Это было мое первое и, полагаю, единственное Рождество в Африке: звездная лохань неба над головой, аромат мяса, запекающегося на мангале, мягкий шелест зелени пальм и все мы – в легких плетеных креслах вокруг площадки, в центре которой отбивали ритм руками по барабанам и ногами по земле лихие черные парни с львиными гривами из множества виртуозно сплетенных косичек, в огромных таинственных масках, разрисованных яркими красками и украшенных узорами из мелких ракушек и цветного бисера.

– Потрясающе! Фантастика!

Эти повторяющиеся бессчетное количество раз слова служили своеобразным рефреном плясок, их бесконечно повторял толстый черный полковник Того, которого мы встретили с мамой на рынке и который внезапно объявился на ферме одновременно с нами, церемонно поздравив нас с Рождеством и объявив, что, если мы не против, он бы с удовольствием принял участие в нашем празднике.

Отведав угощений, полковник на пару с Машей ринулся снимать представление на видеокамеру: оба кружили вокруг воинственных и великолепных масаи, снимая их песни и пляски со всех сторон и ракурсов, в конце концов притомились и вернулись на свои места.

– Потрясающий толстяк! – заметила Маша, подливая себя сока. – Интересно, как он надевает ботинки? Сомневаюсь, что при таких невероятных объемах бедняжка способен сложиться вдвое.

– Не переживай за него, – отвечал я, комфортно развалившись в своем кресле, попивая пивко. – Как сообщила мне мама, этот парень, которого все называют просто полковником, далеко не беден: проживает в Брюсселе, и у него уйма магазинчиков экзотических сувениров по всему свету. Наверняка в брюссельской резиденции имеется целый штат одевальщиков обуви. А здесь, сама видишь, тепло, ему достаточно просто сунуть лапку в шлепанцы.

Мы еще пару минут позубоскалили, ядовито обсуждая редкую толщину бедняги полковника, запивая реплики прохладным пивом, наслаждаясь нежным теплым воздухом цвета индиго, дивной африканской ночью с удивительными звездами над нашими головами.

Между тем представление масаи продолжалось: парни спели пару-тройку песенок в стиле рэп и вновь вернулись к своим корням, то выдавая некий африканский вариант лезгинки, то просто прыгая на месте, с силой отталкиваясь тонкими мускулистыми ногами от грешной земли и взмывая вверх, зависая в воздухе, словно паря, выкрикивая при том что-то протяжное и волнующее.

Во всем этом было нечто завораживающее: безупречный ритм мелькающих рук и ног, игры разноцветных масок и резкие, отрывистые голоса, в ритме пульсирующего пламенного мотора сердца проговаривающие отдельные «куплеты».

– Не знаешь, о чем они поют?

Я наклонился к уже хмельному Лене, блаженно скалившемуся в кресле по соседству со мной.

– А хрен их знает, – пожал плечами мой русскоязычный африканец. – Я, знаешь ли, как и ты, гораздо больше силен в великом и могучем русском языке, чем в этом драном суахили. Наверняка парни хвастаются своею удалью молодецкою.

– Они поют, что они дети львов и не боятся смерти, – неожиданно взяла слово Маша, со своего места делая пару кадров прыгающих.

– Что я говорил! – щелкнул пальцами Леня. – Хвастаются!

– Обратите внимание на эти прыжки на месте, – продолжала свои комментарии Маша. – Вот ты бы, Леня, смог так высоко подпрыгнуть?

Леня предпочел промолчать, и Маша продолжила:

– Таким вот образом масаи могут прыгать на месте в течение не одного часа, этнологи называют это танец-транс. Считается, что кто выше прыгнет, тот более ловкий и удачливый воин.

– В таком случае все эти попрыгунчики – на редкость удачливые воины, – хмыкнул Леня, подливая себе пивка.

На этом наш разговор завершился – мы просто сидели, наслаждаясь теплой волшебной ночью и культурной программой.

Отпев и наплясавшись, парни с ослепительными улыбками, галдя, получили от Томаса каждый по симпатичной купюре и дружно свалили, как сообщил нам сам Томас, «гулять в город». А мы все дружно перешли за широкий стол на террасе под деревьями за домом и принялись с чувством, с толком, с расстановкой наслаждаться кулинарным талантом Томаса.

Тут – надо отметить, что очень даже кстати, к нашей компании присоединились соседи – Паскаль Клебо со своей шоколадной подругой Нелли. Томми принялся представлять нас друг другу, я, в свою очередь пожимая руку счастливо скалящемуся Паскалю, не преминул приветствовать его по-французски.

– Привет, как жизнь? Говорят, вы родом из Ношателя?

Парень, едва услышав родную речь, широко улыбнулся и радостно затряс мою руку.

– Именно! А вы были когда-нибудь в Ношателе? Бог даст, однажды я повезу туда Нелли с детьми – очень хочу, чтобы они увидели мою родину!..

Мы расселись за просторным столом на террасе, и мама включила музыку – свои любимые записи Мирей Матье и Джо Дассена, от которых мой сосед Паскаль едва ли не расплакался, а Томми постарался отвлечь его от ностальгических тем.

– Паскаль подтвердит, что это блюдо – из моих шедевров: утка в кокосовом молоке, или «Даклинг-Дар-эс-Салам», – неторопливо и торжественно раскладывая порции на большие белоснежные тарелки, сообщал он. – Рецепт – классика танзанийской кухни, но лично я кое-что добавил от себя: панировка в кунжуте, самый чуток белого мерло под конец и обилие базилика. По-моему, получается неплохо – вы сами сейчас все оцените.

– Можете заранее смело ставить блюду высший балл, – потирая руки от предвкушения, заметил Паскаль. – Если бы Томми забросил свою плантацию и согласился работать поваром в моем отеле, мы давно разбогатели бы! – Он возвел очи к небу и потряс обеими руками. – Но – нет! Томми желает выращивать кофе, несмотря на неурожаи, насекомых-вредителей и нещадную конкуренцию Кении.

– Предпочитаю оставить кулинарию среди своих хобби, – подмигнул Томас. – Пока это хобби – готовлю с удовольствием, а если станет работой – кто знает…

Он пожал плечами и со смехом уселся на свое место, пожелав всем приятного аппетита. Все мы дружно принялись за трапезу.

– Давно я не угощался такой вкуснятиной! – проговорил мой сосед Леня. – Мне бы такого отчима.

– Не вижу в этом особого смысла, – ответил я. – Ты ведь в этом вопросе не хуже меня: не собираешься переезжать на постоянное место жительства в Танзанию. Честно говоря, я уже сейчас мечтаю поскорее вернуться в Москву.

– И я бы с радостью вернулся, – понизил голос Леня, бросая настороженные взгляды на свою соседку по правую руку – красавицу Машу. – Если бы не Машка! Черт возьми, и взбрело ей в голову подписать контракт на серию материалов о Танзании! Ну а я был просто вынужден отправиться на пару с ней. Она мне и так по жизни нервы трепала, а тут заявила перед самым отлетом: раз ты так влюблен, как пытаешься меня убедить, сопровождай свою любовь, то есть меня, на нашу вторую родину.

– А тебя, значит, вторая родина ни капли не манит?

– Предпочитаю иметь одну родину – Россию-матушку. Здесь слишком много черных. Это пугает.

На этом наш обмен репликами завершился, мы молча ели, слушая воспоминания Томаса о Рождестве его детства в далекой Германии, о его бабушках и дедушках. Паскаль весело поддакивал по делу и просто так, неугомонно подливая всем глинтвейн, целую бадью которого привез с собой в автомобиле. Все дружно пили, и мысли в головах начинали понемногу плясать, меняясь местами и от души веселясь.

– Ребята, вам только и остается, что жить да радоваться жизни! – под финиш вечера хохотал Паскаль, подкладывая себе салатиков и подмигивая нам. – Пока у вас нет детей, вы совершенно свободны! Не представляете, какое это счастье. А мы с Нелли – рабы наших деток. Правда, Нелли?

Нелли лишь ослепительно улыбалась в ответ, и ее черное лицо сливалось с тьмой ночи, равно как и лица моих соседей – Лени и Машки, которых мне перманентно хотелось ощупать, чтобы убедиться, что они не растаяли, что в теплой темноте танзанийской рождественской ночи у них, кроме белков глаз и крупных белых зубов, реально имеются еще лица и тела.

– Слушай, ты кончай меня лапать, у тебя вроде все было нормально по части ориентации, или ты переметнулся в лагерь геев? – подвизгивал, отталкивая мои неуправляемые руки, Леня, стараясь перекрыть своим тощим телом тело Маши, которое я также не прочь был бы ощупать собственноручно. – Что с тобой, парень?

А я и сам не знал, что со мной: голова невыносимо кружилась, словно я с дикой скоростью вертелся на карусели, и при том откуда-то сверху, из черной бездны неба, на меня, злобно прищурившись, смотрели глаза черной Маши.

– …разве ты сам не видишь? Этот твой Ален – классический московский сноб, из тех, что за глаза называют нас всех черномазыми!

– Машка, ты что, совсем поехала? Молчи, дура. Тебе нельзя пить!

– О чем вы там говорите? И на каком языке?

– Дорогой Паскаль, они из России, потому и говорят по-русски. Ничего, молодые ругаются…

– Все, я отправляюсь домой!

– У тебя же нет машины, ты что, отправишься пешком?

– Если вы не соизволите меня подвезти – отправлюсь…

– Извини, Ален, я сейчас отвезу Машку – ты только, пожалуйста, не завались спать, сегодня мы с тобой еще покуролесим…

Честно говоря, весь хор голосов звучал для меня где-то на втором плане, а на первый вдруг неожиданно вышел сегодняшний труп по имени Нгала. Я вновь четко, в мельчайших подробностях увидел его экзотическую фигуру, появляющуюся под аркой входа – вытянутые вперед тощие руки, глаза мученика, которые словно бы кого-то искали и никак не могли найти.

– Я хотел… Я хотел… Помогите!.. Рука!

Я отчаянно встряхнул головой. Черт возьми, сегодня лучше выкинуть Нгала из головы. Я у мамы в гостях, Рождество… Елки-палки, никогда не мечтал о путешествии в Африку!

Тут же мое сознание сделало прыжок в сторону: я вдруг вспомнил себя, юного и прекрасного, потрясенного неожиданным решением мамы отправиться работать по приглашению в Танзанию.

«Мама, ты с ума сошла! Хочешь, чтобы тебя там съел какой-нибудь жутковатый хищник?» – «Подавится!»

И вот обстоятельства сложились так, что я – в Африке, мне слегка тоскливо, я едва ли не плачу от того, что меня оставила коварная Соня Дижон, а я в свою очередь оставил чистенькую и прекрасную Европу. И, словно желая успокоить меня и заставить хоть еще немного пожить под небесами Черного континента, Господь подкидывает мне интересный вопрос: «Кто убил Нгала?» Ведь его тело упало едва ли не мне на руки, так сказать, ценной бандеролью. Любишь детективы? Вот тебе загадка. Получите и распишитесь в получении!

Я снова встряхнул головой, но темный мир, наполненный волшебными ароматами кухни, продолжал вращаться вокруг меня, постепенно набирая обороты.

Что значит это слово – «рука»? Что парень хотел сказать? Что конкретно имелось в виду – рука Господня? И ведь при этом он словно хотел объяснить нам что-то самое простое и очевидное.

«Я хотел… Помогите!.. Рука!..»

– Послушайте, а ведь я даже не знаю, как вас зовут!

– Меня зовут Ален. Ален Муар-Петрухин.

Мои глаза сами собой закрывались, так что стоило больших усилий смотреть на швейцарца, дружески ему улыбаясь.

– Интересное имя! Конечно, вы ведь полукровка. А мое имя самое банальное: Паскаль Клебо…

Славный Паскаль Клебо улыбался, то и дело кивая, бережно держа на руках давно уснувшего малыша. Интересно, почему некоторые люди с первого взгляда внушают необъяснимую симпатию? Лицо у Паскаля было самое банальное: абсолютно круглое, светлое, с почти невидимыми белесыми бровями и бледно-голубыми глазами. И тем не менее оно внушало симпатию!

Несмотря на тяжелые веки, я старался смотреть на Паскаля осмысленно, поддерживая светскую беседу.

– Послушайте, у вас такая симпатичная внешность! Вы похожи на кого-то из французских актеров…

– Спасибо за комплимент, но это все мелочи – как мы выглядим и на кого похожи… Не представляете, как я рад, что вы говорите по-французски! Благодарю небеса – вот это настоящий подарок! Сто лет не говорил на родном языке, боюсь, скоро начну забывать отдельные слова…

– Наверное, английский скоро станет для вас вторым родным языком.

– Уже стал! Кстати сказать, сейчас мы с Нелли уходим домой – беспокоимся за старших детей, которые остались с племянницей Нелли. Но завтра прошу вас – приходите к нам в гости! Это совсем недалеко, прямо за вашей плантацией кофе! Будем ждать. Обещайте, что придете!

– Непременно приду, обещаю.

Звезды подмигивали мне, а на востоке вдруг всплыл серебристый шар сияющей луны, показавшийся мне нереально огромным.

– Приветствую тебя, волшебница луна…

– Ален, с кем это ты там разговариваешь?

– Никто не желает добавки?

– Луна…

– Так, мой дорогой, давай-ка отправляйся спать! Немедленно! Разговоры с луной и все в том же духе. Томми, пожалуйста, отведи Алена в его комнату и на всякий случай запри – не дай бог, отправится гулять по лунным дорожкам…

Помню, я еще хорохорился, пытался протестовать, отчаянно доказывая, что давно уже совершеннолетний мальчик и вполне могу обойтись без советов мамочки, при этом где-то на втором плане в качестве сопровождения звучал неприятный, хрипловатый смех полковника, который так и сидел молчком за столом, смачно жевал бесконечную добавку, запивая пивом.

– Но я…

– Спать!..

– Ложись и закрой глаза…

– Спокойной ночи!..

Как только прозвучали последние слова, произнесенные решительным голосом Томаса Шнайлера, я уснул – словно то был некий таинственный код, отключивший мое нетрезвое сознание.