— И… как? — Джантар вскочил со скамейки. — Удалось?
— Удалось, — с лёгким возбуждением ответил Лартаяу. — Этот Саратилу Гилима даже ничего не заметил. Но и сидеть потом в школе за партой было не так легко. Хотя caми задания довольно простые — мысли уже не о том… И без шипов у входа не обошлось, — Лартаяу сел и положил одну ногу на другую, осматривая её. — Я шёл впереди, не уберёгся — и ступил. Ничего, у меня кожа прочная, до крови не вогнал. Но чтобы — и тут, на Каймире!.. Будто только у них серьёзная учёба, а нам можно подстроить такое, что сделай лишний шаг — всё, уже тебе не до контрольных заданий, добраться бы в медпункт…
— Но что вы узнали?
— Это действительно там, где мы думали, — Лартаяу снова встал. — В пригороде, на тупиковой рельсовой ветке — старый заброшенный парк, а в нём подземелье. И там в глубине, на каком-то дальнем конце — комната, где можно подключиться к особому компьютерному входу, и сделать запись на кассету. Выглядит как обычная розетка в стене, куда подключается терминал, а уже к нему — видеомагнитофон… Да, Талир понял: коридор там сначала как-то изгибается, или заворачивает за угол — ну, сказать трудно. Он воспринимает мысли в словах, а тут надо представить образно. Ладно, найдём… Но откуда сам Гилима знает всё это, и знает ли вообще, что за объект — Талир не рискнул выяснять. Главное — как будто никакой опасности, подземелье не охраняется. Этот Гилима вместе с кем-то был там раза три или четыре — и никого не встретил…
— И как выглядит на местности? — спросил Джантар. Кажется, их план начал обретать реальные очертания.
— Пока не знаю. Никто из наших там ещё не был. Но Ратона уже определил по карте: это, если можно так сказать, самая окраина пригорода, фактически за городом. Когда-то в стороне от жилых кварталов построили парк, а теперь он заброшен — наверно, туда мало кто ходил…
— Но как мы найдём на месте это подземелье? — уточнил вопрос Джантар.
— Да, я сразу не сказал, — спохватился Лартаяу. — Это где-то у самого входа в парк. Вернее, у пролома в стене, окружающей парк — где она почти смыкается с другой, внутренней, и остаётся узкий проход. А в проходе — дыра в грунте с провалившейся внутрь лестницей. Так что спуститься будет непросто, тем более — спустить терминал и видеомагнитофон. Причём я понял: лестница провалилась позже, после того, как кто-то обнаружил это подземелье. И сначала туда спускались без особых проблем, но с каждым разом — всё труднее. То есть, так понял Талир, но не стал переспрашивать. Как мы спустимся, ещё не знаю…
— А у Гилимы от контакта с Талиром не возникнет мысли в ближайшее время явиться туда? — спохватился и Джантар.
— Думаю, нет, — не задумываясь, ответил Лартаяу. — Талир сразу проверил его реакцию на мысль спуститься туда ночью. Так, на всякий случай. И реакция была определённо отрицательной…
— Но вообще: заброшенный парк, подземелье… Ещё после той стройки, — с беспокойством вспомнил Джантар. — И случая на набережной… И как будет практически? Как туда доберёмся? Автобусом, например, или по рельсовой дороге? Да ещё имея с собой терминал и видеомагнитофон, чтобы там подключить?
— И тоже окраина, — согласился Лартаяу. — На этот раз совсем дальняя. Закрытые заводы, дома, где живут бывшие рабочие… Был бы другой способ — предпочли бы его. Но пока у нас лишь этот… Хотя есть там остановка автобуса, платформа рельсовой дороги — но насколько безопасны, ещё с таким грузом… Тем более, это же или два рейса туда: первый, чтобы установить всё, и второй, чтобы забрать — или быть там всё время, пока будет идти запись. Как лучше и вернее — пока не знаю…
— Можно… ранним утром, перед рассветом, — предложил Джантар… действительно вдруг увидев на миг — себя, идущего в предутреннем сумраке по тропинке между двумя невысокими холмами! А впереди — Итагаро и, кажется, Лартаяу несли вдвоём большой тяжёлый предмет (по размеру вполне мог быть терминал или видеомагнитофон)… — Не целую же ночь будет продолжаться запись! Сразу, утром, и заберём…
— Туда есть такой ранний, ночной рейс вагона, — подтвердил Лартаяу. — Дальше по этой ветке сельские станции, а потом — базы отдыха в лесу и на горном озере. А туда бывают и такие ранние пассажиры. Хотя… Это же одному из нас надо одеться как взрослому, остальным — быть как бы при нём… Но кажется, ты прав, это — лучший выход.
— Но где и как соберёмся ночью, чтобы ехать туда? — спохватился Джантар. — Это нам с тобой никому ничего объяснять не надо — а остальные? Как они объяснят, где и зачем им надо быть?
— Я же забыл спросить… — спохватился и Лартаяу. — Твои уже уехали?
— Только что проводил, — ответил Джантар. — Почти перед самым твоим приходом. Даже не до центрального вокзала — сюда, до платформы — и сразу обратно, чтобы ты меня долго не ждал…
— Мне и так придётся провести ночь с тобой, — напомнил Лартаяу. — Вернее, все эти несколько ночей, пока ты здесь один. Как бы в роли ночного сторожа при тебе, — добавил Лартаяу (невольно напомнив Джантару те два сна!). — Так решил мой «усыновитель». В общем, он уверен: всю эту ночь я проведу здесь…
— Ты… имеешь в виду уже эту, сегодняшнюю ночь? — переспросил Джантар. (Но в самом деле: почему Лартаяу сказал так? Что за странное, тревожное совпадение?). — То есть, я хотел сказать — ночь с сегодня на завтра…
— А зачем тянуть, если можно этой ночью всё и устроить?
— Но как же остальные? — повторил растерявшийся от такого поворота Джантар. — Мы решили никому не говорить, пока сами не разберёмся — значит, им придётся уйти тайком от родителей? А если те заметят? И что подумают? Вспомни, что уже было с каждым из нас…
— Верно, не годится, — согласился Лартаяу. — Но и мне, и Доноту приходилось оставаться на ночь у Герма — для астрономических наблюдений. Так что с этим особой проблемы не будет…
— А Итагаро? Как быть ему? А то… я предложил этот утренний вариант, потому что вдруг увидел, как он идёт где-то по тропинке вместе с нами обоими, — объяснил Джантар. — И как будто ранним утром. И вообще: давай решать, кто конкретно из нас пойдёт…
— Итагаро тоже мог бы остаться у Герма на ночь, — ответил Лартаяу. — Тем более, мы собирались монтировать новое фотоэлектронное оборудование к телескопу. И конечно, как без него — там, на случай непредвиденных технических проблем… А кому сойти за взрослого, так основная проблема — голос. Внешне же у нас, каймирцев, «взрослость» никак особо не проявляется. Хотя и в голосе — в общем тоже, но есть трудноуловимые признаки, и их умеет имитировать Донот. Значит, не обойтись и без него… А определить присутствие посторонних — конечно, мог бы Герм с его видением ауры, но в том-то и дело: он должен быть дома. Ведь все, кто пойдут туда — для своих родителей формально будут у него. Значит — Талир… Он и видит в темноте, и может ощутить присутствие людей по их мыслям. Но под каким предлогом ему провести ночь у Герма? Да, положение… И никому же не захочется обманывать родителей — как детям из лоруанских семей, которые просто вынуждены врать на каждом шагу! Но и сказать такое, не проверив всё самим… И я, будь мои сейчас здесь, со мной, не знал бы, как им сказать… — вздохнул Лартаяу. — Так, ладно, теперь — остальные… Ратоне как будто не обязательно там присутствовать, Минакри — тоже, а вот Фиар со способностями к гипнозу могла бы пригодиться…
— А вдруг на месте что-то не сойдётся с тем, как представляем? — спросил Джантар. — Например, Талир что-то не так понял? И как раз понадобится способность Ратоны к биолокации? А его с нами не будет?..
— Или сначала предварительно побывать там, присмотреться, оценить обстановку, найти место, соответствующее описанию… Но и появляться лишний раз, днём, когда могут увидеть… А мы и узнали о подземелье потому, что оно — объект не только наших интересов…
— Значит, решили? Уже этой ночью? — переспросил Джантар.
— Как будто решили, но — лишь мы с тобой, а как сложится у остальных… Пока только условились: решим идти уже сейчас — сразу даём знать друг другу, Итагаро возьмёт видеомагнитофон, поедет с ним к Герму, а терминал Герм согласился дать свой… Так, говоришь: ты видел, как я иду вместе с тобой и Итагаро… — повторил Лартаяу. — А больше никого из наших не видел?
— Нет, кажется, только вас двоих. Будто иду следом за вами, а вы несёте в большом ящике на перекладине… ну, наверно — видеомагнитофон и терминал! Что это ещё может быть?..
— Ящик на перекладине… — удивлённо повторил Лартаяу. — Точно… Есть такой у Герма! Хорошо, что ты сказал. Берём всю технику в этот ящик…
— Но вот ещё что… — Джантар закрыл глаза, пытаясь припомнить мгновенное видение. — Я там видел вас обоих сзади… Да, и рядом с собой, боковым зрением — кажется, Донота. И действительно — будто одет под взрослого… Но больше никого почему-то не видел. Только ещё примета местности: два холма, тропинка между ними…
— Всё верно, — подтвердил Лартаяу. — Там платформа далеко от жилых кварталов, прямо в поле, как сельская станция. Предполагалось строить пригород дальше в ту сторону, соорудили заранее парк, платформу… А теперь — какое строительство? Кто уже там живёт, тем негде работать… И осталось: отдельно — платформа, жилые кварталы, а парк — на полпути и чуть в стороне. И должна быть тропинка: от платформы к домам мимо парка… А автобусом — это позже, когда светло, остановка — в самом квартале. Оттуда не хотелось бы на виду у всех нести ящик… Значит, принимаем этот вариант? Я уже могу так передать остальным?
— Но ни из чего не следует, что это завтрашнее утро, — ещё с сомнением ответил Джантар. — Хотя… Не зря я и увидел это сейчас… Когда первый рейс вагона?
— Ещё затемно: ровно в 2 часа с центрального вокзала. И как же будет… Донот, одетый по-взрослому, может там и сесть в вагон, мы подсядем тут… Нет, что я говорю! — спохватился Лартаяу. — Донот с вечера должен быть у Герма! И ещё вопрос: есть ли у него такая одежда, и если есть — как незаметно вынести из дома. У Герма такой точно нет… А Итагаро… Тоже будет с вечера у Герма — а заодно сперва займёмся монтажом оборудования, о котором я говорил…
— А Талир? — напомнил Джантар. — Как ему остаться у Герма? У него вообще другие интересы: физиология органов чувств, палеонтология, археология — а тут монтаж астрономического оборудования…
— И как ему быть с самими наблюдениями, даже не знаю, — ответил Лартаяу. — И это же не врождённое, как-то стало потом, и биоритмы — обычные, дневные, пусть не столь чётко выражены, как у нас. Ночь и для него — ночь, время сна… А представь, в Моаралане: он не видит, что уже вечер — а полиция хватает детей на улицах, и потом родителям — идти забирать их, когда уже действительно темно, и страшно ходить по городу. Как он ни разу не попал в облаву… И как тут быть — не знаю. Но что-то придумаем… Да, а лестница? — вдруг спросил Лартаяу. — Там никто из нас не нёс какую-то лестницу?
— Нет… А правда! — спохватился Джантар. — Если там всё, как понял Талир — без лестницы туда не попадём…
— Да, каково что-то планировать в спешке… Хотя складная металлическая лестница у Герма тоже есть. И могла быть в том же ящике… Ладно, ещё раз: Донот и Итагаро — с вечера у Герма; как обычно, проводим наблюдения, монтируем новое оборудование; но где-то в 2 часа 6 минут — должны быть на платформе. А ещё через 10–12 минут — на той, пригородной. Но там ещё сколько идти до парка, и пока спустился в подземелье, пока найдём розетку… Допустим — минут за 40 справились. А вот сколько уйдёт на подключение аппаратуры, поисковая система найдёт что-то по ключевым словам, и займёт сама запись, даже если всё пойдёт успешно — трудно сказать, неопределённый отрезок времени. И вовсе нет гарантии, что запишем то, что нужно: сразу на экране не будем видеть… Но допустим: запись сделана, и ещё раннее утро. Мы, все четверо — ещё там, в подземелье — укладываем аппаратуру обратно в ящик, поднимаем наверх, складываем лестницу… Но тем временем дома у Герма нет ящика, лестницы, а главное — терминала. И нет самих Донота и Итагаро. А дома у Итагаро нет видеомагнитофона… А это уже утро — и надо успеть донести всё до платформы, доехать домой, вернуть обратно, как было — уже при свете дня, но чтобы никто ничего не заметил. Нет, вряд ли реально, — с сомнением закончил Лартаяу. — Что-то не так…
— А если… вечерние сумерки? — сообразил Джантар. — Ну, там, где вы несёте ящик? Можно успеть за ночь! И никто ничего не заметит!
— Это мне ещё меньше нравится. Вечерним рейсом, с поздними пассажирами, в пригород… Где и выходить будем наверняка не мы одни, кто-то может запомнить. А под утро — наверняка никто…
— А Итагаро не может зачем-то взять видеомагнитофон для монтажа оборудования? — Хотя для терминала подобной причины не придумаешь… Подожди — а точно не хватит просто видеомагнитофона? (Джантар сам удивился: такой простой, естественный вопрос — не пришёл на ум раньше!) Обязательно нужен компьютер?
— В том и дело: сигнал для записи надо перекодировать в компьютере, — объяснил Лартаяу.
— А программа для этого хоть у вас есть? — снова спохватился Джантар.
— Как раз с этим — довольно просто. Фактически предусмотрено в самой конструкции компьютера. Дело — только в разном количестве импульсов в строке на телевизионном и компьютерном экране… Хотя верно: требуются ещё кое-какие технические хитрости, — после недолгого молчания добавил Лартаяу. — Но тоже: простые, а не будешь знать — вряд ли догадаешься. И откуда такой Саратилу Гилима может знать? Вернее — почему прямо не указано в инструкции к компьютеру? Так от нас и скрывают, казалось бы, очевидное… Но главное: даже не надо набирать какие-то коды доступа, оставлять в сети свой адрес. Получается такой же «вызов ниоткуда» — с разницей, что и в ответ идёт «передача никуда». Не на конкретный адрес — на ничью, забытую линию. То есть на месте особых проблем не будет. Проблема: доставить аппаратуру, опустить в подземелье, потом вернуть в целости и сохранности, и чтобы никто ничего не заметил…
— Но в чём я не уверен — направление… — признался Джантар. — В смысле, куда идём там в сумерках: ещё туда, или уже оттуда?
— Давай подумаем… Если под утро идём обратно — туда попали вечерним рейсом. И по времени будто даже удобнее, но другой вопрос — безопасность. Или… если ты видел нас уже на обратном пути — всё прошло без осложнений! — вдруг понял Лартаяу. — Можем пойти на такой вариант!
— Получается, можем… — без твёрдой уверенности ответил Джантар. — Если правильно поняли моё видение… А когда последний вечерний рейс вагона?
— Где-то в 11,— ещё неувереннее ответил Лартаяу. — Или нет… Надо бы всё точно проверить. Но когда уже, если решаем действовать… Или всё же сперва побывать там, присмотреться… Хотя лишний раз туда и назад — днём, чтобы видели… Ладно, ещё раз, уже по-новому: Итагаро и Донот говорят родителям, что остаются на ночь у Герма — а на самом деле мы с ними садимся в вагон в последнем вечернем рейсе…
— И идём в темноте по незнакомой местности? — странно, но и это Джантар сообразил лишь сейчас. — Да ещё с таким грузом? Без Талира будет трудно. Но и если дорогу видит он один… Всё равно нужен фонарик — слабый, малозаметный со стороны… Или просто прийти днём? — возникла у Джантара новая мысль. — А возвращаться в вечерних сумерках? И не будет никаких лишних вопросов! Хотя верно: терминал днём не возьмёшь. Как и видеомагнитофон, и остальное…
— Вот именно… — печально вздохнул Лартаяу. — Тогда днём, открыто, пришлось бы и вынести. И с ящиком — по тропинке на виду у всех… Хотя, будь у меня тут в доме свой терминал… А знаешь, и был же! — вдруг вспомнил Лартаяу. — Терминал Лумаоры Ияту! А потом его забрал Убалури… Подожди, а это мысль! Он фактически им не пользуется — и даже, наверно, не помнит, что забрал отсюда! Так что, если сначала перенесём сюда, будто он всё время тут и стоял, а потом возьмём с собой — не надо отключать терминал Герма! Соберём всё здесь, у меня — и пойдём отсюда!
— А видеомагнитофон? — ухватился за эту идею Джантар. — Наверно, тоже не только у Итагаро?
— Конечно, не только… Просто Итагаро сразу предложил свой. А у меня как раз нет — чтобы взять так же просто… Итак, что нам нужно? Терминал, видеомагнитофон, ящик, лестница, фонарик… Да, и «взрослая» одежда для Донота. Вот дожили: здесь, у себя на Каймире, человек должен одеваться иначе, чтобы было видно: у него уже все права!.. И Донот должен найти дома и незаметно вынести такую одежду, Итагаро — видеомагнитофон, я — терминал, Герм — ящик и лестницу, и насчёт фонарика — договориться, чей возьмём… Главное — чтобы отсутствие всего этого не было замечено. И конечно — свободные кассеты. Хотя у Итагаро, насколько я знаю, есть… Проблема: незаметно забрать сюда терминал, если я даже не знаю, где он спрятан! Нужно найти, но как: «усыновитель» сейчас дома…
— Значит, уже не эта, следующая ночь? — понял Джантар. — Если не успеваем…
— Даже не знаю… В самом деле надо подумать. А я уже так быстро собрался действовать, будто всё решено… Да, наверно: пойду туда, к Убалури, и если его нет дома, попробую найти терминал… А ты попробуй настроиться на ближайшие события, вдруг ещё что-то увидишь, — добавил Лартаяу уже на ходу, но, не дойдя немного до угла дома, остановился — Только не забудь: ночую я всё равно здесь, — напомнил Лартаяу и скрылся за углом.
«Но как он один принесёт терминал? — снова спохватился Джантар. — Ведь тяжёлый… Или… позовёт меня, чтобы вдвоём? Если вообще найдёт… И тоже — ситуация! Фактически — его дом, его терминал. И он не может открыто взять своё, законное! А помочь ему взять тайком — по закону уже…»
Мысль заставила Джантара как бы остановиться, оглянуться от неожиданности. Хотя он и оглянулся лишь в мыслях — всё так же стоя посреди двора, по бетонному покрытию которого яростно метались пятна света и тени от пронизанных лучами Эяна деревьев, в которых глухо завывал морской ветер.
…Что же получалось? Он, Джантар Фаярхай, потомок древнего жреческого рода, признавался себе в готовности к поступку, пусть чисто формально… выглядящему как кража?..
А впрочем… И решились — на то, что выглядело как незаконное проникновение в компьютерную сеть…
Да, вот именно: нет ли и формального нарушения закона? А то — и Лартаяу пока ничем не вправе распоряжаться без посредничества «усыновителя»; и к сети собрались подключиться бесплатно и нелегально… Пусть даже это странный «ничей» вход в неё, странная линия связи, за пользование которой и платить некому, не говоря уж, что при этом не происходит незаконного использования кодов, паролей — но что, если этой ничьей линией вовсе нельзя пользоваться, не нарушая закона?
Но почему? Из чего следует? Разве они собрались на охраняемый объект, похитить секретную информацию? Наоборот: о кодах, паролях речь вовсе не шла! Ни из чего и не следовало, что это — особая, секретная линия…
Формально… А — чисто логически? Тем более: собрались применить необычный способ записи, и он знает об этом?
Хотя… Речь шла лишь о «простой хитрости», предусмотренной в конструкции компьютера! О способе кодирования-декодирования информации в сетях и терминалах — одном из многих, ничем и никак не запрещённых…
Но всё равно, как не понять: решились на нечто необычное, странное! Обычно на терминал можно вывести лишь статичное изображение — а они собираются записать через терминал на видеокассету движущееся! То есть — явно имеют дело с линией, каких в общедоступных сетях, кажется, не бывает…
И что за линия? Действительно — просто вход в архив телестудии, фильмохранилища? Но это, во всяком случае, объект не военный, не особо секретный! Тем более — учесть, что записывали оттуда другие. Хотя вот именно: если те уже сколько раз записывали там информацию, которой не место в секретном архиве — что надеются получить они сами? Оттуда, где хранится информация, могущая быть засекречена лишь по моральным соображениям (как например… словарь нецензурных выражений, если бы такой вообще был)? Есть ли смысл искать там что-то серьёзное?
А, с другой стороны — как узнать, не проверив? Да и… так ли велик был бы грех обыкновенного подростка, случайно коснувшегося «тайн» подобного рода?
И правда, формально — мелочь… Если бы не то, что взрослые могут и «из ничего» приписать подростку что-то чудовищное! А уж попадись на таком…
…Джантар понял: он уже задумывается, что делать, если встанет вопрос обо всём этом с точки зрения закона! И снова — уже не только мысленно, а и физически — оглянулся и обвёл взглядом двор, будто удивляясь, что всё осталось на прежних местах после такой мысли… Но всё было как прежде: лучи Эяна сквозь кроны деревьев, мелькание пятен света и тени на бетонном покрытии двора, на стене дома, на столе… И лишь в нём самом, в его сознании — что-то снова ещё непонятным, труднообъяснимым образом менялось…
…В самом деле: чем будет всё это с точки зрения взрослых? И как это в случае чего им представить? Например: могла группа подростков всего лишь пытаться проверить слухи о заброшенном подземелье со странным компьютерным входом, где можно таким-то способом записать движущееся изображение?
Но тогда сразу вопрос: как и откуда узнали сами? Вопрос, при котором взрослые всегда ждут какого-то предательства, выдачи сообщников — на что они, разумеется, не пойдут! Да и неизвестно же, откуда Саратилу Гилима знает это — и кого, в свою очередь, выдал бы сам, дойди до такого…
А, с другой стороны — слух и мог прийти вовсе непонятно какими путями и от кого. А они могли искать… допустим — просто какой-то фильм, соответствующий уровню развития, который взрослые склонны приписывать подросткам вообще! (Хотя тут уж надо подумать, какой конкретно — чтобы для взрослых выглядело убедительно. Но, как бы ни было — они пытались проверить слух, в который сами не очень верили. И не пошли для этого на охраняемый объект…)
Да, но ещё проблемы… Это обычные подростки могут позволить себе такое. А они — особорежимники, с какими поворотами биографий?
Или… все опасения безосновательны? В самом деле: кто, как узнает? Не узнал же до сих пор никто о тех — да и те вряд ли что-то формально нарушили, когда так же брали ничьё, пользовались неохраняемым! И потом… можно представить дело так: сами не ожидали, что удастся! Надеялись скорее опровергнуть слух, ожидали вернуться с пустой кассетой, чтобы доказать себе и ещё кому-то: таких линий не бывает! А вышло, что бывают — какой спрос с них, случайно обнаруживших это? Спрос — с тех, кто допустил такое, забыв линию подключенной непонятно куда и к чему? А они не замышляли ничего противозаконного, не ожидали так узнать военные или другие подобные тайны — они проверяли достоверность слухов! Как если бы просто пошли в лес, в горы — где тоже, по слухам, кто-то видел что-то странное…
И всё же: не затрагивают ли они чьих-то интересов? Хотя казалось бы, чьи могут затронуть — если ещё раньше не затронул Гилима? Никто же не предъявил ему претензий на эту линию как свою собственность…
А если им — предъявят? Или хотя бы спросят: вы сами не понимали, что это очень странно? Не задумались: нет ли в самом факте существования такой линии — нарушения закона? Что тогда? Окажется достаточным оправданием версия, что хотели проверить слух, а закон нарушать не собирались? Хотя и правда: по сути не кража, не шпионаж — бесплатный, безбилетный просмотр фильма! Да, нарушение — но мелкое и даже курьёзное. И то лишь в случае, если удастся что-то записать. А нет — не будет и мелкого нарушения…
Если удастся… Вот именно: а как в случае чего объяснить, почему на их кассету скопирована именно эта запись? Просто ошибкой: хотели записать другое, подвела поисковая система? Но тогда уж — подробно проработать эту версию, прикинуть, что с чем можно перепутать. Какие ключевые слова могли бы явно указывать на какой-то известный фильм, и лишь отдалённо — на их истинную цель…
И снова тот же вопрос: а удовлетворятся этим взрослые? Склонные вообще решать любую спорную ситуацию с участием подростков — не в их пользу! И вправе ли они сами так рисковать? После того, что уже случилось с каждым, оставило след в документах, биографиях, памяти?
Но что же делать? Как подступиться к тайне, хоть что-то узнать о ней?
Нет, а… разве они до сих пор были склонны к нарушениям, не пытались строить жизнь по закону и совести? А в итоге — опасные тайны, изломанные биографии, невозможность что-то о себе объяснить! И… только ли у самих? А родители, на которых тоже не могло не отразиться? Да и…
…Джантар снова как бы мысленно оглянулся, подумав… Действительно: сколько его матери по работе в микрохирургическом центре приходилось иметь дело с расследованием преступлений — и какие подробности то и дело всплывали в её рассказах об этом? Кого-то «схватили по ошибке», кто-то не сумел что-то объяснить, не услышал требования остановиться, оказался похож на кого-то, знаком с кем-то, просто шёл или ждал кого-то «не там и не тогда»… А в итоге: раненые при грубом «ошибочном задержании»; раненые при странных обстоятельствах свидетели; раненые — уже в местах содержания под стражей — подозреваемые… И не единичные случаи — постоянно! И десятки, сотни сомнительных версий о помешательстве людей, нанёсших себе ранения… И честный человек должен верить, делая вид, что ничего не понимает?..
А сами сотрудники микрохирургического центра: которым не только приходится иметь дело с самыми трудными, сложными и рискованными в медицинской практике случаями — но и отбиваться от жалоб с дикими обвинениями малограмотных людей, почти не смыслящих в анатомии и физиологии, но уверенных, что перед их злобой обязано склониться всякое знание, умение, профессионализм, и просто реальные обстоятельства? Разве сможет он когда-то забыть давнюю тревогу за судьбу матери — когда против неё велось абсурдное расследование по поводу… кражи серебра от просветных плёнок? И в другой раз — едва удалось доказать начальственному подонку, что его родственника на операции никто специально не зарезал… Или совсем дикий случай: уже готовившемуся к операции хирургу родственники одного из пациентов вдруг попытались вручить некий пакет, даже не объясняя, что там — а в соседней комнате полицейские ждали момента, чтобы зарегистрировать… получении взятки? И если бы тот пакет случайно не задел посторонний человек, и оттуда не посыпались странные на вид, явно не настоящие деньги — чем могло кончиться? А сам хирург даже не успел понять: в чём дело, что ему протянули — и значит, в чём надо быть готовым оправдаться… И за это — не более чем случайное, автоматическое движение — ему пришлось бы «расплачиваться с обществом» годами жизни, проведёнными за шитьём мешков или сколачиванием ящиков, в окружении тех, кто осуждён за драки, грабежи, убийства? Потому что… кто-то со своими деревенскими понятиями уверен, что в городе ничто не делается без взятки (и прав, он же «простой человек»?), а для другого — взятка, напротив, есть как бы подтверждение его ранга в человеческом стаде, дань с «низших» особей? (А ещё кто-то — намерен судить это именно как человеческий, а не животный поступок?) …Или ещё: как наряд полиции ворвался в операционную, где уже лежал на столе подготовленный пациент — как потом объясняли, в поисках каких-то наркотиков? Страшно работать, Минакри верно сказал!.. А как — и по дороге домой после тяжёлой неудачной операции кого-то из хирургов задержали… за послышавшееся грубое слово в их адрес?.. И другой — по нелепой случайности оказавшийся на месте какого-то происшествия в разорванной одежде, потом несколько часов безуспешно доказывал в полицейском участке, что он не нищий и не сумасшедший, а делегат научной конференции, где как раз в то время ждали его доклада?.. И это так — с теми, от кого в другой момент, возможно, зависела бы их собственная жизнь… Хотя в качестве пациентов — действительно разговаривают иначе. Чтобы потом когда-то, встав с больничной койки, снова вспомнить о своих правах высшего существа над остальными, кто лишь между собой «одинаковые граждане» — и снова ворваться в операционную с обыском; придраться к человеку, уставшему после работы; со слов почти дебила — завести дело почти об убийстве… И тот, на ком вправду лежит бремя ответственности за человеческие судьбы и жизни, вновь будет вынужден что-то униженно объяснять тому, чья специальность — хватать, обыскивать, допрашивать. Тому, для кого люди — объект охоты, о котором не думают, что он, возможно, ничего не хотел «нарушать», а просто ошибся, или устал, или болен…
…А сами больные? Сколько Джантар знал и таких случаев! У человека просто трудности с речью, координацией движений, зрением, слухом, нервный припадок, галлюцинации, внезапная рвота, ещё что-то подобное — а его хватают, тащат в полицию, и там пытаются «призвать к порядку», как здорового хама, иногда — с трагическими последствиями из-за не оказанной вовремя помощи… Ведь сами только понимают: что им, высшим существам, кто-то посмел нагрубить, не ответил сразу на какой-то вопрос, пытался вырваться!.. То есть — человек должен бояться даже продемонстрировать в их присутствии свое нездоровье? Быть готов оправдываться за то, что как-то «не так» говорит, ходит, видит, слышит? И это та самая власть, что широко декларирует снисхождение к бедным, слабым, отсталым, защищает малограмотных от образованных, деревенских — от городских, и даже опять-таки чьё-то слабое в старости здоровье — от дикой молодой энергии? «Защищает» так — что выигрывает от этого лишь тупость и наглость под маской слабости и смирения, а кому действительно трудно — ещё сам рискует оказаться жертвой тупой безмотивной агрессии безграмотных «представителей власти», тоже нередко набранных «из низов»?..
…А просто расследования ни с того ни с сего, на пустом месте — как случай с Фиар? И сколько настоящих трагедий с таким началом: кому-то показалось, что кто-то слишком быстро идёт по улице, не оборачиваясь на чей-то крик; или слишком громко спорит с кем-то; или слишком долго стоит у какой-то двери, всё думая, входить или нет; и то, что начиналось по доносу чрезмерно бдительного подонка, опять же с одного лишь «сопротивления», «неповиновения», «грубости» — заканчивается в морге, психбольнице, приюте для тяжёлых инвалидов? Хотя с самого начала ровным счётом ничего не происходило… Будто в сравнении с «представителями власти» и взрослый — низшее, неполноценное существо, которому нельзя дать самому разобраться и в самых малых своих проблемах, конфликтах — потому что опять же кому-то так удобнее управлять обществом… А изломанные судьбы невинных — стало быть, неизбежная плата за порядок и стабильность в обществе, издержки, отходы такого управления им? И кто-то должен смириться: его жизнь, его судьба — отходы? Он — мусор под ногами такой власти и законов?.. И даже на Каймире — как показал позавчерашний случай — не забудешь об этом. И здесь представитель власти, если сам не каймирец — вряд ли сразу распознает в честном человеке его честность. Скорее — с ходу поверит чудовищным измышлениям, примет больного за пьяного, жертву — за преступника, а проблемы, которые власть и должна помочь разрешить — за неуважение лично к нему, представителю власти… И вряд ли его интересует: чем это может обернуться как для больного — с которым обращаются как со здоровым, так и для здорового — который постепенно становится больным, пока кто-то не может разобраться в хитросплетениях противоборствующих сторон, сомнительных уликах, и противоречивых показаниях людей, спасающих каждый себя и своих близких перед лицом таких вот «высших существ»? Которые считают справедливой одну и ту же меру ответственности: за причинение физических страданий — и путаницу в деньгах или документах; сознательное действие — и случайную ошибку; и главное: для человека с мировоззрением дикого животного — и образованного, как сказали бы раньше, из высших слоёв общества! Для них все — «одинаковые граждане» в том смысле, что каждый в принципе — вор, наркоман и хам, и лишь они сами столь выше всех прочих, как древний вельможа — последнего из слуг…
А современный человек — уж, по крайней мере, не тот неграмотный древний слуга или крестьянин! Ему приходится овладевать сложнейшими профессиями, иметь дело с чрезвычайно мощной и сложной техникой, принимать решения, от которых зависят судьбы многих людей, иногда — в условиях острого дефицита времени и информации!.. А потом кто-то, развалясь в уютном кресле, тупо и медлительно решает: как тот имел, а как не имел права поступать? Сам даже не обязанный обладать конкретными знаниями и навыками на уровне того же хирурга, компьютерного техника, члена экипажа вертолёта или дирижабля — с него довольно, что он по должности состоит при цитатах, запросто ломающих судьбы людей. Имеет право запросто ворваться куда угодно с обыском, допросом, арестом, спросом с кого-то так, будто тот всегда всё знает и может предвидеть (причём иногда и за пределами его компетенции — даже этих пределов как «высшее существо» не обязан знать). Это пусть другие делают конкретные дела, рискуют, ошибаются, его же роль — возвышаться над всем этим с многозначительно-угрожающим видом, чтобы каждый чувствовал: у него нет права на разумный риск, он не уверен, что меньше рискует своей судьбой, не нарушая закон, чем нарушая… И что им даже тревога за судьбу цивилизации: всегда можно, не считаясь с обстоятельствами, отыграться на конкретном человеке, наплевав на его совесть, переживания, растоптав честь, судьбу…
Но… что получается? Они уже готовы на откровенный (во всяком случае, для себя) конфликт с властями, с законом?
Да — он, Джантар, и не помышлял о таком. И сейчас — не по себе, произнося это даже мысленно… Но во всяком случае, они не идут на что-то плохое, позорное — и уж явно речь не о том, чтобы подвергнуть опасности ещё кого-то! А лишь — о том, чтобы неоправданные моральные сомнения не помешали осуществить задуманное. И ещё — увы, о том, чтобы верно представлять последствия… А если и думать, какую власть не подвести — то местную, каймирскую. Лоруанская — всё равно не оценит никаких добрых намерений, положительных качеств. Она лишь опутывает человека множеством унизительных ограничений, ставит ловушки в виде статей законов — превращая в запуганную, загнанную дичь…
…Какой-то шум из-за дома, со стороны калитки, привлёк внимание Джантара. Он вздрогнул и обернулся — но сразу по каким-то признакам понял: беспокоиться не о чем. Даже прежде, чем успел узнать голоса Лартаяу и Фиар, которые негромко переговаривались — и, судя по напряжённым придыханиям, несли что-то тяжёлое. Неужели…
— Джантар, нам удалось, — возбуждённо прошептал Лартаяу, появляясь из-за угла дома — и крепко держа обеими руками длинную рукоять чего-то (в которой Джантар почти сразу узнал перекладину ящика из видения). — Он даже ничего не заметил…
— Оказывается, у него какое-то оборудование успело прийти в негодность, — объяснила Фиар, появляясь следом. — Так Лартаяу сумел убедить его, будто в числе прочего перегорел терминал. А сам толком не помнит, что у него исправно, а что нет, вот мы и воспользовались…
— Едва он ушёл, — добавил Лартаяу. — А то сначала был дома — но мне удалось в разговоре подвести его к мысли о перегоревшем терминале, и представляешь, он поверил!
— Мы даже успели побывать у Герма, сказать, что свой терминал он может оставить на месте, — продолжала Фиар, когда они вносили ящик в дом. — Кстати, ящик тоже дал Герм…
— Джантар знает, — донёсся голос Лартаяу уже из коридора в доме. — Я говорил, это было в его видении… Куда поставим ящик?
«И как будет? То есть… всё-таки сегодня, сейчас? — подумал Джантар. — И мы уже идём на такие приготовления — к чему? К записи того, что выдаст нам поисковая система на этой странной линии? Но откуда уверенность, что именно в этом архиве есть… Вот именно: отдельные фрагменты, случайные кадры для чисто публицистического фильма, которого нет в готовом виде?.. Но явно рассчитываем на что-то реальное — иначе и не решились бы. И всё-таки похоже на план отчаяния, возникший из отсутствия других планов…»
— Вот у нас есть и терминал, — сказал Лартаяу, выходя из дома во двор. — Дело за видеомагнитофоном. И за лестницей — но её возьмём без проблем. Герм уже нашёл…
— А «взрослая» одежда для Донота? — напомнила Фиар. — Джантар, ты точно видел его в такой? Как раз с этим могут быть сложности…
— Мне так показалось… — ответил Джантар, снова пытаясь припомнить то мгновенное видение. — Правда, сумерки, не очень видно — но кажется, в чём-то таком… И не забудьте: мы собрались идти туда ночью…
— Ночью… — повторила Фиар. — Нет, но если ты видел нас уже этим вечером, в этих сумерках — должны выехать, пока светло! И нас могут увидеть, узнать! А Донот будет в такой одежде…
— Нет, явно утренние сумерки, — ответил Лартаяу, — и на обратном пути. Ведь если под утро идти ещё только туда — когда же возвращаться? Итак, проблему с терминалом, и в чём его нести — решили, с лестницей — в принципе тоже, а вот как у Итагаро с видеомагнитофоном… Или чей возьмём?
— У меня тоже есть, — ответила Фиар. — Но стоит на видном месте. Взять — будет заметно и ночью. И в ящик вряд ли войдёт вместе с терминалом…
— Зато у Итагаро, наверно, совсем маленький, компактный, — предположил Лартаяу. — Раз смог взять его с собой. В эвакуацию громоздких вещей не возьмёшь…
— Наверно, — печально согласилась Фиар. — Потом он на нём уже здесь записывал учебные кассеты, когда не хватало книг. Книги-то прислали только позавчера. И то не все, а какие сохранились…
— Что ж, допустим, и этот вопрос решён, — сказал Лартаяу. — А как со «взрослой» одеждой? Где её сейчас взять?
— Сейчас? — переспросила Фиар. — Решаем — всё-таки сейчас? Уже этой ночью?
— Пока не решили, — признался Лартаяу. — Но если решим — сразу дадим знать Итагаро и Доноту.
— А Талир? — напомнила Фиар. — Ведь фонарик — только для ближнего света, а он далеко видит в темноте. И другая его способность может нам пригодиться… Но под каким предлогом ему остаться на ночь у Герма?..
— Уже думали и об этом, — признался Джантар. — Пока не придумали…
— И если бы хоть без «взрослой» одежды, — сказала Фиар. — Что получается: для нас, в нашем климате — фактически зимняя, а взрослый должен привыкать носить её летом, просто чтобы видели, что взрослый. И потом, зимой, надевать ещё больше… Ещё раз подумай: ты не ошибся? Точно видел Донота в такой?
— Как будто да — всё, что могу сказать… — ответил Джантар. — И мне трудно представить, как взрослые её носят. Но как иначе доехать вечерним рейсом — и чтобы никто не донёс: группа подростков ехала ночью без старших?
— Будем искать одежду, — вздохнул Лартаяу. — Жаль, у своего «усыновителя» взять не смогу. Он же лоруанец, плечи широкие, а рост — сами понимаете… Я уже насколько выше его… А тут в доме нет и аппарата связи, чтобы быстро расспросить всех наших про одежду Как мы успеем этим вечером…
— Придётся мне или Герму связаться со всеми от себя, — сказала Фиар. — И говорить больше намёками, чтобы зря не беспокоить родителей. Неприятно от них скрывать — а что делать? Как открыть им такое, не проверив всё самим?
— Придётся так… Тогда и увидим, что получается по времени, — согласился Лартаяу. — В общем, Джантар, ты ждёшь здесь, а мы пойдём и попытаемся всё организовать… Фиар, ты тут пройдёшь?
— Попробую… — неохотно согласилась Фиар, видя, что Лартаяу скрылся в проходе сквозь изгородь. — Хотя и быстрее, и ближе — но всё-таки…
— Не забудь прикрыть глаза рукой, — предупредил Лартаяу уже с той стороны.
— И как ты тут каждый раз пробираешься… Но вообще привыкнуть можно…
«Да, „взрослая“ одежда… — подумал Джантар, оставшись один. — И вот… Все — одинаковые граждане, а стоит одним не соблюсти традиции других… И почему-то не скажешь прямо: мы здесь — на своей земле, ваша одежда нужна нам не больше, чем ваша вера и обычаи… И как это получается, откуда — стандарты поведения? Как что-то оказывается общим для всех — и потом одни могут сослаться на свои особенности, а другие нет? Одни могут доказать: им надо защитить свои отличия, права, интересы — а другим неловко и решиться? Уже заранее ждут в ответ: почему это для вас важно, что стоит быть „как все“? А кто и как определил это „все“?.. Пусть в других культурах много значит противопоставление „ребёнок — взрослый“, да ещё сам возраст заметно меняет внешность людей их рас — почему мы должны ориентироваться на них, а не наоборот? Из какого к кому „уважения“ задыхаться в школьной форме, сдирать в кровь кожу о неё?.. Хотя не о том думаю, — спохватился Джантар. — И вообще вопрос непростой… А тут надо конкретно: на что пойдём этой ночью Всё ли продумали, всё ли правильно решили?»
И правда: сомнения, как вдруг понял, ещё оставались… Но почему, с чем связанные? С технической стороной дела как будто всё ясно, с моральной — тоже… Что же не давало покоя? Что не продумали, не предусмотрели? И собираясь же — делать то, что до них много раз делали другие…
Да, но… если те, другие — считают это подземелье собственной территорией, безраздельным владением? И у них там даже — какая-то сигнализация, охранная система? Сработает при появлении «чужих» — и даст знать: в их владения кто-то проник…
Эта мысль была так неожиданна, что Джантар снова, не только мысленно, но и физически, оглянулся — обведя взглядом и светло-серый, уже погруженный в тень деревьев, бетон двора, и стену дома, будто покрытую отдельными пятнами уже розовато-красного, вечереющего света…
Да, может быть серьёзно — и даже очень! Способно не только сорвать весь план — стать угрозой для них самих! Сразу и не подумал…
Хотя и Талир не сказал Лартаяу ни о чём подобном… Но… если и он не всё узнал из мыслей Саратилу Гилимы? И они, уверенно явившись туда, встретят неожиданное препятствие или опасность?
Нет… Те, похоже, считают гарантией от постороннего проникновения саму по себе ввалившуюся лестницу. И — сам факт, что тайну подземелья больше никому не доверяли. Да и Талир с определённостью понял: ночью туда не сунутся… И всё же прежде надо бы подробнее расспросить его самого. Могут всплыть новые, возможно, воспринятые подсознательно, и пока не осознанные им самим подробности. И вообще — собраться вместе, как следует всё обсудить, прежде чем принимать решение…
…А всё же: утренние или вечерние сумерки? Вот если бы сейчас, по памяти, определить и это… Но — он же не бывал в том месте, не видел его своими глазами, чтобы так, по отрывочному образу, понять, куда они там шли: к рельсовой дороги — или ещё от неё, к парку…
Хотя… а чисто логически? Если шли вечером в сторону жилых кварталов — почему в створе тропинки между холмами не светились окна? Правда, расположение домов там… Вдруг — просто скрыты холмами? Или почему-то отключен свет — и слились с тёмным фоном неба? И само видение было кратким, не дав разобраться в подробностях…
Нет, а… правда: тёмный фон неба! Не светлеющий, как если идти под утро на юго-восток (как и должна вести тропинка, перпендикулярная рельсам и берегу моря), а ещё тёмный впереди! Лишь слабый, совсем ранний сумеречный свет будто падал сзади, из-за спин…
Поняв это, Джантар вздохнул с облегчением: он видел уже возвращение оттуда! И по всему, шли они спокойно, благополучно завершив там свои дела. Оснований для тревоги не было…
Но тут же мысли вновь обрели прежнее, практическое направление: к рассвету надо должны быть на обратном пути… И если так — когда выехать? Всё же одним из последних вечерних рейсов? И собираться, готовить всё — уже сейчас, срочно? Не теряя времени на сомнения: останутся ли они чисты перед теми, кто полагает, что и перспективу собственной гибели, и крах всего человечества — каждый должен принять с тупой обречённостью, не смея ничего предпринимать без распоряжения свыше…
И… Джантар вдруг удивительно отчётливо увидел лицо Итагаро, и даже — будто интерьер комнаты, где он был. Правда, спустя миг комната отступила в тень, слившись с полумраком — и лишь облик самого Итагаро ещё несколько мгновений виделся сквозь странный, будто мерцающий искрами тьмы (иначе тут не скажешь) фон. Но в эти мгновения — Джантар успел ощутить и как бы резонанс своих мыслей с иными, пришедшими извне…
Это было так неожиданно, что он снова, в который раз, мысленно остановился и замер. Да, такого с ним ещё не бывало. Надо будет спросить Итагаро, о чём он думал сегодня под вечер…
…И тут Джантар удивился: в чём он сомневается? Конечно, они правы! Человек имеет право знать, в каком мире живёт, и что происходит с этим миром! Во всяком случае — человек достаточно развитый, способный понять реальность мира и стоящие перед ним проблемы — которому есть к чему стремиться, и который, наконец, достоин жить, а не просто выживать. И нет у них нравственной вины перед теми, кто, попрятавшись за придуманные ими же законы и секретные учреждения, считают остальных дебилами, которым «нельзя говорить всего». Да и почему нельзя: это не чужая тайна, которую кто-то имеет право скрывать из «высших соображений». Это — время их молодости, их поколения, их право знать и право решать…
Будто тяжесть свалилась с души Джантара — и светлая лёгкость, ясность в мыслях вновь овладела им. Теперь, кажется, ничто не могло бы остановить его…
… — Джантар, ты меня не слышишь? — донёсся голос Лартаяу.
— Задумался… — спохватившись, ответил Джантар. — И… как там у вас?
— Нашлась у Донота и подходящая «взрослая» одежда — старая, о которой не помнят даже его родители. И лестница — вот она, — раздался глухой металлический звон, и Джантар, обернувшись, увидел: Лартаяу приставил к стене дома сложенную вдвое лестницу. — Тяжёлая, едва дотащил. Хотя здесь оставлять нельзя, надо внести внутрь. Но только кое-что мы не предусмотрели…
— И чего же? — к Джантару как-то вмиг вернулась тревога и неуверенность.
— Небо начинает затягивать облаками, — объяснил Лартаяу. — Теперь не сможем сослаться на наблюдения этой ночью. Но завтра по прогнозу — ясная, безоблачная погода. Заодно и подготовим всё заранее: ещё днём перенесём сюда одежду, видеомагнитофон… Кстати — Талир сказал родителям, что тоже хочет попробовать, и они поняли без лишних проблем. Не знаю, правда, как — с его ночным зрением, и будет у него на это реально лишь часть завтрашнего вечера…
— А я было настроился начинать всё сейчас, — признался Джантар. Схлынувшее напряжение уступало место тягостной, неприятной расслабленности. — Мы в моём видении — шли уже оттуда в утренних сумерках…
— Что делать, — вздохнул Лартаяу. — Досадно: настроились, и вдруг… Не придумали ничего на такой случай… Но ты уверен, что — утренние сумерки?
— Небо впереди было тёмным, — объяснил Джантар. — Значит, рассвет сзади. А если идти в вечерних сумерках ещё туда — за холмами светились бы окна. Там же, как я понял, дома многоэтажные, верхние этажи — наверняка бы увидели. Не из-за холмов — так в створе тропинки… Но главное — значит, всё пройдёт благополучно. По крайней мере, безопасно для нас. И я так рассчитывал уже этой ночью…
— А так имеем ещё день на подготовку, — внешне невозмутимо ответил Лартаяу. — Сначала, как обычно, вместе пойдём утром к морю — а во второй половине дня начнём. Соберём всё здесь, и отсюда выйдем на платформу к последнему рейсу вагона. Ах да, забыл! Теперь получается, есть время предварительно побывать на месте. Нет, это лишнее… Итак, планируем на завтрашний вечер. А пока надо внести лестницу в дом, — добавил Лартаяу, снова пытаясь поднять её. — Нет, одному трудно…
— Тогда вдвоём, — ответил Джантар, берясь за другой её конец. («Да, а тут уже будто что-то благоприятствует нам, — подумал он, внося лестницу в дом. — Сколько всего сумели определить по мгновенному видению…»)
— Осторожно, здесь терминал, — Лартаяу свободной рукой указал в проём малозаметной ниши под ступеньками на второй этаж. Они осторожно повернули лестницу и вдвинули в узкое пространство, оставшееся между стеной и ящиком. — Но как туда поместится и видеомагнитофон… Я имею в виду, в ящик… — задумался Лартаяу. — Как-то попробуем… А пока я опять иду к Герму — займёмся обработкой прежних наблюдений. Ну, и смонтируем заранее кое-что из оборудования, о котором я говорил. Может быть долго, ты специально не жди, ложись спать сам, только не запирай дверь изнутри. Во двор я пройду здесь, — закончил Лартаяу, направляясь к проходу в изгороди, — а в дом другого хода нет…
«Итак, завтра, — подумал Джантар, вновь оставшись один. — Если снова в чём-то не ошиблись, и я верно понял своё видение…»
…И уже поднимаясь наверх, в свою комнату на втором этаже, он вдруг подумал: его решимость, уверенность в правоте их дела — ничуть не ослабла от неожиданной задержки. Что ж — значит, и был не просто мгновенный импульс, который мог угаснуть от первой неудачи или препятствия. Серьёзное, зрелое решение — от которого могло зависеть многое, по крайней мере, для них самих. И только — если бы не смутный, казалось, ни с чем явно не связанный оттенок тревоги, вдруг вернувшейся снова…
Было ли это вызвано попросту непривычностью для них всех дела, на которое решились? Или тревога была именно за себя, родных и близких? Или ещё что-то не предусмотрели? А может быть — и в моральной, идейной стороне дела остался незамеченный изъян?..
…От волнения наспех поужинав, Джантар лёг на кровать — но это смутное чувство всё не давало покоя, и сон не шёл из-за пустого, непродуктивного напряжения. А Лартаяу всё не возвращался — и Джантар так и лежал один в целом доме, как ещё совсем недавно (а кажется, как давно) в опечатанной снаружи квартире в Кильтуме. Вспоминая те тревожные вечера, в ожидании сигналов всё молчавшего аппарата связи, и усиливающейся тревоге от каждого близкого звука за стеной или дверью…
…И так же невольно вздрогнул Джантар теперь, в незаметно наступившей полудремоте — вдруг услышав щелчок дверного запора и шаги на лестнице. Но он ещё успел вспомнить, где находится, и узнать шаги Лартаяу — прежде чем странным образом сквозь всё не спадающее напряжение наконец погрузиться в сон…