— Я не говорил тебе, кто я такой, лишь для того, чтобы сломать все условности, все преграды, — чуть позже пояснял Марк, когда они остались вдвоем в ее изысканных апартаментах на верхнем этаже, из окон которых открывался захватывающий дух вид на Париж.
— Что ж, вам это вполне удалось! — воскликнула, начиная злиться, Энни.
Тот тяжко вздохнул.
— Если бы ты с самого начала знала, что находишься в полной личной безопасности, то не стала бы слушать меня. Ты бы просто посмеялась надо мной. Поэтому я должен был создать шоковую ситуацию, так повлиять на твое сознание, чтобы ты стала более восприимчива к моему рассказу.
— Иными словами, промыть мне мозги?
Марк блеснул глазами.
— Нет, Энни, нет! Совсем не так. Просто я не мог найти иного способа достучаться до тебя. Я ведь не знал, были ли у тебя тоже хоть какие-либо воспоминания о прошлой жизни. А выглядела ты совсем как твоя бабка, как та женщина, о которой я мечтал. Когда я впервые увидел твое изображение на одной из обложек, то буквально остолбенел.
Тут уже Энни и сама вздрогнула от того взора, что он послал ей, от интонации его голоса. А Марк хрипло продолжил:
— Поверь мне, Энни, долгое время я сам глубоко сомневался, не придумал ли я все это, не приснилась ли мне та женщина в самом деле. И потом, ты знаешь, ведь я никогда не видел ни одной фотографии твоей бабушки. Я даже не знал точно, была ли та Энни, которая снилась мне, той самой Анной Дюмон, что жила в моей деревне. Я принялся расспрашивать, наводить справки, но никто ничего не мог точно припомнить. Несколько старух стали было что-то вспоминать, но все было как-то смутно. Я точно тебе говорю — никто мне никогда не рассказывал о том, что у твоей бабки было что-то с тем погибшим летчиком, что похоронен на деревенском кладбище. Затем я увидел твое изображение и только тогда сообразил, что ты носишь то же самое имя, и, конечно же, я предположил, что… что… ты могла быть ее внучкой. Я знал, что после войны Анна Дюмон переехала в Англию, затем я обнаружил, что твоего отца звали Пьер Дюмон. Тут уже я окончательно уверился в твоем происхождении. Однако сильное фамильное сходство еще не означало, что имеет место реинкарнация.
— Ну и правильно, — подхватила девушка. — Я рада, что вы это поняли, Марк.
— Энни, я такой же нормальный человек, как и ты Я вовсе не псих, — раздраженно бросил Марк — Но ты знаешь, что Шекспир говорил устами Гамлета:» Есть многое такое, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам «. Так вот, как бы невероятно моя история ни звучала, она вполне возможна. Мне подумалось, что если во мне воплотился тот англичанин, то почему бы мне не встретить где-нибудь в этом мире женщину, которую я любил? Я должен был найти ее, а после того, как увидел на обложке пластинки твое лицо, то сразу понял, что нашел тебя. Но я должен был убедиться, что тут нечто большее, чем чисто физическое сходство. — Марк немного помолчал, потом продолжил, с мягким намеком на насмешку над самим собой: — Признаюсь, я тайно надеялся, что ты видишь те же самые сны, что и я.
— Ну так вот, я их не видела, — холодно ответила девушка, все еще сердясь на Марка за то, что он до смерти — перепугал ее, заставив поверить, что ее похитили, хотя на самом деле ее «заточение» в загородном доме Марка было заранее обговорено с Филиппом. Марк преспокойно признался, что все строилось на том, что «похищение» должно стать неожиданностью для Энни, едва та прилетит в Париж. Так оно и случилось, но Энни понадобилось очень много времени, чтобы во всем разобраться..
— Зато видишь их сейчас, — мягко заметил Марк, и девушка метнула в его сторону свирепый взгляд
— Почему вы не хотите честно признаться в том, что загипнотизировали меня? Все эти сновидения, что являлись мне — в вашем загородном доме, ну… что вы просто внушили мне их. А перед пробуждением приказали напрочь позабыть о том, что я была подвергнута воздействию гипноза. Ведь так было?
— Нет, Энни, — взорвался Марк. — Все было совсем не так!
— Я вам не верю, и с чего это мне вам верить! Вы меня уже раз одурачили, заставив поверить в похищение. Откуда мне знать, что теперь вы говорите правду, а не лжете вновь?
— Было бы абсолютно бессмысленно пытаться прибегнуть к помощи гипноза, — начал Марк глухим, раздраженным голосом. — Мне нужно было убедиться в том, что ты — это та самая женщина, которую я любил в прошлом. Я увез тебя в сельский дом, чтобы создать условия, при которых сработал бы спусковой курок, блокировавший твою память, и ты бы все припомнила. Зачем мне мошенничать с гипнозом?
— Вы сами признали, как сильно хотели, чтобы я поверила в то, что являюсь собственной бабушкой, ее новым воплощением в этом мире, ведь вы не станете оспаривать это? Вы были захвачены этой идеей. Вы пошли бы на все, только бы заставить меня поверить в то, что я была ею, правда?
— Ты ошибаешься, Энни, — горячо возразил Марк. — Да, я хотел бы, чтобы ты оказалась ею, но лишь в том случае, если бы так оно и было на самом деле.
Они уставились друг на друга, ее зеленые глаза сверкали от негодования. Марк смотрел на нее, погруженный в раздумья.
— А если вы ошибаетесь? — прошептала девушка. — Что тогда? Полагаю, вы бы потеряли ко мне всякий интерес.
Зазвонил телефон. Они оба словйо очнулись — звонок разрядил атмосферу. Нахмурившийся Марк обернулся и поднял трубку.
— Да, — рыкнул он.
Энни была настолько взволнованна, что вынуждена была присесть на ближайший стул. Она и сама еще не оправилась от шока, обнаружив идентичность Марка мужчине из ее снов и пытаясь понять, что за интригу Марк ведет с ней последние сутки. Она чувствовала себя полностью замороченной.
Попытавшись отвлечься, девушка заставила себя осмотреться по сторонам, разглядывая убранство гостиной в роскошных апартаментах, в которых ей предстояло жить во время гастролей в Париже. Номер был шикарно обставлен — вся мебель выдержана в имперском стиле, кресла и софа обиты зеленым атласом и парчой, на полу лежал бледно-желтый ковер, на обоях красовались изящные завитушки на кремовом фоне. Роскошная люстра свисала с потолка, причудливые каскады хрустальных подвесок издавали мелодичное треньканье всякий раз, когда кто-либо проходил по комнате. Длинные занавеси из все того же зеленого атласа висели и на окнах, ниспадая до самого пола. Внизу они были подбиты золотым шелковым кордом.
Марк сердито, с размаху швырнул трубку на рычаг. Энни внутренне подобралась и вопросительно посмотрела в его сторону.
— Нас ждут внизу, — кратко рявкнул Марк. — Мои ребята уже приехали и ждут нас в баре. Нам надо успеть завершить ланч до того, как наступит пора предстать перед прессой.
— Вы идите вниз, мне надо еще причесаться.
— Нет, я подожду. — С этими словами Марк глянул на часы. — Энни, у тебя всего пять минут. Поторопись. —
Девушка поджала губы и, не говоря ни слова, встала с кресла и пошла в ванную, абсолютно убежденная в том, что Марк провожает ее взглядом. Ей страстно хотелось, чтобы он смотрел на нее вот так же каждую секунду, и одновременно она злилась на себя за это желание… Сейчас она с подозрительностью относилась к любому проявлению влечения к Марку. Ведь он все так тщательно спланировал, достиг такого размаха в деле обмана ее. Марк сам признал, что старался подготовить ее, сделать более «восприимчивой» к его идеям. Откуда ей знать, как далеко он продвинулся в этом деле. Ее воображение заработало, выдавая картины применения к ней психотропных наркотиков, вмешательства в ее психику на уровне подсознания, применения гипноза…
Нет, это чистое безумие, остановила себя Энни, расчесывая длинные, шелковистые черные волосы перед зеркалом, собирая их в гладкий узел на затылке. Сейчас ей казалось неправдоподобным любое умозаключение по поводу действий Марка. Но надо же было как-то объяснить эту необычную тягу к Марку, которую она испытала сразу же, с первой минуты общения. Такого с ней никогда прежде не случалось. У Энни действительно было мало любовных свиданий с мужчинами. Правда, она не страдала от отсутствия мужского общества и мужского внимания к ней за время гастролей со своей группой, а также когда записывала новые песни. Но никто прежде не вызывал у Энни такого интереса.
И только Марк смог этого добиться. Уже тогда, когда они еще только ехали из аэропорта в Париже, в тот самый первый день… Еще до того, как прозвучало первое слово, Энни явственно ощутила сильнейшее физическое влечение к Марку. Она Припомнила, как сидела в салоне лимузина и рассматривала черные волосы Марка, любовалась оливкового цвета кожей, дивилась ширине его плеч. Уже тогда она пришла к выводу, что Марк — один из самых привлекательных мужчин, каких она только видела. Никогда никому еще не удавалось заставить Энни потерять голову, и вот теперь это с ней произошло…
Девушка густо покраснела, глянув в зеркало и внезапно вспомнив, как они занимались любовью в лесу, потом в спальне… Энни со стоном прикрыла веки. Ну как она могла допустить такое? Не успокаивало и то, что совершилось все это лишь потому, что Марк ее соблазнил. Нет, она сама хотела этого. У девушки вновь пересохло во рту, когда она поняла, что хочет близости с Марком, и прямо сейчас. Ну что же с ней такое происходит? Она всегда считала, что никогда никому не удалось бы уговорить ее покориться совершенно незнакомому человеку. Как это удалось Марку — понять невозможно. Если бы они жили в давние времена, она, несомненно, обвинила бы Марка в колдовстве.
Рассуждая подобным образом, девушка аккуратно наложила серебристые тени поверх ресниц, подкрасила губы красной помадой, посмотрела на свое отражение, повернув голову в одну сторону, в другую, затем тяжко вздохнула. Кажется, образ ей не слишком удался. Придется еще подправить грим перед самой встречей с фоторепортерами, которые специально приедут на ее съемки. Но сначала ей придется провести ланч в обществе Марка. А это уже требовало крепких нервов.
Девушка вышла из ванной, выложенной плиткой бледно-лимонного цвета, и застала Марка нетерпеливо меряющим шагами комнату. Его высокое, стройное тело, казалось, вибрировало в ожидании. Марк чуть качнулся, на его загорелом лице засветилась улыбка.
— Наконец-то! Я уж думал, что ты решила провести в ванной весь день.
Энни принялась стаскивать с себя белый свитер и осталась в том черном топике — выходном наряде, что подобрал для нее Филипп для общения с прессой еще в самом начале ее певческой карьеры. Марк пристально, с прищуром оглядел ее, его брови сошлись в изломанной линии, когда его взор остановился на глубоком вырезе, открывавшем ложбинку между грудей, сами их полукружья, такие гладкие, блестящие…
Черный топик сидел идеально, заканчиваясь выше пупка и оставляя полоску обнаженного тела.
— Ты это выбрала, чтобы предстать перед репортерами?
— Совершенно верно, — отрезала девушка, воинственно вздернув лодбородок. Ее зеленые глаза загорелись решимостью отстоять право на индивидуальность. — Вам не нравится? Мои музыканты находят этот наряд очень сексуальным.
— В этом я уверен, — сквозь зубы процедил Марк. Затем снова глянул на часы, все еще недовольно хмурясь. — Ладно, у нас нет времени подыскивать что-либо получше. Пойдем, нам надо торопиться. Но потом я лично просмотрю Твое наряды, в которых ты собираешься выходить на сцену. Энни, мы продаем твои пластинки с твоим. сложившимся имиджем — печальной маленькой уличной певички, но никак не сексуальной красотки.
— Может, такой образ и подходил мне в прошлом, но в будущем он может измениться, — агрессивно огрызнулась девушка. Марк одарил ее ответным блеском глаз.
— Да ну? Об этом мы поговорим чуть позже. — Он открыл дверь номера и жестом пригласил пройти. — Поспеши, мы можем опоздать.
Энни начинала по-настоящему раздражаться. Она продефилировала мимо Марка, даже не смотря в его сторону, стараясь выглядеть как можно увереннее, так как она боялась, что Марк станет пялиться на нее, более того, она страшилась его, чувствуя, что Марк едва сдерживает свою страсть к ней…
Вместе они составляли занятную парочку — Энни углядела их размытые изображения на полированных стенках кабины лифта. Свое — в соблазнительном черном топике и черных, облегающих бедра джинсах. Марк выглядел представительно, если не сказать величественно. Очень важный и кажущийся недоступным в темном дорогом костюме.
Трудно было даже сопоставить того человека, о котором она знала из рассказов, с тем, который стоял сейчас рядом с ней в кабине лифта, спускавшегося вниз. Невозможно было не заметить, как прекрасно выглядит Марк, как он крепок физически и как хорошо сложен, как полон энергии. Посмотришь со стороны — и ни за что не подумаешь, что этот человек верит в переселение душ и реинкарнацию или придает такое большое значение содержанию своих снов, страдает таким странным комплексом и обладает весьма необычным мышлением.
Марк выглядел нормальным человеком, уверенным в собственных силах, в том, что живет правильно, так, как надо.
Если бы я повстречалась с ним сейчас, когда он так вот выглядит, то уж точно — сразу бы влюбилась в него. Эта мысль тихо прокралась ей в голову в тот миг, когда они выходили из лифта в заполненный людьми вестибюль гранд-отеля. Потом Энни подумала о том, что Марку не обязательно было прибегать к похищению, чтобы привлечь ее внимание. Он должен был знать, какое впечатление производит на женщин.
Правда, в таком случае им понадобилось бы гораздо больше времени, чтобы прийти к тому же этапу в их взаимоотношениях; Энни вынуждена была признать, что тут он был прав. Если бы сегодня они встретились впервые, то у них не было бы ни единой возможности побыть наедине, взять хотя бы сотрудников Марка, уже ожидавших их появления на ланч. А потом через день-другой Энни захватила бы круговерть встреч с репортерами, публичных интервью, репетиций, пробных спевок и всего прочего, что составляет подготовку концертного выступления. А когда она завершит дела в Париже, то отправится в новое место, со всей свитой музыкантов, с хором, с рабочими сцены. У Энни просто не было бы времени увидеться с Марком, а ему не удалось бы создать атмосферу тесного общения, произвести глубокое и незабываемое впечатление.
Кое-кто из собравшихся в фойе гранд-отеля наконец узнал Энни, она услышала характерное перешептывание, перелетавшее из одного края вестибюля в другой Люди оборачивались на нее, протягивали к ней руки.
— Милый, — беспомощно озираясь, пробормотала девушка, пытаясь вспомнить свой французский, так, на случай общения с этими людьми.
— Что? — недоуменно обернулся Марк, проследил за ее взглядом, затем рявкнул: — Поспешим, у нас нет времени на твоих фанов, они могут нас задержать. — С этими словами Марк обнял девушку за талию и увлек ее в сторону, проскочив через двери, которые вели в зал ресторана, успев по пути перекинуться парой фраз с метрдотелем, заспешившим им навстречу.
— Антон, за нами погоня. Вы можете их удержать?
Метрдотель понимающе улыбнулся.
— Будет сделано, мсье Паскаль.
Энни и Марк прошли через ресторанный зал к большому столу, расположенному у окна, выходящего в сад во внутреннем дворике отеля. Метрдотель ринулся наперерез парочке чрезмерно активных фанов, вежливо, но твердо повторяя им:
— Если вы не заказали столик, то вам здесь нельзя находиться.
— Салют! — бросил Марк полудюжине людей, собравшихся за столом. Они поспешно встали, заулыбались, послышались ответные приветственные возгласы.
— Добрый день!
Кто-то произнес американское «хай», но с сильным французским акцентом. При этом все пристально разглядывали девушку.
Она уже привыкла к тому, что ее постоянно разглядывают как знаменитость, хотя в первое время ей с трудом удавалось сохранять душевное равновесие. Вот и сейчас девушка — покраснела, занервничала. Ей следовало более тщательно почистить перышки в спальне номера. Она не боялась проявить смущение или неуверенность, нет. Она страшилась, что вызовет у собравшихся разочарование. Люди обычно сами создают себе идеал своего кумира и ждут, что он будет точно ему соответствовать. Некое сочетание возвышенной красоты и грубой реальности. От артиста должно исходить на людей небесное сияние. А Энни ощущала себя самым обычным человеком, маленькой щуплой девочкой с длинными черными волосами и изумрудными глазами. Единственное, что делало ее неординарной, так это ее голос Энни могла петь. Это был ее единственный дар, который изменил всю ее дальнейшую жизнь. Ежедневно она возносила Всевышнему хвалу за такой подарок.
— Итак, она перед вами, — раздался повеселевший голос Марка, все еще продолжавшего обнимать девушку за талию. Заметил ли он, что она вся трепещет, подумала Энни, правда не рискнув заглянуть Марку в глаза. А Марк начал представлять ей своих сотрудников, одного за другим.
— Это Рауль. Он возглавляет художественный и репертуарный отдел.
Энни пожала руку невысокому молодому человеку, который руководил одним из самых важных отделов в любой фирме грамзаписи. Он мог быть примерно ее возраста и, как ей показалось, смахивал на Наполеона в дни его молодости: та же смуглая, оливкового цвета кожа, черные волосы, челка на лбу, слегка одутловатое лицо. И подбородок был так же воинственно вздернут, как у Наполеона. Но одет он был очень современно — у Жан Поля Готье, прикинула девушка, оглядев его смелого покроя костюм. Судя по всему, Рауль должен был хорошо зарабатывать.
— А вот эти двое — его главные поставщики талантов, — живо воскликнул Марк, — Симона и Жерар.
Эта парочка была еще моложе, чем сама Энни. Девушке было что-то около двадцати двух, у нее был тяжелый узел собранных на затылке темных волос и темные глаза. Возраст юноши, на взгляд, колебался от восемнадцати до двадцати пяти. Он был сух, серьезен, одет в черный костюм. И тоже темноглазый. Оба, в черных брюках и при розовых галстуках, они выглядели как близнецы.
— Удалось найти какой-нибудь талантик за последнее время? — участливо спросила Энни.
Парочка синхронно пожала плечами, затем они переглянулись, замотали головами и ответили, не слишком смущаясь.
— Мы просматриваем массу кандидатов каждую неделю, — первой ответила Симона.
— Но крайне редко обнаруживаем что-то действительно новое или интересное, — добавил Жерар.
— Но ведь вы сами это знаете, — обратилась к Энни Симона.
— И дело это весьма трудоемкое, — добавил Жерар.
Энни стало интересно, действительно ли они так сработались или специально отрепетировали подобный номер — говорить в унисон. И пришла к выводу, что это хорошо поставленный номер.
— Мне повезло, и меня обнаружили в самом юном возрасте. Иначе я бы не была сейчас здесь с вами, — сказала Энни.
Близнецы разом кивнули и снова в унисон подтвердили по-английски:
— Вы совершенно правы!
— Это Франсина, — продолжал Марк представлять сотрудников. Их осталось двое. — Она возглавляет оформительский отдел и отвечает за художественное оформление твоих пластинок и компакт-дисков во французском издании. Если у тебя есть замечания в отношении их, то сейчас можешь предъявить ей.
Высокая длинноногая блондинка засмеялась, но Энни заметила, что выражение ее глаз осталось ледяным.
— Надеюсь, у вас нет претензий? — поспешила Франсина упредить возможные осложнения.
— Претензий у меня нет, — поспешила ответить Энни, решив, что не заговорит о них, даже если бы таковые и были, только бы не встречаться лишний раз с ледяным блеском глаз Франсины.
— Французский вариант оформления обложек просто потрясающий!
Франсина чуть расслабилась.
— Благодарю вас. Мы тоже так считаем. Я уже видела ваш новый логотип, мне, между прочим, нравится. — Тут Франсина перевела взгляд на толстую папку, лежавшую перед ней на столе. — Да, я полагаю, что это будет выглядеть прекрасно, особенно на черном фоне.
Ее папка была черного цвета, и официально утвержденный логотип выгодно смотрелся на ее фоне — пара милых изумрудных глазенок, личико, напоминавшее кошачью мордочку, выражение лица, чуть капризное, густые черные реснички.
— Когда они впервые придумали такой образ, идея показалась мне глупой, — призналась Энни. — Но моему менеджеру понравилось.
— Нам всем понравилось, — поддакнула ей Франсина.
Логотип Энни будет во всех ее публикациях, на обложках всех ее пластинок. Это была преимущественно разработка образа, созданного английской фирмой грамзаписи, которая принялась за дело еще задолго до того, как у них получился нынешний вариант логотипа Энни. Почти у всех признанных и известных звезд песенного жанра уже появился свой собственный логотип — простой символ, который говорил бы поклонникам при одном лишь взгляде на него о том, что эта пластинка, компакт-диск их кумира. Так же легко было узнать и статью о своем кумире, помеченную подобным символом.
Последним, кого представили Энни, оказался шеф отдела рекламы. Его звали Луи, весьма элегантный молодой человек, который с места в карьер принялся излагать Энни свои планы в отношении французской части ее гастролей. Тут появился старший официант.
— Мсье, если все в сборе, то мы можем начинать обслуживание..
— Да, начинайте, — кивнул Марк и отодвинул стул, давая Энни возможность сесть между собой и Раулем
— Мясные блюда мы заказали заранее, чтобы не терять времени, — пояснил Марк. — Если какое-то блюдо вам не понравится, вы можете попросить что-нибудь взамен. Я наводил справки в Лондоне, пытаясь выяснить, что вы не любите из еды, но мне затруднились ответить на этот вопрос.
— Я ем почти все, — согласилась Энни.
На первое подали (, еггше — кушанье, обычно приготовляемое из разных видов мяса, запеченного в горшочке. На этот раз оно было приготовлено из кролика с черносливом, с румяными булочками, корнишонами, ломтиками помидоров, зеленым луком и салатом
— Выглядит заманчиво, — ответила Энни на немой вопрос Марка, и тот довольно рассмеялся.
— Это блюдо мы ели каждый день там, в горах Юра.
— Это то место, откуда к нам явился Марк, — вступил в разговор Рауль, и Энни с улыбкой кивнула ему.
— Он часто об этом говорит.
Рауль засмеялся.
— Он очень гордится, что родом из тех мест. А вы там бывали?
Энни отрицательно покачала головой, избегая встретиться взглядом с Марком, которого этот разговор явно забавлял.
— Вот и я там никогда не был, но если верить словам Марка, то там сразу за околицей начинаются райские кущи.
Рауль снова засмеялся, а Марк промолчал.
— А вы откуда родом, Рауль? — спросила девушка.
— Я — парижанин. — По его тону Энни поняла, что Рауль глубоко убежден в том, что родиться в Париже гораздо престижнее, чем в каких-то горах Юра.
— Вам следует знать, — сухо вмешался в разговор Марк, — что Франция делится на две части — Париж и все остальное. Поэтому вы либо парижанин, либо француз. И первое необязательно совпадает со вторым.
Вновь раздался хохот Рауля, показавшего тем самым, что он вполне с этим согласен.
— Но мы также и космополиты, — добавил Рауль, — и наслаждаемся блюдами провинциальной французской кухни.
— Даже цыпленком в желтом вине, — заметил Марк в то время, как официант сменил тарелки и подкатил тележку поближе к их столу. На тележке уже стояла новая еда на подогретых тарелках. — Это еще одно специфическое блюдо моей родины. Цыпленок готовится в желтом вине с гор Юра со сливками и сморчками — большими ноздреватыми коричневыми грибами. По моему мнению, те сморчки, что растут в сосновых лесах Юра, лучшие на вкус.
Рауль подмигнул Энни, и та прыснула со смеху, одновременно следя, как в нагретую тарелку ей накладывают того самого блюда, как туда же положили горку вареного риса с шафраном, добавили мелкий французский горошек, посыпали рубленым луком и салатом.
Марк мягко сказал, обращаясь к девушке:
— Раз вы не можете поехать в горы Юра, я решил, что принесу их вам сюда.
Она встретилась с ним взглядом и заметила в его темных глазах столь знакомое ей настойчивое интимное выражение. Девушка очень боялась, что окружающие заметят, как Марк смотрит на нее, как разительно меняется его голос, тон, когда он обращается к ней. Она искренне надеялась, что никто не обратит на это внимания, что никто не обнаружит, как Марк прижимает под столом ногу к ее колену, что слишком часто его пальцы как бы ненароком соприкасаются с ее руками, ее бедрами.
Эти мимолетные контакты лишали Энни самообладания, у нее учащенно бился пульс, пересохло во рту, но она ни за что не согласилась бы, чтобы Марк перестал это делать…
Она так и не решила, как к нему относиться, что думать о том, что Марк рассказал ей. Ей нужно было время, чтобы подробно разобраться в своих чувствах. Марк не должен давить на нее. Он уже и так достаточно в этом преуспел. Однако девушка не могла ему всего этого сказать сейчас, во время ланча, в окружении незнакомых людей, сидящих за столом, прислушивающихся к ним, присматривающихся…
Энни отстранила свое колено и сбросила его руку, стараясь избегать прикосновений к нему, но это, похоже, лишь раззадорило его. У Марка еще ярче блестели глаза всякий раз, когда он встречался с ее глазами.
После ланча Луи и Марк проводили девушку на встречу с прессой. Энни уже достаточно много фотографировали, чтобы она успела к этому привыкнуть, но на этот раз ей было невмоготу. Мероприятие выматывало, если не сказать раздражало. Девушке не нравилось, что к ней относились как к живой кукле, заставляя крутиться и вертеться в разные стороны, принимать ту или иную позу, улыбаться, повернуть голову туда, сюда, сесть так, сесть сяк. —
Когда все закончилось, Энни с облегчением вздохнула и позволила проводить себя в номер. Марк вошел вместе с ней, но задержался в гостиной и с кем-то тихо переговорил по телефону. Энни тем временем закрылась в спальне и рухнула на постель, в изнеможении закрыв глаза. Ей показалось, что прошло не более пяти минут, когда в дверь громко и настойчиво зазвонили. Энни услышала, как Марк бросился открывать, раздраженно приговаривая:
— Да перестаньте же трезвонить, вам говорят. — Но тут его тон заметно изменился: — О! Так это вы?
Какой уж тут сон! Позевывая, Энни прислушалась к тому, что происходило в гостиной, и, узнав голос Филиппа, окончательно проснулась.
— Говорите, уже устала? И это еще не начав гастроли? Надеюсь, это пустые капризы. Впрочем, ладно, посмотрим. Хай, Марк! Как вы поживаете? Все в порядке? Какие-нибудь проблемы? Нет? Отлично! Да, вы ведь еще не знакомы с моей женой. Диана, это Марк Паскаль, директор-распорядитель французской фирмы грамзаписи.
Энни едва не свалилась с постели, так она заспешила к двери спальни, и выскочила в то время, когда Марк вводил гостей в номер. Филипп и Диана улыбались, оглядываясь по сторонам.
— Так вот ты где! Что это за чепуха насчет твоей усталости еще до того, как начались гастроли? — повысил голос Филипп, оглядывая Энни с ног до головы. — Не думал, что ты раскиснешь, пока мы будем в отъезде. Ладно, дай посмотреть на тебя хорошенько. — С этими словами Филипп расцеловал девушку в обе щеки, потряс ей руки, окинул своими циничными голубыми глазами, склонил голову набок и сказал: — Хм, выглядишь ты как-то по-другому. Или все дело в том, что мы тебя не видели целых две недели. С тобой все в порядке?
— Все отлично, — со смехом ответила девушка. — Я уже большая. Фил! Я научилась жить самостоятельно. — Энни обернулась, чтобы обнять Диану — Вы оба так здорово загорели. Как хорошо, что вы оба здесь! Ну и как замужняя жизнь, Диана? Как ты полагаешь, стоит мне попробовать?
— Пока — порядок, — отозвалась подруга, ее карие глаза потеплели. — По крайней мере Филипп не храпит. Ну, а как твоя самостоятельная жизнь? Ты не очень-то скучала, правда?
Диана продолжала весело щебетать, но Энни заметила у нее легкую тень тревоги и решила успокоить подругу:
— Поначалу все было очень тяжко, но мне понравилось чувство свободы. Не надо больше спорить, какую программу смотреть по телевизору. И никто больше не выключит мои пластинки.
Диана рассмеялась.
— Смотри, как бы не стали жаловаться соседи.
— Как вы думаете, в этом отеле найдется глоток горячего чая? — спросил Филипп, входя в гостиную. Все последовали за ним.
Марк задумчиво наморщил нос.
— Чаю? Я полагаю, что они часто готовят чай для англичан, но есть ли горячий чай именно сейчас, сказать затрудняюсь.
После этих слов Марк поднял телефонную трубку.
— Чай, а на сколько человек? На двоих? А ты будешь, Энни?
— Да, мне тоже чаю! — кивнула головой девушка.
Диана наблюдала за Марком, пока тот заказывал чай в номер. Затем тихо шепнула подруге на ушко:
— Ты знаешь, он такой сексуальный… Он ведь привозил тебя в свой загородный дом? Как там все прошло?
Ну что, скажите на милость, Энни должна была ей ответить? Девушка судорожно облизнула разом пересохшие губы.
— Удаленный, тихий и мирный уголок…
— Он женат?
Энни отрицательно покачала головой и напоролась-таки на пытливый взгляд подруги.
— А кто еще был в доме?
У Энни замерло сердце. Она поняла, что на этот вопрос ей рано или поздно придется ответить — Марк как раз закончил говорить по телефону и сумел-таки поймать ее безмолвный призывмольбу о помощи и мгновенно присоединился к дамам, непринужденно произнеся:
— Энни уже успела рассказать о встрече с моими друзьями? Им всем так не терпелось взглянуть на нее, и мне пришлось нелегко, ограждая ее от поклонников.
Диана нахмурилась.
— Я считала, что это будет вроде разрядки для нее, надеялась, что Энни немного отдохнет перед началом гастролей.
— О! Я позаботился о том, чтобы у нее была возможность хорошо отдохнуть. Вы ведь помните, как я заинтересован в успехе ее гастролей? Мы рассчитываем продать много ее дисков в течение пары следующих недель, и продать удачно. За ней уже сейчас бегают фаны, но я верю, что после этих гастролей Энни станет настоящей звездой.
Диана была явно разочарована тем, что Марк вмешался в их разговор, но одновременно и радостно рассмеялась.
— Что за вопрос? Конечно же, Энни станет звездой! И не только здесь, во Франции, но и во всей Европе. — Затеки обняла рукой Энни и прижалась к ней. — Ведь так?
Энни засмеялась.
— Будем надеяться.
Да, Марк убедителен, холоден, как огурец, ушел от ответа и даже глазом не моргнул. Наблюдая за ним, Энни дивилась, что он все же за человек? И сколько правды в том, что он ей наговорил?
А Марк тоже все поглядывал на Энни. Она поняла, что Марк хотел бы прочитать ее мысли, настроиться на ее волну, понять, что она чувствует Приезд Филиппа и Дианы в корне изменил обстановку. Но Марк, без всякого сомнения, не намерен был им уступать. Возвращение друзей вернуло все на круги своя, вновь окуная девушку в домашний уют их многолетних взаимоотношений, отдалило ее от Марка, заставило осознать, как мало она, собственно, знакома с этим человеком, по сравнению с тесной давней дружбой с Филиппом и Дианой.
За те короткие часы наедине с Марком у Энни не было никакой возможности прибегнуть к помощи защитной маски, той, что так часто выручала ее на публике. Не понадобились и изысканные манеры или еще что-нибудь в этом роде, чем можно было бы оградить свою душу от посторонних взглядов. Ей пришлось пробыть с ним лицом к лицу такой, какая она есть на самом деле, без прикрас, и той женщиной, каковой она в действительности была, без налета всего, что о ней писалось и что ей приписывалось в газетах, смаковалось между диск-жокеями, обсуждалось фанами. Та Энни была создана прессой и не имела ничего общего с подлинной Энни. Внезапно девушке пришло в голову, что теперь, после суток, проведенных вместе с Марком, она гораздо лучше знает сама себя. А ведь так легко поверить еврей собственной рекламе, можно даже забыть, где же твое настоящее, а где придуманное репортерами
Долгие годы Энни была слишком занята, чтобы задуматься о все расширяющейся пропасти между ней настоящей и той, которая появлялась под маской на публике. Той, что была полностью придумана и приписана ей средствами массовой информации. Ей едва исполнилось семнадцать, а они уже принялись отвечать за нее на все вопросы, которые сами и задавали, и их ответы, по их разумению, должны были соответствовать образу Энни. Энни никогда этому не противилась. Впрочем, у нее просто не хватало времени. Разве могла она когда-нибудь остановиться и подумать: кто я? чего я хочу, что я на самом деле чувствую?
Она открывала рот и честно повторяла те слова, которые вкладывали ей Филипп и Диана. Она носила те наряды, которые они считали необходимыми для ее появления в местах, где обычно скапливалась нужная публика, — ночные клубы, рестораны, отели, модные курорты. Девушка никогда не протестовала против того, чтобы ею так манипулировали, относились как к живой куколке. Напротив, она была счастлива, когда ей удавалось порадовать Филиппа и Диану. К тому же она стольким в своей жизни была обязана им! Она их любила, была им благодарна…
Но все равно пришло время, когда Энни надо жить самостоятельно, думать по-своему, самой принимать решения. И Марк помог ей открыть глаза. И как это ни нелепо, но первое, что Энни самостоятельно решила, — держаться от него подальше.
Девушка бросила взгляд на Марка, ее изумрудные глаза сверкали вызовом. Пусть читает ее мысли: «Держись от меня в стороне, Марк! Все кончено! Я не верю тебе и больше не хочу тебя видеть!»