то ночная дорога в горах? Ну, или… видел, например, тебя и Донота, чуть старше, чем сейчас — как бы в лабораториях, в окружении аппаратуры? — вдруг вспомнил Джантар. — Тоже как бы знак: потом всё сложится удачно? Хотелось бы верить… Но поймите правильно: уже боюсь обмануть себя и вас! И не уверен, какие сны считать насколько вещими… Хотя… Надо попробовать, — решился Джантар. — Это у меня был просто момент слабости. А слабость мы позволить себе не можем…
Джантар повернулся и лёг на спину, положив руки под голову (чтобы не опираться просто на сумку, полную твёрдых коробок и банок с припасами), и, глядя вверх, где словно застыл ровный серый фон неба, совершенно не позволявший ощутить движение поезда — даже ритмичные толчки вагона на стыках рельсов не могли разрушить это впечатление… Но так же серо и пусто было в его сознании: трудно не то что настроиться — думать о чём-то. И хотя умом он понимал: нельзя поддаваться, надо бороться, нужны образы, мысли, воспоминания — удавалось это лишь мгновенными урывками, в которых на ум приходило вовсе не то. Как-то сами собой текли бессвязные вычисления с цифрами разных исторических, астрологических, возрастных периодов — а на них накладывались мысли о позорной казни через вскрытие панциря у людей Иорары; и — что и кого в Тисаюме всё же заставило пропустить столько людей через с этим же связанный позор; вспоминался и Зонгумад Третий — правитель одного из княжеств Дмугилии, вошедший в историю чудовищем из чудовищ, и вскоре свергнутый лишь за то, что ввёл в тогдашний уголовный кодекс взамен мучительных наказаний "постыдные", связанные опять же с "запретностью" некоторых частей тела и физиологических отправлений; и… всеобщий взрыв хохота на одном из занятий в школе, странно изменивший отношение некоторых учеников к нему, Джантару — когда учитель непонятно к чему сказал, будто в древности детям чхаино-каймирской расы до определённого возраста и прохождения некоего обряда вовсе не разрешалось носить одежду (хотя откуда это взял, если как раз их культура не знала "посвящений во взрослость", принятых в других культурах планеты?)… И всё это крутилось, всплывая снова и снова — будто хотела и не могла сложиться какая-то мысль. Кажется, снова: почему человеку не пытаются объяснить суть его неправоты, не обращаются к разуму, совести, а он предстаёт будто перед тупой, нечеловеческой мощью, "исполняющей долг" сломать его волю, провести через тяготы, муки, издевательства — и это называется правосудием и восстановлением справедливости? И — в чьих интересах такое правосудие? Что за сущность, какое "нечто" — словно претендует страданием или унижением ничего не понявшей конкретной личности… внушить обществу, сколь оно, "нечто", выше всякой личности вообще? Общество и состоит из людей, личностей — так что же настолько выше человека, общества, государства, и… уж, видимо — человечества?..
А над головой всё неощутимо плыло ровное серое небо без звёзд и облаков — и вагон ритмично вздрагивал на стыках…